Ответы | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||
| |||||||||||
| ||||||||||||
| |||||||||||
| ||||||||||||
| ||||||||||||
| |||||||||||
|
|
|
Посмотреть всех экспертов из раздела Психология > Стрессы и травмы
Похожие вопросы |
Статья 7б
Решено
Хочу научиться спать при свете и шумеРешено
Мою девушку изнасиловалиКак перестать плакать по любому поводу?
Самоповреждение — это попытка заглушить внутреннюю боль
Если подростки регулярно наносят себе раны, это не всегда симптом болезни, но всегда — крик о помощи
Порезы, ожоги, пирсинг, тату, экстремальные эксперименты с собственным весом — эти и многие другие варианты самоповреждающего поведения время от времени случаются у многих подростков. Что делать родителям, которые заметили, что ребенок наносит себе увечья? Как расшифровать этот сигнал и чем помочь подростку? Рассказывает доцент МГМУ им. И.М. Сеченова, практикующий детский и подростковый психолог Антон Сорин.
Пожалуй, самое страшное, что приходит в голову родителю, который осознал, что ребенок режет себя или колет: а вдруг это попытка суицида? Такую вероятность нельзя исключать, но в основном случаи самоповреждения имеют другую цель, объясняет Антон Сорин: «Это попытка облегчить свое эмоциональное, психологическое состояние». Не стоит думать, что желание причинить себе боль — это всегда симптом психического заболевания; но это не значит, что такое поведение неопасно и на него можно не обращать внимания.
Как реагировать родителям
Что делать родителям? Нужно остановиться и подумать, советует психолог. «Это не всегда легко — я это хорошо понимаю как психолог, как родитель и как трудный подросток в прошлом. Но именно остановиться и подумать — то, что нужно сделать в первую очередь».
Психолог говорит о самоповреждающем поведении (его еще называют «селфхарм», от английского self-harm — «сам» и «вред») как о распространенном явлении, которое встречается чаще, чем мы предполагаем: «Спектр того, что можно назвать самоповреждением, причинением себе вреда, очень широк.
Есть подростки, которые наносят себе порезы, уколы, ожоги, — то есть речь идет о самоповреждении в буквальном смысле. Но есть и те, кто ходят 6 раз в неделю в тренажерный зал, изнуряют себя многочасовыми тренировками. Они тоже демонстрируют самоповреждающее поведение, хотя и в более приемлемой форме.
Есть подростки, которые отлично учатся, но делают это круглые сутки, что неполезно для организма. Все эти три группы подростков провоцируют у себя одинаковые ощущения, пытаются бороться с одним и тем же врагом».
«Первоочередная задача взрослых — понять, что стоит за самоповреждением, что подросток хочет нам сказать этим поведением, — говорит психолог. — Если психика подростка не может справиться с ситуацией иными способами и реагирует на нее самоповреждением, значит, сама ситуация стала для подростка невыносимой».
В чем смысл самоповреждающего поведения
Избавиться от пустоты и скуки
Многие подростки сегодня жалуются на ощущение пустоты, которое они описывают словом «скучно». «Скука» для них — это не когда вдруг понимаешь, что заняться нечем. «Понятно, что занятий в современном мире можно найти кучу, особенно в мегаполисе, спектр возможностей колоссальный. Но „скучно“ — это не про занятия, а про отношения», — говорит психолог.
Мы начинаем заниматься чем-то потому, что это занятие связано для нас с какими-то значимыми людьми. Например, у родителей есть увлечение, хобби, которым они увлекают и детей. Занимаясь чем-то интересным вместе, дети и родители чувствуют, что связаны друг с другом, с реальностью, что пустота заполнена, им не скучно. При этом взрослые могут сколько угодно предлагать ребенку, чтобы развеять его скуку: «Ну почитай, ну погуляй, ну сходи в кино», — это не будет иметь никакого положительного результата.
Преодолеть социальную изоляцию
Сегодня мы живем в культуре, где социальная популярность стала сверхценностью. Например, самооценка напрямую зависит от количества подписчиков и лайков в соцсетях. Мы ориентированы на внешнее одобрение, на увеличение числа виртуальных контактов. Очень часто это выражается в фантазиях подростков, которые говорят: «Я вырасту и буду блогером. Зачем мне образование? Я буду собирать миллионы лайков — и миллионы денег, монетизировать свою способность привлекать внимание».
