Интерпретация в психологии: Страница не найдена – Психология, психоанализ и консультация психолога в Минске

Содержание

Интерпретация бессознательного как инструмент работы с клиентом //Психологическая газета

Интерпретация бессознательного в глубинной психологии является одним из важнейших инструментов для успешной работы с клиентом. Чтобы обладать данной способностью, психолог проходит как становление собственной профессиональной идентичности, так и свой внутренний путь создания и поиска интерпретаций по отношению к своей жизни и бытию. Клиент, приходящий к психологу на сессию, приносит с собой желание быть понятым и услышанным, а также желание вернуть отщепленные части «Я», которые образуют разрывы в его реальности, вследствие чего либо болят, либо анестезированы до полной бесчувственности. Клиент, приходя на сеанс, несет в себе бессознательные желания соединить и связать разбитые и фрагментированные части его жизни и личности.

Сознательные функции клиента, пришедшего за помощью, не имеют такой возможности на момент посещения специалиста, вследствие чего клиент может не догадываться о разрывах своей бытийности и не знать причин своих страданий. Психолог помогает обнаружить данные разрывы в реальности клиента и извлечь то переживание, которое закапсулировано и скрыто от сознания клиента. При этом данный разрыв бытийности человека может потреблять колоссальное количество энергии для его сокрытия, недопущения в сознание в связи с отсутствием возможности ранее прожить данную ситуацию, а также психических ресурсов для ее проживания. Психолог, используя интуицию, которая ему в некой степени подконтрольна, знания и возможность облекать смыслы в слова, помогает обнаружить истоки и причины страдания клиента. Они совместно, в созданном раппорте, рождают смысловое поле, где психолог переводит (интерпретирует) бессознательное клиента на язык сознания. Но как происходит данный процесс и какие важные условия необходимо соблюсти для успешного понимания клиента?

Первым важным условием для формирования верной интерпретации в работе с клиентом является присутствие психолога. Присутствие и невербальный контакт раскрывает для психолога этап его отношений с клиентом. Невербальные проявления как клиента, так и психолога могут говорить о степени доверия, близости и безопасности внутри сессионного процесса. Чем более устанавливается доверие между клиентом и психологом, тем более психолог сможет иметь доступ к глубинным слоям психики клиента. Невербальные знаки клиента с нарушением доверия могут проявляться в молчании, избегании зрительного контакта, в чрезмерной вербализации в виде бессмысленного перечисления событий и так далее. Если мы говорим о нарушении базового доверия, то такие клиенты в какой-либо момент сессии закрывают солнечное сплетение, как будто ожидают «удара» и пытаются его избежать, закрыв живот. Именно в присутствии и внимании психолога содержится главный ключ к доверию клиента, где психолог, замечая телесные проявления, несет бессознательное сообщение о том, что он видит клиента, понимает его и принимает то, что с ним сейчас происходит. Он приглашает клиента к сотрудничеству, чтобы исследовать причины, с которыми пришел клиент.

Очень часто психолог упускает свои телесные реакции, а они несут очень много информации о клиенте, нуждаются в анализе и понимании самим аналитиком. Например, почему в тот или иной момент его тело пережило или переживает данную позу или выражает некий символический смысл через жесты или эмоции на лице.

Качество присутствия можно понять по вовлеченности терапевта в ситуацию происходящего между клиентом и аналитиком «здесь и сейчас». Очень часто клиент соблазняет аналитика прошлым, одна из интерпретаций данного взаимодействия может быть в сопротивлении клиента говорить о том, что у него происходит в жизни в настоящее время. И, возможно, клиент намеренно избегает неприятных чувств, убегая в свое прошлое. Интерпретация данного примера возвращает клиента в настоящее, связывает его с реальностью сегодняшней, но аналитик должен выбирать время и соизмерять готовность клиента слышать, принимать и обрабатывать интерпретации аналитика.

Второе важное условие — это умение отслеживать и понимать чувства, которые вызывает клиент у аналитика, отслеживать свои убеждения и оценочные включения, так как именно они могут стать ключом к тому материалу бессознательного клиента, который желает быть внутренне разрешенным и высвободить часть энергий для последующей организации жизни в лучшем качестве. В этом случае психологу важно доверять себе, опираться на интуицию. Но это возможно в случае интеграции собственного жизненного опыта у самого психолога.

Насколько глубоко продвинулся аналитик в своем собственном понимании себя и насколько глубоки его профессиональные знания, настолько глубоко он может исследовать другого, если у клиента существует желание и необходимость в таком исследовании.

Интерпретация аналитика является переводом бессознательных процессов клиента на язык, понятный как аналитику, так и клиенту. В вербализации проблем, событий и рассказов клиентов может лежать более глубокий смысл того, о чем хочет сказать клиент, какие потребности его фрустрированы, сколько ярости и боли он может испытывать вследствие неудовлетворённости чего-то очень важного и определяющего его дальнейшее развитие.

Молчание также может быть интерпретировано. Это один из важнейших способов связи с аналитиком. Через совместное молчание аналитик может понять больше, чем если клиент ему рассказывает все до деталей. Именно в молчании скрыты аффекты, смыслы, желания, табу и конфликты.

Умение выдерживать паузу тогда, когда это необходимо, является одной из черт профессионализма психолога. Соблюдая паузу, психолог дает пространство для клиента, для рождения его речи и смыслов, переживаний и историй. Он дает место себе для более детального и глубокого понимания, из которого в последующем рождается интерпретация, призванная либо структурировать данный опыт клиента, либо, наоборот, оставить пространство для поиска смыслов, где создается импульс творчества.

Интерпретация считается успешной, когда получен отклик от клиента. Он имеет три уровня. Первый — мыслительный (когнитивный) — это понимание смысловой нагрузки интерпретации и значение слов. Для аналитика и клиента данный речевой конструкт несет одну и ту же информацию. Второй — чувственный отклик, где у клиента появляется проживание данной интерпретации, сопоставление и эмоциональный ответ в виде либо разрядки, либо напряжения. И третий — это телесный отклик в виде телесного реагирования. Очень часто после удачной интерпретации клиент делает глубокий выдох, его кровь приливает к лицу, он оживает и расслабляется, испытывая облегчение и прилив энергии. Такая реакция говорит об успешной совместной работе по разрешению внутреннего конфликта либо ситуации, приносящей страдание.

Умение формулировать интерпретацию на понятном клиенту языке, отслеживать его реакции, анализировать свой контрперенос, а также своевременность интерпретаций напрямую связана с интуицией аналитика. В каком-то смысле данный «инструмент» должен быть частично подконтролен аналитику, а также подкрепляться знаниями. Таким образом, интерпретация является тем, что возвращает клиенту его отщепленные и потерянные части, возвращая его к более качественной жизни, где существуют причинно-следственные связи и обретаются смыслы.

Психоаналитическая интерпретация как исследовательская стратегия — Консультативная психология и психотерапия

Безусловно, психоанализ создавался прежде всего как клиническая практика, нацеленная на терапевтическую работу с пациентом. Однако хорошо известно и то, что Фрейд неоднократно подчеркивал наличие в психоанализе не только терапевтической, но и исследовательской функции и говорил о неразрывной связи между лечением и исследованием. Перспектива научного открытия, постижения глубинных аспектов душевной жизни, которая заложена в самой аналитической работе, представлялась Фрейду одной из наиболее важных и ценных особенностей созданного им психоанализа.

В дальнейшем вопрос о научном статусе психоанализа стал предметом множества дискуссий. Мощные философские аргументы, показывающие несостоятельность (или, по крайней мере, логическую проблемность) введенных Фрейдом концептов и концептуальных схем были выдвинуты, в частности, Ж.-П. Сартром и Л. Витгенштейном [Руткевич, 1997]. В философской методологии науки закрепилось представление о нефальсифицируемости психоаналитических теорий, т.е. о невозможности их независимой эмпирической проверки, что является для методологов науки критическим показателем невозможности признания их научного статуса [Поппер, 2004].

Вместе с тем существует немало попыток осмыслить статус психоанализа в его связи не с историей и методологией естественно-научного знания, но в связи с историей гуманитарных наук (областью Humanities) и в контексте философской традиции обоснования специфики получаемого в них знания. В частности, выдающийся немецкий философ Ю. Хабермас обвинил Фрейда в «сциентистском самонепонимании» [Habermas, 1987]. С точки зрения Хабермаса, основатель психоанализа верил, что строит знание по образцу естественных наук, а на самом деле созданный им психоанализ является одной из версий «наук о Духе», движимых не технологическим интересом предсказания и контроля над объективными процессами, но гуманитарным интересом понимания смыслов и эмансипации. Глубокое осмысление психоанализа в контексте герменевтики предложил П. Рикёр [Рикёр, 2002].

В перспективе обоснования специфики гуманитарных наук психоанализ освобождается от многих приговоров, данных ему приверженцами строгой научности. Психоанализ объявляется не столько наукой, сколько средством интерпретации. Безусловно, к интерпретации применяется требование обоснованности – в том числе, обоснованности данными, «клиническими фактами», текстом и т.п., – однако речь не идет о строгом применении по отношению к ней попперовского принципа фальсифицируемости. Ценность интерпретации – в разгадке смысла, в том числе и такого, который скрыт от самого автора. Как замечает Ю. Хабермас, психопатологические состояния есть не что иное, как род отчуждения, при котором субъект оказывается оторван от своей субъективности, переживает себя в качестве объекта, отделенного в своих симптомах от собственных же смыслов (мотивов, желаний) – и это то, что, по мысли Хабермаса, психоанализ пытается исправить [Habermas, 1987].

Психоаналитическое понимание, в этом контексте, представляет собой не процесс поиска механических причин, но способ реставрации нарушенной идентичности субъекта со своей собственной субъективностью. «Опыт рефлексии – важнейший элемент культуры просвещения – есть как раз то действие, с помощью которого субъект освобождает себя от состояния, при котором он является объектом действующих в нем же самом сил» [Ibid. P. 247–248]. И благодаря интерпретации анализант получает возможность наладить связь с потерянными или скрытыми смыслами и вновь присвоить их себе. С некоторой долей условности можно сказать, что это каузальный процесс, что психоанализ вскрывает причины патологических симптомов, однако причины эти лежат в области воссоздания смысловой ткани, а не в области идентификации неких особых «психических фактов». Вообще следует признать, что герменевтическая версия психоанализа оказала значительное влияние на современное понимание его статуса, хотя и подверглась, в свою очередь, достаточно жесткой критике – как со стороны философов (см., к примеру, обозначение основных линий такой критики в [Руткевич, 2000]), так и со стороны самих психоаналитиков [Steiner, 1995][1].

В психологии отношение к психоанализу тоже довольно сложное. С одной стороны, психоанализ признается в качестве одного из важнейших направлений, психоаналитические идеи преподают студентам-психологам в рамках целого ряда образовательных дисциплин (общей психологии, истории психологии, психологии личности и др.), программы подготовки специалистов в области консультативной психологии, как правило, включают в себя отдельные курсы по психоанализу. Можно сказать, что многими психологами признан целый ряд положений современной психодинамической теории – таких, как само существование бессознательных мотивационных процессов, амбивалентный характер мотивационной динамики, роль детских переживаний в формировании многих личностных диспозиций, психические репрезентации «я» и «других» и отношений между ними («объектных отношений»), анализ нарциссической составляющей личности и др. [Дорфман, 2003; Соколова, Чечельницкая, 2001; Westen, 1999].

С другой стороны, однако, психоанализ остается для психологии (по крайней мере, для мэйнстрима университетской психологии) некой маргинальной областью, и психологические факультеты, даже знакомя с ним студентов, относятся к нему, скорее, лишь как к историческому явлению (см., к примеру, любопытный материал на эту тему: [Freud is widely taught…, 2007]). Более или менее серьезного анализа в психологии удостаиваются идеи психоаналитической школы «объектных отношений». Другие же версии психоанализа подчас воспринимаются как своего рода артефакты или мифы.

Описанное отношение к психоанализу в психологии во многом связано с особенностями самоопределения последней в ряду естественнонаучных и гуманитарных дисциплин. Нельзя сказать, что психология по сей день полностью ориентируется на методологические образцы естественных наук – все-таки у нее и своя история, и свой путь современного развития, отличный, скажем, от пути развития физики или биологии. Но можно с уверенностью утверждать, что вплоть до последнего времени психология практически не обращала внимания на гуманитарные методологии. Поэтому то в психоанализе, что оказалось ценным для многих гуманитарных дисциплин (в частности, и сам предлагаемый в психоанализе путь интерпретативного познания особого рода), в психологии не получило сколько-нибудь серьезного осмысления и развития.

Несколько лет назад на страницах журнала «Консультативная психология и психотерапия» И.М. Кадыров [Кадыров, 2010] поставил актуальный вопрос об эпистемологическом статусе ситуации психоаналитической сессии и попытался показать, что у психоаналитика есть свой фундамент «психоаналитических клинических фактов» – «субъективных», «подвижных» и «эфемерных» и, тем не менее, очень реальных, ощутимых и значимых как для внутренней «экосистемы» каждого отдельного сеанса, так и для жизни пациента за пределами психоаналитического кабинета [Там же. С. 11]. Согласно автору, такими фактами являются психологические события пациента, разыгрываемые им на «сцене» его отношений с аналитиком. Для области методологии психологии это может означать, что в психоанализе предлагается весьма специфический тип познания, фактическая сторона которого развертывается в особом мире взаимодействия пациента и аналитика, причем полученные таким образом «клинические факты» вполне доступны интерсубъективной проверке – на сеансе с пациентом и в коллегиальном контексте. Благодаря изобретению «необычных условий аналитического часа», психоанализ открывает возможность глубинного исследования внутренней организации психики [Там же. С. 29], однако эта методологическая эвристичность психоанализа, пожалуй, до сих пор в должной мере не оценена научной психологией.

Я думаю, что «за бортом» интереса методологии психологии осталось не только открытие уникальной ситуации аналитического сеанса как возможного пространства глубинного познания личности. В психоанализе реализуется особая познавательная установка, которую можно отнести к одной из форм «современного способа мысли» (в терминологии М.К. Мамардашвили). Лишь отчасти с этой установкой связано применение в психологии проективных методов, основанных, в том числе, на психоаналитических идеях [Соколова, 1980; Соколова, Чечельницкая, 1997], а также некоторых оригинальных вариантов авторских клинических методов (в качестве примера можно привести метод диалогического анализа случая [Соколова, Бурлакова, 1997]). В целом же можно сказать, что методологический смысл мыслительной установки, подразумеваемой психоанализом, в психологии не прояснен и сама установка мало актуализирована.

Цель настоящей статьи – раскрыть особенности познавательной установки, реализуемой в методе психоаналитической интерпретации, и показать, какое значение она имеет для психологических исследований личности.

В предлагаемом анализе я ориентируюсь на логику обоснования психоаналитического подхода как качественной исследовательской стратегии [Froch, Young, 2008; Hinshelwood, 2010; Hollway, Jefferson, 2000; Vanheul, 2002; и др.]. В основном я обращаюсь к классической версии психоанализа З. Фрейда, использую я также некоторые работы Ж. Лакана. Вопрос отличия лакановской версии психоанализа от линии Фрейда здесь не ставится, как и не дается специального анализа идей Лакана. Однако мое прочтение работ Фрейда обусловлено той оптикой, которую предложили Ж. Лакан и последующие [я бы заменил на «следующие за ним», если это верно фактически?] французские авторы лакановского толка (Ж.-А. Миллер [Миллер, 2004; Миллер, 2011] и др.). Я полагаю, что французские авторы (кстати, не только собственно лаканисты, но и те, которых принято относить к «постструктуралистской философии» – М. Фуко, Ж. Деррида, Ю. Кристева [Фуко, 2004; Деррида, 2000; Кристева, 2010] и др., – своей речью задали некоторые условия понимания Фрейда, дали особый инструмент для изменения нашего аппарата понимания – изменили настройку, или «точку сборки», этого аппарата, иными словами, сделали что-то даже не с самими текстами Фрейда, но с теми, кто эти тексты читает. Фрейд, прошедший через историю его французского прочтения – это и есть современный Фрейд, в смысле «современной стилистики мышления» [Мамардашвили, 2010][2].

Смысл симптома и симптоматическая интерпретация

Одно из известных и часто цитируемых положений психоанализа заключается в утверждении смысла бессмысленных, на первый взгляд, феноменов – ошибочных действий, оговорок, описок, сновидений, наконец – симптомов. Это означает, что они имеют отношение к переживанию человека, встроены в содержательную ткань его душевной организации и могут быть раскрыты лишь в этом контексте. К примеру, пациентка Фрейда одержима бессмысленной идеей, которую можно квалифицировать как бред ревности [Фрейд, 2000а, с. 12–19]. Психиатр будет озадачен тем, как именно определить суть симптома, можно ли отнести наблюдаемое к бредовой идее, навязчивой мысли, галлюцинации или иллюзии[3]. Фрейд же предлагает проникнуть в само содержание симптома и открывает, что бредовая идея пациентки о любви ее мужа к молодой девушке есть результат смещения, по-видимому, ее собственной непринимаемой, неосознаваемой и потому «мертвым грузом» лежащей в бессознательном влюбленности в молодого человека – мужа своей дочери. «Фантазия о неверности мужа была, таким образом, охлаждающим компрессом на ее жгучую рану» [Там же. С. 17] и в определенном смысле освобождала ее от внутренних самоупреков. За симптомом скрыта личностная история, особым образом формирующая симптом в качестве интенционального, смыслового образования[4]. Еще раз подчеркну, что Фрейд не занимается квалификацией типа симптома и не дает его причинного – в механическом смысле – объяснения (т.е. не сводит к некоторому традиционно понимаемому закону в виде: бредовая идея возникает при таких-то и таких-то условиях), а занимаемся толкованием смысла симптома, он показывает, в приведенном примере, что бредовая идея пациентки действительно осмысленна, мотивирована и связана со всей логикой ее душевного переживания. Симптом питается силой некоторого бессознательного процесса, причем таким образом, что в некотором смысле сам является чем-то желанным, своего рода утешением.

