Эссе на тему мир моих чувств: Мир моих чувств

Содержание

Мир моих чувств

Абитуриенты

ElenaOrlyanskaya12/07/2021

Мои ноги касаются мокрой травы и земли. Ощущения и импульсы проносятся по моему телу. Чувствую единение с природой и нахожу контакт со своей душой, разумом и телом. Сила во мне! Огонь во мне! Он никогда не погаснет — я все больше разжигаю его. Эта сила родилась в тот момент, когда я решила не позволять другим людям и событиям иметь власть над моими эмоциями. . . . .
Следующее мгновение, которое позволяет мне испытать истинное удовольствие — это танец. Каждый танцор должен знать для чего он танцует. Танец — это не просто техника. Для меня он является выражением эмоций, чувств, мыслей…
Что бы ни было у меня на душе, я танцую. И именно в этот момент я чувствую себя свободной. Эта внутренняя свобода проявляется в каждом движении. Проживаю каждую эмоцию, особенно, когда становится больно. Всю эту боль я могу выразить в танце. Порой чувствую себя властелином своего отчаяния в момент собственных движений. Соединение мысли с плотью является для меня самой чувственной и одухотворенной частью танца.
Ты взлетаешь всё выше и выше, и в какой-то миг ты уже на пике — тебя настигает чувство эйфории. Движения обретают образы, сердце и ум совещаются, но решающий голос остаётся за телом. Именно в этот момент я обрамлена всеми скопившимися во мне внутренними чувствами и эмоциями. Танец, как ритуал, он подлинный и чистый. Люблю танец за некое безумие. Он никогда не лжёт. И только в нём я могу найти себя, порою потеряв весь смысл.
Музыка задаёт ритм нашей жизни, а движения выражают наши намерения. Танец является путём к свободе в любви. И столкнувшись с самим собой, осознаёшь, насколько многогранна и хрупка человеческая душа. В этот момент я соединяю свою плоть с духом и принимаю новые вызовы. Звуки окутывают меня с ног до головы, и вот ты уже подвластен этому вихрю, этой могущественной силе музыки, которая исцеляет и будоражит, заставляет рыдать и смеяться, заставляет любить и ненавидеть, падая, вставать с колен и бороться, бороться изо всех сил.
Внутри две сущности сражаются друг с другом, ничто не сломит их воинственный настрой. Они, воспарив в небо, кружат в этом бурном водовороте, бьются в двойственности своих чувств, но затем сливаются воедино.
Мир моих чувств — это я. Моё внутреннее зерно превращается в росток и теперь перерождается в стебель. Я чувствую… Стебель становится крепче, а вокруг меня семена — мысли, которые посажены в саду моего сознания. Солнце освещает мой путь. Порой оно светит так ярко, что цветы поднимают свои уставшие головы…
В моём саду появляется гостья. Это темнота. Я боялась темноты, но со временем приняла её. Она ослепительна и прекрасна.
Дом… В этом доме множество дверей. Дверей сознания моего. За одной из них прячется романтическая Любовь, которая ждёт своего часа. Стоит повернуть ключ — она вырвется наружу и согреет его. Кого же его? Именно того, кто будет готов принять её. В этом доме, в одной из комнат, живет Надежда и Вера. Они питают силами меня и окружающих. Но за некоторыми дверями скрываются темнота, страх и боль — внутренние демоны, примирившись с которыми понимаешь, что они сделали тебя сильнее. Не стоит пугаться своих демонов. Примите и полюбите их, ведь они тоже часть вас.
Каждая дверь одинаково значима и несёт в себе истину. Некоторые двери ещё закрыты, но со временем оковы спадают, находятся ключи, и ты видишь в этом что-то новое и неизведанное.
В доме порой царит хаос, но вскоре ты понимаешь, что это был порядок в обличии хаоса — затишье после бури. Ты видишь, как твоё пристанище перерождается в дом ясных мыслей, и вскоре виднеется истина. Оказывается, она всегда была рядом.
Я есть Я. Любовь моя. Мой Дом и есть Вселенная…

Сочинение на тему Мир моих увлечений

Сочинения
На свободную тему

Однажды, возвращаясь с прогулки, я спросил у своих друзей, что им интересно. Какие у них интересны и хобби. Оказалась, что мы все увлечены примерно одним и тем же. Смотрим одинаковые сериалы, проводим время в социальных сетях, гуляем на улице и играем в видео игры. Сегодня уже редко можно встретить людей, кто собирает марки или коллекционирует монеты. Увлечения прошлых поколений уступили место современным занятиям.

