Психология брезгливость: Брезгливость – норма или патология? :: Интересная психиатрия

Содержание

Брезгливость – норма или патология? :: Интересная психиатрия

Брезгливость – это естественное, но доведенное до крайности чувство неприязни или отвращения, которое может быть направлено абсолютно на что угодно. Объекты пренебрежения или брезгливости определяются бессознательно, без участия механизмов осознанной психической деятельности.

Что же представляет собой брезгливость?

Брезгливость – это страх, и не более того. Чаще всего чувство брезгливости вызывают мертвые животные, люди, продукты жизнедеятельности и другие выделения. Нетрудно понять, почему именно так обстоят дела. Если исходить из того факта, что брезгливость – это своеобразный инструмент защиты организма, то вызывать ее должны потенциально опасные объекты.

Чем опасны для нас трупы животных и тела мертвых людей? Токсичными веществами, которые содержатся в разлагающейся плоти, специфическими микроорганизмами, размножающимися в гниющем мясе. Не все знают, что такое «трупный яд» или клостридии-анаэробы, но все испытывают определенную неприязнь перед контактом с ними.

Человек может не подозревать о том, что в фекалиях и прочих выделениях множество патогенных бактерий, но, при этом, испытывать чувство отвращения к ним. Это опосредуется через бессознательные защитные механизмы, призванные сохранить здоровье и жизнь человека. Рвотный рефлекс, который следует за брезгливостью, нужен в этом контексте для того же.

Подавление брезгливости

Чувство брезгливости принято подавлять. Не важно, для чего: чтобы не обидеть кого-то своим пренебрежением, «продемонстрировать» степень своей социализации или для других целей, однако подавление защитного инстинкта всегда направлено против собственной природы. Это свойственно только человеку, и никому более.

Брезгливость в социуме

Возникает закономерный вопрос: а является ли нормой тот факт, что представители некоторых профессий в силу своей работы избавляются от чувства брезгливости? Например, врачи, парикмахеры, повара и т.д.

С позиции безопасности, – конечно, не является. Однако избавлением от брезгливости назвать такие профессиональные свойства тоже нельзя. Это, скорее, что-то сродни возросшей толерантности: привычный раздражитель не активирует защитные механизмы, пока он встречается человеку в одной и той же степени.

Можно привести красочный пример, чтобы проиллюстрировать эту закономерность. Врач, работающий на станции переливания крови, никак не реагирует на кровь людей, даже если ему доподлинно известно, что человек болен ВИЧ-инфекцией или гепатитом. Да, он использует методы индивидуальной защиты (перчатки, маски), но и без них кровь не вызывает в нем отторжения.

При этом тот же самый врач не смог бы искупаться в бассейне, заполненном кровью, – он подсознательно будет испытывать страх перед заражением инфекцией или отравлением. Раздражитель – тот же, а реакция другая.

Граница между нормой и болезнью

Крайности – это всегда что-то, приближающееся к патологии. Крайняя степень брезгливости, равно как и полное ее отсутствие – это болезненные состояния, заметно затрудняющие людям жизнь и ставящие ее под угрозу.

Мизофобия («боязнь грязи») – это чрезмерная брезгливость (не пренебрежительность!). Человек, страдающий мизофобией, моет руки через каждые 10-15 минут, протирает все поверхности, с которыми он соприкасается, салфетками, и, конечно же, никогда не ест в гостях и общественных местах. Любая грязь вызывает у него не просто страх, а, скорее, панику. Согласитесь, что жить в таких условиях весьма проблематично. Вот это – болезнь.

Другая крайность (которая, кстати, встречается на порядок реже) – отсутствие брезгливости. Данное состояние опаснее мизофобии, – риск «заполучить» инфекцию или пищевое отравление при нем намного выше. Обе упомянутые крайности – извращение одного из самых основных человеческих инстинктов – инстинкта самосохранения.

Обращайтесь к врачу!

Естественно, любое подобное нарушение всегда сказывается на физическом здоровье человека, поэтому такие расстройства обязательно требуют проведения психотерапии. Если у вас или вашего близкого человека имеет место чувство брезгливости, обратитесь к грамотному психиатру.

Вы всегда можете поддержать нас подписавшись на наши телеграмм каналы

Психиатрия: https://t.me/psih_na_rabote

Новостной: https://t.me/online_news_25

как чувство отвращения сделало нас людьми — Моноклер

Рубрики : Наука, Переводы, Последние статьи, Психология

Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными, сделав любое пожертвование или купив что-то из нашего литературного мерча.

При чтении статьи про психологию отвращения велика вероятность испытать именно это чувство. Это можно будет проверить уже в первом абзаце. Однако, возможно, неоднозначность данной эмоции и то любопытство, которое мы по-прежнему тайно испытываем к отвратительному, поможет нам продраться сквозь эволюционные джунгли и проследить тот путь, который проделало чувство отвращения в нашем развитии, а также узнать, как, брезгливо реагируя на все нечистое и заразное, наши предки прописывали нейронные схемы мозга, отвечающие сегодня за мораль, манеры, признание и законы.

