Проблема смысла жизни • СПАДИЛО
Вступление
Смысл жизни невозможно определить однозначно. В нем скрывается множество аспектов, сторон и вариантов. Жизнь оценивается полнотой, способностью заниматься тем, что тебе нравится, свободой выбора. Чтобы не утрачивать смысл своего существования, важно трудиться над развитием ума и физической формы.
Проблема
Для чего же живет человек? Проблема смысла жизни всегда интересовала писателей и философов всего мира. Ей заинтересовался и автор предложенного для анализа текста Б.Л. Васильев, писатель и публицист. Его волнует вопрос, для чего человеку энергия, не соизмеримая с его реальными потребностями и длительностью жизни.
Комментарий
Иван Крамской. Христос в пустыне.
Ответы на свои вопросы автор ищет в анализе разницы между людьми и животным миром природы. Природа продумала все до мелочей, она одарила животных ровно тем количеством жизненных сил, сколько им нужно для благополучного существования. Братья наши меньшие настолько поглощены процессом жизни, что не знают о вероятности его прекращения.
Человек же рожден для того, чтобы достигать все больших вершин, постоянно следовать новым непреодолимым целям, воплощать свои мечты в жизнь. Он словно по крупицам собирает разнообразные смыслы. Для многих людей смыслом становится их работа, так как именно деятельность придает каждому моменту особую значимость.
Авторская позиция
Отвечая на вопрос, в чем заключается смысл бытия, Б. Васильев вспоминает слова отца, которые были непонятны ему в детстве. Человек существует, чтобы достигать как можно большего, не останавливаться в собственном развитии. Следовательно, смысл жизни в «упорном, ежедневном, исступленном труде».
Своя позиция
Я полностью разделяю убежденность автора текста. Человек отличается от животных наличием разумной составляющей, которая заставляет представителей нашего вида не только беспокоиться о выживании, но и воплощать в жизнь смелые идеи при помощи целеполагания, настойчивости и способности трудиться.
Аргумент №1
Множество героев русской и зарубежной литературы посвятили себя поиску смысла человеческой жизни.
Таков Пьер Безухов из романа Л. Н. Толстого «Война и мир». Произведение подробно рисует перед читателем изменения внутреннего мира героя, его убеждений и мыслей. В молодости Пьер славился разгульной жизнью, наполненной кутежом и развратом. Но постепенно он дорастает до мудрого взрослого мужчины, познавшего войну, плен, страдания. Его мировоззрение полностью изменилось, он понял, что единственный смысл жизни – продолжать двигаться, трудиться, строить будущее во имя своих детей. Только приняв истинные законы существования, он выстраивает гармонию в семейной жизни, начинает выстраивать новую реальность для своей семьи.
Аргумент №2
В романе А. Гончарова «Обломов» представлены два противоположных по складу характера и убеждениям героя – Илья Обломов и Андрей Штольц. Они знают друг друга с детских лет, вместе преодолели немало трудностей, при этом смыслом жизни для них являются абсолютно разные понятия. Для Ильи Ильича самое главное – удобно разместиться на диване в сальном халате и предаться размышлениям о родной деревне Обломовке, где никто ничего не делает, а главной ценностью является сон и дремота.
Штольц же не способен представить жизни без труда и образования. Благодаря подобным устремлениям, он благополучно находит свое место в высшем обществе, хотя является выходцем из небогатой семьи.
Заключение
Вопросы смысла жизни периодически появляются в сознании каждого человека. Все мы имеем право отвечать на них по-разному, однако невозможно представить, что кто-то способен снизить значимость труда, развития, движения вперед к собственным целям. Только такие действия способны наполнить наше существование смыслом.
Даниил Романович | Просмотров: 4.3kИстория философии и проблема смысла жизни. Философия смысла жизни
Поиск ответов на вопросы о смысле жизни невозможен без обращения к истории философии, где мы найдем множество «советов», «мнений и сомнений» мыслителей, стремящихся оградить людей от духовного варварства, открыть в каждом человеке «разумное, доброе, вечное», предупредить, что необходимо заботиться не только о средствах жизни, но и о целях жизни.
