Драйзер признаки рейнина: Драйзер (Рейнин)

Содержание

Социотип ЭСИ-«Драйзер» (Хранитель) :: Соционические типы

БЭ	ЧС
ЧИ	БЛ
БИ	ЧЛ
ЧЭ	БС

Модель А для социотипа ЭСИ-«Драйзер»

Альтернативные названия: Хранитель.
Базовые признаки: этик, сенсорик, интроверт, рационал.
Малые группы: Квадра — Гамма, клуб — социалы, тип мышления — голографический, группа коммуникабельности — душевные.
Признаки Рейнина: демократ, уступчивый, беспечный, конструктивист, тактик, статик, негативист, результатер (леввый), серьезный, решительный, квестим.
Дуальный тип: ЛИЭ-«Джек Лондон».

Описание социотипа ЭСИ-«Драйзер»

Это зачастую консервативный в своих взглядах, уверенный в себе человек, предпочитающий материальный мир миру фантазий. Про Хранителя, пожалуй, можно сказать, что он довольно требователен к себе и к другим людям. Он обычно настойчив и постоянен в своих целях, что вполне сочетается с тем, что альтернативы часто туманны и расплывчаты, безумно интересны, но ужасно непонятны. А своя задача (цель) — вот она! Прямо перед глазами. И её легко добиться. Часто скромны, но за своё и за своих постоять не постесняются. А вот добиваться чего-то большего, что зияет где-то вдалеке, гораздо сложнее. Поэтому, если послать их в далёкие места, то лучше сразу выдать карту, по которой они смогут ориентироваться, ведь спрашивать дорогу у проходящих мимо людей они вряд ли будут, только если совсем уж приспичит. Про Драйзера ещё, пожалуй, можно сказать, что если он захочет, то воспитает кого угодно, так чтобы ему самому всё в человеке нравилось в итоге!

Для Драйзера важным является отношение. Отношение к нему, отношения между людьми, его отношение к другим людям, к внешнему миру, к объектам. Формируется некоторая концепция отношений, своя для каждого Драйзера. Это некоторые принципы, некое восприятие отношений, представления об отношениях, какими они должны быть, какое должно быть отношение у Драйзера, чтобы общаться с конкретными людьми или делать конкретные вещи. В результате „близким, своим“ для Драйзера стать может только тот, кто «вписывается» в эту концепцию. Кто проявляет свое отношение к нему и/или другим людям/действиям так, как Драйзеру нужно, как ему нравится. Понимание «выгоды» у Драйзера сводится к пониманию отношений: человек выгоден, если отношения с ним приносят нужный результат, и обратно: отношения он будет поддерживать, пока человек выгоден, для Драйзера, что пока есть взаимная потребность в отношениях. Если отношение к человеку негативное, то выгода в деловых вопросах для Драйзера может уйти на второй план. В течение времени принципиальность Драйзера в отношениях может сглаживаться в одних случаях, а может и ужесточаться в других, но тенденция сохраняется.

Драйзер в большинстве случаев проявляет уверенность в своих словах и действиях. Ему сложно видеть различные возможности и варианты развития событий, по этой (и не только) причине, выбрав что-то одно, он попытается довести дело до конца, не меняя своей позиции, не уверен, что изменение принесет нужный результат. То, что Драйзер считает ему принадлежащим, он будет охранять и будет остро и агрессивно реагировать, если кто-то посягнет на его имущество, или обидит близкого ему человека. Драйзеру нравится контролировать процессы, ситуации, возможно людей, если то, что (или кто) контролирует – является предсказуемым. Если есть уверенность в результате и в том, что сопротивление не будет противоречить этической концепции Драйзера, тогда он будет «творить» в области контроля.

Если возникают неожиданности, если сильна мера неопределенности, то Драйзеру легче не брать такое дело под свой контроль. Не любят изменений.

В понимании Драйзера, для социализации требуется проявлять логическое мышление, уметь понятно донести свои мысли, быть последовательным. Все это не является «экспертными» сторонами Драйзера, однако не останавливает его усилий в этом направлении. Драйзеру трудно спокойно смириться с тем, что некоторые возможности предусмотреть не удается, что некие процессы в его жизни идут не в той последовательности, в которой положено. Драйзеры обычно не любят людей, склонных преувеличивать факты, хвастаться, восхвалять свои таланты. Себя похвалить и оценить Драйзеру сложно, потому что не понятно, а правильно ли хвалит, а может и хвалить-то не за что, или он похвалит, а люди воспримут иначе. Драйзеры не всегда высказывают свое мнение, свои мысли, идеи, потому как нет уверенности в том, что сумеет правильно эти мысли донести, что сумеет быть понятным.

Драйзеру сложно рассчитать время, которое уйдет на то или иное действие, сложно предугадать, какие дополнительные действия придется предпринять для завершения основного. Если что-то идет «не так», как в его понимании должно было бы, Драйзер видит в дальнейшем негативный исход события. С «будущим» оперировать сложно, зато можно оперировать со своим отношением (и отношением других) к делу, желание выполнять это дело может пропасть.

Сенсорика проявляется в тщательности и способности к кропотливой работе, требующей терпение. Такую работу Драйзер может выполнять, если у него к ней определенное отношение. Драйзер любит и уважает деловой подход, умение экономить и зарабатывать, серьезный подход к финансовым вопросам. Ценит выгоду.

Драйзер – интроверт, в зависимости от степени социализации, может вести, как сильно уединенный образ жизни, не покидать дом в течение недели, к примеру, так и вести активный образ жизни, постоянно в общении. Однако интенсивное общение (кроме 2-3 самых близких для Драйзера людей) вызывает потребность отдыха «в себе», наедине с самим с собой, в своем доме, со своими мыслями и чувствами.

Драйзер хорошо разбирается в вопросах здоровья, самочувствия себя и близких ему людей. Постоянно контролирует состояние здоровья своих близких, не вербализируя это. Умеет хорошо готовить, однако делает это не часто, а тогда, когда есть необходимость. Драйзер не любит отрицательные эмоции, направленные на него, раздражение, негодование и т. д. Если это происходит, Драйзер может разозлиться, либо уйти в себя и перестать проявлять отношение к источнику негативных эмоций. Драйзер старается поддерживать «эмоциональный баланс», предпочитает положительные эмоции вокруг себя, однако до определенного предела.

Автор: Юлия Колесниченко, при использовании материала в качестве первоисточника следует указывать Социоцентр.

На главную страницу

Драйзер (Рейнин) | Драйзер

19.09.2010 14:36 admin

Рейтинг пользователей: / 3
ХудшийЛучший

Драйзер (Рейнин)

Квадральные признаки:

гамма-квадра; серьезный, решительный, демократ.

Диадные признаки:

рациональный (шизотим), уступчивый, беспечный, коллективист.

Индивидуальные признаки:

интроверт, статик, квестим, негативист, сенсорик, этик, тактик, конструктивный.

Описание по функциям:

▲

Хорошо

(уровень организации личности)

Субъектная этика

Мое отношение к людям. Люблю кого-то или что-то — не люблю, нравится — не нравится. Мои эмоции.

Зона уверенности — отношение к чему-либо или к кому-либо. Здесь внешние отношения волнуют человека в гораздо меньшей степени, а частенько вообще не волнуют. Но очень важно, как он сам относится к другим. И это его внутреннее чувство достаточно стабильно. Если Драйзер к кому-нибудь хорошо относится, то для того, чтобы изменить это отношение, потребуется много весьма веских причин. Пожалуй, в большей степени это наблюдается при плохом, негативном отношении. Для других типов изменения в этом месте могут происходить с необыкновенной легкостью: сегодня люблю, завтра ненавижу. Сложно описать словами, что такое первая функция Драйзера. Это значит, что обязательно должна быть ситуация, когда есть его отношение, и это отношение осознанно. Само по себе оно может меняться, но эта сфера находится очень глубоко, и мало что можно об этом сказать словами. Это хорошо осознаваемое, но плохо вербализуемое пространство отношений к другим людям, к внешнему миру. Пространство, в котором при этом постоянно что-то происходит.

▲

-I

Плохо

(минус-ценности)

Объектная этика

Внешние отношения. Отношения людей между собой и отношение людей ко мне. Эмоции других людей.

Игнорирование внешних отношений. Драйзер — наблюдатель. Пришел в компанию, молчит, наблюдает. А вот танцевать пойдет. Он как правило хорошо двигается, ему нравится танцевать — это же не общение, не отношения. Драйзер вполне может не увидеть каких-то отношений других людей. Вдруг неожиданно возникает огромная проблема, появляется множество каких-то претензий к нему. Что случилось? Откуда что взялось? Оказывается, он уже десять раз наступил на одну и ту же «больную мозоль», совершенно не видя и не зная, что она там есть. Драйзер действительно не видит, потому что внешние отношения для него — зона игнорирования. И объяснять, что это он не со зла, не нарочно, очень сложно, потому что у другого там тоже имеется какое-то свое пространство и другой, соответственно, по-своему это все может интерпретировать.

Зона игнорирования — это место очень интересное, потому что именно там рождаются неожиданные конфликты. Один человек, допустим, живет так, как он живет, а у другого копится, копится и копится, а потом в ответ на какую-то ерунду происходит взрыв эмоций, который кажется абсолютно неадекватным. А просто чаша терпения переполнилась. Когда в семье возникают такие ситуации, даже соционика не очень помогает. Помогает, конечно, но уже потом, для анализа. А в момент взрыва все происходит само собой.

▲

Надо

(уровень функционирования)

Объектная сенсорика

Это форма, действие, движение, поступок, внешность, жесты и мимика. Воля. Мое умение, сила, влияние, деньги, имидж.

Это женщина, которая очень изысканно одевается. Раньше этот тип назывался «Бриджит Бардо». Не обязательно женщина, мужчина тоже, но я почему-то больше знаю женщин этого типа. Можно, наверное, сказать, что Драйзер — в большей степени женский тип, хотя по классике в соционике нет женских и мужских типов.

У Драйзера всегда есть собственный стиль в одежде, который не обязательно совпадает с модой, это что-то такое свое, вне моды, но необыкновенное. Например, женщина никогда в жизни не наденет шляпку, даже очень дорогую, купленную в фирменном магазине, пока что-нибудь в ней не подправит: отпорет, пришьет или просто подкрутит поля. Будет совершено множество всяких действий, пока она не решит, что это можно надеть. Но, скорее всего, отложит в сторону, так как ей это не понравится. Это очень тонкое место: Драйзер прекрасно чувствует, что ему идет, а что нет, что будет красиво, а что не очень. Товар — форма, адекватная содержанию.

Внешняя форма, внешность, действие, движение, танец. Как я выгляжу, как я двигаюсь?! У Драйзера творчество заключается в умении делать своими руками какие-то такие вещи, которые никто не умеет. На все это творчество, естественно, накладывается отпечаток того социально-психологического мира, в котором человек сформировался. Однако эти действия никогда не выходят за рамки приличий. Драйзер — конформист; он не из тех, кто бросают вызов обществу. Трудно назвать его нарушителем запретов.

Драйзер умеет обращаться с деньгами. Вспомните названия романов «Финансист», «Титан», «Стоик». Он, кстати, может быть совершенно спокоен, когда денег нет совсем. Это тоже зона риска. Без денег, конечно, вообще трудно, но кто-то к этому относится спокойно, а кто-то нервничает. Максим и Драйзер принадлежат к числу первых.

▲

-II

Не надо

(стереотипы поведения)

Субъектная сенсорика

Мои внутренние ощущения: вкусовые, тактильные, сексуальные. Самочувствие, состояние здоровья. Приятно — не приятно.

Зона нормативов. Отношение к здоровью нормативное. Стандартное отношение к болезни, отсутствие страха или паники: если заболел, то иди к врачу и выполняй его назначения. Консервативность во вкусовых предпочтениях, сексе. Предписания врачей надо выполнять, если кто-то не выполняет — это его проблемы.

▲

III

Проблемы

(место наименьшего сопротивления)

Субъектная интуиция

Целостность внутренней ситуации. Внутренняя гармония. Состояние, настроение, чувство времени. Оценка событий, действий людей, мораль.

Зона проблем — целостность внутренней ситуации. «Моя внутренняя ситуация должна быть всегда целостна, стабильна и защищена». Важным моментом для людей этого типа является состояние внутреннего покоя. Они стараются находить для себя такие социальные ниши, где будет обеспечена стабильность внутренней ситуации, даже если это материально не выгодно и социально не престижно. У Максима это некоторая тяга к жестким структурам: внутренняя ситуация всегда целостна, потому что внешняя ситуация всегда определена. У Драйзера все сложнее, потому что он более тонко чувствует гармонию внешнего мира через свое внутреннее звучание. Внутренняя мелодия должна быть созвучна тому, что происходит вовне. Поэтому выстроить для себя такой мир, который будет созвучен с внутренней гармонией, Драйзеру очень сложно. Приходится искать или переходить в такое состояние, в котором удается принять тот мир, который есть. К сожалению, внешний мир не слишком долго пребывает в резонансе с внутренней мелодией Драйзера, он постоянно тревожит его психологическое пространство. Драйзер, Достоевский и Гамлет являются наиболее тревожными из всех типов.

▲

-III

Решения

(защита самооценки)

Объектная интуиция

Целостность внешней ситуации. Последовательность событий от начала до конца, ряды событий, расписание. Потенциальные возможности. Программа поведения, уклад, ритм жизни. Сценарий какого-либо действия, партитура.

Если у меня проблема с целостностью внутренней ситуации, тогда внешнюю ситуацию нужно организовать таким образом, чтобы возвратить внутреннее равновесие. Помните, мы говорили о профессиональной ориентации: куда, в какую внешнюю ситуацию человек себя «вставляет». Принятие внешней ситуации далеко не всегда изменяет внутреннюю. Иногда, наоборот, приходится создавать новые условия, т. е. не принимать, а разбираться во внешней ситуации.

Если действительно возникает проблема, тогда Драйзер с большой неохотой, но все-таки начинает менять свою внешнюю ситуацию, делает попытки вмешаться в нее, восстановить ее целостность. Он подходит к этому долго и медленно, делает это нерешительно, постепенно, но все-таки делает.

▲

Хочу

(суггестивная)

Объектная логика

Логика объективного мира — объективные обстоятельства, факты. Методики, статистика. Реальная связь событий. Законы, политический строй в государстве, штамп в паспорте, правила уличного движения, цены, площадь дачного участка, моя территория, чертеж какого-то агрегата.

Человек суггестируется не объяснением, а знанием, фактами. «Вы мне скажите, как на самом деле». Само «объяснение» Драйзер не считает необходимым: «Не надо ничего объяснять. Скажите, как есть. Я хочу знать, как на самом деле, а не как вы это понимаете!» Он ориентирован на реальные события и достоверные факты. Суггестивное воздействие здесь возможно через какие-то объективные данные или через то, что человек может взять в руки. Допустим: «Завтра мы идем в театр, вот билеты!» — «Ну конечно, идем в театр, вот же билеты». И ничего не надо рассказывать: какой там режиссер, кто играет, что играют. Драйзер ожидает от людей поведения, соответствующего общепринятому порядку, и раздражается, когда люди пытаются нарушить порядок, пользуясь какими-то личными отношениями. Хорошее место там, где можно быть уверенным в достоверности происходящего.

▲

-IV

Боюсь

(мнительность)

Субъектная логика

Это моя собственная логика, мое понимание, объяснение, описание, концепция, теория. Иерархия представлений о том, что ближе, что дальше, что выше, что ниже. Это то, чему меня научили, моя картина мира, мое мировоззрение. Это мое образование, т. е. система моих образов, моя школа.

Это страх все понять. Поэтому иногда объяснения Драйзера кажутся другим людям непонятными. Ему гораздо легче рассказать о чем-то, нежели объяснить что-либо. У него всегда возникает желание выйти из ситуации, когда необходимо что-то объяснять. «Зачем объяснять то, что и так уже есть, то, что я вижу собственными глазами. Я хочу знать, не надо мне ничего объяснять. Я хочу знать, как на самом деле, а ваши объяснения… Они могут быть разными. Этого не надо. Не хочу». Ситуация, когда человек тебе что-то объясняет, а ты знаешь, что на самом деле это не так, часто встречается в жизни Драйзера. Хотя объяснение может быть абсолютно логично, но ты знаешь, что в действительности это не так. Драйзер прекрасно воспринимает фактическую сторону событий независимо от того, как и кем они подаются. Терпеть не может объясняться с людьми и выяснять отношения.

Автор — Григорий Рейнин

Новые статьи:

Драйзер (Кулешов)

Социотипограф — определение социотипа с использованием признаков Рейнина

Таблица ниже содержит признаки Рейнина.
Выберите 3-4, которые наверняка подходят вам (или вашему знакомому) —
и вы с высокой точностью определите свой социотип (социотип вашего знакомого).

Кликните по признаку, чтобы выбрать его. Кликните ещё раз для отмены.

Вы также можете сбросить всё.

Можно выбрать только один признак из пары
(например, нельзя быть и интровертом, и экстравертом).

↓

Таблица ниже показывает, какие социотипы обладают выбранными признаками.

Наведите курсор на социотип, чтобы увидеть все его признаки.
Кликните для выбора. Кликните ещё раз для отмены.

↓

Признаки
Индивидуальные признаки
Интроверту свойственны воображение и размышление, а не операции с реальными внешними объектами. Ориентирован на взаимосвязь между собой и внешним миром.	Интроверт	Экстраверт	Экстраверту свойственно оперировать реальными объектами, чувствами, эмоциями и ощущениями, а не погружаться в мир воображения. Ориентирован на внешний мир и связи между его объектами.
Логик лучше воспринимает реально существующие объекты, их соотношения и закономерности. Оценивает мир с точки зрения правил и логических связей.	Логик	Этик	Этик лучше воспринимает чувства, эмоции и переживания человека, а также субъективные отношения между людьми.
Интуит лучше воспринимает нематериальную сторону мира — идеи, концепции и пр. Информацию воспринимает очень быстро, но она плохо усваивается и не сохраняется в его сознании надолго.	Интуит	Сенсорик	Сенсорик лучше воспринимают материальную сторону мира — вкус, цвет и пр. Информацию воспринимает медленно, но она хорошо усваивается и сохраняется в его сознании надолго.
Статик воспринимает действительность как набор статичных картин, не связанных между собой. Замечает состояние объекта или процесса в конкретный момент, а не тенденции и изменения в них.	Статик	Динамик	Динамик воспринимает действительность как последовательность связанных между собой событий. Замечает тенденции и изменения в объекте или процессе, а не их состояние в конкретный момент.
Позитивист яснее видит то, что в ситуации есть, чем то, чего в ней нет. В первую очередь обращает внимание на позитивные аспекты текущей ситуации. «Погода хорошая, небо ясное».	Позитивист	Негативист	Негативист яснее видит то, чего в ситуации нет, чем то, что в ней есть. В первую очередь обращает внимание на негативные аспекты текущей ситуации. «Неплохая погода, на небе — ни облачка».
Квестиму (to question — спрашивать) присущи вопросительные интонации. Он склонен к диалогу. Отвечает коротко, ему важнее услышать собеседника, чем высказать своё мнение.	Квестим	Деклатим	Деклатиму (to declare — заявлять) присущи утвердительные интонации. Он склонен к монологу. Отвечает развёрнуто, ему важнее высказать своё мнение, чем услышать собеседника.
Тактик склонен к принятию локальных решений, исходя из текущего состояния дел. Важна последовательность шагов и действий — путь. Ему легче поменять цель, чем выбранную тактику.	Тактик	Стратег	Стратег склонен к принятию глобальных решений, исходя из ориентиров на будущее. Важна цель, желаемое состояние. Ему легче поставить цель, чем увидеть следующий шаг.
Конструктивист сначала воспринимает смысл, затем эмоциональную составляющую. Не склонен подстраиваться под настроение собеседника.	Конструк- тивист	Эмотивист	Эмотивист сначала воспринимает эмоциональную составляющую, затем смысл. Может подстраиваться под настроение собеседника.
Диадные признаки
Рационал сначала оценивает поступающую информацию, затем вырабатывает (или применяет готовый) поведенческий сценарий в отношении данной ситуации, используя свой опыт.	Рационал	Иррационал	Иррационал воспринимает поступающую информацию непосредственно, без её предварительной оценки и соотношения с предыдущим опытом.
Такой человек максимально концентрирует внимание на процессе, с трудом отключается от него и с трудом включается в прерванный процесс. Дела ведёт от начала до конца, не прерываясь.	Процесс	Результат	Такой человек легко занимается несколькими делами одновременно, переключаясь с одного на другое. Разбивает каждое дело на этапы и отслеживает достижение результата по каждому из них.
Уступчивого легко переубедить. В совместных делах он может «давать фору» партнёру, рассматривать встречные предложения, идти на компромисс.	Уступ- чивый	Упрямый	Упрямого сложно переубедить — нужны веские доводы. Для реализации своих интересов и намерений изыскивают любые возможные ресурсы, не склонен идти на компромисс.
Беспечный считает, что предусмотреть всё невозможно. Попадая в новую ситуацию, использует только ту информацию, которая в ней присутствует, не опираясь на свой опыт.	Беспечный	Предусмот- рительный	Предусмотрительный стремится всё предусмотреть заранее. В новой ситуации предпочитает использовать весь свой опыт, в т.ч. и не относящийся к конкретной ситуации.
Квадровые признаки
Рассудительный принимает решения неторопливо, предварительно всё обдумав. Нормальное состояние для него — расслабленность. Ему трудно мобилизоваться без внешнего стимула.	Рассуди- тельный	Реши- тельный	Решительный всегда находится в состоянии мобилизации. По окончании дела ему трудно расслабиться без участия других людей или без ритуала, например, вечеринки по случаю завершения дела.
Субъективист, рассматривая чьё-то мнение, большое значение придаёт авторитету человека, который его высказал. Ему важнее его субъективное восприятие мира.	Субъек- тивист	Объек- тивист	Объективист, рассматривая чьё-то мнение, оценивает его соотношение с реальностью. Предполагает существование общих объективных закономерностей, не зависящих от субъективных мнений.
Аристократ рассматривает людей с точки зрения их принадлежности некоторой группе, определенному слою в иерархии или кругу общения, а не с точки зрения их индивидуальных качеств.	Аристократ	Демократ	Демократ рассматривают людей скорее с точки зрения их индивидуальных качеств, чем с точки зрения их принадлежности некоторой группе, определённому слою в иерархии или кругу общения.

Признаки Рейнина в ИТО соцзаказа — @дневники: асоциальная сеть

ОТНОШЕНИЯ СОЦЗАКАЗА СЛИ, ГАБЕН – ЭСИ, ДРАЙЗЕР

Со стороны они кажутся очень удачной и подходящей друг другу парой. Лучшего и желать нельзя — оба красивы, подтянуты, эстетичны, опрятны, обоих отличает хороший вкус, сдержанность поведения и приятные манеры; оба умеют и любят работать над собой, постоянно расширяют круг интересов и творческих увлечений — так выглядит эта пара в процессе приёма (Драйзером) и передачи (Габеном) социального заказа.

1. СБЛИЖЕНИЕ С ПОДЗАКАЗНЫМ. ЦЕЛИ И СПОСОБЫ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА НЕГО.

Габен ( как иррационал) не всегда может осознавать, что именно побуждает его сблизиться с Драйзером. Эти цели не всегда бывают определённы и чаще всего объясняются обычной симпатией или физическим “влечением” (“Ты мне показалась интересным человеком, я почувствовал к тебе влечение”.).
Мнение заказчика Драйзеру небезразлично, поэтому он всегда старается выяснить, что именно побудило партнёра проявить к нему интерес.

В тех случаях, когда отношения рассчитаны на активное физическое сближение и цель их Габеном вполне осознана, он может прямо и бесхитростно ошеломить Драйзера откровенным признанием (или недвусмысленным предложением), но при этом он может проявлять такое сильное возбуждение и “излучать” настолько сильное нетерпение (раздражение и вызванный неудовлетворённостью его желания сенсорный дискомфорт), что все эти состояния тут же начинают передаваться Драйзеру в виде неприятных (а иногда даже и нестерпимых, мучительных) ощущений. (Аспект сенсорики ощущений, канал 1 — 7, уровня ЭГО — ИД).

Подсознательно настроенный на уязвимую сенсорику ощущений своего дуала, Драйзер не может равнодушно относиться к физическим страданиям партнёра, поэтому, ощущая сенсорный дискомфорт со стороны Габена, он начинать испытывать чувство тревоги и беспокойства. Ему передаётся раздражение партнёра и у него возникает желание — срочно, любыми средствами, любой ценой! — избавить его от состояния дискомфорта, расслабить и снять напряжение.

Поддавшись этому состоянию (которое условно можно назвать состраданием), Драйзер способен выполнить любое желание, любую прихоть Габена (лишь бы только партнёр успокоился и перестал испытывать дискомфорт). Поскольку порыв этот чаще всего бывает импульсивен, Драйзер не всегда отдаёт себе в нём отчёт и вскоре начинает сожалеть о своей уступчивости — стыдится и казнит себя одновременно, пытаясь понять, что же это за наваждение на него нашло? И как он мог так быстро поддаться чужому влиянию, уступить воле постороннего, иногда даже едва знакомого человека?

После столь неожиданно лёгкой “ победы” Габен способен потерять к подзаказному всякий интерес и отношения на этом могут либо закончиться, либо принять однообразный и сугубо утилитарный характер.
Но при этом социальный заказ ( пусть даже на самом примитивном уровне) оказывается выполнен — желание соцзаказчика исполнено, его “проблема” решена, социальный опыт Драйзером тоже усвоен: не будь простачком и не давай себя так легко обмануть!

Разумеется, “признание” Габена тоже не всегда бывает кратким и лаконичным, хотя оно всегда сопровождается мощным сенсорным импульсом (который усиливается по мере продолжительности признания), так что в конечном счёте Драйзер ощущает только слабость (до звона в ушах) и всё возрастающее давление, с которым ему бывает трудно справится. (Это уже потом, когда инцидент исчерпан, Драйзер может пытаться вспомнить, что именно ему говорили и как это получилось, что он потерял над собой контроль и испытал непреодолимое желание уступить, которому и подчинился..

Воле Габена сопротивляться трудно, особенно когда он противопоставляет свою волю сопротивлению других. Наметив себе конечную цель, Габен очень быстро её достигает (даже не отдавая себе отчёт, как это у него получается, поскольку аспект волевой сенсорики (+ЧС7) реализуется у него подсознательно).

Габен (вне зависимости от его интеллектуального и социального уровня) отличается одним интересным свойством: способностью переживать ощущение физической близости (физически овладевать человеком), не входя с ним в физический контакт, а только воспроизводя эти ощущения в своём воображении. (Что опять же не означает, что он полностью лишает себя физических удовольствий или может без них обойтись!). Габен сам определяет для себя меру, качество и способ удовлетворения своих желаний, равно как и способ получения удовольствий. При этом, будучи реалистом и практиком, он оценивает ситуацию как с точки зрения возможностей достижения целей, так и с точки зрения перспектив.

Таким образом и атака Габена на Драйзера проводится сразу в нескольких направлениях: это и волевое давление (аспект волевой сенсорики), и определённый сенсорный “фон”, лихорадочное возбуждение, которое он начинает активно транслировать (доминирующий аспект сенсорики ощущений).
Габен может обратиться к Драйзеру и с каким — либо неожиданным вопросом (грубым или бестактным) и тут уже попадает на слабые, серединные блоки модели Драйзера, — в зону его абсолютной слабости (+ЧЛ5) и беспомощности (+ЧИ4) — воздействует на аспекты интуиции потенциальных возможностей и деловой логики.

Первая цель Габена (как УПРЯМОГО- СТРАТЕГА-АРИСТОКРАТА) — произвести впечатление на интересующего его человека, огорошить его шокирующей неожиданностью и застать врасплох, вторая — перейти в атаку, а затем уже обратиться с конкретным и выгодным «деловым предложением», которое может быть подано и без всякой связи с предыдущими репликами (что иногда тоже шокирует). И этому “деловому” предложению Драйзер неожиданно для себя подчиняется. (Пока он пытается что — либо сообразить в этой ситуации, Габен уже начинает его суггестировать по своей творческой деловой логике, (+ЧЛ2 — +ЧЛ5), — переходит к “позитивным” деловым предложениям, уступать которым Драйзер, подчиняясь этой суггестии, считает для себя единственно возможным (другого выхода он “почему — то” не видит!).

2. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ СТРАТЕГА И ТАКТИКА

Как ИНВОЛЮТОР, ИРРАЦИОНАЛ и творческий прагматик (+ЧЛ2), Габен часто выстраивает ситуацию знакомства (первого контакта с партнёром) неожиданным и неординарным способом: с одной стороны он пытается удивить соконтактника своей непредсказуемостью, с другой — активно вводит его в удобную ему ситуацию и насильно “удерживает” в ней, отвлекая внимание и переводя его с одного аспекта на другой. Главное во всём этом — стремительность, натиск (+чС7), новизна и неожиданность!

Для того, чтобы “заинтересовать” собой человека, Габен иногда активно вовлекает его в ссору (УПРЯМЫЙ-СТРАТЕГ-ИНВОЛЮТОР), поэтому и “ссора” для него может быть не только способом знакомства (самым быстрым, кратчайшим и альтернативным), но и способом выбора партнёра (по принципу «свой — чужой», «подходящий- неподходящий»), методом проверки его интуиции и находчивости (расчёт на интуитивную ЭГО — программу (-ЧИ1) его дуала -Гексли). И от того, как поведёт себя в этой ситуации соконтактник, — от того как он сумеет (или не сумеет) ответить на эту «заявку», зависит дальнейший интерес к нему Габена.

К сожалению, и в этом плане Драйзер Габена разочаровывает и поступает совсем не так, как от него ожидают. Драйзер не терпит вмешательства в свои личные дела и никому не позволяет себя задевать; на всякого рода “невинные шалости” Габена он реагирует чрезвычайно болезненно и раздражённо (тем более, если они доставляют ему неприятности или разрушают какие — то его давно вынашиваемые планы). Драйзер опасается шокирующей непредсказуемости со стороны соконтактников (+ЧИ4), не любит, когда его ставят в идиотское положение (а кому это приятно?), но он, тем не менее, довольно часто туда попадает из — за собственной интуитивной ограниченности и из — за этической и интуитивной ограниченности Габена, которому иногда хочется «сразить» своего подзаказного, поразить его воображение каким-то неординарным поступком, а заодно и сбить с него гонор, не задумываясь о последствиях (БЕСПЕЧНЫЙ), желая одержать победу здесь и сейчас (УПРЯМЫЙ-СЕНСОРИК-ДИНАМИК-СТРАТЕГ).

Осторожный и замкнутый (из-за своего программного НЕГАТИВИЗМА и интуитивной ограниченности) Драйзер (по первому впечатлению) Габену кажется высокомерным, заносчивым — неприступным. Этой кажущейся заносчивостью он невольно и провоцирует “задиристость” Габена, ошибочно напоминая ему его УПРЯМОГО-АРИСТОКРАТА дуала-Гексли. Но в отличие от гибкого и “изворотливого” Гексли, Драйзер проявляет себя слишком неудобным, (“неподатливым”) партнёром — “ворочаешь” его и так и этак, ставишь его то в неловкую ситуацию, то в тупик, а он всё умудряется выйти с наименьшими для себя потерями: либо вообще не принимает навязанной ему игры, либо отыгрывается с явным этическим преимуществом (вызывая досаду Габена, уже вошедшего во вкус этой игры).

Нехитрые “ловушки”, расставляемые ему Габеном, Драйзер не воспринимает как приглашение к знакомству или (ещё того хуже!) как акт ухаживания. (А если даже и догадывается об этом, делает вид, что “не понял”, поскольку рассматривает такую попытку заигрывания как принципиально провокационную или неэтичную, а потому и поощрять её не считает нужным. Драйзер обостряет отношения и доводит их до вражды своими осуждающими (подозрительными и презрительными) взглядами, которые особенно травмируют Габена, заставляя его ужесточать давление на партнёра и вовлекать в ещё более тупиковую ситуацию (СТРАТЕГ-СЕНСОРИК).

На что же рассчитывает Габен, доводя отношения до кризиса?

На то, что партнёр сменит тактику, смягчится, предложит перемирие, пойдёт на компромиссы. Габен ориентирован на гибкую и маневренную позитивную (+БЭ2) этику отношений Гексли и на его тактичную программную интуицию возможностей (-ЧИ1). Драйзер же этот “инструментарий” в процесс разрешения конфликтов не включает (за неимением такового). Своей инволюционной программной этикой отношений (-БЭ1) он пользуется в основном для установления запретов, ограничений и определения меры наказаний, а про интуицию возможностей он вообще вспоминает в последнюю очередь, когда ситуация ему кажется безвыходной и тупиковой. Поэтому то, с чем Гексли справился бы легко, Драйзеру часто оказывается не под силу. И не только потому, что он не может Габена осадить или “поставить на место”, но ещё и потому, что каждую “пустяковую” (в понимании Габена) ситуацию, воспринимает слишком серьёзно, затрачивает слишком много эмоций и душевных сил, обезоруживая себя перед партнёром, демонстрируя свою интуитивную слабость, незащищённость, доверчивость и простоту — то, чего никогда не позволил бы себе находчивый и изобретательный (по части выдумок) Гексли. Там, где Гексли всё обратил бы в игру и шутку (к радости и удовольствию Габена), Драйзер (к разочарование и недоумению Габена) искренне и всерьёз негодует (повод для этого всегда находится).

В рамках своей стратегии (а задерживаться на пути продвижения к цели Габену не хочется), Габен нивелирует ужесточающиеся этические требования Драйзера, игнорирует его обиды и возмущение, настоятельно советует ему «быть проще» и относиться к происходящему «легко».

И дело не в том, что Габену так уж необходима “простота” Драйзера (когда Габен с ней реально сталкивается, он абсолютно теряется и не знает, что с этим делать), Габена раздражает прямолинейность и этическая инертность Драйзера — в какую сторону его направили, туда и пошёл, пока в тупик не упёрся. А нет бы за себя постоять, извернуться и переломить ситуацию, выставить всех дураками, а себя героем (как поступил бы Гексли!). Драйзеру ничего подобного и в голову не приходит — его только слегка задели, “пошутили” с ним, а он тут же обиделся и ушёл — с ним неинтересно!..
Драйзер, как его ни направляй, ни при каких обстоятельствах не захочет “быть проще”, — и не просите, не уговаривайте!

3. ПОЗИЦИЯ ДРАЙЗЕРА, ЗАПРОС ПОДДЕРЖКИ НА СУПЕРИД

Взаимопомощь, поддержка, стабильность и перспективность — это то, что Драйзер (ориентируясь на своего дуала Джека) ценит в партнёре и в отношениях. Аспект деловой логики и интуиции времени — это то, чем Габен может привлечь Драйзера — то, на что он в партнёрстве с ним будет рассчитывать.
И тем более глубоким и болезненным разочарованием оказывается несовпадение (нестыковка) ценностей у обоих партнёров. Всё то, что для Габена могло быть только побочным условием достижения цели, для Драйзера является самоцелью — существенной поддержкой по уровню СУПЕРИД – аспекты деловой логики (+ЧЛ5) и интуиции времени (-БИ6), — поэтому он так жадно ловит и “впитывает” все обещания и обнадёживания со стороны партнёра — подпитывает ими свою активационную (-БИ6) и суггестивную (+ЧЛ5) функции, — поэтому так дорожит любой, пусть даже самой незначительной услугой (и по той же причине он так обострённо воспринимает и отсутствие этой поддержки, — потому так сильно и обижается, что для него всё это чрезвычайно важно).

С другой стороны, все те ценности и удовольствия (по аспекту сенсорики ощущений), которые являются важными и значимыми для Габена, Драйзера мало интересуют и представляют малозначимую и второстепенную ценность. Драйзер (будучи физически сильным человеком — творческая волевая сенсорика) как программный ЭТИК-КВЕСТИМ больше всего ценит в себе красоту духовную. (Красота физическая для него является нормой).

