Принцип то что не запрещено разрешено: Правовое оформление и воплощение принципа «разрешено всё, что не запрещено законом»

Содержание

«Что не запрещено — то разрешено»: правопреемство убытков. Налоги & бухучет, № 57, Июль, 2020

Алешкина Наталья, налоговый эксперт

Налоги & бухучет Июль, 2020/№ 57

Печать

В действующем законодательстве существует так называемый принцип свободы: «разрешено все, что не запрещено законом». Он следует из первой части ст. 19 Конституции Украины.

К сожалению, об этом основополагающем правовом принципе частенько забывают как сами плательщики, так и контролеры. А стоило бы помнить.

Вопрос отражения правопреемником в своем налоговом учете убытков предшественника будоражил предприятия давно. На первый взгляд очевидно: правопреемнику в налоговоприбыльном учете должны передаваться и убытки, ведь при реорганизации к нему переходят

все права и обязанности реорганизуемого предприятия (в том числе налоговые, ст. 98 НКУ). Но фискалы настойчиво отрицали такое право правопреемника, аргументируя тем, что нет соответствующей нормы в НКУ (см. письма ГФСУ от 13.10.2016 г. № 22278/6/99-99-15-02-02-15, от 17.08.2017 г. № 1637/6/99-99-15-02-02-15/ИНК).

Первая ласточка в борьбе с фискалами — письмо ГФСУ от 10.05.2018 г. № 2077/6/99-99-15-02-02-15/ИНК, которое появилось во исполнение решения Житомирского окружного админсуда от 22.02.2018 г. по делу № 806/303/18 («Налоги & бухучет», 2018, № 56, с. 3).

Суд, принимая решение, исходил из общего правила п.п. 140.4.2 НКУ (в редакции НКУ до 23.05.2020 г.).

То есть,

НКУ не устанавливает никаких ограничений (запретов) относительно учета правопреемником в составе «минуса» прошлых периодов отрицательного значения реорганизованного предприятия

Значит, правопреемник имеет полное право уменьшить финрезультат до налогообложения на сумму убытков предшественника, руководствуясь общей нормой.

Под давлением судов появились и другие консультации, где фискалы, ссылаясь на п.п. 140.4.2 НКУ, фактически повторяли аргументы, которыми руководствовался суд в вышеупомянутом решении (письмо ГНСУ от 15.11.2019 г. № 1350/6/99-00-07-02-02-15/ІПК // «Налоги & бухучет», 2019, № 98, с. 24).

Впрочем, этот момент нельзя назвать переломным, ведь он полностью позицию фискалов не изменил. Они стали метаться из стороны в сторону, выдавая параллельно консультации с абсолютно противоположными выводами (

письма ГФСУ от 14. 08.2018 г. № 3534/ІПК/28-10-01-03-11, от 26.02.2019 г. № 747/ІПК/28-10-27-01-11).

Сегодня ситуация изменилась благодаря Закону № 466 (см. «Налоги & бухучет», 2020, № 45, с. 17, № 48, с. 27). А именно, п. 140.4 НКУ дополнен новым п.п. 140.4.5 НКУ, согласно которому финрезультат до налогообложения уменьшается правопреемником на сумму «минуса» реорганизуемого плательщика (убыток (!) учитывается) в периоде утверждения: (1) передаточного акта (при присоединении, слиянии, преобразовании) и (2) разделительного баланса пропорционально полученной доле имущества (при разделении, выделении).

Правда, работает эта норма при условии, что правопреемник и предшественник были связанными лицами не менее 18 месяцев подряд до даты завершения реорганизации. И учесть убытки можно только в сумме, которая не превышает сумму собственного капитала предшественника по состоянию на конец предыдущего налогового (отчетного) года.

Указанная налоговая разница действует со дня вступления в силу редакции п.п. 140.4.5 НКУ, то есть с 23.05.2020 г., и соответственно может быть отражена в прибыльной декларации за полугодие 2020 года. До внесения изменений в прибыльную декларацию правопреемник может отразить убыток реорганизуемого плательщика в строке 3.2.4 приложения РІ к ней (см. информписьмо № 12, 102.20.02 БЗ).

Теги реорганизация предприятия убытки правопреемник отражение в учете

«То, что не запрещено законом, законно?» — Яндекс Кью

О принципе «не запрещенное законом дозволено» по Н.

И. Матузову

В любом подлинно гражданском обществе действует известный в мировой практике общеправовой либерально-демократический принцип «не запрещенное законом дозволено». Он касается прежде всего физических и юридических лиц как субъектов рыночной, хозяйственной, гражданско-правовой деятельности и ни в косм случае не распространяется на государственные властные структуры, должностных лиц, которые обязаны придерживаться другого правила: «можно только то, что прямо разрешено законом». Для них право должно быть своего рода «стоп-сигналом» – дальше нельзя, закон не позволяет.