Но если что-то идет не так, если подросток не становится популярным или теряет поклонников, если ему не удается быть успешным в тех отношениях, которые для него значимы, или не чувствует себя в них комфортно, то у него происходит жесткий провал самооценки. Возникает ощущение выпадения из социальной коммуникации. Очень часто это оборачивается самоповреждениями.
«Самоповреждение может выполнять разные символические функции, от наказания себя до привлечения внимания: нет ничего более зажигательного, чем нанести себе повреждение, а затем поделиться этим с аудиторией», — объясняет психолог.
В этом случае он советует родителям подумать: как устроены отношения ребенка с социумом? Есть ли у него близкие друзья, с которыми он общается и делится чем-то? Есть ли люди, рядом с которыми он чувствует себя комфортно, которые не подвергают его критике, насмешкам, не преследуют его? Ответы на эти вопросы помогут понять, находится ли ребенок в социальной изоляции, нет ли у него стремления эту изоляцию компенсировать.
Контролировать свое «неудобное» тело
Самоповреждения тесно связаны и с ощущением тела: для подростка оно становится источником неудобств, острых негативных переживаний. При этом взрослым переживания подростка могу казаться надуманными и недостойными внимания.
Например, девочка начинает чувствовать активное внимание к себе со стороны противоположного пола, но ей это неприятно, она еще не привыкла к своей новой оболочке. Поскольку она не хочет быть девушкой, которая привлекает внимание, ей остаются попытки трансформировать тело.
Вывести вовне невыносимые внутренние переживания
Все подростки склонны к перепадам настроения: кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Порой перепады эти являются для них полной неожиданностью. Вроде бы все было нормально, но вдруг что-то внезапно произошло, — и с этим невозможно справиться. Психика же устроена так, чтобы справляться в любом случае. И она находит способ — выводит непонятные и невыносимые переживания вовне.
«Символическая нагрузка у самоповреждений в этом случае будет разная, — поясняет психолог. — Некоторые физическими страданиями хотят компенсировать внутренние переживания. Для других нанести себе вред — единственный способ, который даст возможность позаботиться о своих ранах: большее значение в этом случае приобретает заботливая обработка ран, которые напрямую связаны с повреждениями души, психики»,
Подросток имеет право на любые чувства
Родителям важно начать разговор и не критиковать
Родителям важно установить с ребенком контакт, чтобы облегчить то тяжелое состояние, в котором тот находится. «Единственный способ это сделать — разговор; у ребенка должна появиться возможность говорить о том, что с ним происходит». При этом дети не очень любят говорить о своих трудностях, потому что родители иногда реагируют с раздражением или агрессией: «Да сколько ж можно?!», «В кого ты такой уродился?», «Чем ты вообще недоволен?»
Язвительные замечания, нападки и тем более оскорбления — верный способ вызвать у ребенка чувство вины и собственной несостоятельности, после чего он замолчит и не захочет больше ничем делиться с родителями.
«Когда подростку тяжело и он пытается рассказывать об этом, важно поддерживать его, — уверен Антон Сорин. — Объяснять, что его чувства законны, что ненормальных, неправильных чувств нет». Подросток имеет право быть влюбленным, страдающим, грустным. И родители могут говорить об этом, тем самым давая ему всю ту поддержку, на которую они способны.
Ребенку трудно распознать и назвать душевную боль
Многие подростки в силу психологических особенностей возраста испытывают интенсивные душевные страдания. Но по разным причинам у многих из них нет способов эту боль идентифицировать, осмыслить, назвать — и, как следствие, уменьшить.
«Мы, взрослые, не говорим с детьми о страданиях. Мы не говорим с ними о том, что они имеют право испытывать душевную боль, например, от необходимости каждый день рано вставать, чтобы идти в школу, из-за стресса, связанного с ЕГЭ, или когда у них не складываются личные отношения. Ребенок может испытывать много, очень много боли. И без взрослых — родителей и психологов — они часто не могут ее распознать, не могут с ней справиться», — говорит Антон Сорин.
С чем можно сравнить это неумение распознать свои чувства? К примеру, у человека нет органа восприятия, чтобы почувствовать радиацию, которая представляет для него опасность. Для этого нужен специальный прибор — счетчик Гейгера.
