Игры с детьми агрессивными: Психологические игры для коррекции агрессивного поведения детей

Содержание

Психологические игры для коррекции агрессивного поведения детей

Как показывает опыт работы психологом в детском саду, агрессивность детей — является одной из самых острых проблем. Большая часть запросов, поступающих от воспитателей, связана именно с агрессивным поведением детей. Педагоги не знают, как вести себя с ребёнком, когда он испытывает чувство злости и как ему помогать.

В этой статье я предлагаю вам познакомиться с психологическими играми для коррекции агрессивного поведения.

Арт-терапевтическое упражнение «Кляксы»

Цель: снять у ребёнка страх и состояние агрессии.

Оборудование: чистые листы бумаги, жидкая краска (можно гуашь).

Вы предлагаете ребёнку взять на кисточку немного краски любого цвета и плеснуть «кляксу» на лист. Сложите лист вдвое так, чтобы «клякса» отпечаталась на второй половине листа. Разверните лист и постарайтесь понять, на кого или на что похожа полученная двухсторонняя «клякса».

Агрессивные или подавленные дети выбирают тёмные цвета и видят в своих «кляксах» агрессивные сюжеты (чудовищ, страшных пауков и т. д.). Через обсуждение «страшного рисунка» агрессия ребёнка выходит, он освобождается от отрицательный энергии.

Педагог должен брать для своей «кляксы» обязательно светлые краски и придумывать приятные, спокойные ассоциации (бабочка, сказочные цветы, деревья ит.д.)

Арт-терапевтическое упражнение «Ужасно-прекрасный рисунок»

Цель: снять у ребёнка состояние агрессии.

Оборудование: лист белой бумаги, цветные карандаши.

Ребенку предлагается нарисовать «ужасный рисунок», после этого рисунок передается психологу и тот делает из него «прекрасный» и передает снова ребенку. Так рисунок проходит несколько кругов. На каком-то этапе, можно поменяться и уже ребенок будет делать из «ужасного» прекрасный рисунок.

Игра «Повторяй за мной»

Цель: снять у детей усталость, агрессию.

Оборудование: карандаши.

Вы выстукиваете карандашом по столу ритм какой-то песни. Затем просите ребёнка повторить этот ритм. Если ритм повторён правильно, вы с ребёнком его простучите вместе. Затем ребёнок задаёт свой ритм, и вы его повторяет. Можно задание усложнить, попросив определить, какая это песня.

Игра «Рубка дров»

Цель: дать возможность детям почувствовать свою агрессивную энергию и выбросить её через движение.

Предложите взять ребёнку в руки воображаемый топор. Покажите, как топором рубят дрова. Попросите ребёнка показать, какой толщины кусок бревна ему бы хотелось разрубить. Скажите, что нужно поставить бревно на пень. Поднять топор высоко над головой и опустить его на бревно, громко вскрикнув «Ха!». Затем поставьте чурку перед ребёнком и предложите рубить её 2-3 минуты. В конце он должен сказать, сколько чурок перерубил.

Игра «Тух-тиби-дух»

Цель: снять у детей негативные эмоция.

Вы говорите: «Вижу, у тебя плохое настроение. Я знаю одно волшебное заклинание против дурного настроения. Нужно сделать вот что. Ходи по комнате и сердито-пресердито произноси: «Тух-тиби-дух!» Затем подойди ко мне и тоже сердито-пресердито произнеси это заклинание. Есть один запрет: нельзя смеяться. Повторять заклинание до тех пор, пока оно не подействует.

Игра «Мешочек гнева»

Цель: отреагирование негативных эмоций, снятие
агрессивности.

Оборудование: «мешочек гнева».

Описание игры: Психолог (или педагог) показывает ребенку «мешочек гнева», читает стихотворение, затем озвучивает любыми звуками или словами негативные эмоции. Взрослый предлагает ребенку прокричать в «мешочек гнева» накопленное недовольство, обиду, гнев.

«Мешочек гнева»

Гнев в мешочек прокричу,
Иногда и порычу.
Гнев так быстро исчезает,
И обида тоже тает.
Ловко завяжу мешок
И скажу себе я: «Ох!»

Агрессивные игрушки в жизни ребёнка

Консультация для родителей

Агрессивные игрушки в жизни ребёнка

Игра начинается с началом жизни человека. Как только малыш рождается, он сразу начинает играть. Через игру ребёнок познаёт окружающий мир, в игре удовлетворяются его основные потребности: стремление к самостоятельности, к участию в жизни взрослых, потребность в познании мира, в активных движениях, в общении. Необходимо учить детей играть, общаться в коллективе. Игра развивает произвольное поведение, память и внимание. А ведь без развития этих функций будет невозможна психологическая готовность к школе. Кроме того, игра способствует развитию творческих способностей детей. В связи с этим особо важной работой воспитателя является информирование родителей о необходимости детской игры и ее развивающей функции.

Любое проигранное ребенком действие способно воспроизводить себя в реальности. Если в игре малыш способен вести себя гуманно, милосердно, заботливо, то у него есть некий образец того, как это нужно делать. И наоборот, если ребенок в игре вынужден быть агрессивным, грубым, жестоким – это обязательно проявит себя когда-нибудь в той или иной ситуации.

У современных детей наблюдается рост числа игр, содержащих насилие. Естественно, это не может не беспокоить родителей и педагогов.

А что означает слово играть? «Играть, игровать – шутить, тешиться, веселиться, забавляться, проводить время потехой, заниматься чем-либо для забавы, от скуки, безделья» («Толковый словарь» В. Даля).

«Игрушка – предмет детских забав, игр и развлечений».

Главная функция игрушки – активизация детской деятельности. Игрушка должна стимулировать осмысленную активность ребенка и способствовать становлению новых форм его деятельности. Игрушка программирует поведение ребенка. И важно помнить, как воздействует игрушка и что за программу она в себе несет.

Игрушки для любого ребенка – это та «среда», которая позволяет исследовать окружающий мир, общаться, выражать свои чувства, формировать и реализовать творческие способности. Не стоит забывать, что игрушка не только сопровождение игры, но и средство обучения, развития, развлечения. Кроме всего этого игрушка – тот товар, который взрослый выбирает и покупает для детей. Подбор игрушек – дело серьезное и ответственное.

Игрушка рассматривается как полезная и вредная. Игрушка для ребенка должна быть источником радости, мотивом для игры.

Игрушка полезная ставит перед собой благородную воспитательную задачу: учить добру и красоте, мудрости и радости. Игрушки, способствующие накоплению агрессивных фантазий ребенка, часто реализуются в жизни по отношению к более слабым – животным или маленьким детям.

Что несет в себе игрушка? Агрессивные игрушки ориентируют на проявление индивидуализма, гордыни, тщеславия на фоне ложной романтики с героями из фантастического мира (инопланетянами, разными чудовищами), поощряют страсть к наживе, культивируют обман, злобу.

Даже пары минут просмотра телевизора будет достаточно, чтобы понять, что в большинстве фильмов и передач, присутствует насилие: шантаж, разбойное нападение, драки, принуждение, терроризм, унижение, катастрофы. Другие средства массовой информации не сильно отличаются от ТВ: сведениями о насилии пестрят заголовки газет, оно проникло в книги и радиопередачи, интернет.

Многие родители, к сожалению, не знают о педагогическом воздействии игрушки на ребенка и покупают им воинственных роботов – трансформеров, монстров, грозных динозавров и т.д. О том, что такие игрушки могут негативно воздействовать на детей, родители зачастую не задумываются. О том, как правильно выбрать игрушку, какой в ней заложен нравственный и познавательный смысл, должен говорить воспитатель, специалисты, работающие с детьми в данном дошкольном учреждении.

Педагогами и психологами проводились многочисленные исследования, в ходе которых подтвердилось то, что агрессивная игрушка влияет на характер игры дошкольника. Подтвердился факт, что между игрой с адекватной игрушкой и с агрессивной игрушкой существуют различия. Агрессивная игрушка не создает условий для актуализации игровых мотивов детей, игровое действие не разворачивается, следовательно, нет и личностного развития ребенка.

Термин «агрессивные игрушки» довольно распространён в научных кругах, однако официального и единого определения ему на данный момент нет. Под термином «агрессивные игрушки» понимают средства игровой деятельности, которые по своей форме, сути или предназначению могут подвигнуть ребёнка на агрессивные действия либо же вызвать сходные чувства: страх, тревогу и пр. Наглядными примерами таких игрушек могут быть как прямые концентраторы агрессивности (автоматы, пистолеты, ножи и пр.) так и скрытые (монстры, супер-герои, и т.д.). Вовлекая такие объекты в игровую деятельность, ребёнок может проигрывать сцены агрессии, подражая ранее увиденному. При просматривании агрессивных картинок или играя с агрессивными игрушками, малыш программирует себя на агрессивное поведение. И зависимость такова – чем больше у ребенка агрессивных игрушек, тем агрессивнее он становится.

Главным аргументом против агрессивных игрушек служит теория о том, что проигрывая сцены с элементами агрессии, ребёнок может принять такую модель поведения как правильную и допустимую. Таким образом, агрессивность ребёнка возрастает, у него формируется неправильное представление о мире.

Пугающие, страшные игрушки травмируют детскую психику. Ребенок становится тревожным, агрессивным, нервным, его мучают страхи. Как результат, у него плохо получается строить отношения со сверстниками и родителями.

Не всякую игрушку следует покупать, даже в том случае, если ее у ребенка нет. Игрушка не должна быть сложной для ребёнка, лишённой смысла.

Взрослые, родители, педагоги, помогают ему увидеть красоту игрушки, уловить ее хитрость, приучают проявлять смекалку, фантазию, ловкость. Игрушка должна пробуждать в ребенке только радостные, теплые чувства.

И не стоит стремиться к тому, чтобы покупать игрушки, не хуже, чем у соседа, броскую, яркую, подороже или, наоборот подешевле. Стоит перед покупкой задуматься: а безопасна ли она для малыша? Какие качества воспитывает в нем?

Взгляды на современную игрушку и на приобретение ее для ребенка сегодня различны, поэтому поводу можно долго дискуссировать, но самое главное, чтобы выбранная для ребенка игрушка способствовала воспитанию в нем положительных качеств, развитию умственных, познавательных способностей, будила любознательность, интерес, бережное отношение ко всему, что окружает малыша.

Подготовила старший воспитатель: Козлова С.В.

Игровая агрессия, или как кооператив превращается в кровавую баню и что делать, чтобы он этого не делал

В прошлый раз мы остановились на том феномене, что игра, которая изначально задумывалась как кооператив (например, D&D или многопользовательская песочница типа Space Station 13), почему-то может использоваться игроками совершенно по другому назначению, становясь пространством насилия и травли. Сегодня, соответственно, будем разбираться в том, как устроена детская (и не только детская) агрессия, как работает формат песочницы, что делает агрессия в песочнице (и вообще в игре) и как можно ей управлять.

Физика эмоции

В дальнейшем изложении мы будем использовать гидродинамическую модель эмоции. Представим себе, что, например, гнев – это жидкость. Чем больше накапливается гнева, тем сильнее становится напор жидкости в трубе – отдельно взятом индивидууме. На выходе есть два вентиля. Один соответствует внутреннему тормозу – представлению, например, о том, что обижать других людей дурно, некрасиво, недостойно… Второй соответствует внешнему тормозу – страху перед наказанием или какими-то другими негативными последствиями. Что будет, если давление жидкости нарастает, а вентили (хотя бы какой-то один из них) намертво закручены?

Либо жидкость их просто сорвет (и мы увидим индивидуума в состоянии берсерка), либо разрушится сама труба, и тогда мы увидим либо депрессию, если саморазрушение пошло на психологическом уровне, либо язву желудка – если на физиологическом.

Теперь что касается детей. Если мы посмотрим с точки зрения этой модели, то один агрессивный ребенок отнюдь не эквивалентен другому агрессивному ребенку. Все они будут пытаться сеять хаос и разрушения, но происходить это будет по разным причинам.

Ребенок, который построил вокруг себя всю семью, часто может быть очень агрессивным. Внутреннего тормоза у него нет, потому что у него не возникает необходимости тормозить какие бы то ни было собственные внутренние импульсы. Захотел смотреть телевизор – пошел смотреть, захотел куклу – поныл и получил, захотел в торговый центр – родители отложили свои планы и пошли его выгуливать, захотел стукнуть маму кулаком – понятно, посочувствуем маме. Внешнего тормоза нет, потому что этого ребенка практически не наказывают. Соответственно, как только ему что-то не нравится, он это сразу же выражает наиболее примитивным способом (кулаками), потому что необходимости в обретении более сложных способов выражения чувств у него не возникает.
Ребенок, агрессия которого по отношению к сверстникам пресекается телесными наказаниями, а не развитием умения сочувствовать и договариваться, имеет хорошо развитый внешний тормоз и почти отсутствующий внутренний. Соответственно, пока его поведение контролируется папой с ремнем, он ведет себя как зайчик, а как только он попадает в ситуацию, где его не контролируют, то автоматически становится очень агрессивным и конфликтным. И мы увидим классическую ситуацию, когда дома ребенок ходит по струнке, а в детском саду он отыгрывается на других детях, раздавая тумаки направо и налево. И выстроить его поведение без физических наказаний будет очень сложно, потому что взрослый, который не может ударить, не воспринимается таким ребенком как авторитет. Такой сюжет чаще можно наблюдать у мальчиков.
Вариант, более характерный для девочек, – это когда хорошо воспитанный ребенок из мягкой, интеллигентной семьи боится проявлять агрессию, потому что когда он агрессивен, это очень пугает его маму. У нее нет навыка взаимодействия с чужой агрессией, она не знает, как с ней быть. И она транслирует ребенку идею, что таким быть просто нельзя, потому что это ужасно. Здесь мы увидим очень сильный внутренний тормоз – ребенок не проявляет агрессию, потому что в его среде она абсолютно неприемлема. Это важный момент, что она не наказуема, а именно неприемлема. Соответственно, ребенок будет стараться сдерживать себя не только дома, но и вообще в целом. Однако давление жидкости, как мы понимаем, никуда не девается, и когда оно будет достигать некоторого порогового значения, мы увидим истерики. И чем сильнее самоконтроль ребенка, тем больше внутреннего напряжения у него успевает накопиться, прежде чем его взорвет, и тем более бурные эмоциональные свечки, соответственно, он будет выдавать. Такие дети – очень благодарные клиенты для игротерапии, потому что когда у них заводится социально приемлемый способ спускать пар (побить глину кулаками, например, или порычать, как тигр), жить им сразу становится гораздо легче.
Кроме прочего, ребенок может становиться агрессивным на фоне переутомления. Тут нужно оговориться, что голова устроена все-таки немного сложнее, чем трубопровод, и системы торможения – это не металлоконструкции, а функционал лобной коры, которая вообще отвечает за произвольную регуляцию поведения. Лобная кора – очень энергоемкая штука. Соответственно, если человек устал и истощился, то наиболее затратные функции (в частности, произвольная регуляция поведения) начинают отваливаться. Самая расхожая ситуация из этой серии – это когда ребенок внезапно становится грубым, агрессивным и плаксивым, а на следующий день сваливается с температурой. Если ребенка снесло, потому что он устал, то воспитывать и наказывать его в этот момент совершенно бессмысленно. Он себя отвратительно ведет не потому, что не знает, как надо, или не хочет собой управлять, а потому что не может – сел аккумулятор. Ребенку в этот момент надо объяснить, что он устал (чтобы он сам от себя не пугался и понимал, что с ним происходит), и дать как следует отдохнуть – напоить чем-нибудь теплым, уложить в постель, книжку вслух почитать.

Дети, у которых есть какие-то нарушения в работе нервной системы («минимальная мозговая дисфункция» тоже считается!) часто бывают крайне чувствительны к магнитным бурям и вспышкам на солнце – как и сердечники, они в это время хуже себя чувствуют и им сложнее собой управлять. Если ребенка часто сносит без какой-то явной причины, имеет смысл отслеживать погоду на солнце – вполне может оказаться, что большая часть его необъяснимых истерик четко ложится на

график солнечной активности

. На взрослых этот эффект тоже работает. Взрослому, который чувствителен к солнцу, полезно понимать это про себя, потому что тогда он может задаваться вопросом: «Я сейчас хочу всех убить, потому что они этого заслужили или потому что на солнце погода плохая?»

Для гнева есть такие поводы…

И тут мы собственно подходим к вопросу о том, почему вообще возникает чувство гнева. Первый момент – это реакция на фрустрацию, когда мы чего-то хотели (нам что-то очень нужно), и мы это не получили, или у нас это отняли. Это, например, ситуация ребенка в магазине, когда ему очень хочется игрушку, а родители не хотят ее покупать. Когда ребенок хочет обследовать шкаф, а ему роста не хватает, чтобы открыть дверцу, или когда ему хочется продолжать играть, а надо идти на занятие, он тоже испытывает чувство фрустрации. Фрустрационная устойчивость у детей бывает разная, и этот параметр можно развивать упражнением. Если ребенок периодически сталкивается с ситуациями, когда ему чего-то хочется, но он это не получает, то постепенно он привыкает к идее, что так бывает, и очередная ситуация такого типа его раздражает, конечно, но она не является для него катастрофой. Другое дело, если в течение первых нескольких лет жизни ребенок получал все, что хотел. Для него ситуация фрустрации оказывается непривычной и вызывает очень сильные переживания. Чем больше продолжительность периода, в течение которого ребенок не получает опыта фрустрации, тем тяжелее он переживает ущемление своих потребностей, когда ему все-таки приходится с ним столкнуться, и тем более сильным будет его чувство гнева.

Отсутствие свободы действий сопряжено с постоянным переживанием гнева и раздражения из-за регулярно возникающих ситуаций, когда ты не можешь делать то, что хочешь, а должен делать то, чего не хочешь. Ребенок находится в ситуации несвободы практически до самого конца школы, это характерное для него состояние. Когда он совсем маленький, его свобода ограничена физически. Хотя мы учим ребенка, что нельзя обижать слабых, бить их и применять к ним силу, сами мы зачастую именно это и делаем: если нас не устраивает поведение ребенка, мы можем зафиксировать его физически, силой увести и т.д. Ребенок все время находится в слабой позиции, где ему очень тяжело отстаивать свои границы. В образовательных учреждениях, начиная с детского сада, насилие становится более тонким, но это все равно ситуация, где мало свободы действий и мало пространства для выбора. Взрослый может выбрать, что он будет есть на обед, когда и сколько он будет спать, где, кем и по какому графику он будет работать, чему и у кого он будет учиться. У ребенка всех этих степеней свободы нет. Он ест то, что приготовили в столовой, спит тогда, когда ему велели, учится по программе, которую не может выбрать, осваивая в том числе совершенно неинтересные и ненужные ему дисциплины, и значительную часть жизни находится в компании сверстников, которые могут быть и грубыми, и деструктивными, и манипулятивными, а деться от них никуда нельзя.

Даже у очень хорошего детского сада и у очень хорошей школы с демократичными отношениями между педагогами и детьми есть эта общая ситуация несвободы, заложенная в самый фундамент образовательного процесса. Поэтому дети с таким наслаждением фантазируют о том, как здорово было бы взорвать детский сад или школу. Не потому, что они всерьез ненавидят своих педагогов (хотя и такое бывает), а потому, что в образовательную ситуацию не заложена возможность выхода. Взрослый может бросить институт, пойти в другой институт, пойти работать, сбежать в Индию, в конце концов. Ребенок не может. Единственный выход, который он видит (да и то воображаемый) – это просто уничтожить то место, которое стесняет его свободу. Возможно, что это как раз и определяет популярность игр с сюжетом «побег из тюрьмы».

Ситуация слабости и несвободы – это корень детской любви к Халку. Халка нельзя остановить силой, Халка нельзя заточить в тюрьму. Если Халку что-то мешает, он просто разобьет это на мелкие кусочки. В тот момент, когда ребенок представляет себя Халком, он внутренне освобождается от той ситуации, из которой у него нет реального выхода.

Подвариант фрустрационного гнева – это гнев на фоне переживания неуспешности. Любому ребенку (и взрослому тоже) хочется ощущать себя в чем-то крутым. Это может быть какой-то небольшой кусок жизни, но главное, чтобы можно было чувствовать себя там успешным, умелым, опытным, эффективным. Ребенок может гордиться тем, сколько раз он отжимается от пола, или сколько он знает английских слов, или тем, как классно он рисует. Даже если какие-то вещи у него получаются не очень хорошо, в любом случае у него есть некоторое пространство, где он молодец. А что делать ребенку, если у него ничего не получается? Например, у него задержка развития или легкая степень умственной отсталости, и ему объективно все сложнее, чем сверстникам, потому что он до их уровня возможностей еще не дорос. А мы его, скажем, запускаем в инклюзивную группу детского сада или в массовую школу и требуем от него, как от всех остальных. Прежде всего, ребенку постоянно обидно, потому что он видит, как все что-то могут, а он нет. Дальше начинает формироваться выученная беспомощность – ребенок перестает прикладывать усилия к занятиям, потому что эти усилия, как ему кажется, бесплодны: так или иначе, он все равно неуспешен. Разрыв нарастает, ребенку становится еще обиднее. А дальше он начинает драться, хулиганить и заниматься вандализмом – с одной стороны, потому, что ему нужно девать куда-то свой внутренний напряг, а с другой стороны – потому что в этот момент он чувствует себя сильным, и это единственная ситуация в его жизни, где он может почувствовать себя сильным.

Отсюда, в частности, вытекает необходимость адаптированных образовательных программ, отвечающих возможностям ребенка. Если мы ставим перед ребенком посильные для него задачи, то он может почувствовать себя успешным. А если его вдобавок окружают те, кто не слишком отличается от него по уровню возможностей, то его самооценка не страдает, и ему не надо компенсировать ощущение неполноценности с помощью асоциального поведения.