Одна из основных тенденций историко-философской эволюции — поиск смысла, неотделимого от сущности и существования человека и определяющего его предназначение. Протагор провозгласил человека мерой всех вещей, поэтому традиционно первый интерес к проблемам человека связывают с учением софистов, но смысложизненные проблемы пронизывают всю античную философию. Интересен подход к проблеме смысла в этическом рационализме
203]. Самопознание, таким образом, неотделимо от размышлений о взаимоотношении познания (знания) и добродетели.Сократ — основоположник диалогического постижения смысла. Лукавя, мудрец «провоцирует» собеседников вступить в спор, освободиться от самоуверенности и сообща искать истину, исследовать глубины, «закоулки» своей души. Мотивы и цели по Сократу принципиально отличаются от телесных желаний. «Не брать, а отдавать» — вот направление нравственного поведения человека, способного уравновесить свой эгоизм. Духовный человек стремится служить людям вплоть до самоотречения. Не случайно сам Сократ остался в веках, как человек ценою собственной жизни отстоявший свои идеалы, явивший пример постижения смысла и служения ему. Даже смысл его смерти стал доказательством и воплощением смысла его жизни.
Гибель Сократа стала не только тяжелой утратой для его ученика Платона, но и исходным пунктом его самостоятельной философии, где одно из основных положений -неприятие мира вещей как отторгнувшего, убившего учителя.
«Идея», как «замысел», воплощенный в определенном материале, первична и определяюща по отношению к вещам. Идея — это особенно важно для нашего исследования, у Платона одновременно и сущность вещи, фундаментальное основание бытия, и гипотеза (проект), содержащий в себе закономерность перехода от идеи к её воплощению, и метод осуществления, и принцип существования. Платон — противник тех, кто пытается объяснить мир из него самого. Мир культуры у Платона не порождает идеи, а сам порождается идеями, которые не от мира.
Далее Платон различает два начала в душе человека — чувственное и рациональное. Причем уже в чувственном начале души присутствует самокритика, когда человек осуждает свои страсти. Эта часть души — союзник разума. Вся жизнь человека, согласно учению Платона, борьба двух начал, и от победы в ней зависит, кем будет индивид в последующем рождении человеком, животным или растением.
Платоновская идея — это не только родовое понятие вещи, а и её смысловая модель, прообраз её возникновения.
Разработка проблемы идеи как момента принципиального единства в определенном классе вещей, как образца и принципа — главное достижение платонизма. Подобная трактовка, однако, имеет противоречивые последствия, ведь в окружающем нас мире, согласно Платону, существуют отдельные, не связанные друг с другом вещи, и сама сущность мира оказывается, отделена от него.
Благодаря Аристотелю возникает телеологический подход к смыслу жизни, не зависящий от обстоятельств, связанный с представлением о свободе воли, хотя основы телеологии, несомненно, заложены ещё в диалогах Платона. Следуя рассуждениям Платона, Аристотель подвергает критике разрыв между миром и его сущностью: «Платон мне друг, но истина дороже». Он показывает, что «чистые идеи» -действительность без возможности или возможность без действительности.
Для Аристотеля человек — это, прежде всего, интеллект. Все поступки человека тяготеют к неким целям как к благу. Поступки и цели между собой выстраиваются в иерархию и подчинены главной цели или высшему благу -счастью. Что же такое счастье? Высшее благо и счастье доступно человеку и неотделимо от самосовершенствования. В философии Аристотеля сократовские и платоновские мысли наполняются новым колоритом: рациональная душа -доминанта, в которой каждый находит себя. Для этических рассуждений Аристотеля характерно понимание природы добродетели как середины между двумя крайностями — эгоизмом и самоотверженностью: « Добродетель есть известного рода середина, поскольку она стремится к среднему. Сверх того ошибаться можно различно (ибо зло беспредельно, как картинно выражались пифагорейцы, а добро ограничено), верно поступать можно лишь одним путем, поэтому-то первое легко, а второе трудно, легко промахнуться, трудно попасть в цель, поэтому -избыток и недостаток — принадлежность порока, середина — принадлежность добродетели» [2,с.
