Парадокс о Жан‑Жаке Руссо
Мы привычно причисляем Жан-Жака Руссо к кругу французских просветителей, забывая, однако, что вообще-то родом он был из Женевы, с парижскими энциклопедистами решительно разошелся, а своей прижизненной славой в первую очередь был обязан единственному написанному им роману, а не философским трактатам. И тем не менее для формирования современной европейской культуры он сделал не меньше, чем Вольтер или Дидро. Об этих и других парадоксах, переполнявших жизнь и творчество этого удивительного человека, со дня рождения которого минуло ровно 310 лет, специально для «Горького» рассказывает Наталья Пахсарьян.
Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Жан-Жак Руссо (1712—1778) отмечен безусловным разнообразием дарований и разносторонностью творчества: его называют политическим и религиозным философом, теоретиком педагогики, музыковедом и композитором, романистом, одним из первых автобиографов, предшественником антропологии и родоначальником социологии. Одновременно он представляет собой чрезвычайно противоречивую фигуру. Незаурядный философ-просветитель, Руссо занимает особое место в ряду других мыслителей Просвещения: если Монтескье, Вольтер, Дидро размышляли о том, как с помощью образования, воспитания людей улучшить наличную цивилизацию, то Руссо не принимал ее целиком, уповая на «естественного человека», живущего в согласии с природой, в своей наивности и необразованности сохраняющего нравственную чистоту. Вопрос, поставленный Дижонской академией, «Содействовало ли возрождение наук и художеств очищению нравов», нашел у прибывшего в Париж женевца решительно отрицательный ответ: он видел в этих достижениях цивилизации только обман.
Тем не менее жизнь и творчество Руссо неотрывны от Просвещения, лишний раз демонстрируя несводимость этого феномена к статическим идеям, разделяемым всеми членами этого движения.
Пройдя через стадию восхищенного интереса к французским просветителям, Руссо довольно быстро разочаровался в их теориях и стал создавать свою систему взглядов. Споры и ссоры Жан-Жака со вчерашними кумирами как будто подкрепляют традиционное представление критиков о том, что если Вольтер и Дидро демонстрируют ум и способность к рассуждениям, то в Руссо можно найти едва ли не одни только чувство и воображение. В автобиографической «Исповеди» (1765–1770), посмертно опубликованной в 1782–1789 годах, сам автор утверждал, что чувствовать он «начал прежде, чем мыслить», и всячески подчеркивал свою особую, индивидуальную, острую чувствительность. Не случайно этот автобиографический роман, показывающий, по словам самого автора, «человека во всей правде его природы», проложил путь исповедально-психологической прозе романтизма.
Стоит вспомнить, однако, ироническую реплику современного исследователя Бернара Гюйона: «Я открыл, что Руссо был умен». Действительно, не умей Жан-Жак рассуждать, он не создал бы своих философско-политических трактатов, главный из которых — «Общественный договор» (1762) — посвящен проблеме разумного построения гражданского общества. Некоторые положения этого трактата были во время Французской революции 1789–1794 годов включены в «Декларацию прав человека и гражданина», а революционеры Сен-Жюст и Марат читали перед толпой народа отрывки из него. Не будь в этом трактате рационалистического фундамента, обосновывающего необходимость политического и экономического равенства граждан, он не позволил бы считать Руссо «первым в истории человечества фактическим демократом» (Тамара Длугач). Рассматривая «естественное состояние» как желанный идеал, философ предлагал народам составлять такой договор, который бы позволял каждому человеку вновь обрести целостность и чистоту своей натуры, изначально дарованные ему природой, быть свободным и счастливым и который был бы одновременно результатом общей воли народа.
Развивая учение Руссо, Владимир Библер писал: «Извечно и демократично только то современное общество, которое сохраняет в своих корнях демократическое право своих граждан заново, исходно, изначально порождать и договорно закреплять свои собственные правовые структуры».
Способом достижения такого гражданского состояния Руссо видел воспитание, трактуя его иначе, чем просветители-энциклопедисты: воспитание должно устранять пагубное влияние жизни в суетном и испорченном цивилизацией обществе, оно должно проходить вдали от искусственной культуры. Чувственная восприимчивость, данная ребенку от природы, позволит ему узнать об окружающем мире больше и лучше, чем он узнал бы из книг, которые его принуждают читать, и из абстрактных наук, которыми родители пытаются заменить практический опыт. Программу такого свободного «естественного воспитания» писатель изложил в трактате «Эмиль, или О воспитании» (1762). Это произведение возмутило французский парламент, приговоривший книгу к сожжению, а ее автора — к тюремному заключению, от какового Руссо спасли решение уехать из Парижа и благосклонность посланных за ним судебных приставов, не задержавших его в дороге.