Из красоты, из чувственных наслаждений в его дуальной диаде (Джек — Драйзер) не делают культа. И в качестве “генератора удовольствий” здесь никто выступать не захочет. В этой диаде (РЕШИТЕЛЬНЫХ-ДЕМОКРАТОВ-РАЦИОНАЛОВ-ОБЪЕКТИВИСТОВ) есть свой оптимальный баланс возможностей и удовольствий. Если ситуация (или отношения) обязывают, то от удовольствий можно (и нужно) отказаться. Удовольствия — это не главное, важнее всего интересы дела и прочность этических отношений. На преданности и верности Драйзера, на его честности, порядочности и чувстве ответственности здесь многое держится. Поэтому, если Драйзер (о таком даже страшно подумать!) вдруг увлечётся поиском наслаждений и начнёт активно “реализовывать свой темперамент”, Джек вынужден будет отказаться от большинства своих планов, от длительных экспедиций и командировок и оставит за собой одну только заботу: сидеть дома и сторожить своего дуала (а заодно и перевоспитывать его).

По счастью, в диаде “Джек — Драйзер” такое в принципе не может произойти! Драйзер был, есть и будет этическим и сенсорным оплотом своей диады, — её опорой и стрежнем. И значит “наука” (и система приоритетов) Габена ему впрок не пойдёт — рано или поздно он в ней всё равно разочаруется и от неё откажется. Но ещё раньше он разочаруется в своём соцзаказчике, поскольку этот диссонанс ценностей — это расхождение взглядов и предпочтений будет раздражать его всё больше и больше.

4. ВЗАИМНЫЙ ПРАГМАТИЗМ, ВЫХОД НА ВОЛЕВОЕ ПРОТИВОБОРСТВО; ЭТИЧЕСКАЯ И ИНТУИТИВНАЯ КОРРЕКЦИЯ

Программная сенсорика ощущений (-БС1) Габена может иметь несколько составляющих и каждая из них будет (на первых порах!) по — своему привлекательна для Драйзера: это и эстетика, гармония и целесообразность в организации быта и окружающего пространства, органичное взаимодействие с природой и окружающими его людьми. Как программный эстет и ПОЗИТИВИСТ Габен чрезвычайно привлекателен — обаятелен, мил, услужлив, открыт для общения, легко и быстро завязывает новые знакомства, старается быть полезен людям, проявляет о них заботу и внимание.

Габен часто производит впечатление человека умеющего хорошо и комфортно — уютно, удобно, «рационально» (+ЧЛ2) — устраиваться в жизни. Именно поэтому РАЦИОНАЛУ-ОБЪЕКТИВИСТУ Драйзеру (с его жаждой подпитки на суггествиную деловую логику +ЧЛ5) подсознательно хочется войти в ближайшее окружение Габена, “замкнуть” его на себе, подчинить своей воле, влиянию, этически “упорядочить” его отношения и жизнь («будь только со мной и больше ни с кем!») и безгранично пользоваться его услугами, добрыми делами и советами, отзывчивостью и покровительством.

Кажется, стоит Драйзеру только захотеть и он приобретёт в лице Габена и персонального врача (диетолога, косметолога, массажиста), и персонального тренера (по всякого рода лечебным и оздоровительным гимнастикам), и персонального повара, дизайнера, парикмахера, модельера, визажиста, а также персонального знахаря, экстрасенса, и, разумеется, незаменимого домашнего мастера — умельца на все руки, способного любую работу сделать на высочайшем профессиональном уровне.

Отношения ОБРАТНОГО СОЦИАЛЬНОГО ЗАКАЗА (подзаказного — к заказчику) чрезвычайно прагматичны, стабильны, конкретны и имеют определённую цель. Габен кажется Драйзеру именно тем человеком, с помощью которого ему всего удобнее решать свои бытовые проблемы.

Габен пользуется этой заинтересованностью Драйзера и, как творческий прагматик (а к тому же УПРЯМЫЙ -АРИСТОКРАТ), устанавливает свой, выгодный ему (иерархический) порядок вещей, в котором Драйзеру (как потребителю услуг Габена) отводится подчинённое, второстепенное место, на которое Габен и выводит Драйзера настойчиво и последовательно, по праву доминанта этой иерархии — её «главного» и «наиболее востребованного» звена.).

Одновременно с этим Габен заставляет Драйзера постоянно ощущать эту его востребованность (то есть, набивает себе и своим услугам цену) — заставляет Драйзера постоянно нуждаться в нём, для чего постепенно обостряет (увеличивает) дефицит раздариваемых им услуг. Он всё чаще фрустрирует и разочаровывает Драйзера, отказываясь от выполнения данных ранее обещаний (или откладывая их в долгий ящик). Претензии Драйзера он, в связи с этим, поначалу воспринимает как знак того, что его уловка оказала желаемое действие: Драйзер нуждается в нём, он уже «подсел» на заботу и услуги Габена, а по мере откладывания обещаний, он становится всё более зависим от поддержки Габена и его услуг.

Прагматизм Габена (+ЧЛ2) ставится во главу угла в его отношениях с Драйзером. Драйзера же такая доминанта (а тем более зависимость) в этих отношениях начинает всё больше травмировать. И тогда уже в силу вступает программное УПРЯМСТВО, СТРАТЕГИЯ и сенсорный напор Габена. Ему приходится “ломать” этические каноны Драйзера и его ЭГО-программные представления о “порядке этических отношений” и об этическом “порядке вещей” (-БЭ1). Габена сковывает жёсткая рациональность Драйзера и его этические нормативы (которые он всем, повсеместно навязывает). У Габена возникает желание разрушить жёстко навязанный ему тривиальный сценарий. В этом проявляется и естественная потребность Габена в интуитивной подпитке на суггестивную функцию (+ЧИ5) — потребность в экстравагантных и неординарных поступках, которые внесли бы приятное разнообразие в его жизнь, но которых он не может ожидать от Драйзера.

Не получая должной поддержки по интуиции потенциальных возможностей (+ЧИ5), Габен начинает сам себя ею обеспечивать — бунтовать, задираться, провоцировать ссору и самые неожиданные и непредсказуемые развязки различных (изначально жёстко планируемых) ситуаций. Габен — бунтарь по своей натуре, а с Драйзером ему становится нестерпимо скучно — слишком уж Драйзер строг, ординарен и предсказуем (а в некоторых случаях и откровенно нацелен на реализацию запланированного им “этического сценария”, на получение “запланированных удовольствий”.).

Само понятие “запланированные удовольствия” для Габена кощунственно — такое же как “запланированное счастье” или “запланированная радость”. В самом понятии “запланированное, ожидаемое удовольствие” с точки зрения ИРРАЦИОНАЛА-Габена уже есть элемент насилия над личностью — значит кто — то обязан это удовольствие доставить. И это уже само по себе напрягает Габена и разрушает его позитивный настрой и позитивное отношение к ожидаемому празднику, заставляя его этот праздник (это удовольствие) тем или иным способом омрачать.

Удовольствия, по мнению РАССУЖДАЮЩЕГО- ДИНАМИКА- ИРРАЦИОНАЛА-Габена, могут быть только незапланированными (и зависимыми от его, Габена, желания и настроения), и в этом он как ИРРАЦИОНАЛ и как “программный сенсорик” абсолютно уверен. Потому он и ломает позитивный эмоциональный настрой и позитивные планы Драйзера, причём делает это упрямо и последовательно. (А как иначе объяснить человеку, что запланированное счастье — это неправильно? Ожидаемая радость (по мнению Габена) — это слишком высокая планка требований, которая уже сама по себе может стать источником многих разочарований, что он повсеместно и пытается доказать своему подзаказному, разрушая его планы и навязывая ему ИРРАЦИОНАЛЬНЫЕ приоритеты, как бы говоря: «живи сегодняшним днём, цени сегодняшний миг удовольствий», что для РАЦИОНАЛА-Драйзера и мучительно и неприемлемо, поскольку усугубляет его страхи по болевой интуиции потенциальных возможностей (+ЧИ4), усиливает неуверенность в завтрашнем дне (дезактивирует по интуиции времени -БИ6), обостряет жажду подпитки на суггестию, которая из-за этого постоянно испытывает недостаток поддержки по деловой логике (+ЧЛ5) — Драйзер не чувствует опоры в Габене, и отношения с ним становятся для него всё более тягостными и мучительными.

Одновременно с этим Габен пытается и ограничить всё возрастающие потребности Драйзера по аспекту сенсорики ощущений (хорошего понемножку! ). Габен сам определяет меру удовольствий для себя и для партнёра, сам её и регулирует ( исходя из своих планов, целей и настроений). Габену нужен податливый, суггестируемый по сенсорике ощущений партнёр. Драйзер таковым не является и его прямая заинтересованность в получении удовольствий (коль скоро он их предвкушает), всё более настораживает и подавляет Габена (поскольку и запрос на эти удовольствия (по мере увеличения их дефицита) подаётся Драйзером в форме во всё более возрастающих в своей настойчивости требований).

Сам Габен тоже не желает быть “генератором удовольствий” и никому не позволит себя к этому принуждать — он слишком хорошо знает, как опасно и разрушительно пресыщение для создания гармоничных отношений (гармония здесь подразумевается уже сенсорная ).
Кроме того, Габен видит и другие “недоработки” Драйзера по интуиции возможностей — его доверчивость, честность и простодушие (что обещал — исполняет, даже себе во вред), его недогадливость и легковерие (обмануть, облапошить его — легче лёгкого), его неумение ориентироваться в ситуации и неумение предвидеть её развитие.

5. КООРДИНАЦИЯ ПЛАНОВ, ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПО ИНТУИТИВНЫМ АСПЕКТАМ

Позитивные прогнозы и обещания, подаваемые Габеном в виде «аванса» (уловки, приманки) с позиции его ролевой. нормативной интуиции времени (-БИ3), активизируют, приободряют Драйзера (-БИ6), вселяют (зыбкую и кратковременную) надежду на будущее, требующую постоянной поддержки и подкрепления (ориентир на творческую интуицию времени его дуала- Джека). Но стоит ему только попытаться стабилизировать отношения в интуитивном плане — потребовать от Габена неукоснительного выполнения намеченных планов и обещаний, как действительность его тут же начинает разочаровывать.

Первое, что Габен пытается внушить Драйзеру — это полнейшее неприятие каких — либо временных ограничений. Стоит только Драйзеру спросить: “Ты пришёл на весь вечер?” Как Габен уже начинает чувствовать себя в тисках каких — либо обязательств, которые ему непременно хочется разрушить (он же не может знать, что по аспекту интуиции времени Драйзеру нужна абсолютная гарантия и определённость). Именно поэтому, стоит только Драйзеру расслабиться и подумать: “Как хорошо, мы проведём весь сегодняшний день вместе!”, как Габен тут же находит способ “выскользнуть” из временных и сенсорных рамок: “Я выйду на пару минут, тут надо ребятам антенну поставить. Это рядом. Я скоро вернусь.”
Надо ли говорить, что Габен в этот вечер уже не вернётся, а Драйзер будет его терпеливо ждать, поглядывать на часы, волноваться, сожалеть о потерянном вечере и чувствовать себя обиженным и несчастным — его опять обманули!

6. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПО ЛОГИЧЕСКИМ И ИНТУИТИВНЫМ АСПЕКТАМ

Драйзер предпочитает не контролировать партнёра во всём, что касается деловой логики и интуиции времени (аспекты уровня ЭГО его дуала Джека). Он вообще старается партнёру по мере возможностей доверять — боится, что недоверие разрушит гармонию их взаимоотношений. Но и в ситуации постоянно нарушаемых обещаний Драйзер существовать не может — для него это невыносимо! Самое неприятное, когда пообещав вернуться через 15 минут, его друг возвращается где — то под утро или вообще только на следующий день (а то и через неделю или через месяц). И при полнейшем отсутствии извинений с наглой улыбочкой заявляет: “А что такого? Там были интересные люди, и я остался с ними — не хотелось уходить.”. Такого рода “объяснениями” Драйзер бывает просто шокирован. Он пытается понять, как следует ко всему этому относиться и как это воспринимать, — как издевательство? Как наплевательское отношение?

Присваивая себе всё большие права и привилегии, Габен не только разрушает планы Драйзера на будущее, но — что гораздо страшнее! — нивелирует значимость его этических взглядов и принципов (получается, что слово, данное партнёру, для Габена ничего не значит, — как же строить отношения с таким человеком?). Стараясь внести ясность в эти отношения и этически их упорядочить, Драйзер начинает протестовать против привносимого Габеном сумбура и хаоса и яростно отстаивать краеугольные позиции своей ЭГО-программы, растрачивая на это колоссальное количество энергии, душевных и физических сил.

Габен, разумеется, игнорирует протесты Драйзера, поскольку не собирается уступать подзаказному доминирующие позиции в их отношениях! С высоты своей программной сенсорики ощущений (-БС1) он продолжает «учительствовать» и «вещать с кафедры», акцентируя внимание подзаказного на периферийных ценностях этого аспектах . Для отвода глаз (изображая мнимое участие) будет проявлять «особый интерес» к физическому состоянию Драйзера, его самочувствию, «здоровому образу жизни», продолжает давать советы о правильном и полезном питании и экономном расходе душевных и физических сил, которые на фоне (невольно проводимых им) моральных и нравственных истязаний подзаказного и крушении его программных (этических) интересов, планов и ценностей будут восприниматься Драйзером как новое, изощрённое издевательство: “Ты мои душевные силы пожалей, злодей ты бесчувственный! — возразит ему на это Драйзер. — Наплевать мне на твоё диетическое питание!” — на что Габен будет молчать, ухмыляться, либо просто уходить от ответа (откуда ему знать, что Драйзер не суггестируется по аспекту сенсорики ощущений, — он же не Гексли!).

Допустить, чтобы Драйзер взаимодействовал с ним на равных Габен как, соцзаказчик, в принципе позволить себе не может, равно как и не позволит себе уступить ему своих приоритетных позиций. Габен уже ощутил всю полноту власти в этих неравновесных (и пока ещё удобных для него) отношениях, привык чувствовать себя в них доминантом (что немаловажно для него как для АРИСТОКРАТА) и не пожелает уступать своих привилегий подзаказному. Для Габена, страдающего дельта-квадровым «комплексом подрезанных крыльев», это равносильно тому, чтобы самого себя сбросить с небес на землю, на что он добровольно, разумеется, не пойдёт.

Напрямую об этом Драйзеру он тоже сказать не может (чтобы не обидеть своего подзаказного), — не скажет ему: «Ты хочешь, чтобы мы с тобой поменялись местами? Ты стал хозяином, а я — рабом? Извини, дорогой, здесь дураков нет!», — поэтому и не находит ничего лучше, как уходить от ответа с лукавой улыбкой (человека, которому в очередной удалось выскользнуть из неловкой ситуации), ухмыляться и отмалчиваться.

О том, что с партнёром можно взаимодействовать на равных, Габен разумеется (в теории) знает, но на практике (а тем более с подзаказным) у него это не получается (да и зачем, если в сложившихся отношениях можно обойтись и без этого равенства, если лично для него так удобнее?). Для упрочнения своих доминирующих позиций Габен продолжает убеждать и себя, и подзаказного Драйзера, что тот ещё «не дорос» до «настоящего» равенства с ним, — что ему, Драйзеру, нужно ещё много «работать над собой», чтобы хоть в чём-то сравняться с Габеном. (В чём именно — Драйзеру так и не удаётся понять до конца: по мере общения с соцзаказчиком, он всё более разочаровывается в Габене, всё более сомневается в его достоинствах, постепенно начиная осознавать, что достоинства эти все мнимые — дутые, — сам «король»-то — голый!).

Пытаясь удержаться на доминирующих позициях, Габен изводит Драйзера всевозможными придирками и наставлениями (находит повод по своей альтернативной, демонстративной логике соотношений -БЛ8), указывает Драйзеру на те или иные «вопиющие недостатки» и использует всевозможные уловки и ухищрения, позволяющие ему ещё какое-то время удерживать подзаказного в своём подчинении.

Действуя таким образом, он втягивает Драйзера в своего рода «лохотрон» по целому ряду аспектов, так или иначе задевающих болезненную интуицию потенциальных возможностей подзаказного (+ЧИ4), из-за чего тот ощущает себя рядом с Габеном ещё более униженным и оскорблённым. (И такой-то он «малодушный», «никчёмный», «безвольный», «обидчивый», «мнительный» человек, — не может подняться над своими обидами, не может быть «выше этого», — сердится, обижается («непонятно на что»), «видит повод для обиды» там, где его (якобы) нет, но при этом позволяет себя обижать. (Габену может даже показаться, что таким образом он воспитывает в Драйзере «бойцовские качества» — превращает его из УСТУПЧИВОГО в УПРЯМОГО, «учит» защищать свои интересы наперекор всему, — что уже само по себе «пойдёт ему на пользу».).

И Драйзер когда-нибудь «отблагодарит» Габена и за «перевоспитание», и за эту «науку». И начнёт с того, что перестанет с ним самим церемониться, а там и вовсе предъявит счета к оплате — начнёт воздавать должное за все пережитые им страдания и унижения. (А как же иначе? — «око за око, зуб за зуб» — одна из краеугольных заповедей его этической ЭГО-программы, позволяющая восстанавливать равновесие между обидчиком и обиженным, воздавая мерой за меру (-БЛ3). ).

Драйзер понимает, что Габен живёт по каким — то своим, чуждым ему этическим «правилам» и “ законам”, которые к его (Драйзера) этике не имеют ни малейшего отношения и которые лично ему, Драйзеру, оставляют в этих отношениях слишком мало места — мало субъективного пространства и личных свобод, что уже само по себе болезненно воздействует на слабые уровни его психики, — «бьёт» по логическим и интуитивным аспектам его модели. Драйзер осознаёт несправедливость этих отношений с Габеном и собственное унизительное положение в них. Понимает, что у этих отношений нет будущего, равно как и нет возможностей их исправить, — выравнять этически и позиционно и пролонгировать, не нанося ущерба краеугольным принципам его, Драйзера, этической ЭГО-программы — принципам ЭТИЧЕСКОГО РАВЕНСТВА обоих партнёров в правах, возможностях и обязательствах друг перед другом.

Неравновесность этих отношений,— неравноценность взаимозависимости в них партнёров — уже сама по себе обесценивает эти отношения в глазах ДЕМОКРАТА-Драйзера, делает их бесперспективными, бессмысленными и антигуманными: «Зачем насаждать зло, попустительствуя этой жестокости и этому неравенству? Не лучше ли разорвать отношения и прекратить их, подавив в себе желание продолжать их на любых условиях, какими бы они ни были? Почему бы не уничтожить, не ликвидировать их как источник всех свалившихся на него бед и несчастий? Почему бы, как минимум, не отдалить их от себя, сделав себя недосягаемым для новых искушений и новых (безуспешных) попыток что-либо изменить к лучшему в этих отношениях, — попыток, которые всякий раз заканчиваются провалом, новыми неудачами и разочарованиями?

Проблема усугубляется ещё и тем, что Драйзер находится в очень сильной зависимости от тех сенсорных удовольствий к которым приобщает его Габен. И при каждом новом разочаровании он испытывает состояние, сопутствующее сильным психологическим фрустрациям (по ощущениям близким к состоянию наркотической ломки) — невероятное, доходящее до судорог нервное и мышечное напряжение. Которое усиливается в периоды долгих, многочасовых ожиданий и сопровождается состоянием мучительной неизвестности, обостряет его “страхи ” по аспекту интуиции возможностей — «страхи неизвестности» – одной из самых уязвимых точек его психики).
“Где он, что с ним, почему не приходит? — беспокоится он о Габене. — Забыл обо мне, или что — то случилось? Издевается он надо мной, что ли?” — эти вопросы Драйзера мучают постоянно.

Но Габен приходит, и с ним всё в порядке — он спокоен и улыбается. И эта улыбка буквально шокирует Драйзера. И ощущение страха у него сменяется возмущением, ощущением ужаса, предельным негодованием и полнейшим непониманием мотивов поведения партнёра, заставившего его в очередной раз страдать: «Кто этот человек? зачем он издевается надо мной? почему он так спокоен и не испытывает ни малейших угрызений совести?»— над всеми этими вопросами Драйзеру тут же приходится размышлять, все они ставят его в тупик и все требуют разрешения (потому что без оснований — пока вина человека не доказана, Драйзер его обвинять не может — не считает себя вправе). Одно несомненно: после такого рода “объяснений” Драйзер уже ни кричать, ни выяснять отношения не может. Он ощущает себя ВЫТЕСНЕННЫМ из этих отношений, В КОТОРЫХ ВСЁ ПОДЧИНЕНО ИНТЕРЕСАМ И ВОЛЕ ЕГО ПАРТНЁРА, а сам он в этих отношениях занимает ничтожно малое место и играет всё менее значительную роль, — вытесняется на самые периферийные позиции. Осознание этого заставляет Драйзера ощущать себя беспредельно униженным, — поскольку роль его собственной этической программы (-БЭ1) предельно занижается, а лучшие и самые сильные её качества — ЧЕСТНОСТЬ, ПРЕДАННОСТЬ, ВЕЛИКОДУШИЕ, САМООТВЕРЖЕННОСТЬ, ВЕРНОСТЬ, — оказываются невостребованными. Всё происходящее напоминает ему игру в одни ворота, при которой он всегда остаётся в проигрыше. Драйзер чувствует себя лишним в этих отношениях. Ему хочется уйти куда глаза глядят и вычеркнуть этого человека из памяти.

Но и забыть себя Габен Драйзеру не позволяет. Через какое — то время он снова о себе напоминает: звонит или появляется без предупреждения — весёлый, добродушный, беззаботный. Словно говорит: “Всё хорошо и жизнь прекрасна! Расслабься и будь ты проще!” И снова начинаются обещания, заверения и обнадёживания Габена, подготавливающие его подзаказного для новых “ударов” и разочарований по иррациональным аспектам (по продуктивным функциям) — по тем самым, по которым рационалу трудно понять, проанализировать и осмыслить ситуацию.

Действуя таким образом (по творческой деловой логике) Габен как бы создаёт некую “идеальную форму» удобных для него сенсорных отношений, в границах которой и пытается удержать своего подзаказного. И этот “проект” изначально бывает настолько иррационален, настолько абстрактен даже для Габена (поскольку в этом он ориентируется на некий “идеальный” образ своего дуала-Гексли), что цель этой “формовки” оказывается для него совершенно непонятной и реализуется «на авось», по паринципу «будь что будет!». Но ещё более непонятной и совершенно непостижимой она оказывается для его подзаказного Драйзера, — доставляет ему бесконечное множество страданий (душевных и физических), ввергает его в мучительные поиски и размышления, из которых он не находит ни решения, ни выхода.

Таким выходом может оказаться обратный социальный заказ, к которому Драйзер приходит после долгих и безуспешных раздумий, после трудной и мучительной “ломки”, а также в результате серьёзного (логико — интуитивного) анализа ситуации, который не всегда удаётся сделать без посторонней помощи.

ОБРАТНЫЙ СОЦЗАКАЗ: ДРАЙЗЕР— ГАБЕН
7. ПОЗИЦИЯ ЗАКАЗЧИКА В ОТНОШЕНИЯХ ОБРАТНОГО СОЦЗАКАЗА

УПРЯМОМУ- СТРАТЕГУ — АРИСТОКРАТУ Габену действительно не хочется отпускать своего подзаказного Драйзера, как не хочется уступать ему своих позиций. Для него как для соцзаказчика (и как для прагматичного упрямого аристократа и стратега) это вопрос самоутверждения и престижа. Он уже вошёл во вкус своей власти над ним. Поэтому, создавая видимость безразличия к Драйзеру, Габен тем не менее «замыкает” его на себе, ограничивает его свободу, исключает для него всякие другие варианты, продолжая при этом удерживать на унизительных, подчинённых позициях (“ревнивый Габен”).

Замыкая на себе подзаказного, Габен (ориентированный на программного интуита-Гексли, который по аспекту ЧИ своего не упустит) не понимает того, что Драйзер (у которого этот аспект попадает на позиции ТНС) действительно упускает с ним свои возможности. Но Габен не из тех партнёров, кто будет волноваться из — за чужих упущенных возможностей, его гораздо больше волнуют свои. ( Аспект интуиции возможностей — его суггестивная функция — “точка абсолютной слабости”). Будучи подсознательно настроен на Гексли ( чей программный аспект — интуиция возможностей), Габен пребывает в уверенности, что партнёр своего не упустит, поэтому и призывы Драйзера о помощи (по аспекту интуиции возможностей) он посчитает блажью и проигнорирует. Но одно дело “замкнуть” на себе непоседу — Гексли (чьи возможности иной раз не грех и ограничить), другое — скромника — Драйзера, который и так к партнёру сверх меры привязывается, проявляя чудеса верности и долготерпения…

Именно поэтому рядом с Габеном Драйзер чувствует себя особенно закрепощённым и скованным, обиженным и обделённым вниманием — от него много требуют, но ему мало дают. (Но нельзя забывать и того, что в эту зависимость, в эти “унизительные” отношения Драйзер ставит себя сам. Строя отношения на близкой дистанции, он всегда становится “ заложником” этих отношений — заложником своей этической программы, своих обещаний и обязательств. Проблема в том, что такой же отдачи он требует и от партнёра. (В диаде Джек — Драйзер, где существует строжайший “этический кодекс партнёров” и где отношения строятся прочно, надолго и всерьёз, непременным условием является понятие этического долга перед партнёром, взаимная и полная самоотдача.).

Габена же этот “свод законов” тяготит, поэтому он пытается “облегчить” отношения, сделать их более гибкими, эластичными, “иррациональными” — независимыми от налагаемых моральных обязательств.
Габен сам решает, какие обязательства ему следует выполнять в первую очередь (и выполнять ли их вообще).

ЧЕМ БОЛЬШЕ ДИСКОМФОРТА ИСПЫТЫВАЕТ ГАБЕН В ОБЩЕНИИ С ПАРТНЁРОМ, ТЕМ МЕНЬШЕ ДОРОЖИТ ОТНОШЕНИЯМИ С НИМ И ТЕМ МЕНЕЕ СКЛОНЕН УСТУПАТЬ ЕГО ПРОСЬБАМ.
Не будем забывать и того, что Габен — ленив и не так уж часто склонен проявлять деловую инициативу, если этого можно избежать или переложить на кого — нибудь другого. (Вспомним, что его изобретательность часто является оборотной стороной его лени — там, где не хочется что — либо делать самому, он изобретёт автомат, который бы за него это сделал, либо найдёт себе в этом деле замену).

Опекать Драйзера по деловой логике Габену тоже не всегда хочется (особенно если отношения перестают быть для него приятными и перспективными). Если Драйзер исключается из разряда “нужных” людей, Габен преспокойно “забывает” о его просьбах и раздражается, когда ему о них напоминают.

А Драйзер не просто напоминает, он требует, настаивает, возмущается. И потому получает отказ, — наталкивается на волевое противоборство Габена, которое “включается” импульсивно, подсознательно, “автоматически”. Габен никому не позволяет чего — либо от себя требовать.
И вот на это — то непроизвольное сопротивление Драйзер постоянно и наталкивается…

Возникает взаимное волевое противоборство — волевому напору Драйзера Габен противопоставляет своё “непробиваемое упрямство”, возрастающее по мере оказываемого на него давления. Когда ситуация становится критической (дискомфортной) Габен из неё “выходит”, используя ряд “дежурных” отговорок (вспоминает, что ему куда — то надо срочно уйти, – «подежурить у постели больного друга», «забрать соседских ребятишек с продлёнки», «отвести племянницу в драмкружок» и т. д.)

Удержать Габена (если он уже куда — то направился) невозможно — не стоит и пытаться; во всяком случае Драйзеру это будет не под силу.
Иное дело Гексли: “Уходишь? Подожди, я тоже ухожу… Меня пригласили на вечеринку…” И сразу начнутся вопросы: “Кто пригласил? Какая вечеринка? — и я с тобой!..”

А Драйзер не может так поступить. Ему мешает диктат собственной программной этики отношений (-БЭ1), и связанный с ней избыток честности. Драйзер (при его РАЦИОНАЛЬНОСТИ и слабой интуиции возможностей) не может гибко приспосабливаться к постоянно изменяющейся ситуации, менять свои планы и подготавливать “запасные варианты” “на всякий пожарный случай” — тут сорвалось, туда пойду! Этические принципы и чувство ответственности перед партнёром не позволяют ему этого сделать. Никуда Драйзер от своей программы не денется: и захочет уйти — не уйдёт, потому что “принимает” Габена за Джека и взаимодействует с ним в соответствии с этическими мерками своей диады и поступать по принципу “спасибо этому дому, пойдём к другому” — не может. (А если даже и принимает для себя такую позицию (с досады), то это происходит только при длительном общении с Габеном, при систематическом повторении подобной ситуации. В этом случае Драйзер может сам себя осуждать, чувствовать, что он себя теряет, катится в пропасть и т.д.).

Габен тяготится преданностью Драйзера, поскольку на него самого это тоже налагает определённые обязательства, в которых он чувствует себя стеснённо. (А значит и дискомфортно: отношения перестают быть беззаботными и приятными, перестают доставлять удовольствие, а значит теряют и смысл. Возникает вопрос: стоит ли их поддерживать?).

Неспособность Драйзера проявлять выдумку и находчивость в неординарных ситуациях, заставляет Габена разочаровываться в нём. Габен в лице Драйзера не получает достаточно “интересного” партнёра, способного суггестировать его по интуиции потенциальных возможностей (+ЧИ5), заинтересовать и дать достаточную пищу его воображению.

Но Драйзер не знает, что корень всех его бед именно в этом, об этом даже он не догадывается. ..
Он о многом не догадывается. В частности о том, как воспринимать замкнутость и невозмутимость Габена, его “закрытость”и “непроницаемость”, которая в немалой степени дезориентирует Драйзера, путает его, даёт пищу для ложных подозрений и обвинений.
Попытка выяснить отношения тоже ни к чему хорошему не приводит: Драйзер осыпает Габена градом упрёков, подступает с огромным количеством обвинений и требований, главное из которых: “Объясни мне своё поведение!”

Объяснить этическую подоплёку своих поступков Габен не сможет даже если бы захотел — аспект этики отношений его продуктивная функция, а не аналитическая. На вопрос: “ Как ты ко мне относишься?”, будет ответ: “Хорошо я к тебе отношусь” — и это правда, Габен действительно намеревается хорошо относиться к Драйзеру, но сам Драйзер губит эти намерения постоянными упрёками и обвинениями.

А в результате активация Габена по этике отношений сменяется дезактивацией (-БЭ6) — инертностью и безразличием. И тогда уже Габен от взаимоотношений с Драйзером ничего хорошего для себя не ждёт и думает только о том, как бы с наименьшими потерями из этих отношений выйти. Но тут уже Габена подводит его настойчивость и оптимизм: а что если ещё раз попытаться, а вдруг ещё не всё потеряно и можно что — то исправить? — его сочувствие, сострадание и расположение к Драйзеру — хороший человек, наверное я его действительно чем — то обидел. И Габен снова появляется в поле зрения Драйзера и пытается начать отношения “заново” — с чистого листа…

Но не тут — то было! Заметив заинтересованность в нём Габена, Драйзер начинает «оплаты по счетам» (в качестве профилактики новых «сюрпризов» Габена и подстраховки от них на будущее): предъявляет длинный перечень давних проступков Габена и требует объяснений по каждому пункту!

Попытка Габена ускользнуть от ответа, обнадёжить, расслабить Драйзера, загладить свою неловкость (“вылить масло на воду”) — тоже ни к чему не приводит: Драйзер не отпустит Габена, пока не получит ответы на свои вопросы…

Для Габена остаётся единственный выход — снова пуститься в бега…
Но теперь уже, зная тактику Габена, Драйзер, может и перехватить его по дороге либо начинает активно и агрессивно его преследовать — обзванивает всех общих знакомых (в любое время суток), устраивает ему облаву на дому (или где — нибудь у друзей). И тогда уже изобретательная и мобильная волевая сенсорика Драйзера (+ЧС2) вступает в активное противоборство с инертной волевой сенсорикой Габена (+ЧС7).

Изучив все “маршруты” Габена, Драйзер постарается перерезать ему пути к отступлению. И тут уже соцзаказчик обыгрывает его по своей программной альтернативной пространственной сенсорике (-БС1). Габен всегда найдёт, куда ускользнуть — всегда отыщет себе лазейку. В крайнем случае “уйдёт в себя”, спрячется за своей непроницаемой “маской” и Драйзер остаётся один со своими неразрешёнными вопросами, при своём интересе…

8. ДРАЙЗЕР. ВЫХОД ИЗ СОЦИАЛЬНОГО ЗАКАЗА

Драйзер ужесточает “террор” по аспекту этики отношений, жёстко заявляет на Габена свои права, требует неукоснительного выполнения моральных обязательств, сурово карает за ложь, за “предательство”, за сорванные планы и невыполненные обещания, за любой неблаговидный поступок.

Габен же стремится предельно облегчить их взаимоотношения, направляя их в русло “взаимо приятных”, обоюдовыгодных, недолговечных и поверхностных — “товарищеских”, с чем Драйзер в принципе согласиться не может. Понятие “товарищеские отношения” для него вообще никакой ценности не имеет — ни смысловой, ни этической. Слишком много сил затрачено им на коррекцию этих отношений, чтобы превращать их в “товарищеские”.

Вторая причина, по которой Драйзер не может перевести эти отношения в разряд “лёгких” и ни к чему не обязывающих — его всё усиливающаяся зависимость от “щедрот” и “милостей” Габена по аспекту сенсорики ощущений.

Несмотря на приверженность собственным принципам и убеждениям, Драйзер по этому аспекту оказывается слишком способным учеником — слишком усердным и добросовестным. “Западая” на аспекты уровня ИД— уровня импульсивных действий и “безрассудного самопожертвования”, Драйзер часто теряет чувство меры, полагается на контроль и оценку партнёра и позволяет ему собой руководить — “настраивать как скрипку”, открывать для себя новые ощущения, ослаблять или усиливать “поток эмоций”. (Последнее, конечно, даётся с трудом, поскольку у Драйзера этика эмоций инертная функция, и чтобы ею “руководить” Габену приходиться либо “распалять” эмоции Драйзера, требовать от него полной “раскрепощённости” и “ податливости”, либо охлаждать его чувства (“сбивать огонь”), фрустрируя и разочаровывая его. ).

В результате Драйзер попадает в ещё большую зависимость от чувств.настроений и расположения соцзаказчика — удовольствий хочется получать всё больше и больше. Драйзер становится всё более требователен и агрессивен. И тогда уже Габену приходится экономно расходовать свои силы и возможности (вне зависимости от “воспитательных” и прочих мер воздействия на подзаказного — здесь уже речь идёт о выживании и самосохранении). Габен пытается призвать Драйзера к умеренности и воздержанию, а если не получается, то и сажает его на “ голодный паёк”.

Любопытства (или развлечения) ради, Габен может приобщить Драйзера и к каким — то запретным, “сверхчувственным” удовольствиям, приучить его к ним, сделать так, что тот не сможет без этого обходиться. Габен может требовать к себе и безграничного доверия, и безоговорочного подчинения. Есть у него возможность и воздействовать на ощущения Драйзера — всё зависит от его конкретных целей в отношении подзаказного и от того, как долго Драйзер будет мириться со своим зависимым положением.

А зависимости от чужой воли Драйзер не потерпит. Его творческая волевая сенсорика ему этого не позволит. (Равно как и мобилизационная интуиция возможностей — “как бы чего не вышло). Зависеть от чужой воли Драйзер не может — это слишком опасно! — тем более от воли человека, который его разочаровывает в этическом плане — это опасно вдвойне!

Убедившись в необходимости избавиться от влияния соцзаказчика (собрав необходимый компромат, пронаблюдав его поведение, поразмыслив), Драйзер усилием воли подавляет все чувства и все симпатии, которые он когда либо испытывал к этому человека, перечёркивает всё хорошее, что у него когда — то с ним было (“решительным мерам” ничто не должно мешать) и разрывает отношения спокойно и методично — без всякого сожаления!

Драйзер не просто уходит — он сжигает за собой мосты, чтобы уже никогда не вернуться.
Драйзеру важнее всего решиться на разрыв, прийти к выводу, что чувства партнёра его больше не интересует. Остальное — “дело техники”, выбор оружия” и направления “главного удара”, — выбор “ болевой точки”, наиболее ранимой и уязвимой. ..