В одной из глав книги This Is Your Brain on Parasites (2016) Кэтлин Маколифф (Kathleen McAuliffe) приводит такой случай. Молодой человек потерял невинность, занимаясь сексом со своей собакой. После этого их отношения все еще оставались хорошими; собака, похоже, совсем не возражала. Но парня стала мучить совесть и он захотел узнать, действовал ли он безнравственно. Он написал об этом письмо Дэвиду Пизарро, преподавателю психологии морали в Корнелльском университете в Нью-Йорке.

Хотя Пизарро – признанный специалист в вопросах этики, дать ответ молодому человеку ему было непросто. В итоге он ответил так:

«Я не сказал бы, что это нарушение моральных норм, но в нашем обществе тебе придется иметь дело с людьми, которые считают такое поведение диким, потому что это действительно дико. Люди не хотят об этом слышать. Скажи к примеру, захочешь ли ты, чтобы твоя дочь встречалась с тем, кто занимался сексом со своей собакой? Ответ – нет. И что еще важно, нет животных, которые бы писали жалобы о жестоком обращении с ними тех людей, которых они любят.
Я бы в размышлениях отталкивался от этого».

По сути, Пизарро говорил, что поведение молодого человека было странным и вызывающим беспокойство, но он не хотел его осуждать. И если вы этим возмущены, то вам, вероятно, просто отвратителен сам образ такого человека. Но говорит ли это о его безнравственности? Ведь, по крайней мере, со слов молодого человека, собака не пострадала.

Но если же вы, наоборот, изо всех сил пытаетесь понять, почему поведение этого человека кажется неправильным, ваше замешательство тоже объяснимо, психологи сказали бы, что вы испытываете

моральный шок.

Wikimedia Commons

Важно отметить, что отвращение может проявляться завуалированно – в виде презрения. Чувство презрения, в отличие от отвращения, всегда направлено на другого человека. Презрение можно испытывать только к людям или поступкам, но не ко вкусу или запаху. Оно обычно связано с переживанием неравенства и нежеланием к чему-то приспосабливаться.

Проявляя в своей неприязни к людям и поступкам элемент такого пренебрежения, можно ощущать по отношению к ним свое превосходство (обычно моральное).

Итак, согласно Розину, существует различие между базовым отвращением (висцеральным) и межличностным отвращением. Базовое висцеральное отвращение можно назвать эволюционной интуицией к ситуациям наличия соприкосновения с опасными микробами. А в отношении межличностного отвращения Розин перечисляет четыре триггерных ситуации возникновения этого чувства: к незнакомому, больному, несчастному, морально испорченному. Пол Экман добавляет к этим триггерам и пятый –

отвращение от пресыщения, и приводит пример исследования поведения мужей и жен в конфликтной ситуации. Во многих случаях отвращение у жены возникало тогда, когда муж пытался отгородиться от нее «каменной стеной», игнорируя ее эмоции. Жена оказывалась пресыщена, сыта по горло своими же негативными чувствами к нему.

В близких отношениях мы обычно менее чувствительны к тому, что вызывает у нас отвращение. Например, при уходе за ребенком родители преодолевают или даже не чувствуют отвращение к его продуктам жизнедеятельности, и это является характерной чертой безусловной родительской любви. Также временное снижение отвращения наблюдается в сексе, если он является результатом взаимного влечения.

«Язык другого человека у вас во рту может быть признаком близости, но он же может быть вызывающим отвращение оскорблением».

Это взаимное нарушение границ, защищаемых чувством отвращения, подразумевающее обнаженность телесную и эмоциональную, и есть любовь, которая «дает другому человеку привилегию смотреть на нас таким образом, который заставил бы нас испытать стыд и вызвал бы отвращение у других людей, если бы не было этого вмешательства любви», отмечает П. Экман. Так, социальная функция отвращения – создание условий близости. Его другая социальная роль – дистанцирование от всего отвратительного и отталкивающего.

В разных культурах имеются разные представления о том, что считать отвратительным, заразным или отталкивающим. Да и внутри одной культуры могут быть существенные разногласия по этому поводу. И, к сожалению, иногда эмоция отвращения может быть опасной.

Дэвид Пизарро отмечает, что нельзя полностью доверять отвращению, используя его в качестве морального компаса. Например, осуждать гомосексуализм на том основании, что это отвратительно.

«Как гетеросексуальный мужчина, скажу, что если вы покажете мне фотографии полового акта между двумя мужчинами, скорее всего, я испытаю отвращение, – говорит Пизарро. – Но важнее подумать о том, как, черт возьми, это связано с моими этическими убеждениями? К примеру, мне также может быть отвратительна мысль о двух занимающихся сексом очень уродливых людях. Но это же не заставляет меня инициировать разработку законодательных актов, запрещающих заниматься сексом всем уродливым людям».

Бездомные – еще одна группа, вызывающая отвращение. Из-за чувства брезгливости, которое мы к ним испытываем, нам легко дегуманизировать их, и тогда, например, нам легче признать их виновными в преступлениях, которые они не совершали.

