Что такое счастье философия: Что такое счастье? — все самое интересное на ПостНауке

Содержание

Что такое счастье с точки зрения науки

«Счастье — удовлетворение наших желаний», — говорил И. Кант. «Счастье — борьба», — считал Карл Маркс. «Счастье — непременное условие прогресса», — думал Питирим Сорокин. Социологи, философы, культурологи, психологи, нейробиологи рассматривают счастье как необходимый компонент человеческой жизни, однако единой формулы так и нет. Т&Р рассказывают о разных концепциях счастья в науке.

Эндорфин противостоит гормнам стресса. Дофамин вызывает эйфорию и отвечает за более долговременное чувство удовлетворенности и стабильное эмоциональное состояние. Серотинин помогает расслабиться и попасть в потоковое состояние. Окситоцин создает устойчивые устойчивые нейронные связи с объектом, поэтому его называют гормоном привязанности.

Аристотель один из первых исследовал вопрос счастья и определял его как «деятельность души в полноте добродетели». Иными словами, счастья можно достичь только через благо. В философии эпикуреизма счастье было неразрывно связано с удовольствиями. Впоследствии это стало основным принципом гедонизма.

В стоицизме счастье заключено в самом человеке, который способен делать правильный моральный выбор и тем самым делать благо. Для этого мы должны быть смелыми и безмятежными. В XVII веке такие философы, как Декарт, Спиноза и Лейбниц, считали, что счастье заключается в приобретении высших благ.

Утилитаристы, например Джон Милль, считали, что человек должен стремиться и к счастью других. В основе лежит принцип пользы — моральная ценность поступка определяется степенью его полезности для общества. С развитием идей капитализма счастье связывали исключительно с материальными благами.

Психологи часто называют счастье положительным аффектом — настроением или эмоциональным состоянием, вызываемым в целом положительными мыслями и чувствами. Положительный аффект контрастирует с плохим настроением и негативом, состоянием ума, описываемым как отрицательный аффект, при котором люди пессимистично относятся к своим достижениям, жизненной ситуации и перспективам.

Между деньгами и счастьем есть прямая связь: чем выше уровень жизни, тем выше уровень счастья. В бедных государствах деятельность людей в основном направлена на выживание, а не на развитие, получение удовольствий и расширение комфорта. Специалисты Либертарианского аналитического центра Cato Institute утверждают, что экономическая свобода коррелирует со счастьем в контексте западной смешанной экономики. Согласно определенным стандартам, восточноевропейские страны, управляемые коммунистическими партиями, были менее счастливы, чем западные, и даже менее счастливы, чем другие столь же бедные страны.

В социологии категория счастья изучается для анализа современного общества. Счастье также выполняет социальную функцию, побуждая объекты к изменениям. Международная социологическая сеть Gallup International определяет уровень счастья в различных странах. Респондентам задают один вопрос: считают ли они себя счастливыми, — и просят определить степень. Однако универсального измерителя счастья не существует: все зависит от того, как сам субъект себя ощущает.

Мы все желаем друг другу «счастья» в Новый год, однако что значит «быть счастливым»? Обязательно ли для этого занимать руководящую должность, покупать дом у моря и путешествовать? Участвуйте в марафоне счастья, разберитесь в его компонентах, выигрывайте призы и подарки и, наконец, найдите ответ на вопрос «Что делает нас счастливыми?».

Любовь Карась

Философия счастья — Психологос

01 октября 2022 г., 21:28

Отношение к счастью зависит от типа личности, взглядов и мотивов человека. Счастье — одна из ценностей жизни, наряду с богатством, здоровьем, результативностью, смыслом жизни. Для деятельного человека счастье, как переживание, само по себе целью жизни не является. Счастье помогает, когда оно становится привычным фоном и источником энергии. Счастье мешает, когда отвлекает от дел. Смотри Счастье и смысл жизни

Счастье как выбор

Счастье, как и несчастье — это умения, а каким умением воспользоваться — человек может выбирать. Любовь — это не только умение, но и выбор: выбор быть счастливым. Быть в обычных обстоятельствах — счастливым. Быть в трудных обстоятельствах — счастливым. Быть всегда — счастливым!

Счастье

Комментарии (1):

Гость, 08 декабря 2013 г., 11:11

Существует два вида счастья: субъективное и объективное. Субъективное счастье это то, как человек воспринимает окружающий (его) мир. Когда несколько человек смотрят телевизор, кто-то смеётся, а кто-то плачет. Тот кто смеётся – счастлив, хотя передача то одна для всех! То есть субъективным счастьем человек может в той или иной степени управлять. Объективное счастье – это жизнь без проблем. И такое счастье доступно ТОЛЬКО разумному обществу (разумной организации). Американский дворник счастливее украинского дворника, потому что зарплата у него в 10 раз больше! Американец не умнее украинца, просто живёт он в более совершенном обществе!

