Кризис идентичности это в истории: Кризис идентичности личности в условиях глобализации

Кризис идентичности личности в условиях глобализации

Бесследно все – и так легко не быть!

Ф. Тютчев

Необходимость заботы о целостности личности

Современная философская мысль в своем интересе к процессу глобализации гораздо чаще останавливает свое внимание на глобальных объектах, связанных с понятием идентичности: идентичность культур, наций, этносов (В. Р. Чагилов, Ф. Х. Кессиди, М. А. Мун- тян, А. Д. Урсул и др.), чем на проблемах личности в условиях глобализации. Между тем глобализация трансформирует не только экономические и политические отношения, она сильно и резко меняет мировоззрение современного человека, в результате чего возникают идеологические и культурные конфликты, психологическое напряжение и мировоззренческая неудовлетворенность. Поэтому представляется, что в современном противоречивом и конфликтном мире одной из важнейших тем философской рефлексии должна стать целостность и интеграция личности.

Целостность личности связана с такими понятиями, как идентификация, идентичность личности и кризис идентичности. И «человеческое, слишком человеческое» – влияние современного многослойного и антиномного контекста бытия человека на становление идентичности, на разрешение кризисов идентичности отдельного человека – остается темой для междисциплинарного размышления. Другой стороной данной проблемы является определение культурного инструмента для построения и сохранения идентичности, ее осмысленного бытия в условиях глобализации.

Каково значение идентичности для личности? Зрелая идентичность интегрирует жизненный опыт, дарования, социальные возможности в эго индивидуума, охраняет когерентность и индивидуальность его опыта, подготавливает индивидуума к ударам, грозящим от разрывов непрерывности в среде, предвидит внутренние и внешние опасности (Э. Эриксон). Если культура перестает поставлять индивидам жизнеспособные образцы, то формируются негативные, запутанные идентичности, снижается способность сдерживать негативные элементы и формируется деструктивное поведение у людей и с позитивной идентичностью.

Если же чувство идентичности утрачивается, на место целостности и полноты личности приходят отчаяние, изоляция, смешение ролей, тревога и страхи. Это связано с тем, что форма бытия культуры в своем решительном обновлении может вступить в противоречие с содержанием жизненного опыта человека.

Идентичность как социокультурная проблема

Сущность идентичности в психологии определяется как осознание индивидом непрерывности и тождественности во времени (Д. Локк), последовательности и непротиворечивости собственной личности (У. Джемс), идентификация в детстве с жизнью родителей, затем с национальными, социокультурными символами общества (З. Фрейд). По эпигенетической стадиальной концепции развития личности Э. Эриксона[1], цель развития личности – целостность как зрелое качество, обязанное своим происхождением всем стадиям развития эго.

Зрелая психосоциальная идентичность – это «внутренняя тождественность и непрерывность, подготовленная прошлым индивидуума, сочетается с тождественностью и непрерывностью значения для других, выявляемая в реальной перспективе “карьеры”»[2]. Достигнутая идентичность выражается в способности человека испытывать доверие, иметь личностно значимые цели, ценности и убеждения, чувство направленности и осмысленности жизни, осознавать и преодолевать трудности на избранном пути. Мораторий – это состояние кризиса идентичности и активный поиск его разрешения, во время которого человек ищет полезную для разрешения кризиса информацию и реально экспериментирует со стилями жизни.

Преждевременная идентичность свойственна человеку, который, минуя кризис, относительно рано в жизни приобретает определенные цели, ценности, убеждения вследствие идентификации с родителями или другими значимыми людьми. Человек

с диффузной идентичностью не имеет прочных целей, ценностей и убеждений, не пытается их сформировать, не способен решать возникающие проблемы и переживает негативные состояния: пессимизм, злобу, отчуждение, беспомощность и безнадежность.

Дж. Мид в концепции символического интеракционизма выделил два аспекта идентичности: социально детерминированную идентичность («Me»), которая строится из интернализованных «генерализованных других», и индивидуальную идентичность («I»), благодаря которой человек реагирует на социальную ситуацию неповторимым образом. Мид считал, что идентичность возникает как результат социального общения человека при условии включенности индивида в социальную группу, где исключительное значение имеет

символическая коммуникация – вербальная и невербальная. Он же выделил осознаваемый и неосознаваемый типы идентичности. Неосознаваемая идентичность базируется на неосознанно принятых человеком нормах, привычках, ожиданиях, поступающих от социальной группы, к которой он принадлежит. Осознаваемая идентичность возникает на основе рефлексии и выражает относительную свободу личности, которая думает о цели и тактике своего поведения, а не слепо следует ритуализированному социальному действию[3].

Развивая идеи Дж. Мида, в современной социальной философии и психологии выделяют и другие типы идентичности: социальная идентичность, личная идентичность, Я-идентичность (И. Гофман). Социальная идентичность предъявляет себя как актуальная и виртуальная посредством обозначения себя очевидными атрибутами (депутатский мандат) и предполагаемыми атрибутами («мигалка» на машине депутата) с целью влияния на социальное окружение.

В моделях социального поведения реализуется «борьба идентичностей»: манипулируя предъявляемой (образ, транслируемый другим) идентичностью, человек старается приблизить реальную (таким индивид воспринимает себя) к идеальной (таким хотелось бы себя видеть) идентичности и увеличить дистанцию между реальной и негативной (таким не хотелось бы себя видеть) идентичностями (Р. Фогельсон).

В философии французского персонализма (Э. Мунье) сущность идентичности раскрывается в связи с пониманием личности под влиянием категорий экзистенциализма (свобода, внутренний мир, коммуникация) и марксизма (личность выражает современную ей реальность). Целостность личности осуществляется через построение идентичности как «призвания, призыва к единству» самотворчества, коммуникации и единения с другими людьми. «Личность существует только в своем устремлении к “другому”, познает себя только через другого и обретает себя только в “другом”. Первичный опыт личности – это опыт “другой” личности»[4].

Другим источником идентичности является субъективность как самоотождествление, или обозначение своей внутренней жизни, интимности – глубинного и таинственного. Эти значения являются результатом рефлексии – сосредоточения и овладения собой в единстве природного и надприродного. Но рефлексия – это не только всматривание внутрь себя, погружение в себя и в свои образы, она также интенция, проекция «Я». Целостность личности не застывшая идентичность, это «безмолвный призыв», смысл которого постигается на протяжении всей жизни. Желание обрести «живое единство» реализуется через двойное напряжение сил: «сосредоточиваясь, чтобы обрести себя, затем рассредоточиться, чтобы обогатить свой внутренний мир, и вновь обрести себя…»[5].

Ю. Хабермас представляет Я-идентичность как баланс между личностной и социальной идентичностью.

Личностная идентичность обеспечивает связность истории жизни человека, а социальная идентичность отвечает требованиям всех ролевых систем, к которым принадлежит человек. Во взаимодействии человек проясняет свою идентичность, стремясь соответствовать нормативным ожиданиям партнера, но выражая свою неповторимость[6].

Условия разрешения кризисов в эволюции идентичности

Идентичность как динамичная структура развивается нелинейно и неравномерно, может идти как в прогрессивном, так и в регрессивном направлении на протяжении всей жизни человека, преодолевая кризисы. Э. Эриксон определяет кризис идентичности как конфликт между сложившейся к данному моменту конфигурацией элементов идентичности с соответствующим ей способом «вписывания» себя в окружающий мир и изменившейся биологической или социальной нишей существования индивида. Всякий раз, когда возникают биологические или социальные изменения, необходимы интегрирующая работа эго и переструктурирование элементов идентичности. Прогресс идентичности достигается одновременной

интеграцией и дифференциацией различных взаимосвязанных элементов (идентификаций), на границе постоянства и изменения себя. На каждой стадии развития идентичности новые элементы должны быть интегрированы в имеющуюся структуру, а старые и отжившие – реинтегрированы или отброшены. Отбор новых компонентов в структуру идентичности и приспособление структуры к этим компонентам происходит в процессах ассимиляции, аккомодации и оценки значения и ценности новых и старых содержаний идентичности в соответствии с особенностями социального опыта индивида.

Высокая социокультурная динамика требует быстрой перестройки компонентов идентичности, осуществления выборов, посредством которых человек принимает вызовы времени и новые ценности. Но для поддержания своей идентичности личность может какое-то время не воспринимать эти изменения, используя для этого различные стратегии защиты идентичности, поскольку быстрое разрушение структуры ведет к потере идентичности и связанным с этим негативным состояниям (депрессии, самоубийства). Кризис идентичности, как правило, фокусируется в определенных жизненных сферах, но если он развивается по-разному в разных областях жизни человека, то тот попадает в «многофазовый кризис» (Д.

Маттесон). Даже имея достигнутую идентичность, человек, испытывая кризис, может ввергнуться в диффузное состояние и вернуться на более низкий уровень идентичности. Но когда запускается процесс разрешения кризиса, у человека вновь есть шанс достичь идентичности.

Итак, иметь зрелую идентичность – обозначает быть самим собой в уподоблении себя выбранному социокультурному окружению. Принцип сосуществования социальности и индивидуальности в идентичности указывает, что условиями построения личностной идентичности и разрешения кризисов являются:

• идентификация, ассимиляция и интеграция значимых социокультурных образцов;

• развитая рефлексия своих переживаний для самоотождествления;

• коммуникация и ее опосредование значениями отношений Я и Другого;

• понимание и согласованность всех значений Я;

• выбор новых ценностей и целей и решимость для разрешения кризисов.

Таким образом, социокультурная сущность идентичности указывает на метафизическую связь культуры и человека: культурный контекст может или способствовать, или препятствовать формированию идентичности индивида. Нам важно понять, какие конкретные влияния оказывает современный социокультурный контекст как символический «другой» на содержательные аспекты иден- тичности.

Требования многослойного контекста бытия к антиномным свойствам личности

Проблемой построения идентичности современной личности является противоречивая сущность современного культурного контекста: с одной стороны, антиномный характер культуры, с другой стороны, глобальная интеграция. Философы XX в. описали антиномичный характер нашего экзистенциального времени, который проявляется в полицентрической, многополюсной структуре. Духовные корни современной западной культуры уходят в иудейский профетизм, классическую греческую культуру, античный империализм, западное средневековье, эпоху Просвещения (В. Библер, Э. Трельч, К. Ясперс и др.). Э. Трельч полагал, что основной проблемой современного человека будет «культурный синтез». И действительно, наш современник вынужден постоянно прикладывать усилия для синтеза Я в преодолении антиномий культуры: традиции и новации, вещного и духовного, импульса желания и сознательного творчества, чувственного бытия и символической деятельности, необходимости и свободы, обыденности и игры, идеала и симулякра.

Явления глобализации как проблема становления идентичности

Факторы и векторы глобализации показывают направление общественных процессов, но в повседневном опыте человек сталкивается с проявлениями глобализации как конкретным семантическим контекстом, влияющим на усвоение культурных значений в идентичности личности. В опыте человека типы идентичности и явления глобализации взаимообусловлены более сложно, но в нашем анализе их сопоставление позволяет выявить некоторые тенденции становления идентичности.

1. Рыночный характер отношений, конкуренция и обеднение значения мира как символического «другого». Сегодня рынок входит во все сферы жизни и устанавливает свои формы и «стоимости успешности». Мир вещности и употребления востребует производителя и потребителя, а не произведение и творца, что лишает человека культурных конструктов формирования идентичности. Еще К. Маркс определил процесс превращения результатов человеческой деятельности как отчуждение. Рыночные отношения вытесняют неконкурентные слои граждан на границу выживаемости и одичания, не позволяют строить культурное бытие и сохранять уважение к своей личности. Это актуализирует новых «героев» для идентификации – и вот уже «брат» ищет правду с обрезом в ру- ках, и зритель принимает беспощадного, справедливого, нерыноч- ного героя.

2. Плюрализм как множественность и анонимный характер бытия личности. Установка только на множественность без связи с единством и конкретностью рассеивает все существующие представления человека и делает его бытие анонимным. Открытость миру, молчаливый характер бытия личности, латентное слияние в самосознании собственных влечений, чувств и мыслей с диктуемыми ей средствами информации определенными формами мышления и деятельности замещает человеку рефлексию собственных переживаний и порождает имитацию субъектности индивида. М. Хайдеггер описал такое безличное существование (man) человека «как все» в мире объективированных ценностей и форм общения. В безличном мире человек лишь в предельных ситуациях постигает существо своей экзистенции, смысл своего бытия в мире[7].

3. «Контактный тип» социальной целостности и деперсонализация. Современные коммуникации (Интернет, телевидение, спутниковая связь) неограниченно распространяют в массовом сознании современные концепции, представления и идейно-ценностные ориентации. Такая коммуникация интегрирует общество в глобальном масштабе и создает социальную целостность «контактного типа» (М. Маклюэн). Но «контактный тип» социальной целостности ослабляет живую, неопосредованную коммуникацию. Кроме того, усиление групповой самокатегоризации деперсонализирует индивидуальное самовосприятие. С. Л. Рубинштейн определил такое отчуждение человека от человека как отрыв сущности от существования, неподлинность его бытия. Отношения людей сводятся к взаимодействию на уровне имиджа, «маски», социальной роли[8]. Интернетовская деревня наполнена фальсифицированными образами людей, скрытых за выдуманными образами и «никами». Отношение к человеку как к «маске» превращает его в орудие, средство или деперсонализирует его. Деперсонализация – это восприятие себя не как уникальную личность, а как взаимозаменяемый экземпляр социальной категории. Э. Мунье писал: «Когда коммуникация ослабляет свою напряженность или принимает извращенные формы, я теряю свое глубинное “Я”. Ведь известно, что все душевные расстройства связаны с потерей контактов с “другими”, здесь alter становится alienus, а я оказываюсь чуждым самому себе, отчужденным от себя»[9].

4. Прагматизм как мировоззрение и индивидуализм как способ бытия человека. Прагматизм как идеология несет идею тотальной полезности в ущерб нравственным основам в человеке – совести, человечности. Внедряемые сегодня в массовое сознание новые стереотипы самоутверждения – индивидуальный успех, достижительность, индивидуализм, рациональная адаптация – конструкты, чуждые традиционной идентичности россиян. Противоречие между результатом и средством, отсутствие честности и искренности в отношениях между людьми создает ситуацию, когда человек теряет доверие к людям, идеям, делу. В результате происходит разрушение базального доверия к миру – основы идентичности, по концепции Э. Эриксона. Прагматизм производит индивидуализм в форму жизни. Индивидуалист живет во внутренней изоляции, воплощает принципы усиленного самосохранения, обеспечивая права только своего Я и строя жизнь только для себя. Но индивидуализм – это расщепленное бытие человека, который пытается остаться самодостаточным в себе самом (Р. Лаут). «Расщепленное бытие» разрывает естественные для человеческой психики связи «Я – другой», что нарушает личностную целостность[10].

4. Укрупнение образа социума, интеграция социальной системы и потеря уникальности человека. Всякий живой организм обладает своей уникальной природой, и ему полезна только определенная степень открытости-закрытости. Полная открытость приводит к тому, что истощается сокровенное или интимное содержание человеческой личности, исчезает тайна его бытия и уникальность. Ж. Бодрийяр видит в этом проблему потери границы собственного бытия, когда интимное («приватное») приобретает оттенок всеобщности. Но когда исчезает «другой» – потаенный в себе, вместе с ним исчезает самостоятельность[11]. Это губительно для социального организма в условиях вакуума норм и ценностей. А. Швейцер утверждал, что «когда общество воздействует на индивида сильнее, чем индивид на общество, начинается деградация культуры»[12], так как умаляются духовные и нравственные задатки человека.