Пизарро знает, как важно не позволять отвращению просачиваться в суждения об этике. Он отмечает:

«Мой этический долг состоит в том, чтобы убедиться, что эмоция отвращения не влияет на меня настолько, чтобы потерять человечность».

Это убеждение позволило ему сфокусироваться на том, как эмоции могут обуславливать мысли о моральном и аморальном.

Если вы все еще скептически относитесь к тому, что микробы имеют прямое отношение к вашим моральным принципам, подумайте вот о чем: останемся ли мы верны нашим моральным принципам, если поблизости будет риск заражения?

В эксперименте Симона Шналла, социального психолога из Кембриджского университета, испытуемым было предложено обдумать случаи морально сомнительного поведения: например, этично ли врать в резюме, не возвращать украденный кошелек или прибегнуть к каннибализму, чтобы выжить в авиакатастрофе. Испытуемые, сидящие за нечистыми столами в пятнах пищи и жвачки, обычно были более строги в своих суждениях, чем студенты, которые сидели за безупречно чистыми столами.

Исследования, где дополнительным условием было наличие в комнате неприятных запахов, давали схожие результаты. Добрачный секс, взяточничество, порнография, неэтичная журналистика, брак между двоюродными братьями и сестрами… Участники, в комнатах которых распыляли неприятный запах, впоследствии с большей вероятностью одобряли библейскую истину, чем те, которые в ходе эксперимента не вдыхали неприятные запахи.

Это прослеживается и в том, как мы воспринимаем сообщения. Две группы испытуемых получили разные версии одного и того же текста. Те, кто прочел версию с упоминанием слов, вызывающих отвращение («принимают» и «часто»), были более подозрительными в своих отзывах, чем те, кто читал практически идентичную историю без гипнотических реплик. Объясняя уже потом свое недоверие к герою истории, президенту студсовета, участники предложили разнообразные рационализации, не связанные с отвращением.

Возвращаясь к риску заражения, надо отметить, что, если людям напоминать об угрозе инфекционного заболевания, они будут более склонны придерживаться традиционных ценностей и следовать религиозным запретам и будут выражать большее пренебрежение к тем, кто нарушает социальные нормы.

Когда нам страшно заразиться и заболеть, мы не просто снова становимся детьми, ждущими материнского ухода, но и транслируем ее убеждения относительно того, как надлежит себя вести, чтобы избежать заражения. На социальной арене это особенно заметно. Когда выживание под угрозой, мы думаем – сейчас не время рассуждать о чем-то новом, непроверенном, постигать новую жизненную философию, лучше прибегнуть к испытанным и безопасным практикам.

Неудивительно, что политики стремятся использовать эти знания об отвращении для собственной выгоды. Наиболее примечательным примером является рекламная кампания активиста консервативной партии Карла Паладино во время республиканской губернаторской гонки 2010 года в Нью-Йорке. За несколько дней до выборов зарегистрированные избиратели его партии открыли почтовые ящики и нашли брошюры, ароматизированные запахом свалки. Лозунг гласил:

«Что-то действительно воняет в Олбани».

В листовках были размещены фотографии демократов, которые недавно были замешаны в коррупционном скандале. В первом туре это сыграло на руку Паладино.

Читайте также Эволюция и метафорический язык: Роберт Сапольски о нашей способности думать символами

Совсем недавно Дональд Трамп во время демократических праймериз охарактеризовал увеличенный перерыв на поход в дамскую комнату, который взяла Хиллари Клинтон, как слишком отвратительный, чтобы об этом говорить, и толпа разразилась смехом и аплодисментами.

Страх микробов буквально заставляет людей думать о нравственности в черно-белых терминах. Недаром феи-крестные носят белое, а злобные ведьмы – черное. Джеральд Ллор из Гарварда и Гарри Д. Шерман из Университета Вирджинии доказали, что мы ассоциируем темные цвета с грязью и заразой. Но действительно ли совершенствование способов предупреждения заражения заставило человеческий разум ассоциировать черный с греховным, а белый с добродетельным? Тогда люди, которые ассоциируют белый с моральным, а черный с аморальным, должны быть больше озабочены чистотой и бояться микробов? Это вопросы, на которые предстоит ответить.

Тенденция ассоциировать черное с чем-то нехорошим особенно возрастает в ситуации морального выбора, например, в зале судебного заседания. В этом случае предвзятость к осуждаемому будет наиболее выраженной. И это тревожные новости для людей с темным цветом кожи, надеющихся на справедливое судебное разбирательство.

Как же так микробам удалось незаметно вкрасться в наш моральный кодекс и оказывать влияние на наши моральные суждения? Некоторые ученые считают, что секрет в том, как спаяны проводочки в наших мозгах. Базовое висцеральное отвращение – это та часть нас, которая хочет кричать «Фу!» при виде переполненного туалета и таракана в еде. В этот момент задействуется передняя островковая доля мозга, отвечающая за примитивные эмоции и регулирующая реакцию рвоты. Тем не менее, та же самая часть мозга также вспыхивает, когда идет речь о справедливости, когда испытуемые возмущены жестоким или незаслуженно плохим отношением к другим. Но это не значит, что базовое висцеральное и более позднее моральное отвращение спаяны у нас в мозгу, нет, они лишь задействуют один и тот же участок, так что, возможно, это способствует искажению суждений.