И такой точкой оказывается этика эмоций — точка наименьшего сопротивления Габена, его мобилизационная функция. Общаясь с Драйзером, равно как и с другими “не в меру эмоциональными” этиками, Габен старается эту функцию прикрывать, нарабатывает определённые приёмы её защиты — уходит от разговора, “ускользает” от ответа, надевает непроницаемую “защитную маску”, изображает из себя человека абсолютно равнодушного к чужим страданиям и требованиям…

Но этим же он провоцирует и новые «разборки», от которых он опять же старается уйти. Воздействуя на Габена по этике эмоций, Драйзер не видит результатов этого “удара”, поэтому может считать такую меру неэффективной («Что толку на него кричать, когда он стоит себе и улыбается — совести у него нет!»). К моменту выхода из соцзаказа, Драйзер может быть разочарован практически во всех этических мерах своего воздействия — всё испробовано: и крики, и упрёки, и ссоры, и скандалы— всё бесполезно! Остаётся единственное средство: ударить по самооценке — “комплексу полноценности”, отказаться от кнута и от пряника и снова стать самим собой: не надо мне твоих “удовольствий”, если из — за них я попадаю в такую зависимость, “ни мёда, ни жала мне твоего не надо”. ( Взаимодействие по аспект сенсорики ощущений, канал 8 — 1, уровней ИД — ЭГО).

Отказ от “излишеств” по сенсорики ощущений в пользу нормативов по волевой сенсорике является ключевым в механизме отношений обратного соцзаказа в этой диаде. То, что в полудуальных отношениях было сферой внешних противостояний ( взаимодействие по творческим функциям полудуалов ) в отношениях социального заказа становится областью внутреннего противоборства подзаказного — аспект сенсорики ощущений вступает в противоречие с аспектом волевой сенсорики. Безудержной раскрепощённости, погоне за удовольствиями и жажде наслаждений мешают жёсткие самоограничения Драйзера по волевой сенсорике, усугубляемые страхами по интуиции возможностей (это в какую же пропасть я падаю?! ).

И тут уже давления по волевой сенсорике со стороны Габена оказывается недостаточно для того, чтобы снять эти ограничения. Из послушного и исполнительного ученика Драйзер превращается в непослушного упрямца. А осознав, в какую “пропасть” Габен его сталкивает, взвалив всю ответственность за происходящее на подзаказного, начинает ему жестоко мстить. (“Растлевать?! Меня??? Ах, ты!..”)
На этом этапе Драйзер начинает уже активно возвращаться на свои исходные этические позиции к прежним нормативам личной самоорганизации. А поскольку какие — то жёсткие рамки и самоограничения у него всё же имеются (на тот случай, если его заказчик находится на более низком духовном и социальном уровне развития — “живёт в другое социальное время”), Драйзер выходит из — под влияния соцзаказчика, отвергая для себя многое из того, чему тот его “учил”.

ВЫВОДЫ:

Позиция Габена (программа -БС1 – сенсорные (чувственные) отношения): Отношения хороши, пока люди заботятся друг о друге, стремятся доставить удовольствие, дарят радость друг другу и душевный покой.
Позиция Драйзера (программа -БЭ1 – этические отношения): отношения приемлемы, пока люди выполняют взаимные обязательства, дорожат привязанностью и чувствами друг друга.

ПОИСК КОМПРОМИССОВ:

Драйзер может принять программу Габена как ситуативную, а отношения — как ни к чему не обязывающие, “однодневные” — как одноразовое развлечение. Если Габен захочет пролонгировать ситуацию и стабилизировать отношения, ему придётся постоянно заинтересовывать собой Драйзера, доказывать ему свою нужность и стараться не разочаровывать. Драйзеру не имеет смысла проявлять заинтересованности в стабилизации отношений, равно как и реагировать на попытку Габена стабилизировать их — эти отношения слишком иллюзорны и эфемерны для Драйзера и проблем его не решают.

ПЕРЕДАЧА СОЦИАЛЬНОГО ОПЫТА

Драйзер (при его программном негативизме, жёсткой, статичной этике отношений, слабой логике и болезненной интуиции потенциальных возможностей) часто бывает закрыт для получения всякой новой, необходимой ему информации и в силу этого ограничен в реализации своих возможностей. Габен как заказчик заставляет его расширить своё информационное поле либо ставит его в ситуацию, когда он бывает вынужден сделать это.

Драйзер, таким образом, получает мощный волевой и информационный импульс, позволяющий ему существенно расширить сферу своих интересов и, овладев новой ( и необходимой ему) системой знаний, методикой или технологией, успешно реализует многие свои возможности,.
Будучи сориентирован на пытливого и любознательного Гексли, Габен разносторонность интересов партнёра считает самым обычным норамативным качеством, всякое отступление от которого может его раздражать и разочаровывать. Поэтому и расширение кругозора партнёра он может считать своей приоритетной задачей.

КАК КОНТАКТИРОВАТЬ С ГАБЕНОМ В УСЛОВИЯХ КРИЗИСА ОТНОШЕНИЙ

— Нужно помнить, что у Габена всегда широкий круг общения (СТРАТЕГ), ему всегда есть, куда уйти и к кому (-БС1). И значит, для того, чтобы удержать его возле себя, нужно быть конкурентноспособным относительно остальных его друзей и знакомых, нужно иметь определённые преимущества перед ними.
А именно:
*Нужно быть (или казаться) более интересным человеком: занятным выдумщиком, весёлым, разнообразным затейником, — прикольным, начитанным, разговорчивым, умным, приятным в общении (для Габена это запрос-поиск подпитки по суггестивной +ЧИ5).
*Нужно быть человеком, устроенным в бытовом и профессиональном отношении, иметь перспективу профессионального роста и роста материальной базы (Габены— честолюбивые прагматики, — АРИСТОКРАТЫ-ОБЪЕКТИВИСТЫ).
*Нужно быть достаточно успешным в профессиональном плане, иметь высокую самооценку, быть высокого мнения о своих успехах и своей привлекательности (прагматизм АРИСТОКРАТА- ОБЪЕКТИВИСТА и запрос-поиск подпитки по суггестивной +ЧИ5).
*Нужно строить отношения не всерьёз, а как игру: «Любовь— игра, отношения — игра. Всё в этом мире не всерьёз».
*Поменьше требований, упрёков, принудиловки и обязаловки — всё это отталкивает Габена. Почаще давать понять, что Вы с ним только до тех пор, пока Вам с ним не скучно и приятно.
*Побольше интриговать и блефовать, давая понять, что у Вас много интересных и приятных друзей (масса «магнитов попритягательней»), вне зависимости от того, существуют ли они в реальности. Но знакомить его ни с кем не нужно,— даже, если бы они и были,— пусть висит на крючке: это «морковка» для него, — стимул выхода на крайне нужный ему новый круг общения (по программной -БС1).
*Вам Нужно позаботиться об эстетике Вашего быта и облика, — чтобы он не занижал Вашу самооценку по БС и чтобы стремился бывать у Вас почаще.
*Почаще говорите ему о своих успехах (пусть даже несуществующих, мнимых) и о комплиментах, которые (якобы) Вам сделали окружающие (допустим, коллеги по работе).
*Если он будет ёрничать и насмехаться, — не обращайте внимания — это от ревности к Вашим успехам (взыграл комплекс «подрезанных крыльев»), это значит и то, что он поверил Вашим словам (Габены доверчивы, и ваше бахвальство могут принять за чистую монету).
*Нужно производить впечатление независимо мыслящего и независимо действующего человека, свободного во мнении и взглядах, самодостаточного во всём и устроенного во всех отношениях, чтобы он не видел в Вас потенциальную обузу — человека, который глубоко в нём нуждается, будет всесторонне от него зависеть и этим обременять,— иначе, он начнёт Вас избегать.
*Не обременяйте его своим восхищением, как бы Вы ему ни симпатизировали. Ведите себя так, словно Вас трудно чем-либо удивить. Пусть он старается подтянуться до Вас, иначе Вы будете ему не интересны ( он недополучит подпитки на свою суггестивную +ЧИ5), быстро наскучите и ему захочется уйти от Вас к другому партнёру.
*Не бойтесь напускать на себя высокомерный вид, даже, если это Вам претит и противоречит Вашим демократическим убеждениям, в общении с АРИСТОКРАТОМ-Габеном это необходимо, иначе он потеряет к Вам интерес. Держите себя с ним так, как будто он Вам по щиколотку и перед собой Вы его в упор не видите — пусть старается, подпрыгивает. Если Вы хотите удержать этого парня, Вам придётся наработать КМ (коммуникативную модель) Гексли.
*Не откликайтесь на каждое его предложение о встрече. Позиция «ты свистни, тебя не заставлю я ждать» — здесь НЕДОПУСТИМА!. НЕ будьте слишком доступны (на любом этапе отношений), заставьте его за Вами побегать (Габен— СТРАТЕГ, а СТРАТЕГУ нельзя уступать слишком быстро), заставьте его Вас завоевать (но опять же, помедленней, насаждая препятствия на ровном месте, чтобы он дорожил победой).
*Переведите отношения в область игры, и, что бы ни случилось, не относитесь к ним слишком серьёзно, не принимайте кажущиеся неудачи близко к сердцу, ведь вы ещё так молоды! И он не самый подходящий для Вас партнёр. Рассматривайте эти отношения, как «разминку», как психологический «тренинг», в котором ведущую роль играете только Вы,— как отработку методики Ваших будущих побед на личном фронте.
*Старайтесь контролировать ситуацию в плане развития отношений (в любом ракурсе, по любому аспекту).
*Если в плане сенсорики Вас что-то не устраивает — не в том виде пришёл, не те условия создал, не тот уровень комфорта обеспечил, — будьте требовательней (не прогадаете).
*Регулируйте темпы развития отношений во времени (настройте себя на то, что оставите его только тогда, когда сами этого захотите).
*НЕ реагируйте на его внезапные исчезновения (долговременные отлучки) даже мало-мальски болезненно (как, если бы Вы их вообще не заметили). Делайте вид, что не придаёте им значения: «что был, что не был, — какая разница?». Реагируйте на это также безразлично, как если бы муха в окно залетела или вылетела. Его это заденет, но у него будет стимул почаще показываться Вам на глаза и стараться что-то из себя представлять.
* Не отслеживайте продолжительность его отлучек. Долгие отлучки для Габена — это не только смена психологического климата, круга общения, интересов и поиски новой подпитки на суггестивную +ЧИ5, но это ещё и способ проверки собственной значимости в глазах партнёра и способ регулирования дистанции: если партнёр остро реагирует на исчезновения, значит соскучился; если злится на долгое его отсутствие, — значит серьёзно «подсел» на психологическую зависимость от него и теперь не сможет без него обходиться. после недолгого торжества удовлетворённого самолюбия (засчитав себе очередную победу) Габен начинает с психологической зависимостью партнёра бороться (зачем ему лишние моральные обязательства и психологические нагрузки?), «ломая» его самыми жестокими способами. Так вот, старайтесь не доводить до того, чтобы он Вас «ломал».
*Не реагируйте на его предложения быть более или менее эмоциональной, не обращайте внимания на его подколки в этом плане: порог своей эмоциональности ВЫ определяете для себя сами — это непременное условие Ваших отношений, вне зависимости от того, нравится оно ему или нет. НЕ позволяйте ему дирижировать Вашими эмоциями! НЕ позволяйте ему играть в «замри— отомри».
*Не исключайте также того, что отношения с Вами для Габена могут быть частью какого-либо, задуманного им, психологического эксперимента, в процессе которого он пытается определить порог Вашей терпимости или выносливости, хочет выяснить, на какие «приманки» Вы ведётесь, что Вас раздражает, что подкупает, что радует. Поэтому не обольщайтесь его внезапной уступчивостью, доброжелательностью или расположением к Вам, а также старайтесь не выдавать своего раздражения (не проявлять возмущения) по поводу дерзких и откровенно провокационных выходок и подстав, резкого охлаждения к Вам или демонстративной потери интереса, — всё это могут быть рабочие моменты его «психологического эксперимента» — психологическая отработка информации по творческой логике действий, которая может быть ему интересна с познавательной (+ЧИ5, -БЛ8) или практической и этической (+ЧЛ2, -БЭ6) точки зрения и давать необходимую ему подпитку на суггестивную функцию (+ЧИ5) — интересно же посмотреть, как человек будет реагировать на то или иное его отношении, в той или иной ситуации.
*Не принимайте близко к сердцу резкие перепады и перемены в его отношениях: Габен — не этик, а творческий логик-прагматик. Человек для него — прежде всего занимательный механизм: интересно знать, как он устроен психологически, и что у него заболит, если потянуть его за ту или иную «ниточку», нажать ту или иную кнопку. Сам Габен на подобное отношение к себе обижается, но по отношению к другим не видит в этом ничего зазорного: техническое, научное исследование — наиважнейшее дело, особенно, если оно открывает безграничные возможности доминирования одного человека над другим и огромную пользу обществу (или лично Габену) принести может.

Остальное читайте здесь:
socionika-forever.blogspot.ca/2010/12/blog-post…

ПРИЗНАКИ РЕЙНИНА В ИНТЕРТИПНЫХ ОТНОШЕНИЯХ — @дневники: асоциальная сеть

Для того, чтобы заручиться поддержкой Гамлета на все времена, надо признавать его бессменным лидером, гарантировать ему неизменное социальное превосходство, безоговорочно подчиняться ему всегда и во всём (рискуя вызвать его раздражение своей покорностью). Максим, ориентированный на иерархическую систему отношений, может дать Гамлету такие гарантии (но опять же, ненадолго, и только если будет его бояться, почитать и уважать).

ДЕМОКРАТ — Драйзер такой гарантии Гамлету дать не может. (С какого это перепугу?). И он этого тем более не сделает, даже если Гамлет начнёт терроризировать страхом и его самого и всех вокруг. Драйзер просто возненавидит его как воплощённое зло, а уважать не будет — уж это, увольте! Восторженно и восхищённо вне соответствующих заслуг ЭСИ на Гамлета тоже смотреть не будет. (Даже, если заслуги имеют место, даже если ЭСИ подносит цветы любимому исполнителю или артисту- Гамлету, он всё равно будет стыдиться восторженно смотреть ему в глаза.)

Своё восхищение творческими успехами Гамлета Драйзер предпочитает изливать издалека, на расстоянии, — так, чтобы это не воспринималось как лесть. (К этому вынуждает его и признак квестимности — свойственная квестимной модели предрасположенность к отдалению, возведению преград и препятствий. В частности, возведение преград между собой и «кумиром»: «Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии». Поэтому и достоинства великого человека лучше оценивать на расстоянии. Это намного этичней, с точки зрения объективиста Драйзера, — удобней и для того, чтобы не тревожить его, и не смущать: человек имеет право на свою частную жизнь.)

Драйзер и сам ненавидит лесть, и боится прослыть льстецом, чтоб опять же не попасть под критику того же Гамлета, выступающим в среде квестимов строгим этическим контролёром. Иногда Гамлет, не дождавшись излияния восторгов ЭСИ намеренно начинает терроризировать его придирками и упрёками. И этим разрушает благоприятное впечатление о себе. (Как это бывает в отношениях «учитель — ученик»: ученик — Драйзер бывает скуп на комплименты, а амбициозного учителя -Гамлета это, как правило, раздражает. С другой стороны, и напрашиваться на комплимент он не будет. Он слишком горд для этого. (Хотя ему в принципе иногда кажется обидным то, что человек сдерживает свои эмоции, свои восторженные порывы: если тебе нравится работа учителя, почему бы не сказать об этом вслух?

Драйзер это понимает и соглашается с этим мнением, но изменить себе и своей программе не может. Программа (-БЭ1) «запрещает» ему возносить хвалу кому бы то ни было, запрещает создавать себе кумиров. И это требование он ощущает в себе постоянно: не может изливать восторги, как бы ни хотел.

Признак квестимности в сочетании с признаком негативизма и объективизма — так же приводит его к сдержанной эмоционально оценке и сдержанному поведению на близкой дистанции, которое также создаёт преграды и не позволяет вступить в эмоциональный контакт с своим «кумиром»
(Слушая у себя дома звукозапись любимого исполнителя, Драйзер может бурно восхищаться исполнением (и даже заочно аплодировать ему), но если судьба его напрямую сведёт с этим музыкантом (случайно столкнёт носом к носу в метро: «вот он, вот — я, и мы стоим и смотрим друг на друга «), Драйзер, при этом постарается ничем не выдавать своего волнения (и даже внешне покажется особенно строгим и настороженным), но внутренне будет глубоко взволнован происходящим и постарается запомнить эти несколько минут на всю оставшуюся жизнь. (Потом будет корить себя за нерешительность и сожалеть, что не хватило духу войти в контакт, сказать несколько добрых, восторженных слов, попросить автограф, (хотя это, безусловно было бы неэтично: популярный человек имеет право на спокойную, частную жизнь).

Драйзер понимает, что если б он снова попал в ту же ситуацию, он снова бы поступил точно так же: при всём желании подойти и пообщаться со своим «кумиром», он бы не смог себя переломить; есть ощущение какого — то запрета, через который он не может переступить.).

Эта же программа и эта заповедь («Не сотвори себе кумира») не позволяет ему слепо восхищаться друзьями, как бы хороши они ни были, но заставляет отслеживать и различать их недостатки. (Даже если он по уши влюблён в какого — то человека, искренне предан ему, привязан до глубины души и готов многим пожертвовать для него, он (Драйзер) не перестаёт видеть в нём недостатки, которые когда — нибудь позволят ему быстро «остыть», охладеть к этому человеку (и даже перейти от любви к ненависти), если будет необходимо прервать отношения. И именно потому, что программа обязывает его быть этически неподкупным и независимым стражем интересов корпоративной этики, интересов дела, интересов команды, интересов её «капитана». ЛИЭ, Джек — единственный, к кому Драйзер может насмерть «прикипеть» — так, что никакой силой его не оторвёшь, не отцепишь. Но и в Джеке Драйзер умудряется находить недостатки (что, в общем-то не трудно, поскольку ЛИЭ, Джек их и не прячет). По большому счёту Драйзер принадлежит своей этической ЭГО — программе — своей соционной миссии, и ни кому, и ни чему другому.

читать дальшеsocionika-forever.blogspot.ca/2008/06/blog-post…

Драйзер — Моя соционика

Теодор Драйзер – американский писатель и общественный деятель, в честь него был назван один из типов соционического учения.

Описание характера и поведения социотипа «Драйзер» (Хранитель)

Каждый раз, принимая решение, занимается тщательным анализом и взвешиванием всех «за» и «против»;
Максимально практичен во всех делах, пускает в ход все, что есть в арсенале;
Аккуратен, содержит свою территорию в чистоте и порядке;
Если решит мстить, делает это грамотно, профессионально и жестоко, способен определить самые слабые места соперника;
Признает только взаимные отношения, как в дружбе, так и в любви;
Интроверт, поэтому нуждается в определенной дистанции при общении и периодической «перезагрузке» в одиночестве;
Не любит неопределенность, из-за чего живет только настоящим, не загадывая наперед;
Испытывает неуверенность, когда берется за новое дело;
Хорошо чувствует людей, разделяя на своих и чужих;
Изменения в жизни, отклонения от привычного уклада даются Драйзеру с трудом;
Активно защищает себя и близких;
Очень совестливый, поэтому часто переживает из-за пустяков, периодически снимает подобный стресс при помощи алкоголя.

Хранитель относится к практичным и рациональным людям, которые взвешивают каждое свое решение и всегда знают, что из их арсенала знаний и навыков стоит применить для решения возникшей проблемы.

Манера общения

В общении настроен всегда критически и не стесняется прямо говорить о недостатках другого человека. В любой ситуации хочет разобраться тщательно, раскладывая ее на детали. За словом в карман не полезет, на проявление агрессии, или неэтического поведения, сможет постоять за себя и других. Из-за ярого стремления к защите, нередко вступает в конфликтные ситуации в очередях и транспорте. Любит проверять чувство юмора окружающих с помощью розыгрышей, анализируя их реакцию и изучая эмоции.

Описание типа по функциям

Этика отношения (управляющая)

Верен своим чувствам и желаниям, его сложно переубедить. При делении людей на «своих» и «чужих», сразу начинает отдаляться от второго варианта и впредь держится на расстоянии. С чужими людьми редко идет на компромиссы. Тонко чувствует окружающих, их эмоции и характер.

Сенсорика ощущений (творческая)

Ему сложно усидеть на одном месте, не умеет качественно отдыхать, постоянно ищет, чем заняться. Даже если болеет, сделает все возможное, чтобы быстрее выздороветь и отправиться на работу. Испытывает жалость к тем, кто еще не устроен в этой жизни. Если встречает на своем пути такого человека, искренне пытается помочь.

Структурная логика (ролевая)

Испытывает зависимость от уже устоявшихся норм, скорее сделает все так, как уже делали раньше, чем изобретет что-то новое. Анализирует каждую ситуацию и задачу, прежде чем приступить к выполнению. Любит делать все по правилам и такого же поведения требует от окружающих

Интуиция времени (пусковая)

Не приемлет медлительности, хочет, чтобы все выполнялось быстро и вовремя. При дефиците времени, активизирует все способности, чтобы все же выполнить задачу. Испытывает переживания из-за любой потенциальной, или мнимой опасности, которая может угрожать ему или близким. Накануне важного события начинает сильно волноваться и чем ближе «день Х», тем сильнее чувство волнения.

Силовая сенсорика (демонстративная)

Он не из тех людей, кто будет приспосабливаться к собеседнику, а скорее будет навязывать свой образ жизни и мысли. Умеет оказывать влияние, спокойно приструнит обидчика и даже «перетянет» на свою сторону при необходимости.

Деловая логика (манипулятивная)

Настоящее расслабление получает только после усердно сделанной и качественной работы. Любит людей, способных вовлечь его в новое задание и деловую активность. Умеет обеспечить себе комфортные условия для работы. Ценит свое время, поэтому обращает внимание на практичные и требующие минимальных усилий в обслуживании вещи.

Интуиция возможностей (тормозная)

Общаясь с человеком, всегда сравнивает свои и его возможности, задавая себе вопрос: «Смогу ли я справить с этой задачей лучше его?». Относится с недоверием к хвастливым людям. Не умеет себя преподносить, обычно ждет, когда его труд и способности заметят окружающие.

Этика эмоций (контролирующая)

Чувствует плохое настроение собеседника и всегда пытается узнать о причинах такого состояния, но поднять настроение не сможет. Стремится к общению с веселыми, жизнерадостными людьми. На работе всегда сдержан и держит профессиональную планку, но в кругу друзей забывает обо всех формальностях, любит открытые, веселые разговоры и шутки.

Драйзер: отличие женщин и мужчин

В каждом социотипе есть различия не только по функциям, но и полу, хотя эти отличительные черты не сильно разнятся, но все же имеются.

Бальзак женщина

Очень трудолюбивая, вне зависимости от статуса и заработка мужа, будет стремиться к высокой зарплате.
Ей сложно дается построение отношений с мужчинами, ведь она всегда знает, что на уме у противоположного пола.
Достаточно эмоциональная и чувствительная, но скрывает это от окружающих.
Тщательная уборка – одно из самых любимых занятий.

Бальзак мужчина

Активно принимает участие в любых соревнованиях, как спортивных, так и интеллектуальных.
Требовательно относится к себе и окружающим.
Старается делать все по правилам.
Хороший и надежный друг.

Конечно, этот список не означает, что мужчины Драйзеры хорошие и надежные друзья, а женщины нет, или что женщины Драйзеры прячут свою эмоциональность от окружающих, а мужчины показывают. На деле эти пункты есть у каждого представителя социотипа «Хранитель», но у одного пола какие-то черты проявляются больше, у другого меньше, и наоборот.

Драйзер в отношениях

Хранители считаются хорошими семьянинами, долго и тщательно выбирают вторую половинку, после чего создают крепкие союзы. Самые лучшие связи у данного типа строятся с «Джеком Лондоном» и «М.Горький» (дуалы).

С остальными ситуация следующая:

Достоевский – словно дальние родственники, всегда будет о чем поговорить, родственный взгляд на текущую ситуацию;
Штирлиц – полудуальная связь, существует взаимная поддержка и взаимовыручка, но периодически Штирлиц ставит такие планки, до которых Драйзеру не добраться;
Наполеон – зеркальные — один пытается делать то, что хочет второй, но переворачивает все на свой манер, из-за чего возникают недопонимания и ссоры;
Дон Кихот – постоянные конфликты;
Дюма – отношения квазитождества, общение не приносит особого удовольствия, но все равно продолжается;
Гюго – полная противоположность;
Робеспьер – отношения супер-эго, партнеры воспринимают друг друга как некий идеал, но взаимопонимания достичь не получается;
Гамлет – взаимодействие миража, не приносят негатива, но и позитива тоже;
Жуков – ревизия – таких связей лучше избегать;
Есенин – отношения социального заказа – подходят только для работы;
Бальзак – активация – идеальный вариант для дружбы.

Иногда ошибочно считают, что Драйзер настоящий агрессор, но на деле он дружелюбный и заботливый, всегда поможет слабому и встанет на защиту.

Теодор Драйзер – «Гений», 1915 – Художественное искусство

Эверетт Шинн, 1876-1953. Силач, клоун и танцор

Книга I. Глава VI

Старый Художественный институт, предшествовавший нынешнему впечатляющему строению, располагался на Мичиган-авеню и Монро-стрит и создавал особую атмосферу, которой не было в большинстве зданий, представляющих общественный вкус того времени. Это было большое шестиэтажное здание из коричневого камня, в котором помимо выставочных залов и классных комнат находилось несколько мастерских для художников, скульпторов и учителей музыки. Были как дневные, так и вечерние занятия, и даже по тем временам большое количество учеников. Западная душа в какой-то степени воспламенилась чудом искусства. Так мало его было в народной жизни — велика была слава тех, кто мог совершить дело на этом поприще и жить в более утонченной атмосфере. Ехать в Париж! Быть студентом в любой из великих мастерских этого города! Или в Мюнхене, или в Риме, узнать характер художественных сокровищ Европы — жизнь квартала Искусств — это было что-то. В груди многих необразованных юношей и девушек жило то, что можно было бы назвать диким желанием вырваться из рядов толпы; принять характер и наклонности художественного темперамента, какими они должны были быть тогда; вести себя утонченно, полутомно, полуравнодушно; жить в мастерской, иметь определенную свободу в нравах и темпераменте, не свойственную обычному человеку, — вот великие вещи, которыми нужно заниматься и кем быть. Конечно, художественная композиция была частью этого. Предполагалось, что в конечном счете вы будете писать великие картины или создавать благородные скульптуры, а пока вы можете и должны жить жизнью художника. И это было красиво, чудесно и бесплатно.

Юджин уже давно понял это. Он знал, что в Чикаго есть студии; что некоторые люди должны делать хорошую работу — он видел это в газетах. Время от времени упоминались выставки, в основном бесплатные, которые публика посещала, но редко. Однажды была выставка военных картин Верещагина, великого русского художника, приехавшего с какой-то целью на Запад. Юджин увидел их однажды воскресным днем и был очарован великолепием их владения элементами боя; чудо цвета; правда характера; драматическое качество; ощущение силы, опасности, ужаса и страдания, которые каким-то образом окружали, внутри и сквозь все, что показывалось. Этот человек обладал мужественностью и проницательностью; потрясающее воображение и темперамент. Юджин стоял и смотрел, недоумевая, как такое можно делать. С тех пор имя Верещагина было как бы великим призывом к его воображению; вот каким художником надо быть, если собираешься им стать.

Однажды туда попала еще одна картина, апеллировавшая к другой стороне его натуры, хотя в основе своей привлекательности прежде всего была художественная. Это была великолепная, тепло окрашенная обнаженная натура Бугро, французского художника, потрясавшего весь день своим смелым изображением обнаженной натуры. Типы, которые он изображал, были не хиленькими худощавыми женщинами с веретенообразными качествами силы и страсти, а большими, полноценными женщинами, чьи сладострастные очертания шеи и рук, туловища, бедер и бедер были достаточными, чтобы заставить кровь юности закипеть. при лихорадочном жаре. Человек явно понимал и имел страсть, любовь к форме, любовь к желанию, любовь к красоте. Он рисовал с ощущением брачного ложа на заднем плане; материнства и жира, растущих младенцев, радостно вскормленных. Эти женщины стояли величественно в своем чувстве красоты и магнетизма, с мягким соблазном желания в их глазах, их полные губы были приоткрыты, их щеки румянились кровью здоровья. Как таковые, они были анафемой для консервативных и пуританских по складу ума, религиозных по темпераменту, осторожных по воспитанию или вкусу. Самого привоза этой картины в Чикаго в качестве продукта для продажи было достаточно, чтобы вызвать фурор возражений. Такие картины не должны быть написаны, кричала пресса; или если нарисовано, то не выставлено. Многие считали Бугро одним из тех мерзавцев искусства, которые пытались своим талантом испортить нравы мира; раздался крик о том, что это дело должно быть подавлено; и, как это всегда бывает во всех подобных вспышках особой классовой оппозиции, возбудился интерес широкой публики.

Евгений был одним из тех, кто отметил обсуждение. Он никогда не видел ни картины Бугро, ни настоящей обнаженной натуры какого-либо другого художника. Будучи обычно на свободе после трех часов, он мог свободно посещать некоторые из этих мест, и, обнаружив возможность делать свою работу в хорошей одежде, он каждый день приходил в своем лучшем костюме. Это был довольно презентабельный юноша с торжественным видом, и его просьба показать что-нибудь в любом художественном магазине не вызвала бы удивления. Он выглядел так, как будто принадлежал к интеллектуальным и артистическим классам.

Не зная, какой прием будет оказан столь молодому человеку — ему было уже около двадцати, — он все же осмелился зайти в галерею, где выставлялось «Бугро», и попросить показать его. Дежурный с любопытством посмотрел на него, но отвел обратно в темно-красную комнату и, включив вспышку ламп накаливания, вмонтированных в потолок красного плюшевого шкафа, отдернул занавеску, открывающую картину. Евгений никогда не видел такой фигуры и лица. Это была мечта о красоте — его идеал воплотился в жизнь. Он изучал лицо и шею, мягкую массу каштановых чувственных волос, собранных на затылке, цветочные губы и мягкие щеки. Он восхитился предложением груди и живота, той потенциальности материнства, которая так возбуждает мужчину. Он мог бы стоять там часами, мечтая, нежась, но дежурный, оставивший его наедине с ним на несколько минут, вернулся.

«Какова цена этого?» — спросил Юджин.

«Десять тысяч долларов», — был ответ.

Он торжественно улыбнулся. — Чудесная вещь, — сказал он и повернулся, чтобы уйти. Дежурный погасил свет.

Эта картина, как и картины Верещагина, произвела на него острое впечатление. Любопытно, что у него не было желания рисовать что-либо подобное. Он только радовался, глядя на это. Это говорило ему о его нынешнем идеале женственности — физической красоте, и он всем сердцем жаждал найти такое существо, которое бы смотрело на него благосклонно.

Были и другие выставки — одна с подлинным Рембрандтом, — которые произвели на него впечатление, но ни одна, подобная этой, не произвела на него особого впечатления. Его интерес к искусству возрастал. Он хотел узнать все об этом — сделать что-то самому. Однажды он рискнул зайти в здание Художественного института и проконсультироваться с секретарем, который объяснил ему, в чем заключаются обвинения. Он узнал от нее, поскольку она была женщиной практичного клерикального склада, что занятия проходили с октября по май, что он мог поступить в класс жизни или антиквариата, или и в то и другое, хотя в то время было желательно только антиквариат, а урок иллюстрации, где на разных моделях были представлены костюмы разных периодов. Он обнаружил, что в каждом классе есть известный инструктор, которого ему не обязательно видеть. В каждом классе был монитор, и каждый ученик должен был добросовестно трудиться ради собственной выгоды. Евгению не довелось увидеть классных комнат, но он все же почувствовал искусство всего этого, ибо залы и кабинеты были оформлены художественно, и было много гипсовых слепков рук, ног, бюстов и бедра и головы. Это было так, как если бы вы стояли в открытом дверном проеме и смотрели на новый мир. Единственное, что его радовало, это то, что он мог изучать перо, тушь или кисть в классе иллюстрации, а также то, что он мог посещать уроки рисования с пяти до шести каждый день без дополнительной платы, если предпочитал посвящать свои вечерние часы изучению рисования. в классе жизни. Он был немного удивлен, узнав из предоставленного ему печатного проспекта, что лайф-класс подразумевает работу с обнаженными моделями — как мужчинами, так и женщинами. Теперь он определенно приближался к другому миру. Это казалось необходимым и вполне естественным, и все же в нем была какая-то отчужденная атмосфера, что-то, напоминавшее внутренние пределы святыни, куда допускались только таланты. Был ли он талантлив? Ждать! Он показал бы миру, даже если бы он был грубым деревенским парнем.

Классы, на которые он решил поступить, были первыми уроками жизни, которые собирались в понедельник, среду и пятницу в семь вечера в одной из учебных комнат и продолжались до десяти часов, а вторыми уроками рисования, которые собирались с пяти до шесть каждый день. Юджин чувствовал, что он мало или совсем ничего не знает о фигуре и анатомии, и ему лучше поработать над этим. Костюм и иллюстрация должны были подождать, а что касается пейзажей или, вернее, городских пейзажей, которые он так любил, то он мог позволить себе отложить их до тех пор, пока не изучит кое-что из основ искусства.

До сих пор он редко пытался нарисовать лицо или фигуру, кроме как в миниатюре и как детали большой сцены. Теперь перед ним стояла необходимость рисовать углем голову или тело живого человека, и это его немного пугало. Он знал, что будет в классе с пятнадцатью или двадцатью другими учениками мужского пола. Они могли видеть и комментировать то, что он делал. Дважды в неделю приходил инструктор и рассказывал о своей работе. Были поощрения для тех, кто сделал лучшую работу в течение любого одного месяца, он узнал из проспекта, а именно: первый выбор места вокруг модели в начале каждой новой позы. Он думал, что преподаватели классов должны иметь большое значение в американском мире искусства, потому что они были членами АН, а это означало, что они были национальными академиками. Он мало знал, с каким пренебрежением восприняли эту честь в некоторых кругах, иначе он не придал бы ей такого значения.

Однажды вечером в понедельник в октябре, вооружившись несколькими листами бумаги, которые ему велели купить его всеобъемлющий проспект, он начал свою работу. Он немного нервничал при виде ярко освещенных залов и классных комнат, а движущаяся толпа молодых мужчин и женщин не рассеивала его опасений. Его сразу поразили веселость, решительность и легкая грациозность, которыми отличались разные члены этой компании. Мальчики показались ему интересными, мужественными, во многих случаях красивыми; девушки такие же грациозные, довольно лихие и уверенные в себе. Один или два человека, которых он отметил, были красивы в темном смысле. Это был чудесный мир.

Номера тоже были исключительными. Они были достаточно старыми, чтобы быть почти полностью покрытыми, как и стены, скоплением краски, соскобленной с палитр. Не было ни мольбертов, ни других принадлежностей, а были только стулья и маленькие табуретки — первые, как узнал Юджин, должны были быть перевернуты вверх дном для мольбертов, вторые — для сидения студентов. В центре комнаты был помост высотой с обычный стол, на котором модель могла позировать, а в одном углу — ширма, которая представляла собой гардеробную. Там не было ни картин, ни статуй — только голые стены — но, что любопытно, в одном углу стояло пианино. В холлах и в общем центре отдыха висели изображения обнаженных фигур или частей фигур, поставленных во всевозможных позах, которые Юджину, в его необузданной, юношеской манере, казались наводящими на размышления. Он втайне радовался, глядя на них, но чувствовал, что не должен говорить ничего о том, что думает. Он был уверен, что студент, изучающий искусство, должен казаться равнодушным к такому предложению, чтобы быть выше такого желания. Они пришли сюда работать, а не мечтать о женщинах.