31].
Аристотель считает, что смысл — это «мысль о целесообразности природы и всего мирового процесса
Стремление постичь феномен смысла присуще не только европейской, но и восточной философской традиции (может ещё в большей степени). Здесь мы видим как религиозные, так и светские мотивы, причем на начальных этапах, как правило, преобладают первые, а по мере общественно-исторического развития —вторые (светские). Наиболее древние попытки поиска смысла мы встречаем в философских учениях Индии и Китая.
Для ведизма, например, философское представление о мире и человеке неотделимо от представлений о нравственной жизни; в джайнизме основным признаком души является сознание.
Буддизм, объявив жизнь страданием, подробно разработал практические пути этического совершенствования. Причем для избавления от страданий не нужно ждать загробной жизни, оно возможно в жизни земной и связано с учением о восьми добродетелях: правильных поведении, видении, образе жизни, направлении мысли, речи, усилии, внимании, сосредоточении.
Китайская философия характеризуется яркой самобытностью. Её интенция — идея органического единства человека и мира. Практицизм в решении основных проблем бытия неотделим от философствования. Знание («чжи») -это не только его описание, но и предписание к действию. Обладать знанием, следовательно, «
В китайской философии Небо — «Тянь» способно как породить, наделить «благами и достоинствами», так и погубить человека. Для Конфуция небо — это высшая сила, рок, судьба. Но можно ли научиться служить духам, не научившись случить людям? Несколько позже складывается представление о человеческом совершенстве, предполагающее, прежде всего, гуманность. «Благородный муж думает о том, как бы не нарушать законы, обязан следовать ритуалам» [4, с.148]. В результате гуманность трактуется, как следование правилам, ритуалу, этикету. Этикет невозможен без реализации «золотого правила нравственности», морального императива, весьма актуального и сегодня: «то, чего не хочу, чтобы делали мне, я не хочу делать другим» [5, с.150]. Хотя теперь «людей понимающих мораль мало, принципам долга не следуют, недоброе не исправляют, учатся ради известности, а не ради самосовершенствования, занимаются обманом, срывают свой гнев на других, устраивают ссоры, не умеют и не хотят исправлять свои ошибки и т.
д.» [6, с.111].
Таким образом, в русле древнекитайской традиции мы наблюдаем телеологическую точку зрения: проблема смысла неотделима от представления о внутренней свободе.
Средневековая философия переносит акценты в рассмотрении проблемы смысла, теперь — это уже сверхприродное начало. В результате преодолевается характерная для античной философии противоположность начал активного и пассивного, формы (идеи) и материи. Дуалистический принцип сменяется монистическим -есть только одно абсолютное начало — Бог, все остальное его творение. Бог недоступен для познания, но открывает себя в священных текстах, экзегетика — основной путь богопоз-нания.
Таким образом, знание о несотворенном, божественном бытии (сверхбытии) возможно только сверхъестественным путем с помощью веры. На вопрос о смысле человеческой жизни мыслители средневековья давали не менее разнообразные ответы, чем философы античности. Рассуждения строились между двумя трактовками. Первая, библейская -человек как образ и подобие бога.
Вторая, разработанная Платоном, — человек как разумное животное. В палитре рассуждений — представления о душе и теле. Первым философом, попытавшимся привести в систему христианские догматы и на их основе создать учение о человеке, был Ориген. Он считал, что человек состоит из духа, души и тела. Дух не принадлежит самому человеку, он даруется ему Богом и всегда устремлен к добру. Душа, составляя наше собственное «Я», являясь в нас началом индивидуальности, выбирает между добром и злом. По природе душа должна повиноваться духу, а тело душе. Но в силу двойственности души ее низшая часть нередко берет верх над высшей, побуждая человека следовать страстям. В результате человек оказывается греховным существом, переворачивающим порядок, созданный творцом, подчиняющим высшее низшему. Появляется зло, которое исходит не от Бога, не от природы, не от тела, а от злоупотребления божественным даром — свободой. А как же разум? «Мы должны привлекать к вере при помощи разумных доказательств, тех, кто ищет мудрости» [7, с.
