Как рай стал адом: почему провалился эксперимент «Вселенная-25»
BigPicture.ru
Для популяции мышей в рамках социального эксперимента создали райские условия: неограниченные запасы еды и питья, отсутствие хищников и болезней, достаточный простор для размножения. Однако в результате вся колония мышей вымерла. Почему это произошло? И какие уроки из этого должно вынести человечество?
© BigPicture.ruАмериканский ученый-этолог Джон Кэлхун провел ряд удивительных экспериментов в 60–70 х годах двадцатого века. В качестве подопытных Д. Кэлхун неизменно выбирал грызунов, хотя конечной целью исследований всегда было предсказание будущего для человеческого общества.
Видео дня
В результате многочисленных опытов над колониями грызунов Кэлхун сформулировал новый термин — «поведенческая раковина» (behavioral sink), обозначающий переход к деструктивному и девиантному поведению в условиях перенаселения и скученности.
Своими исследованиями Джон Кэлхун приобрел определенную известность в 60 е годы, так как многие люди в западных странах, переживавших послевоенный беби-бум, стали задумываться о том, как перенаселение повлияет на общественные институты и на каждого человека в частности.
Эксперимент с обществом
Целью эксперимента «Вселенная-25» был анализ влияния плотности популяции на поведенческие паттерны грызунов. Кэлхун построил настоящий рай для мышей в условиях лаборатории.
Был создан бак размерами два на два метра и высотой полтора метра, откуда подопытные не могли выбраться. Внутри бака поддерживалась постоянная комфортная для мышей температура (+20 °C), присутствовали в изобилии еда и вода, созданы многочисленные гнезда для самок.
Каждую неделю бак очищался и поддерживался в постоянной чистоте, были предприняты все необходимые меры безопасности: исключалось появление в баке хищников или возникновение массовых инфекций. Подопытные мыши были под постоянным контролем ветеринаров, состояние их здоровья постоянно отслеживалось.
Система обеспечения кормом и водой была настолько продумана, что 9500 мышей могли бы одновременно питаться, не испытывая никакого дискомфорта, и 6144 мышей — потреблять воду, также не испытывая никаких проблем.
Пространства для мышей было более чем достаточно, первые проблемы отсутствия укрытия могли возникнуть только при достижении численности популяции свыше 3840 особей. Однако такого количества мышей никогда в баке не было, максимальная численность популяции отмечена на уровне 2200 мышей.
Эксперимент стартовал с момента помещения внутрь бака четырех пар здоровых мышей, которым потребовалось совсем немного времени, чтобы освоиться, осознать, в какую мышиную сказку они попали, и начать ускоренно размножаться.
Период освоения Кэлхун назвал фазой А, однако с момента рождения первых детенышей началась вторая стадия B. Это стадия экспоненциального роста численности популяции в баке в идеальных условиях, число мышей удваивалось каждые 55 дней.
Начиная с 315-го дня проведения эксперимента темп роста популяции значительно замедлился, теперь численность удваивалась каждые 145 дней, что ознаменовало собой вступление в третью фазу C.
В этот момент в баке проживало около 600 мышей, сформировалась определенная иерархия и некая социальная жизнь. Стало физически меньше места, чем было ранее.
Появилась категория «отверженных», которых изгоняли в центр бака, они часто становились жертвами агрессии. Отличить группу «отверженных» можно было по искусанным хвостам, выдранной шерсти и следам крови на теле. Отверженные состояли прежде всего из молодых особей, не нашедших для себя социальной роли в мышиной иерархии.
Идеальный мир
Растущая численность популяции, увеличение скученности, повышение уровня физического контакта — все это, по мнению Кэлхуна, привело к появлению особей, способных только к простейшему поведению.
В условиях идеального мира, в безопасности, при изобилии еды и воды, отсутствии хищников большинство особей только ели, пили, спали, ухаживали за собой. Мышь — простое животное, для него самые сложные поведенческие модели — это процесс ухаживания за самкой, размножение и забота о потомстве, защита территории и детенышей, участие в иерархических социальных группах.
От всего вышеперечисленного сломленные психологически мыши отказались.
Кэлхун называет подобный отказ от сложных поведенческих паттернов «первой смертью», или «смертью духа». После наступления «первой смерти» физическая смерть («вторая смерть» по терминологии Кэлхуна) неминуема и является вопросом недолгого времени. В результате «первой смерти» значительной части популяции вся колония обречена на вымирание даже в условиях «рая».