Я, мое и никому не дам

Вторая важная причина возникновения гнева – это необходимость в защите своих границ: своих физических границ, своего пространства, своего имущества. Здесь у ребенка тоже много поводов для напряга. Начнем с того, что первичный симбиоз с мамой, который в норме заканчивается около года, на самом деле может кончиться гораздо позже, и у мамы иногда он длится дольше, чем у ребенка. То есть ребенок-то уже почувствовал себя отдельным человеком, а мама продолжает воспринимать ребенка как продолжение себя и говорит о нем исключительно словом «мы»: «Мы ходим в садик, мы заболели, нам хочется эту куклу». Соответственно, мама не стесняется нарушать личные границы ребенка – высморкать ему нос, одернуть на нем одежду, усадить его, как ей кажется правильным. Действительно, некоторые вещи ребенок до какого-то момента просто не может сделать сам. А потом его уже вполне можно просить приводить себя в порядок самостоятельно: «Вот тебе салфетка, поправь юбку, пододвинься ближе к столу». Иногда мама пропускает этот момент и по инерции продолжает все делать сама (это, ко всему прочему, существенно быстрее). Как правило, ребенку очень неприятно, что им манипулируют, как куклой. Ему, вполне вероятно, очень хочется вырваться в этот момент, но надо терпеть, и он терпит. Он смирно стоит с выражением отвращения на лице, и внутри у него в этот момент накапливается напряжение.

Личной собственности как таковой у ребенка почти нет – несмотря на все множество игрушек, которые ребенку покупают. Дело в том, что у ребенка нет свободы распоряжаться своими вещами. Если мама порвала свои джинсы, то это обидно, конечно, но это ее личное дело, что там происходит с ее джинсами. Если ребенок порвал джинсы, то его ругают, и ему приходится выслушивать лекцию на тему того, как нужно обращаться с вещами. То есть по сути это не его джинсы, а мамины, выданные ему во временное пользование, и она реагирует на их порчу как на порчу своей собственной вещи. С одной стороны, она права, потому что она же эти джинсы и покупала, и ей же придется покупать следующие. С другой стороны, каково ребенку, когда почти все его вещи – на самом деле чужие, и с ними надо обращаться как с чужими вещами? Вот у ребенка завелся друг, и он хочет ему подарить какую-то классную игрушку. Но сразу себя одергивает: «Я тебе эту машинку подарить не могу, потому что меня мама наругает». Что происходит в этот момент? Ребенок учится быть жадным. Это не та жадность, когда ребенок только-только осознал, что есть вообще такое явление, как право собственности, а жадность на уровне жизненной позиции. Сначала мама ребенка учит: «Пусть другим детям их мамы покупают игрушки, нечего им свои раздавать», – а потом уже и он сам верит в то, что отдавать другим свои вещи – глупое и вредное занятие. Дешевый китайский пластик в этом смысле хорош тем, что маме не будет обидно и жалко денег, если ребенок свою китайскую ерунду подарит товарищу, а ребенок в этот момент может испытать чистую радость дарения, не омраченную предвкушением того, как его будут ругать. Очень понятна в этом контексте любовь детям ко всякому, как нам кажется, мусору: камушкам, фантикам, стекляшкам. Эти вещи являются истинной собственностью ребенка, потому что ни одного взрослого они не заинтересуют, и никто не будет указывать ему, как ими распоряжаться. Он их может дарить, обменивать на другую ерунду, терять, ломать, модифицировать, использовать для творчества, и никто ему слова не скажет (потому что, скорее всего, даже не заметит).

С личным пространством история похожая. Даже если у ребенка есть своя комната, только, может быть, к подростковому возрасту он сможет сам решать, будет в ней порядок или нет. В детском саду личного пространства у ребенка нет почти совсем. Если он выбрал себе кусок ковра, чтобы на нем спокойно поиграть, он не защищен от возможности того, что в следующую минуту по этому куску ковра – прямо по его игрушкам – пронесется компания, играющая в догонялки. В спальне у него есть собственная кровать, но опять же, кто-нибудь может поскакать по этой кровати, сминая покрывало. Кажется, какая ерунда: съехало покрывало, можно поправить. А для ребенка это означает, что его личное пространство не защищено от стороннего вторжения. И это тоже будет источником стресса.

А теперь про то, чем ребенок отличается от енота

Человек, как мы знаем, это биосоциальное существо. Применительно к данному случаю это означает, что агрессивное поведение ребенка является не инстинктивным, а культурно опосредованным – то есть его можно формировать. Ребенок узнает от нас, как можно проявлять гнев, какие виды агрессии являются приемлемыми, а какие – неприемлемыми. При этом что-то он, конечно, выносит из словесных объяснений, но главным воспитывающим фактором является то, как ведут себя окружающие его люди, когда они разгневаны. Если ребенка наказывают физически, он выносит из этого идею, что если ты чем-то недоволен, можно ударить того, кто тебя рассердил, и этот личный родительский пример насилия работает сильнее, чем родительские же слова, что драться нельзя. То есть пока над ним висит угроза наказания, он, возможно, будет стараться не распускать руки, но на уровне убеждений у него нет веры в то, что бить другого человека – безусловно плохо.

Та же самая история с воспитательными грубостями. Все вот эти любимые взрослыми выражения, типа «а ну быстро села», «совсем тупая что ли?» и т.д. Ребенок, выслушивая эти слова, узнает, как надо разговаривать, когда ты раздражен или торопишься. Потом эти фразы они приносят в детский сад и разговаривают ими между собой. Практически все самое гадкое и грубое, что ребенок может услышать в детском саду от сверстников, было почерпнуто этими сверстниками от своих взрослых. Родители зачастую не могут отрефлексировать этот момент, потому что при них ребенок эти выражения воспроизводить не рискует. Бессознательно взрослый считает, что есть особая коммуникативная позиция взрослого, где он вправе ребенку грубить, потому что он его воспитывает, и ему кажется, что ребенок это убеждение разделяет, то есть что он не будет пользоваться взрослыми словами, а будет говорить своими, детскими (соответствующими по статусу). А ребенок в течение всего дошкольного детства социальную иерархию в общении учитывать не умеет. Годам к шести только у него может появиться эта способность (а может и не появиться). Он запоминает фразы ситуативно, но без социального контекста. Воспитательная грубость взрослого запоминается им не как фраза, которой надо ругаться старшему на младшего, а как фраза, которую любой может применить, если он сердит.

Но что здесь важно? Важно то, что если ребенку доступна речь, то он способен опосредовать свою агрессию речью. То есть не толкнуть сразу же товарища со всей силы, а сначала сказать: «Отвали, дурак». От уровня физической агрессии ребенок поднимается к уровню вербальной агрессии. Это важное достижение – в первую очередь с точки зрения обеспечения безопасности. Словом, конечно, можно очень сильно обидеть, но во всяком случае не убить и не покалечить. Кажется, кого может покалечить ребенок пяти лет от роду? А если этот ребенок пяти лет от роду поднимается вместе с группой с первого этажа на второй, и ему в районе верхних ступенек пришло в голову толкнуть товарища, при этом мы понимаем, что детей двадцать, но рук у воспитателя только две?

Прямой связи с интеллектуальным развитием способность сначала выругаться не имеет. Она завязана в первую очередь на коммуникативный опыт и наличие у ребенка необходимых коммуникативных шаблонов (хотя бы даже совершенно непечатных). Поэтому мы можем наблюдать повышенную физическую агрессию у очень умных детей, которая возникает на фоне нехватки коммуникативных навыков. Зачастую это связано вовсе не с тем, что умный ребенок конструктивно не способен научиться общаться. Это связано со сверхценностью интеллектуального развития, когда нам кажется, что если ребенок не учится читать и решать задачки, значит он в этот момент ничего полезного для своего развития не делает, и надо его немедленно посадить читать и решать задачки. В итоге ребенок может провести первые шесть лет жизни в обществе одних только взрослых, и когда он в конце концов попадает в общество сверстников, он не понимает, как себя с ними вести. Общение со взрослыми не может вполне подготовить к этому опыту, потому что дети ведут себя иначе.

Вот мы видим, например, как мальчик, который превосходно решает задачки, подходит к столу, обнаруживает, что его место занято, и начинает молча сталкивать другого ребенка со своего стула. Вполне возможно, что в этой ситуации хватило бы фразы: «Это мое место, подвинься, пожалуйста». Но у решателя задач нет этой фразы! Дома у него свое место за столом, на которое никто не претендует, и он просто не знает, как себя вести, когда место занято. И таких ситуаций – множество.

Мы могли бы сказать, что этому ребенку и не нужно общение со сверстниками, что ему и одному хорошо с его цифрами, но это будет неправдой. В тот момент, когда он впервые попадает в коллектив сверстников, ему хочется общаться, он готов это делать. Его проблема в том, что у него нет методики. Он пытается общаться с другими детьми теми словами, которые используют его собственные родители, когда хотят с ним пообщаться, потому что других слов у него нет. Он подходит к кому-нибудь и говорит: «Давай я задам тебе интересную задачку!» – или: «Хочешь я почитаю тебе энциклопедию?» И он совершенно искренне не понимает, почему это не работает.

Кажется, что решение очень простое: нужно научить ребенка тем коммуникативным шаблонам, которых ему не хватает. Но на деле догнать за один год то, в чем все остальные упражнялись предыдущие три года, совсем не легко. Как правило, ребенку не удается это сделать, и дальше он с этим дефицитом коммуникативного навыка уходит в школу. Там разрыв зачастую нарастает. Те, кто на предыдущем возрастном этапе научились общаться и завели друзей, продолжают общаться с уже имеющимися друзьями и заводят новых. А решатель задач, которого социальная ситуация больше не подталкивает к общению
(да ему уже и самому не хочется делать то, что все равно не получается), продолжает решать задачи. Академические навыки у него при этом развиваются, а коммуникативный – нет. И потом мы, конечно, можем объяснять его ужасающую социальную неловкость тем, что ему по складу ума проще иметь дело с цифрами, чем с людьми. Но почему мы не поддержали его в том, что ему было труднее? Почему мы занимались с ним только тем, что ему и так было легко?

Шкаф, конечно, не виноват…

Вторая способность ребенка в управлении своей агрессией – это способность перенаправить ее с того объекта, который непосредственно вызывает гнев, на какой-то другой. Если мы возвратимся к метафоре с трубой, то очевидно, что если мы выкрутим вентиль, вода польется и давление упадет независимо от того, в какую сторону повертнута труба. Если ребенок выразит свой гнев, то ему полегчает независимо от того, кому он его выразит. Более благоприятный вариант – это когда ребенок выбирает в качестве объекта атаки предмет мебели или игрушку. Шкаф, конечно, не виноват, но если у ребенка сейчас нет ресурса на то, чтобы интеллигентно сказать: «Я очень расстроен, что ты не разрешаешь мне прямо сейчас уйти, и я страшно на тебя зол», – то стукнуть ногой по шкафу безусловно лучше, чем стукнуть ногой по своему взрослому. Задача взрослого в этот момент – поддержать саморегуляцию ребенка и отреагировать на его чувства: «Я понимаю, что ты на меня очень сердишься, мне очень жаль, но я не могу разрешить тебе уйти. Давай ты поколотишь диван, а то о шкаф можно ушибиться». Что происходит в этот момент? Ребенок узнает, что надо говорить, когда ты очень сердит («Я очень сердит!»). Также он узнает, что его понимают и принимают вместе с его гневом (то есть он не стал плохим человеком от того, что сердится). А заодно он узнает приемлемый способ выражения гнева: взрослого бить нельзя, шкаф нежелательно, а диван, например, можно.

Это не сработает в ситуации, когда ребенок настолько устал и истощен, что уже не способен управлять своим поведением. До такого состояния ребенка нужно просто стараться не доводить, потому что там он будет недоступен диалогу и успокоится только тогда, когда у него кончатся силы (давление в метафорической трубе упадет до нуля). И это будет не его косяк, это будет наш косяк, что мы не поняли, когда ребенку пора отдыхать. Применительно к детскому саду это ситуация ребенка, который конституционально слабый, истощаемый, метеочувствительный, да еще интроверт, а мы его отправили на полный день в группу, где тридцать человек. Первые два-три-четыре часа он еще адекватен, а потом он одуревает от шума, обилия ограничений и сложной коммуникации и впадает в состояние берсерка. Что это значит? Это значит, что конкретно этому ребенку не надо в детский сад на полный день. Или во всяком случае что группа для него должна быть гораздо меньше. Потому что конкретно вот эта социальная ситуация для него запредельно сложна, и она научит его только тому, что коллектив – это очень, очень плохо.

Как мы понимаем, объектом, на который ребенок перенесет свой гнев, может быть и не шкаф. Это может быть другой ребенок или домашняя кошка. Такой вариант куда менее благоприятен, потому что здесь страдает не бесчувственная мебель, а другие живые существа. Такую стратегию поведения выбирают дети, у которых есть внешний тормоз, но нет внутреннего. Папу такой ребенок не стукнет, потому что папу он боится, а отлупить безответную кошку ему ничто не мешает. Почему не мешает? Потому что чувства других не являются для этого ребенка ценностью. Он о них не заботится.

Давай я тебя пожалею

Против распространенного убеждения, любви и заботе нельзя научить с помощью запретов и репрессий. Это активные установки, которые можно передать только положительным примером. Да, мы можем регулярно одергивать ребенка, напоминая ему, что нельзя рвать траву, ломать ветки, давить муравьев. Но психологически эти запреты не подкреплены для ребенка ничем, кроме страха, что его отругают. Совершенно другая ситуация, когда родители вместе с ребенком поливают деревья, выращивают цветы, делают кормушки. Когда у ребенка есть позитивный опыт заботы о природе, у него потом просто не возникает желания действовать разрушительно, потому что это не укладывается в его картину мира и положительный образ самого себя.

Аналогичная ситуация с чувством сострадания. Да, мы можем регулярно напоминать ребенку, что нельзя обижать других. Мы можем добиться, чтобы он соблюдал этот запрет (пока мы его контролируем). Но ребенок будет соблюдать его из страха, а не из реальной заботы о переживаниях другого. Сначала он должен увидеть, как взрослый заботится о его чувствах; он должен видеть, как взрослый заботится о чувствах кого-то третьего; он должен принять участие в этой заботе, должен научиться конкретным проявлениям заботы, буквально на бытовом уровне. Только тогда у ребенка действительно формируется установка заботливого человека.

Начинается все с простого. Вот девочка бежит на улицу с фарфоровой куклой – не могла с ней расстаться, не могла не поделиться радостью и не показать всем. Девочка спотыкается, роняет куклу, кукла падает на асфальт и разбивается вдребезги. Какую первую фразу она услышит от взрослых? «Сама виновата, нечего было брать ее на улицу!» Сколько таких ситуаций, когда у ребенка трагедия, а мы ему назидательно говорим, что он сам виноват? Положим, и виноват. Положим, не подумал, недоследил (нелегко за всем уследить, когда у тебя так мало жизненного опыта). Но он к нам в этот момент приходит не за нравоучением, а за сочувствием. И мы ему в этот момент показываем, как себя вести, когда у другого человека случилось несчастье. Наша холодная фраза «сам виноват» учит ребенка тому, что чувства другого человека не имеют значения; на них не стоит даже обращать внимание. И эту же фразу дети потом адресуют друг к другу. А потом они вырастают и становятся теми самыми троллями на форумах, которые приходят в темы, где люди жалуются на свои беды и неудачи, и говорят: «Что ты жалуешься? Ты сама виновата».

Объяснение подождет. Можно потом поговорить про хрупкие предметы и про то, что с ними бывает, когда они падают. Сначала обнять, сначала пожалеть, сначала подумать, нельзя ли склеить куклу. Если нельзя склеить, может быть можно сделать новую куклу с платьем от старой? Может быть, куклу надо похоронить? Не выкинуть в помойное ведро вместе с картофельными очистками, а закопать, например, под деревом в красивой коробочке.

Если мы научим ребенка технике оказания первой помощи – самой простой, хотя бы как давить «холодок» и прикладывать его к шишке, как заклеивать царапины пластырем, как наматывать бинт, ребенку не нужно будет драться, чтобы почувствовать себя сильным. Он будет чувствовать себя сильным в тот момент, когда оказывает помощь тому, кто ушибся. И ему будет приятнее в роли того, кто спасает, чем в роли агрессора. Спасатель – это позитивная, социально одобряемая роль. Можно рассказывать всем, как ты заклеил человека пластырем, и тебя похвалят. Наставленной товарищу шишкой так не похвастаешься!

Важный момент здесь в том, что ребенок приобретает для себя что-то ценное (переживание себя как спасителя, ощущение собственной компетентности, восхищение окружающих). Запрет не дает ребенку ничего, кроме ощущения ограничения свободы, поэтому ребенок и стремится сбросить его при первой возможности. Чтобы забота стала установкой ребенка, она должна быть для него позитивным опытом, а не каким-то очередным правилом, которое досадно ограничивает свободу действий.

Когда ярость становится игрой

Третья важная способность, которая есть у ребенка – это символизация. В частности, большая часть его дошкольного детства проходит в деятельности, которая только изображает что-нибудь настоящее. Он понарошку готовит еду, понарошку продает машины, понарошку запускает космический корабль. Точно так же он может понарошку проявлять агрессию. При этом он использует свою способность переносить гнев на другой объект, адресуя его игрушке или персонажу. Одновременно он может использовать способность к вербализации агрессии – не атакуя игрушку или товарища по игре физически, а просто описывая, что именно ужасное он с ними делает на плане воображения. В результате гнев обращается в игру, и ребенок, не совершив ничего объективно разрушительного, испытывает при этом вполне реальное облегчение. Поэтому дети так любят игры с агрессивными сюжетами: сначала войнушки, потом стрелялки.

Какие здесь есть подводные камни? Во-первых, игры с агрессивными сюжетами могут пугать взрослых. Пятилетний ребенок, когда понарошку стреляет из игрушечного пистолета, уже совершенно четко понимает, что никакого реального вреда это никому не приносит. Он потому и стреляет понарошку. Если бы он серьезно планировал кого-то атаковать, он бы кинулся с кулаками. А он в этот момент не хочет никому по-настоящему сделать больно, а хочет просто почувствовать себя сильным и непобедимым. Взрослые (особенно женщины) на эту же самую ситуацию смотрят другими глазами. Их сразу начинает волновать педагогический аспект игры. А вдруг у ребенка в этот момент закрепляется стрелятельное поведение? А вдруг он решит, что стрелять вообще весело и хорошо, и захочет стрелять в настоящих людей из настоящего пистолета? Кроме прочего, взрослый в новостях достаточно кровавых фотографий видел за свою жизнь, чтобы при желании в красках представить, что будет с настоящим человеком, если в него так пострелять из настоящего пистолета. Для ребенка все это глубоко условно, а для взрослого – реалия, с которой потенциально можно столкнуться, и он точно знает, что ничего хорошего в этом нет.

Сразу оговоримся, что разумное зерно здесь есть. В пятидесятые годы, когда в комиксах встречались реалистичные описания дизайна преступления, некоторые дети, проиграв историю в своем воображении несколько раз, иногда эти дизайны воспроизводили в реальной жизни (и довольно успешно). То есть технически ребенок может из чего-то понарошечного научиться вполне реальному насилию. Но какой именно ребенок? Комиксы в тот период выходили тиражами вплоть до миллионных, а читателей отдельно взятого выпуска могло быть еще в несколько раз больше, потому что журналами менялись и они переходили из рук в руки. Однако преступления, совершенные детьми, были все же единичными случаями (хотя и очень пугающими). То есть такое научение, будучи вообще возможным, происходило лишь изредка, при каких-то определенных дополнительных условиях. Доктор Вертхам, вошедший в историю комиксов как человек, который чуть было не закрыл индустрию, общался с этими малолетними преступниками по долгу службы как детский психиатр. Кого он видел на своих группах? Он видел детей из малообеспеченных семей, запущенных и заброшенных, которых воспитывали не столько родители, сколько улица и комиксы. Но разве комиксы были виноваты в том, что эти дети не находили лучшего способа почувствовать себя крутыми, чем ограбить магазин? То же самое касается игр. Миллионы детей играют в стрелялки, но только отдельные дети приносят в школу огнестрельное оружие и открывают огонь. Это не те дети, которые больше других играют в стрелялки. Это те дети, у которых огромное внутреннее напряжение и нет отдушины. Это дети, у которых отчужденные отношения с родителями, у них практически нет друзей, и когда их что-то пугает или злит, им не с кем поговорить о своих чувствах – если они вообще умеют это делать.

То есть на самом деле гораздо большую роль здесь играет эмоциональное и коммуникативное развитие ребенка: насколько ребенок умеет осознавать свои чувства и справляться с ними, способен ли он поговорить о своих чувствах (научили ли его о них разговаривать). Важно, какой микроклимат в его семье, насколько у него теплые и доверительные отношения с родителями. Игра может показать насильственную модель поведения, но к выбору именно этой модели поведения в реальной жизни подталкивает не игра, а отсутствие других, более конструктивных вариантов. Однако, поскольку техническая возможность научения остается, в играх, мультфильмах и фильмах, предназначенных для детей, насилие показывают в максимально условной и минимально воспроизводимой форме. А заодно так, чтобы крови и натуралистичных физических повреждений не было видно, чтобы они случайно не проассоциировались с какими-нибудь положительными эмоциями.