Интересно

Принцип возник в свое время как отражение объективных потребностей рынка, бурного развития товарооборота, частного предпринимательства, торговли, конкуренции, утверждения идей свободы, демократии, прав человека. Все это составляло единый процесс смены старой косной системы поной, более динамичной и прогрессивной, получило закрепление в первых буржуазных конституциях, других политико-юридических документах, было направлено против жестких абсолютистских порядков.

Молодая буржуазия стремилась к социальному и духовному раскрепощению, созданию более эффективных экономических стимулов и механизмов, твердому юридическому равенству (фактическое немыслимо), отказу от всяких сословных градаций и привилегий, ущемляющих личность. Это было одним из ее главных лозунгов в период прихода к власти. Рождалась новая эпоха – эпоха господства закона прибавочной стоимости как постоянной пружины (локомотива) деловой активности людей, смены мотивации их поведения. Выражением этих исторических тенденций и явился рассматриваемый принцип. Оправдывался известный афоризм: «Неудовлетворенность достигнутым – шпоры прогресса».

Французская Декларация прав человека и гражданина 1789 г. провозгласила: «Осуществление естественных прав человека ограничено лишь теми границами, которые обеспечивают другим членам общества пользование этими же правами» (ст. 4).

«Закон вправе запрещать лишь деяния, вредные для общества. Все, что не запрещено законом, то дозволено, и никто не может быть принуждаем делать то, что не предписано законом» (ст. 5). Позднее в Конституции Франции 1791 г. соответственно постулировалось: «Все, что законом не запрещено, не может быть пресекаемо».

Эти идеи так или иначе разделяли все прогрессивные мыслители прошлого. «Граждане пользуются тем большей свободой, чем больше дел законы оставляют на их усмотрение. Они цепенеют, если не делают ничего без прямого предписания закона» (Гоббс). «Свобода есть право делать все то, что закон не запрещает» (Монтескье). «Позволено, а потому и не предписывается все то, что не стесняет свободу других людей» (Гегель).

В этом же контексте высказывался и К. Маркс: «Свобода – это право делать все то и заниматься всем тем, что не вредит другому». В России Лев Толстой также считал, что «для граждан право является разрешением делать все, что не запрещено». Даже Екатерина II под влиянием европейских просветителей изрекла: «Ничего не надо запрещать законами, кроме того, что может быть вредно каждому живущему или всему обществу».

Смысл всех этих требований и высказываний состоял в том, чтобы избавиться от стесняющих крепостнических пут, обеспечить свободным индивидам-собственникам необходимый простор для более активной и полезной деятельности, развязать их инициативу, предприимчивость, стимулировать развитие новых отношений.

Именно для того чтобы люди по «цепенели», чтобы они не были связаны по рукам и ногам различными запретами и ограничениями, им должна быть предоставлена возможность действовать самостоятельно, ибо свободная деятельность человека является его естественным и неотъемлемым правом.

Подобный подход рассматривался как необходимая предпосылка успеха, как шанс для каждого реализовать себя, свои знания, способности, потенциал, добиться всего самому легальным путем. В этом суть индивидуальной свободы, идеи равных возможностей, равных стартовых условий. Дальше вес решают личные качества, инициатива. Будь законопослушен, плати исправно налоги – и поступай как знаешь (заводи «собственное дело», торгуй, производи, извлекай прибыль, доход и т.д.), соблюдая при этом общепринятые нормы поведения. Последнее – непременное условие реализации указанного принципа, ибо в противном случае будут разрушаться нравственные и правовые основы общества.

Интересно

Конечно, этими возможностями не могут воспользоваться старики, дети, инвалиды, другие нетрудоспособные лица, а также военные и госслужащие. Забота о них лежит на государстве. Остальные же члены общества должны зарабатывать себе на жизнь сами, исходя из своих способностей, квалификации, целей, желаний, здоровья, активности, образования и т.д. Патернализм им противопоказан. Для них просто создаются надлежащие условия, когда работать хорошо – выгодно, а также необходимый прожиточный минимум, пособие по безработице и т.д. Дальше гарантии государства не простираются.

В международных пактах о правах человека закреплено право каждого на предоставление возможностей обеспечивать жизнь своим трудом, который он свободен выбирать или на который он свободно соглашается. Известно, что одной из причин низкой производительности труда в СССР была выплата не заработанной платы или платы только за выход на работу. Это подрывало всякие стимулы добросовестно трудиться, проявлять инициативу, активность.

Это и есть рыночный принцип, в котором заложен мощный импульс всего прогресса. Власть, закон должны лишь очерчивать общие границы, стоять на страже порядка, устанавливать честные и обязательные для всех «правила игры». За пределами же разумного правового запрета человек свободен и независим, в том числе и от власти. Он может по своему усмотрению распоряжаться своей собственностью, правами, опытом, талантом, честно нажитым капиталом. Ему не нужно для этого какого-то особого разрешения. В сущности, это проблема взаимоотношений государства и личности, которая во все времена представляла собой предмет пристального внимания научной мысли и социальной практики.