С развитием технологий, а в частности интернета, нам доступна целая библиотека знаний. Теперь не нужно проводить часы в поисках книг и нужной информации. Каждую минуту в сети появляются новые фильмы, статьи, тематические сайты, полезные видео. Едва ли найдётся школьник, которого не увлечет этот вихрь занимательных вещей. Я хочу рассказать о своем мире, мире информационных технологий, где я провожу свободное от учебы время.

Видео игры. Многие взрослые приписывают им ужасные заслуги, которые они не заслуживают. Благодаря проведенным часам в одной из компьютерных игр, я смог поучаствовать во многих военных исторических событиях. Почувствовать боль потери боевого товарища, разделить радость победы во время великой отечественной войны, поучаствовать в составлении плана по освобождению Москвы, взять на себя ответственность за погибших солдат от неверной тактики боя. Разумеется, все это никак не сопоставить с реальными переживаниями, но эти чувства прививают качества, как я считаю, весьма полезные.

Существует масса экономических игр, которые позволяют на практике применять знания по планированию и распределению вверяемых нам средств. В школе нам преподают теоретические знания, многие из которых теряются и забываются на следующий год. Я считаю, что игры – отличное средство для моделирования жизненных ситуаций.

Сериалы. Сегодня очень популярны сериалы про супергероев. Они, как лучшие из людей, учат своих зрителей поступать правильно. Разделять добро и зло. Поступать нравственно и по совести. Для этого у них есть способности превосходящие способности простых людей. Но нужны ли сверхчеловеческие силы, чтобы творить добро? Без сомнения обладать чем-то невероятным хочет каждый. Смотреть, как злодеи одним за одним терпят поражение от рук главного героя – одно удовольствие.

Невольно ловишь себя на мысли, что воодушевляясь протагонистом, чувствуешь, как в тебе просыпается нечто сверхъестественное. И тогда я точно понимаю, что в нашем мире несправедливо, а что заслуживает внимание. Супергерои помогают мне в некоторых вещах искать и находить истину.

Мир моих увлечений составляют не только сериалы и видео игры, но и другие аспекты, которые дарит мне интернет. Это общение в социальных сетях, просмотр увлекательных и познавательных видеороликов. Но это скорее жизнь всех моих сверстников.

Я рассказал о главных вещах, о мире моих увлечений. Этот мир широк и ширится с каждым днем. Надеюсь, он будет радовать меня, и учить с каждым днем чему-то новому.

Мир моих увлечений — сочинение рассуждение

Мир моих увлечений является удивительным и разнообразным. Я увлекаюсь многими вещами, начиная от чтения книг и заканчивая спортом и путешествиями.

Чтение книг — это одно из моих любимых занятий. Я наслаждаюсь каждой страницей, изучаю новые идеи, открываю для себя другие миры и общаюсь с героями книг. Книги дают мне возможность расширить свой кругозор и узнать о чем-то новом.

Спорт также занимает важное место в моей жизни. Я люблю заниматься фитнесом, бегом и йогой. Эти виды спорта помогают мне сохранять свое тело в хорошей форме и поддерживать здоровый образ жизни.

Я также увлекаюсь путешествиями. Каждый раз, отправляясь в новое место, я получаю невероятные впечатления и опыт, который помогает мне стать лучше и более открытым человеком. Я люблю изучать различные культуры, погружаться в новую среду и наслаждаться красотами этого мира.

В мире моих увлечений есть еще много интересных вещей, которые я люблю делать. Например, я люблю заниматься рукоделием, слушать музыку, смотреть фильмы и общаться с друзьями.

В целом, мир моих увлечений богат и разнообразен. Он помогает мне расслабиться и наслаждаться жизнью. Я убежден, что каждый человек должен иметь свой мир увлечений, чтобы творчески развиваться и получать удовольствие от жизни.