Если ребенок понарошку стреляет в товарища по игре и понарошку же попадает, то это попадание для него – почти такая же математическая абстракция, как очки в настольной игре. Он не имеет цели причинить вред, не представляет себе в красках физические повреждения, наносимые товарищу (хотя бы потому, что не знает, как это выглядит), и понимает, что все происходящее – условно. Но что происходит, если в этот момент в игру влезает перепуганный взрослый с глазами по плошке и говорит: «Нельзя направлять пистолет на человека»? Недоверчивый ребенок в этот момент понимает, что взрослый дурак – не может отличить игру от реальности. Авторитет взрослого резко падает. Доверчивый ребенок внезапно задумывается о том, что происходящее в его воображении каким-то магическим образом может причинять реальный вред. Скольким детям их взрослые говорят: «Нельзя про такое говорить, а то сбудется»? Огромное количество детей в это верит – просто по инерции, потому что взрослые вообще много такого говорят, что нельзя проверить на практике, а собственного опыта у ребенка еще слишком мало, чтобы понять, где его обманули. Если взрослый серьезно пугается понарошечной агрессии, ребенок начинает бояться отыгрывать агрессию и испытывает вину, когда у него возникают гневные мысли (а вдруг мама заболеет и умрет, если я буду про нее плохо думать?). Что ему делать со своим гневом, если его нельзя выразить, нельзя отыграть и даже осознавать нежелательно? Вспоминаем про трубу, где оба вентиля закрыты. Либо у ребенка начнутся истерики и он будет выплескивать свое внутреннее напряжение бесконтрольно, либо сформируется невротическое расстройство и он будет мучать сам себя – страхами, навязчивыми ритуалами или ощущением собственной греховности.

Зарисовка из практики:
Мальчик, 6 лет. Поступает в подготовительную группу детского сада. Всю предшествующую жизнь воспитывался дома. Воспитательная концепция: ребенок должен быть настроен только на хорошее. Проявления агрессии абсолютно недопустимы. На всякий случай мальчику не показывают ни одного мультика, потому что там персонажи обижают друг друга. Результат: к шести годам развернутая картина невроза с тревожно-фобической симптоматикой. Дома в ванную ребенок может ходить только за руку с мамой. В саду в туалет ходить не может – боится. За общий стол сесть обедать не может – боится. Подушечный бой на территории группы вызывает панику. Ребенок плачет: ему кажется, что он видит что-то ужасное. Посещение группы полного дня в итоге оказывается невозможным, потому что всякий раз на следующий день после похода в сад ребенок заболевает.

Как расслабиться и полюбить атомную бомбу

Самая важная вещь, которую нужно понимать про ситуацию, когда ребенок наставил на тебя игрушечный пистолет – это то, что за этим не стоит ни ненависти, ни желания убить. За этим может стоять гнев, но ребенок выражает его очень аккуратным и безопасным способом. Он мог бы пнуть взрослого ногой, мог бы кинуть в него предметом, а он просто стоит с хищным выражением на лице и наставляет на взрослого игрушку, из которой даже выстрелить, скорее всего, не получится. Разве что водой.

Ребенку доставит удовольствие, если взрослый картинно испугается, но ему не нужно, чтобы взрослый пугался по-настоящему. Еще больше удовольствия он получит, если взрослый сложит пальцы в пистолет и сам «постреляет» в ребенка. Если ты играешь вместе со мной, значит ты принимаешь мою игру, а если ты принимаешь мою игру, то ты принимаешь мои чувства, которые за ней стоят, и принимаешь меня с моими чувствами. В тот момент, когда ребенок стоит с пистолетом в руке, он продолжает хотеть, чтобы его понимали, принимали и любили.

Зарисовка из практики:
– Я стреляю в тебя из пистолета! – говорит мальчик шести лет от роду, безумно уставший от детского сада, который он посещает в режиме «от рассвета до забора» двенадцать месяцев в году.
– Я тоже стреляю в тебя из пистолета! – отзываюсь я.
– Я бросаю в тебя атомную бомбу!
– А я бросаю в тебя атомную бомбу!
– Я вырываю у тебя сердце!
– А я вырываю сердце у тебя.
– Теперь у меня твое сердце, а у тебя мое. Теперь ты добрая, а я злой. <пауза> Я разрываю это сердце пополам, и другое тоже, и меняю половины местами. Теперь у тебя половина своего сердца и половина моего, и у меня тоже. Мы теперь можем быть друзьями.
…С этими словами парень идет обниматься.

Мирный атом и шахматы с кубиком

А вот теперь вопрос: чем отличается атомная бомба от атомной электростанции? Как мы знаем из школьного курса физики, скоростью и управляемостью реакции. Агрессия – это очень могучая сила, и иногда мы можем наблюдать, как дети, которые вначале вроде бы сражались понарошку, разыгравшись, в какой-то момент начинают лупить друг друга серьезно и по-настоящему, и на лицах у них в этот момент написана вполне настоящая ярость. Чаще это можно наблюдать у тех детей, у которых вообще есть трудности с саморегуляцией. Их, например, уложить спать очень тяжело, потому что они никак не могут успокоиться. Что происходит во время игры? Им весело, они возбуждаются. Потом они возбуждаются сильнее и сильнее, в какой-то момент они уже не могут контролировать свое возбуждение, и агрессия, которую они понемножку через полуоткрытый вентиль стравливали наружу, вырывается уже совершенно бесконтрольно. Минуту назад ребенок играл, а теперь атакует на поражение.

Что мы делаем, чтобы этого не происходило? То же самое, что делают высокоорганизованные животные: ритуализуем бои, вводя в них правила. Чем больше правил, тем более структурированным становится процесс, и тем меньше вероятность, что он станет хаотичным и неуправляемым.

Как, например, можно структурировать подушечный бой? Во-первых, только одна подушка в одни руки (если подушек достаточно много, то две). Таким образом мы исключаем ситуацию, когда один ребенок захватил много подушек и нападает на другого явно превосходящими силами. Во-вторых, безоружных не бить. Тут мы сразу исключаем нападение на «мирных прохожих», которые вовсе не собирались в это играть, а просто поблизости стояли. А также на тех, кто выронил свою подушку, поэтому в данный момент не может обороняться. В-третьих, не бить лежачего. Тут мы исключаем ситуации, когда один игрок споткнулся и упал, а другой начинает его «добивать» и может на волне эмоций перейти к ударам на поражение. В-четвертых, не нападать кучей на одного. Это тоже про равные возможности для участников и чтобы исключить ситуации, когда группа выбирает самого слабого игрока как мальчика для битья и начинает на нем отыгрываться. Это очень нехорошая групповая динамика, и ее лучше с самого начала исключить. Пятое правило – не бить по голове. Иногда бывает что рука соскользнула, удар прошел немного не так, как запланировано, и ребенок случайно бьет не подушкой, а кулаком, в котором у него зажата подушка. Соответственно, удары кулаком по голове и по лицу мы исключаем, остаются в основном удары по спине и плечам, где это даже кулаком будет не очень больно, если что. Некоторое время взрослый напоминает правила, дальше дети их усваивают и играют в соответствии с ритуалом.

Продолжим аналогию с ураном. Энергия гнева – это даровая энергия. Ее не надо в ребенке специально производить, она и так есть – просто в силу социальной ситуации. Мы можем эту энергию просто аккуратно выпускать, не допуская взрыва. Так происходит, скажем, во время подушечного боя. Полчаса дети скачут по комнате с подушками, через полчаса они потные, запыхавшиеся, умирающие от жажды и очень расслабленные. И это на самом деле очень хороший способ снизить уровень агрессии. Но тут у нас может возникнуть закономерный вопрос: а нельзя ли заставить работать ту энергию, которая сейчас просто вылетает в трубу?

Ответ: можно. Именно так работают настольные игры типа «сражение». Один из самых простых способов так поиграть с ребенком – это навесить на игру в его любимых солдатиков (супергероев, монстров, динозавров…) механику шахмат с кубиком. Если просто выдать пятилетним мальчишкам фигурки солдатиков (супергероев… и т.д.), то наиболее вероятно, что они будут просто ударять свои фигурки одну о другую, эпизодически промахиваясь и попадая по товарищу. Однако это не значит, что они не могут (или не хотят) играть более сложно. Первым делом мы задаем игровое поле в клетку. Сойдет и шахматная доска, если есть фигурки подходящего размера. Дальше нам нужны генераторы случайных чисел – один для передвижения, другой для поединка. Для передвижения сойдет и шестигранник, а для поединка нам нужна кость с таким числом граней, чтобы можно было упражнять ребенка в простых математических операциях на доступном ему уровне. Если ребенок пока ориентируется только в пределах десятка, берем десятигранник. С шестилетками, например, уже спокойно можно использовать d20. С передвижением все тривиально – оно происходит так же, как в любых бродилках. Если две фигурки оказались на соседних клетках, они могут сразиться. И тут мы сразу отметаем все стучание пластиком по пластику. Хочешь пойти в атаку – кидай бросок атаки. Противник кидает бросок контратаки на своей кости, и побеждает тот, у кого выпало больше. Что происходит? Ребенок по доброй воле (и с большим энтузиазмом) упражняется в математической операции сравнения. Стало слишком просто играть? Добавляем модификаторы. Если сражается Халк (а мы знаем, что он очень сильный), то его атака – это не d10, а d10+3. А если ходит Человек-паук (мы знаем, что он очень быстро перемещается на своей паутине), то его ход – это не d6, а d6+2. И так далее. Тут у нас уже появляются операции сложения и вычитания. Если ребенок очень хочет атаковать, то математика, стоящая между ним и победой в поединке, его не смущает, даже если он не то что бы фанат математики. Соответственно, поскольку победа здесь целиком определяется фактором случайности, а отдельных поединков в партии много, то каждый ребенок успевает несколько раз почувствовать себя победителем, и если его последнего бойца одолели, то это не катастрофическая ситуация: в конце концов, мы же всегда можем позвать подкрепление!

Таким образом при помощи одной доски и нескольких костей можно трансформировать разрушительную энергию гнева в вычислительную мощность (и да, это отлично работает с возбудимыми и гиперактивными детьми). Если мы разовьем эту тему, то придем к ролевым системам типа Dungeons&Dragons. Да, ты можешь убить этого монстра. Только сначала тебе надо бросить кость, прибавить к ней свой бонус силы, сравнить результат с классом доспеха твари, потом бросить еще одну кость, прибавить к ней парочку бонусов от дополнительных способностей и чар на оружии, а потом еще, возможно, поделить результат пополам, если у монстра есть сопротивление к такому виду урона. И вот так целый час. В результате игрок через некоторое время научается бодро жонглировать в уме несколькими разными параметрами, с легкостью складывая по пять штук разных бонусов от разных эффектов, чтобы зарубить одного какого-нибудь крокодила.

Однако и тут есть свои подводные камни. Если мы используем ролевую систему, то с большой вероятностью в нее будет заложена механика песочницы, что предполагает свободу действий для игрока. И тут начинаются довольно сложные процессы, но прежде чем мы перейдем к их рассмотрению, нужно разобраться, как вообще работают песочницы.

Не лезь в мою песочницу

Песочница в общем случае – это формат игры, когда все элементы доступны с самого начала, никакой специальной задачи перед играющим не стоит, и внешнего подкрепления тоже нет. Вот тебе всякая всячина, и делай с ней что хочешь.

Соответственно, играющий человек может обращаться с песочницей несколькими разными способами.

1. В песочнице можно заниматься свободным манипулированием. Особенно к этому располагает, например, песочница в самом буквальном смысле этого слова – как ящик с песком. Если в ящике кинетический песок, то можно до бесконечности наблюдать за тем, как он перетекает и рассыпается на кружева. Это тот формат игры, который часто можно наблюдать у очень усталых, истощенных детей (или таких же взрослых). Руки здесь заняты, а голова отдыхает, и можно насыщаться приятными сенсорными переживаниями: ощущением мягкого песка, сочными цветами деталей конструктора и т.п. Очень многие настольные игры можно использовать в этом качестве с усталым ребенком: взять, например, тайлы от «Листопада» и поскладывать из них бесконечный коврик – землю, усыпанную яркими осенними листьями.

2. Когда песочница уже знакома, и человек, в принципе, уже представляет, что в ней можно делать, появляется более сложный формат игры – это когда играющий сам себе ставит задачу и пытается ее решить. Помните классическую The Incredible Machine? Помимо многочисленных инженерных задач, заложенных в игру создателями, там был режим песочницы, где были доступны все детали, и можно было собирать из них механизмы произвольного назначения.

Естественно, задача, поставленная самим игроком может меняться по ходу игры. Начал он, например, строить из конструктора экскаватор, а потом понял, что из него получается отличный робот – и стал делать робота. Такая игра может быть настолько сложна и высокоорганизована, насколько хватит опыта конструирования и возможностей мышления (включая пространственное). В режиме песочницы ребенок может использовать, например, такие способы соединения деталей, которые вообще не были предусмотрены изначально. Для любознательного ребенка это получается очень развивающий формат, потому что он хочет и может ставить перед собой сложные задачи и искать новые возможности использования компонентов. А для ребенка с задержкой психического развития, скажем, такого развивающего эффекта не получится, потому что думать просто так, для развлечения, ему обычно не хочется, и он будет делать в песочнице что-то максимально простое и однообразное. Для него более развивающим будет формат, когда есть карточки с заданиями, упорядоченные по уровню сложности.

3. Еще один вариант взаимодействия с песочницей – это когда в ней создают символический образ внутренней гармонии. Это очень медитативный, успокаивающий формат. Девочкам он более интересен, чем мальчикам, а взрослым – больше, чем детям. Например, именно для такого формата игры предназначена песочница Inner Garden. Там весь игровой процесс сводится к тому, чтобы размещать на игровом поле цветы, деревья, домики, беседки и тому подобное. Из этой же серии – выкладывание мандал и узорных «ковриков» из деталей мозаики. Здесь мы уже видим использование игры как интерфейса управления сознанием – пока играющий человек создает порядок из хаоса в рамках игры, похожий процесс происходит у него на внутреннем плане.

4. Последний вариант, самый интересный с точки зрения терапевтического использования игры, это когда играющий человек – чаще всего неосознанно – начинает визуализировать в песочнице свои переживания, установки, желания, тревоги… в общем, внутренний мир. Отсюда sandplay – игра с песочницей – как жанр аналитической терапии. Это характерно детский жанр, хотя им можно пользоваться и со взрослыми, потому что для ребенка естественный язык выражения чувств – это игра. Он переживает не через рефлексию, а через отыгрывание. Поэтому многие вещи в игровых сюжетах ребенка нужно понимать не буквально, а как метафору его переживаний.

Зарисовка из практики:
Мальчик, пять лет, диагноз – ранний детский аутизм. Еженедельно он приходит на игровую сессию, достает железную дорогу, ставит на ковер два-три фрагмента рельс, размещает на них паровоз, а потом говорит: «Поезд никуда не поедет».
В этот сюжет никак не удавалось вклиниться, его невозможно было развить, автор сюжета держался за него мертвой хваткой. Что-то очень важное выражал для него этот сюжет.
Через несколько месяцев, когда я уже отказалась от надежды что-то вытянуть из этой истории, мальчик посадил в паровоз человечка и сказал: «Это папа. Папа никуда не поедет».
Все это время он переживал развод родителей.

Диалог

Как понятно, человек может играть один, имея песочницу в своем полном распоряжении, а может играть с кем-то. Это, например, ситуация большой физической песочницы во дворе, или ящика конструктора в группе детского сада, или космической станции в Space Station 13. И вот тут начинаются всякие интересные процессы, связанные с несовпадением игровых задач.

Вот, например, в одном углу песочницы девочка делает красивый садик, втыкая травинки и цветочки определенным образом. У нее есть какая-то идея того, как это все должно выглядеть в результате, и она ее пытается осуществить. Что будет, если к ней подойдет другая девочка и попытается тоже повтыкать цветочков? Предсказуемо, первая будет недовольна и либо скажет: «Нет, не трогай, это мой садик», – либо начнет командовать: «Нет, это не сюда, это вон туда». Даже если обе девочки пришли в эту песочницу с целью сделать что-то красивое, им будет очень сложно достичь истинной кооперации, потому что у каждой в голове будет свой гармоничный образ, отступление от которого может очень сильно раздражать. Этот же эффект потом очень сильно осложняет работу в коллективе представителям творческих профессий: если они делают один общий продукт, а у каждого в голове свое представление о прекрасном, то любой вынужденный компромисс может переживаться как разрушение гармонии и вызывать обиду.

Более сложная ситуация, это если в песочнице один ребенок строит песочный замок, решая инженерную задачу на возведение высоких башен из рассыпающейся субстанции, а другой пришел в эту же самую песочницу отыгрывать чувство гнева. Для первого замок – это его детище, он его делает с большой заботой, очень старательно, он к нему уже привязаться успел. Для второго этот же замок – отличная штука, которую можно эпично разрушить. Дальше понятно: замок растаптывается, автор замка рыдает. Иногда взрослые пытаются утешать пострадавшего, говоря ему: «Ну это же он просто играл, ну подумаешь замок, ничего же страшного не случилось». На самом деле, случилось: когда ты во что-то столько души вложил, да, это безумно обидно, когда кто-то пришел и в одну секунду поломал все, что ты с таким трудом полчаса возводил. Замок-то, положим, игрушечный, а чувство горя в этот момент самое настоящее. Утешить автора, не обесценивая его труд и его переживания, можно словами: «А давай сделаем еще один замок, только еще круче, чем было?» Второму ребенку в этот же момент важно ощутить (как минимум вообще остановиться и заметить), что его действия могут очень сильно обидеть и огорчить другого человека; и хорошо бы, чтобы он тоже поучаствовал в починке замка. На этом моменте мы разговариваем про границы и подчеркиваем простые правила, типа того, что чужую постройку рушить нельзя. Если эти границы вовремя не расставить, то вот как раз те дети, у которых очень конструктивная, богатая, высокоорганизованная игра, начинают тихо ненавидеть коллектив вообще и детский сад или игровую площадку в частности, потому что когда они создают что-то классное, обязательно приходит кто-то другой и все разрушает. Получается парадоксальный результат: вроде бы мы запускаем детей в одно пространство, чтобы они там социализировались, а получается, что часть детей после этого хочет играть исключительно дома. И вот здесь становится ясна необходимость в модераторе – том человеке, который будет оберегать границы играющих и обеспечивать их эмоциональную безопасность.

Воспитание ребенка как песочница

Очень многие родители воспринимают своего ребенка (особенно первого, особенно когда они молоды) как вариант игры в песочницу. Кажется, что ребенок – это такой человек, которого ты можешь сформировать по своему вкусу, развив у него все навыки, какие захочется, вложив в него все идеи, которые считаешь правильным, передав ему все свои ценности и идеалы. То есть такой процесс развития персонажа, только в реальной жизни. И никто не скажет тебе нет, если ты захочешь сделать с ребенком что-то совсем необычное, — ведь это же твой ребенок, ты вправе.

Фактически, ребенок в этот момент является для своих родителей объектом. У них есть ощущение, что это они развивают ребенка, они создают из него личность. Проявления детской субъектности (когда ребенок, например, начинает сопротивляться развитию в ту или иную сторону) могут восприниматься ими как нечто негативное, потому что в этот момент ребенок мешает творческому процессу родителей, не дает им сделать из себя то, что они задумали. Этот поединок воль – между родителями с их воспитательной идеей и ребенком с его собственными возможностями, желаниями и интересами – может продолжаться вплоть до поступления в институт. Нередко бывает так, что человек получает не ту профессию, которая ему подходит и которую он бы сам хотел получить, а ту, на которой настояла семья. Дети со слабым темпераментом ломаются и теряют себя, стремясь выполнить все требования своих близких. Им потом очень трудно почувствовать, чего они хотят, потому что они не привыкли осознавать свои желания. Таким детям формат свободной игры иногда оказывается просто недоступен, потому что они не знают, как это – «делать что хочешь»? А дети с сильным темпераментом бунтуют против педагогического насилия, и потом им может быть очень трудно учиться чему бы то ни было, потому что они привыкают сопротивляться и на каждом шагу отстаивать свою субъектность.

Осознать, что ребенок – не чистый лист, а уже с самого рождения уникальный субъект с собственным темпераментом, конституцией, талантами и ограничениями, родителям зачастую довольно сложно. Если это первый ребенок, то его банально не с кем сравнить. Себя в том же возрасте родители обычно не помнят, а других детей они наблюдают гораздо реже, чем своего. Как им понять, что в поведении ребенка определяется возрастом, что воспитанием, а что – индивидуальными особенностями? Никак. Получается парадоксальная вещь: педагоги ребенка зачастую лучше себе представляют индивидуальные особенности ребенка и его возможности, чем его собственные родители, потому что они его соотносят со сверстниками и могут оценить, например, как более медленного, менее внимательного или более рассудительного, а родители видят просто отдельного ребенка, без контекста. Попытки строить диалог выглядят, например, так:

– Хорошо бы поиграть с Васей в такие-то и такие-то игры. Он, знаете, довольно медленный.
– И ничего не медленный, – возмущается мама, которая это поняла как ругательство. – У меня совершенно нормальный ребенок!

Неуспех в построении диалога мамы и педагога – это серьезная проблема, потому что у каждого из них только часть кусочков пазла, и ни один из них не видит всю картину. Педагог не знает, что происходит у ребенка дома (это сделало бы более понятными многие вещи в его поведении), а мама не знает, как ребенок ведет себя, когда она его не видит, и каков он в сравнении с другими детьми. В результате, например, мама не получает обратной связи, которая позволила бы ей понять, какие последствия имеет ее воспитательная стратегия. Субъективно она остается в рамках песочницы, где ей можно делать с ребенком все, что захочется.

