Никто никому ничего не должен? Как совместить отношения и независимость, и почему долг — это не страшно
В новом выпуске программы «Психология» — социолог и журналист Полина Аронсон. Она рассказала, как строить отношения в эпоху культа независимости, нужно ли бояться привязанности и зависимости от партнера, и почему долг — это далеко не всегда плохо.
Всем привет! С вами «Психология» на Дожде. Я Александра Яковлева. Мы продолжаем обсуждать темы насущные, актуальные и зачастую злободневные.
У нас сегодня в гостях Полина Аронсон. Полина ― социолог, журналист и автор книги «Любовь: сделай сам. Как мы стали менеджерами своих чувств». Про книгу, кстати, отдельно интересно поговорить, но тема у нас сегодня другая. Обсуждаем категорический императив: никто никому ничего не должен. Почему это сейчас так актуально и вообще почему, Полина, вы нам решили про это рассказать? Здравствуйте!
Здравствуйте! Я решила вам про это рассказать, потому что это та фраза, которую мы с моим коллегой Владиславом Земенковым слышали очень часто, когда проводили интервью о том, как люди себе сегодня представляют отношения, как они себе представляют любовь.
Мы слышали ее от людей разного возраста, от людей разных полов, и у нас сложилось ощущение, что это и есть именно тот самый если не категорический, то как минимум моральный императив. То есть это некий ориентир, это главный принцип, на котором должны строиться отношения между партнерами вне зависимости от их сексуальной ориентации, вне зависимости от того, зарегистрирован ли брак или это какие-то другие формы отношений. Это именно некий такой вот моральный принцип.
Этот моральный принцип чем плох или хорош? Или что в нем вообще особенного?
Мне сложно сказать, чем он плох или хорош, потому что мы, как социологи, пытаемся, по крайней мере, свои оценочные суждения не смешивать с тем, что мы слышим от тех, с кем мы разговариваем, от людей, которых мы называем «информанты», такое слово, тоже странное.
Я думаю, наверно, сложность есть определенная с этим императивом, потому что он как будто бы создает внутренний конфликт у тех людей, которые на него ориентируются, и это было достаточно очевидно, это хорошо чувствовалось и в интервью, и в разговорах, потому что, с одной стороны, мне кажется, что мы все чувствуем потребность в близости, люди тоже об этом говорят, что они хотят найти человека, с которым они действительно смогут почувствовать какой-то сильный эмоциональный резонанс, почувствовать действительно себя полностью принятыми, почувствовать себя действительно в полном эмоциональном комфорте, попроситься к кому-нибудь на ручки.
И в то же время необходимо самого себя ограничивать, не давать волю вот этой своей потребности и напоминать бесконечно самому себе, что никто никому ничего не должен.
Твой партнер не должен заботиться о тебе, твой партнер не должен думать о твоих потребностях, твой партнер вообще ничего не должен, да и ты сам или сама тоже ничего не должен и не должна, все как будто должно происходить по взаимному желанию. Проблема в том, что желание это очень сложно уловить и его даже легитимировать, потому что а вот я захотел, например, заехать за тобой после работы. А может быть, я не должен, может быть, это уже признак какой-то нездоровой зависимости.
Просто я думаю, что этот императив очень тесно связан со страхом зависимости. Зависимость ― это вообще такая страшная черная метка прямо, созависимость. Это такое понятие, которое люди… Часто они знакомы с ним из какой-то поп-психологии, они читали про это в инстаграм-блогах, они слышали это в лекциях каких-нибудь коучей, они зачастую не вполне знакомы с историей этого понятия, да, которое использовалось изначально для описания отношений между людьми, у которых есть зависимость в первую очередь не друг от друга, а от какой-то субстанции или от какого-то рода деятельности.
Под созависимостью ― вы лучше меня, как психолог, знаете ― понимается, конечно, не эмоциональная зависимость людей друг от друга, а зависимость одного или обоих партнеров, например, от наркотиков, от алкоголя, от, не знаю, компьютерных игр, чего угодно. Созависимость случается тогда, когда второй человек, ранее таковой зависимости не испытывавший, начинает тоже в нее вливаться, начинает тоже ее испытывать и вместе со своим партнером как бы проходит все ее стадии. Когда он начинает давать своему партнеру деньги на то, чтобы он купил наркотики, тут уже можно говорить о том, что есть повод задуматься о возникновении созависимости.
Но так получилось, что этот термин уже вошел в очень широкий обиход, он стал уже очень популяризирован, и разница между эмоциональной зависимостью и созависимостью людям плохо понятна. Возникает этот страшный-страшный ужас, что сейчас возникнет зависимость, как же я теперь буду жить, ведь человек должен быть независимым. Это еще один очень важный такой императив вообще современного общества, что ты должен полагаться только сам на себя, ты не можешь рассчитывать вообще больше ни на кого.
Самая главная в жизни ценность ― это суверенность, это автономность, это независимость.
Взрослый человек, зрелый человек определяется как человек, не испытывающий никакой зависимости по отношению к другим. Таким образом, привязанность, да, чувство потребности в присутствии другого человека начинают патологизироваться. Многим людям начинает казаться, что это вообще как-то очень нехорошо, это их ограничивает, это мешает их свободе, от этого надо срочно избавляться. Они перестают быть зрелыми, взрослыми, они перестают быть вообще правильными, такими, какими их хочет видеть, с их точки зрения, современное общество. И вот это бесконечное повторение этой мантры «Никто никому ничего не должен» ― это такая попытка очертить вокруг себя такой волшебный круг, как Хома Брут, очертить, чтобы оно близко ко мне не подходило.
Но все равно любви-то хочется, нежности хочется, привязанности хочется, и что с этим делать? На этом месте возникает тот самый внутренний конфликт, который очень сложно разрешить.
Мне кажется, это одна из самых серьезных таких проблем, с которыми сталкивается современный человек, современный влюбленный, ― необходимость соответствовать этому идеалу абсолютно независимого, ни в ком не нуждающегося, с другой стороны, быть уязвимым, теплым, нежным, тоже кругом твердят, что это тоже нужно и правильно.
Вообще сейчас популярная психология так нас подталкивает к тому, что надо научиться принимать себя, любить себя, слышать себя, то есть такая фокусировка на себе любимом. Оказывается, что люди себя не принимают, не любят, да, то, что отсюда вытекает. Соответственно, сначала разберись с собой, а потом уже иди к партнеру, потому что если ты не целостная личность, то у тебя и любви нормальной не будет. А как вот это все увязать?
Не знаю. Для меня это большая проблема. Я не понимаю, как это можно увязать. Я вижу, с большим сочувствием смотрю на окружающих меня людей, да и, собственно, на саму себя, потому что, разумеется, я тоже подвержена всем тем же внутренним конфликтам, которым подвержен любой современный человек.
Я думаю, что страшно сложно это все разрешить. На эту тему есть прекрасный совершенно стишок-пирожок, он как раз во многом связан с гендерными ролями тоже, да, потому что женщинам особенно важно быть правильными, им особенно нужно выполнять сразу все правила одновременно для того, чтобы быть хорошей и желанной. Такой пирожок: «„Люби себя“, ― твердит мне мама, твердит психолог, муж твердит, а я в ответ: „Свою не надо валить работу на меня“».
Да, но смех смехом, а огромное количество людей, извините, мозги в разные стороны разъезжаются от того, каким ты должен быть, каким ты хочешь быть, каким общество тебя хочет видеть и что хочет еще от тебя любимый человек, а ты от него тоже, в свою очередь, что-то хочешь. Как-то очень много путей, а одного правильного, получается, вообще нет. Или он есть?
