Случай анны о фрейд – Йозеф Брейер. «Случай Анны О.»

Глава девятая СТРАННАЯ ИСТОРИЯ АННЫ О.. Фрейд: История болезни

Глава девятая

СТРАННАЯ ИСТОРИЯ АННЫ О.

«Если создание психоанализа является заслугой, то это не моя заслуга. Я не принимал участия в первых начинаниях. Когда другой венский врач, доктор Йозеф Брейер, в первый раз применил этот метод к одной истерической девушке (1880–1882), я был студентом и держал свои последние экзамены», — утверждает Фрейд в своем цикле лекций «О психоанализе»[65].

Речь идет об истории болезни пациентки, которая была обозначена в написанных в 1895 году Фрейдом и Брейером «Этюдах об истерии», под именем Анна О. И Эрнест Джонс, и другие биографы, и ученики Фрейда настаивают на том, что в данном случае их кумир явно преувеличил роль Брейера в рождении психоанализа, но одновременно не отрицают значения «случая Анны О.» в рождении его метода. Настоящее имя Анны О. — Берта Паппенгейм — стало известно благодаря тому же Джонсу, и это разоблачение вызвало понятное негодование ее семьи.

Нам точно известно, когда впервые Брейер рассказал Фрейду историю болезни Берты: это произошло 18 ноября 1882 года, и этот день можно считать датой… нет, не рождения, а зачатия психоанализа, которому предстояло еще пройти долгий и непростой путь, чтобы оформиться в зародыша, а затем появиться на свет в виде не очень симпатичного и поначалу отталкивающего от себя «приличное общество» младенца.

Сама дата нам известна благодаря письму Фрейда, написанному 19 ноября, в котором он решил поделиться с любимой доверенной ему медицинской тайной. Фрейд был уверен, что Марте это будет интересно, так как Марта, как и, впрочем, и сестра Фрейда Анна считались подругами Берты. Не исключено, что все три девушки вместе учились, а после смерти отца Марты в 1879 году Зигмунд Паппенгейм, отец Берты, стал опекуном семьи Бёрнейс.

«Пациентка д-ра Брейера, девушка 21 года, очень одаренная, — продолжает Фрейд в своих лекциях, — обнаружила в течение двухлетней болезни целый ряд телесных и душевных расстройств, на которые приходилось смотреть очень серьезно. У нее был спастический паралич обеих правых конечностей с отсутствием чувствительности, одно время такое же поражение в левых конечностях. Расстройства движения глаз и различные недочеты зрения, затруднения в держании головы, сильный нервный кашель, отвращение к приему пищи; в течение нескольких недель она не могла ничего пить, несмотря на мучительную жажду; нарушения речи, дошедшие до того, что она утратила способность говорить на своем родном языке и понимать его; наконец, состояние спутанности, бреда, изменения всей ее личности…»[66]

Автор этих строк долго колебался, стоит ли ему самому пересказать историю Анны О. или лучше процитировать различных биографов Фрейда. В конце концов я решил остановиться на последнем варианте, и вскоре читатель поймет почему.

Вот как описывает эту историю Эрнест Джонс в «Жизни и творениях Зигмунда Фрейда»:

«С декабря 1880 по июнь 1882 года Брейер лечил фрейлейн Анну О., чей случай был признан потом классическим случаем истерии. Пациентка была очень одаренной девушкой 21 года, которая развила множество симптомов в связи со смертельной болезнью своего отца. Среди этих симптомов были спастический паралич трех конечностей с контрактурами и отсутствием чувствительности, тяжелые сложные расстройства речи и зрения, отвращение к пище и сильный нервный кашель, который и явился причиной вызова к ней Брейера. Однако более интересным являлось наличие двух особых состояний сознания: одно вполне нормальное, а другое — как у капризного беспокойного ребенка. Это был случай раздвоения личности. Переход от одного состояния в другое сопровождался фазой самогипноза, после которой она просыпалась свежей и умственно нормальной. К счастью, фаза абсанса имела у нее место во время визита Брейера, и вскоре у нее вошло в привычку рассказывать ему о неприятных событиях дня, включая пугающие галлюцинации, после чего она чувствовала облегчение. Однажды она рассказала детали зарождения своего симптома и, к великому изумлению Брейера, после того разговора симптом полностью исчез. Постигнув ценность такой процедуры, пациентка продолжала рассказывать об этом симптоме одному за другим, называя эту процедуру „лечением разговором“ или „прочисткой труб“. Между прочим, в это время она могла говорить и понимать только по-английски, забывая свой родной, немецкий язык, а когда ее просили почитать вслух из итальянской или французской книги, делала это быстро и спонтанно — на английском.

Спустя некоторое время Брейер заполнил эту вечернюю процедуру, погружая ее каждое утро в искусственное гипнотическое состояние, так как множество материала начинало становиться ошеломляющим. В течение года, день за днем, он терпеливо наблюдал эту пациентку, отказываясь от многих других предложений. Благодаря его проницательности и таланту на вооружении психотерапии появился новый метод, который Брейер назвал „катартическим“. Он связан с его именем и до сих пор довольно широко используется.

Фрейд рассказал мне более полно, чем описал в своих работах, об особенных обстоятельствах, заставивших Брейера расстаться со своей пациенткой. По всей видимости, Брейер развил у себя то, что в наши дни называется сильным контрпереносом к этой пациентке. Он так увлекся ее случаем, что вскоре его жена начала ревновать его к этой больной. Она не проявляла открыто своей ревности, но стала замкнутой и выглядела несчастной. Прошло немало времени, прежде чем Брейер разгадал подтекст такого ее поведения. Результатом явилось его решение завершить лечение. Вечером он объявил об этом Анне О., которая чувствовала себя теперь значительно лучше. Но вскоре за ним прислали вновь, и он нашел ее в крайне возбужденном состоянии. Пациентка, которая, по ее словам, представляла собой несексуальное существо и у которой на протяжении всего времени лечения не возникало какого-либо намека на эту запретную тему, находилась теперь в родовых муках истерического рождения ребенка, местного завершения ложной истерической беременности, которая незаметно развилась в ответ на оказание помощи Брейером. Хотя Брейер был сильнейшим образом шокирован, ему удалось успокоить пациентку, прибегнув к гипнозу. Он выбежал из дома в холодном поту. На следующий день он вместе с женой уехал в Венецию…»

А вот как эта же история предстает в патетичном очерке Стефана Цвейга о Фрейде:

«Брейер, чрезвычайно занятый работой домашний врач, весьма деятельный и в научной области, без определенной, однако, творческой установки, еще раньше до парижской поездки Фрейда сообщал ему об одном случае истерии у молодой девушки, при котором он достиг удачного результата совершенно особым образом. У этой молодой девушки были налицо все обычные, зарегистрированные наукой явления истерии… И вот Брейер подметил, что молодая девушка чувствовала облегчение всякий раз, когда имела возможность порассказать о себе то или другое… Но среди этих отрывочных, лишенных внутренней связи признаний Брейер чувствовал, что больная искусно обходит молчанием наиболее существенное, решающее в ее истерии. Он заметил, что пациентка знает о себе кое-что такое, чего она отнюдь не желает знать и что она по этой причине в себе подавляет для того, чтобы очистить путь к предшествующему ее переживанию. Он надеется, что вне контроля воли будут устранены все задержки, препятствующие конечному установлению имевшего места факта. И в самом деле, попытка его увенчивается успехом: в гипнотическом состоянии, когда чувство стыдливости как парализуется, девушка свободно признаётся в том, что она столь упорно замалчивала до сих пор перед лицом врача и что скрывала, прежде всего, от самой себя, а именно, что у постели больного отца она испытала известного рода ощущения, а потом их подавила. Эти оттесненные по соображениям благопристойности чувства нашли себе, или, вернее, изобрели для себя в качестве отвлечения определенные болезненные симптомы. Ибо всякий раз, когда в состоянии гипноза девушка признаётся в этих своих чувствах, сразу же исчезает их суррогат — гипнозы истерии. И вот Брейер систематически продолжает лечение в намеченном направлении. И поскольку он вносит ясность в самосознание больной, истерические явления ослабевают — они становятся ненужными. Спустя несколько месяцев пациентку можно отпустить домой как излечившуюся»[67].

В этом отрывке Цвейг пользуется теми же приемами, которыми пользовались многие биографы Фрейда, пытавшиеся навести хрестоматийный глянец на его личность.

Во-первых, он подтасовывает факты, говоря о том, что Анна О. призналась Брейеру под гипнозом в том, что столь «упорно замалчивала». Здесь Цвейг опирается на мнение самого Фрейда и его учеников, что подлинной причиной истерии Анны О. было бессознательное сексуальное влечение к отцу. Но Анна О. такого признания Брейеру не делала. Более того, Фрейд подчеркивал, что данный случай нельзя рассматривать с точки зрения психоанализа, так как девушка ему не подверглась.

Во-вторых, Цвейг сознательно кое-что недоговаривает, чтобы не портить созданную им лубочную картину «зачатия психоанализа». На деле ему прекрасно было известно, что говорить об этой пациентке как об «излечившейся до конца и совершенно здоровой» было никак нельзя. Об этом сам Фрейд рассказал Цвейгу в письме от 2 июня 1932 года:

«Однажды, когда все симптомы болезни уже были побеждены, его (Брейера. — П. Л.) позвали вечером к больной, которую он нашел в состоянии душевного расстройства, корчащуюся от спазмов в области живота. Когда он спросил ее, что происходит, она ответила: „Это рождается ребенок от доктора Брейера“. В этот момент у Брейера был ключ от „Главных дверей“, но он выронил его. Несмотря на большую умственную одаренность, в нем не было ничего фаустовского. Придя в ужас, что случилось бы на его месте с любым врачом, не владеющим психоанализом, он обратился в бегство, передав пациентку своему коллеге. Ей в течение нескольких месяцев пришлось бороться с недугом, пока не восстановилось ее здоровье».

О том, что на самом деле «катартический метод» ни к какому исцелению не привел, говорит и Эрнест Джонс, которого мы чуть выше прервали на полуслове.