5. Информационное давление социального целого на сознание индивида посредством глобальных средств воздействия и деструкция самоидентификации. Информационные средства коммуникации (СМК) как инструмент власти социума над индивидуальностью являются источником стандартизации, механизации идентичности, затрудняют постижение, раскрытие Я в культуре. Для разрушения идентичности используются принципы приведения человека к состоянию «как все», «выработки единой идеологии группы», «низведения к ребенку» – то есть то, что возвращает личность в статус ребенка и облегчает введение идеологических ценностей с нуля.

Г. Г. Почепцов описывает технологии средств информации, прямая цель которых – разрушение идентичности[13].

Снятие идентичности. Установление вины.

Самопредавание.

Тотальный конфликт и базовый страх.

Мягкость и возможность.

Подталкивание к признанию.

Канализация вины и т. д.

Посредством СМК транслируются формы замещения и подмена уникальности и целостности индивидуального мышления, чувств, потребностей и ценностной ориентации людей: «идеологизация», «массовизация», «индоктринизация», «фетишизация», «мистификация». Под влиянием фантомов «ложного сознания» (идеологий различного толка) и «поспешного морализирования» массового общества (В. Библер) происходит деструкция самоидентификации, формируется «человек без свойств».

6. Массовизация культуры, реклама как двигатель глобализации и отрыв сущности от существования человека. Современное значение рекламы направлено не на прямую покупку товара, а на введение в структуру значений потребителя определенного имиджа, с которым связан товар. Семиотическое значение рекламы размывает границы самости и затрудняет установление контакта с собой. Товарный знак постепенно как бы «присваивает» человека, навязывая ему определенный образ и чувство принадлежности к определенной социальной группе: успешная женщина пользуется только такой косметикой, мужественный мужчина курит только такие сигареты, модный молодой человек носит такую спортивную марку. Так происходит семиотическое влияние на сознание индивидуальности для построения определенного типа идентификации потребителя.

Формируется личность, которую Г. Маркузе назвал «одномерный человек», – носитель определенной социальной роли[14]. Члены «одномерного общества» думают и говорят «шершавым языком плаката» (В. Маяковский) – языком газеты, рекламы, телевидения. Постепенно процесс отчуждения человека от трансцендирующих истин, мысли, искусства, эстетики жизни ведет к отрыву сущности от существования человека.

7. Универсализация языка знаковых систем информации электронных средств и унификация психологических характеристик личности. В условиях прагматики PR компании транслируют информацию посредством обедненного языка на основе простых сравнений и ассоциаций. Различные реалити-шоу, носящие вненациональный характер, внедряют в сознание зрителей унифицированные образцы поведения определенных психотипов (исследование С. Пека):

• «козел отпущения», который демонстрирует деструктивное поведение смиренного субъекта;

• нарциссическая личность с преобладающей, но завуалированной нетерпимостью к критике как следствием нарциссической травмы;

• претенциозная личность с выраженным беспокойством о внешности и собственном имидже самоуважения;

• слабовыраженный шизофреник с расстройствами в процессе мышления в стрессовых ситуациях.

Пропаганда унификации психики людей на основе нездоровых образцов ведет к снижению общего развития индивидуальности человека, его способности к самовыражению. И чтобы быть самим собой в уподоблении выбранному социокультурному окружению, человеку необходим пересмотр прежних, настоящих и будущих идентификаций, проектирование в будущее их качественно нового сочетания.

Описанные явления глобализации, «моделируя в нас человека», делают естественное построение идентичности проблемой: удлиняют периоды кризисов, провоцируют диффузную идентичность, «расколотое Я». Эти влияния затрагивают все аспекты идентичности:

• для экзистенциальной составляющей – потеря уникальности человека, отрыв сущности от существования человека;

• для рефлексивного механизма идентичности последствие – унификация психологических характеристик личности, деструкция самоидентификации;

• для семантического аспекта идентичности – обеднение значения мира как символического «другого», анонимный характер бытия личности, деперсонализация;

• для социального бытия – индивидуализм и отчуждение как способ существования.

Российская специфика в разрешении кризиса идентичности личности в условиях глобализации

Психоанализ убедительно показал молчаливый характер индивидуального бытия личности: индивид интерпретирует опыт в заданных схемах языка и со всеми предрассудками общества. Явления глобализации углубляют иррациональное господство общества над личностью, антиличностную социальную экспансию в уникальность человека. Становясь бессознательным механизмом «привязывания» чувств, потребностей, сознания индивида к социуму, они исключают его самобытное развитие, основанное на личном выборе и индивидуальной свободе.

У российского человека в разрешении социокультурного кризиса идентичности в процессе глобализации существуют отягощающие обстоятельства – исторически обусловленная изоляция от европейского социокультурного процесса и авторитарная идеология. С одной стороны, это помогало «безболезненно» строить идентичность, поскольку были заданы образы и образцы. Но, с другой стороны, отсутствие выбора и ответственности за выбор целей, ценностей препятствовало формированию ответственности за свою жизнь и культурных способов преодоления кризиса идентичности. Российский человек шел «другим путем» и теперь вынужден переживать все те экзистенциальные кризисы, к преодолению которых у европейцев уже сформировались культурные средства.

Кроме того, транснациональные компании, крупные наднациональные образования как явления глобализации, преодолевая границы государств, несут с собой наднациональную политику, уменьшая национальный суверенитет, но вместе с этим пробуждая бурный рост национализма[15]. Нельзя не согласиться с выводом Л. Е. Гринина, что в ситуации, когда возможен ренессанс национальных структур и идей, нужна гибкость в отношении национальных традиций. В многонациональном российском государстве это особенно важно для национальной идентичности личности. Однако мы наблюдаем противоречие социальной ситуации в России: с одной стороны, строятся и восстанавливаются храмы, священники получили свободу обращения к своей пастве; с другой стороны, российские СМИ внедряют в массовое сознание новые стереотипы самоутверждения – прагматизм, индивидуализм, рационализм. Но источником рационализма в европейской культуре стала протестанская религиозная этика как система мировосприятия и определенная психология (М. Вебер). М. Элиаде доказал, что даже у нерелигиозных людей религия и мифология скрыты в глубинах сознания и всплывают из бездн бессознательного в Я, как только задеваются универсальные символы, связанные с этой глубинной памятью. Для российского менталитета характерны качества личности, обусловленные свойствами российской культуры, выраженной православием и советской идеологией: приоритет духа над материей, центрированность на нравственном сознании, неприятие рационализма, пренебрежение к практицизму, принцип коллективизма, патриотического культа служения обществу. Прививка фрагментов чужих традиций и культуры в идентичность российского человека имеет как следствие деформацию личности – противоречие между ее культурной сущностью и социальными способами реализации.

Ситуация кризиса идентичности россиянина в процессе глобализации усугубляется традиционным «апофеозом беспочвенности» (Л. Шестов) на фоне динамичного расширения социокультурного контекста до границ мира. Всемирная отзывчивость русской «спеленутой» души (по выражению Э. Эриксона) и ее соборность при отсутствии культуры ответственной идентификации может в очередной раз привести к «пересадке культуры» идентичности с чужого плеча. Но как быстро сформировать ответственную личностную идентичность, если «культурность – наследственный дар, и сразу привить ее себе почти никогда не удается»[16]? Вследствие предыдущей «секуляризация духовности» у нас потеряна традиция духовной опеки человека, и в ситуации кризиса он остается в одиночестве. И открытое молодое поколение воспринимает прививаемую целерациональную культуру эмоционально и некритично, а у взрослого населения сопротивление ей вызывает рост иррациональных элементов сознания.

Возможные последствия и культурные перспективы разрешения кризиса идентичности в условиях глобализации

Формирование диффузной, неосознаваемой, негативной идентичностей связано с пассивной позицией человека перед лицом информационного давления на сознание индивида со стороны социального целого, при котором постижение, раскрытие и проявление в культуре индивидуального «Я» затруднено. Явления глобализации требуют от человека новых идентификаций и высоких темпов интеграции, но культурная сущность человека не может создавать личностные формы в темпах глобализации. Следствием этой «заторможенности» являются деперсонализация, разные формы отчуждения, враждебность в отношении новаций или снижение культуры личности, стандартизация, массовизация с ее инстинктивными формами поведения.

Следствием деформации личности, не способной отвечать на вопрос «Кто Я?», то есть устанавливать свою идентичность и развиваться в темпах современной глобализации в окружении «чужого» текста социума, является уход от себя и реальности в алкоголизм и наркоманию. Неблагополучное разрешение кризиса идентичности – это результат безответного, безответственного отношения человека к себе. Успешное преодоление кризисов требует от человека постоянных усилий в построении идентичности на каждом из жизненных этапов: интеграции и дифференциации взаимосвязанных идентификаций, ассимиляции, аккомодации и оценки социальных взаимодействий со значимыми другими, овладения семиотическими средствами выражения себя и понимания языка других, самоотчета, рефлексии и проектирования своего образа. Индивид вынужден преодолевать как антиномный характер самой идентичности, так и социокультурные антиномии реальности и принимать или отвергать новые социальные ситуации, виды деятельности, ценности.

Современные философские исследования глобализации (А. Н. Чу-маков, А. П. Назаретян) указывают на актуальность развития субъективного фактора – осознания человеком своей принадлежности к определенной культурной традиции, типу общественного развития, интерактивного сознания с преобладанием общечеловеческих ценностей, когнитивной сложности индивидуального интеллекта. Оптимизм философии в отношении преодоления кризиса человека (от Э. Мунье до П. Рикера) опирается на понимание того, что внутренние ресурсы личности не предопределены заранее: и то, «что она выражает, не исчерпывает ее, то, что ее обуславливает, не порабощает»[17]. Для укрепления внутреннего мира у личности существуют способы выхода вовне: своеобразие, протест, свобода и ответственность, трансценденция, деятельность, творчество. Личностная жизнь современного человека – это и самоутверждение и самоотрицание субъекта, и обладание и бытие.

Общим контекстом нашего размышления во всех его частях является возвращение человеку «заботы о бытии-в-мире» (М. Хайдеггер) и ответственности в построении осознанной идентичности, чтобы не потерять свою человеческую сущность. Иметь целостность как результат зрелой идентичности возможно путем пересмотра прежних, настоящих и будущих идентификаций, выработки их качественно нового сочетания, что требует от личности мобилизации всех личностных сил и времени. Поэтому «забота» о человеке для современных философии и психологии – определить тот культурный инструмент – амплификатор, который бы усилил способность человека к пониманию себя, «участное мышление» (М. Бахтин) в отношениях с миром и с собой.

Философия и психология предлагают вниманию современного человека новые идеи и методы понимания мира. Одна из них – идея самопонимания на феноменолого-герменевтическом основании (П. Рикер). Культура как мир человеческих смыслов по-прежнему хранит необходимые предпосылки для дальнейшего творческого саморазвития человека. Синтез антиномизма, по убеждению П. Фло-ренского, – в символе, который в культуре человечен и одновременно сверхчеловечен[18]. Понять существование себя и иного – означает понять его как символическое бытие посредством символики своего произведения как другого-в-себе. Культура самопонимания восполняет все планы идентичности: экзистенциальный, рефлексивный, семантический в создании и интерпретации культурного произведения как символического опосредования желаний, рефлексии его значения, выявления личностного смысла для понимания уникальности, предназначенности, возможностей Я. И это – воплощенная в творчестве забота о целостности и полноте бытия личности. Идея и культура самопонимания – разработанный культурный инструмент преодоления кризиса идентичности, кризиса смысла, кризиса сознания – позволяют открыть не только актуальное Я, но и возможное Я личности в современной культуре.

Подведем некоторые итоги нашего размышления об идентичности современного человека. Осуществленный анализ психоаналитического и персоналистского подходов к сущности идентичности прояснил необходимые социокультурные условия формирования зрелой позитивной идентичности и разрешения ее кризисов, что обеспечивает целостность, психическое здоровье и социальное благополучие человека и общества. Обобщение материалов современных философских работ позволило представить многослойный контекст современного социального бытия человека, в котором значимыми являются факторы, векторы и явления процесса глобализации.

[1] Элиаде, М. Священное и мирское. – М.: Изд-во МГУ, 1994.

[2] Там же. – С. 367.

[3] Мид, Дж. Интернализированные другие и самость. – М.: Наука, 1989.

[4] Мунье, Э. Персонализм // Французская философия и эстетика XX века. – М.: Искусство, 1995. – с. 134.

[5] Там же. – с. 150.

[6] Хабермас, Ю. Демократия. Разум. Нравственность. – М.: ACADEMIA, 1995.

[7] Хайдеггер, М. Время и бытие. – М.: Республика, 1993.

[8] Шестов, Л. Апофеоз беспочвенности. – М.: Захаров, 2000.

[9] Мунье, Э. Персонализм. – с. 135.

[10] Лаут, Р. Философия Достоевского в систематическом изложении. – М.: Республика, 1996.

[11] Библер, B. C. От наукоучения к логике культуры. – М., 1991.

[12] Швейцер, А. Упадок и возрождение культуры. Философия культуры. Ч. 1 / Благоговение перед жизнью. – М.: Прогресс, 1992. – с. 69.

[13] Почепцов, Г. Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. – М.: Рефл – бук; Киев: Ваклер, 1999.

[14] Рубинштейн, С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир. – СПб.: Питер, 2003.

[15] Гринин, Л. Е. Государство и исторический процесс. Политический срез исторического процесса. – М.: КомКнига, 2007. – с. 154.

[16] Шестов, Л. Апофеоз беспочвенности. – С. 19.

[17] Мунье, Э. Персонализм. – С. 109.

[18] Флоренский, П. А. У водоразделов мысли. – М.: Правда, 1990.

Кризис идентичности » Социология молодежи. Электронная энциклопедия

 

Кризис идентичности – критическое состояние индивида, связанное с осознанием им своего несоответствия желаемой идентичности. Рассмотрение проблемы кризиса идентичности в социологии молодежи во многом опирается на работы Э. Эриксона.

Процесс идентификации начинается с младенчества, но только в период юности развитие идентичности достигает точки, в которой возможно наступление кризиса идентичности а в дальнейшем люди могут испытывать такой кризис в любом возрасте при переходе от одного этапа становления личности к другому. В обществах с обязательными ритуалами перехода к взрослой жизни или жестко определенными ролями для подростков кризис идентичности менее выражен, чем в демократических обществах (Моутет, 2003: 334).

Наиболее распространен нормативный кризис идентичности. Его причины лежат в самом развитии индивида, усилении его потенциала и уязвимости старой формы идентичности (Эриксон, 1996: 25–28). Такой кризис идентичности, как правило, становится импульсом для актуализации социализационного процесса,  в ходе которого и происходит разрешение кризиса. Успешность разрешения и сроки кризиса варьируются в зависимости от того, какой уровень идентичности (индивидуальный или групповой) он затрагивает, каково содержание (статусная, ролевая, гражданская, этническая, профессиональная и т. д.) и характер неадекватности идентичности (негативная, утраченная, недостигнутая, диффузная, виртуальная и др.), каковы социальные условия и обстоятельства жизни человека и его индивидуальные особенности. Нормативные кризисы идентичности чувствительны к воздействиям институтов и агентов социализации. Молодой человек, включаясь в различные виды деятельности и социальные отношения, обретает новые идентичности, большую уверенность в себе и удовлетворенность жизнью, получает опыт преодоления трудностей взросления и вхождения в самостоятельную жизнь, уточняет критерии оценки себя как личности и свои идентификационные ориентиры. В молодом возрасте процессы социализации и идентификации, результатом которых становится целостная социальная идентичность, очень насыщены и динамичны. Их сопровождают предшествующие личностной зрелости нормативные кризисы идентичности.