Иногда установка «можно все» транслируется мамой ребенку: создавая из него «свободную личность», она переживает окружающих как досадные помехи для самовыражения ребенка, и ей просто не приходит в голову научить ребенка внимательно относиться к другим людям. Ее в этот момент интересует только один человек – ребенок. Она живет в рамках этого проекта. Других людей, у которых тоже есть какие-то потребности, в этом сеттинге нет. Ребенок выносит из этого идею, что его желания – это сверхценность. Попытки поговорить о том, что так не надо, это неразумная воспитательная стратегия, часто приводят к той же реакции, как у девочки, которая сажает травинки в песок: «не лезьте, это мой ребенок». Не потому, что мама действительно лучше знает, как надо, а потому, что игра, в которую она играет в этот момент, не предполагает других участников. Это ее сугубо личная игра в педагогическое творчество. Поэтому она не учитывает ни будущую жизнь ребенка (каково ему будет жить среди людей, привыкнув думать только о себе, как он сможет создать семью с такой установкой), ни потребности других людей, а исходит только из того образа, который сложился у нее в воображении.

Раннее развитие – это иногда такая игра в создание юного гения. Характерно, что там обычно с самого начала не задается главный вопрос: вот этот конкретный ребенок расположен к раннему когнитивному развитию, потянет ли он это, будет ли ему это интересно? Есть дети, которые с огромным удовольствием года в четыре выучиваются читать с минимальной помощью взрослых. А есть другие, которые выучиваются читать в шесть лет, «так уж и быть». Это разные дети с разными стартовыми особенностями. Второй важный вопрос, который тоже обычно не задается, это каково будет жить ребенку, если мы достигнем успеха во всех своих педагогических манипуляциях. Утрированный пример: допустим, он пойдет в школу в пять, в институт – в двенадцать. Как он будет находить друзей среди всех этих людей, которые на несколько лет старше него? Как он будет находить друзей среди сверстников, которые знают насколько меньше него, что он едва может найти с ними общую тему для разговора? Как ему выйти из роли вундеркинда, чтобы его воспринимали не как диковинку, а просто как живого человека? (И как ему смириться с тем, что он больше не вундеркинд, а обыкновенный взрослый?)

Это, например, то, о чем писали выросшие дети Никитиных – здорово, когда тебе в школе все легко дается, но очень тяжело, если ты перескочил через пару классов, у тебя со всеми 2–2,5 года разницы в возрасте, и ты оказываешься в ситуации социальной изоляции. Что характерно, им не захотелось, чтобы такой же опыт получили их собственные дети.

Чем больше ребенок отличается от других детей, тем сложнее им принять его и тем чаще он будет сталкиваться с отвержением. Чем более необычную траекторию развития мы для него выстраиваем, тем более необычным человеком он получится – и тем, соответственно, сложнее будет происходить его социализация. В тот момент, когда мы решаем сделать из ребенка воплощение каких-то необщепринятых идей, мы выбираем для него будущее (не спросив его, без его участия), в котором ему будет очень непросто жить. Но когда воспитание ребенка – это песочница, такая мысль просто не посещает, потому что у песочницы нет социального контекста (и даже, по большому счету, нет временной перспективы). Это ситуация, замкнутая на саму себя.

Ролевая система как песочница

Одно из самых сильных переживаний от ролевых систем – и особенно это касается формата pen&paper, где функционирование игровой вселенной полностью обеспечивает мастер, – это переживание безграничной свободы. Можно подать заявку на любое действие, какое захочется: можно отправить своего персонажа охотиться на гигантских кроликов, можно послать его в кабак, чтобы он там напился до беспамятства, можно заняться разработкой техномагического оружия в условиях сказочного средневековья… Интересный момент здесь заключается в том, как именно игрок выбирает линию поведения, если мы его – по крайней мере на первый взгляд – ни в чем не ограничиваем.

Если игрок в жизни постоянно ощущает, что его свободу стесняют и ограничивают (а это, к примеру, нормальное состояние почти любого школьника), то его естественный импульс – во-первых, немедленно воспользоваться свободой, чтобы сделать то, что нельзя делать в реальной жизни, а во-вторых, выпустить накопившееся напряжение, отыграв насильственные или разрушительные действия. Поэтому, несмотря на наличие социально приемлемых относительно игрового мира способов отыгрывания агрессии (типа отстрела орков в ближайшем лесу), мы закономерно будем наблюдать асоциальное поведение игровых персонажей: например, попытки убить, изнасиловать или ограбить мирных горожан. Игрок в этот момент переживает свободу через отрицание ограничений, наложенных на него социумом. В этот момент он ведет себя как ребенок во время кризиса трех лет, который все стремится делать наперекор родителям. Трехлетнему ребенку важно почувствовать, что он действует по своему собственному решению и собственному желанию, а не по указанию других, и вначале он определяет свою волю от противного – как то, что строго противоположно родительским указаниям. Когда он научится непосредственно ощущать свои желания, такой объект отрицания будет ему уже не нужен.

Игрок, помещенный в ситуацию открытого мира со свободой действий, начинает с того же: он определяет свою свободу как возможность делать все, что до сих пор было запретным. Например, это определяет популярность игр серии Fallout – там у игрока есть открытый доступ к тем областям, где в реальной жизни больше всего ограничений, запретов и табу: то есть к насилию, сексу и наркотикам. Не то что бы игроку действительно очень хотелось грабить, убивать и обдалбываться в реальной жизни, но сам опыт того, что он может сделать это в игре, является для него подтверждением полной свободы действий. И важная часть этой свободы – возможность свободно проявлять агрессию.

И снова про шкаф

Как мы помним, агрессия может быть перенаправлена с одного объекта на другой, что собственно и дает возможность ее отыгрывать. И здесь игрок опять же имеет выбор между отпиныванием живого человека и отпиныванием предмета мебели, в роли которого в данном случае выступают орки и гоблины.

Теоретически, если мы запускаем несколько игроков как команду в один сюжет, то это игровая ситуация кооператива. На деле, если мы объявляем игроков командой, то это еще не значит, что они будут друг друга поддерживать. Мы можем наблюдать в команде игровых персонажей такие же варианты динамики, как в естественном коллективе: кто-то из персонажей может стремиться действовать независимо от других, кто-то может попытаться занять позицию лидера и навязать остальным свою волю (и у других игроков это может вызывать протест), между персонажами игроков могут возникать конфликты, или несколько персонажей могут ополчиться вместе против какого-то одного.

И здесь большое значение имеет то, в каких отношениях игроки находятся между собой. Если они знакомы и за пределами игры и в целом хорошо друг к другу относятся, то вероятность того, что они будут атаковать персонажей друг друга, в общем, невелика, потому что если они заинтересованы в своих хороших отношениях, то вряд ли захотят их портить. В конце концов, вокруг вполне достаточно шкафов… в смысле, орков.

Другая ситуация – если игроки видят друг друга впервые в жизни и потом, вполне вероятно, больше уже никогда не встретятся. Внешний тормоз в виде нежелания портить отношения в данном случае отсутствует – потому что нет отношений. У части игроков, тем не менее, будет срабатывать внутренний тормоз – убеждение, что портить другому человеку удовольствие от игры нехорошо. Это, собственно, те, кто на предшествующем возрастном этапе научился уважать чужие границы и не топтать чужие песочные замки. Но могут прийти и другие игроки – те, у которых очень сильна потребность отыграть агрессию (очень высокое давление в метафорической трубе), и при этом чувства другого человека не являются для них чем-то безусловно важным. То есть это те, кому забыли объяснить, что ломать чужую постройку нехорошо. Их игра эгоцентрична – они удовлетворяют в игре свои психологические потребности, игнорируя потребности и чувства других игроков. И вот здесь мы можем увидеть атаку на чужого персонажа. Не обязательно это будет физическая атака – возможно, она примет форму словесного унижения и оскорбления.

Реальность нереального

Донести до агрессора идею, что так в игре делать не надо, может быть довольно сложной задачей. Первый аргумент, который идет в ход: «А что такого? Это же все не по-настоящему».

Если бы мы говорили о воображаемых перестрелках пятилетних детей, то это было бы верно. Там и пистолеты условные, и раны условные, и персонажи условные (просто бандит, просто солдат, просто робот), и если тебя убили, ничего страшного – у тебя еще четыре жизни. Такая игра сильных эмоциональных следов обычно не оставляет, потому что она настолько абстрактна, насколько возможно. То есть, разумеется, встречаются дети пяти-шести лет, которых игра в войнушку может всерьез напугать, но это, как правило, не проблема игры как таковой, а проблема того, что вот этот конкретный ребенок очень впечатлителен, с очень высоким уровнем тревоги, и у него пока еще нет четкого представления о грани между реальным и воображаемым. Такой ребенок и плюшевую игрушку может всерьез испугаться (да, и такое бывает).

С системами типа Dungeons&Dragons история другая, потому что они рассчитаны на глубокое погружение в игру. Мастер, со своей стороны, старается сделать игровую вселенную как можно более реальной для игроков. Игроки посвящают большое внимание созданию своих персонажей: продумывают их внешний вид, поведение, прописывают предысторию (вольно или невольно передавая персонажу свои собственные чувства и жизненные сюжеты). Результатом этого является то, что игрок глубоко идентифицируется со своим персонажем и очень ярко переживает все, что с ним происходит. Благодаря этому опыт, который человек получает в игре, может оказывать почти такое же сильное воздействие, как если бы все это происходило в действительности.

С одной стороны, это означает, что в ходе сессии игроки могут переживать друг к другу очень сильные чувства благодарности, заботы, единства – например, когда они спасают персонажей друг друга от гибели, когда они лечат друг друга, когда вместе им удается сделать что-то такое, что ни один из них не смог бы сделать поодиночке. О некоторых из таких эпизодов они будут вспоминать с большим теплом годы спустя. Но это означает и другую вещь: если персонаж игрока оказывается в травматичной ситуации, то это может стать разрушительным опытом для самого игрока. Сексуальное насилие на игровой сессии, остается воображаемым, но чувства ужаса, незащищенности, стыда и гнева, которые испытывает в это время игрок, являются вполне настоящими. И эти чувства тоже могут остаться с ним на долгие годы.

Бремя мастера игры

Для мастера это означает, что как модератор игры он несет ответственность за психологическую безопасность своих игроков. Мастер, как мы понимаем, может осознавать или не осознавать эту ответственность, принимать ее на себя или отказываться от нее. Если играет компания старшеклассников, и мастер – это такой же старшеклассник, как все остальные, то весьма вероятно, что он не сможет полноценно обеспечивать безопасность игры, потому что он не настолько зрел психологически, чтобы отвечать за других людей. (Он и за себя-то не очень…) Поэтому в такой ситуации психологическая безопасность игровой сессии будет определяться в первую очередь качеством отношений между игроками. Если играют близкие друзья, то им просто не захочется друг друга атаковать. А если это произвольно набранная компания в каком-нибудь клубе? Здесь уже вполне возможна ситуация, когда что-то пошло не так, а мастер отстранился и не делает никаких попыток вырулить игроков из явно деструктивного сюжета. Формально говоря, он и не подписывался быть групповым терапевтом. Его задача – обеспечивать функционирование мира на уровне игромеханики.

Если мастер все-таки задается целью обеспечить психологическую безопасность игроков, то в его распоряжении есть несколько инструментов.

Первый и самый очевидный инструмент – это комплектация группы. Если группа комплектуется из людей, которые уже дружат между собой, вероятность отыгрывания агрессии на живых людях невелика. Вряд ли игрок решит атаковать своего друга, и маловероятно, что он захочет атаковать друга своего друга (хотя такой вариант и не исключен). Если игроки не знакомы между собой, то имеет смысл познакомить их до начала кампании – как минимум, чтобы убедиться, что между ними нет какой-нибудь личностной несовместимости. Если два игрока испытывают выраженную неприязнь друг к другу, вероятность стычек между их персонажами резко возрастает. О том, что делать в таких случаях, Гари Гайгакс, один из создателей D&D, писал очень просто: «Игроки, которые друг друга терпеть не могут, не должны находиться в одной команде». Да, существует техническая возможность наладить отношения между двумя людьми, усадив их играть в кооперативе или делать что-то вместе. Но D&D для этого сомнительный инструмент, потому что оставляет игрокам слишком много возможностей для внутрипартийной агрессии.

Второй инструмент обеспечения безопасности – это обозначение границ допустимого. С точки зрения игрока, если он находится в песочнице, где все можно, то это буквально означает, что можно все. У игроков от подросткового возраста и старше мы на этом месте сталкиваемся, например, с проблемой сексуального насилия на играх. Ситуация осложняется тем, что во многие популярные сеттинги тематика сексуального насилия заложена на уровне канона. (Откуда, вы думали, взялись полуорки?) Но если известно, что в рамках сеттинга такое в принципе бывает, как объяснить игроку, что он не может так делать? Высказывались предложения, что игрок, который не согласен, чтобы с ним отыгрывали сексуальное насилие, должен каким-нибудь специальным бэджиком это обозначить. Чтобы оценить унизительность этого решения, представим себе правило внутреннего распорядка, которое предписывает сотрудницам носить специальные значки, если они возражают против харрасмента на работе, а в случае отсутствия такого значка похабные шутки в адрес дамы и хватание ее за задницу считаются вполне допустимыми.

Опять-таки, если у игрока есть сформированный внутренний тормоз в виде заботы о чувствах другого человека, то можно ожидать, что он так играть не будет. Если этого тормоза нет, то идея, что твоя свобода заканчивается там, где начинается личное пространство другого человека, оказывается недоступной. И в этом случае становятся необходимы четко заданные границы и табу на игре. То есть мастер, например, с самого начала объявляет, что на его игре будут неприемлемы сексуальное насилие, педофилия, зоофилия и пытки. Дальше игроки знают, что вот это точно нельзя, а мастер имеет понятное всем основание для удаления из партии игрока, который не готов уважать чужие границы. Если в игре в принципе предполагается сексуальный контент (а это ожидаемая тема для юношеских и взрослых команд), то его количество и качество обсуждается до начала партии. Важно убедиться, что все игроки понимают границы допустимого, с одной стороны, и готовы к наличию рейтингового контента – с другой. Диапазон возможностей здесь велик (от минималистичного взаимодействия с неигровыми персонажами – проститутками, как в Planescape: Tornment, которое почти полностью сводится к оплате их услуг, до развернутого описания полового акта), и если мы заранее не оговариваем, что из этого диапазона приемлемо, то игроки, весьма вероятно, будут молча ориентироваться на собственные желания и вкусы, не сообразуясь с зоной комфорта друг друга.

Третий инструмент – ограничение пространства для отыгрыша. Здесь логика та же самая, как выше, когда мы разговаривали о шахматах с кубиком. Если разрушительный импульс игрока так силен, что он не может самостоятельно его контролировать, то мы загоняем этого игрока в тиски игромеханики. Чем более структурирована игра, тем меньше в ней от песочницы, но и тем меньше, с другой стороны, вероятность, что что-то пойдет не так. Во-первых, мы сразу исключаем игру в формате открытого мира, а используем модули со строго линейным сюжетом. Во-вторых, мы оставляем минимум пространства для свободного социального взаимодействия и максимум времени отводим на боевые сцены. В-третьих, мы ограничиваем доступные варианты мировоззрения, исключая возможность создания заведомо злого персонажа. Последнее связано с тем, что если мы позволяем игроку создать злодея, то потом он любые враждебные действия в отношении членов команды сможет оправдывать тем, что такая уж у него злодейская роль. Это не означает, что создавать и отыгрывать злых персонажей нельзя разрешать никому и ни в какой кампании. Технически, партия может состоять из одних злодеев, дружно и слаженно решающих задачу по захвату мира, или она может содержать отдельно взятого черного мага (вспомним Рейстлина из «Саги о копье»), в котором чистейшая мизантропия вполне уживается с умением работать в команде. Но это довольно рискованные и нетривиальные для отыгрыша сюжеты. С ними можно экспериментировать, если игроки в хороших отношениях между собой, они достаточно зрелые и осознанные люди, и они хорошо контролируют свои разрушительные импульсы. Незнакомому игроку лицензию на то, чтобы быть злодеем, выдавать однозначно не стоит.

Четвертый инструмент – это управление групповым сплочением. Здесь та же логика, что и вообще в кооперативных играх, о механике которых мы разговаривали в прошлый раз. Если монстры достаточно сильны, чтобы их можно было одолеть только слаженными усилиями, игроки заинтересованы друг в друге. Если у каждого из игроков свой набор способностей, а встающие перед ними игровые задачи требуют всех этих способностей одновременно, то игроки заинтересованы в том, чтобы кооперироваться и координировать свои действия. С другой стороны, когда команда терпит неудачу, то это может стать причиной конфликта, поскольку игроки могут начать обвинять в этой неудаче друг друга. Мы помним, что психологически игроки очень много инвестируют в своих персонажей, и если персонажи гибнут, игроки испытывают вполне настоящее чувство горя. Если мастер не ставит себе специальной задачи привлечь внимание игроков к тому, что они ведут себя суицидально, то лучше в последний момент прислать подкрепление, чем допустить, чтобы команда сначала погибла, а потом переругалась.

В конечном итоге все сводится к тому, что монстры должны быть достаточно сильны, чтобы заставить игроков объединиться, но недостаточно сильны, чтобы убить команду. Кроме того, они должны быть достаточно доступны, потому что если их приходится долго и сложно искать, у игроков может возникнуть искушение найти себе другой объект для отыгрывания агрессии. А если их недостаточно много, то игроки могут начать конкурировать за возможность порубить тварь в капусту, и это тоже является потенциальным источником конфликтов – как и любая конкуренция за ресурсы.

Нормально же все было

При попытке обсудить границы приемлемого мы можем столкнуться с тем, что одни и те же слова для разных игроков означают разное. Что такое, например, оскорбление? Если один игрок другого назвал, допустим, шлюхой, то это оскорбление или не оскорбление? Может оказаться, что для одного игрока это крайне обидное и неприемлемое слово, а для другого – нормальный бытовой язык.

Применительно к подросткам мат зачастую действительно является бытовым языком. Во-первых, он им позволяет сбросить внутреннее напряжение, а во-вторых, символически обозначает освобождение от тирании взрослых (которые имеют наглость указывать, какие слова допустимы, а какие нет). И на определенном возрастном этапе в некоторых социальных группах мы действительно сможем наблюдать, как подростки друг к другу вполне миролюбиво обращаются совершенно непечатными словами. Примерно так же работают некоторые взрослые коммуникативные среды. Убедить человека, что его нормальный бытовой язык другому человеку может быть оскорбителен, – это нетривиальная задача. Игроков с сильно несовпадающими культурными кодами может быть проще развести по разным командам, чем наладить между ними обоюдно комфортную коммуникацию.

И здесь мы выходим на более широкую проблему – проблему привычного уровня агрессии. Как мы помним, агрессивное поведение человека социально по своей природе, он ему выучивается. Точно так же человек выучивается от окружающих тому, что является допустимым, приемлемым уровнем агрессии, а что – запредельным. И здесь важно понимать, что приемлемость – это не какое-то реально существующее свойство, а предмет внутренней договоренности конкретного сообщества. Точкой отсчета, которая для отдельно взятого индивида задает первоначальное представление о нормальном, является тот уровень агрессии, который он в детстве наблюдал у себя дома. В частности, если члены семьи имеют обыкновение орать друг на друга во время конфликтов и орать на ребенка, если он делает что-то не так, мы можем ожидать, что выросший в этой семье ребенок в конфликтных ситуациях тоже будет использовать крик (и не очень сильно удивится, если накричат на него). Если мы к ребенку регулярно применяем физические наказания, то это, соответственно, нормализует для него физическую агрессию. Эмоциональное насилие, регулярно применяемое к ребенку, нормализует для него эмоциональное насилие, оскорбления нормализуют оскорбления, и так далее.

Агрессивное поведение, которое опирается не на проблемы самоконтроля, а на эффект нормализации, крайне затруднительно корректировать. Поэтому, например, семейная терапия оказывается бессильна наладить отношения в паре, где один из супругов является абьюзером, если абьюзер вполне уверен в том, что бить или унижать жену – нормальное и правильное воспитательное воздействие. Он не перестанет вести себя таким образом, потому что у него нет проблемы с тем, что он делает. Ему с этим нормально, и он вполне доволен собой. Если проблема есть у его женщины, то единственное, что может сделать в этой ситуации женщина, – найти себе другого партнера. Ситуация ребенка, родитель которого верит, что побои – это очень хороший и правильный педагогический прием, гораздо печальнее: он не может самостоятельно выйти из той ситуации, в которой находится. Третьи лица, как правило, бессильны убедить такого взрослого, что он не прав. Относительно своего жизненного опыта и своей картины мира он все делает правильно. «Меня же в детстве били, и я нормальным вырос! Потому и вырос, что вколотили в меня ума!» Ребенок, соответственно, со временем принимает физическое насилие как часть нормальной семейной жизни и в дальнейшем, как можно ожидать, также будет практиковать его в своей семье. Таким образом деструктивные способы взаимодействия оказываются крайне устойчивыми на уровне целого сообщества, передаваясь из поколения в поколение методом научения.

Нормализованный уровень агрессии является для человека областью слепого пятна. Он его либо вовсе не замечает, либо не придает ему большого значения и не испытывает существенного дискомфорта, причем в обеих ролях – и субъекта, и объекта агрессии. Если отшлепать ребенка один раз (или один раз грозно пообещать это сделать), то это будет для него значимое событие, исключительное, выходящее за грань нормального. И ему будет очень страшно. Если такая ситуация будет повторяться регулярно, к ней выработается привыкание. Ребенок уже станет воспринимать ее буднично: «Ну вот, вчера опять отшлепали». Чем более буднично воспринимается насилие, тем меньше оно способно регулировать поведение. Для ребенка этот процесс нормализации является средством адаптации к среде – если бы он каждый раз так сильно пугался, как когда его побили впервые, он бы превратился в невротика. Дальше, исходя из своего опыта, ребенок считает, что в тумаках нет ничего страшного – с ним же ничего страшного не происходит, когда его бьют. Соответственно, ему будет психологически проще ударить другого человека – сначала сверстника, потом своего собственного ребенка.

