Патриотизм что включает в себя: Пути формирования патриотизма : Совет кураторов : АлтГТУ

Что такое здоровый патриотизм и как его возродить? Круглый стол

В круглом столе участвовали:

доктор философских наук Игорь Чубайс – автор недавно вышедшей книги «Разгаданная Россия» и создатель курса отечествоведения, преподаваемого в качестве эксперимента в ряде школ Калининградской области;

публицист Александр Архангельский, чья колонка в газете «Известия» под названием «Быть патриотом» вызвала широкую дискуссию в российских СМИ;

обозреватель РИА Новости, историк Петр Романов;

протоиерей Максим Козлов – профессор Московской духовной академии, настоятель храма св. мученицы Татианы при Московском государственном университете.

Вел дискуссию главный редактор “Russia Profile” Андрей Золотов.

ВЕДУЩИЙ: Большое вам спасибо за то, что вы пришли. Центральной темой нашего следующего номера будут ценности российского общества. Мы попытаемся понять, каковы они, как они развиваются, есть ли какие-то изменения, как они соотносятся с так называемыми европейскими ценностями. Тема патриотизма — это, с одной стороны, очень важный элемент ценностной системы, а с другой стороны, сейчас о патриотизме совершенно обоснованно довольно много говорят.

Наверное, проще всего начать с вопроса о том, является ли патриотизм реальной ценностью в сегодняшнем российском обществе. Думаю, что интересно поговорить, каков этот патриотизм, политический он или не политический? Надо ли патриотизм воспитывать? Если да, то как? На каких, собственно, основах этот патриотизм воспитывать можно? Почему это важно? Вот, я думаю, что с этого круга вопросов хорошо бы было начать, а потом мы добавим еще что-то.

Игорь Борисович, может быть, вы начнете? И мы по очереди ответим.

И.ЧУБАЙС: Я боюсь, что у нас мнения совпадут, потому что, с одной стороны, это не такая сложная проблема, теоретически, а с другой стороны, по-моему, здесь люди примерно близких позиций и взглядов. Было бы хорошо, если бы спор получился. Для меня очевидно, что существует кризис патриотизма, кризис фундаментальных ценностей. Когда мы задаем вопрос – а нужен ли патриотизм, — это знак, на самом деле, некоторой болезни. Это знак некоторой несостоятельности, некоторого кризиса. Причем, в кризисном состоянии находится не только патриотизм, но и многие другие фундаментальные ценности. Почему патриотизм нужен? Потому что человеку нужно ориентироваться в этом мире, потому что человек не может существовать без правил, без норм, без ориентации. В Библии сказано: «Чти отца своего, чти мать свою», я думаю, здесь прямая аналогия. На самом деле, нужно чтить отца не просто потому, что вот такая этика, а потому что человек, который не может чтить своего отца, человек, который не может чтить свою мать, у него вся жизнь будет очень сложной, очень кризисной, у него нет фундамента. Человек, который не может испытывать чувство патриотизма, который не может гордиться своей страной, ее историей и так далее, он будет в очень сложном положении, у него не будет ориентиров, а без ориентиров невозможно двигаться, все теряет смысл, все становится бессмысленным. И, в частности, доказательством этого служит то, что наша страна, к сожалению, является одним из лидеров по количеству самоубийств, у нас самоубийств больше, чем убийств. И уходят из жизни люди не потому, что им не на что жить, это, оказывается, еще не самая страшная проблема – гораздо хуже, когда незачем жить, когда жизнь теряет смысл. Утрата ценностей, утрата патриотизма ведет к самым негативным последствиям. То есть, это совершенно необходимый ориентир, без которого нельзя обойтись.

Ну и последнее, что для начала я хотел бы сказать, может быть, все-таки со мной поспорят, – а что такое патриотизм? Я думаю, что полезно дать какое-то определение этому понятию. В нашем языке уже существуют разные термины, разные обозначения патриотизма. Говорят о госпатриотизме, прославлении власти. Я думаю, с подлинным патриотизмом это имеет самые косвенные связи или вообще никаких. Бывает национал-патриотизм, прославление своей нации. Это вещь довольно сложная и в многонациональной, в полиэтнической стране опасная. Бывает коммуно-патриотизм, когда прославляется прежняя идеология.

Это все не то. А что же такое патриотизм? В России существовало и столетиями сохранялось представление о почвенническом патриотизме, то есть патриотизме, который означает особое чувство, особое переживание за свою страну, за свою историю, за свою культуру, за свой язык, особое отношение к соотечественникам. То есть, еще раз повторю, что патриотизм предполагает уважение ко всем странам и народам, но особые чувства, особые переживания за свой народ, за свою историю, за свой язык и так далее.

И последнее уточнение. Особое отношение — это вовсе не означает прославление. Вот когда, скажем, прошел авиасалон в Жуковском, и все журналисты, которые любят ерничать, посмеиваться, пишут: «Ну блестяще, действительно, здорово прошел, действительно, наша авиация там себя показала». Приятно это ощущать. Если бы такое сообщение было из Фарнборо или из Ле-Бурже – ну прошел и прошел. А тут у меня прошел, в моей стране, я рад, да? Но если мне сообщают, что какой-то там чиновник, бывший министр госатомэнерго Адамов, что он вообще коррумпированный негодяй и так далее – ну, я знаю, что во всех странах есть жулики, но когда это про мою страну, про эту власть, которая здесь правит, – мне это омерзительно, меня это страшно злит, задевает и так далее. То есть особое чувство, это может быть и особая радость, и особая неприязнь, ненависть, злость и так далее. Но это неравнодушие к тому, где я живу.

ВЕДУЩИЙ: У кого-нибудь сразу возникли <какие-нибудь возражения? Может быть, кто-нибудь хочет решительно не согласиться с чем-то из того, о чем говорил Игорь Борисович?

А.АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Мне кажется, что патриотизм как идея и как некоторое ценностное представление невозможно вычленить из системы других ценностных представлений, которые в любом обществе, в любой стране существуют. И если мы говорим о кризисе патриотического чувства и патриотической идеи, то невозможно отделить этот кризис от других ценностных кризисов, которые в 90-е годы накапливались. И я люблю вот такую цитату, покойный Спартак Мишулин в спектакле «Комедия большого города» или… арбузовская была комедия, играл вора, который выходил на сцену и напевал песенку: «Моя работа важная, она мне очень нравится, я помогаю гражданам от ценностей избавиться». В известном смысле слова, и старшее и новое (90-е годы) поколение  людей, допущенных до общественной трибуны, любые ценностные представления размывали. Одни из чувства глубокого разочарования, которое их постигло, другие из чувства полупрезрения к ошибкам старших и из желания жить по приколу. В общем и целом, 90-е, вторая, по крайней мере, половина 90-х годов, — мне кажется, это эпоха коррозии ценностных представлений о чем бы то ни было и формирования насмешливого отношения ко всему, что мешает жить удобно. А ценности всегда мешают жить удобно.

ВЕДУЩИЙ: А откуда это взялось? Действительно, в начале 90-х годов у нас произошел политический раскол, у нас были «демократы» и были «патриоты», если мы помним. «Демократы» были «антипатриотами».

А.АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Это глупость политического языка той эпохи. Я бы не хотел уходить так уж далеко. Понимаете, в чем все дело, к моменту, когда рухнула советская система, ценностный политический язык как частный вид любого ценностного языка, он тоже ведь отсутствовал. Было очень мало слов, которыми можно было в общественном словаре пользоваться, и поэтому хватались за первые попавшиеся. Яркий пример: в одно и то же время возникает общество «Мемориал» и общество «Память». Строго говоря, это одно и то же и, между прочим, общество «Мемориал» должно было называться общество «Память», потому что сборники «Память» в 70-х издавали будущие основатели «Мемориала», да? Это страшный дефицит слов, за которым стоит страшный дефицит выработанных, разработанных ценностных представлений. И каша, которая была в голове у советских интеллигентов, она, в общем… мы все знаем, что это за каша, да? И тот страх, который они испытали, столкнувшись с реальностью в 90-е годы, с одной стороны, это вина и государства, и власти перед ними, но, с другой стороны, это и вина самой советской интеллигенции, которая не потрудилась потратить 70-е, 80-е на то, чтобы подготовиться к появлению нового мира, к появлению новых реалий и адаптировать к этим реалиям и себя, и страну, в которой мы живем.

Но несмотря на эту коррозию любых ценностных представлений, некоторая подспудная тоска по простому набору простых идей, описывающих — чего ради я живу, как я связан со своей историей, как я взаимодействую с будущим, как я взаимодействую с миром окружающим, лежащим по ту сторону моей границы, — тоска по этой простой системе ориентации, она есть. Хотя есть и другое. Вот я без конца езжу по регионам, — я вижу, общаясь в регионах, что единственное, что объединяет страну на сегодняшний день, единственное, что знают и обсуждают и о чем говорят во всех слоях, это передача «Аншлаг». Не нужно тешить себя иллюзией, единственное информационное поле, в котором одинаково присутствуют все регионы, это юмористические передачи – там, где про хохму. Это смотрят люди разных слоев и от Сибири до Дальнего Востока, от Камчатки до Москвы. Это, к сожалению, единственная повестка дня, которую государство готово предложить на сегодняшний день обществу: жить по приколу – то есть не думать ни о чем, ни о чем не заботиться и отдыхать. И на этом нация готова, с одной стороны, примириться.

С другой стороны, есть колоссальная тоска по чувству причастности к единой земле, единому государству. Она находит довольно смутные на сегодняшний день выходы,  и если ничего не делать, то, конечно, сформируется чисто этническое представление о патриотизме, этнический патриотизм. И это довольно опасно в многонациональной стране. Россия не будет больше никогда моноэтнической страной. И это чревато многочисленными конфликтами, раздорами и расколами между людьми, между землями, и ничего хорошего я в этом не вижу. Но это бродит родник, не нашедший естественного и живого выхода. А там, где родник не находит живого выхода, там возникает болото. Тогда, когда не предлагается этот простой естественный здоровый выход, начинаются боковые пути. Показателен успех «Родины» на последних парламентских выборах: наспех сколоченный блок, за 3 месяца, грубо, из абсолютно разнородных людей, из несовместимых осколков партийных традиций, он выходит на рынок политических идей, и он предлагает некоторое подобие национальных «ценностей», он, по крайней мере,  ставит национальные вопросы, и он мгновенно получает ответы.

Мне кажется, что если государство с одной стороны, интеллигенция с другой стороны, СМИ с третьей стороны не сумеют сформировать запрос на гражданский патриотизм, то есть на чувство причастности к стране в целом, а не к отдельному этносу в частности, то дело будет плохо. Этнический патриотизм — это очень важная вещь, но это вещь частная. И если он занимает место центральное, то он становится вещью опасной. Если он подчинен чему-то более важному, более высокому, гражданскому патриотизму, то как частный вид патриотического чувства он нормален и естественен, просто ему задана планка, ему задан естественный разумный масштаб. Как только он разрывает этот масштаб, он становится этническим национализмом, то есть вещью довольно страшной для жизни государства в целом.  В современном мире, вообще говоря, делать ставку на этнический национализм невозможно, потому что мир устроен иным образом, люди перемешаны… Ну, хорошо, вот я задаю вопрос – во мне намешано множество кровей, в моих младших детях – греческая, немецкая, украинская, русская, примешана еще еврейская, сербская, азербайджанская и армянская. Но они могут быть людьми русской культуры и они могут быть людьми российского общества, и это то, что дает им возможность ощущать себя причастными к истории своей страны.

Но, с моей точки зрения, есть два препятствия на формировании здорового гражданского патриотизма. Это односторонность либерально-интеллигентского взгляда на мир и, с другой стороны, такая же односторонность чекистского взгляда на мир. Для либеральной интеллигенции быть патриотом — значит помнить обо всем плохом, что было с твоей страной, нести ответственность за это плохое, но ни в коем случае не городиться величием своей державы, своей культуры, своей истории, не радоваться, не испытывать вот этой естественной здоровой патриотической радости, о которой говорил Игорь, когда что-то отлично вокруг нас происходит. Это как бы стыдно.

С другой стороны, есть чекистская гордыня: будем опираться на величие державы, но, извините, про Катынь нам не напоминайте, про Сталина-кровопийцу тоже давайте не будем, потому что с именем Сталина мы победили и, пожалуйста, если вы будете еще заикаться о том, что мы перед кем-то должны за что-то извиняться, то мы голову оторвем.

Я сейчас прошу меня понять правильно, я не то что бы выступал на стороне наших латышских и польских товарищей, действительно, если государство один раз извинилось за пакт Молотова-Риббентропа, не надо из года в год про это говорить. Но и говорить, как это делает Владимир Владимирович Путин, что пакт Молотова-Риббентропа — это только частное следствие мюнхенского сговора и ничего больше  — так говорить тоже не надо, извините, это неправильно. В той же мере, в какой не права либеральная интеллигенция, когда говорит, что не нужно гордиться величием своей страны.

В общем, вывод мой простой – либо мы сформируем естественный здоровый гражданский патриотизм, и тут придется переступать через разногласия, придется переступать через взаимную неприязнь разных элит, либо сформируется сам по себе этнический национализм, а это путь к развалу государства. Спасибо.

О.МАКСИМ: Сначала короткую зарисовку с места. Я также довольно много езжу по стране и этим летом путешествовал по Алтайскому региону, с миссионерской поездкой. Бывали в самых разных местах и встречались с разными людьми. Была одна вещь, которая объединяла людей разных взглядов. Проводили так называемый миссионерский концерт, в первой части были духовные песнопения, во второй светские. Одно нравилось одним, другое другим. Одни скучали на одном, другие немножко возмущались, когда казалось слишком много светской составляющей. Но была одна часть, на которую зал почти исключительно реагировал позитивно. Как переход от духовных песнопений к светским наш хор пел гимн Российской Федерации. Я не помню отрицательной реакции. В основном были простые люди, там не было представителей либеральной интеллигенции, но реакция была, безусловно, позитивная. В каких-то случаях это помогало преодолеть холодок или отсутствие общего языка, которые были до того.

— Аудитория пела гимн?

О.МАКСИМ: Аудитория, конечно, еще не пела его, потому что музыку вы знаете все, а слов не знает почти никто. Это проблема, что люди узнают музыку, но не знают новых слов, в частности про «богом хранимую нашу страну». Но — они откликаются на него. И я не думаю, что потому, что они помнят советский гимн. Там были люди и тех возрастов, которые советского гимна не помнят. Это вот тяга к тому, о чем говорилось выше,  к чему-то, что нас объединяет. Поэтому я не думаю, что только «Аншлаг», надеюсь, что не только «Аншлаг».

Еще один момент. Я как бы по статусу и по внутреннему убеждению представляю организацию, институт, который, естественно, является институтом от патриотизма неотделимым. Тысяча лет истории русской Церкви — это тысяча лет связи с русским обществом и русским государством, и русскими государствами, какие они были. Этот патриотизм прошел разные испытания, в том числе и общеизвестное испытание советской властью, когда верующему человеку не на официальном уровне, на внутреннем уровне, оставаться патриотом было очень сложно. Трудно быть патриотом в обществе, которое тебя гонит, и в государстве, которое декларирует принципиально иные ценности. Но, тем не менее, здесь, если мы говорим о выработке гражданского патриотизма, я пока не до конца понимаю, что это такое, и какой набор ценностей мы должны вложить в объем этого понятия, что должно входить в гражданский патриотизм. Как часть прозвучало «этнический», но он не должен его заполнить. А что еще? Уважение к русской культуре, к российской культуре, к культуре российских народов? Абстрактно несколько. Вот, может быть, об этом мы сейчас еще поговорим – что должно бы войти в понятие гражданского патриотизма, что туда бы не должно было включать. На мой взгляд, естественно, никуда нам от этого не деться, что частью нормального патриотизма должно стать приятие российским обществом того, что по факту, а не по мессианскому предпочтению, это общество преимущественно связанное с христианской культурой в ее православном понимании, в ее православной реплике. И что без этого, исключая это или отводя этому нишу между спортом и прогнозом погоды, полноценного гражданского патриотизма мы никогда не создадим. И часть ущербности современной окологосударственной идеологии, на мой взгляд, видится как раз в том, что религиозному сознанию, при видимости позитивных откликов о нем, отводится роль этнографического музея отчасти и инструментальной палки для конкретных целей государства – будь то воспитание молодежи, будь то в армии, или где бы то ни было еще. Мы можем взять некий набор христианских ценностей и их приложить, на самом деле суть христианства отвергнув. А так не получится. Вот то, о чем нужно очень отчетливо говорить. Нельзя взять некоторый срез и его инструментально применять.

ВЕДУЩИЙ: Попутный вопрос. Почему, на ваш взгляд, настолько, до уровня как бы идиосинкразии, либеральное сознание отторгает разговор о патриотизме и о любых усилиях по его воспитанию, в чем причина?

А.АРХАНГЕЛЬСКИЙ:  Я, например, носитель либерального сознания – мое либеральное сознание не отторгает ни в какой мере эту тему.

ВЕДУЩИЙ: Что же отторгает?

И.ЧУБАЙС: Вы поставили вопрос, когда начался кризис патриотизма, и было сказано: после 91-го года, когда разделились на патриотов и демократов. Я думаю, что, на самом деле раньше, но, если говорить об этом периоде, то здесь я вот на что хочу обратить внимание. С моей точки зрения, крайне сложно вообще размышлять и крайне сложно выстраивать какие-то теории в ситуации, когда язык съеден, когда язык неправильный. Кстати, Бродский говорил, что есть Родина — Родина есть язык. Потому что человек, хомо сапиенс, человек мыслящий, мыслить можно только на языке. И я себя чувствую адекватно и у себя дома тогда, когда я могу говорить на своем языке. Я могу знать другие языки, могу не знать, но в любой другой стране я немножко… У меня был такой опыт, когда-то, очень давно, я писал диссертацию о Польше, польский знал хорошо, но мне все время было немножко неуютно. Я по-русски могу все сказать, а по-польски я чего-то не могу досказать. Родина – это язык. Так вот, в ситуации, когда язык съеден, очень трудно сформировать правильную модель, правильную картину.

Поясню, о чем идет речь. Патриотизм и демократы. Противостояние патриотов и демократов. Я когда-то  задал вопрос Зюганову на теледискуссии, и он, конечно, ушел от ответа. Вот Зюганов является лидером народно-патриотического фронта, коммунисты называют себя патриотами. Я ему сказал, что немецкие нацисты имеют больше права назвать себя сионистами, чем коммунисты в СССР патриотами. Потому что нацисты уничтожили 6 миллионов евреев, а коммунисты несут ответственность за уничтожение десятков миллионов соотечественников. Эта тема уходит, цифра не названа, все это как бы – «сколько можно об этом!», — нигде не развернуто это обсуждение. Но ведь в нашей стране, в Советском Союзе, от собственной власти погибло граждан гораздо больше, чем в Великой Отечественной войне.

У нас неправильный язык. И в этой ситуации о патриотизме трудно даже говорить. Понимаете, вот есть слово «социализм». Я могу сказать, что я ненавижу социализм, и могу сказать, что я обожаю социализм, потому что этим словом обозначается и шведский социализм, и арабский, и курдский социализм, и марксистско-ленинский, и полпотовский, и так далее. То есть в ситуации, когда проблема с языком, вообще очень трудно сориентироваться. И здесь выход заключается в том, чтобы не ждать, когда власть будет формировать, она никогда ничего не будет формировать, кроме любви к себе, а тут гражданское общество должно реагировать, гражданское общество должно выстраивать какие-то ответы, модели, заставлять вступать в дискуссию и так далее, и так далее. Это первое. 