Для Фрейда симптом выделяется среди остальных образований бессознательного своим постоянством. Хотя сам Фрейд, говоря о симптомах, имеет в виду, прежде всего, их клинические варианты, по сути, его логика обсуждения симптомов такова, что статус «симптома» могут получить очень многие особенности речи, поведения, жизненных проявлений – то, что непосредственно не относится к собственно клиническим явлениям: повторяющиеся темы в творчестве, предпочтения стиля и цвета в одежде, привычные позиции в коммуникации и т.п. Я имею в виду, что Фрейд предлагает особый – «симптоматический» – способ понимания того, что мы можем непосредственно наблюдать. П. Рикёр [Рикёр, 2002] говорит о различии между традиционной «герменевтикой понимания» и психоаналитической «герменевтикой подозрения», такое определение психоанализа близко размышлениям Ю. Хабермаса [Habermas, 1987] о психоанализе как об «эмансипаторной науке», а также взгляду на психоанализ как «глубинную герменевтику» [Бусыгина, 2009а; Лоренцер, 1996].

Если симптомы – как в их клиническом так и в более широком понимании – имеют смысл, то они доступны и нуждаются в толковании, идея смысловой природы симптомов, в самом деле, сближает психоанализ с позицией герменевтики, однако, в то же время, эта смысловая природа симптомов – особого рода, что и делает ее недоступной традиционному герменевтическому прочтению, а занимающемуся ею психоанализу придает особый статус. В симптоме смысл не говорит сам за себя, поверхность, на которой смысл выражается и наблюдается, не совпадает с той, на которой происходит само действие смыслообразования. Для того чтобы понять, с чем мы имеем дело, недостаточно двигаться в пределах герменевтического круга, задаваемого структурами языкового предпонимания, всегда есть какая-то ловушка, скрытая за этой поверхностью, так что понимание смысла всегда нуждается не просто в увязывании целого и частей (хотя и в этом тоже), но и в расшифровке скрытых значений, неизвестных не только аналитику, но и самому анализанту. Мы «подозреваем» наличие «глубинного» Другого (отсюда – «глубинная герменевтика» и «герменевтика подозрения»), дискурса бессознательного, который одновременно и скрывается, и приоткрывает себя в языковых и поведенческих выражениях.

Позиция «симптоматического прочтения» – это то, что психоанализ открывает методологии психологии, в особенности тех ее областей, которые связаны с развитием качественных методов. Возможный вариант ее применения по отношению к фрагменту интервью в ряду других типов качественного анализа (контент-аналитического и феноменологического методов) был предложен в другой моей работе [Бусыгина, 2009б]. Здесь же я приведу пример любопытной симптоматической интерпретации материала жизни, не относящегося к собственно клинической симптоматике. Интерпретацию приводит Ж. Лакан, заимствуя сам материал у одной из своих коллег [Лакан, 2002, с. 294–296]. В данном примере я вычленяю особенности того, как работает симптоматическая интерпретация.

Героиня рассказа Лакана – квалифицированная, высоко профессиональная женщина, к тому же прекрасная жена и хозяйка дома. Все прекрасно у нее и в плане сексуального наслаждения – прекрасно до такой степени, что этого просто не бывает. «Такая случайность настолько редка, что не может остаться незамеченной», – фиксирует Лакан, приглашая нас к тому, чтобы занять методологическую «позицию подозрения». В профессиональных ситуациях женщина нередко демонстрирует «специфические акты обольщения и самопожертвования»: например, в некоторых ситуациях она вдруг начинает умалять свои силы и знания, нарочито подчеркивая при этом свои женские приоритеты, интересы и слабости. Как психолог может относиться к описываемому Лаканом материалу? Например, можно прочитывать особенности поведения как выражение специфических личностных черт, совокупность которых создает нечто вроде «личностного профиля», или как проявление особенностей структуры личности. В феноменологическом ключе усилие понимания будет направлено на особенности переживаемого жизненного опыта женщины, проживаемого ею «жизненного мира» – в контексте ее собственного самопонимания.

Лакан же предлагает само поведение женщины прочитывать как «симптом» – внешнее выражение процессов, смысл которых скрыт от нее самой. Своим поведением она как будто упреждает воображаемую мужскую агрессию, которая, в свою очередь, может быть мотивирована тем, что в своих представлениях женщина эта, будучи квалифицированным профессионалом и вполне значимым в своем деле субъектом, как бы тайком изымает у мужчин самое главное – источник и символ их могущества. Ее женственность принимает форму своеобразного маскарада: являя свое «фаллическое могущество» как профессионала, она тут же «по-женски» высказывает сомнения в своей компетентности, выражает тревогу по поводу того, что делает, прикидывается не очень знающей и т.п., она как будто тут же говорит: посмотрите, я просто женщина, и больше ничего. Своей игрой она как бы задабривает тех, у кого может отобрать превосходство. Причем игра ее не сознательна, а является частью ее «жизненного стиля» – она таким образом живет.

Следует заметить, что именно с симптоматической интерпретацией зачастую связана проблема гиперинтерпретации – нарочитых попыток интерпретаторов вычитывать тайные смыслы везде, даже в наиболее простых вещах, смысл которых очевиден. С. Фрош и П. Эмерсон [Frosh, Emerson, 2005] справедливо предупреждают об опасности гиперинтерпретации, которую несут с собой психоаналитические толкования. Однако в ситуации психоаналитической сессии аналитик ориентируется на всю совокупность того, что происходит в его отношениях с пациентом, ему доступен богатый контекст реакций, эмоциональных откликов, телесных проявлений пациента и своих собственных контр-переносных переживаний, и его толкование соотносится со всем этим контекстом. Сложнее дело обстоит с интерпретацией в ситуации исследования, поскольку исследователь, как правило, лишен всего богатства обратной связи, которой располагает практикующий аналитик. И тем не менее, несмотря на то, что проблема валидности исследовательской интерпретации, ориентирующейся на симптоматическое прочтение, в самом деле, по-прежнему далека от окончательного решения, исследователю доступны стратегии валидизации, основанные на работе с данными как с целостным комплексом, когда интерпретация многократно перепроверяется посредством ее соотнесения с различными фрагментами данных и в случае ее несоответствия какому-то фрагменту в нее вносятся поправки. В целом же симптоматическая интерпретация, при условии встроенности в нее рефлексивно-критических проверок, является одним из мощных источников эвристики.

Феноменологический модус психоанализа

Довольно часто в психологии психоаналитическую интерпретацию как «объективирующее», «редуцирующее» толкование противопоставляют феноменологии как способу постижения субъективности во всей ее полноте без обращения к теоретическим моделям и схемам. Я думаю, что такая точка зрения не совсем верна. В психоанализе и феноменологии есть некоторая общая доминанта, отличающая их от классических психологических методологий. Можно предположить, что психоанализ и феноменология имеют сходную предпосылку, начинают движение из одного пункта, но потом их пути расходятся. Чтобы понять, в чем состоит характерный для них «мыслительный трюк», обрисуем, в общих чертах, привычное для научной психологии мыслительное движение, обратившись к нескольким примерам исследований, взятых из разных областей психологии.

Важной формой теоретической работы в психологии является создание объясняющих моделей. Как правило, модель не дает описания самого реального переживания, но вводит то, что должно переживаться, согласно логике модели. Возможна оценка модели по выполняемой ею прогностической функции. Примером подобного рода теоретической работы может служить объяснение психологического кризиса, которую дает модель возрастной периодизации развития Д.Б. Эльконина. Согласно данной модели, кризис является следствием накопившихся в определенный жизненный период противоречий, главным из которых выступает рассогласование между мотивационно-потребностной («личностной») и операционально-технической («интеллектуальной») сферами. Модель не только обрисовывает возможные причины кризисов, но и показывает неизбежность кризисов (их нормативный характер). Обратим внимание на то, что кризис в модели дедуктивно выводится в качестве ее необходимого звена, и модель не предполагает исследования его реальной логики, как бы изнутри него самого. Вроде получив объяснение кризиса, мы, тем не менее, не получили понимания того, что мы уже объяснили. Какой-то важный фрагмент работы оказался упущен[5].

Одно из распространенных направлений эмпирических исследований в психологии (в которых, кстати, используются и некоторые психоаналитические представления, в особенности представления «теории объектных отношений») – поиск внешних детерминант психического развития. К примеру, просматриваются связи между недостаточной сформированностью автономии личности и дисфункциональными характеристиками родительской семьи (самый простой случай – какой-нибудь дефект реального отца: его реальное отсутствие, алкоголизм, недостаток собственно отцовской функции и т.п.). Хотя в этих исследованиях речь идет не о создании целостной теоретической модели, но лишь об эмпирических поисках возможных детерминант, картина снова получается чисто внешняя: фактор, относящийся к реальному микросоциальному пространству, влияет на личностные характеристики. При этом внутренний субъективный мир снова оказывается упущен. К тому же фактор дисфункциональности реального отца мало что объясняет, потому что последствия его могут быть самыми разными. Чтобы понять эти последствия, необходимо выйти за пределы внешнего описания и попробовать ухватить смысл того, как образ отца оказывается представлен во внутреннем плане, причем не только в сфере собственно сознания исследуемого, но и в его личностной истории, как он встраивается в саму структуру переживаний и задает определенное направление «жизненному проекту» личности. Фокусируя внимание на внешних факторах, невозможно подойти к ядру данной проблематики, для этого необходимо особым образом переориентировать взгляд.

Еще один пример распространенной эмпирической работы – исследования «психологической причинности», т.е. поиск психологических детерминант, обусловливающих определенные состояния или поведенческие паттерны (скажем, выявлена связь между депрессивными состояниями и такими личностными факторами, как перфекционизм и враждебность к людям). В исследованиях фиксируется количественная выраженность заранее описанных конструктов (депрессивность, перфекционизм) и затем предпринимается поиск связей между ними – корреляционных или причинно-следственных, в зависимости от типа исследовательского дизайна[6]. И снова мы упираемся в некоторую невозможность – невозможность целостного взгляда на тот субъективный мир, который нас интересует. «Депрессивность» или «перфекционизм» имеют разный смысл – в зависимости от того, компонентом какого целостного субъективного пространства они являются. И чтобы их понять, необходимо реконструировать это смысловое пространство, как бы изнутри описать его. А для этого опять-таки нужен иной взгляд и иной язык.

Итак, во всех описанных мной примерах объект психологии – психический мир – как бы наблюдается извне, дедуктивно моделируется его логика, эмпирически отслеживаются объективные связи между некоторыми его характеристиками, исследуются факторы, обусловливающие его особенности, и т.п. И везде мы наталкиваемся на препятствие, приводящее, в конечном счете, к неполноте нашего видения: рисуя фрагменты объективной картины душевного мира, мы как будто что-то упускаем, как будто ходим вокруг огороженного, заколдованного пространства, не имея средств шагнуть внутрь. Живое переживание, как и живой переживающий остаются за пределами нашего взгляда.

Я думаю, что феноменология и психоанализ по своему духу близки именно тем, что позволяют по-иному, не через объективные характеристики подойти к душевному миру, позволяют проникнуть в эту толщу субъективности. Первый шаг, который делает Э. Гуссерль в своем феноменологическом проекте [Гуссерль, 2005], состоит в том, чтобы остановить «автоматизм понимания» – «заключить в скобки» знаемый мир. В моих примерах психологических исследований работает установка, похожая на ту, которая присуща нам в обыденной жизни. Обычно мы воспринимаем что-либо сквозь призму привычных представлений о том, что это такое, и в психологических исследованиях восприятие и понимание похожим образом опосредуются представлениями – имеющими связь с обыденной жизнью, но концептуально проработанными. Практически сразу происходит автоматическое подключение условно «высших слоев сознания» – совокупности знаний, с которыми и идет работа (понятийные определения, уточнения и т.п.). Гуссерль же предлагает затормозить это действие «высших слоев» и попытаться ухватить душевную жизнь в ее изначальной, до-знаемой данности. Феноменология предполагает длительное вглядывание и вслушивание в опыт с последующей дескриптивной реконструкцией этого опыта, как он сам себя являет.

И, на мой взгляд, Фрейд с самого начала делает то же самое – он тоже как будто «подвешивает» суждение об опыте, не торопится обозначить этот опыт, а постепенно «распаковывает» смысловую реальность симптома или психического образования. Кризисные переживания, депрессия, особенности микросоциального климата, внешние объективные связи, в этой логике, на какое-то время перестают быть знаемыми, вполне определенными сущностями, а оказываются представлены особым образом – в виде способного к «само-показыванию» неразложимого, синкретического, целостного внутреннего феномена. Можно сказать, что феномен в психоанализе являет себя внутри некоторой означающей цепочки. В одном из исследований Фрейда [Фрейд, 1998] феномен загадочной улыбки, которой одарены художественные образы Леонардо да Винчи, получает свой смысл в контексте интерпретации одной фантазии Леонардо, в которой коршун подлетает к нему, маленькому мальчику, и несколько раз касается хвостом его рта, а также в контексте некоторых биографических данных о художнике. Улыбка на картинах отсылает к утраченным поцелуям матери и, более того, странным образом раскрывает нам тип гомосексуальной чувственности автора (не поведение, а именно тип чувственности), при которой индивид идентифицируется со взглядом матери и ищет в объектах любви самого себя («нарциссический выбор объекта»).

Что в этом мыслительном движении Фрейда близко феноменологии? Фокус на смысловой составляющей, на самой реальности внутренней жизни, которая являет себя при определенных условиях – при условии остановки знаемого суждения об опыте и последующей попытке эксплицировать явленное. Особенности жизни, творческого почерка, фигура матери – все предстает в виде особым образом показывающего себя внутреннего смыслового пространства. Однако на этом же примере хорошо видны и отличия фрейдовской интерпретации от феноменологического исследования. В феноменологии предполагается поиск того, что дано с очевидностью, на уровне аподиктических истин. Фрейд же предпринимает интерпретацию смысла, пользуясь символическим толкованием, прибегая к культурным знаниям, верованиям и т.п. В фантазии о коршуне он обращается к легенде, распространенной во времена Леонардо, согласно которой все коршуны – женского пола и зачинают от ветра[7]. Иначе говоря, Фрейд не удерживается в феноменологической установке, ядром которой является эпохе, а выставляет перед собой некий экран, на который проецирует багаж возможных знаний – но знаний скрытых, актуализирующихся с некоторым временным запаздыванием. Ту же операцию можно отследить и в толкованиях сновидений, в особенности женских сновидений, в которых, по сути, отражается то, как представлена женская тема в культуре (и в мужской душе)[8].

Итак, начиная движение понимания из того же пункта, что и феноменолог, как бы «подвешивая» знаемое обозначение опыта, Фрейд затем вступает на совершенно иной путь – не путь описания данности смысла сознанию, но путь расшифровки выражений смысла в сознании [Рикёр, 2002]. Я упомянула используемое Фрейдом символическое толкование, но, безусловно, не оно составляет ядро психоаналитических интерпретаций. Как уже говорилось в предыдущем параграфе, у Фрейда интеллигибельность, т.е. умопостигаемость смысла, поставляемого сновидениями, симптомами, фантазмами, особенностями повторяющихся художественных образов, не может быть достигнута на том же уровне дискурса, что и сами эти действия смысла. Сознание отрезано от собственного смысла препятствием – барьером вытесненного. Феноменолог в процессе собственного исследования тоже сталкивается с чем-то таким, что выходит за пределы сознания, что являет собой иррефлексивную толщу опыта. Но феноменолог не идет в эту толщу. Чтобы туда пойти, нужно выйти из феноменологии и дать модель бессознательного, которая позволит доходить до смысла производимых им действий. Фрейд предлагает две известных топики психического аппарата, описывает «экономику желания» и т.д. Вся мета-психология Фрейда вызвала в последующем жесткую критику, модели Фрейда были изменены, заменены и т.п.

Для меня сейчас важно отметить, откуда начинается мыслительный ход гипостазирования моделей бессознательного, в разнице которых, по сути, и заключается основное доктринальное различие имеющихся версий психоанализа: психоаналитическая модель следует за феноменологией в ее повороте к субъективности и вращается в круге, центрированном на внутренних движениях переживания. Безусловно, гипостазирование моделей – точка принципиального расхождения психоанализа с феноменологией, модели бессознательного – это то, что не может быть выведено из феноменологического опыта, но одновременно это то, что делает возможным интерпретацию толщи иррефлексивного, перед которой феноменолог останавливается. Феноменология и психоанализ начинаются в одной и той же точке приостановки внешних суждений об опыте, но собственно психоанализ при этом начинается там, где заканчивается феноменология.

Особенности личности как «упаковка» психобиографической истории

Психоанализ открывает особый тип исследования личности, который в гуманитарной литературе часто определяют как «археологию субъекта» [Рикёр, 2002], предлагаемый психоанализом метод – это «генетическое толкование», т.е. реконструкция прошлого по оставленным психическими процессами следам [Руткевич, 1997]. В приведенном примере исследования жизни Леонардо да Винчи Фрейд фиксирует целый ряд загадочных следов: специфическую исследовательскую любознательность, характерную не только для научных, но и для художественных опытов Леонардо, скудость сексуальной жизни, особенности художественного почерка (уже упоминавшаяся улыбка Джоконды и других образов художника), наконец, еще один любопытный след – то ли сон, то ли воспоминание, то ли поздняя фантазия о коршуне. «Следы-симптомы» провоцируют на воссоздание смыслового целого, которое Фрейд производит путем реконструкции прошлого: Фрейд обрисовывает ранние годы жизни Леонардо, проведенные им со своей родной матерью, с которой он потом, еще в детском возрасте, в силу особых обстоятельств, был разлучен. Жизнь ранних переживаний оставляет свой след таким образом, что последующая психическая жизнь оказывается фиксированной на моменте инфантильной сексуальности, связанной с фигурой матери. И загадочная улыбка на полотнах Леонардо – «археологический след» в его душе нежной улыбки матери, а возможно, и собственной улыбки, связанной с высшим и в то же время запрещенным блаженством, – в любом случае утраченная фигура матери в проведенной Фрейдом реконструкции особым образом собирает вокруг себя смысловое пространство, в свете которого становятся понятными отдельные проявления описываемой жизни и судьбы.

