От отчаяния — к чаянию / Православие.Ru
Что такое отчаяние? Знаем ли мы о том, что это за состояние? Почему человек приходит в отчаяние и почему это так опасно? Святитель Иоанн Златоуст писал: «Отчаяние гибельно не только потому, что затворяет для нас врата Небесного Града и приводит к великой беспечности и нерадению… но и потому, что ввергает в сатанинское безумие». Ярчайший пример такого отчаяния — Иуда, который, осознав, что натворил, пошел и удавился. Господь пытался его спасти — рвалась веревка, сук, к которому он ее прикреплял, ломался, но Иуда предпочел покаянию отчаяние и все же довел свой страшный замысел до конца.
Я часто задумываюсь о том, что святые, которых мы так любим, которым мы молимся, испрашивая поддержки, стали таковыми не только потому, что еще в жизни своей, по трудам и смирению, сподобились вкусить радость небесной славы, но и потому, что так же при жизни были опалены мертвенным дыханием страшной бездны, эхом огня неугасимого. Не случайно многие святые отцы говорили о том, что состояние блаженства и радости вечной жизни с Богом, как и состояние мучения от злобы и ненависти к Нему, начинается еще здесь, на земле. Не познал ли апостол Петр, что такое ад, когда услышал крик петуха? Какие чувства он испытал, когда в самые первые мгновения после своего отречения осознал, что он сделал? А что последовало за минутным, пусть, возможно, и искренним, но таким хрупким раскаянием Иуды? Отчаяние — это та расплата, которая ждет человека, когда он своевольно и дерзко идет по пути, от которого его так долго отводил Господь. Оно может быть очень горьким, но скоротечным состоянием, а может быть сознательным выбором, определяющим целую жизнь.
Отчаяние как выбор — это самолично предпочтенное одиночество в девятибалльном шторме, когда шансов спастись почти нет. И все же достаточно секунды, а может быть, даже и доли ее, когда человек еще способен попросить Бога о помощи и схватиться за протянутую ему руку.
Отчаяние — это еще и обратная сторона того великого дара, о котором говорил Господь в заповедях блаженства. Дара познания своей нищеты — осознания своей немощи, бессилия и всецелого упования на Того, Кто может спасти. Истинное познание своей греховности дает человеку встречу с горькой и непростой правдой. Дает понимание того, что долгие годы были потрачены на то, чтобы пороками и страстями сковать себя, связать по рукам и ногам. И когда путь слепого по темному лесу заканчивается непролазным болотом, сил вернуться и встать на твердую дорогу снова уже нет. Бессилие и осознание того, что это тупик, приводит человека в страшное уныние, итогом которого становятся отчаяние и пустота. Впрочем, ценность этой порой безрадостной земной жизни в том, что она оставляет за человеком право на перемену. Право, которого у него не может отнять никто, если только он сам не пожелает от него избавиться.
Святитель Иоанн Златоуст писал: «Лукавый предпринимает всё, чтобы внушить нам помысел отчаяния. Ему уже не нужны будут усилия и труды для нашего поражения, когда сами падшие и лежащие не захотят противиться ему. Кто мог избежать этих уз, тот и силу свою хранит, и до последнего воздыхания не перестает сражаться с ним, и хотя бы испытал множество падений, опять восстает и сокрушает врага. Кто же связан помыслами отчаяния и этим обессилил себя, тот не в состоянии победить врага».
Но как «избежать этих уз»? Ведь чаще всего отчаяние приходит тогда, когда человек действительно не имеет сил бороться с внешними обстоятельствами, когда в его жизни произошла страшная утрата и восполнить ее ничем нельзя, когда внезапно обрушившаяся болезнь подводит итог всей жизни. Что можно изменить, когда менять уже не на что? Возможно, что именно сейчас следует посмотреть на себя самого не в далекой перспективе, а в настоящий момент. Что я могу изменить сейчас, в следующую минуту? Как мне прожить хотя бы этот день, хотя бы эту ночь?
* * *
Возможно, немногим известно, что один из величайших подвижников Афона, преподобный Силуан Афонский, долгое время пребывал в тяжелейшем и страшном состоянии, близком к отчаянию. Однажды он взмолился: «Видишь, Господи, хочу молиться с чистым умом, но бесы меня не оставляют!». После пятнадцати лет чрезвычайных подвигов он в первый раз получил ответ: «Гордые всегда так мучаются от дьяволов». Преподобный Силуан сказал: «Господи! Ты милостив, душа моя познала Тебя, скажи мне, как смириться?». И сказано было ему: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся».
Можем ли мы идти этим путем, способны ли мы вообще на какие-либо подвиги? Можем! И есть то, что объединяет на этом пути всех нас. У каждого из нас есть надежда, все мы можем учиться терпению, все мы должны себя видеть теми, кто мы есть теперь — не вчера, не завтра, а именно сейчас. Апостол Павел сказал: Мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся (2 Кор. 4, 8). Почему же тогда отчаиваемся мы? Может быть, потому, что в то время, как вся наша жизнь — это сплошь «отчаянные обстоятельства», в которых нужно немедленно действовать, мы загадываем на завтра и мечтаем о будущем? Неудивительно, что реальность, которая предстает перед нами, оказывается совсем не такой, какой мы ожидали ее увидеть.