Потерянный рай
Однажды Кэлхуна спросили о причинах появления группы грызунов «красивые». Кэлхун провел прямую аналогию с человеком, пояснив, что ключевая черта человека, его естественная судьба — это жить в условиях давления, напряжения и стресса.
Мыши, отказавшиеся от борьбы, выбравшие невыносимую легкость бытия, превратились в аутичных «красавцев», способных лишь на самые примитивные функции — поглощения еды и сна. От всего сложного и требующего напряжения «красавцы» отказались и, в принципе, стали не способны на подобное сильное и сложное поведение.
Кэлхун проводит параллели со многими современными мужчинами, способными только к самым рутинным, повседневным действиям для поддержания физиологической жизни, но с уже умершим духом. Что выражается в потере креативности, способности преодолевать и, самое главное, находиться под давлением. Отказ от принятия многочисленных вызовов, бегство от напряжения, от жизни, полной борьбы и преодоления, — это «первая смерть» по терминологии Джона Кэлхуна, или смерть духа, за которой неизбежно приходит вторая смерть, в этот раз — тела.
Возможно, у вас остался вопрос: почему эксперимент Д. Кэлхуна назывался «Вселенная-25»? Это была двадцать пятая попытка ученого создать рай для мышей, и все предыдущие закончились смертью всех подопытных грызунов.
Истории, Жизнь после смерти
2Как мыши подточили учение церкви / / Независимая газета
Тэги: рпц, церковь, учение, наука, эксперимент, критика, доктрина, суррогатное материнство, ватикан, джон кэлхун, мифология, аполлон, поклонение
Папа Римский Иоанн Павел VI встретился с Джоном Кэлхуном, чтобы узнать побольше о мышином рае.
Фото Кэтрин Кэлхун
В Русской православной церкви со скепсисом восприняли эксперимент японских ученых над мышами. Мол, не понимаем, не принимаем и не поддерживаем. А все дело в том, что биологи из Университета Кюсю сумели получить потомство от двух самцов. Результаты этого исследования были представлены 8 марта на Третьем международном саммите по редактированию генома человека в Институте Фрэнсиса Крика в Лондоне. Зарубежные СМИ уже прогремели заголовками типа «Открытие японских ученых позволит человечеству обходиться без женщин при рождении потомства уже через 10 лет».
Над своим экспериментом профессор Кацухико Хаяси и его команда работали более десяти лет. Некогда они задумали создать стволовую клетку из клетки кожи самца мыши, а затем выделили и удалили из нее Y-хромосомы, отвечающие за мужские гены, и дублировали X-хромосомы. Эти манипуляции в итоге позволили стволовой клетке превратиться в яйцеклетку. Когда результат был достигнут, начались опыты.
Успех японцев ожидал только после 630-й имплантации. До этого мышиное потомство появлялось на свет, но почти сразу погибало. Теперь же два самца стали счастливыми родителями семи мышат, которые не только выжили и окрепли, но даже сумели обзавестись собственными детенышами. Правда, потомки действовали по старинке – через естественное спаривание с сородичами противоположного пола.
С точки зрения церковников, если биологи из Страны восходящего солнца пойдут дальше и станут проводить подобные опыты на человеке, они нарушат сразу несколько религиозных запретов. Мало того что они получили потомство от двух мужских особей, так еще и воспользовались «суррогатным материнством», поскольку полученный эмбрион пересаживался в организм самки, и уже она способствовала появлению в мир необычных мышат. В церкви, как католической, так и православной, только-только смирились с практикой экстракорпорального оплодотворения (ЭКО), а тут новая напасть!
Правда, японские ученые все же признают, что для возможности подобных экспериментов над людьми им понадобится еще одно или даже два десятилетия.
Несмотря на то что мышиный эксперимент в конце концов сработал, он оказался несовершенным. Созданные таким способом эмбрионы менее жизнеспособны, да и получить потомство они смогли только от двух отцов, но не от двух матерей. Подобное биологическое неравноправие могут не одобрить феминистки.
|
Воссозданные ступени античного храма Аполлона в одном из турецких городов реставраторы украсили 73 фигурками грызунов. Фото с сайта www.cnnturk.com |
Причем 25 – это порядковый номер эксперимента. Он состоял в том, что грызунам были созданы идеальные условия для проживания. У них было вдоволь места, еды, воды. Они ни в чем не нуждались, на них никто не охотился и они ничем никогда не болели. По расчетам исследователя, места для гнезд в загоне хватило бы на 3840 мышей, а постоянно подаваемой еды – на 9500. В общем, живи и радуйся, ну или «плодитесь и размножайтесь и обладайте землею».