Прошлое, о котором идет речь у Фрейда – это не объективное реальное прошлое, т.е. не прошлое объективных фактов, доступных внешней проверке, но прошлое, внутренне переработанное, оставившее свой след в субъективности, переплавившееся в эту субъективность. Происходит интерпретация того, что в, некотором смысле, уже было проинтерпретировано – средствами, доступными детской, инфантильной организации. За фигурой матери обнаруживается, строго говоря, не реальность, а фантазм, т.е. то, что уже является своеобразной интерпретацией. То же самое можно сказать о «первичной сцене»: наблюдение первичной сцены – фантазм, «переплавленная субъективностью» реальность. «Гомосексуальная чувственность» Леонардо отсылает не к объективной реальности отношений с матерью как означающее к означаемому, а к некой археологической фигуре блаженства, «говорящему телу»[9]. За следом, оставленным психическим процессом, невозможно обнаружить чего-то условно первичного, аналогического вещи, поскольку сами первичные психические процессы, к которым, в частности, апеллирует Фрейд, по своему статусу представляют собой не «сырую» материальность, а интенциональные процессы.

Итак, в психоанализе речь идет о реконструкции особого прошлого. И сама реконструкция происходит путем использования особого средства – приемов «сценического понимания» [Лоренцер, 1996]. В отношениях пациента и аналитика можно наблюдать «жизненные инсценировки», в терапевтической практике получившие название переноса и контрпереноса: в переносе происходит своеобразное «сценическое представление» пациента, «разыгрывающего» характерные для него паттерны отношений и поведения во взаимодействии с аналитиком, а далее следует «сценическое толкование» аналитика.

Реконструкция жизненных сцен характерна и для психоаналитической работы с биографией. «Археология субъекта» раскрывается путем реконструкции прошлого посредством воссоздания важнейших жизненных сцен, определяющих собой саму структуру субъективности. Реконструированные сцены любви и нежности матери встраиваются во внутреннее психическое пространство Леонардо, определяя, в рассказе Фрейда, особенности психического облика художника.

В одной из своих интерпретаций Ж. Лакан обрисовывает патографию Андре Жида [Лакан, 2002, с. 299–303], давая яркий пример психоаналитического «сценического понимания». Лакан упоминает о специфической гомосексуальной фиксированности желания Жида, свидетельства о которой тот оставил на страницах своих дневников, об эротическом характере осуществляемых им действий чтения и письма, о необычных отношениях с женой и том особом значении, которое придавал Жид переписке с нею. Раскрывая смысл этих особенностей (следов), Лакан реконструирует психобиографическую сцену, в свете которой ряд упомянутых характеристик жизненного мира личности обретают свой психологический смысл. 13-летний Андре Жид, испытывавший явный недостаток общения с матерью (которая, по его словам, то появлялась в его жизни, то вновь исчезала, а в периоды ее присутствия Андре чувствовал себя потерянным и дезориентированным) сталкивается с чем-то вроде соблазнения со стороны своей тети. Однажды, придя к кузине (дочери тети и своей будущей жене), он застает там тетю с любовником, а этажом выше – кузину в слезах, и в этот момент, по его собственному свидетельству, переживает «чувство любви, энтузиазма, скорби, преданности» и решает посвятить себя «защите этого ребенка» (кузине, его будущей жене, 15 лет). Лакан описывает сцену с точки зрения внутренней жизни переживания, оставившего свой след (жить – значит оставлять следы, по выражению В. Беньямина), раскрывает смысл ситуации соблазнения и последующего предательства, вокруг которого, в конечном счете, и оформляется ядро интересующей Лакана субъективности. Лакан показывает, как в сцене с тетей запоздало и нетипично оказывается Андре Жид в роли желанного ребенка (вспомним, что его собственная мать нередко пропадала на годы). Ничто не могло смягчить травматичность соблазнения и предательства именно потому, что для самого соблазнения была почва – бессознательное желание быть желанным ребенком. В этой ситуации 13-летний Андре, благодаря кузине, идентифицируется с субъектом желания, влюбляясь в того, кто однажды был любим тетей (нарциссическая фиксированность желания на юношах). И с другой стороны, как личность, он теперь может складываться в других отношениях – в отношениях с кузиной-женой; как человек и литератор, он может всецело пребывать только в том, что он ей сообщает (особое отношение, придаваемое переписке с женой), нежеланная женщина становится для него предметом высшей любви.

Как можно видеть, в психоанализе реконструируется смысловая структура жизненных сцен, не просто фиксируются жизненные события, но посредством событий вскрывается внутренняя история переживания. Нельзя сказать, что отслеживается причинная связь событий (сцен) и наблюдаемого психического облика. Сами события существуют в контексте определенной структуры субъективности: история как бы раскрывает смысл этой субъективности и в то же время мы получаем возможность понимать саму историю благодаря пониманию структуры субъективности.

Приемы воссоздания психобиографии посредством «раскручивания» жизненных сцен, конституирующих личность, сближают психоанализ с литературой. Однако можно полагать, что психоаналитическая психобиография дает начало особому типу «психологической герменевтики», который в методологии психологии практически не ассимилирован. Открытые психоанализом приемы «генетического толкования» посредством реконструкции жизненных сцен (и прежде всего сцен, связанных с отношениями с ранними объектами) дают психологам один из возможных путей выхода за пределы непродуктивных объяснений поведения, отношений и т.п. путем ссылки на те или иные свойства, при которых агрессивное поведение объясняется агрессивностью, демонстрируемая человеком способность длительно выносить ситуацию неопределенности – толерантностью к неопределенности и т.п. Набор черт, «профиль» или «психограмма» личности – это не то, к чему достаточно отослать, чтобы что-либо в личности понять. Фрейд открывает такое движение мысли, при котором черты, свойства личности обращаются в след истории, перестают быть данностью, но предстают в качестве «психобиографической проблемы», в которую «упакована» история. «Раскручиваемые» из отдельных особенностей личности жизненные сцены, истории «позволяют постичь как проект внутреннюю связность жизненного мира» [Лоренцер, 1996, с. 180]. М.К. Мамардашвили демонстрирует, как идею проектов продумывает в психоаналитическом духе Ж.-П. Сартр, показывая, что свойство человека, которое психология часто принимает за конечную точку объяснения, есть не что иное, как «след прошедших событий, продукт закрепления определенной динамики» [Мамардашвили, 2010, с. 299]. Если жизненные сцены «упаковались» в некоем свойстве, посредством которого человек как бы «осмыслил мир и сделал его возможным для себя» (там же), то нужно «обернуть проблему: взять то, что мы застаем на поверхности, как материал, раскручивая который мы можем идти обратно к тому, что произошло» [Там же. С. 300] – к набору жизненных сцен. Для этого нужно придать свойству смысл, т.е. рассматривать его как смысловое образование – симптом чего-то другого.

Символический характер психоаналитического языка

В работе «Недовольство культурой» З. Фрейд [Фрейд, 1992] предлагает метафорическую аналогию между психическим миром и каким-нибудь древним городом наподобие Рима. Величественный город состоит из множества культурных слоев, удивительным образом уживающихся друг с другом. Более современные постройки находят себе место рядом со следами древности, архаическое принимает иной облик, включаясь в новый архитектурный ансамбль, и в то же время оно как будто продолжает жить своей жизнью, в свою очередь определяя то, что приносит с собой каждая новая эпоха. Подобным же образом продолжает существовать психический след пережитого, вовлекаясь в сложные связи с вновь переживаемым. И в таком случае понять психический мир – значит найти язык, который позволил бы аутентично описывать переживания, включая и те из них, которые происходили давно, в инфантильный период жизни, но которые оставили свой след, продолжающий существовать.

Как я попыталась показать выше, психоанализ наряду с феноменологией «заключает в скобки» внешний мир, сосредотачиваясь на самом переживании. М.К. Мамардашвили очень точно говорит о том, что психоанализ, как и феноменология, исходит из предпосылки самодостаточности переживания [Мамардашвили, 2010, с. 298]. Есть опыт, переживание, которое сообщает нечто такое, чего нет в объективной перспективе мира. «Проблема смысла (смысла не в обыденном значении этого слова) возникает тогда, когда мы пытаемся, анализируя ощущение и переживание, анализировать его, оставаясь в его собственных рамках, или, скажем, не трансцендируя его, т.е. не выходя из переживания к некоему известному вне самого переживания миру, а оставаясь внутри этого переживания и считая, что внутри его впервые и рождается мир» (там же). Оральная сексуальность, эдипов комплекс, комплекс кастрации – это все компоненты того метафорического языка, который позволяет схватывать живую реальность переживания, находясь как бы внутри него самого. И поскольку этот язык не описывает объективного содержания переживания, которое может быть истинным или ложным, бессмысленно ставить вопрос о верификации психоаналитических описаний при помощи внешнего критерия. «Эдипов комплекс» не может быть верифицирован просто потому, что он не может быть истинным или неистинным (как не может быть истинным или ложным, например, культурный миф), он описывает такую реальность, по отношению к которой возможен лишь вопрос о ее смысле и функции в общей организации психики (как в отношении мифа возможен лишь вопрос о его смысле и функции в организации культуры).

Маленький ребенок не знает, что такое «сексуальная сцена», не знает отношений между родителями, однако, как говорит Мамардашвили, незнание ребенка отнюдь не является пустотой, ждущей своего наполнения, его непонимание есть продуктивное непонимание, и то, что пережито – необратимо [Там же. С. 328–329]. Подобно тому, как новый Рим не замещает собой полностью Рима архаического, но различные культурные слои города продолжают сосуществовать друг с другом, новые, взрослые психические образования не приходят со временем на место инфантильных переживаний, просто замещая их собой. Нельзя сказать, что вместо инфантильного незнания сексуальности приходит его взрослое знание, – это место уже занято необратимо пережитым, и динамика детских переживаний сохраняется и за фасадом так называемой правильной взрослой жизни. Динамика прошлых переживаний такова, что она имела смысл для самого переживающего и этот смысл закрепился, «упаковался» в образованиях бессознательного, с которыми и работает Фрейд, как бы «раскручивая» их назад – к смыслу пережитых сцен. И язык психоанализа – найденный Фрейдом язык описания этих смыслов пережитого. А это значит, что его нельзя прочитывать натуралистически – как обозначение некоторых эмпирических сущностей или фактов. В психоанализе мы сталкиваемся с понятийным аппаратом, имеющим «символический характер» [Там же. С. 353]: язык психоанализа описывает не реальные события, а процессы их психической переработки и интерпретации, и в этом смысле «эдипов комплекс» – не репрезентация реального положения дел, факта, но инструмент внутренней работы переживания, «орудие интерпретации» [Там же. С. 344–348].

Если пережитое необратимо и кристаллизуется в некоторых образованиях бессознательного, то просто сказать о пережитом, вербально отреагировать его недостаточно. Его нужно заново пережить в особого рода ситуации переноса. Но заново пережить не значит просто повторить, это значит переработать нечто в иной структурной динамике, чтобы расцепить образовавшиеся сцепления. Психоанализ обращается к прошлому, чтобы изменить судьбу [Кристева, 2010], чтобы распутать выкристаллизовавшиеся смыслы прошлого опыта пациента и, быть может, дать ему возможность иного будущего.

***

Подведу некоторые итоги. Я попыталась показать, что в психоаналитической интерпретации реализуется особая познавательная установка, наиболее характерными чертами которой являются центрированность на смыслах и допущение самодостаточности переживания, или опыта. По своей «стилистике мышления» психоанализ близок феноменологическому и герменевтическому подходам, в то же время в нем предлагаются оригинальные приемы работы со смыслами, не сводимые к движению внутри герменевтического круга. Психоаналитическая психобиография – это возможность средствами символического языка ухватить структуру и динамику глубинных слоев переживания и тем самым подойти к описанию того в психике, что является недоступным для классических объективистских методологий.

Отсутствие в статье анализа методологических проблем психоаналитической интерпретации отнюдь не является показателем того, что, с моей точки зрения, психоанализ эпистемологически безупречен. Разумеется, это не так. Однако такой анализ – отдельная задача, с учетом еще и того, что в научной литературе в адрес психоанализа уже давно накопилось немало критики и сегодня необходим взвешенный анализ еще и самой критики. Здесь же для меня было важным очертить место психоанализа в ряду гуманитарных методологий и показать, скорее, не его проблемы, но его значение для методологии психологии. Следует признать, что развитие методов и методологий в психологии в основном шло по пути развития психологического экспериментирования, наращивания арсенала стандартизованных методик и усложнения методов математической обработки. Однако в последние десятилетия психология стала очень активно включаться в целый ряд междисциплинарных проектов и направлений исследований, таких как качественные, визуальные, культурные, гендерные исследования, исследования тела и телесности и др. И именно в контексте подобных междисциплинарных проектов стал расти спрос на неклассические типы методологий, позволяющие адекватно схватывать новые, сложные, концептуально неопределенные объекты. В этой связи мне видится актуальным более плотное обращение психологии не только к внешним, созданным вне ее методологиям (как это часто происходит в рамках направления качественных исследований в психологии, где активно применяются, в частности, социологические методы), но и к методологиям, которые были открыты в контексте ее собственной истории. Психоаналитическая интерпретация и психоаналитическое исследование случая, как и психоаналитическая сессия в ее не только терапевтической, но и исследовательской ипостаси – самый яркий пример такого рода методологий.

[1] Относительно критики герменевтической рефлексии психоанализа мне хотелось бы сделать краткое замечание. Психоаналитики [Кадыров, 2010; Steiner, 1995] чересчур утрируют идею «бесконечного интерпретирования», якобы присущую представителям философской герменевтики. Даже авторы, занимающиеся лишь проблемами интерпретации текста и практически не затрагивающие реальность психоаналитического сеанса, мыслят гораздо более реалистично и как раз ограничивают интерпретацию функцией ее «программируемости текстом» [Eco, 1992]. А в наиболее известной версии герменевтической интерпретации психоанализа, предложенной Ю. Хабермасом, прямо говорится о том, что обоснованность психоаналитического понимания всегда зависит от ситуации клинического сеттинга: о валидности интерпретативных ходов аналитика речь может идти лишь в том случае, если «они приняты в качестве знания самим анализантом. Поскольку эмпирическая обоснованность интерпретаций базируется не на действиях контролируемого наблюдения и последующей коммуникации в сообществе исследователей, а на продвижении процесса саморефлексии анализанта и его коммуникации с аналитиком» [Habermas, 1987, p. 261]. Психоаналитическое знание валидизируется своей способностью продемонстрировать на практике действенность основанных на нем интервенций; будучи признанным самим пациентом, оно становится для него мощным источником расширения горизонтов самопонимания [Ibid. P. 266].

[2] М.К. Мамардашвили предлагает называть «современным» (в отличие от «классического») нечто, что требует для своего понимания кардинальной перестройки структур мышления [Мамардашвили, 2010, с. 27]. Например, произведение классического искусства может быть понято посредством тех мыслительных инструментов, которыми мы уже владеем в жизни, в то время как произведение современного искусства предполагает, что для того, чтобы его понять, мы должны с собой что-то сделать, перестроить наши привычные навыки понимания [Там же]. Сегодня практически невозможно читать Фрейда, исходя из неких привычных представлений – при таком чтении возникает недоумение: где он вообще видел таких детей, которые желают свою мать, соперничают с отцом и т.п. Для того чтобы адекватно воспринять Фрейда, нужно найти подходящую позицию – «что-то сделать с собой», по выражению Мамардашвили.

[3] Кстати, подобное же мыслительное действие производит и психолог, когда квалифицирует человека как экстраверта или интроверта, «личностно зрелого» или «незрелого», имеющего высокий или низкий «личностный потенциал» и т.п.: и в случае психиатрического диагноза, и в случае психологической оценки речь идет об определении психического/психологического статуса в рамках уже известной, условно «объективной» системы координат.

[4] В силу недостаточности материала Фрейд в анализе приведенного случая ограничивается констатацией переживаемой пациенткой бессознательной влюбленности, питающей собой посредством смещения бред ревности. Безусловно, можно вообразить вариант дальнейшего интерпретативного движения, как если бы пациентка Фрейда была сейчас перед нами. Например, почему эта вроде бы счастливая в браке женщина вдруг начинает переживать влюбленность и именно в мужа своей дочери? И почему облегчение достигается именно таким путем – путем проекции своего состояния на мужа? Как пациентка переживает свой возраст, свою сексуальность, что происходит в ее отношениях с мужем и каковы ее отношения с дочерью? Важно, что в любом случае за поверхностью симптома предполагается пласт еще каких-то смыслов, способных выстраиваться в подобие повествовательных сюжетов. Семиозис этот, однако, не существует сам по себе, но всегда тесно связан с процессами, имеющими отношение к «либидинальной экономике». Ж.-А. Миллер [Миллер, 2004; Миллер, 2011] справедливо замечает, что в размышлениях Фрейда о симптоме везде присутствуют две линии – линия смысла, представляющая собой развертывание цепочек означающих, и линия наслаждения (jouissance): несмотря на феноменологию страдания, симптом всегда есть не что иное, как разновидность либидинального удовлетворения.

[5] М.К. Мамардашвили [Мамардашвили, 2010] очень точно очерчивает смысл объяснения, обращая внимание на английский термин, – explain away, что означает буквально «от-объяснить», «отделаться путем объяснения» [Там же. С. 318]. Речь идет не о бесполезности объяснительных моделей, а о том, что прежде объяснения должна быть еще проделана серьезная работа, в противном случае в объяснении окажется упущенной именно та реалия, которую оно и призвано объяснить.

[6] Методологически не имеет значения, используются ли простые математические показатели, типа подсчета корреляций, дисперсионного анализа и т.п., или к анализу привлекаются сложные математические методы наподобие структурного моделирования, позволяющего проверять гипотезы о наличии тех или иных латентных переменных: в любом случае речь идет о выделении точечных показателей и поиске связей между ними – в более упрощенных или претендующих на формирование сложных, комплексных моделей вариантах. Направленность мыслительного движения одна и та же, отличаются лишь конкретные методические приемы.

[7] Как оказалось, Фрейд ошибся с названием птицы, и вся его интерпретация строится, по сути, на ошибке перевода, однако в данном контексте факт этой ошибки нас не очень интересует.

[8] Например, в одном из сновидений своей пациентки [Фрейд, 2000б, с. 335, 338–339, 343–344, 361–362] тема женской сексуальности, символизируемая белыми, красными и затем увядшими цветами, у Фрейда легко связывается с темой травмы, агрессии, страха. Вот это и есть экран, на который проецируется нечто, представленное в самом Фрейде. Из культурного контекста Фрейд выбирает лишь то, что оказывается близко мужскому взгляду, и женская история получает определенное смысловое наполнение, при которой срывание и увядание цветов однозначно толкуется как потеря (невинности, молодости и т.п.), в действительности же в таких образах, если учитывать общий тон сновидения, может быть заключена и другая смысловая доминанта – переживание включенности в некоторый естественный цикл, пугающий и желаемый одновременно.

