Космос в философии: Недопустимое название | Наука | Fandom

Человек и космос в античной философии

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

В античности природа есть космос, сосредоточение логоса, идеал смысловой упорядоченности и совершенства, к которому принадлежит и сам человек. Природа неизмеримо превосходит человека, который должен стремиться жить в согласии с ней.

Так, например Эмпедокл (ок. 484-421 гг. до н.э.) говорил о любви и ненависти, как о движущих космических силах. Четыре начала – вода, воздух, земля и огонь ведомы двумя космическими силами – Любовью и Ненавистью. Эти четыре начала соединяются в различные комбинации силой Любви, а разрушаются под действием Вражды.

В конце IV в. до н.э. Зеноном была основана школа Стоя (Стоя – Портик; не будучи афинянином, Зенон не имел права арендовать целое здание, поэтому он проводил свои лекции в некоем Портике). Как и досократики, стоики видели мир возникшим, а  значит, и разрушимим. На исходе времени придет мировой пожар, в огне которого сгорит космос, и мир очистится. На пепле возродится новый мир, все повторится снова: тот же космос, обреченный на разрушение и на репродукцию. Выходит нечто вроде теории «вечного возвращения»: всякий человек вновь родится на земле и будет таким же, как в предыдущей жизни, вплоть до мельчайших черт. Человек, занимает доминирующую позицию, ибо он, как никто другой, участвует в божественном Логосе. Человек состоит не только из тела, но и из души, которая является фрагментом космической души, душа же телесна.

Плотин (родился в 205 году), говорил, что материя нуждается в Душе, формирующей ее, связывающей ее с бытием. Физический мир рождается, следовательно, так: 1) сначала Душа полагает материю, которая находится на периферии световой окружности, где наступают сумерки; 2) затем этой материи дается форма, которая освещает, насколько это возможно, материю.

Рождение и смерть становятся не чем иным, как подвижной игрой души. Человек рождается не тогда, когда он появляется в физическом мире, но предсуществует в состоянии чистой души: «Прежде нашего рождения мы обитали свыше: мы были людьми, индивидуально определенными, и даже Богами, чистыми душами».

Человек – это фундаментальным образом душа, и все виды активности жизни зависят от его души.

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

Этическая философия и космическая эволюция — ВездеКультура

PER ASPERA AD ASTRA! — Через тернии к звездам!

Сенека

Человек является источником и самым мощным претворителем Космических Сил.

Е.И. Рерих

Надо знать и помнить, что неразумное Слово есть сотрясение воздуха, а разумное — нам полезно.

К.Э. Циолковский

Россия уже разменяла третье тысячелетие, новый XXI век. Век все более возрастающей технократической цивилизации. Век не только успешной, но и варварской эксплуатации космической сферы. Планетарное человечество с одной стороны стремится проложить туристические маршруты во Вселенной. С другой — разрабатывает программы человеконенавистнических звёздных войн. И уж совсем забывает сегодняшний покоритель межпланетного пространства о духовной составляющей своего Бытия. Пробудить в человеке его нравственное начало с его непреходящими ценностями считал первоочередной задачей наш гениальный соотечественник, ученый-космист К.Э.Циолковский.

«Что означает полет нашей Планеты в пространство и все превращения составляющих её веществ в сравнении с жизнью? Что такое Вселенная звёзд и солнц, частью которых является и наша Планета? Что означает их движение и их судьба по сравнению с жизнью?» — так, нередко вопрошал вселенский Разум Циолковский. Космичность мышления учёного ставят его в один ряд с известными философами-космистами — Чижевским, Флоренским, Вернадским. Весомый вклад ученый внёс в зарождение и развитие космонавтики. Циолковский стоял у истоков развития космической философии. Известны гуманитарные труды Циолковского — «Воля Вселенной», «Неизвестные разумные силы», «Суд Космоса», «Гений среди людей», «Общинная организация человечества», «Очерк о Вселенной», «Грезы о Земле и небе»… Гуманистическое наследие учёного составляет его философское мировоззрение. Наиважнейшей задачей Циолковский считал разработку космической философии.

Невежество есть смерть

и лишь знание дает бессмертие.

Елена Блаватская

Любовь и есть конечная цель мировой истории — единство Вселенной.

Новалис

Человек родствен и подобен Космосу,

но не потому, что он дробная часть Космоса, а потому, что он сам целый Космос и единого с Космосом состава.

Николай Бердяев

Мировоззрение Циолковского устремляло его к поискам разрешения проблем взаимоотношений человека и космоса как элементов единой системы, путей обретения человеком счастья на Земле и в космосе, основанном на человеческой нравственности. Идеи мыслительного творчества ученый черпал в других учениях античности и буддизма. Провозглашая космический пантеизм, Циолковский утверждал, что жизнь и разум выступают атрибутом материального мира. «В математическом же смысле — вся Вселенная жива», — размышлял ученый. Социальные мыслящие существа — неизбежный продукт процессов развития космоса. Вселенная Циолковского вырастает из стоящей выше космоса нематериальной Первопричины: «Причина есть высшая любовь, беспредельное милосердие разума… Она… добра. Значит, мы не можем ждать от нее ничего худого»… Но Циолковский интуитивно предчувствовал трагические судьбы человека и человечества на земле. Причина человеческих страданий — страсти (от блаженства до агонии) — лишают людей разумного умиротворённого существования.

Циолковский искал выхода из данной проблемы. Он предполагал, что самым уважаемым занятием людей станет интеллектуальный труд. Мечтал о построении гармонического общежития для человечества. При этом Циолковский предсказывал и «борьбу убеждений», соизмеримую с вселенским «Законом единства и борьбы противоположностей». Ибо, только Истина способна указать на лучшее общественное устройство. В идеальном обществе человечество в своей деятельности следует единой воле, единой идее. При этом человек будет достоин контакта и союза с иными разумными силами Вселенной. Подобное единство избавит народ от бесконечных разрушительных войн и приведет к счастливой жизни. Величайший разум господствует во Вселенной, и ничего несовершенного в нем не допускается. Циолковский с устремлением размышлял о создании универсальной космической Этике разумного человечества. Люди по Циолковскому — часть единой гармонической Вселенной. Жизнь в ней — совершенна, разумна и счастлива.

…Разум и могущество высших существ,

зародившихся на высших планетах,

ликвидируют зачастую жизнь на иных

планетах и заселяют их своим потомством.

Константин Циолковский

Умирая, Дух становится человеком.

Человек, умирая, становится Духом…

Без определенной степени одиночества

невозможно нормальное развитие высших

сил Разума… Мы мечтаем о путешествиях

по Вселенной — но разве Вселенная не внутри нас?..

Новалис

В статье «Жизнь человечества» Циолковский проанализировал проблемы человеческого Бытия. Ученый заострил внимание на классовом обустройстве общества. Выяснил причины революционных преобразований. Циолковский размышлял: «Покамест будет неправда и разного рода насилия, классовые и иные, до тех пор будут и революции с их бедствиями. Будет справедливость, и их не будет. Революция есть истинное наказание за ошибки сильных,.. классов и правителей».

Циолковский посредством гипотезы и соизмеримо с идеалистической философией пришел к выводу, что Душа не умирает вместе с физической смертью человека, и что животные тоже имеют душу. Сны, обмороки, летаргическое состояние также побуждают людей верить в существование невидимой Души. Циолковский развил атомичную теорию солнца, планет, человека, растений, воздуха, воды, эфира. Ученый знал, что человек есть существо материально-духовное, в котором отражены и Земля и Космос: видимое и невидимое, смертное и бессмертное, низшее и высшее. Циолковский знал и о том, что все во Вселенной вечно и развивается циклично. Знал, что после своей физической смерти человек не умирает. Его накопленные в течение жизни таланты, опыт, знания, его истинное «Я» вовсе не исчезает, а продолжает существовать, трансформируясь в новую жизнь. Циолковский верил в идею реинкарнации, или повторного возвращения человеческого «Я» на Землю… В 1929 году в Философской тетради «Воля Вселенной» ученый писал: «Смерть есть одна из иллюзий слабого человеческого разума»…

Из Хаоса, из черного,

Рождается Звезда…

Из Нет из непокорного,

Восстань святое Да!

Вячеслав Иванов

За процессом цикличности Материи следует процесс цикличности Духовности и совершенного разума. Человечество есть дитя Судьбы Циклов. Следовательно, ни один homo sapiens, человек разумный, не может избежать тягостного (связанного с чередой страданий) сотрудничества с Природой. В статье «Что делать на Земле» Циолковский размышлял: «Одна из важнейших основ нашей жизни: научная уверенность в безначальной, бессознательной, совершенной и счастливой посмертной жизни». Человеческий разум сообщает, что нам будет хорошо, когда Вселенная будет заселена лишь совершенными существами. Если не будет страданий в Космосе, то и никто не будет страдать в беспредельной своей жизни. О том же размышлял в древности и философ Гермес Трисмегист: «Как наверху — так и внизу». Пока же мы можем уничтожить страдания и не допускать их впредь на земном плане. А для этого необходимо постоянное, целенаправленное совершенствование жителей планеты Земля.

Майя Мартолина

от философии до кинематографа – Информационно-аналитическая система Росконгресс

В преддверии 60-летия полета первого человека в космос Фонд Росконгресс представляет статью Евгении Комогорцевой, опубликованную в журнале «Изборский клуб», о великом и незаслуженно забытом российском режиссере Павле Клушанцеве. Его удивительные картины и революционные спецэффекты сформировали жанр научно-популярного и фантастического кино, надолго опередив работы голливудских мастеров. Не случайно Джодж Лукас считал Клушанцева крестным отцом «Звёздных войн».

 

КОСМИСТЫ ФИЛОСОФЫ И ПРАКТИКИ

В 1985 году в американском институте Эсален в Биг-Суре побывали советские космонавты. Один из основателей Эсалена, Майкл Мерфи, — последователь «Движения за развитие человеческого потенциала», основы которого заложил Олдос Хаксли, — в свою очередь, посетил СССР ещё в начале 70-х. Задачей Эсалена было (и есть — институт существует по сей день) гармоничное развитие личности с помощью совокупности духовно ориентированных восточных учений и европейских психологических методик. О «фуроре», произведённом в Эсалене советскими космонавтами, известно из воспоминаний американского технофутуриста Дагласа Рушкоффа. «Присутствовавших ввергли в шок идеи, о которых русские говорили, как бы не придавая им большого значения: про постепенное усовершенствование человека, освобождение его от тела, а затем и переход в другие энергетические формы, про достижение “нирванического совершенства” человечества в лучистом, духовном состоянии, про выключение действия второго закона термодинамики и “позитивную энтропию”, про космическую экспансию, грядущую полную победу человечества над смертью и, наконец, о грядущем воскрешении мёртвых»[1]. Перед нами не что иное, как идеи философов-космистов, в частности — Николая Фёдорова. Прямо-таки буквальные постулаты из его «Философии общего дела» — без ретуши, в натуральную величину.

Труды космистов в Союзе издавались скупо, большая часть этих трудов покоилась в спецхранах, философия космизма ни в коей мере не являлась частью официальной идеологии. Однако космонавты продемонстрировали недюжинную осведомлённость, более того — рассуждали о преображении человечества и о бессмертии не как о чём-то отвлечённом, утопическом, но как об актуальных (!) проблемах современной науки. Примечательно, что Рушкофф называет наших космонавтов «русскими космистами», а их идеи — «формой научно-фантастического гностицизма, который вырос из упора русской православной традиции на бессмертие». Не менее примечательно и высказывание Мерфи в пору упомянутого выше визита в СССР: «Поскребите русского — и вы найдёте мистика». Ещё раз перефразировав известную пословицу, добавим: «Поскребите русского космонавта — и вы найдёте космиста».

На предмет приверженности «научно-фантастическому гностицизму, выросшему из православной традиции», не грех «поскрести» и одного из создателей советской ракетнокосмической техники, обеспечившей СССР статус передовой ракетнокосмической державы, основателя практической космонавтики Сергея Павловича Королёва. Есть сведения, что в его кабинете висел портрет Николая Фёдорова и что Королёв изучал «Философию общего дела». Кроме того, «в многочисленных его биографиях совсем не раскрыта важная составляющая черта его личности — религиозность»[2], глубокая вовлечённость в православие — об этом упоминает поэт С. Липкин, школьный товарищ Королёва. Без заражённости и заворожённости космически-утопическими идеями, родоначальником коих был Фёдоров, вряд ли Королёву довелось бы стать, в свою очередь, родоначальником целого ряда прорывов общемирового значения: аппараты для полётов на Луну, первый искусственный спутник, человек в космосе, проект орбитальной станции… В высказываниях Сергея Павловича нет-нет да промелькнёт отблеск тех «невиданных далей», что приоткрывала перед человечеством «Философия общего дела», преисполненная необъятной веры в достижимость «невозможного»: «…космонавтика имеет безграничное будущее, и её перспективы беспредельны, как сама Вселенная»; «я за романтику в науке, тем более космической. Без неё трудно делать действительно крупные научные открытия»; «ракета под водой — это абсурд. Но именно поэтому я возьмусь сделать это». «Наш великий соотечественник К. Э. Циолковский говорил: «Невозможное сегодня становится возможным завтра». <…> То, что казалось несбыточным на протяжении веков, что ещё вчера было лишь дерзновенной мечтой, сегодня становится реальной задачей, а завтра — свершением. Нет преград человеческой мысли!»

Но убедительнее любых высказываний о Королёве как об истинном преемнике «дерзновенных мечтаний» философов-космистов говорят его проекты, которые сам он относил к числу «сегодняшних реальных задач» и «завтрашних свершений» и которым не суждено было осуществиться — не в последнюю очередь из-за его кончины. В королёвскую космическую программу, утверждённую правительством в конце 1959 года, входило создание автоматической научной станции на Луне, космических ракет для полёта на Марс и Венеру, разработка автоматических и обитаемых межпланетных станций и станций на других планетах.

Само собой, религиозно-философский космизм Фёдорова повлиял на Королёва лишь по касательной, через главное опосредующее звено — Циолковского, космиста естественнонаучного. И Королёв, и Глушко — основоположник жидкостного ракетного двигателестроения, генеральный конструктор «Энергии-Бурана», — да и другие пионеры советской ракетно-космической техники «заболели» космосом под впечатлением от идей Циолковского. Обоих «столпов» нашей космонавтики, Королёва и Глушко, почти ровесников, антиподов, жёстко конфликтовавших и в личностном, и в профессиональном плане, роднит «закваска Циолковского» — мощнейший импульс, полученный в юности. В 1929 году Сергей Королёв, молодой авиаконструктор и планерист, прочитал «Исследование мировых пространств реактивными приборами». «Изучение трудов К. Э. Циолковского привело Сергея Павловича к мысли, что великие идеи калужского мечтателя, которые многим казались фантастическими, осуществимы. И не в таком уж далёком будущем»[3]. Несколькими годами ранее из книги Якова Перельмана «Межпланетные путешествия» о Циолковском узнал Валентин Глушко, ещё один «мечтатель» и любитель «фантастического», который впоследствии подчёркивал, что воплощал собственные мечты, претворяя в жизнь идеи Циолковского. Глушко вспоминал: «…из интересовавших меня изданий в Одесской публичной библиотеке оказалась лишь статья, опубликованная в майском номере журнала “Научное обозрение” за 1903 год. Это была главная работа, и я жадно её перечитывал. После тщетных поисков публикаций других трудов Циолковского я решил обратиться к нему с просьбой по адресу, приведённому в книге Я. И. Перельмана: Россия, Калуга, Коровинская, 61». Переписка продолжалась с 1923 по 1930 г., в ней Циолковский, в частности, дал Глушко подробные разъяснения по основным принципам работы реактивного двигателя и особенностям его конструкции. «Циолковский стал для меня великим примером. Его труды по космонавтике были для меня настольными книгами, освещавшими мой путь как его последователя»[4]. Что касается Королёва, то книги «калужского мечтателя» до последних своих дней он дарил друзьям как самое дорогое из того, что имел. А портреты Циолковского были неотъемлемым атрибутом его рабочих кабинетов. Сродни иконам в красном углу…

Что и говорить, Циолковский в Союзе был почти иконой, объектом чуть ли не религиозного культа. Здесь стоит вспомнить о некоторых современных попытках этот культ развенчать: Циолковский, дескать, не более чем фальсификатор, лжеучёный и псевдоизобретатель, возведённый в советское время на постамент из политико-идеологических соображений, мол, разоблачать его как «лже» и «псевдо» в Союзе было невыгодно, уж больно серьёзные финансовые потоки генерировались вокруг его культа. По этому поводу можно привести высказывания деятелей космонавтики, относящихся к плеяде основоположников ракетостроения, притом никоим образом не причастных ни к советской политике и идеологии, ни к «финансовым потокам» вокруг культа Циолковского. «Результаты его пионерских трудов очевидны для всех, кто сегодня работает в области космонавтики. Он оставил нам математические расчёты, которые необходимы для понимания проблем, связанных со строительством многоступенчатых ракет. Его теории выдержали проверку временем». Это слова Вернера фон Брауна, германского и американского конструктора ракетно-космической техники, создателя первых баллистических ракет, «отца» американской космической программы. Отправной точкой всей его плодотворной деятельности явилась книга «Ракета для межпланетного пространства» Германна Оберта, математически обосновавшего принципиальную возможность пилотируемой астронавтики. В первой половине 1920-х годов младший друг Циолковского Александр Чижевский, тоже калужанин и представитель плеяды философов-космистов, «пишет Оберту в Германию <…> и прилагает к письму “Исследование мировых пространств реактивными приборами”, изданное 20 годами раньше! <…> Вскоре Оберт прислал Циолковскому тёплое уважительное письмо, в котором — полное признание заслуг последнего и даже такая фраза: «Вы — пророк межпланетного сообщения»[5]. Ещё из письма Оберта: «Я жалею о том, что не ранее 1925 года узнал о Вас. Тогда, зная Ваши превосходные труды (1903 г.), я пошёл бы гораздо дальше и избежал бы ненужных потерь». А выведенная ещё раньше, в конце XIX века, «формула Циолковского» до сих пор составляет немаловажную часть математического аппарата, используемого при проектировании ракет.

