Представление о детерминизме по аристотелю: Детерминизм

10. Философия и научная картина мира. Пространство и время. Причинность и детерминизм.

Проблема взаимоотношения философского и научно-теоретического мировоззрения представляет вполне самостоятельное и важное значение.

Такое взаимоотношение находит свое выражение прежде всего в понятии «научная картина мира», под которой понимаются общие знания о мире, сложившиеся в качестве известного итога совокупного развития научного знания. Как особая культурная реальность «научная картина мира» начала складываться и приобретать значимость в XVII — XVIII вв. При этом в качестве мировоззренческого образа она вырабатывается не только общей совокупностью наук. Если бы последние были единственными участниками этого процесса, то его результат вряд ли мог бы принять сколько-нибудь цельный характер, так как картины мира главных научных дисциплин — физики, биологии, социологии, истории — трудно совместимы друг с другом. Из общих законов, которые описывают неживую или, как раньше выражались, «косную» природу, не следует существование жизни.

А общество и мир человеческой культуры подчиняются иным закономерностям, чем биологический и физико-химический мир. Поэтому в факте существования «научной картины мира» сказывается не только участие в ее выработке основных наук о природе и человеке, но и интегрирующее действие доминирующих в обществе философских представлений. Здесь имеет место двоякий процесс: философское мировоззрение впитывает в себя результаты крупных научных открытий, но и само оно оказывает очень существенное влияние на направление научного поиска. Важно также подчеркнуть, что научным картинам мира свойственна определенная инерционность, как бы предусматривающая необходимость серьезного испытания новых идей, поставляемых развивающимся научным знанием, их отбора и согласования друг с другом при включении в состав целого. Чтобы более конкретно представить характер этих взаимодействий философии и науки рассмотрим перемены, которые претерпели в составе научной картины мира такие важные категории, как пространство, время и причинность

Проблемы пространства и времени привлекали внимание философов и ученых с давних времен. Это неудивительно, поскольку все, что существует в мире имеет отношение к пространству и времени, они незримо охватывают и входят во все сущее. Однако понять, что собой представляют пространство и время, весьма непросто, и разные мыслители по-разному объясняли эти всем нам знакомые и одновременно загадочные феномены. Платон описывал время как движущийся образ вечности, Аристотель видел в пространстве и времени проявления отношений вещей. Некоторые отказывали времени и пространству в реальном существовании. Например, Кант считал основной ошибкой наших обычных представлений о времени и пространстве их понимание как «реальных сущностей», на самом же деле они есть только формы нашего созерцания мира. Но были и те, кто, подобно французскому философу А. Бергсону, считали время реальной и действенной сущностью, которая «вгрызается в вещи и оставляет на них следы своих зубов».

На уровне здравого смысла мы понимаем время как нечто, похожее на большую реку — на «реку времени». Время предстает как поток, текущий с постоянной скоростью и только в одном направлении. Захваченные этим потоком вещи по мере движения изнашиваются, стареют и распадаются в предназначенные им сроки. Исток этой реки скрыт в глубине тысячелетий, неясно также куда течет эта наполненная событиями река и чем она может закончиться. Пространство же мы обычно представляем себе как гигантский и неподвижный сосуд — вместилище, в котором движутся все вещи и происходят все события.

В научном познании были разработаны две основные концепции пространства и времени, которые получили название субстанциональной и реляционной. В рамках первой пространство и время понимаются как самостоятельные, существующие независимо от материи субстанции, внутри и на фоне которых происходят все движения и взаимодействия вещей. В науке эта концепция представлена абсолютным пространством и временем механики Ньютона. Вторая концепция связывает свойства пространства и времени с отношениями между материальными системами и явлениями.

Эта концепция, как уже отмечалось, отстаивалась Аристотелем, позднее — Лейбницем, в современной трактовке она соответствует тем понятиям пространства и времени, которые были разработаны в теории относительности Эйнштейна.

Понятие причины традиционно относится к числу основных категорий науки и философии. Оно широко используется и в нашем обыденном мышлении. Мы говорим о причине, когда стремимся объяснить, почему нечто происходит или начинает существовать, в чем заключается источник или мотив нашего действия и т.п. Ученые и философы стремятся выработать более строгое и объективное понимание причинности. Аристотель считал, что существует четыре вида причин: формальная, материальная, движущая и целевая. Начиная с Галилея, ученые стали доказывать, что в науке должны применяться объяснения только с помощью движущих (действующих) причин. Правда в науках о живых организмах сохранилось представление о целевых причинах (цель сердца — перекачивание крови, цель системы кровообращения — снабжение органов кислородом и питательными веществами и т.

