Книги про эгоизм: Эгоизм – книги и аудиокниги – скачать, слушать или читать онлайн бесплатно

Большинство людей считают само собой разумеющимся, что действия, направленные на благо других, хороши, а действия, направленные на пользу себе, — плохи. Одна из тем книги состоит в том, что этот «критерий нравственности — бенефициар» делает невозможным даже понимание личных интересов как моральных.

Чтобы освободить место для своей «новой концепции эгоизма», Рэнд идентифицирует противоположность эгоизма как альтруизм (буквально «инаковость») и утверждает, что превращение служения другим в качестве отличительного признака морального действия затемняет реальные проблемы этики. : Что такое ценности? Зачем они нам нужны? Как мы решаем, кто должен получать выгоду от наших действий?

Только ответив на эти вопросы, утверждает Рэнд, можно оценить эгоизм и альтруизм как добро или зло.

Одна из тем этой книги состоит в том, что мораль — это вопрос принципа, а не божественного откровения или субъективного желания. Правильно определенный принцип — принцип, который определяет истинную правду о человеческих действиях, — должен применяться последовательно и никогда не идти на компромисс.

«Не может быть компромиссов по основным принципам или по фундаментальным вопросам», — пишет Рэнд. «Что вы считаете« компромиссом »между жизнью и смертью? Или между правдой и ложью? » Моральные принципы являются незаменимыми руководителями к действию в реальных жизненных ситуациях, если целью является достижение личного счастья.

К сожалению, принципы получили дурную славу, потому что обычные идеалы, такие как самопожертвование, не могут быть последовательно воплощены в жизнь, не вызывая катастрофы. В результате компромисс становится необходимым для выживания, последовательность кажется опасной, а такие философы, как Рэнд, маргинализируются как опасные фанатики.

В статьях «Разве жизнь не требует компромиссов?», «Культ моральной серости» и «Аргумент запугивания» Рэнд подробно обсуждает эти вопросы.

Обычно считается, что эгоисты охотятся на других.Однако, по мнению Рэнд, люди извлекают незаменимую выгоду из обмена ценностями с другими людьми. «Торговец, — пишет она, — это человек, который зарабатывает то, что получает, и не дает и не берет незаслуженное. Он не относится к людям как к господам или рабам, но как к независимым равным. Он имеет дело с людьми посредством свободного, добровольного, ненасильственного обмена без принуждения — обмена, который приносит пользу обеим сторонам благодаря их собственному независимому суждению ».

В этом широком смысле «принцип трейдера» Рэнда охватывает не только экономические операции, но и все добровольные человеческие отношения.В таких статьях, как «Этика чрезвычайных ситуаций», «Коллективная этика» и «Конфликты мужских интересов», Рэнд утверждает, что нам необходимо переосмыслить место благополучия других и личности в этике и поставить под сомнение идея о конфликте интересов разумных людей.

Хотя эгоистичный человек прекрасно себя чувствует в обществе, он признает, что другие люди обладают властью разрушить ценность общественной жизни, применяя против него физическую силу — в форме преступных действий или, что еще более опасно, неправомерного государственного принуждения.

Одна из тем этой книги состоит в том, что мораль должна определять принципы для выявления этой угрозы и защиты от нее. В своем эссе «Права человека» Рэнд представляет свои аргументы в пользу прав личности — моральных принципов, которые определяют надлежащую сферу свободы человека — и обосновывает права на жизнь, свободу, собственность и стремление к счастью, которые были основополагающими принципами Америки. Эти принципы не являются самоочевидными, они нуждаются в новой моральной защите. В «Природа правительства» Рэнд утверждает, что конституционная республика по американской модели (с исправленными некоторыми критическими недостатками) необходима для защиты прав личности, и что это единственная действительная цель правительства.

Пора записать «эгоистичный ген» в учебники истории

В фильме «Уолл-стрит» есть незабываемый момент, когда финансист Гордон Гекко рассказывает акционерам Teldar Paper, почему его предложение о выкупе, включающее массовые увольнения, не только выгодно , но морально законным. С зачесанными назад волосами и сшитым по индивидуальному заказу костюмом он выходит в парадную часть зала и заявляет, что существует «новый закон эволюции в корпоративной Америке».«Это простой закон, — поясняет он:

Дело в том, дамы и господа, что жадность — за неимением лучшего слова — это хорошо.