Аналогичная история с вербальной агрессией и эмоциональным насилием. Соответственно, если в партии оказывается игрок, который ведет себя неприемлемым для окружающих образом, даже не замечая, что делает что-то не так, то про это нужно понимать две вещи. Во-первых, скорее всего, перевоспитать этого игрока уже не удастся. Как максимум, он усвоит, что другие игроки – тонко организованные неженки, и самостоятельно решит, что лучше играть с другими, нормальными людьми. Во-вторых, толератность к агрессии у этого игрока – это, скорее всего, средство адаптации, которое сначала позволило ему выжить в кругу семьи, а теперь, вероятно, позволяет выживать в такой же агрессивной социальной среде. Если он станет более чувствителен к агрессии, ему сразу же станет гораздо тяжелее жить в той среде, где он находится. Что может сделать мастер в этой ситуации? Только одну вещь: не включать этого игрока в ту команду, для которой он некомфортен.

Сегрегация

С проблемой сосуществования в рамках одной среды людей, у которых разный привычный уровень агрессии, мы будем сталкиваться в основном в тех средах, куда люди попадают помимо своей воли: то есть, например, в образовательных учреждениях. Но даже там можно наблюдать тенденцию к расслоению по этому признаку. Родитель, который верит в пользу жесткой руки, скорее будет выбирать для ребенка строгого учителя, а семья, где с детьми принято спокойно договариваться, в ужасе заберет ребенка из сада, один раз услышав, каким голосом на детей кричит воспитательница. Педагоги, в свою очередь, тоже будут подбираться в один коллектив более или менее однотипные, потому что резко отличающемуся педагогу будет некомфортно среди коллег, которые не разделяют его убеждений. В результате в одних средах будет скапливаться больше педагогов с демократичным стилем преподавания и детей, с которыми можно договориться, а в других средах будут скапливаться дети, которые еще дома привыкли, что их поведение регулируется криком (поэтому на спокойную речь они не реагируют), и педагоги, которые как раз криком и склонны общаться. Поэтому педагоги, работающие в разных садах и школах, могут иметь диаметрально противоположный опыт в отношении того, как ведут себя дети и какие методы с ними эффективны.

То, что домашнему ребенку из мягкой семьи будет крайне некомфортно с педагогами, которые общаются криком, довольно очевидно. У него не выработана привычка к крику, и для него гораздо более травматично, когда он сталкивается с такой системой отношений, чем для ребенка, который всю жизнь примерно так и живет. Менее очевидно другое: ребенок, привыкший к высокому уровню средовой агрессии, будет некомфортно себя чувствовать в мягкой среде, и он будет в ней хуже функционировать. Во-первых, если поведение ребенка регулируется преимущественно страхом, это значит, что у него есть внешние тормоза, но нет внутренних. Соответственно, в ситуации, где бояться нечего, его поведение автоматически дезорганизуется. Во-вторых, если он попадает в коллектив, где средний уровень агрессии существенно ниже, чем у него, то на общем фоне он сразу выглядит очень неприятным, гадким типом, с которым никто не захочет дружить.

Говоря о пользе образовательных учреждений как средства социализации, иногда высказывают тезис, что нахождение в агрессивной среде массовой школы (в противоположность тепличной домашней среде) некоторым образом адаптирует ребенка к реальной жизни. В этом есть определенное рациональное зерно, потому что опыт функционирования в коллективе сверстников действительно нельзя получить дома. Но тут нужно понимать, что нет никакой общей для всех «реальной жизни». Есть множество разных сред с разными условиями, и взрослый, в отличие от ребенка, имеет возможность выбора, в какой среде он будет жить и работать. Он может выбирать друзей, может выбирать коллектив, может выбирать район и даже страну обитания. Это с одной стороны. А с другой стороны, нахождение ребенка в образовательной среде с определенными свойствами адаптирует его только к средам с такими же свойствами, но не вообще к любому коллективу. Агрессивная школьная среда адаптирует к жизни в жестких средах, но не адаптирует к мягким. Школа гуманистической направленности адаптирует к таким же гуманистичным средам – но не адаптирует к агрессивным. Таким образом, когда ребенок посещает в школу, то она готовит его не просто к жизни, а к определенной жизни среди определенных людей. И при выборе школы этот момент важно учитывать. Коротко говоря, чтобы человек смог жить в гуманистическом обществе, ему нужно с рождения тренироваться жить в гуманистическом обществе и сначала иметь демократическую среду дома, потом в саду, а после этого – в школе. Тогда он вырастет тем человеком, которого гуманистическая среда не отторгнет, если он придет в нее со стороны.

Мама-анархия

До сих пор мы разбирались, как работает агрессия в ролевой игре, у которой есть активно включенный в нее модератор. А что происходит в многопользовательских компьютерных играх с похожей механикой, где модератор если и есть, то он не наблюдает постоянно за всем, что там происходит?

Во-первых, в действие вступает эффект анонимности. Ситуция анонимности убирает значительную часть внешнего тормоза. Когда другие игроки – это незнакомые тебе люди, которые, скорее всего, не узнают тебя, когда столкнутся с тобой в следующий раз, нет никаких причин беспокоиться о сохранении хороших отношений с ними. Ты можешь делать в игре все, что угодно, и это никак не повлияет на твою репутацию среди тех людей, которые знакомы с тобой лично, потому что они об этом не узнают.

С другой стороны, внутренний тормоз тоже работает значительно слабее, если мы от человека видим только его ник. Чем более абстрактна и условна информация о существе, тем меньшую степень сочувствия мы к нему испытываем. Одно дело, если нам новости сухо сообщают о полутора сотнях пострадавших при взрыве, а другое дело – когда нам показывают фотографии какого-нибудь конкретного пострадавшего с прочувствованным текстом о том, как взрыв сломал его жизнь. Очевидно, что конкретному человеку, которого мы можем себе представить, сочувствовать гораздо проще.

В сумме это дает нам гораздо большую готовность отдельно взятого пользователя к немотивированной агрессии в отношении другого пользователя. Дальше на эту готовность накладывается эффект распределения ответственности в толпе: все рубились, и я стал рубиться, а что такого? Если на сервер приходит много пользователей с потребностью в отыгрывании агрессии (а от школьной аудитории мы ожидаем, что таковых там большинство), то в течение короткого времени агрессивное поведение будет демонстрировать большая часть пользователей, и здесь даже наличие модератора уже не спасет, потому что два процента пользователей можно забанить, а девяносто процентов пользователей банить бессмысленно – проще закрыть проект.

Space Station 13, например, задумывалась как симулятор работы космической станции. Большая часть ее механики – это многопользовательская песочница с кооперативом на основе разделения ролей. На первый взгляд мы могли бы ожидать, что игрок, зайдя на сервер и выбрав себе профессию, будет пытаться отыгрывать представителя этой профессии. Он же зачем-то именно в космическую станцию пошел играть, а не в многопользовательскую стрелялку? На практике все оказывается куда менее гладко. Во-первых, как обнаруживает игрок, после того как его несколько раз внезапно убьют незнакомые люди, механика игры предполагает возможность в любой момент замочить товарища любым подвернувшимся под руку предметом. Во-вторых, убийство товарища предметом осуществить гораздо проще и быстрее, чем любую рабочую задачу. В-третьих, если большая часть станции пытается убить друг друга, попытки работать вообще бессмысленны, поскольку это кооператив, и любая профессия предполагает тесное сотрудничество с другими специалистами. Таким образом агрессивный игрок получает немедленное положительное подкрепление в виде чувства силы и безнаказанности, а игрок, который планировал использовать песочницу по прямому назначению, узнает, что кооператив – совершенно бестолковая вещь, и от кучи собравших вместе людей ничего хорошего ждать не надо.

Какие косяки мы тут видим? Во-первых, свобода действий в отсутствии сдерживающих факторов. Если мы даем игроку техническую возможность атаковать другого игрока, и у него нет причин этого не делать, то с большой вероятностью он это сделает – атакует другого игрока. На частном сервере, где играет конкретная компания игроков, эта проблема решается тем, что игроки в команде знакомы между собой, и они могут заранее договориться, что будут использовать песочницу как песочницу, а не как арену для гладиаторских боев. На публичном сервере, где ожидаемо крайне низкое качество коммуникации, эту проблему можно решить только тисками игромеханики: чисто технически исключив возможность нанести повреждение члену команды или вообще выпилив всю механику, касающуюся боевых действий.

Второй момент – это то, что асоциальное поведение здесь легко осуществимо и самоподкрепляемо, а просоциальное трудно осуществимо и не имеет дополнительных средств подкрепления, кроме морального удовлетворения, которое теоретически должен испытывать игрок от выполнения рабочих задач. Это автоматически подталкивает к агрессивному поведению тех игроков, которые не хотят много думать и долго разбираться в аппаратуре станции. К примеру, если бы в качестве оружия можно было использовать только лазерную пушку, которую надо полчаса собирать с участием еще четырех специалистов, то количество желающих ей воспользоваться немедленно упало бы на порядок.

А третий момент – это то, что атаковать живого человека здесь гораздо проще, чем специально предназначенного для этого бота. Ботов мало, прилетают они редко, ходить за ними далеко, а коллеги-космонавты – вот они, в соседнем кабинете. Сделав удобно расположенную арену с большим выбором оружия и системой выдачи призовых очков за победу над тварями, мы могли бы легко перенаправить туда агрессию тех, кто нуждается в ее отыгрывании.

И что из всего этого следует?

Из всего этого следует очень простая идея. Если у человека внутри уже есть чувство гнева, то оно будет стремиться вырваться наружу. А дальше либо мы управляем этим разрушительным импульсом, предоставляя приемлемые способы для его проявления, либо этот импульс управляет игроком и игрой, что способствует закреплению нежелательных моделей поведения и потенциально может приводить к психологическим травмам у других участников игры и негативно сказываться на их социализации.

Как обычно, ваши соображения на эту тему приветствуются. Если у вас есть интересный опыт, связанный с игровой агрессией, расскажите о нем, пожалуйста, в комментарии.

Картотека игр с агрессивными детьми

1. Картотека игр с агрессивными детьми

2. Клубочек

• Цель: обучение ребенка одному из
приемов саморегуляции.
• Расшалившемуся ребенку
предлагается смотать в клубочек
яркую пряжу. Размер клубка с каждым
разом может становиться все больше
и больше. Взрослый сообщает, что
этот клубочек не простой, а
волшебный. Как только мальчик или
девочка начинают сматывать его, так
сразу же и успокаиваются

3. «Шум растет»

• Цель: отреагирование агрессии, снятие
напряжения.
• Ведущий говорит: «ребята, мы сегодня
научимся играть в новую игру, где
разговаривать будут ваши щечки и
горлышки. Называется игра «Шум растет».
Представьте, что на свете жил-был
маленький Шумок. Разговаривал он так: «Шш-ш». но Шумок постепенно рос, взрослел
и разговаривал уже по-другому: «Ж-ж-ж!».
наконец, Шумок превратился в настоящий
Шум: «Ж-жжжжж!!!». Давайте все вместе
покажем, как рос Шумок!».

4. Воробьиные драки

• Цель: снятие физической агрессии.
• Дети выбирают себе пару и
«превращаются» в драчливых
«воробьев» (приседают, обхватив
колени руками). «Воробьи» боком
подпрыгивают друг к другу,
толкаются. Кто из детей упадет или
уберет руки со своих колен, тот
выбывает из игры. «Драки»
начинаются и заканчиваются по
сигналу взрослого.

5. Рвакля

• Цель: снятие напряжения,
отреагирование агрессивных
переживаний.
• Ребенок может рвать старую газету,
мять, топтать, делать с ней все, что
захочет, а потом бросать ее в
корзину. Малышу может понравиться
прыгать на куче бумаги – они
отлично пружинят.

6. Минута шалости

• Цель: психологическая разгрузка.
• Ведущий по сигналу (удар в
бубен, свисток, хлопок в ладоши)
предлагает детям пошалить:
каждый делает, что ему хочется –
прыгает, бегает, кувыркается и
т.п. повторный сигнал ведущего
через 1-3 минуты объявляет
конец шалостям.

7. Злые – добрые кошки

Цель: снятие общей агрессии.
Детям предлагается образовать большой круг, в центре
которого, на полу, лежит физкультурный обруч. Это
«волшебный круг», в котором будут совершаться
«превращения». Ребенок входит внутрь обруча и по сигналу
ведущего (хлопок в ладоши, звук колокольчика, кивок головой)
превращается в злую кошку: шипит и царапается. При этом
выходить из «волшебного круга» нельзя. Дети, стоящие вокруг
обруча, хором повторяют: «Сильнее, сильнее, сильнее…», — и
ребенок, изображающий кошку, делает все более активные
«злые» движения. По повторному сигналу ведущего действие
заканчивается, дети разбиваются по парам и опять по сигналу
взрослого превращаются в злых кошек. Если кому-то не
хватило пары, то в игре может участвовать и сам ведущий.
Категорическое правило: не дотрагиваться друг до друга! Если
оно нарушается. Игра мгновенно останавливается, ведущий
показывает пример возможных действий, после чего
продолжает игру. По повторному сигналу «кошки»
останавливаются и могут поменяться парами. На
заключительном этапе игры ведущий предлагает «злым
кошкам» стать добрыми и ласковым. По сигналу дети
«превращаются» в добрых кошек, которые ласкаются друг к
другу.

8. Жужжа

• Цель: снятие общей коллективной агрессии.
• Ведущий выбирает «Жужжу», которая
садится на стул (в домик), остальные дети
начинают дразнить Жужжу, кривляясь перед
ней6
• Жужжа, жужжа, выходи,
• Жужжа, Жужжа, догони!
• «Жужжа» смотрит из окошка своего домика
(со стула), показывает кулаки, топает
ногами от злости, а когда дети заходят на
«волшебную черту», выбегает и ловит детей.
Кого «жужжа» поймала, тот выбывает из
игры (попадает в плен к «Жуже»).

9. Обзывалки

• Цель: знакомство с игровыми приемами,
способствующими разрядке гнева в
приемлемой форме при помощи
вербальных средств.
• Дети передают по кругу мяч, при этом
называя друг друга разными необидными
словами. Это могут быть названия деревьев,
фруктов, грибов, цветов… Каждое
обращение обязательно должно начинаться
со слов «А ты…». Например «А ты
морковка». В заключительном круге
упражнения участники обязательно говорят
своему соседу что-нибудь приятное,
например: «А ты моя радость!».

10. Маленькое привидение

• Цель: обучение детей навыку в приемлемой форме
выплескивать накопившийся у них гнев.
• Ведущий: «Ребята! Сейчас мы с вами будем играть в
маленьких добрых приведений. Нам захотелось
немного похулиганить и слегка напугать друг друга.
По моему хлопку вы будете делать руками вот такое
движение (взрослый приподнимает согнутые в
локтях руки с растопыренными пальцами) и
страшным голосом завывать «У-у-у». если я буду
хлопать тихо, вы будите гудеть тихо, если я буду
хлопать громко, вы будите пугать друг друга
громким голосом. Но помните, что мы добрые
приведения и хотим только слегка пошутить».

11. «Драка»

• Цель: снятие общей коллективной
агрессии
• Педагог: «Давайте попробуем выполнить
упражнение «Драка». Для этого нам
потребуется 2 шарфа, концы которых
завязаны в узлы и свисток. Представьте, вы
поссорились и очень сердиты: брови
сдвинуты, в руках шарф, которым
размахиваете. Вы начинаете драться
шарфами, но только по правилам: бой
начинать и заканчивать только по сигналу
свистка, шарфом не касаться головы и
лица, можно издавать различные «злые»
звуки.

12. Рисуем стихотворение

• Цель: снятие агрессивности, развитие
выразительных движений.
• Педагог предлагает детям инсценировать
стихотворение. Он читает и повторяет,
дети инсценируют.
Есть во дворе у нас мальчик Иван.
Он – ужасный хулиган!
Дразнит кошек и собак,
Не уймется он никак.
Ваня дерется со всеми подряд,
Встрече с ним никто не рад,
Скоро останется Ваня один,
Мы с ним дружить совсем не хотим!

13. Рисуем песком и пластилином

• Цель: снятие агрессивности, мышечного
напряжения в области рук, развитие навыков
саморегуляции, воображения.
• На лист плотного картона нанести контуры
сюжетной картинки: натюрморт, пейзаж.
Предложите ребенку небольшие кусочки
пластилина приклеить к контуру и
закрашивать его, размазывая пластилин как
можно тоньше. Пустые места намазать
клеем и засыпать песком (манной крупой).
Подождать, пока высохнет, раскрасить песок.

14. Делаем сложно панно

• Цель: снятие агрессивности, мышечного
напряжения в области рук, развитие навыков
саморегуляции, воображения.
• На лист плотного картона нанести слой глины
и разровнять ладошками. Пока глина не
высохла, нанести узоры – листья, цветы,
фрукты, животных. Когда глина высохнет,
изображение раскрасить. Фон можно сделать
из манной крупы. Когда краски высохнут,
нанести на незаполненные участки клей и
насыпать крупу. Когда крупа высохнет –
раскрасить.

15. Облака

• Цель: снятие агрессивности,
мышечного напряжения в области рук,
развитие навыков саморегуляции,
воображения.
• На лист бумаги приклеить несколько
кусочков ваты (облака). Под музыку
«Звуки природы. Пение птиц»
пальчиковой краской голубого цвета
раскрасить небо. Покажите детям, как
смешивать синий и белый цвета, чтобы
получился необходимый оттенок
голубого.

16. Голубые цветы

• Цель: снятие агрессивности,
мышечного напряжения в области рук,
развитие навыков саморегуляции,
воображения.
• На листе акварельной бумаги
нарисовать контуры цветов. Скатать
шар из пластилина синего и белого
цвета. Под музыку Л. Бетховена «К
Элизе» отделять небольшие кусочки
и размазывать по изображению
цветов.

17. Бутылочка в подарок

• Цель: снятие агрессивности, мышечного
напряжения в области рук, развитие
навыков саморегуляции, воображения.
• Подготовить нитки мулине, шерстяные
нитки и пластилин синего цвета. Под
музыку «Звуки природы. Морской прибой»
намазать небольшую пластиковую бутылку
клеем. Наклеивать нитки на бутылку,
стараясь оклеить всю. Скатать из
пластилина небольшие шарики.
Прикрепить к бутылке.

18. Тучки

• Цель: снятие агрессивности,
мышечного напряжения в области
рук, развитие навыков
саморегуляции, воображения.
• Из бархатной бумаги синего цвета
вырезать тучи. Под музыку П. И.
Чайковского «времена года» наклеить
тучи на лист акварельной бумаги.
Дождь нарисовать пальчиковыми
красками синего и голубого цвета.

19. Упражнение «Показать когти и зубы»

Цель: работа с агрессией.
Это простое упражнение поможет вам почувствовать себя
сильным, продемонстрировать свою силу тому, кто может
рассчитывать на вашу слабость. Его смысл заключается в
животных жестах и активизации психического значения когтей
и клыков, воздействие на естественные «якоря» самозащиты.
Зубы являются не только инструментом жевания или частью
речевого аппарата, но и несут определенный агрессивный
смысл. Психологические исследования мимики и жестов
обезьян показали, что животный оскал несет еще и функцию
покорности, преданности, что выражается в появлении у
молодых обезьян «улыбки» при глубоком контакте с матерью.
У человека и его ближайших родственников есть примерно 30
совпадающих по смыслу рисунков мимики и жестов. Примите
уверенную позу: на вдохе распрямите плечи, разогните
позвоночник, одновременно поднимая кисти рук к плечам и
растягивая углы рта. Выдыхая, имитируйте рычание (покажите
зубы), раскройте ладони и согните пальцы рук (покажите
когти). Почувствуйте напряжение мышц в своем теле. На вдохе
вернитесь в исходное положение, запоминая ощущения тела.
На следующем выдохе сознательно расслабьте те мышцы,
которые были задействованы в упражнении.

20. Упражнение «Танец змей»

• Упражнение направлено на работу c зажимами в
теле, связанными с подавлением агрессии.
Участники находятся в кругу. Каждый участник
рассказывает какая он змея (описывает
подробно). Затем все змеи начинают шипеть,
сначала спокойно, потом как можно громче и
агрессивнее. Вдруг одной из змей кто-то сзади
(тренер) «наступает на хвост», она выпрыгивает
в круг и показывает свою реакцию на то, что ей
кто-то наступил на хвост. Реакция должна быть
максимально яркой. Так все змеи должны это
прожить. По окончании делимся впечатлениями,
своими чувствами, анализ в группе.

21. Упражнение «Драка»

Цель: расслабление мышцы нижней части лица и кистей
рук, а также снятие эмоционального напряжения и
выражение агрессии, которую тревожные дети стараются
никогда не выплескивать.
Помогите ребенку представить такую ситуацию. Они с
другом поссорились. Он страшно разозлился. Сейчас ему
очень хочется задать другу хорошую трепку. Поэтому его
кулаки крепко сжимаются, даже косточки побелели (пусть
ребенок изобразит это, с силой сжав кулаки). Челюсти
сомкнуты, в них чувствуется напряжение. (Это напряжение
должен почувствовать ваш ребенок, сильно сжав зубы)
От волнения перед дракой ребенок даже дыхание затаил
(попросите его в этом состоянии задержать дыхание на
несколько секунд). И тут посмотрел мальчик (девочка) на
своего друга и вспомнил, как тот его однажды выручил.
Может быть, не стоит драться? Выдохнул ребенок и
расслабился (пусть ваш ребенок сделает то же самое). Вот
теперь все вопросы можно решать спокойно.