Другие темы:

← Известный успешный телеведущий↑ На свободную темуМои увлечения и хобби →

Мир моих увлечений

Блуждание в своих эмоциях — Академия научного лидерства @ Center City

Автор: Даймонд Бленман на английском 2 — Блок по телефону вторник, 20 сентября 2011 г., 13:36

Я сидел на этом длинном черном диване у стены. Я ждал, когда приготовят ужин. Итак, я сижу и вдруг чувствую эту дрожь, эту дрожь насилия. Сначала я чувствую дрожь, не сильную, а легкую.

Я думал, что это кто-то снаружи работает, поэтому я смотрю в окно посреди ее тряски, и я не вижу никого, кроме машин. Затем я очень медленно оборачиваюсь, и телевизор тоже уходит в эту дрожь смерти.

Я был напуган мне казалось, что настал конец света я быстро побежал наверх в комнату моей бабушки в большой панике, так как она лежала там спит в тишине я думал она там наверху сотрясает дом. Поэтому я спросил ее, чувствовала ли она дрожь, она сказала очень внезапно и быстро: «Нет! Я думал это был ты». Поэтому я медленно пополз вниз по лестнице, когда тряска начала прекращаться. Как только я наступил на третью ступеньку, дрожь прекратилась, мои руки вцепились в перила и стену слева. Когда все закончилось, мой разум был полон мыслей, от страха до любопытства. Я не знал, как нести себя по дому. Мое тело все еще трясло, и чрезмерная дрожь уже прекратилась.

Я уже чувствую капли пота на руках и волосы на шее из-за того, что только что произошло. Этот выдающийся момент действительно заставил меня взглянуть на себя и узнать ту сторону настоящего страха. Я никогда не чувствовал себя так раньше, потому что я никогда раньше не чувствовал такой случайной тряски. Встряска на самом деле ощущается, как если бы вы находились на быстро движущейся моторной лодке или в самолете, чувствуя легкую турбулентность.

Наверное, я действительно чувствовал себя президентом 11 сентября с моими эмоциями и мыслями, разлетающимися повсюду. Удивительно, что ваше чувство может так рассеиваться и карабкаться по чему-то подобному. Я спустился по лестнице и добрался до гостиной, а когда я добрался до гостиной, я дважды подпрыгнул, чтобы убедиться, что земля устойчива и больше не движется. Так что я побежал на кухню с большой радостью и паникой. Я быстро включил телевизор на кухне и включил местные новости. Как только я переключился на 10 канал.

Я еще не был уверен, что это было, но был уверен, что это землетрясение. Телевидение начало проясняться, я поднял голову, наливая хлопья, и там было написано «ПОТРЯСНЫЕ НОВОСТИ» землетрясение магнитудой 5,8 произошло на восточном побережье, я был такой «вау», я действительно почувствовал землетрясение. Я не думал о том, что весь дом трясся и мне было страшно. Мои мысли были сосредоточены на том факте, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОЧУВСТВОВАЛ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ.

Так что теперь я вообще не мог двигаться, я просто застрял в этом трансе вау. Когда моя сестра подошла к двери кухни, ветер нежно дул мне в лицо, и я задрожал, а волосы встали дыбом на моей шее. Она закричала: «О, черт возьми, Даймонд, ты почувствовал это землетрясение?» Я сказал: «Да, это было прилично». Она ответила: «Я знаю, что впервые почувствовала что-то подобное». Я сказал: «Я знаю, что я старше тебя, и я был везде, где бы ты ни был, так что я знаю, чувствовал ты это или нет», и усмехнулся.

Она вышла из кухни, а я продолжал думать про себя: «Это было невероятно». Затем я снова посмотрел на телевизор, и там была реклама, и я хотел узнать больше о землетрясении, поэтому я переключил канал на CNN. Так что я взял пульт и переключил канал на четвертый канал Си-Эн-Эн, и там тоже рассказывали о невероятных новостях. На этот раз, хотя они говорили о памятниках Вашингтона, округ Колумбия, все было в порядке. Так что я сел, думая, что что-то не так с памятниками Вашингтона. Только потому, что я был в Вашингтоне один раз и не смог увидеть их все. Итак, по какой-то странной причине я начинаю потеть, очень прохладный или холодный пот. Потом они сказали, что монумент Вашингтона треснул наверху, поэтому я сказал, что это просто позор. Тогда я действительно заметил, что может сделать землетрясение.