Жадность — это правильно.

Жадность работает.

Жадность проясняет, прорезает и улавливает сущность эволюционного духа.

Гекко заявляет, что жадность является основой эволюции и всего, что из нее проистекает, включая человеческое превосходство. Речь Гекко была обнародована для кинозрителей в 1987 году, когда мир шатался от ранней встречи с эксцессами, вызванными глобальным финансовым дерегулированием.Его фирменное заявление — «Жадность — это хорошо!» — с тех пор стал легендой, поразительно отражая дух безудержного свободного рыночного капитализма, который стал доминировать в мейнстриме.

Идея о том, что эгоизм и жадность являются движущими силами эволюции и, следовательно, обладают основополагающей добродетелью, существует уже более века, с тех пор, как теория эволюции Чарльза Дарвина получила широкое признание. Типичные бароны-грабители, Эндрю Карнеги и Джон Д. Рокфеллер, оба утверждали, что принцип «выживания сильнейшего» оправдывает их беспощадную тактику.Но публикация в 1976 году бестселлера Ричарда Докинза «Эгоистичный ген» искусно переупаковала это понятие в соответствии с современными временами, сведя сложность эволюции к грубой элементарной простоте. Как резюмировал Докинз:

Аргумент этой книги состоит в том, что мы и все другие животные — машины, созданные нашими генами. Как и успешные чикагские гангстеры, наши гены выжили, в некоторых случаях миллионы лет, в мире жесткой конкуренции. Это дает нам право ожидать определенных качеств в наших генах.Я буду утверждать, что преобладающее качество, которого следует ожидать от успешного гена, — это безжалостный эгоизм. Этот ген эгоизма обычно приводит к эгоизму в индивидуальном поведении. . . . Как бы нам ни хотелось верить в обратное, всеобщая любовь и благополучие вида в целом — это концепции, которые просто не имеют эволюционного смысла.

С понятием «эгоистичный ген» как высшей движущей силы эволюции Докинз помог сформировать моральные основы своей эпохи. С тех пор влиятельные идейные лидеры внедрили эту предполагаемую биологическую истину в экономику, политику и бизнес.«Экономика природы конкурентоспособна от начала до конца», — пишет социобиолог М. Т. Гизелин, соредактор журнала Journal of Bioeconomics .

Трудно переоценить распространенность теории эгоистичного гена Докинза в массовой культуре. Вкратце, основная история звучит примерно так: все организмы в природе — это просто сосуды для репликации эгоистичных генов, которые контролируют нас. Таким образом, все живые существа, включая людей, вынуждены безжалостно конкурировать за передачу своих генов.Эта борьба за воспроизводство является основным двигателем эволюции, поскольку случайные положительные случайные мутации в генах дают сущности конкурентное преимущество, позволяющее победить более слабых соперников. Любое внешне альтруистическое поведение — всего лишь удобная тактика для достижения скрытой эгоистической цели. Поскольку природа действует наиболее эффективно на основе эгоизма, человеческое общество должно быть организовано аналогичным образом, поэтому свободный рыночный капитализм оказался столь успешным в доминировании над всеми другими социально-экономическими моделями.

Однако, несмотря на всю нашу культуру, история эгоистичного гена основана на фундаментальных заблуждениях.В последние десятилетия исследователи эволюционной биологии опровергли практически все важные предположения, касающиеся эгоистичных генов. Вместо этого они разработали гораздо более сложную концепцию того, как работает эволюция, раскрывая богатый гобелен динамической взаимосвязанности природы. Оказывается, что вместо эволюции, движимой конкуренцией, сотрудничество сыграло гораздо более важную роль в создании великих переходов, которые привели к нынешнему захватывающему дух состоянию разнообразия и красоты Земли.

Проблема с историей эгоистичного гена не только в том, что она ошибочна с научной точки зрения; это еще и то, что он представляет такой убогий взгляд на ослепительное великолепие жизни. Открытия современных исследователей, показывающие, как жизнь эволюционировала до нынешнего состояния изобилия, раскрывают впечатляющую сложность, ошеломляющие динамические петли обратной связи и бесконечно тонкие взаимосвязи.

