Марина Степнова. Безбожный переулок
Никто не знал, что это такое. Но вкусно. Сто грецких орехов (дорого, конечно, но ничего не поделаешь – праздник) прокрутить через мясорубку. Железная, тяжеленная, на табуретке от нее предательская вмятина, ручка прокручивается с хищным хрустом, отдающим до самого плеча. Когда делаешь мясо на фарш, разбирать приходится минимум трижды. Жилы, намотавшиеся на пыточные ножи. Но орехи идут хорошо. Быстро. Калорийных булочек за девять копеек – две с половиной. Смуглые, почти квадратные, склеенные толстенькими боками. Темно-коричневая лаковая спинка. Если за 10 копеек, то с изюмом. Ненужную половинку – в рот, но не сразу, а нежничая, отщипывая по чуть-чуть. Некоторые еще любят со сливочным маслом, но это уже явно лишнее. Смерть сосудам. На кухню приходит кошка, переполненная своими странными пищевыми аддикциями (зеленый горошек, ромашковый чай, как-то выпила тайком рюмку портвейна, наутро тяжко страдала). Почуяв изюм, орет требовательно, как болотный оппозиционер. Приходится делиться – но ничего, без изюма калорийные булочки даже вкуснее. Теперь таких больше не делают, а жаль. И кошка давно умерла. Булочки надо перетереть руками, поэтому важно, чтобы были вчерашние, чуть подсохшие. Еще важнее не забыть и не слопать их с утра с чаем. Потому в хлебницу их, подальше, подальше от греха. Чревообъедение, любодеяние, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Святитель Игнатий Брянчанинов. Бряцающий щит и меч святости. Прости мя, Господи, ибо аз есмь червь, аз есмь скот, а не человек, поношение человеков. Приятно познакомиться. Мне тоже. Протестанты, кстати, заменяют уныние ленью – и это многое объясняет. Очень многое. Ибо христианин, которому запрещено унывать, не брат христианину, которому запрещено бездельничать. И перерезанных, замученных, забитых во имя этого – легион. Аминь. Конечно, булочки – это условность. Позднейшая выдумка. Чужие каляки-маляки поверх строгого канонического текста. Маргиналии на полях. Изначально был только мед, грецкие орехи, анисовые семена. Мускатный орех. Булочки приблудились в изгнании, да и не булочки, конечно, – хлеб. Вечная беднота. В ДНК проросший страх перед голодом. Супермаркеты Средиземноморья до сих пор полны сухарями всех видов и мастей. Рачительные крестьяне. Доедаем все, смахиваем в черствую ладонь даже самую малую крошку. А эти и вовсе были беженцы без малейшей надежды на подаяние. Какие уж тут булочки? Ссыпали в начинку все объедки, которые сумели выпросить или найти. Радовались будущему празднику. Готовились. Волновались. Это мама придумала добавлять булочки? Мамина мама, может быть? Она говорила? Ты помнишь? Смотрит в сторону. Ничего не говорит. Опять. Ладно. Тогда варенье из роз. Когда-то достать было невозможно в принципе. Только обзавестись южной родней, испортить себе кровь и нервы всеми этими хлопотливыми мансами, истошными ссорами навек, ликующими воплями, внезапными приездами всем кагалом или аулом (в понедельник, без предупреждения, в шесть тридцать утра). А Жужуночка наша замуж вышла, ты же помнишь Жужуну? Не помню и знать не хочу! Но вот из привезенного тряпья, из лопающихся чемоданов с ласковым лопотанием извлекается заветная баночка. Перетертые с сахаром розовые лепестки. Гладкая, едкая горечь. Вкус и аромат женщины. Но неужели нельзя было просто посылкой, божежтымой?! Варенья из роз нужна столовая ложка – не больше, потому что… Черт. Телефон. Да, здравствуйте. Нет, вы поняли совершенно неправильно. В вашем случае уместнее три миллиона единиц, а не полтора. Нету? Значит, придется два раза по полтора. Сами знаете куда. Сочувствую. Да. До свидания. Итак, розы. Надо сразу признаться, что никакой южной крови и родни у меня нету. Я настолько русский, что это даже неприятно. |
Безбожный переулок | Степнова Марина Львовна | ISBN 9785170869589
МАРИНА СТЕПНОВА —автор громко прозвучавшего романа «Женщины Лазаря» (премия -БОЛЬШАЯ КНИГА», переведен на многие европейские языки), романа «Хирург», серии отменных рассказов, написанных для журнала «Сноб».
Главный герой новой книги «Безбожный переулок» Иван Огарев с детства старался выстроить свою жизнь вопреки — родителям, привычному укладу пусть и столичной, но окраины, заданным обстоятельствам: школа-армия-работа.
Трагический случай подталкивает к выбору профессии — он становится врачом. Только снова все как у многих: мединститут-частная клиника-преданная жена… Огарев принимает условия игры взрослого человека, но… жизнь опять преподносит ему неожиданное — любовь к странной девушке, для которой главное — свобода от всего и вся, в том числе и от самой жизни…
Библиотечная категория:
FA
MARINA STEPNOVA —avtor gromko prozvuchavshego romana «Zhenschiny Lazarja» (premija -BOLSHAJa KNIGA», pereveden na mnogie evropejskie jazyki), romana «Khirurg», serii otmennykh rasskazov, napisannykh dlja zhurnala «Snob».
Glavnyj geroj novoj knigi «Bezbozhnyj pereulok» Ivan Ogarev s detstva staralsja vystroit svoju zhizn vopreki — roditeljam, privychnomu ukladu pust i stolichnoj, no okrainy, zadannym obstojatelstvam: shkola-armija-rabota.
Tragicheskij sluchaj podtalkivaet k vyboru professii — on stanovitsja vrachom. Tolko snova vse kak u mnogikh: medinstitut-chastnaja klinika-predannaja zhena… Ogarev prinimaet uslovija igry vzroslogo cheloveka, no… zhizn opjat prepodnosit emu neozhidannoe — ljubov k strannoj devushke, dlja kotoroj glavnoe — svoboda ot vsego i vsja, v tom chisle i ot samoj zhizni…
Ogarev vdrug pochuvstvoval opasnyj kholodok. Malja okazalas uvlekatelnejshej knizhkoj, v kotoroj desjatki stranits byli libo vyrvany, libo vymarany tak, chto mozhno bylo razobrat lish neskolko slov, kotorye nikak ne skladyvalis v osmyslennuju frazu».
FA
Марина Степнова — биография, список книг, отзывы читателей
#зло2_3курс Диплом
«Всё разбухло, полезло через край, могучее, бесстыжее, живое.»
На мой взгляд, цитата выше очень хорошо подходит для описания ощущений от прочитанного. Хотя я костерила в очередной раз тех, кто составляет аннотации, все же книга меня даже не разочаровала, а скорее вызвала недоумение. Хотя и осадок от несбывшихся ожиданий есть. Зачем заманивать обещаниями сильной героини, тогда как история в общем и не про нее, да и то, что о ней есть, вызывает раздражение и жалось, а не восхищение и гордость? Но и это я бы простила, если бы у истории вообще был какой-то смысл и законченность. Но его, к сожалению, нет, как и логики у происходящего с персонажами.
А еще эта странная манера письма. Сначала она меня даже увлекла, надо отдать должное писательнице, нанизывать слова друг на друга она умеет. Но в итоге все это начинает практически душить. Проведу аналогию с заросшим садом – рано утром и днем там может быть прелестно, но если залезть в самые дебри, то, продираясь сквозь кусты, легко можно устать, порвать платье и затосковать по порядку и красоте ухоженных садов.
Еще хотелось бы отметить, что все эти отсылки к классической русской литературе, вся эти попытки обязательно написать роман с претензией на премии и интеллектуальность, очень раздражают меня в последнее время. Зачем мне все эти намеки на Чехова и Толстого, если я могу взять и перечитать Чехова и Толстого? И получить при этом несравнимо больше удовольствия? Особенно Чехова с его простыми и гениальными текстами? Я видела отзывы критиков на это роман, и они писали, что это значимое событие для русской литературы, что роман является продолжателем лучших традиций. Единственную традицию, которую соблюла писательница, на мой взгляд, это та, что все герои в чем-то жалкие и все страдают. А заодно должен страдать с ними и читатель. Но если при чтении классики это страдание рождает сострадание в большинстве случаев, то при чтении этого романа у меня возникала брезгливость.
Я бы еще поняла будь книга документальная, но терпеть такое в художественной литературе – нет уж, увольте. Оставляю это удовольствие избранным:)Общее ощущение в целом отрицательное, хотя половина книги очень хороша, но тут по известной поговорке не ложкой, а целым ушатом дерьма испортили бочонок с медом. Почитать бы про холерные бунты, упоминаемые в книге, про доктора Бланка и вообще медицину той эпохи, а не вот это вот все.
«Срок годности романа — двести лет» – Огонек № 35 (5630) от 07.09.2020
В «Редакции Елены Шубиной» вышел новый роман Марины Степновой «Сад» — попытка увидеть процесс эмансипации в России XIX века. О том, как медийные мифы влияют на наше представление о прошлом, писательница размышляет в интервью «Огоньку».
Беседовала Мария Башмакова
Марина Степнова — автор бестселлера «Женщины Лазаря» (премия «Большая книга»), романов «Хирург», «Безбожный переулок» и сборника «Где-то под Гроссето». «Сад» она писала, по собственному признанию, 9 лет. Действие романа начинается с конфуза — княгиня Борятинская забеременела в 44 года. Дочь Туся — поздний нежданный ребенок — разрушила счастливый, благополучный брак родителей. Кажется, дух мятежа — врожденное качество Туси. Каково это — опередить свое время и быть женщиной-лидером в мужском мире? Где водораздел между твердостью характера и эгоизмом? И кто она — «сильная женщина» или та, которая вынужден играть по чужим правилам? Этими вопросами задается автор романа «Сад», одно название которого отсылает нас к лучшим образцам русской классической литературы. События романа охватывают большой промежуток времени. Читатель становится свидетелем эпидемии холеры в Петербурге в 1831 году (описание которой сейчас, осенью 2020 года, будет прочитано с живым интересом), на его глазах готовится покушение на императора и казнят революционеров. Читатель оказывается то за обеденным столом Марии Александровны Ульяновой, то на барской конюшне, то в саду — возможно, сад и является главным героем этой книги.
— «Писатель всматривается в прошлое» — привычная сегодня проекция. Почему вы выбрали именно XIX век — с его дворянами, мещанами и разночинцами? Чем вам этот период интересен?
— XIX век в России — очень разный и очень интересный. Основное действие романа приходится на последнюю его четверть, пореформенные годы — во-первых, потому что я никогда особенно хорошо этот период не знала (люблю копаться в незнакомом материале). Во-вторых, как раз в эти годы стало ясно, что империя изменилась — окончательно, безвозвратно — и неторопливо отправилась в свой последний путь. Власть и люди (причем всех сословий) словно бы оказались в двух разных измерениях, почти полностью утратив способность и возможность понимать друг друга. Жить в такое время — наказание, но писать и размышлять о нем — очень интересно.
Но главная причина другая. У меня совсем маленькая дочь, и больше всего меня сейчас волнуют проблемы, так скажем, родительско-педагогические. Поэтому я хотела поместить ситуацию, привычную и нормальную в XXI веке, в максимально жесткую и отдаленную от сегодняшнего дня парадигму. В романе главную героиню, княжну Тусю, воспитывают по принципам модного нынче осознанного родительства. Притом что в 70–80-е годы XIX века к детям относились, мягко скажем, совершенно иначе. Так что этот период подошел для эксперимента просто идеально.
Судя по первым отзывам, с точки зрения современных родителей, роман получился, как я и хотела, актуализированным. Причем мнения о нем делятся диаметрально. Одна из моих ближайших подруг, прочитав «Сад», искренне ужаснулась: «Не дай бог вырастить такую Тусю!» А вторая, наоборот, сказала, что именно такой характер и должен быть у настоящей женщины.
— Ваша главная героиня — княжна Борятинская. Вы любуетесь ею и тем миром, в котором она существует. Однако массовая культура давно уже эксплуатирует тему дворянства, превратив его в карнавал и показ мод. Кто для вас дворяне: люди прекрасной эпохи, которая закончилась, оставив по себе миф, или моральный ориентир, на который стоит равняться и нам?
— Если честно, любуюсь в книге я одним-единственным героем, совсем не главным, и он вовсе не дворянин.
Дворянский мир я просто показываю, причем показываю читателю XXI века, и помню об этом каждую минуту. В нашем представлении благодаря медийным образам действительно существует некоторая идиллия под названием «русское дворянство XIX века». Усадьбы, поместья, белые платья, лакеи, юнкера и прочий хруст французской булки стали штампом, и это грустно. Между тем в реальности дело обстояло совсем иначе. Дворяне были очень разные — по уровню жизни, образованию, воспитанию. В роскоши — как героиня романа княжна Борятинская — жили очень немногие, всего около одного процента. Большинство же русских дворян едва сводило концы с концами — и таких героев в книге тоже достаточно.
Но при этом всех русских дворян объединяло то, что каждый из них принадлежал не себе, а своему роду. Нам, сегодняшним, помешанным на личной свободе и прочих модных вещах, трудно даже представить себе, что это такое.
Попытаться заново построить эту систему координат для современного читателя — вот что мне было интересно. А еще показать быт, представления о мире, чести, достоинстве самых разных сословий — не только дворянского. И сразу скажу: герои книги, князья Борятинские, к реальной семье Барятинских, огромной, очень родовитой, не имеют ни малейшего отношения. Лев Николаевич Толстой в свое время «взял Таню, перетолок ее с Соней, и вышла Наташа» — примерно по тому же рецепту сделаны и романные Борятинские. Я их просто выдумала, воспользовавшись именами и (частично) обстоятельствами жизни самых разных представителей этого славного рода.
— Сильная женщина, ломающая устои,— характеристика, применимая к вашей княжне Тусе и ее матери. И, напротив, избранники этих женщин обаятельны, но откровенно слабы. Почему?
— Любопытно, насколько все-таки не совпадают точки зрения автора и читателя. Воистину писатель пишет одну книгу, а читатель читает собственную. Для меня княгиня Борятинская, мать Туси,— женщина как раз бесконечно слабая, ведомая. Она плетется сперва в фарватере одного мужчины, потом — второго, и, конечно, она — совершенная раба своей дочери.
Другое дело — Туся, да, это сильная женщина, по мне — даже чересчур. И не столько устои она ломает, сколько человеческие жизни. По-настоящему сильная героиня, которая строит свою жизнь вопреки всем условиям и сословиям,— мещанка Арбузиха, конечно. Вот она — безусловная и настоящая героиня. Кстати, с моей точки зрения, слабый мужчина в романе всего один, Радович, а остальные молодцы — стараются как могут.
— Просвещенная княгиня Борятинская, зачитывающаяся трудами философа Джона Милля, в деревне окукливается, превращаясь в «барыню крепкой руки». Ее непокорная дочь во многом ее повторяет.
Роман Марины Степновой «Сад» вышел в «Редакции Елены Шубиной» (издательство АСТ)
Фото: «Редакция Елены Шубиной»
— Опять позволю себе не согласиться. Княгиня Борятинская становится барыней под влиянием местного доктора Мейзеля. Это ему интересно хозяйство, а она просто делает все, что он велит. Туся хозяйством не интересуется вовсе — ее волнуют только лошади, а их разведение в ту пору — баловство, причем весьма дорогое. Конный завод — игрушка, прихоть, которую могли позволить себе только очень богатые люди. И превратить конный завод в доходное дело можно было, только вложив в него по-настоящему большие деньги. И это, кстати, еще могло не сработать. Прибыльных конных заводов в России было наперечет. Мир этот — лошадников, заводчиков — был в ту пору исключительно мужским, так что Туся действительно пытается совершить невозможное. Она хочет войти в этот мир не зрительницей в очаровательной шляпке (место женщин было только на трибуне во время бегов или скачек), а полноценным действующим лицом. Самостоятельной боевой единицей. Дерзость неслыханная. Надеюсь, что я все-таки напишу вторую книгу — не продолжение «Сада», а еще один отдельный роман, отчасти с теми же героями, и в нем как раз и будет идти речь о том, насколько Туся на своем лошадином поприще преуспеет.
— Неизбежен вопрос о феминизме, уже современном.