Мыши – два самца и две самки, все молодые и здоровые – поначалу именно так и поступили. Они начали активно размножаться, играли друг с другом и наслаждались условиями. Однако через какое-то время ученый заметил, что подопытные, отягощенные уже не одним поколением потомства, заметно погрустнели, стали менее охотно есть, перестали играть друг с другом. Затем мышиный рай обернулся настоящим адом: началось перераспределение социальных ролей, появилась клановость. Захватившие власть мыши притесняли остальных, стал проявляться тотальный индивидуализм.
По мнению ученого, проблема отсутствия подходящих социальных ролей была вызвана тем, что в идеальных условиях мыши жили слишком долго, стареющие грызуны не освобождали места для молодых. После изгнания самцы ломались психологически, характеризовались пассивностью либо чрезмерной агрессивностью, нападали на других мышей.
В результате появились два сообщества мышей-одиночек: самцов и самок, которые постоянно конфликтовали между собой. Во «Вселенной-25» перестало появляться потомство. Более того, американец заметил, что выявились самцы, которых сам Кэлхун назвал красивыми. Целыми днями напролет они лишь ухаживали за собой, чистили свою шерстку, ели и спали, не обращая никакого внимания на окружающих. Эти самцы игнорировали самок, но интересовались друг другом, однако такой интерес не мог привести к созданию потомства.
Кэлхун вынужден был остановить свой эксперимент, когда из 2200 мышей, которые на пике работы проживали в созданном ученым раю, осталось 122 особи, да и тех, которые уже вышли из репродуктивного возраста. Долго размышляя над результатами собственного опыта, он, используя отсылку к Откровению Иоанна Богослова, описал распад общества как «смерть в квадрате», где «первую смерть», смерть духа, мыши переживали еще при жизни, поскольку были вынуждены конкурировать со старшими самцами. Эксперимент Кэлхуна подвергся критике не только со стороны ученого сообщества, но и церкви. В 1973 году этолог встретился с папой Римским Иоанном Павлом VI, чтобы обсудить свою работу, и выразил мнение, что судьба мышиных вселенных отражает библейскую «вторую смерть», упомянутую в книге Откровение 2:11.
Конечно, кто-то скажет, что мыши – не люди, поэтому переносить церковное учение на них не стоит. Действительно, ученым пока неизвестно, есть ли у животных представление о божественном и трансцендентном, зато доказано, что у них есть сознание, интеллект, чувства, способность принимать решения и даже зачатки морали, как бы странно это ни звучало. Те же японские ученые из Университета медицинского благополучия Кавасаки еще в 2010-х годах доказали, что мыши способны самоотверженно спасать своих сородичей, попавших в беду, и обладают эмпатией.
В конце концов, с древних времен есть у мышей и свой бог-покровитель. Согласно древнеримской и древнегреческой мифологии, патроном грызунов выступает Аполлон. Именно так – «мышиный» или Сминфей (Сминтей) назвал бога в самом начале «Илиады» Гомер. Мышь прочно вошла в культ Аполлона: в храмах, посвященных его имени, обязательно держали и кормили грызунов. Считалось, что если их ублажить и создать идеальные условия, то грызуны не будут доставлять неприятности людям.
Надо учиться жить в добрососедстве. Все-таки наши миры – и человеческий, и мышиный – все еще бесконечно далеки от райских кущ.
Мышиный рай или Мышиный ад?
Официально колония называлась Средой Ингибирования Смертности Мышей. Неофициально его называли мышиным раем.
Биолог Джон Кэлхун построил колонию в Национальном институте психического здоровья в Мэриленде в 1968 году. Это был большой загон — куб со стороной 4,5 фута — со всем, что может пожелать мышь: много еды и воды; идеальный климат; стопки бумаги, чтобы сделать уютные гнездышки; и 256 отдельных квартир, доступных через сетчатые трубы, прикрепленные к стенам. Кэлхун также исследовал мышей, чтобы исключить болезни. Свободная от хищников и других забот, мышь теоретически могла бы дожить там до необычайной старости, ни о чем не беспокоясь.
Но дело в том, что это была не первая утопия Калхуна о грызунах. Это была 25-я итерация. И к этому моменту он уже знал, как быстро мышиный рай может превратиться в мышиный ад.