* * *
Одним из величайших примеров надежды и упования на Бога в отчаянных обстоятельствах была преподобная Мария Египетская. Наверное, поэтому с ее именем и связан так тесно весь Великий пост. Грех, сковавший Марию, возможно, тоже вверг бы ее в отчаяние: ведь она уже даже просто физически не могла войти в храм, где находилась святыня. Но вместо отчаяния пришло трезвение, за ним — раскаяние, а с раскаянием было положено и начало величайшего покаянного пути. Мы вспомнили преподобного Силуана, который долгие годы молился и в конечном итоге был утешен — и можно было бы возразить, что он, дескать, был монахом и потому способен был на такой подвиг. Но вот мы видим, как обычная, простая и слабая женщина десятилетия борется с пагубной блудной страстью — в одиночестве, в пустыне, в лютом холоде и тяжелом зное. Не потому ли не могла она позволить себе отчаяться, что уже познала внутренний ад — он был явлен ей в том состоянии, в котором она так легко и беспечно жила?
Нам важно помнить, что святыми становились не те, кто не согрешал, а те, кто восставал от греха. Им было от чего и к Кому бежать. Бежать отчаянно.
Поэтому, когда одолевают помыслы о нашей грешности и неисправимости, важно не забывать совета святителя Тихона Задонского: «Мы желаем быть с разбойником, который при самом конце жизни произнес один возглас покаяния: “Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!”, и услышал от Христа, распятого на Кресте: “Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю” (Лк. 23, 42–43). А когда с разбойником будем в раю, будем и с Самим Христом, поскольку разбойник этот в раю со Христом, а значит, и со всеми святыми. Ибо где Христос, там и все святые».
Газета «Православная вера» № 07 (555)
pravoslavie.ru
Уныние и отчаяние — Алексей — Дневник — Православные знакомства «Азбука верности»
Гордость – это самый лютый, самый жестокий враг из всех наших врагов невидимых. Помимо всех несчастий, она рождает хулу на Бога и повергает душу в уныние и отчаяние.
Хульные помыслы обычно стыдятся исповедать духовному отцу, утаивают их и носят в сердце своем целыми десятилетиями. Это многих повергает в отчаяние и безнадежность. Но именно в этом и заключается ошибка христианина.
Уныние, и тем более отчаяние, есть признак малодушия, признак того, что душа неопытна в духовной жизни, в духовной брани; признак того, что человек не знает или забывает о том, сколь милосерд и любвеобилен Господь.
Не дай Бог поддаться духу уныния! От уныния до отчаяния один шаг. Избави, Господи!
Никогда не забывай, что злая сила, когда приводит душу ко греху, тогда показывает ей Божеское милосердие и снисхождение, а когда человек впадает в грех, тогда запугивает его строгостью и правосудием Божиим, чтобы ввергнуть в отчаяние и беспрерывную печаль. А ты знай его хитрость и делай наоборот: когда представится случай ко греху, сразу вспомни о правосудии Божием и о строгости наказания, а когда согрешишь, тогда скорее кайся, помышляя о милосердии Божием, но только не отчаивайся.
Мужественные и твердые духом не отчаиваются в искушениях, каковы бы они ни были, но мужественно борются с ними или терпеливо ожидают конца их и только усиливают молитвы, чаще читают книги житий и поучений святых Отцов, чаще ходят в церковь, исповедуют свои грехи и причащаются Святых Христовых Тайн. В этом случае дьявол скоро оставляет подвижника, и искушение проходит. Так и ты делай. И будь уверен, что Господь простит тебе всякий грех, только не унывай, а чистосердечно раскаивайся в нем. Нам ли, христианам, отчаиваться? Каждый из нас должен хорошо-хорошо уяснить себе такую истину, что если бы Правосудию Божию потребовалась вторая Крестная Жертва для спасения единого грешника, то Христос с радостью и любовью восшел бы опять на Крест, чтобы избавить этого грешника от мук, и перенес бы за него лютейшие страдания и муки.
Ты думаешь, это преувеличение? Нет, мой друг! Размысли сам… Представь, как нам бывает тяжело в присутствии человека, который и одет в зловонную, отвратительную одежду, и сам такой грязный, что прикоснуться к нему страшно. Даже когда он на расстоянии от нас – и то вызывает в нас неприятное ощущение брезгливости. И даже когда близкий, любимый родственник (ну, например, супруга, родители, дети) обнимает, целует, а изо рта у него исходит ужасный запах… Ух, как неприятно! Затаиваешь дыхание, чтобы не обонять зловоние.
Так и хочется скорее оттолкнуть такого человека, скорее освободиться от его присутствия, чтобы он не портил настроение, чтобы легче можно было вздохнуть без него.
А ведь перед Святейшим и Чистейшим Господом мы еще более грязны и зловонны, но Он нас не отталкивает, а наоборот. Сам призывает нас к самому близкому и тесному общению с Собою, предлагая Себя в снедь в Пречистых Тайнах. Грехи наши прощает, которые мы исповедуем; очищает и убеляет душу, а те грехи, которые остаются на душе нераскаянными по забвению и смердят своим зловонием, Господь терпит… Да, да! Мучается, задыхается, но терпит.
Всякий грех, как гвоздь, как удар молота, вторично пригвождает Его ко Кресту, увеличивает страдания, но Он терпит, Он любит… Он ждет, когда Его подвиг, наконец, поразит наше сердце ответной любовью… хотя бы только состраданием, чтобы мы уж если не ради любви, то хоть ради жалости к Нему перестали мучить Его своими грехами для своего же блага, для своего же спасения.
Мы его огорчаем, распинаем, а Он терпеливо ждет, когда же мы опомнимся, наконец! Мы всю жизнь мучаем Его, а Он готовит нам райскую обитель в Царстве Своем, ожидая нашего исправления хотя бы при конце жизни…
Что можно еще сказать? Чем можно дополнить эту яркую, животрепещущую картину?..