Я не думаю, что он есть. Безусловно, это сад расходящихся тропок, и каждый из нас пытается каким-то образом для себя эти конфликты разрешить. Наверно, мы с моими коллегами пытаемся в нашей работе как минимум эти конфликты обозначить, потому что они…
Я думаю, самое сложное в этих конфликтах для людей то, что они сами эти конфликты не всегда бывают в состоянии описать.
Они чувствуют какой-то дискомфорт, понимают, что они пытаются объять необъятное, но в чем проблема, разобраться очень тяжело. И мы пытаемся делать эту работу, наверно, тоже не идеально, естественно, но мы пытаемся как раз вычленить эти точки, эти проблемные узлы.
И вот эта фраза «Никто никому ничего не должен», мне кажется, конечно, это такой лозунг, такая провокативная фраза, за которой скрывается, конечно, очень много боли, за которой скрывается еще, конечно же, попытка реформирования традиционного представления об отношениях, с которым многие люди выросли, особенно на постсоветском пространстве. Здесь, конечно, очень много связано тоже с нежеланием воспроизводить традиционные гендерные роли.
То есть, с одной стороны, конечно, у этого лозунга есть очень сильный освободительный потенциал. Во многом декларативное произнесение этого лозунга, его бесконечное прописывание, повторение, итерация этой фразы ― это попытка обозначить себя как члена определенного социального класса, определенной социальной группы, разделяющего тоже определенные ценности, да.
Мы не хотим быть такими, какими были наши условные родители, мы не хотим быть такими, как был некий условный, уже мифологизированный совок, этот субъект, зависимый, не имеющий автономности, субъект, не умеющий распоряжаться своими чувствами, не умеющий выставлять эту знаменитую священную корову, личные границы. Мы будем другими, мы принципиально хотим быть иными.
Но проблема в том, что модели для сборки этой инаковости пока нет, мы ее вырабатываем, это очень сложно. Нет ее в том числе и потому, что еще не сложился, складывается у нас на глазах какой-то российский, постсоветский нарратив о феминизме, например, тоже, но мы сейчас выхватываем какие-то образцы, какую-то информацию извне, мы чему-то учимся у Запада. Но пока, как мне кажется, усилиями очень многих людей направлены именно на отмежевание от старой модели, но пока еще не хватает ресурсов и понимания для создания новой, и это, конечно, очень сложно.
Кроме того, в чем я вижу, пожалуй, сложности с этим лозунгом? Недавно я обратила внимание снова на работу антрополога Дэвида Гребера, он недавно умер трагически, в общем, его смерть меня заставила снова посмотреть его работы, которые я читала когда-то раньше.
И в числе многих тем, которыми он занимался, была тема долга. У него есть огромный совершенно труд, громадный, под названием «Пятитысячелетняя история долга как культурного феномена».
И в этот момент меня осенило, я поняла, что, конечно же, на этот весь комплекс проблем вокруг лозунга «Никто никому ничего не должен» можно посмотреть с антропологической точки зрения. Там есть одна очень важная мысль, у Грегора, если, наверно, всю эту огромную книгу его свести к паре тезисов. Очень важная его идея заключается в том, что, вообще-то говоря, долг ― это не обязательно какая-то страшная вещь, потому что вообще с понятием долга мы, современные люди, и не только современные, вообще в ходе развития человечества с понятием долга очень часто связывалось что-то дурное, плохое, нехорошее. Например, в немецком языке долг и вина ― это одно и то же слово, Schuld.
Интересно.
Schuld ― это и денежный долг, какой-то финансовый, и просто твоя моральная вина, да. В других языках долг и грех, например, точно так же совпадают.
То есть долг ― это по умолчанию что-то нехорошее, и моральные обязательства человека, вообще смысл его жизни зачастую в том, чтобы расплатиться по своим долгам, да, как Гребер говорит. Как вы можете вернуть долг своим родителям за то, что они произвели вас на эту землю? Вы тоже должны стать родителем. Как вернуть долг господу богу за то, что он вообще сотворил вас? Вести праведный образ жизни и так далее.
То есть вообще традиционно жизнь человека очень часто описывается как раз в этих категориях долга, ты бесконечно должен этот самый долг возвращать. И с этой точки зрения идея о том, что никто никому ничего не должен, то есть нет никаких долгов, это попытка очень радикально вырваться за рамки традиционного представления о человеческой жизни, что никаких долгов нет.
Как раз одна из очень важных практик в истории человечества, как Гребер отмечает, ― это ритуальное отпущение грехов. Это когда просто грех стирается, все, долгов больше нет. И для очень многих обществ это очень важный процесс такой перехода в новое качество.
Собственно, мы это видим и в религиозной жизни, да, отпущение грехов, индульгенции и так далее. Это такие ритуальные моменты стирания долга.
Возможно, этот чрезвычайный фокус на идее о том, что никто никому ничего не должен, на самом деле крик о том, что настал момент, настала необходимость у людей в том, чтобы почувствовать себя освобожденными от этих долгов. Это крик о помощи, о том, что необходим какой-то общественный, культурный ритуал, который их освободил бы от ощущения, что они на себе столько тащат.
С другой стороны, что мне кажется еще более интересным, Гребер говорит о том, что, вообще-то говоря, долг совершенно не обязательно должен быть чем-то ужасным, потому что есть культуры, эпохи и общества, где долг играет роль такого социального клея, скажем так. Долг ― это то, что вообще делает нас сообществом и обществом в более широком смысле слова. До тех пор пока кто-то кому-то что-то должен, мы находимся в отношениях.
Он приводит там огромное количество примеров из разных традиционных культур, в общем, это хорошо известные все вещи из классической антропологии, да, из различных исследований дара, например, что никогда не следует возвращать подарок такой же цены, какой подарили тебе, он всегда должен быть либо чуть-чуть, условно говоря, дешевле, или чуть-чуть дороже, для того чтобы между акторами, между субъектами этой практики создавался какой-то зазор, который держал бы их вместе, потому что если вы мне подарите корову, а я вам подарю обратно другую корову такого же размера, цены и стоимости, то долг между нами будет закрыт, мы можем разойтись в разные стороны и больше у нас не будет повода для взаимодействия.
Долг ― это повод для взаимодействия, и в традиционных культурах, вообще говоря, очень большое внимание отдается тому, чтобы все всегда быть чуть-чуть, немножечко друг другу должны. И это и есть то, что создает какой-то ритм жизни общества и его ритуальность, создает доверие, и солидарность, и вообще многие совершенно прекрасные вещи. Поэтому мне кажется, что настала пора нам пересмотреть долг как что-то позорное, стыдное, что нас маркирует как людей, не справившихся со своей жизнью и вынужденных обращаться к ресурсам других, пересмотреть его как что-то на самом деле совершенно необходимое в человеческой жизни, создающее повод для взаимодействия с другим.
А что касается отношений, я так это услышала, прямо такую как будто бы ловушку сейчас, меня прямо туда потянуло. Про подарки, да. Я тебя люблю, ты любишь меня, и нам вместе хорошо. Но начинается же: если подарок должен быть чуть-чуть больше или чуть-чуть меньше, значит, я тебя вот такую люблю больше, а такую меньше.
Или ты мне даешь столько-то тепла, а я тебе даю еще что-то.