На Западе роль Циолковского как родоначальника космонавтики не оспаривается. Он признан таковым Французской ассоциацией аэро- и астронавтики и на официальном сайте НАСА (та же НАСА опубликовала собрание сочинений Циолковского в трёх томах и его «Труды по ракетной технике»). Имя Циолковского помещено в почётный зал музея в Сан-Диего. В его честь назван кратер на обратной стороне Луны (название было утверждено Международным астрономическим союзом), малая планета 1590 и «купол Циолковского» на Берегу Принцессы Марты в Антарктиде. Есть даже памятник Циолковскому в австралийском Брисбене.

В нашей стране таких памятников семь. А точкой отсчёта «культа Циолковского» можно считать 1932 год: тогда в ознаменование 75-летия «калужского мечтателя» государственные издательства начали публиковать его труды, правительство — воздавать ему почести. Именем Циолковского советские ракетостроители пользовались как универсальным пропуском для преодоления недоверия и сопротивления высокопоставленных военных и партаппаратчиков и развёртывания работ в новаторских направлениях, связанных с ракетостроением. Так были созданы, в частности, ГИДР (Группа по изучению реактивного движения), позже — РНИИ (Реактивный научно-исследовательский институт). Следующий виток «канонизации» стартовал в 1957 г., когда 100-летний юбилей Циолковского совпал с запуском первого спутника. Отныне Циолковского величали не иначе как «дедушка советской космонавтики». Около сотни улиц, ряд музеев и учебных заведений в СССР получили его имя. Выпускались почтовые марки и памятные монеты с его изображением. С 1966 г. в Калуге ежегодно проводятся «Циолковские чтения». Число публикаций его работ исчисляется тысячами, не говоря о биографиях и монографиях. Особенно энергично пропагандировал наследие Циолковского Королёв, освещая техническую составляющую его трудов, но оставляя в тени философскую, которая никак не вязалась с советской идеологией.

Однако сам Циолковский считал себя в первую очередь философом: «Многие думают, что я хлопочу о ракете и беспокоюсь о её судьбе из-за самой ракеты. Это было бы глубочайшей ошибкой. Ракеты для меня только способ, только метод проникновения в глубину космоса, но отнюдь не самоцель. Не доросшие до такого понимания вещей люди говорят о том, чего не существует, что делает меня каким-то однобоким техником, а не мыслителем»[6]. Из той же беседы Циолковского с Чижевским, записанной в 1928 году, можно вычленить и другие характерные высказывания, вскрывающие философскую подоплёку космической экспансии: «…есть вопросы, которые мы <…> непременно задаём себе в минуты наибольшего понимания мира. Эти вопросы: зачем всё это? Если мы задали себе вопрос такого рода, значит, мы не просто животные, а люди с мозгом, в котором есть не просто сеченовские рефлексы и павловские слюни, а нечто другое, иное, совсем не похожее ни на рефлексы, ни на слюни… как только вы зададите себе вопрос такого рода, значит, вы вырвались из традиционных тисков и взмыли в бесконечные выси… Его не разрешил никто: ни наука, ни религия, ни философия. Он стоит перед человечеством — огромный, бескрайний, как весь этот мир, и вопиёт: зачем? зачем? <…> очень важно иметь ракетные корабли, ибо они помогут человечеству расселиться по мировому пространству. И ради этого расселения я-то и хлопочу. <…> Вся суть — в переселении с Земли и в заселении космоса». «Человек постепенно перерождается — из жалкого просителя он становится в воинственную позу и начинает требовать: дескать, выкладывай, мать-природа, всю истину. Так заявляет о себе новая космическая эра, к которой мы подходим, медленно подходим, но верно. <…> Вступление в космическую эру человечества — это <…> грандиозное событие, касающееся всего земного шара, это робкое начало расселения человечества по космосу».

Развивая далее мысль об исчезновении твёрдой, жидкой и газообразной материи, о её преобразовании в лучистый вид энергии, Циолковский говорил: «Это — дело величайшей и сокровенной философской важности, о которой-то и говорить страшно. Поэтому-то люди такого рода мысли назвали «ошибочными», «антинаучными» и приказали держать язык за зубами. Но человеческая мысль прорывается сквозь этот барьер, она не признаёт никаких запретов и преград и не читает ярлыков, которые жандармы навесили на языки и головы». «Научно всё, что мы держим в руках, ненаучно всё, чего мы не понимаем! С таким ярлыком далеко не уедешь». «Думаю, что в настоящее время такое “лучистое человечество” никем не может быть понято. Оно кажется нам нелепым, абсурдным… Однако удивительные предчувствия никогда не обманывали мыслящего человека».

Как мы помним, те же самые идеи (причём как вполне актуальные и научные) более чем полвека спустя транслировали в Эсалене русские космонавты. Циолковский не упоминает разве что «о грядущем воскрешении мертвых» — краеугольном камне в философской системе своего предтечи и вдохновителя Николая Фёдоровича Фёдорова.

С «московским Сократом», отцом-основателем русского космизма, будущий «дедушка космонавтики», как известно, познакомился в вотчине Фёдорова — Румянцевской библиотеке, под его же руководством освоил гимназическую программу и бóльшую часть университетской и с его же подачи погрузился в поиски реальной технической возможности для осуществления космических полётов. Победа над смертью и воскрешение предков — именно такое будущее видел Фёдоров для человечества, именно с этим будущим связывал необходимость освоения космоса. Воскрешаемые поколения заселят планеты Солнечной системы, а потом и Вселенную; человек, нуждаясь в необозримых пространствах, станет хозяином космоса, который без человеческого разума не космос, а хаос: «Нужно человека сделать обладателем всей Вселенной, нужно, чтобы слепая сила была управляема разумом». Своё учение Фёдоров называл «активным христианством»: человечество собственным трудом должно создать земной рай, призвание человека — быть орудием Божьим в спасении мира. И миссию эту Фёдоров возлагал в первую очередь на «славянское племя», на русского человека, «воспитанного широкими просторами суши и океана, — постоянного источника богатырства и свободолюбия». «Ширь Русской земли способствует образованию подобных характеров; наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для великого подвига». Как выразился В. Я. Брюсов, «поистине только русский ум мог поставить такую грандиозную задачу — заселить человечеством Вселенную». Советский и российский философ и писатель Валерий Дёмин отмечал: «И то, что практическая космонавтика родилась в России, и первый полёт человека в космос был осуществлён русским — не случайность, а закономерность. Она обусловлена всем пафосом и настроем русской науки, черпавшей свою силу и энергию в глубоко коренящемся в народе и его культуре космическом миросозерцании и мироощущении».

12 апреля 1961 года Телеграфное агентство Советского Союза стало абсолютным рекордсменом по цитируемости в мировых новостях, притом в некоторых европейских СМИ статьи, посвящённые полёту человека в космос, вышли под заголовком «Два Гагарина», ведь Н. Ф. Фёдоров, незаконнорожденный сын князя П. И. Гагарина, был фактическим однофамильцем первого космонавта. Так перекинулась поистине мистическая арка между почти не издававшимся при жизни, чуравшимся всякой публичности скромным библиотекарем, грезившем в XIX веке о космической эре, и знаковой фигурой XX века — русским космонавтом, эту эру открывшим.

Связка «два Гагарина» — широко растиражированный факт. Но есть в этой истории и менее известное совпадение: помимо «двух Гагариных», было «два Фёдорова». И если первый, Фёдоров-Гагарин, инициировал научно-космические поиски Циолковского, то второй — просто Фёдоров — невольно подсказал Циолковскому одно конкретное и, без преувеличения, судьбоносное техническое решение.

Александр Петрович Фёдоров родился в 1872 году, воспитывался в Александровском кадетском корпусе, учился в Московском и Киевском пехотных юнкерских училищах, а инженерное образование получил во Франции. В 1896 году увидела свет его работа «Новый принцип воздухоплавания, исключающий атмосферу как опорную среду» — карманного формата брошюрка на полтора десятка страничек, снабжённая незамысловатыми рисунками и схемами. А. Федоров писал: «Всё, что до настоящего времени было предложено в деле разрешения вопроса о воздухоплавании, <…> имеет одну общую черту в самой своей основе, — атмосфера принимается за опорную среду для полёта». Его же проект призван был поставить эту задачу на новый путь. Летательный аппарат приводился в движение системой труб — вертикальных, горизонтальных и спиральных — и благодаря этой системе должен был «обладать всеми данными для свободного полёта». О полётах в космос А. Фёдоров, очевидно, не помышлял, но его проект являлся прорывным для XIX века. А главное — его работа попалась на глаза Циолковскому. «Долго на ракету я смотрел, как все: с точки зрения увеселений и маленьких применений. Она даже никогда меня не интересовала в качестве игрушки. <…> Я выписал книжку А. П. Фёдорова “Новый принцип воздухоплавания” <…>. Мне показалась она неясной (так как расчётов никаких не дано). А в таких случаях я принимаюсь за вычисления самостоятельно — с азов. Вот начало моих теоретических изысканий о возможности применения реактивных приборов к космическим путешествиям». Не кто иной, как А. Фёдоров, подвёл Циолковского к заключению, что «единственно возможным способом перемещения в пространстве, где практически не действуют ни силы тяготения, ни силы сопротивления, является способ, основанный на действии реакции отбрасываемых от данного тела частиц вещества». Через несколько лет после знакомства с «Новым принципом воздухоплавания» Циолковский закончил своё «Исследование мировых пространств реактивными приборами», а позже о брошюре А. Фёдорова отозвался так: «Она толкнула меня к серьёзным работам, как упавшее яблоко к открытию Ньютоном тяготения».

Кроме Александра Фёдорова, необходимо упомянуть ещё одну, куда более знаменитую, персону, чей вклад в создание практической космонавтики, безусловно, недооценен. Речь о Лаврентии Павловиче Берии.

«Лаврентий Берия — самая оболганная и неадекватно оцененная фигура в советской, а возможно, и российской истории. Пропаганда демонизировала и исказила его образ»[7]. Велась эта пропаганда, в том числе, и художественными средствами — вспомним хотя бы нашумевший в своё время фильм Т. Абуладзе «Покаяние». Если же познакомиться с документальными источниками — к примеру, с книгой сына Берии Серго («Мой отец — Лаврентий Берия»), в которой отражены характер и быт, привычки и жизненные принципы Лаврентия Павловича, — то в интересах истины придётся признать, что созданный в массовом сознании образ действительно неадекватен. Но нас интересуют не личностные, а организаторские и управленческие качества этого советского деятеля. С весны 1941 года на посту зампреда Совнаркома Берия курировал важнейшие отрасти оборонной промышленности и народного хозяйства, а в 1943 году за работу в качестве организатора оборонки получил звезду Героя Соцтруда. В 1944 году в статусе зампреда ГКО Берия курирует уже все наркоматы военной промышленности и отрасли, с нею связанные. Для подобного рода деятельности требовались как талант управленца, так и титаническая работоспособность. Его сын вспоминает: «Он по своей натуре был аналитиком и никогда не спешил с выводами, основываясь лишь на собственном эмоциональном восприятии тех или иных событий. <…> Любой его вывод основывался на глубоко проработанном конкретном материале». «Я не раз наблюдал, как ответственнейшие решения, связанные, например, с новым оружием, он принимал за каких-то 15 минут. Но это чисто внешнее восприятие. <…> Такому решению предшествовала колоссальная работа. И речь не только о многочасовых совещаниях, консультациях со специалистами, но и о самостоятельной работе над материалами. Так было, помню, когда решалась судьба ядерного проекта, проектов баллистических ракет, систем ПВО и других». Наконец, в 1945 году Берия возглавил Специальный комитет при Государственном комитете обороны СССР. Лишь узкий круг лиц имел представление о реальной работе Спецкомитета — «по сути дела, параллельного «правительства развития», существовавшего в Советском Союзе до 1953 года и обеспечившего стране тот научно-технический запас, на котором РФ едет и сегодня»[8]. Во Втором управлении Спецкомитета были сосредоточены ведущие специалисты СССР в области ракетостроения. Результатом стало создание баллистической ракеты Р-7. Именно такая ракета в 1957 г. вывела на орбиту первый в мире искусственный спутник. Таким образом, бериевский Спецкомитет — ещё одно безусловное слагаемое, необходимая ступенька на лестнице, ведущей в небо.

Вместе с первым советским спутником в открытый космос вышел и наш кинематограф.

КОСМИЧЕСКИЙ КИНЕМАТОГРАФ: ПАВЕЛ КЛУШАНЦЕВ

«А кто это?»

Такой вопрос услышал побывавший в России где-то на рубеже 1980–1990-х Джордж Лукас, режиссёр «Звёздных войн», в ответ на просьбу устроить ему встречу с легендарным Клушанцевым. «Это крёстный отец “Звёздных войн”. Без Клушанцева я бы к ним и не подступился!» Лукас был, мягко скажем, удивлен, что в России кто-то может не знать основателя жанра, в котором научно-популярное кино соединилось с фантастикой. Автора трёх сотен изобретений, придававших кадрам поразительную достоверность, — трюков и технических приспособлений, методов и приёмов комбинированных съемок, заимствованных впоследствии классиками кинематографа. Режиссёра, чьи фильмы входят в учебную программу американских киношкол. Новатора, который произвёл истинную революцию в области спецэффектов и вошёл в историю мирового киноискусства, ни разу не покинув Советский Союз…

Он заочно собрал внушительную коллекцию «Оскаров» и номинаций на них за лучшие визуальные эффекты, ведь ряд его изобретений перекочевал в фильмы «Космическая одиссея 2001», «Звёздные войны», «Терминатор-2», «Титаник», «Парк Юрского периода», «Чужие», «Прометей»… Словом, Павел Клушанцев сформировал значительную часть фундамента, на котором зиждется зрелищное — в первую очередь «космическое» — кино, на многие годы обогнав Голливуд.

И не только Голливуд. В фильмах, снятых в 1950–1960-х годах, Клушанцев предвосхитил первый полёт в космос человека и его выход в межзвёздное пространство, высадку на Луну, создание орбитальных станций и их стыковку — за пять, десять, двадцать лет до реального осуществления всего этого в космонавтике. Вдобавок «освоил» Венеру и Марс, осуществив на экране то, что составляло долгосрочную перспективу космической программы Королёва.