Радуйся, что для смирения твоего Господь попустил тебе познать горечь греха и не припомнит тебе его, если после покаяния не возвратишься к нему опять. Теперь ты, умудренный опытом жизни, с большим чувством, с большей любовью будешь благодарить Бога за избавление от греха, а память греха и смерти будет держать тебя в постоянном спасительном чувстве смирения и кротости.
azbyka.ru
Азбука Спасения — Отчаяние
Отчаяние — обличитель находившихся в сердце неверия и самости: верующий в себя и уповающий на себя не восстанет из греха покаянием…
Святитель Феофан Затворник
Апостол Павел
Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены, мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся (Кор. 4:8).
Преподобный Исаак Сирин
Ничто так не сильно, как отчаяние
Ничто так не сильно, как отчаяние: оно не знает, чтобы кто победил его, десными ли то или шуими. Когда человек в мысли своей лишит свою жизнь надежды, тогда нет ничего дерзостнее его. Никто из врагов не может противостать ему, и нет скорби, слух о которой привел бы в изнеможение мудрование его, потому что всякая приключающаяся скорбь легче смерти, а он подклонил главу, чтобы принять на себя смерть. Если во всяком месте, во всяком деле, во всякое время во всем, что ни захотел бы ты совершить, будешь в мыслях своих предполагать цель и дел и печали, то не только во всякое время окажешься благодушным и неленивым, чтобы противостать всякому представляющемуся тебе неудобству, но от сих помыслов твоих побегут от тебя устрашающие и ужасающие тебя мысли, обыкновенно порождаемые оными к покою устремленными помыслами. И все, что встречается тебе трудного и неудобного, покажется тебе удобным и легким. Нередко будет встречаться с тобою противное тому, чего ты ожидал, а быть может, никогда не встретится с тобою ничего подобного.
Преподобный Симеон Новый Богослов
Об отчаянии и видах его
Бежим же, братия мои, молю вас, от такой пагубы души нашей. Враг душ наших диавол с таким вселукавством вводит таковых в состояние нечаяния и с таким обольщением прикрывает его, что они и не думают, что впали в него, не слушаются Божественных Писаний, не дают веры и словам тех, которые говорят им об этом, и все ставят ниже собственного мудрования или, лучше сказать, невежества и нечувствия, так как не чувствуют, что петлею затянуты по вые, — что хуже всякого отчаяния. Ибо иное дело, когда кто отчаивается в своем спасении по причине множества грехов, в какие впал, и иное, когда кто зло считает добром и, делая его, держит убеждение, что делает добро. Кто отчаивается по причине множества грехов своих, тот, — если преподать ему учение о покаяние и человеколюбии Божием и дать уразуметь, что нет грехов, сколь бы много их ни было, которых не изглаждало бы покаяние, что идеже преумножается грех, там преизбыточествует благодать, и что
О необходимости вразумлять таковых словами Писания
Почему нам надлежит собрать, сколько можно, более духовных словес из Святого Евангелия и прочих Божественных Писаний, чтоб убедить их и показать им, в чем их заблуждение и как уклонились они от прямого пути, коим начали шествовать, и как диавол, приступив к этим монахам с лестию, набросил петлю пристрастия на выю их; потом показать, как он увлек их в стремнины и блата грехов, как вверг в глубочайший ров нечестия, как довел до самой крайней пагубы, и там, связав, бросил и удалился, в уверенности, что им уж не высвободиться. Когда же скажем все это тем, которые верят словам Божественного Писания, приходят в чувство, сознают грехи свои и исповедуют сами, что воистину находятся в самом бедственном состоянии, тогда дадим им и приличные врачевства на раны их, — все от словес Божественного Писания. Впрочем, умоляю всех вас, помолитесь Господу Богу обо мне, который, будучи неучем, вынужден есть восприять подвиг слова, для показания всего сказанного, да воссияет во мне благодать Всесвятого Духа и да просветит она сердце мое и
Итак, начнем от начала и с самого верха. Господь наш и Бог, истинный Сын Бога и Отца, единосущный, единославный, Сопрестольный и однопрестольный со Отцом и Святым Духом, пребывающий во Отце, Который в Нем пребывает, видя наше бедственное и жалкое состояние и это рабство, в коем мы столько лет рабствовали врагу нашему диаволу, прельстившему нас на грех, по неизреченному человеколюбию Своему сжалился над нами, восхотел освободить нас от сего рабства и обольщения диавольского и для того снисшел с небес на землю и, соделавшись человеком, пожил с нами, человеками, грешниками, и, дав заповеди святым Своим ученикам и Апостолам, опять восшел на небо ко Отцу Своему со славою многою, после того как повелел им: иавол в мир весь, проповедите Евангелие всей твари: иавол их блюсти не то и то, но вся, елика заповедах вам, — при чем говоря: вся, не оставил Он ни одной заповеди, которой бы не повелел исполнять нам. Потом что говорит? Иже веру иаво и крестится, спасен будет, а иже не иаво веры, осужден будет (Мк.16:15-16; Мф.28:20).
Согрешить — дело человеческое, отчаяться же — сатанинское и губительное; и сам диавол отчаянием низвергнут в погибель, ибо не захотел покаяться.
Святитель Феофан Затворник
Отчаяние — обличитель находившихся в сердце неверия и самости: верующий в себя и уповающий на себя не восстанет из греха покаянием…
Преподобный Серафим Саровский
Об отчаянии
Отчаяние, по учению святого Иоанна Лествичника, рождается или от сознания «множества грехов и отягчения совести и нестерпимой печали, когда душа по причине множества сих язв погружается и от тяжести их утопает в глубине безнадежия», или «от гордости и возношения, когда падшие думают, что они не заслуживают сего падения». Первого рода отчаяние влечет человека во все пороки без разбора, а при отчаянии второго рода человек держится еще своего подвига, что, по словам Иоанна Лествичника, и несовместно разуму. Первое врачуется воздержанием и благой надеждой, а второе – смирением и неосуждением ближнего (Прп. Иоанн Лествичник. «Лествица»).