802], — утверждает Пьер Абеляр. Фома Аквинский приходит к выводу: «Только в забвении достоинства своего человек может прилепляться к вещам недостойным Бога». Так, в средневековой европейской философии формируется образ «внутреннего человека», обращенного к творцу, глубины его души скрыты даже от него самого и доступны только Богу.
В эпоху Возрождения начинает формироваться новое самосознание, новое мировоззрение, в основе которого представление о силе и таланте человеческой индивидуальности, устремленной к самоутверждению, самореализации, самоценности личности, обосновывающей собственную позицию. Вся социокультурная ситуация Ренессанса дала сильный импульс дальнейшему росту интереса к проблеме смысла. Решение проблемы поиска смысла неотделимо от утверждения представления — «человек — творец самого себя».
М. Монтень несколько изменяет ракурс рассмотрения проблемы. Он пытается понять, какую мораль сумеет подсказать нам разум, лишенный света веры, не дает теории, объясняющей смысл жизни, а ищет практический способ, позволяющий прожить жизнь достойно: «Чтобы правильно судить о вещах возвышенных и великих надо иметь такую же душу; в противном случае мы припишем им наши собственные изъяны.
Весло, погруженное в воду, кажется нам надломленным. Таким образом, важно не то, что мы видим, но и как мы его видим» [8, с.61].
Проблема поиска смысла человеческой жизни — закономерный процесс в духовной эволюции человека, что «доказывает» история философии. Развитие темы дает широкий спектр представлений, но взгляды мыслителей имеют не столько альтернативную, а скорее идентичную вечную основу — это поиск человеком себя, своего предназначения, места в мире, оснований своей жизни и деятельности, неотделимых от поиска смысла мира, где разворачивается существование личности и проявляется её сущность.
Литература
- Кессиди Ф.Х.Сократ. — СПб.,2001 — С. 203.
- Аристотель. Этика (к Никомаху) // Этика Аристотеля. — СПб., 1908. — С. 31.
- См.: Асмус В. Ф. Метафизика Аристотеля // Аристотель. Соч., Т. 1. -М., 1976. — С. 32.
- Бхагавадгита. Гл. XVIII. Шлока 49 // Семенцов В. С. Бхагавадгита в традиции и в современной научной критике.
— М., 1985. - Лунь ой. // Древнекитайская философия в 2-х т. -М., 1972. — Т. 1. — С. 150.
- Чанышев А. Н. Конфуцианство // Философия Древнего мира. — М.: Высшая школа, 2001. — С. 111.
- Абеляр П. Возражение некоему невежде в области диалектики. // Антология мировой философии. В 4-х т. М.: Мысль, 1969. — Т. 1. — С. 802.
- Монтень М. Опыты. Избранные главы: Пер. с фр. — М.: Правда, 1991. — С. 61.
— М., 1985.Мое скромное предложение по решению «проблемы смысла жизни» и уменьшению глобального конфликта
Частично этот пост был навеян недавним разговором с двумя друзьями по знакомой схеме. Мои друзья приняли буддийскую практику, которая заставляет их чувствовать себя хорошо. Они убеждали меня попробовать, и я сказал, что просто не сторонник буддизма или какого-либо другого духовного пути; Я нормально слоняюсь в своей обычной манере, болтаю со своими студентами о том, почему Фрейд жив, стучу о физике элементарных частиц в своем блоге, беспокоюсь о своих детях, смотрю Родина с девушкой.
Мои друзья разозлились. Казалось, они считали, что я снисходительно отношусь к буддизму и, следовательно, к ним. Надеясь на перемирие, я сказал, что мы, в сущности, спорим о «смысле жизни» и что все такие споры глупы, потому что смысл жизни — дело сугубо личное.
Мои друзья скорее пожали плечами, чем согласились. Рискуя запутать или разозлить еще больше людей, я постараюсь здесь более четко объяснить, что я имел в виду. Поступая таким образом, я надеюсь раз и навсегда решить то, что я называю «проблемой смысла жизни».
