Нигилист это человек: это человек,… (Цитата из книги «Отцы и дети. Накануне (сборник)» Ивана Сергеевича Тургенева)

Нигилисты — это… Что такое Нигилисты?

       

НИГИЛИСТЫ. — Нигилист (от латинск. nihil — «ничто»: человек, ничего не признающий, отрицатель) — общественно-политический и литературный термин, широко распространенный в русской публицистике и художественной лит-pe 60-х гг.
       В романе И. С. Тургенева «Отцы и дети, впервые напечатанном во 2-й книге «Русского вестника» за 1862, имеется следующий диалог: «Ну, а сам господин Базаров собственно что такое?» — спрашивал П. П. Кирсанов своего племянника Аркадия. — «Что такое Базаров? — Аркадий усмехнулся. — Хотите, дядюшка, я вам скажу, что он собственно такое?» — «Сделай одолжение, племянничек». — «Он — нигилист». — «Как?» — спросил Николай Петрович, Павел Петрович поднял на воздух нож с куском масла на конце лезвия и остался неподвижен. — «Он — нигилист, — проговорил Николай Петрович. — Это от латинского слова nihil, ничего, сколько я могу судить; стало быть, это слово означает человека, который… который ничего не признает?» — «Скажи: который ничего не уважает», — подхватил Павел Петрович.

.. — «Который ко всему относится с критической точки зрения», заметил Аркадий. — «А это не все равно?» — спросил Павел Петрович. — «Нет, не все равно. Нигилист — это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип…» — «Вот как. Ну, это я вижу, не по нашей части. Мы, люди старого века, мы полагаем, что без принсипов… без принсипов, принятых, как ты говоришь, на веру, шагу ступить, дохнуть нельзя. Vous avez change tout cela» (Вы все это отменили — Л. К.).
       Кирсановы и Базаров в романе Тургенева — представители не только двух поколений, но и двух враждующих мировоззрений — так по крайней мере казалось автору. Мы можем пойти дальше и сказать, что это представители двух враждовавших между собой классовых групп той поры: крепостнического дворянства и разночинной интеллигенции, боровшейся на перовом этапе своего развития против крепостнического порядка во имя капиталистического развития страны по американскому образцу. Термин «нигилизм», которым в приведенном выше диалоге автор, представитель дворянской культуры, характеризует мировоззрение представителя разночинной интеллигенции, не был выдуман И. С. Тургеневым. Он мог заимствовать этот термин из журнальной полемики конца 20-х гг., в к-рой Н. И. Надеждин (см.) употребил его для отрицательной характеристики новых по тому времени течений в области литературы и философии (ср. его ст. «Сонмище нигилистов» в «Вестнике Европы», 1829, № 1 и 2). Но ни в 30-х гг. ни впоследствии, вплоть до появления «Отцов и детей» Тургенева, термин этот не был наполнен никаким конкретным общественно-политическим содержанием и не получил распространения. Только образ Базарова в романе Тургенева сделал это слово широко известным, боевым термином, к-рый затем в продолжение десятилетия не сходил со страниц политической и художественной литературы и повидимому еще более широко был распространен в быту определенных слоев русского общества того времени. Как часто бывает в лит-ой и политической борьбе, кличка, брошенная врагами, была подхвачена теми, против которых она была направлена.
       Точный перевод термина «Н.» — «люди, ничего не признающие» — далеко не передает того конкретного содержания, к-рое получил этот термин в реальной групповой и классовой борьбе на арене политики и литературы. Окрещенные этим именем люди отнюдь не отрицали всего и не лишены были определенных «идеалов», как хотел истолковать это латинское слово П. П. Кирсанов. Сам Базаров, первый Н. в русской лит-pe, при самом своем появлении вызвал к себе весьма сложное и как будто бы противоречивое отношение критики и читателей. Теперь не может быть уже сомнения в том, что автор этим своим образом пытался осудить первые ростки современного ему революционно-демократического движения. Так именно и поняло образ Н. дворянское правительство Александра II. «Справедливость требует сказать, — значится в «Отчете о делах III Отделения е. и. в. канцелярии и Корпуса жандармов за 1862 г.», — что благотворное влияние на умы имело сочинение известного писателя Ивана Тургенева Отцы и дети . Находясь во главе современных русских талантов и пользуясь симпатией образованного общества, Тургенев этим сочинением, неожиданно для молодого поколения, недавно ему рукоплескавшего, заклеймил наших недорослей революционеров едким именем нигилистов и поколебал учение материализма и его представителей». От этого знака равенства, поставленного дворянским государством между Н. и революционерами, не отказывался и сам автор Базарова в те моменты, когда он считал необходимым, в интересах самооправдания перед молодым поколением, стушевывать подлинную тенденцию своего романа. В одном из своих оправдательных писем к представителю тогдашней радикальной молодежи Тургенев писал о Базарове: «Я хотел сделать из него лицо трагическое… Он честен, правдив и демократ до конца ногтей. И если он называется нигилистом, то надо читать: революционером» (Письмо И. С. Тургенева К. К. Случевскому, «Первое собрание писем И. С. Тургенева», СПБ, 1885, стр. 104—105). Это признание Тургенева и свидетельство III Отделения документально восстанавливают тот реальный смысл, к-рый вкладывался в термин «нигилизм» с первого же момента его появления представителями дворянского общества: для них Н. был синонимом революционера. А в то же время в быту Н. оказывался любой семинарист, к-рый, отказавшись от духовной карьеры, стремился в университет, и девушка, полагавшая, что в выборе мужа она может руководствоваться собственными симпатиями, а не расчетами и приказами семьи.
       Для дешифровки реального общественно-политического содержания этого термина чрезвычайно характерно одно из заявлений М. Н. Каткова, редактора того журнала, в к-ром появилось это слово, и наиболее трезвого, реального и расчетливого политика и идеолога дворянской монархии. Отстаивая перед Катковым как перед редактором интересы Тургенева, единомышленник последнего П. В. Анненков, отвечая на упреки Каткова в том, что Тургенев прикрасил Базарова, заметил: «В художественном отношении никогда не следует выставлять врагов своих в неприглядном виде, напротив, надо рисовать их с лучшей стороны». — «Прекрасно-с, — полуиронически и полуубежденно возразил Катков. — Но тут кроме искусства, припомните, существует еще и политический вопрос. Кто может знать, во что обратится этот тип? Ведь это только начало его. Возвеличивать спозаранку и украшать его цветами творчества — значит делать борьбу с ним вдвое трудней впоследствии». Здесь с точки зрения нашей темы интересна конечно не катковская оценка художественных методов Тургенева, употребленных им при обрисовке Н.

, a политическая прозорливость идеолога крепостнического государства, разглядевшего в окарикатуренном образе интеллигента-разночинца развивающуюся силу революционно-демократического движения.
       Эта оценка нигилизма как синонима революционного движения со стороны представителей крепостнического государства и дворянской культуры отнюдь не исключала того, что реальный образ Н. в лице тургеневского Базарова вызвал негодование и возмущение именно тех революционных групп, мировоззрение и психологию к-рых Тургенев хотел представить в образе своего героя. «Большая часть молодежи приняла роман Отцы и дети , который Тургенев считал своим наиболее глубоким произведением, с громким протестом. Она нашла, что нигилист Базаров отнюдь не представитель молодого поколения», сообщает например П. Кропоткин в своих «Записках революционера». «Современник», вокруг к-рого тогда под знаменем Н. Г. Чернышевского группировались наиболее жизнеспособные и зрелые элементы идеологов революционно-демократического движения, относился к литературному воплощению нигилизма в лице Базарова резко отрицательно. Это критическое отношение опять-таки диктовалось отнюдь не литературными приемами Тургенева, а тем обстоятельством, что ученикам и продолжателям дела Чернышевского образ революционера, возглавляющего массовое крестьянское движение против крепостнического государства (а таков был в основе критерий «Современника»), представлялся гораздо более широким в идейном смысле и глубоким в смысле психологическом, чем тот окургуженный образ, к-рым этот революционер оказался в кривом зеркале творчества романиста-дворянина. Однако вся критика, направленная группой Чернышевского против сведения образа революционера до базаровского нигилиста, не исключала того, что «Современник» видел и конечно относился положительно к прогрессивным элементам нигилизма как умственного движения, направленного против крепостнического хозяйства и дворянской монархии.
       В то время, когда слова «нигилизм», «Н.» стали боевыми литературно-политическими терминами, далеко еще не закончилась в России та эпоха, к-рую Ленин характеризовал как эпоху переплетения демократизма и социализма. В широких кругах разночинной интеллигенции, представлявшей тогда реальные кадры революционного движения, далеко еще не завершился процесс кристаллизации политической и социальной мысли, процесс отделения либерализма от социализма. Господствующими в мировоззрении широких кругов этой интеллигенции были антикрепостнические, антидворянские и антимонархические элементы. Отрицание крепостнического хозяйства, полицейской монархии, феодального «домостроевского» быта и морали, всей вообще дворянской культуры, включая сюда конечно и дворянскую эстетику, — составляло, в тот момент основное содержание пробуждавшейся критической мысли разночинной интеллигенции. Социалистические учения и социалистические идеалы играли при этом довольно незначительную и во всяком случае несамостоятельную роль. Правильнее всего этот момент в развитии интеллигентской мысли можно охарактеризовать как «просветительство», т. е. как критику всего феодального строя с точки зрения свободного разума, т. e., говоря в конкретных исторических терминах, с точки зрения идеалов буржуазно-капиталистической культуры. Подобной точкой зрения и основанной на ней теоретической критикой и практической деятельностью никак конечно не могли удовлетвориться те передовые элементы движения, которые усвоили себе критику капиталистического строя хотя бы с точки зрения социалистов-утопистов. Но для широких масс разночинной интеллигенции, только что поднимавшейся к исторической жизни и хлынувшей в конце 50-х и начале 60-х гг. в столицы и города из глухих провинциальных углов, «нигилизм» был закономерной и необходимой ступенью развития. Великая освободительная роль умственного движения, окрещенного врагами «нигилизмом», в истории русской мысли и быта, культуры вообще не подлежит сомнению. Очень важна его роль и в истории русской науки. Достаточно вспомнить здесь о тех глубоко прочувствованных и горячих словах, к-рые посвятил умственному движению, связанному с именем «нигилизма», такой выдающийся ученый, как К. А. Тимирязев, в своей работе «Пробуждение естествознания в третьей четверти века» («История России XIX в. », т. VII, стр. 27—28). Сюда же относится восторженная апология нигилизма в статьях Д. И. Писарева (см.).
       Характерное для нигилизма 60-х гг. «отрицание авторитетов», подчеркивание прав разума, критическое отношение ко всем установленным и общепринятым политическим, экономическим и бытовым идеалам и положениям, увлечение естественными науками, отстаивание прав личности, в частности наиболее угнетенной женской личности, не выходило за пределы буржуазных интересов и знаменовало нарождение той группы интеллигенции, которая необходима самому капиталистическому способу производства. Но эта новая сила, прорвавшаяся на арену истории сквозь расщелины поколебленного уже здания феодализма и крепостничества, неизбежно должна была в дальнейшем подвергнуться диференциации. Прав был поэтому и «Современник», отрицательно относившийся к узости и элементарности того антикрепостнического протеста, к-рый был отражен в общераспространенном нигилизме, и Катков, предвидевший, что из типа Н. может вырасти гораздо более опасный для основ не только крепостнического, но и капиталистического строя тип революционера и социалиста. Уже Кропоткин, сам переживший влияние эпохи нигилизма, отметил, что «нигилизм, с его декларацией прав личности и отрицанием лицемерия, был только переходным моментом к появлению новых людей, не менее ценивших индивидуальную свободу, но живших вместе с тем и для великого дела». Это оправдалось в том смысле, что если типичный нигилизм 60-х гг. был умственной школой, через которую прошел ряд будущих либералов и мирных культуртрегеров (педагогов, врачей, агрономов, научных деятелей), то он же был предварительной школой и для целого ряда деятелей всего последующего революционного движения 60-х и 70-х гг., выступавшего под гораздо более широким знаменем. Переходный характер нигилизма как общественного и бытового явления обусловил и то, что самый термин «нигилизм» удержался сравнительно недолго. Уже в конце 60-х гг. представители разночинной интеллигенции, сочувствующие революционному движению или прямо принимающие в нем участие, университетская и литературная молодежь, молодые врачи, агрономы, статистики, литераторы и пр. усваивают себе в общежитии наименование «радикалов», «народников» и т. д. и отказываются раз и навсегда от клички «Н.». Термин этот остается в распоряжении исключительно антиреволюционной, реакционной и либеральной беллетристики и журналистики, продолжающей на своих страницах под именем Н. давать злобные и грубые карикатуры на разночинную интеллигенцию как на антикрепостническую революционную среду. Таковы романы «Обрыв» Гончарова, «Взбаламученное море» Писемского, «Некуда», «На ножах» Лескова, «Марево» Клюшникова, «Кровавый пуфф» Крестовского, «Перелом» и «Бездна» Маркевича и т. д. Обличение «нигилизма» является движущей пружиной и структурным стержнем всей этой беллетристической продукции. Вся она лишена какого бы то ни было художественного или познавательного значения. Грубая карикатурность центральных действующих лиц («нигилистов»), элементарная мелодраматичность сюжетосложения, аляповатость и однотонность красок и приемов, выпирающая из всех пор произведения, густо подчеркнутая тенденциозность, наконец ничем не затушеванная умственная бедность, ограниченность горизонтов и злобность авторов всех этих «антинигилистических» романов — ставят последние вне пределов художественной литературы, низводят их на уровень ремесленных иллюстраций к публицистическим выступлениям реакционной журналистики против революционно-демократической среды. Из всей серии этих антиреволюционных аляповатых лубков, построенных на обличении «нигилизма», следует выделить лишь «Обрыв» Гончарова (1869), в к-ром карикатурный образ «Н.» не до конца перечеркивает художественное и познавательное значение романа в целом и его остальных образов. Именно поэтому «нигилист» Гончарова может еще привлечь к себе внимание исследователя, который с полным правом пройдет мимо «нигилистов» Писемского, Лескова или Крестовского. Марка Волохова из «Обрыва» Гончарова можно с этой точки зрения рассматривать как доведение до художественного абсурда образа тургеневского Базарова. За семь лет (1862—1869) разработки образа Н. в лит-pe господствующих классов он окончательно потерял черты честности, правдивости и серьезности (см. выше тургеневские слова о Базарове: «Он честен, правдив и демократ до конца ногтей») и превратился в бесчестного фразера и беспардонного соблазнителя дворянских девиц. Этот образ не мог уже вызвать никаких недоумений в демократической среде, как это было с Базаровым. «Для изображения Марка, — писал Шелгунов после появления «Обрыва», — г. Гончаров опустил кисть в сажу и сплеча вершковыми полосами нарисовал всклокоченную фигуру, вроде бежавшего из рудников каторжника… Г. Гончарову кто-то наговорил, что завелись в России злодеи, и попросил принять против них литературные меры. И вот г. Гончаров уподобился молодому петуху, прыгающему со страху на стену». В. Короленко совершенно правильно отметил, что автор «питал к Марку Волохову глубокое отвращение и ненависть». Эта эволюция литературного типа Н. от Базарова к Волохову, от Тургенева к Гончарову, не стоит ни в каком соответствии с подлинным процессом идейного и морального роста революционно-интеллигентских групп в русском обществе шестидесятых годов. Зато она превосходно иллюстрирует род испуга литературы господствующих классов перед разночинцем-революционером, что в свою очередь лишь отражало их страх перед крестьянской революцией.

Литературная энциклопедия. — В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература. Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929—1939.

это циник или отчаявшийся человек?

Нигилизм как философская концепция постулирует следующие идеи: не существует никакой нравственности, которую называют реальной; ничто явно не указывает на существование высшего создателя всего сущего; бытие не имеет истины, нет правильных и неправильных поступков, объективно их ценность одинакова. Как можно догадаться, нигилист — это разочаровавшийся в мире человек. Нигилизм представляет собой наиболее саркастическую концепцию, скрывающую под маской цинизма горечь разочарования во всем сущем и осознания тщетности бытия.

Западно-европейский нигилизм

Наибольшее распространение данному термину предоставили нигилисты 19 века, поскольку именно в этот период нигилистическое движение приобрело особенный размах как в России, так и на Западе. Понятие «нигилизм» было впервые введено Ф.Г.Якоби, немецким философом. Наиболее яркий в истории философии нигилист — это, несомненно, Фридрих Ницше, полагающий, что истинного мира (каким он должен быть по мнению прохристианских мыслителей) не существует, что это не более чем иллюзия, фикция. О. Шпенглеру принадлежит идея о закате европейской культуры, разрушении прежних форм сознания. Еще один известный нигилист — это С. Кьеркегор, полагающий, что христианское вероисповедние претерпевает кризис, что и является причиной распространения нигилистических воззрений.

Нигилизм в России 19 века

Со второй половины 19 века в России стало нарастать движение, отрицающее сложившиеся устои социального общества. Разночинцы-шестидесятники проповедовали атеизм и материализм и высмеивали религиозную идеологию. Наибольшую популярность термин «нигилизм» получил благодаря всем известному роману Тургенева И.С. «Отцы и дети» и описанному в нем нигилисту Базарову. Общие народные настроения вполне отвечали идеям нигилизма, что и послужило распространению этого термина в массах.

Психологическая точка зрения

Тем, кто немного знаком с психологией и таким понятием как психологическая защита, становится очевидно, что нигилизм как раз является формой такой защиты. По сути, нигилист — это человек, отчаявшийся в поисках смысла и причины своего бытия в мире. Окружающая действительность не отвечает внутренним представлениям человека о том, каким должен быть истинный мир, и это противоречие находит отражение в процессе отрицания. Так, нигилизм и нигилисты анализируются с точки зрения глубинной психологии. Человек разрывается между двумя тенденциями — стремлением к свободе и потребностью в принадлежности к группе. Чем сильнее стремление к свободе, тем более одиноким чувствует себя индивид на своем пути. В работе Э. Фромма «Бегство от свободы» описаны характеристики защитного механизма, когда человек неадекватно воспринимает данную свободу, а именно — стремление разрушить мир (хотя бы через отрицание его) и стремление разрушить тем самым себя, отвергая смысл своего существования. Сторонники телесного подхода в психологии отмечают внешние характеристики нигилиста: ироническая ухмылка, вызывающее поведение, ироничные замечания. Это закрепленные в прошлом защитные реакции, которые так и остались в чертах человека.

Таким образом, нигилизм — это своебразный ответ человека на происходящее в мире, защитная реакция в ответ на неугодные являения окружающей действительности.

Базаров в женском хороводе

Рецензия на роман И. С. Тургенева «Отцы и дети».

Весной 1859 года в Россию дворянских гнезд въезжает молодой врач Евгений Базаров. Гостем русской деревни оказывается нигилист, отточивший свое отрицание религии, поэзии и высоких чувств до кинжальных формул. Герой много ест и мало говорит, но немногих слов вполне достаточно для доминирования в любом разговоре. Помещики и помещицы с напряженным интересом всматриваются в «нового человека», тянутся к нему и боятся одновременно. Постепенно Базаров обнаруживает себя окутанным печалью, предстает перед нами бойцом, не сумевшим победить свою душу. Евгений Васильич начинает делать то, что совершенно не планировал: испытывать страсть, влюбляться, драться на дуэли. Путаться в томительной женственности мироздания, наступающей на материалиста со всех сторон. Словно состоялась месть души за сознательное решение провести жизнь без нее. Скоропостижно скончавшись от заражения крови, Базаров погиб от «романтизма». С ним боролся, им был инфицирован. Утратил иммунитет. Теперь через него «лопух растет».

Что это такое – быть нигилистом? Вот ответ самого Базарова: «Нигилист – это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип». Оппоненты героя по-своему расшифровывают полученное определение. Нигилист не верует в Бога и вечную жизнь, между цинизмом отрицания и пафосом сердечного утверждения всегда выбирает первое действие. Считает литературу и искусство пустой забавой праздных умов. Царя, Родину и национальные традиции отвергает без компромиссов. Вполне допускает исчезновение аристократии и всех признаков классического гуманизма ради появления миллионов суровых реалистов. Они заставят мир быть по-настоящему смертным, но здравым в суждениях о началах и концах, о судьбе человека. Ясно, что за нигилистом маячат далекая еще революция и смена социального строя.

Базаров не показан в действии, в практической реализации своей жизненной программы. Он дан нам во время достаточно длинной паузы. Да, ловит и режет лягушек, оказывает медицинскую помощь нуждающимся, нервно ищет уединения для чтения и опытов. Однако не в этом предполагаемая кульминация базаровского пути. Кстати, на этом пути он пребывает в полном одиночестве. Есть два нигилиста, готовые объявить себя учениками Евгения, но Кукшина и Ситников изображены с таким фарсовым отрицанием, с такой нескрываемой авторской брезгливостью, что мысль о несерийности главного героя только усиливается.

Не зная, как живет и действует Базаров, аристократ и либерал Тургенев дает возможность услышать его речь: «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта… Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник… Достаточно одного экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой… Свободно мыслят между женщинами только уроды… Лучше камни бить на мостовой, чем позволить женщине завладеть хотя бы кончиком пальца… Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения… Аркадий Николаевич, об одном прошу тебя: не говори красиво».