Господь печется о нашем спасении. Но человекоубийца диавол старается привести человека в отчаяние
Душа высокая и твердая не отчаивается при несчастьях, какие бы они ни были. Жизнь наша есть как бы дом искушений и пыток, но мы не отступим от Господа, доколе не повелит Он пытающим оставить нас и пока мы не будем оживлены терпением и твердым бесстрастием. Иуда-предатель был малодушен и неискусен в брани, и потому враг, видя его отчаяние, напал на него и принудил его удавиться,
Отчаяние Иуды
но Петр – твердый камень, когда впал в грех, как искусный в брани, не отчаялся и не потерял духа, но пролил горькие слезы от горячего сердца, и враг, увидя их, как огнем палимый в глаза, далеко убежал от него с болезненным воплем.
Покаяние Петра
«Итак, братие, – учит преподобный Антиох, – когда отчаяние будет нападать на нас, не покоримся ему, но, укрепляясь и ограждаясь светом веры, с великим мужеством скажем лукавому духу: «Что нам и тебе, отчужденный от Бога беглец с небес и раб лукавый? Ты не смеешь сделать нам ничего. Христос, Сын Божий, власть имеет и над нами, и над всеми. Ему согрешили мы, Ему и оправдаемся. А ты, пагубный, удались от нас. Укрепляемые Честным Его Крестом, мы попираем твою змииную главу».
И с умилением будем молиться ко Господу: «Владыко Господи небесе и земли, Царю веков! Благоволи отверзти мне дверь покаяния, ибо я в болезни сердца молю Тебя, истинного Бога, Отца Господа нашего Иисуса Христа, света миру. Призри многим Твоим благоутробием и приими моление мое, не отврати его, но прости мне, впавшему во многие прегрешения. Приклони ухо Твое к молению моему, и прости мне все злое,
которое соделал я, побежденный моим произволением. Ибо ищу покоя, и не обретаю, потому что совесть моя не прощает меня. Жду мира, и нет во мне мира по причине глубокаго множества беззаконий моих. Услыши, Господи, сердце вопиющее к Тебе, не посмотри на мои злые дела, но призри на болезнь души моей и поспеши уврачевать меня, жестоко уязвленного грехом. Дай мне время покаяния ради благодати человеколюбия Твоего, и избавь меня от бесчестных дел, и не возмерь мне по правде Твоей и не воздай мне достойное по делам моим, чтобы мне не погибнуть совершенно. Услыши, Господи, меня, в отчаянии находящегося. Ибо я, лишенный всякой готовности и всякой мысли ко исправлению себя, припадаю к щедротам Твоим, помилуй меня, поверженного на землю и осужденного за грехи мои. Воззови меня, Владыко, плененного и содержимого моими злыми деяниями и как бы цепями связанного. Ибо Ты един ведаешь разрешать узников, врачевать раны, никому не известные, которые знаешь только Ты, ведающий сокровенное. И потому во всех моих злых болезнях призываю только Тебя – врача всех страждущих, дверь рыдающих вне, путь заблудившихся, свет омраченных, искупителя заключенных, всегда сокращающего десницу Свою и удерживающего гнев Свой, уготованный на грешников, но ради великого человеколюбия, дающего время покаянию. Воссияй мне свет лица Твоего, Владыко, тяжко падшему, скорый в милости и медленный в наказании. И Твоим благоутробием простри мне руку и восставь меня из рва беззаконий моих. Ибо Ты Един Бог наш, не веселящийся о погибели грешников и не отвращающий лица Своего от молящегося к Тебе со слезами. Услыши, Господи, глас раба Твоего, вопиющего к Тебе, и яви свет Твой на мне, лишенном света, и даруй мне благодать, чтобы я, не имеющий никакой надежды, всегда надеялся на помощь и силу Твою. Обрати, Господи, плач мой в радость мне, расторгни вретище и препояшь меня веселием (Пс.29:12). И благоволи, да успокоюсь от вечерних дел моих, и да получу успокоение утреннее, как избранные Твои, Господи, от которых «отбежали болезнь, печаль и воздыхание», и да отверзется мне дверь Царствия Твоего, дабы, вошедше с наслаждающимися светом лица Твоего, Господи, получить мне жизнь вечную во Христе Иисусе Господе нашем. Аминь».
Святитель Тихон Задонский
- Отчаяние — тяжкий грех
И грех против милосердия Божия. Бог человеколюбивый «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим. 2:4). Чего же отчаиваться? Бог призывает всех к покаянию и кающимся обещает и хочет явить милость (Мф. 4:17). А когда грешник от грехов обратится, и в грехах кается, и сожалеет о них, и от других грехов бережется, — этого Бог хочет, и это Ему угодно, и на такого грешника Бог милостиво призирает, и все грехи ему отпускает, и прежних не поминает уже.
azbukaspaseniya.ru
Грех уныния | Борисовское благочиние Минская епархия Белорусская Православная Церковь
По учению Отцов Церкви уныние есть потеря той духовной радости о Боге, которая питается надеждой на Его милосердное промышление о нас.