Творчество этого уникального мастера пронизано космосом. Пафос наиболее значимых его фильмов — популяризация межпланетных полётов и пропаганда космической экспансии. Устремляясь к созданию по-настоящему великой иллюзии — развитого человечества, способного свободно путешествовать во Вселенной, — Клушанцев, по сути, отразил на экране дерзновенные пророчества русских космистов, облёк их, так сказать, кинематографической плотью. «Люди должны собственными глазами увидеть, что жизнь может измениться радикально», — говорил он о своей «Дороге к звёздам», в которой звучат и слова Циолковского: «Человечество не останется вечно на Земле, но в погоне за светом и пространством сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе всё околосолнечное пространство». Завершается «Дорога к звёздам» прямо-таки «фёдоровским» пассажем: «Космос, этот безмолвный мир, спал миллиарды лет. Теперь придётся проснуться: пришёл человек!» Точьв-точь по Фёдорову: не только человек нуждается в космосе, но и космос — в человеке, который оживит и одухотворит его, поскольку без человека он — всего лишь «безмолвный мир».

Пусть Клушанцев и не ставил себе целью популяризовать философию космизма, тем не менее именно он первым вывел на киноорбиту К. Э. Циолковского.

Клушанцев и Циолковский

А началось всё в 1930-е годы, когда Павел Клушанцев, оператор «Лентехфильма» (позже переименованного в «Леннаучфильм), создал «трюковой кабинет» — цех комбинированных съёмок. Спецэффекты в кино были в те годы terra incognita, Клушанцев начинал, по сути, с чистого листа, и комнатушка на «Лентехфильме» послужила плацдармом, с которого стартовал будущий мастер великих иллюзий. Именно в то же самое время он открывает для себя труды Циолковского. Тут-то и зародилась мысль — сделать космос главным героем фильмов. К её осуществлению удалось приступить лишь в послевоенные годы. В 1951 году вышла картина «Вселенная», увлекательное повествование с захватывающим видеорядом о прошлом, настоящем и будущем космоса. То был первый в истории пример гармоничного сочетания научпопа с фантастикой и первый научно-популярный фильм, удостоенный наград на кинофестивалях — в Карловых Варах и в Париже. За «Вселенной» последовала «Тайна вещества» (1956 год, премия в Карловых Варах за лучший научно-популярный фильм). С «Тайны вещества» началась «фантастика Клушанцева», которая потом присутствовала во всех его полнометражных фильмах. А подлинным прорывом стал фильм «Дорога к звёздам» (1957 год). В нём-то и появился в качестве персонажа Циолковский — впервые в истории кино, в год столетия со дня рождения.

Попытки снять научно-популярный фильм о Циолковском предпринимались не раз: в 1939 году, к 5-летней годовщине со дня смерти учёного, затем в середине 1950-х, когда А. Довженко сделал заявку на сценарий картины «В глубины космоса». Кроме того, проект научно-документального биографического фильма предлагал биограф Циолковского Б. Воробьёв. Все эти замыслы канули в Лету. Судьба «Дороги к звёздам» тоже висела на волоске: затея была чересчур сложной в техническом плане (от сценария отказались студии Москвы и Свердловска), а тема, по мнению руководства «Леннаучфильма», «незлободневной», так как космические полёты — дело отдалённого будущего. «Что ты лезешь со своим космосом? Снимай лучше про свёклу, как её правильно выращивать». Клушанцеву с трудом удалось добиться включения картины в план. «Я сказал, что берусь полностью отвечать за успешное окончание этой рискованной затеи. Что эта картина нужна именно сейчас»[9].

Суть фильма можно определить как демонстрацию идей Циолковского в теории и на практике. Одним из авторов сценария был инженеравиаконструктор Б. Ляпунов, хорошо знакомый с соратником Королёва М. Тихонравовым, автор статей и книг, посвящённых развитию ракетной техники и космонавтики, а также самому Циолковскому, с которым он состоял в личной переписке. Консультантом по биографии выступил упоминавшийся выше Воробьёв.

Содержание первой трети фильма — зарождение и развитие идей Циолковского, который выступает в роли их комментатора и популяризатора. Сделано это зримо, ёмко и доходчиво. Съёмки проходили в Калуге, в кадрах даже фигурирует принадлежавший Циолковскому зонтик, взятый для съёмок из его дома-музея. Вторая треть посвящена «началу осуществления идей Циолковского» — этапам развития ракетной техники («истории вопроса», как именовал это Клушанцев). Здесь режиссёр, в частности, изобразил запуск первой советской ракеты, осуществлённый в 1933 году силами ГИРД (Группы изучения реактивного движения). Ключевыми фигурами ГИРД были С. Королёв и М. Тихонравов. Сцена снималась под присмотром самого Тихонравова, который, по свидетельству режиссёра, являлся «главным консультантом фильма», однако неофициальным, так как в титрах не значился. Кроме того, Клушанцев буквально пытал Тихонравова обо всех деталях: каково действительное расстояние от орбиты космического корабля до земли, какова его действительная скорость. Тихонравов давал точные ответы, и вся эта информация нашла отражение в фильме.

В последней трети киноленты необычайно правдоподобно показаны полёт человека в космос (за 4 года до Гагарина), выход в открытое космическое пространство (за 8 лет до Леонова), работа космонавтов на орбитальной станции (за 14 лет до «Салюта») и высадка на Луну (за 12 лет до «Аполлона»). Почти всё это было снято в том самом трюковом кабинете.

Чтобы хоть отдалённо прочувствовать впечатление, произведённое этими сенсационными кадрами, призовём в свидетели Роберта Скотака, американского режиссёра и кинохудожника, обладателя премий «Оскар», «Бафта» и «Сатурн» за лучшие визуальные эффекты. Шёл 1958 год, Скотаку было лет 12–13. «Тихим воскресным вечером мы смотрели телевизор. Совершенно неожиданно увидели сериал “ХХ век”. В нём говорилось о том, как будет развиваться космическая программа <…> и о том, что русские делают в космосе: «Мы можем составить представление об этом при помощи сцен из кинокартины «Дорога к звёздам». И вот — о чудо! — следуют 15 минут поразительных кадров о космических кораблях и космических станциях, о ракетных установках и посадке на Луну. Я жадно впитывал каждую секунду этого зрелища, убеждённый, что никогда больше не увижу этого снова. Я был совершенно захвачен происходящим». «“Дорога к звёздам” была на голову выше тех фильмов, которые выпускались в США. Работа по созданию спецэффектов была превосходной и произвела на меня такое впечатление, что я не мог забыть её многие годы».

Революционные технологии Клушанцева требовали кропотливого труда, вместо нормы — 20 метров отснятого материала за съёмочный день — Клушанцев выдавал не больше пяти. Это провоцировало постоянные конфликты с руководством студии, которое горько раскаивалось, что утвердило «незлободневный» проект. Но 4 октября 1957 года «Дорога к звёздам» обрела поистине беспрецедентную злободневность. Теперь руководство обрывало телефон: «В какой стадии находится фильм?», «Немедленно заканчивайте!», «Быстрее монтируйте!», «Надо доснять спутник и включить в фильм!». Кадры со спутником и вправду вошли в фильм, который был готов к «красному дню календаря», отпечатан огромным тиражом, отмечен отечественными и международными премиями, продан в 20 стран и с огромным успехом шёл в прокате по всему миру. И, по мнению академика Я. И. Колтунова, способствовал притоку талантливой молодёжи в ракетно-космическую отрасль.

После «Дороги к звёздам» Клушанцев задумал чисто игровой фильм «Лунный камень». «Одновременно на Луну летят три экспедиции: русская, американская и немецкая. В начале все они соперничают друг с другом, но, преодолев ряд чрезвычайных обстоятельств, возвращаются на Землю в виде одной совместной экспедиции». Все киностудии отказались от этого проекта. «Должно быть, вы сошли с ума. Сотрудничать с империалистами?!.» В результате сценарий был перекроен, в основу его легла повесть А. Казанцева «Планета бурь», а герои картины вместо Луны отправились на Венеру.

Клушанцев на Венере

Заставка к «Планете бурь» гласит: «Научные сведения о планете Венера скудны и противоречивы. Лишь фантазия способна заглянуть в неоткрытый мир. Он может оказаться и не таким, как в нашем фильме. Но мы верим в грядущий подвиг советских людей, которые воочию увидят планету бурь». Кстати, незадолго до выхода фильма, 12 февраля 1961 года, впервые в мире был осуществлён запуск космического аппарата к другой планете: с Байконура стартовала автоматическая межпланетная станция «Венера-1». Связь с аппаратом была потеряна, когда тот находился на расстоянии около 2 млн км от Земли. Притом пилотируемые полёты к Венере, пусть и в отдалённой перспективе, были включены в советскую космическую программу, увы, свёрнутую в 1970-х.

Фильм вышел на экраны вскоре после полёта Гагарина. Верилось, что близится «завоевание околосолнечного пространства», предречённое Циолковским, и «Планета бурь» стала хитом проката.

На Венеру отправляется космическая экспедиция. В числе её членов — самый настоящий шарнирный робот «Железный Джон». Астронавты сталкиваются с птеродактилем, бронтозавром и хищным плотоядным цветком, погружаются на дно венерианского океана, спасаются от извержения вулкана. Происходящее на экране выглядело шокирующе достоверным. Еще никто никогда не снимал ничего подобного! С точки зрения визуальных эффектов «Планета бурь» — безусловный шедевр: технологии комбинированных съёмок, применённых Клушанцевым, оказались на недосягаемой по тем временам высоте. «Для кино невозможного нет, — говорил он, — нужно только подраскинуть мозгами». В сцене, где одного из астронавтов хватает гигантский цветок, Клушанцев применил «обратную съёмку». «Традиционно съёмка подобного сюжета вызывала ряд трудностей, — рассказывал упомянутый выше мастер спецэффектов Р. Скотак. — Растение выглядело простой бутафорией. Павел хотел этого избежать. И выдумал этот замечательный маленький спецэффект: в действительности цветок держали раскрытым, а потом резко закрывали». Поразившая и зрителей, и кинематографистов кипящая лава, клокочущая на поверхности Венеры, была всего-навсего подкрашенным люминесцентными красками тестом, которое доставляли в съемочный павильон с хлебозавода. Не менее поразительным был и планетоход (изготовленный на ЗИЛе), который плыл по воздуху над поверхностью планеты. «Опять-таки Павел не стал делать очевидное, — продолжает Скотак, — было бы проще подвесить эту конструкцию на проволоке, напустить дыму и сказать: ну видят они эту проволоку, ну и что?» Закреплённый на стреле крана планетоход двигался по рельсам, находившимся за границей переднего плана и поэтому не попадавшим в кадр. Иллюзия «плавания по воздуху» была совершенной.

Права на прокат «Планеты бурь» приобрели 28 стран. В США этот фильм до сих пор изучают в киношколах — как образец классического мастерства в области визуальных эффектов.

А Клушанцев, освоив Венеру, вернулся к прежней идее: побывать на Луне.

Клушанцев на Луне

«Луна» вышла в свет одновременно с выходом в открытый космос А. Леонова — в том же 1965 году.

«В картине “Луна”, — рассказывал режиссёр, — мы используем уже проверенный приём “история вопроса”. <…> даём историю изучения Луны: в прошлом веке слабыми телескопами, потом более сильными, потом автоматами, и дальше даём прогноз, как человек высадится на Луне, как он будет её изучать и обустраивать. <…> Было применено колоссальное количество комбинированных съёмок, макетов; поверхность Луны надо было построить, ракету сделать, которая туда летит; декорацию поверхности Луны надо было снимать на чёрном фоне, но при солнце, так что пришлось построить колоссального размера чёрную стену. Стена была метров 12 в высоту и метров 40 в длину». Декоратор «Луны» М. Цадкин вспоминал: «Работая над этой картиной, особенно над рельефами, мы понимали, что никогда с этим раньше не сталкивались. И нас удивляло, как он точно знает, что это должно быть только так и никак иначе. Будто он там побывал! <…> особенно когда делали луноход: чтоб все детали мы выполняли только по чертежам. Малейшее нарушение исключалось! Как будто он сам конструировал эту машину. Складывалось впечатление, что он собирается на этом луноходе попасть на Луну!»

Луноход приводили в движение трое кукловодов, медленно шагавших под декорацией. Каждый из них держал по одной ноге лунохода в каждой руке. А каждая нога лунохода была продлена чёрной (и потому невидимой) палочкой, продетой в прорезь декорации. Кукловоды поочерёдно передвигали ноги лунохода, и на экране он передвигался по скалам. Однако все прочие макеты затмила бутафорская ракета, которая повела себя как настоящая. Клушанцев рассказывал: «Мы <…> подготовили всё для съемки её взлета. Построили ферму — “виселицу”. Во дворе студии, правда, места не нашлось, так как там стояло сорокаметровое “звёздное небо”… Снимали на пустыре у дороги. <…> Заложили пороховые патроны. <…> Кругом, конечно, толпа любопытных, много ребят. Я решил сделать пробный взлёт, испытать ракету, заложенную в неё пиротехнику и работу противовеса. Попросил оператора Аркадия Климова на всякий случай снять. Приготовились! Камера! <…> Ракета величественно отрывается от земли, эффектно поднимается и… не останавливается у перекладины “виселицы”, а, скользнув по блоку, порвав нити, которые её поднимали, летит к небу. Всеобщее “Ах!”. У толпы от восторга, у нас — от ужаса. Ракета поднялась метров на двадцать, порох выгорел, и она, с затухающим огоньком, стала падать, <…> грохнулась на землю и разбилась вдребезги. Как хорошо, что этот “пробный” запуск был снят! Прекрасный кадр получился, вошёл в картину».

И, наконец, ещё один интересный факт в истории создания «Луны»: консультантом этого фильма однажды поработал строго засекреченный, практически никому в ту пору неизвестный С. Королёв. Незадолго до завершения работы над фильмом съёмочную группу пригласили на встречу с руководителями космической программы — для оценки «Луны». Ракетчики подметили в фильме ряд несоответствий реальным, пока ещё не законченным разработкам. Но Королёв пресёк все возражения: «Хороший фильм!» — и обратился к съёмочной группе: «Оставьте всё как есть, ничего не переделывайте».

«Луна» была удостоена золотой медали «За удачное сочетание науки и фантастики» на Международном кинофестивале научно-популярных и фантастических фильмов в Триесте.

Следующий свой фильм, «Марс», Клушанцев снял уже после смерти Королёва.

Клушанцев на Марсе

Последний из полнометражных фильмов Клушанцева, подобно «Луне», «удачно сочетал науку и фантастику». «Тут, как и на “Луне”, я был полновластным “хозяином”. И автором сценария, и режиссёром. Драматургию фильма я выстроил моим излюбленным приёмом “история вопроса”, тем более что такая интересная и таинственная планета, как Марс, всегда была предметом пристальнейшего изучения астрономами, и её описание изобилует любопытнейшими гипотезами. Так что было о чём рассказать», — о физических условиях и возможности жизни на Красной планете, о «каналах», «морях» и гипотетических формах растительности. В фильме показано, как на Марсе зарождается смерч, который, извиваясь, растёт и движется по марсианской пустыне. Как и где такое снять? Взяли большой аквариум, на дно положили мелкий песок, закрутили сверху воду. Песок начал подниматься со дна и закручиваться столбиком. Получился настоящий смерч, его и сняли. «Была и такая съёмка, — рассказывал Клушанцев. — По орбите вокруг Марса летит космический корабль. Марс при этом виден как часть огромного шара на фоне чёрного звёздного неба. Мы как бы летим за кораблём, чуть повыше его. Корабль огибает огромный шар, из-за горизонта поднимаются всё новые и новые созвездия. Очень сложная декорация! Часть шара диаметром четыре метра. Вокруг него задник — чёрное небо со звёздами-лампочками. <…> Под шаром, на общей с ним оси, — карусель, выходящая за пределы шара. На ней площадка со съёмочным аппаратом, положенным набок, и макет космического корабля перед ним. Они вместе и “летят” вокруг Марса».