Второе. Об этом уже говорили и вы сейчас в конце вернулись к этому вопросу – а почему либералы отвергают патриотизм? Я думаю, что в основе этого вопроса нужно признать такую констатацию – рыночное отношение, переход к рынку ведет к релятивизации всех ценностей. И Запад, который, с одной стороны, создает высочайшие экономические стандарты, позволяет человеку быть крайне обеспеченным, позволяет материально удовлетворять все потребности, этот рынок, он разрушает семью, он разрушает патриотизм, идею Бога. Ценности смешны в условиях, когда непрерывно все должно двигаться, динамично меняться, моментально реагировать на происходящее, изменение настроения и так далее. Всякий тормоз в этой системе останавливает экономику, мешает развитию бизнеса. Нужно быстро, моментально реагировать на все. Поэтому патриотизм в значительной степени разрушен, конечно, на Западе, хотя тоже здесь нужно много всего уточнить. Скажем, в Германии слово «патриот» — это вообще ругательное слово. Если вы скажете в Германии, что «я патриот», могут вызвать полицию. А, скажем, в Америке, вот я сейчас первый раз был в Америке, 4 июля и в праздники, я пошел к Белому дому в Вашингтоне, и полмиллиона граждан собралось, и когда пели гимн, то все встали и стали петь гимн. Вот у нас, когда в Федеральном Собрании президент озвучивает свое ежегодное Послание, никто не поет гимн, включая президента. Это чудовищно, когда президент не поет гимн своей страны. Когда он говорил, что «вам этот гимн нужен», он его навязал, у нас был другой гимн, у нас была музыка Глинки — они навязали советский гимн и сами же его не поют.
Так вот, возвращаясь к этому сюжету — либерализм всегда ведет к релятивизации ценностей. И он опасен, он противоречив. С одной стороны, повторяю, он позволяет создать высокие жизненные стандарты, с другой стороны, он разрушает все правила. В этом смысле западная система ценностей, западная культура вовсе не является для нас ориентиром. Вот бежит караван, верблюды бегут, есть первый, есть последний. В конце концов, они добегают до точки, когда становится ясно, что нужно повернуться назад – и тогда последний оказывается первым. То есть, если мы будем бежать за Западом, мы вообще сделаем не то. И нужна другая культура, другая система правил, в которой у нас еще есть шанс и реализовать себя, и утвердить себя, и, может быть, даже приблизиться к числу лидеров. Потому что высшие ценности – не демократия, — это духовные и нравственные ценности.

Теперь по поводу «Аншлага». Я думаю, что ничего удивительного нет в том, что «Аншлаг» самая популярная передача. Потому что, в общем-то, из социальной психологии, не российской, не русской, а мировой социальной психологии известно, что лидеров всего в любом обществе где-то процентов пять, то есть людей, которые самостоятельно принимают решения. Остальные соглашаются. Это нормально. Это не плохо и не хорошо. Мы принимаем какие-то правила, и лидеров всегда немного. А основная масса всегда соглашается, она конформистская. Поэтому программа «Аншлаг», это передача для огромной массы. Вообще, дело в том, что снижение нравов всегда привлекательно. То есть, человек устроен так, что если в соседней аудитории будет сейчас стриптиз, то мы все туда пойдем. И это нормально, это биология, понимаете? Природа человека такова, это Фрейд совершенно четко констатировал, что в основе лежат эрос и танатос, агрессия и удовольствие, и все, что на этом строится, получает отклик и поддержку. Поэтому реклама, которая строится на сексе и на эротике, всегда привлекательна. Программы телевизионные все ниже и ниже, потому что все шире аудитория все более примитивных программ. Но дело в том, что если только на этом строить, то человек превращается просто в скотину, он опустится, деградирует. Снижать нравы проще, поднимать, возвышать нравы гораздо труднее. Нужны позитивные высокие ценности, без которых все теряет смысл – и «Аншлаг» и все остальное.

И последнее. По поводу нации. Как нам говорят, страна многонациональная, у нас больше 100 национальностей. На самом деле, ведь только в России, в Армении, в Израиле и в Японии нация понимается биологически, по крови. То есть вот Саша стал анализировать, какой у него биологический состав крови, какие у него нации смешаны.

Если вы хотите узнать, какова моя национальность, то я должен сказать, кто мой отец, мать, дедушка, бабушка и так далее. А во всех остальных странах мира национальность – это гражданское качество, это согражданство. Если я живу, допустим, в Америке, то не важно, я выходец из Филиппин или из России, или из Африки – я американец В Италии, вот недавно я смотрел, королевой красоты стала негритянка. Она – гражданка Италии. Никого в Италии это не <коробит>. Да, вот у нас негритянка королева красоты. То есть там гражданское понимание нации. Нация – это согражданство и язык. А у нас нация – это кровь. Поэтому в нашей ситуации выход и формирование патриотизма возможно как формирование гражданского патриотизма. Не как любовь к русским, хотя русский… Конечно, я считаю, всегда останутся два слова – русский и россиянин. Как вы хотите, так себя и называйте. Сами русские вообще-то не знают, что такое русский. Русский – это 14 разных этносов: древляне, поляне, северяне, вятичи, кривичи, дреговичи и так далее. Они приняли православие и стали называть себя по названию страны. Не по крови, страна – Русь, язык – русский, и на Руси живут русские, почему и прилагательное. Почему все нации обозначаются у нас существительным, а русские прилагательным? Потому что русские – те, которые живут на Руси. А по крови они были разные. Нужно бы как бы продолжить этот путь. С XVI века у нас не Русь, а Россия, потому что она расширялась невероятно, и в России живут – россияне. Этнически мы разные, у нас много этносов, а нация одна, нация – россияне. Выход в том, чтобы создать общее интегрирующее понятие – россиянин. И россияне – все. Все, кто созидает свою страну, все, кто за нее стоит, все, кто за нее работает, все, чьи предки ее защищали, те, кто говорит по-русски, те, кто граждане – это и есть россияне. И тогда проблема патриотизма приобретает несколько другое значение и смысл и решается.

П.РОМАНОВ: Для начала, если исходить из самой старой, самой примитивной формулы патриотизма, что это просто любовь к Родине, то, понимаете, что-либо формулировать здесь, по-моему, просто бессмысленно, если иметь в виду каждого конкретного человека, гражданина нашей страны. Потому что любовь, штука такая, она бывает абсолютно иррациональной. Если говорить о личностном, то здесь, по-моему, мы не найдем никакой формулы, потому что и Родина-уродина, и все равно мы ее любим, как поют, да? И влюбляются и в таких, и в сяких, и во всяких, и прощают, очень многое прощают любимым, в том числе Родине, если брать ее как любимую. Поэтому, если говорить о таком патриотизме, я бы его назвал, используя вашу лексику, почвенным что ли патриотизмом, да? Ну, таким вот, который идет от корней. Мне кажется, что такой патриотизм, несмотря ни на что – несмотря на все ошибки, глупости, безобразия, похабщину, которая проходила в годы так называемых реформ, такой патриотизм у большинства населения все-таки сохранился. Иногда  человек даже сам себе не готов признаться в этом, но где-то в глубине души… ну вот, батюшке, наверное, это ближе, этот патриотизм. И я тоже с людьми когда говорю, то очень часто начинается с ругани, а кончается с огромной болью, а за этой болью, естественно, стоит патриотизм, потому что так болеть за свою страну может только настоящий патриот, человек, который любит свою Родину, как мать.

Теперь сразу же перескакиваю к теме гражданского патриотизма. Например, после уже февральской революции проходили выборы в Учредительное собрание. И если вы посмотрите ту пропагандистскую литературу, которая распространялась в то время, то практически все партии, которые участвовали тогда, использовали эту литературу не как сейчас, а они учили людей как правильно голосовать. Там не было – «голосуйте за нас». Там было просто – вот здесь вот такая-то анкета, вот тут поставьте крестик, вот такие условия, — то есть обучали азам демократии. И, в конце концов, этот голос народный, он прозвучал, проголосовали. Да, за эсэровскую программу. Они проголосовали так, как хотели. Народ проголосовал так, как он считал нужным. Большевики обманули, разогнали учредительное собрание и не реализовали ту программу, пусть, может быть, и неправильную, которую хотел народ. Но у народа не было даже возможности попробовать, что такое демократия.

Именно поэтому, когда мы сегодня говорим о том, что нам нужно воспитывать гражданский патриотизм – на чем его воспитывать? У нас просто еще пока нет даже элементарного представления, и у политической элиты и, естественно, у граждан, которые были лишены возможности обучаться, что такое демократия на самом деле. А демократия на самом деле – это как раз уважение к мнению народа. Без этого никакого гражданского патриотизма просто не может быть.

О.МАКСИМ: Несколько высказываний уже по ходу дискуссии. Во-первых, я с восторгом соглашаюсь с мнением Игоря Борисовича о том, что либерализм ведет неизбежно внутренне к релявитизации ценностей, и в этом смысле, на мой взгляд, в конечных выводах с патриотизмом не совместим. Я не могу себе представить последовательную идеологию – которая бы сочетала либеральные ценности и патриотизм. На уровне личности это может сопрягаться сколько угодно, но представить это как мировоззрение, которое может стать тем более некоторым мировоззрением народа, не могу. И рад был бы услышать попытку обоснования того, как можно представить себе либеральный патриотизм.

Во-вторых, я бы не абсолютизировал <кризис> национального в западных странах. Даже Америка, которую традиционно называют плавильным котлом наций и народов, не так идеально сейчас с этим справляется. И достаточно побывать в Сан-Франциско и  посмотреть, как общаются между собой китайцы, точнее, американцы китайского происхождения и прочие, чтобы понять, что китайцы вовсе не мыслят себя просто американцами, а вполне осознают себя китайцами, и не только китайцы, живущие в чайна-тауне. Я уже не говорю про Европу. Напомню хотя бы про, на мой взгляд, ну, пусть не безусловное, но яркое свидетельство  Орианы Фолачи о тех проблемах с новыми европейскими гражданами арабской этнической основы и мусульманской конфессиональной принадлежности, которые в Италии, Франции и в большинстве других европейских стран теперь имеют место. Я не думаю, что все они себя вполне мыслят итальянцами, французами или великобританцами, к примеру.

Теперь я бы хотел вернуться к вопросу, вот что мы все вместе можем попытаться вложить в понятие гражданского патриотизма? Какой набор ценностей? Потому что пока мы больше говорили о том, чем он не является. Даже можно так этот вопрос попытаться заострить. С основанием или нет, но многие люди считают, что достаточно скоро значительная часть Восточной Сибири будет с точки зрения этнической преимущественно заселена китайцами. Так или не так, можно об этом порассуждать, но, допустим, так может произойти. Что нужно сделать для того, чтобы эти китайцы, которые, возможно, станут значительной частью жителей Восточной Сибири, оставаясь этнически китайцами, при этом стали бы носителями таких ценностей, которые бы привели к тому, что Восточная Сибирь не отделится от России или как часть Китая, или как некоторое новое государство? Что нужно воспитать в этих новых гражданах России? Конечно, проще всего, наверное, было бы ожидать от меня ответа, что их нужно воспитать православными христианами. Я прекрасно понимаю, что наша ситуация отличается и от эпохи Константина Великого и даже от эпохи князя Владимира. Когда Константин делал христианство государственной религией, христиан было 5-10% в Римской империи. При князе Владимире еще меньше. Понятно, что сейчас состояние нашей Церкви и церковного общества не таково, что бы оно могло стать безусловной на сегодняшнем своем состоянии опорой, вот на сегодня, для будущего, для этого гражданского патриотизма. Но вопрос, может быть, по-другому нужно поставить? А какие мы можем выделить социальные группы в России, на которых власть или, скажем так, ответственные люди где бы то ни было, мыслящие о выработке патриотической идеологии, хотели бы опереться? Вот я здесь убежден, что на самом деле, сколь бы она ни была количественно ограниченной на сегодня, но та группа социальная, которую мы могли бы назвать воцерковленными верующими, является одним из тех сегментов, на которых эту опору можно строить. Давайте попробуем вычленить иные группы, которые могли бы стать вот этой опорой в выработке гражданского общества, если хотите.

И у меня еще один вопрос. Скажем, гражданское самоуправление, местное самоуправление должно ли стать непременной частью того гражданского патриотизма, о котором мы говорим, или нет? Или это некая мечтательность Солженицына и близких ему по воззрению людей? Вот вопросы,  которые я бы хотел к вам обратить.

А.АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Отвечаю за всех либералов. Странная логика, господа: ты не можешь быть патриотом, потому что ты либерал. Почему не можешь? Потому что. Я не понимаю этих абстрактных рассуждений. Опыт Запада — это одно. Личный опыт каждого из нас – это другое. Некоторая система представлений о мире и о месте человека в мире – это третье. Почему человек, признающий личную свободу в качестве одного из оснований современной цивилизации, вступает в неизбежные и неразрешимые противоречия с патриотическим чувством не просто привязанности к своему отечеству, но и с чувством ответственности за судьбу отечества и готовности ради этой ответственности многим жертвовать – не понимаю. Мне кажется, это некоторый набор абстрактных схем, которые сидят в головах у либералов, антилибералов, патриотов и антипатриотов, не важно. Человек – не схема. Жизнь – объемна. До конца последовательным быть очень сложно. Мы всегда натыкаемся на кривизну исторического пространства.

Следует ли из этого, что между нами, теми, кто считает себя скорее людьми либеральной ориентации и теми, кто не считает либерализм ценностью, совместимой с ценностями патриотизма, не будет противоречий – нет, не значит. Но противоречия – это живое и нормальное явление. Так же, как болезнь — это признак жизни. Только живой человек может быть больным, мертвый – никак. Вопрос-то – боремся ли мы с болезнью или отдаемся ей до конца? Кризис – нормальное состояние развивающегося организма, кризис – нормальное состояние развивающегося общества. Надо просто не допускать до того, чтобы кризис был катастрофическим и это вело к распаду единства страны не только территориального, но и социального и гражданственного. Вот тут как раз о гражданственном патриотизме.

Мне кажется, что, конечно, китаизация Сибири постепенная будет происходить, хотя главную угрозу для единства России я вижу не в этом, а, как всегда, в скрытом самодовольстве местных элит и в их надеждах построить жизнь под себя и урвать кусок получше. И мне кажется, эта угроза гораздо более страшная, чем вхождение китайцев на наши территории. Но, вот что происходит в последнее годы с китайцами, которые приходят на территорию России. Это к теме патриотизма имеет самое прямое касательство. Раньше они приходили кланами, селились обособленно, работали на подряде, деньги вывозили. Сейчас они женятся, обрастают семьями, говорят по-русски, деньги вкладывают в Россию. И если с ними не работать… Сейчас они на перепутье, я бы сказал так. Они могут стать россиянами китайского происхождения, которые, как всякие китайцы, всегда будут помнить о том, что есть великий Китай, что есть такая монада, внутри которой каждый китаец живет и никогда из нее не выпадет, но при этом гражданственно они существуют здесь, потому что на эту страну они работают, это их страна. Либо, если их пустить на самотек, они действительно потихонечку начнут на  великий Китай разворачиваться… Конечно, если бы была возможность православной проповеди и воцерковления, были бы православные китайцы, это был бы самый простой и самый надежный путь. Возможен ли он сегодня? Мне кажется, что возможен.

Что такое гражданский патриотизм? Это, прежде всего, чувство причастности к сегодняшней судьбе страны.  «Это моя страна» — это первое, с чего начинается любой гражданский патриотизм. Это моя страна. Со всеми ее бедами, со всеми ее неудобствами и со всеми ее радостями.

Во-вторых, конечно, это языковая принадлежность. И в этом смысле роль государственного языка невероятно важна. Русский язык – это государственный язык, это язык русской культуры, это, извините, основа языкового национализма. И языковой национализм – это одна из основ гражданского патриотизма. И, более того, миф о языке. Когда распадаются империи, это болезненное чувство для исторических наций, и всегда нужно искать некоторые срочные замены, которые позволяют людям ощущать свою причастность к новому государственному телу. Во Франции миф о великом французском языке и франкофония, которая в известном смысле приходит на смену распадающейся французской империи, или в Англии, где английская культура, существующая в языке помимо и поверх границ, — это языковой национализм – вещь великая в этом смысле. И очень работающая.

В-третьих, это, несомненно, идея местного самоуправления. Солженицын здесь, может быть, фантаст в том смысле, что он говорит, что возможно земства возродить в том виде, в каком они существовали, но местное самоуправление — это отличное противоядие, среди прочего, и против регионального сепаратизма, потому что местное управление связано с федеральным центром всегда яснее, четче и жестче, нежели с всевластием региональных элит. Это тоже путь к единой нации и к единому государственному телу.

Опять же, когда мы говорим по поводу Запада, я не очень понимаю, что такое Запад. Есть Америка, есть европейское сообщество, внутри которого разные варианты, есть Англия, которая всегда подчеркивала, что она существует отдельно. Эта поправка мне кажется очень важной. Есть, например, опыт Испании. Испании, которая, как Россия, страна традиционалистская, страна, не имеющая опыта демократической истории, не имевшая опыта к моменту краха франкистского режима, страна с огромным количеством региональных элит, которые враждуют друг с другом, и страна, которая нашла возможность выстроить поле общественного согласия, сочетая это с католической традицией, да? И страна, которая на этом пути – на этом, а не на пути абстрактного либерализма, — вышла к колоссальному экономическому росту. Самая быстрорастущая держава в пределах современного европейского пространства. И эта опора на католическую традицию, формирование новой демократической традиции и поиск общественного согласия на основе этого самого гражданского патриотизма, дали колоссальный, в том числе и экономический результат. Что-то я ездил по ней много раз вдоль и поперек – никакого релятивизма не вижу.

Главные проблемы нашей страны, мне кажется, связаны напрямую с отсутствием сформировавшегося гражданского патриотизма, и это жесточайшее деление на большинство и меньшинство. Есть пассивное большинство, опирающееся на бытовую традицию, и оно по-своему право. Есть активное меньшинство, которое, скорее, ориентируется на реалии современного глобального мира, нежели на привычки, и эти меньшинство с большинством договориться не могут. Хотя, на самом деле, друг другу нужны крайне. Поскольку активное меньшинство всегда толкает страну вперед, а пассивное большинство всегда мешает им зарываться. Всегда притормаживает – подождите, не спешите, у нас времени исторического достаточно, куда вы гоните. Но, если побеждает, абсолютно побеждает это большинство – страна перестает развиваться. Если побеждает меньшинство – стране жить очень нехорошо.

Вот это разделение жесточайшее на несоприкасающееся меньшинство и большинство, отсутствие общественного согласия, — мне кажется, угроза более страшная, чем все остальные угрозы, и в этом смысле патриотическая пропаганда, если хотите, может стать одним из цементирующих начал. Спасибо.

П.РОМАНОВ: Если можно, я хочу прочитать одну цитату из дневниковых записей Ключевского, — по поводу самодержавия. Хотя буду читать это, имея в виду демократию как раз. Так вот: «Самодержавие есть счастливая узурпация, единственное политическое оправдание которой – непрерывный успех или постоянное умение поправлять свои ошибки и несчастья. Неудачное самодержавие перестает быть законным. Правление, сопровождавшееся Нарвами без Полтав – есть нонсенс». Так вот, неудачная демократия, то есть демократия, сопровождающаяся одними Нарвами без Полтав и неспособная исправлять свои ошибки, так же гибельна как и самодержавие. Поэтому – если не исправим демократию, то есть не доведем ее до ума, не используем вот тот инструментарий, который нам дает формально демократическое общество, то будет плохо, тут я согласен.  
 Что касается китайцев. С китайцами, конечно, дело сложное. И не только потому, что их много, но и потому, что, как сам батюшка признал, не так много сил у Православной Церкви на сегодня для того, чтобы ими заниматься.
 Есть еще один недостаток у Русской Православной Церкви. Я считаю это недостаток, большая недоработка, которая тоже имеет огромные исторические корни. Если сравнивать, скажем, с тем же католицизмом, а я жил в очень многих странах католических, и видел своими глазами, как упорно, несмотря на все вызовы XX века и так далее, теперь XXI века, как упорно католичество занимается миссионерством. Так вот, Русская Православная Церковь, в этом ее, можно сказать, с одной стороны, моральная заслуга, что ли, потому что не лезет с мечом, типа того, как лезли в Латинскую Америку, а ограничивались алеутами и камчадалами, и работали еще где-нибудь в Харбине, но, собственно говоря, исторический опыт миссионерства у Русской Православной Церкви очень и очень ограниченный.
 