Это болезненное состояние, при котором у людей спасающих свою душу, отнимается любовь к молитве, в душу проникает тоскливое настроение, приходит чувство одиночества, оставленности родными, близкими, всеми вообще людьми и даже Богом. Иногда эта душевная болезнь выражается в озлобленности, раздражительности. Уныние рождается там, где угасает вера в Бога, надежда на Него и любовь к Нему и к людям. Потому уныние — грех маловерия, богоотступничества. «Уныние есть расслабление души и изнеможение ума, клеветник на Бога — будто Он немилосерден и нечеловеколюбив» (преподобный Иоанн Лествичник).
Повседневные же человеческие грусть же и скорбь, если они не вкоренились в человека, болезнью не являются. Они неизбежны на нашем земном пути. «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир»,- говорит Господь своим ученикам (Ин. 16, 33). Преподобный Иоанн Кассиан учит, что только в одном случае надо считать печаль полезной для нас, когда она возникает от покаяния в грехах, или от желания совершенства, или от созерцания будущего блаженства. О ней святой апостол Павел говорит: «Печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению; а печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7: 10). «Уныние есть тяжкое мучение души, неизреченная мука и наказание более горькое, чем всякое наказание и мучение» (святитель Иоанн Златоуст).
Такое состояние встречается и у верующих людей, а среди неверующих оно распространено еще больше. Это о них старец Паисий Святогорец говорил: «Человек, который не верит в Бога и в будущую жизнь, подвергает свою бессмертную душу вечному осуждению и живет без утешения в этой жизни. Ничто не может его утешить. Он боится потерять жизнь, мучается, идет к психиатрам, которые дают ему таблетки и советуют поразвлечься. Он принимает таблетки, дуреет, а потом ходит туда-сюда, чтобы посмотреть достопримечательности и забыть боль».
Святой Иннокентий Херсонский писал об этом: «Страдают ли унынием грешники, не радящие о спасении души своей? Да, и чаще всех, хотя, по-видимому, жизнь их состоит большею частью из забав и утех. Даже по всей справедливости можно сказать, что внутреннее недовольство и тайная тоска есть постоянная доля грешников. Ибо совесть, сколько бы ни заглушали ее, как червь точит сердце. Невольное, глубокое предчувствие будущего суда и воздаяния также тревожит душу грешную и огорчает для нее безумные утехи чувственности. Самый закоренелый грешник по временам чувствует, что внутри его пустота, мрак, язва и смерть. Отсюда та неудержимая наклонность неверующих к непрестанным развлечениям, к тому, чтоб забываться и быть вне себя. Что сказать неверующим об их унынии? Оно благо для них; ибо служит призыванием и побуждением к покаянию. И пусть не думают, чтобы нашлось для них какое-либо средство к освобождению от сего духа уныния, доколе не обратятся на путь правды и не исправят себя и своих нравов. Суетные удовольствия и радости земные никогда не наполнят пустоты сердечной: душа наша пространнее всего мира. Напротив, с продолжением времени плотские радости потеряют силу развлекать и обаять душу и обратятся в источник тяжести душевной и скуки».
Уныние иначе именуется злым разленением. При действии этой страсти, которая называется хандрой, человек ленится к молитве и ко всякому богоугодному делу. Человеком овладевает безысходность, безразличие и равнодушие ко всему. Ничто не радует и не утешает человека.
Началом уныния является маловерие. Если оно овладевает человеком, то постепенно угасает в нем вера в Бога, надежда на Него и любовь к Нему, и человек приходит в отчаяние. Уныние — вид тяжелой духовной болезни.
Уныние часто бывает последствием забытого грехопадения или скрытой, незаметной другой страсти: зависти, блудного разжжения, честолюбия, сребролюбия, желания отмщения обидчику. Причиной уныния бывает и переутомление от гнетущих забот. Часто уныние происходит от чрезмерных и самочинных подвигов у особо ревностных христиан.
Уныние проявляется в мимике и поведении человека: выражением лица, которое так и называется — унылое, опущенными плечами, поникшей головой, отсутствием интереса к окружающему и своему состоянию. Характерна вялость, инертность души. Хорошее настроение окружающих вызывает у унылого недоумение, раздражение и явный или скрытый протест, Бывает уныние вследствие земных причин — нахлынувших бед и скорбей, от нас не зависящих. Но бывает и уныние от неверия в Промысел Божий, непокорства ему, гнева, ропота. Преподобный Серафим Саровский говорил: «Нет хуже греха, и ничего нет ужаснее и пагубнее духа уныния».
Уныние — не столько болезнь телесная, сколько порок души, грех, который возникает там, где угасают вера в Бога и надежда на него.
«Душа, объятая печалью, не может ничего здравого ни говорить, ни слушать» (Иоанн Златоуст). Саможаление, самооправдание, обида на всех и вся за свое мучение, обвинение других, болезненное самолюбие, боль от поверженного временно тщеславия и самомнения, требующих компенсации — все это обуревает поддавшегося унынию человека. Помыслы о ненужности веры, покаяния, борьбы со страстями или невозможности жить во Христе и преуспеть — захлестывают унынника и он приближается к отчаянию.
«Уныние и непрестанные беспокойства могут сокрушить силу души и довести ее до крайнего изнеможения», — свидетельствует святитель Иоанн Златоуст.
Это крайнее изнеможение души называется отчаянием, и это — следствие уныния, если только человек вовремя не справится с этим грехом.
Святые отцы особо говорили об этой беде человека:
«Отчаяние называется тягчайшим грехом из всех грехов на свете, ибо этот грех отвергает всемогущество Господа нашего Иисуса Христа, отвергает дарованное Им спасение — показывает, что в этой душе прежде господствовали самонадеянность и гордость, что вера и смирение были чужды ей» (святитель Игнатий Брянчанинов).