Упоминается и автоматическая межпланетная станция «Марс-1», запущенная в конце 1962 года для исследования Марса и околомарсианского пространства с пролётной траектории. С «Марса-1» были получены данные о физических свойствах космического пространства между орбитами Земли и Марса. Связь с аппаратом прервалась, когда тот оказался на расстоянии 106 млн км от Земли. Консультантом «Марса», как и «Дороги к звёздам» — теперь уже официальным, значащимся в титрах, — был М. Тихонравов. В ОКБ-1 Королёва он возглавлял проектный отдел по космическим кораблям и аппаратам. Именно в отделе Тихонравова кроме «Востока», предназначенного для полётов вокруг Земли, проектировался тяжёлый межпланетный корабль для полётов на Марс. Для этого корабля разрабатывалась 4-ступенчатая ракета Н-1. Существовал и официальный марсианский проект, утверждённый в 1962 году комиссией под председательством президента АН СССР М. Келдыша. Одним словом, был создан реальный фундамент для экспедиции человека на Марс, запланированной на первую половину 1970-х. Был ли Клушанцев в какой-либо степени осведомлён о «марсианских планах» — сказать трудно, но допустить такую вероятность можно, учитывая его многолетнее общение с Тихонравовым. Как бы то ни было, в фильме звучат следующие слова: «Мир готовится к штурму таинственной планеты»; «пока сам человек не высадится на Марс, тайны его не перестанут нас мучить»; «разве можно познавать мир, не обладая фантазией?» «Не бойтесь мечтать, идите впереди жизни. Совершайте посадку на Марс. Сегодня, сейчас!» В конце фильма — символическое пророчество: фигура космонавта на фоне тёмного, мало-помалу светлеющего ландшафта и закадровый текст: «Через час взойдёт солнце и осветит этот неведомый мир».

Реалистичность за гранью фантастики

Его «великим иллюзиям» верили все: и обычные зрители, и цензоры, и журналисты, и даже искушённые в кинематографических тонкостях создатели спецэффектов. «В кино он был как Никола Тесла в электротехнике» — так характеризовал Клушанцева главный редактор «Леннаучфильма» В. Суслов. Сказано метко: для сложных задач Клушанцев находил простые, как всё гениальное, решения, а макеты, созданные им по наитию, без консультаций с инженерами космической отрасли, иной раз повторяли их последние разработки.

В период подготовки к съёмкам «Луны» Клушанцев обязан был предоставить цензуре чертежи макетов, так как без утверждения цензора не имел права строить их и снимать на плёнку. «Он посмотрел на мой чертёж ракеты, сурово взглянул на меня и, перечеркнув, написал: “Публиковать нельзя”. В те годы все материалы по строящимся ракетам и их внешний вид были строго засекречены. Поэтому свой чертёж я делал соответственно собственным расчётам, исходя из моих знаний теории. Тем не менее оказалось, что моя ракета удивительно похожа на тогда только ещё проектируемую ракету “Протон”. Цензор, видимо, решил, что я каким-то образом знаком с подлинными чертежами». Кроме «Протона», Клушанцев «изобрёл» скафандр. «Однажды к нам пришёл космонавт Алексей Леонов, — вспоминала редактор “Леннаучфильма” Л. Кухалева, — увидел куклу-дублёра в скафандре, которую использовали в “Дороге к звёздам”, и говорит: “Ой, мой костюмчик!” А ему отвечают: “Нет, это наш костюмчик, его художники вместе с Клушанцевым придумали”». Во время съёмок «Дороги к звёздам» в реальности не было ни подобных «костюмчиков», ни самого слова «скафандр». Клушанцев изготовил их из шлангов и назвал «пустолазными костюмами».

Ещё одно столкновение с цензурой, иллюстрирующее поразительную реалистичность клушанцевских съёмок, случилось при сдаче уже готового «Марса». Макет поверхности Марса снимали как бы с летящего самолёта: «…камеру с оператором поместили на площадку, которая находилась выше макета и была шире его. Катилась она на колёсах по рельсам, проложенным по обе стороны от макета. <…> Цензор, увидев эти кадры, потребовал от меня… предъявить разрешение на съемку с самолёта. Я говорю ему, что это Марс. “Принесите справку!” Я говорю, что это макет размером всего 15 квадратных метров. “Принесите справку!”».

Что касается эпизода из «Дороги к звёздам», в котором показан запуск первой советской ракеты в 1933 году, — кроме реалистичности этим кадрам присуща столь безупречная историческая точность, что в дальнейшем они стали считаться… документальными! Несмотря на то что были цветными. Сам Клушанцев упоминает, что «встречал их потом во многих документальных картинах, посвящённых истории космонавтики».

После выхода «Луны» в 1965 году в Ленинград ради интервью с Клушанцевым прилетел корреспондент «Пари-матч». «Включил диктофон и стал мне задавать вопросы. Они, видите ли, когда смотрели эту картину, <…> решили, что я разбалтываю советские секреты». Луноход из фильма приняли за настоящий. Репортёр интересовался мощностью мотора, количеством экипажа, дальностью действия, крутизной подъёма. «Я пытался объяснить, что это всего лишь макет, размером меньше метра, что мы с художником Швецом придумали эту игрушку вечерком, сидя за чашкой чая. <…> Француз мне не верил, сердился. <…> Был страшно раздосадован, выключил диктофон и, холодно попрощавшись, ушёл». Однако очередной номер «Париматч» вышел с объёмной, посвящённой фильму статьёй под заголовком «Русские уже на Луне!».

27 лет спустя ради встречи с Клушанцевым нашу страну посетил ещё один интервьюер. «Я ушёл со студии в 1972 году и был забыт, совершенно. <…> Вдруг, понимаете, приехал американец — ему попалась какая-то моя картина, и он увидел мои комбинированные съёмки». Этим американцем был не кто иной, как Р. Скотак. В 1990-е он работал над книгой о спецэффектах в кино, по ходу дела пересматривал фильмы Клушанцева, но так и не сумел разгадать около 50 его «секретов». Директор «Леннаучфильма» в 1960– 1992 годах А. Харкевич рассказывал: «Он ему в основном задавал такие вопросы: “Вот у вас в таком-то фильме запуск ракет. А какое топливо употреблялось? На каком полигоне это снималось?” Он считал, что это всё существующая техника». Вопросы Скотака вызвали у Павла Владимировича искреннее недоумение: «Это они-то, при их технике, и спрашивают нас, которые делали всё на деревяшках, на веревочках, на гвоздиках… И мы, оказывается, сделали вещи, которые они не могут разгадать».

Встреча эта принесла свои плоды: в 1995 году к 85-летнему юбилею Павла Владимировича на канале Discovery вышли две передачи о Клушанцеве, подготовленные Скотаком, а журнал American Cinematographer опубликовал две обширные статьи «Клушанцев — российский мастер фантастики».

Пророк в чужом отечестве

Надо сказать, личной встрече Клушанцева со Скотаком предшествовала встреча заочная — эпистолярная. «Павел Клушанцев был тем человеком, которого я пытался разыскать на протяжении многих лет. Когда мы снимали “Терминатора”, я приходил домой около полуночи и писал людям, живущим в России: “Вы уже нашли Павла? Жив ли он?” И вот его первое письмо, которое он мне послал и которое так взволновало меня 1 мая 1990 года»: «Уважаемый коллега Роберт Скотак! Ваше письмо меня необычайно удивило и обрадовало. Я никогда не думал, что в далёком Голливуде кто-то может мною заинтересоваться. Сейчас я старик, на пенсии. Кинематографии посвятил 45 лет. Мною было создано около трёхсот оригинальных конструкций, способов съёмки, изобретений, помогающих обмануть зрителя». Вместе с письмом пришла бандероль с фотографиями, чертежами и их детальными описаниями. «Когда я получил эти фотографии, это было похоже на миллион долларов, полученный по почте. Сколько таинственного раскрывалось в том, как снимались эти кадры! Это было удивительно. Я показывал их всем: “Посмотрите, что прислал мне из Санкт-Петербурга этот мастер спецэффектов!”».

«Миллион долларов» — не преувеличение, если учесть бюджеты голливудских фильмов, чьи создатели воспользовались «секретами» Клушанцева, в первую очередь — революционными находками из «Планеты бурь», с которой в Голливуде собрали воистину фантастический (и в прямом, и в переносном смысле) урожай.

Фильм дважды «перелицевали». «Американский продюсер Р. Кормак за очень небольшие деньги купил этот фильм, — говорит Скотак, — перекрасил его, перекроил, доснял пещерных девушек в бикини, сочинил совершенно иной сюжет, но внутри этого зрелища сохранились фантастические спецэффекты. Фильм Клушанцева американизировали самым вульгарным способом». В результате переозвучки, перемонтировки и добавления в «Планету бурь» дополнительных сцен на экраны вышло сначала «Путешествие на доисторическую планету» (1965), затем «Путешествие на планету доисторических женщин» (1968). При этом оригинала — самой «Планеты бурь» — американские зрители так и не увидели.

Ставшие классикой кинофантастики машины на антигравитационной тяге из «Звёздных войн» прилетели прямиком из «Планеты бурь», а робот С-3РО (включённый в «Зал славы роботов» в 2004 году) создан по образу и подобию «Железного Джона». Лукас заимствовал не только внешний облик клушанцевского робота, но и «личные качества» — преданность и дружелюбие. В свою очередь, Скотак, работавший над «Терминатором-2» (1991) с режиссером Дж. Кэмероном, заимствовал сцену гибели «Железного Джона» в кипящей лаве: в эффектном финале «Терминатора» персонаж Шварценеггера точно так же погружается в расплавленный металл. В более раннем фильме Кэмерона «Чужие» (1986) двуногие роботы-погрузчики, из которых в дальнейшем «выросли» экзоскелеты «Аватара» (2009), опять-таки родом из фильма Клушанцева.

При съёмке подводных сцен «Титаника» (1997) Скотак воспользовался именно клушанцевскими приёмами. «“Планета бурь” всегда поражала меня, — говорил Скотак. — Прекрасная подводная сцена родилась в павильоне. Чтобы передать движение под водой, актёры висели на тросах; ещё Клушанцев блестяще придумал поставить аквариум с рыбками между актёрами и камерой. <…> Всего я насчитал около семи различных спецэффектов, применённых одновременно для создания атмосферы реальных условий».

Идеи Клушанцева Спилберг как продюсер использовал в фильме «Люди в чёрном — 3» (2012), а венерианские ящеры из «Планеты бурь» предвосхитили его «Парк Юрского периода» (1993). «Миссия на Марс» (2000) Б. Де Пальмы, «Красная планета» (2000) Э. Хоффмана, «Прометей» (2012) Р. Скотта — во всех этих фильмах просматриваются элементы сюжетного сходства с «Планетой бурь», а то и прямые заимствования.

«Дорога к звёздам» тоже сыграла в американском «космическом» кинематографе неоценимую роль. «В этом фильме, — рассказывал Скотак, — впервые в кино Павел сумел показать состояние невесомости. Декорация полностью была перевёрнута набок, и вместе с нею так же набок была повёрнута камера <…>. Актеры были подвешены сбоку так, что могли свободно плавать в пространстве. Во время съёмок декорацию поворачивали одновременно с камерой. Кадры, очень похожие на эти, мы увидели в фильме “Космическая одиссея 2001”, где стюардесса обходит салон корабля по кругу. Павел снял то же самое, но в 1956 году, примерно на 10 лет раньше. Он разработал эту технологию, получившую название “вертикальной”. Оператор размещался внизу, направляя камеру прямо вверх, на актёра, подвешенного к потолку павильона так, что его тело скрывало проволочное крепление. Никто раньше не додумался сделать это таким образом. <…> В конце 60-х, когда Стенли Кубрик снял “Космическую одиссею 2001”, в ряде публикаций отмечался тот факт, что именно ему пришла в голову эта замечательная идея — снимать актёров так, чтобы их тела перекрывали крепления. Конечно, раньше Кубрика это сделал Павел, но остался незамеченным». В одном интервью Кубрик признавался, что без «Дороги к звёздам» не было бы и «Космической одиссеи». Что касается «Звёздных войн» — тут абсолютно все сцены в открытом космосе сделаны по клушанцевским лекалам. Технические приёмы Клушанцева в сценах сближения и стыковки кораблей Лукас использовал в эпизодах космической битвы, фон для кадров в открытом космосе, как и Клушанцев, заказывал художникам, применил и такую находку Клушанцева, как увеличение объектов: макеты строились небольшими, делалась их статичная съёмка, отдельно снимали актёров в перспективе — затем эти кадры соединяли.

В числе трёхсот изобретений Клушанцева — стабилизатор камеры для съёмок с воздуха, аппарат для съёмок под водой, способ получения цветного изображения, автофокус, точечный экспонометр, люминесцентный способ комбинированной съёмки, «призма Клушанцева» для одновременной съёмки натуры и рисунка. И всё это — своими силами, «на деревяшках, на верёвочках, на гвоздиках», в условиях беднейшей технической базы «Леннаучфильма», с крохотными бюджетами. Кто-то запустил в оборот такую шутку: если бы Клушанцеву дали хотя бы десятую часть денег Кубрика, мы точно полетели бы на Луну раньше американцев. А заодно и на Венеру, и на Марс.

«Я вечно был Робинзоном Крузо, который высекает камнями огонь», — говорил Павел Владимирович. Но, очевидно, именно при условии «отсутствия условий» раскрывается Русский Дар. И рождается Русское Чудо…

In memoriam

Лишь краткую официальную справку о Клушанцеве можно было найти на сайте «Леннаучфильма». По свидетельству Е. Харитонова, биографа Павла Владимировича, даже в НИИ киноискусства оказалось сложно отыскать хоть сколько-нибудь подробные сведения. Правда, о достижениях Клушанцева напоминает скромная экспозиция в музее «Леннаучфильма», но многие экспонаты утеряны. «Громадный металлический костюм робота, который снимался в “Планете бурь”, простоял у нас в студии до 1980-х годов. Сотрудники тушили об него окурки, — вспоминает Л. Кухалева. — А потом его сдали в металлолом. Никто и не подумал, что такие вещи надо хранить». Имя режиссёра сохранилось в названии одного из его изобретений — «призма Клушанцева», — однако неофициально. Когда режиссёр хотел её запатентовать, ему отказали: «А в Америке это есть? Нет? Значит, это никому не нужно».

Нет ни улицы, названной в его честь, ни учебного заведения, ни киностудии его имени. Ни единого топонима на Земле.

Память о нём увековечена только в космосе.

Через девять лет после смерти режиссёра, в 2008 году, решением Международного астрономического союза малая планета, зарегистрированная в международном каталоге под номером 321046, получила имя «Клушанцев».

---

[1] Шнуренко И. Демон внутри. М., 2021.

[2] Иванов Вячеслав Вс. Потом и опытом. М., 2009.

[3] Асташенков П. Т. Академик С. П. Королёв. М.: Машиностроение, 1969.

[4] Уральский следопыт, 1987 г., № 9.

[5] Мельников Л. Герман Оберт — пророк из Медиаша. «Техника — молодёжи», 1998, № 3.

[6] Теория космических эр. Интервью А. Л. Чижевского с К. Э. Циолковским. «Химия и жизнь», № 1, 1977 г.

[7] Горяинов С. Тайна гибели Л. Берии и его Спецкомитета.

[8] Калашников М. Инновационная опричнина Лаврентия Берии.

[9] Клушанцев П. В стороне от больших дорог. СПб, 2015.

Отголоски мировоззрения и философии Константина Циолковского в русской культуре on JSTOR

Abstract

The ideas of Konstantin Tsiolkovskii, the world’s first rocket inventor, offered a whole host of opportunities to Russian writers and artists who, at the beginning of the 20th century, were seeking a new world view to broaden their sources of artistic and ideological inspirations. However, his views as a philosopher and thinker received little attention, despite the fact that he was decorated with the Soviet State Medal of Honor in recognition of his brilliant achievements as a scientist. This paper examins Tsiolkovskii’s thoughts on science and philosophy together with his influence on contemporary Soviet intellectuals, especially those who have been less studied so far rather than those who have already been explored in association with Tsiolkovskii in the context of Soviet fantasy literature. Tsiolkovskii’s scientific theories and ideas are discussed in relation to contemporary literature in three categories: confidence in evolution and world transformation by overcoming the law of entropy; conviction of human immortality based on pantheism and animism; and the manifestation of spiritual evolution in theosophy.

Journal Information

Die Zeitschrift für Slavische Philologie wurde 1924 von Max Vasmer gegründet: Fortgeführt haben sie Margarete Woltner und Herbert Bräuer. Bis heute sieht sie ihre Aufgabe darin, unter Mitwirkung in- und ausländischer Wissenschaftler die slavische Philologie in ihrer Gesamtheit – d.h. mit allen slavischen Sprachen und Literaturen – und in einem umfassenden Sinn zu fördern, ohne Einengung auf ein spezielles Gebiet oder eine besondere Forschungsrichtung.