Что он для вас значит?
— Я бы и минуты не хотела жить в мире, где женщина низведена до бессловесного и безвольного существа. Но мир победившего радикального феминизма пугает меня еще больше. Хотелось бы поскорее получить в пользование золотую середину — мир, где людей судят только по их поступкам, а не по принадлежности к тому или иному гендеру или социальной группе.
— Одна из главных героинь романа — вы и сами об этом говорите — русская литература. Текстами Толстого, Достоевского, Чехова прошита ваша книга. Начало романа — откровенно толстовское, а финал, можно сказать,— чеховский. Как вам кажется, классическая русская литература по-прежнему обладает энергией или это в действительности уже «ларец с сокровищами» для гурманов?
— К сожалению, классическая русская литература XIX века уже мало на что влияет. Это грустно, но неизбежно — книги, даже самые великие, устаревают и стилистически, и ритмически. Бесконечно отдаляется от нас эпоха, в которой эти книги родились. Когда-то «Дон Кихот» был романом, которым зачитывались все; теперь его преодолеет только очень увлеченный и узкий специалист — историк или филолог. Для обычного читателя эта книга мертва, ее просто невыносимо скучно читать. То же самое — увы — начинает происходить сейчас и с золотой эпохой русской литературы. Это видно даже по темам филологических дипломов и диссертаций — я помню, как все крутили пальцем у виска, когда я решила защищаться по XVIII веку. Все тогда выбирали век XIX — прекрасно изученный, блестящий, близкий. Сейчас, в XXI веке, студенты и молодые ученые предпочитают все чаще исследовать тексты века XX. Рядовому читателю еще тяжелее.
Чтение романов XIX века сегодня — это работа, которая требует незаурядной подготовки, знания и понимания исторического контекста. А читатель, особенно молодой, привык к текстам динамичным, живым, в которых мало описаний и много действия. Ему не нравится, когда его настоятельно учат жить, не нравится многословное философствование, часто не понятны поступки героев.
Да что говорить — одна из читательниц моего вполне современного «Сада» спросила меня с искренним недоумением: зачем княгиня Борятинская страдает от поздней беременности? Ведь если ребенок ей не нужен, можно просто сделать аборт. Для женщины в XXI веке аборт — рядовое событие, хотя и не самое приятное. Для женщины в конце XIX века — это и моральное, и социальное самоубийство. Аборты делали, разумеется, но в исключительных случаях, когда на кону действительно стояла жизнь или смерть. Без понимания этих тонкостей, того самого контекста, невозможно прочитать текст в целом, понять его адекватно.
Так что русская классическая литература по-прежнему и важна, и нужна, и всегда такой останется, но уже для писателей, филологов, ученых. Но вот живого, непосредственного, массового читателя она теряет и со временем потеряет вовсе. Увы. Таков ход истории.
Срок годности романа — даже самого гениального — всего лет двести. Литература же во все времена делает одно и то же — не только русская, любая. Она рассказывает истории про людей, и эти истории позволяют читателю лучше понять себя самого.
— В вашем романе присутствуют также исторические фигуры — например, Александр Ульянов и его брат Владимир — на правах литературных персонажей. Способны ли мы сегодня представить их такими, как их воспринимали современники, еще до всяких известных событий?
— Художественный вымысел — это индульгенция для писателя, которая позволяет ему делать с героями — как вымышленными, так и историческими — все что вздумается. Практически все авторы этой лазейкой пользуются. Разумеется, наше отношение к историческим персонажам меняется — и слава богу. Я родилась в Советском Союзе, так что прошла вполне традиционный путь от октябрятской звездочки с кудрявым Володей Ульяновым и детской ленинианы до взрослого понимания того, кем был Ленин для нашей истории. К счастью, Ленин в моем романе — персонаж эпизодический, это просто надоедливый мальчишка, младший брат, который путается под ногами и всем мешает.
Другое дело — Саша Ульянов. Потрясающий, таинственный, трагический. При всей огромности литературы о самом Ленине о его брате Александре мы практически ничего не знаем. Он рано погиб, был казнен за покушение на царя, и от него осталось буквально несколько писем, пара учебников, домашних вещиц да шинель. И, разумеется, воспоминания, довольно скудные. Но все эти воспоминания долгое время служили интерьером для канонизации самого Ленина, поэтому Сашу Ульянова превратили в безликого святого, так ничего и не узнав о нем как о живом человеке. Судя по всему, у него действительно были выдающиеся способности, и русская наука потеряла большого ученого. Парадоксально, что он до определенного момента вовсе не интересовался политикой и уж точно никогда не был кровожадным. Насколько я могу предполагать, к революционному движению его прибили не убеждения (Ульянов, безусловно, был либералом, но в ту пору любой интеллигентный человек был таковым практически по умолчанию), а какая-то огромная личная трагедия, на которую я нашла буквально несколько намеков. Кстати, и товарищи Ульянова, и следователи потом уверяли, что его поведение после ареста выглядело настоящим самоубийством — он словно сам искал смерти и просил все «вешать» на него. Именно эта личная тайна, так никем и не раскрытая, и подтолкнула меня к трактовке его судьбы, которая есть в романе. «Своего» Сашу Ульянова я люблю нежно, очень жалею, и уверена, что так поступить, как поступил он, его заставили обстоятельства, не совместимые с жизнью. Думаю, под его последней речью в суде и сейчас подписались бы многие.
— Вы также дарите своим героям близкую дружбу с царской семьей, встречи, невозможные для простого смертного. Почему все «царское» по-прежнему обладает известной привлекательностью, манит, продолжает волновать — как показал, например, недавний общественный интерес к фильму «Матильда»?
— Люди по природе своей любопытны. И особенно хочется сунуть нос туда, где чужих обычно не бывает,— за любые кулисы.
В этом смысле жизнь и быт императорской фамилии привлекательны для читателя точно так же, как жизнь и быт любой узко замкнутой группы, будь то каторжане, ядерные физики или балетные танцовщики. Никакого специального интереса к царям у меня лично не было. По праву рождения главные герои, Борятинские, близки к царской семье, дружны с ней. Меня больше всего волновала человеческая составляющая этих отношений, и в этом смысле и Романовы, и Борятинские живут самой обыкновенной жизнью.
— И все-таки напоследок: почему литературу сегодня не интересует обычный герой? Не сверхчеловек, не выходец из высших слоев, а самый заурядный? И в XIX, и в XX веке такой интерес все-таки был…
— Наверное, потому что обычных героев, в сущности, не бывает. Как и обычных людей. Каждый человек — необыкновенный. Все зависит только от того, кто на него смотрит.
Марина Степнова представила на пресс-конференции в ТАСС свой новый роман «Сад»
В Северо-Западном отделении ТАСС в Санкт-Петербурге состоялась он-лайн пресс-конференция писателя Марины Степновой.
Ее проза переведена на 23 языка, а роман «Женщины Лазаря» завоевал премию «Большая книга». Последний роман М.Степновой «Безбожный переулок» вышел в 2014 году, потом была длинная пауза и вот сейчас выходит роман «Сад».
Издательская аннотация:
«Середина девятнадцатого века. У князя и княгини Борятинских рождается поздний и никем не жданный ребенок — девочка, которая буквально разваливает семью, прежде казавшуюся идеальной. Туся с самого начала не такая, как все. В строгих рамках общества, полного условностей, когда любой в первую очередь принадлежит роду, а не себе самому, она ведет себя как абсолютно — ненормально даже — независимый человек. Сама принимает решения — когда родиться и когда заговорить. Как вести себя, чем увлекаться, кого любить или ненавидеть. История о том, как трудно быть свободным человеком в несвободном мире».
Марина Степнова: поэтесса, прозаик, редактор и переводчик с румынского языка.
Родилась в 1971 году в городе Ефремове Тульской области. Училась на факультете перевода в Литературном институте имени А. М. Горького. Потом окончила аспирантуру Института мировой литературы имени А. М. Горького РАН. С 1997 по 2014 годы работала редактором популярного мужского журнала.
Мария Степнова выпустила романы «Женщины Лазаря», «Хирург», «Безбожный переулок», а также сборник рассказов «Где-то под Гроссето». Ее проза переведена на двадцать три языка. Громче всех прозвучала ее книга «Женщины Лазаря». Она завоевала популярность в России и за рубежом. Получила премию «Большая книга» и попала в короткий список «Русского Букера», «Ясной Поляны» и «Национального бестселлера».
М.С. Я вообще долго пишу. Книгу «Сад» я начала писать в 2011 году. Это просто моя особенность, мне это тяжело дается, и пишу я медленно. Действие в книге «Сад» происходит в последней четверти XIX века. Много времени занимает, если ты хочешь сделать на совесть. Надо погружаться в эпоху, осваивать материал, язык. Я читала много текстов Тургенева, Толстого. Мне очень помогли исторические диссертации: «Положение крестьянства в Воронежской губернии». Места, где происходит действие, мне хорошо знакомы. Мои бабушка и дедушка родились и всю жизнь прожили в селе Хреновом Воронежской области, где граф Орлов вывел породу орловских рысаков. Любовь к лошадям сохранилась, отсюда и тема романа, потому я и выбрала это место. Я хорошо знаю, как там все устроено. Я проводила в Хреновом каждое лето все свое детство.
— Что еще вызывало трудности и было самым радостным?
М.С. Основная радость – работа с материалом. Трудно было придумать и подобрать язык, который бы выглядел как язык XIX века. Притвориться, сделать вид, что это тот самый язык – сложно. И основная задача – чтобы текст воспринимался как современный. Справилась или нет – могут оценить только читатели.
— В аннотации к книге говорится, что это книга о свободной и своевольной женщине.
М.С. Как правило считается, что автор любит всех своих героев, особенно главных.
Моя героиня Туся Борятинская – у нее есть любовь, деньги, громкая фамилия. И она превратилась в абсолютного монстра. Мне было интересно перенести наши принципы осознанного родительства в XIX век, получилась героиня со своеобразными и сомнительными качествами. Полюбить ее мне самой было сложно.
— А зачем было помещать героев в XIX век?
М.С. К сожалению, классический XIX век погружаются в небытие. Для современных детей и подростков это уже архаично. Мне это больно, тяжело. В конце XIX века появились зачатки того, что стало современной педагогикой. До этого дворянских детей воспитывали как часть рода. Мои родители ведут себя как родители XXI века.
— Критики позиционировали ваш роман как роман воспитания.
М.С. Нет, скорее это роман о воспитании, а не роман воспитания. Последний предполагает эволюцию главного героя. Туся у меня меняется очень мало, и это результат в том числе и воспитания. Это о том, что делают родители с детьми своей любовью, вседозволенностью. Мне нравится, что мы не бьем своих детей, что мы любим своих детей и больше этого не скрываем. Раньше считалось, что любовью ребенка можно испортить. Мне не нравится гонка родительских самолюбий, что мы пытаемся делать из детей гениев.
— В чем сегодня состоит роль женщины в современном мире?
М.С. Сегодня делить людей на мужчин и женщин совсем не актуально. У женщины много ролей. Задача – не раздираться на сто частей, а выбрать тот вектор, который важен для тебя самой: карьера, материнство, хобби, и больше копать в ту сторону. Стремление быть идеальной может привести в клинику нервных болезней.
— Чем для вас стало время самоизоляции?
М.С. Я работала, я преподаю в магистратуре ВШЭ литературное мастерство. У меня маленькая дочь, 4 года, нам пришлось не сладко, но как-то справились. Слава богу, занятия в университете скоро уже начнутся не онлайн, будет книжная ярмарка, на ней будут встречи.
— Вы начинали с поэзии. А теперь стихи пишете?
М.С. Я стихи люблю, но сама писать не могу, я их больше не слышу.
«Безбожный переулок» Марина Степнова: слушать аудиокнигу онлайн
Вся жизнь как беспощадный бег по Безбожному переулку. Иван Огарев родился в обычной среднестатистической советской семье. Семья ничем не примечательна. Отношения с родителями тяжелые, отношения с профессией не менее тяжелые, брак- весьма бесхитростное событие для Огарева, и, наконец, любовь, которая сломила себя и снесла все вокруг.
Калейдоскоп необязательных событий, потому что Огарев их не хотел, не мечтал, так просто должно было быть по его разумению. Он странный человек и в то же время очень обычный. Он как студень, как медуза. Как слизь. Неприятный, жалкий, но в него так интересно вглядываться. Он настоящий персонаж-находка. Вообще у Марины Степновой все персонажи — находки, все колоритные. А Аня, которая Антошка, а ее судьба, ее вгрызание в эту жизнь, разве это не примечательно, разве не раздавливает она сочувствием к себе. Ее интуиция, умение видеть людей за пределами разума… А Огарев не видел… Никогда не видел, вообще людей не умел различать. Хотя вот Малю заметил, но лишь на миг, упустил….
Здесь эпоха, здесь страна, и не только в описываемом времени, но вся эпоха заложена в стиле писателя. В строчки вливаются, врезаются названия разных художественных произведений, отсылки к ним, это отсылки ко времени, к стране, к сущему, к культуре, к разуму, к душе. Стиль завораживающий, не позволяющий оторваться, насыщенный, красивый и в то же время ясный, внятный, толковый. Небольшой роман, в котором несколько судеб, в котором время, реалии, быт, предназначение, желания смешиваются в одну волну, и несут читателя, увлекают, заставляют думать, размышлять сомневаться. Что есть человек, судьба, жизнь, время, дороги, которые выбираем или которые выбирают нас?! Безбожный переулок…
Русское лото. Ход Бог знает какой).
Лана Lanafly , спасибо огромное за твой прекрасный отзыв, который сильно подвинул книгу в моем списке).
«Как собирается ртуть…» — Год Литературы
Текст: Наталия Смолянинова/ГЛМ, специально для портала ГодЛитературы.РФ
Обложка и фрагмент книги Марины Степновой «Где-то под Гроссето» предоставлена издательством «АСТ»
Марина Степнова хорошо известна русским и зарубежным читателям как автор больших «традиционных» романов, таких как «Женщины Лазаря» и «Безбожный переулок». Но недавно она выпустила сборник рассказов, носящий название тосканского города.Почему так вышло — она сама собирается рассказать 25 февраля в 19:00 на вечере в московском музее Серебряного века в рамках проекта «Книжный TALK» Литературного музея.
Модератором беседы станет директор ГЛМ Дмитрий Бак, а участниками, помимо самой Марины Степновой, — литературные обозреватели Михаил Визель и Наталья Кочеткова.
Желающим участвовать предлагается пройти бесплатную регистрацию.
А мы задали Марине Степновой несколько вопросов.
Чем отличается ваш новый сборник от предыдущего романа «Женщины Лазаря»? Это новый этап в вашем творчестве?
Марина Степнова: Я не писала книгу рассказов специально — она просто сама собралась, — полагаю, примерно так же, как собирается ртуть. По тем же законам. А вот роман — другое дело, там ты сознательно ставишь перед собой задачу и выполняешь ее по мере возможности. Так что книги совсем разные — и по сути, и по замыслу, и по исполнению.
В чем особенность жанра рассказа для вас?
Марина Степнова: Рассказ — это короткая, яркая эмоция. Выдох. А роман — вдох. И насколько хватит сил — держишь этот вдох, живешь им. В рассказе проще обойти волю героя. Ты просто идешь мимо незнакомого окна, заглядываешь в него — и получаешь в подарок историю. Это рассказ. А роман надо прожить с героями — как проживают жизнь. Это иной раз очень сложно.
Правда, что вы писали эти рассказы в Италии? Страна как-то влияет на будущую книгу, на сюжеты (которые, впрочем, русские?) Вы этим следуете за известными русскими писателями XIX века, которые уезжали писать в Европу?
Марина Степнова: Нет, конечно.
Я писала эти рассказы — страшно сказать — двадцать лет. Какая уж тут Италия? В «Где-то под Гроссето» есть тексты, написанные девочкой двадцати с небольшим лет. И есть тексты совсем свежие. «Боярышник» я закончила едва ли не в последний момент, он поехал в типографию теплым, совсем еще живым. Я люблю Италию — и там, правда, хорошо пишется, но мне и в Москве отлично пишется, на кухне — если стих найдет, конечно. Мне вообще не нужны никакие особые условия — ни столы, ни лампы, ни специальные страны, ни прочие подпорки. Время нужно — да. И силы. Вот этого отчаянно не хватает.