Преодоление кризиса идентичности связано с достижением баланса позитивной идентичности на разных уровнях идентификации с учетом возрастных и психологических особенностей индивида. Обретение желаемой идентичности является трудным делом. Во-первых, это требует значительных волевых усилий и времени на освоение необходимых ценностей, норм, ролей, образцов поведения, убеждений, а также преодоления трудностей личностного роста; во-вторых, принятие некоторых идентичностей является проблематичным для индивида. Например, ситуационная идентичность может вступать в противоречие с ценностями и нормами индивида; в-третьих, идентичность может быть не реальна для индивида, поэтому во избежание длительного и неразрешимого кризиса идентичности человеку лучше пересмотреть свои притязания.

Кризис идентичности может проявляться не только как норма развития личности. Он может стать отклонением в случае затягивания тяжелого переходного состояния или его неразрешимости. Такой кризис сопровождается неудовлетворенностью, опустошенностью, тревожностью индивида, а порой и личностным разломом, утратой смысла жизни.

В ранней юности подвергается сомнению обретенная ранее идентичность. Осознание необходимости решать взрослые задачи вызывает переживание того, как индивид выглядит в глазах других в сравнении с его собственным представлением о себе, а также того, как связать роли и навыки, развитые и ценимые ранее, с профессиональными прототипами дня сегодняшнего. В поисках нового чувства тождественности и преемственности молодым людям приходится вновь вести многие из сражений прошлых лет, привлекая к этому свои внутренние силы, и также реальных значимых других. Эта новая, финальная на этапе перед взрослостью идентичность, есть нечто большее, чем сумма детских идентификаций. Новая идентичность есть чувство уверенности в том, что внутренняя тождественность и непрерывность сочетается с тождественностью и непрерывностью значения индивидуума для других. Эта идентичность подтверждает готовность индивида интегрировать все свои прежние идентификации (индивидные и личностные) с возможностью выполнять социальные роли взрослого человека (Ковалева А. И., Луков В. А., 1999; Ковалева, Богданова, 2012; Луков, 2012).

 

Лит.: Ковалева, А. И., Богданова, В. В. (2012) Траектория социализации. М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та. 184 с.; Ковалева, А. И., Луков, В. А. (1999) Социология молодежи: Теоретические вопросы. М. : Социум. 351 с.; Луков, Вал. А. (2012) Теории молодежи : Междисциплинарный анализ. М. : Канон + РООИ «Реабилитация». 528 с.; Моутет, Д. (2003) Кризисы идентичности // Психологическая энциклопедия / под ред. Р. Корсини, А. Ауэрбаха. 2-е изд. СПб. : Питер. С. 334–335; Эриксон, Э. (1996) Идентичность: юность и кризис : пер. с англ. / общ. ред. и предисл. А. В. Толстых. М. : Издат. группа «Прогресс». 342 с.

А. И. Ковалева

Словарный запас: ИДЕНТИЧНОСТЬ — Strelka Mag

Идентичность есть у каждого, только не все об этом знают. О том, как её использовать, что об этом думали Данте и Аристотель и как поступить, если у идентичности кризис, Strelka Magazine расспросил философа, политолога и психолога.

 

ЧТО НАПИСАНО В СЛОВАРЕ

«Идентичность (лат. identificare „отождествлять“, позднелат. identifico „отождествляю“) — психологическое соотнесение индивида с социальной группой или этносоциальной общностью, с которой он разделяет определённые нормы, ценности, групповые установки, а также то, как воспринимают человека окружающие, с какой из групп его соотносят». (Словарь социолингвистических терминов. Москва, 2006. Российская академия наук)

 

ЧТО ГОВОРЯТ ЭКСПЕРТЫ

Александр Павлов, доцент Школы философии НИУ ВШЭ, член редколлегии журнала «Логос»

Идентичность — сознательное или бессознательное соотнесение себя с большими и малыми группами по тем или иным основаниям. Возможно, главное в идентичности — это чувствительность к этим конкретным основаниям. Например, если человеку важно осознавать себя «мужчиной», то он, полагаясь на собственные представления о «мужчинах», старается соотносить себя с другими мужчинами. В данном случае речь идёт о процессе идентификации. Сократу иногда приписывают слова, будто он благодарил судьбу за то, что родился человеком, а не животным, мужчиной, а не женщиной, греком, а не варваром. Неважно, говорил это Сократ или нет, важен сам смысл высказывания, приписываемый одному из мудрейших людей. Это не что иное, как осознание своей идентичности, которая в данном случае строится по разным основаниям — человек, мужчина, гражданин страны.

Идентичность может быть исследована на разных примерах. Самые главные: пол и гендер, раса, нация, класс, религия и, возможно, профессия. Это если говорить об основных «общностях», с которыми так или иначе идентифицируют себя люди. Однако можно говорить и о менее масштабных «группах», скажем, о «готах» или о самых преданных фанатах «Звёздных войн», сделавших из франшизы целую религию. Следовательно, выражается идентичность в каждом конкретном случае по-разному. Например, какой-нибудь гражданин США признает себя белым гетеросексуальным хорошо обеспеченным мужчиной протестантского вероисповедания. Каждый из этих пунктов имеет для этого конкретного человека разный приоритет: возможно, ему важнее быть гетеросексуальным, нежели белым, и осознавать себя скорее американцем, а уже после протестантом. Но может быть и наоборот. В зависимости от этих приоритетов и формируется сложносоставная идентичность человека.

В идеале ощущать свою принадлежность к чему-либо — это и не благо, и не вред для личности. Оценка зависит от отношения общества к конкретной общности. Например, искренне убеждённый в своих взглядах национал-социалист в гитлеровской Германии, не мыслящий себя без партии, государства и вождя, — это благо или вред для развития личности? Или скромный православный, часто посещающий храм, — это благо или вред для развития его личности? Или ощущать себя «чернокожим гангста-рэпером» — это благо или вред для развития личности? А как влияет на развитие личности ваша самоидентификация с «пацанами на раёне»? С точки зрения социологии к этому надо относиться скорее безоценочно.

Идентичность может меняться с изменением достатка, семейного положения, места жительства, знания языков, кризиса мировоззрения. Кроме того, с получением различного опыта меняются приоритеты в общностях, с которыми индивид хочет быть ассоциированным: сегодня вы — житель города Петушки, который ценит малую родину и мыслит себя «петушинцем», завтра вы — приехавший в Москву искать своего счастья «гость столицы», а уже через пару лет вы «гордый москвич», презирающий «понаехавших».

Идентичность может и исчезнуть. Скажем, вас изгоняют из города-государства, где вы жили, и то, как вы это будете переживать и чем станете заниматься, зависит от вас. Другое дело, что одно из наиболее сильных чувств — это чувство родины, отечества. История (мысли, литературы и чего бы то ни было ещё) знает много примеров, когда человек тяготился, не имея возможности всецело связывать себя с родиной. Мечтой Данте была объединённая умиротворённая Италия, которая бы к тому же указывала истинный путь в истории и другим народам («Италия, раба, скорбей очаг, // В великой буре судно без кормила, // Не госпожа народов, а кабак!»). Вас могут изгнать из отечества, но вы от этого не перестанете чувствовать единство с родиной, но можете и перестать, если идентичность с отечеством вам не так уж и важна.

Представить себе человека, который себя ни с чем и ни с кем не ассоциирует, довольно сложно. Аристотель говорит, что человек по природе стремится к общению (а не только к знанию), и если кто-то живёт вне общества, то он либо зверь, либо Бог. Думаю, если переиначить, то можно сказать, что человек, который себя ни с чем не идентифицирует, либо нечеловек, либо Бог. Даже в советском мультфильме про Маугли обезьяны кричали, что он «такой же, как мы, только без хвоста». Сам же Маугли идентифицировал себя с волками.

Александра Сербина, кандидат политических наук, преподаватель РГГУ

Идентичность — это очень гибкий механизм, с помощью которого регулируются взаимоотношения индивидов в любом коллективе. Разумеется, можно выделить бесчисленное количество типов идентичности и попытаться определить, какая из них объективная или субъективная, но это довольно бесперспективное занятие, поскольку, как и любой механизм, идентичность можно легко подстроить под себя.

Например, надо найти виновных в неурожае, или объяснить любовь какой-то группы к определённой еде, или охарактеризовать большую группу согласно религиозным убеждениям. Поэтому использование идентичности в целях удовлетворения чьих-либо произвольных идеологических, политических или религиозных интересов столь распространено.

Важно учитывать, что идентичность сильно различается по источнику её происхождения. Самоназвание или самоидентификация может быть как индивидуальной, так и коллективной, но источником для наделения тем или иным именем может выступать как сама группа, так и иные социальные акторы.

И это принципиальный момент — принятия имени и отождествления с ним. Внешнее конструирование идентичности очень хорошо иллюстрирует русская поговорка «назови хоть горшком — только в печку не ставь». Объект может как принять навязываемую характеристику, так и бороться с ней. Здесь можно вспомнить борьбу за эмансипацию женщин, права геев или против сегрегации чёрного населения.

Сама идентичность — это своеобразная попытка каталогизировать угрозы и одновременно закрепить определённый статус себя и своей группы. При появлении угрозы происходит выстраивание иерархии идентичностей. Например, студенческие протесты против повышения платы на обучение, в рамках которых разные группы преодолевают гендерные, политические, социальные и прочие различия для достижения общей цели и преодоления опасности потери статуса.

Сабина Грин, психофизиолог

Термин «идентичность» описывает определённого рода самоосознанность. Принятие того, кем был ранее и кто ты сейчас. Принятие своего социального «я» в контексте общества.

Можно ли говорить, что человек начинает ощущать идентичность с какого-то определённого возраста? Что он может сказать: «Вчера я был не самоидентичен, а вот сегодня — вполне»? Конечно, это маловероятно. Однако есть явления, связанные с идентичностью, которые в какой-то момент становятся видны для окружающих. Например, кризис идентичности. По эпигенетической концепции (согласно которой от рождения до смерти личность проходит 8 стадий развития и 8 кризисов, порождённых конфликтом развития «Я». — Прим. ред.) Эрика Эриксона, это неприятное явление впервые ярко проявляется в юношестве — в озабоченности тем, как выглядишь в глазах окружающих, и тем, как хочешь, чтобы тебя видели.

Когда тебе 19 лет, ты себя считаешь уже взрослым, хочешь сам зарабатывать на карманные расходы, принимать решения и сидеть в офисе. Идёшь устраиваться на работу и понимаешь, что тебе не нравится работать: сидеть в офисе фигово, начальник ни во что тебя не ставит. А дома хорошо, друзья тебя уважают, и мама кормит. Появляется желание всё бросить и вернуться назад. Если человек его преодолевает — это победа и новый этап. Если нет, наступает так называемая диффузия идентичности, когда человек уходит от принятия решения, проявляет инфантильность и стремится оставить всё как есть.

Если отойти от господина Эриксона, то подобные периоды наступают в жизни много раз и природу они имеют очень разную. Невозможно заранее определить, от чего в нас случится очередной личностный сдвиг: из-за потери работы, неразделённой любви, попадания в неприятную ситуацию, наступления пенсионного возраста или переезда. Для человека понятие «идентичность», конечно, искусственное, но в науке оно помогает описать явления, которые на каждом шагу сопровождают нашу психику при очередном соприкосновении с действительностью.

 

ПРИМЕРЫ УПОТРЕБЛЕНИЯ

ТАК ГОВОРИТЬ ПРАВИЛЬНО

«Правильно „ощущать идентичность с…“, а не „к…“. Правильно так: „Ощущать свою идентичность с патриотами“, а не „ощущать свою идентичность к либералам“». (Александр Павлов)

ТАК ГОВОРИТЬ НЕПРАВИЛЬНО

«Не стоит путать идентичность с бытовыми стереотипами. Например, „все немцы пьют пиво и едят сосиски“ — это стереотип, а не характеристика для выделения идентичности. Как раз сами стереотипы — это поиск в Другом потенциальных угроз».

Почему национальное государство – единственное решение кризиса идентичности в арабском мире? — Клуб «Валдай»

Националистические и исламистские идеологии, как правило, имеют ограничительный характер. Они не обещают ничего хорошего для христиан, курдов, представителей любых национальных и религиозных меньшинств. После огромного опустошения, причинённого ИГИЛ и Аль-Каидой , многие рассчитывают на закат религиозного рвения в свете провала политического ислама, то есть идеологизированных исламских движений, которые непосредственно вошли в политику в последние десять лет после «арабской весны». Религиозное рвение с доктринально-идеологическим измерением возросло ещё в начале 1970-х годов из-за соблазнов утопических обещаний на фоне жалкой реальности: отсталости, деградации, сокрушительных военных поражений. Исламисты также доказали свою несостоятельность (хотя и в разной степени) в Судане, Иране, Египте, Тунисе и Ираке. Наблюдается снижение соблазнов религиозности в целом и идеологизированной религиозности в частности.

Фундаменталистская мечта под лозунгом «Ислам – это решение», больше не актуальна для новых поколений. Это означает, что убеждённость в религиозном решении гражданских вопросов значительно снизилась. По мнению некоторых исследователей, религиозная убеждённость тех, кто испытал все эти потрясения и открыл для себя горизонты неограниченного культурного взаимодействия, больше не выходит за рамки личного духовного опыта и личных семейных дел.

Тупиковая ситуация с участием народа в политической жизни, безудержная коррупция и неэффективное управление в регионе, а также провал национальных планов развития создают питательную среду для различных накатывающих волн гнева и протестов. Это оставляет открытой возможность новых форм радикальных движений, которые используют насилие как способ, чтобы их голос был услышан, и пользуются преимуществами сильно поляризованной социальной среды.

Какие уроки мы должны извлечь из «арабской весны»?

К ВОПРОСУ О КРИЗИСЕ ИДЕНТИЧНОСТИ В ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Данилов Ю.Д. 

К ВОПРОСУ О КРИЗИСЕ ИДЕНТИЧНОСТИ В ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ

г. Брест, Беларусь
ydd213@gmail.com 

Глобализация резко обострила вопросы национально-культурной и политической идентичности, которые сегодня превратились в одну из важнейших проблем. О ее значимости можно судить, по словам видного польского исследователя, одного из основоположников альтерглобализма Зигмунда Баумана, который писал, что «…впечатляющее возрастание интереса к обсуждению идентичности, может сказать больше о нынешнем состоянии человеческого общества, чем известные концептуальные и аналитические результаты его осмысления» [1, с. 176 – 177].

Этническая принадлежность, формируется в сознании людей, но она не является продуктом самого сознания, потому что нельзя сознательно, по договоренности, объединиться в этнос или сменить национальную (этническую) принадлежность, что вполне применимо к гражданству.

Таким образом, совершенно очевидно, что этническая принадлежность отражает гораздо более глубокую сторону природы человека, в определенном смысле автономную по отношению к сознанию и, тем более, политике.

Совсем иное дело обстоит с политической идентификацией. Глобализация, вопреки представлениям некоторых авторов, не упрощает и не снижает актуальности вопроса идентичности, а, наоборот, обостряет ее.

Во-первых, потому, что многие общества, народы и индивиды, в силу разных причин, испытывают кризис идентичности.

Во-вторых, потому, что политическая идентичность меняется в ходе глобализации и влияния внешних факторов.

В-третьих, потому, что сама по себе политическая идентичность достаточно изменчива по своей внутренней природе и определяется целым рядом объективных и субъективных утилитарных факторов.

Сложность проблемы усугубляется также тем, что критерии оценок потенциальных инноваций в обществе, остаются, по большей части, неопределенными.