[9] Еще более рельефный пример – отсылка не к факту отнятия от груди, а к враждебной материнской груди в работах М. Кляйн. Или следующее ироничное замечание Ж. Лакана: реального отца, который в фартуке жены моет посуду, недостаточно, чтобы получить шизофрению, иными словами, этот отец еще должен быть особым образом представлен в психическом плане. Факты прошлого – отнятие от груди, особенности отцовского поведения – реконструируются в плане их внутренней представленности, как факты внутренней инфантильной жизни.

7. Интерпретация. Психоанализ [Введение в психологию бессознательных процессов]

Техника интерпретации в психологическом консультировании

Интерпретация – это любое высказывание клиенту, выходящее за рамки того, что он сказал или осознает. С помощью интерпретации консультант пытается изменить поведение или восприятие клиента, активно предлагая новые смыслы, причины или объяснения поведению, мыслям, чувствам, защитным механизмам, чтобы пациент мог увидеть проблемы по-новому.

Это техника, которая знакомит клиента с новой теоретически обоснованной системой взглядов, помогает консультанту производить уточнения непосредственно по ходу изложения, направлять мысли клиента в нужное русло. Интерпретации могут помочь клиенту установить связи между, казалось бы, изолированными утверждениями о событиях, могут указать на темы или паттерны, или могут предложить новую структуру для понимания. Интерпретация может быть использована, чтобы помочь клиенту сосредоточиться на конкретном аспекте своей проблемы, представляет новые значения, смыслы, цели и перспективы, или, даже, может способствовать инсайту глубинной проблемы. Провокационной формой интерпретации является техника конфронтации.

Цель техники

Цель интерпретации заключается в том, чтобы сделать доступным и понятным для клиента то, что раньше им не осознавалось.

Интерпретации могут способствовать изменению образа мыслей или действий клиента.

Когда используется техника?

Использование интерпретаций нецелесообразно в начале консультирования, так как на этом этапе главным является установление доверия и контакта с клиентом, а интерпретация порой вызывает негативную реакцию клиента.
Интерпретация обычно используется, когда клиенту необходимо найти альтернативные способы мышления или поведения.
Интерпретация используются для выявления глубинных чувств.
Цель использования интерпретации гипотез состоит в том, чтобы донести до клиента, что существует несколько объяснений поведения
Консультант хочет проверить свои собственные догадки, чтобы убедиться, что они верны.

Отличия в различных психотерапевтических парадигмах:

Интерпретация является центральной техникой психоанализа и других психодинамических подходов, в которых достижение инсайта и нового понимания считается терапевтическим. В этих направлениях консультирования могут интерпретироваться практически любые действия клиента.
В гуманистический и экзистенциальной терапии не используют прямые интерпретации, чтобы не снимать с клиента ответственности за процесс и не предлагать клиенту смыслы консультанта, вместо поиска и развития собственных.
В гештальт-терапии вместо интерпретирования консультантом, клиента самого побуждают к тому, чтобы он интерпретировал свое поведение, беря ответственность на себя.

Техника интерпретаций

Основа техники — повторение за клиентом части его повествования в собственной интерпретации психолога — консультанта. Используются следующие формы интерпретаций:

Комментарий — трактовка или подача в новом ракурсе сказанного или продемонстрированного клиентом.

Например: «Мне было бы интересно знать, заметили ли вы, как напряглось ваше тело, когда вы стали говорить о своем начальнике? Вероятно, это может быть связано с какими-то сильными чувствами, которые вы можете испытывать в связи с этим человеком».

Обобщение – смена масштаба восприятия ситуации или в сведение ряда феноменов в одну логическую систему.

Например:

«Симптомы, о которых вы рассказали, могут навести на мысль, что такой человек может быть убежден, что мир вокруг — это страшное и опасное место».

«Что если ваша тревога, возникающая на улице, приступы паники, избегание поездок на автомобиле могут быть связаны с аварией, в которую вы попали в детстве?»

Вывод — подчеркивание причинно-следственных связей между феноменами.

Например: «Возможно, что у меня возникло предположение, что ваше ощущение разочарования может быть связано с отсутствием возможности для самореализации на вашей работе»

Аналогии – используются, когда с помощью яркого образа, метафоры возможно подсказать пути для самостоятельного поиска способов решения проблем.

Например: «Вы описали себя как попавшего себя в сильный вихрь, который закружил и завертел вас, и из которого вы никак не можете выбраться. Возможно, это описание отражает, насколько вы чувствуете себя испуганным, одиноким и пойманным в западню».

Основные типы интерпретаций в консультировании

Установление определенных логических связей между теми фактами и событиями, которые, на первый взгляд, совершенно не связаны между собой.
Подчеркивание особенностей эмоций, чувств, реакций и поведения клиента.
Анализ и указание на демонстрируемые клиентом в процессе консультации виды психологической защиты и сопротивления.
Интерпретация переноса: разъяснение клиенту на то, что некоторые чувства, которые он испытывает к консультанту, и особенности поведения с ним на самом деле обусловлены отношениями к значимым другим из прошлой или настоящей жизни.
Нахождение связи между внешними событиями настоящего и прошлым опытом клиента.
Предоставление клиенту другой точки зрения на свою проблему, которой он раньше не рассматривал.
Изменение деструктивных психологических установок клиента, которые были получены им от других без критического осмысления.

Процесс интерпретации

Необходимо избегать конкретности интерпретаций, давая их ориентировочно и с эмпатией.

Например, “Вы можете испытывать разочарование, потому что не дождались телефонного звонка важного для вас человека в ваш день рождения”.

Необходимо избегать фокусировки на глубинной проблеме, давая наводящую интерпретацию. При использовании этой техники важны аккуратные формулировки. Интерпретацию лучше сформулировать ориентировочно:

«Может ли быть так, это чувство возникает у вас в связи с …”

«Возможно ли, что…”

Использовать интерпретации нужно экономно – не злоупотребляя ими в процессе консультирования.
Консультант переосмысливает проблему с разных точек зрения, чтобы прояснить проблему как можно яснее и подвести клиента к осознанию ключевой глубинной проблемы.
Отказ от принятия интерпретации не означает, что клиент сопротивляется, или что консультант неправ в своей интерпретации.
Давая интерпретацию, консультант старается установить, что имеет отношение к основной проблеме, делая акценты на наиболее важных аспектах.

Например: «Из всех вещей, о которых вы говорили сегодня, мне кажется, что вас больше всего беспокоит…»

Давая интерпретацию, консультант поощряет клиента воспринимать свой опыт в более позитивном ключе, предлагая альтернативные способы рассмотрения своего опыта.

Например, «Может ли так быть, что, несмотря на то, что вам придется надолго уехать из дома, вам может понравиться перспектива познакомиться с новыми местами и людьми? Если я правильно понял, то новое назначение предоставит вам существенные возможности для карьерного роста и улучшения материального положения».

Реакция клиента на интерпретацию

Консультант должен уметь понимать расшифровывать эмоциональные реакции клиента на интерпретацию, с тем, чтобы определить, насколько верна его гипотеза и достигла ли она цели. Яркие позитивные или негативные эмоции клиента, равно как и напускное равнодушие обычно говорят о достижении цели произведенной интерпретацией.
Инсайт от верной интерпретации может состояться как в консультативном пространстве, так и в другое время, в другом месте.
Если клиент продолжает придерживаться своей модели интерпретации проблемы, консультант может либо отказаться от интерпретации, либо предложить ее позже.
Враждебная реакция на интерпретацию чаще всего означает ее правильность, но говорить о том, что она была предоставлена клиенту слишком рано, либо инсайт еще не произошел.

Если Вам может быть трудно самостоятельно справляться с имеющимися проблемами, всегда можно обратиться за профессиональной психологической помощью.

Андрей Демкин

Интерпретация результатов теста — Pro-Psixology.ru

В данном виде тестовая ситуация (жизненная ситуация в миниатюре) может рассматриваться как предъявляющая почти непомерные требования к способности личности к взаимодействию. На короткий период (время тестирования) психологическое пространство ребенка переполняется множеством эмоциональных «событий», которые обычно распределены в более длительном периоде его жизни. Однако понятно, что ребенок не переживает тестовый опыт так, как он переживал бы реальный жизненный опыт, и его чувства, таким образом, менее пылкие. Тем не менее такая ситуация не делает чувства ребенка менее подлинными или менее отражающими его межличностное взаимодействие, так как оба вида реакций — «пылкие» (в жизни) и «рассудочные» (в тестовой ситуации) — происходят из одного источника. К тому же ребенок мало способен делать четкое различие между «как если бы» и действительным, и чем младше ребенок, тем меньше он это различает. Тестовая и жизненная ситуации имеют для него тенденцию сливаться. Распределение чувств в тесте может быть также выражено в терминах «пережитых» чувств, исходящих от ребенка, и «воображаемых» чувств, направленных к ребенку. Даже такое различие не совсем определенно для ребенка, так как его психологические границы более гибки и неустойчивы, чем психологические границы взрослого.

1. Относительная психологическая значимость различных членов семьи. Из общих соображений распределение ответов могло бы походить на гипотетическое распределение (рис. 9).

Рис. 9. Диаграмма ожидаемого распределения ответов ребенка

Сумма всех высказываний, адресованных одному человеку, показывает степень вовлеченности в отношения с этим человеком. Сравнивая реальное распределение и гипотетическое ожидаемое, можно увидеть, не смещено ли распределение чувств от родителей к другим членам семьи. Также должно быть замечено, нет ли преувеличенной реакции — положительной или отрицательной — на одного из родителей.

2. Эгоцентрические ответы. Эгоцентрические ответы содержат два элемента: любовь к себе и ненависть к себе. Оба они, однако, указывают на чрезмерную занятость собой. Основываясь на клиническом опыте, можно ожидать высокого уровня любви к себе у привилегированных детей или детей, чрезмерно идущих на поводу своих желаний, и высокого уровня ненависти к себе у отвергаемых и ненавидимых детей или детей с чувством неполноценности, вины и стыда.

3. Амбивалентность. Отношения между положительными и отрицательными исходящими чувствами и положительными и отрицательными получаемыми чувствами, высказанными ребенком, могут составить амбивалентную пропорцию. Амбивалентность фиксируется, если положительных пунктов было направлено члену семьи не более чем в два раза больше, чем отрицательных, или если количество отрицательных пунктов, направленных члену семьи, не превышает количество положительных более чем в два раза. Те вопросы, которые выражают получаемые ребенком чувства, и те, которые выражают исходящие чувства, рассматриваются независимо друг от друга.

4. Чувства, исходящие от ребенка и получаемые им. Исходящие чувства — это те чувства, источником которых является ребенок и которые делают его любящим, амбивалентным или ненавидящим. В случае обычного ребенка мы можем ожидать, что эти чувства будут связаны с его поведением. Сдержанный ребенок, который не способен выразить свои чувства в реальной жизненной ситуации, может оказаться способным сделать это в тестовой ситуации, но может быть сдержанным и в обеих ситуациях. Выраженные ребенком полученные чувства зависят от его жизненного опыта и от его системы защиты.

Данные о полученных чувствах ставят нас перед двумя «реальностями» ребенка — реальностью «действительных» эмоций, направленных на ребенка, и его «психической» реальностью воспринятых эмоций, соответствующих его потребностям или нуждам. Эмоции, которые дети направляют другим, тесно соотносятся с чувствами, которые, как они полагают, направляются им самим. Данные показывают, что в большинстве случаев получаемые чувства Удивительно соответствуют исходящим от ребенка чувствам, как если бы у ребенка была внутренняя обсчитывающая система, которая давала бы на выходе ровно столько, сколько получает.

5. Защиты. Тестовая ситуация имеет тенденцию создавать систему защиты от чувств, вызывающих у ребенка ощущение вины. Эти защиты — обычные способы защиты, видоизмененные ограничениями, накладываемыми тестовым материалом. Результаты теста могут обнаружить следующие защитные механизмы.

Отказ: ребенок отдает большинство положительных и отрицательных высказываний «Никому».

Идеализация: ребенок отдает большинство вопросов положительного характера членам семьи, в то время как большинство отрицательных отдает «Никому».

Смещение: ребенок отдает большинство высказываний периферическим членам семьи.

Осуществление желаний, регрессия: эти защиты могут быть выявлены, если ребенок направляет на себя большинство вопросов, выражающих сверхпокровительственные, сверхпотакающие чувства.

Результаты, полученные при проведении теста в клинике, помогли обнаружить дополнительные виды защит:

— проекция, когда ребенок преувеличенно и нереально приписывает другим положительные и отрицательные чувства и в то же время отрицает их у себя;

— реакция формирования, когда ребенок подменяет свои ответы противоположными, стараясь скрыть слишком яркие положительные или отрицательные чувства.

Отсутствие нормальной защищенности. Если протокол показывает чрезмерное проявление сильных положительных или отрицательных чувств, мы можем говорить о недостатке защищенности.

Более подробно следующие этапы интерпретационной работы с результатами теста описаны в руководстве к тесту.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Психоанализ. Методы работы в психоанализе

Новости

Главная \ Психоанализ. Методы работы в психоанализе

ПСИХОАНАЛИЗ — направлении психологии, основанное в конце XIX века австрийским психиатром и психологом Зигмундом Фрейдом.

Психоанализ в классическом виде представляет собой работу, подразумевающую частоту встреч 4-5 иногда 6 раз в неделю. Пациент при этом принимает положение лёжа на кушетке, а психоаналитик находится у изголовья кушетки таким образом, чтобы пациент его не видел или видел небольшую часть его одежды, тела. Психоаналитик имеет возможность видеть пациента, а пациент его нет.

Первоначально психоанализ возник как метод изучения и лечения истерических неврозов. Результаты психотерапевтической практики, а также анализ различных явлений нормальной психической жизни — сновидений, ошибочных действий, остроумия — были проинтерпретированы Фрейдом как результат действия общих психологических механизмов.

Основной предпосылкой психоанализа является разделение психики на сознательное и бессознательное. Поведение и мышление человека предопределяют бессознательные влечения, уходящие корнями в травмирующие переживания детства или вступающие в столкновение с существующими в обществе нравственными и культурными нормами. Так возникают внутрипсихические конфликты. Разрешение этих конфликтов осуществляется путем вытеснения из сознания «дурных», но естественных влечений и желаний. Вытесненные из сознания влечения и желания не исчезают бесследно. Они загоняются в глубины человеческой психики и так или иначе, рано или поздно дают знать о себе, вызывая напряжения.

Процесс психоанализа состоит в изучении и реорганизации личности; делается это для того, чтобы индивид мог хранить свои напряжения с меньшими затруднениями, пока не придет время их снять. Необходимо сделать подсознательное сознательным и привести под наблюдение неудовлетворенные напряжения. Считается, что для того, чтобы полностью провести этот процесс, он должен длиться, по меньшей мере, год и составлять от трех до шести сеансов в неделю каждый продолжительностью около часа. Если исследование длится менее года, то эффективное проведение процесса почти невозможно.

Основные методы работы, которые используются в психоанализе это:

метод свободных ассоциаций;
метод толкования сновидений;
метод интерпретации.

МЕТОД СВОБОДНЫХ АССОЦИАЦИЙ.

Метод свободных ассоциаций (от лат. associatio — соединение, присоединение) — исследовательский, диагностический и терапевтический прием психоанализа З. Фрейда. Основан на использовании феномена ассоциативности мышления для познания глубинных (преимущественно бессознательных) психических процессов и явлений и применения полученной информации для коррекции и лечения функциональных расстройств психики, посредством осознания пациентами причин, источников и характера их проблем. Особенностью Методом свободных ассоциаций является совместная, осознанная и целенаправленная борьба психоаналитика (врача, психотерапевта) и пациента против состояния психического дискомфорта или (и) заболевания.

Пример свободных ассоциаций психоаналитика на тему психотерапии, психоанализа.

Свободные ассоциации психоаналитика на тему «В чем заключается помощь психолога, психотерапевта»

Метод свободных ассоциаций — метод исследования психического, разработанный в психоанализе. Пациент говорит обо всем, что ему приходит в голову, не обращая внимание на то, насколько это пристойно, обыденно или фантастично.

«Свободные ассоциации — это высказывние всех, без разбора, мыслей, которые приходят в голову — либо отправляясь от какого-то элемента (слова, числа, образы сновидения, представления), либо самопроизвольно.» (Ж.Лапланш, Ж.-Б.Понталис «Словарь по псхоанализу»)

Фрейд предложил отказаться от контролирующей роли сознания при наблюдении за психическими процессами. По его мнению, сознание отсекает возникающие на периферии мысли и образы ещё до того, как они попадут в поле внимания анализирующего субъекта, тем не менее, при анализе душевных движений именно эти мысли и образы могут оказаться наиболее важными.

Фрейд стал использовать метод свободных ассоциаций. Он предлагал расслабиться на кушетке и говорить все, что приходит им в голову, каким бы абсурдным, неприятным или непристойным оно не представлялось с точки зрения обыденных стандартов. Когда это происходило, оказывалось, что мощные эмоциональные влечения уносили неконтролируемое мышление по направлению к психическому конфликту. Фрейд утверждает, что первая случайная мысль содержит как раз то, что нужно, и представляет собой забытое продолжение воспоминания.

МЕТОД ТОЛКОВАНИЯ СНОВИДЕНИЙ.

По Фрейду, с помощью сновидения открывается наличие интенсивной психической жизни в глубинах мозга. Анализ сновидения заключается в том, что в нём отыскивают скрытое содержание, деформированную бессознательную истину, которая таится в каждом сновидении. Чем оно запутаннее, тем больше значимость скрытого содержания для человека.

Это явление на языке психоанализа называется сопротивлениями, и они проявляются даже тогда, когда видевший сон отказывается от толкования ночных образов, населяющих его ум. С помощью сопротивлений бессознательное устанавливает барьеры для собственной защиты.
Они отделяют бессознательное от сознательного мира, делают бессознательное неясным или деформируют беспокойные мысли. Сновидение выражает тайные желания посредством символов. У ребенка различия между явным содержанием и скрытым менее заметны. Тайные мысли, преобразуясь в символы, становятся приемлемы для сознания, что позволяет им преодолеть цензуру. Проявление бессознательного в форме сновидения — это одна из великих тайн.