«…У бедной пациентки, — сообщает далее Джонс, — дела шли не так хорошо, как можно было предположить из опубликованного Брейером отчета о ее болезни. Имели место рецидивы, и ее перевели в медицинскую клинику на Гросс-Энцерсдорф. После годичного перерыва в лечении этой пациентки Брейер признался Фрейду, что она абсолютно расстроена умом и что он желал бы, чтобы она умерла и избавилась от страданий. Однако она неожиданно пошла на поправку. Несколько лет спустя Марта рассказывает, как „Анна О.“, которая оказалась одной из ее старых приятельниц, а позднее ее родственницей по линии брака, неоднократно ее навешала. Днем она чувствовала себя очень хорошо, но с наступлением вечера всё еще страдала от галлюцинаторных состояний.

Фрейлейн Берта („Анна О.“) была не только высокоинтеллектуальной девушкой, но также обладала весьма привлекательной внешностью и индивидуальностью; когда она находилась в санатории, то воспламенила любовью сердце лечащего ее психиатра. За несколько лет до своей смерти она сочинила пять остроумных некрологических заметок о себе. В тридцатилетием возрасте проявилась очень серьезная сторона ее натуры, и она стала первым социальным работником Германии… Она основала одно периодическое издание и несколько институтов. Большая часть ее деятельности была посвящена защите и эмансипации женщин, но забота о детях также занимает видное место в ее жизни. Настоящим подвигом можно назвать ее поездки в Россию, Польшу и Румынию для спасения детей, чьи родители погибли в еврейских погромах. Она никогда не была замужем и осталась очень набожной».

Говоря о значении «случая Анны О.» для рождения теории психоанализа, фанаты Фрейда утверждают, что именно она навела их кумира на мысль о той огромной роли, которую бессознательное начало нашей психики оказывает на наше поведение. Одновременно они как бы мимоходом отмечают, что в отношении к этой истории впервые проявилась гениальность Фрейда как ученого: он обратил внимание на то, чего не заметил не гениальный, а «всего лишь» талантливый Брейер.

«Заслуга Брейера по отношению к психоанализу так же велика, как заслуга фон Брюкке по отношению к изобретению офтальмоскопа. Брейер видел свечение бессознательного, а фон Брюкке — сетчатки глаза. Фрейд же дал нам линзу, с помощью которой мы можем видеть картины психоанализа»[68].

Наконец, эта же позиция очень неплохо сформулирована и в очерке Цвейга:

«Вплоть до этих, существенно важных, можно сказать, решающих предпосылок, Брейер и Фрейд продвигались вперед сообща. В дальнейшем пути их расходятся. Брейер, врач по призванию, обеспокоенный опасными моментами этого спуска в низины, снова обращается к области медицины; его, по существу, занимают возможности излечения истерии, устранения симптомов. Но Фрейда, который только теперь открыл в себе психолога, влечет как раз таинственность этого акта трансформации; происходящий в душе процесс. Впервые установленный факт, что чувства поддаются оттеснению и замене их симптомами, подвигает его на всё новые и новые вопросы; он угадывает, что в этой одной проблеме заключена вся проблематика душевного механизма. Ибо если чувства поддаются оттеснению, то кто их оттесняет? И прежде всего, куда они оттесняются? По каким законам происходит переключение сил психических на физические и где именно совершаются эти непрестанные переустановки, о которых человек ничего не знает и которые он, с другой стороны, сразу же осознаёт, если его принудить к такому осознанию? Перед ним начинает смутно обрисовываться незнакомая область, куда не отваживалась вторгаться до сих пор наука; новый мир открывается ему издали в неясных очертаниях — мир бессознательного. И отныне страстное устремление всей его жизни — „познать долю бессознательного в индивидуальной жизни души“. Спуск в низины начался»[69].

Думается, в наши дни у Берты Паппенгейм диагностировали бы синдром личностного пограничного расстройства (borderline personality disorder). Даже сегодня этот синдром крайне тяжело лечится, а у Фрейда и Брейера вообще не было никаких шансов на его исцеление. Им оставалось довольствоваться ролью наблюдателей…

* * *

Критики Фрейда, разумеется, относятся к «случаю Анны О.», мягко говоря, отнюдь не так восторженно, как Цвейг. Они открыто сомневаются в том, что в действительности всё происходило именно так, как это описали Брейер и Фрейд в «Этюдах об истерии», не говоря уже о более поздних ее версиях. И следует признать, что у них есть для этого основания: уж слишком «литературно», а если говорить прямо, попросту надуманно выглядят многие ее моменты.

Обращая внимание на многие нестыковки в этой истории, один из самых яростных современных фрейдофобов Олег Акимов выстраивает целую конспиративную теорию, согласно которой Фрейд был знаком с красавицей Бертой Паппенгейм еще со школьной скамьи — как, впрочем, и с ее близкой подругой Мартой Бёрнейс. Более того, Акимов выдвигает версию о том, что Фрейд с юных лет и едва ли не на протяжении всей жизни любил Берту, пробовал за ней ухаживать и даже пытался посвататься. Однако Берта предпочла Зигмунда куда более красивому, элегантному и успешному ассистенту фон Брюкке Эрнсту Флейшлю, с которым, по Акимову, у нее начался бурный роман.

Когда у Берты проявились первые признаки заболевания, разворачивает Акимов свою теорию дальше, к ней действительно вызвали Брейера, но тот, не испытывая особого интереса к истеричкам, передал ее на попечение Фрейду. Именно Фрейд, а не Брейер, по версии Акимова, лечил Берту, проводя в доме Паппенгеймов долгие часы и пичкая свою пациентку морфием, а заодно внимательно прислушиваясь к ее наркотическому бреду.

Наконец, когда стало ясно, что с Бертой у него ничего не получится, Фрейд переключился на куда менее привлекательную Марту, но все его страстные письма последней, по сути, писались с мыслью о Берте. Далее Акимов доходит до того, что обвиняет Фрейда в намеренном превращении Флейшля в наркомана и доведение его до самоубийства — в отместку за то, что тот оказался более «счастлив в любви».

Как уже говорилось на страницах этой книги, проблема Олега Акимова заключается в том, что, будучи ослеплен своей неприязнью к Фрейду, он зачастую демонизирует его и в своих объяснениях тех или иных событий жизни создателя психоанализа доходит до абсурда. При этом Акимов не учитывает нравы и понятия того времени, в котором эти события проистекали, и по понятным причинам он совершенно не знаком с образом жизни и ценностными установками евреев вообще и религиозных евреев в особенности.

Между тем последнее играет во всем происходящем немалую роль. Семья Паппенгейм была необычайно религиозна, и Эрнест Джонс не случайно подчеркивает, что Берта оставалась «набожной» до конца жизни. Как уже отмечалось, для девушки из религиозной еврейской семьи немыслимо даже прикоснуться рукой к руке постороннего мужчины, не говоря уже о том, чтобы первой признаться ему в своих чувствах. Берта осталась «набожной», то есть, борясь всю жизнь за эмансипацию женщин, так и не смогла эмансипироваться сама. Таким образом, версия о романе Берты Паппенгейм и Эрнста Флейшля, что называется, расползается по всем швам.

Все доводы Акимова относительно знакомства Берты и Фрейда также не выдерживают критики. Они жили в одном еврейском квартале, но этот квартал вмещал в себя десятки тысяч человек, так что Акимов заблуждается, когда утверждает, что там все друг друга знали. Анна и Марта и в самом деле могли быть знакомы с Бертой Паппенгейм, но это опять-таки не означает, что с ней был знаком и Фрейд. Напомню, что юноши и девушки учились раздельно, никак не пересекались, а если сестры Фрейда и в самом деле были знакомы с Бертой, то, скорее, сами ходили в гости к подруге из богатой семьи, чем приводили ее в свой относительно бедный дом.

Но Акимов, безусловно, прав, когда задается вопросом о том, с какой стати такой чрезвычайно занятой, очень популярный терапевт, как Брейер, никогда прежде не проявлявший никакого интереса к психиатрии, стал засиживаться у постели истерички и записывать ее поток сознания? Версия о том, что Брейер руководил лечением Берты, но основную часть времени с ней проводил Фрейд, игравший роль ассистента своего маститого друга, выглядит вполне вероятной. Как и то, что именно Фрейд решил сделать из этой истории монографию, а затем подбил Брейера стать соавтором — чтобы прикрыться его авторитетом. Когда же Брейер понял, что Фрейд использует его имя для продвижения своих весьма спорных научных идей, то между ними произошел разрыв.

Странным в этой версии является прежде всего то, с какой легкостью Фрейд отдает приоритет Брейеру, а затем почти во всех работах выставляет его если не отцом, то по меньшей мере предтечей психоанализа. Между тем — и Акимов это, кстати, подчеркивает — Фрейд всю жизнь очень болезненно относился к вопросу приоритета, и нам еще предстоит увидеть, как болезненно он отнесся к тому факту, что прошел мимо анестезирующего действия кокаина. С какой же стати он так легко в данном случае сдает позиции?!

В связи с этим куда более интересным представляется анализ «случая Анны О.», проделанный профессором О. Г. Виленским. Виленский, безусловно, тоже был фрейдофобом; его отношение к Фрейду, по сути, мало чем отличается от отношения Акимова, но, будучи типичным представителем советской академической школы, он сохраняет респектабельность суждений. К тому же его взгляд ценен тем, что Виленский был профессиональным психиатром.

«Что можно сказать по поводу „случая Анны О.“? — пишет О. Г. Виленский. — Прежде всего, диагноз истерии в данном случае явно не соответствует описанию, сделанному Брейером и Фрейдом. Можно говорить лишь об отдельных истерических симптомах (кратковременные параличи, нервный кашель и т. п.), вкрапленных в структуру картины типичной и тяжелой шизофрении, что нередко встречается в клинической практике. В пользу этого убедительно говорят такие симптомы, как галлюцинации, отказ от пищи, суицидальные попытки и, самое главное, расщепление личности (схизис), что проявилось в переходе пациентки с родного языка на иностранный и ощущении того, что она живет в двух измерениях (прошлом и настоящем). Практически почти не вызывает сомнения, что длительный прием хлоралгидрата и морфия по назначению Брейера и привел в конце концов к частичной ремиссии (кстати, именно так и лечили тяжелых душевнобольных в ту эпоху).