Расшифровка «книги жизни»

В течение почти столетия после того, как Чарльз Дарвин опубликовал свою теорию эволюции путем естественного отбора в 1859 году, биологи изо всех сил пытались точно определить, что послужило причиной наследования адаптивных свойств будущими поколениями.В начале двадцатого века они объединили идеи Дарвина с другими новаторскими исследователями, такими как Август Вейсман и Грегор Мендель, чтобы построить то, что стало известно как Современный синтез, который с тех пор является доминирующей интерпретацией эволюции. Центральным понятием, которое скрепляло все это, был ген: гипотетическая единица естественного отбора, передаваемая по наследству. Это был ген, который каким-то образом определял форму, которую примет организм. Случайные мутации в генах человека иногда давали ему уникальные черты, которые отличались от остальных его видов, а те, у кого были наиболее адаптированные черты, передавали эти гены следующему поколению.

Что это были за гены и как они передавали свои характеристики? На этот животрепещущий вопрос был наконец дан ответ в 1953 году, когда Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик вместе с Розалинд Франклин обнаружили форму двойной спирали молекулы ДНК, содержащей гены организма, и описали, как крошечные молекулярные субъединицы, названные основаниями, соединяются друг с другом, чтобы указать белки, которые затем будут построены внутри клетки. Теперь все стало ясно! Как будто тайна самой жизни была открыта научному пониманию.Заголовки газет разлетелись по всему миру, и в общественное сознание вошла новая история жизни.

Используя метафоры из недавно развивающейся области теории информации, Крик и Ватсон опубликовали свои открытия в легендарной статье в Nature, написав, что «поэтому кажется вероятным, что точная последовательность оснований — это код, который несет генетическую информацию». Теперь шла гонка за «расшифровку» того, что быстро стало известно как «книга жизни».

Хотите больше историй о здоровье и науке в своем почтовом ящике? Подпишитесь на еженедельную рассылку Салона «Вульгарный ученый».

По мере экспоненциального роста вычислительной сложности появилась возможность того, что совместные достижения в области молекулярной биологии и обработки информации позволят полностью составить карту генома человека. Планирование началось в 1984 году, а проект «Геном человека» официально стартовал в 1990 году. За это время информационные технологии и генетика стали тесно связаны как технически, так и концептуально. Генотип рассматривался как «программа», определяющая точные характеристики организма, точно так же, как компьютерная программа.Последовательности ДНК сформировали «мастер-код» «чертежа», который содержал подробный набор «инструкций» для построения человека. Выдающийся генетик Уолтер Гилберт начинал свои публичные лекции с того, что достал компакт-диск и провозгласил: «Это ты!»

Общественный ажиотаж вокруг проекта «Геном человека» был бурным. Обещание было опьяняющим: если каждый ген определяет определенный белок в клетке, то, как только мы нанесем на карту их все, мы в конечном итоге сможем идентифицировать генетическую причину каждого атрибута человека.Мы бы узнали гены интеллекта, спортивного мастерства, долголетия и, конечно же, нашли бы лекарства от множества болезней. «Наша судьба, — заявил Уотсон, — в наших генах».

Благодаря значительному прогрессу в области вычислительной техники, геном человека был триумфально нанесен на карту в 2003 году, на годы раньше запланированного срока. Однако некоторые довольно неудобные факты быстро пролились на парад. Оказалось, что весь геном человека содержит около двадцати одной тысячи генов, кодирующих белки.У крошечных круглых червей C. elegans, как ни странно, было такое же количество, а у пшеницы — более чем в четыре раза. Эта унизительная статистика ясно показала, что в клетке происходит нечто большее, чем простое взаимно однозначное кодирование между генами и белками. И даже без этих неудобных сравнений было совершенно очевидно, что существует более двадцати одной тысячи атрибутов, определяющих каждый аспект человеческого существа. Что не так с моделью?

Язык гена

По сути, основным недостатком модели была метафора машины, на которой она была построена.Генетический детерминизм, как его иногда называют, был основан на основной идее о том, что организмы, как и машины, состоят из компонентов с линейными отношениями, которые можно точно определить.