Интерпретировать сновидение означает выявить его смысл. Фрейд решил обрабатывать сновидения как симптомы болезней и применять для этого тот же метод, что и для анализа, т.е. метод свободной ассоциации. Фрейд замечает, что для правильного применения этого метода не следует рассматривать сновидение как нечто единое целое, потому что такое «расследование» ведет в никуда. Напротив, при рассмотрении сновидения нужно брать элемент за элементом, фрагмент за фрагментом и применять правило ассоциаций. Сновидение для Фрейда представляет не только объект, достойный научного интереса, но ещё и средство глубже познать самого себя и других, обнаруживая скрытое содержание, которое прячется за внешним.

Пример толкования сновидений

МЕТОД ИНТЕРПРЕТАЦИИ.

Интерпретация является основным, наиболее важным инструментом аналитика. И в свободных ассоциациях и в толковании сновидений психоаналитик использует интерпретации. Так что же это такое — интерпретация.

Интерпретация (от лат. interpretatio — посредничество) -1) истолкование, объяснение, разъяснение смысла, значения чего-либо; 2) творческое раскрытие какого-либо художественного произведения, определяющееся идейно-художественным замыслом и индивидуальными особенностями актера, режиссера, музыканта и т.п. Интерпретировать — истолковывать, раскрывать смысл чего-нибудь, объясняя.

Свободные ассоциации — своего рода фантазии пациента наяву, это полет мысли, своего рода творческий процесс; сон — это тоже фантазии, мечты, грезы; рисунки — это результат творческой, фантазийной деятельности человека. И свободные ассоциации, и сны, и рисунки, и какой-либо другой продукт творческой деятельности человека являются непосредственным объектом для интерпретации.

Интерпретации в психоанализе — это перевод важной значимой информации о человеке с бессознательного уровня на сознательный. В процессе психотерапевтической работы напряжения в человеке снижаются, а, следовательно — исчезают симптомы заболевания, которые возникают в результате вытеснения «негативной» информации на бессознательный уровень.

Консультации по скайпу, психотерапевт психоаналитической школы Беляева Татьяна.

Техника интерпретации

Техника интерпретации находится в арсенале практических психологов-консультантов и психотерапевтов. Основа техники — повторение за клиентом части его повествования в собственной (психолога) интерпретации. Техника интерпретации помогает:

— наладить контакт,

— производить уточнения непосредственно по ходу изложения,

— направлять мысли клиента в нужное русло.

В том числе интерпретация со стороны специалиста помогает клиенту более рационально и последовательно излагать материал, критически относиться к собственным суждениям, под новым углом зрения увидеть проблемную ситуацию. Многих клиентов приводит на консультацию собственная косность, склонность шаблонно реагировать, раскладывать все на «черное» и «белое». Интерпретации специалиста подталкивают к более критическому и диалектическому видению реальности.

Клиенту очень важно знать, что его внимательно слушают. Техника интерпретации показывает, что не только его внимательно слушают, но и активно, серьезно обдумывают его проблемы, ситуацию. Это важно и для первоначального налаживания контакта, и для дальнейшего плотного сотрудничества.

В ряде случаев техника интерпретации может стать ядром других методов воздействия.

Внешне техника интерпретации представляется простой и доступной. Клиент рассказывает о своих проблемах и вообще своей жизни. В некоторые моменты времени консультант его вежливо останавливает и спрашивает: «Правильно ли я понял, что вы считаете…», «Если я не ошибаюсь, ваш муж тоже был сильно расстроен…», «А вам не кажется, что в этом и есть источник проблемы?», «Только не обижайтесь, пожалуйста, мне кажется, что вы здесь не совсем искренни со мной…» Однако неквалифицированное ее использование вряд ли будет полезно, может даже нанести урон.

Выделяется три вида интерпретации в консультировании.

Пояснение

С помощью пояснения мы мы обобщаем всю информацию, касающуюся собеседника. Основываясь на этом, сообщаем ему, как можно понимать его проблему и как выйти из нее. Это затрагивает в основном когнитивную сферу, и такая интерпретация наименее сложна в исполнении, наименее потенциально травматична для клиента. Здесь основная мишень для воздействия — понимание клиентом ситуации.

Конфронтация

При конфронтации мы обращаем внимание собеседника на противоречия между его мыслями и чувствами, словами и поведением. Другими словами — на его неконгруэнтность. К конфронтации можно прибегать лишь при хорошем, стабильном контакте с собеседником, когда невелика опасность, что он откажется от продолжения общения.

Общим основанием для проведения конфронтации является попадание беседы в тупик. Обычно это бывает в случаях, когда для дальнейшего продолжения консультации требуется понимание, принятие клиентом некоторых суждений, а он их упорно отрицает.

В случае сильных колебаний клиента может быть применена жесткая и бескомпромиссная конфронтация. Это позволит убедить его в чем-либо. Однако дальнейшее построение отношений с клиентом может стать особой проблемой. Для смягчения конфронтации используются обороты: «Могли бы вы мне объяснить…», «Если я не ошибаюсь…», «Только не обижайтесь, пожалуйста,..»

Обобщение

Обобщение это третий вариант интерпретации. Оно помогает:

— подвести итог беседе,

— сконцентрировать внимание клиента на главном,

— делать процесс консультации последовательным, разбитым на этапы.

Обобщение проводится в конце встречи или в начале следующей. Довольно важно эстетическое оформление обобщения: важен не только смысл, но и подача обобщающей информации. Хорошее обобщение несколько напоминает афоризм, крылатую фразу или «стихи в прозе». По окончании консультации клиент будет не раз вспоминать это обобщение. Если обобщение сказано неуверенным тоном, сбивчиво, безграмотно, оно с большей вероятностью будет отвергнуто. Сравните две следующие фразы:

— Я подумал… Ну… Вы ведете себя с мужем, как… Ну с ребенком что ли… Раньше ему это нравилось, да… Теперь не нравится… Ведь верно?

— Давайте пока остановимся на предположении, что ваш муж больше не хочет, чтобы с ним общались как с ребенком.

Очевидно, во втором случае фраза звучит значительно эстетичнее, и толка от нее будет больше. Говорить длинными и связными фразами — большое искусство. Если консультант не обладает им, лучше заранее составить фразу-обобщение (в своей голове или в блокноте).

Иногда можно позволить сделать обобщение самому клиенту.

Интерпретаций-обобщений лучше на протяжении одной встречи давать немного, не более двух-трех.

Если назрела необходимость дать совет клиенту, это хорошо сделать в конце, после последней интерпретации-обобщения.

Литература

Макаров В. В. Лекции по психотерапии. М., 1999.

См. также

Приемы психотерапии Психологическое консультирование

RSS [email protected]

стандартных интерпретаций в психотерапии | Психология сегодня

Пациенты приходят к психотерапевтам с надеждой, что во время встреч они узнают что-то, что поможет им каким-то образом справиться с проблемами, с которыми они не смогли справиться самостоятельно. Предполагается, что терапевты разбираются не только в трудностях, связанных с определенными эмоциональными расстройствами; но также, в некоторой степени, трудности, которые представляет мир. Предполагается, что они что-то знают о мире в целом.

Психотерапия может толковаться по-разному разными терапевтами, но все они согласятся, что цель психотерапии — помочь пациенту справиться с различными жизненными проблемами. Идея, лежащая в основе психодинамической терапии, заключается в том, что лучшее понимание внутренних (бессознательных) мотиваций поможет пациенту вести себя по-другому и с большей вероятностью добиться успеха. Замечания, основанные на этих предположениях, называются «интерпретациями». Это такие вещи, которые очень раздражают, когда их не делает терапевт.Представьте, что вы жалуетесь своей жене, что она все время выбрасывает ключи от вашей машины в мусорное ведро, а она отвечает, говоря, что вы действительно злитесь, потому что она прервала вас, когда вы вчера вечером разговаривали с женой соседа на вечеринке. Подобные замечания не рекомендуется членами семьи. Когда они правы, они раздражают; а когда они ошибаются, они раздражают больше. Но терапевты пользуются привилегией. У них нет топора, поэтому то, что они говорят, заслуживает большего уважения.

По-настоящему хороший терапевт будет знать пациента достаточно хорошо, надеюсь, чтобы указать на мотивы пациента, которые чуть ниже уровня его / ее осведомленности.Он должен отражать идею, которая в некотором роде кажется новой, но в то же время сразу же кажется правильной. Или, возможно, прав. Это своего рода объяснение. Предположительно, если пациент лучше понимает, чего он хочет, становится возможным достижение этой цели более эффективными средствами. По крайней мере, пациента провоцируют на рассмотрение этих возможностей. Очевидно, что такая интерпретация является результатом понимания конкретного пациента и относится к этому пациенту, а не к общему замечанию, которое может быть применимо ко всем.

Психотерапевты, как и люди в целом, обладают разными навыками и более или менее эффективны в зависимости от подготовки и опыта. И врожденный здравый смысл. Некоторая скромность полезна. Как бы хорошо мы ни понимали конкретного пациента, мы не очень многого знаем. Следовательно, интерпретация должна быть скорее предположением, чем констатацией факта. Ошибиться легко. Но их надо как минимум тщательно продумать. Иногда, поскольку терапевт не может придумать ничего разумного, чтобы сказать, он или она может прибегать к пустым и банальным интерпретациям, которые на самом деле ничего не объясняют.Я перечислил некоторые из них ниже:

Может быть, ты хочешь потерпеть неудачу. Пациент сделал что-то, что явно обречено на провал. Может, она неоднократно опаздывала на работу. Или, может быть, она поспорила со своим боссом. Или, может быть, она отказывается делать рабочие презентации, когда их об этом просят. Некоторым своеобразным образом эта интерпретация может показаться верной; но та же самая интерпретация может использоваться для «объяснения» любого провального поведения. Так или иначе такое поведение характерно для всех неврозов.Эта интерпретация не относится к конкретному пациенту. И, в принципе, я считаю, что это неправильно. Саморазрушительное поведение не предназначено для самоубийства. Неудача — это неизбежный побочный продукт того, чего на самом деле хочет или боится пациент. В приведенном выше примере, например, пациентка, страдающая социальной фобией, может опоздать, потому что хочет избежать незапланированного разговора с коллегами, который в противном случае ей придется терпеть. Возможно, она ссорится со своим начальником, потому что думает, что он — и большинство знакомых ей мужчин — предвзято относятся к ней, потому что она женщина.Она может отказаться проводить презентации, потому что думает, что поставит себя в неловкое положение, развалившись на глазах у всех. Возможно, ее мотивирует именно страх неудачи.

Может быть, вы боитесь успеха. Скорее всего, пациент, кем бы он ни был, боится чего-то другого. Я думаю, что разумно начать с предположения, что все хотят успеха. Но многие люди боятся повышения по службе, потому что с новой должностью приходит большая ответственность.Они могут подумать, что их некомпетентность будет раскрыта. Или они могут бояться присматривать за другими и вызывать у них гнев. Скорее всего, у них есть особый страх, который терапевт может угадать со временем.

Может быть, вы действительно не хотите худеть. Тот, кто годами безуспешно пытается похудеть, не согласится с этим объяснением. Возможно, терапевт на самом деле думает, что пациент боится сексуальных контактов, которые сопровождают его привлекательность; но это то, что должен сказать терапевт.И даже это недостаточно конкретно. Лучший вопрос: почему секс опасен? В большинстве случаев неспособность похудеть связана с другими причинами, которых слишком много, чтобы перечислять их здесь. (См. Мою книгу «Самостоятельная диета».)

Может, вам нравится волноваться. Иногда пациент соглашается с этим абсурдным предложением, поскольку он / она может осознавать чувство поиска чего-то, о чем нужно беспокоиться. На самом деле некоторые пациенты (страдающие, например, генерализованным тревожным расстройством или обсессивно-компульсивным расстройством) убеждены, что опасности всегда под рукой.Они стремятся быть бдительными, а это еще один способ сказать, что они беспокоятся. Никто не любит волноваться. Беспокойство возникает, когда планирование не выполняется. Мы хотели бы спланировать жизнь наших детей так, чтобы они были в безопасности, но мы не можем, поэтому мы беспокоимся о них.

Может быть, тебе нравится страдать. Казалось бы, никто не сделает такое замечание; но некоторых пациентов, которые не решаются принимать обезболивающие, ругали именно так. Причины для отказа от обезболивающих могут быть разными: т.е.Желание избежать побочных эффектов, таких как помутнение ума или сексуальная неспособность, страх зависимости, желание сохранять чувство контроля и т. Д. Терапевт, который предполагает, что его / ее пациенты хотят боли, потеряет доверие со стороны этих пациентов.

Эти неосторожные толкования могут быть предложены также членам семей пациентов:

Некоторым людям, которые, как считается, дают возможность любимому человеку переедать, употреблять алкоголь или наркотики, могут сказать: «Может быть, вы действительно хотите, чтобы он оставался таким», когда член семьи действительно мотивирован желанием уменьшить страдания пациента. страдать, или предотвратить возможное самоубийство, или избежать ссоры.Это могут быть не веские причины, но их нельзя исследовать, не указав в явном виде.

Эти поверхностные интерпретации — признак того, что терапевт не понимает своего пациента и, что еще хуже, не осознает, что он / она не понимает. Я бы побеспокоился, что у такого терапевта могут быть другие, менее очевидные недостатки. © Фредрик Нойман Следите за блогом доктора Ноймана по адресу fredricneumanmd.com/blog/http://fredricneumanmd.com / blog / Автор книги «Забота».

Интерпретация терапевта — IResearchNet

Интерпретация терапевта — это метод, который знакомит клиента с новой, теоретически обоснованной системой взглядов.Интерпретация выходит за рамки явного и наблюдаемого клиентского контента и включает в себя передачу предполагаемого компонента с намерением добавить новые знания, понимание или значение.

Психодинамические подходы

Интерпретация — это центральная техника психоанализа и большинства психодинамических терапий, в которых достижение инсайта и нового понимания считается терапевтическим. В ранних психоаналитических формулировках интерпретация свободных от клиентов ассоциаций выполняла функцию отреагирования задушенного аффекта.Со временем в психоанализ были внесены изменения, но центральное место в интерпретации осталось. В общем, интерпретация относится к содержимому клиента, которое находится вне осознания, и служит для того, чтобы сделать бессознательное материальным сознательным. В рамках психодинамической терапии интерпретации делятся на интерпретации переноса и экстрапереноса, причем первые считаются более действенными. Перенос — это разыгрывание интимных прошлых отношений пациента, которые искажают текущие отношения, особенно с терапевтом.Интерпретация этого переноса способствует осознанию клиента и разрешению конфликтных отношений. Несмотря на то, что в рамках психодинамических подходов существуют различные концептуализации, интерпретации считаются наиболее эффективными, когда используются умеренно, сосредоточены на материале клиента, близком к сознанию, и представлены в подходящее время в течение курса лечения. Исследования также подтверждают предположительно сделанные интерпретации по сравнению с теми, которые изложены в директивных, абсолютных терминах.Больший прогресс достигается, когда терапевты точно сосредотачиваются на межличностных аспектах материала клиента (пожеланиях по отношению к другим и их ожидаемых или фактических реакциях), а не просто на чувственных состояниях (реакции самого себя).

Интерпретация в нединамической терапии

Хотя интерпретация терапевта является исторически важным вмешательством, которое постоянно оценивается как полезное клиентами, терапевтами и объективными экспертами, это также одна из наиболее спорных техник.Противники интерпретации критически относятся к ее использованию, утверждая, что она снижает автономию клиента и подразумевает программу терапевта. Эта позиция утверждает, что использование интерпретации является проявлением медицинской модели и что интерпретирующий терапевт занимает позицию эксперта. Правильный выбор времени, глубина и точность интерпретации являются обязанностями терапевта, а готовность клиента принять интерпретацию оценивается терапевтом. Кроме того, интерпретация нацелена на бессознательный материал (например, защиты или перенос), предполагая, что терапевт «знает» раньше клиента.Более того, интерпретации часто бывают внешними, объяснительными и причинными, указывая на этиологические основы текущего поведения. Некоторые терапевтические школы отвергают эту позицию по философским соображениям.

Перспективы будущего

Интерпретация терапевта была предметом многих исследований и дискуссий в терапевтических школах и за их пределами. Некоторые авторы считают интерпретацию общим элементом терапии, но разные терапевтические словари затрудняют сравнение.В связи с тем, что традиционно жесткие границы между терапевтическими модальностями становятся все более проницаемыми, а терапевтические отношения и факторы клиента составляют большую часть дисперсии исходов, такие методы, как интерпретация, могут быть приуменьшены и сбалансированы с акцентом на отношения в психодинамических школах терапии. В других терапевтических школах интерпретации могут стать более терпимыми, если они применяются таким образом, чтобы не акцентировать внимание на экспертных знаниях терапевта и подчеркивать свободу действий клиента.

Артикул:

Claiborn, C. D. (1982). Интерпретация и изменение консультирования. Журнал консультативной психологии, 26, 378-383.
Кларк, А. Дж. (1995). Изучение техники перевода при консультировании. Журнал консультирования и развития, 73, 483–190.
Криц-Кристоф П., Барбер Дж. П., Баранацки К. и Купер А. (1993). Оценка интерпретаций терапевтов. В Н. Э. Миллер, Л. Люборский, Дж. П. Барбер и Дж. П.Дочерти (ред.), Исследование психодинамического лечения: Справочник по клинической практике (стр. 361-386). Нью-Йорк: Основные книги.
Хаммер, Э. Ф. (Ред.). (1968). Использование устного перевода в лечении: Техника и искусство. Нью-Йорк: Grune & Stratton.

См. Также:

Устный перевод в области психологии

10 августа 2015 г. I Элизабет Конант

Переводчики, работающие с психологами, сталкиваются с очень деликатной задачей. В большинстве случаев они переводят глубоко личные слова пациента, не говорящего по-английски, на английский для профессионального психолога.При правильном выполнении переводчик позволяет обоим разговаривать естественным образом, делая большие успехи в улучшении психического здоровья пациента, несмотря на языковой барьер.