Говоря о землетрясении, я помню, как моя семья, живущая на Барбадосе, позвонила мне домой сразу после землетрясения магнитудой 6,7. Они рассказывали мне о том, как дом трясло, и они ходили, бросали дом, пока это происходило, не понимая, что происходит. Примерно через 10 секунд после начала землетрясения они узнали, что это было землетрясение, потому что они не знали, что это было. По моему мнению, я думаю, что они были напуганы.

Это было так сильно, что дом очень сильно трясло. И они также сказали, что дорога была настоящим тупиком, потому что все ехали по ней на карнавал или обратно, поэтому люди в машинах остановились, и теперь, когда все началось, и землетрясение закончилось, люди начали двигаться, а дороги были заблокированы. Говорили, что это трагедия. в тот день погибло много людей.

Почему удивление — самая человечная из всех эмоций

Когда я рос в Нью-Йорке, кульминацией моего календаря был ежегодный приезд братьев Ринглинг и цирка Барнума и Бейли — «величайшее шоу на земле». Мои родители терпели клоунов с зелеными волосами, акробатов в блестках и украшенных гирляндами слонов как своего рода яркое зрелище. Однако для меня это было эффектным прерыванием будничной реальности — миром чудес, если использовать это банальное, но красноречивое выражение.

Иногда говорят, что удивление — это детская эмоция, из которой мы вырастаем. Но это, безусловно, неправильно. Став взрослыми, мы можем испытать это, глядя на грандиозные перспективы. Я был ошеломлен, когда впервые увидел закат над Серенгети. Мы также испытываем удивление, когда обнаруживаем необычные факты. Я был в восторге, узнав, что если выстроить нейроны в человеческом мозгу в линию, то они растянутся на 700 миль от Лондона до Берлина. Но почему? Какой цели могло служить это чувство с широко раскрытыми глазами и отвисшей челюстью? Трудно определить биологическую функцию любого аффекта, но во что бы он ни превратился вместо (и я подойду к этому), удивление может быть самой важной эмоцией человечества.

Во-первых, давайте проясним, о чем мы говорим. Мое любимое определение чуда дал шотландский философ-моралист 18-го века Адам Смит, более известный тем, что первым сформулировал принципы капитализма. Он писал, что удивление возникает, «когда представляется что-то совершенно новое и необычное… [и] память не может из всех своих запасов создать образ, который хоть немного напоминал бы это странное явление». Смит связывал это качество опыта с характерным телесным ощущением — «этот пристальный взгляд, а иногда и закатывание глаз, эта задержка дыхания и это набухание сердца».

Эти телесные симптомы указывают на три измерения, которые на самом деле могут быть важными компонентами чуда. Первый — сенсорный : чудесные вещи задействуют наши чувства — мы смотрим и расширяем глаза. Второй — познавательный : такие вещи сбивают с толку, потому что мы не можем полагаться на прошлый опыт, чтобы понять их. Это приводит к задержке дыхания, похожей на реакцию замирания, которая возникает, когда мы поражены: мы задыхаемся и говорим «Вау!» Наконец, у удивления есть измерение, которое можно описать как 9.0030 духовное : мы смотрим вверх с благоговением; отсюда призыв Смита к набухающему сердцу.

В английском языке много слов, связанных с этой разнообразной эмоцией. В мягком конце спектра мы говорим о чудесных вещах. Более интенсивные эпизоды можно охарактеризовать как ошеломляющие или удивительные. В крайнем случае мы находим переживания благоговения и возвышенного. Эти термины, по-видимому, относятся к одному и тому же аффекту на разных уровнях интенсивности, подобно тому, как гнев прогрессирует от легкого раздражения до яростной ярости, а печаль варьируется от тоски до жалкого отчаяния.

Анализ Смита появляется в его History of Astronomy (1795). В этой недооцененной работе он предположил, что чудо имеет решающее значение для науки. Астрономов, например, это вдохновляет исследовать ночное небо. Он мог позаимствовать эту идею у французского философа Рене Декарта, который в своем «Рассуждении о методе » (1637) описал удивление как эмоцию, которая побуждает ученых исследовать радугу и другие странные явления. В том же духе Сократ сказал, что философия начинается с удивления: это чудо побуждает нас пытаться понять наш мир. В наше время Ричард Докинз изобразил удивление как источник, из которого начинается научное исследование. Животные просто действуют, ища сытости, безопасности и секса. Люди размышляют, ища понимания.