Хотя в дизайне нашего нейронного железа есть недостатки, влияющие на наше чувство нравственного, есть еще много чего удивительного. В одном известном исследовании, проведенном группой психиатров и политологов во главе с Кристофером Т. Доусом из Нью-Йоркского университета, участники должны были играть в игру, по условиям которой они разделят между собой выигрыш. Передняя островковая доля мозга активизировалась у одного из участников в тот момент, когда он принял решение о справедливости – он решил отказаться от собственного выигрыша, чтобы перераспределить деньги между игроками с самым высоким выигрышем и с самым низким (импульс Робин Гуда). Как показали другие исследования, передняя островковая доля мозга также подсвечивается, когда игрок чувствует, что ему было предложено нечестное предложение в жесткой игре. Кроме того, она активируется, когда человек решает наказать эгоистичных или жадных игроков.

Это привело к тому, что нейробиологи охарактеризовали переднюю островковую долю мозга как ответственную за просоциальные эмоции – сочувствие, щедрость и взаимодействие или, если человек наносит вред другим, – раскаяние, стыд и искупление. Однако она ни в коем случае не является единственной областью нервной системы, которая занимается обработкой как висцерального, так и морального отвращения. Некоторые ученые считают, что наибольшее совпадение в двух типах отвращения может произойти в миндалине, другой древней части мозга.

Почему базовое и моральное отвращение перепуталось в нашем мозге, трудно объяснить, но Валери Кертис из Лондонской школы гигиены и тропической медицины выдвигает сценарий, который, хотя и невозможно проверить, безусловно, звучит правдоподобно. Данные раскопок доисторических стоянок говорят о том, что наши предки, возможно, больше заботились о гигиене и санитарии, чем мы думаем. Они пользовались гребнями, и у них были свалки. Ранние люди негативно относились к тем из своих сородичей, которые были неряхами и не заботились об утилизации своего мусора, плевали или испражнялись там, где им было угодно, или не прилагали никаких усилий, чтобы вычесывать вши из волос. Эти люди подвергали группу рискам – от неприятного запаха до эпидемии. Это поведение приводило к отвратительным последствиям, соответственно, и само поведение и его носитель стали ассоциироваться с отвратительным. Кертис думает, что для того, чтобы заставить их исправиться, группа стыдила их и осуждала, а если это не приводило к должному результату – изгоняла. Так и мы реагируем на что-то грязное – не хотим иметь с этим ничего общего.

Поскольку подобные реакции требовались для обеспечения выживания, нейронные схемы, которые развивались для противодействия микробам, могли легко адаптироваться, чтобы служить более обширной задаче – избегать людей, чье поведение угрожало здоровью группы. В дополнение к этой точке зрения команда Кертис обнаружила, что люди, которые больше всего боятся негигиеничного, скорее всего одобрят помещение преступников в тюрьму и наложение жестких штрафов на тех, кто нарушает правила общества.

The British Library

Так, в социальном развитии человека потребовалось не одна перепайка одной и той же нейронной схемы с тем, чтобы привести наш вид к важной точке: мы испытываем отвращение к людям, которые по нашему мнению ведут себя безнравственно. Это имеет решающее значение в понимании того, каким образом мы стали таким необычайно социальным и кооперативным видом, способным объединить наши мозги для решения общих проблем, изобретения нового, для эффективного использования природных ресурсов и, в конечном счете, для того, чтобы заложить основы цивилизации.

Кертис говорит:

«Посмотрите, в вашей жизни нет ни одной вещи, которую вы могли бы сделать самостоятельно. Массовое разделение труда в современных обществах невероятно повышает производительность. Возможности людей в наши дни в сотни раз больше, чем во времена охотника-собирателя. Большой вопрос: «Как нам удался этот трюк? Как мы можем работать вместе?».

Объяснить, почему мы стали сотрудничать, нелегкая задача. Действительно, это смутило многих поклонников эволюционной теории. Суть проблемы такова: по своей природе мы не альтруисты. Пример: вот вы привозите людей в исследовательскую лабораторию и просите их поиграть в игры с разными правилами, чтобы заработать деньги. Среди участников всегда есть такие жадные, которые будут не против, если другие люди уйдут с пустыми руками. Всегда есть те, кто будет обманывать, если они думают, что не будут пойманы и т.д. Из бесконечных повторений этих экспериментов стало ясно: люди сотрудничают только в том случае, если для них ничего не стоит сотрудничать.

Сегодня у нас есть законы и полиция, которые занимаются обеспечением соблюдения правил. Но это современные изобретения, и они базируются на чем-то более фундаментальном. Однако, возможно, сегодняшнее общество бы не существовало, если бы когда-то не существовала эта сплачивающая нас сила – а именно, отвращение.