Из-за деликатного характера работы переводчикам, работающим с психологами, требуется специальная подготовка, прежде чем они начнут работать с пациентами. Поскольку на карту поставлено психическое здоровье пациента, переводчики уделяют особое внимание объективности и конфиденциальности. Психологи и терапевты нуждаются в объективных, полных интерпретациях, чтобы сформировать точное мнение о здоровье пациента и лечении.В результате переводчики должны быть осторожны и никогда не предлагать свой собственный анализ слов пациента. Хотя это может показаться простым, личный характер интерпретации часто может значительно затруднить объективность. Переводчики, которые отождествляют себя с переживаниями пациента, могут невольно проецировать свои воспоминания или чувства на слова пациента. Другие переводчики могут неосознанно включать в свои переводы личную стигму определенных проблем психического здоровья.

Что касается конфиденциальности, пациенты должны доверять как переводчику, так и терапевту, чтобы сеансы были продуктивными.Переводчику необходимо доскональное понимание всей информации, которая должна оставаться конфиденциальной, чтобы и психолог, и переводчик могли заверить пациентов, что все стороны будут уважать их право на конфиденциальность. Конфиденциальность между переводчиком и пациентом может быть особенно сложной и необходимой в небольших сообществах недавних иммигрантов, где переводчик и пациент, вероятно, находятся в одних и тех же социальных кругах. Из-за этих трудностей курсы по психиатрической практике и устному переводу в терапевтическом контексте имеют решающее значение для устных переводчиков, которые они должны пройти перед тем, как приступить к работе.

Помимо специализированного обучения, психологи и переводчики должны работать вместе, чтобы обеспечить уход за пациентом. Часто у психологов есть конкретные цели для сеанса, и они могут извлечь выгоду, поделившись этими целями с переводчиком, чтобы переводчик мог общаться с теми же идеями, что и психолог. Кроме того, во многих случаях переводчики могут помочь психологам, выступая в качестве культурных послов. Делясь важными культурными убеждениями и общественными практиками, переводчик может помочь психологу лучше понять опыт, ситуацию и мировоззрение пациента.

Переводчикам, работающим в области психологии, необходим высокий уровень самосознания, чтобы заботиться как о себе, так и о своих клиентах. Если переводчик получил такую же травму, как и пациент, может оказаться под угрозой как качество перевода, так и психическое благополучие переводчика. В определенных сообществах беженцев — именно в тех сообществах, где этот стиль лечения наиболее востребован — переводчики и пациенты с большой вероятностью будут иметь схожие травматические переживания из-за войны, стихийного бедствия или политического угнетения.

По мере роста сообществ иммигрантов, сделать терапию доступной для людей, которые в противном случае не смогли бы получить доступ к медицинской помощи, является жизненно важным. Подготовка переводчиков в области психологии находится на подъеме, и по мере того, как все больше переводчиков вступают в эту роль, они оказывают огромное положительное влияние в офисах психологов и в неанглоязычных сообществах по всей стране.

Есть ли у вас опыт устного перевода в области психологии? Дайте нам знать об этом в комментариях!

Границы | Предвзятость положительной интерпретации предсказывает благополучие интернов-медиков

Введение

Когнитивные теории эмоций постулируют, что аффективные реакции могут быть сформированы тем, как люди интерпретируют ситуации, вызывающие эмоции.Модель депрессии Бека, например, выдвигает на первый план тенденцию интерпретировать ситуации отрицательно предвзятым образом как ключевой фактор, который может привести к отрицательно предвзятому мировоззрению и к депрессивному настроению (Beck, 1976, 1987). Такое смещение отрицательной интерпретации можно измерить с помощью ответов на неоднозначные сценарии (Батлер и Мэтьюз, 1983; Берна и др., 2011). Например, приглушенная реакция друга на получение подарка может быть интерпретирована одним человеком как признак сдерживаемого волнения, тогда как другой человек может интерпретировать ту же реакцию как разочарование или отрицательный ответ.

Исследования неизменно подтверждали, что депрессивные люди интерпретируют информацию негативно. Такие люди выбирают негативные интерпретации чаще, чем люди без депрессивных симптомов; этот вывод был подтвержден различными способами оценки предвзятости интерпретации, такими как парадигмы ассоциации словесных предложений (например, Hindash and Amir, 2012), интерференция именования цветов и интерпретация неоднозначных ситуаций (например, Nunn et al., 1997) или анкеты самоотчета (e.г., Voncken et al., 2007). Было также показано, что люди, подверженные риску развития депрессии, поддерживают предвзятость отрицательной интерпретации. Деринг и Готлиб (2009) обнаружили усиленную негативную интерпретацию неоднозначных сценариев у девочек из группы риска депрессии по сравнению с девушками из группы низкого риска. Первоначальные данные проспективных исследований согласуются с этими выводами и подтвердили связь между ошибкой отрицательной интерпретации и развитием более поздней депрессии. Например, исследование Rude et al.(2002) оценили паттерны отрицательной интерпретации с помощью задачи на зашифрованные предложения и показали, что предвзятость отрицательной интерпретации предсказывала последующие депрессивные симптомы у студентов бакалавриата.

Хотя эти исследования подчеркивают неблагоприятное влияние отрицательной систематической ошибки интерпретации, существует мало прямых доказательств потенциальной защитной роли положительной ошибки интерпретации. На данный момент только несколько исследований посвящены этому вопросу, демонстрируя, например, связь между способностью создавать яркие позитивные образы будущих событий и оптимизмом (Blackwell et al., 2013), а также между положительной реинтерпретацией и снижением уровня стресса (Wood et al., 2007a, b). Интересно, что некоторые исследования показывают, что психопатология, в данном случае тревожность, связана с отсутствием положительной смещения интерпретации, а не с наличием отрицательной смещения интерпретации (Hirsch and Mathews, 1997, 2000).

Основываясь на этих выводах, можно предположить (но это не было показано напрямую), что тенденция к положительной интерпретации неоднозначности может представлять собой защитный маркер благополучия, особенно в условиях стресса.Люди, которые склонны видеть стакан постоянно наполовину полным, а не наполовину пустым, могут испытывать более положительный эффект и быть более устойчивыми к стрессу. Устойчивость к стрессу определяется как способность человека оставаться здоровым перед лицом стресса и невзгод и гибко справляться с этими проблемами (Bonanno, 2004). Устойчивые люди были охарактеризованы как более оптимистичные, когнитивно гибкие и поддерживающие позитивные стили преодоления; эти характеристики, в свою очередь, связаны с лучшими результатами психического здоровья (Connor and Davidson, 2003).Устойчивые люди могут быть менее восприимчивы к депрессии и другим связанным со стрессом состояниям с течением времени, когда они сталкиваются со стрессом.

В настоящем исследовании изучалась предвзятость интерпретации в группе риска развития обостренных депрессивных симптомов: студенты-медики вот-вот должны пройти свою первую стажировку. Медицинская интернатура представляет собой хорошо зарекомендовавший себя период стресса, в течение которого депрессивные симптомы усиливаются у значительного числа интернов (Sen et al., 2010; Guille et al., 2014).Исследование было направлено на проверку того, могут ли индивидуальные различия в предвзятости интерпретации (т.е. интерпретация неоднозначных сценариев в более негативной или позитивной манере) независимо предсказывать исходные уровни стрессоустойчивости и риска депрессии во время стажировки. Систематическая ошибка интерпретации оценивалась с использованием хорошо известной задачи — задачи неоднозначного сценария (Berna et al., 2011). Для нашего исследования мы набрали медицинских интернов и оценили их предвзятость интерпретации непосредственно перед тем, как они начали стажировку, и наблюдали за ними в течение 6 месяцев во время интернатуры, индексируя уровни депрессивных симптомов.Основываясь на приведенной выше литературе, мы выдвинули гипотезу, что базовая положительная систематическая ошибка интерпретации, индексируемая как тенденция к положительной интерпретации неоднозначных сценариев, будет (i) связана с более высокими уровнями устойчивости черт, следовательно, представляет собой потенциальный буфер против стресса и невзгод, и (ii) прогнозирование благополучия, индексируемое по более низкому риску симптомов депрессии, а также постоянным симптомам депрессии в течение стажировки.

Методы

Участников

Из когорты 200 студентов-медиков, обучающихся на пятом курсе медицинского обучения в течение семестра набора, мы последовательно набрали 48 студентов (20 мужчин, 28 женщин, средний возраст = 24 года, SD = 1.99), см. Критерии исключения ниже. Из них 47 выполнили задачу неоднозначного сценария. Все участники должны были начать свою первую стажировку в следующем семестре. Критерии исключения включали наличие самооценки психопатологии, включая депрессию и тревогу, запланированные стажировки в областях с прогнозируемым низким воздействием стрессоров (например, дерматология). Поскольку исследование проводилось в рамках еще не опубликованного исследования фМРТ, в отношении безопасного тестирования фМРТ применялись дополнительные стандартизированные критерии исключения, например.g., отсутствие текущих лекарств и каких-либо медицинских или физических состояний, отсутствие металла в теле участников, отсутствие татуировок и т. д.

Из 94 студентов, которые первоначально проявили интерес, в общей сложности 40 человек были исключены в соответствии с этими критериями, а 6 студентов отменили лабораторное занятие или не явились на него.

Дизайн и процедура исследования

Участников пригласили принять участие в исследовании посредством учебных презентаций в лекциях, читаемых медицинским факультетом для подготовки к интернатуре, а также посредством электронных писем, разосланных всем студентам 5-го курса.Заинтересованные лица были проверены по телефону на предмет критериев включения и исключения. Во время индивидуальной лабораторной сессии непосредственно перед началом стажировки (T0, базовое измерение) они заполнили анкеты, а также компьютеризированную версию задачи неоднозначного сценария, AST-D. Три и шесть месяцев спустя (T1, T2, последующие наблюдения во время стажировки) участники заполнили еще одну батарею анкет для оценки своего благополучия, включая симптомы депрессии, а также другие переменные, связанные с интернатурой.В конце исследования участники были проинформированы и получили компенсацию в размере 35 швейцарских франков за каждый час, проведенный в лаборатории. Местный совет по этике, кантональный этический комитет Цюриха, одобрил исследование, и все участники предоставили информированное согласие.

Меры

Демография

Участники заполнили ряд вопросов, касающихся демографических характеристик, таких как возраст, пол, статус отношений, а также сведения об их предыдущем медицинском опыте (оценка на исходном уровне, T0).

Перенесенные ранее травмы

Воздействие предыдущей травмы было проиндексировано с помощью анкеты самоотчета, в которой участникам задавался вопрос, подвергались ли они в любой момент своей жизни 10 потенциально травмирующим событиям, таким как стихийные бедствия, межличностное насилие, дорожно-транспортные происшествия, а также дополнительный элемент, в который участники могли добавить потенциальные идиосинкразические личные события (оцениваемые на исходном уровне, T0).

Ошибка интерпретации

Участникам были представлены 24 отдельных неоднозначных сценария из задачи неоднозначного сценария (AST-D, Berna et al., 2011), например, «Канун Нового года. Ты думаешь о грядущем году ». Им было предложено сформировать мысленный образ каждого сценария и представить его так, как если бы он происходил с ними лично. Затем их попросили оценить приятность сценария, а также оценку яркости каждого изображения. Сценарии были представлены на ПК по одному, без ограничений по времени, и участники вводили свои оценки, используя цифры на клавиатуре. Оценки приятности давались по 7-балльной шкале Лайкерта с привязкой от 0 («крайне неприятно») до 6 («чрезвычайно приятно»).Оценки яркости были также даны по 7-балльной шкале Лайкерта, по шкале от 0 «совсем не яркий» до 6 «чрезвычайно яркий». AST-D имел α Кронбаха 0,79 для приятности и 0,82 для яркости в данном образце, что указывает на хорошую внутреннюю согласованность. Оценки приятности и яркости были интегрированы в анализ логистической регрессии как дихотомические баллы, определяющие, были ли индивидуальные систематические ошибки положительными (балл выше средней точки шкалы) или отрицательными (баллы ниже средней точки шкалы) (приятность), яркими или не яркими (яркость). ).Также сообщается о линейных регрессиях с использованием непрерывной оценки. AST-D оценивался на исходном уровне, T0.

Когнитивная переоценка

Опросник по регулированию эмоций (ERQ, Gross and John, 2003) оценивает индивидуальные различия в привычном использовании регуляции эмоций. Для настоящего исследования использовалась подшкала переоценки, индексирующая людей, использующих когнитивную переоценку, с помощью 6 пунктов, например: «Когда я хочу испытать более положительные эмоции (например, радость или веселье), я меняю то, о чем я думаю.Ответы на вопросы даются по 7-балльной шкале Лайкерта от 1 («категорически не согласен») до 7 («полностью согласен») и сводятся к сумме баллов. Внутренняя согласованность подшкалы в данном примере была хорошей, альфа составляла 0,89. ERQ оценивался на исходном уровне, T0.

Характеристика устойчивости

Участники заполнили Шкалу устойчивости Коннора-Дэвидсона (CD-RISC, Connor and Davidson, 2003), широко используемую меру самоотчета для индексации способности справляться со стрессом и невзгодами. Респондентов просят оценить 25 пунктов по шкале от 0 («совсем не верно») до 4 («верно почти всегда»), и баллы рассчитываются как сумма баллов с более высокими баллами, отражающими более высокую устойчивость.Шкала имеет высокую внутреннюю согласованность в неклинических образцах с альфа-коэффициентами Кронбаха 0,76 и 0,89, соответственно (Block and Kremen, 1996; Connor and Davidson, 2003). В данном образце альфа Кронбаха составляла 0,85, что указывает на высокую внутреннюю согласованность. Устойчивость признака оценивалась на исходном уровне, T0.

Депрессия

Опросник здоровья пациента (PHQ-9, Spitzer et al., 1999) использовался для оценки симптомов депрессии во всех трех временных точках: T0, T1, T2. Это самостоятельная версия инструмента PRIME-MD для лечения распространенных психических расстройств.PHQ-9 оценивает каждый из 9 критериев депрессии DSM-IV от 0 («совсем нет») до 3 («почти каждый день»). Общий балл PHQ-9 варьируется от 0 до 27 с пороговым значением 5, указывающим на легкую депрессию (Kroenke et al., 2001), который был применен к настоящим данным. Этот инструмент широко используется в медицинских учреждениях с высокими показателями достоверности и надежности (например, Kroenke et al., 2001). Α Кронбаха в данной выборке составлял 0,80 при первоначальной оценке и 0,78 и 0,80 в двух последующих временных точках, что указывает на хорошую внутреннюю согласованность.

Анализ данных

Участников с симптомами депрессии или без них во время стажировки, т. Е. Тех, кто соответствовал критериям легкой депрессии в соответствии с отсеченными показателями PHQ через 3 или 6 месяцев (или в оба этих момента времени), сравнивали по демографическим и связанным с стажировкой. переменных с использованием дисперсионного анализа и критериев χ ². Мы регрессировали стойкость черт, исчезновение симптомов депрессии, а также оценки продолжительной депрессии по оценкам ментальных образов приятности и яркости.Мы использовали линейный регрессионный анализ для оценки постоянной устойчивости и симптомов депрессии через 3 и 6 месяцев, а также логистический регрессионный анализ для оценки пороговых значений дихотомической депрессии. Анализы были рассчитаны с использованием первоначального отсечения симптомов депрессии и оценок эмоциональной переоценки черт в качестве предикторов, что позволило проверить, выдерживает ли прогностическая сила переменных AST над этими переменными. Линейный регрессионный анализ проводился с оценками систематической ошибки интерпретации, прогнозирующими непрерывный исход депрессии через 3 и 6 месяцев, соответственно, в качестве зависимой переменной.IBM PASW 20.0 использовался для всех анализов. Значение p p = 0,05 считалось значимым.

Результаты

Устойчивость черт характера до стажировки и симптомы депрессии во время стажировки

Устойчивость черт по шкале устойчивости Коннора Дэвидсона, оцененная до стажировки, была высокой: M = 69,42, SD = 9,47, диапазон: 47–88. Депрессивные симптомы значительно усилились во время интернатуры. В то время как 27% студентов-медиков набрали баллы выше порогового значения для легкой депрессии до их стажировки, этот балл значительно вырос до 42% во время стажировки, χ ² = 5.57, p = 0,018. Стажеры с обострением депрессивных симптомов и без них во время стажировки не различались по возрасту, полу, подверженности предыдущей травме или баллам выше порогового значения депрессии до стажировки, все значения p превышали 0,05. Корреляции между переменными исследования и описаниями можно найти в Таблице 1.

Таблица 1. Корреляция между и описательная статистика для ключевых переменных исследования ( N = 47) .

Прогнозирование способности к восстановлению и депрессии с учетом предвзятости положительной интерпретации

Почти 60% (57.4%) стажеров одобрили тенденцию к положительной интерпретации неоднозначных сценариев, остальные участники, 42,6%, интерпретировали их в целом нейтрально или отрицательно, в целом M = 4,63, SD = 0,54. Что касается яркости, большинство участников, 57%, описали свои образы как яркие, в целом M = 4,86 SD = 0,69. Первоначальные симптомы депрессии были значимо связаны с ошибкой в интерпретации, β = -0,45, p = 0.004, R ² = 0,25.

Как и предполагалось, стойкость черт была связана с положительной предвзятостью интерпретации, см. Таблицу 2. Лица, которые склонны интерпретировать эмоциональные сценарии более положительно, сообщили о более высокой стойкости черт, β = 0,44, p <0,001, R ² = 0,23. Показатели яркости не были существенно связаны с устойчивостью. Более того, как показано в Таблице 3, тенденция к более позитивной интерпретации неоднозначных сценариев была связана с 6-кратным снижением риска депрессивных симптомов во время стажировки, OR = 6.25 (1,2–33,3). Это также было связано с повышенной тяжестью депрессивных симптомов через 6 месяцев, β = -0,34, p = 0,027 (Таблица 4). Взаимосвязь между предвзятостью интерпретации и депрессией сохранялась, когда контролировались начальные ограничения депрессии и стратегии регуляции характерных эмоций, то есть склонность к переоценке. Яркость мысленных образов не была существенно связана с симптомами депрессии во время стажировки. Аналогичные результаты были получены с использованием шкалы систематической систематической ошибки интерпретации, т.е.е., люди, которые одобряли более позитивные интерпретации неоднозначных сценариев, также сообщали об уменьшении симптомов депрессии через 6 месяцев при контроле начальных симптомов депрессии, а также регуляции характерных эмоций (см. Таблицу 4, Модель 2), общая модель: R ² = 0,27, F _{(4, 46)} = 3,86, p = 0,009. Опять же, приятность определяла эффект в этом анализе, β = -0,36, p = 0,023, что указывает на то, что те, у кого более позитивные образы, сообщили о меньшей депрессии через 6 месяцев, в то время как яркость не была значимым предиктором, β = 0.23, p = 0,139. Депрессия через 3 месяца не была достоверно предсказана оценками систематической ошибки интерпретации, β = -0,27, p = 0,110, общая модель: R ² = 0,11, F _{(3, 46)} = 1,71, р = 0,179.