Конечно, нельзя со стопроцентной уверенностью утверждать, что внимательное и доброжелательное отношение врача на протяжении двух лет как-то могло положительно повлиять на течение заболевании, естественно, при учете решающей роли в данном случае медикаментозной терапии. Да и можно ли по-настоящему говорить о ремиссии, если Берта в дальнейшем неоднократно проходила стационарное психиатрическое лечение?..

…В принципе, Берта в последние десятилетия своей жизни соответствует клинической картине шизофрении в стадии дефекта. Естественно, нельзя упрекать Брейера и Фрейда в неправильной нозологической диагностике — и вот почему. Как уже указывалось выше… только после работ двух великих психиатров — Крепелина (1896) и Блейлера (1911) была создана единая система классификации психических заболеваний, да и сам термин „шизофрения“ появился только в 1911 году.

Таким образом, авторов не стоит порицать за неправильную диагностическую терминологию. Но вот что касается трактовки „случая Анны О.“… есть целый ряд признаков, говорящих не просто об „ошибочной трактовке“ „случая Анны О.“, но и о прямой подгонке его под искусственно созданную концепцию. Как уже упоминалось выше, Брейер фактически интенсивно лечил Берту хлоралгидратом и морфием, но в книге „Этюды об истерии“ он объясняет это наличием у пациентки невралгии, тем самым уведя медикаментозную терапию в тень и искусственно выпячивая на первый план „разговорное лечение“. Но и это еще не главное. Трактовка „случая Анны О.“ гласит, что ее симптомы возникли вследствие скрытого нежелания ухаживать за тяжелобольным отцом. Прежде всего, это объяснение выглядит очень странно: непонятно, почему дочь так страстно не хочет помочь отцу, если только она не является изначально душевнобольной. Далее следует еще более странное объяснение о комплексе „любовь — ненависть“ к тому же отцу (эскиз будущего комплекса Электры), объяснение, в котором отчетливо чувствуется почерк Фрейда. И, наконец, абсолютно непостижимо, каким образом эти (надуманные или, допустим на мгновение, реальные) факты могут вызвать развитие тяжелого душевного заболевания. Здесь впервые ярко проявляется еще один слабый пункт в теории Фрейда, пункт, к которому придется возвращаться еще не раз в дальнейшем изложении. Речь идет о полном игнорировании основателем психоанализа генетических факторов, как известно, играющих решающую роль в развитии почти всех заболеваний и особенно психических расстройств. Для Фрейда же этиология нарушений психики связана исключительно с капризами сексуального инстинкта. И, наконец, по сути фиктивное (можно сказать еще резче — липовое) излечение пациентки, дальнейшая динамика болезни и жизненные пути которой стали известны только через 70 лет. И вот на фундаменте такого весьма и весьма сомнительного случая было воздвигнуто здание психоанализа»[70].

Таким образом, согласно Виленскому, первородный грех теории психоанализа заключался в фальсификации одних фактов и игнорировании других в угоду сохранения «верности концепции». Эта практика «подгонки» фактов под теорию, убежден Виленский, стала одним из ведущих методов работы Фрейда, превратив в итоге психоанализ в профанацию науки.

Подобные же претензии и в прошлом, и в наши дни предъявляют Фрейду многие исследователи. Осборн, основываясь на трудах Г. Ю. Айзенка, в своей популярной книге о Фрейде суммирует их следующим образом:

«1) Психоанализ не поддается количественной оценке и не может быть фальсифицирован, следовательно, он не научен.

2) Научная база Фрейда — его пациенты — слишком ограничена и специфична, чтобы считать ее адекватной (большинство его пациентов относились к среднему и высшему классу в лице еврейских дам с невротическими / истерическими навязчивостями).

3) В трудах Фрейда немного четких данных; часто он просто на такие данные намекает. Поэтому невозможно проверить и его толкование.

4) В сборе своих данных Фрейд действовал ненаучным образом. Он наблюдал четыре-пять пациентов в день, а вечером писал свои заметки, причем точность этих заметок сомнительна.

5) Фрейд был против количественного исследования (статистики), а это создает неопределенность.

6) Без помощи статистики невозможно проанализировать, являются ли наблюдения случайными или их можно скоррелировать по аналогии.

7) Психоаналитическая теория не может подвергнуться отрицанию (Карл Поппер), в этом главная сущность научного теоретизирования. Как можно было бы привести противоположные примеры, говоря об инстинктах жизни и смерти?

8) Психоаналитическая теория не может предсказывать, она способна только объяснять события задним числом.

9) Психоаналитическая терапия работает не очень хорошо. Айзенк утверждал, что у многих людей она замедляет выздоровление. Другое исследование показало, что все виды терапии приблизительно равны по эффекту (placebo?).

10) Психоанализ есть мифическое фантазирование, которое переодели в научный костюм. Он сродни алхимии, теософии и прочим колдовским штучкам»[71].

Речь, повторим, идет об общих претензиях к методу и работам Фрейда, но многие из них проявились уже в его «случае Анны О».

Но один из «парадоксов Фрейда» как раз и заключается в том, что при всех недостатках его работ они оказывали огромное влияние на последующее развитие науки, и описанная им позже история Анны О. не стала в этом смысле исключением. Именно эта история натолкнула великого русского физиолога И. П. Павлова на одно из важнейших открытий.

«Иван Петрович сообщает о том, что? именно натолкнуло его на мысль производить неврозы сшибками, — сообщается в протоколе одной из знаменитых „Павловских сред“. — В одной из своих ранних работ Фрейд описал случай невроза у девушки, которая много лет перед тем должна была ухаживать за больным отцом, обреченным на смерть, которого она очень любила и старалась поэтому казаться веселой, скрывая от него опасность болезни. Психоанализом Фрейд установил, что это легло в основу позже развившегося невроза. Рассматривая это как трудную встречу процессов возбуждения и торможения, Иван Петрович как раз и положил в основу метода вызывания экспериментальных неврозов на собаках это трудное столкновение двух противоположных процессов»[72].

«Через много лет, — пишет Михаил Григорьевич Ярошевский, — Фрейд случайно узнал, что Павлов, создавая свое учение об экспериментальных неврозах, отталкивался от его пионерской работы… Сердито фыркнув, он воскликнул: „Это могло бы мне чрезвычайно помочь, если бы он сказал это несколькими десятилетиями раньше“… Возможно, он вспомнил при этом о неудаче, постигшей его в попытках физиологически объяснить невроз. Вместе с тем, оставаясь в пределах этого объяснения, он не смог бы создать принесший ему всемирную славу психоанализ»[73].

Любопытно отметить, что сама Берта Паппенгейм, которая, конечно же, узнала себя в Анне О., до конца жизни ненавидела Фрейда, и время от времени ей снились кошмары, в которых так или иначе фигурировали Брейер и Фрейд. В одной из таких записанных Бертой снов она оказывается в санатории, куда ее поместил Брейер, где к ней возвращались все ее истерические симптомы, и надзиратель больницы хотел сделать ей укол морфия. «Я кричала им, — говорится в описании этого сна, — что я не та Анна из статей, которые они постоянно публиковали, глупая, маленькая фрейлейн, которую они лечили разговорами, но это всё равно не помогло. Мы все знали, в чем была их проблема — они были мужчинами. Брейер думал, что всё знает. Так же думал и этот наглый друг, с которым я никогда не была знакома, этот Фрейд, который затем писал обо мне, будто знал меня. Никто из них и близко не подошел к Анне. Она играла с ними в женские игры».

Впрочем, всей этой катавасии с Анной О. можно, разумеется, дать и иное, куда более прозаическое объяснение: 21-летняя Берта и в самом деле влюбилась в своего лечащего врача, но то, что в силу воспитания и условностей своей среды она не могла ни открыться ему, ни тем более реализовать свою страсть, значительно усилило симптомы ее заболевания. Таким образом, в чем-то Фрейд был прав: сексуальная составляющая играла огромную роль в истории ее болезни, но в главном он ошибся: никакого «комплекса Электры» у девушки не было. Она любила еще относительно молодого и необычайно обаятельного доктора Йозефа Брейера и всеми силами пыталась удержать его возле себя, устраивая «женские игры» в «прочистку труб» и сознавая всю бесперспективность своего чувства. Любовь эта для такой романтической и экзальтированной натуры, какой была Берта Паппенгейм, оказалась поистине роковой: она так и не смогла никого больше полюбить, и, говоря терминологией Фрейда, сублимировала свое либидо в активной общественной деятельности.

Думается, Виленский не ошибается, поставив Берте диагноз «шизофрения». В связи с этим автор этих строк не может не вспомнить давнюю историю, произошедшую с его приятелем, ныне известным в России профессором математики, а тогда 26-летним кандидатом наук, молодым преподавателем университета, внешне очень похожим на актера Олега Янковского. Одна из студенток (как выяснилось позже, страдающая шизофренией) настолько страстно влюбилась в него, что начала его преследовать. Дело дошло до того, что она стала заявляться к нему в квартиру и молча, не произнося ни слова, просиживать там часами, наотрез отказываясь возвращаться домой, — даже когда за ней приходили родители. Всё это, естественно, не очень нравилось жене моего друга и вдобавок изрядно пугало ее. Да и, если честно, друг тоже был не на шутку напуган и не знал, как выпутаться из этой ситуации.

Так что легко понять, что пережил Йозеф Брейер после случая мнимой беременности Берты.

К счастью, Берта была девственницей, и потому обвинить его в чем-либо было невозможно. Судя по всему, когда Фрейд в письме Цвейгу пишет, что Брейер поспешно уехал в Венецию, передав Берту другому врачу, под последним он имеет в виду себя.

История болезни Берты Паппенгейм, вне сомнения, врезалась в память Фрейда, но, говоря его же языком, на какое-то время была оттеснена в бессознательное, в глубины памяти, чтобы всплыть оттуда, когда жизнь столкнет его с другими перекликающимися с историей Анны О. случаями. Но это произойдет позже.