Во-первых, позвольте мне дать определение «смыслу жизни». Это то, что доставляет вам радость или утешает, когда жизнь вас огорчает. Это то, во что вы верите или что делаете, что делает вашу жизнь достойной жизни. И под «вы» я подразумеваю не коллективного вас, а индивидуального вас, в отличие от любого другого человека в прошлом, настоящем или будущем.
Давным-давно некоторые из наших предков пришли к мысли, что должен быть Один Истинный Смысл Жизни — один оптимальный набор убеждений, поведения, ценностей — для всех.
Наиболее очевидными воплощениями этой идеи являются такие религии, как даосизм, индуизм, буддизм, иудаизм, христианство, ислам, саентология, каждая из которых — для истинно верующих — представляет Смысл жизни. Единственный Истинный Смысл.
Если вы не копаетесь в религии, вы все равно можете настаивать на том, что некоторые смыслы жизни лучше всех остальных. Стремление к научному знанию, например, или художественному просвещению, или социальной справедливости, или свободе, или удовольствию, или власти и славе. Сократ подразумевал, что есть один оптимальный смысл жизни, когда он сказал: «Неисследованная жизнь не стоит того, чтобы жить». Я ненавижу этот афоризм. Мне самому нравится время от времени размышлять о существовании, но я, конечно, не виню тех, кто предпочитает, скажем, рыбалку нахлыстом или фэнтези-футбол.
Когда мы утверждаем, что наш любимый смысл жизни объективно и универсально значим, мы совершаем то, что философы называют категориальной ошибкой. Мы помещаем смысл жизни в ту же категорию, что и истина, которая действительно может быть объективной и универсальной (вопреки тому, во что нас уверяют Томас Кун и другие заблуждающиеся скептики).
Смысл жизни относится к категории красоты, а не истины. Это эстетическое и, следовательно, фундаментально субъективное явление. Вы тронуты Упанишады , Коран , Толкование снов . Я предпочитаю Эмили Дикинсон, Джеймса Джойса, , «Во все тяжкие», . Вы верите в Аллаха или в нирвану. Я верю в свободную волю и скорый конец войны.
Другими словами, смысл жизни зависит от вкуса. Утверждать, что ваш смысл лучше чьего-то другого, все равно, что утверждать, что клубничное мороженое вкуснее, чем чашечки с арахисовым маслом Риз или что «Песня о себе» Уолта Уитмена превосходит Песнь Соломона или что Бах бьет The Beatles.
Требование, чтобы я любил Иисуса, так же абсурдно, как мое требование, чтобы вы любили мою девушку (хотя она ужасно привлекательна).
Существует столько же возможных смыслов жизни, сколько людей. Например, «плюшевые» и «фурри» — это люди, которые занимаются сексом с мягкими животными или наряжаются в костюмы пушистых животных и занимаются сексом друг с другом.
Такое поведение меня не привлекает. Но так же не обходится безбрачие и молитва или медитация весь день, что некоторые религии превозносят как лучшее, что вы можете сделать со своей жизнью.
Мой смысл жизни даже не абсолютен для меня, потому что он постоянно меняется по мере того, как меняются обстоятельства моей жизни. Когда я был маленьким, я не мог представить, что у меня будут дети. Кому нужны хлопоты? Сейчас мое благополучие неразрывно связано с благополучием сына и дочери. Но я не стал бы уговаривать своих бездетных друзей иметь детей, как я бы увещевал своих друзей-геев идти прямо.
Вполне естественно, если вы найдете что-то, что вас восхищает, захочет поделиться своим открытием с другими. Я недавно пробежался по всем романам Джейн Остин и бредил ею перед незнакомцами на вечеринках. Но я согласен с тем, что можно прожить совершенно прекрасную жизнь, даже не читая Джейн Остин. В конце концов, моя жизнь была не так уж плоха, пока я не открыл ее.
Я не тотальный релятивист.