Как видеоигры влияют на уровень насилия на самом деле

В трагедиях с участием подростков часто винят компьютерные игры. Многие уверены, что шутеры и файтинги провоцируют насилие. Исследования же говорят, что игры снижают стресс и помогают социализироваться

Какие выводы о влиянии видеоигр делали разные исследователи:

Видеоигры со сценами насилия моментально провоцируют агрессивное поведение
Игры усугубляют агрессию у враждебно настроенных подростков
Подростки, которые хуже учатся, любят проводить время с видеоиграми
Жестокие видеоигры оказывают на детей больше влияния, чем проблемы в семье и со сверстниками
Краткосрочный эффект от игр гораздо меньше, чем считалось изначально
Детей делают агрессивными не игры, а насилие в семье и буллинг в школе
Только 0,4% разных форм агрессии могут быть вызваны жестокими видеоиграми
Релизы популярных игр отвлекают геймеров от правонарушений
Видеоигры со сценами насилия повышают стрессоустойчивость
Игры помогают подросткам поддерживать отношения со сверстниками

Подробнее об этих исследованиях читайте ниже.

Запретить и ограничить

Российские депутаты несколько раз предлагали законодательно бороться с видеоиграми. Поводами для таких предложений становились массовые убийства, которые организовывали подростки в школах. Например, в Москве в 2014 году, в Керчи в 2018 году и в Казани в 2021 году.

Ограничительные инициативы озвучивали и политики США. В 1993 году сенатор Джо Либерман и Херб Кол устроили серию слушаний в Конгрессе из-за игр Mortal Kombat и Night Trap, усмотрев в них излишнюю жестокость. После длительных разбирательств производителям компьютерных игр пришлось принять рейтинговую систему с возрастной маркировкой для продукции. Также компании стали предупреждать покупателей о сценах насилия и другого проблематичного контента в играх (например, употребление алкоголя или сцен секса).

С 1994 году за маркировку в играх отвечает негосударственная некоммерческая организация Entertainment Software Rating Board (ESRB). Перед выпуском игры на рынок создатели обязаны отправить в ESRB сценарий игры и описать эпизоды, в которых встречается насилие, секс, мат, употребление алкоголя и так далее. По итогам ESRB присваивает возрастной рейтинг.

Рейтинговая система ESRB

Либерман продолжил бороться с насилием в играх и дальше — в 1997 году он активно предлагал запретить игру Postal. Сенатор даже якобы назвал игру одной из трех худших вещей, которая существует в американском обществе. По его мнению, две другие — Мэрлин Мэнсон и реклама нижнего белья Calvin Klein. Postal исчезла из магазинов, но всё равно стала культовой. Во второй части игры, которая вышла в 2003 году, разработчики оставили «привет» Либерману — сенатор упоминается несколько раз, а на стене в одной из локаций можно заметить плакат «Либерман, бог видит твое вранье».

Еще одной игрой, которая вызвала большую волну критики чиновниками США, стала Doom. В 1999 году произошло массовое убийство в школе «Колумбайн» в Колорадо. Два ученика старших классов — Эрик Харрис и Дилан Клиболд — с помощью оружия и самодельных взрывных устройств убили 13 человек и ранили еще 20. Оба молодых человека увлекались игрой Doom и создавали для нее пользовательские уровни. Проверить связь между трагедиями с участием и подростков и содержанием сцен насилия просили в разные годы президенты США Билл Клинтон, Барак Обама и Дональд Трамп.

Связь между жестокими играми и агрессией

После трагедии в школе «Колумбайн» разные американские исследователи начали искать связь между увлечениями жестокими играми и агрессией, которая выплескивается в реальном мире. Например, в одном из первых исследований на эту тему профессор университета в Оклахоме Пол Линч посчитал, что игры влияют на изначально враждебно настроенных подростков больше, чем на обычных.

В 2007 году профессор психологии Дуглас Джентайл провел опрос среди школьников и пришел к выводам, что у детей, которые играют в жестокие видеоигры, риск развития повышенной агрессивности на 73% выше по сравнению с теми, кто играет как в жесткие, так и в более спокойные игры. А в сравнении с теми школьниками, которые вообще не играют в жестокие игры, показатель выше на 263%.

Одним из главных критиков видеоигр за жестокость стал профессор психологии Айовского университета Крейг Андерсон, который занимается этой проблематикой с начала 2000-х годов. По его мнению, жестокие игры вызывают возбуждение и негативные эмоции, повышают знания детей о том, как работает агрессия, и снижают социальные навыки. Также профессор нашел связь между низкими оценками и любовью к играм. В работе 2007 года он вместе с коллегой Брэдом Бушманом сравнил влияние видеоигр на агрессивность с сигаретами, которые вызывают рак легких.

В 2010 году Андерсон представил исследование, согласно которому игры делают детей более агрессивными, менее заботливыми независимо от их возраста, пола или культуры. Для работы профессор проанализировал 130 отчетов об исследованиях со 130 тыс. примеров со всего мира. В другом исследовании Андерсона от 2012 года говорится, что игры влияют на уровень агрессии молодых людей сильнее, чем жизнь с абьюзивными родителями, жестокий контент на ТВ, низкий IQ и употребление психоактивных веществ.

Проблемы в семье и буллинг

Вместе с исследованиями, в которых говорилось о корреляции между уровнем агрессии и жестокими играми, стали появляться научные работы, критикующие эту точку зрения.

В 2008 году профессор психологи Стетсонского университета (ранее также работал в Техасском университете A&M) Кристофер Фергюсон обвинил одно из исследований Андерсона в неверных выводах и преувеличении. Позже Фергюсон опубликовал несколько работ на эту тему, в которых защищал игры от обвинений и подчеркивал, что на ребенка гораздо больше влияют такие факторы, как насилие в семье.

Профессор государственного университета Иллинойса Джозеф Хилгард тоже неоднократно критиковал Андерсона за предвзятость. По его мнению, краткосрочный эффект агрессии от игр гораздо меньше, чем утверждал в своих работах его оппонент. В 2019 году Хилгард вместе с коллегами провел исследование, в котором 275 студентов (все мужчины) играли в шутеры от первого лица. По окончанию игровой сессии ученые не обнаружили склонности к агрессивному поведению.

В 2014 году Фергюсон вместе с психологом, профессором университета Мюнстера Мальте Элсоном представил исследование, которое охватывает 25 лет изучения связи между видеоиграми и повышением уровня жестокости. В нем они снова раскритиковали идеи Андерсона, Бушмана и других ученых, призывая их аккуратно приводить аргументы и не допускать паники. Элсон и Фергюсон подчеркивают, что с каждым новым поколением люди становятся менее агрессивными, несмотря на то, что уделяют много времени интернету и играм. По мнению исследователей, вероятность агрессивного поведения увеличивается при наличии внешних факторов. Например, дети, которые пережили жестокое отношение со стороны родителей или сверстников, чаще ведут себя агрессивно даже при наличии минимального стресса.

В 2017 году Фергюсон вместе с другим психологом Патриком Марки опубликовал статью, а затем и книгу с названием «Moral Combat: почему война с играми ошибочна». В 2018 году они написали колонку в Variety, в которой пересказали основные положения книги и раскритиковали политиков за нападки на видеоигры.

«Вы можете предположить, что жестокие видеоигры увеличивают второстепенные формы агрессии примерно на 40-50%. Даже если вы настроены немного скептически, вы можете предположить, что эффект составляет по крайней мере 10%. Вы ошибаетесь. В среднем исследования показывают, что в лучшем случае только 0,4% незначительных форм агрессии могут быть вызваны видеоиграми», — пишут Марки и Фергюсон.

По мнению авторов колонки, отношение к видеоиграм зависит от возраста ученых — чем они старше, тем больше уверены, что игры влияют на уровень агрессии. Также Марки и Фергюсон полагают, что политики говорят о вреде видеоигр, чтобы отвлечь граждан от контроля за оборотом оружия.

За игры заступаются не только в США — специалисты Оксфордского университета Эндрю Пшибыльский и Нетта Вайнштейн в 2019 году опубликовали исследование, согласно которому нет связи между виртуальным и реальным насилием. Авторы работы проанализировали результаты, полученные от двух тысяч человек. В одной группе были 14- и 15-летние подростки, а в другой — их родители и опекуны. По мнению Пшибыльского и Вайнштейн, ученые, которые ранее якобы установили корреляцию, разводят панику и предвзято трактуют данные.

Польза видеоигр

Исследователи, которые отрицают связь между играми и повышением агрессии, находят полезные стороны такого досуга. Например, авторы книги Grand Theft Childhood Лоуренс Катнер и Шерил К. Олсон пишут, что игры — в том числе и с насилием — помогают детям быть более креативными и положительно влияют на их социальные навыки и эмоциональное развитие. Кроме того, с помощью игр подростки справляются со стрессом и дают выход ярости.

«Сосредоточившись на такой простой, но малозначимой цели, как жестокость в компьютерных играх, родители и политики игнорируют более важные и уже известные причины насилия, включая социальные, поведенческие, экономические, биологические и психические факторы», — заключают авторы книги.

В 2015 году Pew Research Centre провели опрос среди подростков, которые увлекаются видеоиграми. Дети признали, что такое времяпровождение помогает им проводить время с друзьями и заводить новых. 36% респондентов заявили, что познакомились с новыми приятелями благодаря играм. Также 89% подростков играют вместе с друзьями.

Социализирующая функция игр особенно ярко проявила себя во время локдауна, который переживали разные страны в 2020 и 2021 годах из-за пандемии коронавируса. Благодаря интернету дети и подростки могли проводить время со своими сверстниками хотя бы в онлайн-играх. Такой досуг заменил им спортивные кружки, парки и детские площадки. Видеоигры дают игрокам возможность разработать методы разрешения конфликтов, научиться взаимодействовать с друзьями и испытать разные эмоции.

Кроме того, исследователи считают, что игры с элементами насилия не только не провоцируют преступления в реальности, но и снижают их, так как дают разрядку. Например, в исследовании Скотта Каннингема, Бенджамина Энгельштеттера и Майкла Р. Уорда говорится о связи между популярностью интерактивных развлечений и снижением уровня уличной преступности среди молодежи. Ученые пришли к выводу, у геймеров падает интерес к вандализму, грабежу и разбою.

В 2014 году Патрик Марки вместе с женой Шарлотт Марки опубликовали исследование, в котором установили связь между снижением числа преступлений и релизом новых игр таких серий, как Grand Theft Auto и Call of Duty.

Игры позитивно сказываются и на стрессоустойчивости. В исследовании Фергюсона The Hitman Study студентам досталась сложная задача, после которой у них проверили уровень агрессивности. Оказалось, что испытуемые, предпочитающие жестокие видеоигры, чувствовали себя менее подавленными и недовольными, чем студенты, которые не увлекались такими играми.

В другой работе Фергюсона Call of (civic) duty, которую он провел вместе с Адольфо Гарцем, говорится, что люди, предпочитающие игры, которые можно проходить с кем-то еще, проявляют альтруистическое поведение в реальной жизни.

В разных исследованиях есть свидетельства, что игры положительно влияют на эмпатию, просоциальные навыки, отзывчивость, самоконтроль и даже гражданскую активность.

Ко всему прочему, социологи фиксируют снижение уровня насилия по всему миру. Вместе с этим, поколение Z менее толерантно к насилию, чем люди старше. Но подобные изменения происходят неравномерно по всему миру и едва ли заметны на короткой дистанции и с близкого расстояния. Также нельзя утверждать, что на это влияют компьютерные игры — проблематику стоит рассматривать в комплексе, — но возможно такое времяпровождение тоже вносит свой вклад в общую тенденцию.

Коллективные игры, как профилактика агрессивного поведения детей старшего дошкольного возраста

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение. 3

Глава 1. Теоретические основы преодоления агрессивного поведения. 7

детей старшего дошкольного возраста посредством коллективных игр. 7

1.1 Особенности психологического развития детей дошкольного возраста. 7

1.2 Понятия «агрессия» и «агрессивность». Причины возникновения агрессивности и особенности ее проявления у детей дошкольного возраста……………………………………………………………………………18

1.3 Развитие коллективной игры в онтогенезе. 27

1.4 Игра как средство преодоления агрессивного поведения. 41

Глава 2. Экспериментальное исследование устранения агрессивного поведения детей старшего дошкольного возраста средствами коллективной игры… 50

2.1 Выявление и изучение агрессивности детей дошкольного возраста на констатирующем этапе эксперимента………………………………………….50

2.2. Содержание работы по снижение агрессивности у детей старшего дошкольного возраста средствами коллективной игры.. 60

2.3. Анализ результатов исследования. 69

Заключение. 72

Список литературы.. 75

Введение

Актуальность. Проблема детской агрессивности является одной из актуальных проблем современного общества. Все чаще приходится сталкиваться с детьми, имеющими агрессивное поведение. Агрессивное поведение детей – это не просто тревожное явление, а весьма серьезная социальная, педагогическая и психологическая проблема, ставшая значимой уже в дошкольном возрасте. Проблема роста детской агрессивности все более активно обсуждается в семье, школе, обществе.

Увеличение численности детей, склонных к агрессивным формам поведения, выдвигают на первый план задачу изучения социально – педаﮦгогическﮦих условий, вызываﮦющих это явление и поискﮦ новых подходов кﮦ оргаﮦнизаﮦции эффекﮦтивной профилаﮦкﮦтическﮦой и кﮦоррекﮦционной раﮦботы [1].

Основными покﮦаﮦзаﮦтелями проявления аﮦгрессии у детей дошкﮦольного возраﮦстаﮦ являются: драﮦчливость, легкﮦовозбудимость, раﮦздраﮦжительность, обидчивость, несговорчивость, враﮦждебность кﮦ окﮦружаﮦющим упрямство, истерикﮦаﮦ, нытье. Агрессивность детей заﮦтраﮦгиваﮦет не толькﮦо окﮦружаﮦющих людей ребенкﮦаﮦ, онаﮦ создаﮦет трудности и для саﮦмого ребенкﮦаﮦ, в его взаﮦимоотношениях с окﮦружаﮦющими, определяет раﮦзвитие всей его личности.

Проблемаﮦтикﮦу аﮦгрессии и аﮦгрессивного поведения исследоваﮦли ученые из раﮦзных страﮦн, среди кﮦоторых А. Адлер, А. Баﮦндур, А. Баﮦсс, Л. Беркﮦовец, Р. Бэрон, К. Лоренц, З. Фрейд, Л.С. Выготскﮦий, С.Я. Рубинштейн, П.Я. Гаﮦльперин, Л.И. Божович, М.М. Кольцоваﮦ, В.С. Мухинаﮦ, Т.А. Комиссаﮦренкﮦо, Н.Д. Левитон и др. А проблему детскﮦой аﮦгрессивности изучаﮦли И.А. Фурмаﮦнов, А.И. Заﮦхаﮦров, В.Ф. Саﮦфин и другие. В наﮦстоящее время существует множество раﮦзличных методикﮦ, раﮦзраﮦботокﮦ, связаﮦнных с кﮦоррекﮦцией аﮦгрессивного поведения. Выбор методов кﮦоррекﮦции во многом заﮦвисит от причин аﮦгрессивного поведения, способов выраﮦжения аﮦгрессии, индивидуаﮦльных особенностей личности ребенкﮦаﮦ.

Для кﮦоррекﮦции аﮦгрессивного поведения детей стаﮦршего дошкﮦольного возраﮦстаﮦ можно использоваﮦть игровые методы. Играﮦ, кﮦаﮦкﮦ метод кﮦоррекﮦционного воздействия наﮦ детей, окﮦаﮦзываﮦет сильное влияние наﮦ раﮦзвитие личности. В современной кﮦоррекﮦции играﮦ используется в групповой психотераﮦпии и социаﮦльно-психологическﮦом тренинге в виде специаﮦльных упраﮦжнений, заﮦдаﮦний наﮦ невербаﮦльные кﮦоммуникﮦаﮦции, раﮦзыгрываﮦнии раﮦзличных ситуаﮦций [1]. Играﮦ – раﮦзвиваﮦет способности, формирует кﮦаﮦчестваﮦ личности, снимаﮦет эмоционаﮦльное наﮦпряжение, стресс, тревогу, страﮦх. Наﮦ смену аﮦгрессии в игре приходит уверенность в себе, раﮦзвиваﮦется позитивнаﮦя саﮦмооценкﮦаﮦ, укﮦрепляется эмоционаﮦльнаﮦя сфераﮦ ребенкﮦаﮦ.

Даﮦннаﮦя проблемаﮦ, аﮦ именно аﮦгрессивное поведение в дошкﮦольном возраﮦсте и определилаﮦ тему моего исследоваﮦния: «Коллекﮦтивные игры, кﮦаﮦкﮦ профилаﮦкﮦтикﮦаﮦ аﮦгрессивного поведения детей стаﮦршего дошкﮦольного возраﮦстаﮦ».

Гипотезу исследоваﮦния можно сформулироваﮦть следующим обраﮦзом: кﮦоллекﮦтивные игры являются эффекﮦтивным средством профилаﮦкﮦтикﮦи аﮦгрессивного поведения детей стаﮦршего дошкﮦольного возраﮦстаﮦ и способствуют снижению аﮦгрессивности детей.

Объекﮦтом исследоваﮦния являются кﮦоллекﮦтивные игры, кﮦаﮦкﮦ профилаﮦкﮦтикﮦаﮦ аﮦгрессивного поведения детей стаﮦршего дошкﮦольного возраﮦстаﮦ.

Предмет: аﮦгрессивное поведение детей стаﮦршего дошкﮦольного возраﮦстаﮦ.

Цель даﮦнной выпускﮦной раﮦботы раﮦссмотрение игры, кﮦаﮦкﮦ профилаﮦкﮦтикﮦу кﮦоррекﮦции аﮦгрессивного поведения детей стаﮦршего дошкﮦольного возраﮦстаﮦ.

Обознаﮦченнаﮦя цель остаﮦвилаﮦ перед наﮦми ряд заﮦдаﮦч:

Проаﮦнаﮦлизироваﮦть особенности психологическﮦого раﮦзвития детей дошкﮦольного возраﮦстаﮦ.
Раﮦскﮦрыть понятия «аﮦгрессия» и «аﮦгрессивность». Проаﮦнаﮦлизироваﮦть причины возникﮦновения аﮦгрессивности у дошкﮦольникﮦов стаﮦршего возраﮦстаﮦ.
Раﮦссмотреть особенности раﮦзвития игры в онтогенезе
Провести аﮦнаﮦлиз игры, кﮦаﮦкﮦ средстваﮦ преодоления аﮦгрессивного поведения.
Выявить уровень аﮦгрессивности детей стаﮦршего дошкﮦольного возраﮦстаﮦ
Раﮦзраﮦботаﮦть и внедрить програﮦмму кﮦоррекﮦции по снижению аﮦгрессивности дошкﮦольникﮦов.
Провести аﮦнаﮦлиз опытно-экﮦспериментаﮦльной раﮦботы и сделаﮦть соответствующие выводы.

Теоретикﮦо-методологическﮦаﮦя основаﮦ исследоваﮦния. фундаﮦментаﮦльные положения общей психологии и психологии личности (А.Г. Асмолов, А.Н. Леонтьев, Л.И. Божович, А.В. Петровскﮦий, В.А. Петровскﮦий), педаﮦгогическﮦой и возраﮦстной психологии (Л.С. Выготскﮦий, Л.Ф. Обуховаﮦ, А.В. Петровскﮦий, В.И. Слободчикﮦов, Б.Д. Элькﮦонин), результаﮦты современных исследоваﮦний отечественных и заﮦрубежных психологов в облаﮦсти возраﮦстной периодизаﮦции (А.В. Петровскﮦий, В.И. Слободчикﮦов, Д.Б. Элькﮦонин, B.C. Мухинаﮦ, Э. Эрикﮦсон и др.), принципы аﮦнаﮦлизаﮦ детскﮦого раﮦзвития (Л.Ф. Обуховаﮦ).

Опытно-экﮦспериментаﮦльнаﮦя баﮦзаﮦ исследоваﮦния. Исследоваﮦние было осуществлено наﮦ баﮦзе ГБОУ Шкﮦолы №1190 (Дошкﮦольное отделение №1)

Выборкﮦу состаﮦвили 14 дошкﮦольникﮦов (стаﮦршей группы) постоянно посещаﮦющие дошкﮦольное учреждение.

В кﮦаﮦчестве методов исследоваﮦния выбраﮦны аﮦнаﮦлиз психолого-педаﮦгогическﮦой литераﮦтуры, наﮦблюдения, аﮦнкﮦетироваﮦние родителей и педаﮦгогаﮦ, педаﮦгогическﮦий экﮦсперимент.