Рассказ
Конечно, глупо было приезжать в Лондон на две недели.
Но и оставаться на все новогодние праздники в Москве, если ты не ешь салат оливье, не запускаешь петарды и лет десять уже не включал телевизор…
Нет, упаси боже, я не сноб. Просто не умею попадать в такт общей радости. Да и вообще в такт — это не про меня. Если считать высокие адаптивные способности одним из основных признаков человека разумного, то я вовсе не человек. Последний раз мне было по-настоящему хорошо и спокойно, когда меня, первого из класса, приняли в комсомол.
Мне четырнадцать лет, ВХУТЕМАС — еще школа ваянья… Синяя школьная форма, залоснившаяся на заднице и локтях; синие пятна прыщей на взмокшем от новенького нимба лбу; в последний раз взвившиеся кострами синие ночи. Крошечная кровавая капля комсомольского значка, смуглые сиськи Ленки Бардышевой, натянувшие белую рубашку из «Детского мира», острое чувство сопричастности, весь многомиллионный советский народ.
— Что тебе надобно, старче?
— Мне? Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год, пожалуйста.
— Отвали и не задерживай очередь, идиот!
Конечно, Лондон оказался ужасным, но в Москве я бы просто свихнулся от ожидания.
* * *
Кингс-кросс, отель «Нортумберленд», тот самый, где у злосчастного сэра Генри украли ботинок. Сначала, как водится, «Колобок», потом — «Три медведя», «Айболит». Но рано или поздно дело дойдет и до старины Холмса.
Узкий дом серого кирпича в ряду таких же, стиснутых, как зубы. Стеклянная дверь. Я вхожу, стряхиваю с волос поросль капель. Стоп, еще одна цитата! Отвяжись, я тебя умоляю! Пожалуйста, и еще одна. В крошечном фойе темно, как во времена газовых фонарей, и пусто. Восемь утра. Ночной перелет. Сейчас только упасть, достать чернил и плакать. Роняю на пол рюкзак, откашливаюсь, сильно, до хруста, трууши. Никого. Sorry, — говорю я громко, и двойное короткое «р» прыгает по прихожей, как град по подоконнику. Что я буду делать, если ему не понравится Булгаков? Что я вообще буду делать, по правде говоря? Она поднимается из-за стойки, где, оказывается, спокойно сидела всё это время, невидимо наблюдая за моими ужимками и прыжками, — и я сразу остро чувствую себя тем, кем, собственно, и являюсь: сорокалетним сутулым неудачником в джинсах, захлестанных грязью до самых колен. Она такая красивая, что этого просто не может быть. Невероятная. Вся — узкая и одновременно круглая. Узкая, круглая талия, узкие длинные пальцы, неожиданно тяжелая, взрослая грудь, едва уместившаяся на узкой грудной клетке. Синеватые белки, синеватая кожа, идеальной лепки круглая гладкая голова на узкой и круглой шее. Губы такие, что стыдно смотреть. Негра. Жалкий интеллигент, я мысленно одергиваю себя за мысленную неполиткорректность, но немедленно — мысленно же — смиряюсь. Она действительно негра. Точнее просто не скажешь. Прачеловек. Идеальное существо. Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать. Арт-объект.
Секунду мы смотрим друг на друга, она — тяжело и недружелюбно, словно я представляю угрозу чему-то важному в ее жизни, чему-то особенно дорогому — может быть, сумочке или даже котенку. Я протираю очки, руки трясутся так, что самому совестно, и тяну из кармана неровно сложенный листок с регистрацией на «Букинге».
Здравствуйте, будьте так любезны, я забронировал номер… Негра не дает мне закончить. Checkin в тринадцать ноль-ноль. А раньше можно, видите ли, я только что с самолета, из Москвы?
Нет.
Москва не производит на нее никакого впечатления. Она, конечно, права. Москва давно ни на кого не производит впечатления. А можно хотя бы?.. — спрашиваю я, пододвигая ногой рюкзак.
Негра молча выходит из-за стойки и открывает мне диккенсовскую какую-то каморку, забитую чуть ли не до отказа. Диккенс — это, конечно, была такая же большая ошибка, как Лондон. Письма за 1833–1854 год. Схватил с полки не глядя; собирался — Газданова. Не судьба. Нормальные люди вообще давно пользуются электронными книгами. Негра молчит, ждет. Юбка обтягивает ее бедра так, что поневоле думаешь о святотатстве. Тонкие сильные щиколотки, тонкий сильный запах, тонкие сильные каблуки. Нормальный человек давно бы пошутил, спросил, как зовут, пригласил выпить, ввернул бы, в конце концов, купюру с королевой. Нормальный человек вообще не приехал бы сюда на Новый год совершенно один. Я сую рюкзак к чужому туристическому барахлу и выхожу на серую мокрую улицу. Зонта у меня нет. У меня вообще ничего нет. А скоро и этого не будет…
* * *
К часу дня я едва держусь на ногах от усталости и ненавижу Лондон так, как он этого и заслуживает. Огромный, унылый, суетливый город, где никому и ни до кого нет дела. Все едят, торопятся и выпендриваются, многие — одновременно. Особенно нестерпимы фрики. Я провожаю глазами вальяжно плывущего господина, похожего на кустодиевский портрет Шаляпина — помните, тот, в огромной шубе на фоне тошнотворно засахаренной Москвы? Сходство усиливается брезгливыми брыльцами и круглой меховой шапкой. Только вместо грандиозной шубы — белый плащ, слава богу, хотя бы без кровавого подбоя. На ногах Шаляпина — резиновые вьетнамки, над ними парусят штаны нежно-розового, удивительно девичьего оттенка. Те самые панталоны цвета тела испуганной нимфы. Январь. Плюс восемь градусов. Грязно. Да перестану я цитировать когда-нибудь или нет?! Идиотская привычка. Всё равно что грызть ногти. Или глотать волосы. Да еще и не свои, а чужие.
Через дорогу спешит тощая крыска: лиловые колготки, мослы, пельмени вместо губ.
Я даже не сразу понимаю, мальчик это или девочка. Но смотрит твердо, с вызовом, как и Шаляпин во вьетнамках. Мол, городской сумасшедший здесь ты, приятель. Ты, а не мы. В толпе кто-то глубоким баритоном хвастается, что завтра улетает в Нью-Йорк на премьеру тырым-пырым-парански. Не разобрал. Вау! — откликается спутник баритона с подобострастным восторгом: оба в гангстерских костюмах, оба на ходу пьют кофе из «Старбакса», в руках у баритона — бумажный пакет на шелковых витых ручках. Баритон заботливо несет его так, чтобы громкий лейбл, вытисненный золотом на белом, видели все. Вау, вау, вау. Я вдруг понимаю, что именно напоминает мне Лондон. Здоровенный, самодовольный, невыносимый Facebook. Karina Ivanova, филе палтуса (на теплой подушке из пряных трав) и Vladimir Lischuk сейчас на Regent Street. Фоточка на Instagram запечатлела всех троих, залайканных до блеска, безмозглых и совершенно счастливых. Хуже только «ЖЖ». И еще «Одноклассники». В «ЖЖ» притворяются умными. В «Одноклассниках» — молодыми. Всё это не для меня. Ненавижу выпендриваться. Не выношу социальные сети. Быть знаменитым некрасиво.
Ау? Никто не слышит? Я ведь уже говорил, что у меня проблемы с попаданием в такт?
* * *
Когда я возвращаюсь в отель, негры там уже нет. Cменилась. На ее месте сидит немолодая женщина с тонким лицом утомленного колли. Немолодая, впрочем, — это я загнул. Ей лет сорок: длинные носогубные складки, мягкие мешочки под грустными карими глазками. Ровесница. Торопливо встает, улыбается — и тут же стеснительно прикрывает рукой розовые десны, крупные, влажные, как голыши. Деревянный славянский выговор.
Оказывается, мы из Польши, преподавали в Варшавском университете экономику, теперь служим тут. Кризис. Плесень маленьких надежд на руинах великой империи. А where are you from, пан? Ах, не может быть! Совсем никакого акцента! Мы все так скучаем по великой Советской России. Очень, очень скучаем.
Не поверите, я тоже.
Я тащу по узкой лестнице рюкзак и чувствую, как она смотрит мне вслед.
Я ей нравлюсь. А мне нравится негра. Это не потому, что она молодая, совсем нет. Такие, как негра, нравились мне и в восемь, и в восемнадцать, и в двадцать пять. Всегда.
Ослепительные, злые, знающие себе цену, не знающие, что те, кто готов эту цену заплатить, вечно бродят по жизни с драными карманами. Женщины-проблемы. Я вырос, проблемы остались. Интеллигентная колли из Польши наверняка умна, добра и до отказа набита душевными сокровищами. Но мне нравится негра. Я в жизни не спал с такими, как она. Да что там: я с такими толком даже не разговаривал. Надо смириться, наверно, как смиряются с крапивницей. Вы любите землянику? Я — очень. Горячая от солнца макушка, затекшие коленки, эмалированный бидончик с черной облупившейся ранкой у самого дна. Квинтэссенция детства. Пахнет так, что голова кружится. Но даже от одной-единственной ягоды — каюк. Вздувшиеся пухлые расчесы, зуд, отек Квинке. Лакомство, не совместимое с жизнью.
Смирись и слушай свой полонез Огинского. Я смирился.
Комната крошечная: низкие потолки, узкие окна. Клетушка. Туалет похож на тесный лаз имени шаловливой Алисы. Разве что расположен горизонтально. Если открыть душевую кабину, на унитазе уже не поместишься. Я прикидываю и выбираю душ. Во времена Диккенса пришлось бы обливаться из кувшина. И черт меня только дернул перепутать книги! Теперь придется две недели выслушивать его нытье вперемешку с безудержной похвальбой. Вот уж кто мигом вылез бы в тысячники и собирал миллионы лайков. Чарльз Джон Хаффем Диккенс.
* * *
Британский музей — большая и бестолковая свалка. Как будто ребенок опрокинул и рассыпал коробку с игрушками. С ворованными, кстати, игрушками. Но ведь ребенок! Какой с него спрос? Я брожу среди наваленных кучей ассирийских львов и египетских саркофагов — ни логики, ни смысла, ни чувства времени. Зато можно наповал убить первый из четырнадцати дней. В одном из залов на полу прямо сидит малышня — пухлые пятилетки, похожие на маффины всех стадий пропеченности: от густо-коричневого до совсем белого, тестяного.
Вон тот, самый темненький, мог бы родиться от негры. Мог быть ее сын. Я с нежностью смотрю на плюшевую черную макушку. Нет, не плюшевую даже — махровую, как полотенце. Такой миляга! Миляга поднимает глаза и молча показывает мне
толстенький средний палец. Остальные озираются, разинув рты, слушают экскурсоводшу, которая трещит с такой скоростью, что даже я едва разбираю половину. А ведь я вообще-то синхронист. Вольный каменщик на строительстве Вавилонской башни. Привык ворочать глыбы чужой, гугнивой, едва членораздельной речи. Строить из них кружевные, осмысленные конструкции.
Как правило, мосты. На большее я, к сожалению, не способен. Обычный мастеровой. Не творец. Нет, не творец.
Экскурсоводша продолжает трещать, высыпая на круглые маленькие головы сухой несъедобный горох: даты, даты, даты, каркающие имена. Сама косит на меня тревожными очками: ты кто такой? Давай, до свиданья! Чего застыл среди доверчивых лилипутов? Всё правильно, я бы тоже напрягся, если бы к моим (а уж тем более не к моим!) детям подошел какой-то мутный мужик средних лет — черт их разберет, этих интеллигентов. Что у них на уме. Уж лучше честный, старорежимный гопник. Так же смотрела тетка из опеки — всё настолько повидавшая, что уже даже не злая. Одинокий белый мужчина сорока лет традиционной ориентации, не женат, не был, не был, не состоял. Каждый пункт анкеты — клеймо. В Америке с такими данными я вообще был бы изгой. Да и у нас, честно говоря…
— Вы кого хотите? — спросила тетка, привычно, как в магазине, нет — даже как родственница, интересующаяся назревающим потомством дальней родни, хотя на самом деле ей по фигу метель. И охота же людям плодить спиногрызов!
— Девочку, — признался я, доверчиво лыбясь, чистая душа.
Я правда хотел дочку — маленькую, чтобы плести косички, расправлять воланы на платьице (сзади чтоб непременно бант). Сандалики с божьими коровками. Вереница розовых барби. Будет тянуть за штанину, смотреть снизу вверх и говорить: Папа! Тетка тихо спросила: Вы с ума сошли? Кто ж одинокому мужику девчонку-сироту доверит? И посмотрела так, что я вдруг сам перепугался, до мокрой спины, чуть ли не до рвоты, того, что я, может, на самом деле извращенец, просто не знаю об этом, и вот теперь настал час, сработала некая программа — и маньяк внутри моего живота впервые ворохнулся, впервые шевельнул плечами, продираясь сквозь пленку моих человеческих желаний на свою омерзительную свободу.
Направление дали на мальчика. Да.
Видимо, мальчиков не так жалко.
* * *
Шаляпин в розовых панталонах, оказывается, мой сосед. Каждое утро, выходя из отеля, я встречаю его, шествующего мимо паба к вокзалу. Возле паба, кстати, частенько наблевано: я выхожу рано, в час, когда алкаши уже разошлись по домам, а уборщики еще не появлялись. На мое приветствие Шаляпин не отвечает, и правильно делает. Как настоящий сумасшедший, он понимает истинную суть ежеутреннего hello, которым я спешу поделиться с ним, с газетчиком, с продавцом кебабов, с каждым, кого я встречаю на своем пути больше одного раза. Я ищу одобрения чужих людей. Оно мне необходимо. Жалкое существо… Даже юродивый это понимает. И как я собираюсь воспитывать сына?
Зачем я вообще вляпался в это дерьмо? Это всё Настя виновата.
С Настей мы прожили почти год. Вернее, десять с половиной месяцев. Абсолютный рекорд продолжительности. Обычно мои отношения с женщинами не преодолевали двухнедельный рубеж. Так и должно быть, если берешь с тарелки, которая объехала всех гостей, не то пирожное, которое хочешь, а то, что осталось. Мне доставались обломки кораблекрушения. Самые некрасивые, самые пьяные, самые закомплексованные. Иногда — всё сразу, вместе. Больше пары свиданий не выдерживали ни они, ни я. Здравствуй, грусть. А Настя задержалась — маленькая, крепкая, молчаливая. Сразу вымыла у меня посуду, даже чистую. Перетерла, расставила, замочила полотенце со стиральным порошком. Сморщенные от горячей воды кончики пальцев. Рыхлая прохладная задница. Запах Fairy.
На вторую встречу вытянула из сумки тапочки — новые, чудовищные, круглоглазые заячьи морды. С биркой. Посмотрела тревожно — мол, не возражаешь? Я промолчал. И она осталась. Я привык неожиданно быстро. Не к быту, нет — готовил я сам отлично, куда лучше, чем она, да и вообще привык управляться с женскими делами лучше любой домохозяйки. Но вечерами, заходя во двор, я задирал голову и видел в окнах своей двушки свет. И это, оказывается, было важно.
Настолько важно, что я честно старался не замечать, что за этот почти год Настя не взяла с полки ни одну из моих книг. Не хотела? Стеснялась? Читала что-то другое и в другом месте? Или просто была обыкновенная дура? Я не знаю; мы, если честно, вообще почти не разговаривали. Да и о чем разговаривать? Сорок лет. Пора наконец принимать взрослые решения. Я купил букет, бутылку хорошего вина, подумал — и прибавил порто, темный, в крепкой увесистой бутылке: Настя любила всякую сладкую дрянь, тошнотворные ликерчики, гнусные крепленые вина — пусть наконец попробует хоть что-то по-настоящему хорошее. Подлинное. Я имел в виду себя, конечно. Идиот. Знаешь что, а выходи-ка ты за меня замуж? Ребеночка родим. Залихватские ухватки приговоренного. Она выслушала, поводила пальцем по клеенке и спокойно ответила. Извини, но — нет. Ты парень хороший, но мне нужно просто в Москве пересидеть. Я замуж потом хочу выйти. По-настоящему.
* * *
Справки я собрал неожиданно быстро. На права бы так сдать — но после третьего провала с правами я мысленно распрощался. А ребенка — пожалуйста. Мальчика. Я же сказал, да? Мне дали направление на мальчика. В декабре я увидел его в первый раз.