Когда пришло время собираться классам, ученики сновали туда-сюда, совещаясь между собой, а затем мужчины оказались в одной группе комнат, а женщины в другой. Юджин увидел в своей комнате молодую девушку, которая сидела у экрана и лениво озиралась по сторонам. Она была хорошенькая, с немного ирландским лицом, с черными волосами и черными глазами. На ней была кепка, имитирующая польский национальный головной убор, и красная накидка. Юджин принял ее за модель класса и втайне задавался вопросом, действительно ли он увидит ее обнаженной. Через несколько минут все студенты были собраны, а затем поднялся переполох, когда вошел довольно энергичный и живописный мужчина лет тридцати шести или около того, который неторопливо вышел в переднюю часть комнаты и призвал класс к порядку. Он был одет в потертый костюм из серого твида и венчал маленькую коричневую шляпу, лихо надвинутую на одно ухо, которую он не удосужился снять. Он был одет в мягкую голубую рубашку из орехового дерева без воротника и галстука и выглядел чрезвычайно самодостаточным. Он был высоким, худым, костлявым, с длинным и узким лицом; глаза у него были большие и широко расставленные, рот большой и твердый в линиях; у него были большие руки и ноги, и походка почти катящаяся. Юджин инстинктивно предположил, что это мистер Темпл Бойл, Н. А., классный руководитель, и предположил, что будет какое-то вступительное слово. Но инструктор просто объявил, что мистер Уильям Рэй назначен наблюдателем и что он надеется, что не будет никаких беспорядков или пустой траты времени. У него будут регулярные дни критики — по средам и пятницам. Он надеялся, что каждый ученик сможет показать заметное улучшение. Сейчас класс приступит к работе. Затем он вышел.

Вскоре Юджин узнал от одного из студентов, что это действительно мистер Бойл. Молодая ирландка ушла за ширму. Юджину частично было видно с того места, где он сидел, что она раздевается. Это немного потрясло его, но он сохранил мужество и самообладание из-за присутствия столь многих других. Он перевернул стул вверх дном, как это сделали другие, и сел на табурет. Его уголь лежал рядом с ним в маленькой коробочке. Он поправил свою бумагу на доске и заерзал, стараясь оставаться неподвижным, насколько это было возможно. Кто-то из студентов разговаривал. Внезапно он увидел, как девушка сняла с себя тонкую газовую рубашку, а в следующий момент она вышла, обнаженная и спокойная, ступила на помост и встала совершенно прямо, сложив руки по бокам и запрокинув голову. Женька покраснел и покраснел и почти боялся смотреть прямо на нее. Затем он взял уголь и начал вяло рисовать, пытаясь передать что-то от этой личности и этой позы на бумаге. Ему казалось замечательным занятие — находиться в этой комнате, видеть, как эта девушка так позирует; короче говоря, быть студентом художественного факультета. Итак, это был мир, совершенно отличный от всего, что он когда-либо знал. И он сам себя призвал стать ее членом.

Теодор Драйзер, 1871 – 1945 «Гений», 1915. Книга I. Глава VI.

——

Книга I. Глава XVI

Художественный мир Нью-Йорка своеобразен. Тогда и еще какое-то время после этого оно распадалось на клики, почти не отличавшиеся единством. Был, например, мир скульпторов, в котором участвовало около тридцати или сорока скульпторов, но они знали друг друга немного, строго критиковали друг друга и по большей части уединялись на заднем плане среди родственников и друзей. Был мир живописи, в отличие от иллюстрирующего мира, в котором принимали участие, может быть, тысяча мнимых художников, а может быть, и больше. Большинство из них были мужчинами и женщинами, у которых были некоторые способности — достаточные для того, чтобы их картины были вывешены на выставке Национальной академии дизайна — продать некоторые картины, заказать декоративную работу, написать несколько портретов. Здания-студии были разбросаны по разным частям города; на Вашингтон-сквер; на Девятой и Десятой улицах; в странных местах, таких как переулок Макдугал и случайные перекрестки от Вашингтон-сквер до Пятьдесят девятой улицы, которые были заполнены художниками, иллюстраторами, скульпторами и мастерами искусства в целом. В этом живописном мире было больше единства, чем в мире скульпторов, и он как бы включал в себя последних. Было несколько художественных клубов — «Сальмагунди», «Кит-Кат» и «Лотос», а также ряд выставок, чернил, акварели, масла, с вечерами приема, где художники могли встречаться и обмениваться любезностями и дружбой со своим миром. В дополнение к этому были небольшие общинные группы, такие как те, кто проживал в студиях на Десятой улице; YMCA на Двадцать третьей улице; студии Ван Дейка и так далее. Время от времени можно было найти небольшие толпы, достаточно хорошо гармонирующие на какое-то время, и собраться в группу, если, выражаясь просторечием, в одну группу.0045 принадлежал . Если бы вы этого не сделали, художественная жизнь в Нью-Йорке могла бы быть очень унылой, и можно было бы провести много времени, не находя конкретной толпы, с которой можно было бы общаться.

Помимо мира живописи существовал иллюстрирующий мир, состоящий из новичков и тех, кто прочно зарекомендовал себя в редакции. Они не обязательно были частью мира живописи или скульптуры, но, тем не менее, по духу были родственны им, имели также свои клубы, а их мастерские располагались в разных кварталах, где жили художники и скульпторы. Единственная разница заключалась в том, что иллюстраторы-зародыши жили втроем или вчетвером в одной мастерской, отчасти из-за экономии на расходах, но также из-за любви к компании и потому, что могли воодушевлять и исправлять друг друга в их работа. Когда приехал Евгений, существовало несколько таких интересных групп, но он, конечно, о них не знал.

Новичку нужно время, чтобы услышать где угодно. Мы все должны пройти обучение, в какой бы области мы ни работали. У Жени были талант и целеустремленность, но не было ни опыта, ни умений, ни круга друзей и знакомых. Весь город был чужим и холодным, и если бы он тотчас же отчаянно не влюбился в него, как в зрелище, он был бы бессовестно одинок и несчастен. Так как это были большие свежие площади, такие как Вашингтон, Юнион и Мэдисон; большие улицы, такие как Бродвей, Пятая авеню и Шестая авеню; великолепные зрелища, такие как Бауэри ночью, Ист-Ривер, набережная, Бэттери, — все это очаровывало его неизменным очарованием.

Теодор Драйзер, 1871 – 1945 «Гений», 1915. Книга I. Глава XVI

—

Книга 2. Глава V усилия, основаны на этой особенно тонкой иллюзии! Это все еще приманка, ignis fatuus почти каждого дышащего сердца. Особенно у молодых он горит сладостью и благоуханием весенних огней. Тогда больше всего кажется вещественной реальность в тени славы, тех глубоких, прекрасных иллюзий, которые набрасывают на мир громадные фигуры. Достижимыми, кажется, должны быть покой, изобилие и сладкое содержание славы — это очарование достижения, которого никогда не было ни на море, ни на суше. Слава приобщается к красоте и свежести утра. В нем есть запах розы, ощущение роскошного атласа, цвет щек юности. Если бы мы могли быть знамениты только тогда, когда мечтаем о славе, а не тогда, когда локоны седеют, лица испещрены морщинами, говорящими о былых битвах, и глаза утомлены напряжением, тоской и отчаянием лет! Оседлать мир на заре жизни, пройти среди аплодисментов и возгласов, когда любовь и вера молоды; чувствовать юность и любовь мира, когда юность и здоровье сладки, — что это за мечта, о чистом солнечном свете и лунном свете. Обласканное солнцем дуновение тумана в небе; отражение лунного света на воде; припоминание сновидений бодрствующему уму — такова слава в нашей юности, и никогда после.

Такой иллюзией владел разум Юджина. Он понятия не имел, что жизнь принесет ему за его усилия. Он подумал, что если бы его картины можно было повесить в галерее на Пятой авеню, подобно тому, как он видел «Венеру» Бугро в Чикаго, с людьми, приходящими так же, как он пришел в тот раз, это было бы для него большим утешением и удовлетворением. Если бы он мог написать что-нибудь, что было бы куплено Метрополитен-музеем в Нью-Йорке, он был бы чем-то вроде классической фигуры, стоящей в одном ряду с Коро, Добиньи и Руссо во Франции или с Тернером, Уоттсом и Милле в Англии, ведущими художниками. фигуры его пантеона. Эти люди, казалось, обладали чем-то, чего не было у него, думал он, большей широтой техники, более тонким пониманием цвета и характера, чутьем к тонкостям жизни, которые каким-то образом проявлялись в том, что они делали. Более широкий опыт, более широкое видение, более широкое чувство — эти вещи, казалось, были неотвратимы в великих картинах, выставленных здесь, и это заставило его немного сомневаться в себе. Только критика в Вечернее солнце укрепило его от всех мыслей о неудачах. Он был художником.

Он собрал различные написанные им масла — их теперь было около двадцати шести, сцены рек, улиц, ночной жизни и т. д. — и тщательно просмотрел их, подправляя детали, которые в начало, которое он только набросал или обозначил, усилив здесь цветное пятно, изменив тон или оттенок там, и, наконец, после долгих размышлений над возможным результатом, отправился искать галерею, которая дала бы им место и коммерческое одобрение.

У Юджина возникло ощущение, что они были немного сыроватыми и схематичными — что им может не хватить человеческой привлекательности, учитывая, что временами они имеют дело с фабричной архитектурой, шаландами, буксирами, двигателями, надземными дорогами в грубых красных, желтых и черных тонах; но Макхью, Дула, Смайт, мисс Финч, Кристина, Evening Sun , Норма Уитмор — все хвалили их или некоторых из них. Разве мир не больше интересовался формой и духом классической красоты, которую представлял сэр Джон Милле? Не предпочтет ли она «Блаженного Дамозеля» Россетти любой уличной сцене, когда-либо написанной? Он никогда не мог быть уверен. В самый час своего триумфа, когда Солнце только что похвалил свою картину, в нем затаился призрак возможной внутренней слабости. Желал ли мир таких вещей? Будет ли это когда-нибудь купить его? Представлял ли он реальную ценность?

«Нет, сердце художника!» можно было бы ответить: «Не более ценным, чем любой другой работник существования, и не менее. Солнечный свет на кукурузе, цвет зари на щеках служанки, лунный свет на воде — все это ценно и бесценно в зависимости от души, к которой обращен призыв. Не бойся. Из снов и красоты снов состоит мир».

«Келлнер и сын», поставщик художественных ценностей как прошлых, так и нынешних мастеров, с офисами на Пятой авеню рядом с Двадцать восьмой улицей, была единственной действительно значительной фирмой арт-дилеров в городе. Картины в витринах «Келлнера и Сона», выставки в их очень эксклюзивных выставочных залах, всеобщее одобрение, которое вызывал их изысканный вкус, привлекали внимание художников и широкой публики на протяжении целых тридцати лет. Юджин с интересом следил за их представлениями с тех пор, как побывал в Нью-Йорке. Время от времени он видел поразительную картину той или иной школы, выставленной в их внушительной витрине, и слышал, как художники время от времени с большим энтузиазмом отзывались о других вещах. В витрине этой фирмы, очаровавшей Юджина своей техникой, была показана первая крупная картина импрессионистической школы — проливной весенний дождь в роще серебристых тополей Уинтропа. Здесь он познакомился с коллекциями декадентских рисунков Обри Бердслея, серебряных игл Хеллеу, удивительных скульптур Родена и твердой скандинавской эклектики Таулоу. У этого дома, казалось, были хорошие художественные связи во всем мире, поскольку последние художественные силы в Италии, Испании, Швейцарии или Швеции могли найти свое своевременное выражение здесь с такой же вероятностью, как и более известные произведения Англии, Германии или Франции. Келлнер и Сон были знатоками искусства в лучшем смысле этого слова, и хотя немецкий основатель дома умер много лет назад, его управление и вкус никогда не испортились.

В то время Юджин не знал, насколько трудно было получить выставку под эгидой Кельнера, поскольку они были переполнены предложениями художественных материалов и призывами к показу от известных художников, которые были вполне готовы и в состоянии заплатить за место. и время, которое они занимали. Взималась фиксированная плата, от которой никогда не отклонялись, за исключением редких случаев, когда талант художника, его бедность и целесообразность выставки были крайними. Двести долларов считалось мало для использования одного из их выставочных залов в течение десяти дней.

У Юджина не было такой суммы, но однажды в январе, совершенно не зная, каковы были условия, он отнес четыре репродукции, которые время от времени делались в Истина , в кабинет мистера Келлнер, уверенный, что ему есть что показать. Мисс Уитмор указала ему, что Эберхард Занг хочет, чтобы он приехал и повидался с ним, но он подумал, что если он собирается куда-нибудь, то предпочел бы пойти в «Келлнер и сын». Он хотел объяснить мистеру Кельнеру, если такой человек существует, что у него есть еще много картин, которые он считает еще лучшими — более выражающими его растущее понимание американской жизни, самого себя и своей техники. Он вошел робко, хотя и довольно с видом, потому что это приключение его очень обеспокоило.

Американский управляющий фирмы «Келлнер и сын», М. Анатоль Шарль, был французом по рождению и образованию, хорошо знакомым с духом и историей французского искусства, а также с течением и тенденциями искусства в различных других частях мира. Он был прислан сюда министерством внутренних дел в Берлине не только из-за его очень тщательного обучения английскому искусству, но и из-за его способности выбирать тот тип картины, который привлекал бы внимание и приносил бы престиж и процветание дому здесь и за границей. ; но также из-за его способности заводить друзей среди богатых и влиятельных людей, где бы он ни был, и продавать одну важную картину за другой — обладая некоторым умением или магнетической способностью привлекать к нему тех, кто заботился о хорошем искусстве и был готов платить за него. Это. Его специализацией, конечно же, были полотна выдающихся художников в разных частях света — живых успешных. Он по опыту знал, что продается — здесь, во Франции, в Англии, в Германии. Он был убежден, что в американском искусстве пока практически нет ничего ценного — уж точно не с коммерческой точки зрения и очень мало с художественной. Если не считать нескольких полотен Иннесса, Гомера, Сарджента, Эбби, Уистлера, людей, которые были более чужды или, скорее, универсальны, чем американцы по своим взглядам, он считал, что дух американского искусства еще молод, груб и груб. «Кажется, они здесь еще не выросли», — сказал он своим близким друзьям. «Они рисуют маленькие вещи с силой, но они, кажется, еще не видят вещи в целом. Мне не хватает того ощущения вселенной в миниатюре, которое мы находим в полотнах многих великих европейцев. Здесь они лучшие иллюстраторы, чем художники — почему, я не знаю».

М. Анатоль Шарль говорил по-английски почти в совершенстве. Он был образцом вашего истинного светского человека — изысканного, достойного, безукоризненно одетого, консервативного в мыслях и немногословного в выражениях. Критики и любители искусства беспрестанно сбегались к нему с теми и другими предложениями насчет того и другого художника, а он только поднимал свои изощренные брови, завивал высокомерные усы, теребил свою высокохудожественную бородку и восклицал: «Ах!» или так?» Он всегда уверял, что очень хочет найти таланты — приносящие пользу таланты, — хотя иногда (и он демонстрировал это взмахом рук и пожиманием плеч) дом Келлнер и сын был не прочь сделать это. что она могла бы сделать для искусства — и это ради искусства, без всякой мысли о прибыли. «Где ваши художники?» — спрашивал он. «Смотрю и смотрю. Уистлер, Эбби, Иннесс, Сарджент — они старые, а где новые?

«Ну, вот этот», — наверное, настаивал бы критик.

«Ну-ну, иду. посмотрю. Но у меня мало надежды, очень, очень мало надежды».

Он постоянно появлялся под таким напором, то на той мастерской, то на этой — разглядывал, критиковал. Увы, он отбирал работы лишь немногих художников для публичной выставки и обычно брал с них за это хорошую плату.

Именно этого мужчину, изысканного, в своем роде художественно превосходного, суждено было встретить Юджину этим утром. Когда он вошел в роскошно обставленный кабинет месье Шарля, последний встал. Он сидел за маленьким письменным столом из розового дерева, освещенным лампой с зеленым шелковым абажуром. Один взгляд подсказал ему, что Юджин был художником — весьма вероятно, способным, более чем вероятно, чувствительной и раздражительной натурой. Он давно усвоил, что вежливость и умение работать ничего не стоят. Это было первым существенным, поскольку дело касалось доброй воли художника. Карточка Юджина и сообщение, принесенное служителем в форме, указывали на характер его бизнеса. Когда он приблизился, мсье Чарльз поднял брови, показывая, что он был бы очень рад узнать, что он может сделать для мистера Витлы.

— Я хотел бы показать вам несколько репродукций моих картин, — самым мужественным тоном начал Юджин. «Я работал над номером с целью сделать шоу, и я подумал, что, возможно, вам будет интересно взглянуть на них, чтобы показать их мне. У меня всего двадцать шесть и…»

«Ах! трудно предположить, — осторожно ответил месье Шарль. «Сейчас у нас запланировано очень много выставок — достаточно, чтобы продержаться два года, если мы не будем думать ни о чем большем. Обязательства перед артистами, с которыми мы имели дело в прошлом, отнимают у нас очень много времени. Контракты, которые заключают наши филиалы в Берлине и Париже, иногда полностью вытесняют наши местные выставки. Конечно, мы всегда стремимся делать интересные выставки, если позволяет возможность. Вам известны наши обвинения?

— Нет, — сказал Юджин, удивившись, что они вообще есть.

«Двести долларов за две недели. Меньше этого времени выставки не берем».

Лицо Юджина поникло. Он ожидал совсем другого приема. Тем не менее, поскольку он их принес, он развязал ленту портфеля, в котором лежали отпечатки.

М. Чарльз с любопытством посмотрел на них. Сначала на него произвела сильное впечатление картина Ист-Сайдской Толпы, но, глядя на Пятую авеню в снежную бурю, на потрепанный автобус, запряженный упряжкой худых, неопрятных, костлявых лошадей, он остановился, пораженный его видом. сила. Ему нравились очертания кружащегося, гонимого ветром снега. Пустота этого проспекта, обычно такого многолюдного, застегнутый, съёжившийся, сгорбленный, замкнутый взгляд тех, кто ехал по нему, исключительные детали куч снега, просеянных на подоконники и уступы, в дверные проемы и на окна автобуса. сама, привлекла его внимание.

— Эффектная деталь, — сказал он Юджину, как сказал бы один критик другому, указывая на полоску белого снега на окне с одной стороны автобуса. Еще одна капля снега на краю шляпы мужчины также привлекла его внимание. «Я чувствую ветер», — добавил он.

Евгений улыбнулся.

М. Чарлз молча прошел к дымящемуся буксиру, который шел вверх по Ист-Ривер в темноте и тащил за собой две большие грузовые баржи. Он говорил себе, что в конце концов искусство Юджина состоит в том, чтобы просто схватывать очевидно драматичное. Это было не столько искусство композиции цвета и анализа жизни, сколько сценическое мастерство. Человек перед ним обладал способностью видеть драматическую сторону жизни. Еще —

Он повернулся к последней репродукции, на которой была Грили-сквер под моросящим дождем. Евгений какой-то тайной своего искусства уловил точную фактуру просачивающейся воды на серых камнях в сиянии различных электрических ламп. Он уловил значения различных видов света, в кабине, в вагонах канатной дороги, в витринах магазинов, в уличных фонарях, осветляя ими черные тени толпы и неба. Работа с цветом здесь была безошибочно хороша.

«Какого размера эти оригиналы?» — задумчиво спросил он.

«Почти всем тридцать на сорок».

Юджин не мог понять по его поведению, был ли он просто любопытным или заинтересованным.

«Кажется, все сделано маслом».

«Да, все».

— Неплохие, должен сказать, — осторожно заметил он. — Немного настойчиво драматично, но… —

— Эти репродукции… — начал Юджин, надеясь, что критика прессы заинтересует его превосходным качеством оригиналов.

— Да, я понимаю, — прервал М. Шарль, прекрасно понимая, что за этим последует. «Они очень плохие. Тем не менее, они достаточно хорошо показывают, на что похожи оригиналы. Где твоя студия?»

«Вашингтон-сквер, 61».

— Как я уже сказал, — продолжал месье Шарль, отметив адрес на карточке Юджина, — возможности для выставочных целей очень ограничены, а наша плата довольно высока. У нас есть так много вещей, которые мы хотели бы показать, так много вещей, которые мы должны показать. Трудно сказать, когда позволит ситуация. Если вам интересно, я мог бы как-нибудь приехать к ним».

Юджин выглядел взволнованным. Двести долларов! Двести долларов! Мог ли он себе это позволить? Это так много значило бы для него. И все же этот человек вовсе не стремился сдать ему выставочный зал даже по этой цене.

— Я приду, — сказал месье Шарль, видя его настроение, — если хотите. Это то, что вы хотите, чтобы я сделал. Мы должны быть осторожны с тем, что мы демонстрируем здесь. Это не похоже на обычный выставочный зал. Если хотите, я скину вам открытку, когда представится случай, и вы дадите мне знать, подходит ли время, которое я предлагаю. Мне очень не терпится увидеть эти ваши сцены. Они очень хороши в своем роде. Это может быть — никогда не скажешь — какая-нибудь возможность может предложить — неделя или десять дней, где-то посередине.

Юджин внутренне вздохнул. Вот как делались эти вещи. Это было не очень лестно. Тем не менее, у него должна быть выставка. Он мог бы позволить себе две сотни, если бы пришлось. Выставка в другом месте не была бы столь ценной. Он ожидал произвести лучшее впечатление, чем это.

— Я бы хотел, чтобы ты пришла, — сказал он наконец задумчиво. «Я думаю, что мне должно понравиться это место, если я смогу его получить. Я хотел бы знать, что вы думаете».

М. Чарльз поднял брови.

«Хорошо, — сказал он, — я свяжусь с вами».

Евгений вышел.

Какая беда, этот выставочный бизнес, подумал он. Здесь он мечтал о выставке в Kellners, которая должна быть проведена бесплатно для него, потому что они были чрезвычайно впечатлены его работами. Теперь им не нужны были даже его картины — брали бы с него двести долларов за то, чтобы показать их. Это было прекрасное падение — очень обескураживающее.

Тем не менее, он пошел домой, думая, что это пойдет ему на пользу. Критики обсуждали его работы так же, как и других художников. Они должны были увидеть, что он мог бы сделать, если бы наконец то, о чем он мечтал и так тщательно планировал, сбылось. Он думал о выставке у Келлнера как о последнем радостном событии в мире восходящего искусства, и теперь казалось, что он близок к этому. Возможно, это действительно сбудется. Этот человек хотел увидеть остальную часть своей работы. Он был не против взглянуть на них. Какой даже это был триумф!

Теодор Драйзер, 1871–1945 гг. Кэрри от Теодора Драйзера — стр. 2 из 11

одежда, и посмотрел на Кэрри через дверь столовой: «Как ты поцеловалась?»

«О, — сказала Кэрри, — это довольно сложно. Мне это не нравится».

В ней было что-то такое, что яснее любых слов свидетельствовало о том, что она устала и разочарована.

«Что это за работа?» — спросил он, задержавшись на мгновение, когда повернулся на каблуках, чтобы пойти в ванную.

«Запуск машины», — ответила Кэрри.

Было совершенно очевидно, что его это мало заботило, разве что успех квартиры. Он был слегка раздражен, потому что Кэрри не могла быть довольна по счастливой случайности.

Минни работала с меньшим энтузиазмом, чем незадолго до прибытия Кэрри. Шипение жареного мяса звучало уже не так приятно после того, как Кэрри сообщила о своем недовольстве. Для Кэрри единственным облегчением за весь день был бы веселый дом, радушный прием, яркий обеденный стол и кто-нибудь, кто сказал бы: «Ну, потерпите немного. Ты получишь что-нибудь получше», но теперь это был прах. Она начала понимать, что на ее жалобу смотрят как на необоснованную и что она должна работать и ничего не говорить. Она знала, что ей придется платить четыре доллара за стол и комнату, и теперь она чувствовала, что жить с этими людьми будет чрезвычайно мрачно.

Минни не была компаньоном для своей сестры — она была слишком стара. Ее мысли были уравновешены и торжественно приспособлены к состоянию. Если у Хансона и были приятные мысли или счастливые чувства, он их скрывал. Казалось, он совершал все свои умственные операции без помощи физического выражения. Он был неподвижен, как пустынная комната. Кэрри, с другой стороны, обладала кровью юности и некоторым воображением. Ее день любви и таинства ухаживания были еще впереди. Она могла думать о вещах, которые хотела бы сделать, об одежде, которую хотела бы носить, и о местах, которые хотела бы посетить. Это были вещи, о которых она думала, и это было все равно, что встречать сопротивление на каждом шагу, не находя здесь никого, кто мог бы вызвать или ответить на ее чувства.

Она забыла, обдумывая и объясняя результаты своего дня, что Друэ может прийти. Теперь, когда она увидела, насколько невосприимчивыми были эти два человека, она надеялась, что он этого не сделает. Она не знала точно, что она будет делать и как она объяснит Друэ, если он придет. После ужина она переоделась. Когда она была аккуратно одета, то была довольно милым существом с большими глазами и грустным ртом. Ее лицо выражало смешанное ожидание, неудовлетворенность и депрессию, которые она чувствовала. Она побродила после того, как убрали посуду, немного поговорила с Минни, а потом решила спуститься и постоять в дверях у подножия лестницы. Если Друэ придет, она сможет встретить его там. Ее лицо приняло подобие счастья, когда она надела шляпу, чтобы спуститься вниз.

«Кажется, Кэрри не очень нравится ее место», — сказала Минни мужу, когда тот вышел с бумагой в руке, чтобы посидеть несколько минут в столовой.

– Во всяком случае, она должна оставить его себе на время, – сказал Хэнсон. — Она спустилась вниз?

— Да, — сказала Минни.

«На вашем месте я бы сказал ей оставить его себе. Она может пробыть здесь несколько недель, не получив еще одного.

Минни сказала, что будет, и Хэнсон прочитал свою газету.

— На твоем месте, — сказал он чуть позже, — я бы не позволил ей стоять вон там, в двери. Это выглядит не очень хорошо».

— Я скажу ей, — сказала Минни.

Уличная жизнь еще долго продолжала интересовать Кэрри. Она никогда не уставала задаваться вопросом, куда едут люди в машинах или чем они развлекаются. Ее воображение блуждало по очень узкому кругу, всегда останавливаясь на вопросах, касающихся денег, внешности, одежды или удовольствий. Время от времени у нее возникали далекие мысли о Колумбия-Сити или раздражающий прилив чувств, связанных с ее переживаниями сегодняшнего дня, но в целом маленький мир вокруг нее привлекал все ее внимание.

Первый этаж здания, третьим из которых была квартира Хэнсона, занимала пекарня, и к ней, пока она там стояла, спустился Хэнсон, чтобы купить буханку хлеба. Она не знала о его присутствии, пока он не оказался совсем рядом с ней.

— Мне нужен хлеб, — вот и все, что он сказал, проходя мимо.

Здесь проявилась заразность мысли. Хотя Хэнсон действительно пришел за хлебом, его не покидала мысль, что теперь он увидит, что делает Кэрри. Как только он подошел к ней с этой мыслью, она это почувствовала. Она, конечно, не понимала, что взбрело ей в голову, но тем не менее это возбудило в ней первый оттенок настоящей антипатии к нему. Теперь она знала, что он ей не нравился. Он был подозрительным.

Мысль раскрасит для нас мир. Ход размышлений Кэрри был нарушен, и Хэнсон не успел подняться наверх, как она последовала за ним. По прошествии четверти часа она поняла, что Друэ не придет, и почему-то ей стало как-то не по себе, как будто ее бросили, — этого было недостаточно. Она поднялась наверх, где все было тихо. Минни шила у лампы за столом. Хэнсон уже лег спать. В своей усталости и разочаровании Кэрри только объявила, что идет спать.

«Да, тебе лучше», — ответила Минни. — Ты же знаешь, что рано вставать.

Утро было не лучше. Хэнсон как раз выходил за дверь, когда Кэрри вышла из своей комнаты. Минни пыталась поговорить с ней во время завтрака, но было не так много интересного, что они могли бы обсудить друг с другом. Как и накануне утром, Кэрри шла по городу, потому что теперь она начала понимать, что ее четыре пятьдесят не позволят ей даже оплатить проезд на машине после того, как она заплатит за питание. Это казалось жалким соглашением. Но утренний свет развеял первые дневные опасения, как всегда бывает с утренним светом.

На обувной фабрике она провела долгий день, едва ли такой утомительный, как предыдущий, но значительно менее новый. Старший мастер на обходе остановился у ее машины.

«Откуда ты взялся?» — спросил он.

«Г-н. Браун нанял меня, — ответила она.

«О, он сделал, а!» а затем: «Проследи, чтобы все шло своим чередом».

Девушки-машины произвели на нее еще менее благоприятное впечатление. Они казались довольными своей участью и были в некотором смысле «простыми». У Кэрри было больше воображения, чем у них. Она не привыкла к сленгу. Ее инстинкт в вопросе одежды, естественно, был лучше. Ей не нравилось слушать девушку рядом с ней, довольно закаленную опытом.

«Я собираюсь бросить это», — услышала она свое замечание соседке. «Что с стипендией и опозданием, это слишком много для моего здоровья».

Они разгуливали с ребятами, молодыми и старыми, о месте, и обменивались шутками в грубых фразах, которые сначала шокировали ее. Она видела, что ее приняли за такую же, и к ней обращались соответственно.

«Здравствуйте», — сказал ей в полдень один из тучных рабочих-единочников. — Ты маргаритка. Он действительно ожидал услышать обычное «Ой! беги за собой!» в ответ, и был достаточно сконфужен молчаливым уходом Кэрри, чтобы отступить, неловко ухмыляясь.

В ту ночь в квартире ей было еще более одиноко – скучное положение становилось невыносимее. Она видела, что у Хэнсонов редко или никогда не бывает компании. Стоя у уличной двери и выглядывая наружу, она рискнула пройти немного дальше. Ее легкая походка и праздные манеры привлекали к себе внимание обидное, но обычное. Ее немного отвлекли на уговоры хорошо одетого мужчины лет тридцати, который мимоходом взглянул на нее, замедлил шаг, повернулся и сказал:

— Вы сегодня вечером прогуляетесь?

Кэрри посмотрела на него с изумлением, а затем собрала достаточно мыслей, чтобы ответить: «Почему, я не знаю вас», отступив при этом.

— О, это не имеет значения, — приветливо сказал другой.

Она больше не перебрасывалась с ним ни словом, а поспешила прочь, запыхавшись, добравшись до собственной двери. Во взгляде мужчины было что-то, что испугало ее.

В оставшуюся часть недели все было примерно так же. Однажды или две ночи она обнаружила, что слишком устала, чтобы идти домой пешком, и потратила деньги на машину. Она была не очень сильной, и сидение в течение всего дня сказалось на ее спине. Она легла спать за одну ночь до Хэнсона.

Пересадка не всегда бывает удачной, если речь идет о цветах или девушках. Иногда требуется более богатая почва, лучшая атмосфера для продолжения даже естественного роста. Было бы лучше, если бы ее акклиматизация была более постепенной, менее жесткой. Ей было бы лучше, если бы она так быстро не заняла позицию и больше не видела город, о котором она постоянно беспокоилась.

В первое утро, когда пошел дождь, она обнаружила, что у нее нет зонта. Минни одолжила ей одну из своих, поношенную и выцветшую. В Кэрри было какое-то тщеславие, которое беспокоило это. Она пошла в один из больших универмагов и купила себе такой, заплатив за него доллар с четвертью из своего маленького магазина.

«Зачем ты это сделала, Кэрри?» — спросила Минни, увидев его.

«О, мне нужно, — сказала Кэрри.

«Глупая ты девчонка».

Кэрри это возмутило, но она ничего не ответила. Она не собиралась быть простой продавщицей, думала она; им также не нужно об этом думать.

В первую субботу вечером Кэрри заплатила за стол четыре доллара. У Минни были угрызения совести, когда она взяла его, но она не знала, как объяснить Хэнсону, если она возьмет меньше. Этот достойный с удовлетворенной улыбкой отдал всего на четыре доллара меньше на домашние расходы. Он подумывал об увеличении выплат по зданию и кредиту. Что касается Кэрри, то она изучала проблему поиска одежды и развлечений на пятьдесят центов в неделю. Она размышляла об этом, пока не пришла в состояние ментального бунта.

— Я иду на улицу прогуляться, — сказала она после ужина.

«Ты не один?» — спросил Хэнсон.

— Да, — ответила Кэрри.

— Я бы не стал, — сказала Минни.

«Я хочу ЧТО-НИБУДЬ увидеть», — сказала Кэрри, и по тону, который она сказала в последнем слове, они впервые поняли, что она ими недовольна.

«Что с ней?» — спросил Хэнсон, когда она вышла в гостиную за шляпой.

— Не знаю, — сказала Минни.

«Ну, ей лучше знать, чем хотеть гулять одной».

В конце концов, Кэрри не ушла далеко. Она вернулась и остановилась в дверях. На следующий день они вышли в Гарфилд-парк, но ей это не понравилось. Она выглядела недостаточно хорошо. На следующий день в магазине она услышала весьма красочные рассказы девушек о своих тривиальных развлечениях. Они были счастливы. Несколько дней шел дождь, и она израсходовала проезд на машине. Однажды ночью она промокла до нитки, собираясь поймать машину на улице Ван Бюрен. Весь этот вечер она сидела одна в передней комнате, глядя на улицу, где огни отражались на мокрых тротуарах, и думала. У нее было достаточно воображения, чтобы быть капризной.

В субботу она заплатила еще четыре доллара и в отчаянии прикарманила свои пятьдесят центов. Устное знакомство, которое она установила с некоторыми девушками в магазине, открыло ей тот факт, что у них было больше их заработка, чем у нее. У них были молодые люди из тех, которых она, после знакомства с Друэ, считала вышестоящими, которые брали их с собой. Ей совершенно не нравились легкомысленные молодые люди из магазина. Ни один из них не показал изысканности. Она видела только их рабочую сторону.

Настал день, когда над городом пронеслись первые предвестники зимы. Он несся по небу пушистыми облаками, тянул за собой длинные тонкие струйки дыма из высоких труб и носился по улицам и углам резкими и внезапными порывами. Теперь у Кэрри возникла проблема с зимней одеждой. Что ей было делать? На ней не было ни зимней куртки, ни шапки, ни туфель. Говорить об этом с Минни было трудно, но наконец она набралась смелости.

«Я не знаю, что мне делать с одеждой», — сказала она однажды вечером, когда они были вместе. — Мне нужна шляпа.

Минни выглядела серьезно.

«Почему бы тебе не оставить часть своих денег и не купить себе одну?» — предположила она, беспокоясь о ситуации, которая создаст удержание денег Кэрри.

«Я бы хотела на недельку или около того, если вы не возражаете», — рискнула Кэрри.

«Не могли бы вы заплатить два доллара?» — спросила Минни.

Кэрри с готовностью уступила, радуясь тому, что ей удалось избежать неприятной ситуации, и теперь, когда она увидела выход, она стала либеральной. Она обрадовалась и сразу начала прикидывать. Ей в первую очередь нужна была шляпа. Как Минни объяснила Хэнсону, она никогда не знала. Он вообще ничего не сказал, но в воздухе витали мысли, оставившие неприятные впечатления.

Новая схема могла бы сработать, если бы не вмешалась болезнь. Однажды днем после дождя, когда Кэрри все еще была без куртки, резко похолодало. Она вышла из теплой лавки в шесть и задрожала от дуновения ветра. Утром она чихала, и от поездки в город ей стало еще хуже. В тот день у нее болели кости, и она чувствовала головокружение. К вечеру ей стало очень плохо, и когда она пришла домой, она была не голодна. Минни заметила ее поникшие движения и спросила ее о себе.

— Не знаю, — сказала Кэрри. «Я чувствую себя очень плохо».

Повисла у печки, простудилась и легла спать больная. На следующее утро ее сильно лихорадило.

Минни была очень расстроена этим, но сохраняла доброжелательное поведение. Хэнсон сказал, что, возможно, ей лучше ненадолго вернуться домой. Когда она вставала через три дня, считалось само собой разумеющимся, что ее положение потеряно. Зима была близко, на ней не было одежды, и теперь она была без работы.

— Не знаю, — сказала Кэрри. «Я пойду в понедельник и посмотрю, не смогу ли я что-нибудь получить».