Взрослые общими усилиями могут найти выход
Что делать с обычными порезами, ожогами, травмами, знают все. Что делать с душевной болью, порой не знают и сами взрослые. Но если вдруг «счетчик Гейгера» вашего ребенка буквально зашкаливает, то есть подросток, пытаясь привлечь ваше внимание, демонстрирует самоповреждающее поведение, не думайте, что это может пройти само собой.
Не обвиняйте ребенка и не нападайте на него, когда вам самим страшно. Если вы чувствуете, что как родитель не сможете самостоятельно помочь своему ребенку, не стесняйтесь обращаться за помощью к специалистам-психологам, чтобы найти выход.
«Любое состояние, в котором оказывается ребенок, ценно, — считает Антон Сорин. — Оно дает ему опыт взаимодействия — с собой, с другими людьми, с миром. Важно только помочь подростку адекватно воспринимать этот опыт, лучше понимать себя и то, что с ним происходит».
Фото: Коллекция/iStock
Почему душевная боль считается менее важной, чем физическая боль?
Источник: Karolina Grabowska/Pexels
Нет никаких сомнений в том, что в нашей культуре душевная боль рассматривается иначе, чем физическая боль. Чтобы лучше понять это, мы можем взглянуть на интересную историю лечения физической боли. Как мы увидим, закономерности, которые мы наблюдаем в этой истории, очевидны даже в дебатах о душевной боли. Для наших целей душевная боль включает интенсивные негативные эмоциональные состояния, такие как печаль, страх, тоска или чувство вины, а также сильную тревогу и сложные состояния, такие как психоз.
Одним из первых пациентов, которых я увидел в медицинской школе, был пожилой мужчина, умирающий от метастатического рака толстой кишки, который распространился на его кости и причинял мучительную боль. Я был потрясен и убит горем, когда увидел, как он просил у врача больше обезболивающего, чем те скромные дозы, которые он получал. Когда я спросил лечащего врача, можно ли увеличить дозировку, мне сказали: «Нет, он станет наркоманом». Это было неправильно, нелогично и бесчеловечно — как оказалось, человек умер в мучениях. Он бы никогда не стал наркоманом, а даже если бы и стал, жить ему оставалось всего несколько недель. Это было моим введением в тот факт, что для большинства людей боль имеет не только человеческое страдание, но и моральную составляющую.
Вопросы лечения сильной боли всерьез возникли с использованием хлороформа в 1800-х годах. Хлороформ, действующий как анестезия, был первым лекарством, способным эффективно предотвратить сильную боль после хирургического вмешательства. Тем не менее, хирурги задавались вопросом, помешает ли это заживлению или могут возникнуть моральные последствия, такие как зависимость. Эти две темы, нарушающие естественный порядок (в данном случае заживление ран) и имеющие моральные последствия, вновь и вновь возникают в попытках лечения боли.
История хлороформа не заканчивается операцией. Использование хлороформа впервые в истории человечества изменило мучительно болезненный процесс родов. Несмотря на это, потребовалось много лет, чтобы стать общепринятой практикой. Возражения варьировались от беспокойства по поводу опасного вмешательства в естественный процесс до блокировки Божьего возмездия за грех Евы в Эдемском саду (распространенное убеждение, прямо изложенное в Библии, о происхождении боли при родах).
После долгих споров анестезия при родах была в конце концов принята, и теперь женщины, по крайней мере, имеют возможность управлять наиболее болезненными частями родов. Однако споры о том, что является естественным и предположительно лучшим для матери и ребенка, делают это решение сопряженным с тревогой и чувством вины для многих женщин.
Такого же прогресса, к сожалению, не бывает с душевной болью. В отличие от физической боли, есть вопросы, которые остаются нерешенными, когда речь идет о душевной боли. Будет ли лучше для нас лично, если мы будем держаться за душевную боль и работать с ней? Имеет ли значение, как мы развили душевную боль? Имеет ли значение то, как мы относимся к боли? Например, следует ли лечить одну боль психологически, а другую — лекарствами?