ВЕДУЩИЙ: Коль у нас собрались здесь некоторые коллеги в зале, может быть есть какие-то реплики и вопросы. Сергей.

СЕРГЕЙ: Две реплики и один вопрос. Первое. Мне кажется, что, когда мы заговорили о либерализме и об относительности ценностей, здесь допущена ошибка. Дело в том, что не либерализм как таковой ведет к релятивизации ценностей, а постмодернизм как социальное и философское течение — к относительности истины. И вот эта путаница ведет к серьезной проблеме, потому что и в христианстве тоже личная свобода — это ценность, это божий дар. И здесь, безусловно, есть общее пространство у либерализма и христианской традиции. Другое дело, что абсолютизация личной свободы, безусловно, ведет к антихристианской позиции, к воинствующему секуляризму. И вот это надо различать, потому что иначе, действительно, мы очень сильно запутаемся.

Второй момент. Это то, что здесь немножко прозвучало и тоже нуждается в более серьезном внимании. Это наша история. Когда мы говорим, что патриотизм — это любовь к Родине, к России – какую Россию мы любим? Что мы любим – Россию или труп Советского Союза? И здесь вот главный вопрос: какую историософскую – не историческую, а какую историософскую концепцию мы сейчас предложим России. Вот, мне кажется, это огромный вопрос, на который очень сложно ответить.

Очень много внимания было уделено политической составляющей патриотизма. Третий вопрос – это, собственно, где должно происходить патриотическое воспитание. Мне кажется, что один из главных акцентов, это все-таки семья. Но та реформа образования и тот строй социальной жизни, который сегодня предлагается новым пакетом реформ, он фактически ведет к разрушению семьи как общности. Имею в виду прошлогодние поправки к закону об образовании, когда меняется сам модус отношения детей и родителей с 5 лет. Это ведет, я не буду здесь комментировать, это ведет к очень серьезным последствиям на самом деле, к серьезному изменению традиционной культуры вот хотя бы в том виде, в каком она сегодня у нас существует. И мне кажется, что если с этой стороны смотреть на проблему патриотизма, то картина получается очень печальная.

ВЕДУЩИЙ: Во-первых, я благодарен Сергею за то, что он нас в практическое русло вернул – где и как можно и должно воспитывать патриотизм. Поэтому, я думаю, что оставшиеся 15-20 минут нашей дискуссии давайте посвятим именно этим практическим вещам и тому, насколько государственная политика на сегодняшний день соответствует этим целям и задачам.

И.ЧУБАЙС: Вот вы формулируете вопрос – какую Россию мы выбираем. На мой взгляд, ответ заключается в следующем. Понять, что происходит, и какая Россия нам нужна, и какую Россию мы выбираем, можно лишь введя очень важный тезис, который можно было бы долго доказывать. Есть страны, разделенные в пространстве – Северная Корея и Южная, греческий Кипр и турецкий. Россия – страна, разорванная во времени: до 17-го года это одна страна, после 17-го – совершенно другая. И вот после 91-го года… и Советский Союз – это не Россия. Это не Россия, здесь другое госустройство, другие символы, флаг, герб, гимн и так далее, здесь другая правовая система, то есть, точнее говоря, она отсутствовала, потому что Ленин отменил в декабре 17-го года весь корпус законов Российской империи, все законодательство было запрещено российское, создавалось новое, возник правовой беспредел, и не правовое государство до сих пор. Возник моральный разрыв, потому что в России всегда действовала православная мораль – чти отца своего, чти мать свою. А в Советском Союзе одно из главных лиц иконостаса советского — это Павлик Морозов, который заложил собственного отца, потому что главное, это не мать и отец, а главное – это революция и коммунизм. Все, что во имя коммунизма – все соответствует новой морали, а то, что против – не соответствует. То есть разрыв моральный, разрыв правовой, разрыв государственный, разрыв в плане собственности, потому что все, кто владел чем-то, стали никем, а все, кто ничем не владел, стал всем. То есть это разрыв по всем пунктам. И сегодня, фактически, мы явно или неявно, многие это и не осознают, но мы и решаем вопрос: кому мы наследуем, что есть нынешняя новая Россия – это наследница Советского Союза или наследница России тысячелетней, России вечной, России исторической. Этот вопрос не решен, и сегодня предлагается 4 ответа: либо новая Россия — это продолжение Советского Союза, и есть КПРФ и <их> избиратели; либо новая Россия вообще говорит, что все неправильно, вся тысяча с лишним лет неправильно, мы теперь идем западным путем, Запад – наш пример и образец, и есть Союз правых сил, который за это выступает; либо третий вариант – Россия самовоссоединяется с тысячелетней Россией, путь преемства, путь продолжения, вписывания российских ценностей в сегодняшний день, путь вписывания российской исторической традиции в XX и XXI век. И есть путь, который сегодня реализуется властью. Я включаю телевизор и мне говорят, что мы льготы отменяем, а вводим монетизацию льгот, потому что мы же не можем быть вне рынка, мы не в СССР, мы в рынке. Хорошо, я принимаю, что мы в рынке. Поворачиваю дальше, мне говорят: наша история священна, поэтому памятник Сталину, памятник Дзержинскому мы восстановим, и Брежневу. Так в рынке или где? Значит, мы в СССР. Я поворачиваю дальше, мне говорят: наша история священна, но не совсем, поэтому памятник Брежневу восстановим, а памятник Деникину и Юденичу ни в коем случае. Я дальше поворачиваю, вижу вождей у иконостаса со свечками, и они как бы говорят: да мы в тысячелетней России, какой СССР? Я еще поворачиваю канал, и мне говорят: да мы с Западом, мы в Восьмерке, какая там Россия, какой СССР, мы – западный мир. То есть движутся во все стороны, в длину и в ширину, и в высоту прыгают одновременно, и в такой ситуации можно любые политические решения оправдать, потому что можно найти аргументы либо из советской истории, либо из российской, либо из западной. Этот путь в тупик.

Патриотизм можно восстановить, обращаясь только в российской истории, к тысячелетней истории, к исторической России, и только опираясь на эту систему ценностей можно восстановить патриотизм, все остальное будет фальшью с моей точки зрения.

ВЕДУЩИЙ: А если поговорить о методах этого воспитания. Вот давайте немножечко к методам перейдем.

И.ЧУБАЙС: У меня как раз с собой книжка. То есть, дело в том, как формируется патриотизм. Как власть может его формировать. У меня нет никаких рычагов, поэтому мне и говорить как-то не интересно, что я за них буду говорить, меня туда не допустят, я туда и сам не хочу, она аморализована, безнравственна, и туда просто стыдно приближаться. А может ли сделать что-то гражданское общество? Конечно, может. Я долго занимался проблемой национальной идеи, и у меня есть решение, ответ, диссертация и так далее, я не самозванец, у меня докторская 5 лет назад защищена. И когда я это решил, я думал, что сейчас прибегут спрашивать, советоваться, но никто не прибежал и никаких вопросов не задавали. Тогда я подумал – ну хорошо, власти это не нужно, а вот что бы я делал, если бы у меня была власть? Я бы менял систему управления информационную, информационную сферу менял, я бы менял сферу образования, сферу культуры. Сам я работаю в образовании, я работаю в Университете дружбы народов. Вот я и решил, я подумал, что можно сделать, как формировать патриотизм. В советское время все изучали обязательные предметы и главными предметами были там всякие истории КПСС, марксизма-ленинизма и так далее, и так далее. И логически эта система образования совершенно правильная. Она мне не симпатична, но она правильная – она формировала ясную сверхцель – им нужен был строитель коммунизма. Сегодня нет коммунизма, нет марксизма, нет истории КПСС и нет никакого сверхпредмета, нет никакой сверхцели. Я считаю, что такой предмет нужен, это новое понимание своей страны, это новое изучение и новое понимание свого отечества. Такой предмет, в общем-то, существует очень во многих странах. Американцы изучают «Американ стадиз», канадцы – «Канадиан стадиз», индусы изучают «Индиан стадиз», арабы «Арабиан стадиз». И поэтому стали предлагать, что нужен курс отечествоведения, россиеведения. Оказалось, я внимательно читал и конспектировал, что в русских гимназиях был курс отечествоведения, отечествоведение изучали. И такой учебник мы сделали. Это новый подход, новое понимание, и уже больше года в Калининграде он реализуется, 32 школы изучали, в этом году будет 40 школ, а потом они хотят перейти целиком, вся область, на его изучение. То есть, это дело через образование. Как формируется? Через образование, через просвещение.

А еще два слова просто о концепции, что это такое – отечествоведение. Что сюда входит. Здесь 4 раздела. Это историософия страны – не история, а историософия, — мы выбрали шесть узловых событий русской истории, такие события, которые сделали Россию Россией: принятие православия, начало собирания земель Иваном Калита вокруг Москвы, петровские реформы и так далее. Это историософия, первая часть. Вторая часть, это русский язык. Но русский язык — это не склонение существительных, не спряжение глаголов, а культурология русского языка – то есть история алфавита, история языка, специфика мышления на русском языке, место русского языка в системе индоевропейских языков и так далее. Вот языковая идентификация. Третья часть – это философия России. Это анализ ключевых идей, которые были в основе российского общества и государства, русская идея, коммунистическая идея и идеология и новая возрожденная российская идея. И четвертая часть – это русская словесность, это анализ ключевых образов, которые создавались русской литературой. Это не образ Татьяны Лариной и Базарова и так далее, а это образ Бога, образ Родины, образ героя, образ человека и как они менялись. Вот эти фундаментальные образы, через это идет формирование патриотизма. Причем патриотизм ни в коем случае нельзя формировать через лозунги и через спецпрограммы, через агитацию, это контрпродуктивно. Вот так же, как воспитывать можно только на собственном примере. Я много чего могу говорить собственному ребенку, но если я сам этого не делаю, он плевать будет, а то, что я сам делаю, он повторяет. Вот так и патриотизм можно формировать через понимание своей страны, через изучение и познание своей страны. И нам необходима новая трактовка истории нашей страны. Кстати, она происходит во всех бывших странах, республиках СССР, странах СНГ – на Украине совершенно другая история, в Латвии огромная дискуссия вокруг истории Латвии и так далее. А у нас как бы и не пытаются это сделать – у нас как была советская история России, так она и осталась. То есть наша гуманитарная наука абсолютно не самостоятельна, она выжжена, она уничтожена, ее нет, философии здесь нет, и поэтому некому этим заниматься. Есть единицы, которые работают, и в этом смысле ситуация, конечно, сложная. Вы выходите в город и видите там три постановки одной и той же пьесы Чехова. А вот своя история – одна трактовка и все. Да? Они должны быть разные в разное время, разные прочтения. Сегодня необходимо патриотическое прочтение собственной истории. Оно востребовано.

А.АРХАНГЕЛЬСКИЙ: В принципе,  конечно, то, что предлагает нам сверху государство, это малоэффективно. Та программа патриотического воспитания, которая была профинансирована только что – ну, это деньги на ветер.

ВЕДУЩИЙ: Довольно умеренные деньги, на самом деле.

А.АРХАНГЕЛЬСКИЙ:  Умеренные деньги на неумеренный ветер, разнесет, ничего не останется. И каждый из нас, наверное, поскольку каждый из нас эту проблему решает наедине с собой, каждый из нас ищет ответы: как это можно реализовывать в той сфере, какой он занимается. Например, я мечтал бы сделать цикл документальных фильмов еженедельных «Культурная провинция». Потому что, в принципе, России есть что показывать отличного здесь и сейчас. Не отличного от других, как, помните, был такой рекламный слоган, а по настоящему отличного. Да, помимо проблем, помимо всего. Уже есть. И есть люди потрясающие. И они не находят выход в это информационное поле. Но это безумно дорогой проект, и совершенно ясно, что он в ближайшие годы не реализуется. Потому что это дорогая игрушка, это надо возить по всей стране, делать быстро, качественно снимать и так далее. Ну, будем мечтать. Мечта тоже патриотическое занятие.

ВЕДУЩИЙ: Прежде, чем мы закончим, Томас хотел что-то сказать.

ТОМАС: Мне интересно, что мы любим в России сейчас. Потому что, когда я слушал, как вы говорите, и вообще здесь в России, я слушал <про> Вторую мировую, конечно, это важно, но о настоящем и даже будущем мало слышно. Этот учебник, конечно, важен, но если всегда смотреть назад, — я понимаю, что у России есть хорошая история, — но я не уверен, что это хорошая база для патриотизма в будущем.

И.ЧУБАЙС: Вот вы очень любопытную вещь сказали. Вы сказали о том, что надо же смотреть в будущее, надо искать ценности в будущем. Это огромная большая тема, но я бы сказал коротко так, хотя, наверное, со мной все не согласятся. Вот мы так быстро бежим, так быстро движемся, что на самом деле нам пора остановиться и искать ценности в прошлом, а не в будущем, потому что мы их уже утратили и нам уже некуда бежать. Нужно искать в прошлом ориентиры, иначе мы просто все разрушим. То есть, нужна вообще фундаментальная переориентация исторического времени. Потому что бесконечный бег вперед, он длится слишком долго. И он привел к полной релятивизации всего.

А.АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Как либерал, я должен заметить, что если не отвечать на вопрос с точки зрения будущего о настоящем, то и прошлое нам не пригодится. Мы должны ответить, в каком будущем будут жить наши дети. И как мы к этому будущему их готовим, и что мы можем в этом будущем для них принять, а что мы должны отвергнуть ради них.

— Но идеал в прошлом.

— Идеалы в вечном.

П.РОМАНОВ: Я думаю, что я легко соединю одной прямой линией прошлое, настоящее и будущее, потому что, конечно же, Россия не один век живет, и, слава богу, относится к числу тех стран, у которых есть глубочайшие корни, и без этих корней, без учета этих корней, без учета этих традиций строить сегодня и тем более завтра просто невозможно. Поэтому я за то, чтобы ориентироваться, безусловно, и на прошлое.

С другой стороны, я абсолютно согласен, что смотреть только в прошлое и гордиться своим прошлым, и при этом проедать свое будущее – не годится, так мы никуда не уйдем.

У нас очень боятся вот этого последнего века, этих 70 советских лет, а я бы не стал пугаться. В русской истории это – капля. Мы никак не можем понять, что это… ну, шел-шел человек, свернул в сторону, потом вернулся на свою тропу, опять в свою колею и пошел дальше.

Да, свернул в сторону, конечно, совсем не туда просто пошел, зашел в дебри, вернулся на свою тропу, так сказать, которой шел, пошел дальше. Просто близость этих лет добавляет остроты восприятия и тому подобное. Поэтому думать нужно, действительно, и беря из прошлого и, конечно, думая о настоящем, и заглядывая в будущее. 

Хочу просто для вашего оптимизма обратить ваше внимание на одну простую вещь. Вот как бы России плохо ни приходилось… У нас, почему-то, все время, как бы вот и история, и политика всегда сосредотачивается на каких-то полярных фигурах – либо декабристы, либо Николай I, либо это, либо то. Два полюса. Почему-то только так. Во времена Николая сидел Сперанский, который готовил судебную реформу, которую провел следующий царь. Или был Киселев, который готовил и подготовил мостик практически к раскрепощению крестьян. Он сидел и готовил все технические детали раскрепощения крестьян, о которых даже не задумывались наши замечательные революционеры, декабристы.

Так вот, уверяю вас, вот точно так же, как в те времена, которые казались очень темными, мрачными для многих, сидят нормальные люди, делают свою нормальную работу, и Россия не упадет, не разрушится на клочки, все будет нормально. Ребята, все будет нормально.

О. МАКСИМ: Непросто выступать после последнего слова, ибо оно как раз предполагает некую иррациональную и совершенно не релятивную уверенность, которая не обосновывается на логической аргументации. Так что, я тоже для оптимизма могу добавить одну пословицу очень хорошую: «Готовишься помирать – сей рожь». Действительно, вне зависимости от того, что мы думаем о результатах, нужно делать дело, в ценности которого мы внутренне убеждены. А какие будут результаты – ну, как Бог даст, такие и будут результаты. Это уже в значительной мере не от нас зависит.

Была известная дискуссия об основах православной культуры, которая кончилась ничем. Реально этот предмет ни в каком виде поддержки со стороны государства не получил. И это очень характерно, потому что одно дело ритуальное присутствие на богослужениях, другое дело – поддержка Церкви в том, что действительно может стать национальной и государственной идеологией. Этой поддержки не было. Отчетливо. От региональных элит, как сегодня выражались, включая московские элиты, до федеральных. Ну, это касается, кстати, и других существенных церковно-государственных отношений. Но – недавно начал существование православный телеканал. Он пока частный. Он пока доступен только какому-то ограниченному числу зрителей. Но этот проект, который был реализован, не просто пока сказать, на какие деньги, он начал свое существование. И это один из возможных путей того, что мы можем назвать патриотическим воспитанием.

Я вот задавал сегодня вопрос и постараюсь суммировать ответы о том, что же должно войти в гражданский патриотизм. Меня могут поправить, но звучали тезисы: «моя страна» — то есть чувства к ней, «язык» — что понятно, «местное самоуправление» — что хорошо, «семья» — что понятно, абсурдно рассуждать о будущем любого государства, если разрушать институт семьи, «история или историософия». Хотя и здесь не все так просто, даже оставив за скобками отношение к советской действительности, хрестоматийный пример: а как нам сейчас относиться к Куликовской битве? Для меня нет вопроса. Я думаю, для присутствующих нет вопроса. Но есть либеральные тенденции, есть национальные тенденции внутри российского государства, которые склонны видеть в Куликовской битве нечто, от чего нам должно отказаться, если мы хотим строить новое российское государство. Вот проблема нашей историософии – мы воспринимаем Куликовскую битву как неотъемлемую часть нашего патриотического наследия, то, что должно войти в наше будущее или то, за что мы должны извиниться перед группой национальностей. Только ответив на эти вопросы, а на мой взгляд, это можно сделать только опершись на то, с чего я начинал, на изначальные христианские российские ценности, мы сможем выстроить систему гражданского патриотизма. Будут эти традиционные ценности – будет гражданский патриотизм. Не будет – все разговоры о нем со стороны ли интеллигенции или со стороны власти закончатся пшиком.

И.ЧУБАЙС: Вот вы говорите о Куликовской битве. Еще острее, вроде бы, стоит вопрос по поводу взятия Казани, которое было жутко кровавым, Иван Грозный там чудовищную резню устроил и так далее, и так далее. Некоторые татары отмечают сегодня это как день национальной трагедии. Вот как к этому относиться вообще? А было ли взятие Казани или не было? Что теперь делать? На мой взгляд, ответ, на самом деле, очень простой и ответ единственно возможный. Во-первых, нужно говорить только правду. Во-вторых, если говорить правду, то Казань – это ответ на татаро-монгольское иго. Это он не пришел резать, а 250 лет страдали, и он пришел-ответил. В-третьих, во взятии Казани участвовало большое количество татар, которые приняли православие, которые сегодня живут в Татарии, там не только мусульмане. А самое главное даже не это. Самое главное – исторические последствия. Исторические последствия заключаются в том, что кто только сюда не приходил: приходили поляки – изгнали, приходили татары – изгнали, приходили французы – изгнали, немцы – изгнали. Великий народ. Но, что самое главное. Да, было противостояние русских и татар. И оно закончилось, и в 1563 году было взятие Казани, а в 1612, когда была смута, когда поляки пришли на Русь, татары вместе с народами Поволжья и с русскими шли в народное ополчение спасать Россию. То есть да, воевали, но была, выражаясь современным языком, такая национальная политика,  которая позволила всем чувствовать себя единым народом, единой страной, единым государством. Вот что нужно. А то, что в истории бывают разные повороты, это не удивительно. Ведь и немцев победили, но у нас, в общем, в народе, как ни странно, нет ненависти к немцам такой зоологической, биологической. Ну немцы и немцы, никто на них особо не смотрит. Поэтому надо всегда говорить правду. История показала, что мы вместе смогли еще и создать единое государство.