Возле Базарова, а во многом против него выстраивается клан Кирсановых: Павел Петрович, брат Николай Петрович и его сын Аркадий – товарищ и временный ученик нигилиста. Понимание, симпатия, переходящая в любовь, но парадоксально совмещенная с едва скрываемым презрением, отличает тургеневское отношение к этой троице.

Братьям, играющим в романе роль «отцов», больше сорока и меньше пятидесяти. Но их преждевременное старение постоянно в кадре. «Совсем седой, пухленький и немного сгорбленный», – сказано о Николае Петровиче. «Освещенная ярким дневным светом, его красивая, исхудалая голова лежала на белой подушке, как голова мертвеца… Да он и был мертвец», – читаем о Павле Петровиче. Первый всю жизнь опасался избыточного шума, яркого цвета и любых потрясений. Второй – близкий английским аристократам! – даже к домашнему обеду выходит безупречно одетым, сверкающим изысканным костюмом. Увы, оба сломались давно – каждый по-своему. Николай Петрович получил тяжелую травму ноги, что избавило его от служения государству и позволило полностью сосредоточиться на личной жизни. Павел Петрович был контужен на любовном фронте. Одерживая победу за победой в боях с женским полом, он сломался на чувстве к княгине Р. Эта роковая особа, запросто менявшая стильных любовников при живом муже, то приближала Кирсанова, то изгоняла его прочь. Когда дверь страстной любви захлопнулась в последний раз, Павел Петрович покинул свет, всей душою въехал в вялотекущую сельскую депрессию, «состарился и поседел».

Тургенев, который по всем мотивам ближе к Кирсановым, чем к Базарову, не желает скрывать незначительности «отцов». Иногда они кажутся нам сентиментальными бабушками. У каждой есть какая-то отличительная черта, но совершенно отсутствует воля к созиданию. «Дожить бы до гроба без проблем», – слышится в их частых вздохах. Вздыхает баба Николай Петрович, такой же рефлекс у бабы Павла Петровича. А что юный Аркадий, который больше половины романа слушал Базарова с открытым ртом и был солидарен с ним в главных оценках? Он прозрел. И ведь не скажешь, что не прав младший Кирсанов, когда обнаруживает цинизм, специальную грубость и по-настоящему зимний холод в душе наставника. «Он хищный, а мы с вами ручные», – объясняет Аркадию его будущая супруга Катя. Не успев стать женой, она уже настроила каблук. Настроила так здорово, что покладистый Аркадий, избавившись от всех следов нигилизма, оказался всерьез и надолго прямо под ним. Так легче, так надежнее.

Главное божество этого патриархального мира – простолюдинка Фенечка: «вся беленькая и мягкая, с темными волосами и глазами, с красными, детски-пухлявыми ручками». Ничем не отягощенная женственность, свободная от интеллекта. Захватывающая власть без мысли о захвате. Не теряющая краски стыдливости во время своей бессознательной агрессии. Сначала незаметная служанка в доме Николая Петровича, потом его сожительница. Далее мать его сына. Вскоре всем необходимое существо, способное стать поводом для дуэли Базарова с Павлом Петровичем. Ближе к финалу «Отцов и детей» законная жена вполне довольного Николая Петровича. Он ее, конечно, любит. Ей очень симпатизирует Аркадий. С ней – удивительно напоминающей о княгине Р.! – мог бы пережить последний акт своей любовной драмы едва сдерживающийся Павел Петрович. «Когда вы говорите, точно ручеек журчит», – отвешивает комплимент Базаров. Вот уж кому бы сдержаться, отделив желание от чужой женщины и молодой матери не твоего ребенка. Не сдержался, «крепко поцеловал Фенечку в открытые губы».

Этой сцены нет в романе. Но, перечитывая тургеневский шедевр, вижу ее снова и снова. В центре круга стоит слегка ошалевший Базаров. Его окольцовывает причудливый хоровод – страстный и душный, состоящий из женщин и женоподобных мужчин. Все здесь: «отцы» Кирсановы, Аркадий с невестой Катей, Фенечка, и даже Ситников с Кукшиной тоже тут. Ощущается присутствие княгини Р., выглядывающей из-за плеча Павла Петровича. Не последняя роль отдана вдовствующей помещице Одинцовой, чей образ так мрачно пересекается с образом еще одной женщины – смерти, так рано утащившей Базарова под могильный камень. Сжимается круг, врачу-материалисту все труднее дышать… Кстати, в этом хороводе вижу и Тургенева, мастерски управляющего танцем изнутри коллектива.

Я не осуждаю этот хоровод. В нем самозащита повседневного добра – альтернатива любой бесчеловечности. Люди жмутся друг к другу, преодолевают власть межчеловеческих сквозняков, чтобы греться притяжением душ и тел до самого конца. Разливается по тексту тургеневское тепло. И вот поверженный нигилист, замученный в жарких объятиях, не перенесший атаки чувств.

Базаров сам виноват. Он ведь не просто нигилист, он еще и бабник, «великий охотник до женщин». Они для него – тело, притягивающая физиология, акт. «Это что за фигура? На остальных баб не похожа», – Базаров пытается скрыться за непристойной фразой. Он уже оценил плечи Одинцовой, ее молчание и спокойствие. И не сумел остановиться на плотском начале, со всей скоростью врезавшись в любовь. Широко открытыми глазами он смотрит на это дивное изваяние, еще не понимая главной опасности. Вступая в брак исключительно по расчету, Одинцова вместо ребенка до конца дней своих будет вынашивать «тайное отвращение к мужчинам». «Я несчастлива оттого… что нет во мне охоты жить… Да, я стара», – грациозно произносит 29-летняя красавица. Ей суждено додушить Базарова, подорвавшегося на любви к той, которая любить не способна. Последнее, что умирающий Базаров увидит по эту сторону, будет Анна Сергеевна Одинцова, в паре со смертью пришедшая погрузить героя во тьму. Одинцова и есть главная нигилистка романа «Отцы и дети».

Фенечка, Анна Сергеевна, шампанское в гостях у безобразной Кукшиной, высокопарная дуэль с Павлом Петровичем, нарастающая скука… Тургенев мог помочь Базарову скатиться в анекдот. Физиологу физиологическая смерть? Нет! Автор отправляет героя в трагедию. Поздно привезенный тифозный больной. Вскрытие трупа. Неудачное движение скальпеля. Отсутствие противоядия. Грозные симптомы, предчувствие конца. Суета несчастного отца – доктора, пытающегося сделать бывшее небывшим. Смерть по-настоящему сильного человека, успевшего сделать вывод о собственной ненужности. И цветы на могиле Базарова: «Не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии «равнодушной» природы; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной…».

Думаю, что вещают надгробные цветы не только об этом. Еще о том, что Тургенев принес нигилиста в жертву, чтобы примирить две России, готовые разодрать на части единую страну. О том, что жертва эта вдохновила далеко не всех, и реальные нигилисты в свой час отомстят за Базарова. Но в 1862 году, когда были напечатаны «Отцы и дети», до этой мести оставалось еще более полувека.

Известные цитаты Тургенева

– Добро по указу – не добро.
– Только ею, только любовью держится и движется жизнь.
– Счастье, как здоровье: когда его не замечаешь, значит, оно есть.
– Человек без самолюбия ничтожен. Самолюбие – архимедов рычаг, которым землю с места можно сдвинуть.
– Чрезмерная гордость – вывеска ничтожной души.
– Кто стремится к великой цели, уже не должен думать о себе.
– Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!
– Всякая любовь, счастливая, равно как и несчастная, настоящее бедствие, когда ей отдаешься весь.

Кто такой нигилист и какие его основные психологические проблемы?

Нигилизм представляет собой философское движение, не признающее правил и авторитетов, установленных обществом. Человек, который разделяет такое мировоззрение и ставящий под сомнение любые общепринятые нормы — это Нигилист. Данный термин приобретает всё большую популярность во многих направлениях: религия, культура, право, социальная сфера. Рассмотрев нигилизм как составляющую общественной сферы, можно выяснить, почему возникло это направление и в какое время. Важно проанализировать принципы и взгляды нигилистов и цели, которые они обычно преследуют.

Вы — нигилист, или, Вам просто всё равно на всех и вся?

Нигилист — это тот, кто считает, что жизнь не имеет цели, ценности или значения, включая его собственную. Нигилисты не верят в существование какой-либо объективной морали, и любые правила/законы, которым они следуют, если таковые имеются, являются поверхностными или соблюдаются ими только из практических соображений.

• 1.Нигилист и нигилизм — значение 1.1.Принципы нигилистов

2.Основные принципы и взгляды нигилистов

3.Виды нигилизма

4.Как выглядит нигилист и нигилизм в реальной жизни и в литературе

5.Заключение

• Только интроверты могут увидеть эти скрытые изображения, благодаря их уникальной наблюдательности
• Интроверт — кто это? Вся правда об интровертах
• «Пятна Роршаха» или тест для психопатов
• Кого вы видите в первую очередь? Ваш ответ покажет вашу индивидуальность!
• Все секреты кожно-зрительных женщин

Что такое нигилизм?

Дословный перевод этого слова, уходящего корнями в латынь – «ничего», «ничто», мы понимаем это «ничто» как отрицание всего общепринятого, отсутствие идеалов, правил и норм, но это не анархия, также не признающая устоев, поскольку в нигилизме нет политической составляющей. И как любое социальное явление, нигилизм в разные периоды своего проявления проявлялся разными течениями.

• Начальным периодом нигилизма принято считать времена Средневековья, когда он выступал особым учением. Также упоминается в качестве проявления нигилизма отрицание человеческой сущности Иисуса Христа, которое проповедовал схоластик Петр Ломбардский.
• Распространяясь как течение, нигилизм проник в западную культуру, где представителем нигилизма считается немецкий писатель и философ Фридрих Якоби, приверженцем нигилизма стал и Фридрих Ницше, отрицавший прогрессивные идеи и считавший христианские божественные догмы иллюзорными.
• Основными тезисами нигилизма являются утверждения, построенные на отрицании: существование высших сил не доказано, понятия нравственности не объективны, не может отдаваться предпочтению действию одного человека перед другим.

Плюсы и минусы нигилизма

Данная философия – проявление скептического отношения человеку к миру. Она помогает определять социальное поведение и имеет скорее негативную окраску, потому что нигилистический скептицизм неизбирателен, но есть в нем и определенные преимущества. Иногда борьба с действующими правилами и нормами приносит немало пользы и позволяет обществу активнее развиваться.

Плюсы нигилизма

Кто-то скажет – нигилистический бред, но приверженцы этой философии видят для себя в ней ряд неоспоримых преимуществ. Выглядят последние так:

1. Принцип деятельности нигилистов открывает личности возможность громко и уверенно заявить о себе, поделиться с миром собственным мнением.
2. Такая философия поддерживает индивидуальные качества каждого человека.
3. Оспаривание принятых принципов, практик, норм существенно повышает вероятность совершения новых революционных открытий.

Минусы нигилизма

Поскольку ни одно философское течение не является совершенным, недостатки у нигилизма тоже имеются. Противники идеологии отдельно акцентируют внимание на следующих минусах:

1. Принципы нигилистов тесно связаны с категоричностью, что не всегда уместно и порой может принести вред самому человеку.
2. Из-за острого скептического настроя люди, пропагандирующие данную философию, иногда «заигрываются» и не могут быть объективными – посмотреть шире, выйти за рамки взглядов (которые иногда бывают ошибочными).
3. Нигилизм, делает своих приверженцев в некотором роде асоциальными людьми. Окружающим трудно понимать беспросветных скептиков и уживаться рядом с ними.

Направления нигилизма

Отрицание общепринятых правил нигилистами касалось практически всех сфер существования и всех учений.

Развиваясь и видоизменяясь вместе с эпохами и культурами, это течение предстает в нескольких разновидностях:

1. Мировоззренческое или социальное, касающееся общих морально-культурных ценностей и идеалов.
2. Мереологическое, утверждающее, что нет объектов, которые бы состояли из частей.
3. Метафизическое, вообще не считающее обязательным существование объектов в действительности.
4. Эпистемологическое, отрицающее существование знаний и учений как таковых.
5. Правовое, нивелирующее обязанности человека в любом из проявлений и не считающее необходимым соблюдение законодательных норм.
6. Моральное, или метаэтическое – в нем отрицается общее представление об аспектах, касающихся морали и нравственности.
7. Культурное, появление которого связывают преимущественно со второй половиной прошлого века, когда представителями контркультуры отвергалась массовая культура.
8. Юношеское, проявляемое на этапе взросления, осмысления себя, своего неповторимого «я».
9. Географическое – относительно новое понятие, отрицающее воздействие географической составляющей на общественное развитие.

При этом все подобные направления сходились в одном, наиболее действенным методом обновить социум является предшествующее этому разрушение.

Нигилист — это человек, который отрицает не предлагая

Бум нигилизма произошел во второй половине XIX века и связан с философскими идеями немцев Артура Шопенгауэра, Фридриха Ницше и Освальда Шпенглера, хотя первым нигилистом считается их соотечественник Макс Штирнер (1806—1856 гг. )

1. Штирнер возводит эгоизм (что это такое?) в безусловное благо, провозглашает любую мораль призраками и призывает человечество освободиться от них.

Причем он настолько радикален, что даже революция для него не способ изменить принятое социальное устройство, философ идет дальше: «Речь идёт не о новой близящейся революции, а о могучем, надменном, бесцеремонном, бесстыдном и бессовестном преступлении».

Штирнер, отрицая все, дошел до оправдания убийства, правда дрогнул и добавил ремарку «убивать, но не мучить».

2. Шопенгауэр оставляет только понятие воли, которая лежит в основе всего. История существования мира – это история бессмысленных метаний воли. Человеческая жизнь – это череда страданий, сменяющихся скукой. Единственное верное направление познания мира – это безразличное созерцание.
3. Шпенглер считает, что нигилизм – это умозрение утомленных горожан, у которых нет ничего впереди.
4. Фридрих Ницше выстроил целую концепцию. Он утверждает, что любая мораль создается для того, чтобы расширять границы своей власти. Ницшеанский сверхчеловек выходит за пределы морали и нравственности, находится вне системы координат добра и зла. Формула нигилизма Ницше в его фразе «Бог умер». Вместе с Богом умерли нравственные ценности и идеи, в нем воплощенные.

Русские нигилисты

В России на вопрос «Что такое нигилизм?» отвечали как с положительной точки зрения, так и с отрицательной. М.А. Бакунин, П.А. Кропоткин, Д.И. Писарев – знаменитые русские нигилисты XIX века.

На российской почве это мировосприятие приобрело свои особенности – для объяснения общественно-социальных процессов наши нигилисты попытались опереться на теорию Дарвина, поэтому эволюцию социума описывали с позиций дарвинистов. Человек – это животное, поэтому он живет по законам борьбы за существование вида.

Кто такой нигилист?

• Итак, кто же такой нигилист, исходя из вышеизложенного? Уже из самого определения «пустоты», заложенной в суть определения, можно сказать, что нигилист – это представитель течения, отрицающего заложенные устои. При этом предложение чего-то взамен разрушенного данное учение не предполагает.
• Если проанализировать теории апологетов нигилизма, то становится очевидным, что нигилист – это безразличный созерцатель (теория Шопенгауэра), уставший урбанист, не видящий перспектив (по Шпенглеру), использующий мораль исключительно для расширения границ собственной власти (к такому выводу пришел Ницше). Последний философ также обозначил нигилиста как сверхчеловека, для которого не существует нравственных и моральных границ, понятий о добре и зле.
• В России понятие «нигилист» пошло от разночинцев, а также студенческой молодежи, выступавших за свержение дворянских и крепостнических устоев, на которых основывалось общество тех времен.

Наиболее популярны такие понятия нигилистов:

1. Существование Бога не доказано неопровержимыми доводами, поэтому нельзя говорить о том, что он есть.
2. Нет в чистом виде ни морали, ни нравственности, они всегда обусловлены множеством факторов и зависят от обстоятельств.
3. Жизнь не наполнена смыслом и истиной, а все объективные действия одинаково важны.

Все дозволено. Чем опасен правовой нигилизм украинских чиновников

Рассказываем о том, почему в Украине существует правовой нигилизм, каким он бывает и в чем заключается его опасность.

Наверное, многие помнят не точную, но дико популярную цитату: “Если Бога нет, все позволено”. В юриспруденции её альтернативой является: “Если права человека не защищаются, все позволено”. Формалисты (те, кто выступает за превалирующую роль государства в формировании прав человека) сказали бы: “Если нет законов, все позволено”.

Ситуация, когда общепринятые правила поведения отрицаются преднамеренно, называется “правовым нигилизмом”. Это довольно тяжкое заболевание общества, которое влечет за собой неприятные последствия: от мизантропической анархии до развала государства как института.

К правовому нигилизму на бытовом уровне украинцы давно уже привыкли. Бросить окурок мимо урны, не убрать результаты выгула собаки, оскорбить соседа по лестничной клетке, перейти дорогу в неположенном месте и многое другое стало нормой для большинства жителей нашей страны. Приходится об этом так уверенно говорить, поскольку стоит пройтись улицами столицы и вопросы о чистоте накопятся у вас снежным комом с трехэтажный дом.

Почему так происходит? В первую очередь, – это отсутствие наказания за подобные проступки. Вряд ли полиция станет обращать внимание на такие “мелочи”, прекрасно понимая, что сама ими грешит. Второй причиной является уровень культуры в обществе. Правоведы разглагольствуют о необходимости образовывать людей, прививать им правильные ценности, учить этике и эстетике, но все эти вещи из области утопии. Можем привести сотни примеров успешных, умных и культурных, на первый взгляд, людей, которые порой вели себя очень антисоциально. Поэтому не зря главным символом Просвещения остается гильотина. Как бы мрачно это не звучало.

Более опасная ситуация возникает, когда правовому нигилизму подвержена определенная социальная группа. Например, такими могут быть бандиты из 90-ых. Организованная преступность привлекала молодых людей несколькими вещами: безнаказанностью со стороны государства (некоторое время) и получением более широких возможностей для удовлетворения насущных потребностей. Казакуй как угодно, грабь, насилуй, убивай и тебе за это ничего не будет. Подобный образ жизни манит, группа пополняется новыми членами (особенно, в период экономических кризисов), а правовой нигилизм распространяет метастазы на все большее количество людей.

Кстати, если брать во внимание социальные и экономические аспекты правового нигилизма, то он иногда бывает крайне полезным. Вспомним, что благодаря коррупции многим евреям удалось избежать жестокой участи во время Холокоста.

Так мы перешли в рассмотрению реально катастрофической формы правового нигилизма, которая поражает головной мозг, центральную нервную систему и просто парализует государство. Речь идет о правовом нигилизме представителей органов власти. Опять-таки, к сожалению, в Украине этот вирус бродит не последние 5 лет, а, наверное, со времен обретения независимости.

В странах ЕС тоже не все гладко. Например, там существует взяточничество среди судей, депутатов и местных чиновников. Просто находится оно на малозаметном уровне. Однако я не замечал там Илью Киву, среди белого дня угрожающего отрезать голову пешеходу. Или парламентариев Софию Федину и Марусю Зверобой, рассказывающих о том, кто, как и когда будет взрывать нашего президента.

Там это невозможно лишь потому, что люди пекутся о своей политической репутации. И готовы лишиться своей должности, чтобы не позорить свою страну. У нас власть имущие не понимают значения слова “публичность”. Ярким примером является Яременко, заказывающий проститутку. На “балконе” ВР собираются десятки журналистов. И да, многие камеры нацелены на телефоны и ноутбуки депутатов в поисках очередной скандальной переписки. Очень странно было бы этого не понимать.

Но в случае Федины, Зверобой и Кивы речь не идет о моральной стороне проблемы. Здесь явно просматривается “угроза убийством”, не подпадающая под “свободу слова”. Пускай суд решает, было ли это сказано на эмоциях, в переносном смысле или как-то еще. Но для этого необходимо, чтобы правоохранительные органы и суд этими персонажами заинтересовались. Учитывая тот факт, что на публичном лице лежит больше ответственности, нежели на простом гражданине.

Складывается ощущение, что украинские чиновники желают максимально ярко демонстрировать свой правовой нигилизм, чтобы всем показать свой статус и возможности. Как в первобытном обществе, он тут вожак стаи, у него есть палка, а значит и права. И ничего вы ему не сделаете.

Все это напоминает ситуацию из мультфильма “Конь БоДжек, где с человеческими экзистенциальными проблемами сталкиваются антропоморфные животные. Есть там персонаж – олигарх “Мистер Кит”. К нему приходят журналисты и говорят: “Мы напишем, что вы убили сотрудника”. А Мистер Кит и отвечает: “Отлично, пускай все знают, что для меня законы морали не писаны. Мы еще пролоббируем закон, чтобы миллиардеры могли безнаказанно убивать бедных”.

Столь наплевательское отношение к правам человека людей у власти формирует определенные мнения среди граждан: “Подождите, если кто-то может угрожать нашему президенту (пешеходу), а государство никак не реагирует, то чего я должен выполнять какие-то его требования? Платить налоги, слушаться полицию или вести честно бизнес?” Когда запускается цепная реакция правового нигилизма, то разговоры о “европейском пути” начинают вызывать улыбку. О каком светлом будущем идет речь, господа, если каждый будет творить “что хочет”?

Решить сложившуюся ситуацию можно лишь двумя путями. Первый из них – справедливое наказание за содеянное. Никто не говорит, что нужно всех сажать в тюрьмы, но человек должен понимать ответственность за сказанное и сделанное. Даже если это будет публичное порицание или штраф. Второй – все помнить. Запоминайте, как относятся к людям наши “паны”, и вспоминайте об этом на выборах.