Пока же Фрейд всё еще связывает свое будущее с классической медициной и ведет неприметную жизнь одного из многих врачей-стажеров Венской больницы.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

biography.wikireading.ru

Читать онлайн «Знаменитые случаи из практики» автора Фрейд Зигмунд — RuLit

Зигмунд Фрейд: Знаменитые случаи из практики

 

ISBN: 5-89353-219-8

«Зигмунд Фрейд: Знаменитые случаи из практики»: Когито-Центр, 2007 г.

 Аннотация

В книге собраны описания шести самых известных терапевтических случаев, к которым имел отношение З. Фрейд. Изложение драматических обстоятельств жизни и хода лечения пациентов, прокомментированное творцом новой науки, и по сей день служит незаменимым пособием по изучению основ психоанализа. Книга будет интересна как специалистам-психологам, так и широкому кругу читателей.

Перевод с немецкого В.И. Николаева, А.М. Боковикова.

 Зигмунд Фрейд:

 Знаменитые случаи из практики

 Содержание:

Предисловие

Фройляйн Анна О. Д. Брейер

Фрагмент анализа истерии. (История болезни Доры). 1905 г

Анализ фобии пятилетнего мальчика (Маленький Ганс). 1909 год

Из истории одного детского невроза. (Случай Человека-Волка). 1914-1915 г

Заметки об одном случае невроза навязчивости. (Случай Человека-Крысы). 1909 г

Психоаналитические заметки об автобиографическом описании случая паранойи. (Случай Шребера). 1911 г

Классические случаи Фрейда. Дальнейшая судьба пациентов Мартин Гротьян

ЛИТЕРАТУРА

 Предисловие

В настоящее время ученые, изучающие научное и творческое наследие Фрейда, располагают непосредственной информацией о 43 пациентах, которые проходили анализ у Фрейда. Вклад, который внесло описание этих случаев в развитие психоаналитической теории, разумеется, неравноценен. Благодаря одним из них были открыты такие феномены терапевтического процесса, как перенос и контрперенос, негативная терапевтическая реакция и др., легшие в основу важнейших теоретических постулатов Фрейда; другие скорее представляют собой наглядные иллюстрации к его теоретическим положениям. Как бы то ни было, все эти случаи служили фактическим материалом, позволявшим Фрейду со всей убежденностью отстаивать свою теорию и не пребывать в состоянии неуверенности и неопределенности от умозрительных рассуждений.

Среди случаев, к которым в той или иной степени имел отношение Фрейд, особняком стоят шесть, включенных в этот том. Собственно говоря, только три из них касаются непосредственной терапевтической работы самого Фрейда — случаи Доры, Вольфсманна и Раттенманна («человека-волка» и «человека-крысы», как называют этих пациентов иные авторы, не особо задумываясь над тем, насколько некорректно, оскорбительно и даже абсурдно звучат эти имена). К трем другим случаям — Анны О., «маленького Ганса» и Шребера — Фрейд имел косвенное отношение: лечением Анны О. занимался старший коллега Фрейда Й. Брейер, лечением «маленького Ганса» — отец мальчика, ученик Фрейда, а анализ случая Шребера был проведен на основе мемуаров больного.

Случай Анны О., который справедливо признан первым шагом, сделанным на пути развития психоанализа, и по сей день продолжает привлекать внимание разных авторов — как ортодоксальных психоаналитиков, так и представителей современных направлений в психоанализе. Новые и неожиданные подходы к толкованию этого случая читатель сможет найти у Саммерса (1999), Толпина (1993), Хиршмюллера (1989) и др.

Наверное, нет надобности подробно останавливаться на случаях, описание которых включено в эту книгу. Всю необходимую информацию читатель найдет в предварительных замечаниях к каждой главе, а также в статье Мартина Гротьяна, в которой рассказывается о дальнейшей судьбе пациентов.

Рассматривая эти работы с современных позиций, мы видим, что далеко не все в подходе Фрейда к анализу является верным. Мы замечаем, что наряду с совершенно удивительными озарениями присутствует тенденция втискивать полученный материал в заготовленные схемы. Мы отдаем себе отчет в том, что многочисленные трактовки, которые для Фрейда не подлежат сомнению, сейчас устарели и едва ли отвечают действительности. Все это так. Но не будем забывать, что в то время это был неизведанный путь, по которому нередко приходилось пробираться на ощупь. И мы можем быть лишь благодарны основателю психоанализа за то, что он отважился пойти этим путем и обогатил нас множеством знаний о движущих силах и внутренних конфликтах человеческой психики.

Самый известный среди психоаналитиков случай — случай Анны О. Псевдоним Анна О. был дан Берте Паппенгейм (1859-1936), заболевшей во время ухода за больным кавернозным туберкулезом отцом. «Разоблачил» пациентку Э. Джонс, автор знаменитой трехтомной биографии Фрейда (1953). О лечении пациентки Фрейд узнал от Брейера через несколько месяцев после его завершения (1882, ноябрь). Фрейда настолько увлекла история ее болезни, что он не мог понять, почему Брейер не желает ее опубликовать, как и рассказать о созданном новом методе лечения — «катартической психотерапии». И только спустя год Брейер откровенно признался молодому коллеге, что он столь сильно был вовлечен в лечение Анны О., что вызвал ревность жены. Ему пришлось сказать пациентке, что навсегда прерывает лечение. Вечером этого же дня его срочно вызвали к пациентке, лежавшей в «родовых схватках» от ложной беременности и выкрикивающей: «На свет появится ребенок доктора Брейера!» Брейер погрузил пациентку в гипнотическое состояние и попытался успокоить, а на следующий день вместе с женой уехал в Венецию. В том же самом году, через месяц после завершения лечения Брейером состояние пациентки ухудшилось настолько, что ее вынуждены были поместить для стационарного лечения в знаменитый нервный санаторий «Бельвью» в Кройцлингене на Боденском озере, где она находилась с середины июля до конца октября 1882 года. Там Анну О. лечили от различных соматических симптомов (в том числе и от невралгии тройничного нерва), причем для этого использовали большие дозы морфия. По вечерам она теряла способность говорить по-немецки и переходила на английский или французский язык. В письме Стефану Цвейгу Фрейд писал: «Что на самом деле произошло с пациенткой Брейера, мне удалось разгадать только много лет спустя после нашего с ним разрыва… При последней встрече с пациенткой у него в руках был ключ, которым он мог открыть дверь к тайнам жизни, но он позволил ему выпасть. При всей духовной одаренности у Брейера не оказалось в характере ничего от Фауста. Ужаснувшись содеянному, он спасся бегством, предоставив попечение за больной одному из своих коллег» (Freud S. Briefe 1873-1939. Frankfurt a. M., 1968, S. 427). И этим еще дело не закончилось, как пишет Джонс в первом томе биографии Фрейда: «Спустя примерно десять лет уже в то время, когда Фрейд лечил пациентов в сотрудничестве с Брейером, последний пригласил Фрейда посмотреть его другую истерическую пациентку. Перед тем как отправиться к ней, Брейер подробно описал ее симптомы, после чего Фрейд сказал, что это очень типично для воображаемой (ложной) беременности. Такое повторение прежней ситуации Брейеру было трудно перенести. Не сказав ни слова, он взял свою шляпу с тростью и быстро покинул Фрейда» (Jones E. Das Leben und Werk von Sigmund Freud. Bern, 1960. S. 269). Какое-то время Анна О. злоупотребляла морфием. Позже, обходясь без какой-либо врачебной помощи, полностью посвятила себя общественной деятельности. Она была довольно известна как борец за эмансипацию женщин, прежде всего евреек. Знаменитый еврейский философ Мартин Бубер (1878-1965) как-то сказал: «Есть люди духа, есть люди страсти, и тех, и других не так-то уж часто можно встретить, но еще большей редкостью являются люди, объединяющие в себе дух и страсть. Вот таким человеком страстного духа и была Берта Паппенгейм» (1939). На свои личные сбережения она основывает «Приют для девушек, подвергшихся насилию, и для внебрачных детей». Попечение за несчастными детьми сполна замещает ей отсутствие своих собственных детей. Но воспоминания о проведенном катартическом лечении продолжают преследовать ее и позднее, она строго-настрого запрещает любой вид психоаналитического лечения людей, находящихся в основываемых ею заведениях. О том, что Берта Паппенгейм в течение всей своей жизни относилась с «враждебностью к анализу», вспоминает и Анна Фрейд (см. статью «Эпизоды из жизни Берты Паппенгейм (Анны О.)», опубликованную Берндом Ницшке в ведущем немецком психоаналитическом журнале «Psyche» [1990]. S. 819). Сама же Берта Паппенгейм говорит о психоанализе следующее: «Психоанализ в руках врача — то же самое, что исповедь в руках католического священника; только от их личности и искусства владения своим методом будет зависеть то, окажется ли их инструмент добром или обоюдоострым мечом» (см. сборник под редакцией D. Edinger, Bertha Pappenheim. Leben u. Schriften. Frankfurt a. M., 1963. S. 12-13). А свою общую жизненную позицию Анна О. описывала следующим образом: «Каждый, независимо от того, мужчина он или женщина, должен делать то, что он должен делать, используя то свою силу, то свою слабость». Для Фрейда понимание мощи переноса и контрпереноса, обнаруживающихся в этой истории болезни, стало отправным пунктом на пути перехода от катартической терапии к психоанализу. В некрологе на смерть Брейера (1925) Фрейд писал: «Брейер столкнулся с неизбежно существующим переносом пациентки на врача и не смог понять внеличностную природу этого феномена». Приняв чувства переноса за реальные чувства пациентки Брейер ответил на них массивной реакцией бессознательного контрпереноса, которая и спустя годы не позволяла ему признать сексуальную природу симптомов Анны О., Брейер в письме, датированном 21 ноября 1907 года, пишет знаменитому психиатру Августу Форелю: «Должен тебе признаться, мой вкус претит мне погружаться в область сексуальности как в теории, так и на практике. Но при чем тут мой вкус и мои ощущения, если дело касается истины, обнаружения того, с чем на самом деле мы встречаемся. Случай Анны О. доказывает, что достаточно тяжелый случай истерии может возникнуть, сохраняться и устраняться без того, чтобы какую-либо роль в нем играли сексуальные элементы. Моя заслуга состоит в основном в том, что я догадался понять, что судьба послала мне в руки необычайно поучительный, важный для науки случай, который мне удалось внимательно и в течение довольно продолжительного времени наблюдать, причем не нарушая его простого и естественного течения каким-либо предвзятым подходом. Тогда я очень многому научился, я узнал много удивительно ценного для науки. Но я узнал и то, на что необходимо обращать первоочередное внимание в практической деятельности. Для частнопрактикующего врача-терапевта невозможно заниматься лечением подобных случаев без того, чтобы полностью не разрушить свою деятельность и жизненный уклад. Я хвалю себя за принятое мною тогда решение не допускать больше подобных нечеловеческих испытаний. Если у меня появлялись пациенты, у которых были прекрасные показания для аналитического лечения, которых я сам лечить не мог, то я направлял их к доктору Фрейду, который приобрел богатый практический опыт в Париже и Сальпетриере, к доктору, с которым я находился в самых дружеских отношениях, а также в плодотворных научных контактах» (1907).

www.rulit.me

Случай Анны о.