Джон Кэлхун вырос в Теннесси, в семье директора средней школы и художника, и в молодости был заядлым орнитологом. Получив докторскую степень в области зоологии, в 1946 году он присоединился к Проекту по экологии грызунов в Балтиморе, целью которого было уничтожение грызунов-вредителей в городах. Проект имел ограниченный успех, отчасти потому, что никто не мог понять, на какие аспекты поведения, образа жизни или биологии грызунов следует ориентироваться. Кэлхун создал свою первую утопию с норвежскими крысами в лесу за своим домом, чтобы наблюдать за грызунами с течением времени и выяснить, какие факторы способствовали росту их популяции.
В конце концов Кэлхун увлекся поведением грызунов ради самого поведения и начал создавать все более сложные и тщательно контролируемые среды. Его интересовало не только поведение крыс. Архитекторы и инженеры-строители в то время вели ожесточенные споры о том, как строить лучшие города, и Кэлхун предположил, что городской дизайн можно сначала изучить на грызунах, а затем экстраполировать на людей.
Самая известная утопия Калхуна, номер 25, началась 19 июля.68, когда он поместил восемь мышей-альбиносов в 4,5-футовый куб. После периода адаптации первые щенки родились через 3,5 месяца, и после этого популяция удваивалась каждые 55 дней. В конце концов этот бурный рост замедлился, но популяция продолжала расти, достигнув пика в 2200 мышей в течение 19-го месяца.
Однако за этим устойчивым ростом скрывались серьезные проблемы. В дикой природе младенческая смертность среди мышей высока, так как большинство молодых особей поедаются хищниками или погибают от болезней или холода. В мышиной утопии молодые особи редко умирали. В результате молодежи было гораздо больше, чем обычно, что создавало некоторые трудности.
У грызунов есть социальная иерархия, в которой доминирующие альфа-самцы контролируют гаремы самок. Альфы устанавливают господство, сражаясь — борясь и кусая любых соперников. Обычно мышь, проигравшая бой, убегает в какой-нибудь дальний уголок, чтобы начать все сначала в другом месте.
Но в мышиной утопии проигравшие мыши не могли убежать. Кэлхун называл их «выбывшими». А так как малолеток умирало, в центре загона собирались огромные орды выбывших. Они были полны порезов и уродливых шрамов, и время от времени вспыхивали огромные драки — злобные драки, кусание и царапанье, которые не служили очевидной цели. Это было просто бессмысленное насилие. (В более ранних утопиях с участием крыс некоторые недоучившиеся обращались к каннибализму.)
Альфа-самцы тоже боролись. Они держали свои гаремы в частных квартирах, которые им приходилось защищать от претендентов. Но учитывая, сколько мышей дожило до зрелого возраста, всегда была дюжина горячих стрелков, готовых к бою. Альфы быстро вымотались, а некоторые и вовсе перестали защищать свои квартиры.
В результате в квартиры с кормящими самками регулярно вторгались самцы-изгои. Матери сопротивлялись, но часто в ущерб своим детенышам. Многие переутомленные матери выгоняли щенков из гнезда раньше, чем они были готовы.
Некоторые даже напали на своих детенышей во время насилия или бросили их, сбежав в разные квартиры, оставив щенков умирать от пренебрежения.
В конце концов появилось другое девиантное поведение. Мыши, которых неправильно воспитали или рано выгнали из гнезда, часто не могли развить здоровые социальные связи и, следовательно, во взрослом возрасте испытывали трудности с социальным взаимодействием. Неприспособленные самки начали изолироваться, как отшельники в пустых квартирах — необычное поведение среди мышей. Тем временем неприспособленные самцы весь день ухаживали за собой, прихорашиваясь и вылизывая себя час за часом. Кэлхун называл их «прекрасными». И все же, даже зациклившись на своей внешности, эти мужчины не проявляли никакого интереса к ухаживанию за женщинами, к сексу.
Любопытно, что в более ранних утопиях Кэлхун заметил, что такое неприспособленное поведение может распространяться от мыши к мыши подобно заразе. Он назвал это явление «поведенческой раковиной».
Из-за отсутствия секса, что снизило рождаемость, и неспособности правильно вырастить детенышей, что резко увеличило младенческую смертность, население Вселенной 25 начало резко падать.
К 21-му месяцу новорожденные щенки редко проживают более нескольких дней. Вскоре новые роды прекратились совсем. Старые мыши задержались на некоторое время, прячась, как отшельники, или выхаживая весь день, но в конце концов они тоже вымерли. К весне 1973, менее чем через пять лет после начала эксперимента, популяция рухнула с 2200 до 0. Мышиный рай вымер.