Антон Визковский

Для ИНФОРМАТОРа

Понятие нигилиста в психологии

• Как правило, в психологии нигилист рассматривается как тот, кто отчаялся отыскать смысл своего существования. Такое мировоззрение, по Эриху Фромму — своеобразная психологическая защита личности, которая по сути своей всегда стремится отыскать личную свободу, но так и не обрела ее. А переход при этом на позиции, тождественные нигилизму, обусловлен стремлением сломать правила общества, по которым полная личностная свобода невозможна.
• С точки зрения Вильгельма Райха нигилист является циничным и высокомерным человеком, у которого постоянно срабатывает защитный механизм, который и обусловливает подобное поведение. Нигилизм, считает Райх, это реакция на разочарование в жизни, людях, обществе.

Каждый видит по своему

Основные психологические проблемы нигилистов

• Нигилизм практически превратился из учения в мировоззрение, которое формирует как взгляды и суждения, так и действия с поступками. Именно понятие нигилизма дало возможность многим выставлять свои проблемы как нарочитый эпатаж. Это проявляется во многих аспектах. К примеру, в демонстративном, пренебрежительном стиле и манере одежды, поведении в обществе. В этом кроется один из способов ухода от проблем бескультурья, бедности и т.д. Грубость и бестактность, подаваемые как проявления нигилизма, на самом деле часто объясняются элементарным отсутствием воспитания, а выставляемая напоказ небрежность в одежде, скрывает под собой невозможность надеть на себя то, что хотелось бы.
• Одним из стремлений нигилистов является стремление расчистить старое для того, чтобы дать место новому. С точки зрения психологии такой подход, напротив, может свидетельствовать о невозможности создать это самое «новое». Вероятно, поэтому среди взглядов и теорий нигилизма практически нет созидательных – они только отрицают существующее, не предлагая созидания. И даже систему устройства общества нигилисты предлагают свести к принципам существования животного мира, а именно – к естественному отбору, когда сам собой выживает сильнейший, и не требуется развития личности – для выживания достаточно оставаться маргиналом.
• Вопрос взаимоотношения полов в нигилистических учениях также решается упрощенно. Чем воспринимать женщину именно женщиной, требующей уважения и деликатности, куда легче представить ее как равного себе друга, товарища, коллеги. Как ни парадоксально, но в такой трактовке нигилистов есть и прогрессивная составляющая. Женщина не рассматривается, как кухарка, домохозяйка, прачка, обязанная выполнять исключительно «женские обязанности».

Женщина не кухарка, а требует уважения

• Часто нигилист отвергает господствующие в социуме ценности, считая их не имеющими права на существование, поскольку вокруг царит несправедливость. Это своего рода попытка разрешения социального конфликта.

Демонстративный нигилизм (юношеский, подростковый)

Психологический синдром демонстративного нигилизма встречается в подростковом возрасте, однако в силу особенностей развития личности его признаки могут проявлять себя и в более зрелых годах.

Демонстративный нигилизм предполагает культивирование оригинальности и неповторимости, целенаправленное создание образа «не такой как все», слепое отрицание всех норм и стандартов поведения, мышления. Демонстративный нигилист плохо ориентируется в своем внутреннем мире, он совершенно не знает своих особенностей, но он знает, что ему всегда нужно идти в противовес обществу. В данном случае нигилизм сложно назвать мировоззрением и философией личности. Это отклонение в поведении, нарушение социализации и самоидентификации.

Демонстративный нигилист открыто и скрыто вступает в конфликты, споры, полемику. Чаще всего нигилист представляет себя в негативном образе, споры с бытового уровня переходят на уровень идей, культуры, ценностей.

Каждое движение, поступок, элемент одежды, слово нигилиста демонстративно противопоставлено окружающим. Поведение не только демонстративно, но и экстравагантно. Нередко экстравагантность граничит с асоциальностью. Окружающие в свою очередь фиксируют внимание только на этих аспектах личности, что еще больше закрепляет в самосознании нигилиста демонстрируемый им образ «не такого как все», провокационного, эпатажного человека.

Без коррекции, помощи психолога такое поведение переходит в преступления, алкогольную зависимость, сексуальную распущенность и т. д. Каждый раз человеку будет все сложнее эпатировать, границы между социальным и асоциальным поведением будут все больше стираться.

Предпочтения нигилиста

• Предпочтениями нигилистов являются принципы отрицания существующего смысла. Они напрочь отбрасывают нормы и правила, принятые в обществе, отказываются от устоев и традиций, не считаются с понятиями этики и морали. Это можно назвать духовным минимализмом, который отвергает авторитеты, законы, власть светскую и духовную. Как правило, таким людям не свойственна вера в высшие силы.
• Некоторые из психологов считают понятие нигилизма близким к основам реализма, но базирующемся на критическом подходе к реальности, а основой для мировоззрения – все, что касается фактологической базы. Таким образом, нигилисты по сути скептики, но обосновывающие свои взгляды с философской точки зрения. Основной причиной нигилизма такие психологи считают проявление обостренного инстинкта самосохранения и обычный эгоизм.
• Трактовка одного из наиболее известных нигилистов Фридриха Ницше такова: человеческая природа не чужда общепринятым ценностям, но эти ценности обесцениваются самим человеком.

Туринская лошадь

3 января 1889 года на туринской площади Карло-Альберто Ницше увидел, как извозчик бьет кнутом свою лошадь. В слезах очевидец бросился к несчастному животному. Переживание было настолько сильным, что вызвало аффект. Ницше сошел с ума. Некоторое время он провел в базельской психиатрической больнице, затем его забрала мать. Однако творческая деятельность мыслителя после инцидента прервалась. Он прожил еще 11 лет, к концу жизни потеряв способность двигаться и разговаривать. Развязка наступила 25 августа 1900 года.

Больной Ницше в доме матери. (wikimedia.org)

Известные нигилисты

• К наиболее известным нигилистам можно отнести в первую очередь схоласта 12-го века Петра Ломбардского, который по сути и считается родоначальником этого течения. Его постулат – сомнения в том, что Христос имеет человеческую природу.
• В той или иной степени нигилистами, проповедовавшими отдельные идеи в своих произведениях, являлись русские литераторы и философы Михаил Бакунин, Дмитрий Писарев, Николай Чернышевский, Николай Добролюбов, Петр Кропоткин, Сергей Нечаев.

• Среди зарубежных философов в качестве нигилистов часто определяют Эриха Фромма, Вильгельма Райха, Фридриха Ницше, Серена Кьеркегора.

Как выглядит нигилист и нигилизм в реальной жизни и в литературе

На территории России определение нигилизма появилось в 1829 году. Первым, кто использовал этот термин, был Надеждин Н.И. В более позднее время нигилизм указывался в произведении Берви В.В. Более широкую известность нигилизм в таком виде, в котором мы его знаем, приобрел в романе Тургенева И.С. «Отцы и дети». Известность данного произведения позволило термину нигилизм превратиться в крылатое выражение.
В современном обществе нигилистом можно часто встретить в реальной жизни, а также и в литературе. Несомненно, в литературе наиболее ярко и полно термин нигилизм описал Тургенев в своем произведении. С помощью главного героя как нигилиста автор донес до читателя весь смысл этого понятия, и последствия такого поведения. Этот роман тал очень востребованным и приобрел своих поклонников. По истечению времени значение слова нигилизм стал включать в себя все больше значений. К ранее установленным принципам добавляется отрицание авторитетов и сомнение в правовых возможностях граждан.

Нигилизм есть отчаяние человека о неспособности делать дело, к какому он вовсе не призван. Василий Васильевич Розанов. Апокалипсис нашего времени

Нигилизм как направление в основном встречается в России и других странах постсоветского пространства. В западных странах нигилизм как философское движение почти не существует и проявляется в единичных случаях. Нигилизм в России появился в начале 60-х годов 19 столетия. Яркими представителями этого направления были Чернышевский, Писарев и Добролюбов. К более поздним представителям нигилистического движения можно отнести В.И. Ленина. Некоторые черты его поведения и взглядов позволяют отнести его к таким последователям.

Помимо представителей российского нигилизма, наиболее известным является немецкий философ Ницше. Он был ярым нигилистом во всех отношениях. Его мировоззрение и убеждение основано на обесценивание высоких ценностей и отрицании Бога. Помимо всего этого он отрицал необходимость сострадание человека к другому и принимал наличие такого качества за слабость. По его определению идеальным является злой и эгоистичный человек, который не способен к сопереживанию и сочувствию.

Видео: О рождении нигилизма

• Становление личности в обществе: аргументы для сочинения, примеры для эссе по обществознанию
• Бедность и богатство: презентация, эссе по обществознанию
• Почему принято считать подростковый возраст переходным: аргументы для урока Обществознания
• Советы самому себе, как усовершенствовать свою учебную деятельность — обществознание
• Как надо себя вести, чтобы тебя ценили и уважали в семье, на работе, в коллективе, школе, обществе: 10 золотых правил
• Эссе по обществознанию на тему «Дружба есть равенство»: аргументы, рассуждения
• Сочинение, эссе на тему «Каждый хочет быть исключением из правил»: аргументы
• Кто такой конфликтолог и чем он занимается? Кем может работать конфликтолог и сколько он зарабатывает?
• Сочинение, эссе на тему «Из утверждения и отрицания рождается истина»: аргументы, рассуждения, примеры
• Сочинение, эссе на тему «Одни преступления открывают путь другим»: аргументы
• Сочинение, эссе на тему «Легко ли быть молодым?»: аргументы, рассуждения, примеры
• Как правильно написать план к эссе: правила составления плана, советы, отзывы
• Сочинение на тему «Почему Базаровы нужны России?»: план, аргументы
• Сочинение по теме «Почему гордые люди часто бывают одинокими»: аргументы и примеры из литературы
• Сочинение на тему «Отношение отцов и детей», конфликт отцов и детей по роману «Отцы и дети»: цитаты, аргументы
• Образ Базарова в романе «Отцы и дети»: сочинение, характеристика образа жизни в литературе
• Можно ли простить измену, предательство любимого человека, друга, измену Родине: аргументы и примеры из литературы для сочинения, ЕГЭ
• Равнодушие к самому себе: как тягостно равнодушие к самому себе, что значит быть равнодушным к самому себе?
• Как располагать к себе людей: 17 особенностей обаятельного человека, 10 полезных советов

Проблема нигилизма в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети» Отцы и дети Тургенев И.С. :: Litra.RU :: Только отличные сочинения

Есть что добавить? Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Сочинения / Тургенев И.С. / Отцы и дети / Проблема нигилизма в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети»     Роман И. С. Тургенева “Отцы и дети” был опубликован в 1862 году. Он сразу привлек внимание широких общественных кругов России и с тех пор продолжает вызывать огромный интерес читателей как остротой поставленных в нем вопросов, так и своими художественными достоинствами. В этом произведении Тургеневу удалось поднять глубокие политические, философские и эстетические проблемы, запечатлеть реальные жизненные конфликты, раскрыть суть идейной борьбы между основными общественными силами в России конца 50-начала 60-х годов XIX века.     Образ Евгения Базарова — главного героя романа — потряс воображение всей читающий публики. В русской литературе был впервые изображен разночинец-демократ — человек огромной силы воли и твердых убеждений. К. А. Тимирязев, выдающийся естествоиспытатель, сравнивал его по общественной значимости с исторической личностью Петра Первого: “Тот и другой были прежде всего воплощением «вечного работника», все равно «на троне» или в мастерской науки… Оба созидали, разрушая”. Основной конфликт между героем-демократом и либералами сформулирован в словах Базарова, обращенных к Аркадию Кирсанову: “В тебе нет ни дерзости, ни злости, а есть молодая смелость да молодой задор; для нашего дела это не годится. Ваш брат дворянин дальше благородного смирения или благородного кипения дойти не может, а это пустяки. Вы, например, не деретесь — и уж воображаете себя молодцами, — а мы драться хотим”. Каковы же взгляды этого героя, который так ополчается против “благородного смирения” дворян и призывает своих будущих единомышленников “драться”? Тургенев наделил Базарова своеобразным отношением к философии, политике, науке, искусству. Только выяснив это своеобразие, можно понять все поступки героя, его противоречивость, его взаимоотношения с другими персонажами романа.     Базаров — нигилист, отрицатель, разрушитель. В своем отрицании он не останавливается ни перед чем. Почему же Тургенев увидел героя своего времени именно в Базарове? Работать над романом он начал в ту пору, когда еще не произошла отмена крепостного права, когда все еще нарастали революционные настроения и прежде всего бросались в глаза именно идеи отрицания и разрушения по отношению к старому порядку, старым авторитетам и принципам. Надо отметить, что базаровский нигилизм не носит абсолютного характера. Базаров не отрицает того, что проверено опытом и жизненной практикой. Так, он твердо убежден, что труд — основа жизни и призвание человека, что химия — полезная наука, что главное в мировоззрении человека — естественнонаучный подход ко всему. Базаров говорит, что готовит себя к тому, чтобы совершить “много дел”, правда, какие это дела и к чему конкретному стремится Базаров, — остается неясным. “В теперешнее время полезнее всего отрицать — мы отрицаем”, — говорит он. Базаров — выразитель идей передового демократического движения, которое складывалось и развивалось под знаком отрицания всего, исторически связанного с дворянско-крепостническим обществом, с дворянской культурой, со старым миром. В те годы в кружках передовой студенческой молодежи речь шла прежде всего о разрушении старого, то есть всего того, что составляло основу жизни дореформенной России. Герцен писал: “Мы не строим, мы ломаем, мы не возвращаем нового откровения, а устраняем старую ложь”. Об этом же заявляет и Базаров.     Каким же образом нигилистические взгляды героя отражаются на его взаимоотношениях с другими персонажами романа?     Когда Аркадий сообщил дяде и отцу о том, что Базаров — нигилист, они постарались дать свое определение этого слова. Николай Петрович сказал: “Нигилист… это от латинского nihil, ничего, насколько я могу судить; стало быть, это слово означает человека, который… который нечего не признает?” Павел Петрович тут же подхватил: “Скажи: который ничего не уважает”. Аркадий объяснил им: “Нигилист — это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип”. Однако Павел Петрович остался при своем мнении: нигилист — это человек, “который ничего не уважает”. Он сперва не придал серьезного значения убеждениям Базарова, посчитав его пустым критиканом. Однако вскоре он потерял свое спокойствие и самоуверенность. Базаров оказался не так пуст и безопасен, как ему сначала показалось, поскольку он отрицал как раз все то, что было близко и дорого Павлу Петровичу и что составляло суть его существования, и этот нигилист, судя по его заявлениям, “собирался действовать”. Базаров же проникался все большими презрением и иронией по отношению к либеральному “аристократишке”. В этом тщательно прослеженном идейно-психологическом процессе накопления и нарастания сначала глубокой неприязни и антипатии, а потом прямой вражды нашла отражение сама действительность того времени. Если в отношениях демократов и либералов в конце 1840-х годов преобладали неприязнь, ирония, полемические стычки, то к концу 1850-х годов эти отношения стали непримиримо враждебными. Их встречи в одной среде немедленно рождали споры и конфликты. По свидетельству очевидцев, такие споры возникали между самим Тургеневым и критиками-демократами. Тургенева выводил из себя один вид всегда спокойного и уверенного Добролюбова, и он старался спровоцировать спор с ним, не признавая его принципов. Добролюбов же, в свою очередь, говорил о том, что ему с Тургеневым скучно, и отвергал его взгляды на жизнь. Психологию этих споров, их суть и форму, может быть в несколько утрированном виде, Тургенев и перенес на страницы своего романа.     Таким образом, поставив в центре романа человека из демократического лагеря и признавая его силу и значение, Тургенев во многом ему не симпатизировал. Он наделил своего героя нигилистическим отношением к искусству и ясно дал почувствовать, что не разделяет его взглядов. При этом писатель не стал выяснять причин отрицательного отношения Базарова к искусству. Однако нетрудно догадаться, что это за причины. Базаров и его единомышленники (в действительности, а не в романе, поскольку в романе у него их нет) отрицали искусство потому, что оно в 1850-1860-х годах было поставлено некоторыми поэтами и критиками выше тех насущных гражданских, политических задач, которые, с их точки зрения, следовало разрешить в первую очередь. Людям, стремящимся поставить искусство выше социально-политических проблем, они возражали даже в том случае, когда речь шла о произведениях таких гениев, как Рафаэль или Шекспир. Так поступает Базаров, заявляя: “Рафаэль гроша медного не стоит”; “Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта” и т. д. Он не желает любоваться красотой природы: “Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник”. Конечно, Тургенев не может здесь поддерживать своего героя. Ведь в истории русской литературы не было, пожалуй, другого такого крупного писателя, который бы так искренне, самозабвенно и нежно любил природу и так полно, разносторонне отразил ее красоту в своем творчестве.     Видимо, проблема нигилизма не просто интересовала писателя, она была им выстрадана, поскольку приверженцы данного направления отрицали очень многое из того, что было ему дорого. Однако появление такого направления должно было свидетельствовать о том, что в общественном строе России назрел кризис, и увлечение нигилистическими взглядами для многих стало отчаянной попыткой найти выход из него. Может быть, Тургенев несколько сгустил краски, передавая суть данного направления, но благодаря этому проблема нигилизма получила еще большую остроту. Писатель показал всю несостоятельность нигилистических воззрений, заставив главного героя то и дело вступать в спор с самим собой. Базаров во многом противоречил своим убеждениям: в романтической любови к Одинцовой, в дуэли с Павлом Петровичем и т. д. Душевные метания главного героя должны были натолкнуть читателя на раздумья: пополнить ли ему ряды нигилистов или попытаться найти какой-то иной выход из создавшегося положения. / Сочинения / Тургенев И.С. / Отцы и дети / Проблема нигилизма в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети»

Смотрите также по произведению «Отцы и дети»:

👨🏻‍🎓 «Отцы и дети» за 10 минут. Краткое содержание по главам

Подробный пересказ по главам

Главы 1–11. Знакомство с Базаровым

В жаркий майский день помещик Николай дожидался на постоялом дворе сына, который окончил университет и возвращался домой.

Николай Петрович Кирсанов — небо­гатый помещик, 44 года, невы­сокий, пухленький, седой, немного хромает, воспи­танный, добрый и спра­вед­ливый

Брифли существует благодаря рекламе:

Николай родился в семье генерала, окончил университет, женился на дочери мелкого чиновника и прожил с любимой женой десять счастливых лет. Овдовев, он с трудом пережил горе и теперь преобра­зовывал своё поместье Марьино в ферму.

Его сын Аркадий приехал не один, а с другом — Базаровым.

Аркадий Николаевич Кирсанов — сын Николая, 23 года, свежий и румяный, со звонким голосом, умный, добрый, немного наивный, подвержен чужому влиянию

Евгений Васильевич Базаров — убеж­дённый ниги­лист, студент-медик, высокий, свет­ло­во­лосый, с длинным, худым лицом и бакен­бар­дами, зеле­но­ва­тыми глазами, умный, спокойный, само­уве­ренный

Базаров был ярым нигилистом, не признавал авторитеты, отрицал религию, никого не уважал, дружбы для него не существовало, а любовь он считал чисто физиоло­гической реакцией.

Нигилист — это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружён этот принцип.

К Николаю Базаров относился снисходительно, а его брата — ухоженного щёголя Павла — считал чудаковатым.

Павел Петрович Кирсанов — старший брат Николая, лет 50, красивый, стройный, обра­зо­ванный, немного надменный, благо­родный

Продолжение после рекламы:

Обосновавшись в Марьино, Базаров занялся естественными науками и быстро подружился с дворней.

Из-за различий во взглядах Базаров и Павел стали непримиримыми врагами, постоянно спорили. Чтобы хоть немного примирить друга с дядей, Аркадий рассказал Базарову историю Павла.

Павел был красавцем-офицером, одержал в петербургском высшем обществе множество любовных побед, но потом влюбился в княгиню Р., странную женщину, склонную к истерии. Княгиня быстро охладела к Павлу, но он не смог её забыть и преследовал, пока та не начала его избегать. Через десять лет княгиня умерла «в состоянии, близком к помешательству». Узнав об этом, Павел, который так и не женился, покинул высший свет, поселился у овдовевшего брата и вёл размеренную жизнь «на английский вкус».

Аркадий попытался убедить друга, что Павел — хороший человек, но Базаров считал, что такое преклонение перед женщиной — «распущенность, пустота».

Николая огорчали бесконечные споры брата с Базаровым. Он видел, что молодые люди относятся к нему снисходительно и посмеиваются над ним. Единственный сын не понимал Николая и отдалялся от него.

Брифли существует благодаря рекламе:

Однажды Николай получил приглашение от родственника, богатого чиновника, который приехал в ближайший город с проверкой. Николай с Павлом ехать отказались, и Базаров предложил Аркадию съездить вместо них.

Главы 12–19. Встреча с Одинцовой, любовь Базарова

Богатый родственник посоветовал Аркадию съездить с визитом к губернатору, а тот пригласил друзей на свой бал. Там они познакомились с Одинцовой.

Анна Сергеевна Одинцова — богатая вдова, 28 лет, красивая, высокая, стройная, умная, спокойная, властная и холодная

Аркадий увлёкся ею, а Одинцову заинтересовал Базаров — человек, который ни во что не верит. Базаров же отозвался об Одинцовой цинично: он не допускал «свободы мысли в женщинах», чем сильно покоробил Аркадия.