Постсоветская политическая аналитика не отражает в должной мере диалектику процесса сдвигов в идентификационном поле: вариантов взаимодействия сторон политического процесса, вариантов их трансформации и их взаимного сочетания и подтверждения. Возможно, само такое отношение элит, научных кругов к проблеме политической идентификации и является особенностью внутреннего кризиса идентичности в постсоветском обществе.

Чтобы сохранять собственную способность к самовоспроизводству, любое общество должно уметь очертить свою идентичность, потому что только осознание гражданской общности (идентичности) является основой решения политических задач. Неопределенность, возникающая и развивающаяся относительно собственной политической идентичности, порождает наиболее сильные напряжения в структуре как индивидуального, так и коллективного сознания, которые нередко приобретают критическое состояние. Наглядным примером такого положения дел могут служить нынешние события на Украине.

Глобализация не стирает территориальные границы стран, культурные ареалы и историческую память народов, а ведет к появлению и распространению неких культурных и поведенческих стандартов, позволяющих людям получать утилитарные бонусы в виде возможности работы за границей своего государства, возможности стать членом некой объединенной системы.

В таких условиях политическое самосознание способно принимать разнообразные формы: от политического нигилизма и абсентеизма до активного интереса к освоению культурных ценностей этноса, вплоть до национализма в крайних формах и пренебрежения правами других социальных групп в данном государстве. При этом очевидным становится слияние кризиса идентичности с кризисом обеспечения материальными благами. В результате у людей возникает рассогласование между осознанием собственной этнической принадлежности и гражданства, ведущее к формированию политической маргинальности. Опыт ряда постсоветских стран убедительно демонстрирует, что корни идентичности людей, могут даже спустя годы их существования в условиях глобализующейся социальной реальности, обнаруживаться в истории и географии, в религии и национальных основах.

Для анализа современных тенденций изменения политической идентичности, в качестве теоретико-методологической основы, можно опереться на концепции Петра Штомпки [2], отражающие процессы социальной трансформации на постсоветском пространстве.

В этом состоит основной аспект актуальности рассмотрения проблемы политической идентификации, которая представляет собой и объективный процесс трансформации политического сознания различных социальных групп и актуальную научную проблему, решение которой не может оставаться без внимания научного сообщества постсоветских стран.

Список использованной литературы:

1. Бауман З. Индивидуализированное общество. М., 2002., С. 176 – 177.
2. Штомпка, П. Культурная травма в посткоммунистическом обществе // Социологические исследования. — 2001. — № 2. 

Кризис идентичности: рост через боль

Кто мы такие? Каково наше место в этом мире и почему находимся там, где мы есть? Цивилизованное человечество ищет ответы на эти вопросы с самого начала своего существования. Однако, чтобы утонуть в поисках ответов на риторические вопросы, не обязательно нырять так глубоко. Иногда даже простой, на первый взгляд, вопрос Кто ты? вводит человека в ступор. Все потому, что порой самоидентификация дается нам сложнее, чем первокласснику решение примера из высшей математики. Кризис идентичности острое социальное явление. Это одновременно и процесс движения личности по ступеням своего развития, и сигнал о торможении. Разобраться в причинах, признаках и выявить скрытый смысл кризиса идентичности поможет эта статья.

Идентичность как основная составляющая личности

Термин идентичность (от лат. Identitas тождественный) часто заменяют более простым и понятным словом самоопределение. Важность отождествления личности с отдельной социальной группой сложно переоценить, поскольку человек, потерявшийся для себя, теряется для всего общества.

Идентичность это функция психики, которая определяет, к какой социальной группе, локальному сообществу и роли в нем склонен относить себя человек.

Идентичность помогает:

• Войти в симбиоз с обществом для продуктивного взаимодействия и обмена опытом,
• Найти гармонию между личной и общественной жизнью,
• Сохранять свою аутентичность и уникальность, независимо от изменений во внешней среде.

Иными словами, идентичность помогает нам сохранять связь с близкой по духу группой, а также отождествлять себя с эталоном, на которого хочется ровняться. Это проявляется не только на внутреннем уровне (убеждения, мораль, жизненные принципы), но и на внешнем (стиль, манера поведения). Таким образом, впечатление о человеке формируется исходя из того, как он определяет сам себя и что желает донести до общества посредством собственной я-концепции.

Стоит разделять понятия идентичность и идентификация. С точки зрения психологии они разнятся в то время, как в обиходе являются чуть ли не синонимами. Последнее подразумевает отождествление себя с конкретной социальной группой, стремление подражать ее адептам и соответствовать установленным в сообществе стандартам. Что касается идентичности, здесь речь идет о результате идентификации, когда человек уже примкнул к близкому по его духу сообществу и является его составляющей.

Возрастные кризисы идентичности

Понятие идентичность личности ввел немецкий психоаналитик Эрик Эриксон. Согласно его теории, формирование идентичности обусловлено необходимостью преодоления возрастных кризисов. Если кризис был выявлен и успешно разрешен, человек в своем развитии поднимается на уровень выше. В противном случае происходит то, что в народе называют запутался в себе. Вот, почему физический возраст некоторых людей не соответствует их внутреннему восприятию. Эрик Эриксон отмечал: результат, то есть идентичность, возникает там, где заканчивается процесс, то есть идентификация.

Эриксон выделял 8 возрастных кризисов идентичности, через которые в идеале должен пройти каждый человек.

Возраст от рождения до 1 года

Ознаменован кризисом доверия/недоверия. Новый человек, попадая в незнакомую среду, на подсознательном уровне определяет для себя, есть ли у него основания доверять миру. В этот период внимание и любовь матери переоценить невозможно. Именно от нее зависит, характер и благополучность жизненного сценария ребенка. При успешном разрешении кризиса обретается надежда.

1-3 года

Возраст сопротивления автономности и формирования чувства стыда. Это период осознания человеком собственного тела и его функций. Ребенок учится управлять своими позывами, усваивает информацию о том, почему это необходимо, изучает тело и его возможности. При успешном разрешении кризиса формируется воля.

4-6 лет

Период противостояния инициативы и чувства вины. Ребенок выстраивает первые личностные границы и задается вопросом, насколько независимым от самых близких людей он может быть. Возраст новых открытий, исследований и первого сознательного опыта. При успешном преодолении кризиса формируется целеустремленность.

7-12 лет

Кризис ощущения неполноценности, кризис трудолюбия. Ребенок учится оценивать свои способности, таланты ищет ответ на вопрос, способен ли он на определенные действия и поступки. При успешном выходе из кризиса формируется уверенность в собственных силах.

13-19 лет

Кризис смешения ролей, кризис эго-идентичности. Один из самых сложных и важных этапов формирования личности. В период подросткового кризиса человек ищет ответ на вопросы Кто я такой? Какой я есть?. При успешном преодолении кризиса формируется верность значимым людям, идеалам, убеждениям.

20-25 лет

Кризис интимности, кризис изоляции. Человек ищет ответ на один из самых главных вопросов Смогу ли я любить и выстраивать зрелые близкие отношения?. При успешном преодолении кризиса формируется способность к безусловной любви.

26 лет-64 года

Кризис продуктивности, кризис застоя. Речь не идет о застое исключительно в негативном ключе, хотя возможен и этот исход (кризис среднего возраста). Период подведения итогов, оценки результатов. Поиск ответов на вопросы Достигнуто ли все, чего хотелось? Чего еще стоит достичь? Найден ли смысл жизни?. При условии успешного преодоления кризиса, как навык, формируется забота.

От 65 лет

Кризис безысходности, кризис целостности. Главные вопросы, которые заботят человека, пришедшего к этому возрасту, Был ли смысл у моей жизни?. Сила, обретенная при благоприятном разрешении кризиса целостности мудрость.

То, насколько продуктивно будет проработан кризис, зависит от успешности работы с предыдущим. Главные факторы успешности это достаточный уровень духовного развития личности и норм морали общества, в котором эта личность сформирована.

Структура идентичности по Э. Эриксону

Психоаналитик выделяет четыре составляющие идентичности, которые в симбиозе формируют общую структуру:

1. Уникальность личности. Способность осознавать свою индивидуальность и опыт, которые выделяют человека как отдельную социальную единицу.
2. Целостность. Ощущение человеком осмысленности, тождественности и слаженности со своим существованием. Целостность обеспечивает связь с опытом в прошлом, который переносится в настоящее и определяет будущее. Таким образом, человек понимает, каким он был и каким хочет стать.
3. Единство. Внутренняя гармония личности, которая формируется из образов детства, переносимых во взрослую жизнь.
4. Общественная солидарность. Поддерживание человеком идей определенного сообщества. Ожидание в свою сторону одобрения и поддержки со стороны группы-референта.

Если все эти элементы в структуре личности развиваются гармонично, преодоление кризисов происходит с относительной легкостью и продуктивно.

Идентичность по видовым признакам

Под социальной идентичностью в психологии понимают склонность индивида относить себя к определенной группе по интересам. Разберем особенности основных социальных групп подробнее.

По гендерному признаку

Не путать с половой и сексуальной. Когда говорят гендер, подразумевают комплекс характеристик женского (феминного) и мужского (маскулинного) образа. Гендерная идентичность это набор устоявшихся стереотипов и ожиданий со стороны социума о том, как обязан проявлять себя человек в зависимости от принадлежности к определенному полу. В реалиях данное соответствие не всегда находит свое отражение. Гендер это не прямой посыл касательно сексуальной ориентации. Под гендерным самоопределением понимают роль, которую человек играет в обществе. В реалиях большинство мужчин и женщин соответствуют характеристикам своего пола.

По половому признаку

Здесь все проще и понятнее, поскольку пол человеку присваивается с рождения. Осознание принадлежности к полу впервые возникает у человека в 2-3 года. Именно тогда люди начинают понимать, в своем теле они родились или природа жестоко с ними пошутила.

Сексуальная идентичность

Здесь имеет место сексуальная ориентация (гетеросексуал, гегомосексуал, бисексуал). Как правило, свою принадлежность к одной из групп человек осознает в подростковом и юношеском возрасте.

Этническая идентичность

Все мы имеем глубокие генетические корни, национальность и родословную. Каждый человек принадлежит к определенной этнической группе, которая в своей основе зависит от культуры сословия и общества. Этническая идентичность проявляется на уровне ценностей, эмоций и когнитивного поведения.

Национальная идентичность

Эта сторона формируется по мере развития навыков социализации. Идентичность по национальному признаку напрямую зависит от правил общества, которое окружает человека. Они предполагают изучение родного языка, обычаев, манер поведения, других отличительных особенностей этноса. Так формируется менталитет личности. Стоит отметить, что национальная идентичность иногда сложно определяема по причине смешения нескольких национальностей.

Профессиональная идентичность

Определение у себя навыков и талантов, которые в будущем найдут прикладное применение, является сложным процессом. Определиться с профессией и успешно себя в ней реализовать удается не всем. Некоторые ошибочно полагают, что поиск призвания сопряжен исключительно с юным возрастом. Жизнь показывает, что профессиональное самоопределение не ограничивается возрастными рамками и может варьировать в зависимости от внешних обстоятельств и внутренних изменений. Сегодня смена рода деятельности явление распространенное, благо для этого есть все условия и возможности.

Культурная идентичность

Ощущение принадлежности к традициям определенного сообщества. Индивид отождествляет себя с его взглядами на ценности, эстетику, атрибуты данной культуры и нормы поведения внутри нее. Яркий пример: современные молодежные субкультуры, в том числе и радикальные. Каждая из них имеет свою специфику, которая не позволяет слиться в толпе или спутать ее последователей с любой другой. Проблема культурной идентичности в обществе вызывает много вопросов в силу своей неоднозначности. Она неразрывно связана с этнической, религиозной, сексуальной и гендерной идентичностью, а эти составляющие нередко вступают в противоречие друг с другом.

Эго-идентичность и идентичность по признаку группы

Два этих фактора нельзя рассматривать по отдельности, поскольку их становление происходит одновременно. Идентичность по групповому признаку формируется с первых дней жизни человека. В детское сознание закладываются базовые навыки взаимодействия с окружающей действительностью. Первая контактная группа в жизни ребенка его семья, затем друзья. Далее количество и направления контактных групп будут расширяться вместе с развитием коммуникабельности и кругозора ребенка.

Что касается эго-идентичности, параллельно с групповой, она позиционируется как ощущение твердой почвы под ногами. Если развитие происходит гармонично, в личность закладывается моральная и психологическая устойчивость, а также целостность (внутренний стержень). Наличие этих качеств обеспечивает нормальную самооценку собственной внешности, характера и поведения, а также психологическую стабильность личности.

Эго-идентичность формируется на протяжении всей жизни человека. Это происходит посредством возрастных кризисов. В свою очередь каждый из них ставит перед человеком выдвигаемую социумом задачу. Именно по этой причине эго- и групповую идентичности целесообразно рассматривать в комплексе.

Утрата идентичности: причины, симптомы и опасности

Выражения Я запутался в себе, Я себя не понимаю, Я не вижу смысла своего существования неразрывно связаны с потерей самоопределения. В такие моменты человек теряет веру в собственный потенциал, выражает сомнение по поводу будущего, а значит, утрачивает контроль над своей жизнью. Утрата целостности и надлом внутреннего стержня это не приговор, а лишь часть пути, который должен преодолеть каждый. К сожалению, это удается не всем. К примеру, людям, которые склонны к различного рода психическим расстройствам или аддикциям. Самый яркий негативный пример пресловутый комплекс Наполеона или Бога.

Почему теряется идентичность?

Основные причины личностного кризиса:

• Резкая смена социальных идеалов и приоритетов. В частности, показательно этот процесс отразился на обществе постсоветского пространства,
• Резкие негативные изменения в судьбе (банкротство, развод, утрата близких, тяжелая болезнь и т.д.),
• Возрастные кризисы.

Главная причина потери идентичности это стресс. К слову, он не всегда носит негативный окрас. Например, дезориентация может случиться на кануне такого значимого события, как свадьба, дальнее путешествие, кардинальная смена места жительства, повышение по службе или рождение ребенка. Психическое потрясение выводит человека далеко за зону его комфорта, что неизменно ведет к стрессу. Здесь важно вовремя совладать с собой и вернуть внутреннее равновесие.

Признаки потери идентичности

Выявить у себя или близкого человека симптомы потери самоопределения можно без помощи психолога. Для этого необходима наблюдательность и тонкий внутренний анализ.

Симптомы личностной дезориентации:

• Неуверенность при принятии решении в масштабе от серьезных вопросов и до мелочей,
• Сомнения, касающиеся выбора места учебы, работы, семейного положения, сексуальной ориентации, принадлежности к тому или иному сообществу,
• Тягостные поиски смысла жизни и своего места в ней,
• Опасения за будущее,
• Нерешительность, неготовность делать какие-либо шаги для изменения неудобной ситуации,
• Повышенная тревожность с риском перехода в хроническую форму,
• Крах старой системы ценностей и трудности с формированием новой.

Потеря идентичности, как процесс, у крепких по духу людей проходит незаметно для окружения. У обладателей тонкой душевной организации он виден невооруженным глазом.

Как это проявляется:

• Человек много времени проводит в бездействии,
• Впадает в уныние и тоску,
• Останавливается в интеллектуальном, духовном и профессиональном развитии,
• Изолируется от общества,
• Страдает от морального и физического истощения,
• Находит утешение в алкоголе, наркотических препаратах или беспорядочных половых связях,
• Преступает закон,
• В тяжелых случаях решает уйти из жизни.

