Книга в чем смысл жизни: Топ 20 книг о смысле жизни

10 лучших книг о смысле жизни

Почти каждый писатель в своих произведениях пытался найти тот самый истинный смысл жизни. Ответ на вопрос, в чем же он заключается, они искали по разным направлениям. Кто-то находил его в любви к родине, матери, женщине, а кто-то – в свободе духа и мысли. Каждая книга несет в себе свой вариант смысла. И чтобы определить для себя истинную его версию, необходимо прочесть все возможные варианты. В данной статье рассмотрим 10 лучших книг о смысле жизни, полюбившиеся читателю.

Содержание

1. «Книга, которой нет», Алекс Новак

Данная книга не представляет собой художественное литературное произведение. Ее автор не пользуется общепринятыми целями для достижения успеха и славы. У него другая задача – показать читателям, что их жизнь не обязательно должна представлять собой скучные, серые и бесперспективные будни. Алекс Новак пытается донести, что каждый человек в этом мире уже обладает чем-то особенным, представляет собой настоящий талант, уникум. Даже те, кто уже отчаялся и не видит никакого светлого будущего, должны знать, что поменять жизнь можно, а главное – нужно. Эта книга поможет обрести истинное значение себя и изменить мир вокруг и свою серую жизнь в лучшую сторону.

2. «Цветы для Элджерона», Дэниел Киз

Данная книга написана в жанре научной фантастики и является одним из самых лучших и популярных произведений о смысле жизни американской литературы. Она представляет собой дневник, в котором ведет свою отчетность главный герой. В ней показана жизнь уже взрослого умственно отсталого мужчины, которому путем хирургического вмешательства улучшают интеллект. Автор заставляет читателя задуматься над тем, стоит ли менять людей, которые не походят под общепринятые стандарты? Пойдут ли на пользу введение в них новшеств или это лишь приведет к гибели и самоуничтожению? Дэниел Киз пытается донести до людей, что у каждого в этой жизни свое предназначение, которому он должен быть верен всегда.

3. «Иллюзии», Ричард Бах

Ричарду Баху удалось создать одно из самых душевных и в то же время глубоких произведений в своем творчестве. «Иллюзии» — это отличная книга о жизни и ее смысле, в которой автор пытается донести до читателей, что каждому под силу совершить чудо. Неважно какого размера оно будет. Главное – что мы можем сделать его, если только очень сильно захотим. Книга уже помогла многим читателям познать себя, свои возможности и посмотреть на этот мир другими глазами. Она представляет собой нечто больше, чем просто литературное произведение. Ее зачастую воспринимают как точку отправления, вдохновение, которое и помогает изменить свою жизнь и познать ее истинный смысл. Книга весьма популярна как среди подростков, так и среди уже познавших эту жизнь людей. Поэтому прочитать ее необходимо каждому, без исключения.

4. «Сила Настоящего», Толле Экхарт

Данная книга стала уже настоящим культом среди людей, которые потеряли уверенность в себе и живут в постоянных вопросах о своем будущем. Ее автор доносит до читателя тот факт, что абсолютно все жизненные трудности порождает исключительно наш мозг, который и не позволяет нам жить счастливо и спокойно. А жизнь ведь идет. И ее необходимо ценить именно сейчас, сегодня, в данный момент. По мнению Толле Экхарта все меркнет перед нашим настоящим. Ни будущее, ни прошлое не должно волновать человека так, как его реальная жизнь, ведь только в ней можно познать самый истинный смысл существования. Автор говорит, что ощутить всю целостность жизни и ее совершенство можно исключительно в данный момент, он учит жить сегодняшним днем и получать от этого истинное наслаждение.

5. «Вероника решает умереть», Пауло Коэльо

Главная героиня книги полностью растрачивает смысл своей жизни и решает покончить с собой. Однако, ее попытка становится тщетной и терпит неудачу. При этом девушка после не случившегося суицида попадает в психбольницу. И даже там она пытается найти таблетки, чтобы совершить задуманное. От врачей она узнает, что предыдущая попытка нанесла достаточно большой вред ее сердцу и жить ей осталось совсем недолго. И вот, девушка, которая не видела смысла в этой жизни, вдруг понимает, что она не хочет покидать этот мир. Реальная угроза жизни заставляет ее сбежать из больницы и прожить оставшиеся дни, так сказать, на полную катушку.

6. «Игра в бисер», Герман Гессе

«Игра в бисер» — эта та самая книга, которая стала отправной точкой в развитии постмодернизма. Она насквозь пронизана различными символами и философскими вхождениями. Даже назначения главного героя понимается двояко – как «мастер игры» и «школьный учитель». Герман Гессе создал достаточно трудное, но при этом очень весомое и важное произведение. Его сюжет и герои напоминает многих знаменитых литературных персонажей. А в главном герое многие читатели видят самого себя. Такая книга поможет понять, почему так важно правильно развиваться и найти ту идеальную середину между жаждой жизни и стабильностью.

7. «Ночь нежна», Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Главной мыслью данного романа является потеря самого себя, превращение своей жизни в скучное и незаурядное существование. Ее главные герои, одаренный хирург Дик и богатая пациентка Николь, даже обладая достаточными средствами, положением в обществе, постоянными путешествиями, не представляют собой ничего действительно стоящего. Они просто проводят свою жизни в бездействии, лени и отдыхе. При этом в книге имеют место и те герои, которые пытаются изменить их жизнь. Однако, возможно ли это сделать, а главное, стоит ли, если человек этого совсем не хочет? Именно об этом и ведет рассуждение Фрэнсис Скотт.

8. «Бремя страстей человеческих», Сомерсет Моэм

Эта книга является одной из самых популярных в ряду произведений писателя. Она представляет собой сочетание и автобиографии автора и вымышленных фрагментов. В центре «Бремя страстей человеческих» находится хромой сирота, которому в течение своей жизни пришлось пережить большое количество всевозможных трудностей. Он проходит множество испытаний, прежде чем обрести истинное «Я» и понять свой личный смысл жизни. В книге Сомерсет Моэм раскрывает все черты человеческой сущности, ее светлые и темные стороны. При этом не стесняясь обнажить перед читателем собственную душу.

9. «Искра жизни» Эрих Мария Ремарк

Пожалуй, каждая книга Ремарка представляет собой ответ на вопрос «В чем смысл жизни?». Но далеко не каждая раскрывает это так, как «Искра жизни». В данной книге автор описывает трудную и страшную жизнь обитателей концлагеря: изнасилованная молодая девушка; мальчик, который кроме стен концлагеря ничего не видел; пытки и мучения, которые доставляли удовольствие фашистам. Она не только показывает трудность тех времен. Это хорошая книга о смысле жизни, которая учит любить и ценить то, что есть у нас сегодня.