Материалы по теме:

01 окт. 2022 г.

Физиология счастья

Физиология счастья — телесная база счастья. Это энергичное и свободное от зажимов тело, крепкое здоровье, удовлетворение основных потребностей. Состоянию счастья очень способствуют выстроенное тело (прямая спина, развернутые плечи), счастливое лицо (счастливые глаза), легкое дыхание, красивые, светлые образы и мысли. Все это можно делать произвольно и сделать привычным. И обратите внимания — чтобы быть сильно и долго счастливым, нужно много здоровья, иначе быстро не хватит дыхалки.

0Подробнее

01 янв. 2006 г.

Психология счастья

Есть люди, талантливые быть несчастными, есть — талантливые быть счастливыми. В любом случае можно развивать свои личностные особенности и умения, повышающие предрасположенность к счастью. Быть счастливым (сильно или долго) — это умение, которым можно овладеть. Как любое умение, счастье предполагает способности (бывает и талант быть счастливым), отработку умения, формирование навыка («Я уже увереннее в счастье») и переход навыка в привычку.

1Подробнее

01 янв. 2010 г.

Счастье

Счастливые люди — есть, их много, они очень разные, но счастливый человек легко узнается со стороны.

8Подробнее

01 окт. 2022 г.

Социология счастья

Социология счастья — житейская база счастья. Тот, кто ставит себе жизненной целью достижение счастья, его не достигает (проверено годами тренинговой деятельности). При этом те, кто ставит себе более высокие цели, где счастье является необходимым условием их достижения, достигают состояния счастья легко. Быть счастливым — естественно и легко. Однако быть счастливым всегда — социально неприемлемо и житейски неоправдано. Почему?

0Подробнее

Содержание

Новые статьи:

«Зима и котик», стихотворение
Что завещал Черчилль своей супруге
Критика в адрес мужа
Гормоны и нейромедиаторы. Чем они отличаются?
Стабильность агрессивного поведения в течение нескольких лет — Берковиц

Культурно-исторический блог

Чарли Роден прошла модуль «Философская Британия» в Queen Mary в 2016 году. В этом посте она пишет о «счастье» как философском ключевом слове с помощью Чарли Брауна.

Выдержка из комикса «Арахис». Изображение с http://www.philipchircop.com/post/15448312238/incidentally-what-is-happiness-do-whatever

Согласно Оксфордскому словарю английского языка, «счастье» определяется как «состояние быть счастливым», то есть «чувство или демонстрация удовольствия или удовлетворения». Однако, поскольку счастье настолько субъективно, каждый интерпретирует его по-разному.

Многие люди считают, что обретают счастье, когда едят любимую еду, покупают новую одежду или зарабатывают много денег. Хотя все это переживания, которыми можно наслаждаться, на самом деле они не приносят счастья — они приносят нам только удовольствие. Конечно, официальное определение «счастья» включает в себя удовольствие, однако я согласен с Happiness International, которые предполагают, что удовольствие недолговечно и мотивировано извне. Если счастье зависит от удовольствий, подобных только что упомянутым, означает ли это, что без большого количества денег или материальных вещей люди несчастны?

Я не верю, что кто-либо может точно определить «счастье», и, глядя на историю этого слова, мы можем увидеть, как его культурные и философские значения менялись с течением времени, демонстрируя, что счастье нельзя просто понимать как отдельное понятие. .

«Счастье» происходит от слова «hap» конца четырнадцатого века, означающего «удача» или «случайность». [2] Это говорит о том, что в Средние века считалось, что человек счастлив, если ему повезло. Мы уже можем видеть, как современный взгляд на «счастье» отличается от этой идеи, поскольку, хотя удача может способствовать счастью, мы часто можем чувствовать себя счастливыми, не будучи удачливыми.

Единственный предшественник идеи «счастья» был предложен Аристотелем (384-322 до н.э.). В своей « Никомаховой этике» Аристотель подчеркивал, что конечной целью жизни является «эвдемония», древнегреческий термин, обычно переводимый как «счастье» или «человеческий рост». Аристотель утверждал, что эвдемония — это раскрытие вашего полного потенциала и процветание как личности. Для этого вам нужно жить здоровой и добродетельной жизнью, чтобы достичь лучшей версии себя. [4] Добродетель может быть достигнута с помощью баланса и умеренности, поскольку такой образ жизни ведет к «величайшей долгосрочной ценности», а не просто к кратковременному удовольствию. [5] С точки зрения современности, это была бы разница между зарабатыванием огромных сумм денег, но тратой их сразу, и тратой денег с умом, гарантируя, что они продлятся и обеспечат вам хорошую жизнь. [6]