п.). Но все же считалось, что главное в науке — установить движущие причины и выразить причинные связи в форме строгих законов.

В соединении с рассмотренными выше представлениями об абсолютном пространстве и времени такое понимание причинности вело к классическому механистическому детерминизму. Детерминизм — это такая картина мира, в которой нет места случайности. Все вещи и события в таком мире состоят в причинных связях, все его части и детали тщательно подогнаны друг к другу и приводят друг друга в движение подобно шестерням некоей гигантской космической машины. И в самом деле, такое представление возникает, если предположить, что любое событие однозначно определяется его положением в едином абсолютном пространстве и времени, а все события связаны между собой строгими причинными законами. Именно такое мировоззрение лежит в основе знаменитого рассуждения французского ученого Лапласа о том, что если бы всеведущий наблюдатель знал положения всех частиц в определенный момент времени, а также все законы, управляющие их движением, он мог бы точно предсказать все будущие события во Вселенной, а также рассказать всю ее прошлую историю.

Лапласовский детерминизм показывает принципы, которые лежат в основе классического понимания причинности. Во-первых, это принцип универсальности причинности: каждое событие имеет причину. Во-вторых, это единообразие причинности: одинаковые причины всегда производят одинаковые следствия. Стоит их сформулировать в таком общем виде, как становиться ясно, что они представляют собой философские, метафизические положения. Очевидно также, что их невозможно ни вывести из эмпирического опыта, ни рационально доказать.

Все это оставляет место для альтернативных трактовок причинности в философском мировоззрении. Против представления о господстве в мире непреложной необходимости прежде всего выступают те, кто считает, что жесткий детерминизм явно противоречит тому, что обычно называется свободой воли. Человеческие существа, подобно всему остальному, принадлежат миру, в котором, как предполагается, господствует причинность. Однако трудно отрицать тот самый обычный факт, что наше поведение невозможно предсказать.

Человеческая свобода и возможность выбора могут опровергнуть любые предсказания относительно нашего поведения. Это однако не означает, что возможность свободного выбора вообще отрицает причинность.

Другим направлением критики классического детерминизма является отказ от отмеченных выше принципов универсальности и единообразия причинности как метафизических и эмпирически недоказуемых положений. Все что мы можем наблюдать, это то, что, во-первых, существует неоднократное соединение одних событий с другими событиями, во-вторых, смежность этих событий в пространстве, в-третьих, предшествие одних событий другим по времени. Все остальное, а именно, существование неких сил, связывающих причину и следствие, строгую необходимость причинности, мы не наблюдаем, а примысливаем к эмпирически фиксируемым событиям. Если отказаться от этих метафизических по своей сути домысливаний, то обнаруживается, что идея причинной необходимости есть не что иное, как привычное ожидание того, что за сходными причинами будут следовать сходные действия.

Итак, необходимость причинности — это вымысел нашего ума. Соединение событий может наблюдаться, а необходимость — нет.

Итак, с точки зрения современной научной картины мира мы живем не только в открытом социально-историческом мире, где всегда существует свобода выбора, но и в открытом мире природы, не похожем на монотонно двигающиеся гигантские космические часы, которые изображались в механицистской картине мира.

Предмеханический детерминизм — Студопедия

Поделись  

Первой вехой на этом пути развития возникшее в древнегреческой философии учение — гилозоизм. Природа представлялась в виде единого материального целого, наделенного жизнью. Эта древняя картина привлекла и мыслителей XVIII-XIX веков. Гилозоизм не разделял материю органическую и неорганическую, жизнь и психику. Из этой живой праматерии произрастают все явления без вмешательства каких-либо внешних творческих сил. Душа мыслилась неотделимой от круговорота материальных стихий (воздуха, огня, потока атомов), подчиненной общим для всего космоса законам и причинам.