То есть тут какое-то начинается такое немножко с двух сторон как потягивание каната. Или мне это послышалось?
Мне кажется, что если эту метафору с даром продолжать, то речь идет как раз о том, что взаимные дары никогда не должны быть эквивалентны, ни в коем случае. Попытка сделать дары эквивалентными как раз ведет к распаду отношений.
Поэтому когда вы дарите мне корову, то будет гораздо интереснее и, возможно, для наших отношений продуктивнее, у них появится какой-то творческий потенциал, если я в обмен на корову подарю вам хомячка, да? Если это перенести на сферу межличностных отношений, мне кажется, что как раз речь идет о том, чтобы принимать дар каждого, способность каждого вносить в отношения то, что он или она может, как данность. Этот человек может вложить, привнести… Я очень не люблю все эти слова из экономического языка, но получается, что сама ими пользуюсь, да, вложить в отношения, проинвестировать.
Это отдельная тема вообще, почему мы этими словами пользуемся и они кажутся нам очень полезными.
Но, скажем так, в отношениях мы обмениваемся всегда какими-то чувствами, поступками, какими-то ресурсами разной ценности, и это само по себе совершенно прекрасно. И именно эти различия и создают, мне кажется, живость и вообще потенциал для развития у этих отношений. Иначе, если мы будем все время сводить баланс, то разговаривать нам будет не о чем.
Тот же Гребер пишет замечательно о том, что вообще идея дефолта кажется современному западному обществу крахом полным, дефолт ни в коем случае нельзя допустить, дефолт ― это совершенно какая-то страшная, чудовищная вещь. Она страшная и чудовищная именно с моральной точки зрения, это значит, что участники процесса, да, субъекты, которые привели к этому дефолту, аморальные личности, то есть они не смогли создать такую структуру, в которой этого дефолта бы не произошло. Мы все время должны обмениваться какими-то эквивалентными дарами, эквивалентными вложениями.
Любопытно, когда я услышала про это в его интервью, на этом слове «дефолт» я тут же прямо подскочила на стуле, потому что это слово, которым пользуется очень популярная в российском сегменте интернета блогерша Эволюция, которая пишет как раз о балансе в отношениях. Эта идея того, что всем страшно, что может в отношениях произойти этот дефолт или разница, дисбаланс и дефолт ― это такие совершенно страшные вещи.
Когда вы вкладываете одно, а вам дают меньше, то это прямо кошмар-кошмар. То есть долги обязательно должны быть все время сведены, все время должен быть эквивалентный обмен. Человек, который участвует в неэквивалентном обмене эмоциями, человек, который вкладывается в отношения не так, как его партнер, считается с этой точки зрения инфантильным, каким-то неправильным и, вообще можно сказать даже, наверно, немножко аморальным.
Такой человек неправильный, его надо отругать. Так поступать нельзя, нужно свести баланс.
Мне интересно, что вообще в приложении к отношениям у нас с вами все время звучат эти слова: равноценные дары, вообще ценность, оценивание.
Там, где есть чувства, получается, что люди как будто бы направляются на тот путь, что эти чувства, я не говорю про физические подарки, да, а именно эмоции, нужно каким-то образом учитывать и оценивать. И вот здесь такое вот перетягивание, да, каната, как я сказала, или чаши весов, туда-сюда двигающиеся, создают этот какой-то либо баланс, либо дисбаланс в этих отношениях в паре.
Про оценку сейчас вообще тоже много говорят, нужно ли оценивать и правильно ли это. Потому что опять никто никому ничего не должен, здесь идет речь о том, что между нами как будто вообще нет никаких отношений и поэтому нет и долгов.
На самом деле последняя фраза, которую вы сказали, и есть, как мне кажется, краткое содержание этого мучительного внутреннего конфликта: отношений хочется, а долгов не хочется. А так не бывает, нельзя и на елку влезть, и штаны не ободрать, так не получается, потому что любые отношения тут же превращаются в обмен чем-то там. И если мы начинаем, действительно, прикреплять ярлычки к тому, чем мы обмениваемся, то тогда, действительно, тут же возникает ощущение и долга, тут же возникает ощущение и какой-то сделки, тут же возникает ощущение какого-то коммерческого процесса.
И во многом, конечно, это неизбежно в той культуре, в которой мы сейчас живем. Многие социологи сейчас говорят про коммодификацию эмоций, то есть про то, что эмоции начинают превращаться, как и все вообще, в товар. Собственно, за что левые критики так особенно критикуют, не любят современную форму капитализма ― за то, что он коммодифицирует, то есть превращает в товар, вообще все: любая сторона жизни и вообще любые явления могут превращаться в товар. Собственно, в товар уже превращается сам отдельный субъект, сам отдельный человек, мы это прекрасно видим на рынке труда, что каждый из нас все больше начинает превращаться даже уже не в производителя какого-то продукта, а именно сам по себе превращается в товар.
И наши чувства ― это тоже своего рода какой-то товар, который мы вкладываем в некий проект под названием «отношения», и проект этот нам все чаще видится как очень короткий и по умолчанию не то чтобы обреченный на провал, но по умолчанию недолгосрочный, что мир, в котором мы сейчас живем, та рациональность, на которую мы сейчас настроены, ― это рациональность короткой перебежки, рациональность водителя «Убера».
Я думаю, что от этого очень сложно куда-то уйти. То есть можно на эту тему рефлексировать, можно самокритично как-то с этим разбираться, но полностью в себе это истребить очень тяжело, потому что это тот набор даже и психологических навыков, которые нам сейчас необходимы для того, чтобы просто выживать. Конечно, мы эти навыки, эту рациональность за порогом своей спальни оставить не можем. Она делает из нас новых субъектов, она целостна, и вот мы на основе этой рациональности начинаем взаимодействовать с другими людьми, и тогда у нас действительно получается не растянутый во времени и пространстве какой-то проект, в котором очень много чего-то непредсказуемого, в котором не вполне понятно, что тебе сейчас дали и что ты сейчас готов дать.
Происходит некая долгая история, да, вместо вот этой долгой истории мы сейчас все чаще ориентируемся на очень короткую какую-то перебежку, на короткий рассказ, в котором все понятно, есть два главных действующих героя, между ними есть очень четкая динамика и в конце всегда есть победитель и проигравший.
Это сейчас вообще да, наш современный мир и общество новых технологий диктуют нам эти короткие сюжеты: тик-токи, высказывания в фейсбуках. Вместо больших романов люди предпочитают короткие истории, смолл-токи и так далее. То есть все ушло в этот короткий, маленький, сжатый формат, а это новый формат, как вы сказали, мы еще не научились полностью жить в нем и чувствовать себя комфортно. А от старых традиционных ценностей мы пытаемся оторваться, в новую тихую гавань мы не дошли, мы как будто в большом таком бушующем океане, где нас, как щепки, туда-сюда швыряет от чувства долга к обесцениванию своих чувств. И вот этот бесконечный какой-то поток информации обрушился на наши ― не скажу «седые», да, на наши и так забитые информацией головы.
Полина, спасибо вам огромное! По-моему, очень интересно мы пообщались. Есть над чем подумать, есть к чему стремиться, хотя, конечно, информации, как я уже сказала, огромное количество и непонятно, что нужно вообще выбирать для себя и на что все-таки ориентироваться.