Одинцова была дочерью известного игрока-афериста и обедневшей аристократки, получила «блестящее образование» в Петербурге. Родители умерли рано, оставив ей с младшей сестрой «крошечное состояние». Одинцова вышла замуж за богатого старика, семь лет была ему верной женой, а овдовев, стала хозяйкой большого поместья Никольское. По губернии о ней ходили нехорошие слухи, но она пропускала их мимо ушей.

Одинцова пригласила друзей погостить в Никольском. Они пробыли там дней пятнадцать. Одинцова больше общалась с Базаровым: эту холодную женщину он чем-то привлекал. К робевшему перед ней Аркадию она относилась как к младшему брату, и тот начал искать утешение в дружбе с её сестрой Катей.

Катерина Сергеевна Локтева (Катя) — младшая сестра Один­цовой, 20 лет, тёмно­во­лосая, смуглая, с тёмными глазами и круглым приятным лицом, тихая и задум­чивая, поба­и­ва­ется властную сестру

Базаров же всегда был встревожен, сердит и сильно отдалился от друга.

Постепенно циничный Базаров понял, что он, нигилист, влюблён, и это выбило его из колеи.

…это было не трепетание юношеской робости, не сладкий ужас первого признания овладел им: это страсть в нём билась, сильная и тяжёлая — страсть, похожая на злобу и, быть может, сродни ей…

В Никольское приехал слуга родителей Базарова — те жили неподалёку и очень хотели повидать сына. Базаров решил восполь­зоваться этим предлогом и уехать. Он сообщил об этом Одинцовой. Та не хотела, чтобы Базаров уезжал. Он признался ей в любви, но Одинцова испугалась его страсти и не ответила на неё, не стала рисковать своим покоем.

Вскоре Базаров и Аркадий покинули Никольское.

Главы 20–22. В гостях у родителей Базарова, возвращение в Марьино

Пожилые родители Базарова были бедными помещиками. Его отец, полковой врач в отставке, раньше служил под началом деда Аркадия, мать была дворянкой, доброй, набожной и суеверной.

Единственного сына старики побаивались и боготворили. Базаров родителей любил, но относился к ним свысока: с матерью почти не общался, посмеивался над старинными привычками отца и навещал их редко — в деревне ему было скучно.

Как посмотришь… издали на глухую жизнь, какую ведут здесь «отцы», кажется: чего лучше? Ешь, пей и знай, что поступаешь… самым разумным манером. Ан нет; тоска одолеет. Хочется с людьми возиться…

Базаров был зол на Одинцову, но гордился, что эта «бабёнка» его не сломала. Аркадию всё меньше нравились рассуждения друга, а когда Базаров назвал Павла идиотом, они чуть не подрались.

Через три дня Базаров соскучился и уехал, чем сильно расстроил родителей. В Марьине Базаров вернулся к препари­рованию лягушек. Аркадий пытался помогать отцу, хозяйственные дела которого шли плохо, но погрузиться в проблемы поместья не смог, потому что постоянно думал об Одинцовой.

Однажды он узнал, что его покойная мать переписывалась с матерью Одинцовой, заставил отца найти эти письма и решил использовать их как предлог для визита в Никольское. Пробыв дома десять дней, Аркадий уехал, а Базаров остался в Марьине.

Главы 23–24. Дуэль Базарова

Базаров усиленно занимался наукой. С Павлом он больше не спорил и позволял ему наблюдать за научными опытами, но их взаимная неприязнь не уменьшилась. Николай заходил к Базарову часто, пытался учиться.

Николай сожитель­ствовал с дочерью умершей экономки, Фенечкой, имел от неё сына.

Федосья Николаевна (Фенечка) — сожи­тель­ница Николая, 23 года, бело­кожая, пухленькая, с тёмными воло­сами и глазами, робкая и добрая, но глупенькая, необ­ра­зо­ванная мещанка

С ней Базаров общался охотнее всего, а она доверяла ему. Павла Фенечка боялась: он наблюдал за ней и часто неслышно появлялся за её спиной.

Базарову нравилась хорошенькая молодая женщина. Однажды утром, застав Фенечку одну в беседке, Базаров поцеловал её. Днём Павел вызвал Базарова на дуэль, умолчав о её причине. Однако Базаров понял, что на дуэль его вызвали из-за Фенечки, и заподозрил, что Павел в неё влюблён.

Каждый из них сознавал, что другой его понимает. Друзьям это сознание приятно, и весьма неприятно недругам, особенно когда нельзя ни объясниться, ни разойтись.

Стрелялись без секундантов. Базаров ранил Павла в ногу и оказал раненому первую помощь.

К вечеру у Павла начался жар и бред. Он говорил, что Фенечка похожа на княгиню Р., он любит «это существо» и не позволит, «чтобы какой-нибудь наглец посмел коснуться». Николай так и не понял, что эти слова относятся не к княгине Р., а к его Фенечке.

На следующий день Базаров уехал. Павел выяснил, что Фенечка не хотела того поцелуя, и попросил Николая как можно быстрее жениться.

Главы 25–28. Базаров умирает в одиночестве, Аркадий женится на Кате

Аркадий и Катя всё больше сближались. Он освобождался от влияния Базарова, и девушке это нравилось: она чувствовала, что странный друг Аркадия чужд им.

Базаров явился в Никольское сообщить Аркадию о дуэли и сразу понял, что друг изменился, и их пути расходятся. Базаров поговорил с Одинцовой, и они убедили друг друга, что «любовь — чувство напускное», и им всё показалось. Он сказал ей, что Аркадий влюблён в неё, а к Кате относится по-братски. Одинцовой это польстило.

Разговор услышали Аркадий с Катей. Молодой человек как раз путано объяснялся девушке в любви. Услышанное придало ему решимости — он сделал Кате предложение, и та согласилась. Одинцова отпустила сестру замуж, начала радоваться счастью влюблённых, и те вскоре забыли о нечаянно подслушанном разговоре.

Базаров навсегда попрощался с Аркадием и уехал к родителям. В деревне он затосковал, забросил науку и весь август лечил окрестных крестьян.

Участвуя во вскрытии мужика, умершего от тифа, Базаров заразился и слёг. Понимая, что умирает, он попросил послать за Одинцовой. Она приехала со своим врачом, но тот не смог помочь. Базаров успел попрощаться с единственной женщиной, которую по-настоящему любил.

— Прощайте, — проговорил он с внезапной силой, и глаза его блеснули последним блеском. — Прощайте… Послушайте… ведь я вас не поцеловал тогда… Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет…

Одинцова поцеловала Базарова в лоб — тот заснул и больше уже не просыпался.

Шесть месяцев спустя Аркадий женился на Кате, а Николай — на Фенечке. Павел сразу после свадеб уехал и поселился в Дрездене. Аркадий взялся за хозяйство, и ферма стала приносить солидный доход. Катя родила сына. Николай попал в мировые посредники и постоянно находился в разъездах.

Одинцова вышла замуж «не по любви, но по убеждению» за ещё молодого, умного, доброго, но холодного как лёд человека, законника, «одного из будущих русских деятелей». Они зажили дружно и, возможно, доживутся до любви.

Базаров похоронен на небольшом сельском кладбище. К его могиле часто приходят, поддерживая друг друга, старики-родители и долго печально молятся.

Можно ли преодолеть правовой нигилизм за пять лет?

Повышение уровня правового самосознания граждан утверждено указом президента как приоритетное направление госполитики. Существует ли правовой нигилизм в нашем обществе, в чем его причины, как можно от него избавиться и сколько времени на это потребуется?

Михаил Барщевский, представитель РФ в высших судебных инстанциях:

Не первый раз об этом идет речь, правовой нигилизм — одна из наших огромных бед. Я сейчас в отпуске в Германии и, оценивая жизнь в этой стране, понимаю, что причина хороших условий в том числе и в правовом самосознании местных жителей. Здесь никто не нарушает правил дорожного движения, никто не бросает мусор мимо урн. Правовой нигилизм разрушает общество изнутри — если нет общих правил игры, то коллективно жить нельзя, а человек все-таки существо коллективное. Такие способы, как наказание, в ситуации исправления данной проблемы работать в чистом виде не будут. Это вопрос культуры, и здесь, во-первых, политическая элита на своем примере должна демонстрировать обществу правовое самосознание, а, во-вторых, нужна пропаганда с помощью телевидения, радио, кино и т. п. Например, наши современные фильмы про милиционеров, теперь уже полицейских, которые сами на каждом шагу нарушают закон, пусть и ради более высокой цели, пропагандируют правовой нигилизм, а отнюдь не правовое самосознание. Выработка правового самосознания займет не год и не два, но если это будет одно из направлений госполитики, то в течение 10 лет можно психологически переломить правовой нигилизм.

Алексей Макаркин, вице-президент Центра политических технологий:

Правовой нигилизм у нас укоренился как историческая традиция. Избавиться от него можно через формирование слоя собственников и самодостаточных людей. То есть людей, которым есть, что защищать, и которые осознают свои права. У нас, с одной стороны, в советский период была сильная зависимость общества от государства, с другой — были очень суровые законы, которые компенсировались их слабым исполнением и пренебрежением процедур. Главное — не следовать закону, а договориться. Из области правовых отношений люди выходили в сферу неформального взаимодействия: ты — мне, я — тебе. Псевдоколлективизм тоже способствовал формированию правового нигилизма — отсутствия должного отношения к чужой собственности, так как собственность вся общая, значит, ничья. В СССР было нормой воровать на предприятии, где работаешь.

Когда СССР рухнул, правовой нигилизм даже усилился — слой собственников не сформировался, сознание осталось прежним плюс добавились новые факторы, раскрепощающие поведение. Сейчас пришло осознание того, что политическая элита тоже не соблюдает закон. Также играет роль фактор множественности законов, некоторые из которых противоречат друг другу.

Что делать с правовым нигилизмом? Первый метод очевиден — улучшение законодательства. Затем, очевидно, необходимо снижение уровня коррупции. В-третьих, нужны методы демонстрационного характера, чтобы общество видело, что и элита следует правовым нормам. В-четвертых, необходимо правовое воспитание детей, начиная с раннего школьного возраста. Для всего этого требуется политическая воля.

Россия — не единственная страна с правовым нигилизмом. Вспомним ту же Италию, где долгое время была системная коррупция, сращивание власти с экономикой и порой даже с преступными организациями. Но в итальянском обществе назрело стремление изменить ситуацию, и в 1992-1994 гг. правовой нигилизм был сильно снижен. Там остались проблемы, но уровень коррупции в стране значительно ниже. Думаю, в нашей стране, если власть и общество этого захотят, добиться первоначальных результатов можно в среднесрочной перспективе. Революции ждать не следует — чтобы сформировалось правовое самосознание, как в Скандинавии например, нужно несколько десятков лет.

(PDF) Нигилист как не-человек. Анализ психологической бесчеловечности

вида? Возможно, не-человек выглядит как существо, у которого есть «ноль» и «инаковость», вытатуированное на его теле

, несущее печать небытия. Мы возвращаемся к животному или, лучше сказать,

к бесчеловечности: с точки зрения «человека» не-человек не может быть чем-то большим, чем

субчеловеком. Но как мы можем уловить предположение о том, что мы пойманы между животным,

отчуждением, смертью и ничто? Как мы видим невидимое? С моей точки зрения, не-человек

Дазая находится за пределами физической смерти («даже посмертная маска будет содержать больше выражения

…») и может быть снова пойман в царстве духовной смерти.Мы можем мельком увидеть

человека, смотрящего на изображения великих духов после того, как они потеряли свой дух

, глядя на последние фотографии Ницше или Чорана. Следуя известной линии аргумента

, можно сказать, что безумие страшнее смерти, потому что оно убивает нас

, пока мы еще живы.

Основным аффектом не-человека является антропофобия (то есть страх перед человеком): «Все, что я чувствую

, — это приступы опасений и ужаса при мысли, что я единственный, кто

полностью не похож на остальных… Я смертельно боялся людей … Это правда, я полагаю,

, что никому не нравится, когда меня критикуют или кричат, но я вижу в лице

человека, бушующего на меня дикого животное в его истинном цвете, одно ужаснее

любого льва, крокодила или дракона … Меня всегда трясло от страха перед людьми …

Меня пугал даже Бог. Я не мог поверить в Его любовь, только в Его наказание

… В конце концов, «мир» все еще был местом бездонного ужаса.(NLH, стр. 26, 28, 117,

133) Не-мужчина чувствует себя «единственным… совершенно непохожим на остальных». Нет

лучшего описания растворения образца подобия. Необычное существо, рожденное в

границе человечества, будет бояться как человека, так и его Бога, которых объединяет обсуждаемая модель

. Он другой, которого мы должны держать либо у двери, либо в клетке.

Этот патологический страх, этот пассивный нигилизм ведет только к самоубийству или безумию, две версии

одного и того же, смерти.»Я хочу умереть. Я хочу умереть больше, чем когда-либо прежде.

Сейчас нет шансов на выздоровление … Я хочу умереть. Я должен умереть. Сама жизнь — источник греха

»(NLH, стр. 163-164), — пишет главный герой Дазая, обращаясь к эпистемологии самоубийств

, зная то, что каждый из них знает в просвещающий момент преступления

, что жизнь — это не только мучения, ужас и боль, но также наказание и болезнь.Не-мужчина Дазая продолжает отражаться в доступе к сознанию

, нехарактерному для убежденных психопатов: «Я больше не был преступником —

Я был сумасшедшим. Но нет, я определенно не злился. Я никогда не злился даже на

мгновений. Они говорят, я знаю, что большинство сумасшедших утверждает то же самое. Это означает

, что люди, которых помещают в этот приют, сумасшедшие, а те, кто этого не делает, нормальные …

А теперь я стал сумасшедшим.Даже если бы меня выпустили, на лбу

навсегда появилось бы клеймо со словом «сумасшедший» или, возможно, «отвергнуть». Дисквалифицирован как человеческое существо. Я

теперь совершенно перестал быть человеком ». (NLH, стр. 166-167)

Мы почти можем сказать, что приюты — это зоопарки, где люди заключают в тюрьму

«других», бесчеловечных, не-людей или субменов. С этой точки зрения

«человек» — это диктатура, которая всегда порабощает, заключает в тюрьму и уничтожает исключение

.Кто должен свидетельствовать о жестоком обращении с «другим»? Вероятно, самоубийцы,

сумасшедших и чужаков и посторонних, так называемая низшая духовная раса, те, кто

поддерживал геноцид доминирующего человечества. Чоран и Дазай, их идеи и их персонажи

вводят новую концепцию (концепцию психологической бесчеловечности), которая может

сделать карьеру в антропологии, а не только в философии и психологии.

В поисках цели через нигилизм | Мнение

Узнали ли вы когда-нибудь что-то настолько важное, что оно запомнилось вам на долгие годы? У меня был один из таких редких случаев во время моего первого семестра в Гарварде, когда я прошел курс экзистенциализма на факультете философии.Хотя большая часть моих знаний о Кьеркегоре и Сартре улетучилась, как только я сдал заключительный экзамен, был один урок, который остался со мной на протяжении последних двух лет: урок активного нигилизма.

Когда большинство людей слышат термин «нигилист», они могут представить себе человека, сидящего в темной комнате без окон, мрачно созерцающего бессмысленность своего существования. Хотя нигилизм может привести некоторых людей в уныние, он также может служить путем к самореализации.

Для начала, «нигилизм» обычно определяется как «вера в бессмысленность жизни.Более полное определение могло бы добавить, что нигилизм — это вера в то, что жизнь не имеет объективного значения. Другими словами, нигилисты полагают, что не существует единого, фактически верного смысла жизни, объединяющего все человечество. Таким образом, нигилизм и религия по сути несовместимы, потому что большинство религий отстаивают универсальную цель человеческой жизни, в то время как большинство нерелигиозных людей вынуждены признать, что такой цели не может быть — сами по себе законы физики не могут создать «смысл».

Из-за несоизмеримости цели и жизни и нерелигиозности, я считаю, что Гарвард уже полон нигилистов.Большинство опрошенных студентов из каждого недавнего класса назвали себя либо «совсем не религиозным», либо «не очень религиозным». Кроме того, угроза глобального потепления приводит многих молодых людей в «климатическое отчаяние», поскольку они задаются вопросом, какое значение может иметь жизнь на умирающей планете. В целом кажется, что грядущее поколение может быть самым нигилистическим в истории.

Тем не менее, мы не обязательно должны этого бояться.

Видите ли, нигилистов можно разбить на две специфические группы.Первые — это пассивные нигилисты. Это люди, которые, столкнувшись с осознанием того, что существование не имеет внутреннего смысла, в результате могут впасть в глубокую депрессию. Это акт отставки; пассивный нигилист больше не видит смысла в жизни, и в результате страдает его психическое и физическое состояние. И это тот вид нигилизма, которого нам следует избегать.

Однако существует и другая группа нигилистов: активные нигилисты. Активный нигилист — это тот, кто, сталкиваясь с одним и тем же осознанием, радуется той свободе, которую оно ей дает.Если бы в человеческой жизни был определенный смысл, то каждый из нас был бы обязан ему следовать. Но если нет, тогда у всех нас есть свобода решать цель своей жизни — фактически, мы обязаны это делать, если хотим избежать ямы пассивного нигилизма. Итак, один активный нигилист может заключить, что цель ее жизни — борьба с бедностью во всем мире. Другой может взять на себя обязательство по защите окружающей среды. Активные нигилисты обладают огромной свободой в определении того, как лучше прожить свою жизнь.

Найти смысл своей жизни непросто. Это требует тонкой грани между жесткостью и гибкостью. Вы не хотите менять цель своей жизни так же часто, как меняете одежду, но вы также можете осознать, что путь, которым вы планировали следовать в 18 лет, не подходит вам сейчас, когда вам 28. Плюс, когда вы ищете свою смысл жизни, может быть трудно понять, с чего начать. Таким образом, я рекомендую уделить время размышлениям о своих навыках, интересах и личном этическом кодексе. Вы также можете найти руководство в учении религии, как и я.

Очевидно, что концепция активного нигилизма не лишена недостатков и приводит к важным вопросам о том, как мы можем привлечь друг друга к ответственности за свои действия, если мы действительно верим, что смысл жизни субъективен. Итак, я хотел бы уточнить, что я не говорю, что все должны переходить в активный нигилизм. Каждому из нас важно чувствовать, что у нашей жизни есть цель, независимо от того, делаем ли мы это с помощью религии или философии.

Я написал эту статью, потому что считаю, что многие студенты Гарварда (и молодые люди в целом) уже являются нигилистами.Если вы сомневаетесь в смысле жизни, читая это, я призываю вас не становиться пассивным нигилистом. Я знаю, насколько мрачным может быть такое состояние ума, но вы можете избежать отчаяния, если вместо этого идете по пути к активному нигилизму. Это может быть нелегко, но как только вы это сделаете, вы почувствуете, что ваша жизнь начинает обретать смысл. И, как я могу засвидетельствовать, это одно из самых сильных ощущений.

Дэниел Л. Леонард 21, редактор-редактор Crimson, является совместным специалистом по истории науки и философии в Winthrop House.

Солнечный нигилизм: «С тех пор, как я обнаружил свою никчемность, моя жизнь стала драгоценной» | Австралийский образ жизни

Обычно я с осторожностью отношусь к прозрениям, моментам лампочки и неожиданным открытиям, которые меняют порядок жизни. Но, возвращаясь домой вечером в начале этого года, мое существование изменилось с единственной мимолетной мыслью.

Я находился в хроническом стрессе на работе, переполнялся ожиданиями, цеплялся за чувство достижения или высшей цели и на цыпочках приближался к полному истощению.Потом меня осенило: «Какая разница? Однажды я умру, и меня все равно никто не вспомнит ».

Я не могу объяснить сокрушающееся чувство облегчения. Как будто мое тело выбросило запасы кортизола, что позволило моим легким полностью надуть воздух впервые за несколько месяцев. Стоя на обочине дороги, я смотрел на небо и думал: «Я всего лишь кусок мяса, несущийся в космосе на камне. Бессмысленно, бесполезно, бессмысленно ». Это было одно из самых утешительных открытий в моей жизни. Я открыл для себя нигилизм.

Нигилизм существовал в той или иной форме в течение сотен лет, но обычно ассоциируется с Фридрихом Ницше, немецким философом 19-го века (и предпочтительным пессимистом для старшеклассников с поднутрениями), который предположил, что существование бессмысленно , моральных кодексов бесполезны, а Бог мертв.

В этом десятилетии произошло культурное возрождение. Посмотрев на основные принципы, легко понять, почему. Аргумент Ницше о том, что «каждое убеждение, каждое мнение о чем-то истинном, обязательно ложно, потому что истинного мира просто не существует», кажется пугающе актуальным, когда мы натыкаемся на «постправдивую» реальность.

В то время как Ницше (и готы, с которыми вы выросли) заставляют все это звучать как облом, поколения Y и Z смотрят на вещи более оптимистично и абсурдно. Современный нигилизм отточен с помощью мемов и шуток в Твиттере. Это проявляется в том, что подростки поедают капсулы Tide, фанаты умоляют знаменитостей сбить их на своих машинах, а также в большом количестве странных телешоу. Оказывается, спуск в небытие может быть довольно забавным.