Человек, утративший ощущение идентичности, переживает весь спектр негативных эмоций от пассивной тоски и пустоты до бурной истерики и агрессии. Отсутствие конструктивного выхода из этой ситуации влечет за собой тяжелые последствия.

Кризис идентичности как социальное явление

Отнюдь не является патологией или психическим расстройством. Кризис идентичности неотъемлемая составляющая духовного роста, путь которого сопряжен с внутренним дискомфортом и болью. Человек, который бежит от этих чувств, рискует остановиться в своем развитии, потерявшись не только для общества, но и для себя. В этом случае будет иметь место диффузная идентичность. Она возникает, когда физически взрослый индивид сохраняет инфантильный подростковый образ мышления, что блокирует процесс его духовного роста.

Признаки неразрешенного кризиса идентичности:

• Легкомысленность по отношению к жизненно важным вопросам,
• Поступки и поведение, не соответствующие возрасту (отсрочка взросления),
• Отчужденность от социума,
• Асоциальное поведение,
• Ожидание того, что сложная ситуация разрешится сама собой,
• Игнорирование и пренебрежение общественными ценностями,
• Страх перед противоположным полом,
• Убежденность в том, что хорошо там, где нас нет.

Наверняка, в вашем окружении встречались такие индивиды. Их поведение диктуемо политическими, религиозными, культурными потрясениями, а также недостатком внутрисемейного воспитания и нехваткой близких, которые помогли бы такому человеку эффективно проработать кризис.

Как побороть личностную дезориентацию?

Человек проживает свою жизнь год за годом, но живет по-настоящему только считанные часы. Под словом живет по-настоящему подразумеваются те моменты, в которые ощущалась истинная полнота жизни и отчетливое понимание, что она наполнена смыслом. Все остальное время у большинства проходит в режиме на автопилоте и в бессознательных, не требующих присутствия в здесь и сейчас действиях.

Чтобы вернуть себе присутствие в моменте и подняться из трясины, включите осознанность. Вспомните, когда, где и при каких обстоятельствах последний раз ощущали себя счастливым. Отыщите причину, почему сегодня вы не испытываете подобного чувства. Подумайте, что или кто поможет вам снова приблизиться к этому состоянию. Если его уже не вернуть, придумайте, какой здоровой альтернативой на данном жизненном этапе его можно заменить, чтобы получить аналогичную дозу позитива. Работа над собой в состоянии морального упадка очень сложна и может растянуться на годы. Поэтому, для продуктивности лучше обратиться за помощью к психотерапевту.

Понять себя, свои глубинные желания можно и самостоятельно, если наладить контакт со своим внутренним ребенком. Именно эта часть вас знает, кто вы и в чем нуждаетесь. Но мы не всегда умеем слышать этот внутренний голос. На своем онлайн-курсе Никогда не поздно телесно-ориентированный психотерапевт Иван Лямзин показывает, как наладить контакт с собой и окружающим миром.

Опыт основывается на череде ошибок и проб. Мы меняем профессии, друзей, партнеров, ищем свой уникальный жизненный путь, таким образом, копая вовнутрь в поисках себя. С внешней стороны на нас давит социум с его законами и догмами, а также наши личные ограничения и страхи. Но, благодаря всем этим испытаниям наши души закаляются, а мы становимся мудрее и сильнее.

Журнал Театр. • Кризис идентичности, век XVIII‑й

Корреспондент ТЕАТРА. – об «Альцине» Татьяны Гюрбачи в Театре ан дер Вин и «Оресте» Себастьяна Велькера в Венском Университете музыки и перфомативных искусств.

Опера «Альцина» Генделя создана для того, чтобы показать все соблазны женского царства, сильной женщины – в том числе там, где она слабая. Показать, чтобы, разумеется, преодолеть их. Альцина — колдунья, при помощи волшебства имеющая возможность потакать своим страстям. Более легкий – «совестливый» – вариант характера представляет ее сестра Моргана. Разбирается же отдельный случай рыцаря Руджеро, который забыл призыв «чести и славы», да и невесту Брадаманту, и пребывает в блаженном безвременье в чарах Альцины. Его учитель дел рыцарских Мелиссо и Брадаманта, выдающая себя за своего брата Риччардо, с трудом, но вызволяют его из этих пут. Гендель, однако, столь увлекается переживаниями Альцины по этому поводу, что, кажется, лишь в конце припоминает дидактическую цель произведения и, казалось бы, противореча «всему человеческому», что он только что в Альцине открыл, делает ее несомненным воплощением зла: так, она оказывается способна натравить ребенка на его собственного отца (которого когда-то превратила во льва). Но главное — в финале предъявляется основной пункт обвинения против волшебницы: появляются те пленники, которых она тоже превратила кого в зверей, кого в камни, и кто только теперь, благодаря Брадаманте, оказывается освобожденным. Итак, Руджеро — сколь проникновенно ни разыгрывала бы Альцина свою к нему любовь до гроба и драму его к ней неверности — ожидала бы такая же участь; жестокость красавицы — это не сказки, о которых туманно говорилось на протяжении всей оперы…

Режиссеры, вознамерившись Альцину «реабилитировать» (представить как компенсаторный конструкт патриархальной культуры), могли этот момент или переиначить (как Вилер и Морабито в Штутгарте, 1998), или мягко его проигнорировать как условность (Адриан Нобл в Вене, 2011). Или же можно было бы смело поставить его во главу угла, как делает Кэти Митчелл, сразу же объясняя историю с превращениями при помощи расширенного действа за пределами собственно-оперы: в закулисье мы видим целую машину по переработке бывших любовников — в чучела; стать экспонатом в коллекции, однако, в конце предстоит самим Альцине и Моргане (до этого тоже, кстати, режиссурой «реабилитированным», но, пожалуй, по другой статье: как «жертвы эйджизма»).

Татьяна Гюрбача в истории с превращениями тоже ставит точки над i в самом начале. Путникам Брадаманте и Мелиссо в первой же сцене раскрывается картина идиллии в царстве Альцины: здесь, о диво, не только женщины, но и мужчины, при этом мужчины преисполнены благоговейного восторга перед женщинами. Все неуловимо стилизованно под нордическое искусство рубежа XIX-XX веков: суровые скалы, угрюмая панорама в серых тонах полукруглого задника — и на этом фоне расцветают девушки в ярких красных платьях, как правило, классически-стилизованных, кудрявые и в цветочных венках. Посередине дерево — пока в листьях (кленовых!) и даже с яблочками (!), но корявое и неказистое… Пейзаж — как с картин Сегантини под общим названием «Злые матери» (такой скандинавский художник итальяского разлива) — но только, конечно, это пейзаж «до» — когда на деревьях еще были листья, а потенциальные «злые матери» вокруг только веселились (сценография и костюмы — Катрин Леа Таг, свет — Рейнхард Трауб). В царстве Альцины, конечно, женщинам не грозит столкнуться с последствиями сексуального влечения — это место удовольствий, и, по всей видимости, вполне невинных. Любезничать с девушками, кружиться с ними, пасторально возлежать с ними на этих скалах в вечном пикнике — удел тех мужчин, что здесь надлежащим образом приручены. Одеты они так, как, возможно, могли бы одеться на сельский праздник крестьяне какой-нибудь приличной скандинавской деревни: серые «городские» брюки, простые рубашки всех оттенков красного. На этом празднике они вполне добровольно дают Альцине переколдовать себя в диковинных птиц — да просто в очередь выстраиваются, руки тянут: «можно я следующий?», «меня, меня возьмите!». В суетливых жестах, в неумеренной аффектации слышны отзвуки совсем недавно клубящегося на этой же сцене хора «обабившихся» вассалов Гунтара из «Заката богов» вагнеровской тетралогии (переделанной Гюрбачей в «Ринг-трилогию»). Это сборище вассалов в гомерическом преувеличеии подтверждало «кризис маскулинности» своего хозяина. А как в «Альцине»?

Многое диктует сама музыка. Уже с первых тактов увертюры дирижер Штефан Готфрид дает понять, что будет делать акцент на церемониальную ритмичность, быть может, даже доводить ее до ее абсурдного предела. Эта как раз механическая рваность, дерганость, шарнирность станет уделом живущих в царстве Альцины мужчин — тогда как она сама (прихотливо-величественная Марлис Петерсен) и в своих движениях, и в сопровождающих ее арии поворотах сценического круга и других перемен декорации задает плавность метаморфоз, которая будет свойственна женщинам: ведь прежде всего они являются здесь подлинными субъектами желания и только им поначалу и будет присуща его, этого желания, замысловатая и изощренная артикуляция. Позже подобная артикуляция будет присуща и Руджеро, однако его первая ария как раз все нам и должна объяснить о «синдроме шарнирной птичьести», которым заражены мужчины, вздыхающие здесь по этим женщинам. Представим: только что под арию Альцины мы видели всю эту сомнительную идиллию, с массой галантых мужчин, и вот один из них — Руджеро — получает, наконец, право голоса. Партию Руджеро, исполняемую нередко сопрано, Гюрбача отдает контратенору, причем контратенору, готовому повести ее отнюдь не в сентиментальном ключе, Дэвиду Хэнсену. И на незнакомцев, пришедших сюда «спасти мужчину» (да и на нас, зрителей), обрушивается просто доведенная чуть ли не до шаржа, до кэмпа — экспозиция queerness. Крутя головой, Руджеро упивается колоратурой, как карикатурные примадонны, при этом демонстрируя свои бицепсы, охватив руками веревки качель — сидит же на них он ни дать ни взять, как попугай, крутящий головой в разные стороы; он паясничает, он просовывает тонкий зеленый колосок меж ног Риччардо — что, конечно, острый комментарий к шаблонным словам о «следовании Амуру», которые он тем временем поет… Во всяком случае о нормативной сексуальности тут речь не идет! Руджеро отчаянно настаивает на своем праве быть именно таким мужчиной, такой «диковинной птицей».

На протяжении спектакля Брадаманту будет что-то неуловимо притягивать в этом новом облике ее жениха — и в последнюю секунду отталкивать. И речь тут не идет о том, что в самой Брадаманте берет верх то «мужское», то «женское» — это было бы слишком примитивно. Меццосопрано Катарина Брадич — певица, на редкость убедительная в «брючных» ролях, а сочетание их с Хэнсеном тембров голосов, пожалуй, дает необходимый — для шока их первой сцены — перевертыш. В этой сцене Брадаманта по-мужски сосредоточенная и проникновенная, на стороне же Руджеро — женская вздорность, показушность, крикливость. Однако весь ход событий поставит под вопрос все эти определения. «Мужественность», присущая Брадаманте — это именно такая «мужественность», что в чести у жительниц острова — и именно потому Моргана (Мирелла Хаген) сразу угадает в ней «пару» для себя. При всей своей серьезности, Брадаманта любопытна, игрива и больше любит восхищаться, чем завоевывать. Обнаружив себя в роли успешной завоевательницы (по отношению к Руджеро, который то и дело готов обмякнуть), Брадаманта испытывает отвращение… и убегает с «поля боя».

Поэтому неудивительно, что итог обратной метаморфозы, на которую решается Руджеро, поистинне двусмысленен. Под знаменитую арию «Зеленые луга, прелестные леса, блекнет ваша красота…» Руджеро, уже в нормативном костюме (это его «доспехи» – деловой костюм с часами на цепочке), взирает на то, как готовится белоснежная кровать: может, в каком-то сером безликом гостиничном номере, может, даже и дома… Уйдет навсегда буйная игривость, закончен «вечный пикник» — ради вот этого уюта, ради спокойствия и размеренности. Руджеро подает уже устроившейся под белоснежным одеялом Брадаманте газетку, она морщится, просит лучше книжку — он терпеливо ее обслуживает, явно иронично раздумывая, чем это, собственно, отличается от «пасторальности», которая от него ожидалась на острове Альцины. Когда они заснут — естественно, мирно, каждый из них, однако, отвернется ко своей фантазматической половине — непонятно откуда взявшейся в этом то ли отеле, то ли доме: Брадаманта откатится налево к Моргане, Руджеро обнимет прилегшую справа Альцину. Дальнейшая сцена (Альцина вдруг вскакивает и взывает к совести неверного возлюбленного) разыгрывается как ночное видение, как бунт вытесненного, обрубленного, мешающего реализации «нормативности».

В отличие от своих блестящих предшественников в деле сценического освоения «Альцины» на современной сцене Гюрбача не критикует заложенную в опере (патриархальную) идеологию, не обустраивает со всей конкретикой место действия, где таковая сказка вообще могла произойти, и не выстраивает объяснительного сюжета «на полях» музыки, а создает онирический мир, происходящее в котором надо понимать иносказательно. Кроме упомянутой сцены собственно сна, чего стоят, например, сидящие по скалам нахохленные птицы, или же открывающяяся при очередном повороте круга фигура старичка в цилиндре и с часами на цепочке, тоже устроившегося посреди скал — это видЕние послужит поворотной точкой для обратной метаморфозы Руджеро; другим таким толчком станет видЕние Брадаманты в подвенечном наряде — воспоминание о брошенной им (прямо под венцом?) невесте. А вот когда та действительно появится перед ним в белом платье, то он, естественно, будет подозревать тут наваждения со стороны колдуньи Альцины. Сценой ранее Брадаманта вроде бы уже и открыла свою идентичность — сорвав с себя белую мужскую сророчку, и обнажив майку, из-под которой ясно читалась женская грудь — и это под патетический речитатив: «Через меня с тобою говорит Брадаманта!». А Руджеро стошнило, но стошнило как бы от галлюцинации, так что «прорыва к последней правде» не получилось. Под конец той катарсической для нее сцены, кажется, Брадаманта уже и сама не знала, кто она, не стала ли она действительно своим собственным братом. Она уже не то чтобы на все соглашалась — ей и вправду была уже нужна врачующая любовь Морганы. И надевать обратно мужскую рубашку было совсем не надо, ведь стало уже понятно, что два бугорка под майкой ничего не «разоблачают» и вообще не являются больше тем признаком, который раз и на всегда мог бы закрепить твою идентичность. Ведь это мир, в котором можно оставаться собой, предельно, казалось бы, себя выражая — выражая свою «последнюю правду». А в результате полностью перестать понимать, что ты из себя представляешь. Существует ли вообще эта «последняя правда»?

В связи с «Альциной» Татьяны Гюрбачи мне припомнился «Орест» Генделя, недавно виденный в венском Университете музыки и перформативных искусств (музыкальное руководство Кристоф У.Мейер).

Используя минимум постановочных средств (художник — Криштоф Гере), режиссер Себастьян Велькер в каком-то смысле, однако, пошел дальше Гюрбачи — и во всяком случае радикализирует и обнажает сходную тенденцию в интерпретации музыки Генделя.

© Taro Morikawa, Stephan Polzer / www.sebastianwelker.com. На фото: «Орест» в постановке Себастьяна Велкера.

Себастьяна Велкера не интересует миф, политические параллели — его интересуют диковинные люди, с их странными желаниями и амбициями. Он идет вслед за музыкой и находит гораздо более сложные отношения, чем те, что записаны в либретто.

Так, во время дуэта Эрмионы и Пилада (Теодора Рафтис и Йоханнес Бамбергер) — которых, по либретто, объединяет лишь любовь к Оресту, заставляющая за ним следовать, —разыгрывается сцена взаимного притяжения и отталкивания. Эти двое, возможно, уже мысленно похоронили Ореста и пробуют начать новую жизнь — но что-то им мешает. Тут всем что-то мешает, и заставляет в последний момент принимать нелогичные, противоречивые решения.