10. «Цитадель», Антуан де Сент-Экзюпери

Данная книга представляет собой последний роман популярного и известного во всем мире писателя. Она составлена автором из многочисленного числа записок, писем, частей дневников. В ней четко прослеживается мнение автора о непоколебимом взаимоотношении человека с Богом, природой и другим человеком. Благодаря большому жизненному опыту, Антуан де Сент-Экзюпери пришел к выводу, что смысл жизни заключается в родном доме, родине и близких людях. Именно об этом он и пишет в своем последнем произведении, которое входит в список самых лучших книг о смысле жизни.

Вы уже голосовали

Читать онлайн «Смысл жизни», Евгений Трубецкой – ЛитРес

Предисловие

Внешним поводом настоящего труда являются мучительные переживания мировой бессмыслицы, достигшие в наши дни необычайного напряжения. Когда была написана его первая глава, катастрофа, ныне постигшая Россию, только надвигалась и была мучительным предчувствием. Слышались отдаленные раскаты грома приближающейся грозы; но оставалась надежда, что она минует, и все еще казалось целым. Потом труд был прерван в самом его начале революционной бурей. Он возобновился под гром пушек московского октябрьского расстрела 1917 года. Теперь, когда он кончен, Россия лежит в развалинах; она стала очагом мирового пожара, угрожающего гибелью всемирной культуре.

Потребность ответить на вопрос о смысле жизни в такие эпохи чувствуется сильнее, чем когда-либо. Да и самый ответ при этих условиях приобретает ту выпуклость и рельефность, которая возможна только в дни определенного, резкого выявления мировых противоположностей. Где – глубочайшая скорбь, там и высшая духовная радость. Чем мучительнее ощущение царствующей кругом бессмыслицы, тем ярче и прекраснее видение того безусловного смысла, который составляет разрешение мировой трагедии.

Едва ли нужно к этому прибавлять, что современные события и переживания, о которых идет здесь речь, по отношению к основному замыслу настоящего труда играют роль только внешнего повода. В общем, этот труд – выражение всего миросозерцания автора – представляет собою плод всей его жизни. Текущими событиями обусловливается не его содержание, а та особая конкретная форма, в которую облеклись некоторые его главы. В общем же, настоящая книга продолжает ход мыслей, который уже раньше развивался в ряде трудов, в частности в моем «Миросозерцании В. С. Соловьева» (1913) и в «Метафизических предположениях познания» (1917). Да и все прочие труды, мною доселе изданные, частью выражают собою то же миросозерцание, частью же представляют собою подготовительные этюды к этой книге, где основные начала этого миросозерцания выражены полнее и определеннее, чем в более ранних моих сочинениях. Также и последующие мои религиозно-философские труды, если Бог даст мне дожить до их осуществления, могут быть лишь дальнейшим развитием высказанных здесь основоположных мыслей о смысле жизни.

Москва, 15(28) июня

1918 года

Кн. ЕВГЕНИЙ ТРУБЕЦКОЙ

Введение

I. Вопрос о смысле вообще и вопрос о смысле жизни

Попытке ответить на вопрос о смысле жизни должна предшествовать ясная и точная его постановка. Мы должны прежде всего сказать, что мы разумеем под тем «смыслом», о котором мы спрашиваем.

Спрашивать о смысле – значит задаваться вопросом о безусловном значении чего-либо, т. е. о таком мысленном значении, которое не зависит от чьего-либо субъективного усмотрения, от произвола какой-либо индивидуальной мысли. – Спрашиваем ли мы о смысле какого-либо непонятного нам слова, о смысле какого-либо нашего переживания или целой нашей жизни, вопрос всегда ставится о всеобщем и безусловном значении чего-либо: речь идет не о том, что значит данное слово или переживание для меня или для кого-либо другого, а о том, что оно должно значить для всех.

Так понимаемый «с-мысл» есть логически необходимое предположение и искомое всякой мысли. – Основное задание логической мысли заключается в том, чтобы не быть только субъективным переживанием. Поэтому всякая логическая мысль стремится утвердиться в чем-то безусловном и всеобщем, что носит название истины или смысла. Мысль же только субъективная, которая не достигает цели этого стремления, мысль, не способная стать общезначимою, отбрасывается всяким логически мыслящим как бессмысленная. Иначе говоря, «смысл» есть общезначимое мысленное содержание, или, что то же, общезначимая мысль, которая составляет обязательное для всякой мысли искомое.

Нетрудно убедиться, что так понимаемый «смысл» представляет собою логически необходимое предположение не только всякой мысли, но и всякого сознания. Сознать именно и значит – осмыслить, т. е. отнести сознаваемое к какому-нибудь объективному, общезначимому смыслу. Пока я только переживаю те или другие ощущения, впечатления, эмоции, – я еще не сознаю; сознаю я только с того момента, когда мысль моя, возвышаясь над воспринимаемым, относит его к какому-либо общезначимому мысленному содержанию, утверждаемому как «смысл».

Положим, я сижу на берегу большой реки. Я вижу вдали что-то похожее на туман; потом впечатление проясняется и я отчетливо воспринимаю какой-то дымок. Может быть, это – поднявшееся над рекой облако; может быть, это – дым отдаленной фабричной трубы или идущего вдоль берега паровоза. Но вот дымок, казавшийся сначала неподвижным, начинает приближаться, следуя извилинам реки; а вместе с тем мое ухо ясно начинает различать усиливающееся по мере приближения шлепанье по воде. И вдруг мне окончательно становится ясным несомненный смысл всего воспринимаемого, смысл, разом превращающий весь хаос моих восприятий во единую, целостную картину. Это – пароход идет вниз по течению! Все, что раньше мне представлялось или казалось, – облако, дым фабрики или паровоза – отбрасывается мною как только мое, мнимое, психологическое. Я нашел нечто сверхпсихологическое, что больше всех моих ощущений, переживаний, мыслей, общее искомое моих мыслей, которое ими предполагается и которое поэтому называется «с-мыслом». В отличие от всего того мнимого, кажущегося, что я отбросил, это мысленное содержание, сознаваемое мною как смысл, утверждается мною как общеобязательное. Раз для меня ясно, что я вижу и слышу пароход, идущий против течения, я требую, чтобы и все признавали то же самое. То же самое мысленное содержание должно выразить «с-мысл» переживаний и восприятий других людей, которые тут же рядом со мною смотрят вдаль в том же направлении и слушают.

Такое же значение вопроса о «смысле» может быть показано на любом конкретном примере. – Это – всегда вопрос об общезначимом мысленном определении чего-либо, о безусловном значении для мысли чего-либо познаваемого или просто сознаваемого. В этом значении слова «смыслом» должно обладать все, что мы сознаем, ибо «сознать» именно и значит облечь что-либо в форму общезначимой мысли. Все то, что не поддается такому выражению, – тем самым находится за пределами возможного сознания.