Publisher Information

Universitätsverlag WINTER is an academic publisher located in Heidelberg, Germany, who covers the whole field of Humanities with particular interest in literature and language studies. Founded already in 1822, the publishing house is closely associated with ‘Heidelberg Romanticism’. Today, WINTER publishes eleven journals like Amerikastudien, Anglistik, Beiträge zur Namenforschung, the journal devoted to German literary history (now over a century old) Euphorion, the Germanisch-Romanische Monatsschrift, Gymnasium, a journal dealing with traditional humanistic education embracing the teaching of classical languages, the Romanistische Zeitschrift für Literaturgeschichte, Sprachwissenschaft, the Zeitschrift für Slavische Philologie, and Trumah, the journal of the College of Jewish Studies in Heidelberg. Recently added to this collection has been Comparatio, offering theoretically advanced comparartive studies. WINTER also presents about 150 monographs and collections per year within a number of well-established series, several of them in co-operation with Heidelberg University and the Heidelberg Academy of Sciences.  

Представления древнегреческой философии о космосе и человеке (по работам А.Ф. Лосева). Влияние идеи космоса на художественное мышление античности

Реферат
Тема: Представления древнегреческой философии о космосе и человеке (по работам А.Ф. Лосева). Влияние идеи космоса на художественное мышление античности
Выполнила: Студентка первого курса факультета Со и Р, Прохорова Наталья, группа 101

Содержание
Введение
1 Глава. Древнегреческие философы о Космосе как основе мировой жизни
2 Глава. Античная концепция хаоса космологизма
3 Глава. Античное понимание совершенства
Заключение
Список литературы

Введение

Философские взгляды А.Ф. Лосева представляют интерес и вызывают споры и дискуссии не только в России, но и на Западе. Это обусловлено обширностью круга проблем, затронутых мыслителем, специфическим методом анализа и рассуждения, присущим Лосеву. А также синтезом различных философских позиций, методологических принципов в его произведениях.
Научная деятельность и достижения А.Ф. Лосева являются феноменальными по своему содержанию и энциклопедическими по своему охвату. А.Ф. Лосев стал крупнейшим ученым мирового значения благодаря своим фундаментальным работам в самых разных областях, в том числе история культуры Античности, Средневековья и возрождения. При этом, вся его научная работа была воплощена в очень внушительного размера книжном наследии, включающем в себя: «Античный космос и современная наука», «Философия имени», «Диалектика художественной формы», «Критика платонизма у Аристотеля», «Очерки античного символизма и мифологии» и «Диалектика мифа») и восемь томов «Истории античной эстетики». Сочинения Лосева подвергались серьезным идеологическим нападкам, вплоть до запрещения и ареста книги «Диалектика мифа», после чего следующая книга философа появилась из печати лишь в 1957г., когда ему было уже 64 года. Известно, что после «Беломор-канала» и после Великой Отечественной Войны А.Ф.Лосев практически полностью ослеп и все свои последующие труды сначала слагал в уме, а потом диктовал своим ученикам-секретарям, причем по их воспоминаниям сразу начисто. Он продолжал активно работать до последних дней своей жизни – продолжал обдумывать и диктовать собственные труды, давать интервью, читать лекции. Неудивительно, что его называют патриархом русской гуманитарной мысли XX, а возможно и XXI вв.

1. Древнегреческие философы о Космосе как основе мировой жизни

Термин “космос” (гр. Kosmos — Вселенная), как отмечает далее А.Ф.Лосев, употреблялся сначала в обыденной жизни в смысле любой упорядоченности, например, в смысле “нарядности” одежды, “красоты” оружия, нравственного достоинства молчания или образования. Стыд и справедливость, по Протагору, являются “космосом”, то есть украшением государства. По Демокриту “космос” есть государственный порядок, которому противоположен беспорядок, акосмия. Досократики использовали термин “космос” в смысле “мирового целого”, “мировой спермы”. Демокрит именовал “космосом” совокупность порядка, состоящего из связей атомов. Поэтому и человек именуется у него “малым космосом”. Первым использовал термин “космос” для обозначения мира в целом Пифагор. Для Филолая термин “космос” обозначал ограниченную протяженность и порядок мира в целом, организованный на принципе гармонии. Термин же “космогония” впервые встречается у Плутарха. Что же касается существенной разницы между понятиями “космос” и “хаос”, то она характерна уже для Гесиода в его “Теогонии”.
Первичный античный космос представлялся пространственно конечным телом. Даже Аристотель отрицает бесконечность космоса на том основании, что человек вообще не мог бы воспринять никакого бесконечного тела, поскольку всякое реально воспринимаемое человеком тело всегда конечно, то есть является самой обыкновенной, хотя бы самой и огромной величиной. В смысле времени античный космос тоже конечен. Правда, он может разрушаться и создаваться. Однако создание нового космоса есть не что иное как воспроизведение прежнего космоса. Античный космос существует тем самым вне времени. Он абсолютно не прогрессивен и какие бы изменения в нем не происходили, он в последнем счете является всегда одним и тем же, не только ограниченным в пространстве, но и во времени совершенно не допускающим никакого прогресса. Космос в таком представлении всегда дан человеку зрительно в виде “картины” и чувственно ощутимо.
Гомер использует тончайшие и ярко отточенные геометрические представления. Зрение, на основание которого Гомер строит свой космос, есть зрение ясное и отчетливое. Его космос представляет собой всеединое жизненное пространство. Эта жизненность характерна и для всех частей космоса. В гомеровском космосе все творит свою собственную волю, но эта воля служит для достижения той или иной космической цели. Все существует и действует решительно во всем. Всякий предмет у Гомера потому и чудесен и всякий герой потому и сверхчеловек, что они творят одну всеобщую цель и отражают на себе одну всеобщую, то есть единую разумную космическую волю. Разумная телеология космоса Гомера и его внеразумная стихийная неопределенность объединяются в одно целое.
Отождествление всеобщего разума и всеобщей судьбы есть не что иное, как предельное, общекосмическое явление. Эта тождественность космического разума и космической судьбы вытекает сама собой из основной античной интуиции. Космос прекрасен, но это результат не только его всеобщей разумности, но и его роковой предназначенности. Сегодня он прекрасен, а завтра он развалился и стал безобразным. И все это тоже прекрасно, законно, самоочевидно и естественно. Телеология космоса и его фатализм для Гомера — одно и то же.
Космос в период ранней античной классики не отрицает богов, демонов и героев, но пользуется ими только атрибутивно, так что и сам космос трактуется не в своей абсолютной данности, но в своей преимущественно объективной данности. Миф постепенно теряет свою человекообразную основу. Возникает представление об элементах, то есть о том, что видно и слышно и даже вполне одушевленно, вполне жизненно, но уже не человекообразно. Это был момент рождения философской теории, возникшей как учение об элементах и сведения космоса на жизнь этих элементов.
Среди первоэлементов — земля, вода, воздух, огонь, а также эфир.
У Эмпедокла все элементы объединяются в единый космос. Первичным элементом является вода — у Фалеса, воздух — у Анаксимена, огонь — у Гераклита. Космос продолжает мыслится как нечто живое и многие философы говорят о дыхании космоса. По Эмпедоклу дыхание проходит по всему миру наподобие души. По Филолаю космос тоже пронизывается насквозь “дыханием природы”. Жизнь мыслилась настолько интенсивно, что ее уже определенно характеризовали как бессмертную душу, продолжающую жить ит после смерти тела. Лишившись человекообразия космос превратился в активную, творческую, динамическую структуру мироздания.
В сознании философов раннего классического периода появляются динамически направленные пифагорейские числа. Таков же был и логос Гераклита. Таково было мышление у Диогена Аполлонийского, представляемого в виде воздуха. Даже ум у Анаксагора, создающий собою всю космическую действительность, ее оформляющий и ее направляющий в ту или иную сторону, ничего не содержит в себе антропоморфного, а является только более тонкой и более глубокой стороной самой же действительности космоса. Принцип космической упорядоченности проводится в ранней классике весьма настойчиво.
У Анаксимандра хаотическая бездна беспредельного порождает из себя все типы правильного небесного круговращения. Причем, появление индивидуальности из хаоса, по Анаксимандру и Эмпедоклу, трактуется даже как грех, требующий сурового наказания.
Так как объективная сторона космоса была выдвинута на первый план, то другая его сторона, а именно оформительная и разумная, могла оставаться только в виде атрибутивной мифологии. Мировой интеллект и мировая судьба оказались, во-первых, различными, поскольку без их различения не могло бы осуществиться и самого объективирования космоса. Но, во-вторых, мировой интеллект и мировая судьба обязательно должны были оставаться также и объединенными, при условии не их абсолютной слитности, а при условии понимания судьбы как атрибутивного мифа.
Принцип актуально — структурного оформления космоса — число, логос, мышление, ум, геометрически — правильные тела — создавали такую картину вечной борьбы элементов, в которой космос уже ничем не отличался от хаоса и которая, самое большее, приводила только к вечной смене от хаоса к космосу и от космоса к хаосу. Парменид говорил, что только благодаря космическому порядку бытие не может ни разойтись, ни соединиться. По Гераклиту, без оформляющего принципа прекраснейший космос превратился бы в кучу сора. Поэтому целью человеческой жизни и является не что иное, как созерцание порядка космоса (Анаксагор).
Пифагор первым назвал “окружность всего” космосом из-за его упорядоченности, а землю — круглой. У пифагорейцев возникла мысль о зависимости шаровидности космоса от того разума, подражанием которому космос является. По существу, здесь уже залегала диалектика космоса, которая в развитом виде возникла только у Платона. А именно то, что космический ум обозревает весь космос сразу и мгновенно, тут же возвращаясь в ту точку, с которой он начинает рассмотрение космоса. Это обстоятельство делает и всю космическую область возвращающейся к себе самой, то есть шаровидной.
У Эмпедокла форма космоса яйцевидна. У Анаксимандра земля мыслится тоже закругленной, кривой, подобной отрезку каменной колонны или цилиндром. У Ферекида образ космоса в виде пещеры. Авторство этого распространенного образа также приписывают, чаще всего Платону, а Порфирий приписывает его Пифагору. Кроме геометрической фигурности космос понимался и с помощью такой мощной категории как “вихрь”. Космическая сила Вражды, по Эмпедоклу, существует в форме “вихрей эфира”, которая кидает демона — преступника во вращающийся непрестанно круг взаимопереходящих стихий. Вихрь у Эмпедокла является космической бездной, которая находится в постоянном движении. Характер этого движения меняется на противоположный в зависимости от того, что находится в центре космоса — Дружба или Вражда, так что при центральном положении Дружбы вихрь действует центростремительно, способствуя образованию целостности, а при центральном положении Вражды вихрь действует центробежно, разрушая эту целостность космоса. Таким образом, в космическом плане вихрь занимает положение даже более первичное, чем Дружба и Вражда. Категория вихря имела особенно большое значение у атомиста Демокрита. Все “…происходит в силу необходимости, причем причина возникновения всех вещей — вихрь”. Вихрь у атомистов является только картиной движения атомов, но не их реальным движением.
Давая наглядную картину космоса, философы ранней классики активно пользуются понятием беспредельного. Из действия принципа предела возникает очерченный на беспредельном фоне сам космос и все его составные части. По Левкиппу космос — это отрезок беспредельного и потому космосов может быть бесконечное количество.
Пифагорейство, поднявшееся до диалектики чисел и фигур, является базой, предшественником платонизма. Первооткрытие предельных общностей, или категорий, осуществил Сократ. Это было началом критически — понятийного анализа космоса, вытесняющего его интуитивно — описательные формы. Это было началом логического расчленения и диалектического воссоединения расчлененных элементов. Космос получал новую характеристику, развитую прежде всего Платоном. В платонической общности тоже имеется своя вещность, телесность, материальность, но только уже не чувственного характера, а чисто смыслового, чисто мыслительного. Отличие умопостигаемого космоса, по Платону, от чувственного заключается только в том, что его космос более ярких чувственных красок, в гораздо более красивом их расположении и в отсутствии всяких затемняющих моментов и всяких земных несовершенств.
Эйдос у Платона выступает родителем, а материя как матерь, а реальные вещи есть порождение эйдоса и материи. Это представление в античности наиболее устойчиво, что даже у Плотина первичное порождающее начало характеризуется как “отец”, умопостигаемый космос как “сын” и чувственный космос как дальнейшие порождения умопостигаемого космоса. Это — исходная интуиция всего античного мировоззрения.
Однако, эта исходная аксиома уже требует установить, что такое есть этот абсолютно разумный характер космоса, или его ум, что такое движущая и творческая сила этого ума, или души, и что такое окончательное осуществление этого ума и этой души, а именно тела космоса. Таким образом, те три момента в изображении космоса, которые присутствовали в интуитивно-описательной картине космоса в ранней классике, а именно ум, душа и тело, даются у Платона уже в виде диалектических категорий. Основные принципы философии Платона: а) единство космоса, б) принцип умопостигаемого образца для всего существующего (принцип модели), в) мыслить все категории мышления только диалектически, г) внеразумной необходимости, и д) разумного, пропорционального упорядочения этой необходимости. Материя мыслится Платоном как “необходимость”, т.е. как диалектическая категория, которая настолько же отлична от смысловым образом творящего ума, насколько и тождественна с ним в общей картине космической действительности. И эти два принципа ума и необходимости лежат в основании космической диалектики Платона. Особый принцип космологии Платона — особого рода космическая пропорциональность космоса сверху донизу на основе закона золотого деления. Закон гласит: общий размер всякой вещи так относится к большей ее части, как эта большая часть относится к меньшей части. Этим достигается то подвижное единство космоса, когда каждая малейшая его часть целесообразно связана со всей вещью через посредство больших и меньших ее частей. В “Государстве” Платон дает форму космоса в виде веретена, имеющего вид усеченного конуса, через который проходит мировая ось.
Аристотелевский космос есть 1) округлое, 2) живое, 3) порождающее (жизнетворное), 4) вечное, 5) единственное, 6) эфирное, 7) небо, которое является 8) абсолютным пределом, а именно 9) умоперводвигателем, для всего существующего внутри этого неба, так, что внутринебесное (включая материю, пространство, время и движение) 10) лишено всякой абсолютности и является только 11) тем или иным относительным приближением к пределу и 12) физиогномическим выражением внешне-внутреннего единства как всякой отдельной вещи, так и всех вещей, взятых в целом.
Основной принцип философии Аристотеля, на котором и строится весь космос, есть потенциально-энергийная и эйдетически-смысловая энтелехия, определяющая чтойность каждой вещи и возводящая ее к предельным обобщениям. Идеальное движение по Аристотелю, круговое, то есть то, которое приводит данную вещь к ней же самой. Принцип предела Аристотеля требует такого элемента, который или не переходит во всякий другой элемент, или при своем переходе все время остается самим же собой. Таким элементом у Аристотеля выступает эфир.
В эпоху эллинизма, как и во всей античности, субъект никогда не мыслился в отрыве от объекта, но вместо дорефлективной слитности наступала эпоха единораздельной цельности. Стоики стали считать основой космической жизни “теплую пневму”. “Пневма” по — гречески значит “дыхание”, т.е. всякое живое существо дышит и сохраняет теплоту. Стоики хотят установить живой организм в качестве основы всякого бытия. Эту творящую основу стоики характеризовали как “художественно — творческий огонь”. Жизненно функционирующий субъект, то есть живой организм, — не только теплый и не только дышит, но еще продолжает оставаться телом, а именно “смысловым” или интеллектуальным телом. Дело в том, что живое тело трактовалось в античности как обязательно еще и мыслящее, правда мыслящее в минимальной степени и уже на ступени ощущения и восприятия. Поскольку живой субъект действует на основании своего сознания и мышления, постольку и та теплая пневма, которая залегает в основе космической жизни, есть провидение. Провидение это еще не имеет ничего общего с монотеизмом, а есть только сознательно действующая, внеличностная структура. Это провидение, понимаемое как чистая разумность и дающая только рисунок жизни, но не объясняющее собой всех внеразумных и неожиданных событий жизни. Для этих событий стоики сохраняют понятие судьбы, и не только сохраняют, но и делают его философски необходимым. “Судьба” у стоиков философское понятие, а не вероучительный образ.
Таким образом, у стоиков наблюдается отход от абстрактной моделирующей демиургии Платона, и от эфирного неба Аристотеля. Здесь на первом плане живой организм, а не философская категория. Космос у стоиков не просто мыслится, но и не просто созерцается. Он дается в виде непосредственной ощутимости природы. Это картина, которая по самому существу есть отождествление человечески-имманентного логоса и семенного прорастания материальной действительности, откуда и знаменитое учение стоиков о “семенных логосах” Эти логосы совершенно материальны, вполне объективны, хотя и обрисованы имманентно-человеческим оформлением. Античный ум преодолевает всю абстрактность рефлективного понимания мифологии и тем самым возвращается к древней мифологии с ее тождеством объекта и субъекта, но тождеством диалектически преодоленным. Возникший же у ранних стоиков дуализм провиденциального логоса и внелогической судьбы продолевался в неоплатонизме Плотина.
Плотин разрабатывает концепцию абсолютного и даже сверхразумного первоединства — “беспредпосылочное начало”. Однако, у Плотина это была не просто теоретическая диалектика, но чисто практическое сверхразумое восхождение, которое сам Плотин сформулировал как субъективно-человеческий восторг и экстатическое состояние. Тем самым преодолевался стоический дуализм человеческого субъекта и сверхчеловеческой судьбы. Платоновское абсолютное первоединство потому и трактовалось в абсолютном виде, что оно охватывало и все разумное и все внеразумное. И при такой концепции для судьбы уже и не оставалось никакого места, или оставалось, но второстепенного или третьестепенного характера. Плотинская концепция это и ранее небывалая практика сверхразумного восхождения. То есть, эллинистический субъективизм представал в еще более глубоком виде.
Согласно учению древних стоиков человеческий логос, направленный на познание действительности, сталкивался с этой действительностью как с чем-то вполне чуждым и вполне независимым от человеческого субъекта. А человеческий субъект при таком положении дел устанавливал только рисунок такой действительности, которая по своей субстанции была для него вполне чужда.
Плотин предельно расширил и углубил стоическую теорию. Она перестала быть ему чуждой и вполне стала им охватываться, правда, в особого рода восторженном и сверхразумном состоянии, что не только не исключало диалектической теории беспредпосылочного начала, а было ее подтверждением и практическим осуществлением. Все материальные элементы возводились у Плотина тоже к первоначальному первоединству и были не чем иным, как его эманацией (лат. emanatio — истечение). Поскольку плотинское первоединство охватывало собою не только все субъективное и все объективное, постольку эманация такой первоосновы перестала быть только физически — элементной и превратилась в иерархийную диалектику первоединства, то есть в диалектику не только всего физического, но и всего нефизического. В космосе Плотина, остававшимся чувственно-материальным, то есть пространственно ограниченным, сливалось объектное его понимание, какое было в классический период и субъектное, каким оно стало в период эллинизма. Восстанавливалось тождество субъекта и объекта, которое было характерно для старой мифологии. Но это тождество представлялось не в своей нерасчлененной слитности, но в своей диалектической единораздельной цельности.
Итак, античный космос представляет собой не только диалектическое единство идеи и материи, но и выраженность этого единства материальными средствами. Космос является ни чем иным, как предельным оформлением этого идеально-материального единства, а именно пределом, обозначающим собою максимально возможную оформленность для такого материального изображения идеально-материального единства. Но, если есть положительное оформление, то должно быть и состояние неоформленности. Это нулевое оформление космоса в древности и понималось как хаос.