Выход в том, чтобы разрабатывать, расширять, разворачивать гражданское движение. Не политическое, а гражданское – когда граждане объединяются ради социальных целей, но не для того, чтобы идти во власть, а для того, чтобы решать конкретные социальные проблемы своей страны. Есть партии, которые чего-то там пискают по поводу войны в Чечне, а есть солдатские матери, которые стоят против войны в Чечне – не потому, что они хотят получить пост министра обороны, а потому что они против войны в Чечне — и точка. Вот это гражданское движение. Таких гражданских движений и гражданских организаций у нас тысячи. Об этом наши СМИ не сообщают. Вы пишете о всех съездах любых партий микроскопических внутри Садового кольца, а о том, что существует мощное гражданское движение, об этом не говорите. Гражданское движение – это источник силы, это источник оптимизма.
 
П.РОМАНОВ: Я абсолютно с вами согласен по поводу того, что история должна быть максимально приближена к правде. Это тема отдельного разговора, это очень сложный момент, потому что тут и психология, и все, что угодно, но, вообще-то, патриотическое воспитание – штука такая, которая совсем не обязательно базируется — как показывает опыт, — на правде. И далеко не всегда человек готов уйти от мифов, которых у нас тьма, к правде, которая бывает иногда очень горькой. Приведу конкретный пример. Выступал один, сейчас запамятовал фамилию, историк, который возглавляет наш архив, и он рассказывал о том, что знаменитые 28 панфиловцев, на самом деле просто их не было, и все это выдумка журналиста, нашего брата. А я помню песню «золотая моя столица и 28 самых верных твоих солдат», и это осталось все равно во мне – были они на самом деле, нет, — это не важно, правильно? Где-то рядом были другие 28 или 30, или 50, или 40 человек, которые именно этим и занимались. Но для человека вот такие истины в истории иногда очень болезненны. Поэтому это отдельная тема для отдельного разговора, но к истории тоже нужно подходить иногда как в саперном деле – очень осторожно.

ВЕДУЩИЙ: Спасибо вам большое за ваше время и за ваше участия. Мне кажется, что если разговор получился чересчур общий, но так и тема была очень общая. И я надеюсь, что мы не последний раз встречаемся в этом зале или в другом зале, но в рамках деятельности «Russia Profile». Спасибо.

Что такое патриотизм? | Юго-Западный государственный университет

     Такой вопрос задали ветеранам Великой Отечественной войны на встрече с членами Курского городского совета ветеранов войны и труда. Встреча состоялась 19 сентября в областном Дворце молодежи. От нашего вуза на встрече присутствовали около пятидесяти студентов различных факультетов, которые не остались равнодушны к рассказам ветеранов.

     — Патриотизм – великое слово, которое остается в моей жизни опорой. Только благодаря этому слову, мы прошли войну и восстановили свою страну. Великое чувство – любовь к своей Родине, которую каждый понимает по-своему. Любовь к близким и к своей стране – это и есть патриотизм, — признался Герой Советского Союза Михаил Булатов.

     Михаил Алексеевич – знает о чем говорит. Он в одиночку разминировал транспортный канал в Кёнигсберг для танков, освободивших город, а также вывел из строя 24 вражеские авиабомбы.

     Еще один герой войны — Петр Михин. Он служил в разведке и артиллерии. Знание математики, немецкого языка, а также крепкое здоровье помогли пройти ему эту страшную войну. Петр Алексеевич, отвечая на тот же вопрос, вспомнил случай, когда благодаря его верным артиллерийским расчётам и приказам, был спасен отряд наших солдат, чуть не погребенных под немецкими танками. Благодарность и радость тех солдат до сих пор ассоциируются у него с патриотизмом.

     Для каждого из Героев патриотизм имеет свое значение. Александр Коршин после призыва на войну служил в пехоте на передовой.

     — Я всю войну четко выполнял свои обязанности, старался не поддаваться панике и помогать товарищам. Сегодня я думаю, это и было лучшее проявление патриотизма. Мне бы хотелось, чтобы вы, молодое поколение, помнили, как доставалась нам свобода, и смогли бы сберечь ее для новых поколений.

     Но на войне были и те, кто не служил на передовой. От этого их жертва не стала менее ценной. Так, Дмитрий Гридасов с 15 лет вместе с другими подростками занимался разминированием полей после Курской битвы. Молодые ребята торопились сделать безопасной свою землю для тех, кто остался в тылу.

      — О патриотизме мы тогда не говорили, но все старались как можно быстрее очистить землю. Для многих это разминирование стало роковым. Память о тех ребятах сформировала меня. Тогда я окончательно сказал себя, что я — патриот своей Родины, — подчеркнул Дмитрий Гридасов.

    Каждый ветеран в конце встречи дал свое напутствие залу, который встречал и провожал героев стоя.

Фото Анастасии Овсянниковой

Что такое патриотизм и как ему научить детей? Мнения экспертов ОТР разделились | Новости | ОТР

Патриотизм – «это абсолютно необходимая вещь», и его нужно воспитывать с детских лет. Об этом ОТР заявил глава Института социально-экономических исследований Финуниверситета при правительстве РФ Алексей Зубец.

При этом, по его словам, важно иметь правильное понимание этого термина. Он считает, что патриотизм — это массовое сознание того, «что вместе на этой территории можно построить общество, где всем будет жить хорошо».

«Среди прочего он (патриотизм) состоит из готовности отслужить в армии, участвовать в различной общественной деятельности, голосовать и т.д. Но его главный стержень – это ориентация общей деятельности населения на улучшение жизни в стране», — сказал эксперт в программе «ОТРажение».

Он считает, что при правильном понимании патриотизма воспитать, привить его детям, молодежи не сложно. Но для этого необходимо, чтобы в обществе появилось осознание общей цели и солидарности для ее достижения.

Читайте такжеГосдума приняла законопроект о патриотическом воспитании

Этой целью, по мнению Зубца, могут быть «правила нормального воспитания нормальных людей, которые понимают, что все люди равны и должны иметь одинаковые возможности и не подвергаться никакой сегрегации».

«Есть такое политологическое понятие мифа, мифа о стране. Он состоит из правил поведения, которые помогают решить проблему повышения качества жизни. И главная вещь, чтобы он не превратился в пропаганду, – понимание конечной цели. Это некие правила поведения, которые должны приводить к результату, к улучшению качества жизни для всех», — пояснил Зубец.

Читайте такжеДуховным ценностям — да, половому воспитанию — нет. Какие еще инициативы предлагали ввести в школах?

Позицию Алексея Зубца по этому вопросу разделяет и политолог Александр Асафов. Он тоже считает, что патриотизм можно и нужно воспитывать, тем более что в РФ есть «колоссальный опыт» патриотического воспитания.

По мнению эксперта, сейчас главная задача – «систематизировать и изложить в понятном виде» весь такой опыт, чтобы люди, когда слышат о патриотизме, «понимали четко, о чем речь, а не придумывали каждый для себя что-то».

«Чтобы это были понятные всему обществу категории: флаг, гимн, история, знаковые фигуры, моменты в истории, культура, литература, произведения, музыка. Вот это все, включая любовь к Родине во всей ее полноте, и должно быть сформулировано, проблема только в этом», — рассказал он ОТР.

В свою очередь, глава Центра изучения образовательной политики, кандидат педагогических наук Елена Ланская считает, что понятие патриотизма шире и к вопросу о его воспитании необходимо подходить очень внимательно.

По мнению эксперта, отдельно обучать патриотизму в школах не нужно. Это понятие можно усвоить на уроках истории, литературы. Такой подход лучше, «чем на искусственно сконструированных идеологических уроках».

Ланская также отметила, что на таких занятиях невозможно будет оценивать учеников, как-то измерять их знания. Сегодня мало кто вообще понимает, как и что должны оценивать в школах — то, что ученик говорит, или что он делает.

эмоции или действие? — Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Две трети жителей нашей страны понимают патриотизм как любовь к Родине. И в восемь раз меньше россиян считают патриотизмом трату своих денег и времени на пользу обществу.

Патриотические настроения населения, их влияние на доверие благотворительным организациям и удовлетворенность жизнью изучил Центр исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ.

Всероссийский опрос* в декабре 2020 года в рамках мониторинга состояния гражданского общества показал, что между эмоциональным и деятельностным пониманием патриотизма большинство граждан выбирает эмоции. Быть патриотом значит любить свою страну, считают две трети (67%), и лишь для каждого четвертого (26%) патриотизм – это действия во благо/для процветания страны.

Когда такое понимание сужается до конкретных видов действий, его сторонников становится еще меньше. Варианты «быть патриотом – это тратить собственное время и деньги на решение общественных проблем» и «помогать нуждающимся» набрали всего 8% и 4% голосов.

Взгляд на патриотизм как на стремление изменить положение дел в стране ради ее достойного будущего разделяют 19%. В 2019 году было больше – 25%. Вероятная причина – чувство бессилия перед пандемией, которое приводит к ощущению невозможности повлиять на происходящее в лучшую сторону.

Сократилась и доля согласных с утверждением, что патриоты – это те, кто защищает свою страну от любых нападок и обвинений. В то же время на прежнем уровне осталось число приверженцев патриотизма как готовности говорить о стране даже самую горькую правду (24% в 2019 г. и 23% в 2020 г.) и считать ее лучшей в мире (25%).

Патриотические настроения сказываются на отношении человека к процессам, происходящим в обществе, и удовлетворенности своей жизнью. Опрос показал, что люди с позитивным, в первую очередь «практичным» толкованием патриотизма, больше доверяют благотворительным организациям.

«Говорить правду – это хорошо, но начать что-то делать на благо своей страны намного бо́лее ценно, – поясняет директор Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ Ирина Мерсиянова. – Когда мы предлагаем респондентам варианты ответов «тратить время и деньги» на вопрос о том, что значить быть патриотом, мы имеем в виду конкретные виды деятельности – волонтерство и благотворительность. Как видим, они в массовом сознании не связываются с патриотизмом, хотя россияне демонстрируют достаточно высокую вовлеченность в эти практики гражданского общества и позитивный настрой по отношению к ним. Чтобы стало больше людей с патриотическим настроем, выражающемся в конкретных действиях на благо страны, надо создавать инфраструктуру для того, чтобы даже «малые дела» (по Солженицыну) по месту жительства было совершать удобно и без барьеров, а то зачастую люди просто не располагают информацией, где и как могут приложить усилия на благо дома, в котором живут, улицы, микрорайона, населенного пункта и, в конце концов, региона и страны в целом».

Ирина Мерсиянова

Видящие в патриотизме любовь к Родине и уверенность, что их страна самая лучшая, положительнее оценивают собственную жизнь и даже чаще ощущают себя счастливыми. И наоборот: среди тех, кто считает себя безусловно счастливыми, выше доля полагающих, что быть патриотом – это помогать нуждающимся, защищать страну от любых нападок и обвинений, действовать во благо, для процветания страны и своего населенного пункта, стремиться к изменению положения дел в стране для того, чтобы обеспечить ей достойное будущее.

Патриоты счастливее, а счастливые охотнее приходят на помощь. «Самоощущение личного счастья, – говорит Ирина Мерсиянова, – существенно влияет на вовлеченность в поддержку нуждающихся деньгами и вещами: чем несчастнее чувствует себя человек, тем меньше шансов, что он поможет другим». Так, финансовую помощь оказывают 35% счастливых (среди не ощущающих себя счастливыми – 25%), поддерживают вещами – 41% (против 31%).

* Всероссийский репрезентативный опрос проведен Центром исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ в декабре 2020 года. Объем выборки – 2003 чел. (городское и сельское население, 18+). Метод сбора данных – личное интервью (face-to-face).

Центр исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ создан в 2009 году на базе Лаборатории исследования некоммерческого сектора НИУ ВШЭ. С 2006 года осуществляет регулярный Мониторинг состояния гражданского общества в России, а также в сравнительной перспективе межстрановых исследований.

Превратности патриотизма – Огонек № 20 (5615) от 25.05.2020

Новейшие исторические изыскания показывают: ничто так не разъединяло людей в последние два столетия, как призывы к патриотизму. В издательстве Европейского университета в Санкт-Петербурге готовится к печати книга, посвященная истории одного из самых востребованных в современной российской политике понятий — патриотизма. Выяснилось, что патриотизм принимает самые разные формы, ведет к бесчисленным спорам и чреват революциями. О самых интересных открытиях «Огоньку» рассказал автор книги, историк, профессор ЕУ СПб Михаил Кром.

Михаил Кром. Подготовила Ольга Филина

Масштабное исследование истории «патриотизма» для меня начиналось как профессиональный вызов: все-таки область моих научных интересов — это период позднего Средневековья и раннего Нового времени, а тут пришлось изучать источники от Гомера до наших дней. А закончилось все большим удивлением, потому что в ходе работы я убедился: патриотизм настолько многолик, что определить его содержательно просто невозможно. Словари не врут, когда пишут, что патриотизм — это любовь к Родине. Но где вы видели исчерпывающее определение любви? И кто вам точно скажет, что такое родина? Поэтому весь рассказ об истории этого понятия — как роман о любви: захватывающий, с непредсказуемым концом.

Далекое начало

Само слово «патриотизм», которым мы все пользуемся,— относительно недавнее, родом из XVIII века. Но его аналоги встречались уже давно, только не в обобщающем значении. Абстрактного понятия «любовь к родине» древние цивилизации не знали, зато в их языках периодически появлялись (и потом исчезали) слова, обозначавшие человека, преданного своей отчизне. Скажем, в Греции встречалось слово «филополис» — «любящий (свой) город». Город являлся главной ценностью для эллинов, а вот аналогичного понятия, выражавшего любовь ко всей стране, так и не было создано. Что интересно, греки знали и слово «патриот». Однако оно обозначало нечто несимпатичное современному уху, что можно было бы передать жаргонным выражением «понаехавшие тут». Своего соотечественника грек назвал бы «гражданином», а вот чужака, выходца из некоей далекой местности,— патриотом (то есть «земляком», только не своим). Неожиданная абстракция возникает в одной из комедий Аристофана, где упоминается «

филополис арете» — буквально: «добродетель любви к городу», ну а высокие образцы патриотической риторики содержатся в «Истории» Фукидида; достаточно вспомнить речь афинского деятеля Перикла времен Пелопоннесской войны: там отдается должное согражданам, павшим в боях со Спартой. Но все-таки во всех перечисленных случаях «любовь к родине» — это любовь к очень конкретному кругу лиц, к хорошо известной территории, к конкретному городу-сообществу.

Что касается Руси, то наша история патриотических чувств гораздо продолжительнее, чем принято думать. В памятнике XIV века — житии князя Михаила Тверского, погибшего в Орде, содержится слово «отечестволюбец». Что замечательно: это слово исчезло из языка фактически бесследно и потребовались «раскопки» ученых, чтобы снова его открыть. Невольно задумываешься о прерывистости патриотической традиции в Отчизне. Чуть позже, в середине XV века, появляется выражение «добра хотящие» (то есть доброхоты) конкретного города. Я, например, встретил в псковской летописи упоминание о «добра хотящих Новгороду и Пскову». И, наконец, в начале XVII столетия в памятнике Смутного времени мы обнаруживаем «доброхотящих Российскому царству». Так на нашей исторической сцене возникают предшественники «патриотов». «Патриотизма» как обобщающего понятия, заметим, еще не существовало.

Официальное рождение патриотизма

XVIII век с его модой на иностранные заимствования занес нам и «патриота». Впервые это слово появляется в сочинении сподвижника Петра (и казнокрада, конечно) барона П.П. Шафирова, написанном в 1717 году и имеющем пространное заглавие: «Рассуждение, какие законные причины Его Царское Величество Петр Первый, царь и повелитель всероссийский… к начатию войны против короля Карла XII Шведского 1700 году имел…». Шафиров там использовал слово «патриот» и, прекрасно осознавая, что вводит новое понятие, снабдил его сноской: «Отечества сын». Вскоре появляется и «патриотизм» как добродетель, как некий маркер, с помощью которого можно отличать «своих» от «чужих». Россия здесь следовала в фарватере общеевропейских процессов: патриотизм в ту пору появлялся повсюду и повсюду становился предметом политической борьбы (здесь можно привести в пример Англию, где тори и виги отчаянно спорили за право именоваться патриотами).

Риторика патриотизма активно развивалась при царском дворе, так как изначально работала на патернализм: все-таки «патер» по-латыни — это отец, а отец народа — это монарх.

Образцы такой риторики нам со школы преподают, рассказывая о речи Петра Первого, которую тот якобы произнес перед сражением на Полтавском поле. Там звучат все эти знаменитые обороты: что солдаты сражаются не за самого Петра, а за Отечество, Петру врученное, и так далее. Однако на самом деле Петр, конечно, ничего такого не говорил. Тогда (в отличие, например, от наполеоновского времени) вообще не принято было командующему (а тем более царю) выступать перед солдатами. Речь Петра — это творение еще одного его сподвижника, архиепископа Феофана Прокоповича, большого поклонника западной учености, получившего образование сначала в Киево-Могилянской академии, а затем в иезуитской коллегии в Риме; причем конкретно эта речь Петра была опубликована спустя много лет после смерти и самого царя-реформатора, и Прокоповича, только в 1773 году. Она выражала уже сложившийся официальный культ патриотизма, в рамках которого Петру был преподнесен титул «отца Отечества» (в духе Древнего Рима), а Екатерине Второй впоследствии — «матери Отечества».

Эволюция патриотизма: античные образцы и национальные идеалы

Но и это еще не все: в XIX веке Европа открывает для себя нацию. Весь XVIII век с его революциями, идеями Руссо (который любил натурализм и самобытность, в отличие от космополита Вольтера) подталкивал к этому событию, и когда оно свершилось — изменилось все, включая патриотизм. Дело в том, что патриотизм в классическом виде — будь то официальный или республиканский — словно лишен истории. Он отсылает к античным образцам, а эти образцы уже даны, они вечны и неизменны. Посмотрите, скажем, на памятник Минину и Пожарскому, стоящий на Красной площади в Москве: в нем все античное — от доспехов до поз, нет никакой связи с реальными историческими событиями. А патриотизм, пронизанный национальным самосознанием, уже очень конкретен, он понятен и доходчив, он рождает подлинно национальных поэтов — и Грибоедов, и Пушкин становятся возможны благодаря этому движению. Но и мощные национальные революции рождаются отсюда же. С национальным чувством мало что могло совладать.

Эксперименты ХХ века это только подтвердили: коммунистический проект «Интернационала» сдавал позиции всякий раз, когда его проверяли на прочность. Накануне Первой мировой большинство депутатов-социалистов голосовали за предоставление военных кредитов своим правительствам, изменив пролетарскому интернационализму. А большевистские вожди, твердившие вслед за Марксом, что «у пролетариев нет отечества», уже в 30-е годы поменяли курс, поняв, что такое резкое расхождение с действительностью лишает советское правительство почвы под ногами.

Беда монополии

Можно ли сказать, что один образ патриотизма сменялся другим и старые переставали быть актуальны? Вовсе нет. Они наслаивались и наслаиваются один на другой. По-прежнему в ходу патриотизм Шафирова и Феофана Прокоповича, восхваляющий мощь державы и государя, ставящий в зависимость собственное ощущение величия и силы от величия и силы верховной власти. Это старая тема, появляющаяся то в патерналистском, то в имперском изводе, но остающаяся с Россией и по сей день.

Есть и республиканский патриотизм — во всех речах о гражданском обществе, в вечном стремлении к народовластию, склонный ориентироваться на высокие (по сути античные) образцы. Есть и национальный патриотизм, силящийся разглядеть самобытность своего народа, найти ему место среди прочих и подходящую систему правления. В патриотических взглядах царит удивительная эклектика.