«Отчаяние — обличитель находившихся в сердце неверия и самости: верующий в себя и уповающий на себя не восстанет из греха покаянием» (святитель Феофан Затворник)
«Отчаяние гибельно не только потому, что затворяет для нас врата Небесного Града и приводит к великой беспечности и нерадению… но и потому, что ввергает в сатанинское безумие» (Иоанн Златоуст)
По словам преподобного Анатолия Оптинского, отчаяние есть порождение гордости. Если ожидаешь от себя всего плохого, то никогда не отчаешься, а только смиришься и будешь мирно каяться. От отчаяния один шаг к непоправимой вечной погибели. Иуда-предатель, придя в отчаяние, удавился (Мф. 27: 5).
Святитель Иоанн Златоуст говорил, что «душа, объятая печалью, не может ничего здравого ни говорить, ни слушать», а преподобный Нил Синайский свидетельствовал: «Как больной не выносит тяжелого бремени, так унылый не в состоянии тщательно исполнить Божии дела; ибо у того телесные силы в расстройстве, а у этого не осталось сил душевных». По словам преподобного Иоанна Кассиана, такое состояние человека «не позволяет ни совершать молитвы с обычной ревностью сердца, ни с пользою заниматься священным чтением, не допускает быть спокойным и кротким с братьями; ко всем обязанностям трудов или богослужения делает нетерпеливым и неспособным, опьяняет чувство, сокрушает и подавляет мучительным отчаянием. Как моль одежде и червь дереву, так печаль вредит сердцу человека».
«Если ты приходишь в отчаяние, то диавол, как достигший цели, остается возле тебя, а Бог, как оскорбленный хулою, оставляет тебя и тем увеличивает твое бедствие. Никто из людей, даже дошедших до крайней степени зла, не должен отчаиваться, даже если приобрел навык и вошел в природу самого зла» ( Святитель Иоанн Златоуст)
По слова Преподобного Ефрема Сирина : «Память о смерти и наказаниях есть меч против беса уныния. Предающийся унынию далек от терпения, как больной от здорового.»
Оскудевший в молитве и предающийся унынию христианин должен прежде всего постараться найти причину гнетущей его страсти, то греховное желание, которое было ее причиной, и вступить с ним в борьбу. И еще прежде, — говорят св. Отцы, — чем он поразит это греховное желание, дух молитвы, даже сугубо горячей, возвратится к нему за одну решимость побороть в себе зло. Посещение храма, молитвы, общение с духовным отцом — лучшие средства избавления от этого греха. Преподобный Нил Синайский говорит о том же: «Во всяком деле определи себе меру и не оставляй его прежде, чем окончишь; также — молись разумно и усиленно, и дух уныния бежит от тебя».
Во всем старайтесь видеть что-то хорошее, приятное, учитесь радоваться даже самой малой радости. Апостол Павел говорит: «Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божию» (1 Кор. 10: 31).
А.Соколовский
www.blagobor.by
Книга IV. ОТЧАЯНИЕ — ЭТО ГРЕХ. Болезнь к смерти
Грешат, когда перед Богом (for Gud) или же с идеей Бога, отчаявшись, не желают быть собою или же желают быть таковым. Таким образом, грех — это либо слабость, либо вызов, доведенные до высшей мощи, стало быть, грех — это сгущение отчаяния. Ударение ставится здесь на том, чтобы быть перед Богом или же иметь идею Бога; это и создает из греха то, что юристы называют «определенным отчаянием»; его диалектическая, этическая, религиозная природа состоит в идее Бога.
Хотя эта вторая часть, и в особенности 4 книга, не является подходящим местом или моментом, чтобы давать психологическое описание, заметим, однако же, что наиболее диалектичные пределы отчаяния и греха образованы тем, что можно назвать существованием поэта религиозной ориентация{26}, — это существование, которое имеет некоторые общие точки с отчаянием отрешенности, однако уже без отсутствия идеи Бога. Если уж держаться категорий эстетики, здесь заключен наивысший образ поэтической жизни. Однако (невзирая на всю эстетики) такая жизнь всегда является грехом для христианина — грехом, состоящим в том, чтобы мечтать, вместо того чтобы быть, иметь лишь эстетическое отношение воображения:. добру и истине вместо действительного отношения, вместо усилия создать его самой своей жизнью. Различие между этой жизнью поэта и отчаянием состоит в том, что в ней присутствует идея Бога, сознание существования перед Богом; но, будучи крайне диалектической, она подобна непроходимой чаще, отчего можно задаться вопросом, осознает ли она смутно, что является грехом. Глубокая религиозная потребность может обнаружиться у этого поэта, а идеи Бога может легко войти в его отчаяние.
И в его тайной мольбе только Бог, которого он любит превыше всего, его утешает, и, однако, он любит и саму эту мольбу и не хотел бы от нее отказаться. Быть собой перед Богом — вот его наибольшее желание, за исключением той постоянной точки, в которой его Я страдает, — здесь этот отчаявшийся не желает быть собою; он рассчитывает, что вечность избавит его от этого, но здесь, в этом мире, несмотря на все свое страдание, он не может решиться принять его,
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
fil.wikireading.ru
Ответы@Mail.Ru: Отчаяние — это грех?
Это состояние приводит ко греху.
хм я так не думаю
Это состояние души . А уныние — это грех. Хотя с точки зрения какой религии Вы рассматриваете. Я — с точки зрения православия.
Это не грех, но в таком состоянии легко согрешить, ведь уже нет веры которая связывает с Богом и Его защитой внутреннего мира. который приходит через веру, а отчаяние говорит об отсутствии веры и выведен из равновесия ложью сатаны. ведь мы должны ходить не видением, а слышанием голоса Бога и верой.