2. Античная концепция хаоса

Античный хаос является неким неразложимым целым — мифологическим образом, философской категорией, художественным образом одновременно. Гесиод понимает хаос как бесконечное пустое мировое пространство. И одновременно это две супружеские пары, являющиеся безбрачным порождением Хаоса — Эреб и Ночь, а эти последние — эфир и Гемеру — День. То есть хаос Гесиода — это одновременно понятие, мифологическое и физическое. Этимология хаоса — от корня .cheo — “лью”, “разливаю”, глаголы chaino, chasco — “зеваю”, “разеваю”. Хаос поэтому означает “зев”, “зевание”, “зияние”, “разверстое пространство”, “пустое протяжение”. У схоластов хаос мыслится то как вода, то как разлитой воздух. Досократики в начале всего бытия ставили хаос. У Аристофана хаос фигурирует в качестве первопотенции наряду с Эребом, Ночью и Тартаром. От Эреба и Ночи произошло Мировое яйцо, а из этого последнего — Эрос. От Хаоса Эрос порождает в Тартаре птиц. Эрос же из смеси всего порождает Землю, небо, море, богов и людей. Таким образом, доклассический период по одной концепции выдвигает момент хаоса как физического пространства, пустого или чем — нибудь заполненного, а другая понимает его как нечто живое и животворное, как основу мировой жизни.
Платон понимает под хаосом лишенное всяких физических качеств начало, которое получается после исключения из физического тела всех его свойств. Это, по Платону — принцип становления тела. Платоновское божество ставит своей целью переходить при организации космоса от беспорядка к порядку. Аристотель понимает под хаосом просто физическое место.
Дальнейшее развитие в понимании хаоса шло в направлении качества хаоса как бесконечной протяженности. Марк Аврелий применяет понятие хаоса не к пространству, как обычно, но ко времени: “Обрати внимание на то, как быстро все придается забвению, на хаос времени, беспредельного в ту и другую сторону…”.
Здесь хаос мыслится как некоего рода вечность. Хаос — это и беспорядочное состояние материи во всех античных учениях, которые понимали его как принцип становления. Философы античности замечали, что в хаосе содержится в этом смысле некоторого рода единство противоположностей. Хаос все раскрывает и все разверстывает, всему дает выйти наружу и в то же самое время и все поглощает, все нивелирует, все прячет вовнутрь.
Античная концепция хаоса выдвигала все же на первое место творческие и животворные моменты этого понятия. Симпликий развивает мысль, что эфир и хаос являются тем тезисом и антитезисом, из слияния которых образуется все бытие. У Гермия Александрийского монада — эфир, диада — хаос, триада — мировое яйцо. У неоплатоников было понимание хаоса и как монады, лишенной “расчленения и различения”. У Прокла эфир — это предел, то есть то, что ограничивает и оформляет, а хаос — это беспредельное.
Подводя итог античному представлению о хаосе, он представляется как источник и принцип всякого становления, вечно творящее живое лоно для всех жизненных оформлений.
А.Ф.Лосев особо подчеркивает важность в античности понятия судьбы. Кроме предмета слепой веры, философской теории, выдумки античных поэтов и драматургов, констатации неопределенных случайностей жизни, стихии самой жизни, она представлялась и как прекрасная, успокоительная картина жизни, то есть эстетически выраженный рисунок человеческого, космического и внутрикосмического бытия. Под эстетическим Лосев понимает то, где отождествляются внутреннее и внешнее, субъект и объект, идея и материя. Таким образом, считает Лосев, судьба есть эстетическая категория, понимаемая в космическом плане одновременно как нечто раздельное, дискретное, когда в космосе мыслится такая целостность, которая состоит из раздельных частей, одна в отношении другой дискретных.
С другой стороны, понимаемая как сплошность, нерасчленимость непрерывность. Это есть, по Лосеву, континуальная сторона общекосмической континуально-дискретной целостности.
Особо Лосев подчеркивает также античную мысль о тождестве идеи и материи. Так, Демокрит называет свои атомы идеями, умопостигаемыми сущностями и даже богами. Платон тоже называет свои идеи атомами и трактует их в виде своеобразных вещей или тел. Аристотель признает не только чувственную, но и умопостигаемую материю. Плотин еще более углубляет эту концепцию. Если у Платона и Аристотеля термин “умопостигаемый космос” буквально не употреблялся, но абсолютно необходимо предполагался, то у Плотина этот термин уже присутствует буквально. Плотин так же развивает диалектику мифа как учение о совпадении противоположностей объекта и субъекта.

3. Античное понимание совершенства

В античности присутствовало и понятие личности. Она выражалась природными средствами. Она не была самостоятельной субстанцией, а только вещественным изображением внутренней субъективной жизни. Если же все определялось веществом, то есть природой, а это значит судьбой, то античный человек только играл роль личности. Таков именно актер на сцене. Он очень много чувствует, очень много переживает и изображает не что иное, как именно судьбу человеческой личности. Космическую и человечески-жизненную пьесу ставит судьба, а человек является только актером на сцене космической судьбы. Вот почему в античности миф воообще и космическая и общечеловеческая жизнь представлялась как постановка драматического произведения, созданного не человеком, а внеличностной судьбой.
Все интерпретации гармонии античного космоса находили свое единство в теории совершенства как предельном, завершающем синтезе античной картины мира. Вся античность исходила из интуиции вещи, взятой не как личность или субъект вообще, а как стихия, случайность, но предельно оформленная, а разум и смысл оформления не выходили за пределы самой вещественности. Космос был предельно оформлен, однако ему предшествовал стихийный хаос, из которого он происходил. Само оформление не мыслилось вечным. Космос переходил в хаос, а хаос переходил в космос. Но и тут — то возникали, как отмечает А.Ф.Лосев, особенности античного понимания совершенства.
Во, первых, вечностью было периодическое чередование хаоса и космоса. Во-вторых, эта вечность была основана сама на себе, так как ничего другого, кроме нее не существовало. Но если космическая стихийность была сама для себя основой, то тем самым она была сама для себя не только реальным бытием, но и полным, окончательным идеалом. Другими словами, вечное совпадение хаокосмических противоречий было не чем иным, как игрой стихии с самой собой. И так как это было и последней реальностью и последней предельностью, то это трактовалось античными мыслителями как совершенство. Этот предел всех хаокосмических моментов и есть третий принцип античного совершенства. Математическое оформление действительности, о котором учили пифагорейцы, совершенно не противоречили той вечности, которая стихийно играет сама с собой. Математика формулировала только одну, а именно оформленную сторону действительности, то есть только один момент бытия, в то время как вся действительность и все бытие кроме математического оформления обязательно еще и бесформенна, причем то и другое иной раз и совпадают в едином образе совершенства.
Как было отмечено ранее, главным образом совершенства в античности был образ “играющего в шашки дитя”. Для всей античности, “играющий ребенок” — это реальный космос. Как показывает А.Ф.Лосев в образе “играющего ребенка” предполагается:
1) тождество космических материальных стихий, в первую очередь огня и логоса;
2) пребывающих в вечной взаимной внутренней борьбе;
3) тождество логоса и судьбы;
4) тождество всех начал и концов;
5) обоснованность этих тождеств на них же самих, то есть их абсолютизм;
6) вытекающее отсюда самодовление всего этого хаокосмоса, а, следовательно и, безответственную и наивную игру вечности с самой собой, когда она и не знает никакого другого совершенства, кроме самой себя.
Диалектика Гераклита, воплощенная в его образе “играющего ребенка” — это не диалектика понятий, а диалектика самого бытия, самой хаокосмической материи. Это диалектика не понятийная, а онтологическая.
Как отмечает А.Ф.Лосев, демокритовские атомы тоже пляшут свой вечный и прекрасный танец, в котором нет никакого “единоличного балетмейстера”, но в котором все же царствует вечная красота при всей своей стихийности.
Если посмотреть на современные физические и астрономические картины мира, то их основное отличие от античности прежде всего в исчезновении субъекта. С одной стороны, субъекта как земной личности, с другой, субъекта космического — “играющего в шашки” “божественного ребенка”. Но в то же время, в физической картине мира уже появляются такие поэтические понятия как очарование”, “странность”, “трехцветность” Главная же отличительная черта современных картин мира — их размытость, раздробленность. Как представляется, это происходит потому, что наше сознание продолжает жить в «предметной» Вселенной — Tertium non datur, где «третьего не дано»….
Заключение
И закончить реферат хочется словами К. Маркса справедливо говорившего о том, что греки были нормальными детьми и что взрослый человек всегда будет с любовью вспоминать свое детство, если оно было нормальным. Поэтому если для ребенка мир сначала ограничивается одной комнатой, или одним домом, или одной улицей, то нет ничего удивительного и неестественного в том, что для древнего грека мир ограничивался только видимым, слышимым и вообще чувственно Воспринимаемым небом. И не было ничего противоестественного в том, что космос вообще трактовался в античности как пространственно ограниченное физическое тело. Это было вполне естественно, и установленная нами специфика античной философии была явлением не только естественным, но на свой манер даже глубоким и красивым.
Список литературы:

1. Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос// Составитель и редактор А.А. Тахо — годи, М.: Мысль,-1993.
2. Лосев А.Ф. Диалектика мифа// А. Ф. Лосев. Составление, подготовка текста, общая редакция А.А. Тахо – годи, В. П. Троицкого, М.: Мысль, — 2001.
3. Лосев A.Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. М., 1994.
4. Лосев А.Ф. Аристотель о перводвигателе // Античный космос и современная наука. М., 1993.
5. Лосев А. История философии как школа мысли // Коммунист. 1981, №11.
6. Лосев А.Ф. Античный космос и современная наука. М., 1927.
7. Лосев А.Ф. История античной философии. Софисты. Сократ. Платон. М., 1969.
8. Лосев А.Ф. Художественные каноны как проблема стиля // Вопросы эстетики. М., 1964.
9. Сороко Э.М., А.Ф. Лосев о гармонии, мере и мере гармонии — Золотом Сечении в эстетическом каноне античной культуры // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.13526, 07.07.2006

Мультимедиа Арт Музей, Москва | События

образовательный проект28/VI 19:00. МАММ ул. Остоженка, 16

Цикл лекций «Аргонавты Вселенной. Человек – Космос – Будущее в философии космизма и русской литературе»

Лекционный цикл посвящен художественным и философским проекциям темы освоения космоса. В центре внимания — философия русского космизма, уникальное течение космической мысли России второй половины XIX–XX века, которое стоит у истоков эры Космоса. Героями цикла станут «Московский Сократ» Николай Федоров и «Калужский мечтатель» Константин Циолковский, ученые Владимир Вернадский и Александр Чижевский, которого за разнообразие научных и творческих свершений называли Леонардо да Винчи XX века, физик-философ Николай Умов и философ, ученый, священник Павел Флоренский. А еще «три мушкетера русского космизма» 1920–1930-х годов — Александр Горский, Николай Сетницкий, Валериан Муравьев.

В рамках циклах поговорим о космических мотивах в русской поэзии, о предтечах космизма — поэтах Михаиле Ломоносове и Гаврииле Державине, писателях Владимире Одоевском и Александре Сухово-Кобылине, создавшем учение Всемир. И, конечно, о том, как мечта философов-космистов о человечестве будущего, которое заселит пространства Вселенной, одухотворит и преобразит мироздание, победит время и смерть вдохновляла писателей, поэтов, художников, архитекторов XX века.

28 июня в 19:00 «Вселенная и Человек в философии космизма и русской литературе XVIII–XIX века»

6 июля в 19:00 «Московский Сократ» Николай Федоров и «Калужский философ» Константин Циолковский»

13 июля в 19:00 «Творцы ноосферы: Николай Умов — Владимир Вернадский — Александр Чижевский»

17 августа в 19:00 «Мы будем человечеством крылатым…». Космические мотивы в русской поэзии 1900–1930-х годов»

24 августа в 19:00 «Творцы небесных городов…». Космические устремления русского авангарда»

30 августа в 19:00 «Иммортализм и интерпланетаризм. Философия космизма и перспективы бессмертия»

7 сентября в 19:00 «Философия космизма и образ будущего»

Лектор — Анастасия Гачева, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН, сотрудник Музея-библиотеки Н.Ф. Федорова при Библиотеке № 180

Вход на лекции свободный, при приобретении входных билетов в музей (все льготы сохраняются).

В рамках выставки «Русский космос».

Видеозапись первой лекции цикла (28.06.2016):

Поэзия космоса, философия человека / Non-fiction / Независимая газета

Почему люди состоят из звезд, а разум похож на кубик

Евдокия Лучезарнова. Размышления и афоризмы. – М.: Академический проект, 2016. – 256 с.

Очередная книга Евдокии Лучезарновой, писателя, публициста, философа, автора десятков философских и поэтических сочинений, опубликована в серии «Современный русский космизм» – и это заранее о многом скажет читателю. В русской культуре, пожалуй, как ни в какой другой, ярко проявляется стремление к осмыслению бесконечности Вселенной, поиску предназначения человека в этой завораживающей воображение космической необъятности. Возникший и развившийся на этой почве русский космизм – одно из наиболее самобытных (пусть и противоречивых) течений отечественной мысли, в котором сочетаются, казалось бы, несовместимые подходы – наука и мистицизм, религия и эзотерика, рассудочное и иррациональное.