Когда Крик и Ватсон заложили основу того, что они назвали «центральной догмой» молекулярной биологии, они указали, что информация может передаваться только в одном направлении. Все началось со структуры гена, которая была определена как определенная последовательность пар оснований, кодирующих белок. В повседневной жизни мы думаем о белке как о недифференцированном веществе, которое нам необходимо для хорошего здоровья (например, «Вы получаете достаточно белка?»).Однако внутри нашего тела белки представляют собой поразительно разнообразную группу молекулярных структур, которые выполняют большую часть функций клетки. По некоторым оценкам, в одной клетке есть миллионы различных белков, каждый из которых имеет уникальную форму в дико сложных конфигурациях, немного напоминающих микроскопический самоорганизующийся комок извивающейся стальной ваты. Когда Крик и Ватсон излагали свою основную догму, Крик и Ватсон не знали, что, помимо всех других задач, белки действуют непосредственно на ДНК клетки, определяя, какие гены в ДНК должны быть активированы.

Это важное открытие, которое стало основой современной молекулярной биологии, но еще не вошло в широкое общественное сознание. Это означает, что отношения между генами и организмом не односторонние, а круговые. ДНК не может ничего делать сама по себе — она ​​функционирует только тогда, когда определенные ее части включаются или выключаются из-за активности различных комбинаций белков, которые сами были сформированы инструкциями ДНК. Этот процесс представляет собой яркий, динамичный круговой поток интерактивности.Оказывается, живые организмы представляют собой сложные системы с множеством контуров обратной связи, создающих нелинейные отношения. Таким образом, они демонстрируют гораздо большую сложность, чем даже самый сложный компьютер.

Это означает, что не существует такой вещи, как простой «ген чего-то». Гены экспрессируются внутри клетки в результате того, что происходит вокруг них. Вместо того, чтобы «кодировать» что-то, как программист пишет код для компьютера, более полезной метафорой того, что происходит, может быть «язык».«Подумайте о том, как работает язык. Иногда это может быть простая инструкция: я могу сказать вам« поверните направо на знаке остановки, затем пройдите полмили, пока не увидите магазин слева ». Но это часто зависит от контекста. Если я крикну «Помогите мне!», Вы можете обернуться, чтобы посмотреть, что я делаю. Если я несу поднос, заваленный очками, возможно, вы удалите некоторые из них, чтобы снизить риск их опрокидывания. Я учитель, и я написал на доске некоторые арифметические операции, вы можете назвать ответ. В зависимости от контекста вы будете по-разному реагировать на одни и те же слова.Кроме того, вы можете поговорить со мной, ожидая, что я отвечу, и вместе мы сможем придумать творческий подход к ситуации, к которой я бы не пришел в одиночку. Точно так же ген иногда дает четкие инструкции, а в других случаях участвует в интерактивном разговоре с остальной частью клетки. Подобно тому, как слова имеют множество различных значений в зависимости от их контекста, синтаксиса и грамматики, так и ДНК и белки используют свой собственный язык со своим синтаксисом и грамматикой, чтобы определить, что лучше всего в данный момент для клетки.

Возьмем, к примеру, симпатичного маленького кузнечика. Он медленно ходит на длинных тонких ногах, ест в одиночестве и занимается своими делами. Очевидно, это другой вид, чем саранча, у которой короткие кривые ноги и образующие ужасающие стаи, которые могут затемнить небо и агрессивно пожирать посевы всего региона. Верно? На самом деле оказывается, что кузнечики и саранча имеют совершенно одинаковую ДНК. Так же, как доктор Джекил и мистер Хайд, когда определенный вид кузнечиков чувствует изменение окружающей среды из-за нехватки пищи или перенаселенности, он может за несколько часов превратиться в маниакально агрессивную саранчу.Его клетки включают различные гены в его ДНК, он начинает сжимать ноги и крылья, менять окраску и даже увеличивать свой мозг, чтобы справиться с социальными сложностями роя. Позже, когда окружающая среда улучшится, ее клетки изменят настройки своей ДНК, и саранча волшебным образом превратится обратно в тихого кузнечика.