В эпоху раннего Нового времени значение счастья стало проявляться в политической сфере. [7] В 1726 году шотландский философ Фрэнсис Хатчесон (1694-1746) писал, что

‘наилучшее действие, которое приносит наибольшее счастье наибольшему количеству людей; и то, что наихудшее, что подобным же образом причиняет страдания». [8]

Этот утилитарный принцип, направленный на достижение наибольшего счастья для наибольшего числа людей, по существу утверждает, что действие является правильным, если оно производит счастье, и неправильным, если оно производит противоположное счастью. [9]

Джереми Бентам, изображение с http://sueyounghistories.com/archives/2010/06/13/jeremy-bentham-1748-%E2%80%93-1832/

Самым известным сторонником утилитаризма был английский философ и юрист Джереми Бентам (1748–1832). Бентам предложил множество социальных и правовых реформ, таких как полное равенство обоих полов, и выдвинул идею о том, что законодательство должно быть основано на морали. [10] Идентификация добра с удовольствием, в его книге 1781 года

Введение в принципы морали и законодательства , Бентам написал:

‘ Природа отдала человечество под управление двух суверенных владык, боли и удовольствия. Только они должны указывать, что мы должны делать, а также определять, что мы должны делать». [11]

Утверждая, что счастье можно понимать с точки зрения баланса удовольствия и боли, Бентам разделяет этическое гедонистическое утверждение; представление о том, что ценно только удовольствие, а неудовольствие или боль ничего не стоят. [12]

В 1861 году английский философ и экономист Джон Стюарт Милль (1806–1873) опубликовал одно из своих самых известных эссе,

Утилитаризм , которое было написано в поддержку моральных теорий Бентама. Общий аргумент работы Милля предполагал, что мораль создает наилучшее состояние ситуации и что наилучшее положение дел — это то, которое приносит наибольшее количество счастья для большинства людей. Милль также определял счастье как превосходство удовольствия над страданием; однако, в отличие от Бентама, Милль признавал, что удовольствие может различаться по качеству. В то время как Бентам считал простые и чувственные удовольствия, такие как употребление алкоголя или роскошная пища, столь же хорошими, как и сложные и изощренные удовольствия, такие как прослушивание классической музыки или чтение литературных произведений, [13] Милль утверждал, что:

«удовольствиям, которые коренятся в высших способностях человека, следует придавать большее значение, чем низменным удовольствиям».

[14] Версия Милля об удовольствии также восходит к традиции этики добродетели Аристотеля, поскольку он заявил, что добродетельная жизнь должна считаться частью счастья человека. [15]

В конце концов, «счастье», по крайней мере, с политической точки зрения, пустило свои самые глубокие корни в Новом Свете. Томас Джефферсон (1743–1826) утверждал, что:

«Забота о человеческой жизни и счастье, а не их уничтожение, является первой и единственной законной целью хорошего правительства». [16]

Он считал, что хорошее правительство — это то, которое способствует счастью своего народа, защищая его права.

Первая печатная версия Декларации независимости 1776 г., изображение с http://www.loc.gov/exhibits/creating-the-united-states/interactives/declaration-of-independence/pursuit/enlarge5.html

«Жизнь, свобода и стремление к счастью», три «неотъемлемых права» — это фраза, чаще всего цитируемая из Американской декларации независимости 1776 года.

Сегодня американцы переводят «стремление к счастью» как право следовать своим мечтам и гнаться за тем, что делает вас субъективно счастливым. [17] Однако профессор Джеймс Р. Роджерс из Техасского университета A&M утверждает, что счастье в публичном дискурсе конца восемнадцатого века относилось не просто к эмоциональному состоянию. Вместо этого оно означало богатство или благополучие человека. [18] Оно включало право на удовлетворение «физических потребностей», но также включало важный религиозный и моральный аспект. Конституция штата Массачусетс 1780 г. подтвердила, что:

«счастье народа, хороший порядок и сохранение гражданского правления существенно зависели от благочестия, религии и нравственности, и… они не могут распространяться в целом через сообщество, кроме как посредством учреждения публичного поклонения Богу и общественных указаний». в благочестии, религии и нравственности».

Подобные заявления можно найти во многих документах того времени. По существу, «счастье» в Декларации следует понимать как добродетельное счастье, опять же подобное аристотелевской «Эвдемонии». Хотя «стремление к счастью» включает в себя право на материальные вещи, оно выходит за рамки этого и включает моральное состояние человека. [20]
После поиска философии счастья в Британии двадцатого века я наткнулся на книгу Бертрана Рассела (1872–1970) «Завоевание счастья» , опубликованную в 1930 году. К моему удивлению, я нашел его взгляды на счастье довольно современными и похожие на представления о счастье, о которых вы можете прочитать в современных книгах по самосовершенствованию. Тем не менее, я нашел его работу вдохновляющей. Рассел написал эту книгу, чтобы «предложить лекарство» от повседневного несчастья, от которого страдает большинство людей в цивилизованных странах. [21]

Ключевая концепция счастья, которую я почерпнул из книги Рассела, заключалась в том, чтобы перестать беспокоиться:
«Когда вы какое-то время упорно смотрите на наихудший вариант и с искренним убеждением говорите себе: «Ну, в конце концов, это не так уж важно», вы обнаружите, что ваше беспокойство уменьшается до совершенно необычайного [22]
Это также означает перестать беспокоиться о том, что другие люди думают о вас, поскольку большинство людей не будут думать о вас так много, как думаете вы [23], по сути говоря, что люди переоценивают негативные чувства других людей к ним.