В рамках этого философского направления «Размышления и афоризмы» – как и весь предшествующий творческий путь автора – продолжают линию, олицетворяемую Николаем и Еленой Рерихами, Еленой Блаватской и другими представителями иррациональной и мистической философии. Тем более любопытно, что у Лучезарновой философскому «интересу к звездам» предшествовал научный (что, кстати, сближает ее с рядом других русских космистов). В 1970-х она закончила Уральский университет им. Горького, защитив диплом на тему «Поведение межзвездного газа в гравитационном поле Солнца», и работала астрономом. И вдруг, в 80-х, – резкий поворот: обращение к учению Агни-Йога, преподавание основ саморазвития человека, создание теории ритмологии.

В новой книге Лучезарновой прежде всего примечательна сама форма, в которой автор излагает свои идеи. «Размышления и афоризмы», как следует уже из названия, – это не целостная философская доктрина. На суд читателя выносится набор философем, рассуждений, зарисовок, жизненных наблюдений – жанр, отсылающий к «Мыслям» Блеза Паскаля, «Дневникам» Альбера Камю и другим текстам подобного рода. Это в известной степени развязало автору руки в изложении своей теории, придало тексту определенную гибкость.

При этом автор благоразумно сгруппировала свои идеи в тематические разделы, названия которых сами по себе говорят о масштабе ее философских интересов: «О безграничной вселенной», «О деньгах», «О религии», «О любви, мужчинах, женщинах и детях», «О добре и зле», «О времени», «О счастье» и т.д. Такая систематизация очень удобна для читателя.

Приводимые в книге идеи весьма разнообразны. Внешняя простота иных суждений («Противники нужны победителям для победы») сменяется спорными, но одновременно смелыми, интересными тезисами («Россия на самом деле – земля обетованная, здесь все дается просто так»), самобытными, требующими глубокого осмысления идеями («Доверять себе может только идеальный человек»). Не стоит также забывать, что Лучезарнова – в первую очередь поэт, поэтому читатель во множестве встретит на страницах книги неожиданные метафорические ассоциации, своего рода «философскую поэзию» или «поэтическую философию» («Разум не круглый, он похож на кубик, в котором течет время», «Тело – это ваза, которая удерживает ваш мозг»). При этом название книги соответствует ее содержанию – это не свод догматов и наставлений, а попытка философского размышления. И когда автор высказывается в категоричной, провокативной или дидактичной манере, это сознательный прием, попытка пробудить у читателя мысль, вызвать дискуссию.

Простота языковых конструкций местами сочетается с некоторой терминологической неопределенностью и логической запутанностью, что несколько затрудняет восприятие текста. Если это и можно считать недостатком, то при двух смягчающих «вину» автора обстоятельствах. Во-первых, намеренная эскизность текста и не подразумевает наличия подробно расписанного понятийного аппарата и жестких логических взаимосвязей в излагаемой концепции. Во-вторых (и в главных), Лучезарнова следует традициям русских космистов, идеи которых можно скорее «ощутить», чем рационально осмыслить. Философски неоднозначные термины, которые охотно использует автор, – энергия, ритмы, информация, время, – требуют к себе именно такого подхода.

Конечно, взгляды Лучезарновой далеко не бесспорны, но книга наверняка заинтересует как минимум поклонников русского космизма и специалистов, профессионально занимающихся этой тематикой. Кто-то может почерпнуть в ней интересные и полезные для себя мысли, идеи, советы. А кого-то привлечет своеобразная эстетика авторской концепции. Взять хотя бы этот отрезок: «Если сказать человеку, что он состоит из звезд, то это будет правда. Если сказать, что звезда состоит из людей, то это тоже будет правда. Если мы скажем, что Земля состоит из людей, и это будет правда. Если мы скажем, что люди состоят из Земли, это тоже будет правда». Непонятно? Зато как красиво!

Комментарии для элемента не найдены.

Что такое космос? Философская битва 300-летней давности, которая продолжается до сих пор

Горы. Киты. Далекие звезды. Все это существует в космосе, и мы тоже. Наши тела занимают определенное пространство. Когда мы идем на работу, мы движемся в пространстве. Но что такое космос? Это вообще реальная физическая сущность? В 1717 г. по этому вопросу развернулась битва. Ровно через 300 лет это продолжается.

Можно подумать, что физики «решили» проблему космоса.Такие, как математик Герман Минковский и физик Альберт Эйнштейн, научили нас воспринимать пространство и время как единый континуум, помогая нам понять, как движутся очень большие и очень маленькие объекты, такие как отдельные атомы. Тем не менее, мы не решили вопрос о том, что такое пространство. Если бы вы высосали всю материю из Вселенной, не осталось бы места?

Физика двадцать первого века, возможно, совместима с двумя очень разными взглядами на пространство: «реляционизмом» и «абсолютизмом».Обе эти точки зрения обязаны своей популярностью Каролине Ансбахской (1683-1737), немецкой королеве Великобритании, которая сунула весло в круговорот философских течений.

Кэролайн была страстным философом и в начале 18 века задумала противопоставить ведущие философии своего периода. На континенте философы застряли в «рационализме», пряча мировые теории с кресел. Тем временем британские философы разрабатывали вдохновленный наукой «эмпиризм» — теории, основанные на наблюдениях.Они поклонялись таким ученым, как Роберт Бойль и Исаак Ньютон.

Готфрид Вильгельм фон Лейбниц. /gbrown/philosophers/leibniz/BritannicaPages/Leibniz/LeibnizGif.html

Кэролайн попросила двух философов обменяться письмами. Одним из них был немецкий философ Готфрид Лейбниц, по преимуществу рационалист. Другой был английский философ Сэмюэл Кларк, близкий друг Ньютона. Двое мужчин согласились, и их обмен был опубликован в 1717 году как Сборник бумаг.Скучное название звучит не так уж и много, но эти статьи были революционными. И одним из центральных вопросов была природа космоса.

Все или ничего?

Есть ли пространство между звездами? Реляционалист Лейбниц утверждал, что пространство — это пространственные отношения между вещами. Австралия находится «к югу от» Сингапура. Дерево находится «в трех метрах от куста». Шон Спайсер «за» кустом. Это означает, что пространство не могло бы существовать независимо от того, что оно соединяет. Для Лейбница, если ничего не существовало, не могло бы быть никаких пространственных отношений.Если бы наша Вселенная была разрушена, космоса не существовало бы.

Напротив, абсолютист Кларк утверждал, что пространство — это разновидность субстанции, которая есть повсюду. Космос — это гигантский контейнер, содержащий все, что есть во Вселенной: звезды, планеты, нас. Пространство позволяет нам понять, как вещи перемещаются из одного места в другое, как вся наша материальная вселенная может перемещаться в пространстве. Более того, Кларк утверждал, что пространство божественно: пространство — это присутствие Бога в мире. В каком-то смысле космос — это Бог.По мнению Кларка, если бы наша вселенная была разрушена, космос остался бы позади. Так же, как вы не можете удалить Бога, вы не можете удалить пространство.

Сэмюэл Кларк. Портрет приписывают Чарльзу Джервасу.

Письма Лейбница-Кларка взорвали мышление начала 18 века. Мыслители вроде Ньютона, которые уже принимали участие в дискуссии, были втянуты глубже. Ньютон утверждал, что пространство — это нечто большее, чем отношения между материальными объектами. Он утверждал, что это абсолютная сущность, что все движется относительно нее.Это привело к различию между «относительным» и «абсолютным» движением. Земля движется относительно других материальных объектов, таких как солнце, но она также движется абсолютно — относительно космоса.

Позже к группе присоединились и другие, например Иммануил Кант. Он считал, что пространство — это просто концепция, которую люди используют для понимания мира, а не реальная сущность. Свои взгляды на космос имели не только философы и физики. Свое слово высказали самые разные люди, от производителей чулок до фермеров-арендаторов.Одно особенно маловероятное обсуждение космоса встречается в «Мемуарах» Томаса Амори 1755 года: о жизнях нескольких британских дам.

Проблема с Богом

Людей особенно раздражало мнение Кларка о том, что космос — это Бог. Означает ли это, что мы все время движемся через Бога? Бог не просто все видит, он везде? Они также стали беспокоиться о больших вещах. Как кит занимает больше места, чем святой человек, является ли кит более святым? Поскольку горы такие большие, похожи ли они на Бога?

Святой? Томас Фурманн / википедия, CC BY-SA

Философ ХХ века Бертран Рассел однажды утверждал, что мы не должны поклоняться простому размеру.«Сэр Исаак Ньютон был намного меньше бегемота, но по этой причине мы не ценим его меньше, чем более крупного зверя», — писал он. Некоторые мыслители 18 века не согласились бы с этим — они волновались, что им следует поклоняться бегемоту, а не Ньютону.

Сегодня концепция Бога исчезает из дискуссий. Однако некоторые современные философы, такие как Тим Модлин и Грэм Нерлих, считают, что современные теории физики действительно поддерживают точку зрения Кларка (за вычетом религиозных аспектов).Пространство-время — это один большой контейнер, и все мы перемещаемся в нем.

Другие философы, такие как Кеннет Мандерс и Джулиан Барбур, считают, что наша лучшая физика совместима с обоими взглядами, и есть другие причины полагать, что теория Лейбница верна. Если физика действительно совместима с абсолютизмом или реляционизмом, то, может быть, нам следует предпочесть реляционизм как более простую теорию? В конце концов, зачем предполагать гигантскую сущность, которая действует как контейнер, если нам это не нужно?

Как историк пространства и времени, я восхищаюсь тем, как развивались дебаты, как то, что началось 300 лет назад, развернулось и выросло.Ясно, что хотя статьи Лейбница-Кларка малоизвестны вне философии, начатые ими дебаты продолжаются. Каролине Ансбахской есть за что ответить.

Философия физики | История, проблемы и теории

Ньютоновская концепция Вселенной

Согласно Ньютону, физическая обстановка Вселенной полностью состоит из бесконечно малых материальных точек, обычно называемых частицами. Протяженные объекты или объекты, занимающие конечные объемы пространства, рассматриваются как совокупность частиц, а поведение объектов определяется, по крайней мере в принципе, поведением частиц, из которых они состоят.Свойства частиц включают массу, электрический заряд и положение.

Исаак Ньютон

Исаак Ньютон.

© duncan1890— DigitalVision Vectors / Getty Images Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Ньютоновская концепция одновременно полна и детерминирована. Он полон в том смысле, что, если бы можно было перечислить для каждого момента прошлого времени, какие частицы существуют, каковы их массы, электрические заряды и другие внутренние свойства и какие позиции они занимают, список представлял бы абсолютно все, что можно было сказать о физической истории Вселенной; он будет содержать все, что существует, и каждое событие, которое произошло.Ньютоновская концепция детерминирована в том смысле, что, если бы можно было перечислить для определенного момента времени положение и другие внутренние свойства каждой частицы во Вселенной, а также то, как положение каждой частицы изменяется с течением времени течет вперед, вся будущая история Вселенной, в каждой детали, будет предсказуема с абсолютной уверенностью. Однако многие мыслители считали этот детерминизм несовместимым с глубокими и важными идеями о том, что значит быть человеком или вести человеческую жизнь, — такими идеями, как свобода и ответственность, автономия, спонтанность, творчество и очевидная «открытость». » о будущем.

Скорость, с которой положение частицы изменяется в конкретный момент времени, когда время течет вперед, называется скоростью частицы в этот момент. Скорость, с которой скорость частицы изменяется в определенный момент времени, называется ускорением частицы в это время. Ньютоновская концепция предусматривает, что сила, которая действует для поддержания или изменения движения частицы, возникает исключительно между парами частиц; более того, силы, которые любые две частицы действуют друг на друга в любой данный момент, зависят только от того, какие они частицы и от их положения относительно друг друга.Таким образом, в рамках ньютоновской механики (науки о движении тел под действием сил) определение положений всех частиц во Вселенной в конкретный момент времени и того, какими они являются частицами, сводится к определению того, что силы действуют на каждую из этих частиц в это время.

Согласно второму закону движения Ньютона, между полной силой, действующей на любую частицу в конкретный момент времени, ее ускорением в этот момент и ее массой, неизменно выполняется определенное очень простое математическое соотношение; сила, действующая на частицу, равна массе частицы, умноженной на ее ускорение: F = мА

Применение этого закона (далее «закон движения Ньютона») можно подробно проиллюстрировать на следующем примере.Предположим, что кто-то желает вычислить для каждой частицы i в определенной подсистеме Вселенной положение этой частицы в некоторый будущий момент времени t = T . Для каждой частицы в некоторый начальный момент времени t = 0 дается положение частицы ( x ₀ ⁱ ), скорость ( v ₀ ⁱ ), масса ( м ⁱ ), электрический заряд ( c ⁱ ) и все другие внутренние свойства.

Один из способов выполнения вычислений — это последовательность все более точных приближений. Таким образом, первое приближение могло бы заключаться в вычислении положений всех частиц при t = T , предполагая, что их скорости постоянны и равны v ₀ ⁱ при t = 0 на всем интервале между т = 0 и т = т . Это приближение поместит частицу i в положение x ₀ ⁱ + v ₀ ⁱ ( T ) при t = T .Однако очевидно, что это приближение не будет очень точным, потому что на самом деле скорости частиц не будут оставаться постоянными на протяжении всего интервала (если на них не действуют никакие силы).

Несколько лучшее приближение может быть получено путем деления рассматриваемого временного интервала на два, один из которых простирается от t = 0 до t = T /2, а другой — от t = T / 2 до т = т .Затем положения всех частиц при T /2 могут быть рассчитаны, если предположить, что их скорости постоянны и равны их значениям при t = 0 во всем интервале между t = 0 и t = T. /2; это поместит частицу i на x ₀ ⁱ + v ₀ ⁱ ( T / 2 ) на T / 2 . Силы, действующие на каждую из частиц при t = 0, затем могут быть вычислены, в соответствии с ньютоновской концепцией, исходя из их положения при t = 0 вместе с их массами, зарядами и другими внутренними свойствами, которые все были дано в самом начале.

Скорости частиц при T / 2 можно получить, подставив значения этих сил в закон движения Ньютона, F = ma , и предположив, что во всем интервале от t = 0 до t = T /2, их ускорения постоянны и равны их значениям при t = 0. Это сделало бы скорость частицы i равной v ₀ + a ₀ ⁱ ( T / 2 ), где a ₀ ⁱ равно силе, действующей на частицу i при t = 0, деленную на частицу i ‘s масса.Наконец, положение частицы i при t = T может быть рассчитано, если предположить, что i поддерживает новую скорость на протяжении всего интервала между t = T /2 и t = T. .

Хотя это приближение также было бы неточным, оно является улучшением по сравнению с первым, поскольку интервалы, в течение которых скорости частиц ошибочно предполагаются постоянными, во втором вычислении короче, чем в первом.Конечно, это улучшение само по себе может быть улучшено путем дальнейшего деления интервала на 4, 8 или 16 интервалов.

Поскольку количество интервалов приближается к бесконечности, расчет положения частиц при t = T приближается к совершенству. Таким образом, при достаточно простом описании зависимости сил, которым частицы подвергаются, от их относительного положения, можно использовать методы интегрального исчисления для выполнения точного расчета положений частиц.Поскольку T может иметь любое положительное значение, положения всех частиц в рассматриваемой системе в любое время между t = 0 и t = ∞ (бесконечность) в принципе могут быть вычислены точно и с уверенностью из их положение, скорости и внутренние свойства при т. = 0.

Space — Routledge Encyclopedia of Philosophy

DOI: 10.4324 / 9780415249126-Q098-1
Версия: v1, опубликовано в Интернете: 1998
Получено 30 мая 2021 г., с https: // www.rep.routledge.com/articles/thematic/space/v-1

---

В некоторых случаях слово «пробел» обозначает пустое или потенциально пустое пространство среди вещей, например, когда водитель находит место на переполненной парковке или когда наборщик увеличивает расстояние между словами на странице. В других случаях «пространство» означает безграничную протяженность, которая предположительно содержит все или все предметы определенного вида. Первое значение хорошо обосновано в обычном опыте и может быть прослежено до этимологии слова (от латинского слова spatium , означающего «гоночная трасса» или, как правило, «расстояние», «интервал», «местность». ).Последний смысл возник в научных кругах — возможно, еще в четырнадцатом веке — путем смелой экстраполяции первого; это не относится ни к чему, что может быть проявлено в чувственном восприятии; и все же, благодаря влиянию ньютоновской науки на европейско-американский здравый смысл, он настолько укоренился в обыденном обиходе, что обычно рассматривается как основное значение слова «пространство», из которого происходят все остальные.