Выйдя за пределы гена

По мере того, как биологи глубже понимают участие клетки в генетической экспрессии, они также начали пересматривать роль клетки в эволюции.Все большее число выдающихся биологов-эволюционистов убеждаются, что новое понимание эволюции требует расширения теоретических рамок за пределы современного синтеза, который правил на протяжении почти столетия. Они не агитируют за революцию в стиле Коперника, которая отвергает всю общепринятую модель; скорее, они призывают к «расширенному эволюционному синтезу», утверждая, что новые открытия требуют более широкой концептуальной основы. Они проводят международные конференции по этой теме, и их статьи наводняют самые престижные академические журналы.«Происходит глубокая, радикальная и захватывающая трансформация эволюционной теории», — пишет одна из их лидеров Ева Яблонька.

Фундаментальная идея нового мышления состоит в том, что эволюция движется не только генами, но и организмами, которые, по словам ведущего сторонника Кевина Лаланда, «играют активную и конструктивную роль в своем собственном развитии и развитии своих потомков». Они заявляют, что животные являются мастерами в управлении своей собственной эволюцией, изменяя окружающую среду способами, которые в конечном итоге становятся неотъемлемой частью репертуара их вида.Примеры этого мы видим повсюду в природе. Представьте себе птицу, вьющую гнездо. Он создает небольшую нишу в окружающей среде, которая сохраняет свои яйца в безопасности, защищая их как от хищников, так и от колебаний температуры. Эти яйца не должны быть такими устойчивыми к холоду, как в противном случае. А когда птенцы вырастут, те, что построят лучшие гнезда, будут более успешными в выращивании собственного потомства. Создавая свою нишу (так называется этот процесс), птицы направляют свою собственную эволюцию как вид.То же самое и с пауками, которые полагаются на создание паутины в пользу потомства, которое может создавать липкие нити и реагировать на колебания в паутине. Растения одинаково эффективны в создании собственных ниш: они научились изменять кислотность, соленость и другие характеристики почвы, чтобы сделать ее более питательной для своих корней и корней своих соседей.

Таким образом, организмы играют решающую роль в заботе о себе и своем потомстве изощренными способами. А как насчет «эгоистичного» вопроса? Неужели мы только что переместили «эгоизм» гена на гена отдельного организма? Фактически, одним из наиболее важных открытий современной биологии стало то, что сотрудничество, а не эгоистичное соревнование, было главной движущей силой в каждом из основных эволюционных переходов жизни с тех пор, как она началась на Земле миллиарды лет назад.

Сеть жизни

Ранняя жизнь состояла из отдельных клеток, называемых прокариотами, очень похожих на бактерии, которые с тех пор процветают на Земле. Прокариоты содержат относительно простые геномы, которые они передают следующему поколению, разделяя себя на две, каждая дочерняя клетка содержит идентичную ДНК, что и родительская.

Прошло около миллиарда лет, прежде чем на сцене появился новый тип клеток. Названная эукариотом (по-гречески «истинное ядро»), эта клетка содержала ядро, в котором находился весь ее ДНК-материал.Эукариоты нашли новый способ получить свое питание: они воспользовались преимуществами своих более гибких клеточных стенок, чтобы поглотить другие бактерии и проглотить их, разрушая их части для использования в качестве пищи.

За исключением того, что случилось что-то довольно странное — и, вероятно, более одного раза. Эукариот поглотил прокариот, и вместо того, чтобы переварить его, они начали работать вместе. Этот конкретный прокариот был крошечной электростанцией, специализирующейся на приеме кислорода и превращении его в энергию. Названный митохондрией, он сформировал отношения с эукариотами, которые могут претендовать на звание самого успешного партнерства на Земле.Каждый организм, который вы видите вокруг себя — каждое растение, каждое насекомое, каждое животное — состоит из эукариотических клеток, содержащих сотни, а иногда и тысячи митохондрий внутри них (в растениях их называют пластидами), производящих энергию, которая позволяет клетке заниматься своими делами. По сей день митохондрии все еще несут с собой собственную ДНК, которую они используют для репликации отдельно от остальной клетки.

Эта поразительная гипотеза была предложена биологом Линн Маргулис в 1967 году, и многие годы она подвергалась насмешкам со стороны основного научного сообщества, пока она не была окончательно принята.Сейчас он признан неоспоримой частью эволюционной истории Земли, а не какой-либо ее частью. Сотрудничество между эукариотами и митохондриями рассматривается многими биологами как одно из самых важных событий, когда-либо происходивших в истории жизни на Земле.