За менее лестным мнением обратимся к английскому философу XVII века Фрэнсису Бэкону, отцу научного метода. Он называл удивление «сломанным знанием» — мистифицированным непониманием, которое могла вылечить только наука. Но это неверно характеризует как науку, так и чудо. Ученых подстегивает удивление, и они также выдвигают удивительные теории. Парадоксы квантовой теории, эффективность генома: все это впечатляет. Знание не отменяет удивления; действительно, научные открытия часто более удивительны, чем тайны, которые они разгадывают. Без науки мы застряли в унылом мире видимостей. С его помощью мы открываем бесконечные глубины, более поразительные, чем мы могли себе представить.

В этом отношении наука во многом похожа на религию. Боги и чудовища — удивительные существа, нанятые, чтобы объяснить неизвестное в жизни. Кроме того, как и наука, религия обладает поразительной способностью заставлять нас чувствовать себя одновременно незначительными и возвышенными. Дачер Келтнер, профессор психологии Калифорнийского университета в Беркли, обнаружил, что благоговение, сильная форма удивления, заставляет людей чувствовать себя физически меньше, чем они есть на самом деле. Не случайно места отправления культа часто преувеличивают эти чувства. Храмы имеют величественные вырисовывающиеся колонны, ослепительные витражи, сводчатые потолки и замысловато украшенные поверхности. Ритуалы используют песни, танцы, запахи и сложные костюмы, чтобы воздействовать на наши чувства сбивающими с толку, подавляющими и трансцендентными способами.

Чудо, таким образом, объединяет науку и религию, два величайших человеческих института. Приведем третью. Религия — это первый контекст, в котором мы находим искусство. Венера Виллендорфская кажется идолом, а животные на стенах пещер Шове, Альтамира и Ласко, как полагают, использовались в шаманских обрядах, когда участники путешествовали в воображаемые преисподние в состояниях, подобных трансу, под гипнотическим мерцанием факелов. . Вплоть до эпохи Возрождения искусство в основном появлялось в церквях. Когда в Средние века Джотто освободился от ограничений готической живописи, он создал не светское искусство, а глубоко духовное видение, делая божественных персонажей более доступными, показывая их во плоти правдоподобия. Его капелла Скровеньи в Падуе подобна шкатулке с драгоценностями, которая взрывается фигурами, которые дышат, сражаются, плачут, корчатся и восстают из мертвых, чтобы встретить своего Бога под эфирным кобальтовым балдахином. Короче говоря, это чудо.

Когда в 18 веке искусство официально отделилось от религии, некоторые связи остались. Художников стали называть «творческими» личностями, тогда как сила творения раньше была зарезервирована только за Богом. С появлением подписи художники могли получить культовый статус. Подпись указывала на то, что это уже не произведение анонимного мастера, и привлекала внимание к оккультным силам мастера, который превращал скромные масла и пигменты в предметы завораживающей красоты и оживлял воображаемые миры. Культ подписи — явление недавнее, и все же, способствуя благоговению перед художниками, он сохраняет старую связь между красотой и святостью.

Искусство, наука и религия — все формы излишеств; они выходят за рамки практических целей повседневной жизни

Художественные музеи — тоже недавнее изобретение. В средние века произведения искусства появлялись почти исключительно в религиозном контексте. После этого они начали появляться в частных коллекциях, называемых кабинетами любопытства ( Wunderkammern , на немецком языке). В этих коллекциях картины и скульптуры смешались с другими предметами, которые считались чудесными или чудотворными: образцами животных, окаменелостями, раковинами, перьями, экзотическим оружием, декоративными книгами. Искусство неразрывно связано с наукой — человеческой практикой, продукты которой можно сравнить со странностями, встречающимися в мире природы.