И этот же трактат не только был взят на вооружение современными философу семьями, которые стали уделять больше внимания прогулкам детей на свежем воздухе и начали следить за тем, чтобы матери вскармливали детей своим молоком, а не отдавали их кормилицам. Но он же еще оказал огромное влияние на развитие последующей педагогической мысли. Парадоксальным образом сам Руссо не воспитывал собственных пятерых детей, раздав их по приютам. Это, однако, не повлияло на авторитет «Ньютона в области морали» (Кант): он положил начало широкому идейно-философскому движению «руссоизма» и сделал популярным миф о «добродетельном дикаре».
Философ и педагог, Руссо претендовал и на то, чтобы его воспринимали как профессионального композитора и музыковеда. В молодости он приехал в Париж, чтобы предложить музыкальному сообществу собственную систему нотной записи; к тридцати годам сочинил несколько композиций; ему были поручены статьи о музыке в «Энциклопедии наук, искусств и ремесел» Дидро и Д’Аламбера; он вступил в полемику с самым знаменитым композитором Франции XVIII века — Жан-Филиппом Рамо, отстаивая более важную роль мелодии, чем гармонии; он, наконец, сочинил музыку и либретто оперы «Деревенский колдун», которая пользовалась успехом у современников.
Любопытно, что те же Сен-Жюст и Марат были не только поклонниками общественно-политических идей Руссо, но и исполняли арии из этой оперы.
Конечно, квинтэссенцией читательского успеха была книга «Юлия, или Новая Элоиза»: до 1800 года ее успели переиздать 72 раза, на нее было опубликовано невиданное доселе число откликов в периодической печати, она вызвала огромную волну писем читателей автору, в библиотеках не хватало экземпляров для всех желающих, а влиятельный немецкий философ Иммануил Кант, известный своим строгим соблюдением распорядка дня, единственный раз в жизни пропустил послеобеденную прогулку, зачитавшись этим романом. Причем в январе 1761 года, когда «Новая Элоиза» вышла из печати, Руссо было уже почти 50 лет, но его известность до той поры была достаточно скромной: ни «Эмиль», ни «Общественный договор» еще не были им написаны. Впрочем, известный критик XIX века Эмиль Фаге считал, что эти будущие сочинения Руссо тоже суть романы: «Общественный договор», например, — это роман об идеальном обществе, «Рассуждение о неравенстве» — роман о человеческой натуре и т.
п. Но в данном случае обнаружение «романического» компонента в трактатах Руссо было для критика аргументом, позволяющим снизить ценность его политико-социальной рефлексии. На самом же деле для Руссо, жаждущего не сухого убеждения читателей, а их своего рода «соблазнения» (как выразилась филолог Кристина Амман) ходом писательской мысли, это «романическое» важно в качестве способа увлечь аудиторию и предоставить ей интересное, но одновременно полезное чтение.
И все же приход философа к сочинению романа довольно парадоксален: критик искусственности, он должен был бы чуждаться жанра, имеющего репутацию чрезмерно условного и неправдоподобного. Правда, и юношеское, и взрослое чтение Руссо было насыщено романической прозой XVII века. Увлечение писателя пасторальным романом д’Юрфе «Астрея» констатирует Бернарден де Сен-Пьер, которому Жан-Жак, прочитавший это произведение дважды, советует тоже прочесть его внимательно и неторопливо. В текстах Руссо ученые обнаруживают частые упоминания галантно-героического романа Ла Кальпренеда «Кассандра», в «Исповеди» он сам пишет о связи сюжета «Новой Элоизы» с романом мадам де Лафайет «Принцесса Клевская» (признание принцессы Клевской своему мужу в любви к герцогу Немурскому близко признанию Юлии господину де Вольмару в своей любви к Сен-Пре).
Но сочинители эпохи Просвещения, захваченные желанием натурализации письма, не случайно избегали причисления их произведений к романам: этот идеализирующий жанр вышел из моды.