Вывод здесь простой: наивно думать, будто патриотические лозунги могут сплотить народ. История свидетельствует скорее об обратном: активные попытки эксплуатировать патриотическую риторику, как правило, ведут к обострению политической борьбы.

Дух патриотизма сегодня — это дух противоречий, очень сложный комплекс чувств. Наша «любовь к Отечеству» далека от благопристойного спокойствия, это что-то вроде любви в опере «Кармен». Чтобы избежать «битв патриотов» не на жизнь, а на смерть, хорошо бы научиться говорить о более широкой палитре ценностей, различать оттенки патриотизма, каждый из которых имеет право на существование. А вот монополизировать свой образ любви и вовсе бесперспективно, такие монополии всегда призрачны и недолговечны.

Книга «Патриотизм, или Дым Отечества» готовится к изданию летом 2020 года.

Школьникам добавят патриотизма – Коммерсантъ FM – Коммерсантъ

Патриотическое воспитание в школах включили в образовательный стандарт. Приказ утвердило Министерство просвещения. Стандарт содержит обязательные требования для школ. И на его основе составляют образовательные программы и пишут учебники. В новой версии документа говорится, что стандарт «формирует гражданскую идентичность» учеников и включает патриотическое и духовно-нравственное воспитание.

Как школьников будут учить патриотизму, и что изменится для самих педагогов? На эти вопросы ответили опрошенные “Ъ FM” представители сферы образования.

Какой может быть критерий оценки уровня сформированности российской идентичности? Таким вопросом задается учитель высшей категории Леонид Перлов. «Раз нет критерия, значит, невозможно проконтролировать объективно. При возникновении необходимости можно предъявить претензию, скажем, недостаточно лояльному учителю. А вот ты ФГОС не выполняешь в этом пункте, а вот твой ребенок пошел на митинг навальнистов — значит, провалил пункт “воспитание гражданственности”. А может, он его, наоборот, выполнил? Трактовать это можно как угодно.

До тех пор, пока не существует критерия оценки выполнения какого-либо требования — этого либо какого-либо другого — бессмысленно все это писать. Возможна только субъективная оценка, которая зависит от субъекта, который ее дает. И этим субъектом является чиновник, к педагогике отношения не имеющий. Значит, будет бумага, план патриотического воспитания. И непременно — отчет о выполнении этого плана. А чтобы выполнить распоряжение о снижении бумажной нагрузки на учителя, как это делается, отчет сдает не учитель, а школа. А откуда у школы сведения о том, что в 8 классе “А” проведена такая или сякая работа? От учителя. Учитель все равно пишет отчет, но сдает его, условно говоря, завучу.

В России существует одна-единственная официально признанная форма патриотического воспитания — это военно-патриотическое воспитание. Других форм не признается.

Если учитель занимается краеведением — это не считается патриотическим воспитанием. Приглашение ветеранов, смотр строя и песни, проектные работы детей на военно-исторические, вообще военные темы — вот это патриотическое воспитание»

Внедрить новые стандарты хотят с 1 сентября. Причем в Минпросвещения считают, что нагрузка на школьников увеличиться не должна. Зато позиции российского образования улучшатся, полагают в ведомстве.

Хотя бумажной работы у педагогов станет больше, учебный процесс, скорее всего, никак не изменится, полагает сопредседатель совета профсоюза «Учитель» Всеволод Луховицкий.

«Учитель всегда занимается воспитанием. Так что в этом отношении никаких переворотов, дескать, раньше не воспитывали, а теперь воспитывать будут — конечно, нет. А дальше два возможных варианта. Вариант первый: все это останется по большей части красивыми, но никому ненужными и никогда не реализованными словами. Вариант второй, более грустный — от учителей теперь просто начнут требовать отчет.

Я надеюсь, что выполнять новые требования школьным учителям будет не очень сложно. Потому что немедленно будут найдены общие, ничего не значащие формулы, и все мы будем их вставлять. Доказать, что учитель не занимается патриотическим воспитанием, тоже невозможно. Скорее всего, придется писать лишний отчет. Но на уровне образования, например, это вряд ли скажется»,— полагает Всеволод Луховицкий.

Полтора года назад стандарты обучения раскритиковала Российская академия образования. Эксперты представили около 500 замечаний к документу. Стандарты направлены на контроль учащихся и не предлагают способов социализации, заключили в академии.

не только любить, но и работать!

МОСКВА, 11 ИЮНЯ 2020 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представляет данные опроса о том, что такое быть патриотом, и о том, какими событиями и успехами в жизни страны гордятся россияне.

 

Патриот — это тот, кто любит свою страну, считают 47% россиян. Этого мнения придерживается на 12 п.п. меньше наших соотечественников, чем в 2018 г. Вторым по популярности определением патриотизма стала деятельная работа на благо своей страны (44%, +6 п.п. с 2018 г.). Стремление к изменению положения дел в стране и обеспечению ей достойного будущего является проявлением патриотических настроений, по мнению трети россиян (34%). Также в топ-4 определений патриотизма входит защита своей страны от любых обвинений и нападок — 32%. На 10 п.п. с 2018 г. увеличилась доля тех, кто считает патриотизмом честность в суждениях о стране, какой бы горькой ни была правда (29%). Суждений, что патриотизм — это считать, что твоя страна лучше всех других, или считать, что у твоей страны нет недостатков, придерживаются традиционно меньшие доли россиян: 8% и 2% соответственно. Считают себя патриотами с разной степенью уверенности 89% россиян, на протяжении двадцати лет мониторинга это значение не опускалось ниже 80%.

В топ-5 событий за последние 10-15 лет, которыми россияне гордятся, вошли: присоединение Крыма (16%), проведение Олимпиады и олимпийские победы (10%), развитие армии, военной промышленности и вклад в защиту и безопасность государства (9%), внешняя политика и помощь Сирии (5%) и Чемпионат мира по футболу (5%). В 2013 г. топ-5 событий, которыми гордились россияне, были: Олимпиада в Сочи, победы наших спортсменов, рост авторитета страны, подъем экономики и мирная обстановка в стране. Только один из десяти наших соотечественников считает, что за последние 10-15 лет не произошло никаких событий, которыми могла бы гордиться наша страна (9%).

К значимым успехам, которых достигла Россия за последние 10-15 лет, россияне относят присоединение Крыма (7%), развитие армии и военной промышленности (6%), спортивные достижения и развитие спорта (3%), прошедшую в Сочи Олимпиаду (3%), развитие с/х промышленности (3%) и космической сферы (3%). В 2013 г. наши соотечественники относили к значимым успехам страны достижения в науке (5%), победы наших спортсменов (4%) и подъем уровня жизни (4%).

Среди ныне живущих россиян наша страна может гордиться Владимиром Путиным (13%), Сергеем Шойгу (6%), Сергеем Лавровым (3%), а также спортсменами (3%), врачами и медработниками (3%), ветеранами и героями войны, тружениками тыла (3%), учеными и деятелями науки (3%).

 

Как думать о патриотизме

Уилфред М. МакКлей

Весна 2018

Последние события в нашей политике вдохновили на переоценку патриотизма и новое рассмотрение его ценности.Даже сторонники космополитического идеала пришли к пониманию того, что чувство патриотизма необходимо для развития таких социальных связей, которые способствуют солидарности и взаимопониманию в обществе. В патриотизме есть естественность, отражающая здоровую любовь к своему собственному, благодарность за то, что было дано, и уважение к источникам своего существа. Такие предрасположенности более интуитивны, чем интеллектуальны, поскольку они основаны на нашей природе и основных фактах нашего рождения.Однако их сила не меньше для этого, и им отказывают только дорогой ценой. Склонность к благодарности питает корни наших самых важных нравственных чувств.

В знаменитом заявлении Аристотеля о том, что человек по природе является «политическим животным», можно найти множество значений, но одно из них состоит в том, что нас в некотором смысле заставляют жить в сообществе друг с другом. Мы по своей природе принадлежащих существам, и одна из самых глубоких потребностей человеческой души — это чувство принадлежности, радости от того, что у нас есть и что есть общего с другими.

Однако современная политическая и социальная мысль в значительной степени заставляет нас смотреть в противоположном направлении. Эта тенденция особенно ярко проявляется в такой работе, как «Цивилизация и ее недовольство » Зигмунда Фрейда, в которой цивилизация понимается как зверское подавление, даже своего рода увечье, нашей инстинктивной природы ради неустойчивого равновесия, которое заставляет возможно человеческое общество. Мы терпим жизнь в обществе, как шагающий тигр переносит клетку, но мы созданы не для этого.

Это, возможно, довольно крайняя версия этой точки зрения, напоминающая жестокое понимание Томасом Гоббсом общественного договора, установленного для подавления еще более жестокого состояния природы. Но некоторые из тех же идей, хотя и в более мягкой форме, лежат в основе либертарианского направления консерватизма и, по сути, самого либерализма, оба из которых часто, кажется, постулируют индивида как нечто онтологически предшествующее всем социальным отношениям, способное оставаться свободным и одиноким, способное существовать. выбирайте условия, на которых он находит общее дело с другими.Именно благодаря такому пониманию мы испытываем бесконечное восхищение романтическими культурными героями, от Ральфа Уолдо Эмерсона и Уолта Уитмена до нынешнего поколения кинозвезд и поп-музыкантов — трансгенеративного стада независимых умов, на которых можно рассчитывать, чтобы спеть восхваление нонконформизма и песня открытой дороги снова и снова поразительно похожими способами.

Этот автономный индивидуализм также виден в современных концепциях политики и экономики, которые подчеркивают организацию общества в систему уравновешивающих сил, которые вместе создают порядок, который никакая отдельная сила, какой бы добродетельной ни была, не способна создать.Считается, что люди приходят в мир полностью сформированными и вооруженными колчаном неотъемлемых прав и свободой их осуществления; тем не менее, не за счет использования этой свободы, а за счет взаимодействия и столкновений индивидов и групп, конкурирующих и приспосабливающихся друг к другу, создается прочный социальный порядок или продуктивная экономика.

То же самое видение порядка, достигаемого посредством динамического равновесия, видно в нашей собственной потрепанной, но все еще великолепной Конституции с ее системным недоверием ко всей концентрации власти и авторитета и ее низкими, но твердыми предположениями о эгоистичности, которая пронизывает нашу человеческую природу. .И, конечно же, как следует из этого последнего примера, этот взгляд на вещи — что мы по сути своей корыстные существа и всегда будет внутреннее беспокойство по поводу нашей совместной жизни — отражает некоторую существенную часть правды о человеческом состоянии.

Но захватывает только часть. Ибо среди наших самых глубоких стремлений есть желание принадлежать, и это иллюзия, что мы можем поддерживать стабильную идентичность в изоляции, живя отдельно от глаз, ушей и слов других.Аристотель предупреждал нас, что за пределами города обитают только звери и боги, и ни один город или нация не могут долго выжить без гражданских добродетелей и лояльности, исходящей от них. «Добродетель» для Аристотеля была своего рода естественным совершенством, для достижения которого, тем не менее, требовалось много усилий. Его задача была предписывающей и амбициозной, и она стремилась к своего рода трансцендентности. Рассмотрим эти светлые слова из Никомаховой этики :

[Мы] не должны следовать за теми, кто советует нам, как людям, думать о человеческих вещах и, будучи смертными, о смертных вещах, но должны, насколько мы можем, сделать себя бессмертными и напрячь все свои силы, чтобы жить. в соответствии с лучшим в нас; потому что даже если он небольшой по размеру, он намного превосходит все по мощности и стоимости.Казалось бы, это тоже должен быть сам каждый человек, поскольку это его авторитетная и лучшая часть. Тогда было бы странно, если бы он выбрал жизнь не самого себя, а жизнь чего-то другого.

Итак, правильно понимаемый патриотизм также носит амбициозный характер, с сильной примесью самопреодоления, содержащегося в его мандате. Да, это совершенно естественное чувство, изначальные притязания которого на наши души мы отвергаем на свой страх и риск. Но мы не можем довольствоваться им в том первоначальном виде, в котором они даны.Мы должны работать над этим, очищать и возвышать его, если хотим превратить его в средство, с помощью которого мы можем стремиться «жить в соответствии с лучшим в нас».

Это непростая вещь, особенно учитывая сложность выделения и выражения того, что составляет ядро ​​американской цивилизации. Под этим я имею в виду не только то, что мы потеряли способность думать об этих вещах, что, безусловно, верно, но и то, что сами по себе вопросы сложны.

Патриотизм в американском контексте представляет собой сложную сеть идеалов, чувств и пересекающихся лояльностей.С момента основания Америку часто воспринимали как воплощение идеи, абстрактного и вдохновляющего утверждения о самоочевидных истинах, применимых ко всему человечеству. В этом взгляде, безусловно, есть доля правды, но если сосредоточиться на нем, полностью игнорируются самые естественные и конкретные аспекты американского патриотизма: наши общие воспоминания об исключительных победах, жертвах и страданиях нашей нации, а также наши уникальные традиции, культура и земля. Эти два типа американского патриотизма, несомненно, находятся в противоречии, но это напряжение было здоровым на протяжении всей нашей истории; универсальные идеалы нашей страны сочетаются с местными и особыми чувствами американцев и черпают в них свою силу.

Сегодня среди элиты, формирующей общественное мнение, универсальное разнообразие рассматривается как единственная законная форма американского патриотизма, в то время как его более конкретная лояльность отвергается как вызывающий раскол кровавый национализм. Но в американском патриотизме есть гораздо больше, чем это, и мы находимся в реальной опасности потерять общее чувство духа и жертвенности, которое приходит от совместного вспоминания нашего прошлого.

ДВА ШТАМПА АМЕРИКАНСКОГО ПАТРИОТИЗМА

Противоречие между различными версиями патриотизма хорошо иллюстрируется небольшими противоречиями в недавней истории: дебатами по поводу наименования U.Новый Департамент внутренней безопасности правительства С. Использование термина «родина» почти с самого начала вызвало жалобы со стороны комментаторов, групп активистов и критиков в академических кругах, и причины были связаны с столкновением фундаментальных представлений об американской национальной идентичности.

«Родина» казалась замкнутой и провинциальной, и некоторые слышали в ней отголосок немецкого Heimat , отечества крови и земли. Критики этого термина утверждали, что привязанность американцев не к чему-то географическому или этническому, а к сообществу, построенному на широко распространенном согласии с универсальной гражданской идеей «свободы».«Другими словами, утверждали они, Америку лучше всего понимать не как страну в обычном смысле, а скорее как воплощение набора идей — нацию, приверженную и скрепляемую своей преданностью ряду предложений. Это скорее кредо, чем культура.

Более того, продолжили они, эти идеи считаются универсальными и всеобъемлющими; следовательно, защита Соединенных Штатов — это не просто защита определенного общества с определенным режимом, определенной культурой и историей, населяющего определенный участок недвижимости, главным достоинством которого является то, что он «наш».»Действительно, подвижный, волюнтаристский, ориентированный на настоящее и договорный характер американской культуры делает ее обществом, построенным, по формулировке Вернера Соллорса, на ценности не происхождения, а согласия, что означает, что каждый человек создан равным и в равной степени обеспечен. с возможностью выразить свое согласие с ценностями, которые отстаивает нация.

Поэтому неудивительно, что Соединенные Штаты на протяжении всей своей истории были так приветливы к иммигрантам. Ведь с этой точки зрения веры человек стал американцем не столько по рождению, сколько в результате принятия и сознательного присвоения идей, которые делают Америку такой, какая она есть.Новообращенным всегда рады. Фактически, с этой точки зрения на Америку, мы являемся нацией обращенных. Использование термина «родина» показалось критикам предательством именно этого основного значения: открытости, лежащей в основе американского эксперимента.

Подтверждение этой точки зрения можно найти с самого начала истории Соединенных Штатов. Например, в «Федералисте № 1» Александр Гамильтон утверждал, что американская нация была отмечена исторической судьбой быть испытанием для всего человечества, решая, возможно ли создание хороших правительств путем «размышлений и выбора», а не опираясь на «случайность и силу».«Такая миссия, — добавил он, — будучи универсальной по своему характеру, должна объединить« стимулы филантропии с мотивами патриотизма »в сердцах тех, кто надеется на успех американского эксперимента. универсальный квест человечества.

Не может быть никаких сомнений в том, что на каком-то уровне эта точка зрения верна, когда подчеркивается, что это сильное чувство американского универсализма является ключевым элементом в структуре американского национального самосознания.Но это далеко не единственный элемент. В Соединенных Штатах и ​​во всех достаточно сплоченных странах также действует совершенно другой и совершенно необходимый набор соображений. Это не лучше всего понимать как вопросы крови и почвы. Вместо этого, как настаивал французский историк Эрнест Ренан в своей лекции 1882 года «Что такое нация?», Нацию следует понимать как «душу, духовный принцип», состоящий не только из согласия сегодняшнего дня, но и из динамического остатка. прошлого, «общее обладание богатым наследием воспоминаний», которые формируют у гражданина »волю к увековечиванию ценности наследия, полученного в нераздельной форме.«Эти общие воспоминания и их передача следующему поколению составляют основу национального сознания. Как объяснил Ренан,

Нация, как и индивидуум, является кульминацией долгого прошлого усилий, жертв и преданности … Иметь общую славу в прошлом и иметь общую волю в настоящем; вместе совершать великие дела, желать совершать еще больше — вот необходимые условия для того, чтобы быть народом … Таким образом, нация — это крупномасштабная солидарность, основанная на чувстве жертв, которые человек принес в свое время. прошлого и того, что готов сделать в будущем.

Ренан решительно выступал против идеи о том, что нации следует понимать как сущности, объединенные расовыми, языковыми, географическими, религиозными или материальными факторами. Ни один из этих факторов не мог объяснить появление этого «духовного принципа». Но и принцип активного согласия был недостаточным без добавленной субстанции прошлого, в которую это согласие было встроено и через которое оно обретало смысл.

Балласт прошлого также необходим для чувства американской национальной идентичности, и это нечто совершенно отличное от дуализма происхождения и согласия.Это формирует напряжение в нашем патриотизме, которое в некоторых отношениях гораздо менее выражено, чем универсалистское направление, именно потому, что оно противоречит американским утверждениям универсализма; его интеллектуальная основа менее определена. Но он ничем не хуже, если не больше. И это очень особая сила . Особые триумфы, жертвы и страдания нашей нации — а также наши воспоминания об этом — объединяют и удерживают нас вместе именно потому, что они являются жертвами и страданиями не всего человечества, а только нас самих.Тем не менее, как это ни парадоксально, опыт этого партикуляристского штамма — это то, что мы разделяем с народами почти всех других стран. Она универсальна именно потому, что не универсальна, точно так же, как любовь к собственным родителям, семье или супругу универсальна именно в своей особенности.

Как упоминалось выше, этот аспект американского патриотизма не всегда четко сформулирован, особенно в академической среде, где он сталкивается с непониманием и глубоко укоренившимся пренебрежением.Удачливее будет поискать в популярной культуре, в песнях и художественной литературе, где можно найти более примитивные аспекты американского патриотизма, выраженные с большой прямотой и яркостью. Рассмотрим слова патриотических песен, которые стали частью американского канона, песен, в которых всегда присутствует чувство «дома» и особенность. «Усеянное звездами знамя» говорит не об универсальных правах человека, а о Флаге, и в нем рассказывается очень конкретная история, напоминающая о моменте национальной стойкости во время войны и трудностей.«Прекрасная Америка» сочетает в себе чудесные воззвания к американской земле с трепетными воспоминаниями о военных и религиозных героях прошлого и призывы к добродетели и братству. И есть немного больше, кроме изображений земли и отголосков Heimat в «Боже, благослови Америку» Ирвинга Берлина — «Земля, которую я люблю!» и «Мой дом, милый дом!» — который стал популярным после 11 сентября.