Мне кажется, что поможет нам, как сказали бы социологи, релегитимация, то есть принятие заново, вообще-то говоря, своей потребности в привязанности. Активный отказ от того, чтобы считать привязанность и зависимость от других людей чем-то нехорошим, чем-то, делающим вас слабее, делающим недостойным человеком, не стоящим уважения, каким-то слабаком, мне кажется, что это очень важная вообще нравственная позиция, потому что зависимость, привязанность ― это вообще, как мне кажется, еще и не просто психологические потребности, но и в определенном роде моральные ориентиры.
И я думаю, что для выхода из этого внутреннего конфликта очень многим людям, наверно, действительно помогло бы сказать себе: «Со мной все в порядке. Если я испытываю зависимость от другого человека, это только потому, что я тоже человек. Я не позволю никому говорить, что со мной что-то не так».
Замечательно! Спасибо большое, такой все-таки большой жирный плюс в конце нашего разговора.
Мы все всего лишь люди, и это прекрасно.
Фото на превью: pixabay.com
Когда «никто никому ничего НЕ должен»
Если вы хотите построить действительно счастливыt, гармоничные и полные любви и уважения отношения, то хорошенько подумайте, прежде чем вступать в эти отношения с человеком, который живет с установкой «я никому ничего не должен и тебе, конечно, тоже».
Сейчас все наперебой кричат о том, что никто никому и ничего не должен. Я заметила, что особенно громко об этом кричат именно те, кто не очень то и хочет вступать в действительно близкие и доверительные отношения с кем-то другим.
То есть такой человек, даже если и начинает какие-то отношения, то сразу прямо «с порога» заявляет, что мол, помни — «я тебе ничего не должен». И поэтому совсем не удивительно, что такие отношения и не могут перерасти в действительно теплые, искренние и долговременные.
Конечно, любовь — это не про «должен», это прежде всего, о «хочу»: хочу делать тебя счастливым, хочу тебе помогать и поддерживать в сложных ситуациях, хочу быть только с тобой, потому что мне больше никто не нужен.
И этот выбор делается сознательно и добровольно.
А если тебе прямо в лоб заявляют, что «ничего тебе не должны», то о каких вообще чувствах и желаниях делать жизнь друг друга лучше может идти речь? Правильно — ни о чем таком речь и не идет, ну по крайней мере, уж точно не о любви.
Ведь любовь — это о другом: об усилиях, которые вы с радостью прикладываете ради друг друга, о взаимопомощи и желании порадовать партнера — будь то какой-то милый подарочек или просто от души сделан комплимент.
Мы в ВКОНТАКТЕ! Подписывайтесь!
А когда говорят, что «ничего тебе не должны», то здесь скорее речь идет об эгоизме, особенно, если тот, кто об этом заявляет, хочет или даже требует от своего партнера верности, заботы, внимания и т.д. То есть человек дает себе разрешение хотеть этого от других, но при этом сам он ничего ни делает. Ведь для себя и своего поведения у него есть девиз «я тебе ничего не должен», от которого он и отталкивается в своих действиях, а точнее бездействии по-отношению к своему партнеру.
А ведь это очень печально и больно для того, кто соглашается на такие отношения и вкладывает в них всю свою душу и силы в надежде, что ему тоже начнут отвечать взаимностью.
Поэтому, ну хоть убейте меня, не могу я поверить, что отношения, где «никто никому ничего не должен» наполнены любовью, уважением и теплотой друг к другу. Ведь в таких отношениях тебе могут в любой момент изменить, предать, навешать лапши на уши или просто молча собрать свои вещи и исчезнуть в неизвестном направлении, ведь никто никому ничего не должен, верно …?
Нет, я конечно, понимаю, что, например, от измены по большому счету не застрахован никто, но если тебе так сразу и заявляют, что такое может быть в ваших отношениях, ведь «я же тебе ничего не должен», то становится как-то уж очень противно и даже гадко на душе.
Также, часто те, кто так заявляет, просто боятся быть использованными, поэтому они не будут прикладывать никаких усилий для своего партнера и этих отношений, ведь их страх слишком велик.
Кроме этого здесь может быть еще и страх действительно искренне полюбить, ведь такой человек боится, что как раз тогда его и начнут использовать и, так сказать, «вить из него веревки». Именно поэтому он и не хочет углублять свои отношения или и вовсе ограничивается кратковременными и ничего не значущими романами.
Ведь так гораздо проще, да и риска меньше — не нужно открываться и впускать кого-то в свое сердце и внутренний мир, нет никакой ответственности и обязанностей. Хорошо же! А если что-то вдруг уже не подходит, то можно легко поменять партнера на другого и делов-то. Одним словом, не жизнь, а просто сказка, где никто никому ничего не должен…
Выбор, конечно, только за вами, но если вы хотите построить действительно счастливы, гармоничные и полные любви и уважения отношения, то хорошенько подумайте, прежде чем вступать в эти отношения с человеком, который живет с установкой «я никому ничего не должен и тебе, конечно, тоже».
Берегите себя!опубликовано econet
Автор Виктория Кирста
Подписывайтесь! Мы в Одноклассниках!
youtube.com/embed/cvk017X1sq0″ title=»YouTube video player»> P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание — мы вместе изменяем мир! © econet
Никто не должен быть шокирован тем, что происходит в Теннесси
Журнал
Я годами прикрывал здание штата. Он движется в этом направлении некоторое время.
Бывший член палаты представителей Джастин Джонс (демократ от Нэшвилла) выступает с речью во время процедуры его высылки в зале Палаты представителей Теннесси 6 апреля 2023 года. | Джордж Уокер IV/AP Photo
Натали Эллисон — национальный политический репортер POLITICO. Ранее она работала в The Tennessean в Нэшвилле, где освещала уголовное правосудие и Капитолий штата.
На этой неделе политический мир испытал коллективный шок, когда республиканцы Теннесси исключили двух молодых чернокожих членов Палаты представителей от Демократической партии за протест против законов об оружии в зале палаты после смертельной стрельбы в школе в Нэшвилле.
Но для тех, кто внимательно следил за камерой в последние годы, события не стали сюрпризом. Это место долгие годы характеризовалось партизанским купоросом, досадой, скандалами, расизмом и мелочностью олимпийского уровня.
Я знаю. Я покрыл это.
Акция протеста и последующее изгнание за нарушение правил приличия происходили в помещении, где член Республиканской партии в течение многих лет каждый день сессии звонил в колокольчик в качестве шумной, привлекающей внимание замены аплодисментов.
Член палаты представителей Марк Уайт (R-Memphis) держит голову руками, находясь на полу палаты представителей во время процедуры высылки 6 апреля. | Джордж Уокер IV/AP Photo
Когда я освещал Капитолий Теннесси с 2018 по 2021 год, спикер Палаты представителей республиканцев, поддерживающий семейные ценности, должен был объяснить, почему его текстовое сообщение включало обсуждение женщин, танцующих на шесте, и сексуальных контактов его начальника штаба в ванной ресторана с горячими курами.
После того, как депутата-республиканца обвинили в сексуальном насилии над 15- и 16-летними девочками, которых он обучал и тренировал, он был назначен председателем комитета Палаты представителей по образованию.
Протестующие заполнили залы неделю за неделей, год за годом, требуя убрать бюст первого Великого Волшебника Ку-Клукс-Клана, произведение искусства, занимающее видное место между Палатой представителей и Сенатом. Демократы настаивали на его отмене, а республиканцы сопротивлялись.
Офис демократа, отказавшегося поддержать переизбрание нынешнего спикера, перевели в маленькую комнату без окон. По иронии судьбы та же самая демократка, член палаты представителей Глория Джонсон, белая женщина, чудом избежала исключения в четверг. (Представители Джастин Джонс и Джастин Пирсон добились разных результатов.)