Под «смыслом», таким образом, всегда подразумевается общезначимая мысль о чем-либо, и в этом значении смыслом обладает решительно все, что может быть выражено в мысли без различия ценного и неценного. Так понимаемый «смысл» может выразиться как в положительной, так и в отрицательной оценке любого предмета нашего познания, ибо отрицательная оценка совершенно так же, как и оценка положительная, может быть облечена в форму общезначимой мысли. Мы можем говорить о хорошем, дурном или о безразличном по отношению к добру и злу «смысле» того или другого деяния или факта, – все эти изречения одинаково могут находиться в полном соответствии со словом «смысл» в широком его значении.

Но кроме этого общего значения общезначимой мысли слово смысл имеет еще другое, специфическое значение положительной и общезначимой ценности, и именно в этом значении оно понимается, когда ставится вопрос о смысле жизни. Тут речь идет, очевидно, не о том, может ли жизнь (какова бы ни была ее ценность) быть выражена в терминах общезначимой мысли, а о том – стоит ли жить, обладает ли жизнь положительной ценностью, притом ценностью всеобщей и безусловной, ценностью, обязательной для каждого. Такая ценность, в качестве всеобщей, допускает общезначимое мысленное выражение; и, стало быть, тесное, специфическое значение слова «смысл» в данном случае не отменяет, а дополняет общее его значение. Искомым тут, как и во всех вопросах о «смысле», является общезначимая мысль, но при этом, – общезначимая мысль о ценности. Нам предстоит прежде всего рассмотреть, какими данными мы располагаем для решения этой задачи.

II. Общезначимый и сверхвременный смысл как искомое всякого сознания

Чтобы искомое нами сознание смысла жизни было ясным и глубоким, мы должны сначала отдать себе отчет в необходимых предположениях всякого сознания.

С одной стороны, материалом нашего сознания служат разнообразные психологические переживания – ощущения, впечатления, чувствования. С другой стороны, как уже было выяснено, самый акт сознания выражается в отнесении всего этого психологического материала к чему-то общезначимому и постольку – сверхпсихологическому – к смыслу. Этот сверхпсихологический смысл и есть основное необходимое предположение всякого сознания как такового. Раньше всякого конкретного сознания, раньше всякого усилия, которое я делаю, чтобы сознать что-либо, я предполагаю, что те переживания, которые я стремлюсь осознать, имеют какой-то объективный с-мысл и постольку могут быть выражены в форме общезначимой мысли.

Всякий акт моего сознания предполагает как свое искомое мысль, действительную за пределами всякого субъективного мышления, содержание сознания, действительное за пределами всякого индивидуального, психологического сознания.

Или есть эта общезначимая мысль, или все наше мышление – сплошная иллюзия. Или всякое сознание есть бред, обман, или же есть какое-то сверхиндивидуальное, сверхпсихологическое содержание сознания, которое составляет подлинный его смысл. Самое слово «сознание» (conscientia) означает некоторый сложный акт духа, в котором психическое переживание восполняется чем-то сознаваемым. Это что-то и есть сверхпсихический элемент сознания, его объективный смысл, к которому я отношу мои психические переживания.

Надо раз навсегда отрешиться от той ложной психологической теории, которая утверждает, будто в сознании мы имеем дело только с состоянием нашей психики. Если бы это было верно, у нас не было бы сознания. Если бы вся моя духовная жизнь исчерпывалась изменчивыми психическими состояниями, я не мог бы возвышаться над ними; иначе говоря, я не мог бы сознавать их. Сознание наше – больше всех своих изменчивых состояний именно потому, что оно на самом деле поднимается над нами и относит их к чему-то сверхпсихическому, что носит название «смысла».

 

Присмотримся внимательно к сущности этого сверхпсихического элемента сознания, и мы ясно увидим, в чем его отличие от «состояний сознания». Одно его свойство – всеобщность – уже было указано раньше, смотрящие вдаль на берегу реки, несомненно, видят и переживают эту даль по-разному между ними могут быть дальнозоркие, близорукие, дальтонисты, люди с тонким слухом или глухие, стало быть, «состояния сознания» у них – различные. И тем не менее смысл их переживаний – «пароход идет вниз по течению» – один и тот же. Он обладает свойством всеобщности и безусловности, он обязателен для каждого.

К этому присоединяется другая существенная особенность «смысла». В отличие от «состояний сознания», изменчивых и текучих, смысл по существу неизменен и неподвижен. В «состояниях сознания» наблюдателей на берегу реки в выше приведенном примере каждый миг отличается от всех предыдущих и последующих. Нарастает дым, то беловатый, то черный, нарастают и меняются звуки; судно, плывущее и приближающееся, то скрывается за лесистыми линиями извилистых берегов, то вновь показывается. Но, как бы ни менялась картина, ее общий смысл – «пароход идет вниз по течению» – остается один и тот же, как бы ни была изменчива картина или событие, которое мы наблюдаем, смысл наблюдаемого всегда сверхвременен, всегда облечен в форму вечности. Вышеописанная картина может отойти в далекое прошлое, смысл ее от этого не меняется; все равно виденное мною и другими на берегу реки и по прошествии бесконечной серии лет будет означать то же самое – «пароход идет вниз по течению». Неизменен, конечно, не самый факт, неизменна истина, выражающая смысл этого факта; и, каким бы текучим и преходящим ни был тот или другой факт, у него всегда есть свой неизменный смысл, или, что то же, своя – неизменная – истина.

Мы уже говорили, что без отнесения к смыслу нет сознания, что сознать – значит осмыслить. – Теперь мы видим, что сознать – значит подняться над временем, мало того, поднять на сверхвременную высоту сознаваемое, каким бы текучим и преходящим оно ни было. Общий закон всего, что во времени, выражается известным изречением Гераклита – «все течет». Едва мы назвали вещь, как она уже изменилась и как будто утратила свое тождество. На этом основании, как известно, последователи и продолжатели Гераклита признавали невозможным произносить о вещах какие-либо суждения: ибо, раз нет неизменного, тождественного с собою подлежащего, всякое сказуемое о таком подлежащем тотчас по произнесении или даже в самый момент произнесения должно оказаться ложью, так как подлежащее уже изменилось. Заблуждение этого построенного на учении Гераклита софизма заключается в смешении факта и его смысла; именно отсюда выводится ошибочное заключение, будто изменчивость факта исключает неизменность его смысла или неизменность истины об этом факте. На самом деле – как бы ни был изменчив факт – эта изменчивость не исключает возможности суждений о нем, потому что суждения относятся к сверхвременному смыслу изменчивого. По Гераклиту, нельзя дважды искупаться в одной и той же реке, потому что та река, в которой я купался раньше, уже протекла и через секунду мы имеем уже не ту прежнюю, а другую реку. Точнее говоря, нельзя даже искупаться в одной и той же реке однажды, ибо река не остается ни одной секунды одной и той же: того пребывающего сущего, которое мы называем рекою, вообще нет вовсе. Ошибка этого Гераклитова рассуждения заключается в том, что слово «река» выражает собою не какие-либо уносимые течением капли, струи или изменчивые состояния, а некоторый неизменный смысл всей этой текучей серии состояний. Река остается рекой, какие бы струи в ней ни протекали и в какие бы цвета в зависимости от погоды и времени дня эти струи ни окрашивались. Ибо это слово – «река» – выражает собою что-то отвоеванное сознанием у времени, некоторый непреходящий и неизменный «смысл» чего-то текущего.