Лекция по теме Чем мы отличаемся от приматов: Роберт Сапольски о банальности и уникальности человека

Чарльз Дарвин считал, что наши социальные ценности могут базироваться на желании получить похвалу или избежать вины или наказания. В самом деле, мы больше заботимся о нашей репутации, чем о том, действительно ли мы правы или нет. Нам важно не стать мишенью для презрения – того самого древнего презрения, которое демонстрировала группа ее отщепенцу, нарушителю правил гигиены. Презрение, которое, по словам Дарвина, тождественно отвращению, является мощным сдерживающим фактором. Ведь в древности исключение из группы было равносильно смертной казни. Очень сложно выжить в дикой природе самостоятельно лишь благодаря своим способностям, мужеству и находчивости. Естественный отбор был на руку кооператорам, играющим по правилам.

Так, отвращение обуздало эгоистичное поведение в том числе тех, чья негигиеничность угрожала благополучию группы, и, другими словами, заложило основы для технологического прогресса.

И правда, будучи общительными, мы получаем массу исключительных преимуществ — мы можем торговать, обмениваться, в том числе и рабочей силой, создавать союзы и делиться идеями. Работа в непосредственной близости от других людей подвергает всех заражению, и чтобы получить преимущества сотрудничества без этого огромного риска, мы должны были, по словам Кертис, «станцевать этот танец»: подойти достаточно близко, чтобы сотрудничать, но не настолько близко, чтобы поставить под угрозу наше здоровье и выживание. Мы, люди, нуждались в правилах для достижения этого деликатного баланса, и поэтому мы изобрели хорошие манеры.

Хорошие манеры — это то, что отделило нас от животных и позволило сделать «первые шаги ребенка» на пути к тому, чтобы стать цивилизованными супер-кооператорами.

Действительно, возможно, тот факт, что мы стали придерживаться хороших манер, обеспечило нам «великий рывок вперед», взрыв созидательного творчества 50 000 лет назад, о чем свидетельствуют находки у древних стоянок: инструментов, украшений, утвари, образцов наскальной живописи и др. Это были первые признаки того, что люди стали делиться знаниями и навыками и теперь смогут продуктивно работать вместе.

Источники

1. Disgust made us humans / Aeon.

2. Пол Экман «Психология эмоций» 2-е издание, Питер, 2014

3. Kathleen McAuliffe, This Is Your Brain on Parasites (2016).

Обложка: фрагмент картины Адриана Браувера «Горький напиток» (1630 г. -1640 г.).

«Моноклер» – это независимый проект. У нас нет инвесторов, рекламы, пейволов – только идеи и знания, которыми мы хотим делиться с вами. Но без вашей поддержки нам не справиться. Сделав пожертвование, вы поможете нам остаться свободными, бесплатными и открытыми для всех.

Donate

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

нейронаукапсихологияфилософия морали



Психология отвращения | Psychology Today

Когда я учился на третьем курсе бакалавриата, мне и моим однокурсникам поручили провести ужасный эксперимент для нашего класса микробиологии. Мы должны были наполнить чашки Петри агар-агаром и питательными веществами для роста микроорганизмов и взять образцы из различных мест вокруг кампуса — столовой, детской площадки и, конечно же, туалетов. То, что мы обнаружили через пару дней, было удивительно и, честно говоря, довольно отвратительно. Я уверен, вы уже догадались, что в чашках Петри из столовой было больше бактерий и других микробов, чем в остальных.

Что еще более удивительно, так это то, что нам потребовалась примерно неделя или около того, чтобы осознать результаты этого эксперимента и вернуться в столовую, сплетничать, есть и полностью забыть о том, что мы нашли. Этот изящный небольшой эксперимент и его последствия являются скорее иллюстрацией человеческой психологии, чем чем-то, что связано с микробиологией. С точки зрения последней, наше исследование могло быть абсолютно бессмысленным, учитывая, что мы просто взяли по одной пробе с каждого участка и не удосужились повторить эксперимент. Насколько мы знали, результаты были чистой случайностью.

По крайней мере, так мы говорили себе. Нам нужно было рационализировать тот факт, что мы не могли оставаться в стороне от столовой слишком долго. Удивительно, но это оказалось не так уж сложно: пожизненные ассоциации нашего мозга — туалеты с грязью и столовые с гигиеной — были слишком сильны, чтобы их преодолеть.

Как отвращение управляет нашими действиями

Эти ошибочные представления о том, что чисто, а что грязно или отвратительно, управляют нашими действиями больше, чем мы осознаем. Именно по этой причине ученые во время начала пандемии COVID-19пандемии (когда еще не было ясно, насколько низок риск передачи через поверхность) продолжали говорить нам регулярно чистить наши мобильные телефоны: они знали, что то, что мы считаем «безопасным», но на самом деле было центром микроорганизмов, будет рассматриваться как менее угрозы, чем обычные подозреваемые. На интуитивном уровне люди знают, что нужно содержать в чистоте свои туалеты, но не телефоны или другие поверхности, к которым часто прикасаются, которые «кажутся» безопасными.

Что делает отвращение увлекательным как эмоцию, так это то, что, хотя оно берет свое начало в защите тела от проглатывания патогенов, его последствия гораздо более далеко идущие. От глубокого недоверия к иммигрантам с привычками, отличными от наших, до избегания экзотической пищи или до дискомфорта с людьми, чьи сексуальные предпочтения отличаются от наших — отвращение присутствует повсюду.