Роль государства здесь не в том, чтобы командовать, куда поворачивать руль, с какой скоростью ехать, что везти и т.д., а в том, чтобы расставить дорожные знаки и направить движение по нужной дороге, следить за тем, чтобы на этой дороге был порядок, чтобы все соблюдали правила движения, дабы не столкнуться. В остальном участники «рейсов» свободны, они сами прокладывают свои маршруты, сами определяют их цели и конечные пункты. Реальной причиной для этого служат интересы, мотивы, потребности.

Принцип дозволения – это ставка на доверие и добросовестность самих субъектов общественных отношений, на те механизмы и стимулы, которые определяют их поведение. Еще Гельвеций заметил: «Если физический мир подчинен закону движения, то мир духовный не менее подчинен закону интереса. На земле интерес есть всесильный волшебник, изменяющий на глазах всех существ вид всякого предмета».

Не менее образно выразился один из современных ученых-экономистов – Василий Леонтьев: «Экономика – это шхуна, в паруса которой дует ветер интересов, а руль находится в руках государства». С этими афоризмами созвучна мысль Ф. Энгельса о том, что «интерес практичен…, никто не может сделать хоть что-нибудь, не делая этого вместе с тем ради удовлетворения какой-либо из своих потребностей.

Известно, что все живое отличается от неживого именно наличием потребностей. Но интересы и потребности требуют выхода, реализации.

Принцип «не запрещенное законом дозволено» с самого начала не вписался, да и не мог вписаться в советскую административно-командную систему, поэтому либо замалчивался, либо прямо отвергался как неприемлемый для жестко управляемого, «дисциплинированного», а точнее, зарегулированного и заорганизованного общества.

Каждому была гарантирована определенная плановая пайка, но не более того. За пределы этого минимума (например, 120 «рэ») никто выйти не мог, кроме как окольными путями.

Этот принцип был несовместим с самим тоталитарным мышлением, всеобщим контролем государства над всей общественной и личной жизнью людей. Об этом принципе, как уже говорилось, вспомнили лишь в разгар «перестройки», во второй половине 80-х годов. Сначала он вызвал переполох, растерянность, замешательство. Как это так? Из «низов» слышалось: «А это позволено»? Из «верхов», напротив: «Как же это они будут без разрешения и указаний?» Но в целом, когда все улеглось и люди вникли в смысл провозглашенного лозунга, он породил у них небывалую эйфорию, был с ликованием подхвачен прессой.

Общественное мнение безоговорочно поддержало его, увидев в нем возможность дальнейшего расширения свободы индивида, раскрепощения личности.

Но затем, с течением времени, непомерные страсти и восторги по поводу нового девиза заметно поутихли, сменились более трезвым и взвешенным к нему отношением, а позже – острой критикой, поскольку он был воспринят определенными субъектами как своего рода приглашение к вседозволенности – «теперь все можно».

Во многих людях проснулось худшее. Как бы вспомнили Карамазова: Бога нет и все дозволено. Ведь «демократический разгул» ничуть не лучше всякого иного, «оказалось, что свобода – как бритва в руках ребенка; мы и поранились» (В. Астафьев).

Стали очевидными побочные деструктивные последствия его применения. Принцип был вскоре расценен как вредный. Резкие возражения на этот счет высказываются и сейчас. Для этого есть определенные основания, его прямо связывают с «криминальной демократией». Вместе с тем в этих оценках все более заметны крайности, эмоции, нетерпимость, запальчивость. Иными словами, та же эйфория, только с обратным знаком.

Сегодня в названном принципе многие склонны видеть причину бесчисленных зол; возник соблазн «списать» на него чуть ли не все происходящие в стране неурядицы. Это легко понять – кругом разгул преступности, произвол, беспредел, а тут какая-то «дозволенность». Однако неприятие это носит скорее психолого-эмоциональный, а не аргументированный характер. Корни кризисных процессов гораздо глубже и серьезнее, чем рассматриваемая правовая аксиома.

Ясно, что принцип «не запрещенное законом дозволено» в полной мере осуществим лишь в зрелом гражданском обществе, каковым Россия пока не является. Именно поэтому автор этих строк не относится к ревностным сторонникам немедленного внедрения рассматриваемого принципа в нынешних российских условиях. К выдвинутой идее нельзя подходить как к «задаче дня», требующей форсированной реализации. Но он и противник ее огульного или конъюнктурного отрицания, ибо это в очередной раз свидетельствовало бы лишь о нашем вечном максимализме – либо все, либо ничего.

В данном случае, как уже подчеркивалось, проблема анализируется в сугубо научном плане, прежде всего в историческом, социальном, моральном и юридическом аспектах. Наука обязана ставить такие вопросы, осмысливать их, выражаясь языком традиционной лексики, с позиций диалектического подхода, предполагающего рассмотрение как положительных, так и отрицательных сторон явления, плюсов и минусов, отслеживать реальности и тенденции, делать выводы. При этом она должна говорить и о неприятных истинах. Необходимость в теоретическом исследовании проблемы вытекает из того, что цель построения гражданского общества и правового государства Россией поставлена, идет становление рыночных отношений, нового образа жизни.