Каждый год издается около двух тысяч книг по самопомощи, и можно утверждать, что счастье важнее для современного общества, чем когда-либо в истории. [24]
Однако, помимо стремления к счастью, в настоящее время большое внимание уделяется уменьшению симптомов, мешающих счастью, таких как тревога и депрессия. По данным Huffington Post, около 350 000 000 человек во всем мире страдают от той или иной формы депрессии. Эта грабительская статистика привела к созданию таких организаций, как Action For Happiness, целью которых является уменьшение страданий в жизни людей и поощрение людей создавать больше счастья и меньше несчастья в мире.
Русский писатель Лев Толстой (1838-1910) однажды сказал:
«Хочешь быть счастливым — будь». [25]
Идея о том, что мы можем просто решить быть счастливыми, независимо от определенных аспектов нашей жизни, которые мы хотим изменить, также широко распространена сегодня. Эту идею продвигает самая продаваемая песня 2014 года Фаррелла Уильямса
Happy :
.
‘Потому что я счастлив, хлопайте в ладоши, если вы чувствуете себя как комната без крыши.’ [26]
Когда Уильямс спросили, что означают эти слова, он ответил, что счастье не имеет границ и может быть достигнуто каждым.
Ответ Фаррелла Уильямса. Изображение с https://twitter.com/Pharrell/status/431011318737698816?ref_src=twsrc%5Etfw
Наконец, идея о том, что каждый может достичь счастья, обсуждалась Сэмом Бернсом. Бернс страдал от прогерии и помог повысить осведомленность об этой болезни. Он умер через год после появления в видео TEDx Talks под названием «Моя философия счастливой жизни» в возрасте семнадцати лет в 2014 году. В этом вдохновляющем видео Бернс делится своими четырьмя ключевыми концепциями, которые помогают ему вести счастливую жизнь.
1) Преодолейте препятствия, мешающие счастью.
2) Вместо того, чтобы сосредотачиваться на том, что вы не можете сделать, сосредоточьтесь на том, что вы можете сделать.
3) Окружите себя людьми, которые привносят в вашу жизнь положительную энергию.
4) Не тратьте энергию на то, чтобы чувствовать себя плохо.