Раﮦботаﮦ обобщаﮦет результаﮦты исследоваﮦния, проводившегося в три этаﮦпаﮦ:

первый этаﮦп был посвящён изучению и аﮦнаﮦлизу педаﮦгогическﮦой литераﮦтуры, вкﮦлючаﮦл определение объекﮦтаﮦ и предметаﮦ исследоваﮦния, формулировкﮦу цели, гипотезы, заﮦдаﮦч исследоваﮦния, раﮦзраﮦботкﮦу наﮦучного заﮦмыслаﮦ изучения кﮦоллекﮦтивных игр кﮦаﮦкﮦ средстваﮦ снижения аﮦгрессивности стаﮦрших дошкﮦольникﮦов;
второй этаﮦп исследоваﮦния предполаﮦгаﮦл обобщение результаﮦтов аﮦнаﮦлизаﮦ педаﮦгогическﮦой литераﮦтуры по исследуемой проблеме, наﮦписаﮦние чаﮦсти раﮦботы, посвящённой теоретическﮦим основаﮦм исследоваﮦния кﮦоллекﮦтивных игр кﮦаﮦкﮦ средстваﮦ снижения аﮦгрессивности стаﮦрших дошкﮦольникﮦов;
третий этаﮦп вкﮦлючаﮦл эмпирическﮦое исследоваﮦние и опытно-экﮦспериментаﮦльную раﮦботу: былаﮦ раﮦзраﮦботаﮦнаﮦ и внедренаﮦ програﮦммаﮦ снижения аﮦгрессивности; получены и проаﮦнаﮦлизироваﮦны результаﮦты исследоваﮦния аﮦгрессивности стаﮦрших дошкﮦольникﮦов, наﮦ этаﮦпе кﮦонстаﮦтирующего и кﮦонтрольного экﮦспериментов.

Теоретическﮦаﮦя и праﮦкﮦтическﮦаﮦя знаﮦчимость исследоваﮦния заﮦкﮦлючаﮦется в том, что в нём предстаﮦвлены, системаﮦтизироваﮦны и проаﮦнаﮦлизироваﮦны раﮦзличные подходы кﮦ проблеме кﮦоллекﮦтивных игр и аﮦгрессивности стаﮦрших дошкﮦольникﮦов; получены и проаﮦнаﮦлизироваﮦны результаﮦты исследоваﮦния аﮦгрессивности детей до и после внедрения програﮦммы. Результаﮦты исследоваﮦния могут быть интересны педаﮦгогаﮦм дошкﮦольного и дополнительного обраﮦзоваﮦния.

Струкﮦтураﮦ исследоваﮦния. Дaﮦннаﮦя выпускﮦнаﮦя кﮦваﮦлификﮦаﮦционнаﮦя раﮦботаﮦ состоит из введения, двух глаﮦв, заﮦкﮦлючения, спискﮦаﮦ литераﮦтуры.

Заключение

В заключении можно сделать следующие выводы.

Агрессивность – это способ поведения человека, через которое он выражает свое отношение к окружающим. Это может быть способ защиты или способ отношения человека к негативным параметрам жизни, но наиболее настораживает детская агрессивность.

Детская агрессивность есть комплексное, личностное образование, а причинами агрессивного поведения могут быть как психологические (нарушения в мотивационной, эмоциональной, волевой или нравственной сферах), так и социально-психологические факторы (дезинтеграция семьи, нарушение эмоциональных связей в системе детско-родительских отношений, особенности стиля воспитания).

Обзор взаимосвязи между стилем семейного руководства, отношений родителей к ребенку и агрессивным поведением позволяет прийти к заключению, что это факторы, которые предопределяют агрессивное поведение ребенка. Особенно это будет сказываться на детях младшего дошкольного возраста, т.к. семья (до прихода ребенка в детское учреждение) является первым этапом социализации ребенка.

Агрессивные дети, как правило вырастают в семьях, где дистанция между родителями и детьми огромна, где мало интересуются развитием детей, где не хватает тепла и ласки, отношение к проявлению детской агрессивности безразличное или снисходительное, где в качестве дисциплинарных воздействий вместо заботы и терпеливого объяснения предпочитают силовые методы, особенно физические наказания.

Отсюда, работу по коррекции и профилактике агрессивного поведения у детей дошкольного возраста следует начинать не только с самим ребенком, но и с его родителями.

Важнейшим условием эффективной профилактики становления агрессивных форм поведения является изменение отношения к окружающим людям и выработку социальных навыков решения проблем неагрессивным путём. Такие изменения маленьких агрессоров медленно, но верно ведут к искоренению факторов, предрасполагающих агрессивных детей к опасным выпадам против других людей.

Профилактическая работа с семьёй агрессивного ребёнка предполагает восстановления доверительных отношений с родителями агрессивного ребёнка, формирование родительских просоциальных норм, установок, а также привлечение к активному взаимодействию семьи в предупреждении агрессии со стороны их ребёнка. Необходимо отметить, что недостаток ласки, внимания, доброты в раннем детстве ведёт к снижению эмпатии и усилению агрессивности, дефицит родительского тепла ребёнок испытывает на всех последующих этапах своего развития.

Таким образом, актуальной проблемой на сегодняшний день в воспитании агрессивных детей, при определенной несформированности у них навыков коммуникации, является обучение их умению эффективно общаться, снижение агрессивных тенденций в поведении, снятие защитных реакций, обособленности, включение в жизнь группы, накопление опыта положительного взаимодействия.

Нами было проведено экспериментальное исследование, состоящее из трех этапов – констатирующий этап, формирующий этап и контрольный этап эксперимента. В результате было выявлено, что после проведения занятий по составленной нами примерной программе профилактики агрессивного поведения детей старшего дошкольного возраста, результаты улучшились и мы выявили снижение уровней агрессивности. Программа по коррекции агрессивности детей в старшем дошкольном возрасте была составлена и апрбирована в тесном контакте и совместной работе с педагогом-психологом нашего дошкольного отделения.

Таким образом, цель исследования достигнута, задачи решены, гипотеза доказана. Исследование можно считать завершенным. Но, учитывая актуальность проблемы по профилактике агрессивного поведения дошкольников, ее изучение может быть продолжено, например, по такому направлению, как изучение причин агрессивности у детей дошкольного возраста.

Агрессивные игры у детей раннего возраста

Общеизвестно, что игра — это детский труд, а игра — часть здорового развития каждого ребенка. Агрессивные игры также могут быть частью здорового развития ребенка и поощряться родителями и опекунами. В октябре прошлого года в Castlegar зарегистрированный психолог Ванесса Лапоинте выступила с докладом «Понимание агрессивно тематических игр для достижения здоровых результатов для детей». Г-жа Лапоант сравнила социально-политический (традиционный) взгляд на агрессивную игру с точки зрения развития.

Социально-политическая точка зрения считает, что дети не могут отличить реальное от воображаемого, и что насилие связано с агрессивной игрой. Перспектива развития позволяет детям символически выражать гнев и другие сильные чувства в игре. В модели развития мы видим, как дети получают силы, преодолевая добро и зло, и учатся регулировать эмоции во время всех видов игр, особенно агрессивных.

Откуда взялась агрессивная игра? Агрессия — это проявление сильных чувств, с которыми дети сталкиваются в процессе роста и обучения.Разочарование, гнев, страх, одиночество, замешательство и любые проблемные эмоции, которые возникают, но не слышны или полностью не выражены, могут превратиться в агрессию. Эти нерешенные проблемы могут быть маленькими или большими. Маленькие чувства, которые не осознаются или не слышны, могут перерасти в большие чувства. Большие чувства, которые не выражаются в течение длительного времени, могут застрять в теле ребенка и даже помешать его росту и развитию. Застрявшие или невыраженные большие чувства приводят к хроническому стрессу у детей, подростков и взрослых.

Лэнди и Манна обнаружили, что матери неагрессивных детей с большей вероятностью демонстрируют принятие агрессивной игры и присоединяются к ней. Присоединяясь к игре, родители использовали свои отношения с ребенком, чтобы расширить игру, пока она не стала более просоциальной. Присоединяясь к игре и демонстрируя принятие агрессивных тем или агрессивной энергии, дети узнали, что нормально жить с этими чувствами в безопасной среде со своей матерью. У матерей также была возможность мягко расширить игру в сторону «более безопасного» результата.Возможно, плохой парень все еще присутствует, но хороший парень тоже в порядке. Возможно, кризис у ребенка все еще присутствует, но решение было предложено. Родители, которые не принимали агрессивную игру и прекращали или запрещали ее, дали своим детям понять, что эти чувства не приветствуются, не подходят, и ребенок должен найти другое решение. Ребенок, у которого прекращается агрессивная игра, позже снова проявит агрессию.

Очень интересный способ для родителей, бабушек и дедушек и детей научиться быть физически активным в непосредственной близости — это борьба или драка / кувырок на полу.Большинству детей нравится борьба и физическая близость в сочетании с движением. Родители устанавливают основные правила борьбы, такие как запрет на укусы, удары руками, щипками и т. Д.… Если ребенок нарушает правило, просто сделайте паузу. Дайте ребенку время вспомнить правило, а затем продолжайте. Это дает еще одну прекрасную возможность моделировать и развивать у детей больше саморегуляции. Получайте удовольствие и играйте усердно!

Автор статьи: Джулия Штокхаузен
Руководитель программы развития младенцев
Kootenay Family Place

Джулия Штокхаузен — консультант по развитию младенцев в Kootenay Family Place и большая любительница грубых игр.

Список литературы

Лэнди и Менна. «Игра между агрессивными маленькими детьми и их матерями в клиническом ребенке»: Психология и психиатрия, апрель 2001 г. № 2 223-239

Когда детские игровые темы являются жестокими

Меня беспокоят некоторые игровые темы пятилетнего ребенка в моей программе. Часто они рассказывают о катастрофах или монстрах. В других случаях они агрессивны или запугивают. Например, ему нравится устанавливать деревянные блоки или другие манипуляторы, а затем пробираться сквозь них, сбивая их с рычанием.Мне интересно, нормально ли насилие в его притворных драмах и как помочь ему в более дружеской игре.

Дети часто разыгрывают то, что у них на уме, в своих притворных драмах. Разрушение ребенком города из деревянных блоков могло быть просто связано с чем-то, что он видел по телевизору, пережил в школе или в семье. Или это может просто отражать то, что он чувствует в данный момент. Кроме того, нервная система детей устроена таким образом, что активный и склонный к риску ребенок естественно жаждет множества ощущений.Этого ребенка будут привлекать рискованные или агрессивные темы. И наоборот, более чувствительный ребенок или ребенок, который слишком остро реагирует на такие ощущения, как свет и звук, более осторожен и, вероятно, выберет темы, требующие большего, со страхом и осторожностью.

Попробуйте расширить интересы
Цель учителя и родителя — всегда помогать ребенку расширять его интересы и играть, чтобы охватить все темы жизни. Например, если ребенок разыгрывает агрессию, вы хотите помочь ему также разыграть тепло, любовь и исцеление, например, как врачи помогают больным или причиняют боль людям, или мамочки кормят младенцев.Если ребенок разыгрывает только осторожные чаепития, вы хотите помочь ему быть более предприимчивым и напористым в игре, даже включая некоторые конфликты или опасности. Вот несколько ключей, которые помогут ребенку расширить свой кругозор и игровые темы:

Играйте с ребенком на полу. Оставшись один, ребенок может продолжить разыгрывать свои жестокие темы. Взаимодействуя на его уровне, вы можете включиться в драму и творить вместе. Спускайтесь среди блоков и постройте рядом с ним город.Возьмите фигурку и дайте ей голос, пока он ходит по улицам и разговаривает с другими фигурками.

Научите ребенка сопереживать вашим действиям. Ребенок познает мир чувств по тому, как вы к нему относитесь. Когда вы сопереживаете эмоциям, которые он проявляет во время агрессивной игры, вы фактически учите его сопереживать. Даже если вам не нравится тема его пьесы, демонстрация того, что вы понимаете его чувства, поможет ему понять свои собственные чувства и чувства других.Например, если его игрушечные солдатики убивают друг друга, попробуйте сказать: «Боже, эти солдаты действительно злятся друг на друга». Когда монстр пробирается сквозь блоки, скажите: «Этот монстр был очень могущественным». Со временем вы увидите, как его сочувствие проявляется в игре и в том, как он относится к вам и другим.

Заполните недостающие темы. После того, как вы в течение нескольких недель были на полу и проявляли сочувствие, попробуйте направить повествование на темы детских игр к положительному результату. Другими словами, расширьте его игру.Например, после признания силы монстра ваш персонаж может сыграть доктора и начать помогать жертвам ярости монстра.

Что вы можете сделать

Прежде чем работать с ребенком над созданием более благоприятного баланса, важно проанализировать, что происходит в его жизни, чтобы увидеть, что может вызывать определенные переживания или чувства. Если, например, над ребенком издеваются в школе или со стороны брата или сестры дома, постарайтесь изменить эту ситуацию.
Будьте внимательны к тому, как вы относитесь к ребенку. Помогите ему испытать свои эмоции, особенно если он не проявляет никаких чувств. Опять же, вы делаете это, расширяя игру и вводя новые эмоции через ваших персонажей.
Для старшего ребенка, который очень вербален, попытайтесь обсудить, почему ему нравятся одни истории больше, чем другие. Обязательно слушайте с пониманием, а не осуждайте и настаивайте на изменениях. Слова «я не люблю такие разговоры» следует исключить из разговора, потому что это противоположность сочувствия.Помните, что ребенок учится через то, как вы относитесь к нему. Дело не столько в том, что вы говорите, сколько в том, что вы делаете. ECT

Помогите! Меня беспокоит агрессивная игра моего ребенка

Уважаемый GoodTherapy.org,

Моя 5-летняя девочка в целом счастливая и милая, но в последнее время я замечаю, что ее игра может стать довольно жестокой. Иногда она может быть агрессивной и говорить что-то вроде: «Давай сделаем вид, что бьем друг друга». Когда мы играем вместе, она хочет, чтобы были «хорошие парни» и «плохие парни», и чтобы они дрались, а иногда и убивали друг друга.Она строит пистолеты и другое оружие из Лего и использует их, чтобы драться со своими игрушками, радостно сообщая мне, когда та или иная из ее игрушек «умирает».

Мы с ее отцом не разрешаем ей смотреть жестокие шоу, поэтому я не знаю, откуда она это берет — от других детей в школе или от просмотра шоу в доме ее бабушки и дедушки? Меня беспокоит, что любое воздействие на нее оружия и насилия будет вредным. Я пытался поговорить с ней об этом, но не уверен, что использую правильные слова.Мне действительно трудно слышать ее насилие, не сказав ничего, но я не хочу, чтобы она думала, что она «плохая», потому что я знаю, что это не так. Как я могу с ней поговорить об этом? — озадаченный родитель

Уважаемый озадаченный родитель,

Как терапевт, я хочу сообщить вам, что этот опыт является обычным и, на самом деле, целесообразным с точки зрения развития. Однако как родитель я помню, как был обеспокоен, когда мой счастливый (защищенный) ребенок начал играть таким образом.Возможно, ваша дочь слушает или смотрит детей на детской площадке или, возможно, видела шоу, но часто бывает трудно определить конкретный источник вдохновения. Многие дети в какой-то момент исследуют темы агрессии, насилия и смерти в своей игре.

Я думаю, что во всем этом может быть полезно вспомнить истинную функцию игры. Дети играют, чтобы исследовать свой мир, испытать в фантазиях то, что они могут не испытать в реальной жизни, и безопасно испытать их. Для детей, особенно для детей, которые следуют правилам, нет ничего необычного в том, чтобы принять на себя роль «плохого парня» в своей игре.Что может быть большим облегчением и волнением для маленьких детей, которые не часто контролируют свой мир, чем играть в роли крайних нарушителей правил? Кроме того, детям от природы интересно узнать о жизни и смерти и о том, как все устроено. Разыгрывая смерть своих игрушек, они могут безопасно справиться с любыми опасениями и опасениями, которые могут у них возникнуть, или попытаться сделать большую концепцию управляемой.

Радость, которую вы описываете в своей маленькой девочке, может быть просто отражением радости полного контроля над ее вселенной.Она всемогуща. Как это весело? Пока эти импульсы выражаются в игре и не проявляются в агрессивном, обидном поведении за пределами игрового времени, вряд ли стоит беспокоиться.

Есть также врожденное деструктивное побуждение, которое можно увидеть у любого малыша на пляже, который смакует разрушенный замок из песка. Радость, которую вы описываете в своей маленькой девочке, может быть просто отражением радости от полного контроля над ее вселенной. Она всемогуща.Как это весело? Пока эти импульсы выражаются в игре и не проявляются в агрессивном, обидном поведении за пределами игрового времени, вряд ли стоит беспокоиться.

Вы правы, что не хотите, чтобы она думала, что она «плохая», участвуя в этой пьесе. Один из полезных способов — проявить любопытство. Например, вы можете спросить ее, почему она хочет притвориться, что «бьет друг друга». Вы можете участвовать в некоторых сложных, поставленных и замедленных «схватках», которые на самом деле могут быть веселыми и приятными для вас обоих, и при этом поговорить с ней о том, почему вы никогда не навредите друг другу в реальной жизни.Вы также можете спросить ее, что происходит с игрушкой, когда она «умирает», и изучить ее понимание того, что это означает. Если вы попросите ее рассказать вам, что значит быть «плохим парнем» или «хорошим парнем», это может дать вам некоторое представление о ее развивающемся чувстве морали — и даже если она решит быть «плохим парнем» в игре, это не так. Это не значит, что она на самом деле принимает темную сторону.

Для родителей естественно беспокоиться обо всем, с чем наши дети столкнутся, когда они не будут под нашей опекой, и тем не менее, по мере того, как они становятся старше, все больше и больше их времени будет проводиться за стенами нашего дома.Мы не можем запретить им слышать и видеть то, что нам может не нравиться. Что мы можем сделать, так это научить их справляться со своим опытом. Постоянные разговоры о том, что мы считаем важным, о том, как, по нашему мнению, следует относиться к людям и какое влияние наши слова и действия оказывают на окружающих, могут помочь нашим детям ориентироваться в различных сообщениях, которые они получают.

Если ваш ребенок в целом остается счастливым, милым, любящим и способным выражать сочувствие, вполне вероятно, что он использует эту игру здоровым образом, соответствующим развитию.Также вероятно, что эта фаза пройдет. Если, однако, вы видите, что поведение, вызывающее беспокойство, выходит за рамки игры, вы можете проконсультироваться с детским психотерапевтом, чтобы решить эти проблемы. Учитель вашего ребенка также может быть отличным источником информации о том, как поведение вашей дочери в школе соотносится с тем, что вы видите дома, а также сравнивая его с поведением других пятилетних детей в ее школе.

Удачи,

Эрика

Эрика Майерс

Эрика Майерс, MS, MEd, LPC, NCC — лицензированный психотерапевт и бывший педагог, специализирующийся на работе с семьями в переходный период (часто из-за разлуки или развода), а также с людьми, ищущими поддержки в вопросах взаимоотношений, воспитании детей, депрессии, тревоге, горе / потеря / тяжелая утрата и управление серьезными изменениями в жизни.Хотя ее теоретическая ориентация эклектична, в своей практике она чаще всего использует личностно-ориентированный подход, основанный на сильных сторонах и когнитивно-поведенческую терапию.

Пожалуйста, заполните все обязательные поля, чтобы отправить свое сообщение.

Подтвердите, что вы человек.

Мальчиков: понимание грубой игры

Могут ли девушки быть агрессивными?

Неудивительно, что мальчики агрессивны в том, как они играют и взаимодействуют с миром.Не все мальчики, но хорошая пропорция! Важно помнить, что не все мальчики одинаковы, и поэтому некоторые мальчики могут ограничивать свое участие в игровой агрессии или избегать ее. Для этих мальчиков это всего лишь вопрос игровых предпочтений на стыке личностных и темпераментных черт, требующих от других мальчиков уважать этот выбор, а от взрослых — заботиться об удовлетворении всех игровых потребностей.

Важно помнить, что девушки тоже могут быть агрессивными. Однако агрессия для мальчиков часто равна веселью с друзьями, а для девочек агрессия не создает дружбу, а разрушает их.

Почему важна игривая агрессия?

Опять же, имеется большое количество свидетельств, указывающих на различия в типах игр между мальчиками и девочками, и преимущества игровой агрессии для мальчиков выходят за рамки простой физической активности.

Игривая агрессия дает мальчикам возможность исследовать свой мир с чувством расширения возможностей и контроля. Игровая агрессия также дает опыт, который позволяет немедленно получить обратную связь для некоторых областей мозга, которые регулируют социальное поведение и общее познание.Другими словами, игровая агрессия обеспечивает мальчикам физическую активность не только для налаживания отношений, но и для развития умственных способностей.

Невозможно недооценить важность игровой агрессии как механизма налаживания позитивных отношений со сверстниками и эмоционального развития. Игровая агрессия дает мальчикам возможность повысить их способность отслеживать и читать выражения лица, вербализацию и выводы о намерениях, а также развивает понимание установления иерархии отношений.

Для мальчиков иерархия отношений играет важную роль в эмоциональном и социальном развитии, и такая иерархия очевидна во многих аспектах общества. Примечательно, что такие иерархии являются здоровым аспектом развития, которому часто дают неосведомленный и ошибочный ярлык «токсичной мужественности» без понимания общих преимуществ.

Игровая агрессия учит мальчиков, как ладить друг с другом, как создавать и играть в рамках структуры правил и как на самом деле распознавать разницу между игривым и вредным поведением.

Предотвращение мальчишек от игровой агрессии может на самом деле увеличить вероятность того, что любая подавленная агрессия проявится менее здоровыми и полезными способами.

Возможно, одна из причин, по которой некоторые взрослые хотят ограничить, регулировать или полностью исключить игровую агрессию, связана с неадекватным пониманием ее преимуществ в сочетании с неспособностью отличить игровую агрессию от серьезной или вредной агрессии.

Когда должны вмешиваться взрослые?

Преимущества игривой агрессии намного перевешивают любые предполагаемые последствия или тревожные опасения по поводу вреда.

Примечательно, что между игровой агрессией и серьезной агрессией есть настоящая разница. Во время игриво-агрессивной деятельности мальчики обычно улыбаются и хорошо проводят время, а не демонстрируют признаки дистресса.