После окончания медицинского института я выучился на психиатра и в конце концов открыл собственную практику. Я был удивлен, обнаружив, что в сообществе все еще есть практикующие, которые говорят своим пациентам, что им не станет лучше, если они не почувствуют боль своей депрессии. Думается, что лечение одних только симптомов стирает этот путь к бессознательному и, таким образом, препятствует вашей способности исцеляться.
Теперь мы знаем как из медикаментозного лечения, так и из более коротких, основанных на симптомах методов лечения, таких как когнитивно-поведенческая терапия (КПТ), что работа над значением ваших симптомов не является обязательной, чтобы вылечиться от депрессии. Но потребовалось много лет, чтобы избавиться от представления о том, что боль — в данном случае душевная боль — необходима для выздоровления от депрессии и других распространенных психических расстройств.
Хотя в психиатрическом сообществе существует широкое (но не универсальное) согласие в отношении лечения болезненных психических расстройств, необходимость психической боли в повседневной жизни остается весьма спорной.
Где эта неуверенность наиболее очевидна, так это в боли утраты — чаще всего потери любимого человека. Это самая трудная часть спектра, где пребывает тяжелое или непрекращающееся горе, которое вызывает большинство споров.
В течение многих лет понятия «отсроченного горя» или «неполного горя» подразумевали, что человеку, застрявшему в трауре, нужно оплакивать более интенсивно, чтобы завершить процесс. Многие современные подходы к горю сходным образом утверждают, что только открыв и приняв боль утраты, вы сможете перейти к жизни после тяжелой утраты.
Некоторое сочетание того, чтобы оставаться открытым для своих чувств и справляться с ними, безусловно, является лучшим подходом. Но в отношении тяжелого или затяжного горя психиатрические исследования не поддерживают эти представления о горевании или открытии большего. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что у людей, чье горе длится месяцами или годами в интенсивной и неизменной форме (в отличие от отсроченного горя), мало шансов на выздоровление. Кроме того, у некоторых людей помимо горя развивается депрессия. Опять же, в течение многих лет мы считали самую сильную боль горя естественной, и вы должны были пройти через нее, как если бы это был моральный императив.
В моей собственной практике ко мне пришел мужчина, чья дочь внезапно заболела сепсисом и умерла всего через несколько дней. Теперь, два года спустя, он по-прежнему рыдал по несколько часов в день и чувствовал боль, словно нож, между лопатками. После небольшого разговора я убедил его попробовать антидепрессант. Через две недели нож исчез. К месяцу лечения он все еще плакал каждый день, но совсем немного. Хотя ему все еще было грустно, он впервые начал по-настоящему оплакивать свою дочь. Он присоединился к большой группе поддержки родителей, потерявших детей («Сострадательные друзья»), и даже получил степень в области консультирования, чтобы помогать таким же людям, как он сам.
Обозначение этого состояния как «комплексное горе» рассматривается многими психиатрами как «патологизирующее» нормальную жизнь. «Почему бы кому-то не впасть в депрессию после потери ребенка?» — спрашивают критики. Я бы ответил, спросив, кто не будет страдать от ампутации ноги, тазового предлежания или метастазов в костях? Можно ли терпеть душевную боль просто потому, что она должна случиться?
Общий опыт, который я имел со своими собственными пациентами и с теми, кого направили терапевты, заключался в том, что их терапия пошла намного лучше, когда их депрессия и тревога были вылечены. Боль депрессии объявила о проблеме, но после этого она просто мешала росту, необходимому для преодоления ее.
Моя точка зрения в этом обсуждении заключается в том, что душевная боль слишком часто становится предметом либо игнорирования, либо ненужного изучения. Лечащие лица, особенно врачи, должны быть чувствительны к психологической боли, особенно тревоге. Это не означает, что нужно давать лекарства. Это может означать разговор, совет несколько выходных, предложение довериться другу или члену семьи или даже терапию. Но это значит, что лечащий врач должен как-то помочь. Называть симптомы человека «просто беспокойством» — значит отмахиваться от них как от обычных и несерьезных.
На мой взгляд, то, что мы узнали из исследований горя, а также эффективных методов лечения психических расстройств, заключается в том, что душевная боль играет роль, аналогичную физической боли. Это сигнализирует о том, что что-то не так; возможно очень неправильно. Так же, как и при физических расстройствах, мы должны научиться судить, когда душевная боль чрезмерна и бесполезна для пациента. Мы — в основном — научились этому в обычных психических заболеваниях, но не в обычной жизни с ее взлетами и падениями.