Согласно Корнфорду, «изобретение пространства» как безграничного, всеобъемлющего сосуда произошло в пятом веке до нашей эры.Однако более вероятно, что это произошло в позднем средневековье. Во всяком случае, эта идея процветала в Кембридже в 1660-х годах, когда Ньютон сделал ее фундаментальным ингредиентом в своей структуре для описания явлений движения. В посмертной статье Ньютон подчеркнул, что пространство уклоняется от традиционной классификации сущностей на субстанции и атрибуты и имеет «свой собственный способ существования». До публикации этой статьи в 1962 году философы принимали ньютоновское пространство за субстанцию, и большинство из них считали это совершенно абсурдным.Принимая во внимание роль всеобъемлющего пространства в ньютоновской физике, Кант предпочел рассматривать его как предварительное условие человеческого знания, раз и навсегда внесенного человеческим разумом. Ньютон писал, что точки пространства обязаны своей индивидуальной идентичностью системе отношений, в которой они установлены. Математики девятнадцатого века значительно расширили эту концепцию пространства, придумав множество таких реляционных систем. Таким образом, они позволили теории относительности заменить ньютоновское пространство и время четырехмерным пространством-временем, а современной теорией струн поддержать десятимерное физическое пространство.Эти достижения подтверждают продуктивность, но не постоянство познающего ума.

Цитирование этой статьи:
Torretti, Roberto. Космос, 1998 г., DOI: 10.4324 / 9780415249126-Q098-1. Энциклопедия философии Рутледж, Тейлор и Фрэнсис, https://www.rep.routledge.com/articles/thematic/space/v-1.
Авторские права © 1998-2021 Routledge.

Философия космоса и расширяющейся Вселенной у Дж. Дж. Уитроу

Бейкер Д. Дж. (2005). Субстантивализм пространства-времени и космологическая постоянная Эйнштейна. Философия науки , 72 (5), 1299–1311.

Артикул Google Scholar

Барышев Ю., & Терикорпи П. (2002). Открытие космических фракталов . Нью-Джерси: World Scientific.

Книга Google Scholar

Бонди, Х. (1960). Космология (2-е изд.). Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Бонди, Х., Боннор, В. Б., Литтлтон, Р. А., и Уитроу, Г. Дж. (1960). Соперничающие теории космологии . Лондон: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Кастаньино, М.А. (1971). Риманова структура пространства-времени как следствие метода измерения. Журнал математической физики , 12 , 2203–2211.

Артикул Google Scholar

Коулман Р.А., и Корте, Х. (1980). Пучки струй и структуры траекторий. Журнал математической физики , 21 (6), 1340–1351.

Артикул Google Scholar

Коулман Р. А. и Корте Х. (1994). Конструктивный реализм. В U. Majer & H.-J. Schmidt (Eds.), Семантические аспекты теорий пространства-времени (стр. 67–81). Гейдельберг: Spektrum Akademischer Verlag.

Дэвис, Т. М., и Лайнуивер, К.Х. (2004). Растущая путаница: распространенные заблуждения о космологических горизонтах и ​​сверхсветовом расширении Вселенной. Публикации Астрономического общества Австралии , 21 (1), 97–109.

Артикул Google Scholar

Элерс Дж., Пирани Ф. А. Э. и Шильд А. (1972). Геометрия свободного падения и распространения света. В L. O ’Raifeartaigh (Ed.), Общая теория относительности — Статьи в честь Дж.Л. Synge (стр. 63–84). Оксфорд: Clarendon Press.

Google Scholar

Фридман М. (1983). Основы теории пространства-времени . Принстон: Издательство Принстонского университета.

Google Scholar

Инфельд, Л., и Шильд, А. (1945). Новый подход к кинематической космологии. Physical Review , 68 (11), 250–272.

Артикул Google Scholar

Джаммер, М.(1993). Концепции космоса . Нью-Йорк: Dover Publications.

Google Scholar

Джонс, Г. О., Ротблат, Дж., И Уитроу, Г. Дж. (1956). Атомы и вселенная . Лондон: Эйр и Споттисвуд.

Google Scholar

Кианг Т. (2004). Время, расстояние, скорость, красное смещение: краткая история изменений основных физических понятий. Китайская астрономия и астрофизика , 28 , 273–286.

Артикул Google Scholar

Macchia, G. (2011). О реляционном устройстве космического пространства-времени. В С. Р. Арпайя (ред.), Избранные материалы международного конгресса итальянского общества логики и философии наук 2010 . Специальный выпуск журнала «Логика и философия науки» IX (1), стр. 315–323.

Macchia, G. (2014). Идеализм Дж. Джинса о космосе и его влиянии на Э. А. Милна на заре современной космологии. Исследования по истории и философии современной физики , 46 , 303–315.

Артикул Google Scholar

Majer, U., & Schmidt, H.-J. (Ред.). (1994). Семантические аспекты теорий пространства-времени . Гейдельберг: Spektrum Akademischer Verlag.

Милн, Э. А. (1934). Некоторые моменты философии физики: Время, эволюция и творение. Философия , 9 (33), 19–38.

Артикул Google Scholar

Милн, Э. А. (1948). Кинематическая теория относительности . Оксфорд: Clarendon Press.

Google Scholar

Миснер, К., Торн, К., и Уиллер, Дж. (1973). Гравитация . Сан-Франциско: Фриман.

Google Scholar

Нарликар Дж. (2010). Введение в теорию относительности .Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Книга Google Scholar

Нерлих Г. (1994). Форма космоса (2-е изд.). Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Книга Google Scholar

Норт, Дж. Д. (1965). Мера Вселенной. История современной космологии . Оксфорд: Clarendon Press.

Google Scholar

Паури, М.(1991). Вселенная как научный объект. В E. Agazzi & A. Cordero (Eds.), Философия и происхождение и эволюция Вселенной (стр. 291–339). Дордрехт: Kluwer Academic Publishers.

Google Scholar

Паури, М. (1995). Spazio e tempo. In Dizionario delle Scienze Fisiche , (Vol. V). Istituto della Enciclopedia Italiana (Treccani), стр. 433–464.

Пенроуз Р. (1968).Структура пространства-времени. В C. M. DeWitt & J. A. Wheeler (Eds.), Battelle rencontres. 1967 Лекции по математике и физике (стр. 121–235). Нью-Йорк: Бенджамин.

Google Scholar

Райчаудхури, А. К. (1979). Теоретическая космология . Оксфорд: Clarendon Press.

Google Scholar

Риндлер У. (2006). Относительность. Специальные, общие и космологические .Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Робертсон, Х. П. (1949). Геометрия как раздел физики. В A. Schilpp (Ed.), Albert Einstein. Философ-ученый (стр. 315–332). Нью-Йорк: MJF Books.

Google Scholar

Rugh, S. E., & Zinkernagel, H. (2009). На физической основе космического времени. Исследования по истории и философии современной физики , 40 , 1–19.

Артикул Google Scholar

Rugh, S. E., & Zinkernagel, H. (2011). Принцип Вейля, космическое время и квантовый фундаментализм. В D. Dieks, et al. (Eds.), Объяснение, предсказание и подтверждение (стр. 411–424). Дордрехт: Спрингер.

Google Scholar

Schutz, B. (2003). Гравитация от земли вверх . Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Книга Google Scholar

Скляр, Л. (1985). Философия и физика пространства-времени . Беркли: Калифорнийский университет Press.

Google Scholar

Уолд Р. (1984). Общая теория относительности . Чикаго: Издательство Чикагского университета.

Книга Google Scholar

Уитроу, Г.Дж. (1949). Строение Вселенной . Лондон: Библиотека Университета Хатчинсона.

Google Scholar

Уитроу, Г. Дж. (1959). Строение и эволюция Вселенной . Нью-Йорк: Издательство Harper & Row.

Google Scholar

Уитроу, Дж. Дж. (1967). Эйнштейн. Мужчина и его достижение . Лондон: Британская радиовещательная корпорация.

Google Scholar

Уитроу, Г. Дж. (1972). Сколько времени? Лондон: Темза и Гудзон. Переиздано как Природа времени , Нью-Йорк, Райнхарт и Уинстон, 1973.

Уитроу, Г. Дж. (1980). Натурфилософия времени (2-е изд.). Оксфорд: Clarendon Press. 1-е изд., Лондон и Эдинбург: Томас Нельсон и сыновья, 1961.

Уитроу, Г. Дж. (1988). Время в истории . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Краткая история философии пространства и времени

Часть Бостонские исследования в области философии науки серия книг (BSPS, том 258)

Немногие современные философы берутся за анализ природы пространства и времени, хотя бы не кивнув в сторону Лейбница, и непреходящий интерес Лейбница в этой области будет темой, к которой мы постоянно возвращаемся.Моя цель в этой главе несколько иная. Хотя Лейбниц мог иногда обладать идеями, которые, по словам Райхенбаха, были «слишком сложными» по меркам его интеллектуального контекста, тем не менее его взгляды являются частью богатого и многоголосого разговора о природе пространства. и время. Трудно найти у Лейбница вопрос о пространстве или времени, который не был поставлен, если не решен, ни предшественниками, ни его современниками. Более того, Лейбниц обычно хорошо осведомлен о своей вовлеченности в традицию, которая обеспечивает форму и содержание для формулирования его собственных взглядов.Это не означает, что Лейбниц некритически поглощает и пассивно отражает взгляды других. Напротив, его взгляды на пространство и время нередко весьма оригинальны, а временами сильно расходятся с преобладающими ортодоксальными взглядами. Кроме того, даже в тех случаях, когда мы обнаруживаем, что он заключает соглашение с другими, часто это соглашение, достигнутое на явно лейбницевских основаниях. Как бы то ни было, концептуальная сетка, делающая для Лейбница понятными некоторые виды вопросов, не исходит из его собственных сочинений de novo .Почему Лейбниц счел бы определенные проблемы достойными внимания, вопросы, которые стоит задавать, или ответы, заслуживающие рассмотрения, лучше всего можно понять, рассматривая его как участника более широкого повествования, которое проходит через историю философии. В этой главе прослеживается это повествование.

Ключевые слова

Бесконечное число Материальный объект Онтологический статус Человеческая душа Субстантивалистская теория

Эти ключевые слова были добавлены машиной, а не авторами. Это экспериментальный процесс, и ключевые слова могут обновляться по мере улучшения алгоритма обучения.

Это предварительный просмотр содержимого подписки,

войдите в

, чтобы проверить доступ.

Предварительный просмотр

Невозможно отобразить предварительный просмотр. Скачать превью PDF.

Информация об авторских правах

© Springer Science + Business Media BV 2008

Пространство и время — Философия

Лучшие обзоры в книжной форме перечислены в Учебниках, особенно Dainton 2001 и Turetzky 1990. Можно найти ряд хороших обзорных статей in Стэнфордская философская энциклопедия .Например, Hawley 2008 представляет собой идеальное введение в несколько ключевых дебатов по теме настойчивости и вокруг нее, а Savitt 2008 помещает классические дебаты о статусе временного становления в часто запутанные выводы современной физики. Reichenbach 1958 — эффективное введение в философию пространства и времени с логической эмпирической точки зрения. Le Poidevin 1999 рассматривает некоторые из наиболее важных областей метафизики времени во время решающего возрождения этой области. Ричмонд 2003 пытается исследовать все основные направления философских дебатов о путешествиях во времени примерно с 1976 по 2002 годы.Суинберну 1968 удается, не занимая пристрастной позиции по вопросам существа, пролить свет на большое количество отдельных вопросов.

Хоули, Кэтрин. «Временные части». В Стэнфордская энциклопедия философии . Под редакцией Эдуарда Н. Залта. Стэнфорд, Калифорния: Стэнфордский университет, 2008.

Всесторонний и беспристрастный обзор проблем между эндурантистами и пердурантистами, включая полезные наброски этих доктрин и теорию стадии.Содержит очень полезную библиографию. (Эссе 2004 г.)

Ле Пойдевен, Робен. «Последние работы вовремя». Философские книги 40 (1999): 1–9.

DOI: 10.1111 / 1468-0149.00128

Обзорная статья о работе предшествующих пяти лет (в основном) по метафизическим вопросам, сосредоточенным на времени, направленности и пространстве-времени.

Райхенбах, Ганс. Философия пространства и времени . Перевод Марии Райхенбах и Джона Фройнда.Нью-Йорк: Dover Publications, 1958.

Основное внимание уделяется (1) влиянию открытия неевклидовой геометрии и (2) методам и последствиям теории относительности. Включает классические логико-эмпирические объяснения условности одновременности, переноса часов и эквивалентности Лоренца.

Ричмонд, Аласдер. «Недавние работы: Путешествие во времени». Философские книги 44 (2003): 297–309.

DOI: 10.1111 / 1468-0149.00308

Обзор дебатов о путешествиях во времени, начиная с настоящего момента, с указанием связей с дебатами о настойчивости, философии пространства-времени и временной топологии.

Savitt, Стивен. «Бытие и становление в современной физике». В Стэнфордская энциклопедия философии . Под редакцией Эдуарда Н. Залта. Стэнфорд, Калифорния: Стэнфордский университет, 2008.

Помещает дискуссии, например, о статусе временного становления и взглядах Джона М. Э. МакТаггарта на нереальность времени (см.), Среди прочего, в контексте, предоставляемом современной физикой. Хорошее освещение и полезная библиография. (Очерк 2001 г.)

Суинберн, Ричард. Пространство и время . 2-е изд. Лондон: Macmillan, 1980.

Попытка прояснить как логическую, так и физическую структуру пространства и времени. Возможно, более противоречивый, чем учебник, но с замечательным освещением. Первоначально напечатано в 1968 году (также в Лондоне, компанией Macmillan).

Философия пространства и времени (Введение и ключевые понятия)

Ключевые проблемы философии времени

Философия пространства и времени более тесно связана с природой психической теории, чем любая другая отрасль философии.Среди наиболее философских вопросов:

— правильно ли рассматривать пространство и время как реальные вещи (как, по словам Ньютона: «места, а также сами по себе, как и все другие вещи»)

— возможно ли, что должно существовать пустое пространство и время без событий

— является ли наша концепция нашего мира как пространственно-временного простирающегося за пределы нас функцией априорной схемы, которую мы навязываем реальности, а не самой реальности (Кант)

— уместно ли мыслить в терминах течения времени или нынешнего существования прошлых событий

— и является ли асимметрия между прошлым и будущим логически неизменной или только случайной.

Среди проблем, которые возникают более остро, когда мы рассматриваем физическую теорию:

— Что задействовано посредством наблюдения и что условно, когда мы измеряем пространственную протяженность и временную продолжительность?

— Какой смысл говорить о пространстве как о имеющем заданную топологию или даже, как может иметь неевклидова геометрия, о конечном размере?

— Какое значение имеют две теории относительности для отношений между пространством и временем?

Абсолютные и реляционные теории

Основное противостояние — это сторонники абсолютных и относительных теорий.

Абослютист серьезно относится к метафоре Ньютона о контейнере. Он рассматривает пространство и время как реальные вещи, контейнеры бесконечной протяженности или продолжительности в пределах всей последовательности природных событий в мире, занимающих определенную позицию. Точно так же вещи могут действительно находиться в состоянии покоя или действительно двигаться, и это будет не просто вопрос изменения их отношения к другим объектам. Первая решительная реляционистская оппозиция этому исходила от Лейбница: в его метафизике абсолютное пространство исчезает, отчасти потому, что реальность вообще не пространственна.Точно так же у Канта интерпретация нашего опыта как опыта пространственно протяженного мира является актом разума: вещи-в-себе не обладают пространственными свойствами. менее энергичные реляционисты пытаются сохранить реальность пространства или времени, интерпретируя предложения о них как утверждающие не что иное, как отношения между обычными материальными вещами: контейнер логически не отличается от вещей, которые, как утверждается, содержат. Очевидным препятствием здесь является то, что вовлеченные отношения являются sui generis — пространственными и временными, так что выгода неясна.Одним из интересных моментов в этом споре является кантовская проблема несовместимых двойников: если мы представим себе вселенную, содержащую только одну руку и ничего больше, то она должна быть либо левой, либо правой рукой, даже если все отношения вещей, например, ладонь к указательному пальцу будет одинакова в любом случае.

No related posts.