Фрейд подружился с врачом Джозефом Брейером (1842–1925), который получил известность благодаря своим работам по исследованию процесса дыхания, а также изучению функций полукружного канала в человеческом ухе. Неплохо устроенный в жизни и уже ею умудренный, Брейер часто давал молодому Фрейду разнообразные советы и даже одалживал деньги. Для Фрейда он был чем — то вроде отца, символической фигурой. Брейер же, по — видимому, относился к Фрейду как к не по годам развитому младшему брату. «Интеллект Фрейда парит в заоблачных высотах, — писал Брейер одному из своих друзей. — Я иногда смотрю на него, как курица на ястреба» (цит. по: Hirschumller. 1989. P. 315). Они часто обсуждали вместе трудные случаи из практики Брейера, в том числе и случай Анны О. Именно этим событиям суждено было сыграть решающую роль в становлении психоанализа.

Интеллигентная и привлекательная женщина 21 года, Анна О. страдала от целого ряда тяжелых истерических симптомов. Она жаловалась на паралич, потерю памяти, умственные расстройства, тошноту, нарушения зрения и речи. Эти симптомы впервые появились тогда, когда она ухаживала за умирающим отцом. Брейер лечил ее при помощи гипноза. Он обнаружил, что под гипнозом пациентка могла вспомнить те переживания, которые, возможно, и являлись причиной названных симптомов. Последующее обсуждение ее переживаний в состоянии гипноза, казалось, способствовало улучшению состояния.

Брейер виделся с Анной О. ежедневно в течение года. Во время этих встреч Анна О. вспоминала те травмирующие переживания, которые ей доводилось пережить в течение дня. И каждый раз после подобных обсуждений она сообщала об улучшении самочувствия. Она относилась к своим встречам с Брейером как к «очищению», или <целительным беседам>. По мере того как лечение продолжалось, Брейер понял (и рассказал об этом Фрейду), что те переживания, о которых Анна вспоминала под гипнозом, часто включали в себя мысли и события, которые она расценивала как отвратительные. Освобождение под гипнозом от травмирующих переживаний снижало или совсем устраняло болезненные симптомы.

Со временем жена Брейера стала проявлять все больше и больше беспокойства и ревности по поводу излишне тесной эмоциональной близости между своим мужем и Анной. С Анной же происходило то, что впоследствии получило название позитивного переноса 114. Иными словами, она переносила свои чувства по отношению к отцу на врача, тем более, что они были несколько похожи внешне. Брейер же, возможно, также испытывал эмоциональную привязанность к своей пациентке. «Ее обаяние юности, очаровательная беспомощность, даже самое ее имя… пробудили в Брейере дремлющее эдипово влечение к собственной матери» (Gay. 1988. P. 68).

Но, в конце концов, Брейер оценил сложившуюся ситуацию как опасную и вынужден был объявить Анне, что прекращает лечение. Несколько часов спустя у Анны начались истерика и боли как при родовых схватках. Брейеру удалось снять симптомы под гипнозом. Согласно легенде, после этого он устроил своей жене второй медовый месяц в Венеции, где она благополучно забеременела.

Но на самом деле это не более чем миф. Миф, который разделяли несколько поколений психоаналитиков и историков науки. Миф, который просуществовал более ста лет. Вполне возможно, что Брейер и его жена действительно отправились в Венецию, но даты рождения его детей убедительно показывают, что ни один из них не мог быть зачат в то время (Ellenberger. 1972).

Кроме того, последующие исследования показали, что в действительности Брейеру не удалось окончательно вылечить Анну О. (ее настоящее имя Берта Паппенхайм) при помощи своего катартического метода. После того, как Брейер прекратил свое лечение, она была помещена в стационарную лечебницу. Там она часами могла сидеть возле портрета отца, рассказывая о том, как ходила на его могилу. Брейер говорил о ней Фрейду как о безнадежно сумасшедшей и высказывал надежду, что только скорая смерть сможет избавить бедняжку от страданий. Неизвестно, как именно ей удалось вылечиться, но впоследствии Анна О. стала заметным деятелем социального движения, феминисткой, ратующей за образование женщин. Она писала короткие рассказы о <мудрости, страсти и неунывающем характере>, а также опубликовала пьесу в защиту прав женщин (Shepherd. 1993. P. 210).

Случай Анны О. чрезвычайно важен для становления психоанализа, поскольку именно здесь Фрейд впервые соприкоснулся с методом катарсиса, лечебной беседы, который впоследствии сыграл столь значительную роль в его собственных исследованиях.

studfiles.net

Читать онлайн «Знаменитые случаи из практики» автора Фрейд Зигмунд — RuLit

P.S. *** Случай Анны О.

Фрейд подружился с врачом Джозефом Брейером (1842-1925), который получил известность благодаря своим работам по исследованию процесса дыхания, а также изучению функций полукружного канала в человеческом ухе. Неплохо устроенный в жизни и уже ею умудренный, Брейер часто давал молодому Фрейду разнообразные советы и даже одалживал деньги. Для Фрейда он был чем-то вроде отца, символической фигурой. Брейер же, по-видимому, относился к Фрейду как к не по годам развитому младшему брату. «Интеллект Фрейда парит в заоблачных высотах, — писал Брейер одному из своих друзей. — Я иногда смотрю на него, как курица на ястреба» (цит. по: Hirschmu lier. 1989. Р. 315). Они часто обсуждали вместе трудные случаи из практики Брейера, в том числе и случай Анны О. Именно этим событиям было суждено сыграть решающую роль в становлении психоанализа.

Интеллигентная и привлекательная женщина 21 года, Анна О. страдала от целого ряда тяжелых истерических симптомов. Она жаловалась на паралич, потерю памяти, умственные расстройства, тошноту, нарушения зрения и речи. Эти симптомы впервые появились тогда, когда она ухаживала за умирающим отцом. Брейер лечил ее при помощи гипноза. Он обнаружил, что под гипнозом пациентка могла вспомнить те переживания, которые, возможно, и являлись причиной названных симптомов. Последующее обсуждение ее переживаний в состоянии гипноза, казалось, способствовало улучшению состояния.

Брейер виделся с Анной О. ежедневно в течение года. Во время этих встреч Анна О. вспоминала те травмирующие переживания, которые ей доводилось пережить в течение дня. И каждый раз после подобных обсуждений она сообщала об улучшении самочувствия. Она относилась к своим встречам с Брейером как к «очищению», или «целительным беседам». По мере того как лечение продолжалось, Брейер понял (и рассказал об этом Фрейду), что те переживания, о которых Анна вспоминала под гипнозом, часто включали в себя мысли и события, которые она расценивала как отвратительные. Освобождение под гипнозом от травмирующих переживаний снижало или совсем устраняло болезненные симптомы.

Со временем жена Брейера стала проявлять все больше и больше беспокойства и ревности по поводу излишне тесной эмоциональной близости между своим мужем и Анной. С Анной же происходило то, что впоследствии получило название позитивного переноса( Позитивный перенос — процесс, в котором пациент общается с терапевтом так, как если бы тот был его родителем.).

Иными словами, она переносила свои чувства по отношению к отцу на врача, тем более, что они были несколько похожи внешне. Брейер же, возможно, также испытывал эмоциональную привязанность к своей пациентке. «Ее обаяние юности, очаровательная беспомощность, даже самое ее имя… пробудили в Брейере дремлющее эдипово влечение к собственной матери» (Gay. 1988. Р. 68).

Но, в конце концов, Брейер оценил сложившуюся ситуацию как опасную и вынужден был объявить Анне, что прекращает лечение. Несколько часов спустя у Анны начались истерические родовые схватки. Брейеру удалось снять симптомы под гипнозом. Согласно легенде, после этого он устроил своей жене второй медовый месяц в Венеции, где она благополучно забеременела.

Но на самом деле это не более чем миф. Миф, который разделяли несколько поколений психоаналитиков и историков науки. Миф, который просуществовал более ста лет. Вполне возможно, что Брейер и его жена действительно отправились в Венецию, но даты рождения его детей убедительно показывают, что ни один из них не мог быть зачат в то время (Ellenberger. 1972).

Кроме того, последующие исследования показали, что в действительности Брейеру не удалось окончательно вылечить Анну О. (ее настоящее имя Берта Паппенхайм) при помощи своего катартического метода. После того, как Брейер прекратил свое лечение, она была помещена в стационарную лечебницу. Там она часами могла сидеть возле портрета отца, рассказывая о том, как ходила на его могилу. Брейер говорил о ней Фрейду как о безнадежно сумасшедшей и высказывал надежду, что только скорая смерть сможет избавить бедняжку от страданий. Неизвестно, как именно ей удалось вылечиться, но впоследствии Анна О. стала заметным деятелем социального движения, феминисткой, ратующей за образование женщин. Она писала короткие рассказы о «мудрости, страсти и неунывающем характере», а также опубликовала пьесу в защиту прав женщин (Shepherd. 1993. Р. 210).