На наш взгляд, принцип «дозволенности» не следует ни фетишизировать, ни отвергать с порога. Его надо оценивать спокойно, объектив- но, непредвзято. Здесь были бы одинаково вредны как неоправданный «авангардизм», так и заскорузлый «консерватизм», перестраховщица. Шараханья из одной крайности в другую по любому вопросу еще никогда к положительным результатам не приводили. Это хорошо известно из нашей недавней истории, да и нынешней практики.

Иллюстрацией может служить анализируемый принцип, в использовании которого уже есть печальный опыт как его поспешного выдвижения и бездумного применения в период «перестройки», а затем реформации, так и абсолютного непризнания и игнорирования в предшествующие десятилетия сплошного запретительства. И трудно сказать, что хуже – когда все гайки закручены до Предела или когда они опасно ослаблены. Оптимальный вариант, видимо, находится где-то в «золотой середине».

Свободные дозволения сориентированы на добросовестных и позитивно настроенных граждан, а не на криминальные элементы. Злоупотребления указанным принципом возможны, но они возможны везде, и только на этом основании его отрицать нельзя. Проблема заключается в том, чтобы систематически и настойчиво повышать правосознание и Правовую культуру всех членов общества.

Главный ориентир: делай больше, чем разрешено, но честно, способствуй укреплению правопорядка и нравственных основ государства, удовлетворяй свои законные интересы и потребности. Все это должно быть направлено на развитие нормальных рыночных отношений, конкуренции, личной инициативы, свободного отечественного предпринимательства, создание нового хозяйственного механизма.

В период тотального запретительства у нас были, в частности, запрещены или резко ограничены различные формы совместительства. Люди лишались возможности честным трудом зарабатывать себе на жизнь столько, сколько могли и хотели заработать в соответствии со своими способностями, знаниями, профессией (например, вузовские, научные, творческие и другие работники). Господствовала уравниловка. Сейчас такие запреты сняты либо существенно ослаблены.

Желающие могут подрабатывать в других сферах (исключение составляют лишь некоторые госслужащие и депутаты). Благодаря этому у многих доходы значительно возросли. Это значит, что здесь фактически действует формула: «раз не» запрещено, значит разрешено». И люди пользуются этим. Речь идет о реализации важнейшего права гражданина – права на труд и вознаграждение за него. Каждый сам рассчитывает свои силы и возможности, поступает как ему удобно и выгодно, соблюдая при этом юридические и этические нормы.

Этот принцип – необходимое условие пользования личностью принадлежащими ей основными правами.

Во Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 г., говорится, что при осуществлении своих прав и свобод каждый человек может подвергаться только таким ограничениям, которые установлены законом исключительно в целях обеспечения должного признания и уважения прав других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и благосостояния в демократическом обществе (ч. 2 ст. 29).

В остальном человек свободен, и это одно из обязательных условий гражданского общества, правового государства, многоукладной конкурентной экономики, строительство которых начато в России. Задача состоит в том, чтобы максимально развязать инициативу субъектов рыночных отношений и в то же время направить их деятельность в надежное правовое русло.

Именно такая идея и заложена в первой же статье (п. 2) ГК РФ: «Граждане и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора».

Но этого недостаточно. Россия сегодня занимает 102-е место в мире по так называемому индексу экономической свободы. Такие индексы ежегодно определяет международный фонд «Наследие».

Согласно проведенным исследованиям, все страны разделены на три категории. Оказалось, что экономику только 9 из них можно считать действительно свободной, в 64 она «частично свободна», а в 83 странах – «подавлена» или «в основном свободна».

Учитывая, что Россия переживает пока сложный переходный период, ей приходится решать непростую социальную дилемму: что предпочтительнее – жесткий контроль, запреты и ограничения или далеко идущая и неуправляемая разрешенность, «свободное плавание». Первую крайность мы уже испытали, последствия известны. Теперь важно не впасть во вторую. Открыть все шлюзы – значит подвергнуться непредсказуемому риску, который уже дает о себе знать; закрыть их – снова породить застойные инерционные процессы.

Существует угроза как стихии, самотека, выхода за пределы разумной достаточности, так и возврата к состоянию безынициативной апатии и безразличия. Крайности должны в какой-то точке сходиться, взаимодействовать. Предстоит трудный поиск «золотой середины», которую и пытается установить новое гражданское законодательство. Дальше скажет свое слово практика. Главное, не создавать ситуации «бега в мешках» – бежать разрешается, но бежать трудно. Рыночные стимулы должны работать.