Не заблуждайтесь, мы должны лечить каждую вспышку душевной боли не больше, чем физическую боль. Это по-прежнему оставляет большой пласт ментального опыта, который следует рассматривать как излишне болезненный.
Как профессионалы, мы всегда должны вмешиваться, когда возникает значительная или инвалидизирующая душевная боль. Кроме того, мы должны учитывать уроки, извлеченные из утверждений о том, что боль играет особую роль в природе или в нашей моральной жизни.
Как узнать, тонешь ли ты?
На главную Блог Христианская жизнь Помощь при депрессии: как понять, что вы тонете?
«Ментальная боль менее драматична, чем физическая боль, но она более распространена и ее труднее переносить. Частые попытки скрыть душевную боль усугубляют бремя: легче сказать: «У меня болит зуб», чем сказать: «Мое сердце разбито»» 9.0053
– К. С. Льюис, Проблема боли
Шэрон Херш
Как терапевт, за последние несколько недель я чаще всего слышу фразу: « ». Я подозреваю, что разочарование и напряжение, которые мы все чувствуем, нормальны. Мы с нетерпением ждем, когда вирусная кривая выровняется. Мы насмехаемся над рекламой, которая хочет, чтобы мы чувствовали себя тепло и непринужденно по поводу того, что мы «в этом вместе». Мы чувствуем себя одинокими в наших заботах о нашей работе, финансах, пожилых родителях и выяснении того, что на ужин. Но когда мы начинаем пинать бензоколонки, нам нужно задуматься о том, насколько сильно этот сезон может повлиять на наше психическое здоровье.
Я позвонила подруге и рассказала ей о своем расстройстве, а потом мы обсудили все, что меня действительно злит, пугает и беспокоит. Наша связь облегчила бремя, и я заверил ее, что позвоню ей, если почувствую искушение взять на себя заботы о неодушевленных предметах в эти трудные времена.
Моя регрессия к тому, чтобы вести себя как подростковая королева драмы, была признаком того, что мой внутренний «контейнер для стресса» был переполнен, и это было сигналом того, что мне нужна поддержка. Звонок моему другу был признаком того, что я достаточно уравновешен, чтобы распознавать нездоровое поведение и искать связи посреди моего беспокойства. Я также с болью осознаю, что в моей жизни были времена, когда я тонул в гневе, беспокойстве и стыде и не обращался за какой-либо спасительной помощью, рискуя своим физическим, психическим, духовным здоровьем и здоровьем в отношениях.
Как узнать, тонешь ли ты?В Интернете есть много хороших оценок депрессии/тревоги. Вот несколько вопросов, которые вы, возможно, не найдете в Интернете, но которые являются индикаторами того, что вы, возможно, находитесь под угрозой.
- Вы перешли от одного бокала вина в неделю к выпивке каждый вечер, чтобы «снять остроту»? (Согласно Американской медицинской ассоциации , если вы выпиваете более 2 бокалов вина более 3 дней в неделю, вы злоупотребляете алкоголем.)
- Вы думаете в все или ничего термины? Например, «Жизнь никогда не будет нормальной»; «Никто не понимает, через что я прохожу; «Все слишком заняты, чтобы заботиться обо мне»; «Бог — это куча чепухи»; «Ничего, о чем я молюсь, не имеет значения»; «Я не могу быть в этом браке еще один день»; «Мне ничего не нравится в моей семье».
- Вы ловите себя на том, что бормочете себе под нос о напряженном разговоре, культурном или жизненном вопросе или ворочаетесь в беспокойной бессоннице, репетируя одни и те же вещи снова и снова?
- Вы одержимы выборами, некоторыми влиятельными лицами в Twitter, или тем, как сосед реагирует на пандемию, избегая при этом ваших повседневных обязанностей?
- Вы расслабляетесь, просматривая социальные сети, а затем вступаете в дебаты с людьми, которых вы не знаете, о проблемах, которые не будут решены в Instagram? [я]
- Вы раздражены или раздражены больше, чем того заслуживает ситуация (подумайте о том, чтобы пнуть бензоколонку)?
- Вы поглощены страхом и не можете видеться с семьей, разговаривать с друзьями или наслаждаться любимыми закусками под хороший фильм?