Таблица 2. Положительная систематическая ошибка интерпретации дает поперечный прогноз устойчивости .

Таблица 3. Предвзятость положительной интерпретации проспективно предсказывает прекращение депрессии во время стажировки, помимо первоначальной депрессии и переоценки черт .

Таблица 4. Смещение положительной интерпретации проспективно предсказывает тяжесть симптомов депрессии через 6 месяцев во время стажировки, помимо первоначальной депрессии и переоценки черт характера, с использованием дихотомической, а также непрерывной оценки смещения .

Обсуждение

Мы исследовали предсказательную силу положительной предвзятости интерпретации устойчивости и предполагаемых депрессивных симптомов в группе риска, когда студенты-медики начинали свою первую стажировку. В этот период значительная подгруппа людей склонна реагировать на стресс и симптомы депрессии (Sen et al., 2010; Guille et al., 2014). Значительное увеличение симптомов депрессии от начальной оценки до периода стажировки в нашей выборке согласуется с данными предыдущих исследований. Первоначально оцененная устойчивость была высокой в настоящей выборке по сравнению с исследованиями с аналогичными выборками (например, Peng et al., 2012). Как и предполагалось, положительная предвзятость интерпретации, проиндексированная непосредственно перед стажировкой, была (i) в значительной степени связана с самооценкой устойчивости черт, и (ii) предсказывала снижение риска депрессии в течение стажировки (следующие 6 месяцев) и предсказывала степени тяжести депрессии через 6 месяцев, даже после учета начальной депрессии и переоценки черт характера.Тяжесть депрессии через 3 месяца не была достоверно предсказана ошибкой интерпретации. В соответствии с результатами Берна и его коллег, мы обнаружили, что приятность воображаемых сценариев, а не яркость образов участников, в значительной степени предсказывала устойчивость, снижала риск депрессии и тяжесть депрессии через 6 месяцев (Berna et al., 2011). Взятые вместе, наши результаты показывают, что положительная предвзятость интерпретации защищает от стресса и невзгод и может быть когнитивным маркером благополучия в группах риска.С появлением парадигм модификации предвзятости интерпретации, предвзятость положительной интерпретации может стать ключевым фактором в контексте разработки мер профилактики и раннего вмешательства (Hertel and Mathews, 2011).

Предыдущие исследования были в первую очередь сосредоточены на отрицательной систематической ошибке интерпретации, хотя некоторые исследования отметили отсутствие положительной ошибки интерпретации в тревожных группах населения и подчеркнули актуальность положительной систематической ошибки интерпретации (Hirsch and Mathews, 1997, 2000). Наши результаты расширяют эти исследования и предполагают, что положительная ошибка интерпретации может рассматриваться как защитный маркер и может действовать как буфер против стресса и невзгод, повышая сопротивляемость или снижая риск депрессии.Этот вывод согласуется с недавними усилиями по исследованию механизмов и путей, связанных с устойчивостью, включая когнитивные и эмоциональные процессы, которые влияют на взаимосвязь между стрессом и устойчивостью (например, Southwick and Charney, 2012; Wu et al., 2013). Таким образом, предвзятость в отношении положительной интерпретации может стать одним из факторов на пути к устойчивости. Вполне возможно, что предвзятость положительной интерпретации оказывает защитное действие через переживание положительных эмоций, например, способствуя способности участников достигать эффективного регулирования эмоций.Действительно, было показано, что устойчивые люди используют положительные эмоции, чтобы оправиться от стресса и невзгод (Tugade and Fredrickson, 2004). Однако в будущих исследованиях необходимо будет определить точные механизмы и взаимосвязь между смещением положительной интерпретации и другими ключевыми факторами, такими как генетический, нейробиологический и нейробиологический риск и защитные факторы.

В соответствии с ассоциацией между предвзятостью положительной интерпретации и устойчивостью обнаружено, что у тех, кто склонен интерпретировать неоднозначные личные ситуации положительно, риск депрессии, о котором они сообщают, во время стажировки снизился в 6 раз.Масштабы этого уменьшения симптомов депрессии в подгруппе, одобряющей положительную по сравнению с отрицательной ошибкой интерпретации в нашем исследовании, кажутся замечательными и могут рассматриваться как значительный эффект по сравнению с некоторыми другими установленными факторами риска и защитными факторами депрессии (например, Hirschfeld and Weisman , 2002). Более того, мы обнаружили, что этот защитный эффект положительной систематической ошибки интерпретации не ослабевал при корректировке первоначальной депрессии и переоценки черт, что подчеркивает уникальную объясняющую силу положительной ошибки интерпретации.Однако, в отличие от нашей гипотезы, в нашем исследовании систематическая ошибка интерпретации не была значимым предиктором тяжести депрессии через 3 месяца. Симптомы депрессии могут меняться с течением времени, возможно, в зависимости от степени воздействия стрессоров, связанных с практикой. Такая аффективная нестабильность и сильные колебания эмоций в ответ как на приятные, так и на неприятные события действительно наблюдались у студентов (Thompson et al., 2011) и могут служить объяснением этого открытия. Необходимы дальнейшие исследования, чтобы подтвердить связь между систематической ошибкой интерпретации и снижением депрессии на ранних и поздних стадиях у групп населения, подверженных стрессу и невзгодам.

При условии воспроизводимости наших результатов, настоящие результаты имеют практическое клиническое значение. оценка смещения положительной интерпретации может иметь практическую пользу для характеристики потенциально устойчивых подгрупп по сравнению с подгруппами, подверженными риску депрессии, и для прогнозирования будущего благополучия в группах риска. Результаты также указывают на преимущество обучения положительной предвзятости интерпретации в контексте профилактических программ. Действительно, накапливаются свидетельства того, что предубеждения в интерпретации могут быть экспериментально вызваны с использованием неоднозначных сценариев (например,г., Тран и др., 2011). Недавно разработанные парадигмы модификации когнитивных предубеждений (CBM) нацелены на изменение предубеждений людей в сторону более позитивного или оптимистичного направления путем предоставления стандартизированных положительных разрешений неоднозначных сценариев, которые участникам предлагается ярко представить перед своими собственными глазами (например, Holmes et al. , 2006; Hertel, Mathews, 2011). Эти парадигмы CBM могут вызвать уменьшение симптомов в контексте дисфории и депрессии (например, Blackwell and Holmes, 2010; Williams et al., 2013). Настоящие результаты свидетельствуют о том, что такое обучение CBM в отношении предвзятости положительной интерпретации является важным компонентом усилий по профилактике и вмешательству, нацеленных на тех, кто подвержен риску депрессии. Такие учебные процедуры, если они будут разработаны, могут помочь дополнить мероприятия, направленные на предотвращение депрессии и повышение сопротивляемости.

Настоящее исследование не без ограничений. Во-первых, мы сосредоточились на предвзятости интерпретации, тогда как недавняя работа предполагает, что предвзятость интерпретации, внимания и памяти, вероятно, тесно связаны и влияют друг на друга (например,g., Everaert et al., 2013), поэтому их следует изучать совместно. Более того, было показано, что определенные условия смягчают проявление предвзятости интерпретации, например, самооценка сценариев (Wisco и Nolen-Hoeksema, 2010) или когнитивная нагрузка (Rude et al., 2002). Эти факторы следует учитывать в будущих исследованиях. Во-вторых, AST-D требует от участников представить и описать внутренние процессы, то есть конкретные образы участников и их идиосинкразические интерпретации данного сценария.Хотя этот подход, вероятно, будет более действенным, чем вопросники самоотчета о предвзятости интерпретации черт, он все же зависит от определенных форматов ответов, которые следует изучить дополнительно. В-третьих, связь между предвзятостью положительной интерпретации и устойчивостью носит перекрестный характер и исключает какой-либо твердый причинно-следственный вывод относительно временных связей между ними. Дальнейшие лонгитюдные исследования с несколькими оценками обеих переменных, а также экспериментальные подходы потребуются для того, чтобы сделать истинные причинные утверждения.В-четвертых, мы оценили симптомы депрессии с помощью опросника самооценки, и симптомы депрессии, оцененные клиницистом, могли быть более достоверными и, следовательно, потребоваться в будущих исследованиях. Наконец, наша выборка была довольно маленькой, что ограничивало возможности нашего анализа. Он также включал уникальную выборку студентов-медиков непосредственно перед и во время их медицинской стажировки, поэтому результаты не могут быть переданы другим группам населения.

В итоге мы показали, что систематическая ошибка интерпретации связана с устойчивостью черт и позволяет прогнозировать риск симптомов депрессии проспективно.Эти результаты имеют важное значение, предполагая, что (i) простая оценка смещения положительной интерпретации может иметь практическую полезность при прогнозировании будущего благополучия и депрессии в группах риска и (ii) в будущем изучение возможности включения модулей обучения для более положительная предвзятость интерпретации существующих методов лечения депрессии или программ профилактики депрессии может повысить эффективность этих вмешательств.

Заявление о конфликте интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Благодарности

Это исследование было поддержано грантами, присужденными Биргит Кляйм Швейцарским национальным научным фондом (PZ00P1_126597, PZ00P1_150812). Мы хотели бы поблагодарить доктора Лоренцо Кезера за ценную поддержку в наборе студентов-медиков для текущего исследования, Розанну Фабиано за помощь в сборе данных и Эмили А. Холмс за очень полезные комментарии относительно методов и составления рукописей.

Список литературы

Бек, А. Т. (1976). Когнитивная терапия и эмоциональные расстройства .Нью-Йорк, Нью-Йорк: Пресса международных университетов.

Бек А. Т. (1987). Когнитивные модели депрессии. Внутр. J. Cogn. Ther . 1, 5–37.

Берна К., Лэнг Т. Дж., Гудвин Г. М., Холмс Э. А. (2011). Определение меры предвзятости интерпретации депрессивного настроения: тест на неоднозначные сценарии. чел. Индивидуальный. Dif . 51, 349–354. DOI: 10.1016 / j.paid.2011.04.005

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Блэквелл, С.Э., Холмс Э. А. (2010). Изменение интерпретации и воображения при клинической депрессии: серия отдельных случаев с использованием модификации когнитивного смещения. Заявл. Cogn. Психол . 24, 338–350. DOI: 10.1002 / acp.1680

CrossRef Полный текст

Блэквелл, С. Е., Риус-Оттенхейм, Н., Шульте-ван Маарен, Ю. В. М., Карлиер, И. В. Э., Мидделькуп, В. Д., Зитман, Ф. Г. и др. (2013). Оптимизм и ментальные образы: возможный когнитивный маркер, способствующий благополучию? Психиатрия Res .206, 56–61. DOI: 10.1016 / j.psychres.2012.09.047

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Бонанно, Г. А. (2004). Потери, травмы и человеческая жизнестойкость: недооценили ли мы способность человека к процветанию после крайне неблагоприятных событий? Am. Психол . 59, 20. DOI: 10.1037 / 0003-066X.59.1.20

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Батлер Г. и Мэтьюз А. (1983). Познавательные процессы при тревоге. Adv.Behav. Res. Ther . 5, 51–62. DOI: 10.1016 / 0146-6402 (83)

-2

CrossRef Полный текст

Эвераерт, Дж., Тиранс, М., Узебло, К., и Костер, Э. (2013). Косвенное влияние смещения внимания на память через смещение интерпретации: доказательства гипотезы комбинированного когнитивного смещения при субклинической депрессии. Cogn. Эмот . 27, 1450–1459. DOI: 10.1080 / 02699931.2013.787972

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Гросс, Дж.Дж. И Джон О. П. (2003). Индивидуальные различия в двух процессах регуляции эмоций: влияние на аффект, отношения и благополучие. J. Pers. Soc. Психол . 85, 348–362. DOI: 10.1037 / 0022-3514.85.2.348

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Гилль, К., Кларк, С., Амштадтер, А. Б., и Сен, С. (2014). Траектории развития депрессивных симптомов в ответ на длительный стресс у медицинских интернов. Acta Psychiatr. Сканд . 129, 109–115.DOI: 10.1111 / acps.12137

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Хертель, П. Т., и Мэтьюз, А. (2011). Модификация когнитивного предубеждения: прошлые перспективы, текущие открытия и будущие применения. Перспектива. Psychol. Sci . 6, 521–536. DOI: 10.1177 / 1745691611421205

CrossRef Полный текст

Хиндаш, К. А., Амир, Н. (2012). Предвзятость отрицательной интерпретации у людей с депрессивными симптомами. Cogn. Ther. Res .36, 502–511. DOI: 10.1007 / s10608-011-9397-4

CrossRef Полный текст

Хиршфельд, Р. М. А., Вайсман, М. М. (2002). «Факторы риска большой депрессии и биполярных расстройств», в Нейропсихофармакология: пятое поколение Progress , ред. К.Л. Дэвис, Д. Чарни, Дж. Т. Койл и К. Немерофф (Филадельфия, Пенсильвания: Американский колледж нейропсихофармакологии), 1018 –1021.

Холмс, Э. А., Мэтьюз, А., Далглиш, Т., и Макинтош, Б. (2006) Тренинг по позитивной интерпретации: влияние мысленных образов по сравнению с вербальным обучением на позитивное настроение. Behav. Ther . 37, 237–247. DOI: 10.1016 / j.beth.2006.02.002

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Кроенке К., Спитцер Р. Л. и Уильямс Дж. Б. (2001). PHQ-9: достоверность краткого измерения степени тяжести депрессии. J. Gen. Intern. Мед . 16, 606–613. DOI: 10.1046 / j.1525-1497.2001.016009606.x

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Нанн, Дж. Д., Мэтьюз, А., и Троуэр, П. (1997). Выборочная обработка тревожной информации при депрессии. руб. J. Clin. Психол . 36 (Pt 4), 489–503. DOI: 10.1111 / j.2044-8260.1997.tb01256.x

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Peng, L., Zang, J., Li, M., Li, P., Zang, Y., Zuo, X., et al. (2012). Негативные жизненные события и психическое здоровье китайских студентов-медиков: влияние устойчивости, личности и социальной поддержки. Психиатрия Res . 196, 138–141. DOI: 10.1016 / j.psychres.2011.12.006

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Руде, С.С., Венцлафф, Р. М., Гиббс, Дж. В., и Уитни, Т. (2002). Ошибки отрицательной обработки предсказывают последующие симптомы депрессии. Cogn. Эмоция 16, 423–440. DOI: 10.1080 / 02699930143000554

CrossRef Полный текст

Сен, С., Кранцлер, Х. Р., Кристал, Дж. Х., Спеллер, Х., Чан, Г., Гелернтер, Дж., И Гилле, К. (2010). Проспективное когортное исследование, изучающее факторы, связанные с депрессией во время медицинской стажировки. Arch. Общая психиатрия 67, 557. DOI: 10.1001 / archgenpsychiatry.2010.41

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Спитцер, Р. Л., Кроенке, К., и Уильямс, Дж. Б. (1999). Проверка и полезность версии PRIME-MD с самоотчетом: исследование первичной медико-санитарной помощи PHQ. Оценка психических расстройств первичной медико-санитарной помощи. Анкета здоровья пациента. JAMA 282, 1737–1744. DOI: 10.1001 / jama.282.18.1737

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Томпсон, Р.Дж., Беренбаум, Х., Бредемайер, К. (2011). Поперечные и продольные отношения между аффективной нестабильностью и депрессией. J. Affect. Нефть . 130, 53–59. DOI: 10.1016 / j.jad.2010.09.021

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Тугаде, М. М., и Фредриксон, Б. Л. (2004). Устойчивые люди используют положительные эмоции, чтобы оправиться от негативных эмоциональных переживаний. J. Pers. Soc. Психол . 86, 320–333. DOI: 10.1037 / 0022-3514.86.2.320

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Voncken, M. J., Bögels, S. M., and Peeters, F. (2007). Специфика интерпретации и субъективных предубеждений в социофобии по сравнению с депрессией. Psycholol. Психотерапевт . 80, 443–453. DOI: 10.1348 / 147608306X161890

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Уильямс, А. Д., Блэквелл, С. Е., Маккензи, А., Холмс, Е. А., и Эндрюс, Г. (2013). Сочетание воображения и разума в лечении депрессии: рандомизированное контролируемое исследование интернет-модификации когнитивных предубеждений и интернет-CBT для лечения депрессии. J. Consult. Clin. Психол . 81, 793–799. DOI: 10.1037 / a0033247

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Вуд А. М., Джозеф С. и Линли П. А. (2007b). Стиль совладания как психологический ресурс благодарных людей. J. Soc. Clin. Психол . 26, 1076–1093. DOI: 10.1521 / jscp.2007.26.9.1076

CrossRef Полный текст

Ву, Г., Федер, А., Коэн, Х., Ким, Дж. Дж., Кальдерон, С., Чарни, Д. С., и Мат, А. А. (2013).Понимание устойчивости. Фронт. Behav. Neurosci . 7:10. DOI: 10.3389 / fnbeh.2013.00010

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Интерпретация в психологии и социальных науках — новый подход или забытая традиция?