* * *
Единственное, что делает Лондон выносимым, — это парки. Даже в январе они живые. Полно птиц, собак, детей. Народ стрекочет велосипедами, уничтожает сэндвичи. Диккенс бы сказал «уплетает». Он не нравится мне всё больше, но я терплю. Давным-давно следовало бы купить что-нибудь вменяемое — умный детектив фунтов за пятнадцать: англичане делают отличные детективы и отличный сыр. Больше у них ничего хорошего нету.
Но я загадал дочитать эту чертову переписку до конца, продраться сквозь несносную похвальбу, сквозь все причитания о международном авторском праве и покойной Мэри. Диккенс — это моя клятва. Я даже по улицам таскаю его с собой. Если выдержу — значит, всё получится как надо. Значит, его не заберут. И мой мальчик достанется мне.
По-честному, я видел его всего раза три — и не очень хорошо запомнил, потому что ужасно волновался.
Мальчик и мальчик, трех с небольшим лет. Худенький. С некрасивой громадной головой в каких-то странных шишках, точно его колотили.
Грудного я, честно говоря, побоялся. Я и этого-то боялся, но все-таки три с половиной года. Забуду покормить — сам, наверно, справится. Буду оставлять побольше хлеба, конфет — так, чтобы легко дотянуться. А ножницы — наоборот, убрать. И ножи.
Все. У меня холодеют и мокнут ладони, когда я представляю себе, как он обрежется. Обольется кипятком. Упадет с лестницы. Нет, еще хуже: я возьму его на руки, споткнусь — и упаду сверху, всей тушей. Я физически чувствую хруст переломанных маленьких костей, болтается запрокинутая голова, скорая — нет, скорую не дождешься, пробки, я бегу в больницу сам, чувствуя, как бухает в груди нетренированное сердце.
Дверь, дверь, приемный покой.
Поздно, конечно.
Умер. Умер.
Я останавливаюсь, и меня рвет — белой, густой, горькой пеной, как будто я бешеный. Прямо на улице, в центре Лондона. Двенадцатого января. Шарахаются во все стороны прохожие. В глазах у многих — боязливое и брезгливое уважение: это надо же так нажраться в середине дня!
Я ищу по карманам платок, потом вырываю страницу из Диккенса и вытираю липкий рот. У меня еще есть надежда. Через два дня я позвоню, и мне скажут, что мальчика забрали другие, нормальные, хорошие, взрослые люди. Которые знают, что делать. Которые знают как. Пусть мне так скажут, господи! Пусть. А еще лучше — я сам не позвоню. Спрячусь, сменю фамилию. Уеду. Квартиру можно продать.
В конце концов, я еще не брал на себя никаких обязательств!
* * *
Вечером в отель пришел кот. Толстый, круглый, с толстым круглым хвостом. Встал на задние лапы, сунул морду в стеклянную дверь, беззвучно мякнул. Вроде постучался. Полячка заахала, засуетилась, побежала открывать, словно кот был долгожданный клиент, выкупивший весь отель на полжизни вперед. Негра бы так не бросилась.
Я видел ее пять раз. И ни разу не заговорил. Полячка извлекла из-под стойки пакет с кошачьим кормом, миску.
Кот ждал с достоинством, которое и не надеешься встретить в человеке. Потом подошел к миске и деликатно захрустел. Вот, — сказала полячка. — Невероятно умный. Здесь десять отелей, представляете? Он обходит все. Каждый день? — не поверил я. Нет, — засмеялась полячка. — Не каждый. У нас он бывает только по средам и пятницам.
И тут я неожиданно спросил — а у вас есть дети? Она покраснела и засмеялась так, что забыла, что нужно прикрывать свои ужасные десны. И сразу стало ясно, что двадцать лет назад она была очень даже ничего. Почти хорошенькая. Конечно, есть, — сказала она. — Конечно. Сын, дочка. И даже внук.
А как же иначе?
Действительно, как же иначе?
* * *
В первый раз его вывели ко мне на улицу в комбинезончике, круглого, валкого, как кегля. Сказали, вот, Витя, погуляй с дядей, и я огорчился, что имя такое плебейское — Витя. И еще они сказали — с дядей, а не с папой. Значит, сами не верят.
Никто не верит. Даже я сам. Мы гуляли почти час, и я сперва лез к нему с какими-то сюсюкающими вопросами, за которые сам себя ненавидел, и всё пытался заглянуть ему под капюшон — мне показалось, что он косоглазый, и я так и не понял, так это или нет, — а он всё молчал, топал тупыми маленькими ножками, а потом вдруг осторожно взял меня за руку. Я даже остановился от страха, а потом почувствовал, что страшно устал, так что едва добрел до ближайшей скамейки и просто рухнул. Он посидел рядом — тихо, чинно. А потом пошел и принес мне кленовый лист. Надорванный, некрасивый, с отпечатком чужого человеческого копыта. Я выкинул его сразу же, как вышел за ворота.
Такие дела.
* * *
Сегодня я наконец-то дочитал Диккенса. Сплетник и самовлюбленный неврастеник. Называет детей — своих собственных! — милые малютки. Или это переводчик идиот? Надо посмотреть в Москве, как там в оригинале? Может, не так всё и плохо. Когда-то в школе я помирал со смеху, читая «Домби и сына». Разве Джой Б. — брюква?
Больше не помню из этой книжки ни одного слова.
Значит, больше там ничего и не было.
Самолет у меня в 23:20, check out в отеле — в 12:00. Дождь. Еще одного дня в Лондоне, на ногах, я просто не вынесу. Завалиться в постель, закрыть глаза, спать, пока не приедет такси. Я спускаюсь вниз — всего-навсего заплатить еще за одни сутки; полячка, наверно, даже обрадуется — мы почти подружились. У нее, кстати, красивая дочь — скуластая, с крупным наглым ртом. Даже на фотографии видно, какая она замечательная дрянь. Но вместо полячки внизу сидит негра. Золотая тоненькая цепочка стекает по ее ключицам, как струйка воды. Нет, я не могу доплатить. Нет, это неважно. Все номера в отеле заняты. Да, я могу жаловаться. Но она просит освободить комнату через двадцать минут.
Я управляюсь за пятнадцать.
Рюкзак, морось, голый облезший скверик, вокзал. Шаляпин в меховой шапке, переступая чавкающими вьетнамками, стоит на переходе, дожидаясь зеленого сигнала светофора. Я машинально открываю рот, чтобы поздороваться, и не говорю ничего. Не дождетесь. Хватит. Надоело. Никакого Лондона, никакого Диккенса. Завтра утром буду в Москве, послезавтра — уже на работу. Счастье. Я достаю мобильный, набираю телефон опеки. Никто не берет трубку, никто, никто, никто. Что ж, значит, это точно судьба. Верней, не судьба. Я договорился, поставил условия, очень простые.
Дочитать Диккенса — я дочитал. Ответить на мой звонок — мне не ответили. И ладно. Значит, я совершенно свободен. Я прячу телефон в карман, тащу из рюкзака том переписки великого классика английской литературы и двумя пальцами, как дохлую крысу, несу к ближайшей урне. Шаляпин и продавец кебабов смотрят на меня с интересом.
Я мысленно считаю шаги: один, два, три. Я свою часть ритуала выполнил. Сдержал, как у Пантелеева, свое честное слово.
Облегчение лезет из меня, как пена из сифона. В детстве у нас был такой сифон — круглый, серый, сипатый. Баллончики к нему были страшным дефицитом. Не достать. Только теперь я понимаю, как это здорово — не бояться. Не бояться, что придется не высыпаться ночами.
Вытирать ему попу. Не бояться будущего, в конце концов. Того, что, несмотря на все мои усилия и муки, гипофиз возьмет свое, сработает проклятый вейсманизм-морганизм и этот чужой некрасивый мальчик вырастет полиграфом полиграфычем шариковым, наркоманом, человеческим мусором и сбежит из дома в четырнадцать лет. Это вообще было обычное помрачение ума. Временное помешательство. Теперь я здоров.
Я бросаю Диккенса в урну — со всем его культом сиротства, газетными ухватками, невыносимым характером. Всю жизнь притворялся добрым, а сам издевался над бедным Андерсеном. Так покойся же с миром. Аминь.
Светофор мигает. Я поправляю рюкзак.
И тут у меня в кармане звонит телефон.
— Тарасов Олег Анатольевич?
— Да. Это я.
— Тарабабабабаева, — не разобрал, — из чего-то там, — опять не разобрал, — беспокоит. Можете завтра забирать ребенка.
— Какого ребенка?
— Вашего.
Светофор горит таким зеленым, что больно смотреть.
Шаляпин легонько толкает меня в спину и недовольно бурчит — ну, чего пристыл?
Я смотрю, как он переходит дорогу, заметно прихрамывая: безумный дикий барин в розовых панталонах, потрескавшиеся грязные пятки, сутулая спина — как будто в будущее свое смотрю. И вдруг понимаю, что Шаляпин говорил со мной по-русски.
Я возвращаюсь к урне, вынимаю из нее Диккенса и догоняю Шаляпина до того, как он сворачивает в переулок.
— На, — говорю я тоже по-русски и протягиваю книжку ему. — Держи, отец. Это тебе.
Марина Степнова — переулок безбожный. Рецензия на книгу «Безбожный переулок» Марина Степнова Цитаты из книги «Безбожный переулок» Марина Степнова
Безбожный переулок Марина Степнова
(Оценок пока нет)
Название: Безбожный переулок
О книге «Безбожный переулок» Марина Степнова
Марина Степнова — довольно известный современный российский писатель. Она также выполняла редакционную работу и переводила с английского и румынского языков.
Живет в Москве.Первые публикации писателя появились во время учебы в Кишиневском университете. Ее проза стала появляться в различных изданиях с 2000 года. Многие рассказы впоследствии были опубликованы в таких известных литературных журналах, как «Сноб», «Новый мир», «Звезда». А первый большой роман писателя «Хирург» вышел в 2005 году.
Книга «Безбожный переулок» — это история одного человека, который вынужден справляться с различными жизненными трудностями. Писатель рассказывает о судьбе доктора Огарева, и всю ее историю строит вокруг его жизни.
Марина Степнова невероятно убедительно и тонко передала все краски и оттенки жизни обычного человека, оказавшегося в не совсем обычных обстоятельствах.
Она в очередной раз (после «Женщины Лазаря») написала произведение, способное затронуть самые глубокие чувства и произвести неизгладимое впечатление.
Главный герой книги «Безбожный переулок» Иван Огарев вызывает довольно противоречивые эмоции. С одной стороны, он талантливый врач, спасающий жизни, а с другой — очень неприятный человек.Мотивацию некоторых его действий понять очень сложно. Вся его жизнь — довольно мрачное существование, основанное на детских травмах и случайных событиях. Иван Огарев — эгоист, пренебрежительно относящийся к окружающему миру и людям, с которыми он часто сталкивается из-за своей профессии.
Марина Степнова очень удачно сочетает в своих книгах историю и современность, обычную прозаическую жизнь с невероятной фантастикой. Ее произведения — настоящий подарок всем ценителям качественной современной прозы.
«Безбожный переулок» — прекрасное произведение, способное изменить отношение многих читателей к своей жизни.Писатель, обладая хорошим литературным стилем, одновременно рассказывал истории о многих интересных персонажах, а также их судьбах, которые стали органичной частью общего повествования.
Всем, кто не боится думать и сомневаться, стоит прочитать роман «Безбожный переулок». Книга обязательно понравится тем, кто любит хорошие рассказы об интересных людях.
Марина Степнова написала отличный роман о тяжелых жизненных обстоятельствах и о том, можно ли их в конечном итоге преодолеть.
На нашем сайте о книгах вы можете скачать сайт бесплатно без регистрации или прочитать онлайн-книгу Марины Степновой «Безбожный переулок» в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle.Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Вы можете купить полную версию у нашего партнера. Также здесь вы найдете самые свежие новости из литературного мира, узнаете биографии любимых авторов. Для начинающих писателей есть отдельный раздел с полезными советами и приемами, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.
Цитаты из книги «Безбожный переулок» Марина Степнова
… Бог никогда не жалел времени на мелочи, тонкую подгонку деталей, на дорогие, заметные мелочи Ему одному.Какова была цена эволюции, Боже мой, трудно найти более неопровержимый аргумент, доказывающий существование Бога. Это замечательная кропотливая работа, видимая любому естествоиспытателю — однокамерное сердце, двухкамерное, трехкамерное, наконец, четырехкамерное, — но я пришел к этой замечательной, хорошей идее, давайте попробуем немного покрутить больше и посмотрим, что произойдет. Привет, крокодил! Я научился создавать первого человека своим сердцем. Просторный рабочий стол, миллионы лет удивительно точной работы, приятные боли в плечах, грубые пальцы, тихая гордость мастера и профессионала.
Живой, громкий, просто высокомерный легко занял все лучшие места — и никакое мировое правосудие не сработало бы там, где в дело вступали сильные локти и такая же сильная, нерушимая гордость. Пока Огарев серьезно, напряженно, мучительно раздумывая, имеет ли он право высказываться и достоин ли он быть услышанным, кто-то уже рвался вперед, не в силах усомниться в принципе и потому счастлив, Господи, совершенно счастлив.
Уверенная в себе. Это умно. Лучший. Единственный в мире.
Уверенная в себе. Это умно. Лучший. Единственный в мире.Как и любому ребенку, ей требовалось простое повторение простых вещей. Детский мир — он очень древний, примитивный, плоский. Три простодушных слона топчут огромную черепаху. Размерное вращение всей Вселенной вокруг одной неподвижной колыбели.
С понедельника по пятницу, как и положено порядочным гражданам, они запрягали себя в тупую узду, чтобы шаг за шагом тащить свою перегруженную жизнь к неминуемой смерти.
Читать.Лежит, сидит, стоит. В таблице. В туалете. Ты выйдешь наконец или нет? Вы проглотили веревку ?! В троллейбусе висит на поручнях. В метро снова к дрожащей, несущейся стене. Чтение вообще означало жить.
Книги жили в доме всюду, попадали под ноги, забредали в уголки стадом, падали им на голову, то пугались, то злились. Как живая.
Я всегда мечтал просто жить, понимаете? Это самое интересное.Жить. Идти. Остановись, где хочешь. Ездить снова. Смотреть. Жить.
Книга меня зацепила …. В начале … Но финал (((Автор талантлив в своем деле. Однако есть недочеты, недочеты, недоработки. Роман сыроват … и «без понятия») »(к сожалению).
Баллов:
1. Это роман скриншотов. Не фотографии (есть кадрирование, композиция, свет), а именно скриншоты, картинки всего сразу, запахов, ассоциаций, автоматических мыслей и тд. на.Это прекрасный подарок, который пробудил в моих воспоминаниях о советских временах (хотя я люблю диалоги и атрибуцию). Но для хорошего романа этого, на мой взгляд, недостаточно. Нужна идея, ответ на вопрос — Зачем? Почему? Почему был написан роман?
2. Автор делает отличные «деревья», такие живые, настоящие, но «леса» мне так и не довелось увидеть. Это, наверное, нормально для «женских» романов и «писательниц».
3. Дьявол кроется в деталях. Точно. Слишком много деталей. Однако спасибо автору за поток женского сознания. Возможно, я еще не читал такой великолепный поток женского сознания. Это плюс. Правда, иногда подводили подробности автора:
— Фенибут не антидепрессант (не ПРОЗАК) — это не СИОЗС, а анксиолитик с неприятными побочными эффектами, про «Танк» уж слишком, не то. Это не имеет ничего общего с серотонином. Это ГАМК. Вы пишете о врачах, следите за Михаилом Афанасьевичем (он знал, о чем пишет!).
— Как Антошка пропустил шизофренику Малю и позволил ей обратиться к врачу? Вы дали ей детектор безумия.
— Я не верю в такую мужскую психологию. Вы не понимаете предмета. Изучите мужчин. Пока «С». Огарев ведет себя явно как женщина. На местах. Это снова скриншот, вырванный из реального контекста и помещенный в художественную литературу, который напоминает Ветхий Завет — «Я НЕ ВЕРЮ».
— Как Огарев мог успешно лгать Антошке о звонках, если она ведет учет пациентов?
— Почему Антошка не поссорился, вышла за него замуж? Она была очень настойчивой.