А потом, конечно же, был знаменитый инцидент с мочеиспусканием, когда офисный стул депутата помочился в акте внутрипартийного возмездия за шитпостинг.
Так было не всегда.
Было время, когда принцип превосходства не был организующим принципом в здании штата Теннесси. Не так давно было больше баланса сил и, соответственно, больше вежливости в зале. Но поскольку республиканцы добились больших успехов, они также стали более политически конфронтационными.
Современная Республиканская партия Теннесси была создана Ховардом Бейкером и другими в 1960-х и 1970-х годах путем подключения к двухпартийной коалиции избирателей, что сделало Республиканскую партию почти бесполезной в штате и вскоре произвело некоторых из лучших республиканских талантов страны.
«Такая сцена в четверг была последней вещью, которую они хотели бы видеть», — сказал Кил Хант, автор книг о политике Теннесси, который работал помощником тогдашнего губернатора.
Ламар Александр, республиканец.
Мне вспоминается вечер, когда я сидел в ложе пресс-службы Палаты представителей в апреле 2021 года, когда Палата представителей чествовала Александра — республиканца и поборника вежливости, которого теперь помнят за его умеренный политический вкус — после его недавнего выхода на пенсию из Сенат. Спустя несколько мгновений республиканское руководство вызвало на площадку крайне правого консервативного комментатора и подстрекателя MAGA Кэндис Оуэнс, назвав ее одним из ведущих идейных лидеров партии того времени, борющимся против «ползучего социализма и левой политической тирании». Палата представителей Теннесси приняла резолюцию, в которой поблагодарила ее за переезд в штат.
Государство-участник знает, что оно дрейфует. Некоторые открыто и с гордостью в этом признаются. Об этом также свидетельствует решение сенатора Боба Коркера не добиваться переизбрания в 2018 году и отказ губернатора Билла Хаслама баллотироваться на открытое место Александра в 2020 году.
они остались верны своим собственным маркам более умеренного консерватизма. Место Коркера в Сенате в конечном итоге досталось Марше Блэкберн, стороннику Трампа, а Билл Хагерти, теперь занимающий место Александра, ловко выиграл предварительные выборы Республиканской партии после того, как заручился собственной поддержкой Трампа.
Сенатор Боб Коркер (республиканец от штата Теннеси) разговаривает по телефону, когда Сенат рассматривает законопроект, который должен был быть оплачен за строительство стены на границе Дональда Трампа в декабре 2018 года. | Хосе Луис Магана / AP Photo
Та же динамика наблюдается в Капитолии штата, где бывший член палаты представителей Эдди Маннис — избиратель Джона Кейсича-Гэри Джонсона в 2016 году и гей-республиканец — вошел в законодательный орган в 2021 году с планами голосовать как умеренный, в соответствии со своими Ноксвильский район. В прошлом году он ушел всего после одного срока, позже заявив, что там «слишком много людей, которые просто подлые и мстительные», заботящиеся только о «победе любой ценой».
Другие члены живут в страхе перед возможной основной проблемой — единственными выборами, которые сейчас имеют значение в большинстве округов Теннесси, — если они отойдут от партийной ортодоксальности в отношении оружия, доступа к абортам и других вопросов.
Но даже для измученных изгнаний в четверг все еще было необычайно интересно смотреть, как они разыгрываются. Давние политические инсайдеры Капитолия в понедельник были ошеломлены, увидев, как быстро были составлены резолюции об исключении трех членов. Маннис, который сейчас время от времени высказывает свое мнение о поведении своих бывших коллег, написал в Facebook: «Сегодня такой печальный день для нашего штата…» молодые чернокожие законодатели должны быть поставлены в перспективу всеми другими вопросами, по которым законодательный орган отказался действовать.
На протяжении более четырех лет республиканцы в Палате представителей отказывались исключить одного из своих членов, члена палаты представителей Дэвида Берда, после того, как его обвинили в сексуальном насилии над тремя девочками-подростками, ученицами, которых он обучал и тренировал в баскетбольной команде средней школы.
Дебаты вокруг удаления бюста генерала Конфедерации Натана Бедфорда Форреста продолжались годами, даже несмотря на то, что чернокожие законодатели умоляли своих коллег снять статую. | Марк Хамфри/AP Photo
Дебаты вокруг демонтажа бюста генерала Конфедерации Натана Бедфорда Форреста продолжались годами, даже несмотря на то, что чернокожие законодатели умоляли своих коллег демонтировать статую. Республиканцы использовали возможности разрешить удаление, и многие хотели оставить статую на месте. В свою очередь, протестующие — часто во главе с Джонсом, одним из изгнанных представителей — регулярно собирались у Капитолия, их крики за пределами залов доносились через толстые деревянные двери с закрытыми ставнями, пока законодатели занимались другими законодательными делами.
Расовая подоплека присутствует во многих спорах Капитолия.
«Черные — идиоты», — написал однажды Кейд Котрен, руководитель аппарата бывшего спикера палаты представителей Глена Касада, в текстовом сообщении во время разговора об учебной программе Common Core. Это было одно из нескольких раскрытых до его отставки в 2019 году. И Касада, и Котрен в настоящее время ожидают федерального суда по делу о предполагаемом взяточничестве и откатах в законодательном органе. С тех пор Котрен извинился за расистский комментарий, а совсем недавно даже осудил решение законодательного органа об исключении чернокожих депутатов-демократов.
Бывший сотрудник законодательного органа Республиканской партии сказал мне, что в 2020 году член республиканского руководства Палаты представителей в текстовом сообщении назвал Джонса, тогдашнего активиста, и еще одного чернокожего депутата «бабуинами».
Бывший член Республиканской партии Брэндон Оглс, тогдашний вице-председатель фракции республиканцев, в то время также записал, как сотрудник обсуждал текст. Он поделился копией записи с POLITICO. Упомянутый член руководства отрицает отправку текста. Комментарии якобы были сделаны, когда Джонс принимал участие в протестах после убийства Джорджа Флойда полицией.
Участник, представлявший законопроект о городах-убежищах в 2018 году, использовал термин «мокрый», рассказывая историю. Дважды в 2020 году законодатели-республиканцы публично шутили о чернокожих, которые едят жареную курицу.
И так далее.
Конечно, политика со временем меняется. Именно демократы из Теннесси возглавили установку бюста Форреста в 1970-х годах и усложнили жизнь республиканцам, когда они десятилетиями руководили законодательным собранием штата.
Республиканцы штата тоже вполне могут перейти. Возможно — хотя нет ни грамма доказательств, подтверждающих эту теорию — ушедшая эпоха двухпартийности Говарда Бейкера будет реанимирована.
Солдаты штата стоят на страже возле палаты Дома Теннесси 6 апреля. | Джордж Уокер IV/AP Photo
Но мы сейчас явно не в нем живем. Вместо этого нынешняя эра законодательного собрания Теннесси определяется непрекращающимся потоком сбивающих с толку скандалов и невынужденных ошибок республиканского подавляющего большинства, которое, по-видимому, защищено от наказания за них. Этот орган предоставил пресс-корпусу Капитолия штата — в разы меньше, чем несколько десятилетий назад — множество вещей, которые нужно раскрыть и попытаться объяснить читателям. Иногда аудитория становится глобальной.