В целом, похоже, что не существует такого понятия, как «счастье».От классической древности до наших дней представление о том, что означает счастье в культурном и философском плане, развивалось и, скорее всего, будет продолжаться. измениться в будущем.
Читать далее →
Эта запись была опубликована в разделе Философские ключевые слова и отмечена америкой, Аристотелем, Бертраном Расселом, британией, декларацией независимости, депрессией, эмоциями, этикой, счастьем, Джереми Бентамом, моралью, арахисом, фарреллом уильямсом, философией, психологией 29 февраля 2016 г. Томас Диксон.
Этот пост Томаса Диксона является первым в серии «Философские ключевые слова», в которой исследуется изменение исторического использования, значений и влияния философских терминов, получивших более широкий культурный резонанс.
Пару лет назад, путешествуя по Центральной линии до Майл-Энд в лондонском метро, я начал замечать ряд плакатов и изображений, подобных приведенному ниже, — используя знакомые образы карты лондонского метро, чтобы предложить маршруты. между людьми — теперь красная линия соединяла не Ливерпуль-стрит с Банком, а «я» с «другим».
«Близкое чувство» авторское право © Michael Landy 2011
Это показалось мне интересным выражением философии альтруизма — идеи о том, что сущностью нравственной добродетели является преданность не себе (эгоизм), а другим (альтруизм). Термин «альтруизм» в конечном счете происходит от латинского слова alter , что означает «другое». Заинтригованный произведениями искусства на тюбике, я поискал в Интернете, чтобы узнать о них больше. Оказалось, что они были частью проекта под названием Acts of Kindness художника Майкла Лэнди, который сказал о проекте: «Я хочу узнать, что делает нас людьми и что нас связывает помимо материальных вещей». Для меня ответ — сострадание и доброта».
В настоящее время существует движение за доброту, последователи которого по всему миру прославляют ценность того, что иногда называют «случайными актами доброты» по отношению к другим — часто незнакомцам. Такие действия также рекомендуются сторонниками «позитивной психологии», такими как британская организация Action for Happiness. Движения за доброту и счастье — это совсем недавнее явление, и они, как правило, рекомендуют альтруизм — делать добро другим — на явно парадоксальном основании, что это полезно для нашего собственного психического здоровья. Однако идеал альтруизма, к которому апеллируют эти движения, имеет долгую и довольно удивительную историю.
«Альтруизм» вошел в английский язык в 1852 году. До этого были всевозможные моральные добродетели, философские измы, благотворительные намерения и, возможно, даже случайные акты доброты, но не «альтруизм». Всего за год до этого термин был придуман во французском языке — alruisme — новаторским философом и социологом Огюстом Контом (1798–1857) в его книге System of Positive Polity (1851–1854). Альтруизм — так Конт назвал социальные инстинкты, относящиеся к другим, и физически расположил их ближе к передней части человеческого мозга. «Альтруизм» был ключевым словом не только в спекулятивной ранней науке о мозге Конта, но и в атеистической религии, которую он основал, с ним самим в качестве ее Первосвященника — Религии Человечества, — которая была задумана как замена католицизму со своими собственными календарь светских святых и праздников и гуманистические гимны. Главной целью Религии Человечества, наряду с предусмотренной Контом реорганизацией общества (всем должны были управлять главным образом банкиры и ученые), было подчинение эгоизма его новому идеалу «альтруизма» во всем цивилизованном мире.
Галерея некоторых светских святых, в том числе деятелей искусства, науки и политики, а также фигура, олицетворяющая веру Конта в моральное превосходство женщин, в Часовне человечества Конта в Париже. Изображение предоставлено J.P. Dalbéra WikiCommons/FlickR.
В течение десятилетий после его чеканки «альтруизм» действительно стал популярным. Впервые он стал модным термином среди научных атеистов, сочувствующих контовской «религии человечества». Позже британские филантропы и социалисты разного толка сочли это удобным термином для выражения своей преданности всем классам общества и даже всему человеческому роду.[1] Священнослужители сначала сопротивлялись этому слову как ненужному научному неологизму — кто-то уместно спросил, действительно ли оно «слаще или лучше слова, чем благотворительность», — но в конце концов оно было даже присвоено христианами, в первую очередь шотландским евангелистом Генри Драммондом в 189 г.0s, как не что иное, как синоним христианской любви.[2] Сегодня «альтруизм» — современное философское ключевое слово, имеющее довольно широкое распространение, и оно все еще сохраняет привкус своего научного и гуманистического происхождения: оно используется и как технический термин в эволюционной биологии, и как одобряющий термин в этих системах светской мысли. для которого преданность своим собратьям или человечеству в целом является основой этики.
Удивительно, что «альтруизм» Конта оказался таким успешным неологизмом в англоязычном мире. Религия человечества, хотя у нее было несколько последователей в Британии, широко высмеивалась ведущими британскими интеллектуалами, такими как эволюционист Томас Генри Хаксли (1825–189 гг.).5) . Конт был уважаемым историком и философом науки, но по мере того, как его карьера шла своим чередом, он стал одержим не только своей новой религией, но и священной памятью замужней женщины — мадам Клотильды де Во, для которой он стал духовно и нежно предан перед смертью. В британской прессе Конта высмеивали как эксцентричного, эгоистичного, скучного и лишенного чувства юмора человека.
Несколько британцев, посетивших квартиру Огюста Конта в Париже, в том числе философы Александр Бэн и Герберт Спенсер, произвели на этого человека весьма неблагоприятное впечатление. Действительно, британская репутация Конта в его поздние годы некоторым образом предвещает очень негативное восприятие «континентальной» философии в Британии в течение двадцатого века как чего-то чужеродного и опасного. [3] В своей классической работе В «Свободе » (1859 г.) Джон Стюарт Милль описал социальную и религиозную систему, предусмотренную Контом, как «деспотизм общества над личностью, превосходящий все, что предполагалось в политическом идеале самого жесткого сторонника дисциплины среди древних философов». ]
Двумя фигурами, которые, вероятно, оказали наибольшее влияние на распространение использования термина «альтруизм» как в науке, так и в этике в Британии за полтора столетия после смерти Конта, были как популярные писатели, преданные теории эволюции, так и враждебно настроенные писатели. религии: философ Герберт Спенсер (1825–1819 гг.03) и научного атеиста Ричарда Докинза (1941 г.р.).
Герберт Спенсер назван «Философией» в журнале Vanity Fair в 1879 году.