Мальчики, которые проявляют игривую агрессию, охотно участвуют в игре и стремятся играть через относительно мягкий контакт. Они по очереди атакуют и подвергаются нападению, и проявляют большую осторожность, чтобы не толкать или не бить слишком сильно, по сравнению с серьезной агрессией, которая заключается в попытке кого-то обидеть.

Наконец, если взрослый не уверен, видит ли он агрессию, шутливую или серьезную, все, что ему нужно сделать, это спросить, всем ли весело или нет; мальчики очень хорошо понимают разницу между веселым и плохим. Это хорошее напоминание о том, что, как и многие другие занятия, игровая агрессия требует определенного контроля, хотя и дает мальчикам свободу от чрезмерного вмешательства взрослых.

Очень важно следить за тем, чтобы взрослые не чрезмерно контролировали и / или не вмешивались, когда мальчики проявляют агрессию в игровой форме.Предоставленная самим себе, игривая агрессия позволяет мальчику тренировать свое тело, одновременно развивая широкий спектр социальных навыков.

Самостоятельное проявление игровой агрессии предоставляет возможности для решения проблем, эмоциональной регуляции и самокоррекции своего поведения, чтобы оставаться в группе; мальчики очень хорошо решают, кто играет хорошо и честно, и устанавливают наказания для тех, кто, как считается, не играет по заранее определенным правилам и социальным параметрам.

Установление, а затем следование правилам помогает мальчикам развить чувство благополучия в групповой деятельности, приспосабливаясь к любым изменениям и оценивая, как их товарищи по играм реагируют на правила и / или какое-либо изменение правил. И, наконец, отсутствие вмешательства взрослых дает мальчикам платформу для обучения тому, как проявлять заботу и беспокойство всякий раз, когда что-то может пойти не так, например, когда кто-то падает или случайно поранился; Помимо того, что правила соблюдаются и все играют хорошо, мальчики также могут проявить большое сострадание, когда представится возможность.

Несмотря на способности мальчика к состраданию и заботе, будут времена, когда взрослые могут способствовать развитию здоровой игровой агрессии. Иногда взрослым может потребоваться руководство, чтобы игривая агрессия доставляла удовольствие всем.

Помните, что мозг ребенка все еще созревает, и поэтому способность регулировать эмоции все еще развивается, поэтому риск неверного понимания чьих-либо намерений у детей намного выше, чем у здоровых взрослых.

Напоминания о том, как действовать по очереди, как не быть слишком грубым и просить о помощи, когда расстроены, помогают избежать чрезмерной реакции или чувства обиды, когда происходит что-то плохое, несмотря на какие-либо подлые намерения.

Роль матери и отца

Хотя мальчики довольно хорошо умеют читать, когда проявляют агрессию в игровой форме, в конце концов они все еще маленькие дети и поэтому будут делать ошибки в суждениях. В этом смысле взрослые могут, когда появляется возможность, выступать в роли тренеров в игровой агрессии. Интуитивно многие папы делают это со своими детьми каждый день.

Вообще говоря, папы меньше, чем матери, вовлечены в большинство аспектов воспитания маленьких детей, за исключением физических игр.Это не означает, что папы не вносят свой вклад, но они, как правило, делают это иначе, чем мамы.

С точки зрения игры, папы, как правило, более физичны, непредсказуемы и энергичны и участвуют в том, что обычно называют грубым тиражом.

Удовольствие мальчика от грубой игры с отцом часто бывает более интенсивным, чем с мамой, учитывая, что папы, как правило, более физичны, в то время как мамы, вероятно, более осторожны, когда дело доходит до этого вида физической активности.²

Например, папы часто подбрасывают детей в воздух или подкрадываются и хватают их, а с опытом и практикой папы учатся стимулировать и бросать вызов своим детям во время грубой игры, не расстраивая их.

Грубая игра с папой помогает детям, но особенно мальчикам, научиться регулировать свое поведение и эмоции, а также способствует когнитивному и языковому развитию. Однако важно отметить, что мальчикам тоже полезно играть с мамой, просто они делают это по-разному.

И, наконец, стоит отметить, что девочки могут получать удовольствие и получать пользу от игриво-агрессивных действий, но есть различия в том, как мальчики и девочки проявляют агрессию в играх.

Мальчики, как правило, проявляют игривую агрессию чаще и с более высоким уровнем энергии, чем девочки. Как упоминалось ранее, игровая агрессия для мальчиков более иерархична, активна, интенсивна и по ассоциации соперничает и агрессивна. В этом заключается важный ключ, который нужно помнить взрослым: мальчики действительно более агрессивны, чем девочки, и это проявляется в их игривом поведении.

Итак, когда вы видите, как мальчики прыгают друг на друга, стреляют друг в друга палками или носят полотенца в качестве накидок, чтобы спасти мир, что может означать борьбу с любыми злодеями, они делают что-то совершенно естественное, желаемое с точки зрения развития и не должно считаться токсичным или опасным для будущего. Напротив, игривая агрессия помогает строить хороших молодых людей, и поэтому ее следует рассматривать в этом свете!

Дети используют воображаемую агрессию и насилие, чтобы управлять вспыльчивыми сверстниками — ScienceDaily

Дети с большей вероятностью будут вводить жестокие темы в свою воображаемую игру, например воображаемую драку или убийство, если они находятся с товарищами по играм, которых сверстники считают плохими. сдержанный, новые исследования показывают.

Ученые из Кембриджского университета считают, что склонность детей вводить агрессивные темы в этих ситуациях — что, кажется, происходит вне зависимости от того, легко ли их лично разозлить — может быть вызвана тем, что они « репетируют » стратегии, чтобы справиться с горячими проблемами. -голововые друзья.

Открытие было получено в результате обсервационного исследования более 100 детей в школе в Китае, которых попросили поиграть с игрушками в парах. Дети, чьи партнеры по игре считались сверстниками вспыльчивыми, на 45% чаще вводили агрессивные темы в свою воображаемую игру, чем те, чьи партнеры считались более способными контролировать свой характер.

Важно отметить, однако, что собственный темперамент ребенка не предсказывал уровень притворной агрессии. Вместо этого дети часто, казалось, вводили эти темы специально в ответ на раздражительный товарищ по играм.

Это может означать, что в некоторых случаях агрессивные выдуманные игры действительно помогают социальному и эмоциональному развитию детей. Однако авторы статьи подчеркивают, что потребуются дальнейшие исследования, прежде чем они смогут дать исчерпывающее руководство для родителей или практикующих врачей.

Д-р Чжэнь Рао из Центра исследований игры в образовании, развитии и обучении (PEDAL) факультета образования Кембриджского университета сказал: «Если у детей есть друг, которого легко злить, и особенно если они Если они плохо справляются с таким поведением, возможно, они будут искать способы изучить его с помощью воображаемой игры. Это дает им безопасный контекст, в котором они могут опробовать различные способы решения сложных ситуаций в следующий раз, когда они возникнут в реальной жизни.«

Агрессивная притворная игра стала предметом значительного более широкого исследования, большая часть которого направлена на то, чтобы понять, предсказывает ли она подобное агрессивное поведение в реальной жизни. Однако большинство этих исследований, как правило, сосредоточено на том, связаны ли эти ассоциации с собственным темпераментом ребенка, а не с темпераментом детей, с которыми они играют.

Кембриджское исследование было направлено на то, чтобы понять, насколько агрессивная притворная игра связана с выражением гнева партнера по игре.Также проводится различие между агрессивной притворной игрой и ее «неагрессивным отрицательным» вариантом: например, притворная игра, которая включает в себя воображение больного или несчастного человека.

Исследование проводилось с участием 104 детей в возрасте от 7 до 10 лет в школе в Гуанчжоу в Китае в рамках более широкого проекта, который группа проводила в этом регионе.

Участников попросили разделиться на пары — многие из них поэтому выбрали друзей — и затем были сняты на видео игра в течение 20 минут.Игрушки, которые им дарили, носили заведомо нейтральный характер (например, не было игрушечного оружия), и дети могли играть, как им заблагорассудится.

Затем исследователи закодировали 10-минутные образцы каждой пары в 120 пятисекундных сегментов, выделив примеры притворной игры, агрессивные темы и неагрессивные негативные темы.

Отдельно они также попросили сверстников оценить склонность детей к гневу. Каждого из 104 детей в исследовании оценивали в среднем 10 других детей, которых просили решить, хорошо ли они умеют сдерживать себя, легко злиться или «что-то среднее».

Затем исследователи проанализировали данные с помощью статистической модели, называемой моделью взаимозависимости между действующим лицом и партнером, которая является средством измерения и тестирования влияния, которое два человека оказывают друг на друга. Это позволило им определить, насколько дети играют определенным образом по своему желанию и насколько сильно на них влияет их партнер.

В среднем, дети потратили только пятую часть записанного сеанса на ролевые игры, из которых около 10% связаны с агрессивными темами, а 8% — с неагрессивными отрицательными темами.У всех детей наблюдались ролевые игры. Более половины (53,5%) показали хотя бы один случай агрессивной симулированной игры, а 43% детей показали хотя бы один случай отрицательной симулирующей игры.

Собственная способность детей контролировать свой темперамент, по словам их сверстников, не в значительной степени предсказывала, насколько их притворная игра связана с агрессивными темами. Однако, если у них был партнер по игре, которого считали быстрым на гнев, они на 45% с большей вероятностью создавали воображаемые ситуации, включающие в себя какой-то агрессивный элемент.Этот процент в некоторой степени зависит от того, как данные были сегментированы, но, тем не менее, указывает на большую вероятность того, что дети сделают это, если они играют с кем-то, кого сверстники считают легко рассердить.

Не было доказательств того, что темперамент ребенка влиял на частоту неагрессивных, отрицательных притворных игр. Исследователи также обнаружили, что мальчики в 6,11 раз чаще участвуют в агрессивных притворных играх, чем девочки.

Теория о том, что дети могут вводить эти темы, чтобы отрепетировать способы обращения со вспыльчивыми сверстниками, является лишь одним из возможных объяснений.Например, это также может быть попытка остановить гнев товарищей по играм, создав им мнимую ситуацию, в которой они «выпустить пар», или просто удержать их в игре, взывая к их натуре.

«Наше исследование подчеркивает важность учета эмоционального выражения социального партнера при понимании агрессивной притворной игры», — добавил Рао. «Совершенно очевидно, что необходимы дальнейшие исследования, чтобы помочь нам лучше понять это в различных социальных контекстах. Возможность того, что дети могут научиться справляться с сложными ситуациями с помощью ролевых игр, предполагает, что для некоторых детей это может быть способом развития их социальных и социальных проблем. эмоциональные навыки.«

Исследование опубликовано в Британском журнале психологии развития . Исследование доктора Рао финансируется стипендией ESRC.

Агрессивная игра. . .

Может быть трудно понять агрессивную игру: такие вещи, как дразнение, притворная драка, имитация супергероев, указание игрушечного или симулирующего пистолета, рывок и драматические битвы за господство и власть. Иногда бывает трудно отличить игровой бой от реального.

Играйте в драки и в настоящие бои, но у каждого из них есть подсказки, которые помогают отличить удовольствие от отсутствия веселья. Во время драки дети смотрят друг другу в глаза, ожидают ответа от своего товарища по играм (вместо того, чтобы быть слепыми от ярости) и смеяться. Никто не пострадает, разве что случайно. Энтони Пеллегрини, психолог, изучавший грубую игру, описывает игровую агрессию как бег, погоню и борьбу, включая улыбки и смех. Более сильный товарищ по игре сдерживает свою полную силу, так что каждый товарищ по игре чувствует, что все идет довольно равномерно и все под контролем, и когда игровая борьба закончена, товарищи по игре продолжают играть вместе.

Настоящие бои — это другое дело, и дело не в веселье. Признаки настоящего боя включают удары кулаками, толчки, толчки и пинки. По крайней мере, один товарищ по играм обычно хмурится или хмурится. Другой может плакать. Когда настоящая борьба закончится, дети, к несчастью, разойдутся. Более сильный ребенок не сдерживается, и чаще всего кому-то больно. Хулиганы иногда маскируют свое насилие как игривое, но они превращают игровую драку в настоящую агрессию.

Наблюдая за агрессивной игрой, старайтесь сохранять спокойствие и расслабление. Это действительно может быть игра. Когда вы видите, что грубое обращение становится слишком грубым для окружающей среды или ситуации, или видите, что реальное агрессивное поведение выходит из игры, вам нужно вмешаться и помочь детям остыть. Настоящая борьба, замаскированная под игру, — это просто насилие, и взрослым необходимо вмешаться, чтобы помочь детям найти другие способы выразить свои чувства агрессии. Игнорирование разрушительной агрессивной игры приведет только к еще большему насилию.

Игровые драки и настоящие бои различаются по ходу игры, и неважно, что именно происходит. Определите, теряются ли дети в насилии или хорошо проводят время. Справляются ли они со своим чувством агрессии или выходят из-под контроля, получая садистское удовольствие, причиняя боль другим?

Один из способов помочь детям научиться агрессивной игре — это проводить с ними время, играя. Совместное шумное игровое время позволяет взрослым защищать детей и моделировать, как безопасно выражать агрессивные чувства.Соединение через грубую игру также позволяет родителям и другим взрослым выявлять проблемы в поведении ребенка до того, как они перерастут в проблемы с большой буквы T. в некоторых ситуациях вы можете стать очень драматичными — например, упасть и вовлечься в хихиканье вместе со своим ребенком. Игра предназначена для развлечения, обучения и развития.

Еще о чем следует подумать: опробовать игру с помощью агрессивной игры. . .

Когда дети играют в драки здоровым образом, они могут экспериментировать со своей физической силой и со своими представлениями о силе и сверхдержаве.Играя со своими детьми и наблюдая за ними, постарайтесь помочь им в игре беззаботно и творчески. «Плохие парни», конечно, могут быть страшными, но в то же время смешными, неуклюжими и глупыми.

Агрессивное поведение малышей: советы родителям

С их восхитительными объятиями и большими небрежными поцелуями, не говоря уже о том, как они растворяются в ваших объятиях, когда они устали или застенчивы, малыши остаются очаровательными маленькими людьми — пока они не совсем. Показательный пример: ваш милый ангел, который играет тихо одну минуту, внезапно, без предупреждения, кричит: «Нет!» в верхней части ее легких и ложится в вас ударом по руке… или животу… или бедру.Ага — малыши устраивают истерики и бьют. Они пинают, толкаются, задерживают дыхание и даже кусаются.

Это обычно происходит без полного понимания того, что их поведение вредит другим, и без малейшего раскаяния. Узнайте об агрессивном поведении малышей, а также о том, как с ним справиться, даже во время игры.

Что вызывает агрессивное поведение у малышей?

Хотите знать, что вызывает эти неприятные действия? Спишите их на счет ограниченного словарного запаса, избыточных запасов энергии, а иногда и просто голода и усталости.Даже дети из самых спокойных семей могут биться ногами, кулаками или зубами — а когда их переполняет разочарование или ярость, они пропускают «слова» в пользу своего тела (осторожно!).

Малышке нечего сказать, но у нее очень твердое мнение, и если ее слова не передают сообщение, он быстро обратится к более примитивным средствам общения. Более того, некоторым малышам даже не нужна мотивация гнева — для стремящихся к вниманию (или высокоэнергетичных) малышей чистое возбуждение, связанное с агрессивностью, может быть всем, что нужно для физической активности.

Переутомление и жадность тоже могут выявить худшие моменты у малыша. Наконец, малыши от природы эгоцентричны, им не хватает сочувствия, контроля над импульсами и социальных навыков. Для них нет большой разницы между шлепком по игрушке и по другу, и они считают, что каждый объект в поле зрения является «своим».

Стратегии борьбы с агрессивным поведением малыша

Старайтесь сохранять спокойствие — а затем примите во внимание следующие советы, когда сталкиваетесь с агрессией малыша:

Сохраняйте спокойствие. Каким бы трудным это ни было, постарайтесь не волноваться. Если ваша реакция чрезмерна и драматична, вы можете поспорить, что она отбросит «удары кулаком», как верную стратегию, чтобы привлечь к себе внимание в следующий раз.
Сделайте это коротким и милым. Американская академия педиатрии (AAP) рекомендует ребенку, который ведет агрессивный образ жизни, воздерживаться от шлепков, резких выговоров и криков. Лучшая реакция — минимальная. Просто скажите: «Мы не попадаем. Удар вредит людям ». Затем либо перенаправьте внимание малышки, либо быстро удалите ее со сцены.В таком юном возрасте она, вероятно, не поймет наказания вроде тайм-аута, но можете быть уверены, что простой и спокойный ответ даст гораздо лучшие результаты, чем раскаленный.
Повторите правила. Будьте готовы повторять правило ударов (или правило ударов ногой или правило укуса…) каждый раз, когда ваш ребенок это делает (потребуется некоторое время, прежде чем урок начнется). Помните, что для малышей абсолютно нормально бить, пинать и кусать, но также необходимо, чтобы родители спокойно и последовательно учили их тому, что это не нормально.
Не поощряйте агрессивную игру. Остерегайтесь того, как насилие может проникнуть в игру вашего ребенка. Как только ваш малыш начинает заставлять свою куклу бить других кукол, он в одном шаге от того, чтобы разыграть поступок в реальной жизни. Просто вмешайтесь, когда увидите, что ваш ребенок жестоко играет, и скажите: «Нехорошо заставлять Дору бить Эльмо».
Ограничьте подверженность насилию. Вы, наверное, хорошо знаете, что позволяя детям играть с жестокими игрушками или смотреть подобные шоу (сейчас или в будущем), они могут поверить в то, что насилие — это нормально.Старайтесь избегать доступа к игрушечному оружию, местным новостям по телевидению или неподходящим видеоиграм ее старшего брата. AAP также рекомендует, чтобы спальни были свободными от мультимедиа зонами без телевизоров, компьютеров или смартфонов и ограничивали время использования экрана (только видеочат до 18 месяцев; и ограниченные дозы высококачественных программ от 18 до 24 месяцев; и не более одного час в день высококачественного программирования в возрасте от 2 до 5 лет).
Знайте триггеры вашего малыша. Усталость, голод, чрезмерная стимуляция и стресс — все это может вызвать у малыша плохую реакцию.Обращайте внимание на эти сигналы, чтобы предвидеть агрессивное поведение. Постарайтесь избегать таких сценариев или будьте готовы держать ребенка за руку (буквально и эмоционально), когда они возникают.
Предложите физическую версию. Помогите своему малышу направить гнев, энергию или разочарование, которые побуждают его наброситься, поощряя его участвовать в безопасном способе освобождения. Дайте ей приемлемую физическую отдушину. Например, скажите ей: «Мы только попадаем в мешочек с фасолью», или «Мы только пинаем футбольный мяч — на улице», или «Давай рычать, как лев, вместо того, чтобы кричать.”
Подождите. То, что ваш малыш физически набрасывается, не означает, что ему суждено превратиться в хулигана. С возрастом приходит сочувствие, и вскоре ваш ребенок поймет, что агрессивное поведение может навредить другим людям.
Образец хорошего поведения. Если вы начинаете разглагольствовать, бредить и срываться каждый раз, когда расстраиваетесь, ваш малыш получит сообщение, что это нормально — слишком остро реагировать, когда она тоже расстроена. Малыши любят подражать своим опекунам, поэтому убедитесь, что вы моделируете самоконтроль.

Как справиться с агрессией в группах для малышей

Драма на свидании действительно случается, что означает, что время от времени ребенок может толкать его, кусать или шлепать, когда ребенок находится на игровой площадке или в группе. К сожалению, у малышей тоже есть склонность к подражанию, поэтому не удивляйтесь, если ваш ребенок в конечном итоге подражает агрессивным привычкам детей в своей игровой группе.

Чтобы предотвратить такое поведение, сформулируйте основные правила и будьте последовательны. Если ваш ребенок видит, что другой малыш бьет кого-то в игровой группе, скажите: «Мы не бьем.Бить больно ». Всегда подтверждайте чувства своего малыша, когда он расстроен (« Я понимаю, что вы злитесь, но вы не можете ударить »), и поощряйте его словами, а не кулаками. И всегда хвалите за хорошее поведение (« Приятно делиться работой! «).

Самое главное, убедитесь, что занятия вашего малыша в игровой группе тщательно контролируются. Если ваш ребенок все-таки вмешивается в ссору с младенцами, постарайтесь не вмешиваться немедленно (дети должны узнать, как работают социальные отношения и требуется практика при разрешении споров), но возьмите на себя ответственность, если все станет физически.

Если другой ребенок замахивается на вашего ребенка, или если ваш ребенок является агрессором, сначала позаботьтесь о том, чтобы успокоить жертву (не принимайте чью-то сторону!). Затем спокойно, но твердо объясните, что удары не будут разрешены и что игровая сессия остановится, если удары продолжатся. И, наконец, отвлеките обоих детей веселым занятием.

Когда следует беспокоиться об агрессии у малыша?

Большинство детей с возрастом учатся не бить и вести себя агрессивно, но если вас беспокоит поведение ребенка, обратите внимание на эти признаки, а затем обратитесь к педиатру:

Агрессивное поведение, которое длится дольше несколько недель
Трудности в общении с ребенком или обращении с ним, когда это случается
Травмы себе, вам, братьям и сестрам или товарищам по играм, такие как следы укусов и синяки
Физические нападения на вас или других взрослых
Исключение из дошкольных учреждений, игровых групп или настройки соседства
Страх за безопасность окружающих вашего ребенка
Частые вспышки в течение нескольких недель

Не волнуйтесь — агрессивное поведение малышей можно улучшить, но это требует огромного терпения с вашей стороны и постоянных границ и правил с самого начала.