Когда я уехал из Теннесси менее двух лет назад, чтобы освещать национальную политику, — уехав после нескольких лет бурной работы в Капитолии штата и изгнания спикера Палаты представителей, — я задавался вопросом, улягутся ли там законодательные новости. Может быть, в Теннесси станет скучно, подумал я.
Ответ пришел довольно быстро.
ИСПРАВЛЕНИЕ: В более ранней версии этой истории было неправильно написано имя члена палаты представителей Джастина Пирсона.
- Боб Коркер,
- Палата представителей демократов,
- Теннесси,
- Первичный источник,
- Билл Ли,
- Джастин Пирсон,
- Джастин Джонс
Никто не может объяснить, почему самолеты остаются в воздухе
В декабре 2003 года, в ознаменование 100-летия первого полета братьев Райт, газета New York Times опубликовала статью под названием «Оставаясь в воздухе; Что удерживает их там?» Суть статьи заключалась в простом вопросе: что удерживает самолеты в воздухе? Чтобы ответить на него, Times обратился к Джону Д. Андерсону-младшему, куратору отдела аэродинамики в Национальном музее авиации и космонавтики и автору нескольких учебников в этой области.
Однако Андерсон сказал, что на самом деле нет единого мнения о том, что создает аэродинамическую силу, известную как подъемная сила. «На этот вопрос нет простого однострочного ответа, — сказал он Times .
Люди дают разные ответы на этот вопрос, некоторые с «религиозным рвением». Спустя более 15 лет после этого заявления все еще существуют разные версии того, что создает подъемную силу, и у каждой есть свой значительный ряд ревностных защитников. На данном этапе истории полета эта ситуация вызывает некоторое недоумение. Ведь естественные процессы эволюции, действуя бездумно, наобум и без всякого понимания физики, эоны назад решили механическую проблему аэродинамической подъемной силы для парящих птиц. Почему ученым должно быть так сложно объяснить, что удерживает птиц и авиалайнеры в воздухе?
Путаницу усугубляет тот факт, что описания подъемной силы существуют на двух отдельных уровнях абстракции: техническом и нетехническом. Они скорее дополняют друг друга, чем противоречат друг другу, но различаются по своим целям. Одна существует как строго математическая теория, область, в которой среда анализа состоит из уравнений, символов, компьютерных симуляций и чисел. Серьезных разногласий относительно того, что представляют собой соответствующие уравнения или их решения, практически нет.
Цель технической математической теории состоит в том, чтобы делать точные прогнозы и прогнозировать результаты, полезные для авиационных инженеров, занимающихся сложным делом проектирования самолетов.
Но сами по себе уравнения не являются объяснениями, равно как и их решения. Существует второй, нетехнический уровень анализа, который предназначен для того, чтобы дать нам физическое, основанное на здравом смысле объяснение подъемной силы. Цель нетехнического подхода состоит в том, чтобы дать нам интуитивное понимание реальных сил и факторов, которые действуют, удерживая самолет в воздухе. Этот подход существует не на уровне чисел и уравнений, а на уровне понятий и принципов, знакомых и понятных неспециалистам.
Противоречия лежат на втором, нетехническом уровне. Для объяснения подъемной силы обычно предлагаются две разные теории, и сторонники обеих сторон аргументируют свою точку зрения в статьях, книгах и в Интернете. Проблема в том, что каждая из этих двух нетехнических теорий верна сама по себе.
Но ни один из них не дает полного объяснения подъемной силы, которое обеспечивает полный учет всех основных сил, факторов и физических условий, управляющих аэродинамической подъемной силой, без каких-либо нерешенных, необъяснимых или неизвестных вопросов. Существует ли вообще такая теория?
Две конкурирующие теории
Безусловно, самым популярным объяснением подъемной силы является теорема Бернулли, принцип, сформулированный швейцарским математиком Даниэлем Бернулли в его трактате 1738 года Hydrodynamica . Бернулли происходил из семьи математиков. Его отец, Иоганн, внес свой вклад в исчисление, а его дядя Якоб ввел термин «интеграл». Многие работы Даниэля Бернулли были связаны с потоком жидкости: воздух — это жидкость, и теорема, связанная с его именем, обычно выражается в терминах гидродинамики. Проще говоря, закон Бернулли гласит, что давление жидкости уменьшается по мере увеличения ее скорости, и наоборот.
Теорема Бернулли пытается объяснить подъемную силу как следствие искривления верхней поверхности аэродинамического профиля — так называется крыло самолета.
Идея гласит, что из-за этой кривизны воздух, проходящий через верхнюю часть крыла, движется быстрее, чем воздух, проходящий вдоль нижней поверхности крыла, которая является плоской. Теорема Бернулли гласит, что увеличение скорости на верхней части крыла связано с наличием там области более низкого давления, то есть подъемной силы.
Горы эмпирических данных по линиям тока (линиям частиц дыма) в аэродинамических испытаниях, лабораторных экспериментах с соплами и трубками Вентури и т. д. предоставляют неопровержимые доказательства того, что, как было сказано, принцип Бернулли верен и верен. Тем не менее есть несколько причин, по которым теорема Бернулли сама по себе не представляет собой полное объяснение лифта. Хотя опыт показывает, что воздух движется быстрее по искривленной поверхности, одна только теорема Бернулли не объясняет, почему это так. Другими словами, теорема не говорит, как возникла более высокая скорость над крылом.
Фото: L-Dopa Существует множество неверных объяснений более высокой скорости.
Согласно наиболее распространенной — теории «равного времени прохождения» — порции воздуха, разделяющиеся на передней кромке крыла, должны одновременно соединиться на задней кромке. Поскольку верхняя посылка проходит дальше, чем нижняя, за заданное время, она должна двигаться быстрее. Заблуждение здесь состоит в том, что нет физической причины, по которой две посылки должны достичь задней кромки одновременно. И действительно, это не так: эмпирический факт состоит в том, что воздух наверху движется намного быстрее, чем могла бы объяснить теория равного времени прохождения.
Есть и пресловутая «демонстрация» принципа Бернулли, повторяющаяся во многих популярных аккаунтах, видео на YouTube и даже в некоторых учебниках. Он заключается в том, чтобы держать лист бумаги горизонтально у рта и дуть на его изогнутую верхнюю часть. Страница поднимается вверх, якобы иллюстрируя эффект Бернулли. Противоположный результат должен получиться, когда вы дуете на нижнюю часть листа: скорость движущегося под ним воздуха должна тянуть страницу вниз.
Вместо этого, как это ни парадоксально, страница поднимается.
Подъем изогнутой бумаги при приложении потока к одной стороне «не потому, что воздух движется с разными скоростями с двух сторон», — говорит Хольгер Бабинский, профессор аэродинамики Кембриджского университета, в своей статье « Как работают крылья?» Чтобы продемонстрировать это, подуйте на прямой лист бумаги — например, на лист бумаги, который держится так, что он свисает вертикально — и убедитесь, что бумага не двигается ни в ту, ни в другую сторону, потому что «давление с обеих сторон бумаги — это одинаково, несмотря на очевидную разницу в скорости».
Второй недостаток теоремы Бернулли заключается в том, что она не говорит, как и почему более высокая скорость на вершине крыла приводит к более низкому, а не к более высокому давлению. Было бы естественно думать, что когда кривизна крыла вытесняет воздух вверх, этот воздух сжимается, что приводит к повышенному давлению на крыло. Такое «узкое место» обычно замедляет процессы в обычной жизни, а не ускоряет их.