Библия, Рим. 14:23 …а все, что не по вере, грех. Отчаяние это не грех, а положение человека, из которого ему выходить или своими силами или силою Бога, если Ему верите. Некоторые свое положение осознают и скорбят. Некоторые духовно мертвы, хотя и не осознают этого, и при этом не отчаиваются, ходят и смеются.
Временное состояние, возникающее из-за недостаточности жизненного опыта.)
Нет, это как раз то состояние, в котором многие первый раз в жизни вспоминают о Боге. И правильно делают.
Согрешить – дело человеческое, отчаяться же – сатанинское и губительное; и сам диавол отчаянием низвергнут в погибель, ибо не захотел покаяться. (прп. Нил Синайский) Подробности: <a rel=»nofollow» href=»http://azbyka.ru/dictionary/14/otchajanie-all.shtml» target=»_blank»>http://azbyka.ru/dictionary/14/otchajanie-all.shtml</a>
Выпадение из реальности.
Отчаяние — это потеря даже надежды, не говоря уже о вере (в божественную помощь или в свои силы не суть важно) . Поэтому верующий человек не может впасть в состояние отчаяния, а если впал — то какой он тогда верующий? А если уже не верующий, то греха для него нет.
touch.otvet.mail.ru
Глава I. ГРЕХ ОТЧАЯНИЯ В СОБСТВЕННОМ ГРЕХЕ. Болезнь к смерти
Глава I. ГРЕХ ОТЧАЯНИЯ В СОБСТВЕННОМ ГРЕХЕ
Грех причастен к отчаянию, а его напряженность усиливается благодаря новому греху отчаяния в собственном грехе. Легко видеть, что именно в этом и состоит то, что понимают под увеличением напряженности; при этом речь не идет о каком-то новом грехе — подобно тому как после кражи сотни риксдалей случается вторая кража в тысячу риксдалей. Нет, здесь подразумеваются не отдельные, изолированные грехи; длящееся состояние греха — это грех, и грех этот усиливается в своем новом осознании.
Когда отчаиваются в своем грехе, это означает, что грех заключен внутри своей собственной последовательности или же стремится там оставаться. Он полностью отказывается иметь какое бы то ни было отношение к добру, он сожалеет о своей слабости — о том, что он порой прислушивался и к другому голосу. Нет, теперь он решает слушать лишь самого себя, иметь дело только с собою, замкнуться в пределах своего Я, укрыться еще за одной оградой, наконец, оградить себя отчаянием своего греха от всякой неожиданности или следования добру. Он сознает, что сжег за собой все мосты и стал столь же недостижим для добра, сколь это добро недостижимо для него: настолько, что, даже если бы он и пожелал добра в минуту слабости, всякое возвращение к нему было бы невозможно. Грешить — значит отделяться от добра, но отчаиваться во грехе — это вторичное отделение, которое выжимает из греха, как из плода, последние демонические силы; тогда, в этом ожесточении или дьявольском укреплении, будучи пойманным внутри собственного сознания, он вынуждает себя считать не просто бесплодным и тщетным то, что зовется раскаянием и милостью, но также видеть в этом опасность, против которой он более всего вооружается, — подобно тому как поступает человек добра перед лицом искушения. В этом смысле Мефистофель в «Фаусте» не так уж не прав, говоря, что нет худшего несчастья, чем дьявол, который отчаивается{43}, ибо отчаяние здесь — всего лишь слабость, которая прислушивается к раскаянию и милости. Чтобы охарактеризовать напряженность мощи, до которой подымается грех, когда человек отчаивается в нем, можно отметить, что на первой стадии человек разрывает с добром, а на второй — с раскаянием.
Отчаиваться во грехе — значит пытаться удержаться, падая все ниже и ниже; подобно воздухоплавателю, который поднимается, сбрасывая балласт, отчаявшийся, который упорствует в том, чтобы выбрасывать за борт все добро (не понимая, что это тот балласт, который, наоборот, поднимает, если его сохранить), падает, веря в то, что поднимается, — правда, при этом он также все больше и больше освобождается от излишней тяжести. Грех сам по себе есть битва отчаяния; однако когда силы исчерпаны, необходимо новое поднятие мощи, новое демоническое стягивание себя к себе самому; и таково как раз отчаяние во грехе. Это продвижение вперед, то есть возрастание демонического, которое, очевидно, погружает нас еще глубже в грех. Это попытка придать греху содержание, некий интерес, сделать из него некую мощь, говоря себе, что кости выпали определенным образом раз и навсегда и потому он останется глухим ко всем призывам раскаяния и милости. Отчаяние во грехе, однако же. не обманывается собственным своим отрицанием, хороню зная, что ему не для чего больше жить, ибо ничего, даже сама идея его Я ему уже ни к чему. Это то, о чем говорит Макбет уже после того, как он убил короля, отчаиваясь теперь в своем грехе:
«Нет ничего серьезного в смертной жизни:
Все — как игрушка, мертвы слава и милость».
Von jetzt gibt еs nichts Ernstes mehr it Leben;
Alles ist Tand, gestorben Ruhm und Cinade{44}.
Мастерство этих стихов заключено в двойном ударе последних слов (Ruhm und Gnade) (нем.: «слава» — Ruhm, «милость» — Gnade). Посредством греха, иначе говоря отчаявшись во грехе, он в то же самое время находится на бесконечном расстоянии от милости… и от себя самого. Его Я, весь его эгоизм находят себе завершение в тщеславном стремлении. Вот он стал королем, и, однако же отчаиваясь в своем грехе и в реальности раскаяния, то есть в милости, он уже потерял свое Я; будучи неспособным поддержать этоЯ даже для самого себя, он как раз настолько же далек от возможности насладиться им в тщеславном стремлении, как и от того, чтобы обрести милость.