— Почему ее линия брошена?
Почему следователи не обнаружили шизофрении Мали? Об этом Огарев (в сказке супер-врач, звезда) узнает только от отца Мали.Шизофрения оставляет след в советско-российских учреждениях, есть такое понятие ПНД, слышали? Шизофреник должен быть зарегистрирован.
— Шизофрения женщины гораздо лучше описал Скотт Фицджеральд, он знал, о чем пишет, имел личный опыт.
— Маля (скорее гедонист, сибарит, плейбой, персонаж четвертого рассказа фильма «Истории») немотивированное самоубийство. В этом месте мне даже не стало грустно, это так смешно. У меня есть только одно объяснение — автору нужен был трагический финал, пусть и искусственный, видимо необходимый для реализации главной идеи романа: русский может быть счастлив, если перестанет быть… Русский! Оперировать такими идеями, извините, — это «плохой иудаизм».
— Огарев хранил все документы в бардачке машины))), чтобы он мог уехать когда и куда хотел, и даже уволиться, не выходя на работу (не встретив Антошку).
Это все ляпы.
В романе их можно найти очень много, но не это главное. Главное — это «лес», а точнее его отсутствие …
Теперь о «лесу».
1. Детство Огарева — психологический ад.Дьявольский отец получил ТРЕХКОМНАТНУЮ квартиру в МСК на ТРЕХ (а не в двух!). Это шикарно. Так что он был ценным работником в политической команде. Я получил «лишнюю» комнату под офис, в котором работал (над чем? Почему?). Стоп. Это не мысль о ребенке по определению и не мысль о жене отца Огарева. Это МЫСЛЬ АВТОРА.
Объясню. «Несчастные русские» люди первыми на планете полетели в космос. Так было «над чем, почему». Не только гугл, есть еще и айфон.Что ж, я бы не отдал сразу три за троих! За скриншотом автор внимательно подсмотрел, но очень необычно истолковал. Возможна и другая версия:
Огарев, старший советский карьерист, ценный сотрудник, руководитель, женился по расчету (чтобы была семья), чтобы передвигаться по социальным лифтам того времени. Он не любил жену, он терпел сына. Главное — работа. Член партии — моральный кодекс строителя коммунизма, разводов нет. Безупречная репутация.Семья как придаток карьеры. Я могу придумать еще 1000 версий для этого скриншота.
Стэнфордский эксперимент Зимбардо нельзя игнорировать. Научно обоснованная цепочка:
Система — социальный контекст — поведение. Советская система — это сенсация как контекст — поведение.
В романе отсутствует осознание системы, есть слабые намеки, тени. Но сегодня есть неясный политический писк. Если да, то хотелось бы художественного обобщения. Этого нет в романе, есть противоречивая ностальгия по сенсации и расплывчатая критика 2012 года.
2. Линия Антошки. Золотое детство. Сильная мать — слабый отец. Как следствие: дочь пострадавшего не может ходить в медицинский вуз, ничего не может. Детство Огарева — это ад. Сильный отец, мать-тень. В итоге: доктор-звезда, человек, сделавший себя сам. Скриншоты опять верные, но вроде сам автор без сознания, не проработано. Сын ушел к отцу, он тоже стал востребованным специалистом.
Доработать линию Антошки нужно было, чтобы получить зрелый финал, а не это недоразумение.
3. «Плохой иудаизм». Это самая важная тема. Неужели автор считает, что россияне найдут свое счастье тружениками в «садах ЕС», забыв о своей национальности, своих корнях? После соблазна суицидальной женщины-шизофреники. Я не верю автору. Что это за «пердиманокль», мадам Ровнер? Вы бесчестите «еврейский интеллект».
Это очень «плохой иудаизм» — так думать о русском народе. Это роковая ошибка. Многовековые «еврейские слезы» до сих пор текут со страниц романа.Это нормально, мы привыкли, что русские евреи всегда нас жалко. Но нам не нужна такая унизительная жалость. (У нас нет времени писать книги, а издатели выбрасывают авторов. Это не бизнес. Поэтому мы этого не делаем, мы не пишем). Странно, что профессиональная критика умалчивает об этом «пердиманокле» с русским рабочим счастьем. Мадам Ровнер, мир сложнее ваших изобретений, Греция выйдет из еврозоны. Может, вам жалко бедных несчастных греков? В следующем романе?
Степнова Марина Львовна
Безбожный переулок (индекс
)Роман
От Мали остался только бакле.
Никто не знал, что это было. Но вкусно.
Сто грецких орехов (дорого, конечно, но ничего не поделаешь — праздник) пролистать через мясорубку. Железная, тяжелая, на табурете предательская вмятина от нее, ручка с хищным хрустом прокручивается, разносясь до самого плеча. Когда будете делать мясо для фарша, разбирать его придется как минимум трижды. Вены обвивали ножи пыток. Но у орехов все хорошо. Быстрый.
Калорийные булочки за девять копеек — два с половиной.
Смуглый, почти квадратный, склеенный пухлыми сторонами. Темно-коричневая спинка покрыта лаком. Если за 10 копеек, то с изюмом. Ненужная половинка — во рту, но не сразу, а нежно, немного отщипывая. Кому-то еще нравится с маслом, но это явно лишнее. Смерть сосудам. На кухню приходит кошка, охваченная странными пищевыми пристрастиями (зеленый горошек, ромашковый чай, однажды тайком выпила стакан портвейна, на следующее утро сильно пострадала).
Чувствуя изюм, он требовательно кричит, как болотный оппозиционер.Приходится делиться — но ничего, без изюма калорийные булочки еще вкуснее. Теперь их больше не делают, а жаль. А кот давно умер.
Булочки нужно тереть руками, поэтому важно, чтобы они были вчерашними, немного подсохшими. Еще важнее не забыть и не съесть их утром с чаем. Поэтому в своей хлебнице, подальше от греха. Чревоугодие, блуд, любовь к деньгам, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Святой Игнатий Брянчанинов.Столкновение щита и меча святости. Прости меня, Господи, ибо я червь, я скот, а не человек, позор человеческий. Приятно встретить тебя. Я тоже. Протестанты, кстати, заменяют депрессию ленью — и это многое объясняет. Много вещей. Христианин, которому запрещено унывать, не является братом христианину, которому запрещено бездельничать. И резали, пытали, зарезали во имя этого — легиона.
Конечно, булочки — это условность. Поздняя фантастика. Чужой каляк-маляк поверх строгого канонического текста.Маргинальное в полях. Изначально был только мед, грецкие орехи, семена аниса. Мускатный орех. В ссылке приехали булочки, и не булочки, конечно, а хлеб. Вечный бедняк. Страх перед голодом зародился в ДНК. Супермаркеты Средиземноморья по-прежнему полны панировочных сухарей всех видов и цветов. Ревностные крестьяне. Все дорисовываем, смахиваем даже самую мелкую крошку в несвежую ладонь. И это были беженцы вообще без малейшей надежды на подаяние. Какие бывают булочки? Они вылили в начинку все остатки, которые им удалось выпросить или найти.Мы были рады предстоящему празднику. Готовый. Мы волновались.
Это была идея добавить булочки? Может, мама мамы? Она сказала? Ты помнишь?
Глядя в сторону. Ничего не говорит. Очередной раз.
Хорошо. Потом варенье из роз.
Когда-то достать было невозможно в принципе. Только для того, чтобы обзавестись южными родственниками, испортить себе кровь и нервы всеми этими хлопотными обрядами, вечными душераздирающими ссорами, ликующими криками, внезапным приходом всего кагала или аула (в понедельник, без предупреждения, в шесть тридцать утра).
А наша жена Жужуночка вышла замуж, помнишь Жужуну? Не помню и знать не хочу! Но из принесенных тряпок, из лопающихся чемоданов вытаскивается заветная банка с легким лопанием. Лепестки роз натирают сахаром. Мягкая, острая горечь. Вкус и аромат женщины. Но разве это не было просто божественной посылкой ?!
Для варенья из роза нужна столовая ложка — не больше, потому что …
Черт. Телефон.
Да здравствуйте. Нет, вы ошиблись.В вашем случае уместнее три миллиона единиц, а не полтора. Нет? Значит, потребуется два с половиной раза. Ты знаешь где. Простите.
Да. До свидания.
Итак, розы. Сразу признаться, что у меня нет южных кровей и родственников. Я настолько русский, что даже неприятно. Чистый спирт, абсолютно ни для чего не использованный. Даже для дезинфекции. Чтобы напоить или обработать рану, вам придется разбавить ее живой водой. Иначе сожжёшь все к чертям.В девяноста шести процентах своего отека спирт годен только для стерилизации. Неприятно чувствовать себя бесплодным. Знать себя вообще неприятно. Капля другой крови придала бы моей жизни совершенно другой смысл. Но нет.
Разрешите представиться — Огарев Иван Сергеевич.
Нет, не родственник и не товарищ этого.
Иван Сергеевич — тоже пустое воспоминание.
Просто врач.
* * * Еще в баклев кладут черешню.Скорее вишневое варенье, и тоже особенное — без косточек и без сиропа, почти сухие, темные, гладкие ягоды, которые плотно заполняют литровую банку. Один к одному. Кости вынули шпилькой. Помните, были такие? Проволока изогнутая на английскую букву U, слегка волнистая, с крошечными шариками на острых концах — чтобы не порезать тонкую кожу. Поднятые локти, быстрые движения слепых пальцев, завязывающие узел на затылке, птичий наклон головы. Плевать. Расставание. Завитки на низком нежном лбу и на затылке.Быстрый, невнятный вопрос сквозь смех, закрученные шпильки. Красивее женщины, выпрямляющей волосы, только женщина, в которую ты влюблен.
Как жаль, что им всем сейчас стричься, дураки.
У Мали были длинные волосы. Сама Маля была.
Долго чистить черешню — дело кропотливое, лучше у нас двоих, а то и троих — а ты все равно по уши испачкаешься, то из сока ничего не удастся, уходи, не надо без конца ходишь среди женщин, ты мальчик, ну как же ничего, родная, если отлично отображается? Ну, вы знаете, возьмите половину чайной ложки лимона…
Я в бреду, то и дело оглядываюсь и нарочно волочу ноги, разгребая песок сандалиями, сухими иголками, липкими невидимыми привидениями будущих подберезовиков — чужой подмосковной дачей, хрупкими деревянными стропилами моего прошлого детства.
Я мальчик. Меня выгоняют. Мне отказывают.
Я уже понимаю, что это трагедия, но еще не понимаю, что так будет всегда.
Вишню потрошеную кладут в большую медную таз с деревянной ручкой и варят по новой для Агафьи Михайловны методике, без добавления воды.Помните в «Анне Карениной»? Нет, как ты помнишь … Женское общество на террасе, шить майки, вязать завитки. Беременная Китти. Анковский пирог. Лимоны, масло, ненависть — прямиком из погреба, холоднее. Знал ли бедный Николай Богданович Анке, уважаемый доктор, профессор кафедры фармакологии, общей терапии и токсикологии МГУ, тайный советник, р. в Москве, в купеческой семье, 6 декабря 1803 г., д. в том же городе 17 декабря 1872 года, что пирог по его рецепту обрел такое ужасное бессмертие? Любовь Александровна, урожденная — ох, эта музыка незаконной страсти! — Иславина, замуж — ох, эта бездушная брачная проза! — Берс.Дорогая и вечно беременная жена Андрея Евстафьевича Берса, тоже врач.
Коллеги. Ядовитое братство.
Ваша точка зрения не выдерживает никакой критики, друг мой. Твоя практика — заноза в моей заднице. Ваш успех — результат прискорбного безрассудства публики, которая доверяет невежественным шарлатанам самое дорогое, что у них есть, — собственное здоровье. Вы мерзкий диагност. Но когда придет твоя очередь умирать, сделай маленькими глотками (до, после и вместо еды) свою порцию земных страданий — мы все соберемся у твоей скорбной постели, все, каждый, и шевеля лысыми и потрепанными лбами.
крылья вместе, мы будем лечить самоотверженно, ревностно, ни на что не надеясь, и все равно молиться, и не брать плату, нет-нет, мы не берем взятки с наших, мы бесплатно преклоняем колени, потому что нас уже мало, ничтожно мало настоящие, избранные жрецы истинного бога.Доктора.
Тридцать минут. Тридцать пять.
Скачать ты, коллега, больше не могу.
Ребра сломаны во имя неуловимой жизни. Ледяное сердце. Черные круги. Ледяной пот по спине. Терапия отчаяния. Признаков жизнедеятельности нет. Мозг умер еще до того, как мы начали.
Все равно скачай!
Поздно. Умер.
Жарен на вертеле из-за ошибочного диагноза, убит бешеной, невежественной толпой, отравлен глотком холерного вибриона, заражен пациентом, сожжен дотла, забит холестериновыми бляшками, изрезан, истерзан огромной ответственностью .
Служил как медный котел — пока не стал негерметичным.
Нимбус долой коллеги! Другой врач скончался.
Блин, куда я опять увлекся? Простите.
Итак, Николай Богданович Анке. Анковский пирог. Рецепт продиктован Любови Александровне Берс, свекрови Толстого (двух других Лев Николаевич, конечно, не считает). Она записала это, высунув черный язык из рвения. Что с твоим языком, Любочка? Каменный уголь. Березовый уголь.Достала серебряным пинцетом из специальной коробки, проглотила, задыхаясь, — скрип зубов, антрацитовые крошки, углеродный цикл в природе, черные страдающие глаза, худоба. Когда-нибудь мы все снова будем бриллиантами. Через миллион лет или больше. Почему уголь, какая странная зависимость? Восемь детей. Старый любящий муж. Токсикоз. Бесконечный токсикоз. Уголь — это просто тихая ненормальная версия, другие записывают сырую штукатурку, ломкие грифели карандашей, даже глину на сносе. Мама как-то призналась, что когда ждала меня, ела мыло — глицериновое, полупрозрачное, зеленое, как бутылочное стекло.Один единственный, почти круглый, свернутый, как голый, кусок. Чей-то подарок. Импортируется. Эпоха всеобщего дефицита.
Копил так, что хватило на весь период. Она поскребла, осторожно надавливая передними зубами. Заточка как у мышки. Она что-то внутри себя связала, построила, родила. Интересно, на что пошло это мыло, что стало мной? Кровавые токи? Магистраль? Душа, мыльная, неверная, соленая на вкус?
Никто не знал, что это было. Но вкусно.
Сто грецких орехов (дорого, конечно, но ничего не поделаешь — праздник) пролистать через мясорубку.Железная, тяжелая, на табурете предательская вмятина от нее, ручка с хищным хрустом прокручивается, разносясь до самого плеча. Когда будете делать мясо для фарша, разбирать его придется как минимум трижды. Вены обвивали ножи пыток. Но у орехов все хорошо. Быстрый.
Калорийные булочки за девять копеек — два с половиной.
Смуглый, почти квадратный, склеенный пухлыми сторонами. Темно-коричневая спинка покрыта лаком. Если за 10 копеек, то с изюмом. Ненужная половинка — во рту, но не сразу, а нежно, немного отщипывая.Кому-то еще нравится с маслом, но это явно лишнее. Смерть сосудам. На кухню приходит кошка, охваченная странными пищевыми пристрастиями (зеленый горошек, ромашковый чай, однажды тайком выпила стакан портвейна, на следующее утро сильно пострадала). Чувствуя изюм, он требовательно кричит, как болотный оппозиционер. Приходится делиться — но ничего, без изюма калорийные булочки еще вкуснее. Теперь их больше не делают, а жаль. А кот давно умер.
Булочки нужно тереть руками, поэтому важно, чтобы они были вчерашними, немного подсохшими. Еще важнее не забыть и не съесть их утром с чаем. Поэтому в своей хлебнице, подальше от греха. Чревоугодие, блуд, любовь к деньгам, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Святой Игнатий Брянчанинов. Столкновение щита и меча святости. Прости меня, Господи, ибо я червь, я скот, а не человек, позор человеческий. Приятно встретить тебя.Я тоже. Протестанты, кстати, заменяют депрессию ленью — и это многое объясняет. Много вещей. Христианин, которому запрещено унывать, не является братом христианину, которому запрещено бездельничать.
И резали, пытали, зарезали во имя этого — легиона.