Чувствуя некоторую неловкость за обращение к подобному роду письма, Жан-Жак определил себя в «Исповеди» как «романиста поневоле», внезапно охваченного «поэтическим безумием»: пережив драматическую любовную историю на вилле «Эрмитаж» (отчасти отразившуюся в сюжете «Новой Элоизы»), а затем обосновавшись в имении графа Люксембургского, он собирался целиком посвятить себя философским сочинениям, но вместо этого начал писать историю в письмах «двух любовников, живущих в маленьком городке у подножия Альп». Можно сказать, что подобным подзаголовком автор формирует у читателей ожидание любовного романа, а затем не то чтобы обманывает, но превосходит подобное ожидание: он не стремится к тому, чтобы его роман воспринимали только как чувствительную историю любви, ему важна читательская рефлексия над серьезными общественными проблемами.
Так, хотя Руссо очевидно вызывает ассоциацию с трагической историей любви теолога XII века Пьера Абеляра и его ученицы Элоизы, актуализированной переведенной на французский язык поэмой Александра Поупа, он при этом вводит в сюжет проблему социального неравенства: Сен-Пре, учитель Юлии, — разночинец, тогда как она — дворянка, и это становится дополнительным препятствием к соединению влюбленных. Письма, которыми герои обмениваются в разлуке, демонстрируют не только нюансы любовных чувств, но и содержат описание пороков городской жизни, с которыми сталкивается Сен-Пре в своем путешествии. Вообще, в романе Руссо, стиль и интонации которого отличаются от стиля его трактатов, можно, тем не менее, найти сходство с их проблематикой: Фабрис Мулен, например, полагает, что если в «Общественном договоре» речь идет об изменении условий политического существования, а в «Эмиле» — о трансформации принципов воспитания и образования, то в «Новой Элоизе» автор ставит вопрос об изменении человеческих отношений, основанных на сексуальном желании.
Чувство у Руссо насыщается здесь моральной ценностью и не вступает в конфликт с разумом, а действует совместно с ним, возвышая человека. Тем самым роман одновременно и связан с идеалистической концепцией «высокой» любви, представленной в «Астрее», и трансформирует ее. Руссо нравилось читать любовные романы барокко, но он не подражал им, как не подражал и «отцу эпистолярного романа» Сэмюэлу Ричардсону, создав собственный тип романного нарратива в письмах.
Писатель, как известно, запрещал целомудренным девушкам читать «Новую Элоизу», но в то же время представлял своими идеальными читателями супругов: «Мне приятно воображать, как супружеская пара, читая этот сборник писем, почерпнет в нем новое мужество для того, чтобы сообща нести бремя своих трудов и стремление сделать их полезными. Неужели, увидев в этой книге картину семейного счастья, они не почувствуют, что их собственный союз становится теснее и крепче?». Появление Сен-Пре в Кларане в качестве учителя детей Юлии и Вольмара вносит в роман и педагогическую проблематику.
А рассказ о том, как господин де Вольмар управляет своим хозяйством в Кларане, протягивает нить к экономическим идеям Руссо, которые он излагает в своих трактатах. Романист ставит задачу «показать зажиточным людям, что и в сельской жизни и в земледелии есть свои радости… почтенный человек, который пожелал бы удалиться со всем своим семейством в деревню и занять место своего арендатора, мог бы вести там жизнь столь же приятную, как и среди городских развлечений…».
Кроме того, Руссо размышляет в романе о сути религиозного чувства, о вере и неверии, о принципе толерантности. Сам писатель, воспитанный в кальвинистской Женеве, на определенном этапе своей жизни перешел в католичество, затем отказался от этого, но не стал и последовательным протестантом, а утвердил для себя на основе «разума, чувства и ностальгии» «религию сердца». Эта форма верования не требовала посредников между индивидуумом и божеством, она была основана на «внутреннем свете», по выражению самого писателя, и, пожалуй, была и не совсем религией, и не совсем философией.
В романе автор задавался вопросом о пользе канонической формы религии для общества, о ее границах и функциях. При том что, как и Вольтер, Руссо был резко настроен против атеизма, он не добивается в романе радикализма своих трактатов, старается смягчить противостояние философов и верующих. Писатель выступает за толерантность и, хотя, по его мнению, отсутствие веры опасно для общества, рисует атеиста господина де Вольмара отнюдь не черными красками, превращая его в добродетельного персонажа. Заглавная героиня-христианка, искренне верующая, с одной стороны, разоблачает религиозную нетерпимость, которая лишает верующих всякого сочувствия к инакомыслящим, доброты, а с другой — не может смириться с неверием своего супруга, ощущает своего рода моральное превосходство над ним. А господин де Вольмар оказывается последовательным в своей толерантности: он не только не пытается отвратить Юлию от религии, с пониманием принимает ее набожность, но и не отталкивает Сен-Пре, в любви к которому призналась ему жена.