Это же различение текущей действительности от ее смысла дает нам ключ к разрешению другого знаменитого софизма древности, касающегося проблемы движения. Элеец Зенон, как известно, отрицал реальность движения и в доказательство указывал на невозможность помыслить движение без противоречий. Если мы попытаемся, например, выразить в терминах мысли движение летящей стрелы, то мы должны мыслить ее сразу и движущейся и покоящейся: она должна и двигаться, и вместе с тем пребывать в каждой точке, через которую она проходит. Но если она движется, то она ни в какой точке не может пребывать: если же она где-либо пребывает, то она не движется.

Видимость противоречия объясняется именно указанным выше смешением реального процесса, который представляет собою непрерывное изменение, и неподвижного смысла этого процесса. В картине летящей стрелы есть несомненно сочетание движения и покоя, но нет того внутреннего логического противоречия, которое смущает Зенона, ибо предикаты «движение» и «покой» тут относятся к различным субъектам. Движение стрелы не прерывается покоем ни в одной точке и совершается непрерывно. Но мысль, судящая об этом движении и воспроизводящая линию полета стрелы, покоится как во всей этой линии в ее целом, так и в каждой отдельной ее точке, ибо для этой мысли все эти точки связываются общим неизменным смыслом, который выражается словом «движение». Как бы ни было изменчиво то, о чем мы мыслим, истина об этом меняющемся – неизменна, и мыслить ее – значит и для нас приобщаться мыслью к вечному покою. – Движение есть сплошное, непрерывное изменение, но вечен и неподвижен тот смысл, в котором мы его осознаем. Под данным определенным движением разумеется всегда одно и то же, причем между этой неподвижностью смысла и подвижностью того, что им выражается, нет никакого противоречия.

Ошибка Зенона нередко повторяется и в наши дни. Еще недавно Бергсон, не заметивший этой ошибки, вывел из приведенной только что аргументации древнего философа заключение, будто наша мысль, оперирующая неподвижными общими понятиями, потому самому не в состоянии воссоздать непрерывности реального процесса, реального движения. – В действительности дело обстоит как раз наоборот. – Мы отдаем себе ясный отчет в непрерывности реального процесса. – И эта мысль о непрерывности движения доступна нашему уму именно вследствие того, что для него все точки движения и все моменты времени, в течение коего оно совершается, связаны в интуиции смысла сверхвременного и потому не могущего быть прерванным во времени. Если бы мы могли мыслить все моменты движения не иначе как один за другим и не были бы в состоянии мыслить их сразу, в единый миг, то мы не могли бы и связать этих моментов и этих точек в одно непрерывное целое: тогда движение прерывалось бы для нас в каждой мыслимой нами его точке. Иначе говоря, в этом случае для нас не было бы самого перехода от точки к точке, т.  е. самого движения. – Ясно, стало быть, что понятие непрерывности становится нам доступным именно в силу способности нашей мысли подняться над временем и мыслить как одно целое как то, что в нем уже протекло, так и то, что протекает, и то, что еще не наступило; вообще, всякий синтез моментов, разделенных между собою во времени, возможен лишь через интуицию смысла сверхвременного.

Всякое вообще движение, всякое событие во времени имеет свой неподвижный смысл – истину, которая его выражает: иначе всякое высказывание об этом движении или событии было бы неправдою. Сверхвременный смысл движения и всего движущегося предполагается всякими нашими суждениями о движущемся, всяким нашим сознанием о нем. Это может быть пояснено на любом нашем суждении об историческом факте прошлого. Говорить об историческом прошлом – значит говорить о несуществующем, о том, чего уже нет. А между тем каждое наше суждение о событиях французской революции предполагает, что предмет наш некоторым образом есть в истине, что в ней вообще сохраняется каждый мимолетный момент текущей и протекшей действительности. Если бы все моменты движения некоторым образом не сохранялись в истине, – движение было бы немыслимо, мы не могли бы построить самого понятия движения, ибо оно было бы ложью. Мыслить движение – значит мыслить каждый его миг и каждую точку, чрез которую оно проходит, как что-то исчезающее во временной действительности и вместе – пребывающее в истине.

Нам предстоит здесь выяснить, что такое эта пребывающая истина над движущимся и что такое этот сверхвременный смысл, чрез который мы сознаем все, что сознаем.

III. Истина как акт безусловного сознания

Мы уже видели, что «сознать» – значит найти общезначимое мысленное содержание, общезначимую мысль, которая выражает с-мысл сознаваемого, или, что то же, его истину. Так называемое «ложное сознание» не есть сознание в собственном смысле, а либо неудавшаяся попытка сознать что-либо, либо пустая видимость, а то и симуляция сознания. Покуда я делаю только предположения о смысле чего-либо мною переживаемого, я сознаю не искомый мною смысл, а только мои предположения.  – Сознать в собственном смысле – значит не гадать об истине или смысле воспринимаемого, а обладать им. Сознает свое переживание не тот, кто думает – «может быть, это гром гремит, а может быть, телега едет по мосту». Сознающий в собственном смысле слова есть знающий. Смысл или истина, есть именно то, что возводит мысль на степень сознания.

Отсюда видно, что смысл-истина – неотделим от сознания. Это – смысл, ему имманентный, который, в качестве такового, не может быть утверждаем отдельно от сознания.

Тут все наши утверждения об истине и смысле превращаются в сплошную антиномию, ибо одна и та же истина необходимо предполагается нами и как трансцендентная, и как имманентная сознанию.

С одной стороны, как мы видели, истина есть что-то сверхпсихологическое, к чему мы относим наши психологические переживания; постольку эта истина, которую мы расцениваем все наши переживания, есть нечто трансцендентное, потустороннее нашему сознанию как психологическому акту. Истина-смысл действительна безусловно и, стало быть, независимо от моего, твоего или чьего бы то ни было психологического сознания. Но, с другой стороны, во всяком искании нашего сознания истина-смысл, которой мы ищем, предполагается как содержание сознания, притом – как содержание общезначимое. Это нетрудно пояснить на ряде наглядных примеров, в особенности на истинах временного бытия.

«Весной X года жаворонки прилетели девятого марта». «Вторая пуническая война продолжалась с 218 по 201 год до Р. X.» В чем заключается пребывающая истина этих двух утверждений? Для того, кто определяет истину как «бытие», они тотчас обращаются в ложь, ибо прилетевшие жаворонки, если они еще существуют на свете, давно отлетели обратно; точно так же Аннибал, Сципион и все прочие герои второй пунической войны, равно как и самая война, давным-давно уже канули в «небытие». А между тем истина об этих фактах прошлого есть нечто такое, что пребывает и после уничтожения самых фактов. Пребывает не само это временное, непрерывно текущее «бытие», а некоторое неизменное, сверхвременное содержание сознания, которое выражается суждениями – «жаворонки прилетели девятого марта» и «вторая пуническая война продолжалась с 218 по 201 год».