Герберт Спенсер был самым известным философом своего времени. Когда в 1879 году он был изображен карикатурно для журнала Vanity Fair , иллюстрация была озаглавлена просто «Философия». Спенсер был воплощением английского философа середины викторианского периода. Он резко критиковал почти все аспекты мысли Конта, но заимствовал у него термины «социология» и «альтруизм», которые он защищал как полезные чеканки.[5] В своей книге The Data of Ethics (1879), Спенсер дал свое новое определение термину «альтруизм», используя его не для обозначения какого-то морального намерения или гуманистического идеала, как это делал Конт, а для обозначения поведения животных. .

Спенсер переопределил «альтруизм» так, чтобы он означал «все действия, которые при нормальном ходе вещей приносят пользу другим, а не себе». простейших существ, и особенно в эволюции родительских инстинктов, которые в конечном счете развились в социальную симпатию. В широком определении Спенсера «акты автоматического альтруизма» должны были быть включены наряду с актами сознательной мотивации. Расщепление простейших одноклеточных организмов, таких как инфузории или простейшие, в процессе размножения также должно было квалифицироваться как акт «физического альтруизма»[6].

Обложка книги «Эгоистичный ген», (c) Oxford University Press, 1976.

Почти ровно сто лет спустя Ричард Докинз прославился, когда в 1976 году была опубликована его книга « Эгоистичный ген ». был присущ всем животным на протяжении всего эволюционного процесса, Докинз писал, что те, кто надеется построить более кооперативное общество, могут ожидать «небольшой помощи от биологической природы». Вместо этого Докинз увещевал своих читателей: «Давайте попробуем научить щедрости и альтруизма, потому что мы рождаемся эгоистичными». «Мы, единственные на земле, — писал Докинз, — можем восстать против тирании эгоистичных репликаторов».[7] Однако на этом история не заканчивается, так как Докинз еще раз задумался об альтруизме и в своем атеистическом манифесте «Бог как иллюзия » (2007) утверждал, что альтруизм по отношению к неродственникам был «осечками» жестко запрограммированного инстинкта, который развился через «родственный отбор» в пользу организмов, которые сотрудничали с близкими родственниками. Мы привыкли жить группами, состоящими в основном из близких родственников, утверждает аргумент, поэтому наша доброта и альтруизм почти всегда были в пользу наших генетических родственников. Сегодня мы продолжаем испытывать жалость и проявлять великодушие к окружающим, хотя они, как правило, не являются нашими близкими родственниками. Это осечка — дарвиновская ошибка, но, как добавляет Докинз, «благословенная» и «драгоценная» ошибка. [8] Похоже, Докинз считает, что мы рождаемся альтруистами.

Докинз, возможно, изменил свои представления о естественности альтруизма, но в обоих случаях его труды иллюстрируют общую философскую проблему, а именно трудность перехода с помощью рациональных аргументов от наблюдения о природе к этическому императиву, совершая путешествие от «есть ‘ до ‘должен’. С этой проблемой сталкивается каждый, кто пытается построить «эволюционную этику». В случае цитаты из книги «Эгоистичный ген » мы могли бы спросить, почему бы не культивировать индивидуализм, а не альтруизм? И читатели Бог-Иллюзия мог бы разумно задаться вопросом, почему Докинз считает альтруистические побуждения «благословенной» и «драгоценной» ошибкой, а не неудобной и нежелательной неисправностью. В обоих случаях собственное этическое предпочтение Докинза альтруизму, кажется, было безосновательно перенесено в якобы научную дискуссию.

Итак, созерцаем ли мы произведения искусства на телеэкране или читаем научно-популярные книги, мы можем в любой момент обнаружить просачивающиеся философские идеи и предположения. Немного знаний о философской истории нашего повседневного языка может помочь нам сохранять бдительность.

Ссылки

[1] Томас Диксон, Изобретение альтруизма: создание моральных смыслов в викторианской Британии (Оксфорд: Издательство Оксфордского университета для Британской академии, 2008).

[2] Фредерик В. Фаррар, Свидетельство Христа в истории (Лондон: Macmillan, 1871), стр. 144–146; см. также Диксон, Изобретение альтруизма , главы 3 и 7.

[3] Томас Л. Акехерст, Культурная политика аналитической философии: британскость и призрак Европы (Лондон: Continuum, 2010), особенно глава 1.

[4] John Stuart Mill, On Liberty (1859), in Собрание сочинений Джона Старта Милля , 33 тома, изд. Джон М. Робсон и др. . (Торонто: University of Toronto Press, 1963–1991), v ol. 18, с. 227.

[5] Диксон, Изобретение альтруизма , стр. 202–206.

[6] Herbert Spencer, The Data of Ethics (London: Williams and Norgate, 1879), стр. 201–202; см. также Диксон, 9 лет0003 Изобретение альтруизма , глава 5.

[7] Ричард Докинз, Эгоистичный ген , новое издание (Оксфорд: издательство Оксфордского университета, 1989), стр. 3, 200–201; оригинальная публикация 1976 г.