Во всяком случае, ее усилия в этом испытании были менее вознаграждены, чем в прошлом. Ее одежда не подходила для осеннего ношения. Последние деньги она потратила на шляпу. Три дня она бродила в полном унынии. Отношение квартиры быстро становилось невыносимым. Ей не хотелось возвращаться туда каждый вечер. Хансон был таким холодным. Она знала, что это не могло продолжаться долго. Вскоре ей придется сдаться и вернуться домой.

На четвертый день она целый день провела в городе, заняв десять центов на обед у Минни. Она безуспешно обращалась в самые дешевые места. Она даже отвечала за официантку в маленьком ресторанчике, где увидела карточку в витрине, но им нужна была опытная девушка. Она шла сквозь густую толпу незнакомцев, совершенно подавленная духом. Внезапно чья-то рука потянула ее за руку и развернула.

«Ну, ну!» — сказал голос. С первого взгляда она увидела Друэ. Он был не только румяным, но и сияющим. Он был воплощением солнечного света и хорошего настроения. — Как дела, Кэрри? он сказал. «Ты маргаритка. Где ты был?»

Кэрри улыбнулась под его непреодолимым потоком добродушия.

— Я была дома, — сказала она.

«Ну, — сказал он, — я видел вас там через улицу. Я думал это был ты. Я как раз выходил к тебе. Ну как ты?

«Со мной все в порядке», — сказала Кэрри, улыбаясь.

Друэ посмотрел на нее и увидел нечто другое.

«Ну, — сказал он, — я хочу поговорить с вами. Ты ведь никуда конкретно не собираешься, не так ли?

— Не только сейчас, — сказала Кэрри.

«Пойдем сюда, поедим. Джордж! но я рад снова тебя видеть.

Она почувствовала такое облегчение в его сияющем присутствии, столько заботы и заботы, что с радостью согласилась, хотя и с легким видом сдерживания.

— Что ж, — сказал он, взяв ее за руку, — и в этом слове было изобилие дружеского общения, которое согрело ее сердце.

Они прошли по Монро-стрит в старую виндзорскую столовую, которая тогда была большим уютным заведением с отличной кухней и солидным обслуживанием. Друэ выбрал столик у окна, откуда можно было видеть оживленную улицу. Он любил меняющуюся панораму улицы — видеть и быть увиденным во время обеда.

— А теперь, — сказал он, усаживая себя и Кэрри поудобнее, — что вы будете есть?

Кэрри не задумываясь посмотрела на большой счет за еду, который ей вручил официант. Она была очень голодна, и то, что она там увидела, пробудило в ней желание, но высокие цены привлекли ее внимание. – Половина жареного весеннего цыпленка – семьдесят пять. Филейный стейк с грибами – один двадцать пять. Она смутно слышала об этих вещах, но казалось странным, что ее призвали к порядку из списка.

«Я все исправлю», — воскликнул Друэ. «Сст! официант.»

Этот офицер правления, полногрудый, круглолицый негр, подошел и наклонил ухо.

– Филе с грибами, – сказал Друэ. «Фаршированные помидоры».

«Ясса», — поддакнул негр, кивая головой.

«Пюре из коричневого картофеля».

«Ясса».

«Спаржа».

«Ясса».

«И кофейник».

Друэ повернулся к Кэрри. — Я ничего не ел с завтрака. Только что приехал с Рок-Айленда. Я собирался обедать, когда увидел тебя.

Кэрри улыбалась и улыбалась.

«Что ты делал?» он продолжал. «Расскажи мне все о себе. Как поживает ваша сестра?»

— Она в порядке, — ответила Кэрри, отвечая на последний вопрос.

Он пристально посмотрел на нее.

«Скажите, — сказал он, — вы ведь не болели?»

Кэрри кивнула.

«Ну что ж, цветущий позор, не правда ли? Ты не очень хорошо выглядишь. Я думал, ты выглядишь немного бледным. Что ты делал?»

— Работаю, — сказала Кэрри.

«Не говори так! На чем?

Она сказала ему.

«Роудс, Моргентау и Скотт — я знаю этот дом. здесь, на Пятой авеню, не так ли? Они скупы. Что заставило тебя пойти туда?

«Я больше ничего не могла достать», — откровенно сказала Кэрри.

— Ну, это возмутительно, — сказал Друэ. — Тебе не следует работать на этих людей. Фабрика находится прямо за магазином, не так ли?

— Да, — сказала Кэрри.

— Нехороший дом, — сказал Друэ. — В любом случае, ты не хочешь работать ни в чем подобном.

Он болтал с большой скоростью, задавая вопросы, рассказывая о себе, рассказывая ей, какой это хороший ресторан, пока официант не вернулся с огромным подносом, неся заказанные горячие пикантные блюда. Друэ изрядно блистал в деле сервировки. Он выглядел очень эффектно за белым подгузником и серебряными блюдами на столе, демонстрируя руки с ножом и вилкой. Когда он резал мясо, его кольца почти говорили. Его новый костюм заскрипел, когда он потянулся, чтобы достать тарелки, разломить хлеб и налить кофе. Он помог Кэрри наполнить бодрящую тарелку и наполнил ее тело теплом своего духа, пока она не стала новенькой. Он был великолепным парнем в истинно популярном понимании этого термина и полностью очаровал Кэрри.

Этот маленький наемный убийца легко справился со своей задачей. Она чувствовала себя немного не в своей тарелке, но большая комната успокаивала ее, а вид на хорошо одетую толпу снаружи казался великолепным. Ах, как не иметь денег! Как здорово было зайти сюда и поужинать! Друэ должно быть повезло. Он ездил в поездах, одевался в такую красивую одежду, был таким сильным и ел в этих прекрасных местах. Он казался настоящим мужчиной, и она удивлялась его дружбе и уважению к ней.

«Значит, ты потерял место, потому что заболел, а?» он сказал. «Что ты будешь делать сейчас?»

«Оглянитесь вокруг», сказала она, и мысль о нужде, которая висела за пределами этого прекрасного ресторана, как голодная собака за ней по пятам, промелькнула в ее глазах.

— О нет, — сказал Друэ, — так не пойдет. Как долго вы искали?»

«Четыре дня», — ответила она.

«Подумай об этом!» — сказал он, обращаясь к какому-то проблемному человеку. — Тебе не следует делать ничего подобного. Эти девушки, — и он махнул рукой, указывая на всех фабричных и цеховых девушек, — ничего не получат. Почему ты не можешь жить на это, не так ли?»

Он был братским существом в своем поведении. Когда ему пришла в голову мысль о такого рода тяжелом труде, он пошел другим путем. Кэрри действительно была очень хорошенькой. Уже тогда, в обыденной одежде, фигура ее была, видимо, недурна, а глаза большие и нежные. Друэ посмотрел на нее, и его мысли вернулись домой. Она чувствовала его восхищение. Это было сильно подкреплено его щедростью и добродушием. Она чувствовала, что он ей нравится, что она может продолжать любить его так сильно. Было что-то еще более богатое, чем это, скрытое напряжение в ее разуме. Время от времени ее взгляды встречались с его глазами, и таким образом чередующийся поток чувств полностью соединялся.

«Почему бы тебе не остаться в центре города и не пойти со мной в театр?» — сказал он, пододвигая стул поближе. Стол был не очень широкий.

— О, я не могу, — сказала она.

«Что ты собираешься делать сегодня вечером?»

«Ничего», ответила она немного уныло.

«Тебе не нравится там, где ты сейчас?»

«О, я не знаю».

«Что ты будешь делать, если не найдешь работу?»

«Пожалуй, возвращайся домой».

Когда она сказала это, ее голос чуть дрожал. Каким-то образом его влияние было сильным. Они пришли к пониманию друг друга без слов — он ее положения, она того, что он это понял. «Нет, — сказал он, — вы не можете успеть!» искреннее сочувствие, наполняющее его разум в то время. «Давай я тебе помогу. Ты возьмешь часть моих денег».

«О нет!» — сказала она, откидываясь назад.

«Что ты собираешься делать?» он сказал.

Она сидела и медитировала, только качая головой.

Он смотрел на нее очень нежно для своего вида. В его жилетном кармане лежало несколько банкнот — гринбеки. Они были мягкими и бесшумными, и он обхватил их пальцами и скомкал в руке.

«Пойдем, — сказал он, — я тебя хорошо проведу. Принеси себе одежду.

Он впервые упомянул эту тему, и теперь она поняла, насколько ей плохо. В своей грубой манере он попал в ключевую ноту. Ее губы немного дрожали.

Она положила руку на стол перед собой. Они были совершенно одни в своем углу, и он положил на него большую и теплую руку.

— Ну же, Кэрри, — сказал он, — что ты можешь делать одна? Давай я тебе помогу.»

Он мягко сжал ее руку, и она попыталась отдернуть ее. При этом он крепко сдержался, и она больше не протестовала. Потом он сунул ей в ладонь имевшиеся у него зелененькие, а когда она начала возражать, прошептал:

— Я вам одолжу — все в порядке. Я одолжу его тебе».

Он заставил ее взять. Теперь она чувствовала, что связана с ним странными узами привязанности. Они вышли, и он пошел с ней далеко на юг в сторону Полк-стрит, разговаривая.

«Ты не хочешь жить с этими людьми?» — сказал он в одном месте рассеянно. Кэрри это слышала, но впечатление это произвело лишь слабое.

— Приходи ко мне завтра, — сказал он, — и пойдем на утренник. Вы будете?»

Кэрри некоторое время протестовала, но уступила.

«Вы ничего не делаете. Купи себе хорошую пару туфель и куртку.

Она даже не подумала об осложнениях, которые будут беспокоить ее, когда он уйдет. В его присутствии она была в его собственном обнадеживающем, легкомысленном настроении.

— Не беспокойтесь об этих людях там, — сказал он на прощание. «Я тебе помогу.»

Кэрри ушла от него, чувствуя себя так, как будто перед ней протянулась огромная рука, чтобы отвести неприятности. Деньги, которые она приняла, были двумя мягкими, зелеными, красивыми десятидолларовыми купюрами.

Глава VII

ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТЬ МАТЕРИАЛА – КРАСОТА ГОВОРИТ САМ ЗА САМ

Истинное значение денег еще предстоит популярно объяснить и понять. Когда каждый человек осознает для себя, что это прежде всего стоит и должно приниматься только как моральный долг, что оно должно быть оплачено как честно накопленная энергия, а не как узурпированная привилегия, — многие наши социальные, религиозные и политические беды навсегда пройдет. Что же касается Кэрри, то ее понимание морального значения денег было общепринятым, не более того. Старое определение: «Деньги: то, что есть у всех, и я должен получить», полностью выражало бы ее понимание этих денег. Часть из них она теперь держала в руке — две мягкие зеленые десятидолларовые купюры — и чувствовала, что ей стало намного лучше, если они у нее будут. Это было что-то, что само по себе было силой. Кто-то из ее склада ума был бы доволен тем, что ее выбросили на необитаемый остров с кучей денег, и только долгая голодная смерть научила бы ее, что в некоторых случаях они не могут иметь никакой ценности. Даже тогда она не имела бы представления об относительной ценности вещи; Единственная ее мысль, несомненно, касалась бы жалости к обладанию такой силой и невозможности ею воспользоваться.

Бедняжка волновалась, уходя от Друэ. Частично ей было стыдно, потому что она была достаточно слаба, чтобы принять это, но ее потребность была так ужасна, что она все равно была рада. Теперь у нее будет красивая новая куртка! Теперь она купит хорошую пару красивых туфель на пуговицах. Она получит и чулки, и юбку, и, и… пока, как и в случае с предполагаемым жалованьем, она уже не превзошла в своих желаниях двойную покупательную способность своих счетов.

Она точно оценила Друэ. Для нее, да и для всего мира, он был милым, добрым человеком. В парне не было ничего злого. Он дал ей деньги от чистого сердца — из осознания ее нужды. Он не дал бы такую сумму бедному молодому человеку, но мы не должны забывать, что бедный молодой человек не мог по природе вещей понравиться ему, как бедная девушка. Женственность повлияла на его чувства. Он был творением врожденного желания. Однако ни один нищий не мог бы поймать его взгляд и сказать: «Боже мой, господин, я умираю с голоду», но он с радостью раздал бы то, что считалось приличным, чтобы давать нищим, и не думал бы больше об этом. Не было бы никаких спекуляций, никаких философствований. В нем не было никакого умственного процесса, достойного достоинства любого из этих терминов. В своей хорошей одежде и прекрасном здоровье он был веселым, легкомысленным мотыльком лампы. Лишенный своего положения и пораженный некоторыми запутанными и сбивающими с толку силами, которые иногда действуют на человека, он был бы таким же беспомощным, как Кэрри, таким же беспомощным, непонимающим, таким же жалким, если хотите, как она.

Теперь, что касается его погони за женщинами, он не хотел причинить им вреда, потому что он не считал отношения, которые он надеялся поддерживать с ними, вредными. Он любил заигрывать с женщинами, чтобы они поддавались его чарам, не потому, что он был хладнокровный, темный, коварный негодяй, а потому, что его врожденное желание побуждало его к этому, как к главному удовольствию. Он был тщеславен, он был хвастлив, он был так же обманут роскошными нарядами, как любая глупая девица. По-настоящему закоренелый злодей мог бы обмануть его так же легко, как польстить хорошенькой продавщице. Его великолепный успех в качестве продавца заключался в его гениальности и весьма уважаемом положении его дома. Он крутился среди людей, настоящий клубок энтузиазма — ни силы, достойной имени интеллекта, ни мыслей, достойных прилагательного благородного, ни чувства, долго продолжающегося в одном напряжении. Мадам Сапфо назвала бы его свиньей; Шекспир сказал бы: «Мое веселое дитя»; старый пьяница Карио считал его умным и успешным бизнесменом. Короче говоря, он был так хорош, как предполагал его интеллект.

Лучшим доказательством того, что в этом человеке было что-то открытое и похвальное, был тот факт, что Кэрри взяла деньги. Никакая глубокая, зловещая душа со скрытыми мотивами не могла бы дать ей пятнадцать центов под видом дружбы. Неинтеллектуалы не так беспомощны. Природа научила полевых зверей летать, когда им угрожает какая-то неожиданная опасность. Она вложила в маленькую неразумную головку бурундука необузданный страх перед ядами. «Он сохраняет Свои создания целыми» было написано не только о животных. Кэрри была неразумна, а потому, подобно овце в своей неразумности, сильна в чувствах. Инстинкт самозащиты, сильный во всех подобных натурах, если и пробуждался, то слабо, если вообще пробуждался, благодаря предложениям Друэ.

Когда Кэрри ушла, он поздравил себя с ее добрым мнением. Клянусь Джорджем, это был позор, когда молодых девушек так избивали. Надвигаются холода, а одежды нет. Жесткий. Он ходил к Фитцджеральду и Мою и покупал сигару. Это заставляло его чувствовать себя легкомысленно, когда он думал о ней.

Кэрри добралась домой в приподнятом настроении, которое едва могла скрыть. Владение деньгами включало в себя ряд моментов, которые серьезно ее озадачили. Как ей покупать одежду, если Минни знает, что у нее нет денег? Едва она вошла в квартиру, как этот вопрос был для нее решен. Это невозможно. Она не могла придумать, как объяснить.

«Как ты вышел?» спросила Минни, имея в виду день.

У Кэрри не было ни малейшего обмана, который мог чувствовать одно и говорить что-то прямо противоположное. Она будет уклоняться от ответа, но это будет, по крайней мере, в соответствии с ее чувствами. Поэтому вместо того, чтобы жаловаться, когда ей было так хорошо, она сказала:

«Я кое-что обещаю».

«Где?»

«В бостонском магазине».

«Это точно обещано?» — спросила Минни.

— Что ж, завтра я узнаю, — ответила Кэрри, не желая лгать дольше, чем это необходимо.

Минни ощутила атмосферу хорошего настроения, которую принесла с собой Кэрри. Она чувствовала, что сейчас самое время рассказать Кэрри о том, как Хэнсон относится ко всему ее чикагскому предприятию.

— Если вы не получите его… — она сделала паузу, пытаясь найти более легкий путь.

«Если я не получу что-нибудь в ближайшее время, думаю, я пойду домой».

Минни увидела свой шанс.

«В любом случае, Свен думает, что это лучше всего подходит для зимы».

Ситуация мгновенно мелькнула у Кэрри. Они не хотели больше держать ее без работы. Она не винила Минни, она не особенно винила Хэнсона. Теперь, когда она сидела и переваривала это замечание, она была рада, что у нее есть деньги Друэ. «Да, — сказала она через несколько мгновений, — я думала об этом».

Она не объяснила, что эта мысль, однако, пробудила весь антагонизм в ее натуре. Колумбия-Сити, что там было для нее? Она знала его скучное, маленькое наизусть. Здесь был большой таинственный город, который до сих пор притягивал ее. То, что она видела, только предполагало его возможности. А теперь повернуться к этому и жить той маленькой старой жизнью там, — чуть не воскликнула она против этой мысли.

Она пришла домой рано и пошла в гостиную подумать. Что она могла сделать? Она не могла купить новые туфли и носить их здесь. Ей нужно будет отложить часть двадцати, чтобы заплатить за проезд домой. Она не хотела брать для этого Минни. И все же, как она могла объяснить, откуда у нее вообще такие деньги? Если бы она только могла получить достаточно, чтобы позволить ей легко выйти.

Она снова и снова перебирала путаницу. Здесь утром Друэ ожидал увидеть ее в новой куртке, а этого не могло быть. Хэнсоны ожидали, что она пойдет домой, и она хотела уйти, и все же она не хотела идти домой. В свете того, как они будут смотреть на то, как она будет получать деньги без работы, брать их теперь казалось ужасным. Ей стало стыдно. Вся ситуация угнетала ее. Все было так ясно, когда она была с Друэ. Теперь все было так запутано, так безнадежно — гораздо хуже, чем было прежде, потому что в руке у нее было подобие помощи, которой она не могла воспользоваться.

Ее настроение упало настолько, что за ужином Минни почувствовала, что у нее, должно быть, был еще один тяжелый день. Кэрри наконец решила, что вернет деньги. Было неправильно его брать. Утром она спускалась вниз и искала работу. В полдень она встретится с Друэ, как и было условлено, и расскажет ему. При этом решении ее сердце упало, пока она не стала старой Кэрри бедствия.

Любопытно, но она не могла держать деньги в руке без некоторого облегчения. Даже после всех своих удручающих выводов она могла отбросить все мысли по этому поводу, и тогда двадцать долларов казались чудесной и восхитительной вещью. Ах, деньги, деньги, деньги! Какая вещь это должно было иметь. Как много его убрало бы все эти проблемы.

Утром она встала и вышла немного раньше. Ее решение искать работу было умеренно сильным, но деньги в ее кармане, после всех ее беспокойств по этому поводу, сделали вопрос о работе хоть немного менее ужасным. Она вошла в оптовый район, но по мере того, как мысль о подаче заявления приходила с каждым мимолетным беспокойством, ее сердце сжималось. Какая же она трусиха, подумала она про себя. И все же она обращалась так часто. Это будет та же старая история. Она шла все дальше и дальше и, наконец, сошлась в одном месте со старым результатом. Она вышла, чувствуя, что удача отвернулась от нее. Это было бесполезно.

Недолго думая, она добралась до Дирборн-стрит. Это был большой ярмарочный магазин со множеством фургонов у длинной витрины и толпой покупателей. Это легко изменило ее мысли, она, которая так устала от них. Именно сюда она собиралась прийти и получить свои новые вещи. Теперь об облегчении страданий; она думала, что войдет и увидит. Она смотрела на куртки.

В этом мире нет ничего более восхитительного, чем это среднее состояние, в котором мы временами мысленно балансируем, обладая средствами, соблазняясь желанием, и все же сдерживаясь совестью или нерешительностью. Когда Кэрри начала бродить по магазину среди прекрасных витрин, она была в таком настроении. Ее первоначальный опыт в этом же месте дал ей высокую оценку его достоинств. Теперь она останавливалась у каждого отдельного наряда там, где раньше торопилась. Ее женское сердце было согрето желанием их. Как бы она выглядела в этом, какой очаровательной она была бы! Она наткнулась на прилавок с корсетами и остановилась в глубокой задумчивости, отметив изящные сочетания цветов и кружев, выставленные там. Если бы она только приняла решение, она могла бы получить одну из них сейчас. Она задержалась в ювелирном отделе. Она видела серьги, браслеты, булавки, цепочки. Чего бы она только не дала, если бы могла иметь их всех! Она бы тоже выглядела прекрасно, если бы у нее были некоторые из этих вещей.

Больше всего привлекали куртки. Когда она вошла в магазин, ее сердце уже было приковано к необычному коричневому жакету с большими перламутровыми пуговицами, который был в моде той осенью. И все же ей нравилось убеждать себя, что нет ничего лучше, чем она могла бы желать. Она прошлась среди стеклянных витрин и стеллажей, где были выставлены эти вещи, и убедилась, что тот, о котором она подумала, был правильным. Она все время колебалась в уме, то убеждая себя, что могла бы купить его сейчас же, если бы захотела, то вспоминая про себя действительное состояние. Наконец полдень был опасно близок, а она ничего не сделала. Она должна пойти и вернуть деньги.

Друэ был на углу, когда она подошла.

«Здравствуйте, — сказал он, — где куртка и, — глядя вниз, — туфли?»

Кэрри думала каким-то разумным образом привести к своему решению, но это смахнуло всю заранее спланированную ситуацию на доску.

«Я пришел сказать вам, что… что я не могу взять деньги».

«О, это все, не так ли?» он вернулся. — Ну, ты пойдем со мной. Пойдемте сюда, к Партриджу.

Кэрри шла с ним. Смотри, вся ткань сомнений и невозможности выскользнула из ее головы. Она не могла добраться до таких серьезных моментов, которые собиралась разъяснить ему.

«Вы уже обедали? Конечно нет. Пойдем сюда, — и Друэ свернул в один из очень красиво обставленных ресторанов на Стейт-стрит, в Монро.

— Я не должна брать деньги, — сказала Кэрри, когда они устроились в уютном уголке и Друэ заказал обед. «Я не могу носить эти вещи там. Они… они не узнают, где я их взял.

«Что ты хочешь делать, — улыбнулся он, — идти без них?»

— Думаю, я пойду домой, — устало сказала она.

«Да ладно, — сказал он, — вы слишком долго обдумывали это. Я скажу вам, что вы делаете. Вы говорите, что не можете носить их там. Почему бы вам не снять меблированную комнату и не оставить их там на неделю?

Кэрри покачала головой. Как и все женщины, она была здесь, чтобы возражать и убеждать. Он должен был отбросить сомнения и расчистить путь, если мог.
«Почему ты идешь домой?» он спросил.

«О, я ничего не могу здесь достать».

Тебя не задержат? — интуитивно заметил он.

— Они не могут, — сказала Кэрри.

«Я скажу вам, что вы делаете», — сказал он. «Ты пойдешь со мной. Я позабочусь о тебе.»

Кэрри пассивно услышала это. Странное состояние, в котором она находилась, напоминало долгожданное дуновение открытой двери. Друэ, казалось, была в своем духе и приятна. Он был чист, красив, хорошо одет и симпатичен. Его голос был голосом друга.

«Чем можно заняться в Колумбия-Сити?» — продолжал он, пробуждая этими словами в сознании Кэрри картину скучного мира, который она покинула. «Там ничего нет. Чикаго — это место. Ты можешь получить здесь хорошую комнату и немного одежды, а потом ты сможешь что-нибудь сделать».

Кэрри выглянула в окно на оживленную улицу. Вот он, замечательный, большой город, такой прекрасный, когда ты не беден. Мимо проехала элегантная карета с гарцующей парой гнедых, везущая в своем мягком салоне молодую даму.

«Что у тебя будет, если ты вернешься?» — спросил Друэ. В этом вопросе не было тонкой подоплеки. Он воображал, что у нее не будет вообще ничего из того, что он считал стоящим.

Кэрри сидела неподвижно, глядя наружу. Ей было интересно, что она может сделать. Они ожидали, что она отправится домой на этой неделе.

Друэ заговорила об одежде, которую собиралась купить.

«Почему бы не купить себе симпатичную курточку? Вы должны это иметь. Я одолжу тебе деньги. Вам не нужно беспокоиться о том, чтобы взять его. Вы сами можете снять себе хорошую комнату. Я не причиню тебе вреда».

Кэрри видела дрейф, но не могла выразить свои мысли. Она больше, чем когда-либо, чувствовала беспомощность своего дела.

«Если бы я только могла найти себе занятие», — сказала она.

— Может быть, — продолжал Друэ, — если останетесь здесь. Не сможешь, если уйдешь. Они не позволят вам остаться там. А теперь, почему бы не позволить мне снять тебе хорошую комнату? Я не буду вас беспокоить — вы не должны бояться. Потом, когда ты исправишься, может быть, ты сможешь получить что-нибудь».

Он посмотрел на ее красивое лицо, и это оживило его умственные способности. Она была милой маленькой смертной для него — в этом не было сомнений. Казалось, что в ее действиях есть какая-то сила. Она не была похожа на обычных продавщиц. Она не была глупой.

На самом деле у Кэрри было больше воображения, чем у него, больше вкуса. Это было более тонкое умственное напряжение в ней, которое сделало возможным ее депрессию и одиночество. Ее бедная одежда была опрятной, и она неосознанно изящно держала голову.

«Как вы думаете, я мог бы получить что-нибудь?» она спросила.

— Конечно, — сказал он, наклоняясь и наполняя ее чашку чаем. «Я тебе помогу.»

Она посмотрела на него, и он ободряюще засмеялся.

«Сейчас я вам скажу, что мы будем делать. Мы пойдем к Партриджу, а ты выбери, что хочешь. Тогда мы подыщем для вас комнату. Вы можете оставить вещи там. Тогда мы пойдем на представление сегодня вечером.

Кэрри покачала головой.

«Ну, тогда можешь идти в квартиру, все в порядке. Вам не нужно оставаться в комнате. Просто возьми его и оставь там свои вещи.

Она сомневалась по этому поводу, пока ужин не закончился.

«Пойдем посмотрим на куртки», — сказал он.

Вместе они пошли. В магазине они нашли тот блеск и шелест новых вещей, которые сразу же завладели сердцем Кэрри. Под влиянием хорошего обеда и сияющего присутствия Друэ предложенный план казался осуществимым. Она осмотрелась и выбрала куртку, похожую на ту, которой она любовалась на Ярмарке. Когда она взяла его в руки, он казался намного лучше. Продавщица помогла ей надеть его, и случайно оно подошло идеально. Лицо Друэ просветлело, когда он увидел улучшения. Она выглядела довольно умной.

— Вот в чем дело, — сказал он.

Кэрри повернулась перед стеклом. Она не могла не чувствовать себя довольной, глядя на себя. Теплый румянец разлился по ее щекам.

— Вот в чем дело, — сказал Друэ. — А теперь заплати.

— Девять долларов, — сказала Кэрри.

— Ничего, берите, — сказал Друэ.

Она полезла в сумочку и достала одну из купюр. Женщина спросила, наденет ли она пальто и ушла. Через несколько минут она вернулась, и покупка была закрыта.

От Партриджа они пошли в обувной магазин, где Кэрри примерили обувь. Друэ стоял рядом и, увидев, как красиво они выглядят, сказал: «Носите их». Однако Кэрри покачала головой. Она думала о возвращении в квартиру. Для одного он купил ей кошелек, для другого — пару перчаток, а чулки разрешил купить.

«Завтра, — сказал он, — приходи сюда и купи себе юбку».

Во всех действиях Кэрри чувствовались опасения. Чем глубже она погружалась в путаницу, тем больше ей казалось, что дело висит на нескольких оставшихся вещах, которые она не сделала. Поскольку она этого не сделала, был выход.

Друэ знал место на Вабаш-авеню, где были комнаты. Он показал Кэрри их снаружи и сказал: «Теперь ты моя сестра». Он с легкостью провел аранжировку, когда дело дошло до выбора, оглядываясь, критикуя, высказывая мнения. — Ее чемодан будет здесь через день или около того, — заметил он хозяйке, которая была очень довольна.

Когда они остались одни, Друэ ничуть не изменился. Он говорил так же, как если бы они были на улице. Кэрри оставила свои вещи.

— А теперь, — сказал Друэ, — почему бы вам не переехать сегодня ночью?

— О, я не могу, — сказала Кэрри.

«Почему бы и нет?»

«Я не хочу оставлять их такими».

Он взял это, пока они шли по проспекту. Был теплый полдень. Выглянуло солнце, и ветер стих. Разговаривая с Кэрри, он получил точную информацию об атмосфере квартиры.

«Выходи из этого, — сказал он, — им все равно. Я помогу тебе сойтись».

Она слушала, пока ее опасения не исчезли. Он показывал ей немного, а затем помогал ей что-то достать. Он действительно предполагал, что так и будет. Он будет в дороге, а она может работать.

«Теперь я скажу вам, что вы делаете, — сказал он, — вы идете туда, получаете все, что хотите, и уходите».

Она долго думала об этом. Наконец она согласилась. Он выйдет на улицу Пеория и будет ждать ее. Она должна была встретиться с ним в половине девятого. В половине пятого она добралась до дома, а в шесть ее решимость укрепилась.

«Значит, ты не понял?» — сказала Минни, имея в виду рассказ Кэрри о бостонском магазине.

Кэрри посмотрела на нее краем глаза. — Нет, — ответила она.

«Я не думаю, что тебе лучше пытаться этой осенью», — сказала Минни.

Кэрри ничего не сказала.

Когда Хэнсон вернулся домой, он вел себя так же непроницаемо. Он умылся молча и ушел читать свою газету. За ужином Кэрри немного нервничала. Напряженность ее собственных планов была значительной, и ощущение, что ей здесь не рады, было сильным.

«Ничего не нашел, а?» — сказал Хэнсон.

«Нет».

Он снова принялся за еду, и мысль о том, что она здесь, обитала в его голове, была бременем. Ей придется вернуться домой, вот и все. Как только она уедет, весной больше не вернется.

Кэрри боялась того, что собиралась сделать, но с облегчением узнала, что это состояние подходит к концу. Им было бы все равно. Хэнсон был бы особенно рад, если бы она уехала. Ему было бы все равно, что с ней станет.

После обеда она пошла в ванную, где ее не могли побеспокоить, и написала записочку.

«До свидания, Минни», — гласило оно. «Я не пойду домой. Я собираюсь ненадолго остаться в Чикаго и поискать работу. Не волнуйся. Я буду в порядке.

В гостиной Хэнсон читал газету. Как обычно, она помогла Минни убрать посуду и привести себя в порядок. Затем она сказала:

«Думаю, я ненадолго постою у двери». Она едва сдерживала дрожь в голосе.

Минни вспомнила протест Хэнсона.

«Свен не думает, что хорошо стоять там внизу», — сказала она.

«Не так ли?» — сказала Кэрри. — Я больше не буду этого делать после этого.

Она надела шляпу и заерзала вокруг стола в маленькой спальне, прикидывая, куда сунуть записку. Наконец она положила его под расческу Минни.

Когда она закрыла дверь в холл, она на мгновение остановилась и задумалась, что они подумают. Некоторая мысль о странности ее поступка повлияла на нее. Она медленно спускалась по лестнице. Она оглянулась на освещенную ступеньку и сделала вид, что идет по улице. Дойдя до угла, она ускорила шаг.

Пока она торопилась уйти, Хэнсон вернулся к жене.

«Кэрри опять у двери?» он спросил.

— Да, — сказала Минни. — Она сказала, что больше не будет.

Он подошел к ребенку, который играл на полу, и начал тыкать в него пальцем.

Друэ ждал на углу в хорошем настроении.

— Привет, Кэрри, — сказал он, когда к нему подошла веселая девушка. — Ты добрался сюда в безопасности, не так ли? Хорошо, мы возьмем машину».

Глава VIII

ПРЕДМЕТЫ ЗИМЫ – ПОСОЛ ПРИЗЫВАЕТСЯ

Среди сил, которые носятся и играют во вселенной, необразованный человек всего лишь дуновение ветра. Наша цивилизация все еще находится на средней стадии, едва ли звериной, поскольку она уже не полностью управляется инстинктом; едва ли человек, поскольку он еще не полностью руководствуется разумом. На тигре не лежит никакой ответственности. Мы видим, что он по своей природе связан с силами жизни — он рождается на их попечении и, не задумываясь, находится под защитой. Мы видим человека, далекого от логова джунглей, его врожденные инстинкты притуплены слишком близким приближением к свободе воли, его свободная воля недостаточно развита, чтобы заменить его инстинкты и дать ему совершенное руководство.

Он становится слишком мудрым, чтобы всегда прислушиваться к инстинктам и желаниям; он все еще слишком слаб, чтобы всегда побеждать их. Как зверь, силы жизни привели его в соответствие с ними; как человек, он еще не полностью научился присоединяться к силам. На этой промежуточной стадии он колеблется, не будучи приведенным в гармонию с природой своими инстинктами и не мудро приводя себя в гармонию по собственной воле. Он ровный, как дуновение ветра, движимый каждым дуновением страсти, действующий то по своей воле, то по своим инстинктам, заблуждающийся одним, только чтобы исправить другим, падающий одним, только чтобы подняться другим — существо неисчислимой изменчивости. У нас есть утешение, зная, что эволюция всегда в действии, что идеал — это свет, который не может погаснуть. Таким образом, он не будет вечно балансировать между добром и злом. Когда эта путаница инстинкта свободной воли уладится, когда совершенное понимание даст первому возможность полностью заменить второе, человек больше не будет меняться. Игла понимания будет еще твердо и непоколебимо указывать на отчетливый полюс истины.

В Кэрри — как и в скольких из наших мирских жителей? — инстинкт и разум, желание и понимание боролись за господство. Она последовала туда, куда вела ее жажда. Она была еще больше нарисована, чем нарисована.

Когда на следующее утро Минни нашла записку, после ночи смешанных удивления и беспокойства, которую не коснулись ни тоска, ни печаль, ни любовь, она воскликнула: «Ну, что ты думаешь об этом?»

«Что?» — сказал Хэнсон.

«Сестра Кэрри уехала жить в другое место».

Хэнсон вскочил с кровати быстрее, чем обычно, и посмотрел на записку. Единственным признаком его мыслей был тихий щелкающий звук, издаваемый его языком; звук, который издают некоторые люди, когда хотят погонять лошадь.

«Как вы думаете, куда она подевалась?» — сказала Минни, полностью возбужденная.

— Не знаю, — в его глазах мелькнула тень цинизма. «Теперь она пошла и сделала это».

Минни озадаченно покачала головой.

«О, о, — сказала она, — она не знает, что сделала».

— Ну, — сказал через некоторое время Хэнсон, выставив перед собой руки, — что вы можете сделать?

Женственность Минни была выше этого. Она прикинула возможности в таких случаях.

— О, — сказала она наконец, — бедная сестра Кэрри!

Во время этого конкретного разговора, который произошел в 5 утра, эта маленькая наёмница спала довольно беспокойным сном в своей новой комнате, одна.

Новое состояние Кэрри было примечательно тем, что она видела в нем возможности. Она не была сластолюбцем, стремящимся сонно дремать на лоне роскоши. Она обернулась, обеспокоенная своей дерзостью, радуясь освобождению, думая, найдет ли она какое-нибудь занятие, гадая, что сделает Друэ. Будущее этого достойного было предопределено для него сверх возможного приключения. Он ничего не мог поделать с тем, что собирался сделать. Он не мог видеть достаточно ясно, чтобы хотеть поступить иначе. Его влекло врожденное желание играть прежнюю роль преследователя. Ему нужно будет наслаждаться Кэрри так же, как и плотным завтраком. Что бы он ни делал, он мог испытывать малейшие рудиментарные угрызения совести, и именно в этом отношении он был злым и грешным. Но какие бы угрызения совести у него ни были, они были бы рудиментарными, будьте уверены.

На следующий день он зашел к Кэрри, и она увидела его в своей комнате. Он был таким же веселым, оживляющим душу.

— Ой, — сказал он, — чего ты так грустишь? Выходи завтракать. Вы хотите получить другую одежду сегодня.

Кэрри посмотрела на него, и в ее больших глазах мелькнула мысль.

«Хотел бы я найти себе занятие», — сказала она.

— У вас все получится, — сказал Друэ. «Что толку волноваться сейчас? Приведите себя в порядок. Увидеть город. Я не причиню тебе вреда».