Этот дух доминировал в 19 веке. Ранние приобретения Британского музея включали все, от костей животных до итальянских картин. В краткой книге под названием «Мир чудес: летопись удивительных вещей в природе, науке и искусстве » (1883 г.) мы находим записи об электрических угрях, светящихся растениях, извержениях вулканов, кометах, соляных шахтах, Мертвом море и кости динозавров, небрежно перемежающиеся записями на венецианском стекле, новозеландской резьбой по дереву и гробницей Мавсола. Основателем цирка, который я посещал, был шоумен и шарлатан П. Т. Барнум, который в 1841 году принял в свои руки Американский музей в Нью-Йорке. в то же время познакомил восхищенную толпу с «сиамскими» близнецами Чангом и Энгом Банкерами, а также с маленьким человечком по прозвищу Генерал Том Тамб. Музей рекламировался на светящихся плакатах, провозглашавших «величайшее шоу на Земле» — то самое шоу, которое он в конечном итоге устроил в дороге со своим бродячим цирком. Сегодня связь между цирками и музеями может быть трудно понять, но в то время связь казалась вполне естественной. Как храмы чудес, музеи были витринами странностей: прекрасный портрет, восковая картина и биологическая аберрация — все они имели свое место.

Однако к концу века наука и искусство разошлись. Крупные города начали открывать специализированные художественные музеи, места, куда люди могли прийти посмотреть на картины, не отвлекаясь на крылья бабочек, бородатых дам и деформированные зародыши животных в банках. В настоящее время мы не думаем о музеях как о домах редкостей, но они остаются местами чудес. Это святыни искусства, куда мы идем, чтобы удивляться.

Я атеист, мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я духовный человек. Я регулярно хожу в музеи, чтобы в немом благоговении предстать перед произведениями искусства, которыми я восхищаюсь. Недавно я проводил психологические исследования с Анжеликой Зайдель, моим сотрудником в Городском университете Нью-Йорка (CUNY), чтобы изучить этот вид эмоционального заклинания.

Мы попросили испытуемых представить, что Мона Лиза сгорела в огне, но оказалась точная копия, которую даже специалисты не смогли отличить от оригинала. Если бы они могли видеть только одно или другое, что бы они предпочли: прах настоящей Моны Лизы или идеальную копию? 80% наших респондентов выбрали пепел: видимо, мы обесцениваем копии и придаем оригиналам чуть ли не магическое значение. В другом исследовании мы повесили репродукции картин на стену и сказали испытуемым, что это либо работы известных художников, либо подделки. Сами же картины казались физически больше, когда их приписывали известным художникам. Мы также обнаружили, что картины выглядят лучше и чудеснее, когда они размещены высоко на стене: когда нам приходится смотреть на произведение искусства, оно производит на нас большее впечатление.

В середине 18 века философ Эдмунд Берк выдвинул гипотезу о связи между эстетикой и страхом. В том же духе поэт Райнер Мария Рильке провозгласил: «Красота — это не что иное, как начало ужаса». Чтобы проверить эту ассоциацию, я вместе с Кендаллом Эскином и Натали Кациник, психологами из Университета Нью-Йорка, недавно провел еще один эксперимент. Во-первых, мы напугали часть наших респондентов, показав им поразительный фильм, в котором зомби выскакивает на, казалось бы, мирную проселочную дорогу. Затем мы попросили всех испытуемых оценить некоторые абстрактные геометрические картины Эль Лисицкого. Те испытуемые, которые были поражены, нашли картины более волнующими, вдохновляющими, интересными и трогательными. Эта связь между искусством и страхом относится к духовному измерению чуда. Точно так же, как люди сообщают о страхе перед Богом, великое искусство может быть ошеломляющим. Это останавливает нас на пути и требует благоговейного внимания.

Соединяя эти нити воедино, мы видим, что наука, религия и искусство удивительным образом объединяются. Каждый затрагивает наши чувства, вызывает любопытство и внушает благоговение. Неудивительно, что трудно поверить, что мы будем заниматься этими чисто человеческими занятиями. Роберт Фуллер, профессор религиоведения в Университете Брэдли в Иллинойсе, утверждает, что это «один из основных человеческих опытов, который приводит к вере в невидимый порядок». В науке этот невидимый порядок может включать микроорганизмы и невидимые законы природы. В религии мы находим сверхъестественные силы и божественных агентов. Художники изобретают новые способы видения, которые дают нам новый взгляд на мир, в котором мы живем.