Он соглашается жить с учителем в своем имении и доверяет ему воспитание своих детей. Посредством таких парадоксальных нюансов в характерах персонажей Руссо приглашает читателей к раздумьям над предложенными проблемами, растворенными в лирико-поэтической интонации романа, но ясно ощутимыми в нем. Текст «Новой Элоизы» оказывается не механическим соединением философских рассуждений с романической интригой, а воплощением духа ищущего истины автора, одновременно чувствительного сентименталиста и человека, остающегося «философом и в самом чувстве» (Поль Бенишу). В этой недогматичности мысли, способности обсуждать возникающие вопросы, а не давать на них однозначные ответы, сомневаться, предполагать, искать сентименталист Жан-Жак Руссо, столь яростно споривший с Дидро и Вольтером, парадоксальным образом оказывается на одной позиции с ними и продолжает дело Просвещения.
Жан-Жак Руссо
Есть философы менее академичные, но во многом самые влиятельные. Таким был Жан-Жак Руссо, чьи мысли положили конец эпохе разума.
Его реформы революционизировали вкус, как в музыке, так и в других направлениях. Он открыл глаза людям на красоту природы и сделал свободу объектом всеобщего устремления.
Сфера философии Просвещения, как и по сей день, не ограничивалась только вопросами науки и метафизики. Философы того периода пытались описать людей в «состоянии природы».
Два самых известных описания «состояния природы» до Руссо – это слова Томаса Гоббса и Джона Локка. Влиятельными были для Руссо также идеалы классического республиканства, которые считались иллюстрацией добродетелей. Блага цивилизации провозглашались им как ложный путь, свобода – как главнейшее условие существования человека. Эти мысли он оформил в «Дискурсе о науках и искусстве». Дискурс подразумевает высказывание разных точек зрения, но пылкость речи и доводов философа сразу же завоевала многих союзников. Это произведение принесло Жан-Жаку главный приз на конкурсе сочинений Академии Дижона в 1749 году, он сам имел огромный успех среди слушателей.
Как обычный парень из простой семьи смог овладеть такими познаниями в области философии? В первую очередь необходимо воздать должное отцу – Исааку Руссо, который с раннего детства знакомил сына с творчеством известных философов, великих учителей человечества. И конечно, нельзя не упомянуть о благодетельнице – баронессе де Варан, у которой Жан-Жак работал распорядителем. Одинокая женщина, бросившая мужа, превратила молодого юношу из авантюриста в философа и своего обожаемого любовника. Именно она в дальнейшем сыграла немалую роль в знакомстве Руссо со знаменитыми деятелями эпохи Просвещения.
Жан-Жак общался с философом Дэвидом Юмом, композитором Жаном-Филиппом Рамо и даже с Фридрихом Великим – королём Пруссии, который в своё время помог Руссо бежать из Женевы после публикации двух книг «Социальный контракт, принципы политического права» и «Образование», повлёкших недовольство верхов. Оба произведения критиковали религию. По мнению философа, человек по своей природе всегда противоречил доктрине первородного греха.
Всеобщее признание Жан-Жаку принесло и его музыкальное произведение – опера Le Devin du Village («Деревенский колдун»). Она была написана исключительно для Королевской академии музыки. Сразу после премьеры на Руссо нахлынула ещё большая волна популярности. Ведь данная интермедия понравилась самому королю Людовику XV. Жан-Жак не был готов к такому повышенному вниманию и отказался от дальнейшего сочинения музыки в пользу скромной спокойной жизни.
Руссо продолжал писать. И если поначалу его высказывания лежали в плоскости отношений человека и государства, затрагивали политическую позицию, то в своём произведении «Эмиль» он высказался насчёт образования. Он видел в правильном воспитании личности залог будущего развития здорового общества, свободного и равного по возможностям. Растить надо не судью, не солдата, не священника, – писал Руссо, – а прежде всего человека, вне предрассудков, трудолюбивого, не страждущего обогащения, но и не опускающегося до нищенствования. Католическая церковь посчитала такие рассуждения вредными, труд оказался под запретом.