— Я знаю, что ты этого не сделаешь, — полуправдоподобно заметила она.

«Надел новые туфли, да? Вытащите их. Джордж, они хорошо выглядят. Надень куртку».

Кэрри повиновалась.

«Скажи, это подходит как буква Т, не так ли?» — заметил он, ощупывая его на талии и с неподдельным удовольствием разглядывая его с нескольких шагов. «Теперь тебе нужна новая юбка. Пойдем завтракать».

Кэрри надела шляпу.

«Где перчатки?» — спросил он.

— Вот, — сказала она, доставая их из ящика комода.

«Ну, давай, — сказал он.

Так прошел первый час сомнений.

Так было всегда. Друэ не оставлял ее в покое. У нее было время для одиноких прогулок, но в основном он заполнял ее часы осмотром достопримечательностей. В «Карсон, Пири» он купил ей красивую юбку и узкую блузку. На его деньги она купила все необходимое для туалета, пока, наконец, не стала совсем другой девушкой. Зеркало убедило ее в нескольких вещах, в которые она давно верила. Она была хорошенькой, да, действительно! Как хороша ее шляпка, и как хороши ее глаза. Она закусила зубами свою маленькую красную губу и ощутила первый трепет силы. Друэ был так хорош.

Однажды вечером они пошли на «Микадо», оперу, которая была невероятно популярна в то время. Прежде чем уйти, они направились в столовую «Виндзор», которая находилась на Дирборн-стрит, на значительном расстоянии от комнаты Кэрри. Веял холод, и из окна Кэрри могла видеть небо на западе, все еще розовое в угасающем свете, но стально-голубое вверху, где оно переходило в темноту. Длинное тонкое облако розового цвета висело в воздухе, напоминая какой-то остров в далеком море. Каким-то образом качание каких-то мертвых ветвей деревьев поперек дороги вернуло ей ту картину, с которой она была знакома, когда смотрела из их окна в декабрьские дни дома. Она остановилась и заломила свои маленькие ручки.

«В чем дело?» — сказал Друэ.

— О, я не знаю, — сказала она дрожащими губами.

Он что-то почувствовал и положил руку ей на плечо, похлопывая по руке.

— Давай, — мягко сказал он, — ты в порядке.

Она повернулась, чтобы надеть куртку.

«Лучше наденьте этот боа на шею на ночь».

Они шли на север по Уобашу до улицы Адамс, а затем на запад. Огни в магазинах уже сияли золотыми лучами. Дуговые фонари мерцали над головой, а высоко были освещены окна высоких офисных зданий. Холодный ветер с порывистым дыханием врывался и вырывался наружу. На пути домой шестичасовая толпа толкалась и толкалась. Легкие шинели были задраны до ушей, шляпы надвинуты вниз. Маленькие продавщицы проносились парами и четверками, болтая и смеясь. Это было зрелище теплокровного человечества.

Внезапно пара глаз встретилась с глазами Кэрри в узнавании. Они выглядывали из-за группы бедно одетых девушек. Их одежда была выцветшей и болтающейся, пиджаки старые, общий макияж потрепанный.

Кэрри узнала взгляд и девушку. Она была одной из тех, кто работал за станками на обувной фабрике. Последняя посмотрела не совсем уверенно, а потом повернула голову и посмотрела. Кэрри казалось, что между ними прокатился какой-то сильный прилив. Вернулось старое платье и старая машина. Она действительно началась. Друэ ничего не заметил, пока Кэрри не наткнулась на пешехода.

— Ты, должно быть, думаешь, — сказал он.

Они пообедали и пошли в театр. Это зрелище очень понравилось Кэрри. Его цвет и изящество привлекли ее внимание. У нее были напрасные представления о месте и силе, о далеких землях и великолепных людях. Когда все кончилось, стук карет и толпа прекрасных дам заставили ее вглядеться.

— Погоди-ка, — сказал Друэ, удерживая ее в парадном фойе, где дамы и джентльмены толпились в светской толпе, шурша юбками, кивая головами в кружевах, сквозь полуоткрытые губы виднелись белые зубы. «Посмотрим.»

— Шестьдесят семь, — говорил вызывающий карету, его голос возвышался в каком-то благозвучном крике. «Шестьдесят семь.»

«Разве не все в порядке?» — сказала Кэрри.

— Отлично, — сказал Друэ. На него так же сильно действовала эта демонстрация нарядов и веселья, как и на нее. Он тепло сжал ее руку. Как только она подняла взгляд, ее ровные зубы блестели сквозь улыбающиеся губы, ее глаза загорелись. Когда они уходили, он прошептал ей: «Ты прекрасно выглядишь!» Они были как раз там, где клерк распахнул дверцу кареты и впустил двух дам.

«Ты держись за меня, и у нас будет карета», — рассмеялся Друэ.

Кэрри почти ничего не слышала, настолько голова была полна водоворота жизни. Они зашли в ресторан, чтобы пообедать после театра. Кэрри пришла в голову всего лишь тень одной мысли, но теперь ею не управлял семейный закон. Если бы какие-то привычки когда-либо успели закрепиться на ней, они бы подействовали здесь. Привычки — штука своеобразная. Они заставят по-настоящему нерелигиозный ум подняться с постели, чтобы возносить молитвы, которые являются только обычаем, а не благочестием. Жертва привычки, когда он пренебрегает тем, что он обычно делал, чувствует легкое царапанье в мозгу, легкое раздражение от чего-то, что происходит от рутины, и воображает, что это угрызения совести, тихий, тихий голос, который всегда побуждает его к праведности. Если отступление достаточно необычное, бремя привычки будет достаточно тяжелым, чтобы заставить неразумную жертву вернуться и совершить небрежное действие. «Теперь, благословите меня, — говорит такой ум, — я исполнил свой долг», тогда как на самом деле он просто еще раз проделал свой старый, нерушимый трюк.

У Кэрри не было четких принципов домашнего хозяйства. Если бы она это сделала, она была бы более осознанно огорчена. Теперь обед прошел с изрядной теплотой. Под влиянием разнообразных событий, тонкой, невидимой страсти, исходившей от Друэ, еды, еще необыкновенной роскоши, она расслабилась и слушала открытыми ушами. Она снова стала жертвой гипнотического влияния города.

— Что ж, — сказал наконец Друэ, — нам пора идти.

Они возились с посудой, и их взгляды часто встречались. Кэрри не могла не ощутить последовавшую вибрацию силы, которая и была его взглядом. У него была манера прикасаться к ее руке в качестве объяснения, как будто для того, чтобы внушить ей какой-то факт. Он прикоснулся к ней сейчас, когда говорил об уходе.

Они встали и вышли на улицу. Центральная часть теперь была пуста, за исключением нескольких свистящих прогулочных колясок, нескольких машин-сов и нескольких открытых курортов, окна которых все еще светились. Они шли по Вабаш-авеню, Друэ все еще изливал свой том небольшой информации. Он держал руку Кэрри в своей и крепко держал ее, объясняя. Время от времени, после некоторой остроты, он смотрел вниз, и его глаза встречались с ее глазами. Наконец они подошли к ступенькам, и Кэрри встала на первой ступеньке, теперь ее голова сравнялась с его головой. Он взял ее руку и ласково пожал. Он пристально смотрел на нее, пока она оглядывалась, тепло размышляя.

Примерно в этот час Минни крепко спала после долгого вечера беспокойных размышлений. Она держала локоть в неудобном положении под боком. Мышцы, сжатые таким образом, раздражали несколько нервов, и теперь в сонном сознании всплыла смутная картина. Ей чудилось, что они с Кэрри где-то рядом со старой угольной шахтой. Она могла видеть высокую взлетно-посадочную полосу и кучу выброшенной земли и угля. Там была глубокая яма, в которую они смотрели; они могли видеть странные мокрые камни далеко внизу, там, где стена исчезала в смутных тенях. Там висела старая корзина, использовавшаяся для спуска, привязанная потертой веревкой.

«Пойдем, — сказала Кэрри.

— О нет, — сказала Минни.

«Да, давай, — сказала Кэрри.

Она начала тянуть корзину и теперь, несмотря на все протесты, перевернулась и стала падать.

«Кэрри, — позвала она, — Кэрри, вернись»; но Кэрри была уже далеко внизу, и тень полностью поглотила ее.

Она шевельнула рукой.

Теперь мистические пейзажи причудливо слились, и место оказалось у вод, которых она никогда не видела. Они стояли на какой-то доске, или на земле, или на чем-то еще далеком, а в конце стояла Кэрри. Они осмотрелись, и теперь вещь тонула, и Минни услышала низкий глоток вторгающейся воды.

— Давай, Кэрри, — позвала она, но Кэрри тянулась дальше. Она как будто отступила, и теперь было трудно звать ее.

— Кэрри, — позвала она, — Кэрри, — но ее собственный голос звучал далеко, и чужие воды заливали все вокруг. Она ушла страдая, как будто она что-то потеряла. Она была невыразимо печальна, как никогда в жизни.

Так проходило множество сдвигов уставшего мозга, эти любопытные фантомы духа проскальзывали, смешивая странные сцены одну с другой. Последнее заставило ее вскрикнуть, потому что Кэрри скользила куда-то по камню, и ее пальцы разжались, и она видела, как падает.

«Минни! В чем дело? Вот, проснись, — встревоженно сказал Хэнсон и тряс ее за плечо.

«Что… в чем дело?» — сонно сказала Минни.

«Вставай, — сказал он, — и переворачивайся. Ты говоришь во сне».

Неделю спустя Друэ вошел в магазин «Фицджеральд и Мой», нарядный в одежде и манерах.

— Привет, Чарли, — сказал Херствуд, выглядывая из-за двери своего кабинета.

Друэ подошел и посмотрел на менеджера за своим столом. — Когда ты снова выйдешь на улицу? — спросил он.

— Довольно скоро, — сказал Друэ.

«В этой поездке я вас почти не видел», — сказал Герствуд.

— Ну, я был занят, — сказал Друэ.

Они поговорили несколько минут на общие темы.

— Послушайте, — сказал Друэ, словно озаренный внезапной идеей, — я хочу, чтобы вы как-нибудь вечером вышли.

«Где?» — спросил Герствуд.

— Ко мне домой, конечно, — сказал Друэ, улыбаясь.

Херствуд недоуменно посмотрел вверх, на его губах мелькнул намек на улыбку. Он по-своему мудро изучил лицо Друэ, а затем с манерой джентльмена сказал: «Конечно; рад.»

«Хорошо поиграем в юкер».

«Могу ли я принести миленькую бутылочку Sec?» — спросил Херствуд. — Конечно, — сказал Друэ. «Я вас познакомлю».

Глава IX

СОБСТВЕННАЯ БОЧКА КОНВЕНЦИИ – ЗЕЛЕНЫЙ ГЛАЗ

Резиденция Херствудов на северной стороне, недалеко от Линкольн-парка, представляла собой кирпичное здание очень популярного тогда типа, трехэтажное здание с первым этажом опустился немного ниже уровня улицы. В нем был большой эркер, выступавший со второго этажа, а спереди его украшал небольшой травяной участок, двадцать пять футов в ширину и десять футов в глубину. Был также небольшой задний двор, огороженный заборами соседей, с конюшней, где он держал свою лошадь и двуколку.

Десять комнат дома были заняты им самим, его женой Джулией, сыном и дочерью Джорджем-младшим и Джессикой. Кроме них, была служанка, которую время от времени представляли девушки разного происхождения, ибо миссис Герствуд не всегда было легко угодить.

«Джордж, вчера я отпустила Мэри» — нередкое приветствие за обеденным столом.

«Хорошо», — был его единственный ответ. Он уже давно устал от обсуждения злобной темы.

Прекрасная домашняя атмосфера — один из цветов мира, более нежного, более нежного, ничего более способного сделать сильными и справедливыми натуры, вскормленные и взращенные в нем, — это один из цветов мира. Те, кто никогда не испытывал такого благотворного влияния, не поймут, почему слезы блестят на веках при странном дуновении прекрасной музыки. Таинственные струны, которые связывают и волнуют сердце нации, они никогда не узнают.

Вряд ли можно сказать, что резиденция Херствудов пронизана этим домашним духом. Ему не хватало той терпимости и уважения, без которых дом ничто. Там была прекрасная мебель, расставленная так успокаивающе, как того требовало художественное восприятие жильцов. Мягкие коврики, богатые обитые кресла и диваны, рояль, мраморная скульптура какой-то неизвестной Венеры, выполненная неизвестным художником, и множество мелких бронзовых изделий, собранных бог знает откуда, но обычно продаваемых крупными мебельными домами вместе с все остальное, что нужно для создания «идеально обставленного дома».

В столовой стоял буфет, заставленный сверкающими графинами и прочими предметами и украшениями из стекла, расположение которых не вызывало сомнений. Вот кое-что, о чем знал Херствуд. Он много лет изучал эту тему в своем бизнесе. Он с немалым удовлетворением рассказывал каждой Мэри вскоре после ее приезда кое-что о том, чего требовало искусство этого дела. Он ни в коем случае не был болтливым. Наоборот, в его поведении была тонкая сдержанность по отношению ко всему домашнему хозяйству своей жизни, что и было единственным, что можно было бы понять под популярным термином «джентльменский». Он не стал бы спорить, он не говорил бы свободно. В его манерах было что-то от догматика. То, что он не мог исправить, он игнорировал. В нем была тенденция уходить от невозможного.

Было время, когда он был сильно очарован своей Джессикой, особенно когда он был моложе и более ограничен в своем успехе. Однако сейчас, на семнадцатом году жизни, Джессика развила в себе некоторую сдержанность и независимость, что не располагало к самой богатой форме родительской преданности. Она училась в старшей школе и имела представления о жизни, явно принадлежащие аристократке. Она любила красивую одежду и постоянно требовала ее. В ее голове крутились мысли о любви и шикарных индивидуальных заведениях. В старшей школе она познакомилась с девочками, чьи родители были по-настоящему богатыми, а отцы имели авторитет в местном масштабе как партнеры или владельцы солидного бизнеса. Эти девушки вели себя так, как подобает процветающим домашним заведениям, откуда они вышли. Они были единственными в школе, о ком заботилась Джессика.

Молодому Херствуду-младшему было двадцать лет, и он уже имел многообещающие связи в крупной фирме по недвижимости. Он ничего не вносил на домашние расходы семьи, но считалось, что он копит деньги, чтобы инвестировать в недвижимость. У него были некоторые способности, значительное тщеславие и любовь к удовольствиям, которые пока еще не затрагивали его обязанностей, каковы бы они ни были. Он входил и выходил, преследуя свои собственные планы и фантазии, изредка обращаясь несколько слов к матери, рассказывая отцу о каком-нибудь небольшом происшествии, но по большей части ограничиваясь теми общими словами, к которым относится большинство разговоров. Он не выставлял своих желаний напоказ. Он не нашел в доме никого, кого бы особенно хотелось видеть.

Миссис Херствуд принадлежала к тому типу женщин, которые когда-либо стремились блистать и были более или менее огорчены доказательствами превосходства в этом направлении в других местах. Ее знание жизни распространялось на тот небольшой круг общества, членом которого она не была, но очень хотела быть. Она уже не без сознания, что это было невозможно, поскольку она была обеспокоена. Для дочери она надеялась на лучшее. Благодаря Джессике она могла бы немного подняться. Благодаря возможному успеху Джорджа-младшего она могла бы получить привилегию гордо показывать пальцем. Даже у Герствуда дела шли хорошо, и она очень хотела, чтобы его небольшие авантюры с недвижимостью увенчались успехом. Его владения пока еще были довольно небольшими, но его доход был приятным, и его положение у Фицджеральда и Моя было прочным. Оба эти джентльмена были с ним в приятных и довольно неформальных отношениях.

Атмосфера, которую создают такие личности, должна быть очевидна для всех. Это вылилось в тысячу маленьких разговоров, и все они были одного калибра.

«Завтра я еду на Фокс-Лейк», — объявил Джордж-младший за обеденным столом в пятницу вечером.

«Что там происходит?» — спросила миссис Герствуд.

«У Эдди Фарвея новый паровой катер, и он хочет, чтобы я приехал и посмотрел, как он работает».

«Сколько ему это стоило?» — спросила его мать.

«О, больше двух тысяч долларов. Он говорит, что это денди.

«Старый Фаруэй, должно быть, зарабатывает деньги», — вставил Герствуд.

«Наверное, да. Джек сказал мне, что они отправляют Вегакуру в Австралию, а на прошлой неделе они отправили целую коробку в Кейптаун.

«Только подумай об этом!» — сказала миссис Герствуд. — Всего четыре года назад у них был подвал на Мэдисон-стрит.

«Джек сказал мне, что следующей весной они собираются построить шестиэтажное здание на улице Роби».

«Только подумай об этом!» сказала Джессика.

В данном конкретном случае Герствуд хотел уйти пораньше.

— Думаю, я пойду вниз по городу, — заметил он, вставая.

«Мы идем в McVicker’s Monday?» спросила миссис Герствуд, не вставая.

— Да, — равнодушно сказал он.

Они продолжили обедать, а он пошел наверх за шляпой и пальто. Вскоре щелкнула дверь.

«Кажется, папы больше нет», — сказала Джессика.

Школьные новости последнего были особого рода.

«Они собираются дать спектакль в лицее, наверху, — сообщила она однажды, — и я буду на нем».

«Ты?» сказала ее мать.

«Да, и мне нужно новое платье. В нем примут участие одни из самых красивых девочек школы. Мисс Палмер сыграет роль Порции.

«Она?» — сказала миссис Херствуд.

«У них снова есть эта Марта Грисволд. Она думает, что может играть».

«Ее семья ничего не значит, не так ли?» — сочувственно сказала миссис Герствуд. — У них ничего нет, не так ли?

— Нет, — ответила Джессика, — они бедны, как церковные мыши.

Она очень тщательно различала мальчиков в школе, многих из которых привлекала ее красота.

«Что вы думаете?» — заметила она однажды вечером матери; «что Герберт Крейн пытался подружиться со мной».

«Кто он, мой дорогой?» — спросила миссис Герствуд.

— О, никто, — сказала Джессика, поджимая свои красивые губки. «Он там всего лишь студент. У него ничего нет».

Другая половина этой картины появилась, когда молодой Блайфорд, сын Блайфорда, производителя мыла, шел с ней домой. Миссис Герствуд сидела на третьем этаже в кресле-качалке и читала, и случайно выглянула в это время.

«Кто это был с тобой, Джессика?» — спросила она, когда Джессика поднялась наверх.

— Это мистер Блайфорд, мама, — ответила она.

«Это?» — сказала миссис Херствуд.

— Да, и он хочет, чтобы я прогулялась с ним в парке, — объяснила Джессика, немного покрасневшая от беготни по лестнице.

– Хорошо, дорогая, – сказала миссис Герствуд. «Не уходи надолго».

Пока они шли по улице, она с интересом выглянула в окно. Зрелище было поистине удовлетворительным, весьма удовлетворительным.

В этой атмосфере Герствуд прожил несколько лет, не задумываясь об этом. Ему не свойственно было стремиться к чему-то лучшему, если только лучшее не противопоставлялось непосредственно и резко. Как бы то ни было, он принимал и отдавал, иногда раздражаясь небольшими проявлениями эгоистичного равнодушия, а иногда радуясь какой-то показухе нарядов, которые якобы подчеркивали достоинство и общественное отличие. Жизнь курорта, которым он управлял, была его жизнью. Там он проводил большую часть своего времени. Когда он возвращался домой вечерами, дом выглядел мило. Еда, за редким исключением, была приемлемой, поскольку ее мог устроить обычный слуга. Отчасти его интересовали разговоры сына и дочери, которые всегда хорошо выглядели. Тщеславие миссис Герствуд вынуждало ее держать свою особу несколько эффектно одетой, но для Герствуда это было гораздо лучше, чем простота. Между ними не было потерянной любви. Не было большого чувства неудовлетворенности. Ее мнение по любому вопросу не было поразительным. Они недостаточно говорили вместе, чтобы прийти к спору по какому-то одному пункту. Говоря общепринятым и популярным выражением, у нее были свои идеи, а у него — свои. Время от времени он встречал женщину, чья молодость, бойкость и чувство юмора по сравнению с его женой казались несколько ущербными, но временная неудовлетворенность, которую могла вызвать такая встреча, уравновешивалась его социальным положением и определенным политическим вопросом. Он не мог усложнять себе домашнюю жизнь, потому что это могло отразиться на его отношениях с работодателями. Они не хотели скандалов. Мужчина, чтобы удержаться на своем посту, должен иметь достойные манеры, чистый послужной список, респектабельную домашнюю якорную стоянку. Поэтому он был осторожен во всем, что делал, и всякий раз, когда появлялся на людях после полудня или в воскресенье, это происходило с женой, а иногда и с детьми. Он посещал местные курорты или близлежащие в Висконсине и проводил несколько чопорных, изысканных дней, прогуливаясь по обычным местам и занимаясь обычными делами. Он знал, что это необходимо.

Когда кто-нибудь из многих его знакомых представителей среднего класса, у которых были деньги, попадал в беду, он качал головой. Не стоило говорить о таких вещах. Если бы это обсуждалось среди таких друзей, которые для него считались близкими, он осуждал бы глупость этого дела. — Это было нормально — все мужчины так поступают, — но почему он не был осторожен? Мужчина не может быть слишком осторожным». Он потерял симпатию к человеку, который совершил ошибку и был разоблачен.

Из-за этого он все же посвятил некоторое время тому, чтобы показать жене свои дела, время, которое было бы действительно утомительным, если бы не люди, с которыми он встречался, и маленькие удовольствия, которые не зависели от ее присутствия или отсутствия. Временами он наблюдал за ней с большим любопытством, потому что она все еще была в чем-то привлекательна, и мужчины смотрели на нее. Она была приветлива, тщеславна, склонна к лести, и это сочетание, он прекрасно знал, могло произвести трагедию в женщине ее домашнего положения. В силу своего склада ума его уверенность в сексе была невелика. Его жена никогда не обладала достоинствами, которые могли бы завоевать доверие и восхищение человека его натуры. Пока она любила его сильно, он мог видеть, какой может быть уверенность, но когда это перестанет быть связывающей цепью — что ж, что-то может случиться.

В течение последних года или двух расходы семьи казались большими. Джессика хотела красивую одежду, и миссис Херствуд, чтобы не затмевать свою дочь, также часто оживляла ее наряды. Раньше Герствуд ничего не говорил, но однажды пробормотал.

«В этом месяце у Джессики должно быть новое платье», — сказала однажды утром миссис Херствуд.

Херствуд в это время облачался в один из своих жилетов совершенства перед зеркалом.

— Я думал, она только что купила одну, — сказал он.

— Это было просто вечернее платье, — самодовольно ответила его жена.

— Мне кажется, — ответил Герствуд, — что в последнее время она много тратит на платья.

«Ну, она больше выходит», — заключила его жена, но тон его голоса произвел на нее впечатление, что в нем было что-то, чего она раньше там не слышала.

Он не был человеком, который много путешествовал, но когда он это делал, он имел привычку брать ее с собой. Однажды недавно в Филадельфию была организована организованная местным олдерменом увеселительная встреча, которая должна была длиться десять дней. Герствуд был приглашен.

«Там внизу нас никто не знает», — сказал один из них, джентльмен, чье лицо было немного лучше по сравнению с грубым невежеством и чувственностью. Он всегда носил шелковую шляпу внушительных размеров. — Мы можем хорошо провести время. Его левый глаз двигался лишь подобием подмигивания. — Ты хочешь пойти с нами, Джордж.

На следующий день Херствуд объявил жене о своем намерении.

— Я уезжаю, Джулия, — сказал он, — на несколько дней.

«Где?» — спросила она, подняв глаза.

«В Филадельфию по делам».

Она сознательно посмотрела на него, ожидая чего-то другого.

«На этот раз мне придется вас оставить».

«Хорошо», — ответила она, но он видел, что она думает о чем-то любопытном. Прежде чем он ушел, она задала ему еще несколько вопросов, и это его разозлило. Он начал чувствовать, что она была неприятной привязанностью.

В этой поездке он получил огромное удовольствие, а когда она закончилась, ему было жаль возвращаться. Он не был охотно увиливает, и очень не хотел давать объяснения по этому поводу. Весь инцидент был приукрашен общими замечаниями, но миссис Герствуд тщательно обдумала эту тему. Она больше выезжала из дома, лучше одевалась и свободно посещала театры, чтобы компенсировать это.

Такая атмосфера вряд ли может подходить под категорию домашней жизни. Оно шло в силу привычки, в силу общепринятого мнения. С течением времени она обязательно должна становиться все суше и суше – должна в конце концов стать трутом, легко воспламеняющимся и разрушаемым.

Глава X

ЗВОНИТ СОВЕТНИК WINTER-FORTUNE ПОСОЛ

В свете отношения мира к женщине и ее обязанностям, психическое состояние Кэрри заслуживает внимания. Такие действия, как ее, измеряются произвольной шкалой. Общество обладает условным стандартом, по которому оно судит обо всем. Все мужчины должны быть хорошими, все женщины добродетельными. Почему, злодей, ты потерпел неудачу?

При всем либеральном анализе Спенсера и наших современных философов-натуралистов мы имеем лишь инфантильное восприятие морали. В предмете есть нечто большее, чем простое соответствие закону эволюции. Это еще глубже, чем соответствие только земным вещам. Он более сложен, чем мы пока понимаем. Ответь, во-первых, почему сердце трепещет; объясните, почему какая-то жалобная нота бродит по свету, не умирая; прояснить тонкую алхимию розы, развивающую свою румяную лампу в свете и дожде. В сущности этих фактов лежат первые принципы морали.

«О, — подумал Друэ, — как восхитительна моя победа».

«Ах, — подумала Кэрри с грустным предчувствием, — что же я потеряла?»

Перед этим старым в мире предложением мы стоим, серьезные, заинтересованные, сбитые с толку; пытаясь развить истинную теорию морали — истинный ответ на то, что правильно.

В глазах определенной прослойки общества Кэрри чувствовала себя комфортно — в глазах голодающих, гонимых каждым ветром и шквальным дождем, она была в безопасности в безмятежной гавани. Друэ снял три меблированные комнаты на Огден-плейс, напротив Юнион-парка, в Вест-Сайде. Это было маленькое дышащее место с зеленым ковром, красивее которого сегодня в Чикаго нет ничего. Это дало вид, приятный для созерцания. Лучшая комната выходила окнами на лужайку парка, теперь иссохшую и коричневую, где приютилось маленькое озеро. Над голыми ветвями деревьев, которые теперь качались на зимнем ветру, возвышался шпиль конгрегационалистской церкви Юнион-Парк, а вдали — башни нескольких других.

Комнаты были достаточно удобно обставлены. На полу был хороший брюссельский ковер насыщенных тускло-красных и лимонных оттенков, изображавший большие жардиньеры, наполненные роскошными, невозможными цветами. Между двумя окнами было большое трюмо. В углу стояла большая, мягкая, зеленая, обитая плюшем кушетка, а вокруг стояло несколько кресел-качалок. Несколько картин, несколько ковриков, несколько мелких безделушек, и история содержимого рассказана.

В спальне, рядом с передней комнатой, стоял сундук Кэрри, купленный Друэ, а во встроенном в стену шкафе было много одежды — больше, чем у нее когда-либо было, и очень к месту. Была еще и третья комната, которую можно было использовать как кухню, где Друэ велел Кэрри установить маленькую портативную газовую плиту для приготовления небольших обедов, устриц, валлийских сырков и тому подобного, что он очень любил; и, наконец, ванна. Все помещение было уютным, так как освещалось газом и отапливалось печными регистрами, а также имелась небольшая решетка с асбестовой спинкой — метод веселого обогрева, который тогда впервые вошел в обиход. Благодаря ее трудолюбию и природной любви к порядку, которая теперь развилась, воздух в этом месте оставался чрезвычайно приятным.

Вот она, Кэрри, благополучно устроенная, свободная от некоторых трудностей, с которыми она столкнулась в высшей степени зловеще, отягощенная многими новыми, относящимися к ментальному порядку, и вообще настолько изменившаяся во всех своих земных отношениях, что она вполне мог быть новым и другим человеком. Она посмотрела в свой стакан и увидела Кэрри еще красивее, чем прежде; она заглянула в свой разум, зеркало, составленное из ее собственного мнения и мнений мира, и увидела худшее. Между этими двумя образами она колебалась, колеблясь, чему верить.

«Боже мой, но ты красавица», — обыкновенно восклицал ей Друэ.

Она смотрела на него большими довольными глазами.

«Ты знаешь это, не так ли?» он продолжил бы.

«О, не знаю», — отвечала она, чувствуя удовольствие от того, что так можно думать, и не решаясь поверить, хотя она действительно верила, что она так тщеславна, чтобы так много о себе думать.

Ее совесть, однако, не была Друэ, заинтересованной в похвале. Там она услышала другой голос, которым она спорила, умоляла, извинялась. Он не был справедливым и разумным советником в его последнем анализе. Это была всего лишь обычная маленькая совесть, вещь, которая представляла мир, ее прошлую среду, привычку, условность в запутанном виде. С ним голос народа действительно был голосом Бога.

«О, неудачник!» сказал голос.

«Почему?» — спросила она.

«Посмотри на тех, кто вокруг», — прошептал ответ. «Посмотрите на тех, кто хорош. Как бы они презирали делать то, что вы сделали. Посмотрите на хороших девочек; как они отвернутся от таких, как вы, когда узнают, что вы были слабы. Вы не пробовали до того, как потерпели неудачу».

Когда Кэрри была одна и смотрела на парк, она слушала это. Он приходил нечасто — когда не мешало что-то еще, когда приятная сторона была не слишком очевидна, когда Друэ не было рядом. Сначала это было несколько ясно в высказывании, но никогда не было полностью убедительным. Всегда был ответ, всегда декабрьские дни угрожали. Она была одна; она была желанной; она боялась свиста ветра. Голос нужды ответил за нее.

Как только проходят яркие летние дни, город облачается в ту мрачную серую одежду, в которой он трудится долгую зиму. Его бесконечные здания кажутся серыми, небо и улицы приобретают мрачный оттенок; разбросанные безлистные деревья и принесенная ветром пыль и бумага, но добавляют к общей торжественности цвета. Кажется, что-то есть в холодном бризе, который снуют по длинным узким улицам, порождая грустные мысли. Это чувствуют не только поэты, не художники и не тот высший склад ума, который присваивает себе всякую утонченность, но собаки и все люди. Они чувствуют не меньше, чем поэт, хотя и не обладают такой же силой выражения. Воробей на проволоке, кошка в дверях, ломовая лошадь, тянущая свою утомленную ношу, чувствуют протяжное, острое дыхание зимы. Он поражает в самое сердце всего живого, живого и неживого. Если бы не искусственное пламя веселья, спешка корыстной торговли и увеселительных увеселений; если различные торговцы не смогли сделать обычную выставку внутри и вне своих заведений; если бы наши улицы не были увешаны вывесками роскошных цветов и не толпились бы спешащие покупатели, мы бы быстро обнаружили, как крепко лежит на сердце холодная рука зимы; как удручают дни, когда солнце лишает нас части света и тепла. Мы больше зависим от этих вещей, чем часто думают. Мы насекомые, созданные теплом, и обходимся без него.

В тяготах такого серого дня тайный голос вновь заявлял о себе, все слабее и слабее.

Такой ментальный конфликт не всегда был главным. Кэрри ни в коем случае не была мрачной душой. Более того, у нее не было ума твердо ухватиться за определенную истину. Когда она не могла найти выхода из лабиринта дурной логики, созданного мыслью о предмете, она полностью отворачивалась.

Друэ все время вел себя образцово для себе подобных. Он много возил ее с собой, тратил на нее деньги и, когда путешествовал, брал ее с собой. Бывали случаи, когда она оставалась одна на два-три дня, пока он совершал короткие обходы по своим делам, но, как правило, она часто его видела.

— Послушай, Кэрри, — сказал он однажды утром, вскоре после того, как они обосновались, — я пригласил своего друга Герствуда как-нибудь приехать и провести с нами вечер.

«Кто он?» — спросила Кэрри. сомнительно.

«О, он хороший человек. Он менеджер Fitzgerald and Moy’s.

«Что это?» — сказала Кэрри.

«Лучший курорт в городе. Это крутое место.

Кэрри на мгновение озадачилась. Ей было интересно, что сказал ему Друэ, какова будет ее позиция.

— Все в порядке, — сказал Друэ, почувствовав ее мысль. «Он ничего не знает. Вы теперь миссис Друэ.

В этом было что-то, что показалось Кэрри несколько невнимательным. Она видела, что Друэ не отличался особой чувствительностью.

«Почему бы нам не пожениться?» — спросила она, думая о многословных обещаниях, которые он дал.

«Хорошо, мы это сделаем, — сказал он, — как только я закрою эту свою маленькую сделку».

Он имел в виду какую-то собственность, которая, по его словам, у него была и которая требовала такого внимания, приспособления и прочего, что так или иначе мешала его свободным нравственным, личным действиям.

«Как только я вернусь из поездки в Денвер в январе, мы это сделаем».

Кэрри восприняла это как основание для надежды — это была своего рода мазь на ее совесть, приятный выход. При данных обстоятельствах все будет исправлено. Ее действия будут оправданы. Она действительно не была влюблена в Друэ. Она была умнее его. Смутно она начала видеть, чего ему не хватало. Если бы не это, если бы она не могла как-то его измерить и судить, она была бы еще хуже, чем была. Она обожала бы его. Она была бы совершенно несчастна в своем страхе не завоевать его расположение, потерять его интерес, быть сметенной и оставленной без опоры. А так она немного колебалась, поначалу немного беспокоясь о том, чтобы завоевать его полностью, но потом, ожидая, почувствовала себя непринужденно. Она не была точно уверена, что думает о нем и что хочет делать.

Когда позвонила Херствуд, она встретила человека, который был умнее Друэ во многих отношениях. Он проявлял к женщинам ту особую почтительность, которую ценит каждый представитель пола. Он не был благоговейным, он не был слишком смелым. Его большим обаянием была внимательность. Наученный завоевывать пернатых пернатых среди представителей своего пола, торговцев и профессионалов, посещавших его курорт, он мог проявить еще больший такт, пытаясь понравиться тому, кто его очаровал. В хорошенькой женщине с любой утонченностью чувств он находил величайшее побуждение. Он был мягок, спокоен, уверен в себе, производя впечатление, что хочет только служить, сделать что-то, что сделает даму более приятной.

Друэ сам обладал способностями в этой линии, когда игра стоила свеч, но он был слишком эгоистичен, чтобы достичь того блеска, которым обладал Херствуд. Он был слишком жизнерадостен, слишком полон румяной жизни, слишком самоуверен. Он преуспел со многими, кто не был достаточно обучен искусству любви. Он ужасно провалился там, где женщина была немного опытна и обладала врожденной утонченностью. В случае с Кэрри он нашел женщину, в которой было все последнее, но не первое. Ему повезло в том, что возможность как бы выпала ему на колени. Несколько лет спустя, с немного большим опытом, малейшей волной успеха, он так и не смог приблизиться к Кэрри.

– Вам бы здесь пианино, Друэ, – сказал Герствуд, улыбаясь Кэрри, в тот вечер, – чтобы ваша жена могла играть.

Друэ об этом не подумал.

— Так и надо, — с готовностью заметил он.

— О, я не играю, — рискнула Кэрри.

Вам также могут понравиться:

КИСЛОТНЫЙ ДОЖДЬ В АДИРОНДАКАХ РАЗРУШАЕТ ЦЕПОЧКУ ЖИЗНИ

Продолжить чтение основной истории

8 июня 1981

Кредит… Архив New York Times

См. статью в исходном контексте от
8 июня 1981 г., раздел B, стр. 1Купить репринты подписчики.

Об архиве

Это оцифрованная версия статьи из печатного архива The Times до начала публикации в Интернете в 1996 году. Чтобы сохранить эти статьи в первоначальном виде, The Times не изменяет, не редактирует и не обновляет их.

Иногда в процессе оцифровки возникают ошибки транскрипции или другие проблемы; мы продолжаем работать над улучшением этих архивных версий.