[8] Ричард Докинз, The God Delusion (Лондон: Bantam Press, 2006), с. 253.

Дополнительная литература

Хелена Кронин, Муравей и павлин: альтруизм и сексуальный отбор от Дарвина до наших дней (Кембридж: Cambridge University Press, 1991).

Томас Диксон, Изобретение альтруизма: создание моральных смыслов в викторианской Британии (Оксфорд: Издательство Оксфордского университета для Британской академии, 2008).

Ферн Элсдон-Бейкер, Эгоистичный гений: как Ричард Докинз переписал «Наследие Дарвина » (Лондон: Icon, 2009).

Жюль Эванс, «Установите элементы управления для сердца счастья», Блог Philosophy for Life , 19 октября 2012 г.

Мартин А. Новак и Сара Коакли (редакторы), Эволюция, игры и Бог: принцип сотрудничества (Кембридж, Массачусетс: издательство Гарвардского университета, 2013 г.),

Самир Окаша, «Биологический альтруизм», Стэнфордская философская энциклопедия (осеннее издание 2013 г.), изд. Эдвард Н. Залта.

Адам Филлипс и Барбара Тейлор, О доброте (Лондон: Хэмиш Гамильтон, 2009).

Эта запись была размещена в разделе Философские ключевые слова и помечена как альтруизм, искусство, Огюст Конт, этика, эволюция, счастье, Герберт Спенсер, доброта, Майкл Лэнди, религия, Ричард Докинз, наука на 8 января 2015 г. Томас Диксон.

Гордо работает на WordPress

Философия счастья — Философия всего

«…нет ничего хорошего для человека, кроме того, что делает его справедливым и умеренным, смелым и свободным, и нет ничего плохого, кроме того, что порождает противоположные пороки.» -Марк Аврелий

Свобода — интересная штука. Это один из даров жизни, который мы больше всего воспринимаем как должное, но в то же время то, чего мы жаждем больше всего. Свобода — наше самое постоянное стремление, но каждый скажет вам, что то, что мы в конечном счете желание — это «счастье». 10 способов стать счастливее 12 способов увеличить свое счастье СЕЙЧАС

Слово счастье стало настолько двусмысленным, что все попытки определить его сегодня просто кажутся тщетными.Счастье сейчас слишком субъективно, чтобы принимать единственное определение. Каждый из нас уникален и достаточно развит, чтобы понимать, что один размер действительно не подходит всем. Он неизмерим и непоследователен. Даниэль Гилберт описывает эту уязвимость в своей книге «Спотыкаясь о счастье», изображая человека, которому дали стакан воды в пустыни. В этот момент человек, несомненно, описал бы свое состояние как чрезвычайно счастливое. Но принесет ли тот же глоток воды такое же счастье через год, когда он окажется вне пустыни? Если он, как и большинство из нас, не может сразу контекстуализировать значение чего-то, что так часто считается само собой разумеющимся, но, вероятно, не будет. с. Разведенка, вероятно, когда-то была «счастлива» в браке.

Попробуйте спросить кого-нибудь, «счастлив ли он», а затем приготовьтесь к неловкой паузе, во время которой он изобретает социально приемлемый ответ, одновременно ища причины, почему на самом деле это не так. Расплывчатость и необъятность этого слова делает вопрос почти без ответа. Мы, в силу того, что мы люди в чрезмерно стимулированном мире, были приучены преувеличивать то, чего нам не хватает, и преуменьшать то, что у нас есть. Вот почему наш инстинкт, когда его спрашивают, счастливы ли мы, не отвечает. т , чтобы сразу сказать: «Да! Я жив и дышу. У меня есть крыша над головой, и мне никогда не приходится думать о том, откуда возьмется моя следующая капля воды», а скорее: «Хм, ну, я не совсем там, где хочу быть… [вставить все вам здесь не хватает — супруга, желаемой зарплаты, лучшего тела и т. д.]. Должны ли у нас быть цели? Да! Должно ли одной из этих целей быть счастье? Нет. Потому что мы никогда не найдем его и, кажется, никогда не узнаем, что это такое на самом деле. Только задним числом создается иллюзия, что мы это испытали.

Воспроизведите запись своих воспоминаний о колледже.

Обратите внимание на то, чего вы не помните: периодический стресс из-за расходов, болезненный страх перед неподготовленной презентацией, которую вы должны были сделать на следующий день, или друзья, которые вас предали. Наш разум — забавная штука, предпочитающий признавать только хорошее в прошлом и плохое в настоящем.

«…нет ничего хорошего для человека, кроме того, что делает его справедливым и умеренным, храбрым и свободным, » Марк Аврелий говорит. Эта цитата из его личного дневника, ставшего основным текстом стоической философии, «Размышления», должна остановить нас. Для человека нет ничего хорошего, кроме того, что делает его… свободным.