Хотя люди любят говорить, что «фамильярность порождает презрение», когда дело доходит до психологии отвращения, все должно быть как раз наоборот. Чем ближе я к человеку эмоционально, тем меньше я склонен находить его или их привычки отвратительны.

Пол Розин и его коллеги в своей основополагающей статье об отвращении обсуждают удивительный переход отвращения из простого защитного механизма от загрязнений в механизм, с помощью которого общество создает правила нравственного поведения. описание моральных проступков может дать нам ключ к разгадке: тот, кто предается грязному поведению, — настоящий роттер . Даже выражения лица, которые мы используем, когда чувствуем неприятный запах и когда говорим о аморальном поведении, удивительно похожи.

Действительно, области мозга, отвечающие за «основное» отвращение и моральное отвращение, во многом совпадают. Когда что-то вызывает глубокое отвращение, наша реакция состоит в том, чтобы унести свое тело как можно дальше от этого, чтобы свести к минимуму вероятность заражения или заражения. Точно так же ученые предположили, что когда что-то вызывает у нас отвращение на моральном уровне, мы, как правило, хотим защитить свои «души» от загрязнения, оставаясь в стороне.

Хотя все это может показаться немного надуманным, за последние пару десятилетий наблюдается бурный рост исследований психологии отвращения, того, что им управляет и приводит к индивидуальным различиям, и его последствий для общества в целом.

Категории отвращения

Розин и др. описывают четыре категории отвращения – основное отвращение, отвращение животного происхождения (все, что напоминает нам о нашей смертной, животной природе – экскременты, смерть, секс), межличностное отвращение (люди чувствуют себя некомфортно). ношение одежды, бывшей в употреблении другим человеком, особенно считающимся в чем-то аморальным, скажем, убийцей), и моральное отвращение (вызванное нарушением «божественного кодекса»).

Пару раз я упомянул «основное» отвращение. Что именно? Ученые описывают базовое отвращение как механизм отказа от пищи. Сущность должна быть связана с едой, иметь потенциал заражения, а также чувство «оскорбления», чтобы вызвать основное отвращение. Каждая культура в мире ест только небольшую часть всех возможных продуктов, и они склонны находить почти все остальные продукты «экзотичными» или «отвратительными».

Обычный способ, которым люди справляются с аспектом потенциального загрязнения пищевых продуктов, — это «формирование». Когда мы идем в ресторан и едим, нам удобно это делать, потому что кухня находится вне поля зрения, и нам не нужно видеть, как незнакомец прикасается к нашей еде и, возможно, «загрязняет» ее любым из миллионов способов. С глаз долой, из сердца вон.

Отвращение и культура

Достаточно познакомиться с людьми из разных культур, чтобы понять, что, хотя отвращение может быть универсальной эмоцией, его вызывающие факторы совсем не такие. Например, в то время как американцам может показаться отвратительным, что люди в других культурах моются водой после того, как они испражняются, другие культуры могут быть отвергнуты тем фактом, что американцы используют только бумагу.

Чарльз Дарвин в своей книге «

» рассказывает от первого лица о том, как различается отвращение в разных культурах.

0019 Выражение эмоций у человека и животных :

«На Огненной Земле один туземец дотронулся пальцем до холодного консервированного мяса, которое я ел на нашем бивуаке, и выразил явное отвращение к его мягкости; в то время как я чувствовал крайнее отвращение к моей еде, когда голый дикарь прикасался к моей еде, хотя его руки не выглядели грязными».

Если Дарвин не мог переварить мысль о том, что «голый дикарь» прикасается к его еде, то последний не мог представить, как мясо может быть таким мягким.

Это подводит нас к тому факту, что отвращение на самом деле не является автоматической или врожденной эмоцией. Требуется много обучения. В то время как младенцы демонстрируют признаки отторжения пищи (например, они склонны сморщивать лица и отвергать пищу с горьким вкусом), более «сложные» и культурные формы отвращения проявляются гораздо позже, когда дети начинают приучать к горшку.

Розин и Хайдт в своей статье предполагают, что одна из причин того, что отвращение не развивается, пока дети не достигают определенного возраста, заключается в том, что чувствительность к загрязнению у взрослых действительно очень сложна. Нужно обладать большим воображением, чтобы представить загрязнение чего-то, что на самом деле не выглядит загрязненным: в конце концов, мы не можем увидеть микроорганизмы (или воображаемое ощущение «загрязнения») в нашей пище. Дети не могут сделать этот скачок так же легко, как взрослые, что может объяснить, почему реакции отвращения проявляются немного позже в жизни. Интересно, что исследования, посвященные изучению чувствительности взрослых и их детей к заражению, показали умеренную и высокую степень корреляции между ними.

Во второй части этой серии статей вы узнаете больше о том, что делает чувствительность к отвращению разной у разных людей и культур, а также о факторах, из-за которых она может различаться у разных людей.

Facebook image: Michal Kowalski/Shutterstock

Отвращение – IResearchNet один из них. Отвращение почти всегда считается базовой эмоцией, часто наряду с гневом, страхом, печалью, счастьем и удивлением.