Утверждать какую-либо истину – значит всегда утверждать какое-либо содержание сознания во всеобщей и безусловной форме. – Это можно показать на любом конкретном примере, о каких бы истинах ни шла речь. – Из этого видно, что вера в истину-смысл, – которая предполагается каждым нашим суждением и каждым актом нашего сознавания, есть на самом деле вера в транссубъективные, сверхпсихологические содержания сознания, т. е. в такие содержания сознания, которые сохраняют всю свою действительность и значимость совершенно независимо от того, сознаются или не сознаются они теми или другими психологическими субъектами сознания. То содержание сознания, которое выражается словами – «земля вращается вокруг солнца», – будет истиною, хотя бы ни один психологический субъект сознания об этом не знал. И когда мы исследуем, отыскиваем какую-либо никем доселе не открытую истину, мы ищем не какого-либо независимого от сознания «бытия», а именно того содержания сознания (о бытии или о чем угодно), которое мы могли бы утверждать как безусловное, общезначимое и действительное независимо от чьих-либо психологических переживаний.

Самое выражение «общезначимый» или «общезначимое» не вполне адекватно и точно выражает основное свойство истины, ибо оно невольно заставляет нас думать о каких-то психологических субъектах сознания, для которых истина что-либо «значит». Между тем именно от всего психологического нужно отвлечься при определении истины. Положение «земля вращается вокруг солнца» – остается истиною, хотя бы психологически оно ровно ни для кого и ничего не значило. Истина есть такое содержание сознания, которое обладает безусловною действительностью независимо от чего-либо психологического.

 

Отсюда видно, в каком смысле истина трансцендентна и в каком смысле, наоборот, она имманентна сознанию. Она есть общезначимая мысль за пределами моего мышления как психологического акта и общезначимое содержание сознания за пределами моего сознания. Она для меня запредельна или трансцендентна, поскольку психологически я ее не сознаю. Но, будучи трансцендентною моей психологически ограниченной мысли и моему психологически ограниченному сознанию, истина ни в каком случае не трансцендентна сознанию как такому, сознанию вообще, ибо по самой природе своей истина есть общезначимая мысль, содержание сознания, обладающее формой всеобщности и безусловности.

Лишь в качестве таковой истина составляет искомое моего сознания и познания. Я могу подняться в акте сознания к сверхпсихологическому смыслу переживаемого мною, я могу схватить мыслью нечто, что возвышается над моими изменчивыми психологическими состояниями, – словом, я могу отодвигать до бесконечности психологические границы моего сознания и мысли, – но выйти за пределы сознания и мысли вообще мое сознание и моя мысль не могут ни психологически, ни логически. Все, что я сознаю, тем самым есть содержание сознания, и ничего, кроме мысли, моя мысль схватить не может. Предполагать истину (а истина предполагается нашим сознанием и мыслью неизбежно, необходимо) именно и значит предполагать, что над моими мнениями и мыслями есть некоторая безусловная мысль о познаваемом и что над моим сознанием есть некоторое безусловное, объективное содержание сознания, которое выражает собою подлинную сущность сознаваемого.

Та теория познания, которая изображает истину как независимый от мысли и потусторонний ей предмет познания, а самое познание – как мысленную копию с этого предмета, должна быть раз навсегда оставлена; ибо, если эта истина-оригинал была запредельна мысли, мысль не могла бы снимать с нее копий. Мысль может снимать копии только с мысли же. Истина была бы безусловно несравнима с моими обманчивыми мнениями и ложными мыслями, если бы она сама не была определенной мыслью, определенным содержанием сознания. Во всякой попытке нашей осознать или познать что бы то ни было мы сравниваем между собою множество мыслей, множество содержаний сознания и спрашиваем, которое из них есть истина. Но во всяком случае мы предполагаем, что истина есть определенная мысль, определенное содержание сознания, – иначе весь этот процесс сравнения и выбора между мыслями был бы лишен всякого смысла. Я вижу на горизонте какие-то неопределенные беловатые контуры. Быть может, это – облако; но, может быть, это – отдаленная горная вершина. Как бы я ни решил этот спор противоположных представлений, мыслей и мнений, – все-таки из сознания и мысли я не выйду: всякое решение будет утверждать как истину не что-либо внемысленное и внесознательное, а ту или другую определенную мысль, то или другое определенное содержание сознания.

Согласно ходячему воззрению, истина есть возможное содержание сознания для возможных психологических субъектов. Было бы глубоко ошибочно видеть в этом определяющий признак истины, ибо наличность или отсутствие истины не могут зависеть ни от какого психологического факта. Истина – смысл нашего сознания – необходимо предполагается как что-то независимо от нас действенное, безусловно действительное: она не может быть обусловлена реально существованием психологического субъекта, могущего ее сознавать. Есть такой субъект или нет его, истина есть во всяком случае. – Точно так же психологический субъект, «могущий сознавать», не является и логическим условием существования истины, ибо именно по своей логической природе истина есть безусловное.

Эта безусловность и, в частности, психологическая необусловленность истины предполагаются всяким нашим суждением о какой-либо истине. Верить, что это гора воистину есть, – значит предполагать, что она существует не только для возможного человеческого или человекообразного наблюдателя.  – Для психологического субъекта сознания наблюдение фактов прошлого в настоящем невозможно; и однако, мы предполагаем эти факты как что-то безусловно действенное в истине. А в тех случаях, когда наблюдение горы или иного явления психологически возможно, не оно обусловливает истинность существования горы, а, наоборот, наблюдение возможно потому, что гора истинно существует.

Словом, истина необходимо предполагается нами как такое содержание сознания, которое действенно не только за пределами нашего сознания, но за пределами чьего бы то ни было психологического переживания. Это – действенность не логическая только, а онтологическая, ибо истина объемлет в себе все, что есть: всякое бытие в ней содержится и в ней находит свое безусловное определение; оно есть лишь поскольку оно есть в истине – иначе говоря, истина есть сущее: иначе она не могла бы быть истиною бытия.

В каком же смысле она есть сущее? Мы видели, что вся действенность истины есть действенность содержаний сознания. Ясно, стало быть, что верить в нее – значит предполагать безусловное сознание как подлинно сущее и действенное. Хотя бы на свете вовсе не было психологических субъектов, могущих воспринимать и сознавать, истина есть: стало быть, есть некоторые содержания сознания, носящие на себе печать необходимости, всеобщности и безусловности. Есть некоторое сверхпсихологическое сознание, безусловное и всеобщее как по форме, так и по содержанию. И я – психологический субъект – могу сознать истину, лишь поскольку я так или иначе приобщаюсь к этому сознанию.