Современные последователи Руссо продолжают обсуждать его произведения с той же силой, что и в эпоху Просвещения. Критики по сей день оппонируют и выдвигают свои теории. «Моё дело сказать правду, а не заставлять вас верить…», – так отвечал Руссо тем, кто пытался опровергать его высказывания.
Калужская область, Боровский район, деревня Петрово
Экcпозиция «Великие учителя человечества» включает в себя свыше 100 экспонатов, это величайшее собрание бюстов мудрецов всех времён и народов, которые оставили миру самое ценное наследие – знания, указали и на собственном примере продемонстрировали пути духовного развития. Изучая труды, научные открытия, философские трактаты этих учителей, мы приходим к пониманию, что в основе базовой системы ценностей лежит единый фундамент: единство религий, единство народов и единство человека и природы. Около каждого бюста на выставке посетитель найдёт информационную табличку с коротким рассказом об основных заслугах Учителя перед человечеством, с указанием знаковых дат и перечнем его трудов.
Экспозиция всегда открыта для самостоятельного изучения.
Понравилась статья — поделись с друзьями!
Несогласие Руссо с Просвещением
Профессор Даррен Сталофф, Городской колледж Нью-Йорка
Учитывая ошеломляющий успех Просвещения как философского и социального движения, изменившего мир, легко забыть, что оно не имело место в вакуум оппозиции. Один из величайших умов эпохи — женевский философ Жан-Жак Руссо — дал исчерпывающее опровержение преклонения перед прогрессом.
(Изображение: Аллан Рамзи/общественное достояние)Руссо ворвался на европейскую интеллектуальную сцену со своим «Рассуждением об искусствах и науках», опубликованным в 1749 году. Он доказывает как на основе истории, так и на основе рационального анализа, что прогресс в искусствах и науках увел нас от добродетели, уменьшил, а не увеличение добродетели в мире.
Жан-Жак Руссо (Изображение: Морис Квентин де Ла Тур – Неизвестно/Общественное достояние) Руссо сначала обращается к историческим свидетельствам, утверждая, что из изучения прошлого мы узнаем, что моральный упадок всегда сопровождает культурный и интеллектуальный прогресс.
Со времен Возрождения наше вежливое и культурное общество утратило свои древние добродетели и сильные стороны. Наше социальное безумие прикрывает собой глубокую развращенность, которая охватила Египет, Грецию и Рим после их перехода от более простых обществ к более образованным и культурным.
Узнайте больше об основах западной цивилизации
Культурный прогресс вызывает моральный упадок
«Никто не переступит через вас раненых в лесу в стране ирокезов», — возразил Руссо. «Они будут делать это каждый день в Париже или Лондоне».
«Если сравнить даже современников, — рассуждает он, — простых швейцарцев и американских индейцев с образованными европейцами, то обнаружится, что первые выгодно отличаются как добродетелью, так и счастьем. Никто не будет ходить по тебе больно в лесу в стране ирокезов», — рассуждает он. «Они будут делать это каждый день в Париже или Лондоне».
«И всем понятно, — пишет он, — нравственное превосходство Спарты в древней Греции, где процветали патриотизм, и любовь к родине, и верность долгу, по сравнению с культурными Афинами, затерявшимися в упадке, пороке и эгоизме».
Для Руссо эти исторические свидетельства согласуются с рациональным анализом, который показывает связь между культурным прогрессом и моральным упадком.
Это стенограмма из серии видео «Великие умы западной интеллектуальной традиции». Исследуйте его прямо сейчас на Великих трассах.
После охоты и трапезы люди остались довольны и отдохнули. После прекрасного обеда в городе люди становятся ленивыми, скучающими и склонными к порокам.
Искусства и науки создают, а затем удовлетворяют искусственные пороки и человеческую гордость, служа роскоши и тщеславию, а не нашим естественным потребностям. Наша естественная потребность – это голод. От голода пища, и от охоты большое удовлетворение, и трапеза после охоты и много товарищества на охоте. Но в культурных обществах, достигших прогресса в науках и искусствах, люди хотят не еды; это золотые тарелки, личный повар и соусы, которые впечатляют всех соседей.
Искусства и науки служат нашему тщеславию и гордыне.