Следует отметить, что еще в 50–60-х годах в советской гражданско-правовой литературе предпринимались активные попытки найти эту самую «золотую середину» применительно к сфере тогдашних хозяйственных отношений. Дискутировался вопрос о том, что предпочтительнее – «можно все, что законом не запрещено» или «только то, что им прямо разрешено». Что касается первого принципа, то высказывались опасения, что он может ослабить центристские начала, подорвать регулирующую роль государства и права. По поводу второго говорили, что он сковывает инициативу субъектов, ограничивает их самостоятельность.

В ходе полемики, сопоставления мнений наметился некий консенсус. С.Н. Братусь в итоге заключил: «Не все то, что не запрещено, дозволено, но и дозволено не только то, что прямо разрешено законом». Это и был компромиссный вариант, который, однако, не мог быть полностью реализован в условиях плановой экономики.

Поддержание постоянного «динамического равновесия» – не простая задача. Это своего рода «перетягивание каната», а оно всегда заканчивается победой одной из команд. Право, как известно, запрещает далеко не все общественно вредные действия, а лишь наиболее опасные.

Поэтому возникает немало ситуаций, когда определенное поведение индивида правом не запрещается, но с точки зрения иных социальных норм явно предосудительно. Мера допустимого с позиций морали и закона не одинакова: право требует от человека гораздо меньшего, ибо оно есть лишь минимум нравственности. Даже самые лучшие побуждения, которыми руководствуется субъект, выходя за рамки правовых императивов, могут привести к отрицательным результатам. Важно найти ту критическую черту, за которой начинается своеволие. Уловить и законодательно закрепить эту грань чрезвычайно трудно, ибо она подвижна, зависит от ряда факторов и причин.

Римляне говорили: «Кто живет по закону, тот никому не вредит». Однако опыт показал, что есть и другие, кроме закона, нормы, которые необходимо соблюдать, дабы не навредить и не вступить в конфликт с обществом и согражданами. Конечно, выйти за грань дозволенного законом – еще не значит поступить предосудительно, но и совершение не запрещенных им действий не всегда желательно и полезно.

Интересно

Как уже подчеркивалось, принцип «не запрещенное законом дозволено» направлен на развитие активности субъекта. Но активность и пассивность – понятия относительные. Древняя мудрость гласит: пока умный думает, решительный сделает. Однако та же мудрость подмечает: ум без смелости неподвижен, смелость без ума – опасна. Это выработано многовековым опытом, и юридическая мысль не может не учитывать этих обобщений. В нынешней ситуации необходимо противостоять как инерционным, консервативным тенденциям, так и максималистским устремлениям, своего рода правовому авангардизму, попыткам искусственно пришпорить события и процессы.

Между «можно» и «нельзя», «разрешено» – «запрещено» призваны стоять такие непреходящие понятия, как совесть, честь, долг, нравственность, воспитанность и другие слагаемые, составляющие духовную сущность человека. Они могут служить надежными преградами на пути эгоизма, корысти, своеволия, злоупотреблений. В целом же страна медленно, но настойчиво идет к цивилизованному, нормальному и активному образу жизни, идет по пути, проложенному другими странами и народами. И есть надежда, что «Россия вспрянет ото сна» (А.С. Пушкин).

United States — разрешено все, что не запрещено

Ответ @bdb484 хороший и правильный. Я вхожу с преимуществом его комментария, чтобы ответить на возникшие там вопросы; это слишком долго для комментария.

У меня есть кухонный нож. Я могу делать с ним все, что захочу — разделывать индейку на ужин, открывать пакеты, бросать в дартс или выбрасывать.

Однажды я использую этот кухонный нож, чтобы убить кого-то. Убийство людей незаконно (как правило). Поскольку я использовал нож для совершения преступления, нож теперь является вещественным доказательством. Если я передвигаю нож, выбрасываю его, расплавляю или, возможно, даже промываю в посудомоечной машине, я уничтожил, исказил, скрыл, удалил или изменил вещественные доказательства, почти наверняка с «намерением подорвать их достоверность или доступность в незавершенном или предполагаемом официальном разбирательстве».

Таким образом, после того, как я убил кого-то ножом, я больше не могу законно распоряжаться им (и т. д.), хотя он все еще принадлежит мне. Нож уже не просто имущество, это еще и вещественное доказательство. Поскольку теперь это вещественное доказательство, этот закон вступает в силу, и я не имею права пользоваться обычными правами, которые у меня есть на мою собственность.

Полиция, расследующая убийство, имеет право изъять нож в рамках обычного следственного процесса. Их удаление (и любые последующие изменения, например, изъятие некоторого количества крови для проведения анализов) будет производиться без «намерения подорвать ее достоверность или доступность в предстоящем или предполагаемом официальном разбирательстве» — фактически их удаление (и т. д.) делается с особым намерением сохранить его достоверность и доступность. Так что их действия законны по этому закону.

Итак, мы выполнили 2/3 закона: я не могу уничтожить нож, так как я бы сделал это, чтобы нарушить его доступность, а полиция может убрать нож с места преступления, потому что они поэтому без намерения ухудшить его доступность. Почему же тогда существует пункт «действовать без законного права или полномочий»?