Мои представления и мнения обладают существованием лишь условным: когда меня не будет, и их не будет. Напротив, истина – это такое содержание сознания, которое есть, безусловно, хотя бы нас, людей, не было вовсе. Истина всегда выражает собою вечно активное сознание, хотя бы она была даже истиною какого-либо преходящего факта. Цезарь и Аннибал давно исчезли, но те содержания сознания, которые выражают собою истину о Цезаре и Аннибале, остаются вечно действительными. Что же это за действительность содержаний сознания, не зависящая от существования психологических субъектов сознания? Не очевидно ли, что предположение истины, на котором покоится все наше сознание и мышление, совершенно тождественно с предположением безусловного или абсолютного сознания? Или истина есть акт безусловного сознания, или истины нет вовсе.

Книга «Смысл жизни» (в твердом переплете)

Книга «Смысл жизни» (в твердом переплете) | Школа жизни

• Все
• Самопознание

Карточки-подсказки «Познай себя»

60 карточек-подсказок, разработанных, чтобы помочь вам выполнить важную задачу — узнать себя немного лучше в жизни.

Трудно понять, кто мы на самом деле: чего мы хотим, что мы чувствуем и почему мы реагируем именно так, а не иначе. Недостаток самопознания может быть проблемой, поскольку заставляет нас вступать в неправильные отношения, выбирать неудовлетворительную работу или неразумно тратить деньги. Неудивительно, что Сократ резюмировал все советы философии в двух словах: «Познай себя».

• Масса: 0,189 кг

Артикул:

6038

Цена

€17,50

Рекомендуемая производителем розничная цена:

• Все
• Самопознание

Самопознание

В Древней Греции, когда философа Сократа попросили суммировать, к чему можно свести все философские заповеди, он ответил: «Познай себя». Самопознание так важно, потому что только на основе точного понимания того, кто мы есть, мы можем принимать надежные решения, особенно в отношении любви и работы.

• Масса: 0,159 кг

Артикул:

7409

Цена

€12,50

Рекомендуемая производителем розничная цена:

• Все
• Самопознание

Самопознание

Цена

€12,50

Рекомендуемая производителем розничная цена:

• Все
• Самопознание

Большие идеи для любознательных умов

Введение в философию для любознательных юных умов

Дети во многом рождаются философами. Без подсказки они задают одни из самых больших вопросов: о времени, смертности, счастье и значении всего этого.

 

• Масса: 0,645 кг

Артикул:

9111

Цена

€25,00

Рекомендуемая производителем розничная цена:

• Все
• Самопознание

Кто я?

Журнал с психологическими упражнениями для самопознания.

Одной из самых сложных задач, с которыми мы сталкиваемся, является определение того, кто мы есть на самом деле.

Если нас прямо попросят описать себя, наш разум, как правило, становится пустым. Мы не можем просто подвести итоги.

Нам нужны подсказки, предложения и более подробные вопросы, которые помогут составить и систематизировать наше представление о себе.

• Масса: 0,38 кг

Артикул:

9142

Цена

€20,00

Рекомендуемая производителем розничная цена:

• Все
• Самопознание

Кто я?

Цена

€20,00

Рекомендуемая производителем розничная цена:

Зарегистрировавшись, вы получите скидку 10 % на любую покупку в нашем интернет-магазине. Что не менее важно, мы будем присылать вам электронные письма обо всем, что происходит в Школе Жизни: о наших последних идеях, новых способах исцеления, общении с другими участниками, наших последних книгах и многом другом. Вы, конечно, можете отказаться от подписки в любое время.

Лучшие книги о смысле жизни

Наша сегодняшняя тема — смысл жизни, и первая книга, которую вы выбрали, — « Ошибка Декарта» Антонио Дамасио.  Почему это первое место в вашем списке?

Эта книга на самом деле не о смысле жизни, но она невероятно важна для того, чтобы с пользой раскрыть тему. Он вышел в 1994 году и произвел огромное впечатление. Вероятно, в книге есть два основных достижения, которых я не видел в предыдущих работах по философии, психологии или другим областям.

Во-первых, он делает большой акцент на важности эмоций для рациональности. Люди часто думают, что рациональность и эмоции противоречат друг другу. Вы слышите, как люди говорят: «Перестань быть эмоциональным, будь рациональным».

Дамасио научил меня тому, что это не лучший способ смотреть на это. Опираясь на известные примеры, такие как Финеас Гейдж, и опираясь на свои действительно глубокие знания в области неврологии, он показывает, каким образом рациональность, особенно та рациональность, которая задействована в принятии решений, действительно требует, чтобы ваши эмоции работали хорошо. .

Второй аспект, в котором эта книга стала прорывом, — это то, как в ней эмоции понимались с точки зрения того, что делает мозг, а не как своего рода абстрактный вычислительный процесс (как работало множество идей того времени о мышлении). но очень тесно связано с конкретными мозговыми процессами.

Итак, выводы таковы: во-первых, эмоции важны для размышлений о том, как вы должны прожить свою жизнь, и, во-вторых, мозг важен для размышлений об эмоциях. Итак, если вы соедините эти две вещи вместе, вы получите другой подход к размышлениям о смысле жизни: один серьезно относится к эмоциям, а другой серьезно относится к природе мозга.

Хотите привести пример?

Отправной точкой для многих исследований Дамасио было дело Финеаса Гейджа в XIX веке. Он был железнодорожником, которому проткнули голову палкой, и она должна была убить его, но он выжил, несмотря на то, что у него явно была дыра в голове. Что действительно интересно, так это то, что его личность изменилась. Он сохранил свою способность членораздельно использовать слова, и он, безусловно, хорошо занимался математикой. Но, по сути, он стал придурком. Из ответственного работника и хорошего семьянина он превратился в человека, с которым очень трудно ладить. Таким образом, повреждение мозга, которое он получил, не повлияло на его способность рассуждать, но действительно отрицательно сказалось на его поведении. Что Дамасио обнаружил, используя старые фотографии того, как Финеас Гейдж проткнул свою голову стержнем, так это то, что он повредил часть его мозга, которая была очень важна для связи высокоуровневых рассуждений с эмоциями. Затем Дамасио, невролог, смог обнаружить подобные повреждения у группы пациентов, которых он лечил в то время в Айове.

Таким образом, это был способ понять, насколько важны взаимосвязи между вербальными и математическими рассуждениями, с одной стороны, и эмоциональными процессами, с другой, для того, чтобы люди могли нормально функционировать как человеческие существа. И это становится действительно важным для оценки того, что значит найти смысл жизни. Дело не только в том, чтобы уметь рассуждать о том, как вам следует жить; это вопрос вовлечения ваших эмоций таким образом, чтобы ваш мозг работал, чтобы вы могли найти смысл жизни.

Прежде чем мы перейдем к этому, расскажите мне о вашей следующей книге, Действительно трудная проблема . В чем действительно трудная проблема?