Наблюдаем ли мы появление нового, более солнечного поколения нигилистов? Если смысл и цель являются переоцененными иллюзиями, то также может быть любое ощущение, что вы особенный или обречены на великие дела.Это бальзам для группы, которая сгорает из-за исключительности, экономических спадов, исполнительского мастерства, жилищных кризисов и лучшей жизни в Instagram.

Разрешить контент из Instagram?

Эта статья содержит материалы, предоставленные Instagram. Мы просим вашего разрешения перед загрузкой чего-либо, поскольку они могут использовать файлы cookie и другие технологии. Чтобы просмотреть это содержимое, нажмите «Разрешить и продолжить» .

В своем сборнике эссе «Зеркало трюка: размышления о самообмане» писательница из Нью-Йорка Цзя Толентино пытается понять культуру и условия постглобального финансового кризиса в Америке.В частности, как культы самооптимизации и идентичности оставили нас потерянными и апатичными. В нескольких обзорах при обсуждении книги использовался термин «нигилистический», относящийся как к содержанию, так и к тому, как они себя чувствовали.

Но, разговаривая с ней в начале этого года, Толентино высказал более теплый взгляд. Она призналась, что обнаружила чувство незначительности «действительно вдохновляющим» для ее письма, добавив: «Если мы здесь на мгновение, и в целом, если ничего не имеет значения, это похоже на [это] карт-бланш на безумие. из.Чтобы попробовать много вещей, постарайтесь сделать что-то изо всех сил, потому что шансы настолько велики, что ничто из этого не означает ничего такого, что, наоборот, заставляет меня чувствовать себя свободным ».

Она не считала бесцельность ядом, проникающим в нашу жизнь, чтобы превратить нас в злодеев-нигилистов из Большого Лебовски . Скорее, она утверждала, что у этого есть потенциал, чтобы определить и успокоить страдающее поколение: «Я думаю, что это состояние тысячелетия. Это своего рода экстатическое, в основе своей ироничное, но в то же время невероятно искреннее, безумное качество.”

Разрешить содержание Instagram?

Эта статья содержит материалы, предоставленные Instagram. Мы просим вашего разрешения перед загрузкой чего-либо, поскольку они могут использовать файлы cookie и другие технологии. Чтобы просмотреть это содержимое, нажмите «Разрешить и продолжить» .

В прошлом году на разных концах света двое старшеклассников представили рассказы TEDx о нигилизме. Элиас Скьолдборг, ученик средней школы Hanwood Union в Вермонте, вышел на сцену, чтобы изложить свои доводы в пользу оптимистического нигилизма . Это было метко озаглавлено «Или как быть счастливым эмо».

Во время своей презентации он напомнил аудитории своих одноклассников: «Если бы вы умерли прямо сейчас, это не имело бы значения, большая картина. Если бы ты никогда не родился, всем было бы наплевать.

Это хорошие новости. «То, что жизнь не имеет смысла, не повод … грустить», — сказал он. Если в нашей жизни нет необходимости, то единственное указание, которое у нас есть, — это выяснить, как найти счастье в нашем мгновенном всплеске сознания. Например, он услужливо предлагал своей аудитории заниматься хобби, помогать другим, решать проблемы, а не создавать их, и просто стараться изо всех сил.

Разрушая стереотип подростка-нигилиста, Сиддхарт Гупта представил свое выступление «Признания экзистенциального нигилиста» в розовой рубашке с пуговицами. Старшеклассник Международной школы Кадиаканала в Индии признался, что его вера в бесполезность жизни дала ему «возможность найти смысл во всем, что я делаю».

Не обремененный большой миссией, он был свободен искать свое: «Я все еще верю, что в жизни нет внутреннего смысла, но теперь я считаю, что из-за этого нет причин не отдавать все, что у меня есть, и пытаться. чтобы создать свой собственный смысл в этом, скорее всего, пустом существовании.

Одна из многих критических замечаний по поводу нигилизма заключается в том, что он открывает двери для безудержного эгоизма. Это следующий логический шаг, если вы думаете, что от жизни нет ничего, кроме личного счастья и удовольствия. Тем не менее, для людей, которые усвоили это послание, наблюдается тенденция не к жадности, а к общности.

Скьольдборг призвал аудиторию решать проблемы. Гупта стремился построить свой собственный смысл. Вся книга Толентино — это аргумент против корыстных неолиберальных систем, которые сокрушают людей ниже вас по экономической лестнице.

За месяцы, прошедшие после того, как я обнаружил, что я никуда не годен, моя жизнь стала более драгоценной. Когда ваше существование бессмысленно, вы переключаете внимание на вещи, которые долговечнее вашего собственного эго. Я стал больше заниматься проблемами окружающей среды, моей семьи и общества в целом. Как только вы смиритесь с тем, что вы просто кусок мяса на камне, вы можете перестать нервничать и оценить сам камень.

Нигилизм и смысл | Philosophy Talk

«Нигилизм» основан на латинском слове «ничего»: nihil.Нигилизм используется для многих позиций в философии… что вообще ничего нет; что мы вообще ничего не знаем; что нет никаких моральных принципов и практически любой другой позиции, которую можно было бы сформулировать словом «ничего». Но наиболее распространенное использование и то, что мы исследуем сегодня, — это нигилизм как точка зрения, что все, что мы делаем, ничего, что мы создаем, ничто, что мы любим, не имеет никакого значения или ценности.

Нигилизм отражает не только философскую точку зрения, но и определенное настроение, определенную меланхолию: это все, что есть? Неужели все человечество — всего лишь жалкие несколько лет событий на незначительной планете, о которых Вселенная не заботится? Имеет ли значение что-нибудь, ? Для большинства людей проблема возникает не из-за чтения философии, а из-за усвоения современной точки зрения … крошечного места в мире, которое люди занимают — согласно науке.

Нигилизм впервые вошел в философский словарь как обвинение. Это началось не с того, что философы сказали: « Я нигилист», но « Вы, — нигилист». Некоторые философы считали, что если то, что говорили некоторые другие философы, было правдой, то все, что было , было бы бессмысленным.

В частности, человек по имени Фридрих Якоби сказал, что кантианская философия — особенно в том виде, в каком она была разработана Иоганном Фихте — привела к нигилизму, мнению, что ничто не имеет значения.Это потому, что философия Фихте основывалась не на вере и откровении, а на ограниченной концепции разума. Он подчеркивал «я» как начало философии.

Якоби — обвинитель — указал на фундаментальную проблему нигилизма. Большинство религий, многие философии и общие убеждения многих людей предполагают, что источником ценности является что-то за пределами индивидуума, за пределами людей, за пределами физического мира, за пределами мира природы. Если не Бог, то, возможно, трансцендентное царство форм, как думал Платон.Нигилизм как обвинение — это вызов: если вы не верите в Бога или что-то еще трансцендентное и вечное, почему что-то имеет значение?

И к тому времени, когда мы подходим к Ницше, у нас есть философ, в некотором роде принимающий нигилизм. Он говорит: Бог мертв, все дозволено, и да здравствует.

Я думаю, здесь есть небольшая двусмысленность. Думайте об основной точке зрения Якоби как об аргументе. Первое: все значение и ценность имеют непревзойденный источник. Но если у нас нет Бога, веры и откровения, тогда нет и трансцендентного источника.Вывод: с вашей точки зрения безбожия (признаете вы это или нет) в этом нет никакого смысла. Я не думаю, что Ницше действительно согласился с выводом о том, что в этом нет никакого смысла. Он признал, что не было того смысла, которого хотел Якоби. Но не то чтобы не было значения .

Я думаю, что Ницше квалифицировал бы первую предпосылку: некоторые виды значения и ценности нуждаются в трансцендентном источнике. Итак, со второй предпосылкой — нет никакого трансцендентного источника — вы получаете вывод , модифицированный : нет никаких значений и значений такого рода.Но Ницше считал, что — это значений и ценностей, а жизнь имеет смысл.

Итак, в каком-то смысле он нигилист: нет никакого трансцендентного смысла, чтобы обосновать смысл, исходящий из человеческих проектов и обязательств. Но в другом смысле это не так: человеческие проекты и обязательства сами по себе являются достоверным источником смысла.

В этих общих чертах, возможно, наш самый выдающийся гость — ницшеанец. Это Хуберт Дрейфус, почетный профессор Беркли, автор многих влиятельных книг и соавтор недавней книги, посвященной нашей теме, « Все сияет: чтение западной классики для поиска смысла в светскую эпоху».

Платон, Ницше, Исайя Берлин и утопическое мышление

• 1 Ф. Вольпи 2004, стр. 55.
• 2 См. C. H. Zuckert 1996, p. 21. Ницше утверждает, что Платон — «великий Калиостро»: «помните, как (…)
• 3 N. F., Herbst, 1887 bis März 1888 , 11 (99); Записки из поздних тетрадей , стр. 219.
• 4 Н.F. Anfang 1888 bis Anfang Januar 1889, Frühjahr 1888, 14 (153), KGW VIII-3, 128.
• 5 N. F. Herbst 1887 bis März 1888, Herbst 1887 , 9 (60), KGW VIII-2.30.
• 6 N. F. Anfang 1888 bis Anfang Januar 1889, Frühjahr 1888, 14 (134), KGW VIII-3.109.

1В «Истории ошибки» или «Как мир наконец стал басней», знаменитой главе романа Ницше Сумерки идолов , у нас есть наброски настоящего компендиума нигилизма, как было заявлено высоко авторизованные переводчики.1 В шести этапах, которые Ницше описывает как историю и окончательное преодоление нигилизма, мы обнаруживаем, что имя Платона явно цитируется дважды: «истинный мир» на первом этапе — это своего рода пересказ, эквивалентный высказыванию «Я, Платон, есть истина». ». И на пятой стадии, когда идея истинного мира опровергнута и упразднена, Ницше еще раз упоминает Платона, рассказывая нам о своем «смущенном румянце» и таким образом обвиняя его в том, что он создал метафизику умопостигаемого мира как выдуманную историю с намерением. обмануть человечество.2 Но еще раз, в преодолении нигилизма, описанном в шестой фазе, Платон также косвенно упоминается, когда Ницше, кажется, вспоминает аллегорию пещеры. Новое начало объявляется под изображением «момента кратчайшей тени», что означает устранение дихотомии истинного и видимого мира, когда правление Заратустры вот-вот начнется. Мы можем понять, что, в конце концов, Ницше прав, представляя свою философию как «перевернутый платонизм». В истории нигилизма, написанной Ницше в этой главе, мы можем выделить два момента по отношению к платонизму.Первая из этих двух фаз — это созданный самим Платоном метафизический образ мышления, построенный на трех категориях цели: единство или тотальность и бытие или истина. С помощью этих категорий метафизика «внесла ценность в мир», как говорит Ницше3 в очень известном фрагменте его Notebooks , и нигилизм возникает как следствие дискредитации этих категорий, когда мы не можем на них полагаться. больше, и мы извлекаем из них ценность, и тогда мир становится бесполезным.Метафизическое разделение мира на понятный или истинный мир и чувственный или кажущийся мир дискредитирует этот мир4 и, следовательно, имеет нигилистические последствия для европейской культуры: неверие в существование такого истинного мира порождает нигилизм, потому что « нигилист — это человек, который судит о мире таким, какой он есть, и о мире, каким он должен быть, что его не существует »5. Изобретение истинного мира предназначено для клеветы на этот мир и его связь с нигилизмом очевидна, потому что Ницше утверждает, что, уходя от реальности, философы протягивают руки к ничто.6

• 7 М. Хайдеггер, Ницше , пер. Дж. Л. Вермал 2000, т. I, стр. 196.
• 8 М. Хайдеггер, Ницше , пер. Дж. Л. Вермал 2000, т. II, стр. 81.

2 Тем не менее, я не собираюсь сейчас касаться этих характерных категорий нигилизма. Я думаю, мы можем выделить вторую фазу платонизма на пути к нигилизму, когда вера в разумный мир исчезла из европейской мысли.Как указывает Хайдеггер, комментируя эту знаменитую главу, недостаточно исключить постижимый мир как истинный мир, потому что пустое пространство этого мира остается чем-то, нависшим над этим миром и осуждающим его, и раскол между двумя мирами в одном метафизическая конструкция остается платонизмом. 7 Когда предыдущие ценности были устранены вместе с умопостигаемым миром, которым они поддерживались, также возможно сохранить свое место и занять его, как говорит Хайдеггер, новыми идеалами.8 Мы можем говорить о неуловимом выживании платонизма после того, как метафизический потусторонний мир будет оставлен. Это моя главная забота в моем выступлении — онтология ценности, которая выживает на последних фазах исторического развития нигилизма, когда старые верования в метафизический мир уже остались позади.

• 9 Э. Финк, Философия Ницше , пер. Дж. Рихтер 2003, стр. 134.
• 10 Н.Ф. Хербст 1885 — Хербст 1886, 2 (165), KGW VIII-1, 146, Записи из поздних тетрадей, стр. 93.
• 11 Н.Ф. Ноябрь 1887 г. — Мэрц 1888 г., (11 (148), VIII-2, 311-312.
• 12 Там же. 11 (148).

3 На пятой фазе, после упразднения Платонической Идеи и Постижимого мира, остается задача освободить само бытие от моральной онтологии или онтологической морали, как писал Э.Финк назвал это 9. Это промежуточный период между несовершенным (ср. N.F. Herbst 1887, 10 (42)) и совершенным нигилизмом; это было время Ницше и, вероятно, все еще наше время, переходный период, когда мы стали свидетелями попытки заменить старые ценности платонизма и христианства новыми идеалами. «Утилитаризм (социализм, демократизм), — говорит Ницше 10, — критикует истоки моральных ценностей, но верит в них так же, как и христианин». «Загробное существование абсолютно необходимо, если мы хотим поддержать веру в мораль».Основная цель моего выступления — осветить эту моральную онтологию, которая выживает после того, как «санкционирующий Бог ушел» (2 (165)), по словам Ницше. Я пытаюсь исследовать то, как платонизм определяет способ мышления в онтологии ценностей, который остается после устранения метафизики, которая представляла наш мир как видимый мир. Я имею в виду утопическое мышление. Ницше говорит, что «наступает время, когда нам придется платить за то, что мы были христианами в течение двух тысяч лет», но с противоположными оценками, которые возникают, когда старая платоновская метафизика остается позади, все еще пытаются, говорит Ницше 11, своего рода «Земное решение», «но в том же смысле, что окончательное торжество истины, любви, справедливости: социализм, равенство людей».В этих словах Ницше, кажется, намекает на утопическое мышление, как если бы эта школа мысли могла унаследовать сущностный «моральный идеал», когда-то освобожденный от своего потустороннего мира. «Человек продолжает верить в добро и зло таким образом, — продолжает Ницше, — что он чувствует победу добра и уничтожение зла как задачу …». Что самое важное, мы находим в новых путях. мышления своего рода развитие старых верований, когда «кто-то даже пытается держаться запредельного» таким образом, чтобы это могло дать метафизическое утешение, и «даже пытается прочесть из того, что происходит, божественное руководство в старых стиль».12 Этот перевод старой моральной онтологии в новые утопические категории, возможно, осуществляется в переходный период между моментом неизвестности и периодом ясности, когда совершенный нигилизм не оставит места для этих надежд и приведет к окончательному преодолению нигилизма. .

• 13 N.F., Ende 1886-Frühjahr 1886, 7 (54), KGW, VIII-1, 320, Writings from the Late Notebooks, p. 138.

4 Утопическое мышление можно было бы рассматривать как замену старой дихотомии между видимым и истинным миром, земное решение, как его называет Ницше, но, по его мнению, это неудобное решение, потому что «весь идеализм человечества до сих пор находится на грани падения в нигилизм, в веру в абсолютную бесполезность (то есть бессмысленность) », так что« уничтожение идеалов — это новая пустыня », которую нам придется пересечь.13 Моя текущая забота, говоря о Platon aujourd’hui , состоит в том, чтобы увидеть, действительно ли Платон вовлечен в конституцию утопического мышления, онтологию ценности, которую он предполагает, и прием, который он получил у современных критиков, таких как Исайя. Берлин, которые проповедовали плюрализм ценностей. Я займусь этими тремя вопросами.

• 14 Я цитирую кантовскую «Критику чистого разума » из английского перевода Н.Кемп Смит 1929.

5 Утопический характер философии Платона мы видели в ходе его историографии по-разному. Республика интерпретировалась в этом свете, по крайней мере, со времен Канта Критика чистого разума , который заложил основу для утопической интерпретации Платоновского проекта идеального государства, изложенного в этой работе, защищая полезность и нормативную значимость того, что модель такого рода может предоставить практическую пользу.Кант думал, что мы можем «понять его лучше, чем он понимал самого себя» 14 (CPR, B 370), и он истолковал теорию идей Платона как свидетельство того, что «наша способность познания ощущает гораздо более высокую потребность, чем простое объяснение внешнего вида в соответствии с к синтетическому единству »(CPR, B 371). Обоснованность попытки Платона была принята Кантом, потому что он принимал идеи, и, например, идею добродетели, как архетип, ценность которого не умаляется тем фактом, что «никто из нас никогда не будет действовать адекватным образом. к тому, что содержится в чистой идее добродетели »(CPR, B 372).«Ибо только с помощью этой идеи, — говорит Кант, — возможно любое суждение относительно моральной ценности или ее противоположности; и поэтому он служит незаменимой основой для любого подхода к нравственному совершенствованию ». В явном упоминании о Republic Кант считает, что проект Платона не следует рассматривать «как« предположительно провидческое совершенство, которое может существовать только в мозгу праздного мыслителя », ни« откладывать его в сторону как бесполезный для очень жалких и несчастных ». вредный предлог невыполнимости »(B 372-3).Обоснованность политического подхода Платона не следует осуждать «вульгарным обращением к так называемому неблагоприятному опыту». «Совершенное государство», как утверждает Платон в Republic , «действительно может никогда не возникнуть; тем не менее, это не влияет на правомерность идеи, которая для того, чтобы приблизить правовую организацию человечества к ее максимально возможному совершенству, выдвигает этот максимум как архетип »(CPR, B374).

• 15 г.В. Ф. Гегель , Лекции по истории философии , пер. Э. С. Холдейн и Ф. Х. Симсон, Ло (…)

6 Излишне говорить, что не все интерпретаторы приняли интерпретацию Канта, и не намного позже Гегель предложил совершенно иную интерпретацию Платона Республика , потому что для него Платон был «не из тех, кто балуется абстрактными теориями и принципами», но «разум, который распознал и представил истину …, истина мира, в котором он жил, истина единого духа, который жил в нем так же, как и в Греции ». Это означает, что для него Республика не является химерой, и даже, как это было для Канта, действительным архетипом или чем-то, чего никогда не достичь на земле, а скорее репрезентацией «греческой морали в соответствии с ее сущностным модулем», ибо это, как говорит Гегель, «греческая государственная жизнь, которая составляет истинное содержание Платонической республики» 15.

• 16 К.Поппер [1945] 971, стр. 158.
• 17 О Штраусе и утопическом характере республики , М. Вегетти 2000, стр. 111 сл., М. Вегетти 2010, (…)
• 18 Л. Штраус, стр. 127.
• 19 Там же ., Стр. 129.
• 20 Там же ., Стр. 138.
• 21 См. F. Nietzsche, N-F. Зима 1869-70-Фрюхьяр 1870, 3 (94), KGW, III-3, 85.

7 Тем не менее, во второй половине двадцатого века обсуждение утопического характера Платона Республика усилилось из-за нападок на Платона работы Поппера Открытое общество и его враги . Как хорошо известно, Поппер обвинял Платона в том, что он был одним из важнейших семян современного тоталитаризма. В этой работе и в книге «Нищета историзма » он описал проект Платона в республике как один из «социальных утопических инженеров», противопоставленных «социальной поэтапной инженерии», которая была единственным подходом, который он считал методологически обоснованным и рациональным. в то время как «утопическая инженерия», приписываемая Платону, по его мнению, «привела только к использованию насилия вместо разума».16 Когда Поппер обвинил Платона в предложении утопического проекта тоталитарного характера, многие защитники Платона отрицали, что Платон Республика может считаться утопией. Лео Штраус, например, 17 не принимал идеального состояния платоновского государства: справедливый город — это не идея, как сама справедливость, и «тем более идеал». Это могло быть, по его мнению, только в силу того, что оно было вычислено с учетом самого правосудия, с одной стороны, и слишком человечного человека, с другой.Этими словами Штраус мог создать впечатление, что он думает, что справедливый город для Платона — это своего рода компромисс между идеалом и человеческими условиями, как желательный план, который должен быть реализован на практике. Но для Штрауса справедливый город республики даже невозможен или нежелателен. Если сначала нам скажут, что справедливый город возникнет, если философы станут королями, мы наконец поймем, что это будет невозможно, если они не изгонят из города детей и всех старше десяти лет, чтобы убедиться, что их подданные не будут испорчены старым традиционным образом жизни.«Тогда, — заключает Штраус 18, — справедливый город невозможен, потому что он против природы. Прекращение зла противно природе ». Вспоминая знаменитый отрывок из Theaetetus (176a), Штраус цитирует изречение Платона о том, что «всегда должно быть что-то противоположное добру и что зло обязательно блуждает по смертной природе и местности здесь». И, с точки зрения Штрауса, утопия — это вера в то, что прекращение зла возможно, 19 но Платон всерьез не верит в эту возможность, поэтому Республика даже не «выявит наилучший из возможных режимов», а скорее природа политические вещи ».20 Это, конечно, равносильно утверждению, что Платон не верит в утопию и что справедливый город, изображенный в произведении, — это просто ироничное предложение, призванное показать «существенные пределы» и «природу города». Я хотел бы напомнить мнение Ницше в «Рассвет » о том, что Платон «остался с репутацией фантазера и утописта», потому что успех ускользнул от него. Но он трижды пытался поселиться на Сицилии, чтобы определять обычаи и регулировать повседневный образ жизни каждого (ср.§496). Таким образом, мы можем быть уверены, что для Ницше Платон был идеалистом, как и многие философы, для которых «существование невыносимо без утопии» 21, и что, с его точки зрения, проект справедливого города был возможен и желателен для Платона.