Прокариоты, тем временем, могли оставаться относительно простыми по своему устройству, но они разработали свою собственную поразительную форму сотрудничества, которая позволила им процветать даже в мире эукариот, пожирающих энергию.Они научились делиться друг с другом своими генами почти так же, как соседи в сплоченном сообществе могут делиться своими инструментами, любимыми книгами или полезными советами по садоводству. Они занимаются этим уже миллиарды лет, и это, возможно, самый важный навык, который позволил им процветать на протяжении веков, позволяя им выживать даже в самых негостеприимных местах, таких как гидротермальные источники, нефтяные пятна и т. Д. или радиоактивные свалки. Большинство из нас знает об этой мощной сетевой уловке бактерий благодаря их устойчивости к антибиотикам, которую они передают друг другу через обмен генами.

В первые годы жизни на Земле вполне вероятно, что совместное использование генов (официально известное как горизонтальный перенос генов) было преобладающим способом эволюции. Фактически, исследователи теперь считают, что геном эукариот сам по себе был результатом слияния двух геномов прокариот. Вместо дарвиновского «древа жизни» биологи предлагают альтернативные метафоры, такие как «куст» или «сеть» жизни, чтобы лучше описать, как все мы неразрывно связаны между собой. По памятным словам Линн Маргулис: «Жизнь захватила мир не в битвах, а в сетях.«

По мере того как эукариоты, подпитываемые их митохондриальными энергетическими пакетами, развивали более крупные и сложные клеточные структуры, горизонтальный перенос генов стал для них менее важен. Хотя они все еще продолжают этим заниматься, размер и сложность их геномов усложняют задачу. Однако эукариоты постепенно изобрели другую форму сотрудничества, которая привела к полному раскрытию невероятного величия жизни на Земле, какой мы ее знаем сегодня, — многоклеточности.

Лучше вместе

Почти каждое проявление природы, которое мы можем увидеть невооруженным глазом, является многоклеточным: маргаритка, носорог и крошечный клещ состоят из множества клеток, выполняющих разные функции, но работающих вместе для большего интереса организма. .Эволюционный шаг от одноклеточного эукариота к возникновению многоклеточной жизни занял долгое-долгое время — около миллиарда лет, в течение которых на Земле так мало изменилось, что это было названо «скучным миллиардом».

Почему это заняло так много времени? Никто не знает наверняка, но ключ к разгадке может заключаться в ошеломляющей сложности экспрессии генов, с которой пришлось справиться многоклеточной жизни. Одно дело — клетка самоорганизоваться, а затем разделиться на две части. Другое дело — выяснить, как только что родившаяся клетка может разделиться на две новые клетки, отличающиеся друг от друга, но работающие вместе для достижения общей цели, а затем снова и снова продолжать этот процесс дифференциации.

Необходимо было провести фундаментальное различие между клетками, которые специализируются на передаче генов следующему поколению (клетки зародышевой линии), и соматическими клетками, которые заботятся обо всем остальном. Здесь мы снова видим крупный эволюционный прорыв в масштабах сотрудничества природы. Соматическим клеткам пришлось отказаться от собственной способности к воспроизводству, чтобы стать частью чего-то большего, чем они сами. Без этого важного соглашения на Земле не было бы сложной жизни.

Даже когда они следовали своим уникальным эволюционным путям, чтобы стать секвойями, китами или червями, практически все существа на Земле продолжали разделять около трети своих генов из коллективного наследственного пула.Благодаря нашему глубокому общему происхождению, даже несмотря на то, что животные и бактерии ведут очень разный образ жизни, наши клетки могут общаться, используя один и тот же геномный язык. Даже когда виды дифференцировались, они разработали способы обменивать свои собственные специализированные навыки на уникальные навыки других видов, которые могли помочь им процветать. Этот процесс, известный как взаимовыгодный симбиоз (или мутуализм), настолько широко распространен в природе, что составляет основу каждой экологии на Земле. Преобладание мутуализма означает, что жизнь редко бывает игрой с нулевой суммой, когда один вид может выиграть только за счет другого.Напротив, работая вместе, виды создают повсюду экосистемы, в которых целое гораздо больше, чем сумма частей.