Я вижу четыре категории причин для пункта о «законных правах или полномочиях»:

Во-первых, как широкий пункт, который позволяет обрабатывать «странные» ситуации, не прыгая через слишком много обручей. Рассмотрим иск, в котором утверждается, что все пакеты для улик, изготовленные брендом X в период между датами Y и Z, были каким-то образом испорчены производителем (см., например, «Призрак Хайльбронна», где тампоны на фабрике по производству ватных тампонов были загрязнены, что привело к тому, что полиция решила, что они имели на руках серийного убийцу), и судья приказал уничтожить все улики в этих сумках. К счастью для меня, мой нож был в одной из этих сумок, и какой-то полицейский техник собирается уничтожить мой нож. Действуют ли они «с намерением подорвать его достоверность или доступность»? Наверное, на самом деле, поскольку судья приказал уничтожить улики, чтобы их нельзя было использовать. Но это не имеет значения: они действуют с законным правом или полномочиями уничтожить улики, поэтому они не совершают преступления по этому закону.

Во-вторых, для очистки шкафчиков для улик. Если меня признали виновным и я не могу подать апелляцию, есть ли смысл держать мой нож где-нибудь в шкафчике для улик? Что, если я умер? Что, если бы я умер 100 лет назад? Если существует четкая и разумная политика уничтожения доказательств, которые больше не могут быть обоснованно востребованы, действует ли лицо, уничтожающее указанные доказательства, «с намерением подорвать их достоверность или доступность»? Это не имеет значения: они действуют с законным правом или полномочиями на это.

В-третьих, для работы с уликами, которые опасно собирать или хранить. Это могут быть взрывные устройства, наркотики и т. д. Летом мой зять занимался уничтожением конфискованных таблеток (предполагаемых лекарств, отпускаемых по рецепту) для местного полицейского управления (что включало в себя множество документов и перекрестных подписей). Подрывники преднамеренно приводят в действие взрывные устройства. Действуют ли эти люди «с намерением подорвать его достоверность или доступность»? Опять же, это не имеет значения: у них есть на это законное право и полномочия.

В-четвертых, устранение законных ошибок тех, кто хранит нож. Хотя я допускаю, что это самая слабая причина. Если я (незаконно!) смыл кровь со своего ножа до того, как его забрала полиция, подумайте о лаборанте, который соскребает крошечный кусочек, который я пропустил, чтобы провести различные анализы указанной крови (законно, поскольку нет намерения «навредить его истинность или доступность»), затем спотыкается и роняет пузырек с каплей крови. Уничтожили ли они улики с намерением ограничить их доступность? Вероятно, нет, но у них было законное право и полномочия делать то, что они делали, и поездка была случайной; они не должны быть виновны в уголовном преступлении за спотыкание в лаборатории.

Таким образом, все три пункта необходимы для того, чтобы закон имел желаемые последствия:

Я теряю права собственности, когда мой нож становится вещественным доказательством
следователи получают ряд прав на мой нож, когда он становится вещественным доказательством
есть механизмы, с помощью которых мой нож все еще может быть уничтожен или изменен с намерением подорвать его подлинность или доступность, если это уместно

Но, подождите, вы можете сказать: ни один из этих сценариев не должен квалифицироваться как «с намерением подорвать его достоверность или доступность».

В этом законе есть еще один пункт, который важно учитывать:

(b) Сознательно изготавливает, представляет или предлагает какие-либо ложные или измененные вещественные доказательства с намерением использовать их в ходе текущего или предполагаемого официального разбирательства.

Возьмем «охоту на кротов» или другое внутреннее расследование. Может оказаться необходимым представить ложные доказательства подозреваемому злоумышленнику, даже если цель состоит в том, чтобы проверить, будут ли эти доказательства представлены в ходе официального разбирательства. Без этого пункта о «законных правах или полномочиях» такое внутреннее расследование может быть функционально невозможно провести. Например, если есть подозрение, что прокурор, скажем так, «неэтичен» в отношении того, откуда он получает подтверждающие доказательства, может быть необходимо предоставить ему ложные доказательства, чтобы доказать его правонарушение, когда он использует эти доказательства в корт. В этом случае тот, кто сделал и представил ложные доказательства, будет действовать с законным правом или полномочиями на это, поэтому он не будет виновен в совершении уголовного преступления в соответствии с этим законом.

«тоталитарный принцип» — современная интерпретация платоновской полноты

Наука, как бейсбол, имеет много неписаных правил.

Каждый бейсболист знает, что вы не подбрасываете биту после хоумрана, вы никогда не кради базу, когда у тебя большое преимущество, и ты прикрываешь рот своим перчатке во время конференции на насыпи. Ни одно из этих правил не кодифицировано в официальных правилах — так играют профессионалы.