Конечно, булочки — это условность. Поздняя фантастика. Чужой каляк-маляк поверх строгого канонического текста. Маргинальное в полях. Изначально был только мед, грецкие орехи, семена аниса. Мускатный орех. В ссылке приехали булочки, и не булочки, конечно, а хлеб.Вечный бедняк. Страх перед голодом зародился в ДНК. Супермаркеты Средиземноморья по-прежнему полны панировочных сухарей всех видов и цветов. Ревностные крестьяне. Все дорисовываем, смахиваем даже самую мелкую крошку в несвежую ладонь. И это были беженцы вообще без малейшей надежды на подаяние. Какие бывают булочки? Они вылили в начинку все остатки, которые им удалось выпросить или найти. Мы были рады предстоящему празднику. Готовый. Мы волновались.
Это была идея добавить булочки? Может, мама мамы? Она сказала? Ты помнишь?
Глядя в сторону.Ничего не говорит. Очередной раз.
Хорошо. Потом варенье из роз.
Когда-то достать было невозможно в принципе. Только для того, чтобы обзавестись южными родственниками, испортить себе кровь и нервы всеми этими хлопотными обрядами, вечными душераздирающими ссорами, ликующими криками, внезапным приходом всего кагала или аула (в понедельник, без предупреждения, в шесть тридцать утра). А наша жена Жужуночка вышла замуж, помнишь Жужуну? Не помню и знать не хочу! Но из принесенных тряпок, из лопающихся чемоданов вытаскивается заветная банка с легким лопанием.Лепестки роз натирают сахаром. Мягкая, острая горечь. Вкус и аромат женщины. Но разве это не было просто божественной посылкой ?!
Для варенья из роза нужна столовая ложка — не больше, потому что …
Черт. Телефон.
Да здравствуйте. Нет, вы ошиблись. В вашем случае уместнее три миллиона единиц, а не полтора. Нет? Значит, потребуется два с половиной раза. Ты знаешь где. Простите.
Да. До свидания.
Итак, розы.Сразу признаться, что у меня нет южных кровей и родственников. Я настолько русский, что даже неприятно.
Чистый спирт, абсолютно ни для чего не использованный. Даже для дезинфекции.
От Мали остался только бакле.
Никто не знал, что это было. Но вкусно.
Сто грецких орехов (дорого, конечно, но ничего не поделаешь — праздник) пролистать через мясорубку. Железная, тяжелая, на табурете предательская вмятина от нее, ручка с хищным хрустом прокручивается, разносясь до самого плеча.Когда будете делать мясо для фарша, разбирать его придется как минимум трижды. Вены обвивали ножи пыток. Но у орехов все хорошо. Быстрый.
Калорийные булочки за девять копеек — два с половиной.
Смуглый, почти квадратный, склеенный пухлыми сторонами. Темно-коричневая спинка покрыта лаком. Если за 10 копеек, то с изюмом. Ненужная половинка — во рту, но не сразу, а нежно, немного отщипывая. Кому-то еще нравится с маслом, но это явно лишнее.Смерть сосудам. На кухню приходит кошка, охваченная странными пищевыми пристрастиями (зеленый горошек, ромашковый чай, однажды тайком выпила стакан портвейна, на следующее утро сильно пострадала). Чувствуя изюм, он требовательно кричит, как болотный оппозиционер. Приходится делиться — но ничего, без изюма калорийные булочки еще вкуснее. Теперь их больше не делают, а жаль. А кот давно умер.
Булочки нужно тереть руками, поэтому важно, чтобы они были вчерашними, немного подсохшими.Еще важнее не забыть и не съесть их утром с чаем. Поэтому в своей хлебнице, подальше от греха. Чревоугодие, блуд, любовь к деньгам, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Святой Игнатий Брянчанинов. Столкновение щита и меча святости. Прости меня, Господи, ибо я червь, я скот, а не человек, позор человеческий. Приятно встретить тебя. Я тоже. Протестанты, кстати, заменяют депрессию ленью — и это многое объясняет. Много вещей.Христианин, которому запрещено унывать, не является братом христианину, которому запрещено бездельничать. И резали, пытали, зарезали во имя этого — легиона.
Конечно, булочки — это условность. Поздняя фантастика.
Чужой каляк-маляк поверх строгого канонического текста. Маргинальное в полях. Изначально был только мед, грецкие орехи, семена аниса. Мускатный орех. В ссылке приехали булочки, и не булочки, конечно, а хлеб. Вечный бедняк. Страх перед голодом зародился в ДНК. Супермаркеты Средиземноморья по-прежнему полны панировочных сухарей всех видов и цветов.Ревностные крестьяне. Все дорисовываем, смахиваем даже самую мелкую крошку в несвежую ладонь. И это были беженцы вообще без малейшей надежды на подаяние. Какие бывают булочки? Они вылили в начинку все остатки, которые им удалось выпросить или найти. Мы были рады предстоящему празднику. Готовый. Мы волновались.
Это была идея добавить булочки мама? Может, мама мамы? Она сказала? Ты помнишь?
Глядя в сторону. Ничего не говорит. Очередной раз.
Хорошо.Потом варенье из роз.
Давным-давно достать было невозможно в принципе. Только для того, чтобы обзавестись южными родственниками, испортить себе кровь и нервы всеми этими хлопотными обрядами, вечными душераздирающими ссорами, ликующими криками, внезапным приходом всего кагала или аула (в понедельник, без предупреждения, в шесть тридцать утра). А наша жена Жужуночка вышла замуж, помнишь Жужуну? Не помню и знать не хочу! Но из принесенных тряпок, из лопающихся чемоданов вытаскивается заветная банка с легким лопанием.Лепестки роз натирают сахаром. Мягкая, острая горечь. Вкус и аромат женщины. Но разве это не было просто божественной посылкой ?!
Для варенья из роз нужна столовая ложка — не больше, потому что …
Черт. Телефон.
Да здравствуйте. Нет, вы ошиблись. В вашем случае уместнее три миллиона единиц, а не полтора. Нет? Значит, потребуется два с половиной раза. Ты знаешь где. Простите.
Да. До свидания.
Итак, розы.Сразу признаться, что у меня нет южных кровей и родственников. Я настолько русский, что даже неприятно. Чистый спирт, абсолютно ни для чего не использованный. Даже для дезинфекции. Чтобы напоить или обработать рану, вам придется разбавить ее живой водой.
Иначе сожжёшь все к чертям. В девяноста шести процентах своего отека спирт годен только для стерилизации. Неприятно чувствовать себя бесплодным. Знать себя вообще неприятно. Капля другой крови придала бы моей жизни совершенно другой смысл.Но нет.
Разрешите представиться — Огарев Иван Сергеевич.
Нет, не родственник и не товарищ этого.
Иван Сергеевич — тоже пустое воспоминание.
Просто врач.
Еще в баклев кладут черешню. Скорее вишневое варенье, и тоже особенное — без косточек и без сиропа, почти сухие, темные, гладкие ягоды, которые плотно заполняют литровую банку. Один к одному. Кости вынули шпилькой. Помните, были такие? Проволока изогнутая на английскую букву U, слегка волнистая, с крошечными шариками на острых концах — чтобы не порезать тонкую кожу.Поднятые локти, быстрые движения слепых пальцев, завязывающие узел на затылке, птичий наклон головы. Плевать. Расставание. Завитки на низком нежном лбу и на затылке. Быстрый, невнятный вопрос сквозь смех, закрученные шпильки. Красивее женщины, выпрямляющей волосы, только женщина, в которую ты влюблен. Как жаль, что им всем сейчас стричься, дураки.
У Мали были длинные волосы. Сама Маля была.
Чистить черешню долго — дело кропотливое, лучше на двоих, а то и троих — а ты еще по уши испачкаешься, потом из сока ничего не удастся, уходи, делай не ходи бесконечно среди женщин, ты мальчик, как это ничего, родная, если это прекрасно отображается? Ну, вы знаете, возьмите половину чайной ложки лимона…
Я в бреду, то и дело оглядываюсь и нарочно волочу ноги, разгребая песок сандалиями, сухие иголки, липкие невидимые призраки будущих подберезовиков — чужая подмосковная дача, хрупкие деревянные стропила моего прошлого детства.
Я мальчик. Меня выгоняют. Мне отказывают.
Я уже понимаю, что это трагедия, но еще не понимаю, что так будет всегда.
Вишню потрошеную кладут в большую медную таз с деревянной ручкой и варят по новой для Агафьи Михайловны методике, без добавления воды. Помните в «Анне Карениной»? Нет, как ты помнишь … Женское общество на террасе, шить майки, вязать завитки. Беременная Китти. Анковский пирог. Лимоны, масло, ненависть — прямиком из погреба, холоднее. Знал ли бедный Николай Богданович Анке, уважаемый доктор, профессор кафедры фармакологии, общей терапии и токсикологии МГУ, тайный советник, р. в Москве, в купеческой семье, 6 декабря 1803 г., д. в том же городе 17 декабря 1872 года, что пирог по его рецепту обрел такое ужасное бессмертие? Любовь Александровна, урожденная — ох, эта музыка незаконной страсти! — Иславина, замуж — ох, эта бездушная брачная проза! — Берс.Дорогая и вечно беременная жена Андрея Евстафьевича Берса, тоже врач.
Коллеги. Ядовитое братство.
Ваша точка зрения не выдерживает никакой критики, друг мой. Твоя практика — заноза в моей заднице. Ваш успех — результат прискорбного безрассудства публики, которая доверяет невежественным шарлатанам самое дорогое, что у них есть, — собственное здоровье. Вы мерзкий диагност. Но когда придет твоя очередь умирать, сделай маленькими глотками (до, после и вместо еды) свою порцию земных страданий — мы все соберемся у твоей скорбной постели, все, каждый, и шевеля лысыми и потрепанными лбами. крылья вместе, мы будем лечить самоотверженно, ревностно, ни на что не надеясь, и все равно молиться, и не брать плату, нет-нет, мы не берем взятки с наших, мы бесплатно преклоняем колени, потому что нас уже мало, ничтожно мало настоящие, избранные жрецы истинного бога.Доктора.
Тридцать минут. Тридцать пять.
Скачать вам, коллега, больше не могу.
Ребра сломаны во имя неуловимой жизни. Ледяное сердце. Черные круги. Ледяной пот по спине. Терапия отчаяния. Признаков жизнедеятельности нет. Мозг умер еще до того, как мы начали.
Марина Степнова: биография, творчество, отзывы
Современную русскую литературу сложно представить без уникальной метафорической прозы, которую Марина Львовна Степнова представляет читателю.Сегодня она главный редактор мужского журнала XXL, поэт, писатель, сценарист и переводчик с румынского языка.
Эта женщина — настоящий образец целеустремленной творческой личности. Ее гений и трудолюбие принесли ей известность и признание в литературных кругах.
Общая биографическая информация
Марина Степнова родилась 2 сентября 1971 года в Тульской области в городе Ефремов. Девичья фамилия писателя — Ровнер. Ее отец был солдатом, а мать — врачом.Когда девочке было 10 лет, ее семья переехала в столицу Молдовы Кишинев, где в 1988 году она окончила 56-ю среднюю школу и поступила в Кишиневский государственный университет. Первые три года Марина проучилась там на филологическом факультете, а затем перешла в Московский литературный институт имени Горького на переводчика. В 1994 году будущий писатель получил в институте степень магистра и диплом с отличием. После этого Марина пошла учиться в аспирантуру, где углубленно изучала творчество А.П. Сумароков. Более 10 лет Марина Львовна работала редактором различных глянцевых журналов, например, The Bodyguard. С 1997 года она стала редактором популярного мужского журнала XXL.
Марина Львовна свободно владеет двумя языками, кроме русского: румынским и английским. В настоящее время проживает в Москве. Первым мужем Марины Ровнер был Арсений Конецкий (тоже писатель), с которым она познакомилась еще в студенческие годы в литературном институте. Некоторые из ее первых работ даже были изданы под фамилией Конецкая.Впоследствии Марина Львовна снова вышла замуж и взяла фамилию нового мужа, став Мариной Степновой.
Иногда Марина Степнова сожалеет о том, что не получила профессию врача, потому что чувствовала свое призвание к этому и всегда хотела сделать что-то значимое. Однако произведения писательницы убедительно доказывают, что, избрав литературный путь, она не ошиблась. Жизнь, которую ведет Марина Степнова, биография ее творческого пути и достижения в прозаической литературе показывают, что успех приходит к тем, кто готов работать.Более того, благодаря творчеству писателя становится ясно, что русская литература продолжает жить, что в ней не все сказано, но еще многое предстоит сказать.
Творческая деятельность автора
В переводческой деятельности Степновой можно выделить перевод популярной пьесы «Безымянная звезда» румынского писателя Михая Себастьяна, который прекрасно передал идею автора, не искажая оригинальности текста.
Свою личную прозу писательница начала публиковать с 2000 года. В течение нескольких лет она публиковалась в таких журналах, как «Знамя», «Звезда», «Новый мир». Ее первый крупный роман «Хирург», вышедший в 2005 году, произвел настоящий фурор, и критики даже сравнили его со знаменитым романом П. Зюскинда «Парфюмер». «Хирург» заслужил награду «Национальный бестселлер». В 2011 году родился еще один глубокий роман писателя с поистине захватывающим сюжетом — «Женщины Лазаря», получивший третью премию «Большая книга», а также вошедший в шорт-лист «Национального бестселлера».Кроме того, Степновой написал роман «Безбожный переулок», рассказ «Где-то под Гроссето» и многие другие.
Первый роман «Хирург»
Как уже было сказано, Марина Степнова получила известность как современный российский писатель благодаря роману «Хирург». По сюжету книги судьба пластического хирурга Хрипунова неожиданно переплетается с жизнью основателя секты ассасинов Хасана ибн Саббаха. Этот роман возглавил рейтинг книжных продаж.
Роман «Женщины Лазаря»
Следующий авторский бестселлер («Женщины Лазаря») окончательно убедил читателей в том, что литературный успех Марины Львовны не случаен.Сюжет романа по тому плану, который был у Марины Степновой — биография гениального ученого Линдта Лазаруса. Читатель узнает захватывающую историю его любви, сопереживает его потерям и наблюдает за развитием его гения. Неожиданный и совершенно новый смысл приобретают на страницах этой книги такие знакомые понятия, как дом, семья, счастье и любовь. Неудивительно, что роман «Женщины Лазаря» стал книгой месяца и установил настоящий рекорд продаж в большом книжном магазине «Москва».
Роман «Безбожный переулок»
Главным героем третьего романа, порадовавшего Марину Степнову своих поклонников, стал врач Иван Огарев. С детства этот мужчина старался жить вопреки воле родителей и общепринятому мнению. Кому-то и некогда поставленный сценарий — школа-армия-работа — его не устроил. Однако со временем Иван все же принял условия, в которых должен жить «нормальный» взрослый человек. Он окончил медицинский институт, женился и начал работать в частной клинике.Однако неожиданно жизнь Огарева переворачивается встречей со странной девушкой, больше всего любящей свободу.
Новые работы
Роман «Литопедия», работа над которым продолжается, также обещает произвести неизгладимое впечатление на умы и воображение читателей. Его история расскажет о людях, которые своими руками убивают свои мечты. Название романа — известная метафора, слово «литопедия» заимствовано из медицины и на латыни означает плод, застывший в утробе матери.
Отзывы коллег
Писатель Захар Прилепин высоко оценивает словарный запас писательницы Марины Степновой в своих произведениях. Он отмечает, что писательница с удивительной легкостью формирует собственную мысль, которую можно сравнить с тем, как мать пеленает ребенка, а опытный воин разбирает оружие. Прилепин называет творчество Степнова не тягостным женским рукоделием, а поистине мускулистой выразительной прозой.
Считыватель впечатлений
Многие читатели также отмечают неповторимый стиль и неповторимый стиль писателя.Язык ее книг называют острым, юмористическим и даже блестящим. Немало людей говорят, что романы Степновой читаются легко, практически на одном дыхании, а их сюжеты очень живы и заставляют задуматься о многих важных философских вещах. Многие сходятся во мнении, что Степнова Марина — писатель, ставший настоящим открытием.
Конечно, не без нареканий. Некоторые читатели считают, что сюжеты романов Степновой не до конца продуманы, что автор допускает ненужные, бессмысленные детали, которые только утомляют их читать.Другие критикуют слог писателя, считая его иногда слишком резким из-за наличия в тексте нецензурных слов.