Йохен Фаренберг Universität Freiburg

Ключевые слова: оценка, биографические методы, интерпретация, глубина, расхождение, надежность, валидность, интервью, скрытый, манифестный, проективные методы, обучение

Абстрактные

Недавние притязания на возникающую интерпретативную парадигму в психологии и социальных науках оцениваются в контексте давней традиции таких методологий в психологии.Пятьдесят лет назад широко использовался качественный анализ биографических интервью, проективных тестов и сновидений (и даже графология). Много усилий и времени было потрачено на разработку и уточнение разработанных систем правил и стратегий оценки. Иногда этот подход был доминирующей методологией в академической психологии — по крайней мере, на многих факультетах психологии в Германии. Эта практика все чаще подвергалась сомнению из-за выявления очевидных расхождений между различными системами и учениями и, более того, из-за эмпирических данных, указывающих на сомнительную достоверность.Еще одним поводом для беспокойства были трудоемкие усилия, необходимые для обучения и применения таких методов при оценке личности или постановке клинического диагноза. Таким образом, от использования проективных методик почти отказались, и в настоящее время они, по-видимому, имеют сравнительно небольшое влияние на университетских факультетах, хотя все еще используются в клинической психологии. Точно так же в целом сократилось комплексное обучение методам интервью. Немногое из активов, то есть большой объем ноу-хау об общих принципах и основных правилах, присущих этой методологии, уцелело от общей тенденции, о чем свидетельствуют современные учебники.В этом контексте многие из недавних предложений, относящихся к интерпретативной парадигме, кажутся повторным введением прошлого, однако, опуская или пренебрегая существенными аспектами и, в частности, объяснениями, по каким причинам во многих случаях отказались от обширного обучения и использования. поля. В продолжение давней традиции интерпретативных методологий в психологии были подняты несколько вопросов. Эти проблемы включают: скрытое значение по сравнению с явным содержанием; интерактивная проверка интерпретирующей гипотезы в соответствии с основной концепцией ФРЕЙДА; взаимосвязь между глубиной и расхождением интерпретационных гипотез; контролируемая оценка на основе независимого, а также совместного анализа; основанные на правилах, прозрачные процедуры для дальнейшего определения аспектов надежности и действительности; и интеграция методов интерпретации в общие стратегии оценки в прикладных областях.Кроме того, были отмечены очевидные недостатки в связи между областями и дисциплинами и проблемы в обучении студентов. Предлагаются соответствующие шаги для достижения этой цели в учебных программах бакалавриата и магистратуры по психологии и социальным наукам. URN: urn: nbn: de: 0114-fqs0302451

Загрузки

Данные для скачивания пока недоступны.

Биография автора

Йохен Фаренберг, Университет Фрайбурга

Йохен ФАРЕНБЕРГ ist em.Профессор психологии Психологического института Фрайбургского университета. Arbeitsgebiete sind: Differentielle Psychologie und Persönlichkeitsforschung, Methodenlehre der Psychologie (einschließlich Wissenschaftstheorie und Psychologischer Anthropologie) sowie Psychophysiologie.

Как цитировать

Фаренберг, Дж. (2003). Интерпретация в психологии и социальных науках — новый подход или забытая традиция ?. Forum Qualitative Sozialforschung / Форум: качественные социальные исследования , 4 (2). https://doi.org/10.17169/fqs-4.2.722

Раздел

FQS Debate: качество качественных исследований

Почему неверно предполагать, что ваша интерпретация верна — Effectiviology

Ошибка психолога — это логическая ошибка, которая возникает, когда внешний наблюдатель предполагает, что их субъективная интерпретация события отражает объективную природу этого события.Например, ошибка психолога возникает, когда психолог предполагает, что их интерпретация того, почему пациент действовал именно так, должна быть верной.

По сути, человек демонстрирует ошибку психолога, когда видит, что что-то происходит, и предполагает, что он может воспринимать и интерпретировать все происходящее совершенно точно, хотя это не всегда так. Соответственно, ошибка психолога является неформальной ошибкой, поскольку это ошибка в рассуждении, основанная на ложной посылке о том, что интерпретация события обязательно отражает точную природу этого события.

Поскольку ошибка психолога играет роль в самых разных повседневных ситуациях, важно ее понимать. Таким образом, в следующей статье вы узнаете больше об ошибке психолога, увидите примеры того, как она влияет на людей, и поймете, что вы можете сделать, чтобы противостоять ее использованию другими, а также что вы можете сделать, чтобы избежать ее использования. себя.

Примеры ошибки психолога

Самый известный пример ошибки психолога — это ситуация, когда психолог наблюдает за человеком и предполагает, что его интерпретация того, почему этот человек действовал именно так, обязательно должна быть верной.Эта проблема была впервые описана философом и психологом Уильямом Джеймсом, который предположил существование этого заблуждения:

« великая ловушка психолога — это смешение его собственной точки зрения с точкой зрения ментального факта. , о котором он сообщает. В дальнейшем я буду называть это «ошибкой психолога» par excellence ».
— Уильям Джеймс, в Принципы психологии , Том I (1890).

Другим примером того, как люди демонстрируют ошибку психолога, является феномен, известный как интерсубъективная путаница или смешение точек зрения , которое происходит, когда человек не может объяснить тот факт, что другие воспринимают события по-другому. чем они это делают, поскольку ошибочно полагают, что опыт других людей идентичен их собственному.

Например, это может произойти, если вы предполагаете, что точно знаете, почему человек решил предпринять определенный образ действий, потому что, подумав о причинах, по которым вы можете действовать таким образом, вы предполагаете, что другой человек должен быть мотивирован по тем же причинам.Точно так же это может произойти, если вы предполагаете, что кому-то понравится определенный жест с вашей стороны, потому что лично вам было бы приятно, если кто-то сделает этот жест за вас.

Наконец, еще одним примером того, как люди демонстрируют ошибку психолога, является феномен, называемый приписыванием рефлексивности . Это происходит, когда вы ошибочно предполагаете, что только потому, что вы размышляете о чьем-либо психическом состоянии и действиях, наблюдая за ними, это означает, что они также должны размышлять о своем собственном психическом состоянии и действиях в течение этого времени.

Например, это может произойти, если вы видите человека, который делает что-то невнимательное, например, стоит посреди оживленного коридора или отпускает оскорбительную шутку, а затем автоматически предполагает, что он должен осознавать тот факт, что он невнимательный, просто потому, что вы это знаете.

Конечно, все это не означает, что ваши интерпретации событий обязательно неверны . Скорее, ошибка психолога просто означает, что вы не должны автоматически предполагать, что ваша интерпретация событий обязательно правильная , и что вам следует активно искать доказательства, которые можно использовать в поддержку вашей интерпретации.

Как противостоять ошибке психолога

Основной способ ответить кому-то, кто использует ошибку психолога, — это указать на ошибочную предпосылку, лежащую в основе их аргумента , а именно на тот факт, что они не должны предполагать, что их интерпретация событие обязательно правильное. Это может быть так, если они прямо заявляют, что их интерпретация является совершенно объективной и точной, а также если они только подразумевают, что это так.

Кроме того, вы можете сделать еще несколько вещей, чтобы поддержать свой аргумент против человека, использующего ошибку психолога:

Укажите на проблемы в его наблюдении. Вы можете сделать это, предоставив доказательства, подтверждающие, что их наблюдение за событием было каким-то образом ошибочным, что опровергает идею о том, что они были в состоянии наблюдать его в совершенстве.
Предложите альтернативные интерпретации. Вы можете сделать это, обрисовав в общих чертах альтернативные интерпретации обсуждаемого события, которые противоречат исходной интерпретации и которые ставят под сомнение точность этой интерпретации.
Продемонстрируйте, почему их объективность ошибочна. Вы можете сделать это, предоставив доказательства, которые демонстрируют, что они не столь объективны, как они заявляют, что может помешать их способности точно оценить ситуацию, особенно если они используют свою предполагаемую объективность, чтобы обосновать точность своих наблюдений.
Объясните, почему в целом невозможно быть абсолютно объективным. Вы можете сделать это, обсудив различные предубеждения и влияния, которым люди по своей природе уязвимы, даже если они предположительно далеки от конкретной ситуации.
Объясните, почему объективность не гарантирует точности. Вы можете сделать это, объяснив, что даже если кто-то совершенно объективен, это не означает, что он осведомлен обо всей соответствующей информации, относящейся к обсуждаемой теме, а это означает, что его наблюдения не обязательно точны.

Что касается указания на сложность быть абсолютно объективным, вы можете объяснить, что, хотя роль внешнего наблюдателя может сделать человека менее уязвимым для определенных когнитивных предубеждений, например тех, которые люди испытывают в результате эмоциональной близости к источнику конфликта, это не означает, что точка зрения внешнего наблюдателя обязательно полностью беспристрастна.Для этого есть две основные причины:

Работа стороннего наблюдателя не защищает людей от определенных когнитивных предубеждений. Например, одним из предубеждений, которому внешние наблюдатели так же подвержены, как и люди, переживающие событие, является эгоцентрическое предубеждение , которое заставляет людей слишком сильно полагаться на свою точку зрения, когда они пытаются увидеть вещи с точки зрения других людей. .
Внешний наблюдатель может сделать людей более склонными к определенным когнитивным предубеждениям. Например, одна предвзятость, к которой внешние наблюдатели могут быть более склонны, — это разрыв в эмпатии , который мешает людям интерпретировать мысли и действия тех, кто находится в другом психическом состоянии, чем они.

Таким образом, несмотря на то, что роль внешнего наблюдателя может сделать человека в некотором роде более объективным, способность наблюдателя воспринимать и интерпретировать события все еще в некоторой степени субъективна и несовершенна.

Наконец, обратите внимание, что когда вы отвечаете кому-то, кто использует ошибку психолога, вы всегда можете попросить его обосновать свои рассуждения и поддержать его утверждение, что его наблюдение за событием является объективным и точным.Это либо побудит их использовать существенные и разумные доказательства в поддержку своих аргументов, либо обнажит недостатки в их рассуждениях, причем оба эти результата являются положительными.

Как избежать использования ошибки психолога

Важно избегать использования ошибки психолога самостоятельно в ситуациях, когда вы оцениваете мысли и опыт других. Основной способ добиться этого — помнить о нескольких важных фактах при вынесении суждения о других:

Вы не совсем объективны. При интерпретации событий ваше мнение всегда будет в некоторой степени субъективным, потому что на ваше мышление всегда будут влиять различные факторы, такие как ваш прошлый опыт и ваши нынешние мотивации. Это может иметь место, даже если вы чувствуете, что относительно далеки от ситуации.
Ваше восприятие ошибочно. При интерпретации событий вы всегда будете ограничены своей несовершенной когнитивной системой, которая уязвима для различных предубеждений и ограничений.Это может быть так, даже если вы почти совершенно объективны в отношении ситуации.
У вас нет всей информации. При интерпретации событий вы всегда будете ограничены тем фактом, что у вас нет всей необходимой информации, относящейся к текущей ситуации. Это может иметь место даже в ситуациях, когда вы чувствуете, что владеете всей необходимой информацией.

Обратите внимание, что для решения этих проблем вы можете предпринять различные действия, чтобы улучшить вашу способность интерпретировать события.

Например, иногда вы можете уменьшить степень влияния на вас субъективных соображений, определив их и приняв во внимание в своем мыслительном процессе. Точно так же вы можете иногда уменьшить степень влияния когнитивных предубеждений с помощью различных техник сглаживания.

Однако ни одна из этих вещей никогда не гарантирует, что ваша интерпретация событий обязательно верна, что очень важно помнить. По сути, вы можете только повысить степень своей уверенности в правильности своей интерпретации, иногда в очень высокой степени, но вы никогда не сможете подтвердить ее полностью, по крайней мере, с теоретической точки зрения.

Наконец, обратите внимание, что это не означает, что ваши наблюдения относительно внешних событий обязательно ошибочны, и вполне возможно, что ваши наблюдения будут правильными, несмотря на ограничения, упомянутые выше. Скорее, это означает, что вы не должны просто предполагать, что ваши наблюдения обязательно верны, особенно в ситуациях, когда у вас нет достаточных доказательств, чтобы их поддержать.

Резюме и выводы

Ошибка психолога — логическая ошибка, которая возникает, когда внешний наблюдатель предполагает, что его субъективная интерпретация события отражает объективную природу этого события.
По сути, человек демонстрирует ошибку психолога, когда видит, что что-то происходит, и полагает, что может воспринимать и интерпретировать все происходящее совершенно точно, хотя это не всегда так.
Например, ошибка психолога может заставить вас предположить, что вы наверняка знаете, почему человек действовал определенным образом, или предположить, что вы точно знаете, о чем он думал, когда делал это.
Чтобы противостоять ошибкам психолога, вы можете указать на проблемы с этим типом рассуждений, предложить альтернативные интерпретации происходящего события, продемонстрировать, почему объективность наблюдателя ошибочна, объяснить, почему невозможно быть полностью объективным, и объясните, почему объективность не гарантирует точности.
Оценивая переживания и мысли других, вы можете сами избежать использования ошибки психолога, помня, что вы не совсем объективны, что ваше восприятие ошибочно и что у вас не всегда есть вся необходимая информация, чтобы сделать оценка.

% PDF-1.3 % 1 0 объект >>> эндобдж 2 0 obj > поток 2021-10-05T13: 47: 04 + 05: 302021-10-05T13: 47: 05 + 05: 302021-10-05T13: 47: 05 + 05: 30 Adobe InDesign 14.0 (Windows) uuid: 61d35292-0460-47aa-b446-217c2e24d339xmp.did: F11991A6A99BEB11AE2BFDFF9AAA8D0Bxmp.id: c63041a6-1564-1e49-adf7-a847954bdfcda1.did: df7954bdfdddd4dddddd4ddf6dbdfdddddddd4ddf6df6ddfddddddd4df6ddfddddddd4 25db-614c-9ba3-bf43ee05caa1xmp.did: F11991A6A99BEB11AE2BFDFF9AAA8D0B по умолчанию

преобразовано из приложения / x-indesign в приложение / pdfAdobe InDesign CC 14.0 (Windows) / 2021-10-05T13: 30 application / pdf Adobe PDF Library 15.0 Ложь конечный поток эндобдж 14 0 объект > эндобдж 15 0 объект > эндобдж 3 0 obj > эндобдж 17 0 объект > эндобдж 18 0 объект > эндобдж 19 0 объект > эндобдж 20 0 объект > эндобдж 21 0 объект > эндобдж 22 0 объект > эндобдж 39 0 объект / LastModified / NumberofPages 1 / OriginalDocumentID / PageUIDList> / PageWidthList >>>>> / Resources> / Font> / ProcSet [/ PDF / Text] / XObject >>> / TrimBox [0.0 0,0 504,0 720,0] / Тип / Страница >> эндобдж 40 0 объект / LastModified / NumberofPages 1 / OriginalDocumentID / PageUIDList> / PageWidthList >>>>> / Resources> / Font> / ProcSet [/ PDF / Text] / XObject >>> / TrimBox [0.0 0.0 504.0 720.0] / Type / Page >> эндобдж 41 0 объект / LastModified / NumberofPages 1 / OriginalDocumentID / PageUIDList> / PageWidthList >>>>> / Resources> / Font> / ProcSet [/ PDF / Text] / XObject >>> / TrimBox [0.0 0.0 504.0 720.0] / Type / Page >> эндобдж 42 0 объект / LastModified / NumberofPages 1 / OriginalDocumentID / PageUIDList> / PageWidthList >>>>> / Resources> / Font> / ProcSet [/ PDF / Text] / XObject >>> / TrimBox [0.0 0,0 504,0 720,0] / Тип / Страница >> эндобдж 43 0 объект / LastModified / NumberofPages 1 / OriginalDocumentID / PageUIDList> / PageWidthList >>>>> / Resources> / Font> / ProcSet [/ PDF / Text] / XObject >>> / TrimBox [0.0 0.0 504.0 720.0] / Type / Page >> эндобдж 44 0 объект / LastModified / NumberofPages 1 / OriginalDocumentID / PageUIDList> / PageWidthList >>>>> / Resources> / Font> / ProcSet [/ PDF / Text] / XObject >>> / TrimBox [0.0 0.0 504.0 720.0] / Type / Page >> эндобдж 45 0 объект / LastModified / NumberofPages 1 / OriginalDocumentID / PageUIDList> / PageWidthList >>>>> / Resources> / Font> / ProcSet [/ PDF / Text] / XObject >>> / TrimBox [0.6wdE (ϋ8Ś «a

ml [3 $ 0 \ #h; eW! Ps + [0k +% | 8cJ} i {ZoqgLfmiC \ — ~ ҿ (Ɯ6nX 9UvX4x ?? / т 7d 棿 \ r; xQ {x «oSOZI» x-U-f} ޫ 粟 I1D, 3kEf2 @ K6 ~ | \ s9, fp, fy / -} tbw | pMҕH | A3! @ |, TgPΪ: a +: _ & (* M j \ e4: = C65% 5] @lm «L * Kk {P9wfVI2Fd

Интерпретация бессознательного как инструмент работы с клиентом //Психологическая газета

Психоаналитическая интерпретация как исследовательская стратегия — Консультативная психология и психотерапия

7. Интерпретация. Психоанализ [Введение в психологию бессознательных процессов]

Читайте также

Культурная интерпретация ИСС

Символическая интерпретация

7. Интерпретация

Интерпретация Б. Рассела

Лидерская интерпретация

Интерпретация

Интерпретация и деньги

Интерпретация

Интерпретация

Интерпретация

Интерпретация

Интерпретация

Интерпретация

Интерпретация

Интерпретация

Техника интерпретации в психологическом консультировании

Цель техники

Когда используется техника?

Отличия в различных психотерапевтических парадигмах:

Техника интерпретаций

Основные типы интерпретаций в консультировании

Процесс интерпретации

Реакция клиента на интерпретацию

Интерпретация результатов теста — Pro-Psixology.ru

Психоанализ. Методы работы в психоанализе

Техника интерпретации

Пояснение

Конфронтация

Обобщение

Литература

См. также

стандартных интерпретаций в психотерапии | Психология сегодня

Интерпретация терапевта — IResearchNet

Психодинамические подходы

Интерпретация в нединамической терапии

Перспективы будущего

Артикул:

См. Также:

Устный перевод в области психологии

10 августа 2015 г. I Элизабет Конант

Границы | Предвзятость положительной интерпретации предсказывает благополучие интернов-медиков

Введение

Методы

Участников

Дизайн и процедура исследования

Меры

Демография

Перенесенные ранее травмы

Ошибка интерпретации

Когнитивная переоценка

Характеристика устойчивости

Депрессия

Анализ данных

Результаты

Устойчивость черт характера до стажировки и симптомы депрессии во время стажировки

Прогнозирование способности к восстановлению и депрессии с учетом предвзятости положительной интерпретации

Обсуждение

Заявление о конфликте интересов

Благодарности

Список литературы

Интерпретация в психологии и социальных науках — новый подход или забытая традиция?

Абстрактные

Загрузки

Биография автора

Почему неверно предполагать, что ваша интерпретация верна — Effectiviology

Примеры ошибки психолога

Как противостоять ошибке психолога

Как избежать использования ошибки психолога

Резюме и выводы

Добавить комментарий Отменить ответ