Они создают искусственные потребности, которые грызут нас и отделяют нас от наших собратьев. Возникает естественная потребность в укрытии. Искусства и науки создают различия, основанные на великолепии искусственных домов, и один человек, полностью защищенный от непогоды, приходит в отчаяние от того, что его сосед живет в большем или лучшем доме. Искусства и науки не удовлетворяют естественные потребности. Они создают искусственные потребности, которые затем завладевают нашей жизнью и управляют ею. Они ведут к лени и скуке, а также к сопутствующим им порокам. После охоты и трапезы люди были довольны и расслаблены. После прекрасного обеда в городе люди ленивы и скучают, склонны к порокам.
Узнайте больше о корнях религии, агрессии и предубеждений
Руссо
Рассуждение о происхождении неравенства Руссо Рассуждение о происхождении неравенства (Изображение: Polmars во французской Википедии/общественном достоянии) Руссо О происхождении неравенства», опубликованном в 1755 г.
, обращается к вопросу о том, является ли неравенство, в котором он видит источник стольких страданий, естественным или искусственным, и отвечает, что оно неестественно. Руссо рисует лирическую картину первобытного досоциального человечества, сообщающую нам о том, что мы потеряли в результате цивилизации. В естественном состоянии, где мы жили в основном как изолированные индивидуумы, мы были энергичны, здоровы от природы и нравственно здоровы. Нами руководили любовь к себе и сострадание. Если мы видели собрата по разуму, мы помогали ему и жили только по природному инстинкту, без мук страстей и страха смерти.
В социальном смысле мы не были ни плохими, ни хорошими, потому что были изолированы и асоциальны. Ни на что не было собственности, в том числе на женщин. Если кто-то был голоден, он брал рыбу из ручья, брал плоды с дерева. Идея сказать; «Это мое дерево» абсурдно; в тот момент, когда вы засыпали, кто-то брал то, что хотел. Собственности в естественном состоянии не было. Все естественное неравенство было физическим, но без серьезных последствий.
Более быстрый человек, более сильный человек, мог брать более крупных и быстрых животных; кто-то другой брал более медленных животных, рыбу, фрукты, орехи и ягоды.
«Мы думаем, что нам нужно наше современное общество, но именно цивилизация производит наши недуги. В природе было много ранних смертей, смертей детей, не здоровых и не крепких, но выживших чудесно приспособленных. Вот что происходит в первобытном мире; вот что происходит в мире животных. Американские индейцы здоровее европейцев. Вы сомневаетесь в этом? Поместите их двоих — одного европейца, одного индейца — в лес и посмотрите, кто выйдет через два месяца здоровым и даже живым».
Общество было ошибкой
Общество — это господствующая, принудительно торжествующая форма человеческой жизни, которая сметает морально превосходящие примитивы. Цивилизованные общества всегда будут втягивать в свою орбиту — завоевывать, преодолевать — более примитивные, хотя и нравственно превосходящие формы жизни.
Люди жили естественной жизнью, но затем произошла в понимании Руссо великая трагедия человеческой истории. Из-за какой-то осознанной эфемерной потребности в общении, для решения проблемы, возможно, временной — засухи, возможно, наводнения, возможно, слишком большого количества диких животных — люди создали постоянное общество, и как только эта черта пересечена, пути назад уже нет. потому что общество есть господствующая, принудительно торжествующая форма человеческой жизни, сметающая морально превосходящее примитивное. Цивилизованные общества всегда будут втягивать в свою орбиту — завоевывать, преодолевать — более примитивные, хотя и нравственно превосходящие формы жизни.
Узнайте больше о социологии общества
Что вводит общество, чего не было в природе? Он вводит неестественные формы отношений, которые создают неестественные отношения. Он создает собственность: «Это мое. Вы не можете брать у этой части природы». Это создает разделение труда и взаимную зависимость.
Оно создает социальное неравенство, навязывание сначала сильных, затем богатых и умных, и, чтобы поддерживать это навязывание, оно создает произвольную власть, которая поддерживает социальную несправедливость, которую мы считаем естественной, но которая целиком является порождением культуры. .
И хозяин, и зависимый в этом искусственном мире являются жертвами его неестественных потребностей и социальной незащищенности. Оба были бы более счастливы, живя как естественные равные.