Марина Степнова ценит мнение своих читателей, даже критическое, но она также знает, как отстаивать свою позицию, собственное восприятие действительности и как говорить о чем-то в романе. Главное, чего пытается добиться автор, — это реалистичность, когда герои романа выглядят как настоящие живые люди.
Конечно, стоит помнить, что все люди разные, и их восприятие литературы кардинально разное.Прежде чем составить окончательное мнение о романах Марины Степновой, конечно, стоит их лично прочитать. Возможно, вы откроете для себя что-то совершенно новое и оригинальное, полное неожиданно глубокого и тонкого смысла.
Поэтесса и писательница Марина Степнова: книги, биография, фото
Марина Степнова, книги которой многие перечитывают по несколько раз, очень интересная женщина. Биография ее будет представлена вниманию читателя в этой статье. Вы также узнаете о ее основных работах.
Детство
Марина Степнова, книги которой пользуются большой популярностью, родилась 2 сентября 1971 года в городке Ефремов Тульской области в семье врача и солдата. Девушке было суждено стать поэтом и автором нескольких книг. Марина при рождении имела имя Ровнер. Спустя несколько лет, а именно в 1981 году, семья переехала в Кишинев, где Марина учится в школе № 56, которую окончила в 1988 году.
Затем он поступает на филологический факультет Кишиневского университета и оканчивает три курса.После переведен в Московский литературный институт им. Горького на переводческий факультет. В 1994 году Марина окончила институт и поступила в аспирантуру Института мировой литературы им. М. Горького, где познакомилась с творчеством крупнейшего представителя русской литературы XVIII века А. Сумарокова, создавшего репертуар первого русского театра.
Краткая биография. Послевузовская деятельность
Марина Степнова, книги которой с удовольствием читают многие поклонники ее творчества, начала свою творческую карьеру с написания статей, стихов и рассказов.
В 2000 г. в книге «Масонство и русская литература XVIII — начала XIX веков» была опубликована статья «Масонские мотивы в транскрипции псалмов А. П. Сумарокова».
В студенческие годы Марина вышла замуж за Арсения Конецкого, который тоже учился в Литературном институте.
17 лет, с 1997 по 2014 год, она была главным редактором глянцевого журнала XXL. Говорит на английском и румынском языках. В настоящее время проживает в Москве.
Начало творческого пути
Первые стихи Марины Степновой были написаны в Кишиневе, где она жила со своими родителями.Позже, будучи студенткой Московского литературного института, она публиковалась в нескольких литературных изданиях. Публикации выходили по-разному: Ровнер (девица) или Конецкая (как муж).
С 2000 года стали появляться первые рассказы. «Романс» был опубликован в журнале «Наша улица». Еще несколько рассказов появилось на страницах таких популярных изданий, как «Новый мир» и «Звезда».
Кто он — хирург или…?
Марина Степнова начала писать книги относительно недавно.Первый роман молодого прозаика «Хирург» вышел в свет в 2005 году. Это произведение вызывает множество разных эмоций, порой самых противоречивых, которые трудно объяснить. В основе сюжета две линии. Один о персидском старце горы Хасане ибн Саббахе, который создал секту убийц, внушающую страх всему человечеству. Вторая — это история жизни пластического хирурга Хрипунова, обычного провинциального мальчика из неблагополучной семьи. Ребенок, о котором никто не заботится, который вырос без родительской любви и заботы.Став взрослым успешным хирургом, Аркашка Хрипунов возомнил себя чуть ли не богом. Но он живет с чувством, что потерял твердую почву под ногами, не замечая, что внутри него всегда идет война с самим собой.
В романе много жестокости, злости и равнодушия, но он не оставит вас равнодушными.
«Безбожный переулок»
В 2014 году на прилавках книжных магазинов появилась новая книга Марины Степновой — «Безбожный переулок».
В центре — врач Иван Огарев, обычный, ничем не примечательный человек.Родился и вырос в типичной советской семье. Отношения с родителями не было. Позже, став врачом, он словно нашел себя в профессии. Огарев талантлив; многим он буквально спасает жизни. Но это только внешняя сторона его жизни, внутри — пустота, холод.
Характер Огарева, его внутренний мир перекликаются со временем, эпохой, в которой он живет. Обычные бытовые вещи и бесхитростные события происходят как бы сами по себе, Огарев принимает их только как данность. Детские обиды, вина и трагедия, перевернувшие всю жизнь… Осознание того, что, оказывается, главное — свобода, свобода жить.И найти его после многих ужасных потерь.
Книга завораживает хитросплетениями нескольких судеб, наводит на размышления о сущности человека, вовремя, на избранном им пути.
«Женщины Лазаря»
Книга Марины Степновой «Женщины Лазаря» сразу после выхода в свет стала одним из признанных бестселлеров. Это произведение, выполненное в необычном стиле, захватывает, увлекает, заставляет сопереживать своим героям. В центре повествования — жизнь одной еврейской семьи с начала века до наших дней.Лазар Линдт — блестящий ученый, который реализует свой талант в прикладной науке. Что он главная фигура, вокруг которой объединены три женщины, три судьбы.
Маруся — воплощение идеальной жены, хозяйки, для которой главное, чтобы в доме было чисто и уютно, пахло наваристым супом и свежеиспеченными лепешками. А рядом — любимый мужчина, муж. Но в то же время она интересный человек, цельная натура. Она видит в Лазаре сына, которого у нее нет, любит его всей душой.
Галина, Галочка, Галина Петровна… Если она и стала стервой, то не без участия Лазаря. Кому понравится старый, нелюбимый муж, вызывающий только жгучее чувство неприязни? Но у нее был любимый человек.
И, наконец, Лидочка — несчастный ребенок, мечтающий о своем доме. Одаренная девочка-сирота, которую не любят. Именно она унаследовала искру гения, правда, в другой сфере.
Сможет ли она быть счастливой?
Три женские судьбы, каждая из которых по-своему несчастна, а у каждой нет: дети, свой дом, право на свободу, любовь, наконец.Большая любовь и большая неприязнь. Чувства, которые можно убить.
«Семейный альбом»
Еще одна работа написана Мариной Степновой. Семейный альбом — книга, ставшая семейной сагой. Это о жизни советских ученых 50-х годов прошлого века. Кроме того, это еще и противостояние двух сильнейших держав — России и Америки, борьба политических взглядов и партий.
В центре событий — большая дружная семья физиков из Колокольцовых, проживающих за городом, на даче главы семьи — академика.Сын Колокольцева тоже талантливый успешный ученый, у него есть любимая жена и две взрослые дочери. Он фанатично предан науке, своему любимому делу, без нее не мыслит своей жизни.
В этой семье все хорошо: жизнь налаженная, размеренная, спокойная, каждый занят своим делом. Но вдруг, когда младший Колокольцев находится на пороге великого открытия в науке, случается беда, он внезапно исчезает. Это настолько сильный шок для всех, что отныне семья буквально начинает разваливаться и рушиться.
Оказывается, свекровь всегда была недовольна невесткой и больше не желает видеть ее в своем доме. Старшая дочь расстроена намеченной свадьбой. Младшая, Кейт, влюблена в своего жениха.
Результат — страдания, обиды, упреки, нежелание и неспособность понять… Каждый стоит перед выбором и должен решить, что для него важнее — работа, карьера или любовь, семья, близкие люди.
Марина Львовна Степнова, книги которой не могут оставить равнодушным читателя, написала сценарий, по которому был снят сериал «Семейный альбом», который успешно показали по телевидению.
«Где-то под Гроссето»
Марина Степнова сейчас пишет? Недавно вышла новая книга «Где-то под Гроссето». Это история о людях, которых не замечают, а сами они, кажется, хотят остаться незамеченными. Но у них есть все, как у всех: радость, грусть, страх одиночества и способность прощать.
В общем, это жизнь со всеми ее проявлениями, и кажется, что во многих персонажах можно узнать себя.
Книги Марины Степновой получили признание и высокую оценку читателей во всех уголках мира.Об этом свидетельствует тот факт, что они переведены на 23 языка. Роман «Хирург» получил премию «Национальный бестселлер», а книга «Женщины Лазаря» была удостоена третьей премии «Большая книга».
Такой талантливой, интересной личностью является Марина Степнова. Книги «Безбожный переулок», «Семейный альбом», «Где-то под Гроссето» и другие стали настоящими шедеврами в мире литературы. Советуем познакомиться с творчеством этого замечательного человека. И Марине Львовне хочется пожелать вдохновения!
Поэтесса и прозаик Марина Степнова: книги, биография, фото
Марина Степнова, книги которой много раз перечитывают, — очень интересная женщина.Биография ее будет представлена вниманию читателя в этой статье. Также вы узнаете о ее основных работах.
Детство
Марина Степнова, книги которой пользуются огромной популярностью, родилась 2 сентября 1971 года в городке Ефремов Тульской области в семье врача и военного. Девушке суждено было стать поэтессой и автором нескольких книг. Марина при рождении имела фамилию Ровнер. Спустя несколько лет, в 1981 году, семья переехала в Кишинев, где Марина учится в школе №56, который заканчивается в 1988 году.
Затем он поступает на филологический факультет Кишиневского университета и заканчивает три курса. Затем перевелся в Московский литературный институт имени Горького на переводческий факультет. В 1994 году Марина окончила институт и поступила в аспирантуру Института мировой литературы им. М. Горького, где познакомилась с творчеством крупнейшего представителя русской литературы XVIII века А. Сумарокова, создавшего репертуар. для первого русского театра.
Краткая биография. Аспирантура
Марина Степнова, книги которой сегодня с удовольствием читают многие любители ее творчества, начала свою творческую карьеру с написания статей, стихов и рассказов.
В 2000 г. в книге «Масонство и русская литература XVIII — начала XIX века». Была напечатана ее статья «Масонские мотивы в транскрипциях псалмов А.П. Сумарокова».
В студенческие годы Марина вышла замуж за Арсения Конецкого, который также учился в Литературном институте.
17 лет, с 1997 по 2014 год, она была главным редактором глянцевого журнала XXL. Он говорит на английском и румынском языках. В настоящее время проживает в Москве.
Начало творческого пути
Первые стихи Марины Степновой были написаны в Кишиневе, где она жила с родителями. Позже, будучи студенткой Московского литературного института, она публиковалась в нескольких литературных изданиях. Публикации выходили в свет, подписывались разными способами: Ровнер (девица) или Конецкая (для мужа).
С 2000 года стали появляться первые рассказы. «Романс» напечатан в журнале «Наша улица». Еще несколько рассказов появилось на страницах таких популярных изданий, как «Новый мир» и «Звезда».
Кто он — хирург или …?
Марина Степнова начала писать книги недавно. Первый роман молодого прозаика «Хирург» вышел в свет в 2005 году. Произведение вызывает множество разных эмоций, порой самых противоречивых, которые сложно объяснить.В основе сюжета две линии. Один о персидском горном старейшине Хасане ибн Саббахе, который создал секту убийц, которая пугает все человечество. Вторая — это история жизни пластического хирурга Хрипунова, обычного провинциального мальчика из неблагополучной семьи. Ребенок, о котором никто не заботился, вырос без родительской любви и заботы. Став взрослым успешным хирургом, Аркашка Хрипунов возомнил себя чуть ли не богом. Но он живет с ощущением, что потерял твердую почву под ногами, не замечая, что внутри него идет постоянная война с самим собой.
В романе много жестокости, злости и равнодушия, но он не оставит вас равнодушным.
«Аллея безбожников»
В 2014 году на полках книжных магазинов появилась новая книга Марины Степновой — «Аллея безбожников».
В центре — врач Иван Огарев, обычный, ничем не примечательный человек. Он родился и вырос в типичной советской семье. Отношения с родителями не сложились. Позже, став врачом, он словно нашел себя в профессии. Огарев талантлив, многим он буквально спасает жизнь.Но это только внешняя сторона его жизни, внутри — пустота, холод.
Характер Огарева, его внутренний мир, эхо времени, эпохи, в которой он живет. Обычные бытовые вещи и простые события происходят как бы сами по себе, Огарев принимает их как должное. Детские обиды, вина и трагедия, в которой перевернулась вся жизнь … Осознание того, что есть, самое главное, свобода, свобода жить. И найти его после многих ужасных потерь.
Книга увлекает хитросплетениями нескольких судеб, наводит на размышления о сущности человека, о времени, о избранном им пути.
«Женщины Лазаря»
Книга Марины Степновой «Женщины Лазаря» сразу после публикации стала одним из самых известных бестселлеров. Это произведение, выполненное в необычном стиле, захватывает, увлекает, заставляет сопереживать своим героям. В центре повествования — жизнь одной еврейской семьи на рубеже веков до наших дней. Лазар Линдт — блестящий ученый, который реализует свой талант в прикладной науке. Он — главная фигура, вокруг которой объединены три женщины, три судьбы.
Маруся — воплощение идеальной жены, хозяйки, для чего важно, чтобы в доме было чисто и уютно, пахло наваристым борщом и свежеиспеченными пирогами. А по соседству любимый мужчина, муж. Но при этом она интересный человек, цельная натура. Она видит в Лазаре сына, которого у нее нет, любит его всем сердцем.
Галина, Галочка, Галина Петровна … Если она стала стервой, то не без участия Лазаря. Кому понравится старый нелюбимый муж, вызывающий только жгучее чувство неприязни? Но у нее был любимый человек.
И, наконец, Лидочка — несчастный ребенок, мечтающий о своем доме. Одаренная девочка-сирота, которую не любят. Именно она унаследовала искру гения, правда, в другой сфере.
Будет ли она счастлива?
Три женские судьбы, каждая по-своему несчастна, и всем чего-то не хватает: детей, дома, права на свободу, наконец, любви. Большая любовь и большая неприязнь. Чувства, которые можно убить.
«Семейный альбом»
Марина Степнова написала еще одно произведение.«Семейный альбом» — книга, ставшая семейной сагой. Это о жизни советских ученых в пятидесятые годы прошлого века. Кроме того, это еще и противостояние двух сильнейших держав — России и Америки, борьба политических взглядов и партий.
В центре событий — большая счастливая семья физиков Колокольцовых, проживающих за городом, на даче главы семьи — академика. Сын Колокольцев тоже талантливый успешный ученый, у него есть любимая жена и две взрослые дочери.Он фанатично предан науке, своему любимому делу, без нее не мыслит своей жизни.
В этой семье все хорошо: размеренная, размеренная, спокойная жизнь, каждый занят своим делом. Но вдруг, когда младший Колокольцов находится на пороге великого открытия в науке, случается несчастье, он внезапно исчезает. Это настолько большой шок для всех, что с этого момента семья буквально начинает распадаться, рассыпаться.
Оказывается, свекровь всегда была недовольна невесткой, и она больше не хочет видеть ее в своем доме.Старшая дочь расстроила запланированную свадьбу. А младшая, Катя, влюблена в своего жениха.
Как следствие — страдания, обиды, взаимные обвинения, нежелание и неумение понять … Каждый стоит перед выбором и должен решить, что для него важнее — работа, карьера или любовь, семья, близкие люди.
Степнова Марина Львовна, книги которой не могут оставить читателя равнодушным, написала сценарий, и по нему был снят сериал «Семейный альбом», который успешно демонстрировался на телевидении.
«Где-то под Гроссето»
Марина Степнова сейчас пишет? Недавно вышла новая книга «Где-то под Гроссето». Это история о людях, которых не замечают, а сами они вроде бы хотят остаться незамеченными.
Но у них есть все, как у всех: радость, грусть, страх одиночества и способность прощать. В общем, это жизнь со всеми ее проявлениями, и кажется, что во многих персонажах можно узнать себя.
Книги Марины Степновой были признаны и популярны во всех уголках мира.Об этом свидетельствует как минимум тот факт, что они переведены на 23 языка. Роман «Хирург» получил премию «Национальный бестселлер», а книга «Женщины Лазаря» была удостоена третьей премии «Большая книга».
Вот такая талантливая, интересная личность Степнова Марина. Книги «Безбожный переулок», «Семейный альбом», «Где-то под Гроссето» и другие стали настоящими шедеврами в мире литературы. Советуем познакомиться с творчеством этого замечательного человека. И Марине Львовне хочется пожелать вдохновения!
p>Марина Степнова | Читать Россия
Родился: 1971 год
Quick Study: Марина Степнова — писатель-фантаст, сценарист, литературный переводчик.