Вершиной античного детерминизма стало учение Аристотеля. В нем душа была понята, как способ организации любых живых тел. Растения также имеют душу (являются одушевленными). Будучи формой тела, душа не может рассматриваться независимо от него. Поэтому отвергались все прежние предположения о том, что причинами деятельности души служат внешние для него факторы, будь то материальные или нематериальные. Аристотель считал бесперспективными попытки воссоздать работу живого тела по образцу работы механического устройства. Такая «бионическая» конструкция была «изобретена» знаменитым Дедалом, который якобы сделал подвижным изваяние Афродиты, влив в него ртуть. Такое механическое подобие поведения организма Аристотель считал столь же неприемлемым для объяснения действий реального живого тела, как и представление Демокрита об атомах души, толкающих в силу своей наибольшей подвижности другие атомы, из которых состоит организм . Таким образом, все происходящее в природе и в душе человека обусловлено определенной причиной, хотя мы не всегда можем найти эту причину. Важнейшим достижением Аристотеля стало открытие неотделимости души от живого тела как системы, имеющей целостную организацию. Аристотель мыслил, считая психическое по своей сущности биологическим. Из этого следовало и новое понимание его детерминации, предполагавшее зависимость психических явлений не только от внешних воздействий, но и от ориентации на цель. Это детерминистское воззрение может быть названо прабиологическим. Поведение живых тел регулируется особой причиной. Аристотель назвал ее «конечной причиной». Под этим имелась в виду целесообразность действий души. Аристотель распространил этот объяснительный принцип на все сущее, утверждая, сто «природа ничего не делает напрасно». Такой взгляд получил имя телеологического (от греч. Telos — цель и logos — слово) учения. Теологию осудили за несовместимость с наукой, увидев в ней антитезу детерминизму. Особо следует выделить в качестве одного из вариантов предмеханического детерминизма попытки вернуться к естественнонаучному объяснению арабскими и западноевропейскими учеными в преддверии эпохи Возрождения. В связи с исследованием зрительных ощущений и восприятий, складывается еще одна форма детерминизма, условно ее можно назвать «оптическим» детерминизмом. В предшествующие века зрение считалось функцией души. Арабоязычные, а затем западноевропейские натуралисты поставили зрительное восприятие в зависимость от оптики. Для объяснения того, как строится изображение в глазу (то есть психический феномен, возникающий в телесном органе), они использовали законы оптики, связав тем самым психологию с физикой. Причинный ряд физических явлений в законах оптики получал математическое выражение, а психический — соответствующую причинную детерминацию. Оптика и явилась той областью, где соединялись математика и опыт. Тем самым преобразовывалась структура мышления, открывая новые перспективы для детерминизма. Итак, до XVII века в эволюции психической мысли можно выделить три формы предмеханического детерминизма: гилозоистский, прабиологический и оптический



детерминизм | Определение, философы и факты

Г. Э. Moore

Просмотреть все медиа

Похожие темы:

свобода воли и моральная ответственность биологический детерминизм компатибилизм экономический детерминизм индетерминизм

Посмотреть весь связанный контент →

детерминизм , в философии и науке тезис о том, что все события во Вселенной, включая человеческие решения и действия, причинно неизбежны. Детерминизм предполагает, что в ситуации, когда человек принимает определенное решение или совершает определенное действие, невозможно, чтобы он или она могли принять какое-либо другое решение или совершить какое-либо другое действие. Другими словами, никогда не бывает так, чтобы люди могли решить или действовать иначе, чем они действительно сделали.

Детерминизм в этом смысле обычно понимается как несовместимый со свободой воли или предполагаемой властью или способностью людей принимать решения или совершать действия независимо от любого предшествующего события или состояния вселенной. Философы и ученые, отрицающие существование свободы воли на этом основании, известны как «жесткие» детерминисты.

Напротив, так называемые «мягкие» детерминисты, также называемые компатибилистами, считают, что детерминизм и свободная воля в конце концов совместимы. В большинстве случаев мягкие детерминисты пытаются достичь этого примирения, тонко пересматривая или ослабляя общепринятое понятие свободы воли. Современные мягкие детерминисты включают английского философа Г.Е. Мур (1873–1919 гг.)58), который считал, что действовать свободно означает только то, что человек действовал бы иначе, если бы решил поступить так (даже если на самом деле он не мог бы так решить), и американский философ Гарри Франкфурт, утверждавший, что действие свободно сводится к отождествлению или одобрению собственных желаний (даже если эти желания таковы, что человек не может не действовать в соответствии с ними).

Крайней альтернативой детерминизму является индетерминизм, представление о том, что по крайней мере некоторые события не имеют детерминированной причины, а происходят случайно или случайно. Индетерминизм в некоторой степени поддерживается исследованиями в области квантовой механики, которые предполагают, что некоторые события на квантовом уровне в принципе непредсказуемы (и, следовательно, случайны). Философы и ученые, которые верят, что Вселенная недетерминистична и что люди обладают свободой воли, известны как «либертарианцы» (либертарианство в этом смысле не следует путать со школой политической философии, называемой либертарианством). Хотя можно считать, что Вселенная недетерминистична и что человеческие действия, тем не менее, детерминированы, немногие современные философы защищают эту точку зрения.