Случай Анны О. чрезвычайно важен для становления психоанализа, поскольку именно здесь Фрейд впервые соприкоснулся с методом катарсиса, лечебной беседы, который впоследствии сыграл столь значительную роль в его собственных исследованиях.

К своим открытиям Фрейд неизбежно должен был пройти через гипноз, так как это был один из ведущих методов психотерапии истерии, очень интересовавшей 3. Фрейда. «Личная вовлеченность врача стала краеугольным камнем психоанализа».

Отправным пунктом в его медицинской карьере стало знакомство с историей Анны О. (Берты Паппенгайм), пациентки его друга и духовного учителя Брейера.

www.rulit.me

Самые интересные случаи из практики Зигмунда Фрейда :: Инфониак

Невероятные факты

Идеи и теории Зигмунда Фрейда могут выглядеть устаревшими, но нет никаких сомнений в том, что он оказал огромное влияние на развитие психологии и методов психоанализа.

Ниже мы рассказываем о самых увлекательных случаях с пациентами Фрейда.

10. Матильда Шлейхер (Mathilde Schleicher)

Матильда Шлейхер была одним из первых пациентов Фрейда, когда он в 1886 году начал свою практику в качестве «нервного доктора». 

Её история душераздирающая.

10.jpg

Шлейхер была музыкантом, а серьёзные проблемы у неё начались после того, как её бросил жених. Она всегда была склонна к мигрени, а после того, как она потеряла контроль над своим психическим здоровьем, женщина впала в глубочайшую депрессию.

10-1.jpg

Её отправили к Фрейду на лечение, и он начал серию гипнотерапии. Всё стартовало в апреле 1886 года. К июню 1889 Матильда вышла из депрессии и была так благодарна за оказанную ей помощь, что подарила Фрейду красивейшую подписанную книгу для записей.

Однако, спустя месяц её депрессия превратилась в манию и бессонницу. Она постоянно говорила о славе и богатстве, которые появятся у неё в результате музыкальной карьеры. Параллельно с этим её регулярно мучали судороги.

10-2.jpg

Фрейд направил её в частную клинику доктора Вильгельма Светлина (Wilhelm Svetlin), где ей был поставлен не только диагноз, который позже стал известен как маниакальная депрессия или биполярное расстройство, но и выявилось, что она является нимфоманкой, потому как регулярно оголялась и требовала Фрейда.

Согласно другим записям, её проблемы были ещё глубже. Она, судя по всему, полагала, что каждое из её испражнений – это рождение, поэтому она старалась прятать своих «детей» под подушкой.

10-3.jpg

Следующие семь месяцев женщина провела, употребляя седативные препараты, такие как опиум, морфин, хлоралгидрат и даже коноплю. Постепенно маниакальные эпизоды шли на убыль. В мае 1890 года она вышла из больницы.

Фрейд продолжал лечить её депрессию хлоралгидратом и новым препаратом под названием сульфонал. Однако, в сентябре того же года она умерла. Никто не заметил, пока не стало слишком поздно, что в её моче было очень много крови. Это говорило о поражении печени, вызванном употреблением лекарственных препаратов.

Интересные случаи из практики Фрейда

9. Маленький Ганс

9.jpg

Фрейд работал с пятилетним мальчиком, которого он называл «Маленький Ганс». Малыша привёл к нему отец. Отец хотел, чтобы Фрейд помог Гансу справиться с его страхом лошадей. Малышу было всего лишь пять лет, и у него не было опыта общения с лошадьми, поэтому неудивительно, что он их боялся.

Они были большими и ужасали его. Особенно его приводили в ужас лошади, которые тянули повозки, в немалой степени из-за того, что он был свидетелем аварии с участием одной из таких тележек.

9-1.jpeg

Тогда лошадь была вынуждена тянуть повозку, перегруженную людьми, она не справилась со своей задачей, упала и умерла прямо на глазах мальчика.

Страх мальчика был, прежде всего, обоснован тем, что на его глазах случилась трагическая смерть животного. Однако, Фрейд конечно же нашёл и другие объяснения. Он говорил, что Ганс особенно боялся лошадей с чёрными мордами, якобы они напоминали ему усы отца.

9-2.jpg

Ему не нравились лошади, которые носили шоры. Фрейд трактовал это как связь с очками отца.

В конце концов, Фрейд диагностировал страх маленького мальчика как особенность его Эдипова комплекса. Лошадь представляла его отца из-за сравнения усы-очки. Маленький Ганс, по словам Фрейда, развил в себе сильную, сексуально окрашенную любовь к своей матери и смотрел на отца как на соперника, отнимающего её любовь и внимание.

9-3.jpg

Его отец, конечно, казался ему больше и сильнее, чем он был на самом деле. Это и привело к развитию страха не только в отношении отца, но и в адрес лошадей.

Поскольку большая часть терапии с Гансом проводилась при участии его отца в качестве посредника, Фрейд решил, что страх лошадей никуда не уйдёт в ближайшее время, потому как терапия зависит от того, кого он боится.

9-4.jpg

После того, как Фрейд близко побеседовал с мальчиком, он сообщил, что все его опасения верны, и у Ганса действительно развивается Эдипов комплекс.

Однако, не стоит переживать за малыша. Фрейд наблюдал за ним вплоть до 19 лет. Мальчик не только вырос абсолютно нормальным, он даже не мог вспомнить о страхах, мучавших его в пять лет.

Практика Зигмунда Фрейда

8. Берта Паппенхайм или Анна О (Bertha Pappenheim)

8.png

В течение многих лет об этой пациентке доктора Джозефа Брейера (Josef Breuer) и Фрейда говорили как об Анне О в целях скрыть её настоящее имя – Берта Паппенхайм. Женщина начала лечение у Брейера, когда у неё на фоне болезни отца развилась странная истерия.

Читайте также: Самые распространенные заблуждения о психологии

Ситуация обострилась после того, как отец умер. Она страдала от широкого спектра симптомов, включая перепады настроения, галлюцинации, нервный кашель, частичный паралич. Порой она забывала, как говорить на своём родном немецком языке, и была в состоянии только говорить и читать на английском и французском.

8-1.jpg

Брейер провёл с ней сотни часов, пытаясь с помощью бесед докопаться до корней её проблемы. Сначала она разговаривала исключительно «сказками», сочиняя рассказы о том, что она думает или чувствует по тому или иному вопросу.

Постепенно врач смог ввести её в состояние гипноза, чтобы всё-таки выяснить её проблемы, «разговорить» женщину. Таким образом, он создал основу метода терапии, которая сегодня нам довольно хороша известна.

8-2.jpg

Однако, наличие у неё психического заболевания всегда подвергалось сомнению, и выражалось мнение, что она просто хотела завоевать внимание терапевта. Фрейд, который был коллегой и близким другом Брейера (Фрейд даже назвал младшую дочь в честь жены Брейера) утверждал, что сексуальный подтекст на лицо.

Фрейд говорил, что проблема Анны О в её сумасшедшем увлечении своим терапевтом. Он был убеждён в этом настолько сильно, что дружбе пришёл внезапный и горький конец.

8-3.jpg

Фрейд использовал случай Паппенхайм в качестве основы для своей работы по психоаналитической терапии. Одновременно с этим он раскритиковал Брейера в глазах своих студентов, используя этот случай в качестве примера того, что может произойти, когда терапевт игнорирует то, что явно является сексуальными фантазиями.

Психоаналитик утверждал, что горе Берты в связи со смертью отца было, в первую очередь, связано с наличием у неё сексуальных фантазий по отношению к родителю. Вскоре она нашла новую «авторитетную фигуру». Ею стал Брейер.

8-4.JPG

Брейер, Анна О и Фрейд

Зигмунд рассказывал об одном из эпизодов лечения Берты, о котором ему поведал Брейер. Однажды он застал её в истерическом приступе ложных родов. Она говорила, что была беременна от Брейера.

7. Инъекция Ирмы

7.jpg

Фрейду было сложно ставить диагнозы самому себе, когда речь шла о доказательстве его теорий, однако, одно из его исследований снов основывалось на анализе одного из его собственных сновидений.

Он назвал его «Инъекция Ирмы». Во сне одна из пациенток Зигмунда, Ирма, оказалась у него в гостях. Он заметил, что она выглядит болезненнее, чем обычно, и отругал её за то, что она не слушала его диагнозы и не следует рекомендациям.

7-1.jpg

Во сне появлялись и другие врачи, которые, посмотрев на Ирму, пришли к такому же диагнозу, что и Фрейд. Психоаналитик отмечает, что во сне он знает причину – источник проблемы – это инъекция, которая была назначена другим врачом, и использование которой сам Фрейд считал безответственным и легкомысленным поступком.

Он говорит о том, что вероятно, даже игла, которой был сделан укол, не была чистой.

Читайте также: 10 психологических хитростей для манипулирования людьми

Сон покопался во всех потаённых ящичках, когда речь зашла о собственных желаниях Фрейда. Он сказал, что главным из его желаний было иметь возможность доказать, что болезнь пришла от кого-то со стороны.

7-2.png

Он обвинял других докторов в том, что неправильно её лечили (с использованием грязных игл), он обвинял пациентку в том, что не соблюдала рекомендации врачей. Фрейд подчеркнул, что вполне доволен своими доводами, и что таким образом снял с себя ответственность за её дальнейшие страдания.

Анализируя размышления Фрейда о своём сне, некоторые высказали мнение о том, что инъекция Ирмы – это на самом деле случай с виной Фрейда перед Эммой Экштейн (Emma Eckstein).

7-3.jpg

Эмма Экштейн

Эмма была пациенткой Зигмунда. Он выявил у неё истерическую симптоматику, возникшую на фоне детской травмы. У женщины были некоторые патологии носовых раковин, поэтому Фрейд назначил ей операцию, которая прошла крайне неудачно. После неё Эмме потребовались дополнительные хирургические вмешательства, принесшие ей много страданий.