Ручьевая форель больше не трескается по стеклянной поверхности Большого Лосиного озера здесь, в западном Адирондаке. Они исчезли вместе с раками и лягушками, гагарами, зимородками и большинством ласточек. Щебечущие древесные лягушки, называемые гляделками, в значительной степени исчезли или замолчали, а фитофтороз убивает бук и желтую березу, ель, тамарак и вишневые деревья.

Неестественно тихая весна, вызывающая беспокойство у представителей природоохранных служб и натуралистов, обрушилась на участки дикой природы, деревенское место действия романа Теодора Драйзера «Американская трагедия», тесно связанного с убийством на Большом Лосином озере в 1906 году.

Теперь, заявил комиссар Департамента охраны окружающей среды штата Нью-Йорк Роберт А. Флэк, экологическая трагедия разворачивается в этих высокогорных западных частях крупнейшего заповедника за пределами Аляски. Загрязнители, переносимые дождем, ветром и снегом и происходящие от фабричных выбросов из промышленно развитых районов Среднего Запада, оставили более 200 засоленных кислотой озер без рыбы и нарушают жизненную цепочку способами, которые ученые пытаются понять.

Вредное воздействие угольного дыма и выхлопов автомобилей в сочетании с другими соединениями в атмосфере давно известно. Но только когда в декабре прошлого года государство сообщило, что сотни озер Адирондак погибли или умирают от кислотных осадков, серьезность угрозы стала очевидной. И даже этот отчет не передал того, что было установлено несколькими днями интервью с местными жителями и государственными природоохранными органами: не только рыба, но и другие виды начинают исчезать в одном из самых диких мест страны.

Леса по-прежнему изобилуют множеством медведей, оленей, лисиц и бобров, хотя лоси давно исчезли, а во многих озерах до сих пор водится рыба. Но влияние загрязнения на них и человека остается в значительной степени неизвестным.

Все это, по мнению большинства, не помешало туризму. На каждого разочарованного рыбака, который теперь может отправиться в другое место, пришли другие посетители.

«С каждым днем мы обнаруживаем все больше и больше эффектов», — сказал комиссар Флэке. Он связал загрязнение прежде всего с выбросами со Среднего Запада и предупредил, что, если источники не будут быстро устранены, «мы не увидим ничего, кроме ухудшения» 9.0003

Как он объяснил, Федеральный закон о чистом воздухе позволяет штатам разрабатывать свои собственные планы соблюдения требований по борьбе с загрязнением. Восток вообще перешел с угля на малосернистую нефть. Тем не менее, коммунальные предприятия и заводы на Среднем Западе, особенно в промышленной долине Огайо, сохранили местный уголь, но построили почти 1000 высоких «мегастопков» для рассеивания дыма, который погодные условия обычно переносят на восток, в холмистые Адирондаки. «Непрерывная деградация

Что необходимо, — утверждал г-н Флакке, так это политика «национальной промывки угля» для удаления примесей и признание того, что усилия Вашингтона по экономии миллионов долларов за счет отмены правил загрязнения могут стоить миллиарды долларов». потерянные ресурсы.

«Происходит постоянная деградация, и никто не знает, где она остановится», — сказал Винсент Мур, исполнительный директор агентства Adirondack Park Agency, которое управляет этим заповедником площадью 9000 квадратных миль, размером примерно с Вермонт. Пока, по его словам, пострадавший регион ограничен примерно 5 процентами территории парка.

В декабре, после четырехлетнего исследования в Адирондаке, Департамент охраны окружающей среды штата назвал 212 «критических» озер и прудов, где рыба практически вымерла, и 256 других, где жизнь рыб считалась «находящейся под угрозой исчезновения».

Во многих критических озерах кислотность, связанная с содержащимися в воздухе серой и оксидами азота, достигла pH 4,5 или ниже, что означает кислотность, по крайней мере, в 10 раз превышающую сегодняшние нормальные атмосферные уровни и более чем в 100 раз более кислую, чем нейтральный раствор. По шкале pH от 0 до 14, которую ученые используют для измерения кислотности, 7 является нейтральным, ни кислотным, ни щелочным. Каждое число ниже 7 представляет десятикратное увеличение кислотности, каждое число выше 7 — десятикратное увеличение щелочности. «Нормальная» атмосфера сегодня несколько кислая, около pH 5,6. Вода с более кислой реакцией, чем примерно 5,5, имеет тенденцию нарушать репродуктивную функцию форели и других рыб и в конечном итоге убивает их и разрушает паутину жизни. Закулисные проблемы

Почти в любой вечер гости Covewood Lodge, одной из гостиниц и лагерей на берегу Большого Лосиного озера, примерно в 75 милях к северу от Ютики, могут наблюдать из безопасности своих домиков, как семьи черных медведей выходят из леса, чтобы полакомиться содовые крекеры и черствые пироги с фруктами, которые предлагает им администрация. Белки-летяги прыгают с дерева на дерево, а кряквы гребут вдоль берега озера, длиной в четыре мили и шириной в милю.

Но для тех, кто лучше всех знает регион, что-то не так. «Наши гости ловили здесь форель в любое время — 60 рыб в час на крючки без зазубрин были для них пустяком», — вспоминал К. В. Боуз-младший, владелец Covewood Lodge с 19 лет.52 года и натуралист, проводивший природные туры в Африку и Южную Америку.

Рыбалка начала ухудшаться лет 20 назад, вспоминал он: «С каждым годом ее становилось чуть меньше, пока она не исчезла». Сейчас, по его словам, из пешеходный мост. Вода в озере имеет pH 4,3, из-за чего у некоторых пловцов глаза наливаются кровью, как при плавании в сильно хлорированных бассейнах. Металлы, появляющиеся в воде

Более того, когда Министерство здравоохранения прошлым летом проверило питьевую воду из родника, оно обнаружило в три раза больше нормального уровня меди и в пять раз больше нормального уровня свинца: Высококислотная вода с показаниями pH 5,5 поглощал потенциально опасные концентрации металлов. Г-н Боуз решил проблему, пропустив воду через известняковую крошку, которая восстановила щелочность до pH 7,3.

В прошлом году он попробовал то же самое, только в гораздо большем масштабе, в бухте Большого Лосиного озера. Он купил 30 тонн известнякового щебня за 120 долларов и сбросил его в воду с лодки. Это позволило поднять рН с 4,5 до 6, но только на три месяца. Потом опять упало. В июле он планирует повторить попытку, на этот раз со 150 тоннами. Государство проводит аналогичные эксперименты на других озерах, распыляя известь с самолетов.

Однако это может принести свои проблемы. Исследования в Скандинавии, где остро стоит проблема кислотных осадков, показали, что известь имеет тенденцию выделять токсичные соединения ртути, обычно связанные в тканях растений. Изобильные дни минувших

Рой Хигби тоже помнит, как это было. В 1870-х годах его отец, Джеймс Генри, стал первым белым человеком, который, как говорят, поселился на Большом Лосином озере, основав огромный лагерь, растянувшийся на милю по берегу озера. «Мой отец ловил достаточно форели, чтобы накормить 100 гостей на ужин», — вспоминает 87-летний мистер Хигби. «Это было до 1913 года».

Что-то пошло не так после 1930-х годов, сказал он, но не понял что. «Почему на Четвертом озере хорошая рыбалка, а на Большом Лосе нет?» — спросил он.

Мистер Хигби, тогда 12-летний мальчик, впервые заметил утонувшее тело 20-летней Грейс Браун в озере Большого Муса 11 июля 1906 года. Ее 23-летний бойфренд Честер Позже Э. Джиллетту было предъявлено обвинение в том, что он вывез ее на лодке и ударил ее за борт теннисной ракеткой, потому что она была беременна и блокировала его любовь к более состоятельной женщине. Он был осужден и казнен электрическим током. История с слегка замаскированными именами была выдумана мистером Драйзером, который расследовал дело на месте, как «Американская трагедия».

Многие другие озера вокруг Большого Лося также пострадали. Уильям Марло, государственный лесничий из деревушки Биг Мус, проживший здесь все свои 58 лет, вспоминает, что свою последнюю форель он поймал в озере Вудс в 1972 году — в том же году, когда ушли гагары. Никакой форели уже много лет

На далеком камне в озере, кристально чистом, как и другие безжизненные воды, сидела курица-чайка, высиживая яйца, видимо, ожидая, когда ее партнер прилетит с едой на вынос из более оживленных мест.

— Раньше это было мое лучшее место, — сказал мистер Марло, указывая на заросли ольхи на соседнем Твичелл-Крике. «Я уже много лет не видел, чтобы туда прорывалась форель».

«За пределами медведя, — сказал он, — всего становится мало». Вдоль ухабистых лесовозных троп на коре буков виднелись белый пух буковой чешуи, который, по словам мистера Марло, угрожал уничтожить бук в Адирондаке. «Раньше птицы уничтожали насекомых, которые распространяли вирус», — сказал он.

Мистер Марло сказал, что его здоровье тоже подорвано. «У меня диарея уже около трех лет, — сказал он. «У меня несварение желудка и изжога. У меня был удален желчный пузырь. У меня было высокое кровяное давление, а теперь выяснилось, что у меня стенокардия».

Когда он проверил воду из колодца, он сказал, что она показала pH 4,5. «Я перестал пить воду, насколько это было возможно», — сказал он. Некоторые старожилы, помнящие, как раньше рыбачили, не верят в то, что произошло. «Да ведь Дон Стэнтон показал мне несколько старых фотографий форели из озера Вудс», — вспоминает Эл Теннисон, один из последних четырех членов Antlers, 58-летнего охотничьего клуба у озера. «Он думал, что я лгу, когда сказал ему, что там не осталось форели». еще более зловещий, чем ДДТ». Он имел в виду опасность инсектицидов, упомянутую Рэйчел Карсон в ее книге «Безмолвная весна», которая подстегнула экологическое движение поколение назад. «Когда вы перестанете распылять ДДТ, наступит постепенное улучшение», — сказал он. «Но если это зайдет слишком далеко, земля может никогда не восстановиться» 9.0003

Американская трагедия Теодора Драйзера СИМВОЛИЗМ / МОТИВЫ / ОБРАЗЫ / СИМВОЛЫ

Бесплатное учебное пособие по «Американской трагедии» Теодора Драйзера Предыдущая страница | Стол содержания | Следующая страница
Версия для скачивания/печати

ОНЛАЙН-РУКОВОДСТВО ПО АМЕРИКАНСКОЙ ТРАГЕДИИ ТЕОДора ДРЕЙЗЕРА

СИМВОЛИЗМ / МОТИВЫ / ОБРАЗЫ / СИМВОЛЫ

Драйзер не использует в своем рассказе много абстрактных символов или мотивов, желая сделать их максимально естественными и реалистичными.

Джинн и птица — два самых причудливых символа, использованных в романе, которые сделаны приемлемыми для реализма романа. тесно связывая их с воображаемыми полетами разума Клайда, планируя и совершая убийство Роберты. В некотором смысле, джинн и птица — похожие фигуры: обе фигуры могут быть экзотическими (о чем свидетельствует странное карканье птицы) и могут бросить вызов гравитация — то есть зависание над дракой, наблюдение и оценка действий Клайда без какой-либо ответственности. Однако, они, кажется, поощряют совершенно разные вещи: где джин явно является темной стороной желаний Клайда, подталкивая Клайда к убийства ради «большего блага» личного улучшения Клайда, птица судит об убийственных намерениях Клайда по звукам, которые вызвать у Клайда чувство вины и панику. Тот факт, что он не может видеть эту птицу, делает ее еще более устрашающей, возвышая ее до всеведения, подобного Богу, высшего призвания, о котором Клайд знает, но отказывается принимать во внимание большую часть романа.

Удвоение — еще одна стратегия Драйзера, показывающая слишком похожие ситуации. или людей, но подчеркивая, как ключевое различие приводит к очень разным результаты. Одним из таких примеров являются два брата Гриффитс, Аса и Самуил: в то время как прагматизм и решимость Сэмюэля привели его к тому, что он стал известным бизнесменом. с хорошей репутацией Аса — слабый человек, романтическая личность которого ведет к менее обожаемой и более нерешительной жизни уличного проповедника. связанный Примером могут служить два двоюродных брата Гриффитов, Клайд и Гилберт, которые на самом деле похожи друг на друга — то, что неоднократно упоминается в Книге Два. В то время как у Клайда более сильные физические черты, у Гилберта преимущества более решительной личности и богатого воспитания. Пока У Клайда есть возможность подняться над своим нищим, малообразованным начала, он не может достичь такой же известности, как Гилберт.

ОСНОВНЫЕ ФАКТЫ

Название: Ан Американец Трагедия

Автор: Теодор Драйзер

Дата публикации: 1925

Значение названия: Стремление американцев к изобилию и богатству часто источник падения американца.

Место действия: Средний Запад Америки, затем север штата Нью-Йорк.

Жанр: Трагедия

Главный герой: Клайд Гриффитс

Антагонист: Американская культура в целом: Гилберт Гриффитс, Роберта Олден, Орвилл Мейсон, Дункан Макмиллан как его представители.

Настроение: Мрачное, задумчивое.

Точка зрения: Третье лицо с частыми набегами на конкретную точка зрения персонажа, чаще всего Клайда.

Время: Настоящее.

Экспозиция: Клайд представлен ребенком, стремящимся к более богатому и романтической жизни, чем то, что ведет его семья в качестве уличных миссионеров в города Среднего Запада.

Подъем Действие: Стремление Клайда к социальной и финансовой силе изобилия ему выбирать между Робертой Олден, бедной фабричной девушкой, от которой он забеременел, и Сондра Финчли, дочь богатого фабриканта.

Кульминация: Клайд убивает Роберту в Большой Выпи, не заботясь о ее спасении. от утопления, когда его план убийства идет наперекосяк.

Результат: Клайд арестован за свое преступление, предан суду, приговорен к смерти и казнен, хотя его жизнь могла быть спасена благодаря вмешательству преподобного Макмиллана.

Основные темы: Противоречие американских амбиций, различия в социальный класс.

Второстепенные темы: Соблазн материализма и разлагающее влияние власти.

Предыдущая страница | Оглавление | Следующая страница
Версия для скачивания / печати

Американская трагедия Теодора Драйзера Free BookNotes Summary

Ссылка на эту страницу:

Мескальядо, Рэй. «Лучшие заметки о Американской трагедии » . TheBestNotes.com. .
{ document.write(location.href) }>.

АМЕРИКАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ — Sports Illustrated Vault

СОДЕРЖАНИЕ

ОРИГИНАЛЬНЫЙ МАКЕТ

Химическая проказа разъедает лицо США. Она широко известна как кислотный дождь, но дождь не единственный виновник.

Настоящее название этого явления — кислотные осадки. Помимо кислотных дождей, к ним относятся кислотный снег, кислотный мокрый снег, кислотный град, кислотный мороз, кислотный изморозь, кислотный туман, кислотный туман, кислотная роса и «сухие» отложения кислотных частиц, аэрозолей и газов. И это не только проблема этой страны. Однако ответственность США — как преступника и жертвы этого экологического преступления — заключается в том, чтобы признать крайнюю опасность кислотных осадков и принять меры по устранению их до того, как они станут настолько распространенными, что станут необратимыми.

Кислотные осадки вызываются выделением диоксида серы и оксидов азота при сжигании ископаемого топлива. Природные источники, такие как вулканы и илистые отмели, могут выбрасывать в воздух диоксид серы, но их вклад невелик. «Около 90% серы в атмосфере северо-востока США поступает из антропогенных источников», — говорит доктор Джордж Р. Хендри, руководитель группы экологических наук в Брукхейвенской (Нью-Йорк) национальной лаборатории.

Поднявшись наверх, диоксид серы и оксиды азота могут быть преобразованы в серную и азотную кислоты путем реакции с влагой в атмосфере, и воздушные потоки могут разносить их на сотни, а иногда и тысячи миль от источника. Когда эти кислоты выпадают в осадок на землю, они могут оказать разрушительное воздействие на земли и воды, которые имеют небольшую естественную буферную способность.

•Кислотные осадки могут сразу убить рыбу и других водных организмов. В Скандинавии, расположенной с подветренной стороны от загрязнений, выбрасываемых в небо в Западной Европе, они уже уничтожили рыбную жизнь в 5000 озер на юго-западе Швеции, в семи реках с атлантическим лососем и в 1500 озерах на юге Норвегии.

• Кислотные осадки могут оказывать вредное воздействие на здоровье человека.

• Кислотные осадки могут представлять угрозу для сельскохозяйственных культур и лесов.

• Кислотное осаждение уже обезображивает здания и памятники, в том числе Капитолий США.

•Кислотные осадки, по мнению многих ученых, в настоящее время являются самой серьезной экологической проблемой в Северной Америке. Это не проблема «Плотина Теллико против дротика-улитки», в которой малоизвестная ветвь биологического дерева оказалась под угрозой из-за технологии. Скорее, кислотные осадки представляют собой проблему огромных размеров. Загрязнение ДДТ создавало серьезные проблемы в этой стране, но оно не могло сравниться с разрушительной способностью кислотных осадков на стольких фронтах и в столь подавляющем масштабе.

Думаете, это гипербола? В Канаде, где одна только провинция Онтарио потеряла около 4000 озер и может потерять еще 48 000 в следующие два десятилетия, существует настоятельная необходимость обуздать источники загрязнения, многие из которых расположены в США, которые создали такое загрязнение. разруха и мрачные перспективы. Но очень мало признаков того, что Вашингтон собирается действовать. Наоборот, есть все признаки того, что администрация Рейгана, чья рабочая группа по Закону о чистом воздухе возглавляет министр внутренних дел Джеймс Уотт, планирует распотрошить этот закон, когда он будет предложен для обновления или внесения поправок в Конгресс на этой сессии. Закон о чистом воздухе, который, как написано в 1970 на самом деле не решает проблему кислотных осадков, нуждается в укреплении, а не в потрошении, особенно за счет включения мер по сокращению кислотных осадков. Пересмотренный закон должен требовать, среди прочего, сжигания угля с низким содержанием серы, установки скрубберов на критически важных предприятиях, инвестиций в альтернативные источники энергии и установления норм выбросов на региональной или «пузырьковой» основе. Затраты будут очень небольшими по сравнению с повышением ставок, введенным в последние годы ОПЕК. 2-процентная надбавка к среднему счету за коммунальные услуги на Востоке позволила бы избавиться от половины двуокиси серы в регионе. Это не запредельные цифры, выдвинутые каким-то безумным эко-фриком; они взяты из отчета Национальной комиссии по качеству воздуха, члены которой назначаются президентом.

В США кислотные осадки почти постоянно выпадают на экологически уязвимых землях и водах Западной Вирджинии, Пенсильвании, Нью-Джерси, Нью-Йорка, Род-Айленда, Массачусетса, Вермонта, Нью-Гемпшира и Мэна; Короче говоря, в северо-восточном квадранте США площадью 182 496 квадратных миль кислотные осадки уничтожили форелевые ручьи, форелевые пруды и басовые озера, что вызывает тревогу, если не катастрофу; это также очень близко к тому, чтобы превратить водохранилище Куаббин, которое обслуживает более двух миллионов человек в столичном районе Бостона, в экономическую катастрофу. Стоимость сохранения питьевой воды в ближайшие годы обещает быть огромной. Как объясняет Алан ВанАрсдейл из Массачусетского департамента инженерного обеспечения качества окружающей среды: «Наша задача состоит в том, чтобы обеспечить качественную воду, и, конечно же, мы это сделаем. 39-квадратная миля?»

Администрация Рейгана часто упускает из виду этот момент: забота об окружающей среде часто имеет хороший экономический смысл. В классическом сценарии «плати мне сейчас или плати позже» экологические издержки сегодня не требует от промышленности, которая способствует возникновению проблемы кислотных дождей, завтра она потребует от государственного сектора убрать образовавшийся беспорядок. Я не собираюсь предпринимать никаких действий, пока кислотные осадки выпадают только на северо-востоке. Но эта часть США не единственная пострадавшая область. падает на Роли, штат Северная Каролина, более кислый, чем белый уксус; The Charlotte Observer регулярно сообщает о кислотности дождя на своей странице погоды; а бульвар Блю-Ридж стал известен как бульвар Грей-Ридж из-за загрязнения воздуха. сульфат аммония, форма кислотных осадков.

Кислотные осадки, уровень которых часто был связан с началом закисления озер в Скандинавии, в настоящее время выпадают на уязвимые земли и воды в Мичигане и Миннесоте. Он также падает в Нью-Мексико, Колорадо, Айдахо, Монтане, Калифорнии и Вашингтоне (см. вставку на стр. 78).

То, что дверь сарая все еще широко открыта после того, как несколько призовых лошадей сбежали, кажется неуместным для тех самых людей, которым поручено охранять дверь. Ни одна часть США не пострадала сильнее, чем горы Адирондак в северной части штата Нью-Йорк. Адирондак находится в районе, подверженном воздействию загрязненных воздушных масс, поступающих из долины реки Огайо, юга Канады и Среднего Запада. То, что произошло в Адирондаке, является предварительным просмотром того, что может произойти в другом месте.

«Это коварно, — говорит К.В. Боуз-младший, владелец Covewood Lodge, курорта на озере Биг-Муз в западной части Адирондака. Боуз стоит в гостиной своего дома и смотрит на кислые воды Большого Муса, одного из 212 озер и прудов Адирондака, которые до сих пор были задокументированы как кислые. Именно на Большом Лосе в 1906 году Честер Джиллетт утопил свою возлюбленную Грейс Браун, тем самым предоставив Теодору Драйзеру основу для «Американской трагедии» — иронически пророческого названия в свете того, что произошло в последние годы. Все еще кажущееся нетронутым озеро теперь настолько кислое, что купающиеся иногда выныривают с налитыми кровью глазами. За исключением нескольких странных рыб, которые бродят вокруг ручьев на дне, форели больше нет.

«Я помню, какая была хорошая рыбалка, — говорит Боуз. «Затем, 30 лет назад, она начала медленно сходить на нет. Сначала государство обвинило в этом большой выброс 1950 года, когда мы потеряли 75% наших хвойных деревьев в результате урагана. вода беднее для рыбы. Никто не подозревал, что что-то не так, но мы должны были понять, что что-то не так, когда форель, зарыбленная государством, выбежала из озера в устье реки Лоси. Затем государство обвинило в этом бобра. департамент сказал, что бобр нагревал воду, перекрывая притоки, и департамент начал взрывать плотину за плотиной, десятки штук. Кислотные дожди никогда не упоминались. Мы никогда не слышали о кислотных дождях до пяти лет назад, когда мы начали читать о проблемы в Швеции и Канаде».

По его собственным словам, Боуз должен был знать лучше. До того, как в 1951 году он купил деревенский отель Covewood Lodge, он был профессиональным натуралистом в штате Национального общества Одюбона. Даже после того, как Боуз покинул Одюбон, он совершал поездки в Центральную и Южную Америку, Карибский бассейн и Африку. Но, несмотря на все свои познания в устройстве окружающего мира, он признает, что не имел ни малейшего представления о кислотных осадках, пока не стало слишком поздно.

Инцидент, открывший глаза Боузу, произошел всего год назад, в начале туристического сезона. В июле и августе, когда дела в лодже идут лихорадочно, Боуз, его жена Дайан и две их маленькие дочери Кимберли и Ребекка переезжают из дома и живут в квартире на третьем этаже отеля. Они внизу управляют отелем весь день и пользуются квартирой только ночью. Однажды вечером 19 июляВ возрасте 80 лет Кимберли и Ребекка открыли в квартире кран, чтобы попить воды. Они жаловались, что на вкус это было «забавно». Действительно, так оно и было, и анализ показал, что оно содержало в пять раз больше допустимого Департаментом здравоохранения штата количества свинца и в три раза больше допустимого количества меди. Было установлено, что кислотные осадки, попадающие в источник, который снабжал водой отель Боуза, выщелачивали металлы из водопровода здания в ядовитых количествах.

В воде из крана в квартире чувствовался привкус свинца и меди, так как вода простояла в трубе весь день. Боуз проверил все водопроводные трубы на своей территории. Во всех, кроме одной — трубы в собственном доме Боуза — была очень кислая вода. Боуз был озадачен этим, пока не узнал, что подрядчик, который построил колодец, обслуживающий только семейный дом, использовал известняк для его облицовки. Известняк нейтрализовал кислоту в воде. Построив известняковые фильтры для водоснабжения Лоджа, Боуз смог решить проблему. Напрашивается вопрос: сколько людей, зависящих от колодцев в Адирондаке и других местах, где кислотные осадки контактируют с металлами, знают, что содержится в их воде? И что потребление этой воды делает с теми, кто ее пьет?

В пяти милях вверх по дороге от Коввуд-Лодж в деревушке Большой Мус Билл Марло сидит в кресле в гостиной своего маленького каркасного дома. Он отмечает озера в этом районе, которые были закислены, в том числе озеро Вудс, где у него уже много лет есть небольшая хижина. За исключением трех лет службы на флоте во время Второй мировой войны, Марло всю свою жизнь провел в Большом Лосе. Он придерживается мнения, что кислотные осадки имеют даже более широкое воздействие на регион, чем это было задокументировано. Марло не ученый. У него нет распечаток данных, подтверждающих его взгляды. Но он государственный лесничий — он им уже 33 года — и до тех пор, пока рыболовство не рухнуло, он был страстным рыболовом.

«Почти все не работает», — говорит Марло. «Все. Кислотные дожди поражают птиц, которые питаются рыбой, пушных зверей, которые питаются рыбой. Как я смотрю на это, все в природе зависит от пищи, и когда вы сокращаете кормовую базу этих птиц и животных , он поражает других птиц и животных, которые не зависят напрямую от водных насекомых и рыб. . Даже дикобраз исчезает. Медведя довольно много, но, конечно, медведь похож на свинью. Он ест все, от коры до мусора. Лягушки и раки далеко внизу. Зимородок, скопа, чайки, они все повержены. Лунь исчез. Поденок нет, а штопальные иглы далеко внизу. Раньше их было тучами, когда были густые колонии комаров. Комары совсем не такие, как в моем детстве.

«Ты больше не видишь, как рыба прыгает. Нет рыбы, чтобы прыгать, и даже если бы она была, не было бы насекомых, чтобы заставить ее прыгать. Доходит до того, что тебе придется играть Снова Боже, и начните все сначала, сделав среду комфортной для самого маленького насекомого».

Кислотность измеряется по шкале pH — буквально потенциалу водорода — от кислой в нижней части до щелочной в верхней. Каждое значение ниже 7, нейтральной точки, становится все более кислым. Шкала pH является экспоненциальной, так что pH 4,6 в 10 раз более кислый, чем pH 5,6, а pH 3,6 в 100 раз более кислый.

«Чистая» вода слабокислая, ее pH составляет от 5,6 до 5,7, потому что молекулы воды соединяются с углекислым газом, естественным образом присутствующим в атмосфере, и образуют слабую угольную кислоту. Хотя ученые не уверены, что дождь когда-либо был «чистым» — например, миллион лет назад он мог иметь pH 6 или 7 из-за свободно плавающей щелочной пыли — они знают, что проблемы начинаются, когда подкисление осадки усиливаются. Среднее значение рН осадков на северо-востоке принято равным 4,3. Хотя это и не было «официально измерено», считается, что самый низкий зарегистрированный уровень одного шторма в мире произошел осенью 1978 в Уилинге, Западная Вирджиния. По данным Агентства по охране окружающей среды США, в течение трехдневной мороси был обнаружен pH ниже 2, что более чем в 5000 раз более кислотно, чем при обычном дожде. Для сравнения, pH разлитого в бутылки лимонного сока составляет 2,1.

Хотя данные скудны, факты указывают на то, что за последние 20-30 лет кислотность осадков увеличилась во многих частях США. В настоящее время США ежегодно выбрасывают в атмосферу более 26 миллионов тонн диоксида серы. Всего на три штата — Огайо, Индиану и Иллинойс — приходится почти четверть этого общего количества.

В целом, две трети диоксида серы в небе США поступает от электростанций, работающих на газе, угле и нефти. Другие источники: промышленные котельные, плавильные и нефтеперерабатывающие заводы, 26%; коммерческие учреждения и резиденции, 5%; и транспорт, 3%. Ожидается, что в период до 2000 года коммунальные предприятия удвоят количество сжигаемого угля.

В настоящее время США выбрасывают в атмосферу около 23 миллионов тонн оксидов азота. Источники транспорта составляют 40%; электростанции, 30%; промышленные источники, 25%; и коммерческие учреждения и резиденции, 5%. Что делает эти данные еще более обескураживающими и статистически непредсказуемыми, так это то, что за последние 30 лет выбросы утроились.

Помимо серной и азотной кислот кислотные осадки часто содержат другие продукты сгорания, такие как свинец, цинк, ртуть, медь, кадмий и никель, а также другие ядовитые тяжелые металлы. Помимо сброса таких металлов в когда-то сбалансированные экосистемы, кислотные осадки могут также выщелачивать из почвы уже присутствующие металлы, особенно алюминий.

После того, как в 1970 году был принят Закон о чистом воздухе, коммунальные предприятия часто стремились соответствовать его стандартам, строя очень высокие дымовые трубы. EPA подсчитало, что в настоящее время насчитывается 180 штабелей высотой более 500 футов по сравнению с двумя из 19 штатов.69. Высокие дымовые трубы могут уменьшить местное загрязнение воздуха, но они увеличивают кислотные осадки в подветренных районах. В 1974 году компания American Electric Power разместила рекламу, в которой хвасталась тем, что является «первопроходцем» в области высоких штабелей. В рекламе говорилось, что высокие трубы рассеивают «газовые выбросы в атмосферу, так что их концентрация на уровне земли не будет вредной для здоровья человека или имущества». Эти выбросы, как заявила American Electric Power, «рассеиваются высоко в атмосфере, рассеиваются на обширной территории и, в конце концов, опускаются безвредными следами». Рекламы высмеивали «безответственных защитников окружающей среды», которые хотели строго контролировать выбросы, и обвиняли их в том, что они «забирают еду изо рта людей, чтобы [себе] лучше видеть гору». Кроме одного: теперь ясно, что эти «безобидные следы» небезобидны.

Воздействие кислотных осадков на водоем зависит от характера породы и почвы в водоразделе. Водораздел, содержащий легкодоступные кальций и магний или карбонаты, выветрившиеся из известняка, может буферизовать кислоту во многом так, как Алка-Зельтцер или таблетки Ролайда нейтрализуют расстройство желудка. Некоторые части Северной Америки, такие как Средний Запад с его более щелочными почвами, обладают большой буферной способностью, но есть и другие районы с твердой каменистой и/или неплодородной песчаной почвой, буферная способность которых минимальна (см. карту на стр. 78). ). Геологические обнажения и аномалии могут привести к огромным различиям в пределах области. Сколько кислотных осадков требуется для подкисления конкретного водоема, зависит от способности этого организма нейтрализовать кислоту, химически измеряемой как его общая щелочность. В озере с общей щелочностью, скажем, 10 частей на миллион, мало щелочей, и со временем кислота может его разрушить. Знание общей щелочности водоема и того, снижается ли эта щелочность, имеет важное значение, потому что pH может быть обманчивой цифрой, резко падающей только тогда, когда буферная способность окончательно разрушена.

Снегопад может сыграть ключевую роль в подкислении. Доктор Эрнест В. Маршалл, геолог, специализирующийся на снеге и льду, считает, что может отслеживать различные штормы в Адирондаке через несколько недель после того, как они произошли, копаясь в снежном покрове и исследуя отдельные слои шторма. Для Маршалла не случайно, что озера Адирондак, которые больше всего страдают каждую весну, лежат на западном склоне хребта и получают наибольшее количество снегопадов. «Снег и лед хранят кислоту в течение трех-четырех месяцев, — говорит Маршалл, — а затем, когда начинается весеннее таяние, озера и ручьи получают чертовски большое количество кислоты. сигарет в течение четырех месяцев, а затем попытался наверстать упущенное, выкурив десятки пачек всего за 10 дней». Эпизоды с высокой кислотностью во время таяния снега не являются чем-то необычным для озер и ручьев, которые в остальном кажутся нормальными. В Норвегии эти эпизоды были связаны с крупной гибелью рыбы.

При уровне pH 6,5 у ручьевой, коричневой и радужной форели значительно снижается выводимость и рост икры. При уровне 5,5 большеротый и малоротый окунь, судак и радужная форель исчезают, и можно ожидать сокращения других популяций форели и лосося. Ниже 5 большинство рыб не могут выжить.

Низкий уровень pH может привести к тому, что самки рыб сохранят икру, но даже если икра отложена, смертность в подкисленных водах может быть высокой, поскольку рыбы очень чувствительны на стадиях икры, личинок и мальков. По иронии судьбы, поскольку новые классы рыб не развиваются, старая рыба становится крупнее из-за снижения конкуренции за пищу, и рыболовы часто сообщают о сенсационных уловах.

Почему умирают рыбы? Низкий рН сам по себе нарушает солевой баланс пресноводных видов, который необходимо поддерживать в тканях их тела и плазме крови. Но помимо этого есть еще один фактор: алюминий. Кислотные осадки «мобилизуют» (пускают в обращение) алюминий, один из самых распространенных металлов в земной коре, и, как обнаружил доктор Карл Шофилд, ученый-гидролог из Корнельского университета, алюминий может быть смертельным для рыб и других организмов при Уровни pH, которые обычно считаются безопасными для самих рыб-хозяев. Подкисление также мобилизует ртуть и кадмий, и рыба, которая не умирает, может стать ядовитой для хищников, которые ее едят, включая людей, из-за накопления таких тяжелых металлов в тканях рыбы.

Помимо гибели рыб, оказывается, что подкисленный водоем также теряет сотни других организмов, включая насекомых, моллюсков и некоторые виды водорослей. Тем не менее, некоторые виды действительно могут процветать. Вода в подкисленном озере часто бывает кристально-голубой, но дно иногда покрыто волокнистыми матами из водорослей, достаточно толстыми, чтобы их можно было поднять и встряхнуть, как ковер. Бактерии, которые могут жить без кислорода, живут под такими матами, где они разлагают растительные вещества и выделяют газы, которые в летние месяцы выходят на поверхность. «Я подозреваю, что это является причиной запаха, похожего на мусорную свалку, который доносится над поверхностью некоторых закисленных озер Адирондак в самое теплое время года», — говорит Хендри из Брукхейвена.

Есть еще одна странная особенность: листья деревьев, падающие в ручьи, озера и пруды, становятся маринованными и просто остаются там. Бактерии и грибки, которые обычно начинают разрушать листья, подавляются, то же самое относится и к веснянкам и другим водным насекомым, питающимся остатками листьев. Учитывая это, листья могут накапливаться в водоеме, и, как говорит Хендри, «закисление ускоряет скорость заполнения прудов. Накопление материала является ненормальным, и оно увеличивается так быстро, что вскоре может иметь отрицательные значения». последствия для человека».

Ученые из Института пресной воды в Виннипеге, Канада, пытаются задокументировать мельчайшие изменения, происходящие в подкисленных озерах. В 1969 году правительство Канады учредило Зону экспериментальных озер к юго-востоку от Кеноры, Онтарио, выделив 46 озер для научных исследований загрязняющих веществ. Как и тысячи других озер восточной Канады, озера ELA расположены на гранитном канадском геологическом щите, и, поскольку они удалены от источников загрязнения, практически нетронуты. Поскольку измерены гидрологические, метеорологические, химические, биологические и физические характеристики всех 46 озер, любое из них может служить экспериментальной лабораторией, а другие – контрольными. Ранние исследования ELA были сосредоточены на влиянии фосфатных моющих средств, что привело к сокращению их использования в Канаде, а в 1976 акцент сместился на последствия кислотных осадков. Ученые взяли одно озеро — у него нет названия, только обозначение «Озеро 223» — и в течение следующих четырех лет добавили в него три метрических тонны серной кислоты. Кардинальные изменения уже произошли. рН 223 снизился с 6,5 до 5,6; алюминий, цинк и другие токсичные металлы были мобилизованы и присутствуют во все возрастающих концентрациях; маленькая креветка-мизид, важный корм для озерной форели, исчезла, как и толстоголовый гольян; резко сократилась популяция слизистых бычков; и чаще встречаются деформированные эмбрионы озерной форели.