В науки, официальный свод правил состоит из законов природы — уравнений или в противном случае точно сформулированные описания поведения природы, которые позволяют ученых, чтобы сделать точные прогнозы о том, как вещи происходят в мире. Неписаные правила науки не так строги. Это всего лишь рекомендации, предложения о том, как лучше всего играть в игру, но без тоталитарной силы истинное естественное право.

Один такой менее чем тоталитарный принцип известен как … тоталитарный принцип. Это обычно выражается как «все, что не запрещено, является обязательным». В других слова, все, что допускают законы природы, должно на самом деле существовать или происходить.

Подпишитесь на последние из

Science News

Заголовки и резюме последних Science News статей, доставленных на ваш почтовый ящик

Это звучит как противоположность тоталитаризму, который, казалось бы, требуют делать только то, что обязательно, а все остальное запрещено. А также это всего лишь одна из путаниц, связанных с обсуждаемым тоталитарным принципом в новой газете историк Хельге Краг.

Крах отмечает, что происхождение тоталитарного принципа в физике обычно приписывают Мюррею Гелл-Манну, лауреату Нобелевской премии, умершему в мае в возрасте 89 лет. источники, отмечает Крэг, утверждают, что Гелл-Манн позаимствовал формулировку у Т.Х. Белый, автор рассказа о короле Артуре Меч в камне .

Правда достаточно того, что Уайт использовал фразу «все, что не запрещено, обязательно» в «Меч в камне» ; это было на знаках выше входы в туннели в колонии муравьев. Но эта муравьиная колония появилась только в 1958 выпуск Король прошлого и будущего , в котором Меч в Камень был включен. Ничего похожего на формулировку тоталитарного принципа был обнаружен в предыдущих версиях, сообщает Kragh.

Пока Гелл-Манн впервые описал эту идею в 1956 году, двумя годами ранее. В статье, посвященной новым частицы и сильное ядерное взаимодействие, Гелл-Манн утверждал, что для некоторых частиц «любой незапрещенный процесс по закону сохранения действительно имеет место». Он назвал это предположением что «относится к положению дел, которое, как говорят, преобладает в совершенном тоталитарное государство. Все, что не является обязательным, запрещено».

Крах не думает, что Гелл-Манн четко сформулировал этот принцип. Для одной вещи, он говорил только о сильной силе. И хотя он описал свою идею как относящийся к тоталитаризму, он перевернул формулировку. Итак, Краг предлагает что Гелл-Манн на самом деле не заслуживает похвалы за создание этой идеи. Тем не менее, последующие физики часто приписывали этот принцип Гелл-Манну, а иногда назвал его тоталитарным. Например, в статье 1969 года упоминается «ненаписанное правило современной физики, часто шутливо называемое принципом Гелл-Манна. тоталитарный принцип, утверждающий, что в физике «все, что не запрещено является обязательным».

В любом случае, основная идея определенно не принадлежала Гелл-Манну. Это скорее восходит к философии Платона, считавшего, что все возможные идеальные «формы» должны действительно существовать в физической реальности. В 1930-е годы философ-историк Артур Лавджой называл эту идею «принцип изобилия» и обсудил, как он применялся другими философов на протяжении всей истории. Но в то время как влияние принципа полноты получил широкое признание в биологии, его использование физиками кажется относительно недавний. Краг предполагает, что тоталитарный принцип, по сути, преемник принципа полноты, «специально адаптированный к современной физике».

Один Пример рассуждения о полноте в физике (не называя его таковым) пришел из Поль Дирак, физик, который в 1931 году предсказал существование полумагнитов. (Он назвал их магнитными монополями — магнитами только с одним полюсом, а не с обоими одновременно). север и юг.) Квантовые уравнения Дирака, казалось, допускали частицы с существует единый магнитный полюс, и поэтому, решил он, они, вероятно, существовали.

Последующий поиски не смогли найти монополи. Но другая гипотетическая частица разрешенное законами физики, нейтрино в конце концов появилось после ядерные реакторы производили частицы в достаточном количестве, чтобы их обнаружение.

Когда Гелл-Манн впервые упомянул тоталитарный принцип, он признал, что в зависимости от того, что это представляло опасность: может быть, есть законы, о которых вы не знаете. Таким образом тоталитарный принцип предлагает физикам двустороннее лезвие. Один, это предполагает, что если вы понимаете, что что-то не запрещено, это хорошая идея разработать эксперимент, чтобы найти его. Во-вторых, если ты ищешь, но не находишь то, может быть, это признак того, что есть какой-то ранее неизвестный закон природы что предотвращает его, и вы должны начать теоретические исследования, чтобы найти отсутствующий закон. Крэг ссылается на открытие закона сохранения барионов в XIX веке.50-е как следствием невозможности обнаружить распад некоторых частиц, называемых барионами.