Вселенная 25 закончилась полвека назад, но продолжает очаровывать людей и сегодня — особенно как мрачная метафора человеческого общества. Кэлхун активно поощрял такие предположения, однажды написав: «Я буду в основном говорить о мышах, но мои мысли о человеке». Еще в 1968 году журналист Том Вулф назвал эссе о Нью-Йорке «О, гнилой Готэм — скатываюсь в поведенческую раковину». Как ни странно, однако, никто из прогнозистов не мог согласиться с главным уроком Вселенной 25.
Первыми, кто беспокоился о Вселенной 25, были защитники окружающей среды.
В том же году, когда началось исследование, биолог Пол Эрлих опубликовал « The Population Bomb » — паникёрскую книгу, предсказывающую неизбежный голод и демографический спад из-за перенаселения на Земле. Поп-культура подхватила эту тему в фильмах, таких как Soylent Green , где людей в переполненных городах выбраковывают и превращают в пищевую кашу. В целом идея опасной перенаселенности витала в воздухе, и некоторые социологи прямо опирались на работу Кэлхуна, написав: «Мы… . . воспринимайте исследования на животных как серьезную модель для человеческих популяций». Сообщение было суровым: Обуздать рост населения, иначе .
Совсем недавно ученые увидели сходство с промышленной революцией и подъемом современного городского общества. В 19-м и 20-м веках во всем мире наблюдался демографический бум, в основном из-за снижения детской смертности, аналогично тому, что испытали мыши. Однако в последнее время уровень рождаемости во многих развитых странах резко упал — часто ниже уровня воспроизводства, — и, как сообщается, молодые люди в этих странах потеряли интерес к сексу.
Параллели со Вселенной 25 кажутся жуткими.
Бихевиористы вторят евгеническому движению, обвиняя в странном поведении мышей отсутствие естественного отбора, который, по их мнению, отбраковывает тех, кого они считают слабыми и непригодными для размножения. Это отсутствие выбраковки привело к предполагаемым «мутационным срывам», которые привели к широко распространенной глупости мышей и аберрантному поведению. (Исследователи утверждали, что мозг особенно восприимчив к мутациям, потому что он такой сложный и потому что многие наши гены влияют на работу мозга.)
Опираясь на эту работу, некоторые политические агитаторы предупреждают, что человечество столкнется с таким же упадком. Предполагается, что женщины попадают в поведенческую яму Кэлхуна, изучая «дезадаптивное поведение», например отказ от рождения детей, что «уничтожает их собственные генетические интересы». Другие критики мучаются от предполагаемой утраты традиционных гендерных ролей, оставляя изнеженных мужчин и гиперагрессивных женщин, или сожалеют о подрыве религий и их императивов «плодиться и размножаться».
В тандеме такие изменения приведут к «закату Запада».
Третьи рассматривают крах Вселенной 25 как притчу, иллюстрирующую опасности социалистических государств всеобщего благосостояния, которые, как они утверждают, обеспечивают материальные блага, но устраняют из жизни людей здоровые проблемы, проблемы, которые формируют характер и способствуют «личностному росту». Другая школа мысли рассматривала Вселенную 25 как предупреждение о «городе [как] извращении природы». По словам социологов Клода Фишера и Марка Бальдассара, «красноглазая и острая одержимость городской жизнью преследует современную мысль».
Большинство критиков, недовольных работой Кэлхуна, относятся к консервативной части политического спектра, но и самозваные прогрессисты тоже высказались. Сторонники контроля над рождаемостью неоднократно ссылались на мышей Калхуна как на поучительную историю о том, как безудержный рост населения разрушает семейную жизнь. Более поздние интерпретации показывают, что мыши терпят крах с точки зрения однопроцентного и имущественного неравенства; они обвиняют в социальной дисфункции несколько агрессивных мужчин, копящих драгоценные ресурсы (например, желаемые квартиры).
С этой точки зрения, сказал один критик, «У Universe 25 прежде всего была проблема со справедливым распространением».
Учитывая эти сильно различающиеся (даже противоречивые) толкования, трудно избежать подозрения, что личные и политические взгляды, а не объективное исследование, определяют взгляды этих критиков. И действительно, более пристальный взгляд на толкования сильно их подрывает.
Прогнозируя крах населения среди людей, защитники окружающей среды типа Population Bomb неизменно предсказывали, что перенаселенность приведет к повсеместной нехватке еды и других товаров. Это на самом деле напротив того, на что была похожа Вселенная 25. У мышей там было все, что они хотели. Это также подрывает аргументы о несправедливом распределении ресурсов.