Что касается Эрмионы (напомним, что в либретто ей отведена всего лишь роль верной жены), она будет сначала содрогаться от отвращения во время пошлых ухаживаний Тоанте, затем — как мы увидим по теням на полиэтиленовых занавесах — отдастся ему. Что каким-то образом прочтет по ее виду Орест, когда впервые ее увидит — подозрительно оглядывая ее, Тоанте и Пилада. Все это по-своему окрашивает музыку, придает ей неожиданный драматизм. В сцене, которая написана вроде как апофеоз любви и дружбы (сначала Эрмиона хочет пожертвовать собой, затем Пилад заявляет, что нет, это он — на самом деле Орест, наконец, оба они они одновременно поют: «Орест — это я»), разыгрывается какая-то неуемная борьба амбиций, самолюбий, выявляющая комические черты ситуации («комедия ошибок») и превращающая «Ореста» как минимум в трагикомедию. В трагикомедию «фриков» — перед нами словно цирковая труппа, где собрались одни только люди-диковины: преувеличенные страсти «внутри» этого сообщества не кажутся им самим преувеличенными.

В то время как со стороны мы, зрители, конечно, не можем не чувствовать себя как перед кривым зеркалом, в котором наши собственные страсти и страстишки предстают в своем доведенном до предела накале. Здесь каждый готов другого и полюбить, и прирезать; идентичности плывут; соотношение мужских-женских гормонов, кажется, беспрестанно меняется, естественно, не давая шанса составить из этого набора персонажей хоть сколь-нибудь стабильные пары. Режиссер пользуется «театром теней» не только за занавеской — при помощи игры света и стоящие на просцениуме герои порой выглядят как тени, и тогда они еще двумерны и понятны, но стоит разъясниться, как все снова становится многомерным и непонятным. Главный герой, в виде тени, мог быть просто Орестом, голос поющей партию певицы вполне позволяет представить «просто» страдающего мужчину, но уже ее «трехмерный» вид: вид претендующей на «мужественность» женщины, сразу закручивает вихрь сомнений Айтай Шигали-заде. Одутловатая неряха Ифигения (Санна Мартинниеми) утверждает себя именно таковой в качестве предмета страсти Филотета — трансвестита (или лучше сказать — трансвеститки), затянутой в гусарский жакетик, кожаные шортики (из которых выпирает искусственный фалос), черные чулки и выступающей на высоких каблуках (Шока Тойя). Поглаживания ножичком по шее во время какой-нибудь арии тут могут выражать весь ее смысл: сладость возникает тут именно от ощущения отчаянного риска, от ощущения близости «невозможного удовольствия», за которое, может, по каким-то там «нормам», полагалось бы наивысшее наказание. То есть: эти дополнительные жесты не «комментируют ситуацию» вопреки музыке (поется, например, о любви и дружбе, а в это время приставляется ножичек к горлу), а заявляют себя в качестве этой, крайне двусмысленной музыки, интерпретации.

В момент «узнавания» героев охватывает тошнота (естественно, грангильонная, как и все в этом спектакле). Неожиданная развязка финала (Филотет вдруг убивает своего царя Тоанте, положив конец неразрешимой уже ситуации, когда тот точно перебил бы всех), продолжена целым рядом подобных же жестов — в итоге убиты оказываются все, кроме Пилада и Эрмионы, которые вот-вот готовы объединиться в любви… но тут Эрмиону охватывает уже знакомая тошнота и отвращение, и в результате любовники-убийцы через секунду умудрятся убить уже друг друга…

Финальный хор в «Оресте» поют уже тени — героев, восставших после «спектакля». В этом «спектакле» разыгрались отчаянные, экстремальные, и в конце концов – убийственные варианты желания каждого. И все же хорошо, что есть место, где они могли проявиться. Заколдованное царство Альцины — тоже такое место. Когда в финале спектакля Гюрбачи оно будет уничтожено, в процессе «праздника свободы» (или — нормативности?) — главные герои через некоторое время украдкой выскользнут из общего эйфорического хора — и усядутся в стороне. Как зрители, а может, как актеры, лишь ожидающие своего спектакля.

Симптомы, причины, методы лечения и преодоление

Что такое кризис идентичности?

Кризис идентичности — это событие в процессе развития, когда человек ставит под сомнение свое самоощущение или свое место в мире. Эта концепция восходит к работе психолога по развитию Эрика Эриксона, который считал, что формирование идентичности является одним из самых важных конфликтов, с которыми сталкиваются люди. По словам Эриксона, кризис идентичности — это время интенсивного анализа и изучения различных способов взглянуть на себя.

Хотя развитие чувства идентичности является важной частью подросткового возраста, Эриксон не верил, что формирование и рост идентичности ограничиваются только подростковым возрастом. Напротив, идентичность — это то, что меняется и меняется на протяжении всей жизни, когда люди сталкиваются с новыми проблемами и сталкиваются с различным опытом.

Что такое идентичность?

Идентичность включает в себя переживания, отношения, убеждения, ценности и воспоминания, которые составляют субъективное ощущение себя человеком.Это помогает создать непрерывный образ себя, который остается довольно постоянным, даже если со временем развиваются или укрепляются новые аспекты личности.

Симптомы

Важно отметить, что кризис идентичности — это не настоящий диагноз. Скорее, человек, переживающий кризис идентичности, может оказаться озабоченным некоторыми вопросами:

• Что мне нравится?
• Каковы мои духовные убеждения?
• Каковы мои ценности?
• Какова моя роль в обществе или цель жизни?
• Кто я? Этот вопрос может быть в целом или в отношении ваших отношений, возраста и / или карьеры.

Хотя каждый время от времени подвергает сомнению свое самоощущение, у вас может быть кризис идентичности, если вы переживаете большие перемены или стрессовое время в жизни, и приведенные выше вопросы начинают мешать вашей повседневной жизни.

Важно знать, что негативные чувства к себе или своей жизни могут быть показателем уязвимости к депрессии. Если вы также испытываете симптомы депрессии, такие как плохое настроение, потеря интереса, усталость и раздражительность, вам следует поговорить со своим врачом или специалистом в области психического здоровья.

Как развивается идентичность

Исследователь Джеймс Марсия развил первоначальную теорию Эриксона. По словам Марсии и его коллег, баланс между идентичностью и заблуждением заключается в приверженности идентичности.

Марсия разработала метод интервью для измерения идентичности, который рассматривает три разные области функционирования: профессиональную роль, убеждения и ценности и сексуальность. Он также определил четыре различных статуса идентичности, через которые люди проходят по мере развития своей идентичности.

• Потеря права выкупа Статус — это когда человек взял на себя обязательство, не пытаясь выяснить личность.
• Достижение идентичности происходит, когда человек прошел через исследование различных идентичностей и взял на себя обязательство одной из них.
• Распространение идентичности происходит, когда нет ни кризиса идентичности, ни обязательств. Те, у кого есть статус распространения идентичности, склонны чувствовать себя не на своем месте в мире и не стремятся к чувству идентичности.
• Мораторий — это статус человека, который активно участвует в изучении различных идентичностей, но не взял на себя никаких обязательств.

Марсия утверждала, что кризис идентичности помогает людям переходить из одного статуса в другой. Однако люди не обязательно испытывают каждый из вышеперечисленных статусов.

Причины

На стадиях психосоциального развития Эриксона кризис идентичности возникает в подростковом возрасте, когда люди борются с чувством идентичности и не понимают роли.

В сегодняшнем быстро меняющемся мире кризисы идентичности могут быть более обычным явлением, чем во времена Эриксона.Такие кризисы часто возникают в ответ на резкое изменение в жизни человека. Это может включать изменения в личной жизни или более широкие социальные события, такие как пандемия COVID-19.

Люди склонны испытывать их на разных этапах жизни, особенно в моменты больших перемен, в том числе:

• Начало новых отношений
• Прекращение брака или партнерства
• Переживание травматического события
• Рождение ребенка
• Информация о состоянии здоровья
• Потеря любимого человека
• Потеря работы или начало работы
• Переезд

Исследования также показывают, что существует ряд факторов, которые могут повлиять на то, испытывает ли человек то, что часто называют кризисом среднего возраста.К таким факторам относятся проблемы со здоровьем, стресс и социальная поддержка.

Наличие психических расстройств, таких как депрессия, биполярное расстройство и пограничное расстройство личности, также может увеличить вероятность возникновения кризиса идентичности.

Лечение

Если кризис идентичности вызывает серьезные страдания и мешает вам нормально функционировать, ваш врач или терапевт могут порекомендовать несколько других вариантов лечения. Они могут включать:

• Психотерапия : Терапия может быть полезна для решения некоторых основных проблем, которые могут способствовать кризису вашей идентичности.Один из подходов, известный как когнитивно-поведенческая терапия (КПТ), направлен на устранение негативных мыслей и поведения, которые могут вызвать проблемы с вашим представлением о себе.
• Лекарство : Если ваши симптомы сопровождаются тревогой или депрессией, ваш врач может также прописать лекарства, которые помогут с этими состояниями.

Копинг

Во многих случаях есть вещи, которые вы можете сделать, чтобы самостоятельно справиться с кризисом идентичности. Некоторые вещи, которые могут быть полезны, когда вы сталкиваетесь с вопросами о своей личности, включают:

• Изучение своих убеждений и интересов : когда вы подвергаете сомнению свое самоощущение, может быть полезно заглянуть внутрь и подумать о том, чем вы увлечены.В чем ты заинтересован? Есть вещи, которые вам больше не нравятся? Задавая вопросы и исследуя новые увлечения и интересы, вы можете лучше узнать себя.
• Обдумывая свои цели : Потратьте некоторое время на размышления о своих целях в жизни. Чего ты хочешь достичь? Какие вещи приносят вам больше всего радости и счастья? Кризис идентичности может быть признаком того, что некоторые потребности в настоящее время не удовлетворяются, поэтому поиск способов удовлетворения этих потребностей может принести в вашу жизнь большее чувство удовлетворения.
• Получение поддержки : Могут помочь друзья и семья. Сильная сеть социальной поддержки является важной частью психического благополучия, а также может быть способом получить обратную связь и поддержку, которые вам нужны, чтобы чувствовать себя комфортно с вашей индивидуальностью. Друзья, члены семьи, социальные клубы, религиозные группы, группы командных видов спорта и группы поддержки также могут быть отличными местами, где можно найти необходимую поддержку.

Слово от Verywell

Есть веская причина преодолеть кризис идентичности.Исследователи обнаружили, что те, кто твердо придерживается своей идентичности, как правило, более счастливы и здоровы, чем те, кто этого не сделал.

Изучение различных аспектов себя в разных сферах жизни, включая вашу роль на работе, в семье и в романтических отношениях, может помочь укрепить вашу личность. Попробуйте заглянуть внутрь себя, чтобы выяснить качества и характеристики, которые определяют вас и заставляют вас чувствовать себя заземленным и счастливым, а также ваши ценности, интересы, увлечения и хобби.

Кризис идентичности — обзор

Формирование идентичности

Формирование идентичности изучалось с нескольких точек зрения. Например, существуют модели формирования расовой идентичности (Cross, 1971), формирования сексуальной идентичности (Cass, 1979) и формирования идентичности меньшинства (Atkinson et al. , 1983). В любом случае, формирование идентичности описывает сознательный процесс (повторного) изучения своих чувств, мыслей, поведения и способов взаимоотношений с другими людьми, которые могут или не могут разделять схожие обязательства и привычки.Он призван отразить «наше место во вселенной, смысл жизни и смерти и цель нашего пребывания здесь» (Chickering and Reisser, 1993: 207). Формирование идентичности также описывает то, как люди справляются с неопределенностью и двусмысленностью.

Несмотря на разнообразие дисциплинарных подходов, современные исследования формирования идентичности по-прежнему принимают психологический оттенок, и ни одно из них не возвышалось над этой областью, как Эрик Эриксон. Формирование идентичности, для Эриксон, называет процесс, лежащий в основе личности и в основе ее общественной культуры, процесс, который устанавливает единую идентичность, которая связывает их вместе.«Идентичность растет и питается или разрушается в сложной связи личности и общества» (Hoover et al ., 1997: 21). Формирование идентичности требует как компетентности, так и целостности. Компетентность достигается усилиями и подтверждается признанием других, в то время как честность — это состояние ума относительно того, кем вы являетесь по отношению к себе и другим.

Идентичность для Эриксона — это одновременно и личная, и социальная конструкция, поскольку существует сильное взаимодействие между психическим «я» и социальным «я».Это личное, поскольку идентичность развивается через интеграцию различных идентификаций со значимыми другими и референтными группами, и это социальное, поскольку оно развивается через интернализованные роли и оценки других. Центральные компоненты идентичности включают: (1) чувство непрерывности личности во времени и в разных ситуациях; (2) чувство внутренней активности; (3) приверженность определенным представлениям о себе как о самоопределении; (4) приверженность определенным ролям как самоопределению; (5) признание значимыми другими своими ролевыми обязательствами и взглядами на себя; (6) приверженность набору основных ценностей и идеальных самостандартов и (7) приверженность мировоззрению, которое придает смысл жизни (Erikson, 1959, 1968).

Для Эриксона идентичность начинается задолго до самосознания, поскольку именно в зарождающихся узах интимных отношений (в первую очередь с родителями) идентичность принимает свое самое раннее выражение. Интимные отношения, особенно материнская связь с детьми, обеспечивают взаимное доверие и признание, необходимые для безопасности и доверия. Со временем, при постоянной заботе и внимании, именно в рамках этих доверительных узы человек начинает отождествлять себя определенным образом с набором привязанностей, привычек и образов мышления.Это также описывает способ приобщения людей к культуре, то есть большинство людей постепенно начинают отождествлять себя с образом жизни как естественным, самоочевидным и правильным. Основы доверия открывают большие возможности для личного благополучия; благополучие в этом смысле описывает опыт принятия другими, а также чувство безопасности, удовлетворения и уверенности в своем существовании в этом мире. Здоровая самооценка описывает тех, кому комфортно с их представлением о себе, с тем, как их видят другие, с ролями, которые они выбрали для себя или даже с тем, что другие выбрали для них.(Представления Эриксона также служат основой для многих социологических и антропологических представлений о том, что объединяет группы индивидов.)

Тем не менее, отсутствие или подрыв основополагающего доверия для Эриксона предвещает надвигающийся кризис идентичности. Этот кризис (который в позднем подростковом возрасте он описывает как распространение идентичности) часто возникает из-за стойких сомнений в отношении своей этнической, гендерной, религиозной, сексуальной или расовой идентичности и описывает неспособность решить серьезную личную проблему, столкнувшись с ней.С другой стороны, кризис другого типа, известный как мораторий, — это кризис, через который люди должны пройти, чтобы достичь идентичности на каждой стадии развития. В любом случае кризис идентичности возникает, когда принятие собственной идентичности ставится под сомнение или отвергается им самим или другими. Молодые люди особенно подвержены давлению со стороны сверстников; стремясь быть принятым в качестве члена группы, нетерпимость может быть выражена по отношению к лицам, не являющимся членами группы, то есть посторонним. По словам Эриксона:

Трудно быть терпимым, если в глубине души вы не совсем уверены в том, что вы мужчина (или женщина), что вы когда-либо [будете] привлекательными, что вы сможете справиться со своими побуждениями. , что вы действительно знаете, кто вы есть, что вы знаете, кем хотите быть, что вы знаете, как вы выглядите для других, и что вы будете знать, как принимать правильные решения, раз и навсегда не совершая неправильных действий друг, сексуальный партнер, лидер или карьера (Erikson, 1959: 93).