Интересное из практики Фрейда

6. Эрнст Ланзер (Ernst Lanzer)

6.jpg

История с Эрнестом Ланзером помогла Фрейду понять, работают ли психоаналитические методы, используемые для лечения истерии, на пациентах, страдающих от других проблем. В случае с Эрнестом, — это были постоянно преследуемые его мысли.

Когда Ланзер пришёл к Фрейду, психоаналитик был поражён огромным ассортиментом навязчивых мыслей. Ланзер боялся за свою жизнь из-за того, что его горло якобы становится всё меньше и меньше. А ещё у него абсолютно парализующий страх относительно того, что что-то случится либо с его отцом, либо с выдуманной им девушкой.

6-1.jpg

Помимо прочего он жутко боялся крыс после того, как в армии подслушал историю об ужасных пытках с использованием этих грызунов. С тех пор в нем сидит страх, что таким пыткам могут подвергнуть его, отца или вышеупомянутую леди.

Он также рассказал и о пытке, о которой идёт речь. Крыс помещают в ведро, затем на него сажают провинившегося человека, тем самым позволив крысам «проесть» себе путь через анус виноватого. Картина не из приятных.

6-2.jpg

Одним из первых наблюдений Фрейда было выражение лица Ланзера, который казалось, в какой-то степени был даже вдохновлён идеей о крысах, ищущих себе выход/вход через анус. Мужчине диагностировали наличие Эдипова комплекса.

Этот комплекс и привёл к эмоциональному дисбалансу между любовью, ненавистью и страхом, направленным в разных объёмах на вымышленную даму, отца и крыс.

Читайте также: 5 психологических экспериментов, показывающих темную сторону человека

Фрейд также привнёс в психоанализ то, что он считал мощной символикой «анусных крыс». Она включает в себя заботу о чистоте, сравнение между деньгами и экскрементами, а также сравнение крыс с детьми. Последнее связано с детским убеждением в том, что младенцы рождаются через анус.

6-3.jpg

Фрейду также удалось выяснить, что примерно в пятилетнем возрасте отец Ланзера часто его шлёпал. В то же время няня мальчика позволяла трогать ему своё обнажённое тело. Фрейд полагает, что именно тогда эти две вещи оказались намертво связанными друг с другом в подсознании малыша.

Случай Ланзера уникален тем, что это единственный его пациент, о котором помимо официальных заключений сохранились и тематические заметки Фрейда. Эти записи дали понять, что существуют некоторые вещи, которые он исключал из окончательных заключений. К примеру, Фрейд не поддерживал нейтралитет в отношениях с клиентами, и отправлял им открытки, находясь в отпуске.

Психоанализ Фрейда: практика

5. Ида Бауэр (Ida Bauer)

5.jpg

Проблемы у Иды Бауэр начались задолго до того, как отец привёл её к Фрейду в надежде вылечить истерию дочери. Родители всерьёз взялись за дочь, когда одержимая чистотой мать (которая заболела венерическим заболеванием, подхватив его от мужа) стала причиной срывов семилетней девочки.

Родители лечили её с помощью гидротерапии и электрошока.

5-1.jpg

Годы спустя Иде сделал предложение друг семьи – отец детей, у которых она была няней. Более того, он был мужем любовниц её отца. Ида отказалась, что впоследствии привело к глубокой депрессии, которая зашла так далеко, что женщина грозилась покончить жизнь самоубийством.

Фрейду, который лечил её отца от венерического заболевания, было предложено помочь также и Иде. Диагноз Фрейда был следующим: Ида страдала не из-за того, что некогда примерный семьянин и друг семьи вдруг проявил к ней подобного рода симпатию, а из-за подавленного лесбийского влечения к жене несостоявшегося любовника.

5-2.jpg

Её влечение к женщине осложнялось ещё и тем, что она уже была любовницей её отца. Из-за этого отношения у Иды с отцом были натянутыми.

Фрейд расшифровал и сон Иды: дом её семьи горит, и пока отец просто хочет выбраться из него, мать начинает искать сейф с драгоценностями. Зигмунд говорил, что это символизирует неспособность отца защитить её.

5-3.jpg

Лечение у Фрейда было очень коротким: так захотела сама Ида. Она продолжала бороться с психическими заболеваниями всю оставшуюся часть своей жизни, которая закончилась в 1945 году.

С годами Ида фактически превратилась в свою мать, став такой же сумасшедшей поклонницей чистоты. По иронии судьбы она продолжала поддерживать связь с семьёй, из-за которой всё началось, особенно с любовницей отца, ставшей её любимым партнёром по бриджу.

Психология по Фрейду: случаи из практики

4. Фанни Мозер (Fanny Moser)

4.jpg

На первый взгляд у Фанни Мозер было всё, о чём человек может только мечтать. У неё был счастливый брак, двое детей, она была наследницей аристократической семьи, а выйдя замуж, породнилась с семьей, славившейся производством изысканных швейцарских часов.

Всего через несколько дней после рождения второй дочери, её муж умер от сердечного приступа, а его сын от предыдущего брака начал распространять слухи, будто Фанни убила своего супруга.

4-1.jpg

После долгой, скандальной битвы в суде, Фанни очистив своё имя от обвинений, продала часовую компанию Мозеров, отдала большую часть денег на строительство нескольких больниц, но нервная система её дала сбой.

Она ходила от одного врача к другому, принимая всё новые и новые лекарства, но ничего не помогало.

Изначально она консультировалась у Брейера, а во время её лечения в санатории в Вене, Фрейд также принял участие в её спасении. Страдая от тяжёлой депрессии и нервных тиков, она была загипнотизирована Фрейдом, который попытался вытащить из неё все её беспокойства с конечной целью освобождения от них.

4-2.jpg

Травм было много, начиная от страшной жабы, которую она когда-то увидела, и заканчивая смертью мужа. Её состояние улучшилось, но ненадолго. Менее, чем через год, она вернулась в клинику.

Читайте также: Психологические приёмы, которые облегчат вам жизнь

Несмотря на то, что она говорила о своей сильнейшей неприязни к Фрейду (обвиняя его и Брейера в ухудшении её отношений с дочерьми, которые на самом деле становились хуже из-за того, что одна из них хотела стать учёным, а мать не позволяла), она возвращалась к нему снова и снова как пациент.

4-3.jpg

Рецидивы случались постоянно, несмотря на неоднократные обращения к врачам. Будучи отчуждённой от своей ненавистной младшей дочери и поле того, как ей отказала в помощи старшая дочь, ставшая зоологом, она в итоге обратилась к своему любовнику, который вымогал у неё миллионы.

Женщина умерла в 1925 году. Фрейд написал её дочери, извиняясь за ошибку в диагностике характера их отношений и отчуждения.

3. Хилда Дулитл (Hilda Doolittle)

3.png

Хилда Дулитл была писателем и поэтом, и благодаря серии писем, написанных под присмотром Фрейда, и последующей книги, у нас есть полный комплект документации его настоящих методов анализа и терапии.

В 1915 году Дулитл родила мёртвого ребёнка. После этого, в 1918 году она всё-таки родила дочь. Оправившись после родов и продолжительной болезни, она и её подруга Уинифред Эллерман (Winifred Ellerman), поехали в Грецию, чтобы Дулитл могла восстановиться.

3-1.jpg

По пути у неё была короткая интрижка с одним из мужчин. От мужа, который не был отцом её ребенка, она давно ушла.

Дулитл была посвящена во все подробности брака своей подруги и Роберта МакАлмона (Robert McAlmon). Когда последний был не в состоянии мириться с присутствием в его жизни двух женщин, его заменили на Кеннета Макферсона (Kenneth Macpherson). Уинифред и Кеннет поженились, удочерили ребёнка Дулитл и «взяли» её в брак третьей.

3-2.jpg

Фрейду очень нравилось слушать эту историю. Странно, что в тематических исследованиях относительно Дулитл, Фрейд не включил изучение её сексуальности. Несмотря на её довольно запутанную личную жизнь, Дулитл пришла к Фрейду из-за того, что чувствовала в себе «писательский блок».

Его терапия работала, она описывала в своих мемуарах все их терапевтические сессии. Её записи в литературном формате объясняли многие теории Фрейда, начиная от отношений родитель – ребёнок и заканчивая гендерной идентичностью.

3-3.jpg

В письмах Дулитл также говорилось и о других, которые присутствовали на терапевтических сеансах. Речь идёт о собаках Фрейда. Обе его собаки, которые выглядели как маленькие медвежата, всегда были рядом и зачастую отвлекали от терапии.

Знаменитые случаи из практики Фрейда

2. Дэниэль Поль Шребер (Daniel Paul Schreber)

2.png

Фрейд анализировал случай немецкого судьи Шребера, основываясь исключительно на собственных воспоминаниях мужчины. Первоначально привлечённый фразой «убийство души», Фрейд подумал, что случай Шребера – это захватывающая история психоза.

История началась ещё в детстве. Отец Шребера был врачом, который учил своих детей, что они не должны плакать, и будут битыми, пока не перестанут. Дети, по его мнению, должны принимать холодные ванны, чтобы стать жестче, и носить ортопедический корсет с двух до восьми лет, чтобы выработать привычку держать спину прямо.

2-1.jpg

День ребёнка должен быть строго распланирован, и если ребёнок вдруг пропустил очередное занятие, то он оставался голодным. Если ребёнок оплошал, и должен быть наказан и побит, то ему следовало самому идти к «карателю».

Его отец умер, когда Дэниэлю исполнилось 19 лет, а когда ему было 35, его старший брат покончил жизнь самоубийством. Сам Шребер перенёс нервный срыв после того, как проиграл, баллотировавшись на политическую должность.

2-2.jpg

Мужчина очутился в больнице, где ему диагностировали чрезмерную чувствительность к шумам, и сказали, что он слишком эмоциональный ипохондрик. Также он начал страдать от заикания. Спустя шесть месяцев Шребер вышел из больницы.

Последующие восемь лет он жил относительно нормально, но у него всё-таки случился срыв, и на этот раз госпитализация затянулась на долгие восемь лет. Это было именно то время, когда он написал книгу, которая так очаровала Фрейда.

2-3.jpg

Это был также тот период, когда Шребер полагал, что он превращается в женщину (при содействии маленьких людей, живших в его ногах и управлявших насосами, которые эвакуировали его старые органы и «вталкивали» новые).