Эта книга написана Оуэном Фланаганом, одним из лучших людей, работающих в настоящее время в области философии сознания. Он начинает с идеи из философии разума, называемой трудной проблемой. Трудная проблема — это проблема выяснения того, как физическая система, такая как мозг, может иметь сознание. И это, безусловно, трудная проблема. Это тот вопрос, в котором сейчас делается большой прогресс, хотя он все еще не решен. Фланаган написал множество книг, в которых очень хорошо отражена современная работа в области психологии и неврологии, а также он написал о сложной проблеме. Но в этой книге он имеет дело с тем, что он называет «действительно трудной проблемой», то есть с проблемой смысла жизни. Если, как он думает, человек не является чем-то сверхъестественным, если нет такой вещи, как душа, нет такой вещи, как бессмертие, если, как полагал Дамасио, мы всего лишь биологическая система, как возможно, чтобы мы могли бы иметь осмысленную жизнь? Это то, что он считает действительно сложной проблемой. И многие люди отреагировали так же. Многие люди думали, что если нет Бога и нет религиозной истины, то жизнь по своей сути бессмысленна. Как, если вы примете более светский, натуралистический, научный подход, вы сможете найти смысл жизни? И у него есть очень интересные вещи, чтобы сказать об этом.

Это большой вопрос.

Это вопрос, на который я пытаюсь ответить в своей книге. Но его подход…

Да, какое у него решение?

На самом деле у него нет решения, но это очень хорошая книга. Там много рассуждений о буддизме. Он очень интересуется буддизмом, но не как религией, а как образом жизни. Он берет много практических идей от Далай-ламы, таких как позитивные эмоции и избегание конфликтов, как рецепты поиска смысла жизни. Он использует различные способы размышлений о том, как может быть осмысленная жизнь в физическом мире. Но четкого ответа у него нет. Тем не менее, это чрезвычайно разумное исследование вопроса.

Расскажи мне больше.

То, что он делает достаточно подробно, — это рассмотрение связи между буддизмом и философскими вопросами. Он предлагает сделать то, что он называет натурализацией духовности. Натурализация означает дать научное описание чего-либо. Таким образом, он хочет отделить понятие духовности от его традиционного религиозного представления о душах, бессмертии, богах, ангелах и тому подобном, и поговорить о том, как люди могут найти смысл в своей жизни с помощью социальных практик и ритуалов, в том числе виды ритуалов, которые практикуются в буддизме. Я не уверен, что это очень успешно. Хотя Далай-лама проявляет большой интерес к современной науке, если вы почитаете его работы, то увидите, что у него традиционный взгляд на реальность как на нечто, основанное на разуме, а не на научный взгляд, который, я знаю, разделяет со мной Фланаган, согласно которому разум является результатом биологических и физических процессов. Тем не менее, Фланаган проделывает интересную работу по исследованию возможностей натуралистического понимания духовности.

Вас это не обязательно убеждает? Это звучит немного похоже на буддизм, если убрать основную суть буддизма.

Буддизм — гибкая школа мысли, так что можно спорить о главном. Но да, для всего, что является духовным в традиционном смысле, например, если вы верите в идеи о реинкарнации, очевидно, что душа не является чем-то материальным, потому что она должна быть в состоянии выжить в следующей жизни. Когда люди спрашивали меня о духовности, я обычно говорил: «О, я не верю в духов». Я предпочитаю решать вопрос о духовности, просто устраняя ее. Но я думаю, что он проделывает очень интересную работу, пытаясь сохранить понятие духовности, которое согласуется с наукой. Аспекты духовности, которые его действительно интересуют, то есть аспекты смысла жизни, которые интересуют меня, — это вопросы этики и ценностей. Я думаю, что обе эти вещи и пакет, который идет с ними, за исключением метафизической части, могут выжить с научной, натуралистической точки зрения.

Так что, даже если вы не верите в христианского Бога, вы все равно можете стремиться любить своего ближнего, как самого себя, и следовать некоторым заповедям христианства…

Конечно. Конечно, в этих религиозных традициях есть много вещей, которые указывают на то, что ценно в человеческой жизни, независимо от того, верите ли вы в существование Бога и бессмертия.

Как быть счастливым  , я думаю, больше похожа на книгу по саморазвитию? Как вы стремитесь стать счастливым изо дня в день…

Однако это гораздо больше, чем самоучитель. Большинство книг по самопомощи просто сочинены. Люди, которые их пишут, ничего не знают — они просто собрали какую-то симпатичную упаковку, которая будет продаваться множеством копий. Что отличает книгу Сони Любомирски от других, так это то, что она основана на научных исследованиях того, что делает людей счастливыми. Она участвует в исследовательской программе, которая в последние десять лет очень активно проводится в области психологии и называется позитивной психологией. Традиционно психологи чаще изучали несчастье людей — такие проблемы, как депрессия и тревога. В последнее десятилетие было очень сильное движение, чтобы изменить это и использовать методы научной психологии, чтобы попытаться взглянуть на более позитивную сторону. Любомирски был одним из лидеров этого движения, наряду с такими людьми, как Мартин Селигман. Но ключевой момент в том, что вы не можете ничего придумывать — вам нужно проводить исследования и эксперименты, чтобы попытаться выяснить, что на самом деле делает людей счастливыми. И я думаю, что ее выводы, возможно, не шокируют, но они очень интересны и очень полезны.

Расскажите мне о них.

Она рассказывает о дюжине или около того занятий, которые, как известно, делают людей счастливее. Такие вещи, как выражение благодарности, взращивание оптимизма, не слишком много думать о вещах, о которых вам не следует беспокоиться. Быть добрым, иметь социальные отношения. Все эти вещи являются здравым смыслом, но вы не знаете, что они на самом деле верны. Она рассказывает о стратегиях преодоления трудностей, обучении прощать, наслаждении жизненными радостями, практике религии и духовности, заботе о своем теле. Я думаю, что все это хорошие советы, но на уровне, превышающем тот, который вы обычно найдете в книгах по самопомощи, потому что она делает это с научной точки зрения, где на самом деле есть доказательства, подтверждающие ее заявления о том, что люди могут будь счастлив.

Кроме того, она показывает, что многие представления людей о счастье просто ошибочны. Думая, например, что лучший способ быть счастливым — быть богатым. Данные об этом действительно весьма интересны. Бедность, безусловно, делает вас несчастным, но, преодолев определенный порог, люди не становятся намного счастливее, имея больше денег. Я думаю, что это очень важно, чтобы люди знали. Особенно, если, как она склонна считать, цель жизни — счастье. Вот тут я с ней не согласен. На самом деле я не считаю счастье смыслом жизни, хотя многие так считают. Тем не менее, счастье — это то, что волнует людей, и она дает лучшее из известных мне рассуждений о природе счастья и о том, как его можно практически достичь.

Мы все выросли, когда нас учили помогать другим людям, но вот дополнительный стимул для этого — это делает вас счастливее. В конце концов, это также эгоистично.

Можно и то, и другое. На самом деле, прочитав ее книгу, я решил провести эксперимент. Я стал давать больше чаевых. Я всегда давал разумные чаевые – 15 процентов в ресторане или такси. Но, в качестве эксперимента, я попытался споткнуться больше, чем ожидалось — 20 процентов. Это действительно довольно интересный эффект, который вы получаете, потому что люди действительно ценят это. Это было то, что я попробовал, основываясь на ее книге, и мне действительно очень понравился этот опыт.