• 22 К. Мангейм 1954, стр. 173.
• 23 P. Ricoeur, в G.H. Taylor (comp.) 1989, p. 295.

8 Тем не менее, несмотря на многие высказываемые мнения относительно утопизма Платона, я хотел бы поднять вопрос, в чем состоит утопическое мышление и можем ли мы приписать Платону онтологию ценностей, которую мы находим в утопиях, как наследие современности. мысли, когда уже отброшено метафизическое разделение умопостигаемого и чувственного мира.Во-первых, трудно прийти к единому мнению о том, что такое утопическая мысль на самом деле. Термин утопия впервые был использован Томасом Мором в его известной работе под названием Utopia и впервые опубликован в 1516 году. Я считаю, что это слово само по себе отсылает нас к важной характеристике этого понятия, о которой я хотел бы поразмышлять. настоящий повод. Утопия происходит от или , нет, и топос , место, поэтому это будет означать «нет места». Другие получили словоформа eu topia , и тогда основное значение будет заключаться не в государстве, нигде не существующем, а в идеальном городе.В любом случае любопытно отметить, что Мор не согласился с предложением Буде назвать свой остров «Аудепотия», что означало бы остров «нигде», возможно, подчеркивая его невозможность или его характер как образца вне времени. В классическом определении этого понятия, данном Мангеймом в его работе Идеология и утопия , он говорит, что «состояние ума является утопическим, когда оно несовместимо с состоянием реальности, в котором оно возникает», и это несоответствие всегда очевидно в тот факт, что такое состояние ума в опыте, в мыслях и на практике ориентировано на объекты, которых не существует в реальной ситуации ».22 Тем не менее, в своей типологии утопического менталитета Мангейм не упоминает Платона, вероятно потому, что, как напоминает нам П. Рикер, 23 одной из существенных черт его концепции утопии было то, что она должна отражать требования социально угнетенного класса. . Тем не менее, оставляя в стороне политическое содержание концепции, я бы сказал, что проект Платона можно было бы классифицировать как утопический с точки зрения, рассматриваемой в его определении, что он представляет собой образ мышления, выходящий за пределы реальности, и, во-вторых, учитывая его политические предложения, потому что это разрушило бы существующий порядок вещей.

9 Обратимся к платоническому тексту. В республике Сократ описывает три волны, которые угрожают смести его прочь. Эти волны парадокса могут смыть нас, говорит Сократ (473c), «волнами смеха и презрения» (перевод Шори). Три из них эквивалентны тому, что мы могли бы назвать утопическим содержанием предложения Платона. Прежде всего он ссылается на необходимость постановления, что хранительницы и женщины-хранительницы должны иметь все свои дела вместе (457c).Вторая волна относится к сообществу женщин и детей, предписанному для хранителей (457d), но худшая волна, по мнению Сократа, — это сочетание политической власти и философского интеллекта, которое предлагается в образе королей-философов как единственное способ добиться прекращения зла для наших государств (473d). Платон прекрасно понимает нелепый характер своих трех предложений, поскольку они противоречат общему мнению ( parà dóxan ) его современников.

10 Это утопическое содержание, если его можно так назвать, порождает характерную инверсию реальности, обычную для утопий. Но вопрос заключается в типе метафизического механизма, который делает это возможным как способ мышления, потому что онтология ценности, возникающая из утопии, зависит от этого. Когда мы исследовали природу идеальной справедливости, — говорит Сократ (472c4), — и совершенно справедливого человека, все исследования проводились ради парадигмы.Что означает это слово в республике ? Прежде всего, надо сказать, что он носит правдивый и нормативный характер. Это становится очевидным, когда Сократ сравнивает хранителя с художником. Законодатель, как художник, должен иметь в своей душе этот образец или parádeigma (484c9) и устремлять на него свой взор как «на абсолютную истину», чтобы «утвердить в этом мире законы прекрасного, прекрасного». справедливое и доброе »(484d). Во-вторых, и я думаю, что это очень важно для онтологии ценности, которая проистекает из нее, парадигма имеет реальность, действительность которой не зависит от ее существования и даже от ее возможности в мире опыта.В другом упоминании художника Платон говорит, что он не был бы менее хорошим художником, если бы, изобразив образец идеально красивого человека, «не смог бы доказать, что такой человек действительно может существовать» (472d), точно так же, как нормативная ценность его политического предложения не уменьшается, если он не может доказать, что государство может управляться в соответствии с ним (472e).

• 24 Для M.F. Burnyeat 1992, стр. 177, например, парадигма не является платонической формой. М. Иснарди Родитель (…)

11Платон не хочет сказать, что его предложение может быть «высмеяно как высказывание столь же бесполезных вещей, как и мечты» (499c). Проект справедливого города, признает Сократ, «не может быть реализован на деле, как сказано на словах» (473а), но, как говорится о справедливом человеке, было бы достаточно, если бы «он приблизился к нему настолько, насколько возможно и принимает от этого больше, чем другие »(472c).Но ясно то, что обоснованность парадигмы не уменьшится, если город, который был описан, «не может быть найден нигде на земле» (592a11-b1). Томас Мор, как мы знаем из его писем к Эразму , дал своей работе предварительное название Nusquama, вероятно (это было предложено П. Савадой), потому что он читал перевод Фичино этого оудмоû (нигде), только что процитированного как nusquam в его переводе Платона Республика . Во всяком случае, этими словами Платон очень близко подходит к современному понятию утопии.В-третьих, как и в определении утопии Мангеймом, концепция парадигмы Платона носит трансцендентный характер. Сократ называет этот образец «небесной моделью» (τῷ θείῳ παραδείγµατι χρώµενοι ζωγράφοι, 500e), которую должны созерцать художники, которые должны проследить очертания справедливого города. В другом случае он заявляет, что философ, увидев само Добро, будет использовать его «как образец для правильного упорядочивания государства, граждан и самих себя» (540a9), поэтому parádeigma имеет явный трансцендентный характер, что подчеркивается, когда Сократ наконец говорит в конце девятой книги, что существует образец справедливости, который они описали «накопленным на небесах для того, кто желает созерцать его и таким образом созерцает, чтобы конституировать себя его гражданином» (592b), потому что «не имеет значения, существует ли он сейчас или когда-нибудь возникнет».Платоники обсуждали24, имеет ли этот образец сам по себе идеальный характер или это своего рода философское подражание идеальным формам, которое устанавливается для того, чтобы организовать эмпирическую реальность, которая никогда не будет полностью соответствовать ей. Сократ просто говорит, что «они пытаются на словах создать образец хорошего государства» (472d-e). В любом случае, является ли образец идеей Платона или, что более скромно, планом совершенного государства, вдохновленным идеями Платона, я считаю, что при таком способе мышления у нас есть философия ценности, которая лежит в основе утопии, потому что здесь, действительно, нормативная валидность понимается как истина, не зависящая от эмпирической реальности.С метафизической точки зрения, в терминах Ницше, мы могли бы сказать, что Платон помещает ценность в сферу бытия и устанавливает ее сущность независимо от фактического существования вещей.

• 25 ср. Н.Ф. Ende 1886-Frühjahr 1887, 7 (2), KGW, VIII-1, 261.
• 26 См. Абзац 6 «Разума в философии», Сумерки идолов , KGW VI-3,72.
• 27 Н.Ф. Ende 1886-Frühjahr 1887, 7 (2), KGW, VIII-1, 261.
• 28 P. Ricoeur, в G.H. Taylor (comp.) 1989, p. 318.
• 29 См. «Ценность истины и заблуждения» в N.F. Ende 1886-Frühjahr 1887, 7 (2), и «Чем я обязан Анчи (…)

12В отрывке из своих записных книжек Ницше говорит, что Платон был ответственен за «смелое обращение» и что он «измерял степень реальности степенью ценности».25 Сравнение между художником и законодателем, устанавливая философские основы проекта справедливого города, проясняет взаимные отношения между концепциями истины, бытия и ценности, и я думаю, что Ницше прав, прослеживая антитезу между истинный и иллюзорный мир «возвращается к ценностным отношениям» (ср. NF Herbst 1887, 9 (38)). Необязательно соглашаться с Ницше в его заявлении о том, что противопоставление истинного и кажущегося мира является «моральной оптической иллюзией», которая возникает из «инстинкта клеветы на жизнь» и «симптома упадка жизни». .26 Но сравнение с художником проливает свет на философию ценности, которую унаследует утопическое мышление. Возможно, думая об этом отрывке, Ницше говорит, что «Платон, как художник, предпочитал внешность бытию, ложь и изобретение истине, нереальное — действительному!» 27 Я повторяю, что не обязательно соглашаться с Ницше, особенно в связи с его абсолютным осуждением Платонизма как ответственного за основное течение, которое приводит к европейскому нигилизму, чтобы увидеть, что Платон с его ссылкой на художника установил основы философии ценности.Истина и сущность паттерна зависят от его ценности, и своей процедурой он освящает категорию воображаемой инверсии реальности, которая будет иметь важное значение в нигде, где обитает утопия. В вышеупомянутом тексте Ницше комментирует смелость платонизма в его инверсии реальности ( Umdrehen ), в то время как П. Рикер, говоря о Фурье, утопическом социалисте, напоминает нам о важности, которую фантазия, и особенно инверсия, имеет в утопическом мире. мышление.По его словам, это философская категория, типичная для девятнадцатого века 28, потому что Маркс использует ее против Гегеля и утопических социалистов против существующего общества и реальной жизни. Он основан на метафизической независимости паттерна от эмпирической реальности, восхваляемой Кантом и критикуемой Ницше как основное стремление художника, который «не может вынести реальности» или «трус перед реальностью, который бежит к идеалу» 29.

• 30 Н.F., ноябрь 1887 г. — мэрц 1888 г., 11 (135), KGW, VIII-2, 304.
• 31 См. «Европейский нигилизм» в N.F., Somer 1886-Herbst 1887, 5 (71), KGW , VIII-1, 215, Письма из (…)

13 Что выживает в этой философии ценностей после отказа от умопостигаемого мира, задуманного в ее платонической или христианской версии, так это концепция ценностей как реальностей самих по себе, которые могут обесценить наше существование.Ницше признает случайную полезность характерных ценностей, защищаемых утопическим мышлением, «эффектными словами», такими как «революция, отмена рабства, равноправие, благотворительность, миролюбие, справедливость и истина», он признает полезность этих громкие слова, как инструменты и «ценность в битве, как флаги» ( Werth im Kampf, als Standarte ), которые у них есть, но «не как реальность» ( nicht als Realitäten 30), как задумано платонической метафизикой. Старые ценности с крахом умопостигаемого мира были заменены новыми идеалами, но онтология ценностей выживает в утопической мысли, и таким образом мы можем говорить о наследии платонизма в европейской культуре.Трансцендентная реальность, присущая этим идеалам, и инверсия, которую они оперируют, с точки зрения Ницше, как следствие, приводят к убеждению, что существование является ошибкой. И поэтому он говорит, что «весь идеализм человечества до сих пор находится на грани внезапного превращения в нигилизм, в веру в абсолютную бесполезность или бессмысленность» (7 (54)). Недоверие к нашим предыдущим оценкам вызовет идею о том, что «все ценности — это приманки, которые затягивают комедию, но не приближают ее к решению» 31, и он предсказывает «разрушение идеалов» как новую пустыню, которую человечеству придется преодолеть. Пересекать.

• 32 К. Мангейм 1954, стр. 227 и см. Также P. Ricoeur, в G.H. Taylor (comp.) 1989, p. 300.

14 Тем не менее, одна из важнейших категорий утопии — это категория тотальности. Мангейм и Рикер настаивали на этом характере утопий до такой степени, что утверждали, что «общая перспектива имеет тенденцию исчезать пропорционально исчезновению утопии».32 Каковы последствия применения этой категории в сфере утопической онтологии ценности? Ясный ответ, который можно дать на этот вопрос, состоит в том, что все различные ценности составляют неразрывное единство: все они являются сущностями, совместимыми друг с другом, и все они основаны на одном и том же принципе, который делает их унитарным синтезом. Для Платона нет большего зла для государства, чем «то, что отвлекает его и делает его множеством, а не одним», и нет большего добра, чем «то, что связывает его воедино и делает его одним» (462a9-b1).Тем не менее, я хотел бы оставить в стороне по отношению к Платону проблему единства города, которая очень тесно связана с данным вопросом, но имеет другую природу, потому что она имеет отношение к политике, и я буду предпочитают концентрироваться на онтологическом аспекте ценностей.

15 В случае Платона единство ценности основано на двойном фонде. Прежде всего, это онтологический аспект. Ценности не могут противоречить друг другу, потому что все они метафизически зависят от Идеи Добра.«Объекты познания, — говорит Сократ, — и мы можем добавить, что ценности являются объектами познания, — не только получают от присутствия Добра свое познание, но и само их существование и сущность извлекаются из него» ( 509b6-8). В очень ясном тексте, касающемся единства ценностей, Сократ говорит, что Идея Добра — это то фондирование, «благодаря которому просто вещи и все остальное становятся полезными и полезными» (505a3-4). Если бы у нас были какие-либо сомнения относительно значения этих текстов для данного вопроса, Сократ утверждает несколькими строками ниже, что, если бы мы не знали идеи Добра, знание всего остального «не принесло бы нам пользы» (505a ), «Точно так же, как ни одно владение не имеет никакой пользы без владения благом».Эта онтология, этот аксиологический монизм является метафизической предпосылкой платонической утопии идеального города: политическое единство государства, которое Платон считает самым важным благом для полиса , действительно является следствием этого.

• 33 «Untergang einer Gesammtwerthung», N.F. . , Sommer 1886-Herbst 1887 , 5 (70), KGW , VIII-1, 214.
• 34 И.Берлин 1999, стр. 59.
• 35 I. Берлин, в Х. Харди и Р. Хаушере (ред.) 1998: «Гердер и Просвещение», с. 392; см. также (…)
• 36 См. I. Берлин 1992, «Упадок утопических идей на Западе», с. 42-3.
• 37 I. Берлин, «Стремление к идеалу», в Х. Хардере и Р. Хаушеере (ред.) 1998, с. 5.
• 38 I. Берлин, «Упадок утопических идей на Западе», в J.М. Альварес Флорес (пер.) 2002, (…)
• 39 «Мой интеллектуальный путь», loc. cit ., p. 79.

16 Связь единства ценностей с утопической мыслью очевидна. Но наиболее важно осознать, что даже когда эта метафизическая предпосылка отбрасывается в современной мысли, аксиологическое единство сохраняется в утопиях. Кстати, мы могли бы еще раз обратить внимание на Ницше, потому что в одном из своих определений нигилизма он говорит, что он состоит в «крахе общей оценки».33 Исайя Берлин, один из величайших историков идей двадцатого века, подчеркнул важность этого аксиологического монизма в утопиях, который он называет определенной версией ионийского заблуждения: «монизм был центральным тезисом западной философии от Платона. до наших дней »34. Берлин находит монистическую традицию« во всяком случае со времен Платона », утверждая, что« добро одно, а зло многолико »:« центральное течение », — говорит он 35, -« в этике и политике, как и метафизика, и богословие, и науки, отлиты по монистической форме ».Этот монизм — одна из трех основных черт, возможно, самая важная, которую И. Берлин приписывает утопическому мышлению. В соответствии с этой «устойчивой идеей европейской мысли» наша задача состояла бы в том, чтобы воссоздать разорванные фрагменты совершенного целого36, исходя из идеи, что «все истинные ответы, если они будут найдены, обязательно должны быть совместимы друг с другом и образовывать единое целое». единое целое, поскольку одна истина не может быть несовместима с другой ».37 Существенным в утопической мысли« начиная с Платона », говорит Берлин, 38 является идея совершенного мира, и это предполагает« идеальное общество, в котором все великие ценности в свете того, что люди так долго жили, может быть реализовано вместе, по крайней мере, в принципе ».39

• 40 См. По этому вопросу A. Vallejo Campos 2007; 2012; и «Теория конфликта в книге Платона Republi (…)
».

17 Онтологический фонд, который идея Добра обеспечивает единству ценностей, делает очевидным, что они не могут быть несовместимыми, потому что для того, чтобы быть ценностями, они должны получать свою сущность от Добра. Тем не менее, мы могли бы спросить, был ли Платон, строя свой проект идеального города, настолько слепым, что он не понимал сложности человеческих мотивов.Как хорошо известно, Платон различал в человеческой душе, а также в городе три основных мотива интеллектуального, энергичного и аппетитного характера: в обоих сферах, в городе и в индивидуальной душе, мы можем найти три вида желаний. Стремление к удовольствиям, которое достигается в удовлетворении биологических потребностей, в первую очередь, характерных для аппетитной части души и производительного класса государства, стремление к победе, чести и признанию, которое характерно для холерическая часть и военный класс, во-вторых, и, наконец, стремление к знаниям, рациональной части и правящего класса.На первый взгляд, можно сказать, что эти основные желания являются психологическими или социальными мотивами, но не ценностями, которые должны быть гармонизированы в идеальном состоянии. Но это не так просто, потому что эти мотивы должны быть обеспечены когнитивными аналогами, если они должны работать с другими факторами в сферах души или государства. Я не могу долго спорить в пользу моей собственной теории того, что мы могли бы назвать когнитивной теорией желания у Платона. Поэтому я приведу только один пример того, что пытаюсь объяснить.Платон называет аппетитную часть души philochrematon или philokerdes (любящая деньги или наживная часть, 681a6-7), указывая, таким образом, на то, что поиск удовольствий, который может быть получен из удовлетворения этих биологических потребностей, обычно трансформируется в другое влечение, которое не стремится к этим немедленным удовольствиям, а, скорее, является лишь инструментом на будущее и, возможно, более безопасным способом их потакать. Это означает, что то, что сначала оценивалось только с точки зрения поиска физиологического удовольствия, трансформируется в другие когнитивные объекты, которые могут выступать как ценности, как ценность экономической стабильности, процветания и так далее.То же самое можно сказать и об основном мотиве, который ищет победы и чести в той холерической части души, которую Платон называет philotimos или philonikos (за ее стремление к репутации и победе). И то же самое, разумеется, применимо к рациональной части или правящему классу государства и их соответствующим интеллектуальным мотивам. Я хочу сказать, что каждая часть души способна преобразовывать свои желания в представления о добре. Как говорит Сократ в Симпозиуме , разные люди направляют свое «стремление к счастью и добру» в области бизнеса, спорта и философии (205a-b).Это означает, что общая характеристика воли или boúlesis как желания добра, действуя в этих различных областях, которые соответствуют трем частям души, порождает различные ценности или образы добра.40

• 41 I Берлин, в J. M. Álvarez Flórez (перевод) 2002, стр. 70.

18Конфликт между этими ценностями, возникающими из разных мотивационных источников, естественно, возможен.Платон говорит о logoi и doxai , которые участвуют в том, что мы можем описать как конфликт ценностей в сфере души: некоторые из них являются «ложными и хвастливыми словами и мнениями», которые иногда «преобладают в конфликте» (αὐτοί τε κρατοῦσι µαχόµενοι, 560d1), и им удается представить ценности, связанные с почтением и трепетом, как безумие, или те, которые сопровождают умеренность, как «недостаток мужественности» (560d). Но вопрос в том, возможен ли этот конфликт ценностей в справедливом городе платонической утопии или, что равносильно этому, в упорядоченной душе справедливого человека.Ответ отрицательный, потому что «когда вся душа принимает руководство любящей мудрость части и не наполнена внутренними раздорами, — говорит Сократ, в результате … каждая часть наслаждается своими собственными удовольствиями» (586e). Все мотивы и соответствующие ценности, к которым чувствительны иррациональные части, могут вызывать конфликты из-за своего иррационального характера. Любящая выгода и спорная части, какими бы иррациональными они ни были, могут быть согласованы в рамках единого порядка, в котором они могут достичь своих желаний, если они примут руководство знания и разума (αἳ µὲν ἂν τῇ ἐπιστήµῃ καὶ λόγῳ ἑπόµεναι 586d).На мой взгляд, это означает, что психологическая и социальная гармония, которую Платон ищет в своей утопии справедливого города, возможна при допущении ценностного монизма, при котором не может возникнуть никаких конфликтов, если разум отвечает за порядок, который должен быть установлен. философом королем. «Следствием этой веры, — говорит И. Берлин, — является то, что те, кто знает, должны командовать теми, кто не знает. Необходимо повиноваться тем, кто знает ответы на некоторые из великих проблем человечества, ибо только они знают, как должно быть организовано общество, как следует проживать индивидуальную жизнь, как следует развивать культуру ».41

• 42 I. Берлин, «В ​​поисках идеала», loc. cit ., p. 5.
• 43 I. Берлин, «Упадок утопических идей на Западе», loc. соч., с. 47.