Искусство, наука и религия кажутся уникальными человеческими институтами. Это говорит о том, что удивление имеет отношение к человеческой уникальности как таковой, что, в свою очередь, поднимает вопросы о его происхождении. Развилось ли чудо? Мы единственные существа, которые испытывают это?

Декарт утверждал, что это врожденное свойство человека; на самом деле, он назвал это нашей самой фундаментальной эмоцией. Первопроходец в области защиты окружающей среды Рэйчел Карсон также утверждала, что у детей есть врожденное чувство удивления, которое особенно распространено. Альтернативная возможность заключается в том, что удивление является естественным побочным продуктом более базовых способностей, таких как сенсорное внимание, любопытство и уважение, последнее из которых имеет решающее значение в иерархии социального статуса. Необычные вещи вызывают одновременно все три реакции, вызывая состояние, которое мы называем удивлением.

Другие животные тоже могут испытать это. Приматолог Джейн Гудолл наблюдала за своими шимпанзе в Гомбе, когда заметила самца шимпанзе, взволнованно жестикулирующего в сторону красивого водопада. Он взгромоздился на ближайшую скалу и добрых 10 минут глазел на текущие потоки воды. Гудолл и ее команда несколько раз видели такие ответы. Она пришла к выводу, что у шимпанзе есть чувство чуда, даже предполагая зарождающуюся форму духовности у наших кузенов-обезьян.

Это оставляет нас с загадкой. Если удивление присуще всем людям и высшим приматам, то почему наука, искусство и религия кажутся недавними достижениями в истории нашего вида? Анатомически современные люди существуют около 200 000 лет, однако самые ранние свидетельства религиозных ритуалов появились около 70 000 лет назад в пустыне Калахари, а самым старым наскальным рисункам (в Эль-Кастильо в Испании) всего 40 000 лет. Наука в том виде, в каком мы ее знаем, намного моложе — возможно, ей всего несколько сотен лет. Также следует отметить, что эти усилия не являются необходимыми для выживания, а это означает, что они, вероятно, не являются прямым продуктом естественного отбора. Искусство, наука и религия — все формы излишества; они выходят за рамки практических целей повседневной жизни. Возможно, эволюция никогда не выбирала для себя чудо.

удивление является случайным стимулом для наших величайших достижений

И если удивление распространено не только среди представителей нашего вида, почему каждое воскресенье мы не находим обезьян, отправляющихся в церковь на машине? Ответ заключается в том, что одних эмоций недостаточно. Это наполняет нас чувством необычайного, но требуется значительная интеллектуальная доблесть и творческий подход, чтобы справиться с необычными вещами, придумывая мифы о происхождении, проводя эксперименты и создавая художественные представления. Обезьяны редко изобретают; их удивление — тупиковый путь. Так было у наших предков. На протяжении большей части нашей истории люди путешествовали небольшими группами в постоянном поиске средств к существованию, что оставляло мало возможностей для разработки теорий или создания произведений искусства. По мере того, как мы получали больший контроль над окружающей средой, ресурсы увеличивались, что приводило к увеличению размеров групп, большему количеству постоянных жилищ, времени для отдыха и разделению труда. Только тогда удивление могло принести свои плоды.

Искусство, наука и религия отражают культурное созревание нашего вида. Дети в цирке довольствуются тем, что глазеют на зрелище. Взрослые могут устать от этого, жаждая чудес более глубоких, плодородных, просветляющих. Для зрелого ума чудесный опыт может вдохновить на создание картины, мифа или научной гипотезы. Эти вещи требуют терпения и публики, одинаково стремящейся преодолеть первоначальное состояние замешательства. Позднее появление большинства человеческих институтов предполагает, что нашему виду потребовалось некоторое время, чтобы достичь этой стадии. Нам нужно было освоить окружающую среду настолько, чтобы превзойти основные потребности выживания, прежде чем мы сможем использовать чудо.

Если эта история верна, чудо не развивалось ни для какой цели. Это, скорее, побочный продукт естественных склонностей, и его великие человеческие производные не являются неизбежными. Но удивление — это случайный импульс, стоящий за нашими величайшими достижениями.