Но счастье, по-твоему, не главное?

Я думаю, что счастье, безусловно, важно для людей, но я рассматриваю его как следствие, а не как главную цель. Аргументы, которые я привожу в своей книге «Мозг и смысл жизни», частично основаны на том, что счастье не зависит от смысла. Есть люди, чья жизнь чрезвычайно значима, даже если им не хватает счастья. Рассмотрим, например, людей, которые действительно борются с трудной ситуацией — пример, который я использую, — это родитель-одиночка с ребенком-инвалидом. Это тот, чья жизнь явно очень трудна, и у счастья могут быть ограничения. Тем не менее, я не думаю, что жизнь этого человека лишена смысла. С другой стороны, есть способы обрести счастье, которые на самом деле весьма тривиальны. Кто-то может быть совершенно счастлив, просто смотря плохой телевизор, принимая наркотики. Есть способы генерировать счастье, которые, кажется, вообще не способствуют осмысленной жизни. С другой стороны, когда люди удовлетворяют настоящие человеческие потребности, вместе с ними обычно приходит и счастье. Тогда возникает вопрос: каковы потребности человека? Здесь, как и у Фланагана, я придерживаюсь натуралистического подхода. Я думаю, мы можем взглянуть на человеческую биологию и человеческую психологию и выяснить, без чего мы не можем вести осмысленную жизнь.

Очевидно, у вас есть биологические потребности, такие как пища, вода, кров и здравоохранение. Но вдобавок ко всему, если вы посмотрите на данные о фундаментальных потребностях, которые, кажется, имеют значение в психологической жизни людей, для этого я привлекаю кучу психологических и неврологических данных, чтобы утверждать, что любовь, работа и игра составляют наиболее значимые занятия. Любовь — это, очевидно, отношения, работа дает достижения и уверенность в себе, которые я считаю важными, но я также добавил туда игру, потому что считаю, что развлечения, которыми люди наслаждаются, являются важной частью их жизни — с самого детства, когда они играют. это самое важное, что они делают, вплоть до выхода на пенсию, когда люди уже не так много работают, но все еще могут найти смысл в различных развлечениях. Если вы посмотрите на психологические потребности людей и то, как они их удовлетворяют в любви, работе и игре, вы должны рассматривать их как основные цели, а не счастье.

А как насчет вашей следующей книги, Конец образования Энтони Кронмана?

Мне нравится эта книга, потому что она поднимает вопрос о том, почему университеты больше не тратят много времени на решение таких вопросов, как смысл жизни. Автор является профессором права Йельского университета и занимается там планированием образования. Он говорит об изменении взглядов университетов и колледжей на свою образовательную функцию за последние 100-200 лет. И в Соединенных Штатах, и в Англии, если вы заглянете достаточно далеко в прошлое, колледжи были в основном религиозными учреждениями. Они предполагали, что большая часть того, что они делали, была этической и религиозной подготовкой студентов, которые туда ходили. Теперь они светские, но одним из результатов этого является то, что вопросы «Зачем мне жить?» или «Как мне жить?» больше не рассматриваются. Раньше эти вопросы считались центральными. И не только в философии, но и в литературе. Важные литературные произведения могут затрагивать вопросы смысла, и не только самые философские, такие как Достоевский. Множество различных произведений, от Шекспира до современных писателей, хотя бы косвенно затрагивают вопросы о том, как люди могут, поступают и должны вести свою жизнь. Но люди, преподающие в университетах, уклоняются от этих вопросов в пользу вопросов не только более светских, но и более узких и технических. Литературные факультеты больше интересуются французскими философами, чем разговорами о том, чего добивались романисты, драматурги или поэты, что часто касалось ключевых вопросов жизни.

Поддержка Five Books

Интервью Five Books обходятся дорого. Если вам понравилось это интервью, пожалуйста, поддержите нас, пожертвовав небольшую сумму.

Я думаю, что это действительно хорошая диагностика ситуации в университетах, и это верно даже в моей области — философии, которую я преподаю, — где эти вопросы обычно просто не возникают. Если вы думаете о том, почему люди могут посещать уроки философии, люди, выходящие из средней школы, это потому, что они интересуются этими вопросами. Но мы просто не обращаемся к ним — потому что философия, социальные науки, гуманитарные науки больше увязли в технических внутренних вопросах, а не рассматривали вопросы, которые действительно важны для людей.

Как вы думаете, эта книга что-то изменит?

Книга заканчивается приложением, в котором он описывает учебный план, который они составили для программы направленного обучения в Йельском университете. Я думаю, что большинству студентов полезно усвоить это, не только читать классиков философии и литературы, но и обсуждать их таким образом, чтобы понять, что, на мой взгляд, является главной заботой великих романистов, великих философов и драматургов. , которые очень тесно связаны со смыслом жизни. Я думаю, что гуманитарные и социальные науки могут гораздо лучше справиться с вопросами, которые у большинства молодых людей естественным образом возникают в очень важный период их жизни.

Но большинство молодых людей в наши дни, похоже, хотят изучать медиа или маркетинг, PR и коммуникации, которые не слишком сосредоточены на этих центральных вопросах или, возможно, не имеют к ним отношения… . Но очень много теорий, если их можно так назвать, которые работают в этих областях, действительно ужасны. Это не только не связано с философией или литературой, но даже с хорошей работой в социальных науках, таких как позитивная психология. Многие из теорий в том, что касается доказательств, ничем не лучше книг по самопомощи: люди просто выдумывают.

Наконец, вы выбрали книгу Терри Иглтона «Смысл жизни» . У него есть хорошее резюме для нас?

Что ценно в его книге, так это то, что он подходит к ней с другой точки зрения, потому что на самом деле он профессор английского языка. Он говорит о значении в контексте литературы. Что я считаю очень важным, потому что я думаю, что проблема смысла жизни — это не просто предмет для философских дискуссий, хотя это, безусловно, так. Но это также то, о чем люди могут многому научиться у великих поэтов, драматургов и романистов. Он знает об этой связи. Он также говорит, вполне разумно, что смысл жизни — это не то, что вам дано, это не что-то заранее сфабрикованное. Это то, что вы должны построить. Таким образом, у него есть взгляд на смысл, который не просто развивается в вашей жизни, это то, что вы развиваете — размышляя, читая и генерируя идеи о том, как вы хотите вести свою жизнь. Многое из того, что он подчеркивает, как и всякий здравомыслящий человек, имеет отношение к социальным отношениям, как к составной части смысла для всех уравновешенных людей. Это очень короткая книга, часть серии «Очень короткие введения», которую издает Оксфорд. Я думаю, что это очень хорошо для того, чтобы связать смысл жизни с некоторыми литературными вопросами, хотя у него также есть хорошие рассуждения о некоторых соответствующих философах.