Либертарианство уязвимо перед так называемым возражением «понятности», которое указывает на то, что люди не могут иметь больше контроля над чисто случайным действием, чем над действием, которое детерминистически неизбежно; ни в том, ни в другом случае свобода воли не входит в картину. Следовательно, если человеческие действия недетерминированы, свободы воли не существует.

Редакторы Британской энциклопедии Эта статья была недавно отредактирована и обновлена ​​Брайаном Дуиньяном.

«Интерпретация» Аристотеля: судьба или свобода воли?

Несчастный царь Фив Эдип и его печальная история — довольно важный мысленный эксперимент для тех из нас, кто борется с этой проблемой «судьба или свобода воли».

Известный прежде всего благодаря древним пьесам афинянина Софокла, Эдип — мифический греческий царь
, которому, несмотря на его попытки избежать этого, суждено убить своего отца, жениться на своей матери и навлечь бедствие и позор на себя и своих город. Классическая греческая сказка, история Эдипа затрагивает темы судьбы, моральной двусмысленности и неприятных последствий, с которыми иногда сталкиваются те, кто противостоит своей судьбе.

Скоро мы вернемся к Эдипу. А пока давайте перейдем к Аристотелю и его краткому исследованию фатализма в тексте De Interpretatione.

 

На первый взгляд может показаться, что аристотелевская книга «Об интерпретации» , известная также как « Об интерпретации», , посвящена прежде всего философии языка.
Как язык соотносится с истинностью идеи? Может ли существовать идея, если нет слова, которое ее представляет? Произвольно ли созданы слова или они имеют какое-либо существенное отношение к идее или объекту, который они должны представлять?

Эти типы вопросов рассматриваются Аристотелем в начале текста. И хотя все это довольно интересно, мы лишь кратко обсудим идеи Аристотеля о словах, предложениях и их отношении к истине.

Достаточно сказать, что Аристотель говорит нам, что произносимые звуки являются символами привязанностей в душе. Они представляют какую-то идею, место или вещь. Написанные слова представляют произносимые звуки и точно так же являются символами идей, мест или вещей. Хотя устный и письменный язык могут существенно различаться, идеи, которые они представляют, не меняются. Стул есть стул, независимо от языка, который мы можем использовать для его описания. Сократ остается Сократом, независимо от того, написано ли его имя на английском или древнегреческом языке.

Что еще более важно для нас, Аристотель продолжает, говоря нам, что каждое утверждение по необходимости является либо истинным, либо ложным. Это кажется приемлемым и довольно очевидным. Хотите верьте, хотите нет, но принятие этого простого правила является корнем многих проблем, связанных с нашим спором «свобода воли против судьбы».

Видите ли, возникает определенная проблема, когда мы применяем это правило к утверждениям о событиях, которые произойдут в будущем. Рассмотрим следующие утверждения:

 

Утверждение 1: X произойдет

Утверждение 2: X не произойдет

Согласно нашему предыдущему правилу, одно из этих утверждений должно быть истинным, а другое — ложным. В качестве аргумента скажем, что 1 верно, а 2 ложно. Это означает, что утверждение «X произойдет» верно. Точнее, утверждение 1 было ВСЕГДА верным, даже до того, как действительно произошло X.

Тут происходит любопытная вещь. Если бы утверждение 1 всегда было истинным, то всегда должно было произойти X. Но если X всегда должно было произойти, то невозможно, чтобы X не произошло. Это означает, что X не могло не произойти. То, что не может не произойти, обязательно должно произойти. Итак, мы видим, что Х произошло по необходимости, а не по воле случая, удачи или человеческого решения.

«…Если бы всегда было верно говорить, что это было или будет, этого не могло бы не быть или не быть. Но если что-то не может не случиться, то оно не может не случиться; и то, что не может произойти, не обязательно случается. Итак, все, что будет, будет обязательно». -Аристотель (De Interpretatione)

Возможно, эту идею лучше всего объяснить на примере проклятого царя Эдипа.

Если Эдип действительно убивает своего отца и женится на своей матери, то это означает, что утверждение «Эдип убьет своего отца и женится на своей матери» было правдой еще до того, как произошли события. И если это утверждение было правдой до того, как произошли события, то Эдип не может не убить своего отца и не жениться на своей матери. А то, что не может не произойти, происходит по необходимости. Итак, казалось бы, было предопределено, что Эдип убьет своего отца и женится на своей матери.

В подобных ситуациях такие фразы, как «детерминизм», «теологический детерминизм» и «каузальный детерминизм», часто используются как взаимозаменяемые, хотя часто и неправильно. Возможно, лучший термин, который мы можем использовать для обозначения этой линии мышления, — «фатализм», или вера в то, что все события предопределены, но мы не должны просто подчиняться своей судьбе.