***
В жизни (если действительно отчаяние во грехе встречается в ней; во всяком случае, в ней есть состояние, которое люди называют именно так) относительно этого обычно существует ошибочный взгляд; — несомненно потому, что, поскольку мир не предлагает нам ничего, кроме ветрености, легкомыслия, чистой глупости, всякое проявление чего-то хоть немного более глубокого потрясает нас и заставляет с почтением снимать шляпу. Либо вследствие смутного неведения относительно себя самого и всего, что это означает, либо вследствие лакировки лицемерия, или же благодаря его обычному лукавству и софистике отчаяние во грехе не питает отвращения к тому, чтобы придавать себе наружный блеск добра. В этом предпочитают видеть знак глубокой натуры, которая, естественно, принимает свой грех весьма близко к сердцу. Его представляют, например, таким человеком, который, отдавшись какому-то греху, затем долго противился искуплению и в конце концов поборол его… Теперь, если он вновь падает и уступит искушению, хандра, которая его охватывает, — это не всегда печаль от того, что он согрешил. Она может касаться чего-то совершенно другого, вполне быть также раздражением против провидения, как если бы само провидение позволило ему пасть, тогда как оно не должно было бы обходиться с ним так сурово — он ведь так долго держался. Но разве не будет рассуждением, достойным женщины, если мы примем эту печаль с закрытыми глазами, если не заметим двусмысленности, заключенной во всякой страсти, выражения той роковой неизбежности, в силу которой страстный человек, порой почти доходя до безумия, может внезапно заметить, что он сказал прямо противоположное тому, что собирался сказать! Этот человек, возможно, все более настойчиво будет заверять вас во всех мучениях, которые он испытывает от своего падения, в том, что это падение приводит его в отчаяние. «Я никогда не прощу этого себе», — скажет он. И все это — чтобы поведать вам о том добре, которое заключено в нем, обо всей прекрасной глубине своей натуры. А иногда это просто попытка ввести вас в заблуждение. Я нарочно включил в свое описание эти слова: «Я никогда не прощу этого себе» — слова, которые обычно слышат в подобных обстоятельствах. И действительно, это выражение тотчас же приводит нас к рассмотрению диалектики Я. Итак, он никогда себя не простит… ну а если Бог все же пожелает это сделать, неужели в нем самом будет столько злобы, что он не простит себя? На самом деле его отчаяние во грехе — и прежде всего когда он бушует на словах, обличая себя (и нисколько не думая при этом о мире), когда он говорит, что «никогда не простит себе» того, что так грешил (слова почти прямо противоположные смиренному раскаянию, которое как раз просит Бога о прощении),- его отчаяние весьма мало указывает на добро, оно, напротив, еще более настойчиво указывает на грех, чья напряженность проистекает от того, что в него погружаются все глубже. На деле как раз в то время, когда он противился искушению и считал, что становится лучше, он не был таковым; он начал гордиться собою, и его гордость теперь заинтересована в том, чтобы прошлое было вполне завершено. Однако его новое падение внезапно придает этому прошлому всю его нынешнюю действительность. Невыносимый вызов для его гордости; отсюда — его глубокая печаль и так далее… Совершенно очевидно, что это такая печаль, которая поворачивается спиной к Богу, которая является всего лишь прикрытием для самолюбия и гордыни. Между тем ему следовало бы вначале смиренно поблагодарить Бога за то, что тот так долго помогал его сопротивлению, а затем признаться ему и признаться самому себе, что эта помощь уже намного превосходила его собственные заслуги, чтобы в конце концов самоуничижиться при воспоминании о том, что он совершил.
Здесь, как и всегда, объяснения старых и поучительных текстов переполнены глубиной, опытом, наставлениями. Они наставляют о том, что Бог порой позволяет верующему совершить ошибку и пасть перед каким-то искушением… — как раз для того, чтобы унизить его и тем самым еще более укрепить в добре; ведь контраст между этим новым падением и его продвижением по дороге добра — продвижением, которое может быть значительным, — столь унизителен! а подтвердить тем самым свою самотождественность для него столь мучительно! Чем больше поднимается человек, тем больше он страдает, когда грешит, и тем больше риска пропустить поворот: это риск содержится даже в малейшем нетерпении. Возможно, печаль сгустится в самое черное горе… а какой-нибудь безумный руководитель душ будет все так же готов восхищаться его моральной глубиной, всей мощью добра в нем… как если бы это имело отношение к добру! А его жена, бедняжка! разве она не унижена рядом с подобным мужем, серьезным и богобоязненным, рядом с человеком, которого столь печалит грех! А возможно, он будет даже прибегать к еще более обманчивым выражениям, возможно, вместо того, чтобы говорить: «Я никогда не смогу простить себе этого» (как если бы он уже сам прощал себе грехи: чистое богохульство), возможно, он просто говорит, что Бог никогда не сможет ему простить этого.
Увы! И здесь он всего лишь самообольщается. Его печаль, его забота, его отчаяние? Да это просто эгоизм (подобно этой боязни греха, когда именно сама эта боязнь и ввергает вас в грех, поскольку она причастна самолюбию, которое желает гордиться собою, быть без греха)… а утешение — это его самая ничтожная нужда, — вот почему огромные дозы утешения, предписанные ему руководителями душ, только усугубляют зло.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
fil.wikireading.ru