И хозяин, и зависимый в этом искусственном мире являются жертвами его неестественных потребностей и социальной незащищенности. Оба были бы более счастливы, живя как естественные равные. Оба были бы счастливее без пороков и навязчивых идей социального мира. Оба являются жертвами неуверенности и потребностей, созданных только неестественным обществом. Попытка удовлетворить неестественные искусственные социальные потребности сделала с людьми что-то ужасное, по Руссо.
Руссо Эмиль (Изображение: Жан-Жак Руссо/Общественное достояние) Он задушил совесть, естественное сострадание и сделал нас отделенными друг от друга, полностью эгоистичными и одержимыми собой, и теперь мы находим самих себя, как повторял Маркс.
в девятнадцатом веке, отделившись от нашей реальной природы как вида. Но для Руссо это означает, что мы оказываемся в обществе, отделенном от нашей Богом данной природы как вида.
Вслед за анализом наших недугов Руссо возникает вопрос: «Что нам теперь делать?» Потому что возврата к досоциальному состоянию нет. Для Руссо есть два средства частичного возмещения ущерба: во-первых, образование и, во-вторых, создание новой моральной основы для политики, которая уничтожит худшее в социальном государстве. О воспитании Руссо написал книги Эмиль , утверждая, что мы должны стремиться создать для ребенка максимальное количество естественного обучения в качестве прививки от социальной развращенности. Цель — прямое образование природой, а не людьми, вещами или книгами. Пусть дети учатся на своем реальном опыте попыток удовлетворить свои настоящие потребности в мире природы.
Решение через реформу образования
Образование, настаивает Руссо, начинается в младенчестве.
Он выступает против пеленания и выступает за изменение практики французского высшего класса в пользу грудного вскармливания, за матерей, которые воспитывают собственных детей, а не отдают их кормилицам, чтобы ребенок с самого начала учился настоящей привязанности, настоящим отношениям, естественным отношения, а не искусственные и купленные отношения.
Вы хотите научить ребенка географии? Когда он проголодается, выведите его и заблудитесь в лесу, и пусть он рассуждает с природы, где восходит и заходит солнце…
Хотите научить ребенка географии? Когда он проголодается, выведите его и заблудитесь в лесу, и пусть он рассуждает из природы, где восходит и заходит солнце, куда течет ручеек, с какой стороны дерева растет мох, топография земля. Пусть ребенок формирует сильное тело и чувства, развивая уверенность в том, что Бог дал нам для обучения. Развивайте интеллект, наблюдая и всегда содействуя рассуждению в служении реальным потребностям. Точно так же пусть ученик учится морали из естественных последствий.
Если он разобьет окно из-за неуважения к собственности, пусть он спит с насекомыми, с жарой, холодом или дождем; ребенок научится уважению.
Позвольте ребенку испытать взаимовыгодное взаимодействие, основанное на настоящих этических принципах и отношениях. Избегайте религиозного образования до подросткового возраста. Что может понять ребенок о конечных вещах? Научите студента полезному честному ремеслу, а не карьере. Пусть ученик учится делать что-то, товар, который продается по цене, потому что он действительно нужен другим людям. Короче говоря, сделайте прививку учащемуся с момента рождения от социальной испорченности и отправьте в мир людей самого естественного человека.
Узнайте больше об интеллекте, воспитании детей и образовании
Решение через реформу правительства
Руссо Общественный договор (Изображение: MLWatts /общественное достояние) Во-вторых, есть правительство. В работе Руссо «Общественный договор » он утверждает, что правильное понимание природы и основ правления может сделать из нас скорее нравственных, чем развращенных граждан даже в социальном государстве.
В большинстве вариантов теории общественного договора 18-го века, у Джона Локка и Чезаре Беккариа в Италии, общественный договор рассматривается как обстоятельство, при котором люди обменивают минимально необходимое количество своей личной свободы на безопасность в государстве. Но в общественном договоре Руссо вся индивидуальная свобода отдается государству. В отличие от общественного договора Гоббса Руссо настаивает на том, что счастье человека сейчас, в этом общественном договоре, может составлять лишь одну долю счастья всего общества.
Думайте об этом как о корпорации: каждый человек является равноправным акционером общества. Единственный способ, которым человек может получить прибыль и быть счастливым, — это работать так, чтобы все коллективное существо процветало и было счастливо. Ваша равная доля этого коллективного счастья — это польза, которую вы получаете от общества. В такой модели, по Руссо, сама политика теперь заставляет вас работать на благо всех. Когда собственные интересы можно преследовать, только преследуя благо всех других, общество становится средством преодоления эгоизма, отчуждения и позволяет нравственным существам существовать в цивилизованном обществе.