Мы можем и должны выносить суждения об эмпирической правдоподобности и практической целесообразности различных убеждений и моделей поведения. Но даже если мы исключим такие идеологии, как младоземельный креационизм и превосходство белой расы, остается много места для разнообразия. И большая часть вредных последствий верований проистекает из настойчивого требования верующих, чтобы все с ними соглашались.
Я критически отношусь к религиям, которые претендуют на то, чтобы быть однозначно «истинными», или которые делают эмпирические утверждения (например, о терапевтических преимуществах медитации), которые я нахожу сомнительными. Но я также критически отношусь к воинствующим атеистам, которые очерняют все убеждения, якобы противоречащие их ограниченному, редукционистскому видению реальности. Наука многое рассказала нам о том, как устроен мир, но реальность во многом по-прежнему загадочна.
Поэтому я стараюсь быть терпимее к людям, которые способны приостановить недоверие в большей степени, чем я, к таким вещам, как экстрасенсорное восприятие.
Генетик Фрэнсис Коллинз, возглавляющий Национальный институт здоровья, каким-то образом умудряется верить в современную физику и биологию, а также в любящего Бога, который время от времени творит чудеса. Пока он не настаивает на том, чтобы я разделял его взгляды, сила ему!
Так какое отношение все это имеет к «глобальному конфликту», о котором я упоминал в своем заголовке? Представление о том, что существует только один истинный смысл жизни, не только ошибочно. Возможно, это худшая идея, когда-либо придуманная людьми, с точки зрения того, сколько вреда она причинила.
Если бы мы все могли признать, что универсального смысла жизни не существует и что каждый человек должен найти свой собственный уникальный, личный смысл, представьте, насколько спокойнее был бы мир! Моя вера в такую возможность помогает сделать мою жизнь более сносной и значимой.
Фото Эрика Габы бюста Сократа в Лувре. Wikimedia Commons, http://commons.wikimedia.org/wiki/File:Socrates_Louvre.
jpg.
Высказанные мнения принадлежат автору (авторам) и не обязательно совпадают с мнением Scientific American.
ОБ АВТОРАХ
Джон Хорган , пишущий для журнала Scientific American с 1986 года, комментирует науку в своем бесплатном онлайн-журнале Cross-Check. Он также разместил свои книги «Проблемы разума и тела » и « Мой квантовый эксперимент » в Интернете. Хорган преподает в Технологическом институте Стивенса.
Смысл и трудная проблема жизни
К Гэри Томлинсон
В середине двадцатого века что-то случилось со значением «смысл». До тех пор, в традиции, восходящей, по крайней мере, к Аристотелю, значение было связано с понятиями, определениями и языком — и, таким образом, прочно ассоциировалось с человеческими животными, которые придерживаются понятий, определяют вещи и говорят.
Но теперь это стало связано с термином информация, который спонсировал революции в областях от вычислений до биологии. Смысл вступил в век информации.
Это новое соединение имело два последствия. Во-первых, это указывало на ограниченность старой, ориентированной на человека традиции осмысления смысла. Он спрашивал: что, если значение шире, даже намного шире, чем понятия, определения и слова? Это было захватывающее развитие, которое открыло смысл на более широком, чем человеческий горизонт.
В то же время, однако, ассоциация вызвала путаницу, которая сохраняется с тех пор, предлагая многим, что информация и значение одинаковы. Но на самом деле они отличаются; значимая информация — это один вид информации, но есть и другой вид, который вообще не несет никакой смысловой нагрузки.
Представление об информации, не имеющей смысла, сложно и противоречит здравому смыслу, но оно достаточно четко сформулировано в наших словарях на жестком диске:
информация
2.
что передается или представлено определенным расположением
или последовательностью вещей
Первое из этих определений описывает наше общеупотребительное понятие информации, наполненной смыслом. Но второй намекает на информацию, измеряемую как соответствие между последовательностью вещей в одно время или в одном месте и последовательностью, переданной и воспроизведенной в другом месте. Это информация века вычислений, информация, которую мы можем количественно измерить в виде битов и байтов на наших ноутбуках, и таким же образом мы можем также количественно определить информацию, обрабатываемую живыми существами, когда они передают генетические последовательности для управления своими жизненными процессами и воспроизводства. их виды. Такого рода информация не имеет никакого значения, но вместо этого является мерой количества соответствий, соответствий, которые затем управляют такими процессами, как алгоритмы на наших компьютерах или клеточное производство белковых молекул.