19 Таким образом, единство ценностей имеет вторую основу, независимо от его онтологической основы, в теории разума Платона. Указывая на три составляющие утопической мысли, проистекающей из того, что он называет «платоническим идеалом», И.Берлин говорит, что для этой точки зрения «на все подлинные вопросы должен быть один и только один верный ответ» и «что должен быть надежный путь к открытию этих истин» 42. Объясняя другими словами, мы могли бы сказать, что тезис Платона о том, что «Добродетель — это знание», цитируемое Берлином, 43 означает, что «только знание может обеспечить духовное, моральное и политическое спасение», и это обширное платоническое допущение, по его словам, иногда, в его христианской форме или любым другим способом, и есть то, что мы найти в основе великих утопий Возрождения и рациональной реорганизации общества, которая развивалась с восемнадцатого века до тоталитаризма двадцатого века.Добродетель — это знание, на мой взгляд, в отношении утопического мышления означает, что разум — это способ найти путь к социальному целому, где все решения и различные ценности совместимы друг с другом. Эта платоновская концепция разума является еще одним основанием единства ценностей и тем, что обеспечивает связь между различными допущениями утопической мысли, описанной Берлином.

• 44 См., Например, А.У. Прайс 1994, стр. 39.
• 45 См. I. Berlin in H. Harder and R. Hausheer (eds.) 1998 , p. 70.

20Эта платоновская концепция разума не делает различия между царством ценностей и царством бытия. Разум не может противоречить самому себе в своем анализе фактов, когда он действует теоретически. Но дело в том, что Платон распространяет этот непротиворечивый способ перехода к разуму также, когда действует в практической сфере ценностей, то есть в мире действия, и это понятие разума, отнюдь не очевидное, составляет эпистемологическую основу. за единство ценностей.Платон считает общим принципом, что невозможно «одно и то же в одно и то же время в одном и том же отношении и в одном и том же отношении страдать, быть или действовать противоположностями». Он не отличает порядок бытия от порядка действий: ценности и цели для него объективны, они реальны сами по себе и не могут противоречить друг другу, точно так же, как реально существующие факты должны сосуществовать без противоречий. Точно так же, как разум не может противоречить самому себе, анализируя факты, способность рациональной воли, действующая в практическом порядке, не может желать противоположных вещей.Если мы применим эту концепцию праксиса к человеческой способности желать, нам нужно будет предположить разделение «я», чтобы объяснить, как отдельный человек желает и отвергает один и тот же объект. Если разум не может утверждать и отрицать одновременно и в отношении одного и того же, он не может ни приказывать, ни запрещать курс действий или желание, и одновременно отвергать противоположные ценности, и именно поэтому он должен разделить способность желание в рациональную и иррациональную части. «Не может быть, — говорит Сократ, — чтобы одно и то же с одной и той же частью себя в одно и то же время действовало противоположным образом относительно одного и того же» (439b5-6).Этот перевод принципа непротиворечивости или непротиворечивости, как его справедливо предложили назвать многие авторы 44, из порядка фактов в сферу действия или в способность желаний и соответствующих им ценностей, объясняет убеждение Платона. что нам нужно искусство измерения, metretiké téchne , чтобы спасти нашу жизнь. Это вопрос устранения эффекта видимости, «который сбивает нас с пути и сбивает с толку» ( Protagoras 356d). Эти операции разума, которые требуются, по мнению Платона, одинаковы в области сравнения величин и в области «наших действий и нашего выбора между большим и малым» (ἐν ταῖς πράξεσιν καὶ ἐν ταῖς αἱρέσεσιν τῶν µεγάλων τε καὶ σµικρῶν, 356d), где мы, по его словам, постоянно принимаем и отвергаем одни и те же вещи.Платон не осознает, как И. Берлин говорит о монистах в целом, что «ответ на вопрос« Что нам делать? » невозможно обнаружить не потому, что найти ответ не в наших силах, а потому, что вопрос вовсе не в действительности, решение заключается не в открытии чего-то, что есть… а в действии »45. рациональность, которая не делает различий между фактами и ценностями, сочетается с онтологией ценностей, которая обеспечивает их единое единство и делает их частью совершенного целого, в котором не допускаются никакие противоположности, точно так же, как все истины не могут противоречить одной Другая.

• 46 Н.Ф. Ende 1886-Frühjahr 1887, 7 (62), KGW , VIII-1, 324.
• 47 Там же.

21 Я считаю, что онтология Платона выжила долгое время после краха его антитезы между понятным и чувственным миром; он выживает в моральной онтологии, которая присутствует в утопическом мышлении и в современной философии.В определенном смысле верно то, что эта реальность сама по себе, которую Платон признавал ценностям, как Ницше говорит в отношении моральной философии Канта, «остается чем-то вроде потустороннего, нависшего над реальностью» 46. Трансцендентность была одной из основные характеристики утопической мысли, заимствованные из метафизики Платона, и совместимость ценностей в идеальном целом, как критикуется Берлином, возможно, являются следствием этого, в то время как в реальной жизни мы обречены выбирать и отвергать определенные ценности в пользу другие выступали против них.Хотя я не стал бы следовать за Ницше в большинстве его рекомендаций, он, возможно, прав, утверждая, что мы «должны избавиться от тотальности» и «всего безусловного» 47, и в настоящее время мы должны действовать неплатонически, не веря, что мы совершили ошибку. нашей жизни, если мы не смогли реализовать совершенное целое, которого мы должны были достичь.

Литература нигилизма | Автор: Поль де Ман

Эти две недавние книги о немецкой литературной традиции служат для того, чтобы показать, что высококвалифицированный подход к деталям может быть искажен вводящим в заблуждение общим взглядом.Обе работы посвящены одной и той же теме: развитию немецкой мысли и литературы, имевшему место в девятнадцатом и начале двадцатого века. Эрих Хеллер, который сейчас преподает в США после нескольких лет, проведенных в Англии, особенно известен своим сборником эссе The Disinherited Mind . Рецензируемая книга имеет похожую тематику: она содержит исследования Фауста и Шиллера, Ницше и Витгенштейна, а также заглавное эссе, интерпретирующее «романтический ум».Он интерпретирует период от Гете до Витгенштейна как развивающееся выражение единого центрального опыта, достаточно обширного, чтобы содержать аспекты веймарского классицизма, романтизма и постсимволистской поэзии и философии таких писателей, как Ницше и Рильке. Ссылки на другие национальные литературы еще больше расширяют рамки книги, предполагая всестороннее понимание Хеллером современной литературы и ее происхождения в девятнадцатом веке. Книга не историческая в академическом смысле, а эссеистическая, она так же жива и полемична в мыслях, сколь удачна в выражении.Похоже, что цель Хеллера — пролить свет на нынешнее затруднительное положение человечества посредством критического анализа его интеллектуальных предшественников. Путешествие художника в интерьер — это «преданная» критика в лучшем смысле этого слова.

Рональд Грей, преподаватель немецкой литературы в Кембридже, не менее «предан», чем Хеллер, хотя его тон более академичен, а его книга более специализирована. Немецкая традиция в литературе состоит в основном из двух существенных исследований Манна и Рильке, и есть два дополнительных раздела, которые пытаются связать подробный анализ обоих писателей с политикой и интеллектуальной историей в целом.Охватываемый период ограничен: от эпохи Вильгельма (1871 г.) до поражения Гитлера (1945 г.), с очень скудными ссылками на более ранние классические и романтические периоды в немецкой литературе. На первый взгляд кажется, что есть некоторое несоответствие между подробным исследованием Грея Манна и Рильке и его обширным обзором политической и интеллектуальной истории. Но это несоответствие только кажущееся. Грей считает, что Манн и Рильке типичны для немецкого «разума» в целом, и именно качество этого разума он пытается определить.Не меньше, чем тема книги Хеллера «. Немецкая традиция в литературе » — это фундаментальный кризис мысли девятнадцатого века. Грей также не воздерживается от того, чтобы встать на чью-либо сторону. Его книга более тематична, чем книга Хеллера, но еще более полемична; он без колебаний переходит от литературы и философии к политическим вопросам.

ОБЕ КНИГИ, открыто Грея и более косвенно, Хеллер предполагают, что немецкую философию и литературу, начиная с конца восемнадцатого века, следует призвать к объяснению того, что они составили интеллектуальную основу нацизма.Легко задним числом наивного историка Грей полагает, что Гете, Гегель, Фихте, Шеллинг, Шопенгауэр, Маркс, Вагнер, Ницше, Манн и Рильке — все они имели долю общего заблуждения, которое в конечном итоге произвело Гитлера. Защищено христианской этикой и здравым смыслом эмпиризма. Грей надеется «отвлечь огромную жизненную силу последних лет от новых катастроф». Он предполагает, что эту задачу может выполнить только тот, кто стоит за пределами немецкой традиции и не обманут.В начале книги Грей заявляет, что «литературная критика в каком-либо собственном смысле почти не существует в Германии», тем самым лишая благонамеренных немцев никакой надежды на реабилитацию. Я не уверен, что мистер Грей воспримет эссе Эриха Хеллера как пример «правильной критики». Его многих лет в Англии, возможно, в глазах Грея, было недостаточно, чтобы очистить их автора, получившего образование в Праге, от всех следов мистицизма и мракобесия.

И все же Хеллер, кажется, тоже считает само собой разумеющимся, что общая гибель нависла над всей немецкой традицией, что «должен быть найден другой, лучший ответ» на взгляды, которые «порождают… многие сомнения.Его список виновных не полностью совпадал бы со списком Грея; Я полагаю, что Гете, например, не будет включен в это, в то время как Шиллер (которого Грей довольно легко отпускает), безусловно, включен. Он также дает понять, что реакция на традицию должна начинаться вслед за самой традицией, а не с незагрязненной, а изолированной точки зрения, которую занимает Грей. Но даже у Хеллера нет сомнений ни в единстве этой традиции, ни в том факте, что недавние события (не только нацизм) дискредитировали ее до такой степени, что теперь от нее следует отказаться.

Только любопытно упрощенное представление о взаимосвязи между литературной мыслью и политическим действием может трактовать литературу и политику как полностью изолированные внутри их собственных фиксированных сфер, но при этом настолько тесно взаимосвязанные, что переход может происходить от одного к другому, как от причины. к действию, без следа посредничества. Литературные анализы в книге Грея часто превосходны; но хотя в них полностью отсутствуют социологические и политические соображения, они, тем не менее, приводят к самым резким обобщениям относительно политической ответственности писателей.Можно было бы подумать, что после некоторых опытов этого столетия сложность взаимосвязи между мыслью и действием будет лучше понята. Показательный пример — нацистская Германия. Несоответствие между интеллектуальными ценностями и реальным поведением редко было настолько озадачивающим, как в данном случае. Никто не может утверждать (как и Грей), что нацистское движение каким-то образом укоренилось в почтенных и зрелых традициях. Во всяком случае, он отличался глубоким антиинтеллектуализмом и грубой, но эффективной игрой на самых примитивных массовых инстинктах, а также на недальновидных экономических интересах социальных классов, считавших себя обездоленными.Нацисты не получали особой поддержки со стороны немецких писателей и интеллектуалов и не очень стремились привлечь их в свои ряды.

Позже, когда режим был установлен и нуждался в респектабельности, была намеренная попытка интерпретировать некоторые фигуры немецкого прошлого в гипер-националистических и даже расистских направлениях: Гете, Гельдерлин, Клейст и Ницше были наиболее часто искажены. таким образом. Эти попытки часто были смехотворными, но иногда достаточно эффективными, чтобы требовать решительной реакции.Некоторые из этих тенденций сохраняются и сегодня, но уже не остаются без внимания. Каждому, кто следит за немецкой критикой, которую мистер Грей уничтожает одним ударом, должно быть ясно, что сами поэты в своих произведениях обеспечивают очень адекватную защиту от таких искажений. Современные интерпретаторы Гельдерлина, Клейста и даже Ницше, такие как, среди прочего, Карл Левит, Беда Аллеман или Петер Сонди, без особого труда выявили это, хотя они все еще могут натолкнуться на удивительно сильные очаги сопротивления.Эти самые критики найдут мало утешения в безапелляционной манере, с которой Грей справляется с таким сложным делом, как, например, Клейст, называя его без дальнейших квалификаций примером «безумного и жестокого национализма».

ЕСЛИ ГИТЛЕР ПОБЕДИЛ в Германии, то это произошло вопреки интеллектуальной традиции страны, а не из-за нее. Было trahison des clercs в той степени, в которой литературная мысль и политическая деятельность потеряли связь друг с другом.Проблема не в том, что философская традиция могла быть настолько ошибочной, а в том, что она могла так мало значить, когда это было наиболее необходимо. Ответственность лежит не на традиции, а на том, как она использовалась или игнорировалась, и это в первую очередь социологическая проблема. В этой традиции не было ничего, что отстаивало бы разделение между разумом и действием; в этом отношении немецкая мысль XIX века значительно опережает французскую и английскую мысли. Пессимизм и негативность, в которых и Хеллер, и Грей, кажется, так строго обвиняют его, вполне могли быть вызваны более глубоким осознанием исторических сил, которые привели к таким катастрофам, как нацизм.Ни философия, ни литература не в силах предотвратить деградацию человеческого духа и не в ее главной функции — предостеречь от этой деградации; Ницше можно справедливо критиковать за то, что он слишком много предупреждал и, возможно, недостаточно думал. Литература о нигилизме не обязательно является нигилистической, и следует с осторожностью относиться к похвалам или обвинениям писателей в событиях, произошедших после того, как они прекратили свое существование: хвалить Руссо за Французскую революцию так же абсурдно, как винить Ницше за Гитлера.Это не означает, что философы и поэты не несут моральной или политической ответственности, даже если их работа аполитична. Но это означает, что эта ответственность должна оцениваться в рамках полного философского или литературного контекста их работы, а не их жизни, тем более того влияния, которое их работа могла или не могла иметь на других людей. Реальные и сложные проблемы, которые немецкая традиция формулировала в течение последних двухсот лет, нельзя игнорировать, потому что они, как предполагается, привели к национальной катастрофе.

Поскольку в книге Грея отсутствует историческая перспектива, общие разделы остаются поверхностными и незавершенными. Эссе Эриха Хеллера гораздо ближе к настоящему обсуждению важных вопросов, но они также страдают определенной чрезмерной чувствительностью к национальным особенностям. Он преувеличивает важность немецкого влияния, когда заявляет, что «современный разум говорит по-немецки»; и он направляет свою критику на иллюзорную цель, когда видит, что содержание этого разума определяется национальными чертами.Национальные категории, применяемые к литературным и философским вопросам, всегда имеют тенденцию не попадать в цель; промежутки в сети и слишком рыхлые, и слишком тугие. Им не удается отсеять индивидуальные качества ума писателя и пренебрегать тенденцией к универсальности, присущей философии, а также поэзии. Это верно даже для таких «националистических» периодов, как XIX век. Аберрация, которая привела такую ​​фигуру, как Вагнер или, менее односторонне, Стефан Джордж, к принятию националистических взглядов, может быть понята только с точки зрения, которая больше не является национальной.Путаница проистекает именно из того факта, что нация, само по себе совершенно законное понятие, действует как заменитель чего-то более фундаментального и всеобъемлющего. Деятели недавнего немецкого прошлого — можно вспомнить таких расходящихся друг с другом писателей, как Брехт, Вальтер Беньямин и Карл Краус — уже отреагировали на это смешение ценностей. Реакция продолжается у некоторых из самых влиятельных представителей современной Германии: Адорно, Эрнста Блоха, Гюнтера Грасса и т. Д. Эти критики, активно занимающиеся «демифологизацией» национальных ценностей, обнаружили мощных предшественников среди писателей, которые здесь, косвенно или явно, подверглись нападению: Гельдерлин, Клейст и Ницше.Но и Грей, и Хеллер настолько ограничены национальной точкой зрения, что кажутся неспособными участвовать в этом предприятии. Критический национализм, редкость в Соединенных Штатах, частый грех среди европейских критиков, столь же распространенный во Франции и Англии, как и в Германии.

В ИХ АНАЛИЗЕ немецкой традиции оба автора сосредотачиваются на некоторых из одних и тех же целей и намекают на недостатки, которые не связаны между собой. Грей упрекает немецкую мысль в том, что она чрезмерно увлекается полярными противоположностями и оттуда переходит к широкому синтезу, игнорирующему сложность опыта.От «наивной» и «сентиментальной» поэзии Шиллера до противоположной трактовки Ницше Дионисия и Аполлина — две души, кажется, всегда воевали внутри немцев, как и внутри Фауста, в сердце и уме. И немецкая мысль переходит от этой полярности к широкому гегелевскому синтезу, игнорирующему сложность опыта. С этой точки зрения Грей повторяет общий упрек идеалистической философии во имя эмпиризма. Хеллер выделяет «внутренность», «уход Духа в человеческую субъективность» как главную характеристику традиции и интерпретирует это как преднамеренное отчуждение сознания от внешнего мира.В этом он находится в тесном согласии с длинной линией критиков, враждебных романтизму и постромантизму. Можно легко возразить, что эти характеристики не являются специфически немецкими, что во Франции происходило столько же системного строительства и что в Англии в тот же период преобладала сопоставимая «внутренность». Но этот аргумент позволил бы уйти от главного вопроса, поставленного на карту в обеих книгах. Хеллер, чей подход ни в коем случае не является таким узконациональным, как у Грея, с готовностью признал бы, что его сомнения в отношении романтической личности не ограничиваются ее немецкими проявлениями; его частые ссылки на французскую и английскую литературу проясняют это.Грей, с другой стороны, посвящает свою заключительную главу демонстрации британского иммунитета к немецкому заражению, рассматривая примеры немецкого влияния в девятнадцатом веке — Кольриджа, Карлайла, Патера, Арнольда и других — как если бы они были вакциной, которая сделала этот иммунитет возможный. Но когда он говорит об отдельных писателях, особенно о тех, которые ему нравятся (Кафка, Тракл, Хофманнсталь), он отказывается от некоторых своих общих представлений и раскрывает ценности человеческого сострадания и смирения, которым достаточно легко посочувствовать.И когда Хеллер в своей главе о романтическом уме предлагает достичь примирения между разумом и природой, преодолев крайнюю точку, достигнутую Гегелем и Рильке, он предлагает убедительную альтернативу романтическому внутреннему состоянию, тем самым продолжая и углубляя демонстрацию. которое началось в его предыдущем сборнике эссе ( The Disinherited Mind ) и которое в этой книге приобретает ясность и элегантность.

Это не имеет особого значения, если оба автора слишком охотно называют «немецким» общую черту романтического и постромантического интеллекта.Если бы их описание явления было правильным, название имело бы второстепенное значение. Не может быть никаких сомнений в авторитете, с которым оба подходят к этому сложному периоду, их понимание обостряется знанием традиции, против которой они восстают. Но нужно бросить им вызов и по этому более широкому вопросу. При всех различиях между двумя книгами, обе искажают «путешествие художника во внутренний мир» по очень похожим причинам. И их диагноз исходит из сознания, которое не осознало себя так тщательно, как сознание художников и философов, которое оно намеревается интерпретировать.

Давайте возьмем для примера трактовку Хеллера и Грея Рильке, поэта, которому оба придают большое значение. Во многих отношениях Рильке очень уязвим для их стратегии, будучи менее устойчивым, чем Гегель или Ницше, которые имеют в своем распоряжении гораздо более широкий концептуальный аппарат. Эмоциональное использование Рильке термина «внутреннее состояние» дает Хеллеру множество цитат, которые звучат очень убедительно. И кажется уместным, что в своем обсуждении образов Рильке Грей упрекает поэта в использовании слов таким образом, который не соответствует нашему опыту поведения физических объектов.В качестве одного из своих примеров он приводит знаменитый отрывок из Второй элегии Дуино, в котором Рильке, стремясь передать полное значение своего центрального символа, Ангела, приводит к нему серию обозначений, завершающихся курсивным словом : « зеркала »:

зеркала , снова воплощая свою собственную
непревзойденную красоту на своих
лицах

( Spiegel: die die enströmte
eigene Schönheit
wiederschöpfen zurück in das
eigene Antlitz.)

В обычном опыте наш реальный образ (который другие знают более объективно, чем мы сами), вероятно, будет разочаровывающе отличаться от нашего образа самих себя. В этом отношении мы не похожи на зеркала, поскольку наша реальность и отраженное сознание этой реальности не совпадают; обнаружение этого несоответствия может быть весьма тревожным переживанием, будь то переживание «телесной дряхлости» или моральной неадекватности. Существо, достаточно сильное, чтобы не испытать этого разочарования, действительно было бы похоже на зеркало; ведь изображения на обеих сторонах отражающей поверхности будут идентичными.И красота, физическая или моральная, такого существа увеличивалась бы этой самоуверенностью, точно так же, как некоторые из стихотворений Рильке описывают красоту женщины, усиленную одобрением, которое она может на мгновение получить от ее собственное изображение в зеркале:

Ваш собственный образ, насколько вы богаты.
Утверждая себя, ты укрепляешь волосы и щеки…

(Gesteigert um dein Bild: wie bist du reich.
Dein Ja zu dir bejaht dir Haar und Wange…)

В этом смысле можно сказать, что источник красоты находится в зеркальном изображении, а не в самом объекте, что зеркало отражает великолепие изображения обратно на себя.Но мистер Грей придерживается того факта, что «зеркала не дают и не принимают обратно, как раз наоборот». Рильке действительно перевернул перспективу, потому что он не рассматривает зеркало как простой физический объект, а размышляет о том, каким образом оно как физический объект отличается от нашего опыта. То, как он использует язык, вынуждает нас, прежде всего, осознать особую странность зеркал (объектов, которые могут сделать объект и его отражение идентичными), а затем осознать, противопоставив существующее несоответствие. в нас самих.Более того, вызывая моменты, в течение которых это несоответствие исчезает, он раскрывает скрытый потенциал нашего существа.