Если кризис окажется слишком трудным для преодоления, может возникнуть какая-то патология идентичности (например, нарциссическое расстройство личности), которые обычно являются «результатом нарушения функционирования эго, вызванного функциональным или органическим расстройством» (Côté and Levine , 2002: 154). Результатом для психоаналитиков является то, что неспособность преуспеть на любом уровне представляет собой неспособность успешно справиться с гораздо более ранним конфликтом (например, доверие против недоверия, автономия против сомнения), так что расстройство личности является результатом более первичного конфликта. проблема с привязанностью, которая проявляется в тот период, когда близость является первичным требованием для роста, то есть в подростковом и раннем взрослом возрасте.

Марсия (1966) расширила работу Эриксона, исследуя различные способы формирования идентичности в подростковом возрасте. Марсия, однако, была менее уверена, что идентичности были решены или перепутаны. Кризис, описанный Эриксоном, был для Марсии не чрезвычайной ситуацией, а скорее стимулом для преодоления трудностей и, следовательно, ведущим к росту. Результатом будет большая индивидуализация и дифференциация. Марсия также согласна с большинством психологов в этом вопросе: идентичность возникает в результате любого количества конкурирующих — и не обязательно конфликтующих — влияний.Хотя это и не исчерпывающий список влияющих на формирование идентичности эффектов, порядок рождения, группа сверстников, гендерная принадлежность, сексуальная ориентация, религия, род занятий и культура — все это в той или иной степени влияет на то, как человек приходит к пониманию своих отношений с другими, включая способ, которым человек разделяет ряд общих обязательств или практик.

Само собой разумеется, что идентичности не будут возникать внутри четко прописанных категорий или отображаться в них. Коте и Левин (2002: 46) наблюдают:

[Для того, чтобы понять личную идентичность человека, нужно знать о человеке больше, чем конструкции его или ее эго, социально-историческое местоположение и возможности — нужно знать о личности возникающие межличностные обстоятельства, влияющие на его или ее поведение, в том числе восприятие другими людьми прошлых проявлений личной идентичности, ярлыки, которые могли быть наложены на него или нее другими, предрассудки, с которыми сталкивается человек, сплетни, относящиеся к человеку, множественное и противоречивое давление с целью подчинения и так далее.

Возможно, один трюизм, который редко отмечается теоретиками психологической идентичности, заключается в том, что многие идентичности также формируются в результате сопротивления ожиданиям сверстников или родителей, а также унаследованной групповой идентичности или членства. Кроме того, предпочитая взаимозависимую и реляционную модель формирования идентичности, некоторые феминистские критики (Гиллиган, 1982) Эриксон — и теоретик морального развития Лоуренс Колберг — возражали против их предполагаемого андроцентрического предпочтения автономии и независимости как признаков достижения идентичности.

Идентичность | Джеральд Изенберг

Джеральд Изенберг

552 страницы | 6 1/8 x 9 1/4 | 3 илл.
Ткань 2016 | ISBN 9780812248081 | 65,00 долл. США | За пределами Северной и Южной Америки £ 52,00
Бумага 2019 | ISBN 9780812224535 | 32,50 доллара | За пределами Северной и Южной Америки £ 24,99
редакций электронных книг можно приобрести у избранных онлайн-продавцов.
Том из серии «Интеллектуальная история Нового времени».
Просмотр содержания

«Замечательная работа: интеллектуально сложная и увлекательная, обширная и глубоко продуманная, отмеченная проницательным анализом и яркими открытиями.Эта выдающаяся и важная книга должна быть интересна людям в самых разных областях — интеллектуальной истории (европейской и американской), культурных исследованиях, социологии, психологии и философии ». — Джеррольд Зайгель, автор книги The Idea of ​​the Self: Мысли и опыт в Европе с семнадцатого века

«В настоящее время не так много людей, которые могли бы написать книгу, подобную этой, которая требует обширных знаний, которые можно получить только за всю жизнь чтения и научных размышлений.Она широка по своим масштабам и пропитана эрудицией. Джеральд Изенберг — мастерский толкователь сложных авторов и текстов ». — Даррин МакМэхон, автор книги Divine Fury: A History of Genius

Идентичность: необходимость современной идеи — первая исчерпывающая история идентичности как ответ на вопрос «кто или что я?» он охватывает столетие от конца Первой мировой войны, когда идентичность в этом смысле впервые стала проблемой для писателей и философов, до 2010 года, когда европейские политические лидеры объявили мультикультурализм провал точно так же, как Канада, пионером которой он был, приветствовала его успех.Попутно книга исследует концепции психологической идентичности и кризиса идентичности Эрика Эриксона, которые сделали это слово известным; поворот к коллективной идентичности и рост политики идентичности в Европе и Америке; разновидности и теории групповой идентичности; дебаты по поводу приспособления коллективных идентичностей к либеральной демократии; отношения между индивидуальной и групповой идентичностью; постмодернистская критика идентичности как концепции; и каким образом он, тем не менее, трансформировал социальные науки и изменил наши представления об этике.

В то же время книга является аргументом в пользу обоснованности и незаменимости тождественности, правильно понятой. Идентичность не была концепцией до двадцатого века, потому что считалась само собой разумеющейся. Резня Первой мировой войны подорвала почетную идентичность довоенной Европы, и в результате идея идентичности как чего-то объективного и стабильного была поставлена ​​под сомнение, в то время как люди начали ощущать ее психологическую и социальную необходимость. Мы не можем чувствовать себя как дома в наших телах, эффективно действовать в мире или комфортно взаимодействовать с другими без стабильного ощущения того, кто мы есть.Джеральд Изенберг утверждает, что, хотя ошибочно полагать, что наша идентичность — это данность, которую мы пассивно узнаем о себе, определенная Богом, судьбой или природой, наши самые важные идентичности имеют объективную основу в нашей экзистенциальной ситуации как тела, социальные существа , и существа, которые стремятся к смыслу и превосходству, а также к законности нашей исторической особенности.

Джеральд Изенберг — почетный профессор истории Вашингтонского университета в Санкт-Петербурге.Луи и автор книги «Невозможная индивидуальность: романтизм, революция и истоки современной самости», 1787–1802 гг., .

Перейти в корзину | Просмотрите заголовки Penn Press по европейской истории, всемирной истории | Присоединяйтесь к нашему списку рассылки

Кризис идентичности | Издательство Принстонского университета

Победа Дональда Трампа на выборах привела к одному из самых неожиданных президентских выборов в истории. Identity Crisis дает исчерпывающий отчет о кампании, которая, казалось, нарушила все политические правила, но на самом деле не нарушила.В этой увлекательной книге с новым послесловием авторов, в котором обсуждаются среднесрочные перспективы 2018 года и возникающие сегодня политические тенденции, описывается, как победа Трампа была предвосхищена изменениями в демократической и республиканской коалициях, движимыми расовой и этнической принадлежностью людей, и как кампания Трампа усугубили эти разногласия, уничтожив расу, иммиграцию и религию. Результатом стала эпическая битва не только за Белый дом, но и за то, какой должна быть Америка.

Джон Сайдс — профессор политологии Университета Джорджа Вашингтона.Twitter @johnmsides Майкл Теслер — адъюнкт-профессор политологии Калифорнийского университета в Ирвине. Линн Ваврек — профессор американской политики и государственной политики Марвина Хоффенберга в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Твиттер @vavreck

«Данные о голосовании практически не поддерживают идею о том, что« экономическая тревога »подтолкнула людей к голосованию за Трампа.Как задокументировано в Identity Crisis , важной новой книге, анализирующей выборы 2016 года, избирателей Трампа отличили не финансовые трудности, а «отношение, связанное с расой и этнической принадлежностью» ». — Пол Кругман, New York Times

«Своевременно, осторожно и с большим объемом данных» — Э. J. Dionne Jr., Washington Post

«Окончательный отчет о выборах 2016 года» — Алекс Шепард, New Republic

«Прозрачный, увлекательный и безжалостно рациональный, Identity Crisis — это путеводитель, который нам нужен для того, что на самом деле произошло в 2016 году, выборах, с которыми мы до сих пор не смирились.После всех домыслов и партийных обвинений поиск настоящих ответов авторов не просто интересен, а необходим. Кризис идентичности — это больше, чем просто выборы: он о состоянии Америки в момент политического распада ». — Молли Болл, национальный политический корреспондент, Time

Кризис идентичности | Издательство Принстонского университета

Победа Дональда Трампа на выборах ошеломила мир. Как ему это удалось? Был ли это его призыв к отчужденным избирателям в штатах на поле битвы? Была ли это Хиллари Клинтон и скандалы, связанные с ее долгой политикой? Были ли ключевые факторы учтены еще до того, как были выбраны номинанты? Identity Crisis дает захватывающий отчет о кампании, которая, казалось, нарушила все политические правила, но на самом деле так и не сделала.

Кризис идентичности переносит читателей от утомительных праймериз к ночи выборов, результат которых не оправдал ожиданий социологов и ученых мужей. В книге показано, как фундаментальные характеристики нации и ее политики — состояние экономики, президентство Обамы и демографические характеристики политических партий — в сочетании с личностями и риторикой кандидатов привели к одному из самых неожиданных президентских выборов в истории. С самого начала фундаментальные характеристики предсказывали чрезвычайно близкие выборы.И хотя многочисленные разногласия с Трампом помогли Клинтон сохранять комфортное лидерство на протяжении большей части кампании, предсказание близких выборов стало реальностью, когда американцы проголосовали.

Кризис идентичности показывает, как победу Трампа предвосхитили изменения в демократической и республиканской коалициях, движимые расовой и этнической принадлежностью людей. Затем кампания усилила и обострила эти разногласия, поскольку была сосредоточена на вопросах, связанных с расой, иммиграцией и религией.Результатом стала эпическая битва не только за Белый дом, но и за то, что такое Америка и чем она должна быть.

Награды и признание

• Лауреат Премии Ричарда Э. Нойштадта 2019 года, Секция президентов и исполнительной политики Американской ассоциации политических наук
• «Самая зловещая книга, которую я прочитал в 2018 году» (Карлос Лозадо, Washington Post)
• Один из 9 мыслителей Vox, осознавших хаос 2018 года

«Данные о голосовании практически не подтверждают идею о том, что» экономическая тревога «подтолкнула людей к голосованию за Трампа.Как задокументировано в Identity Crisis , , важной новой книге, анализирующей выборы 2016 года , то, что отличало избирателей Трампа, были не финансовые трудности, а «отношение, связанное с расой и этнической принадлежностью».

«Я думаю, что это, без сомнения, самая важная и самая информативная книга, написанная о выборах 2016 года. И, делая это, я думаю, что это одна из самых важных книг для понимания американской политики сегодня.. . . В книге так много открытий, что если вы их действительно усвоите, они могут перевернуть ваше понимание политики ». — Эзра Кляйн, Vox

«Жизненно новый труд о политической культуре эпохи Трампа». —Carlos Lozada, Washington Post

«Одна из самых влиятельных книг о выборах 2016 года». —Томас Б. Эдсалл, New York Times

«Важность негативной реакции на расу и иммиграцию внутри Республиканской партии является центральной темой своевременной, внимательной и богатой данными новой книги о выборах 2016 года политологами Джоном Сайдсом, Майклом Теслером и Линн Ваврек.В Identity Crisis они утверждают, что Трамп понимал, что происходит внутри партии, а не его соперники ». — Э. Дж. Дионн, Washington Post

«Другие ученые также могут скептически относиться к Cyberwar . В готовящейся к выходу книге о кампании 2016 года, Identity Crisis , написанной политологами Джоном Сайдсом, Майклом Теслером и Линн Ваврек, утверждается, что вмешательство России не было основным фактором в президентские выборы, и что взломанные электронные письма «явно не повлияли» на восприятие Клинтона.Вместо этого они пишут, что использование Трампом вызывающих разногласия вопросов расы, пола, религии и этнической принадлежности стало причиной его победы ». — Джейн Майер, жительница Нью-Йорка

«Под их микроскопом белая« экономическая тревога », оправдывающая голосование за Трампа, трансформируется в нечто совершенно иное, определяемое авторами как« расовая экономика », которую они определяют как« веру в то, что недостойные группы продвигаются вперед, в то время как ваша группа остается. позади ». —Charles Jaco, St.Луи Америкэн

«Благодаря роскоши ретроспективного взгляда и аналитической проницательности политологи Джон Сайдс, Майкл Теслер и Линн Ваврек провели исключительно хорошо изученное и проницательное вскрытие, которое трезво выделяет основное значение выборов: поляризующие дебаты по поводу американской идентичности, спровоцированные иммиграцией и Демографические изменения. Результат, Identity Crisis , представляет собой окончательный, статистически обоснованный отчет о президентских выборах 2016 года.» — Джастин Гест, American Prospect,

«Эта книга останется исчерпывающим объяснением того, что мотивировало и отличало избирателей друг от друга как в первичных кампаниях, так и на всеобщих выборах в 2016 году». — Ян Рейфовиц, Daily Kos

«[Авторы] опровергают некоторые популярные предположения об удивительном исходе президентских выборов 2016 года, когда два» исторически непопулярных кандидата в президенты «столкнулись друг с другом.. . . Авторы приводят три основных причины победы Трампа: «раздробленность» внутри Республиканской партии, которая не позволяла партийным лидерам объединяться в поддержку любого кандидата; чрезмерное освещение в СМИ Трампа, из-за которого он казался лидером даже тогда, когда освещение было сосредоточено на скандалах; и «расовая экономика», в которой расовые взгляды «формируют то, как избиратели понимают экономические результаты». . . Убедительный, хорошо задокументированный анализ выборов 2016 года . « — Киркус

« Кризис идентичности , книга ведущих политологов Джона Сайдса, Майкла Теслера и Линн Ваврек в 2018 году, является лучшим руководством к пониманию того, почему эти демографические различия настолько резкие и становятся все более резкими.Книга оформлена как вскрытие президентских выборов 2016 года, но на самом деле представляет собой всеобъемлющий отчет об общей картине американской политики за последние несколько десятилетий ». — Зак Бошамп, Vox

«Окончательный отчет о выборах 2016 года». — Алекс Шепард, Новая Республика

«Самый тщательный социологический анализ выборов 2016 года». —Илья Сомин, Причина

«Это лучший и самый беспристрастный анализ 2016 года, который я видел.» — Джордж Хоули, Law & Liberty

« Кризис идентичности предлагает сильный и несколько противоречащий интуиции тезис о президентских выборах 2016 года». — Выживание

«После многих лет попыток понять политическую динамику и динамику безопасности в других странах, охваченных разделением, я, как и многие другие американцы, изо всех сил пытаюсь понять, что происходит в моей собственной стране. Identity Crisis предоставляет управляемый данными ключ для расшифровки данных 2016 года. выборы, на исход которых в большей степени, чем на недавние, повлияла расовая и этническая принадлежность.Выводы, хотя и информативны, не утешительны ». — Стивен Танкель, Война на камнях

«Прозрачный, увлекательный и безжалостно рациональный, Identity Crisis — это путеводитель, который нам нужен, чтобы понять, что на самом деле произошло в 2016 году, выборах, с которыми мы до сих пор не смирились. После всех домыслов и партийных обвинений поиск настоящих ответов авторов не просто интересен, а необходим. Кризис идентичности — это больше, чем выборы: это состояние Америки в момент политического распада.- Молли Болл, национальный политический корреспондент, Time

«Стороны, Теслер и Ваврек предлагают контекст и чувство меры во времена быстрых изменений, дезинформации и неопределенности, помогая нам отделить знакомые модели от того, что является действительно новым. Вдумчивый, терпеливый и своевременный, Identity Crisis — это противоядие от горячих попыток нашей политической эры ». — Джон Ф. Дикерсон, автор книг Whistlestop и On Her Trail

«Победа Дональда Трампа ошеломила большинство политических обозревателей и вызвала споры о ее причинах и значении, которые все еще ведутся.Джон Сайдс, Майкл Теслер и Линн Ваврек предоставляют жизненно важный недостающий элемент: данные, лежащие в основе их глубокого и доступного анализа самого шокирующего президентского исхода в современной истории. Кризис идентичности — это Розеттский камень для понимания того, что на самом деле произошло на выборах 2016 года ». — Джошуа Грин, автор книги Devil’s Bargain: Steve Bannon, Donald Trump, and the Storming of the Presidency

“ Кризис идентичности представляет собой самый тщательный, детальный и проницательный анализ президентских выборов 2016 года, который я видел.Это убедительно доказывает, что политика идентичности, а не экономические проблемы, была движущей силой победы Трампа, и тем самым дает глубокое понимание текущего состояния американской политики. Обязательно к прочтению всем, кто пытается понять, как мы добрались до этого уникального момента », — Гэри С. Джейкобсон, соавтор книги The Logic of American Politics

«Стороны, Теслер и Ваврек предоставляют наиболее полное, всестороннее и исчерпывающее объяснение президентских выборов 2016 года из всех, что были написаны.Тщательно исследуя совокупность потенциальных факторов, влияющих как на праймериз, так и на всеобщие выборы, они отделяют пшеницу от плевел, исследуя как мифы, так и реальность окончательного восхождения Дональда Трампа ». — Дайана К. Мутц, автор книги In-Your- Политика лица: последствия нецивилизованных СМИ

200 лет кризисов идентичности

КОГДА Я ДУМАЮ о видениях Северной Америки, я думаю в первую очередь об американских индейцах, колонистах и ​​Американской революции.В конце концов, они являются источниками большей части наших мифов, людей, которых мы чествуем праздниками и рассказами. Тем не менее, процесс создания и интерпретации «Североамериканского видения» не закончился в 1776 году, и поскольку я сосредоточился на этой теме, я чувствовал растущую признательность тем, кто пришел после революции. Эти, казалось бы, менее героические люди больше похожи на нас — перед ними стоит не славная задача создания общества, а более прозаическая и, возможно, более требовательная задача — заставить его работать.