Аналогично, Неспособность найти магнитные монополи привела к исследованиям, которые привели к теория космической инфляции, лучшее современное объяснение ранней истории Вселенной. (Инфляция показывает, что монополии вполне могли бы существовать, но что быстрое расширение пространства в ранней Вселенной разбавило их концентрация настолько велика, что мы вряд ли встретим ее в нашем район сегодня. )

Несмотря на таких плодотворных результатов применения тоталитарного принципа, она остается просто руководство для научных занятий, а не гарантия успеха. Для одного вещь, это может не означать, что все, что может существовать, действительно существует теперь — возможно, некоторые возможные вещи появятся только в будущем. А также высказывание о том, что все возможное должно существовать, по своей сути двусмысленно, потому что нечеткого значения слова возможных . Вы никогда не знаете, для уверен, что можно, а что нет.

«Что такое считается физически или действительно возможным, — пишет Краг, — зависит от лучшее научное знание в любой момент времени».

Следуйте за мной в Twitter: @tom_siegfried

Декларация прав человека и гражданина — Французская революция и организация правосудия

1791

Представители французского народа, организованные в Национальное собрание , считая, что невежество, забвение или пренебрежение правами человека являются единственными причинами общественных бедствий и коррупции правительств, решили изложить в торжественной декларации естественные, неотъемлемые и священные права человека, с тем чтобы эта декларация, будучи вездесущим для всех членов общественного тела, может непрестанно напоминать им об их правах и обязанностях; для того, чтобы акты законодательной власти и акты исполнительной власти можно было в каждый момент сравнить с целью каждого политического учреждения и тем самым заслужить большее уважение; и для того, чтобы требования граждан, отныне основанные на простых и неоспоримых принципах, всегда могли быть направлены на поддержание конституции и всеобщего благосостояния.

Следовательно, Национальное собрание признает и провозглашает в присутствии и под покровительством Верховного Существа следующие права человека и гражданина:

Статья:

Люди рождаются свободными и остаются свободными и равными в правах. Социальные различия могут основываться только на общественной пользе.
Целью каждого политического объединения является сохранение естественных и неотъемлемых прав человека. Этими правами являются свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению.
Источником всего суверенитета является нация. Ни один орган, ни одно лицо не может осуществлять полномочия, которые прямо не вытекают из последнего.
Свобода состоит во власти делать все, что не наносит вреда другим; соответственно осуществление прав каждого человека не имеет ограничений, кроме тех, которые обеспечивают пользование этими же правами другим членам общества. Эти пределы могут быть установлены только законом.
Закон имеет право запрещать только действия, наносящие вред обществу. Ничто не может быть запрещено, что не запрещено законом, и никто не может быть принужден делать то, что не предписывается законом.
Закон есть выражение всеобщей воли. Все граждане имеют право принимать участие лично или через своих представителей в его формировании. Оно должно быть одинаковым для всех, независимо от того, защищает оно или наказывает. Все граждане, равные в его глазах, равным образом имеют право на все общественные должности, места и занятия в соответствии со своими способностями и без какого-либо другого различия, кроме различия их добродетелей и талантов.
Ни один человек не может быть обвинен, арестован или задержан, кроме как в случаях, определенных законом и в соответствии с установленными им формами. Те, кто обеспечивает, ускоряет, выполняет или вызывает исполнение произвольных приказов, должны быть наказаны. Но каждый гражданин, вызванный или схваченный в силу закона, должен оказать немедленное повиновение; он делает себя виновным сопротивлением.
Закон должен устанавливать только строго и очевидно необходимые наказания, и никто не может быть наказан иначе, как на основании закона, установленного и обнародованного до совершения правонарушения и законно примененного.
. Каждый человек считается невиновным до тех пор, пока он не будет объявлен виновным, и если считается необходимым арестовать его, то все средства, которые могут выходить за рамки строго необходимых для обеспечения безопасности его личности, должны быть строго запрещены законом.
Никого не должны беспокоить его взгляды, даже религиозные, если их изложение не нарушает установленный законом общественный порядок.
Свободное общение идей и мнений является одним из самых ценных прав человека. Таким образом, каждый гражданин может свободно говорить, писать и печатать, при условии ответственности за злоупотребление этой свободой в случаях, установленных законом.
Гарантия прав человека и гражданина требует общественной силы; поэтому эта сила учреждается для пользы всех, а не для личной выгоды тех, кому она доверена.
Общий налог необходим для содержания государственной службы и расходов на управление; она должна быть поровну распределена между всеми гражданами согласно их средствам.
Все граждане имеют право самостоятельно или через своих представителей устанавливать необходимость государственного налога, свободно соглашаться с ним, следить за его применением и определять его размер, основу, сбор и продолжительность.
Общество имеет право требовать от администрации отчета каждого государственного агента.
Всякое общество, в котором не обеспечена гарантия прав или не определено разделение властей, вообще не имеет конституции.
. Собственность является священным и неприкосновенным правом, и никто не может быть лишен ее, если этого не требует законно установленная общественная необходимость, при условии справедливого и предварительного возмещения ущерба.