Здесь нет ничего мистического или серьезно философского; это попытка осознать с помощью языка отношения между собой и окружающим миром. В результате этих усилий отношения оказываются настолько интимными и вовлеченными, что их уже невозможно выразить с помощью вводящей в заблуждение метафоры «внутреннего» и «внешнего» мира. Рильке пытается выйти за рамки полярностей, которые все еще принимаются его критиками как должное.Это, несомненно, имеет некоторое сходство с некоторыми аспектами феноменологической мысли, которые развивались примерно в то же время. Но Грей, несомненно, счел бы это дополнительным доказательством того, что «Рильке совершает насилие над внешним миром вещей, вынуждая их служить целям его« великой Идеи »» — тем более что основные сторонники феноменологии, Гуссерль и Хайдеггер, оба немцы, и последние к тому же политически подозрительны. И все же феноменология — это как раз тот метод, который, согласно Гегелю, утверждает, что философия начинается не с «великой идеи», а с маленькой реальности, как это почти утомительно делает поэзия Рильке.

RILKE подходит к концу длительного отхода от крупных спекулятивных систем и установления эстетических норм, которые господствовали вплоть до восемнадцатого века. Это движение к большей детализации действительно можно описать, по словам Эриха Хеллера, как «путешествие во внутреннее», поскольку отправной точкой современной мысли является уже не данный порядок природного мира, а «я» в его отношении к нему. Мир. Акцент Хеллера на внутреннем мире показывает значительный прогресс по сравнению со многими более ранними определениями романтизма как пантеистического, иррационального единства с природой.Однако гораздо труднее проследить за ним в его объяснении причин, которые привели к его уходу. В творчестве Рильке, как и многих его романтических предшественников, эти причины изложены пространно и часто убедительно. Они возникают из-за растущего осознания существенной случайности человеческого состояния в сочетании с осознанием того, что многие психологические, философские и теологические взгляды не имеют другой цели, кроме как скрыть эту случайность от нашего понимания самих себя.Утверждение Рильке о себе происходит не как гордое прометеевское (или даже фаустианское) утверждение власти разума над природой, а происходит из чувства утраты и замешательства. То же самое можно сказать и о большинстве крупных поэтов и мыслителей того времени, хотя форма, в которой переживается это недоумение, конечно, значительно варьируется от писателя к писателю. Даже пресловутая «Воля к власти» Ницше обозначает не силу «я», а силу бытия, в которой «я» участвует чрезвычайно фрагментарно и косвенно.То, что потребовало бы обширной демонстрации в работе Ницше, совершенно очевидно у Рильке, который отождествляет власть с такими сущностями, как Ангел, которые явно сверхчеловеческие. Даже если «я» впоследствии может быть введено в заблуждение в результате еще одного иллюзорного примирения с миром природы (а это вполне может иметь место в случае с Рильке), оно изначально не соответствует таким ожиданиям. Во всех этих писателях внутреннее состояние всегда начинается с негативного момента, с переживания смирения.

Хеллер утверждает обратное.Его аргумент предполагает, что нам нужно только оправиться от романтического греха интеллектуальной гордости, чтобы вернуться к более гармоничному состоянию бытия. Отсюда его сильная настойчивость в том, что Фауст является архетипическим романтическим героем, что само по себе является спорным утверждением, поскольку многие иронии Гете по поводу его героя выражают сомнения современного ума в отношении иллюзий более ранней эпохи. Отсюда и совершенно вводящая в заблуждение путаница, созданная в эссе «Реалистическая ошибка» между желанием полного «понимания» себя и «рационального присвоения» мира, путаница, которая сокращает напряжение, из которого зародились шедевры реализма и постромантического символизма.Хеллер описывает мотивы, которые вернули художника-романтика к себе, как произвольное утверждение свободы, неспособность оставить в покое суверенное благо мира. Более того, он настоятельно предполагает, что это деструктивное вмешательство на самом деле обуславливается слабостью, бессилием, которое мстит за себя, уничтожая то, чем не может обладать. В его видении вещей фундаментально мягкий и гармоничный мир, в котором разум и тело находятся в унисон, сталкивается с жаждущим власти Духом, который рассматривает этот мир «только как сигнал к своим монологам».Дух, действующий из «принуждения, которое… не имеет в себе ничего от чувства необходимости», может прийти в упадок только тогда, когда он приведёт в исполнение смертный приговор, вынесенный миру чувств, и «ампутировал его как конечность. страдает болезнью здоровой конкретной реальности ». На протяжении всей книги внутреннее состояние ассоциируется с своевольным насилием. Художники-романтики — это «деспотические государи, которые обладают непредсказуемой властью из своих внутренних залов судебных заседаний». Рильке становится жертвой «духовного насилия, которое поддерживает хорошие манеры и видимость кротости», и в одном огромном нечестивом союзе все они объединяются в подготовке апокалипсиса, который вот-вот уничтожит всех нас.

В ходе своего анализа Хеллер не может не натолкнуться на великие негативные темы романтиков — силы за пределами наших возможностей, которые угрожают нашему «я» и чье присутствие так ясно показывает, что романтическое движение началось не в слепоте гордыни. но в смирении размышлений: темы изменчивости, времени и смерти. Хеллеру смерть кажется выражением человеческой воли. Когда он сталкивается с этим в «Оде соловью» Китса, он дает знаменитым строкам «Теперь, как никогда раньше, смерть кажется богатой …» положительное прочтение, которое отрицает весь контекст стихотворения, и заставляет Китса звучать так, как будто он были уличены в очевидном проявлении недобросовестности Новалиса.

НО именно в трактовке романтического неоэллинизма его искажение наиболее отчетливо видно. Изображая резкий контраст между гармонией греческого искусства и разделением романтического ума, Хеллер предполагает, что романтическое отношение к Греции — это отношение ностальгической зависти, как у падшего человека к потерянному Эдемскому саду. Это действительно может быть очевидной темой у Винкельмана, в первой версии Шиллера «Боги Греции » или в некоторых более программных стихотворениях Джорджа; Английские читатели знакомы с темой из нехарактерного сонета наименее эллинского из английских романтиков Уильяма Вордсворта: «Мир слишком много с нами…» («Я бы предпочел быть / язычником, питаемым устаревшим вероучением…») .Но большинство романтиков быстро вышло за пределы этого настроения сожаления, и у самого глубоко эллинского из всех, Гельдерлина, оно никогда не появлялось в такой форме. Греция является для них великой элегической темой не потому, что они были настолько наивны, чтобы полагать, что греки были идентичны идеальному образу, проецируемому их скульптурами, а потому, что даже создание искусства, достаточно великого, чтобы достичь полупостоянства, не могло укрыться. Греция от разделения и разрушения. Неоэллинская тема для романтиков — это особая версия темы изменчивости и случайности, а не описание фактического состояния бытия, которое можно было бы вернуть, если бы у нас были только силы для этого.Уход за классическим искусством не демонстрирует извращенность Духа, который «хочет избавиться от всех чувственных препятствий», но раскрывает безвозвратно отрицательную силу времени. Гегель всегда так сильно настаивал на конкретном воплощенном аспекте Идеи и предъявлял высокие требования к искусству именно потому, что оно обязательно включает конкретное чувственное измерение; его вряд ли можно определить как безжалостного разрушителя реальности, каким его изображает Геллер, на основании весьма одностороннего и недиалектического прочтения отрывка из Лекций по эстетике .

В любой интерпретации романтизма вопрос мотива имеет определяющее значение: присутствие отрицательных компонентов в романтическом уме становится действительно признаком слабости, если они являются компенсирующими фантазиями чрезмерно проницательного духа. Если, с другой стороны, они являются результатом подлинного переживания реальности, то мы можем только похвалить этих писателей и мыслителей за то, что они приблизились к тому, чтобы показать нам наше состояние таким, какое оно есть на самом деле. Тогда проект выхода за рамки романтизма примет совершенно иное значение, чем то, которое предлагается в этих эссе.

Рядом с Фаустом Геллер предлагает романтического прототипа Гамлета; Гамлет — это «человек, который завещал современной литературе и одержим навязчивой озабоченностью« аутентичностью »». Это беспокойство, продолжает он, приводит к параличу, «потому что для Гамлета нет ничего, что могло бы соответствовать его внутреннему существу … Выбранное действие всегда, что бы он ни делал, грубо расходилось с тонким и неразборчивым текстом, написанным внутри. . » Возлагать всю вину за происходящее в Эльсиноре на Гамлета — все равно что обвинять немецких поэтов девятнадцатого века в последующем убийстве их цивилизации.«Подлинность», которая отличает Гамлета, вызвана не только привередливым желанием привести мир в соответствие с его невыразимым чувством самости, но и его знанием печального факта, который другие пытаются скрыть. Болезненная манера, в которой он обращается с этим знанием, вполне может быть далека от похвалы; Точно так же многие писатели-романтики и писатели-постромантики позволяют своему первоначальному озарению затеняться уклончивым или навязчивым поведением. Тем не менее ценность инсайта остается: хотим мы того или нет, мы не можем спрятаться от требований его «подлинности».Романтический текст, с которым мы сталкиваемся, действительно тонок, но он будет казаться неразборчивым только тем интерпретаторам, которые предпочитают не видеть то, что в нем говорится.

Хорошие новости для нигилистов? В конце концов, жизнь бессмысленна, говорят философы.

* Первоначально опубликовано 6 мая 2021 г. новый доклад философов из Великобритании и Австралии может предложить двойной удар ободрения.

Во-первых, они говорят, что вы абсолютно правы. Жизнь бессмысленна.

Во-вторых, этот факт не представляет серьезных проблем или угроз.

«На самом деле, из этого могут выйти хорошие вещи», — сказала Трейси Лланера, научный сотрудник Австралийского университета Нотр-Дам в Сиднее и доцент Университета Коннектикута.

«Я думаю, что изменение точки зрения откроет людям гораздо больше философских и практических возможностей.

Лланера является соавтором 70-страничного исследования под названием «Защита нигилизма» с британским философом Джеймсом Тарталья, профессором Кильского университета. Его более ранние книги включают «Философия в бессмысленной жизни» .

«Я страстно настроены по отношению к нигилизму, — сказал Тарталья. — Это так плохо понимают ».

Во время пандемии левые и правые критики назвали« нигилизм »основной причиной того, что они считают широко распространенным культурным и моральным недугом.(Ajeng Dinar Ulfiana / Reuters)

Точки зрения нигилистов начинаются с отказа верить в то, что человеческая жизнь черпает смысл из более широкого контекста, такого как воля или цель божественного существа, или другая внешняя сила, такая как судьба или моральное совершенство, или что-то еще. мера ценности и качества человеческой жизни. В некоторых интерпретациях чисто нигилистическое мировоззрение пренебрегает любой попыткой приписать ценность или значение чему-либо вообще.

Такие взгляды традиционно вызывают недовольство прессой и резкое осуждение со стороны лидеров мнений по всему миру.Во время пандемии критики из левого и правого толка называли «нигилизм» первопричиной того, что они считают широко распространенным культурным и моральным недугом.

В статье в «Политике» в апреле 2021 года Чарльз Сайкс обвинил Республиканскую партию США в отказе от своих принципов в пользу «свободно плавающего нигилизма». Он возражал против того, что он воспринимал как попытку партии получить власть, не принимая во внимание моральные, экономические или демократические оправдания или традиции.

Два ведущих медицинских эксперта Пакистана, Сайра Афзал и Халид Масуд Гонал, обвинили страны в «медицинском нигилизме» за то, что они не восприняли серьезно угрозу COVID-19.

По их мнению, очевидная готовность некоторых правительств позволить вирусу распространиться — и даже поощрять поведение, которое, как известно, приводит к большему количеству смертей, — равносильна отказу от ответственности, что напомнило им определение нигилиста, данное немецким философом Фридрихом Ницше: кто-то кто считает, что «ничто в мире не имеет материального существования или ценности.

Борьба с нигилизмом

И The Guardian этой зимой сообщила об «одиноких повторениях и растущем нигилизме», характерных для жизни молодых людей Австралии после месяцев лесных пожаров, новостей и ограничений, связанных с пандемией. Нигилизм в этом случае влечет за собой: чувство апатии с потерей психологической способности смотреть в будущее и предпринимать действия, направленные на достижение счастья.

Лланера рассказала ведущей Ideas Нахле Айед, что постоянный поток антинигилистических настроений со стороны знакомых и средств массовой информации побудил ее к борьбе назад от имени нигилизма.

«Защищая его, я действительно чувствую себя сумасшедшим из книги Фридриха Ницше The Gay Science, », — сказал Лланера. «Вы знаете:« Вы пришли слишком рано! Еще не время! Не раскачивайте лодку! » Но мы думаем, что пора, и именно поэтому мы приводим доводы «.

Антинигилисты слишком беспокоятся о том, что люди будут интересоваться пустяками, если они не сосредоточатся на осмысленной жизни, — говорит британский философ Джеймс Тарталья. Он замечает этот страх в связи с тем, что люди проводят в Интернете или покупают потребительские товары вместо того, чтобы участвовать в какой-либо деятельности, которую тот, кто критикует, считает важным для полноценной жизни.(Юлия Григорьева / Shutterstock)

Дело философов основано на отделении предположения о том, что жизнь не имеет космического значения, от множества негативных выводов, которые люди обычно делают в результате. Тарталья указывает на распространенный страх, что человек, который считает жизнь в конечном итоге бессмысленной, предпримет деструктивное отрицание самой жизни, потенциально подвергая опасности других или, по крайней мере, впадая в отчаяние.

«Это одно из главных недоразумений», — сказал Тарталья. «Другая причина заключается в том, что вы беспокоитесь о пустяках, потому что не смогли увидеть в жизни важные вещи.«Он часто видит последний страх, выраженный в отношении времени, которое люди проводят в Интернете или покупают потребительские товары вместо того, чтобы участвовать в какой-либо деятельности, которую тот, кто критикует, считает важным для полноценной жизни.

К самым чудовищным нигилистам в популярной культуре относятся Хит Леджер изображает Джокера в фильме Бэтмена 2008 года, Темный рыцарь . Он высмеивает моральные кодексы и правила как беспочвенные и рассматривает сам порядок как иллюзию, созданную в отчаянном стремлении к произвольному счастью.Зрителям фильма эти убеждения кажутся связанными со склонностью Джокера к хаосу, преступности и социопатии.

Изображение Джокера в фильме Бэтмена 2008 года «Темный рыцарь» Хитом Леджером является одним из самых чудовищных нигилистов в массовой культуре. (Кевин Винтер / Getty Images)

Тарталья сказал, что такие фигуры, как Джокер, можно правильно назвать нигилистами в той степени, в которой они отвергают идею общего значения своих действий, исходящую из какого-то нечеловеческого источника.

«Особенно злой нигилист»

«Но я не вижу причин, по которым этот взгляд заставит вас ходить вокруг, уничтожая людей и приставляя ножи к их горлу», — сказал Тарталья.«Он особенно злой нигилист».

Исторически сложилось так, что немецкий философ и солдат Эрнст Юнгер обвинял безудержный нигилизм после Первой мировой войны в скатывании его страны к нацизму.

Хотя такие ассоциации продолжают влиять на восприятие тех, кто хочет называть жизнь в конечном итоге бессмысленной, просто тривиальный нигилист, возможно, является сейчас более распространенной карикатурой.

Особенно известный пример — отряд мультяшных антагонистов с немецким акцентом на персонажа Джеффа Бриджеса, Чувака, из фильма Большой Лебовски. Эти самопровозглашенные нигилисты, кажется, воплощают в себе оба основных компонента плохого имиджа философии: насилие и глупость.

Хорошо известным примером банальных нигилистов является отряд мультяшных антагонистов с немецким акцентом на персонажа Джеффа Бриджеса, Чувака, из фильма «Большой Лебовски». (Лукас Джексон / Reuters)

Лланера не находит убедительной логической связи между нигилизмом и антиобщественным поведением или выбором потратить свою жизнь на тривиальные, бесполезные навязчивые идеи.

И хотя отсутствие окончательных источников смысла жизни не может напрямую оправдать хорошее поведение, оно может освободить людей от пагубных ошибочных убеждений и разрушительного мышления.

Лланера часто слышит от студентов, что они считают себя «не религиозными, но духовными», и это описание ее потенциально беспокоит.

«Мне кажется, что люди всегда ищут что-то, за что можно держаться — карты Таро, удачу звезд. Я думаю, что [это] используется для борьбы с этой угрозой, что жизнь станет бессмысленной», — сказал Лланера.

«Проблема в эгоизме»

Она критикует некоторых философов-нигилистов за то, что они распространяют идею о том, что лучший способ ответить на чувство бессмысленности — это подключиться к нечеловеческим источникам, таким как священная сущность или магическое царство. По ее мнению, это равносильно неправильной диагностике проблемы.

«Проблема в эгоизме, — сказал Лланера, — в нашем отношении к власти, контролирующей и дающей нам ответы, вместо того, чтобы нести ответственность за свою жизнь.»

Несмотря на ее страсть к защите нигилизма, Лланера считает, что центральный пункт о бессмысленности жизни является нейтральным, а не хорошими или плохими новостями для человечества. Она надеется, что большее количество людей просто перерастет свое ощущение космической бессмысленности их жизни. угроза. По ее мнению, жизни не нужен более широкий контекст смысла, чтобы добавить веса личному или социальному чувству морали или joie de vivre.

«Эти вещи можно понимать в привычном, обычном смысле, например вы должны взять на себя ответственность за свою собаку, вы не должны изменять своему партнеру или вам нужно протестовать против ужасных актов геноцида или этнических чисток.«Все эти вещи являются частью человеческого состояния», — сказал Лланера.

Брать на себя ответственность за свою собаку — это часть человеческого бытия, точно так же, как вы можете протестовать против геноцида или этнических чисток, — предполагает Трейси Лланера, научный сотрудник Университета Нотр-Дам. Австралия в Сиднее и доцент Университета Коннектикута (Питер Циборра / Рейтер)

«Они имеют значение и что-то значат для нашей жизни и человеческого общества. Но такое значение не выходит за рамки нашего человеческого контекста.И мы думаем, что тем, кто отстаивает смысл жизни, эта идея очень не нравится ».

Попытка философов отделить основные утверждения нигилизма от нежелательного поведения, связанного с самим этим словом, вызвала протест со стороны некоторых коллег в Гай Беннет-Хантер из Эдинбургского университета оспаривает, что самопровозглашенные нигилисты могут наслаждаться социальным смыслом своей жизни, в то же время называя саму жизнь в конечном итоге бессмысленной.

«Я бы подчеркнул, что социальные значения, которые Джеймс [Тарталья] принимает, как логически, так и психологически требует трансцендентного смысла жизни, который он отвергает », — сказал Беннет-Хантер.Он также утверждает, что нигилизм Тартальи не учитывает возможность того, что «окончательный смысл жизни» может не быть фактическим в прозаическом смысле, но, тем не менее, существовать и быть поэтически правдивым, как в случае с мифами о творении.

Тарталья утверждает, что его интерпретация нигилизма связана с его историей и интеллектуальными битвами, окружающими претензии на знание фактов, особенно в европейской мысли.

Он указывает, что широкое использование слова «нигилизм» и фразы «смысл жизни» возникло в течение одного десятилетия в конце 1700-х годов, когда религиозные убеждения среди ученых сломались, а научные верования приобрели силу.Тарталья рассматривает большинство современных антинигилистических страхов как продолжение интеллектуальной паники, которая последовала тогда.

В тот период французские религиозные консерваторы выступали против практически любой формы рассуждения и обучения. Для них такие занятия рисковали скатиться к нигилизму в результате уничтожения всех божественных тайн. Якобы угрожающая концепция нигилизма часто казалась неотделимой от атеизма или свободного мышления.

«Жизнь — это общая почва»

Сегодня, однако, Тарталья чувствует, что должен защищать нигилизм как от религиозных, так и от атеистических взглядов на мир, поскольку последние имели тенденцию заменять божественные смыслы жизни другим нечеловеческим эквивалентом, таким как почтительное отношение к технологиям.Тарталья обеспокоен тем, что слишком многие лидеры воспринимают технический прогресс как силу, которой необходимо дать возможность развиваться независимо от того, хотят люди последствий или нет.

«Он может пойти в очень плохом направлении», — сказал Тарталья. «И поэтому нигилизм кажется стоящим».

С положительной стороны, Тарталья утверждает, что нигилистические взгляды предлагают потенциальную точку соприкосновения, на которой могут встретиться крайности религии и секуляризма, поскольку он устраняет все их конкурирующие претензии на высший смысл жизни.

«Жизнь — это общая почва», — сказал Тарталья. «Если вы нигилист, вы не думаете, что что-то выходит за рамки жизни. Если вы не нигилист, вы думаете, что есть что-то лишнее. Хорошо, но все же есть масса точек соприкосновения. -Религиозная бригада… [с нигилизмом] мы все можем понять друг друга, верно? Мы все можем договориться о жизни ».

Оптимизм Тартальи в этом отношении может показаться непропорциональным, учитывая многочисленные нескончаемые и жестокие конфликты в мире из-за гораздо меньших доктринальных различий между всевозможными группами, религиозными или другими.

No related posts.