- Вы верите, что наш мир, ваш брак, ваши дети или ваша собственная духовная жизнь безнадежны?
- Живете ли вы с отношением «что угодно» — не заботясь о том, что вы едите, пьете, занимаетесь ли вы физическими упражнениями, спите ли вы весь день или не спите вообще, молитесь ли вы, или остаетесь ли вы на связи с друзьями и занятиями вы заботились о?
- Вас переполняет чувство вины из-за беспокойства, гнева и забот в это время? Другими словами, большая часть вашего внутреннего диалога заполнена фразами «Я должен быть счастлив»; «Меня это не должно так сильно волновать»; «Мне нужно больше молиться»; — Я всех подвел?
- Вы часами читаете новости и читаете очень мало ободряющих, вдохновляющих или интригующих книг или литературы?
Вы думали, что вам и всем остальным будет лучше, если вы умрете?
Если вы ответили утвердительно более чем на один из этих вопросов, вы заслуживаете того, чтобы позволить кому-то еще узнать, что вы рискуете утонуть и вам нужен спасательный круг.
Для многих из нас пандемия выявила нашу потребность в других. «Боль от . . . жизнь и тщетность попыток заставить жизнь работать — это Божья благодать, позволяющая нам узнать, что все не так, как должно быть (внутри или вне нас). . . Бог не позволяет нам чувствовать себя комфортно в нашем отчуждении от Него и друг от друга. . . Он допускает отчаяние в надежде, что мы вернемся к нему и друг к другу». [ii]
Путь назадКогда мы тонем в депрессии и беспокойстве, лучше всего начать с психотерапевта. Я не пишу это, потому что я один. Я пишу это, потому что знаю себя — моя гордость и стыд за борьбу часто заставляли меня уходить в безопасное, конфиденциальное место, чтобы начать анализировать свою жизнь. Как найти хорошего психотерапевта?
- Для начала спросите друзей или лиц, которым вы доверяете, кого они рекомендуют?
- Позвоните потенциальным терапевтам и спросите, как они лечат депрессию и тревогу. Спросите, как они интегрируют веру в процесс. Если вы не чувствуете, что можете совершать эти звонки, попросите друга позвонить и предоставить вам информацию.
- Выберите того, кто находится рядом с вашим домом. Легче бросить терапию, если вам нужно проделать долгий путь, чтобы добраться туда.
- Ищите кого-то по вашей страховке, но если вы не найдете совпадения, спросите у выбранного вами терапевта, предложит ли он скользящую шкалу. Во время этой пандемии большинство терапевтов готовы работать с людьми, находящимися в бедственном финансовом положении.
- Если вас не устраивает личное посещение, спросите, занимается ли терапевт телемедициной.
- Начните говорить это утверждение, несмотря на свое нежелание просить о помощи: «Я готов чувствовать себя некомфортно, чтобы быть здоровым физически, умственно, духовно и в отношениях».
- Прежде чем идти на первую встречу, запишите все, что вы чувствуете, когда тонете в депрессии и тревоге.
- Обязательно посетите терапевта в течение четырех сеансов, чтобы начать устанавливать доверие и ритм поддержки.
2020 год определенно поставил большинство из нас в неустойчивое состояние. Мы не должны страдать во всех неопределенностях и суматохе в одиночку. Когда мы страдаем в одиночестве, побеждает враг наших душ. Когда мы смело позволяем кому-то быть с нами – лицом к лицу, душа к душе – мы живем в гармонии с Богом, который стал с нами ; мы чтим наши собственные истории; и мы смеем надеяться, что тьма не победит.
Не утони. Позвоните от имени своего измученного и утомленного сердца . Доверьтесь процессу, который говорит: «Это история, в которой вы оказались. Вот как это началось. Вот где это пошло не так. Вот что будет дальше. Теперь это — это роль, которую вам дали. Если вы хотите исполнить свое предназначение, это то, что вы должны сделать. Это наши реплики». [iii]
Эти дни пандемии могут указать нам Путь назад, обнаружить в нас дальнейшие изменения, вытряхнуть из самодовольства, напрячь и бросить нам вызов, удивить нас не только дикой благостью Бога, но и чудо помочь товарищеским отношениям.