В этом втором виде информации отсутствует один из основных аспектов первого: ссылка или «предметность». Значение, даже в его внечеловеческих применениях, означает то, что подразумевается или на что ссылается действие, ситуация или слово. Чтобы передать смысл, эти действия, жесты и т. д. должны соединиться с чем-то другим, отсылая к нему и становясь о нем. Эта предрасположенность всегда была основной для значения, но она встречается только в первом из двух наших видов информации.
Фундаментальной единицей предметности является не количество соответствий, как в байтах и битах, а качество отношения. Это происходит в знаках, поскольку знаки всегда являются знаками чего-то другого, создавая отношение референции или близости к этому другому. Роль последовательности нулей и единиц в алгоритме обеспечивает процесс, но ни к чему не относится; Знак перехода оленя на шоссе относится к прыгающему оленю, совершенно отдельному от самого знака. Оба являются информационными, но только второй имеет смысл.
Различение значимой и бессмысленной информации вызывает фундаментальные вопросы. Как возникает референтная информация, а не просто корреспонденция? Какие виды организмов производят его и посредством каких процессов? Как развивались эти процессы?
Среди процессов, необходимых для создания смысла, память имеет решающее значение, а не просто простейшие формы хранения и поиска, которые, возможно, присутствуют во всех организмах. Вместо этого необходимо что-то гораздо более редкое: Эпизодическая память, процесс, в котором воспоминания возникают как части целостных ситуаций и позволяют в некотором роде заново переживать ситуации. Наилучшие данные свидетельствуют о том, что эпизодические воспоминания формируются не только у людей, но и у многих животных, особенно у некоторых птиц и млекопитающих; но у подавляющего большинства животных и всех других организмов этого нет.
Научение также является центральным, но научение в некотором роде возникает из ситуаций эпизодической памяти.
Ситуационное обучение певчего воробья, способного оценить различные проблемы, связанные с различными песнями нескольких соседей, является показательным случаем нечеловеческого смыслообразования и зависит от извлечения и обработки более ранних эпизодов из жизни птицы. Более простые виды обучения встречаются у многих других организмов как бессмысленные соответствия, функция нейронных сетей, включающая возбуждение и торможение, связанные с врожденными сигналами вознаграждения. Хорошо изученным примером является чувствительность медоносных пчел к сахарозе, процесс формирования ассоциаций относительно источников пищи и многое другое.
Внимание , наконец, связано с заметностью раздражителя — тем, как организм выделяет определенный раздражитель из всех поступающих к нему. Хорошим примером снова служит чувствительность медоносных пчел к сахарозе. Но внимание, подобно обучению и памяти, бывает разных степеней сложности и разных видов, и для осмысления требуется сложный процесс внимания, который может анализировать поступающие стимулы, разделяя их на несколько аспектов и фокусируясь на них как на комплексном, так и на частичном уровнях.
. Эта сложность от части к целому обнаруживает сходство комплексного внимания с эпизодической памятью и ситуативным обучением, также состоящим из частей и целых.
Эпизодическая память, продвинутое обучение и аналитическое внимание: эти основы для создания смысла являются не дискретными свойствами определенных животных, а развивающимися процессами их взаимодействия с окружающей средой. Это не способности, представленные миру, а процессы, формирующиеся в образе жизни определенных животных во взаимодействии с миром. Они формируют важные аспекты конструкции ниши этих животных — сети процессов, с помощью которых все организмы используют одни аспекты своего окружения, но не другие, для обеспечения своего процветания. Таким образом, мы можем провести различие между построением ниши, включающей корреспонденцию, и построением ниши, включающей как корреспонденцию, так и содержательную информацию. А на дальнем горизонте второго вида мы можем увидеть возможность культур животных — культурных ниш, наполненных смыслами.