Степнова Файл: Марина Степнова изучала перевод в Литературном институте. С 2003 года она публикует художественную литературу — рассказы — в престижных «толстых» литературных журналах. Ее дебютный роман, Хирург , был опубликован в 2005 году, а затем переиздан в 2012 году после ее второго романа Женщины Лазаря . завоевал признание критиков и публики. Ее третий роман, Уроки итальянского ( Безбожный переулок ), вышел в 2014 году, а сборник рассказов Somewhere Near Grosseto — в 2016 году.Степнова также перевела пьесу румынского драматурга Михаила Себастьяна «» «Звезда без имени», поставленную в России и Украине, и обучала сценарию.
Psssst ………: Степнова имеет честь быть первой женщиной-главным редактором (ныне несуществующего) мужского журнала, XXL … Она уже имела опыт работы с мужскими журналами после работы в The Bodyguard , отраслевой журнал для индустрии безопасности, в который она присоединилась в начале 2000-х после дипломной работы в Институте мировой литературы на 18, -е, -е годы, русский неоклассик Александр Сумароков.
… Степнова работала над «Женщины Лазаря » пять лет… и верит в счастливый конец…
Места Степновой: Родилась в Ефремове, городе в Тульской области … выросла в Москве, где училась в Литературном институте имени Горького и Институте мировой литературы … живет в Москве, хотя, по ее словам, жить там становится все труднее … Тоскана — любимое место Степновой на земле…
Слово о Степновой: В рецензии на Литературная газета Лев Пирогов писал, что в книге Степновой «Женщины Лазаря »: «Многие персонажи Степновой — уроды и придурки (похотливый академик и его чудовищная вдова, например, ), но почему-то они все еще «ваши» люди.Автор все равно жалеет и любит их. (Можно любить, не прощая.) Прошу прощения, но это выходит за рамки «владения языком», это подлинное, высшее мастерство ».
Степнова на Степнова: Степнова сказала в интервью, что она выросла в семье врачей и хотела стать врачом, но передумала из-за учителя: «Он думал, что я могу добиться большего в литературе, чем в медицине». На вопрос, прав ли он, Степнова ответила: «Не знаю, не мне судить.Но иногда мне кажется, что быть хорошим врачом честнее, чем хорошим писателем. Медицина угодна Богу, а литература — нет «.
О писательстве: На вопрос, мешает ли ее журналистская работа писать художественную литературу, Степнова ответила: «Они занимают совершенно разные части мозга. Иногда мне даже кажется, что это разные полушария. Но проза не мешает мне любить свою работу. Многие считают глянцевую журналистику низким жанром, но это совершенно несправедливо.Несколько поколений мальчиков, которые по разным причинам не привыкли читать книги, узнали о Черчилле или, например, Чингисхане благодаря журналу XXL . Так что мне и моим коллегам нечего стыдиться ».
В другом интервью для Off the Record Степнова сказала о своем художественном творчестве: «Я не люблю писать, это тяжелая, мучительная работа.
Я делаю это, потому что считаю себя ответственным за способности, которые мне были даны, я полагаю, при рождении.Бог не дает даров просто так. Если в вас вложился талант вырезать ложки, вырежьте ложки. Не расслабляйся. Потому что кому-то нужны эти ложки ».
О писателях, пишущих о себе: «Вы должны знать, готовы ли вы жить такой жизнью, о которой стоит писать. Если вы просто еще один книжный червь, и ваше самое большое приключение — поездка на троллейбусе без билета, то не стоит писать о себе. Плюс, конечно, лирический персонаж Лимонова и сам Лимонов — разные люди.В конце концов, все, что мы пишем, мы пишем от себя. Перенести свои мысли и чувства в другое воображаемое существо, создать выдуманный мир, в который люди начинают верить — вот это настоящая профессиональная задача. Это миссия «.
О так называемой «женской фантастике»: «О женской художественной литературе много говорят, по большей части пренебрежительно, и по большей части критики и читатели-мужчины. Но что я могу сказать? Это так же глупо, как говорить о женской архитектуре, женской физике или женской экономике.В основном бывают только хорошие и плохие тексты, и совершенно безразлично, кто их пишет. Даже енот. Поэтому я не пытаюсь намеренно сдерживаться, когда пишу, и не думаю о критике. Честно говоря, я даже не думаю о читателях, как бы обидно это ни звучало. Я просто рассказываю истории, как могу ».
Степнова рекомендует: В интервью Степнова предсказала, что среди современной русской письменности, вероятно, выживет писательство Линор Горалик. В другом интервью, когда ее спросили, какие книги она чаще всего перечитывает, Степнова ответила, что «Анна Каренина » Толстого и «Дар » Набокова.
Марина Степнова — Автор (ы) — Asymptote Blog
В своем отмеченном наградами романе Три яблока упали с неба российско-армянский писатель Нарине Абгарян сказала: «Я хотела написать рассказ, который заканчивается на ноте надежды».
Мы в Asymptote с гордостью представляем в качестве избранного нами мартовского книжного клуба эту сказку волшебного реалиста, исследующую как безжалостное шествие мирских трагедий, так и человеческие способности к смелости и воображению.В следующем интервью наша собственная Жозефина Массот разговаривает с Лизой К. Хайден, переводчиком Три яблока, упавших с неба и других известных русских художественных произведений, о внутренней логике книги, облегчении рутины среди глобальных странностей и инстинкт переключения между повествовательными голосами.
Книжный клуб Asymptote стремится каждый месяц доставлять лучшие переводы художественной литературы читателям всего мира. Вы можете подписаться на подборку материалов в следующем месяце на нашем веб-сайте всего за 15 долларов США за книгу; как только вы станете участником, вы можете присоединиться к онлайн-дискуссии на нашей странице в Facebook!
Жозефина Массот (JM): Вы стараетесь переводить только те книги, которые вам нравятся, и многие из них углубляются в концепцию истории.Приложение Владислава Отрошенко к фотоальбому и Марина Степнова Женщины Лазаря , кажется, специально исследуют его через призму семьи, что также относится к книге Абгаряна «Три яблока упали с неба » — история Марана такова. отражены в серии семейных саг: Анатолия, Василия, Вано, Валинки и т. д. Собственный роман Толстого «Война и мир », который вы назвали своим любимым романом, ведет хронику царского общества начала девятнадцатого века, оттачивая все детали. пять аристократических кланов.. . Не могли бы вы подробнее рассказать, почему вас так постоянно привлекала тема семейной истории и есть ли в ней что-то в высшей степени «русское»?
Лиза К. Хайден (LCH): Я не уверена, что у меня есть хороший прямой ответ на ваши вопросы! Но я попробую подойти к ним под другим углом. Один из элементов, которые я ищу в книгах, — это твердое чувство внутренней логики: в идеале я хочу, чтобы каждая часть романа, каждый слой, каждое слово гармонично сочетались друг с другом.
Это не значит, что они не могут быть хаотичными, но хаос должен соответствовать логике книги. Интересно, возможно ли, что вымышленные семьи — функциональные или дисфункциональные, хаотичные или спокойные — по своей сути привносят в роман естественный порядок. И если этот порядок, который может, по крайней мере, намекать на иерархии, структуры и мотивы, связанные с жанрами и / или семьей, может дать писателю своего рода фору при написании книги, в которой все части сочетаются друг с другом. При этом меня привлекают и другие аспекты романов. Для меня важны психология и даже некоторый вуайеризм, поскольку это (всегда!) Интересное письмо, которое вводит новшества, не превращаясь в переписанную фиолетовую прозу.ПОДРОБНЕЕ…
Марина Степнова: биография, kūrybiškumas, atsiliepimai
Šiuolaikinę rusų literatūr sunku įsivaizduotibe unikalaus metaforiškos prozos, kuri suteikia skaitytojui Степнова Марина Львовна. Šiandien ji yra vyr žurnalo XXL, poeto, prozos rašytojo, scenarijaus ir rumunų kalbos vertėjo vyriausiuoju redaktoriumi. Ši moteris yra tikras tikslingos kūrybinės asmenybės pavyzdys. Jos genijus ir sunkus darbas atnešė savo populiariosios šlovės ir pripažinimo literatūros ratuose.
Bendra biografinė informacija
Марина Степнова гиме Тулио районеместас Эфраимас 1971 г. rugsėjo 2 д. Mergautinė rašytojo vardas yra Rovneris. Йос тевас буво карейвис, о йо мотина буво гыдытояс. Kai mergaitė buvo 10 metų, jos šeima persikėlė į Moldovos sostinę Kišinevą, kur 1988 m. Baigė 56-ją vidurinę mokyklą ir atvyko į Kišiniovo valstybinį university. Pirmsias trejus metus Marina studijavo filologijos fakultete, o vėliau perkelta į Maskvos literatūros institutą Gorkio vardu studijuoti vertėjo žodžiu.1994 г. Būsimas rašytojas gavo magistro laipsnį Institute iriplom su pagyrimu. По Марине nuvyko studijuoti antrosios pakopos mokykloje, kur ji kruopščiai studijavo A. P. Sumarokovo darbą. Daugiau nei 10 metų Марина Львовна дирбо vairių blizganči žurnalų, pavyzdžiui, «The Bodyguard», edaktoriumi.
Nuo 1997 г. Ji tapo populiaraus vyriškojo žurnalo «XXL» redaktoriumi.
Марина Львовна laisvai kalba dviem kalbomisišskyrus rusų kalbą: rumunų ir anglų. Šiuo metu jis gyvena Maskvoje. Pirmasis Marinos Rovnerio vyras buvo Arseniy Konetsky (taip pat ir rašytojas), su kuriuo susipažino ir dar literatūros instituto studentas.Kai kurie jos pirmieji darbai buvo parašyti rašytojo vardu «Koneckaja». Vėliau Marina Lvovna susituokė ir suėmė savo nauj vyru, tapdama Марина Степнова.
Картаис Марина Степнова apgailestauja, kad ji negavomedikai, nes aš jaučiausi šį pašaukimą ir visada norėjau padaryti kažką reikšmingą. Tačiau rašytojo дарбай įtikinamai teigia, kad literatūros karjer, ji nebuvo padaryta klaida. Гивенимас, курис веда, Марина Степнова, биография саво курыбиню келий ир пасиекимус прозос литератур родо, кад секме атейна пас туос, курье йра пасиренген дирбти.Be to, dėka rašytojo kūrybos, aišku, kad Rusijos literatūra ir toliau gyventi, kad tai dar ne viskas pasakyta, bet dar daug galima pasakyti.
Autoriaus kūrybiškumas
Vertė Stepnova galiišryškinti rumunų autoriaus Mihai Sebastiano populiariosios «Безымянная звезда» vertim, kuris puikiai perteikė autoriaus idėją, neiškraipydamas originalaus originalo.
Jos asmeninis prozos rašytojas pradėjo skelbtinuo 2000 m. Jau keletą metų ji buvo paskelbta žurnaluose «Знамя», «Звезда», «Новый мир».Йос пирмасис stambus romanas «Chirurgas», kuris pasirodė 2005 metais, sukūrė furorą, kritikai net palyginti jį garsaus romano P. Suskind anketa «Kvepalai». Tai gana nusipelnė, «Chirurgas» buvo apdovanotas «Национальная премия бестселлеров». 2011 jis gimė dar giliai romaną rašytojas tikrai jaudinantis pasakojimas — «Женщины Lozoriaus», kuris gavo trečiąją vietą «Большая книга», o taip pat prisijungė prie trumpas sąrašas iš «Nacionalinės bestselerios. Быть к, Перу Степнова приклаусо романо «Безбожная история» история «кожа нетоли Гроссето» и даугелис кит.
Pirmas romanas «chirurgas»
Kaip jau minėta, šlovė kaip aŠiuolaikinė rusų rašytoja Марина Степнова gavo ačiū romanui «Chirurgas».
Pagal knygos sklypą, plastiko chirurgo Chripunovo likimas netikėtai susipina su gyvenimo «Убийца» секто kūrėjo Хосан ибн Саббах. Šis romanas viršijo knygų pardavimo reitingus.
Романзас «Lazario moterys»
Kitas bestselerio autorius («Moterys Lazarus») galiausiai įtikino skaitytojus, kad «Marina Lvovna» literatūrinė sėkmė nebuvo atsitiktinė.Remiantis planu, kuriame dalyvavo Marina Stepnova, romano skulptūra — nuostabaus mokslininko Lindt Lazaro biografija. Skaitytojas išmoksta įdomią istoriją apie jo meilę, jaudina savo nuostolius ir žiūri į savo genijos raidą. Šios knygos puslapiuose įgyta netikėta ir visiškai nauja prasmė tokios pažįstamos sąvokos kaip namai, šeima, laimė ir meilė. Nenuostabu, кад «Lazarus Moterys» yra romanas, kuris tapo mėnesio knyga ir sukūrė tikrą pardavimų sąrašą dideliame knygyne «Maskva».
Романас «Безбожный переулок»
Pagrindinis trečio romano herojus, kurismalonu savo gerbėjams Марина Степнова, тапо гыдитою Ивану Огареву.Nuo vaikystės šis vyras bandė gyventi prieš savo tėvų valią ir visuotinai priimtą nuomonę. Paklausęs kažkoks ir kai scenarijus — мокиклос-кариуоменес дарбас, варенье из нетинка. Tačiau laikui bėgant Ivanas vis dar sutiko su sąlygomis, kuriomis turėtų gyventi «normalus» suaugusysis. Baigė medicinos institutą, susituokė ir pradėjo dirbti privačioje klinikoje. Tačiau netikėtai Ogarevo gyvenimas virsta susitikimu su keista mergina, kuri labiausiai myli laisvę.
Nauji darbai
Romanas «Lithopedión», kuris vis dar statomasdarbas, taip pat žada padaryti neišdildomą įspūdį skaitytojų protuose ir vaizduotėje.Jo istorija jums pasakys apie žmones, kurie savo rankomis nužudo savo svajones. Romano pavadinimas yra metaforiška metafora, žodis «litopedas» yra pasiskolintas iš medicinos, o lotyniškai — vaisius, kuris tapo nusiminęs motinos sčiose.
Atsiliepimai kolegoms
Rašytojas Zaharas Prilepinas šlovinažodynėlis, kurį savo rašytojo Marinos Stepnovos darbuose naudoja.
Jis pastebi, kad rašytojas savo mąstymą formuoja nepaprastai lengvai, lygiai taip pat galima lyginti su tuo, kaip motina nurenka vaiką, ir su tuo, kaip patyręs karys išardia ginklą.Prilepinas ragina Stepnovos darbą ne drebintomis moteriškomis siuvinėjimo rankomis, bet tikrai raumeningą išraiškingą prozą.
Pasimatymų skaitytojai
Daugelis skaitytoj taip pat pažymi unikalų skiemenį irunikalus rašytojo stilius. Jos knygų kalba vadinama aštra, юмористический и чистый nuostabi. Даугелис жмоний сако, кад «Степновос» романаи йра скайтоми бевейк в вену квэпавиму, о й далыкай ура лабаи сварбус и лейджия джумс гальвоти апие даугелį сварбин философин далики. Даугелис сутинка, кад Степнова Марина ура рашитояс, курис тапо тикру атрадиму.
inoma, tai nedaro kritikos. Kai kurie skaitytojai mano, kad Stepnova romanai, pasakojimai nevisiškai apgalvota, kad autorius prisipažįsta papildomų beprasmių detales, kad tik padanga, kai skaityti. Kiti kritikai skiemens rašytojas, atsižvelgiant kartais per griežta, nes atsižvelgiant į keiksmažodžių tekstą akivaizdoje. Марина Степнова peržiūri skaitytojams, net kritinė, vertę, bet taip pat gali ginti savo poziciją ir, jų realybės suvokimas, o tai, kaip ir ką reikia kalbėti romano. Svarbiausias dalykas, kurį autorius stengiasi pasiekti, yra realybė, kai romano personažai yra kaip tikri gyvi žmonės.
inoma, verta prisiminti, kad visi žmonės yra skirtingiŠaknys ir jų literatūros suvokimas taip pat labai skiriasi. Prieš jums parengti savo galutinę nuomonę apie Marinos Stepnovos romanus, žinoma, jūs turėtumėte asmeniškai juos perskaityti. Galbūt atrasite kažk visiškai naujo ir originalaus, netikėtai gilios ir subtilios prasmės.
.