Чтобы достичь этого, нужно признать, что в политике только общая воля, преследующая интересы всех, имеет политическую власть. Даже если большинство граждан голосует за что-то, если это большинство, стремящееся к личной выгоде, это нелегитимная власть внутри государства. У него нет претензии; она не воплощает общественный договор и общую волю. Только те, кто преследует интересы всех, обладают политической легитимностью и могут осуществлять суверенитет. В этом есть определенные глубокие демократические тенденции. Общая воля исходит от всех и распространяется на всех, но аморальному или развращенному большинству нет никакой легитимности.
Общие вопросы о Руссо и Просвещении
Продолжайте читатьВлияние Исаака Ньютона на современную науку
Просвещение Великобритания
История музыки: Rousseau и Enlighted Opera
Эта статья была обновлена 15 мая 2020 0003
00000000. на Sophy’s Education
Жан-Жак Руссо (1712–1788 гг.
), один из самых влиятельных современных политических и социальных философов, наиболее известен своей идеей общественного договора или соглашения, которое люди заключают о совместной жизни в обществе. Это устройство, которое на практике устанавливает неравенство. Однако если договор будет переосмыслен и восстановлен, как предполагает Руссо, он также потенциально может стать основой для более равноправного общества. Однако концепция равенства Руссо не распространялась на гендерное равенство. Руссо также писал на тему образования в книге, в которой описывалось фиктивное образование мальчика по имени Эмиль. Отрывок, описывающий, как Руссо будет воспитывать Эмиля, можно найти в главе 7. Ниже приводится, однако, идеал Руссо для образования воображаемой жены Эмиля, Софии, в котором Руссо утверждает, что женщины должны получать иное образование, чем мужчины.
Софи должна быть такой же истинной женщиной, как Эмиль — мужчиной, т. е. она должна обладать всеми теми чертами своего пола, которые необходимы ей для того, чтобы она могла играть свою роль в физическом и моральном порядке…
Все способности общие для обоих полов не распределяются между ними поровну, но в целом они справедливо разделены.
Женщина ценнее как женщина и меньше как мужчина; когда она хорошо пользуется своими правами, она получает от этого лучшее; когда она пытается узурпировать наши права, она становится ниже нас…
Воспитывать в женщинах мужские достоинства и пренебрегать своими собственными — значит, очевидно, причинять им вред… Женщины слишком проницательны, чтобы быть обманутыми таким образом; когда они пытаются узурпировать наши привилегии, они не отказываются от своих собственных; с таким результатом: они не могут пользоваться двумя несовместимыми вещами, поэтому они падают ниже своего собственного уровня женщин, вместо того, чтобы подняться до уровня мужчин. Если вы разумная мать, вы последуете моему совету. Не пытайтесь сделать из дочери хорошего человека вопреки природе…
Значит ли это, что ее надо воспитывать в невежестве и держать только на работе по дому? … Нет, в самом деле, это не учит природа, которая дала женщине такой приятный, легкий ум… природа заставляет их думать, желать, любить, развивать свой ум так же, как и свою личность; [природа] дает им в руки это оружие, чтобы компенсировать их недостаток силы и дать им возможность управлять силой людей.
Они должны научиться многим вещам, но только тем вещам, которые подходят.
Когда я рассматриваю особое предназначение женщины, когда я наблюдаю за ее наклонностями или подсчитываю ее обязанности, все вместе указывает на то, какой способ образования ей требуется. Мужчины и женщины созданы друг для друга, но их взаимная зависимость различна по степени… Следовательно, ее воспитание должно в этом отношении отличаться от воспитания мужчины.
Здоровье детей зависит в первую очередь от матери, и раннее воспитание мужчины также находится в руках женщины; его нравы, его страсти, его вкусы, его удовольствия, его само счастье зависят от нее. Следовательно, образование женщины должно планироваться по отношению к мужчине…
У мальчиков и девочек много общих игр, и так и должно быть… У них есть и свой особый вкус. Мальчики хотят движения и шума; барабаны, игрушечные тележки; девочки предпочитают вещи, которые радуют глаз и могут быть использованы для переодевания: зеркала, украшения, наряды и особенно куклы.