То, что композитор этой песни, один из гениев, формирующих американскую популярную музыку, родился в царской России под именем Исраэль Балин, конечно, совершенно удивительно и совершенно уместно.Даже иммигранты, не имеющие общего происхождения, языка, культуры или религии, могли найти способ ощутить Америку как свой дом, как место, где они могли бы «родиться свыше». И они были не только участниками этого процесса, но и одними из наиболее ярких его выразителей. Эта удивительная особенность американской жизни демонстрирует качество Соединенных Штатов, которое отличает их от всех других стран мира. Это также служит иллюстрацией огромной дистанции между реальной формой американского партикуляризма и кровавым национализмом, с которым его так часто неточно и неблагородно сравнивают.

В структуре американского патриотизма есть живое и живое напряжение, напряжение между его универсализирующими идеалами с их рационалистическими и договорными тенденциями и его конкретизирующими чувствами с их упором на память, историю, традиции, культуру и землю. Эта напряженность может быть особенно заметна в Америке — особенно ярко она проявилась на президентских выборах 2016 года — но она не уникальна.

НАШ СМЕШАННЫЙ ПАТРИОТИЗМ

Можно найти раннюю версию того же противоречия, возникающего в дебатах Ричарда Прайса и Эдмунда Берка, которые, несмотря на их британское происхождение конца 18-го века, оказались весьма актуальными для американской ситуации тогда и сейчас.Прайс, либеральный священнослужитель и философ эпохи Просвещения, глубоко восхищавшийся утилитаризмом Джереми Бентама, представил «Рассуждение о любви к нашей стране» в качестве проповеди, произнесенной в Лондоне в 1789 году. В нем был представлен поразительно рациональный и протокосмополитический взгляд на патриотизм. : Традиционный патриотизм был формой слепоты, утверждал Прайс, и «более узкие интересы всегда должны уступать место более широким интересам». Хорошие граждане должны считать себя «больше гражданами мира, чем членами какого-либо конкретного сообщества»; король был «не более чем первым слугой общества, созданным им, содержавшимся им и ответственным перед ним.«Его величие было не его собственным, а величием« народа », и его власть была« доверием, полученным от народа ». Следовательно, британский народ, как и французы, чью зарождающуюся революцию Прайс рассматривал с широко открытыми глазами, имел право свергнуть своего монарха и изменить порядок в любое время, когда они сочтут это нужным.

Берк счел проповедь Прайса отталкивающей и в следующем году опубликовал свои Размышления о революции во Франции , чтобы опровергнуть такие аргументы. Вместо непочтительного бентамовского рационализма Прайса Берк подчеркивал важность уважения к мудрости традиционных и освященных веками вещей.Вместо универсализма и космополитизма Бёрк обосновал политику и социальную жизнь «маленькими взводами» местного сообщества во всей их индивидуальности и идиосинкразии. Вместо общества, построенного на индивидуалистическом мифе об общественном договоре, Берк ссылался на данность власти и «договор» вечного общества, договор, соединяющий живое в органическом и благоговейном единстве с мертвыми и теми, кто еще не был. Родился. Традиция, прецедент и заповедь были для него почти всегда лучшими руководителями к действию, чем абстрактный разум, как он резюмировал в своей речи, которую не произносили несколько лет назад, потому что «[т] человек глуп» — даже самый рациональный человек, — но «вид мудр.«

Совершенно очевидно, что последующая история Соединенных Штатов не следует точно ни Прайсу, ни Бёрку. Вместо этого гений американского патриотизма заключался в том, что страна нашла способ разрешить сосуществование обоих наборов заповедей и даже в значительной степени их гармонизировать. И то, и другое можно использовать, чтобы составить богатый, но смешанный феномен американского патриотизма. Прайсанские элементы в американском патриотизме, безусловно, очевидны, но также очевидны и беркианские элементы.Им нужно разговаривать друг с другом — и особенно сегодня.

Америке посчастливилось избежать континентальной европейской модели патриотических чувств, при которой местные и особые привязанности рассматриваются как препятствие для преданности нации и поэтому должны быть подавлены почти любой ценой. Наша гражданская война, в которой такой человек, как Роберт Э. Ли, чувствовал себя вынужденным выбирать между своей конкретной идентичностью как вирджинца и своей национальной идентичностью как гражданина Соединенных Штатов, является исключением, подтверждающим правило.Мы часто не осознаем, в какой степени характерный для Америки паттерн патриотических настроений был в целом бурковским, когда большая лояльность строилась на более первичных и черпала силу из этих первичных связей до такой степени, что это никогда не происходит. легко их распутать.

Авраам Линкольн продемонстрировал инстинктивное понимание этой сложности в американских патриотических чувствах, подчеркивая сначала одно, затем другое в своей речи, как того требовали обстоятельства.В своей первой инаугурационной речи, в которой он выступил против нарастающей волны отделения, он выразил надежду, что «мистические струны памяти простираются от каждого поля битвы и могилы патриота до каждого живого сердца и очага на всей этой обширной земле. , еще увеличат хор Союза, когда они снова коснутся, а они наверняка будут, лучшими ангелами нашей природы «.

Это знакомые слова, настолько знакомые, что мы можем не заметить в них тщательного и достойного смешения местного с национальным и публичного с частным.Считается, что эти «мистические аккорды памяти» исходят не только от павших героев земли, но также из сердец живых людей и очагов живых семей. Выбор слова «камень очага» был особенно вдохновляющим, одним словом он призвал всю вселенную местных и особых привязанностей и интимных отношений, которые являются неотъемлемой частью обычной человеческой жизни — Lebenswelt теплого и любимого семейного дома. Линкольн надеялся, что, озвучивая ноты местного и особенного, он также сможет оживить хор национального.

В других случаях ораторское искусство Линкольна принимало иной, более широкий тон, придавая больший, универсальный смысл выживанию американского эксперимента. В своем втором ежегодном послании Конгрессу в 1862 году он рассматривал Соединенные Штаты как «последнюю лучшую надежду Земли». Год спустя в Геттисбергском обращении он высказал предположение, что исход войны станет испытанием для всего мира, будет ли вообще возможна стабильная и прочная нация, построенная на двойных обязательствах — свободе и равенстве.

Однако это двойное внимание к национальному и универсальному не было таким противоречивым, как может показаться. Это было самой сутью дела. Смыслы, которые использовал Линкольн, были частью сложной сети чувств и идеалов, составляющих американскую национальную идентичность; все были действительны, все были резонансными. Было бы серьезной ошибкой сбрасывать со счетов то обстоятельство, что американская идентичность была исключительной, и степень, в которой успех американского эксперимента рассматривался Линкольном и другими американцами, а также неамериканцами, как причина с универсальными последствиями. .Но также было бы ошибкой думать об американском патриотизме как о чем-то полностью исключительном, принимающем форму, полностью отличную от форм патриотизма, встречающихся в других обществах и государствах. Такой взгляд — рецепт излишества, порожденного высокомерием или самоотречением, взглядом, который не позволит нам увидеть слабости и потребности, которыми наша общая человечность связывает нас и которыми она сдерживает и ограничивает нас. Каждый принадлежит какому-то месту, и мистические тона Линкольна, хотя и могут быть перенесены в разные тональности, не могут резонировать, если лучшие ангелы нашей природы попытаются сыграть их все одновременно.В результате получается не музыка, а какофония или белый шум.

Конечно, следует отметить, что великолепные слова Линкольна не смогли предотвратить ужасный конфликт с фракцией внутри его страны, фракцией, которая яростно расходилась с его пониманием отношения между частным и национальным. Но это только демонстрирует, что смешанный патриотизм нации не был легким и несложным. Он нуждается в постоянной корректировке и поэтому не может быть универсальным шаблоном.Исключения — это всего лишь исключения, и они не являются самоподдерживающимися.

БАЛЛАСТ ПРОШЛОГО

Некоторые из лучших европейских писателей о патриотизме часто упускают из виду его смешанный характер в Америке. В знаменитом эссе Джорджа Оруэлла «Заметки о национализме» было проведено незабываемое различие между местными привязанностями патриотизма, которым он аплодировал, и более общими и идеологическими привязанностями национализма, которые он пренебрег. О приоритетах Оруэлла можно много сказать, и я думаю, что Берк полностью одобрил бы их.Но его понимание не совсем соответствует американскому примеру, где развился своего рода грубый федеративный принцип — тот, который поощрял меньшие лояльности подпитывать и поддерживать более крупные — вместо борьбы с нулевой суммой между нацией и группами, которые составляют Это.

В Америке патриотизм и национализм не связаны между собой смертельным конфликтом, хотя часто находятся в противоречии. Однако это творческое и полезное напряжение. Одним из величайших достижений Америки, как в политическом, так и в социальном плане, является создание политической и культурной среды, которая может понять и поддержать в максимально возможной степени множественную естественную лояльность человеческой личности, не требуя от ее жителей выбора между ними и между ними. .Вообще говоря, американец не вынужден уступать своей лояльности своей местности, семье, государству, религии, этнической группе или расе, чтобы стать американцем — и он в не меньшей степени американец из-за своего отказа. И он может быть посвящен принципам Америки, в то же время любя саму нацию с ее культурой, историей и любовью к земле.

Что касается того, как решить неоспоримую проблему общей эрозии патриотических настроений в этой стране, как привить патриотизм подрастающим поколениям американцев, как совместить энергичную концепцию ассимиляции с плюрализмом, которому мы так глубоко привержены — эти другие вопросы и действительно очень серьезные проблемы.

При решении этих проблем необходимо помнить о двух вещах. Во-первых, следует признать, что эти задачи стоит решать. На самом деле они необходимы. Патриотизм, который породили Соединенные Штаты, является одним из ярких огней человеческой истории, и мы не должны позволять ему погаснуть из-за простого невнимания или извращенной ненависти к себе, порожденной нашим колоссальным незнанием истории. Во-вторых, мы должны помнить, что ответы на эти проблемы будут связаны с культурой в такой же, если не в большей степени, с вероисповеданием.

Мы не лишены осознания того, что все люди созданы равными. Чего нам не хватает, так это помнить и учить других помнить значение Лексингтона и Конкорда, мыса Саммита и Менло-парка, Индепенденс-холла и моста Эдмунда Петтуса, Иводзимы и Пуэнт-дю-Хока, а также бесчисленного множества других мест, которые представляют моменты жизни. дух и жертва в американском прошлом. Именно с этими моментами американское будущее, если оно существует, должно быть хорошо знакомо, и ему нужно будет сохранять веру.Только следуя обоим граням патриотизма — любви к Америке и любви к ее идеалам — мы можем развивать нашу гражданскую добродетель и повышать чувство принадлежности, чтобы жить в соответствии с лучшим в нас.

Уилфред М. Макклей — G.T. и кафедра истории свободы Либби Бланкеншип в Университете Оклахомы. Это эссе возникло в результате его работы с Американским проектом в Школе государственной политики Университета Пеппердайн.

Патриотизм — Философия — Oxford Bibliographies

Введение

Патриотизм, любовь к своей стране или преданность ей, согласно словарному определению, является популярной темой в литературе по политической теории и философии. Одной из причин его популярности, вероятно, является преобладание концепций, которые рассматривают его как умеренный, в отличие от национализма. Как писал Джордж Оруэлл в своей книге « Заметки о национализме » 1945 года, «патриотизм по своей природе является оборонительным, как в военном, так и в культурном плане.С другой стороны, национализм неотделим от стремления к власти ». Другой контраст между привязанностью к своей стране (патриотизм) и привязанностью к своему народу и его традициям (национализм) также сыграл свою роль. Вместе они часто считаются определяющими чертами патриотизма. Конечно, фактическое использование этого термина в политическом дискурсе гораздо менее регламентировано, чем один стандарт в теоретических трудах. В Соединенных Штатах термин «патриотизм» часто используется для обозначения отношения, которое в теоретической литературе может быть описано как «националистическое»; см. газетные дебаты о якобы патриотизме Дональда Трампа.Контраст усиливается тем, что теоретикам необходимо иметь концептуальный термин, который можно было бы использовать для умеренной привязанности к своей стране. Другая проблема, так сказать, не за горами, состоит в том, что любовь к стране — это не просто любовь к клочку земли; обычно это связано с привязанностью к сообществу его жителей, и это вводит понятие «нация» в концепцию патриотизма. После краткого обсуждения антологий и общих обзоров области, эта статья сосредотачивается на конкретных темах.Он начинается с работ, посвященных самому понятию патриотизма и описательно-объяснительным вопросам, центральным из которых является «Что такое патриотизм?» Далее следуют нормативные вопросы, посвященные морали патриотизма; он представляет собой умеренную и более радикальную защиту, а затем переходит к отношениям патриотизма к своим «родственникам». Этот раздел начинается с отношения между патриотизмом и космополитизмом, за ним следует отношения между патриотизмом и коммунитаризмом, и заканчивается отношением между патриотизмом и мультикультурализмом.Статья завершается двумя «горячими темами»: во-первых, популизм, а во-вторых, миграция.

Общие обзоры, введения и сборники статей

В этом разделе собраны наиболее полезные обзоры и сборники. Nussbaum and Cohen 2002 собирает уже ставшие классикой статьи о патриотизме, некоторые из которых также цитируются в этом разделе. Barber 2002 предлагает обоснование конституционного патриотизма. Канован 1996 и Канован 2000 проблематизируют статус патриотизма. Primoratz 2002 — прекрасная антология статей, Oldenquist 1982 предлагает типологию патриотизма, а Viroli 1995 формулирует рамки республиканского патриотизма.Приморац и Павкович 2016 собирает последние работы о патриотизме, Kronenberg 2013 предлагает защиту патриотизма от конкретной немецкой политической традиции, а Sardoč 2020 представляет собой энциклопедическую антологию самых последних работ о патриотизме. Healy 2020 говорит о лояльности в патриотизме, а Baron and Rogers 2020 отстаивает точку зрения, согласно которой патриотизм совместим с беспристрастностью.

• Барбер, Бенджамин Р. «Конституционная вера». В За любовь к стране? Обсуждение границ патриотизма .Под редакцией Марта Нуссбаум и Джошуа Коэн, 30–37. Boston: Beacon, 2002.

  Отмечает, что патриотизм и национализм следует обезопасить, а не отвергать; автор утверждает, что американская традиция предлагает привязанность к частному в форме конституционного патриотизма как способ постепенного приближения к универсальному.

• Барон, Марсия и Тейлор Роджерс. «Патриотизм и беспристрастность». В Справочник патриотизма . Отредактировал Митя Сардоч.Чам, Швейцария: Springer International, 2020.

  Патриотизм совместим с беспристрастностью. Патриотизм — это не верность, а любовь к своей стране. Нет необходимости требовать беспристрастности на уровне отдельных действий, и применительно к более высокому уровню, одному из моральных принципов, беспристрастность совместима с умеренным патриотизмом. Беспристрастность заключается в справедливом обращении с людьми, и это не требует, чтобы мы действовали буквально одинаково по отношению ко всем, просто чтобы наше поведение было оправдано принципами, применимыми ко всем.

• Канован, Маргарет. Государство и политическая теория . Cheltenham, UK: Edward Elgar, 1996.

  Патриотизм обычно означает политическую лояльность граждан к свободному государству, которое они разделяют, тогда как национализм является вопросом этнической принадлежности и культуры. Это делает его очень привлекательным. Однако такой сдержанный патриотизм не в состоянии выполнить государственное обещание: предложить своего рода привязанность, которая послужит основой для жизнеспособного государства. Напряжение между универсализмом и партикуляристской лояльностью остается и делает патриотизм непригодным для выполнения его возвышенной функции.

• Канован, Маргарет. «Патриотизма недостаточно». Британский журнал политических наук 30.3 (июль 2000 г.): 413–432.

  DOI: 10.1017 / S000712340000017X

  Недавние предложения в пользу конституционного патриотизма являются скорее риторическим ответом на позорное историческое наследие, чем сами по себе убедительные предложения. Возможно, выход есть, но в канонических текстах такого патриотизма он не просматривается. Доступно онлайн для покупки или по подписке.

• Хили, Мэри. «Патриотизм и верность». В Справочник патриотизма . Отредактировал Митя Сардоч. Чам, Швейцария: Springer International, 2020.

  Традиционно лояльность патриотизма направлена ​​на свое государство; В настоящее время этому бросают вызов по нескольким направлениям, в частности, проблемы, вызванные глобальной миграцией (сосуществование патриотической лояльности к стране происхождения и стране работы), отказ от национальных границ и развитие наднациональной лояльности (со стороны Исламского государства Ирака и Леванта [ИГИЛ] анархистам).

• Кроненберг, Фолькер. Патриотизм в Германии: Perspektiven für eine weltoffene Nation . 3-е изд. Висбаден, Германия: Springer VS, 2013.

  DOI: 10.1007 / 978-3-531-19869-9

  Как следует из названия (на английском «Патриотизм в Германии: перспективы для нации, открытой миру») автор защищает патриотизм в его морально открытой разновидности, близкой к космополитической. отношения. Такой патриотизм характеризует толерантное, открытое миру и просвещенное сообщество.

• Натансон, Стивен. Патриотизм, нравственность и мир . Лэнхэм, Мэриленд: Роуман и Литтлфилд, 1993.

  Теперь уже классическая работа о морали патриотизма.

• Нуссбаум, Марта и Джошуа Коэн, ред. За любовь к стране? Обсуждение границ патриотизма . Boston: Beacon, 2002.

  Многие главы этой книги стали классикой в ​​дебатах о патриотизме.

• Олденквист, Эндрю.«Верность». Философский журнал 79 (1982): 173–193.

  DOI: 10.2307 / 2026219

  Существует три типа патриотизма: во-первых, беспристрастный патриотизм, апеллирующий только к универсальным принципам; во-вторых, спортивный патриотизм, одинаково утверждающий универсальные принципы, действующие для каждой «отдельной команды»; в-третьих, патриотизм лояльности. Первая проистекает из требований более широкой лояльности, вторая — из-за давления с целью универсализации патриотических суждений, и только третья — настоящий патриотизм.Это похоже на верность семье. Нация — это моральное сообщество, члены которого связаны общим благом, не имеющим смысла.

• Приморац Игорь, изд. Патриотизм . Амхерст, Нью-Йорк: Humanity Books, 2002.

  В книге собраны очень полезные статьи о патриотизме, некоторые из которых теперь известны как новаторские и успешные работы. Приморац во введении отмечает, что патриотизм часто рассматривается как пример важности неуниверсалистских соображений, таких как моральная сила местной лояльности и идентичности.Он различает ценностные и эгоцентрические причины особой патриотической заботы о своей стране; оба вместе составляют обоснование этой озабоченности. Затем он критически обсуждает отдельные вклады в сборник и высказывает свои собственные предпочтения.

• Приморац, Игорь и Александар Павковичи. Патриотизм: философские и политические перспективы . Лондон и Нью-Йорк: Routledge, 2016.

  DOI: 10.4324 / 9781315599724

  Во введении редакторы противопоставляют универсализм и партикуляризм и помещают патриотизм в эту дихотомию.В своей главе Приморац предлагает прекрасный и подробный анализ разновидностей патриотизма и отношения между ним и национализмом. Он выделяет (1) крайний патриотизм, который якобы превосходит моральные соображения, которые ему противоречат, (2) крайний патриотизм, понимаемый как центральная моральная добродетель, (3) умеренный патриотизм, (4) патриотизм как морально безразличное предпочтение и (5) отчетливо этический вариант патриотизма.

• Сардоч, Митя, изд. Справочник патриотизма .Cham, Switzerland: Springer International, 2020.

  Поистине энциклопедическая антология высококачественных статей, отражающая современный взгляд на патриотизм. В своем предисловии и введении Митя Сардоч подчеркивает центральную роль патриотизма в пантеоне политических идеалов нашего времени, дает обзор теоретических дискуссий и исследует описательно-концептуальные и нормативные трудности, возникающие в результате этого.

• Вироли, Маурицио. За любовь к родине: очерк патриотизма и национализма .Оксфорд: Oxford University Press, 1995.

  DOI: 10.1093 / 0198293585.001.0001

  Патриотизм — это любовь к республике, а национализм — это привязанность к духовному и культурному единству своего народа. Республиканская любовь, патриотизм — это милосердная и щедрая любовь, по своей природе оборонительная как в военном, так и в культурном отношении. Язык республиканского патриотизма мог бы послужить мощным противоядием от национализма (с. 8).