На шоссе, когда две или более полос движения сливаются в одну, задействованные автомобили не едут быстрее; вместо этого происходит массовое замедление движения и, возможно, даже пробка. Молекулы воздуха, обтекающие крыло, не ведут себя так, но теорема Бернулли не объясняет почему.
Третья проблема дает самый решающий аргумент против того, чтобы рассматривать теорему Бернулли как полное объяснение подъемной силы: самолет с искривленной верхней поверхностью может летать перевернутым. В перевернутом полете криволинейная поверхность крыла становится нижней поверхностью и, согласно теореме Бернулли, создает пониженное давление ниже крыла. Это более низкое давление, добавленное к силе тяжести, должно в целом тянуть самолет вниз, а не удерживать его. Более того, самолеты с симметричными аэродинамическими профилями, с одинаковой кривизной сверху и снизу или даже с плоскими верхней и нижней поверхностями, также способны летать перевернутыми, если профиль встречает встречный ветер под соответствующим углом атаки.
Это означает, что одной теоремы Бернулли недостаточно для объяснения этих фактов.
Другая теория подъемной силы основана на третьем законе движения Ньютона, принципе действия и противодействия. Теория утверждает, что крыло удерживает самолет, толкая воздух вниз. Воздух имеет массу, и из третьего закона Ньютона следует, что толчок крыла вниз приводит к равному и противоположному толчку вверх, то есть к подъемной силе. Ньютоновское объяснение применимо к крыльям любой формы, изогнутым или плоским, симметричным или нет. Это справедливо для самолетов, летящих перевернутым или правым боком вверх. Действующие силы также знакомы из обычного опыта — например, когда вы высовываете руку из движущегося автомобиля и наклоняете ее вверх, воздух отклоняется вниз, и ваша рука поднимается. По этим причинам третий закон Ньютона является более универсальным и исчерпывающим объяснением подъемной силы, чем теорема Бернулли.
Но сам по себе принцип действия и противодействия также не может объяснить более низкое давление в верхней части крыла, которое существует в этой области независимо от того, изогнут ли аэродинамический профиль.
Только когда самолет приземляется и останавливается, область более низкого давления в верхней части крыла исчезает, возвращается к атмосферному давлению и становится одинаковой как вверху, так и внизу. Но пока самолет летит, эта область более низкого давления является неизбежным элементом аэродинамической подъемной силы, и ее необходимо объяснить.
Историческое понимание
Ни Бернулли, ни Ньютон сознательно не пытались объяснить, что держит самолет, конечно, потому что они жили задолго до фактического развития механического полета. Их соответствующие законы и теории были просто переработаны после того, как братья Райт летали, что сделало для ученых серьезной и неотложной задачей понять аэродинамическую подъемную силу.
Большинство этих теоретических отчетов пришло из Европы. В первые годы 20-го века несколько британских ученых разработали технические и математические описания подъемной силы, в которых воздух рассматривался как идеальная жидкость, что означает, что он несжимаем и имеет нулевую вязкость.
Это были нереалистичные предположения, но, возможно, понятные для ученых, столкнувшихся с новым феноменом управляемого механического полета. Эти допущения также сделали лежащую в основе математику более простой и прямолинейной, чем они могли бы быть в противном случае, но за эту простоту пришлось заплатить: какими бы успешными ни были расчеты аэродинамических профилей, движущихся в идеальных газах, с эмпирической точки зрения они оставались ошибочными.
В Германии одним из ученых, занимавшихся проблемой подъемной силы, был не кто иной, как Альберт Эйнштейн. В 1916 году Эйнштейн опубликовал в журнале Die Naturwissenschaften небольшую статью под названием «Элементарная теория волн на воде и полета», в которой пытался объяснить, чем объясняется несущая способность крыльев летательных аппаратов и парящих птиц. «Эти вопросы окружены неясностью», — писал Эйнштейн. «Действительно, должен признаться, что я никогда не встречал на них простого ответа даже в специальной литературе».
Затем Эйнштейн дал объяснение, предполагающее несжимаемую жидкость без трения, то есть идеальную жидкость. Не называя Бернулли по имени, он дал описание, которое согласуется с принципом Бернулли, заявив, что давление жидкости больше там, где ее скорость меньше, и наоборот. Чтобы воспользоваться этой разницей давлений, Эйнштейн предложил аэродинамический профиль с выпуклостью наверху, чтобы такая форма увеличивала скорость воздушного потока над выпуклостью и, таким образом, также снижала там давление.
Эйнштейн, вероятно, думал, что его анализ идеальной жидкости в равной степени применим к реальным потокам жидкости. В 1917 году на основе своей теории Эйнштейн сконструировал аэродинамический профиль, который позже стал известен как крыло «кошачья спина» из-за его сходства с горбатой спиной растянувшейся кошки. Он представил проект производителю самолетов LVG (Luftverkehrsgesellschaft) в Берлине, который построил на его основе новый летательный аппарат. Летчик-испытатель сообщил, что аппарат ковылял в воздухе, как «беременная утка».
Гораздо позже, в 19В 54 года сам Эйнштейн назвал свой экскурс в аэронавтику «юношеской глупостью». Человек, который дал нам радикально новые теории, проникающие как в самые маленькие, так и в самые большие компоненты Вселенной, тем не менее не смог внести положительный вклад в понимание подъемной силы или разработать практическую конструкцию аэродинамического профиля.
На пути к полной теории подъемной силы
Современные научные подходы к конструированию самолетов относятся к сфере вычислительной гидродинамики (CFD) и так называемых уравнений Навье-Стокса, которые полностью учитывают фактическую вязкость реального воздуха. Решения этих уравнений и результаты моделирования CFD дают прогнозы распределения давления, модели воздушного потока и количественные результаты, которые являются основой для современных высокотехнологичных конструкций самолетов. Тем не менее, они сами по себе не дают физического, качественного объяснения подъемной силы.
Однако в последние годы ведущий специалист по аэродинамике Дуг Маклин попытался выйти за рамки чисто математического формализма и разобраться с физическими причинно-следственными связями, которые объясняют подъемную силу во всех ее проявлениях в реальной жизни.
Маклин, большую часть своей профессиональной карьеры проработавший инженером в Boeing Commercial Airplanes, где он специализировался на разработке кода CFD, опубликовал свои новые идеи в тексте 2012 года Understanding Aerodynamics: Arguing from the Real Physics 9.0104 .
Учитывая, что книга состоит из более чем 500 страниц довольно плотного технического анализа, удивительно видеть, что она включает раздел (7.3.3), озаглавленный «Основное объяснение подъемной силы аэродинамического профиля, доступное для нетехнической аудитории». ” Создание этих 16 страниц было непростым для Маклина, мастера предмета; действительно, «вероятно, это была самая трудная часть книги для написания», — говорит автор. «Он претерпел больше изменений, чем я могу сосчитать. Я никогда не был полностью доволен этим».
Комплексное объяснение подъемной силы Маклина начинается с основного предположения всей обычной аэродинамики: воздух вокруг крыла действует как «непрерывный материал, который деформируется, повторяя контуры аэродинамического профиля».
Эта деформация существует в виде глубокой полосы потока жидкости как над, так и под крылом. «Аэродинамический профиль влияет на давление на большой площади в так называемом поле давления », — пишет Маклин. «При создании подъемной силы над аэродинамическим профилем всегда образуется диффузное облако низкого давления, а внизу обычно образуется диффузное облако высокого давления. Там, где эти облака касаются аэродинамического профиля, они создают разность давлений, которая создает подъемную силу на аэродинамическом профиле».