Возможно, тогда именно отсутствие борьбы и вызовов привело к дисфункции, как утверждали критики социального обеспечения. За исключением того, что спираль дисфункции началась, когда полчища «выброшенных» мышей проиграли вызовов альфа-самцам, не смогли никуда убежать и начали драться посреди загона.
Альфа-самцы, в свою очередь, устали от слишком большого количества проблем со стороны молодежи. Действительно, большинство мышей столкнулись с конкуренцией, намного превышающей ту, с которой они столкнулись бы в дикой природе.
Внешний вид бесполых «красавиц» действительно кажется декадентским и перекликается с сообщениями о потере интереса к сексу среди молодых людей в развитых странах. За исключением того, что более пристальный взгляд на данные опроса показывает, что такие опасения могут быть преувеличены. И любое сравнение между показателями рождаемости среди людей и уровнями рождаемости во Вселенной 25 осложняется тем фактом, что уровень рождаемости у мышей снизился отчасти из-за безнадзорности младенцев и всплесков младенческой смертности, что противоположно ситуации в развитом мире.
Затем следуют предупреждения о мутационном кризисе и упадке интеллекта. Помимо отражения самой мрачной риторики евгенического движения, эта интерпретация терпит неудачу по нескольким пунктам.
Женщины-отшельники и прихорашивающиеся асексуальные мужчины, безусловно, вели себя странно, но при этом они избегали злобной, жестокой вседозволенности, характерной для предыдущих поколений. Это вряд ли кажется глупым. Более того, в ходе некоторых исследований Кэлхуна грызуны стали на умнее в ходе экспериментов.
Эти улики взяты из более ранней утопии, связанной с крысами. В такой обстановке выбывшие крысы начали рыть новые норы в грязном полу своего загона. При копании образуется рыхлая грязь, которую нужно убрать, и большинство крыс с трудом выносят рыхлую грязь за пределы туннеля по крупицам, чтобы сбросить ее туда. Это необходимая, но утомительная работа.
Иллюстрация одного из первых мест обитания крыс Кэлхауна из его статьи 1962 года Scientific American «Плотность населения и социальная патология». National Library of Medicine Но некоторые выбывшие крысы поступили иначе. Вместо того, чтобы выносить грязь по крупицам, они собрали ее всю в ком и выкатили из туннеля за один рейс.
Восторженный Кэлхун сравнил это новшество с изобретением велосипеда человечеством. И произошло это только потому, что крысы были изолированы от основной группы и не научились доминирующему способу копания. По нормальным крысиным стандартам это было девиантным поведением. Это был и творческий прорыв. В целом, Кэлхун утверждал, что социальная борьба иногда может подталкивать существ к тому, чтобы они становились умнее, а не глупее.
(Кстати, после коллапса Вселенной 25 Кэлхун начал строить новые утопии для поощрения творческого поведения, поддерживая мышей физически и умственно. Это исследование, в свою очередь, вдохновило на создание детской книги, названной в честь рабочего места Кэлхуна — Миссис Фрисби и Крысы NIMH , где группа крыс сбегает из колонии, предназначенной для стимулирования их интеллекта.)
Итак, если все эти интерпретации Вселенной 25 неверны, какой урок мы можем извлечь из эксперимента?
Главный вывод Кэлхуна связан со статусом.
Опять же, самцы, проигравшие в борьбе за доминирование, не могли уйти, чтобы начать все сначала в другом месте. По его мнению, они застряли в жалких, унизительных ролях и не имели значимого места в обществе. То же самое касалось самок, когда они не могли должным образом кормить грудью или воспитывать детенышей. Обе группы впали в депрессию и гнев, и начали набрасываться. Другими словами, поскольку мыши — социальные животные, им нужны значимые социальные роли, чтобы чувствовать себя реализованными. Люди также являются социальными животными, и без значимой роли мы тоже можем стать враждебными и наброситься.
Тем не менее, даже такая интерпретация кажется натянутой. У людей гораздо больше способов найти смысл жизни, чем выкачивать детей или доминировать в какой-то маленькой иерархии. И хотя люди и мыши действительно являются социальными существами, этот общий ярлык скрывает некоторые существенные различия. Критики работы Кэлхуна утверждали, что плотность населения среди людей — статистическая мера — не обязательно коррелирует с скученностью — чувством психологического стресса.