Пользователи без подписки не могут видеть полный контент на эта страница.Пожалуйста, подпишитесь или войдите.

«Помогаем своей стране стать лучше»: что означает патриотизм в 2016 году | Новости США

В свете речи Дональда Трампа о «правопорядке» на республиканском национальном съезде Джон Стюарт резко выступил против идеи, что патриотизм принадлежит только республиканцам.

Мы спросили вас, что вы думаете по этому поводу — идентифицируете ли вы себя как патриота, что это значит и как ваши убеждения воплощаются в действия в вашей повседневной жизни.

Ваши ответы ниже.

Майкл Бейн, 58 лет, управляющий ранчо, Нью-Мексико

Патриотизм требует упорной, вдумчивой, информированной, самоотверженной, скромной и стабильной работы.

Патриотизм означает поддержку и ответственность за свою семью, свое сообщество и все уровни правительства с вашей готовностью работать, быть волонтером, платить свою долю налогов и платить своей жизнью, если это необходимо.

Это означает правила большинства, но большинство защищает права меньшинства. Это значит уважать мнение ближнего, но не позволять ему задеть себя.

Это значит думать самостоятельно, но также серьезно работать над самообразованием. Чтобы быть патриотом, вам нужно узнать и понять, откуда происходят предвзятость в информации, которую вы получаете. Является ли информация объективной или улавливаемой особыми интересами слева, справа или посередине?

Я волонтер, я плачу налоги без ограничений, я голосую, я подчиняюсь закону. Я каждый день читаю что-нибудь, имеющее настоящую интеллектуальную ценность — обычно по экономике, финансам или экологии (и я не интеллектуал и не академик).

Я не ношу свой патриотизм на плече, обвитый флагом, и не бегаю с ружьем (хотя у меня есть несколько), но я стараюсь практиковать патриотизм честно, со знанием дела и тихо каждый день.

Джейкоб К., 26 лет, офисный работник, Калифорния

Я думаю, что Джон Стюарт ошибается. Я думаю, что консерваторы действительно патриотизм есть, по крайней мере, в его современном проявлении. Когда я думаю о самопровозглашенном «патриоте», я представляю себе громкого и воинственного человека, который управляет негабаритным пикапом с американским флагом и надписью «Не наступай на меня», летящим с шестов, установленных на платформе. ; этот человек отвечает на любое особое мнение о том, что Америка «№1», фразой «Люби ее или брось!» а иногда и треуголкой на политических митингах.

Следовательно, почему я никогда не буду идентифицировать себя с точки зрения патриотизма.

Бенджамин Поллак, 31 год, домосед, инвалид, Орегон

Патриотизм означает отстаивание взглядов, противоречащих мне и людям, не похожим на меня, потому что разнообразие — величайшая американская характеристика. С первых дней существования республики мы были нацией столь же разнообразной политически, как и географически. Упущение из виду этого богатства и сложности грозит подорвать саму суть нашего национального характера.

Патриотизм означает никогда не отказываться от мультикультурализма, который привел к рождению этой великой страны, и проявлять покорность, чтобы противостоять тирании в любой форме.

«Мы были страной, столь же разнообразной политически, как и географически.» Фотография: Дэвид Голдман / AP

Джилл Денисон, 65 лет, писатель и вышедший на пенсию CPA, Огайо

Для меня патриотизм означает поддержку ценностей, изложенных в конституции. помощь в обеспечении того, чтобы каждый — независимо от пола, расы, этнической принадлежности и религии — имел возможность пользоваться демократическими свободами нашей страны.Речь идет о работе не только на себя, но и на благо всех. Понимание того, что равенство означает всех, а не только избранных.

Я проявляю свой патриотизм, помогая людям, где и чем могу. У меня есть соседи, беженцы из Сирии, и я стараюсь помочь им во всем — от решения повседневных вопросов, таких как электроэнергетическая компания, до агентств, касающихся их места жительства. Я веду блог, а также публикую в интернет-издании, выступая против социальной несправедливости во всем мире.

Я делюсь тем, что имею, с нуждающимися. Я стараюсь давать больше, чем беру. Я стараюсь всегда быть добрым и всем улыбаться.

Марк Оффтерматт, 30 лет, библиотекарь, Вашингтон

Я не патриот. Я не в восторге от того, что я американец. Я живу здесь; это рука, которую мне вручили. Риторика патриотов — это просто грубый, уродливый ксенофобский изоляционизм. Они действительно звучат как фашисты и фактически обладают многими характеристиками более ранних фашистских государств. Это возмущенное убеждение, что мы правы, потому что мы американцы и наш путь лучший, является подстрекательским и разрушительным.

Известный российский исследователь Роберт Сервис заявил: «Коммунизм может быть молодым богом, который потерпел неудачу, но американская демократия еще не работает для большинства людей в мире большую часть времени». Мы экспортируем эту демократию в другие страны, используя нашу патриотическую веру в то, что один размер должен подходить всем. Это опасно, глухо и этноцентрично (все отрицательные характеристики охватывает Дональд Трамп).

В этой стране царит беспорядок, и сейчас здесь особо нечем гордиться.

Кейтлин Б., 33 года, работает в сфере коммуникаций, Мэриленд

Что бы ни означало патриотизм, это не слепое принятие статус-кво. Патриотизм означает постоянную бдительность и вопрос о том, правильное ли направление, в котором движется ваша страна, и делает ли это направление вашу страну лучше.

Патриотизм — это дух товарищества для тех, кто разделяет вашу страну, независимо от их происхождения или жизненного пути.

Патриотизм — это знать, когда ваша страна колеблется, и помогать ей становиться лучше.

Патриотизм представляет собой лучшее, что есть в вашей стране, и выставляет свое лучшее лицо остальному миру.

Патриотизм — это не вера в то, что ваша страна всегда права. Это означает извиняться, когда ваша страна ошибалась, и учиться на ошибках прошлого, чтобы построить более сильное будущее.

Я работаю в сфере благотворительности, поэтому я постоянно использую ресурсы, чтобы сделать мое сообщество лучшим местом для жизни, и, надеюсь, создаю более толерантное общество в процессе.Когда я путешествую, я думаю, что я хороший публичный дипломат, способный рассказать, что хорошо об Америке, а что плохо, при этом оставаясь гордым американцем.

Дональд Трамп на сборе средств. Фотография: UPI / Barcroft Images

Джордж Рид, 73 года, инженер-электрик на пенсии

Я не совсем понимаю, что для меня значит патриотизм. Когда я был моряком на подводной лодке, это было легко. Теперь, когда я наблюдал за множеством войн, происходящих из-за наших «национальных интересов», которые казались неправильными, я думаю, что, возможно, США не такое уж хорошее место.В данном случае патриотизм будет способствовать согласованию ценностей терпимости и мира с нашей внешней политикой. И работает над тем, чтобы привить толерантность населению США.

Лорен Эттингер, 41 год, оптовый винный брокер, Калифорния

Патриотизм связан как с тем фактом, что США были первой современной демократией, так и с демократией, которая до сих пор борется за представление всех аспектов своей множественности. Патриотизм с любовью принимает тот факт, что Америка — это не просто белые христиане, а смесь всех слоев общества со всех уголков земного шара, всех вероисповеданий, религий и рас.Мы все американцы, и мы все сделали Америку великой.

Кормак Бретнак, 40 лет, частный предприниматель, Кентукки

Патриотизм — это гордость и любовь к своей стране. Но патриоты не носят красное, бело-синее и не кричат ​​о том, какая у них великая страна. Патриоты работают на , чтобы сделать свою страну лучше. И это начинается дома.

Сэм Моррисон, 62 года, помощник в библиотеке, Иллинойс

Будучи бумером, я вырос в эпоху патриотизма. Я воспринял заявление президента Кеннеди: «Итак, мои сограждане-американцы; Не спрашивайте, что ваша страна может сделать для вас — спросите серьезно, что вы можете сделать для своей страны ».

Мой отец был флотом, оба моих родителя жили и служили во время Второй мировой войны. Так что да, я люблю свою страну, бородавки и все такое. Но для меня патриотизм — это больше, чем просто следование за флагом и политиками, которые им машут. Это также означает защиту конституции и билля о правах, а также готовность пожертвовать собой ради всех моих коллег-американских сестер и братьев.

Наша демократия уникальна. Подобного нет, и я хочу сохранить его для нашего будущего.Любой американец имеет право на все свободы, которые были даны нам, за которые боролись, за которые умерли. Я происхожу из длинной линии предков-патриотов. Их уроки и жертвы меня хорошо научили.

Хиллари Клинтон на предвыборной остановке в Сидар-Рапидс, штат Айова. Фотография: LM Otero / AP

Джеймс ДеСосио, 67 лет, социальный работник на пенсии, Нью-Йорк,

С чего начать? Как насчет Первой мировой войны, Второй мировой войны, Кореи и Вьетнама. Сражались и оплачивались (по большей части) обычными американцами (патриотами).

Власть долины Теннесси, плотина Гувера, наши прекрасные национальные и городские парки, а также статуи и памятники, которые были построены и оплачены (по большей части) обычными американцами (патриотами).

Как насчет Айка, который в 1950-х годах утвердил национальный закон об инфраструктуре, соединяющий побережья с системой автомагистралей, которую мы все используем. Да, он был построен и оплачен (по большей части) простыми американцами (патриотами).

Государственные больницы, публичные библиотеки, государственные школы и колледжи, общественный транспорт, муниципальные музеи и почта, а также содержание дорог, мостов и водных путей.Там для всех, и да, в значительной степени построено и оплачено обычными американцами (патриотами).

НАСА? Все любят НАСА, и очень немногие американцы жалуются на его финансирование (патриоты).

Итак, быть патриотом подразумевает определенный вклад и признание прошлых и настоящих усилий, которые напоминают нам о том, что объединяет нас в национальных интересах.

Джейсон Грин, 50 лет, менеджер по продажам, Висконсин

Я эмигрировал из Англии в возрасте 12 лет. Позже я пошел в военкомат, присоединился к армии США и гордо служил в Германии с 1988 по 1990 год.Я получил гражданство США в Милуоки во время отпуска. У меня были слезы на глазах, когда я во второй раз поднял руку, чтобы дать клятву защищать конституцию, надев парадную форму. Позже я вызвался на службу в Саудовскую Аравию во время шторма в пустыне.

Для меня патриотизм — это искренняя вера в то, что вы готовы отдавать и жертвовать, поддерживать и защищать ценности, честь и привилегии, которые делают эту страну такой уникальной и вдохновляющей среди всех остальных.

Дебби Тэм, 45, редактор, Нью-Йорк

Патриотизм часто путают со слепой гордостью за свою нацию.Патриотизм — это любовь к своему народу.

Это любовь без условий. Это приходит с пониманием того, что когда вы оглядываетесь на историю, есть вещи, на которые можно указать и которыми можно гордиться. Это также приходит с пониманием того, что, когда вы оглядываетесь на историю, будут вещи, о которых можно было сожалеть.

Патриотизм знает, что эти моменты приносят рост и прогресс. Эти моменты признаются как извлеченные уроки и формируют нацию, которая будет такой, какая она есть сегодня, и такой, какой она будет в будущем.Можно расстроиться, но патриотизм понимает, что работа никогда не заканчивается, что нация всегда находится в процессе разработки.

Кэролайн, 34 года, научный сотрудник и психиатр, Висконсин

Патриотизм — это слово, которого я боюсь. Его часто используют в речах, чтобы вызвать солидарность с каким-то идеальным национальным государством, которое мы называем Америкой. Он используется для оправдания жесткой чувствительности к тому, кого любить, а кого ненавидеть. У меня нет любви к стране, которая заменила бы мою любовь и заботу о благополучии всех людей, которая заменила бы дело мира, которая заменила бы человеческое достоинство, права человека и наше коллективное / совместное управление этой планетой.

С уважением отношусь ко всем людям. Я выступаю за мир и защиту окружающей среды. Я помогаю тем, кто оказался в неблагоприятном и маргинальном положении. Самое главное, я работаю над собой — своими предубеждениями, своим собственным чувством покоя, и я обращаю внимание на то, как я проявляю себя в повседневной жизни.

Материалы отредактированы для увеличения объема и ясности

Истинное значение патриотизма — Mackinac Center

Патриотизм в наши дни похож на Рождество: многие люди погружены в атмосферу праздника, наполненного огнями и очками.Мы слышим напоминания об «истинном значении» события — и мы можем даже пробормотать несколько слов вины на этот счет, — но, как и большинство людей, каждый из нас проводит больше времени и размышляет на вечеринках, раздача подарков и другие атрибуты секуляризованного праздника, чем мы, углубление нашей преданности «истинному смыслу». То внимание, которое мы уделяем вымышленным соперникам Санта-Клауса, мы уделяем Тому, чье имя этот праздник должен чтить.

Так и с патриотизмом.Пройдите по главной улице Америки и спрашивайте одного гражданина за другим, что это значит, и, за редким исключением, вы получите ряд самых самодовольных, но поверхностных и часто абсолютно неправильных ответов. Основатели Америки, мужчины и женщины, которые в первую очередь дали нам повод для патриотизма, подумали бы, что мы заблудились, если бы увидели нас сейчас.

Сегодня, 11 сентября, американцы практически единодушно чувствуют себя «патриотами». Для большинства этого, к сожалению, достаточно, чтобы стать твердым патриотом.Но если я прав, и Гринч украл патриотизм, американцам пора пройти курс повышения квалификации, чтобы вернуть его.

Патриотизм — это , а не любовь к стране, если под «деревней» вы подразумеваете пейзажи — янтарные волны зерна, величие пурпурных гор и тому подобное. Почти в каждой стране есть прекрасные коллекции камней, воды и прочего, что люди выращивают и едят. Если в этом суть патриотизма, то у американцев очень немногое, к чему мы можем претендовать на особую или уникальную любовь.И, конечно же, патриотизм не может означать отдавать жизнь за реку или горный хребет.

Эмма Гольдман в эссе 1911 года справедливо осудила эту ограниченную концепцию, основанную на местоположении. Такой патриотизм, по ее словам, «предполагает, что наш земной шар разделен на маленькие точки, каждое из которых окружено железными воротами. Те, кому посчастливилось родиться в каком-то определенном месте, считают себя лучше, благороднее, величественнее, умнее, чем живые существа, населяющие любое другое место.Следовательно, долг каждого живущего в выбранном месте — сражаться, убивать и умирать, пытаясь навязать свое превосходство всем остальным ». Я хотел бы думать, что в том, чтобы быть американцем-патриотом, есть что-то такое, что далеки от молодого нацистского солдата, который отправился в бой за «Отечество». В конце концов, он тоже считал себя патриотом.

Патриотизм — это не слепое доверие к чему-либо, что наши лидеры говорят нам или делают. Это просто глупость, и она заменяет некоторые очень высокие представления об истинном значении этого слова бездумным гусиным шагом трусливых подхалимов.

Патриотизм — это не просто участие в голосовании. Вам нужно знать намного больше о том, что движет избирателем, прежде чем судить о его патриотизме. Он может голосовать, потому что просто хочет чего-то за чужой счет. Может быть, ему все равно, откуда это берет у политика, которого он нанимает. Вспомните мудрость доктора Джонсона: «Патриотизм — последнее прибежище негодяев».

Размахивание флагом может быть внешним признаком патриотизма, но давайте не будем обесценивать этот термин, когда-либо предполагая, что это нечто большее, чем знак.И хотя всегда уместно оплакивать тех, кто погиб просто потому, что они жили на американской земле, это тоже не определяет патриотизм.

Люди в каждой стране и во все времена выражали чувства в отношении того, что мы легкомысленно называем «патриотизмом», но это просто вызывает вопрос. Что это вообще за штука? Неужели это так дешево и бессмысленно, что несколько жестов сделают вас патриотом?

Нет в моей книге.

Я присоединяюсь к патриотизму, основанному на идеях, которые, в свою очередь, породили страну, но именно идей я думаю, когда чувствую себя патриотом.Я патриотичный американец, потому что я уважаю идеи, которые мотивировали Основателей и во многих случаях заставляли их рисковать своими жизнями, состояниями и священной честью.

Какие идеи? Прочтите Декларацию независимости еще раз. Или, если вы похожи на большинство американцев в наши дни, прочтите это в первый раз. Это все есть. Все люди созданы равными. Не правительство, а их Создатель наделил их определенными неотъемлемыми правами. Основными из этих прав являются жизнь, свобода и стремление к счастью.Правительство должно быть ограничено защитой мира и сохранением наших свобод, и делать это с согласия управляемых. Свободный народ имеет право избавиться от правительства, которое разрушает эти цели, как это сделали наши Основатели в высшем акте мужества и неповиновения более двухсот лет назад.

Назовите это свободой. Назовите это свободой. Называйте это как хотите, но это основа, на которой была основана эта нация, и от которой мы отклоняемся на свой страх и риск.Это то, что определяет нас как американцев. Это то, к чему стремились почти все, кто когда-либо жил на этой планете, хотя лишь немногие когда-либо поднимались над эгоизмом, невежеством или варварством, чтобы достичь этого. Благодаря ему жизнь стоит того, чтобы жить, а это значит, что за нее стоит сражаться и умереть.

Я знаю, что это понятие патриотизма придает этому термину «американский» оттенок. Но я не знаю, как быть патриотом Уганды или Парагвая. Я надеюсь, что у угандийцев и парагвайцев есть высокие идеалы, которые они воспевают, когда чувствуют себя патриотами, но, верят ли они их — это вопрос, который вы должны им задать.Я могу только сказать вам, что патриотизм значит для меня как американца.

Я понимаю, что Америка часто не соответствовала превосходным идеям, выраженным в Декларации. Это не уменьшило моего уважения к ним и не ослабило мою надежду на то, что будущие поколения американцев будут вдохновлены ими.

Этот вид патриотизма, по сути, помогает мне пережить самые суровые и циничные времена. Мой патриотизм не исчез, когда Билл Клинтон унизил Овальный кабинет молодым стажером.На мой патриотизм никогда не влияют неудачи какого-либо политика, или какой-либо недостаток какой-либо государственной политики, или какой-либо спад в экономике или фондовом рынке. Я никогда не чувствовал, что мой патриотизм продается или выставляется на голосование. Я никогда не перестаю получать тот «пик», который возникает, когда я наблюдаю, как Старая Слава развевается на ветру, независимо от того, как далеко нынешние поколения отошли от первоначального значения этих звезд и полос. Ни один исход выборов, каким бы неблагоприятным он ни был, не заставляет меня чувствовать себя менее преданным идеалам, изложенным нашими Основателями в 1776 году.В самом деле, по мере того как жизненный опыт накапливается, мне становится все более очевидной мудрость того, что даровали нам такие гиганты, как Джефферсон и Мэдисон. Я более чем когда-либо загорелся, чтобы помочь другим научиться ценить то же самое.

Во время недавнего посещения земли моих предков, Шотландии, я наткнулся на несколько очень старых слов, которые заставили меня задуматься. Хотя они предшествовали нашей Декларации независимости на 456 лет и пришли с расстояния в три тысячи миль, я не могу вспомнить что-либо из написанного здесь, что сильнее пробуждает во мне патриотизм, который я определил выше.В 1320 году, пытаясь объяснить, почему они провели предыдущие тридцать лет в кровавой битве за изгнание вторгшихся англичан, шотландские лидеры закончили свою Арбротскую декларацию следующей строкой: «Мы сражаемся не ради чести, славы или богатства. , но только ради свободы, от которой ни один хороший человек не откажется, кроме как своей жизнью ».

Свобода — понимать, жить и учить. Вот что, мои сограждане-американцы, должен значить сегодня для каждого из нас патриотизм.

#####

(Лоуренс В.Рид — президент Макинакского центра государственной политики в Мидленде, штат Мичиган.)