Базовые эмоции, наиболее четко определенные психологом Полом Экманом, отличаются от более сложных эмоций на том основании, что базовые эмоции в некоторой степени присутствуют у нечеловеческих животных, повсеместно выражаются и распознаются людьми и имеют четкое выражение лица.

Хотя отвращение было четко описано Чарльзом Дарвином в 1872 году в его классической работе «Выражение эмоций у животных и человека», в отличие от гнева, страха и печали, до последних нескольких десятилетий оно очень мало изучалось в психологии.

Поведенческие, экспрессивные и физиологические реакции на отвращение

Как и другие базовые эмоции, отвращение вызывает ряд предсказуемых реакций. Поведенчески наблюдается уход от объекта отвращения. Имеется характерное выражение лица, включающее закрытие ноздрей, поднятие верхней губы, а иногда и опускание нижней губы (зияние). Опущение губы иногда сопровождается вытягиванием языка. Физиологически сигнатурой отвращения является тошнота. В отличие от страха и гнева, двух наиболее сходных базовых эмоций, отвращение не сопровождается физиологическим возбуждением (например, учащением пульса). Эти три типа реакции (поведенческая, экспрессивная и физиологическая) обычно сопровождаются чувством отвращения.

Вызыватели отвращения

Самая большая проблема связана с пониманием причин отвращения. Так много вещей могут вызвать реакцию отвращения. Естественно смотреть на нечеловеческих животных, чтобы получить представление об основной сути или происхождении отвращения. Выражение, очень похожее на человеческое выражение отвращения, наблюдается у многих млекопитающих. Обычно это происходит в ответ на вкус пищи, которая либо изначально неприятна (например, что-то очень горькое), либо что-то, что вызывает тошноту (например, зараженная пища). Этот факт, а также тот факт, что выражение лица с отвращением извергает предметы изо рта и закрывает ноздри, предполагает, что отвращение в его примитивной форме связано с неприятием пищи. Дополнительным доказательством этого служит само название эмоции — отвращение, что означает дурной вкус. А тошнота, являющаяся частью реакции отвращения, имеет очень специфический эффект, препятствующий приему пищи. Эти факты побудили Дарвина описать отвращение как реакцию на дурной вкус, а психоаналитик Андрас Ангьял описал отвращение как форму устного отказа, основанного на характере определенной пищи.

Этот тип неприятного вкуса или отвращения к отвращению, по-видимому, является источником отвращения и может быть способом, которым животные отвергают пищу и сообщают другим представителям своего вида, что конкретная пища должна быть отвергнута. Подобные выражения и функции отвращения можно наблюдать у младенцев. Однако к пяти годам или около того люди проявляют реакцию отвращения ко многим потенциальным продуктам, которые не имеют изначально неприятного вкуса и не связаны с болезнью. Фекалии — это универсальное отвращение, приобретаемое в первые 5 лет жизни, наряду с отвращением к другим продуктам тела, испорченным продуктам и многим видам животных (таким как черви и насекомые, в зависимости от культуры). Почти все продукты, вызывающие отвращение, имеют животное происхождение. Примерно с пятилетнего возраста человеческая реакция отвращения проявляет уникальную человеческую особенность: чувствительность к загрязнению. Если отвратительная сущность (скажем, таракан) прикасается к съедобной пище, она делает эту пищу несъедобной. Это не относится к веществам, неприятным для человека (таким как горькая пища), и ни одно животное (или человеческий младенец) не показало реакции на загрязнение. Некоторые считают, что истинное отвращение — это отчетливо человеческая реакция, использующая ту же экспрессивную систему, что и реакция отвращения, наблюдаемая у младенцев и нечеловеческих животных, но являющаяся реакцией не на органолептические свойства (например, горечь) пищи, а скорее на ее природу или природу. источник. Люди находят червей отвратительными из-за того, что они из себя представляют, а не из-за их вкуса (большинство людей даже не знают, каковы они на вкус).

Некоторые исследователи рассматривают базовое отвращение у людей, как его описал Ангьял, форму орального отторжения, основанную на характере определенной пищи, при этом продукты животного происхождения почти полностью составляют отвратительную пищу. Система отвращения животных была приспособлена для выражения родственной, но более концептуальной формы отказа от пищи, которая называется ядром отвращения.

Но многие вещи отвратительны для человека, кроме потенциальных продуктов питания и продуктов для тела. Одна категория вызывающих отвращение включает в себя такие вещи, как мертвые тела, деформированные или израненные тела, сексуальные отношения между неподходящими партнерами (например, между людьми и животными) и грязь (плохая гигиена). Эту группу вызывающих отвращение можно охарактеризовать как напоминания о животной природе человека; животные умирают, имеют внутри себя отвратительные вещества, воспринимаются как грязные и занимаются тем, что люди назвали бы неприемлемым сексом (например, с другими животными). Все эти элиситоры, наряду с теми, что связаны с едой, напоминают нам о нашей животной природе. Людям в разных культурах, как правило, не нравится идея, что люди — это всего лишь животные, и их особенно расстраивает одна черта животных: смертность. Распространение реакции отвращения на демонстрацию животных черт человека, по-видимому, является для людей способом отвлечься от напоминаний о своей животной природе и своей смертности. Примечательно, что классический запах отвращения — это запах разложения, который, конечно же, является запахом смерти.