По словам одного историка, «благодаря своему интеллекту, приспособляемости и способности создавать окружающий мир люди были способны справляться со скученностью» так, как мыши просто не могут.
В конечном счете работа Кэлхауна работает как пятно Роршаха — люди видят то, что хотят видеть. Стоит помнить, что не все лабораторные эксперименты, особенно придуманные, такие как Вселенная 25, применимы к реальному миру. В этом случае, пожалуй, лучший урок, который можно здесь усвоить, — это мета-урок: уроки рисования сами по себе могут быть опасными.
Эксперимент с мышиной утопией Джона Б. Кэлхуна и размышления о государстве всеобщего благосостояния
Знаки в национальных и государственных парках по всей Америке предупреждают посетителей: «Пожалуйста, не кормите животных». Некоторые из этих государственных парков дают дополнительные пояснения, например, «Животные могут кусаться» или «Это делает их зависимыми».
Веб-сайт Службы национальных парков, посвященный дюнам Спящего медведя в Мичигане, сообщает:
.Превращает диких и здоровых животных в обычных нищих. Исследования показали, что у попрошайничающих животных короткая продолжительность жизни.
Что произошло бы, если бы животные в дикой природе могли рассчитывать на человеческий источник питания и им никогда не приходилось бы охотиться или заниматься грабежом? Что, если, другими словами, мы, люди, навязываем своим пушистым друзьям щедрое государство всеобщего благосостояния? Будет ли полученный опыт давать какие-либо уроки людям, которые могут оказаться в подобных условиях? Отсутствие необходимости работать ради еды и жилья звучит привлекательно и сострадательно, не так ли?
Это увлекательные вопросы, которые я не первый задаю. Поскольку они требуют знаний, выходящих за рамки моих собственных, я не могу дать окончательных ответов. Читатели должны рассматривать то, что я здесь представляю, как толчок к размышлению и обсуждению, и не более того. Я докладываю, вы решаете.
Наши личные питомцы живут в своего рода государстве всеобщего благосостояния.
Более того, по большей части им это нравится. Два моих крысиных терьера получают бесплатную еду и бесплатное медицинское обслуживание, хотя я не только их кормилец, но и их «хозяин». На самом деле, мое любящее господство является условием бесплатности. Это кажется беспроигрышным, так что, возможно, государство всеобщего благосостояния все-таки сработает. Верно?
Не будем делать поспешных выводов. Возможно, государство всеобщего благосостояния людей/животных работает, потому что у одной из сторон мозг размером с мяч для гольфа или гранат.
Это область, освещенная этологией, научным изучением поведения животных. Одним из самых известных этологов последних десятилетий был Джон Б. Кэлхун, наиболее известный своими экспериментами с мышами в 1960-х годах, когда он работал в Национальном институте психического здоровья.
Калхун заключил четыре пары мышей в 9x 4,5-футовый металлический загон с диспенсерами для воды, туннелями, контейнерами для еды и ящиками для гнезд. Он давал им всю необходимую пищу и воду и следил за тем, чтобы ни один хищник не мог получить к ним доступ.
Это была мышиная утопия.
Кэлхун намеревался наблюдать за влиянием на мышей плотности популяции, но эксперимент дал результаты, выходящие за рамки этого. «Я буду в основном говорить о мышах, но мои мысли о человеке», — напишет он позже в подробном отчете.
Поначалу мыши чувствовали себя хорошо. Их число удваивалось каждые 55 дней. Но через 600 дней, когда появилось достаточно места для размещения еще 1600 грызунов, популяция достигла пика в 2200 и начала стремительно сокращаться — вплоть до вымирания всей колонии — несмотря на то, что их материальные потребности удовлетворялись без каких-либо усилий. со стороны любой мыши.
Поворотный момент в этой мышиной утопии, как заметил Кэлхун, наступил на 315-й день, когда появились первые признаки нарушения социальных норм и структуры. Аберрации включали следующее: самки бросали своих детенышей; самцы больше не защищают свою территорию; и оба пола становятся более жестокими и агрессивными. Девиантное поведение, сексуальное и социальное, нарастает с каждым днем.
Последняя тысяча родившихся мышей, как правило, избегала стрессовой деятельности и все больше сосредоточивала свое внимание на себе.