Эти глубоко интимные симбиозы повсюду в природе, составляя основу живого мира. Невозможно прогуляться по лесу, перекусить или искупаться в океане, не участвуя в глубоких симбиозах, питающих полноту жизни. На самом фундаментальном уровне растения специализируются на преобразовании солнечного света в химическую энергию, которая обеспечивает пищу другим существам, отходы которых затем удобряют почву, на которой полагаются растения.Если вы путешествуете по лесу, вы можете заметить, как деревья создают тень, сохраняющую влагу для существ на земле. Ниже вас микоризные грибы поддерживают подземные сети, позволяющие «гильдиям» деревьев обмениваться углеродом и питательными веществами друг с другом в сложном взаимодействии ресурсов, которое было названо «всемирной паутиной».

Эти симбиотические отношения часто настолько близки, что мы полагаемся на них, даже не подозревая об этом. В нашем теле находится огромное количество бактерий — больше, чем количество клеток, которые мы называем своими собственными.Они нужны нам, чтобы помогать нам выполнять биохимические трюки, которые мы не можем сделать сами, например, производить ферменты для переваривания пищи, с которыми наши собственные ферменты не справляются. Эти симбионты настолько важны для нас, что после рождения материнское молоко содержит особый сахар, который ребенок не может переваривать, но обеспечивает питание симбиотических бактерий новорожденного.

В бесчисленных случаях на протяжении сотен миллионов лет жизнь снова и снова решала, что все вместе лучше.

Сотрудничество, конкуренция и согласие

Как же тогда конкуренция вписывается в картину? Кажется очевидным, что предполагаемое «безжалостное эгоистичное» стремление гена к репликации — не единственный объясняющий фактор эволюции.Но ведь конкуренция все же сыграла значительную роль? А как насчет всех тех захватывающих документальных фильмов о природе, в которых гепарды бегут, чтобы поймать газелей? Самцы шимпанзе борются с соперниками за сексуальное доминирование? Бактерии, которые заставляют нас болеть, подавляя нашу иммунную систему? Нет сомнений в том, что безжалостная конкуренция также играет центральную роль в драме жизни. Как мы можем совместить всепроникающую конкуренцию с силами сотрудничества?

Давайте представим спектр с жесткой конкуренцией на одном конце и экстремальным сотрудничеством на другом.Мы можем думать об организме как об экосистеме, в которой различные части согласились сосуществовать в кооперативном конце спектра. Однако вне организма отношения существуют по всему спектру. Экосистему можно понимать как возникающее создание организмов, действующих вместе в разной степени конкуренции и сотрудничества. Фактически, творческое напряжение, возникающее в результате слияния конкуренции и сотрудничества, само по себе является движущей силой эволюции.

Пара выдающихся биологов-эволюционистов, Дэвид Слоан Уилсон и Э.О. Уилсон разработал сложную теорию, которую они называют многоуровневым отбором, отслеживая динамику между кооперативным и конкурентным поведением на разных уровнях жизни. Э. О. Уилсон, мировой лидер в изучении социальных насекомых, показал, что колонии муравьев, которые тесно сотрудничали, были более успешными в эволюционном плане, чем те, которые испытывали внутреннюю конкуренцию. Считается, что то же самое верно и в отношении эволюции человека, когда первые гоминиды выработали глубоко прочувствованные ценности, такие как сострадание, альтруизм и справедливость, которые позволили им жить сложной жизнью вместе в сообществе.Группы, в которых преобладали эти атрибуты, были более успешными в охоте, добыче пищи и защите от нападений.

Теперь мы можем представить эволюцию как многомерную силу, действующую через конкуренцию и сотрудничество на нескольких уровнях — внутри организма, в симбиотических отношениях, внутри вида, между видами и внутри экосистемы. На каждом уровне конкурирующие и кооперативные силы создают свои собственные динамические противоречия, одновременно воздействуя на другие уровни.

Имея это в виду, мы можем выйти за рамки бесплодных споров о том, является ли эволюция результатом конкуренции или сотрудничества. В конце концов, это концепции, созданные людьми для создания четких категорий. Живые системы, будь то геномы, клетки, организмы или экосистемы, не заинтересованы в том, чтобы придерживаться какой-либо категории. Мы знаем, что деревья симбиотически полагаются на животных при распространении своих семян. Однако у ореховых деревьев возникли бы проблемы, если бы белки съели все свои орехи до того, как они смогли прорасти.Чтобы преодолеть это, в явлении, известном как плодоношение мачты, они сотрудничают как вид, воздерживаются от производства орехов в течение нескольких лет, а затем коллективно решают за один год произвести огромное количество орехов, поэтому белки не смогут съесть их все. . Кто соревнуется? Кто сотрудничает?