Помимо еды, продуктов для тела и других напоминаний о животной природе существует множество других вызывающих отвращение веществ. Один из основных классов — это другие люди. Контакт с другими людьми, которые человеку не нравятся, будь то из-за личного опыта общения с ними или из-за их членства в группах, которые ему не нравятся, как правило, вызывает отвращение. Реакции отвращения характерны для ношения одежды нелюбимых людей, обмена с ними едой и так далее. Наконец, люди находят определенные виды моральных оскорблений отвратительными, так что во всех культурах некоторые из причин отвращения связаны с безнравственностью. Например, можно сказать, что жестокое обращение с детьми отвратительно, и было обнаружено, что очень немногие люди чувствуют себя комфортно даже в свитере, который носил Адольф Гитлер. Обратите внимание, что это пример загрязнения; контактируя с Гитлером, свитер приобретал отрицательные свойства Гитлера, как если бы с ним контактировал таракан. Это не может быть просто страх перед болезнью или инфекцией, как в случае с зараженным и гнилым мясом. Вероятность передачи болезни Гитлером не выше, чем у кого-либо другого. Кроме того, исследования показали, что стерилизованный тепловым способом таракан, который совершенно безопасен, почти так же отвратителен, как и обычное, менее чистое существо. Таким образом, хотя отвращение и загрязнение, возможно, возникли как способ избежать инфекции, в своей полномасштабной культурной форме они, похоже, живут своей собственной жизнью.

Варианты отвращения

Это постепенное расширение от потенциально зараженной пищи до моральных оскорблений можно описать как переход от отвращения как реакции на защиту тела к отвращению как реакции на защиту души, от «убери это из моего рта» «вытащить это из меня». Кажется, что культуры обнаружили, что они могут легко навязать отказ от определенных сущностей или действий, сделав их отвратительными. В этом смысле отвращение можно рассматривать как эмоцию цивилизации; быть цивилизованным — значит проявлять отвращение к широкому классу объектов и действий. Эволюция отвращения от отказа от еды прекрасно описана Леоном Кассом в его книге «Голодная душа», а расширение отвращения в моральный мир очень эффективно описано Уильямом Миллером в «Анатомии отвращения».

Отвращение, описанное здесь, отсутствует у младенцев и, вероятно, возникает в процессе приучения к туалету. Это повсеместно создает первое неприятное вещество: фекалии. В культуре люди сильно различаются по степени чувствительности к отвращению: некоторые американцы с низкой чувствительностью не возражают против поедания насекомых; с очень деликатной стороны, некоторым людям противно делиться едой даже с близкими друзьями, и они не будут прикасаться к дверной ручке двери общественного туалета. Неизвестно, что вызывает эту вариацию.

Хотя отвращение — это универсальная эмоция, а фекалии — универсальное отвращение, существует множество культурных различий. Американцы, как правило, находят несколько гнилое мясо отвратительным, но им нравится тухлое молоко (сыр), инуитам нравится довольно тухлое мясо, китайцам нравятся гнилые соевые бобы (соевый соус) и яйца, но они находят молоко и сыр отвратительными и так далее. Японцы могут быть более чувствительны, чем американцы, к межличностному отвращению к контактам с незнакомцами (следовательно, им не нравится подержанная одежда или обращение с деньгами), в то время как они кажутся менее чувствительными к контактам внутри своей сплоченной группы, например, к совместной семейной ванне. В Индии отвращение играет важную социальную роль в принуждении к избеганию низших каст; представители высших каст испытывают отвращение к еде, приготовленной представителями низших каст. В целом, в индуистской Индии отвращение кажется более нравственной/межличностной эмоцией и менее животной природой избегания, чем в Соединенных Штатах.

Отвращение недавно привлекло внимание нейробиологов, которые обнаружили, что люди с определенными видами повреждений головного мозга (например, с болезнью Гентингтона) демонстрируют дефицит в распознавании отвращения. Несколько областей мозга теперь связаны с отвращением, так что повреждение этих областей приводит к плохому распознаванию отвращения и, вероятно, к низкой чувствительности к отвращению.

Последний поворот в этой захватывающей культурной истории заключается в том, что отвращение часто бывает забавным. Смех является обычной реакцией на встречи с отвратительными объектами или ситуациями, но только тогда, когда они находятся хотя бы на умеренном расстоянии. Отвращение является основным компонентом шуток и других форм юмора, и в этом смысле люди часто стремятся испытать легкое отвращение. Разве люди не сложны? Они находят негативные эмоции приятными в определенных ситуациях. Но люди также находят грусть (как в грустных фильмах) и страх (на американских горках) приятными. Кажется, людям нравится испытывать негативные эмоции, когда им на самом деле ничего не угрожает.

Ссылки:

Ангьял, А. (1941). Отвращение и связанные с ним отвращения. Журнал ненормальной и социальной психологии, 36, 393-412.
No related posts.