Итак, я собираюсь доказать, что мы хотим не счастья, а свободы. Свобода в наших стремлениях, от наших обид, над нашей личностью… Свобода быть самим собой. Причина, по которой мы хотим постоянно совершенствоваться в жизни, заключается в том, что мы верим, что каждая ступенька сделает нас в некотором роде свободнее. Этот рейз. Это деловое занятие. Эта уникальная возможность. Ключ в том, чтобы знать, когда эти желания действительно являются излиянием нашей очень человеческой потребности в свободе или поверхностным образом, полностью созданным кем-то другим. Если первое, стремись к нему изо всех сил. Если это последнее, это, вероятно, не делает вас справедливый, умеренный, смелый или свободный.

Теперь я понимаю, что вы, возможно, не слышали этого в таком ключе — идею о том, что наше самое глубокое человеческое стремление на самом деле не счастье, а свобода. Люди постоянно пытаются создать счастье. Есть причина, по которой ежедневно публикуются десятки статей о том, как быть счастливым, но редко о том, как быть свободным. Легко рассказать кому-то, как быть счастливым — дайте ему список ежедневных практик и аффирмаций под копирку, и они вдохновятся прожить еще один день. Упражнение! Медитируйте! Рано вставать! Скажи себе, что этот день твой! Хотя каждая из этих вещей хороша, здорова и даже рекомендуется лично, если вы живете жизнью, несовместимой с тем, что действительно заставляет вас чувствовать себя свободным, они помогают нам просто терпеть в лучшем случае.

Мы хотим большего, чем просто терпеть. Мы хотим наслаждаться.

Наше стремление к свободе ежедневно проявляется бесчисленными способами — от поверхностных желаний до насущных потребностей. Мы хотим финансовой безопасности, потому что нам нужны варианты — возможность выбирать, что мы делаем, где мы это делаем и когда. Мы хотим зарабатывать на жизнь тем, что нам нравится, потому что это позволяет нам чувствовать себя настоящими как можно чаще. Мы хотим жить в поток . Мы хотим общения, потому что хотим свободы выражения любви, которая глубоко внутри каждого из нас. Ведь что такое любовь без объекта? Подумайте о людях, которые знают вас лучше всего — ваших самых близких друзьях, вашей семье (если вам повезет), человеке, в которого вы влюблены. Как бы вы описали свои чувства рядом с ними?

Бесплатно. Свободен быть лучшим или худшим.

Свобода — это еще и причина, по которой мы любим вечера, выходные, алкоголь, игры, музыку и все, что позволяет нам войти в состояние кажущейся «бездумности». Ради аргумента, мы собираемся определить бессмысленный как что-либо, преследуемое без какой-либо конкретной, великой цели (например, просмотр Netflix просто потому, что вы хотите смотреть Netflix). Расслабление ума, расслабление, прогулки — все это нормально. Они становятся проблематичными только тогда, когда эти действия становятся нашим единственным средством удовлетворения, а затем внезапно мы размышляем обо всех ночах с Netflix и выпивкой и удивляемся, почему мы не счастливы.

«Уму нужно дать отдых, но так, чтобы он мог освежиться, а не расслабляться до тех пор, пока он не развалится на части». -Сенека

Я собираюсь сделать здесь что-то дикое и рассказать вам то, что никто другой не скажет — проблема не в Netflix или выпивке. Проблема в ваших намерениях и ожиданиях, когда вы делаете эти вещи. Или что-нибудь. Я думал, что они сделают меня счастливым, мы думаем в ретроспективе, размышляя о наших низких остатках на счетах и притупленных умах. Но вместо того, чтобы красть моменты радости у самих себя через сожаление, все, что нам нужно — это осознать, что счастья, которое мы искали, никогда не было. Скорее, то, чего мы хотим в этом опыте, — это отстаивать свободу и чувствуют себя свободными. С этой точки зрения жизнь становится серией экспериментов, в которых мы определяем комбинации переживаний, которые лучше всего достигают этого, вместо того, чтобы жить в вечном плаче о том, почему вы все еще не удовлетворены.

Наше удовлетворение заключается в осознании того, что свобода — это то, что нам нужно — в работе, в отдыхе, в жизни в целом. Мы настраиваемся на разочарование, когда ожидаем от события или действия счастья, когда на самом деле мы хотим выражения и переживания свободы. Это означает, что нам не нужно расстраиваться, когда ожидания не оправдываются, так как мы можем просто соответствующим образом перекалибровать в следующий раз. Свободен ли я в принятии этого решения, и может ли оно сделать меня справедливым, сдержанным, смелым и свободным?

Мы достигаем свободы в выборе действия и свободы , испытывая наши любимые стороны нашего человеческого существования — смех, глубокую работу, расслабление, наслаждение, общение.