Может быть, есть другой способ описать изящно сложное переплетение природных процессов, составляющих экосистему: гармония. В музыке гармония возникает, когда разные ноты звучат одновременно таким образом, что создается возникающий, более сложный и приятный звук.Ноты не конкурируют и не взаимодействуют друг с другом, но то, как их различия воздействуют друг на друга, создает смешанный опыт, который богаче и красивее, чем любой из них по отдельности. Может ли быть, что лучшее описание того, как устроена природа, на самом деле — это гармоническая сеть жизни?

Помните метафору

Основные метафоры, используемые для описания эволюции жизни, оказывают большую медвежью услугу ее устрашающему величию, побуждая нас думать о нашей собственной жизни, нашей планете и нашем обществе вредными и разрушительными способами.Метафоры — это больше, чем просто методы передачи идей — они формируют фундаментальные структуры мысли в человеческом мозгу, которые мы бессознательно используем для построения нашего мировоззрения и формирования нашей системы ценностей. Метафоры имеют значение.

Самая распространенная ошибочная метафора жизни в общей валюте состоит в том, что это просто очень сложная машина. Это восходит к философским размышлениям Декарта и Гоббса семнадцатого века, но слилось с основой современной мысли с тех пор, как Крик и Ватсон определили ген в терминах закодированной информации.На данном этапе трудно читать любой популярный дискурс о жизни, не подвергаясь бомбардировке этим заблуждением.

Эта метафора становится еще более опасной, когда ее используют для описания человеческого разума, который, по мнению пары эволюционных психологов, представляет собой «набор машин для обработки информации, которые были созданы естественным отбором для решения адаптивных проблем, с которыми сталкивается наш охотник. предки собиратели «. Нам говорят, что мозг — это «компьютер, сделанный из органических (углеродных) соединений, а не из кремниевых чипов.«

И, конечно же, есть толпа Гордона Гекко, оправдывающая эксплуататорский глобальный капитализм свободного рынка тем, что это то, к чему стремилась эволюция. Метафора «жизни как рынка» настолько широко проникает в общественный дискурс, что кажется, что это, должно быть, собственный путь природы.

Как бы изменилось наше представление о природе и наших собственных социальных нормах, если бы мы вместо этого сформулировали эти симбиотические отношения в терминах взаимного рассмотрения?

Часто, когда клеточные биологи описывают ошеломляющую сложность своего предмета, они обращаются к музыке как к основной метафоре, делая такие утверждения, как «музыка жизни — это симфония».«Однако симфония — это музыкальное произведение, написанное композитором с дирижером, определяющим, как должна быть сыграна каждая нота. Потрясающее качество музыки природы проистекает из того факта, что она самоорганизована. ячейка что делать.

Возможно, более наглядной метафорой был бы импровизационный джазовый ансамбль, где самоорганизованная группа музыкантов спонтанно создает свежие мелодии из основной гармонической темы, отбирая творческие способности друг друга аналогично тому, как мы видели работу эволюции.Связанная с этим метафора — и, возможно, даже более убедительная — это танец. Клеточные биологи все чаще ссылаются на свои открытия в терминах «хореографии», а философ биологии Эван Томпсон ярко описывает, как организм и его окружение связаны друг с другом «как два партнера в танце, которые вызывают движения друг друга».

Если наши основные средства массовой информации и комментаторы начнут использовать эти метафоры вместо эгоистичного гена, вскоре мы сможем начать воспринимать наш мир принципиально по-другому.Что могло бы случиться, если бы мы применили это новое понимание гармонического танца природы, чтобы установить другие нормы для нашего собственного общества? Представьте себе, что вместо нашей социально-экономической системы, построенной на предположении, что «экономика природы конкурентоспособна от начала до конца», она была построена на основе симбиоза — экологической цивилизации.

развили огромную устойчивость благодаря этой внутренней динамике, иногда существующей в течение миллионов лет, непрерывно адаптируясь, но оставаясь стабильной и устойчивой.