Ян Кубань, мой личный друг из Варшавы и польский биокибернетик, считает эксперимент Калхуна «одним из самых важных в истории человечества». Он создал веб-сайт The Physics of Life , где подробно рассказывает о значении и значении работы этолога. О последних этапах мышиной утопии пишет Кубань,
Другие молодые мыши, становящиеся взрослыми, демонстрировали даже другой тип поведения. Доктор Кэлхун назвал этих людей «прекрасными». Их время было посвящено исключительно уходу, еде и сну. Они никогда не связывались с другими, не занимались сексом и не дрались. Все выглядело [внешне] как прекрасный образец вида с острыми, зоркими глазами и здоровым, ухоженным телом. Эти мыши, однако, не могли справиться с необычными раздражителями. Хотя они выглядели любознательными, на самом деле они были очень глупы.
Из-за изобилия воды и пищи, обеспечиваемого извне, в сочетании с отсутствием угроз со стороны каких-либо хищников, мышам никогда не приходилось добывать ресурсы самостоятельно.
Молодые мыши никогда не наблюдали таких действий и никогда не учились им. Жизненные навыки, необходимые для выживания, исчезли. Как отмечает Кубань,
Утопия (когда есть все, в любой момент, без каких-либо затрат) приводит к снижению ответственности, эффективности и осознанию социальной зависимости и, наконец, как показало исследование доктора Кэлхуна, ведет к самоугасанию.
«Поведенческий сток» саморазрушающего поведения в эксперименте Кэлхуна (который он повторял неоднократно) с тех пор в основном интерпретируется как результат тесноты. Демографы предупреждают, что люди могут поддаться подобным заблуждениям, если население мира когда-либо превысит некий воображаемый оптимальный «максимум». Другие, такие как Кубань, отмечают, что мышиная утопия развалилась задолго до того, как мышиный вольер был заполнен. Даже на пике популяции около 20 процентов гнездовий оставались незанятыми.
Мои инстинкты подсказывают мне, что Кубань прав, предполагая, что более вероятным виновником гибели мышей было следующее: отсутствие здоровой проблемы .
Уберите мотивацию преодолевать препятствия — в частности, проблему обеспечения себя и семьи — и вы лишаете людей важного стимула, который в противном случае поощрял бы изучение того, что работает, а что нет, и, возможно, даже гордости за достижения (если мыши даже способен на такое чувство). Может быть, только может быть, личностный рост каждой мыши тормозился условиями государства всеобщего благосостояния, в которых они жили.
Сам Калхун предложил параллель с человечеством:
В этом парадокс жизни без работы и конфликтов. Когда всякое чувство необходимости лишено жизни человека, жизнь перестает иметь цель. Человек умирает духом.
Избавляя людей от проблем, которые затем лишают их цели, государство всеобщего благосостояния является совершенно неестественным и антиобщественным изобретением. В эксперименте с мышами люди в конечном итоге потеряли интерес к вещам, которые увековечивают вид. Они изолировали себя, баловали себя или прибегали к насилию.
Это звоночек? Прочтите книгу Чарльза Мюррея 1984 года « Losing Ground » или более раннюю работу Джорджа Гилдера « Wealth and Poverty , », и я гарантирую, что вы услышите этот звоночек.
Или, по крайней мере, поразмыслите над этими пророческими словами одного из недальновидных, оппортунистических архитекторов американского государства всеобщего благосостояния, Франклина Делано Рузвельта, в 1935 году:
Мне убедительно показать, что постоянная зависимость от пособий вызывает духовный и моральный распад, фундаментально разрушительный для национального волокна. Раздавать облегчение таким образом — значит вводить наркотик, тонкий разрушитель человеческого духа.
Я могу придумать одно большое различие между утопией Кэлхуна о мышах и государством всеобщего благосостояния, и оно не в пользу человечества. Для мышей действительно все было «бесплатно». Ни одна мышь не облагалась налогом, поэтому другая мышь могла получить выгоду.
Однако в государстве всеобщего благоденствия выгода одного человека является издержками для другого (или для многих) — факт, который редко выступает в качестве стимула к работе, сбережениям, инвестициям или другому положительному поведению. Это говорит о том, что человеческое государство всеобщего благосостояния с его соблазнительными субсидиями для одних и суровыми налогами для других наносит двойной удар, которого нет в мышином велфаризме.
В какой степени уроки мышиной утопии применимы к нам, людям? Я бы поостерегся делать поспешные выводы. Однако мне вспоминаются слова экономиста Томаса Соуэлла: «Государство всеобщего благосостояния ограждает людей от последствий их собственных ошибок, позволяя безответственности продолжаться и процветать среди все более широких кругов людей».
Мы не должны нуждаться в мышах или других животных, чтобы научить нас этому, но, возможно, они могут.
Дополнительную информацию см.