Хотя явление кислотных осадков было открыто только в последние годы, вероятно, оно началось около века назад. Доктор Стивен А. Нортон и его коллеги из Университета штата Мэн обнаружили накопления свинца и цинка, намного превышающие естественные фоновые уровни в кернах донных отложений, извлеченных из глубин озер Новой Англии и Скандинавии. Керны показывают, что первоначальные накопления начались 100 лет назад, а затем поразительно увеличились в 1940-х годах. Приблизительно за 100 лет содержание свинца увеличилось на 300 % по сравнению с фоновым уровнем, а содержание цинка — на 700 %. Более того, дополнительные исследования осадочных остатков диатомей, микроскопических одноклеточных водорослей, и кладоцер, микроскопических ракообразных, указывают на «биологические изменения, связанные с закислением некоторых озер».

Еще в 1872 году Роберт Ангус Смит заметил, что сжигание угля в Великобритании вызывает кислотные осадки, а вскоре после начала века английские ученые Ч. Кроутер и Х. убили или снизили урожай тимофеевки, редьки, салата и капусты, выращиваемых недалеко от Лидса в промышленно развитых Мидлендах Великобритании.

В 1959 году норвежский инспектор по рыбному хозяйству А. Данневиг впервые приписал уменьшение количества рыбы в южной Норвегии повышению кислотности воды, но он понятия не имел, что кислоты приходят с неба. В то же время Эвилл Горхэм, канадский эколог, работавший тогда в Англии, а ныне работающий в Миннесотском университете, опубликовал ряд статей, демонстрирующих, что кислотные осадки могут влиять на буферную способность коренных пород, почв и озер.

Но только в 1967 году Сванте Оден, молодой коллега новаторских шведских ученых-атмосферников Карла Густава Россби и Эрика Эрикссона, сделал открытие, которое определило кислотные осадки как серьезную угрозу для окружающей среды. Оден, которого попросили провести исследование химии поверхностных вод, предположил, что повышенная кислотность шведских вод была результатом атмосферных выпадений сульфатов. Шведское правительство попросило его написать отчет о своей гипотезе, и пока Оден работал над ней, ему позвонил инспектор рыболовства в западной Швеции и спросил: «Возможно ли, что массовая гибель рыбы, которую мы обнаружили, может быть связана с к кислотным осадкам?» Оден вспоминает. «Это был шок для меня, потому что это было первое реальное указание на то, что кислотные осадки влияют на биосистему».

Доклад Одена, опубликованный в 1968 г., показал, что кислоты, исходящие из Великобритании и Западной Германии, оказывают пагубное воздействие на шведские реки и озера, особенно в юго-западной части страны. Отчет произвел фурор, и Одена пригласили читать лекции в университетах США, где другие ученые, в частности, доктор Джин Э. Лайкенс из Корнелла и один из его аспирантов Чарльз Когбилл; доктор Ф. Герберт Борман из Йельского университета; доктор Джеймс Н. Галлоуэй из Университета Вирджинии; и доктор Эллис Коулинг из штата Северная Каролина начали исследовать кислотные осадки. Коулинг сыграл важную роль в создании Национальной программы атмосферных отложений, которая имеет сеть станций отбора проб в США и Канаде. Доктор Гарольд Харви и доктор Ричард Бимиш из Университета Торонто сосредоточились на озерах. Лайкенс и его коллеги из Корнелла находились в особенно выгодном месте в северной части штата Нью-Йорк. Доктор Дуайт Уэбстер, профессор рыбного хозяйства из Корнелла, работал на нескольких озерах Адирондак, которые теряли популяции форели, а Шофилд, ученый-водник из Корнелла, изучил данные, собранные Вебстером. Как сейчас говорит Вебстер, «все стало на свои места». Со временем подключились и коммунальные службы. С 1977, Исследовательский институт электроэнергетики, некоммерческое подразделение коммунальной отрасли, выделил 14,5 млн долларов на исследования кислотных осадков.

Кислотные осадки не только представляют угрозу для водных организмов, но и создают другие проблемы, некоторые из которых вызывают обеспокоенность доктора Майкла Оппенгеймера, старшего научного сотрудника штаб-квартиры Фонда защиты окружающей среды в Нью-Йорке. Оппенгеймер недавно оставил свой пост атмосферного химика в Гарвард-Смитсоновском центре астрофизики в Кембридже, штат Массачусетс, чтобы присоединиться к EDF, чтобы он мог заниматься кислотными осадками и связанными с ними вопросами.

«В определенные дни загрязнение воздуха из Лос-Анджелеса распространяется на юго-запад», — говорит Оппенгеймер. «Добавьте это загрязнение, дрейфующее из бассейна Лос-Анджелеса, к загрязнению от крупных электростанций и плавильных заводов на юго-западе, и некоторые из наших лучших видов на западе, такие как вид на окружающие хребты из национального парка Брайс-Каньон, уменьшатся. . Мутность вызвана микрочастицами, связанными с кислотными осадками. Конгресс был особенно обеспокоен этим, когда принимал Закон о чистом воздухе. Возможные последствия для климата. Твердые частицы уменьшают проникновение солнечного света, и я думаю, что, вероятно, это будет иметь некоторое влияние на климат на северо-востоке и, возможно, в других местах 9.0003

«Также возможны неблагоприятные последствия для здоровья человека. Первое воздействие на здоровье человека — это вдыхание взвешенных микрочастиц нитратных и сульфатных материалов. В течение многих лет астматики уходили на Запад из-за своего здоровья, и вдыхание микрочастиц может повлиять на астматиков, старики и дети. Теперь мы обеспокоены тем, что мелкие частицы наносят большой ущерб здоровью на северо-востоке».

В «Отчете об ущербе на северо-востоке», написанном для консорциума северо-восточных штатов Дженни Э. Бридж из Межгосударственной комиссии по контролю за загрязнением воды Новой Англии и Ф. Питером Фэирчайлдом из Северо-восточных штатов по координированному управлению использованием воздуха, говорится: «Здоровье человека также непосредственное воздействие сульфатов и других мелких частиц, переносимых атмосферой. Воздействие варьируется от серьезных респираторных и сердечно-сосудистых заболеваний до смерти от рака. Высокие уровни сульфатов на северо-востоке, в основном из-за переноса в регион на большие расстояния, вносят значительный вклад в заболеваемость в регионе. Вероятность смерти от болезней, связанных с загрязнением воздуха, на северо-востоке вдвое выше, чем в других регионах Соединенных Штатов».

Согласно Оппенгеймеру, «вторым неблагоприятным воздействием на здоровье человека является выщелачивание токсичных материалов в питьевую воду, как в грунтовые, так и в поверхностные воды». В некоторых частях США домовладельцы получают питьевую воду из водосборников на крышах, которые сливаются в цистерны. В Огайо, например, таких систем 67 000. В ходе исследования 40 домов с водосборными цистернами в округах Кларион и Индиана в западной Пенсильвании доктор Уильям Э. Шарп, специалист по водным ресурсам штата Пенсильвания, обнаружил, что в 28 домах, или 70%, свинец уже содержится в воде. когда он выпадал в виде дождя — в их запасах воды, уровень которых превышал «безопасный» уровень Агентства по охране окружающей среды (50 частей на миллиард). В девяти домах были опасные концентрации свинца, вызванные кислотной коррозией сантехники. «Люди, которые полагаются на водосборы с крыш, имеют вполне определенные проблемы, — говорит Шарп. «Есть возможные последствия для здоровья и экономические затраты. Им придется выложить от 600 до 1000 долларов на семью, чтобы внести элементарные изменения».

«Сельские районы округов Кларион и Индиана не имеют общественного водоснабжения, и здесь есть ирония: глубокая и открытая добыча угля загрязнила землю и поверхностные воды, так что они непригодны для питья, и люди обратились к небо в качестве последнего средства. Это уголь, который добывается в этом районе и отправляется на электростанции, возвращается, чтобы убить их последнее средство».

Кислотные отложения легко воздействуют на металлы, мрамор и известняк и ускоряют разрушение зданий и памятников в США и за рубежом. Некоторые из пострадавших в этой стране включают Статую Свободы, Монумент Вашингтона и Капитолий. «Восточная сторона Капитолия выполнена из белого ли-мрамора из Ли, штат Массачусетс», — говорит доктор Эрхард Винклер из Нотр-Дама. «В нем есть кратеры размером в четверть дюйма или больше. Похоже, что в него попала шрапнель. Произошло то, что из-за кислотных осадков твердые минералы в мраморе превратились в тальк».

За одним или двумя исключениями, воздействие кислотных осадков на сельскохозяйственные культуры и леса еще предстоит научно определить. В наземных экосистемах больше переменных, с которыми нужно бороться, чем в водных экосистемах. Но экс-продолжающаяся периментальная работа с имитацией кислотных дождей показала ряд вредных последствий для сельскохозяйственных культур, таких как выщелачивание питательных веществ из листвы, ингибирование фиксации азота, необходимого для фотосинтеза, и снижение урожайности фасоли пинто и соевых бобов. Действительно, по оценке доктора Лэнса Эванса из Манхэттенского колледжа в Нью-Йорке, в результате кислотных осадков фермеры, выращивающие сою, ежегодно несут убытки в размере 50 миллионов долларов из-за снижения урожая на 1%.

Вероятно, наиболее значительная работа по лесам Северной Америки проводится в Зеленых горах доктором Хьюбертом Фогельманном и Маргарет Блисс из Вермонтского университета и доктором Томасом Э. Сиккама из Йельского университета. В статье, которая будет опубликована в Bulletin of the Torrey Botanical Club (рецензируемый журнал), они сообщают о поразительном 50% отмирании красной ели на Camels Hump. Пик Джей, гора Болтон и гора Авраам. Отмирание произошло за последние 15 лет на земле, которую ученые ранее изучали. «Обследование умирающих деревьев не выявило болезнетворных организмов», — пишут они. «Тот факт, что деревья всех возрастов становятся некробиотическими, говорит о том, что они испытывают экологический стресс, но неясно, какой стресс или стрессы здесь задействованы… Упадок красной ели особенно заметен на высокогорных возвышенностях, где много осадков и туман. Исследования, проводимые в настоящее время в Зеленых горах, показывают, что и дождь, и туман на этих возвышенностях очень кислые… Известно, что тяжелые металлы (например, свинец, медь и цинк) накапливаются в лесных почвах на возвышенностях. Поскольку окружающая среда на больших высотах обычно хрупкая, возможно, недавнего загрязнения атмосферы достаточно, чтобы нарушить баланс деревьев, уже растущих в стрессовой ситуации».

Что делается для сокращения кислотных осадков? Много в Канаде. Канадцы знают, что им есть что терять, кроме озер и рек. Лесная продукция является крупнейшей отраслью в этой стране. Единственным крупнейшим источником выбросов двуокиси серы в Северной Америке является самый высокий в мире суперцех International Nickel Company высотой почти четверть мили в Садбери, Онтарио. Каждый день дымовая труба выбрасывает в атмосферу 2500 тонн диоксида серы, и часть его достигает США. Раньше дымовая труба выбрасывала более 5000 тонн диоксида серы в день, но теперь INCO получил приказ от провинции сократить выбросы до 1,000 тонн. 950 тонн в день к 1983 году, а затем произвести дальнейшее сокращение до минимально возможного уровня. До прошлого года правительства провинций устанавливали нормы выбросов оксидов серы и азота — во многом так же, как администрация Рейгана планирует предложить, чтобы нормы выбросов устанавливались отдельными штатами, — но Канада внесла поправки в этот закон в 1980 году, предоставив парламенту полномочия контролировать источники, которые способствуют загрязнению «через национальные границы».

Но Канаде не справиться в одиночку. Две трети падающей туда серной кислоты поступают из США, и Канада ждет, что США собираются делать, когда Конгресс и администрация пересмотрят Закон о чистом воздухе, вероятно, в декабре. Если коммунальная отрасль добьется своего, США не предпримут эффективных действий сейчас.

Аргументы коммунальных предприятий против контроля выбросов иногда абсурдны, но промышленность также приводит следующие, казалось бы, убедительные доводы:

• Неясно, становятся ли осадки более кислыми на востоке. Это правда, но есть большие территории в США и Канаде, которые не могут выдержать нынешний уровень кислотности без дальнейшего ущерба.

• Рыба в озерах Флориды с низким pH «не проявляет признаков смерти». Правильный. Чего не сказано, так это того, что рыба чахлая и истощенная.

•Аргумент «три озера в Адирондаке». Это фаворит доктора Ральфа Перхака из Исследовательского института электроэнергетики. 27 февраля 1980 года Перхак свидетельствовал перед подкомитетом Палаты представителей по надзору и расследованиям, что: «В исследовании подкисления озер, проведенном EPRI, мы обнаружили три озера в горах Адирондак в штате Нью-Йорк, которые имеют очень разную кислотность, но эти озера находятся в пределах несколько миль друг от друга, и химический состав осадков одинаков во всех трех. Очевидно, что за кислотность отвечает какой-то другой фактор, кроме осадков». Чего Перхак не сказал конгрессменам, так это того, что три рассматриваемых озера — Пантера, Сагамор и Вудс, давний фаворит Билла Марло, — обладают разной буферной способностью. 19 марта, 1980. Перхак повторил те же показания в подкомитете Сената по вопросам загрязнения окружающей среды.

•Внезапное закисление водоема само по себе не может быть причиной гибели рыбы. Перхак использовал этот аргумент перед подкомитетами Палаты представителей и Сената в прошлом году, и он привел случай убийства, произошедшего в реке Товдал в Норвегии в начале 1975 года. , не убил рыбу. Чего Перхак не сказал, так это того, что было определено, что вероятным смертоносным агентом был алюминий, мобилизованный кислотным таянием снега.

• В отдаленных частях мира, например на Гавайях, идут кислотные дожди. Следовательно, кислотные дожди естественны, и нельзя винить в этом промышленность. Этот аргумент совершенно не имеет отношения к ситуации на северо-востоке США, где естественные источники слишком малы, чтобы объяснить наблюдаемую серную кислоту в осадках. Да, дождь на Гавайях кислотный, от 5,2 на уровне моря до 4,3 на высоте 7500 футов, но ученые, задокументировавшие это, Джон О. Миллер и Алан Йошинага из Национального управления океанических и атмосферных исследований, предположили, что конвективные ливни могут достигать высоких значений. в тропосферу для осаждения загрязняющих веществ, поступающих из отдаленных источников. Недавно канадские ученые сообщили, что загрязняющие вещества путешествуют на 3000 миль и более из Европы. Азия и, возможно, Северная Америка являются причиной повсеместного тумана в Арктике зимой и весной.

• Сокращение выбросов двуокиси серы на Среднем Западе и Северо-Востоке, скажем, на 50%, не вызовет 50-процентного снижения содержания взвешенных сульфатов, влажных отложений серы и кислотных осадков на Северо-Востоке. «Верно, что в восстановлении нет однозначного соответствия, — говорит Оппенгеймер, изучавший химическое превращение и отложение серы, — но модели переноса на большие расстояния показывают, что 50-процентное сокращение привело бы к очень значительное снижение ближе к 50%, чем к нулю».

• Любые подкисленные воды могут быть восстановлены путем известкования. Известкование полезно только в ограниченном масштабе для сохранения уникальных популяций рыб. «В настоящее время он занимает свое место в управлении рыболовством, но не рассматривается как решение проблемы», — говорит Шофилд из Корнелла. Харви из Университета Торонто говорит: «Давайте сразу отбросим мысль, что мы можем известковать северо-восточный квадрант континента». Известкование также не устраняет другие угрозы, связанные с кислотными осадками.

•»В 1980 году двое ученых, исследовавших образцы ледяных кернов, пришли к выводу, что кислотные дожди существовали задолго до промышленной революции. Они обнаружили образцы, взятые из Антарктики и Гималаев, насыщенные кислотой. Одному образцу было 350 лет. » Эта «хорошо задокументированная и проверенная информация» цитируется в публикации Edison Electric Institute «До радуги: что мы знаем о кислотных дождях». Эта информация является ложной. Он был основан на статье, опубликованной в The Wall Street Journal 18 и 19 сентября. 80. Эта история началась так: «Согласно выводам двух ученых из Университета Нью-Гэмпшира, кислотные дожди, недавняя забота экологов, обрушивались на землю на протяжении веков». Два ученых сослались. Доктор Пол Маевски и доктор У. Берри Лайонс настаивают на том, что они не делали таких выводов. «История была крайне искажена, — говорит Маевски. «В кернах вообще не было значительных следов тяжелой кислоты, и мы подчеркнули человеку из The Wall Street Journal, что проводим исследования льда и снега, а не дождя и кислотного дождя». Митчелл С. Линч, чья подпись появилась в статье The Wall Street Journal, поддерживает свою статью как точное изложение информации, предоставленной ему учеными. 1 октября 19 г.80 Журнал использовал статью Линча как основу для редакционной статьи, в которой говорилось, что «теория» о том, что кислотные дожди являются результатом индустриализации, «только что получила пару ударов по телу от Матери-природы».

Крик подхватили другие. В своем выступлении в мае прошлого года на международной конференции по кислотным дождям в Университете штата Нью-Йорк в Буффало Уильям Н. Паундстоун, исполнительный вице-президент Consolidation Coal Company, процитировал «исследование двух ученых из Университета Нью-Гемпшира. Они изучили ледяные керны Антарктики и Гималаев возрастом 350 лет. Здесь, явно в отсутствие заводов по сжиганию ископаемого топлива, они обнаружили значения pH ниже 5».

Представители отрасли часто используют приведенные выше аргументы для публикации статей, вводящих в заблуждение общественность и законодателей. Поскольку все они, кажется, тянутся к одному и тому же старому мешку, иногда трудно понять, кто что написал первым. Две статьи, опубликованные одна за другой в книге «Перед радугой: что мы знаем о кислотном дожде», 102-страничной книге в мягкой обложке, опубликованной Институтом электрики Эдисона как часть «Книжной полки для лиц, принимающих решения», практически идентичны, слово в слово, страница за страницей. , за исключением размещения некоторых абзацев.

По сути, эта книга представляет собой сборник статей, предназначенных для определения позиции коммунальных предприятий в отношении кислотных дождей. Его тон задает редактор Кэролин Кертис, которая, ухватившись за тот факт, что «естественный дождь несколько кислый», пишет: «Таким образом, по всем правилам мы должны были годами говорить: «На улице идет кислотный дождь» или «Возьмите твой зонт, сегодня будет кислотный дождь. Звучит нелепо, но это правда. Таким образом, наше первое понимание состоит в том, что сильный словесный образ «кислотный дождь» вызывает больше страха, чем он того заслуживает».0003

Кертис также пишет, что «то, что было напечатано на эту тему, варьируется от хорошего до посредственного и плохого с точки зрения редакционной последовательности и научной обоснованности … Средства массовой информации, в которых есть много прекрасных писателей, редакторов и, да, мыслителей нарисовал мне забавный портрет двух самых выдающихся профессий нашего общества. Один из них – ученый, который однажды наткнулся на удивительную информацию: осадки имеют более высокую кислотность, чем дистиллированная вода. Он чешет в затылке и говорит: «Ей-богу, Я все думал, почему исчезают все эти рыбы!» Другой — от государственного депутата. Он читает отчет о том, что ученые узнали, что содержание кислоты в дожде выше, чем они думали раньше. Он смотрит на сотрудника и кричит: «Я так и знал! Они подбрасывали всякую гадость в воздух, а теперь она льется на всех нас.

«Если бы ученые и конгрессмены были столь же чрезмерно реактивны и поспешны с выводами, мы бы не продвинулись дальше алхимиков и феодальной системы Средневековья. С другой стороны, если бы мы знали всю имеющуюся научную информацию, знать, и если бы все законы были приняты, то этим людям нечего было бы делать».

Фред Джонсон из Комиссии по рыбному хозяйству Пенсильвании говорит: «Ответственные коммунальные компании тянут время, кричат и кричат, что им нужно еще 20 лет исследований. Если мы это сделаем, будет слишком поздно… Они поставили пропаганду, и это сбивает с толку общественность, которая в конце концов пострадает. Я только что получил еще один кусок мусора по почте от General Public Utilities».

Брошюра ГПУ, которая так упражняла Джонсона, называется «Пройди кислотный тест», и один из вопросов, который она задает, звучит так: «Являются ли кислотные дожди проблемой в Пенсильвании? Ответ ГПУ таков: «Результаты исследований на сегодняшний день неубедительны и часто прямо противоречат друг другу. Например, Комиссия по рыбным ресурсам Пенсильвании винит повышенную кислотность осадков в низкой численности рыбы в некоторых ручьях. Но доктор Роберт П. Пфайфер, доцент Пенсильванского государственного университета считает кислотные дожди благом для фермерского сообщества Пенсильвании. Он сказал, что без серы и азота, выброшенных кислотными дождями, Пенсильвания станет бесплодной большей частью растительности».

Коммунальная промышленность имеет влиятельных политических союзников на уровне штата, в частности губернатора Огайо Джеймса Родса, который заявил, что его штат виноват в кислотных дождях не больше, чем Флорида в ураганах. Джеймс Ф. Макэвой, бывший директор Агентства по охране окружающей среды штата Огайо, в прошлом году признал перед Конгрессом, что его штат является крупнейшим источником выбросов двуокиси серы в стране, но отказался признать, что кислотные осадки представляют собой «очень серьезную проблему». МакЭвой свидетельствовал: «Несмотря на сообщения о воздействии кислотных дождей на окружающую среду, мы не можем позволить себе слишком остро реагировать на предварительные данные, особенно в свете наших серьезных потребностей в энергии сегодня . .. Мы знаем, что и Агентство по охране окружающей среды США, и Белый дом заявили что потребуется не менее 10 лет, чтобы точно определить масштабы, последствия, источники и средства контроля этого явления. На наш взгляд, 10-летняя цифра может быть чрезмерно оптимистичной…» Два месяца назад президент Рейган выдвинул МакЭвоя на пост президента. Совет по качеству окружающей среды.

Что думают чиновники Администрации о кислотных осадках? В апреле 1980 года Дэвид Стокман, ныне директор Управления управления и бюджета, заявил на вашингтонском собрании Национальной ассоциации промышленников, что он «несколько самопровозглашенный еретик», который не принадлежит к «хору верующих, приверженных изданию мелодичных гармоний с принципами ортодоксальности в отношении Закона о чистом воздухе». Обращаясь непосредственно к кислотным дождям, Стокман продолжил: «Я продолжал читать эти истории о том, что в Нью-Йорке есть 170 мертвых озер, в которых больше нет рыбы или водных организмов. И мне пришло в голову задать вопрос… сколько стоит рыба в 170 озерах, на долю которых приходится четыре процента площади озер Нью-Йорка?И есть ли смысл тратить миллиарды долларов на контроль выбросов из источников в Огайо и других местах, если вы говорите об очень незначительном объеме? долларовой стоимости, будь то в развлекательном или коммерческом плане?»

После того, как Стокман закончил, представитель NAM сказал, что он находит «обнадеживающим знать, что кто-то, кто так думает, все еще находится в Вашингтоне и может что-то сказать». Стокман может многое сказать о любом подходе к кислотным дождям. Как директор OMB он контролирует все экологические нормы.

После президентских выборов 1980 года премьер-министр Канады Пьер Трюдо заявил, что планирует обсудить кислотные осадки с новым президентом на первой встрече между ними. Они встретились и поговорили в Оттаве в марте, но есть признаки того, что их обсуждение не дало большого прогресса по проблемам кислотных осадков. Месяц спустя Робин Портер, специалист Государственного департамента по проблемам загрязнения воздуха с Канадой, заявил, что любое соглашение с Канадой о трансграничном загрязнении воздуха будет «по крайней мере через три или четыре года». Разгневанные канадские официальные лица заявили, что любая такая задержка неприемлема.

Несколько недель спустя Администрация еще больше разозлила канадцев, когда не смогла направить своего официального представителя — Фредерика Н. Хедури, заместителя директора Управления по природным ресурсам, энергетике и науке — на конференцию по кислотным дождям в Буффало. Среди тех, кто заступился за Хедури, был доктор Марк МакГиган, государственный секретарь Канады по иностранным делам.

МакГиган многозначительно сказал участникам конференции: «Тем, кто придерживается мнения о том, что экономические и энергетические соображения делают невозможным существенный контроль, я бы сказал, что значительное сокращение выбросов, если его применять с умом, не должно отвлекать внимание от экономических и энергетических целей. если законные издержки производства перекладываются на другую сторону — в данном случае на другую страну, то это ложно с экономической точки зрения и безответственно в духе международно-правовых соображений9.0003

«…кислотные дожди являются серьезной двусторонней проблемой, потому что канадцы понимают, что дальнейшая задержка в борьбе с растущей угрозой кислотных дождей может привести к дальнейшему неисчислимому ущербу. Такие задержки были бы особенно неприятны для канадцев, если бы они были результатом исключительно узкого интересы. По завершении арбитражного разбирательства по делу Trail Smelter, в котором Канада ранее приняла на себя ответственность за ущерб, причиненный [фермерам] в штате Вашингтон дымом плавильного завода в Британской Колумбии, арбитражный суд заявил, что «ни один штат не имеет права разрешать использование его территории таким образом, чтобы причинить вред дымом на территории другого лица или на территории другого лица или имуществу лиц, находящихся на ней…»

«Я уверен, что все ответственные американцы согласны с тем, что верховенство закона должно определять их отношения с другими странами, а также их внутреннюю деятельность. Я также уверен, что ответственные американцы признают, что наши взаимные обязательства должны выполняться путем устранения причин кислотных дождей, чтобы предотвратить дальнейший ущерб, а не концентрироваться на устранении ущерба после того, как он произошел».

Следующий ход за Конгрессом. Из всех, кто обращался к этому вопросу, Оппенгеймер из EDF сказал об этом лучше всего: «Мы взяли базовый параметр природы, снега и дождя, который касается всего, и мы изменили кислотность в 10–100 раз по сравнению с нормальной. за последние полвека. Природа действует в длительном масштабе времени, но мы одновременно вносим множество изменений, и все кумулятивные последствия этих изменений для нашей страны не могут быть поняты сразу. Это вопрос серьезного Кислотные осадки — это зарождающееся бедствие первого порядка, и если мы ничего не предпримем, то в течение 10 лет мы начнем наблюдать серьезные последствия помимо уже существующих безрыбных озер».

ФОТО

В дымоходе INCO высотой почти четверть мили в Садбери, Онтарио, ежедневно выбрасывается в воздух 2500 метрических тонн серы, большая часть которых поступает из любого источника в Северной Америке.

ФОТО

Чтобы нейтрализовать кислоты в воде, Большое Лосиное озеро лечится большими дозами извести.

ФОТО

Кислотные осадки обрушились на Капитолий.

ДВЕ ФОТОГРАФИИ

Рейнджер Марло говорит, что человеку, возможно, придется «играть в Бога». Боуз заменил водопровод в своем отеле, чтобы избежать отравления металлом.

ФОТО

Хендри: Проблема с серой на 90% вызвана человеческим фактором.

ФОТО

Оппенгеймер: Микрочастицы в кислотных отложениях могут оказывать неблагоприятное воздействие на здоровье человека.

ФОТО

Кертис: По определению любой дождь — это кислотный дождь.

ФОТО

Перхак: Свидетель-эксперт коммунальной отрасли.

ФОТО

Жабры обычной форели имеют большую площадь поверхности…

ФОТО

…но изнашивание алюминия снижает эффективность.

ФОТО

Молодь канадской форели из подкисленной воды имеет пороки развития.

Прорицания Фадда — Атлантика

В этом отдаленном районе на севере штата, где я живу, и особенно в этой уединенной долине, лежащей у подножия холма, известного местным историкам под громовым названием Фадда, обитатели предсказатели погоды. Фермер, от которого мы получаем молоко, яйца и бройлеров, всегда и без колебаний может сказать мне, когда я появляюсь с ведром для молока в 7. 30, какой погоды следует ожидать в течение дня. Старая голландка, живущая в миле к югу от нас и поставляющая крупнолистный горький салат для наших салатов, готова в любое время пророчествовать и совершенно самодовольно сообщить о вероятности дождя. Даже случайный дорожный ремонтник, который безнадежно, но добродушно возится с поверхностью нашего R.F.D. Маршрут может давать пророчества, полные уверенности.

Впечатляющей особенностью этого гадания является невероятная точность его деревенских практиков. Я помню, что, когда мы жили на Кейп-Коде, нас постоянно забавляли выслушивать торжественные и всегда готовые предсказания древних мореплавателей, которые были нашими соседями, и замечать, как почти всегда пророки оказывались полностью ошибочными. Но там, конечно, знаки и предзнаменования, на которые опирались наши информаторы, были в какой-то степени научными. Именно на таких звуковых явлениях, как направление ветра, высота прилива и «вид стекла», эти рыбаки сделали свои особенно ошибочные расчеты. Здесь, в окрестностях Падда, наши предсказания проще. Они таковы, что привели бы в восторг покойного Чарльза Форта, этого борца за ученых, которого так горячо защищал Теодор Драйзер, и все они происходят из простейших аспектов элементарной земли. У пророков Фадда нет той сложной атрибутики, с помощью которой столичные метеорологические бюро могут рассылать свои прогнозы, но этот недостаток не ослабляет, а скорее усиливает дельфийскую уверенность, с которой говорят пророки. Наши друзья здесь — эти крепкие и укоренившиеся в земле голландцы, которых не что иное, как природный катаклизм может сдвинуть с ферм, на которых они родились, — эти наши друзья не доверяют механическим прорицаниям городских прорицателей, как они не доверяют электричеству и ящикам со льдом. Предзнаменованиям погоды, которые дают винтики, химикаты, реторты и барометры, они предпочитают свидетельства таких почтенных знаков, как, например, лягушки.

Около двух недель назад в полдень на небе не было ни облачка. Теплое солнце освещало пастбища, и свежий ветерок шевелил верхушки деревьев на лесистых холмах. Наша утренняя газета предсказала двухдневный период абсолютной ясной погоды, и я, с тем давним уважением к великим городским учреждениям, которое нелегко потерять, был готов искренне принять этого нунция. Я сидел на берегу нашего небольшого ручья, наслаждаясь тенью ивы и гарантией хорошей погоды, когда наш сосед, направлявшийся перегонять своих коров на свежее пастбище, остановился рядом со мной и произнес громоподобный и пророческий односложный звук: «Дождь». Я спросил его, конечно, о причине этого мрачного предсказания, прибавив, что в такой солнечный и безоблачный день я не вижу никаких мрачных предзнаменований. Мой сосед вытянул костлявый указательный палец, и, следуя его направлению, я увидел трех лягушек-быков — больших дедушкиных лягушек, серьезных, неподвижных и немигающих, — сидящих торжественным рядом на противоположном берегу. Одну лягушку-быка , которую она затем разработала, можно было наблюдать в любое время без опасений; две лягушки-быка не предвещали ничего плохого; но когда три лягушки-быка выстроились таким образом с военной аккуратностью в аккуратный ряд, надвигался настоящий потоп.

Основание на научном факте? Никто. Но остается отметить как действительность, что в течение часа после того, как эти три жуткие лягушки явились мне таким образом в своем величественном зловещем строю, тяжелые облака проплыли над зеленой болиголовой вершиной горы Пхадд, и наша выжженная сельская местность была залита сильнейшими дождь через месяц.

Не все предзнаменования и знамения, которые так горячо любят и почитают наши прорицатели Фадда, столь же пикантны, как это Знамение Троицы Лягушек, но все они обладают своего рода глубоким классическим качеством, как будто происходящим из какой-то утерянной мифологии и забытое земное знание. Это качество присуще даже самому обычному из местных представлений — предсказанию приближающегося дождя с помощью Предзнаменования коленопреклоненного корова. («Коленопреклоненные коровы» — это, конечно, фраза, которой он описывается, но мне кажется, что столь древний, приземленный и торжественный процесс заслуживает достоинства более древнего и величественного словаря. )

Когда пасется стадо коров, обычно наблюдается, что все они стоят, или что одни стоят, а другие лежат. Любое из этих проявлений совершенно нормально для стада и не таит в себе никакого торжественного значения надвигающихся стихийных изменений. Но время от времени — и это зрелище редко замечают сознательно, за исключением наших сельских друзей, которые знают о его некромантских последствиях! — время от времени всех коров в стаде, как если бы они одновременно подвергались какому-то неуловимому космическому влиянию, резко и почти одновременно упадут на колени в зеленой и клеверной траве. Это происшествие для предсказателей погоды Фудда является предзнаменованием еще более торжественным, чем предвестие появления лягушек, и неизменно предвещает самую дикую погоду — обычно зловещую и проливную грозу.

Здесь, мне кажется, безошибочно чувствуется привкус старинной мифологии, как будто это массовое коленопреклонение скота было своего рода данью богу надвигающейся бури, своего рода единым бычьим почтением грозным грозам разгневанный Юпитер. Именно с помощью этого знамения коленопреклоненного корова один из наших сельских колдунов (флегматичный голландский свиновод, живущий в миле дальше по улице) смог предупредить нас несколько недель назад о самой яростной электрической бомбардировке сезона — свирепый юпитерианский натиск, расколовший деревья, вырвавший с корнем камни и убивший коричневую кобылу, принадлежавшую одному из наших соседей, который полагался на прогноз погоды в своей газете и не обратил внимания на предостерегающие чары своих коров.

Я полагаю, что при чтении предзнаменований это, как и везде, исключение, подтверждающее правило, и это могло бы объяснить недавний провал сигнала Знака древесных жаб. Наши друзья любят это предсказание, и это один из самых глубоко укоренившихся постулатов их верования прорицателей, согласно которому продолжительный крик и крик древесных жаб безошибочно оправдывает предположение о ненастной погоде. Вот уже неделю глубокую тьму нашей ночной местности непрерывно пронзают самые резкие и даже неистовые крики маленьких жаб, умилостивляющих, умоляющих Юпитера Плювия, у которого должно быть каменное сердце.

Социотип ЭСИ-«Драйзер» (Хранитель) :: Соционические типы

Описание социотипа ЭСИ-«Драйзер»

Драйзер (Рейнин) | Драйзер

(adsbygoogle=window.adsbygoogle||[]).push({});Драйзер (Рейнин)

Описание по функциям:

Хорошо

Субъектная этика

Плохо

Объектная этика

Надо

Объектная сенсорика

Не надо

Субъектная сенсорика

Проблемы

Субъектная интуиция

Решения

Объектная интуиция

Хочу

Объектная логика

Боюсь

Субъектная логика

Социотипограф — определение социотипа с использованием признаков Рейнина

Признаки

Индивидуальные признаки

Диадные признаки

Квадровые признаки

Признаки Рейнина в ИТО соцзаказа — @дневники: асоциальная сеть

ПРИЗНАКИ РЕЙНИНА В ИНТЕРТИПНЫХ ОТНОШЕНИЯХ — @дневники: асоциальная сеть

Драйзер — Моя соционика

Описание характера и поведения социотипа «Драйзер» (Хранитель)

Манера общения

Описание типа по функциям

Этика отношения (управляющая)

Сенсорика ощущений (творческая)

Структурная логика (ролевая)

Интуиция времени (пусковая)

Силовая сенсорика (демонстративная)

Деловая логика (манипулятивная)

Интуиция возможностей (тормозная)

Этика эмоций (контролирующая)

Драйзер: отличие женщин и мужчин

Бальзак женщина

Бальзак мужчина

Драйзер в отношениях

Теодор Драйзер – «Гений», 1915 – Художественное искусство

КИСЛОТНЫЙ ДОЖДЬ В АДИРОНДАКАХ РАЗРУШАЕТ ЦЕПОЧКУ ЖИЗНИ

Американская трагедия Теодора Драйзера СИМВОЛИЗМ / МОТИВЫ / ОБРАЗЫ / СИМВОЛЫ

ОНЛАЙН-РУКОВОДСТВО ПО АМЕРИКАНСКОЙ ТРАГЕДИИ ТЕОДора ДРЕЙЗЕРА

СИМВОЛИЗМ / МОТИВЫ / ОБРАЗЫ / СИМВОЛЫ

ОСНОВНЫЕ ФАКТЫ

АМЕРИКАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ — Sports Illustrated Vault

Прорицания Фадда — Атлантика

Добавить комментарий Отменить ответ

Драйзер (Рейнин)