Популярный контраргумент против идеи фатализма состоит в том, чтобы предположить, что утверждения о событиях в будущем не являются ни истинными, ни ложными. Однако это приводит к логическому противоречию. Аристотель приводит пример морского сражения.

Если два генерала расходятся во мнениях, один говорит, что завтра будет морское сражение, а другой говорит, что его не будет, то как можно с уверенностью сказать, что ни один из них не прав?

Допустим, восходит солнце и действительно идет морской бой. Можем ли мы действительно сказать, что первый генерал был неправ, когда сам факт состоит в том, что он был очень прав? Аристотель отвергает это как абсурд.

Смысл этого аргумента довольно ошеломляющий. Казалось бы, это предполагает, что все, что мы делаем, предопределено, что мы не можем контролировать то, что мы делаем или что с нами происходит. Казалось бы, наше представление о свободе воли — просто иллюзия.

Можно было бы также предположить, что несчастный Эдип не виноват в своих действиях, что он всего лишь пешка, движимая необходимостью вселенной. Этот тип фатализма также, казалось бы, освобождает всех нас от любой ответственности. Ибо если все наши действия предопределены, как можно сказать, что мы действительно ответственны за любое из наших действий или недостатков?

«Отсюда не было бы необходимости раздумывать или утруждать себя, думая, что если мы сделаем то, то будет то, а если не сделаем, то не будет; ибо могло случиться так, что десять тысяч лет назад один человек сказал, что это будет, а другой отрицал это, так что то, что было верно утверждать в то время, будет таковым по необходимости». -Аристотель (De Interpretatione)

Этот тип мышления совершенно несовместим с позднейшей философией Аристотеля. Это в Никомахова этика , что Аристотель указывает, какие действия заслуживают похвалы, а какие нет. Однако это предполагает, что мы каким-то образом несем ответственность за свои действия, что нам не просто суждено делать то, что мы делаем.

Итак, если Аристотель хочет избежать логической непоследовательности, ему придется привести довольно убедительный аргумент в пользу существования свободы воли. По крайней мере, ему придется убедить нас в том, что мы обладаем хотя бы частичной властью над своими действиями и течением своей жизни. Это то, что Аристотель более чем готов сделать.

Философ утверждает, что мы совершаем роковую ошибку, выдвигая аргумент в пользу существования предопределенной вселенной. Аристотелю кажется ясным, что не все вещи происходят по необходимости. Мы не всегда видим то, что есть на самом деле, но способны понять потенциальное. Это включает в себя потенциал как бытия, так и небытия. Это также включает в себя потенциальность того, что происходит и не происходит.

Этим Аристотель хочет сказать нам, что мы принимаем существование или возникновение чего-либо как означающее, что вещь существует или событие произошло по необходимости. Однако в этом отношении мы выходим за рамки своих возможностей. Мы должны понимать, что все происходящее из необходимости, когда оно есть, не то же самое, что все происходящее из необходимости без всяких условий.

Чтобы применить немного формализованной логики; мы можем заключить, что когда X есть, X есть. Однако мы не можем из этого сделать вывод, что когда X есть, X обязательно есть. X условно необходим, сам по себе он не нужен. Именно это имеет в виду Аристотель, когда говорит нам признать, что X не является необходимым без оговорок.

Когда мы рассматриваем двух генералов, один из которых утверждал, что морское сражение будет, а другой утверждал, что его не будет, мы видим, что оба их утверждения потенциально могут быть либо истинными, либо ложными. Это не означает, что оба их утверждения неверны или оба верны, вместо этого мы должны понимать, что оба утверждения потенциально могут быть таковыми.

Проще говоря, необходимо, чтобы морское сражение произошло или не произошло. Однако не обязательно, чтобы произошло морское сражение. И не обязательно, чтобы морской бой не произошел.

Рассматривая нашего проклятого царя Эдипа, мы понимаем, что утверждение «Эдип убьет своего отца и женится на своей матери» потенциально может быть истинным и потенциально ложным. Только после того, как Эдип действительно совершает действия, высказывание становится действительно истинным или ложным.

В то время как Аристотель, казалось бы, приводил убедительные доводы в пользу существования свободы воли, существуют и другие философские школы, которые придерживались этой фаталистической теории и включили ее в свою этическую философию.

Стоики были одной из таких групп. Они считали, что вселенная предопределена и что мы, как разумные люди, должны признать это и принять любые события, которые могут с нами случиться.