Это эссе доступно в красивой глянцевой брошюре. Звоните (989) 631-0900, чтобы получить копии.

Что для вас значит патриотизм? Лучшие сочинения выпускников средней школы округа Игл

Примечание редактора: каждый год выпускники старших классов средней школы в округе Игл могут подать заявку на стипендию в VFW Post в Минтурне, написав эссе о патриотизме.Vail Daily с разрешения авторов публикует выборку эссе в преддверии праздника 4 июля.

Дэвис Крюгер, средняя школа Battle Mountain

Когда большинство людей думают о патриотизме, они думают о том, чтобы устроить фейерверк, надев футболки с американским флагом, и насладиться хот-догом прямо с гриля четвертого июля. Для меня патриотизм олицетворяет одно слово — служение. Чтобы служить, вы должны быть преданными и энергично поддерживать свою страну в союзе с другими гражданами, которые разделяют ту же страсть к служению.

Патриотическая служба может принимать разные формы, не только служение своей стране в армии. Это может происходить в форме служения вашей стране или сообществу через усилия по улучшению жизни окружающих вас людей. Усилия любого из них не должны ставиться друг над другом, поскольку они одинаково важны для надлежащего функционирования и безопасности страны.

---

---

Дэвис Крюгер
Специально для Daily

Служа любимой стране в вооруженных силах, вы будете защищать родное место от внешних и внутренних угроз.Служа своему сообществу, вы с нуля улучшаете жизнь окружающих, чтобы сделать свою страну лучше. Однако, чтобы служить патриотически, нужно ставить других выше себя, быть преданным и осознавать ценность союза. Если человек эгоистичен, обычно он не будет заинтересован в успехе окружающих.

Нужен особый человек, который оставит свои личные дела позади других людей, откладывает жизнь ради общего блага.Многие патриоты проводят свою жизнь в тылу врага за границей, обеспечивая всеобщую безопасность. Другие патриоты, которые могут не носить форму, по-прежнему посвящают свою жизнь программам по всей стране, которые поддерживают благополучие. Медицинские работники, служащие продовольственного банка, службы экстренной помощи, матери, отцы, учителя, государственные служащие и многие другие люди. Все эти патриоты преданы успеху своей нации. Это обязательство не может быть выполнено в одиночку.

---

---

Чтобы поддержать всю нацию на ходулях успеха, необходимы сотрудничество и союз.Обычные граждане, работающие с правительством, ни в чем не повинные гражданские лица, работающие с вооруженными силами, и удачливые, помогающие нуждающимся. Это описанное сообщество самоотверженных, преданных и союзных патриотов является основной причиной функционирования Соединенных Штатов и других стран по всему миру. Вот что для меня значит патриотизм.

Изображение Unsplash

Кэролайн Глинн Дьюэлл , средняя школа Игл-Вэлли,

«Дыхание певца исходит из души», — эхом разносится голос моего учителя в моей голове.Правильное пение — это сочетание контроля, сосредоточенности и дыхания. Но пение теряет свою ценность, когда первоочередной задачей является качество звука. Пение должно рассказывать истории и вызывать эмоции. Эффективный певец должен понимать, почему она поет, и передавать значение песни. Значимая песня требует передачи основного сообщения музыки. Когда я пою, я пою от души.

Когда я пою гимн ветеранов, стоящих передо мной, я пою с глубоким уважением и уважением как к нашим любимым ветеранам, так и к нашей стране.Я сосредотачиваюсь на их любви к нашему народу. Когда они приветствуют флаг или кладут руки на сердце, я представляю, что может значить для них патриотизм. Я размышляю над клятвой, которую они дали своей стране, вероятно, когда они были не намного старше меня сейчас, которая включала, возможно, принесение высшей жертвы. Каким подарком была их служба нашему народу. Я размышляю о том, что, к сожалению, бесчисленные ветераны потеряли любимых друзей во время своих служебных обязанностей, и поэтому для ветеранов национальный гимн должен напоминать мучительные переживания, сокрушительные потери, заветные воспоминания и дух товарищества, которого гражданские жители никогда не могут постичь.Я храню в своем сердце место для всех этих сильных эмоций, когда готовлюсь к пению, чтобы я мог чтить ветеранов так, как их следует уважать.

---

---

Кэролайн Дьюэлл
Специально для Daily

Вдыхая, я размышляю о том, что для меня значит патриотизм. Когда мне посчастливилось побывать во Франции несколько лет назад, патриотизм исходил от рядов идеально параллельных мраморных крестов и Звезд Давида на американском кладбище в Нормандии с видом на легендарные пески пляжа Омаха.Моя мама ходила в школу во Франции в течение семестра, поэтому три года назад, когда она обнаружила невероятно низкие цены на билеты туда и обратно в Париж, она сказала: «Нам пора!» так как она хотела разделить страну, в которой моя тетя и она учились в колледже один семестр. Когда мои родители настаивали на том, что наша семья должна отдать дань уважения павшим американским солдатам в Нормандии, я не знала, чего ожидать.

Казалось бы, бесконечные могилы с видом на Ла-Манш, торжественный и безмятежный памятник передо мной в сочетании с исторической высадкой и битвой, произошедшей 76 лет назад, были непостижимы.Американцы примерно моего возраста высадились с лодок Хиггинса, обремененные снаряжением, достаточно тяжелым, чтобы потопить некоторых солдат. Американские солдаты неслись по морю под градом пулеметного огня с укрепленных скал, поскольку пули калечили их и убивали их друзей. И все же эти бесстрашные герои невероятно продвигались вперед, несмотря на свой невообразимый ужас. Мои родители попросили нас снять обувь, почувствовать песок, на котором пролита столько американской крови во имя свободы, в торжественный момент, чтобы оплакивать тех, кто умер, чтобы сохранить демократию.Хотя просьба мамы казалась немного странной, она казалась подходящим способом пообщаться с молодыми американцами, которым так и не суждено было вернуться домой. Я пою государственный гимн с бесчисленным количеством храбрых людей, которые отважно сражались, продвигаясь по этому пляжу, несмотря на неизбежность смерти, в моем сознании, зная, что эта песня для них. Я пою в честь всех ветеранов нашей страны, откликнувшихся на призыв Америки.

Патриотизм — это мой любимый учитель, мистер Уолт Найт, ветеран, который, прежде чем посвятить свою жизнь ученикам, посвятил ее нашей стране.Однажды на уроке он вытащил из бумажника двухдолларовую купюру — талисман его службы в Гондурасе. Однажды в свободное от работы время бармен отдыхал с двумя сослуживцами в баре и никогда не видел двухдолларовой купюры и не принял бы ее, чтобы заплатить за пиво. Несмотря на настойчивые утверждения мистера Найта о том, что счет был законным, бармен отказался принять валюту, поэтому мистер Найт оставил своих приятелей и пошел через улицу, чтобы обменять свою двухдолларовую купюру на две однодолларовые. Когда мистер Найт достиг другой стороны улицы, бар взорвался, оставив двух его друзей в пепле.Мистер Найт каждый день носит эту двухдолларовую купюру в бумажнике как напоминание о жертве своих друзей. Патриотизм означает потерю людей, которых мы любим, неожиданные прощания и продолжение трагедии на благо нашей страны. А патриотизм означает поиск постоянных способов служить за пределами поля битвы, как примерное учение мистера Найта.

Патриотизм означает, что у меня есть свобода петь для ветеранов. Я живу в безопасном, прекрасном существовании, потому что благодаря усилиям всех родов войск, от морской пехоты, которая является первой линией безопасности, до армии, которая сражается на суше, до военно-морского флота, который защищает моря, и военно-воздушных сил, которые защищают небо и береговая охрана, которые защищают воду, моя безопасность и свобода обеспечены благодаря их жертвам во время войны и мира.Мужчины и женщины рискуют своей безопасностью ради сохранения повседневной жизни в США, жертвуя своими жизнями, чтобы нам не пришлось менять свою. Патриотизм означает храбрость, доблесть, силу, жертву, долг, настойчивость и преданность другим, защищая всех на американской земле и за рубежом, от незнакомцев до близких. Патриотизм означает заступиться за тех, кто нуждается в помощи. Патриотизм означает ветеранов, которые продолжают жертвовать даже спустя долгое время после службы, будь то уход за ветеранами с посттравматическим стрессовым расстройством во время их поездок, предоставление опыта исцеления раненым воинам или ежегодные выступления в местных школах, чтобы помочь учащимся понять патриотизм, несмотря на разговоры о глубоких ранах. их сервис иногда вскрывается.Патриотизм означает любовь к этой стране и понимание того, что на Земле нет более великой нации. Патриотизм — лучшее из того, что есть американец. Это самоотверженность, это чистая любовь, и это навсегда. Я надеюсь, что вы продолжаете просить меня спеть национальный гимн для вашей невероятной группы, поскольку для меня одна из величайших привилегий — служить вам таким скромным образом, поскольку я узнаю от вас больше, чем могу сформулировать.

Райли Дадли, средняя школа Игл-Вэлли,

В такие времена, как сейчас, как никогда важно осознавать важность жертвоприношения для большего блага нашего сообщества.В настоящее время мы сталкиваемся с национальным кризисом беспрецедентного масштаба, который угрожает нашим основным идеалам свободы, свободы и безопасности. Нас попросили отказаться от средств к существованию и отложить наше будущее, чтобы гарантировать, что наше сообщество выдержит следующие несколько месяцев и нанесет наименьший ущерб. Соединенные Штаты десятилетиями не видели кризиса такого масштаба на нашей земле, и это явно один из тех случаев, которые история обязательно запомнит.

Райли Дадли
Специально для Daily

Эта жертва, это стремление отказаться от части себя, чтобы сделать наш дом более безопасным и сильным, — это то, что, по моему мнению, лежит в основе патриотизма.Патриотизм — это чувство гордости и радости, которое у нас есть в нашей стране, которое заставляет нас делать все возможное, чтобы защитить эту нацию и всех в ней. Это идея о том, что мы являемся частью чего-то большего и что мы должны делать все, что в наших силах, чтобы сохранить это для будущих поколений еще долго после того, как мы уйдем из жизни.

Большинству американцев повезло в том, что они могли испытывать чувство гордости за свою страну, не жертвуя при этом ее защитой. До этого года большинство из нас были довольны тем фактом, что Соединенные Штаты были достаточно безопасными и надежными, чтобы мы могли заниматься повседневной жизнью, никогда не отдавая части себя ради этой великой страны.Доверие, которое мы испытываем к нашим вооруженным силам и правительству, заставило нас думать, что нам никогда не придется жертвовать ради улучшения нашей нации.

К сожалению, реальность изменилась. Теперь нас просят отказаться от повседневной жизни и отложить наши планы на будущее, чтобы защитить наше сообщество от угрозы, которую невозможно увидеть. Нас просят пожертвовать своей свободой, чтобы защитить нашу безопасность и безопасность наших соседей, семьи и друзей. Мы призваны быть патриотами и отказаться от основных аспектов себя, чтобы наша страна оставалась такой же великой, как и прежде.

Сейчас один из тех моментов, когда рядовые граждане могут начать понимать патриотизм, который движет военнослужащими и женщинами, которые так долго защищали Соединенные Штаты. Мы можем начать осознавать масштабы жертв, принесенных этими героями, и действительно начать ценить то, от чего они отказались ради нашей страны. Сейчас нам поручено сидеть на диване весь день, а им поставили задачу поставить на карту свою жизнь, чтобы мы были в безопасности. Хотя наша жертва заключается в том, чтобы бездельничать и смотреть Netflix, им приходится сталкиваться с самыми суровыми условиями, чтобы поддерживать нашу безопасность.Патриотизм этих мужчин и женщин не имеет себе равных; и всем нам следует найти время, чтобы осознать это, поскольку мы сами жертвуем ради своей страны.

Патриотизм — это миллионы людей, которые откладывают свою жизнь, чтобы остановить вирус, а также тысячи мужчин и женщин, покидающих свои семьи, чтобы защитить нас по всему миру. Моя тетя тратит каждое мгновение бодрствования за изготовлением масок для врачей, и это мой учитель английского языка, который годами служил по всему миру. Моя бабушка делает самодельное дезинфицирующее средство для рук для своего многоквартирного дома, а мой одноклассник записался в морскую пехоту сразу после того, как окончил среднюю школу.Патриотизм окружает нас повсюду, и очень важно, чтобы мы начали его осознавать.

Лорен Хилти, христианская средняя школа Вейла,

Патриотизм для меня — это 100% отстаивание от своей страны, безраздельная гордость и любовь к своей Родине. Речь идет не только о празднованиях, которые мы проводим раз в году, таких как Четвертое июля и День ветеранов. Да, они важны для страны в целом и особенные, но это еще не все. Он празднует нашу свободу каждый день и ценит путь, проложенный для нас нашими предками.

Быть активным гражданином Америки — это часть того, что выражается наша свобода посредством речи, практики и голосования. Быть активным и вовлеченным гражданином страны — это значит голосовать и уделять внимание проблемам общества и нации, это наша ответственность как гражданина. Патриотизм — это не только размахивание флагом, но и понимание того, как мы дошли до того момента, когда мы можем делать это свободно и присягать на верность флагу Соединенных Штатов Америки, стоя в гордости и либо кладя руку на сердце, либо отдавая честь. из уважения.

Lauren Ann Hilty
Специально для Daily

Патриотизм ценит то, что делается для страны и людей, которые ей служат. Речь идет о том, чтобы быть благодарными и выразить нашу признательность нашим ветеранам и военнослужащим, находящимся на действительной военной службе, которые сражаются за нашу страну или вместе с ней. Эти люди жертвуют своей жизнью ради граждан этой страны, и для меня патриотизм — это поддержка их так же, как они поддерживают нас. Оказывая им величайшее уважение, которого они заслуживают, и почитая их за то, что они готовы умереть за наши права, независимо от того, согласны вы или нет с их миссией или нет.

В заключение хочу сказать, что патриотизм для меня — это поддержка нашей страны, когда я являюсь активным гражданином, выполняющим обязанности, понимая историю Соединенных Штатов Америки, ценив то, что сделано для этой страны, и чествуя наших активных солдат и ветеранов, которые борются за наши права.

Патриотизм в Соединенных Штатах — статистика и факты

Военные и ветераны

Американский патриотизм уходит корнями в консервативные ценности, которые включают честь, верность и храбрость.Американцы, служащие в армии и участвующие в войне, высоко ценятся. Вступление в армию для американцев — разумный выбор, чтобы продемонстрировать свой патриотизм, но также и способ обеспечить финансовую стабильность. Ветераны пользуются уважением, хотя на самом деле им часто трудно найти свое место в обществе после возвращения с войны. Большинство ветеранов проживает в северной части США, где уровень безработицы выше и где преобладают консервативные избиратели.

Самый патриотический праздник

День независимости, или Четвертое июля, наверное, самый патриотический праздник для американцев.Это федеральный праздник в Соединенных Штатах, ознаменовывающий подписание Декларации независимости 4 июля 1776 года, когда Соединенные Штаты объявили о своей независимости от Королевства Великобритании. Хотя он официально не связан с военными, он часто включает демонстрацию американского флага и соответствующих товаров, парады и политические речи, а также фейерверки и много еды. Большинство американцев празднуют День Независимости, устраивая пикник или барбекю.

Владение оружием в Америке

Когда говорят о патриотизме, часто возникает тема контроля над огнестрельным оружием, тем более, что она стала предметом неоднозначных дискуссий.Поскольку право на ношение оружия провозглашено в Конституции, многие американцы считают, что им дано право владеть оружием, в то время как другие считают контроль над оружием и владение оружием более важными. Одним из популярных представителей права на ношение оружия является Национальная стрелковая ассоциация (NRA), которая поддерживает владение оружием для всех в Соединенных Штатах без ограничений и подчеркивает важность самообороны. После нескольких школьных стрельб и убийств, совершенных полицией без очевидной причины для гражданских лиц, темы контроля над огнестрельным оружием и владения оружием сейчас обсуждаются более активно, чем когда-либо.

В этом тексте представлена ​​общая информация. Statista не предполагает ответственность за полноту или правильность предоставленной информации. Из-за различных циклов обновления статистика может отображаться более свежей. данные, чем указано в тексте.

Etzioni, Amitai: 9780813943244: Amazon.com: Книги

«Это крупный вклад ведущего общественного интеллектуала в решение центральной проблемы нашего времени.Etzioni пытается не что иное, как реконструкцию национального гражданства как связи между различными социальными группами, образующими страну. Новый патриотизм должен строиться на моральном диалоге; он отличается от либертарианства и глобализма и рассматривает нации как сообщества сообществ. Я особенно рекомендую идеи Этциони о новом международном порядке, ориентированном на нацию «.

(Вольфганг Стрик, Институт Макса Планка по изучению обществ, автор книги » Как закончится капитализм? «)

Опираясь на социологические исследования за всю жизнь и десятилетия как лидер мирового сообщества Амитаи Эциони смело берет на себя самый фундаментальный политический вызов нашего времени.Имея множество свидетельств и практических примеров, он проводит принципиальную середину между крайностями глобализма и национализма. Согласитесь или не согласитесь, его призыв к новому патриотическому движению обязательно вызовет продуктивный общественный диалог.

(Уильям А. Галстон, Институт Брукингса)

Новая книга Эциони, Возвращая патриотизм, , во многих смыслах является естественным краеугольным камнем его карьеры. По его мнению, никакая форма сообщества не имеет большего значения, чем нация. Любовь к стране — это источник всего хорошего, от веры в демократические институты до духа компромисса…. Эциони не думает, что его идеи могут преодолеть все препятствия. Он мудро надеется, что они смогут привести в движение набор центростремительных сил, чтобы уравновесить бушующие центробежные силы, которые разрывают Америку. Это начало. У кого еще есть лучший путь вперед?

( Американский ученый )

«» Это крупный вклад ведущего общественного интеллектуала в центральную проблему нашего времени. Etzioni пытается не что иное, как реконструкцию национального гражданства как связи между различными социальными группами, образующими страну.Новый патриотизм должен строиться на моральном диалоге; он отличается от либертарианства и глобализма и рассматривает нации как сообщества сообществ. Я особенно рекомендую идеи Этциони о новом, ориентированном на нацию международном порядке ».« ―Вольфганг Стрик, Институт Макса Планка по изучению обществ, автор книги «Как закончится капитализм?»

«Опираясь на целую жизнь социологических исследований и десятилетия в качестве лидера глобального сообщества, Амитаи Эциони смело берет на себя самый фундаментальный политический вызов нашего времени.Имея множество свидетельств и практических примеров, он проводит принципиальную середину между крайностями глобализма и национализма. Согласитесь или не согласитесь, его призыв к новому патриотическому движению обязательно вызовет продуктивный общественный диалог. «―Уильям А. Галстон, Институт Брукингса,

» Новая книга Этциони, Возвращая патриотизм, , во многих смыслах является естественным краеугольным камнем его карьеры. По его мнению, никакая форма сообщества не имеет большего значения, чем нация. Любовь к стране — это источник всего хорошего, от веры в демократические институты до духа компромисса…. Эциони не думает, что его идеи могут преодолеть все препятствия. Он мудро надеется, что они смогут привести в движение набор центростремительных сил, чтобы уравновесить бушующие центробежные силы, которые разрывают Америку. Это начало. У кого еще есть лучший путь вперед? «Автор книги« Американский ученый

»[W], которую преследует Этциони, это форма патриотизма, которая уважает права личности, при этом эти права не действуют как козырные карты, когда они вступают в конфликт с общественными интересами …. Общество как гражданские, как желает Эциони, или такие экономически справедливые и эффективные, как хочет видеть Тамир, не составит труда проводить политику национального единства и определять общее благо.Вопрос, как всегда, в том, как отсюда добраться. «Автор New York Review of Books

Об авторе

Амитаи Эциони — профессор университета и профессор международных отношений Университета Джорджа Вашингтона. Он является автором книги Счастье — неправильная метрика: либеральный общинный ответ на популизм и Как избежать войны с Китаем: две нации, один мир (Вирджиния).

.