Следующее можно описать как культурную историю американских настроений и представлений о себе за 8 больших шагов. В качестве альтернативы это можно было бы описать как то же самое в 8 общих обобщениях, поэтому позвольте мне начать с некоторых предостережений. Культуры разнообразны, и в любой момент истории можно встретить множество разных настроений и точек зрения. В этом кратком обзоре я попытался сосредоточиться только на том, что, по-видимому, было доминирующим тоном, особенно с точки зрения того отпечатка, который он оставил в культуре. Разделение на периоды также несколько искусственно, поскольку каждый период имел своих предшественников и своих приверженцев в другие периоды времени.В рамках этих ограничений я надеюсь, что нижеследующее поможет заполнить пробел между формальным окончанием войны за независимость (Парижский договор, 3 сентября 1783 г.) и настоящим моментом.

1783-1815

Период после войны за независимость и войны 1812 года был отмечен отцами-основателями, видением которых для новой нации была благородная аграрная республика. Республиканская часть сделала это радикальным и необычным для того времени, а их реакция на победу была осторожной, даже сомнительной. Они видели большие опасности в заражении старым миром и, особенно, в чрезмерной демократии здесь, у себя дома.Они боролись с революцией, чтобы сохранить свое общество, а не свергнуть его, и большая часть их действий и риторики в этот период была направлена ​​на спасение нации от опасностей слишком больших социальных изменений.

Именно в это время были закреплены важные аспекты мифов Революции и цели нации. Революция рассматривалась как божественное вмешательство в историю, призванное установить новую политическую модель мира. Граждане новой нации были хранителями «священной веры», призванной изменить как историю, так и человеческую природу.Хотя многие сомневались и даже отчаялись, что мы сможем исполнить эту судьбу, все согласились с возвышенностью видения. Если бы нация могла просто выжить, была бы надежда.

1815-1848

Хотя новая нация не совсем выиграла войну 1812 года, но и не проиграла, и драматическая победа Эндрю Джексона в Новом Орлеане (через две недели после года был подписан мирный договор в Генте) дала психологический эффект. поворотный момент. Нация действительно выжила и в процессе изменилась.Инициатива перешла к первому по-настоящему послереволюционному поколению, многие из которых, такие как Эндрю Джексон и Генри Клей, были выходцами с Запада.

Это новое поколение придерживалось видения революции, но изменило социальный контекст. Новым героем стал обычный человек, а политика стала откровенно демократичной. Смысл цели изменился от совершенствования старого порядка к расширению (физически на запад, но и другими способами) в новый порядок. Видение «явной судьбы» заявило, что весь континент является законной территорией растущей нации.Такие люди, как Эмерсон, призывали к развитию совершенно новой культуры («новой расы, новой религии, нового государства, новой литературы»), чтобы выполнить обещание Нового Света. Фактически, это поколение чувствовало себя освященным своими политическими институтами, уверенным в том, что они работают, воодушевленным масштабами открывающихся перед ним континентальных возможностей и жаждущим обладать богатством, которое оно предполагало.

1848-1865

Следующий период начался с первой неспровоцированной агрессии страны против дружественной неколониальной страны — мексиканской войны — и закончился кровопролитной гражданской войной.С точки зрения видения, это было время душевных поисков и сомнений, смешанных со все более ожесточенным отношением к самоправедности. Все это время в предыдущие периоды было несколько голосов, ставящих под сомнение моральный дисбаланс стремительного роста. В своем прощальном обращении Вашингтон предупредил: «Неужели Провидение не соединило постоянное счастье нации с ее добродетелью?», И более поздние ораторы часто ссылались на эту связь между национальной моралью и национальным выживанием.Сначала большинство этих выражений сомнения были просто проповедями и заламыванием рук во все более мелодраматическую эпоху, но после 1848 года идея ответственности национальной морали стала для американцев все более важной. Север видел это с точки зрения рабства и сохранения «священного доверия» Союза, в то время как Юг видел это с точки зрения прав государства и «священного доверия» свобод, гарантированных Конституцией, но оба видели, что судьба Америки висит в подвешенном состоянии. моральное равновесие.

1865–1876

Гражданская война сильно повлияла на самооценку Америки. Это было более жестоким, чем кто-либо ожидал, но, учитывая мировоззрение того времени, это только усилило его святость как акт нравственного очищения (по крайней мере, с точки зрения Севера). В American Myth, American Reality, Джеймс Робертсон замечает: «Из воспоминаний и объяснений Гражданской войны война стала в образах и метафорах американского мифа окончательной защитой нации и высшим выражением национализма.В Линкольне эмансипатор, военный лидер, пограничный герой и выразитель благотворительности, свободы и демократии — это образ великого и доброго использования американской войны ». Это был тот же образ« священного крестового похода за идеалы ». американской демократии », что первая и вторая мировые войны были освящены, и именно неспособность соответствовать этому образу осудила войну во Вьетнаме.

Гражданская война рассматривалась не только как «новое рождение свободы» и как сохранение Союза. Это также стало поворотным моментом в символической роли сельского хозяйства и промышленности.До войны национальная самооценка предполагала, что мы в первую очередь аграрная нация с промышленностью в качестве дополнения. Города, промышленность и транспорт бурно росли в первой половине 1800-х годов, но к 1860 году промышленность все еще обеспечивала лишь шестую часть населения (рабочих и их семьи). Война не только расширила промышленность, она подчеркнула ее важность и показала силу крупномасштабных групповых усилий. Благородный аграрный подход, из которого произошли многие отцы-основатели, был ушел в прошлое (довоенный Юг был его последней цитаделью), простой аграрный подход на Западе рассматривался как реальность настоящего времени, но промышленность стала волной для мировой экономики. будущее.

Сразу после Гражданской войны 1865–1876 гг. Эта новая мифология проникла в американское сознание. Северяне подтвердили свою победу над Югом в процессе Реконструкции, процесса, который сумел оставить глубокую, долгосрочную горечь по всему региону, но, что более важно, промышленность сделала рывок вперед как новый формирователь американского общества.

1876-1898

К 1876 году реконструкция выдохлась, и проблемы индустриализма стали более очевидными.Сразу после Гражданской войны надежды на новое рождение идеализма и морали вскоре угасли перед лицом обширной жадности, коррупции и насилия. В этой неспокойной среде главными претендентами на самооценку американцев были социал-дарвинизм и популизм.

Американский протестантизм издавна ассоциировал богатство с добродетелью. В конце 1800-х годов эти ценности были объединены с новыми теориями эволюции, чтобы заявить, что накопление личного богатства было целью как Бога, так и природы для американцев.Те, кто не добился успеха, должны были винить только себя. По словам Генри Уорда Бичера, выдающегося проповедника того времени, «ни один человек не страдает от бедности, кроме как по его вине — если только это не его грех ».

В то время как такие изображения привлекали тех, кто выиграл от индустриализма, и тех, кто надеялся им стать, они казались пустыми для многих рабочих, особенно для мелких фермеров. В течение этого периода фермеры производили больше, но зарабатывали меньше, поэтому они не одобрили предположение, что их потери были их собственной ошибкой.Возникшее из этого народническое восстание было на символическом уровне попыткой подтвердить моральные добродетели простого аграрного общества с его упором на равенство и общественное сотрудничество. Пытаясь адаптировать эти ценности к новым промышленным условиям, платформа популистов призвала к дифференцированному подоходному налогу, государственной собственности и эксплуатации железных дорог, телефона и телеграфа, восьмичасовому рабочему дню, тайному голосованию на выборах, инициативе и референдуму. , и прямые выборы сенаторов.Хотя Популистская партия никогда не добивалась успеха за пределами Запада, большая часть их программы в конечном итоге была принята, и Уильям Дженнингс Брайан, как демократ-популист, почти стал президентом в 1896 году.

1898-1920

К концу 1890-х годов возник новый синтез ценностей, названный прогрессивизмом. Он черпал элементы как индустриального экономического индивидуализма, так и популизма, но, прежде всего, это был оптимистический кредо респектабельного среднего класса. Он признал, что были промышленные эксцессы, и был готов регулировать железные дороги и трасты, но твердо придерживался большинства допущений экономического индивидуализма.Он стремился продвигать демократические реформы, такие как прямые первичные выборы и искоренение политической коррупции, но не стеснялся подавлять (как это сделал Вильсон во время Первой мировой войны) свободу слова тех, кто оспаривал прогрессивные взгляды. Он был уверен, что благодаря науке, промышленности, прогрессивной демократии и протестантскому христианству мир может становиться все лучше и лучше.

Тем не менее, он не верил, что этот прогресс будет автоматическим. Он высмеивал прежний оптимизм как романтический и наивный.Индустриализм не решал собственных проблем. Только через тщательное планирование и умелую организацию хорошо образованными, энергичными экспертами, преданными демократии и прогрессу, американский индустриализм смог полностью реализовать свои обещания. Прогрессисты выступали за усиление власти федерального правительства над штатами, а также власти исполнительной власти над законодательной. Они чувствовали, что правительственные меры необходимы, и хотели, чтобы лучшие и самые умные представители среднего класса обеспечивали руководство.От местных властей до президентства они доминировали в эту эпоху и задавали тон, который повлиял на большую часть 20-го века.

1920-1941

И все же крестовые походы не могут сохранять свою динамику вечно. После Первой мировой войны США (как и большая часть мира) были готовы к отдыху. Некоторые были разочарованы тем, что открыла война, в то время как другие были оптимистично настроены в отношении того, что наши проблемы действительно были решены. В любом случае драйв прогрессивной эры угас. Принятие сухого закона в 1919 году стало последним крупным актом прогрессивного идеализма, и вслед за ним новое поколение взялось восстать против самодовольного патернализма и ханжества предыдущей эпохи.Америка превратилась в полностью индустриализированное общество наемных работников, и новой целью стала «американская мечта» о потреблении, которую изображают в фильмах и рекламе.

Крах 1929 г. положил конец беззаботному оптимизму, но не изменил основополагающей потребительской ориентации этого периода. В большей степени, чем во время предыдущих кризисов, люди были готовы обвинять систему, а не себя, и обращаться за помощью к правительству. Либерализм «нового курса» Рузвельта был прямым потомком прогрессивной веры в центральное правительство, но настроение было совершенно иным.Нация чувствовала, что ее руки заняты простой попыткой вернуться к работе, и ее не интересовали иностранные дела или моральные крестовые походы, такие как Сухой закон. Возможно, впервые нация ощутила глубокое разочарование и упорную неудачу.

1941-Наст. Время

Вторая мировая война вытащила Америку из депрессии как экономически, так и психологически. Американцы не хотели новой миссии, но мир навязал их им. Они ответили героически, но без фанатизма.К концу войны американцы возродили свою веру в себя и в технологии и укрепили свою веру в либерализм. В то время как потребительство оставалось основным направлением жизни, американцы снова почувствовали себя на переднем крае истории (как в космической гонке), желая участвовать в социальных реформах (гражданские права) и хранителями священного доверия (лидеры свободного мира).

Это послевоенное чувство уверенности и добродетели достигло своего пика где-то в 1960-х годах. В конце 60-х — начале 70-х годов такие вещи, как война во Вьетнаме, гражданские права, загрязнение окружающей среды, контркультура, Уотергейт и нефтяной кризис, работали вместе, чтобы подорвать веру страны в либеральное мировоззрение.Трудно сказать, пока все еще посреди этого, но мы, кажется, снова вошли в период сомнений без особого чувства национальной цели или национальной идентичности. Если история может служить ориентиром, это тоже пройдет.

Международные отношения и образование »Джорджа Э. Беста

Аннотация

Когда в 1789 году была составлена ​​Конституция, у американцев не было чувства национальной идентичности. Процесс обретения национальной идентичности был долгим и чреватым конфликтами.Одними из самых влиятельных событий в Соединенных Штатах были иностранные дела. Американская реакция на эти события показывает постепенное слияние национальной идентичности. Французская революция вызвала невероятные разногласия, и американцы определили свои политические взгляды в отношении нее. Спровоцированные им войны заставили Великобританию и Францию ​​захватить американские корабли, предположительно перевозившие контрабанду. Американская общественность сыграла активную роль в распространении своего мнения о конкретных внешнеполитических решениях, что свидетельствует о растущей тенденции к демократии и отходу от иерархического мира федералистов.Выборы 1800 года открыли новую эру для Соединенных Штатов. Томас Джефферсон, ведущий республиканец, выступал за дальнейшую демократизацию. Также под его руководством можно найти семена американского экспансионизма в покупке Луизианы. Сильное чувство национальной чести проявляется в берберских войнах и в обращении США с британскими впечатлениями и после дела Чесапик-Леопард . Британские оскорбления чести Америки в конечном итоге привели к войне 1812 года.Хотя это и не было официальной целью войны, многие американцы желали постоянного завоевания Канады, что свидетельствует о продолжающемся росте американского экспансионизма. Хотя многие федералисты Новой Англии решительно выступали против войны, победы на полях сражений вселили в американцев новое чувство гордости и дали им новых героев, которыми можно было бы восхищаться. Объединенные новости о победе в Новом Орлеане и мирном договоре в Генте позволили им заново изобрести войну 1812 года как вторую американскую революцию. Что касается их, то их национальная честь была оскорблена, они искали за это сатисфакции и получили ее.То, что Соединенные Штаты наконец обрели чувство национальной идентичности, определяемой экспансионизмом, сильным чувством национальной чести и растущей демократизацией, видно из визита Джеймса Монро в Новую Англию в 1817 году.