Крыло толкает воздух вниз, в результате чего воздушный поток поворачивается вниз. Воздух над крылом ускоряется в соответствии с принципом Бернулли. Кроме того, под крылом имеется область повышенного давления, а над ним — область пониженного давления.
Это означает, что в маклиновском объяснении подъемной силы есть четыре необходимых компонента: поворот воздушного потока вниз, увеличение скорости воздушного потока, область низкого давления и область высокого давления.
Но именно взаимосвязь между этими четырьмя элементами является наиболее новым и отличительным аспектом рассказа Маклина. «Они поддерживают друг друга во взаимной причинно-следственной связи, и ни один из них не мог бы существовать без других», — пишет он. «Разность давлений оказывает подъемную силу на аэродинамический профиль, в то время как поворот потока вниз и изменения скорости потока поддерживают разницу давлений». Именно эта взаимосвязь составляет пятый элемент объяснения Маклина: взаимность между остальными четырьмя. Как будто эти четыре компонента коллективно порождают и поддерживают себя одновременными актами взаимного творения и причинно-следственной связи.
Кажется, в этом синергии есть намек на магию. Процесс, который описывает Маклин, кажется похожим на четырех активных агентов, которые тянут друг друга за шнурки, чтобы коллективно удержаться в воздухе.
Или, как он признает, это случай «круговой причинно-следственной связи». Каким образом каждый элемент взаимодействия может поддерживать и усиливать все остальные? И что вызывает это взаимное, взаимное, динамическое взаимодействие? Ответ Маклина: второй закон движения Ньютона.
Второй закон Ньютона гласит, что ускорение тела или порции жидкости пропорционально приложенной к нему силе. «Второй закон Ньютона говорит нам, что когда разность давлений оказывает результирующую силу на жидкую массу, это должно вызывать изменение скорости или направления (или того и другого) движения этой частицы», — объясняет Маклин. Но, наоборот, разница давлений зависит и существует из-за ускорения посылки.
Разве мы здесь ничего не получаем? Маклин говорит нет: если бы крыло находилось в покое, не существовало бы ни одной части этого кластера взаимоусиливающих действий. Но тот факт, что крыло движется по воздуху, причем каждая частица влияет на все остальные, приводит к возникновению этих взаимозависимых элементов и поддерживает их на протяжении всего полета.
Включение взаимности подъемной силы
Вскоре после публикации Понимание аэродинамики Маклин понял, что он не полностью учел все элементы аэродинамической подъемной силы, потому что он не объяснил убедительно, что вызывает давление на крыло изменение от окружающего. Так, в ноябре 2018 года Маклин опубликовал статью из двух частей в Учитель физики , в котором он предложил «всестороннее физическое объяснение» аэродинамической подъемной силы.
Хотя статья в значительной степени повторяет более раннюю аргументацию Маклина, она также пытается добавить лучшее объяснение того, почему поле давления неоднородно, и принять физическую форму, которую оно имеет. В частности, его новый аргумент вводит взаимное взаимодействие на уровне поля потока, так что неоднородное поле давления является результатом приложенной силы, направленной вниз силы, действующей на воздух со стороны аэродинамического профиля.
Является ли раздел 7.3.3 Маклина и его последующая статья успешными в обеспечении полного и правильного описания подъемной силы, остается открытым для интерпретаций и дискуссий.
Есть причины, по которым трудно дать ясное, простое и удовлетворительное описание аэродинамической подъемной силы. Во-первых, потоки жидкости более сложны и трудны для понимания, чем движения твердых тел, особенно потоки жидкости, которые разделяются на передней кромке крыла и подвергаются воздействию различных физических сил сверху и снизу. Некоторые споры о подъемной силе связаны не с самими фактами, а скорее с тем, как эти факты следует интерпретировать, что может включать вопросы, которые невозможно решить экспериментально.
Тем не менее, на данный момент есть лишь несколько нерешенных вопросов, требующих объяснения. Подъемная сила, как вы помните, является результатом разности давлений между верхней и нижней частями аэродинамического профиля. У нас уже есть приемлемое объяснение того, что происходит в нижней части аэродинамического профиля: встречный воздух давит на крыло как вертикально (создавая подъемную силу), так и горизонтально (создавая сопротивление). Толчок вверх существует в виде более высокого давления под крылом, и это более высокое давление является результатом простого ньютоновского действия и противодействия.
Однако в верхней части крыла все обстоит иначе. Там существует область более низкого давления, которая также является частью аэродинамической подъемной силы. Но если ни принцип Бернулли, ни третий закон Ньютона не объясняют этого, то что? Из линий тока мы знаем, что воздух над крылом плотно прилегает к нисходящей кривизне аэродинамического профиля. Но почему порции воздуха, движущиеся по верхней поверхности крыла, должны следовать его нисходящей кривизне? Почему они не могут отделиться от него и лететь обратно?
Марк Дрела, профессор гидродинамики в Массачусетском технологическом институте и автор книги «Аэродинамика летательного аппарата », предлагает ответ: «Если бы частицы на мгновение отлетели по касательной к верхней поверхности аэродинамического профиля, то буквально образовался бы вакуум. под ними», — объясняет он. «Этот вакуум будет засасывать посылки вниз до тех пор, пока они в основном не заполнят вакуум, то есть пока они снова не начнут двигаться по касательной к аэродинамическому профилю.
Это физический механизм, который заставляет посылки двигаться по форме аэродинамического профиля. Небольшой частичный вакуум остается, чтобы посылки оставались на изогнутом пути».
Это оттягивание или опускание этих воздушных пакетов от соседних вышестоящих пакетов создает область более низкого давления на крыле. Но этому действию сопутствует еще один эффект: более высокая скорость воздушного потока над крылом. «Пониженное давление над подъемным крылом также «притягивает» воздушные массы горизонтально, когда они приближаются вверх по течению, поэтому к тому времени, когда они достигают над крылом, они имеют более высокую скорость», — говорит Дрела. «Поэтому увеличение скорости над подъемным крылом можно рассматривать как побочный эффект снижения давления там».
Но, как всегда, когда дело доходит до объяснения подъемной силы на нетехническом уровне, у другого эксперта будет другой ответ. Специалист по аэродинамике из Кембриджа Бабинский говорит: «Мне очень не хочется не соглашаться с моим уважаемым коллегой Марком Дрела, но если объяснением было создание вакуума, то трудно объяснить, почему иногда поток тем не менее отделяется от поверхности.
Но во всем остальном он прав. Проблема в том, что нет быстрого и простого объяснения».
Сам Дрела признает, что его объяснение в некотором смысле неудовлетворительно. «Одна очевидная проблема заключается в том, что нет общепризнанного объяснения», — говорит он. Так, где это оставляет нас? По сути, именно с того, с чего мы начали: с Джона Д. Андерсона, который заявил: «На этот вопрос нет простого однострочного ответа».
Первоначально эта статья была опубликована под названием «Загадка аэродинамической подъемной силы» в журнале Scientific American 322, 2, 44–51 (февраль 2020 г.)
doi:10.1038/scientificamerican0220-44
View This IssueЕще для изучения
Как работают крылья? Хольгер Бабинский в Физическое образование , Vol. 38, № 6, стр. 497–503; Ноябрь 2003 г.
Загадка аэродинамического профиля: конкурирующие теории аэродинамики, 1909–1930. Дэвид Блур. Издательство Чикагского университета, 2011.