Своей конечной целью в жизни он считал необходимость дать жизнь Божьему ребёнку. Фрейд пришёл к выводу, что центром бредовых идей Шребера был первый человек, к которому он попал на лечение, — профессор Флечсиг (Flechsig), а затем Бог.

2-4.jpg

Идея, что ему нужно стать женщиной, чтобы выполнить своё предназначение – стать матерью новой расы мужчин, говорит о его боязни отца (и это справедливо). Скрытый страх кастрации, о которой постоянно говорил отец, убедил его в том, что он становится женщиной.

Когда Бог стал центральной фигурой его заблуждений, Флечсиг перестал быть спасителем и стал ему ненавистен. Это заставило Фрейда предположить, что у Шребера было сексуальное влечение к своему терапевту.

Вследствие неудовлетворения своих желаний, роль Флечсига перешла к Богу, а издевательства отца толкнули его примерить на себе роль женщины.

1. Сергей Панкежев (Человек-волк)

1.png

Родившись в 1886 году, Сергей Панкежев всю жизнь преследовался депрессиями, смертью и мыслями о самоубийстве. Хроническая депрессия была особенностью его семьи. В 1906 году его сестра покончила жизнь самоубийством, в 1907 году то же самое сделал его отец.

В 1938 году на этот шаг решилась и его жена. Он впал в глубочайшую депрессию и стал искать помощи.

Пациентом Фрейда он был в 1910-1914 годах. В основном в своих беседах они концентрировались на его детских воспоминаниях. Мужчина рассказал о странном сне, который преследовал его в детстве.

1-1.png

Во сне он встаёт со своей постели, чтобы посмотреть из открытого окна. На улице он видит большой орех, на котором сидят шесть или семь гигантских белых волков, наблюдающих за ним. Изначально Сергею был поставлен диагноз «маниакально-депрессивное безумие», Фрейд не согласился с этим, выявив у мужчины «невроз навязчивости».

Такой диагноз, по мнению Фрейда, вытекает из тревожных эпизодов, начавшихся в раннем возрасте и окрашенных религиозным воспитанием, навязанным матерью.

Фрейд полагал, что волки во сне – это ключ к тому, что происходит в психике Сергея. Животные, по мнению Фрейда, часто подменяют отца в снах. Идея открытых окон и хищных волков, ждущих и наблюдающих, явный признак подавленной сексуальной фантазии, в которой отец является хищником, а мальчик – жертвой.

1-2.jpg

Предположительно, Панкежеву было всего 18 месяцев, когда он стал свидетелем того, что, как он полагал, было актом насилия, который, тем не менее, оказался приятным, как понял ребёнок.

Фрейд также анализировал его отношения с матерью и с любимой няней. Даже если он пытался быть хорошим и делал всё так, как ему говорили, его подсознательные, базовые порывы превращались во вспышки насилия.

1-3.jpg

По мнению Фрейда, Человек-волк – это идеальный пример того, какой ущерб могут причинить детям нерешённые проблемы интимного характера. Сергей, в конечном итоге, обратился за помощью в другое место, а позже стал страховым адвокатом.

www.infoniac.ru

Случай Анны О.. Элементарный психоанализ

Случай Анны О.

Изложение истории психоанализа практически никогда не обходится без уже хрестоматийного случая пациентки Брейера Анны О., на протяжении нескольких лет страдавшей нервным кашлем и предъявлявшей целый ряд других жалоб (периодический паралич мышц шеи, неспособность говорить на родном языке и т. д.). Используя свой метод — рассказа в состоянии гипноза о психотравмирующих событиях прошлого (в данном случае связанных с эмоциональными отношениями Анны с отцом), Брейер добился выздоровления пациентки. Но когда ей было об этом объявлено, у нее тут же вновь появились психопатологические нарушения, правда, в иной модификации — теперь ведущим стал синдром мнимой беременности.

Брейер занимался терапией Анны О. почти два года, и когда случай (пусть и мнимой, но все же — беременности) получил огласку и последовала реакция его жены Матильды, даже несмотря на то, что последняя была полностью осведомлена о курсе терапии, Брейер провел еще один сеанс гипноза, чтобы «успокоить» пациенту, написал об этом случае Фрейду и затем, вероятно, отчасти обескураженный этой ситуацией, уехал с женой отдохнуть в Венецию. Увы, бегство от тяжелых и неудобных пациентов существует и в наше время, приобретая, правда, более «цивилизованные» формы — передача другому коллеге, повышение оплаты и т. д.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

psy.wikireading.ru

Зигмунд Фрейд. Знаменитые случаи из практики

Предисловие

В настоящее время исследователи творческого наследия Фрейда располагают документальной информацией о 43 его пациентах. Вклад, который внесло описание этих случаев в развитие психоаналитической теории, разумеется, неравноценен. Благодаря одним из них были открыты такие феномены терапевтического процесса, как перенос и контрперенос, негативная терапевтическая реакция и др., легшие в основу важнейших теоретических постулатов Фрейда; другие скорее представляют собой убедительные иллюстрации к его теоретическим положениям. Как бы то ни было, все эти случаи служили фактическим материалом, который позволял Фрейду со всей убежденностью отстаивать свою теорию.

Среди случаев, к которым в той или иной степени имел отношение Фрейд, особняком стоят шесть,– они включены в данное издание. Собственно говоря, только три из них – примеры непосредственной терапевтической работы самого Фрейда – случаи Доры, Вольфсманна и Раттенманна («человека-волка» и «человека-крысы», как называют этих пациентов иные авторы, не особо задумываясь над тем, насколько некорректно, оскорбительно и даже абсурдно звучат эти имена). К трем другим случаям – Анны О., маленького Ганса и Шребера – Фрейд имел косвенное отношение: лечением Анны О. занимался старший коллега Фрейда Й. Брейер, лечением маленького Ганса – отец мальчика, ученик Фрейда, а анализ случая Шребера был проведен на основе мемуаров больного.

Случай Анны О., который справедливо признан первым шагом, сделанным на пути развития психоанализа, и по сей день продолжает привлекать внимание разных авторов – как ортодоксальных психоаналитиков, так и представителей современных направлений в психоанализе. Новые и неожиданные подходы к толкованию этого случая читатель сможет найти у Саммерса (1999), Толпина (1993), Хиршмюллера (1989) и др.

Случай Анны О. был описан еще до того, как была разработана структурная модель, и понятие «я», разумеется, здесь относится к личности в целом, а не к структурной инстанции. Чтобы избежать путаницы и не обременять текст излишними примечаниями, два этих термина мы будем различать с помощью написания: «я» будет использоваться для обозначения личности, а Я – для обозначения структуры психики.

Наверное, нет надобности подробно останавливаться на разборе случаев, описание которых включено в эту книгу. Всю необходимую информацию читатель найдет в предварительных замечаниях к каждой главе, а также в статье Мартина Гротьяна, в которой рассказывается о дальнейшей судьбе пациентов.

Рассматривая эти работы с современных позиций, мы видим, что далеко не все верно в подходе Фрейда к анализу. Мы замечаем, что наряду с совершенно удивительными озарениями у него есть тенденция подгонять полученный материал под заготовленные схемы. Мы отдаем себе отчет в том, что многочисленные трактовки, которые для Фрейда не подлежат сомнению, сейчас устарели и едва ли отвечают реальному положению вещей. Все это так. Но не будем забывать, что в то время это был неизведанный путь, по которому нередко приходилось пробираться на ощупь. И мы можем быть только благодарны основателю психоанализа за то, что он отважился пойти этим путем и обогатил нас множеством знаний о движущих силах и внутренних конфликтах человеческой психики.

А. Боковиков

Случай истерии
Фройляйн Анна О. [1895]

Предварительные замечания издателей

Издание на немецком языке:

Breuer J., Freud S. Studien über Hysterie. Leipzig, Wien, 1895.

Случай Анны О.– самый известный в кругу психоаналитиков. Псевдоним Анна О. был дан Берте Паппенгейм (1859–1936), заболевшей во время ухода за больным кавернозным туберкулезом отцом. «Разоблачил» пациентку Э. Джонс, автор знаменитой трехтомной биографии Фрейда (1953). О лечении пациентки Фрейд узнал от Брейера через несколько месяцев после его завершения (1882, ноябрь). Фрейда настолько увлекла история ее болезни, что он не мог понять, почему Брейер не желает ее опубликовать, как и рассказать о созданном новом методе лечения – «катартической психотерапии». И только спустя год Брейер откровенно признался молодому коллеге, что он столь сильно был вовлечен в лечение Анны О., что вызвал ревность жены. Ему пришлось сказать пациентке, что навсегда прерывает лечение. Вечером этого же дня его срочно вызвали к пациентке, лежавшей в «родовых схватках» от ложной беременности и выкрикивающей: «На свет появится ребенок доктора Брейера!» Брейер погрузил пациентку в гипнотическое состояние и попытался успокоить, а на следующий день вместе с женой уехал в Венецию. В том же самом году, через месяц после завершения лечения Брейером состояние пациентки ухудшилось настолько, что ее вынуждены были поместить для стационарного лечения в знаменитый нервный санаторий «Бельвью» в Кройцлингене на Боденском озере, где она находилась с середины июля до конца октября 1882 года. Там Анну О. лечили от различных соматических симптомов (в том числе и от невралгии тройничного нерва), причем для этого использовали большие дозы морфия. По вечерам она теряла способность говорить по-немецки и переходила на английский или французский язык. В письме Стефану Цвейгу Фрейд писал: «Что на самом деле произошло с пациенткой Брейера, мне удалось разгадать только много лет спустя после нашего с ним разрыва… При последней встрече с пациенткой у него в руках был ключ, которым он мог открыть дверь к тайнам жизни, но он позволил ему выпасть. При всей духовной одаренности у Брейера не оказалось в характере ничего от Фауста. Ужаснувшись содеянному, он спасся бегством, предоставив попечение за больной одному из своих коллег» (Freud S. Briefe 1873–1939. Frankfurt a. M., 1968. S. 427). И этим еще дело не закончилось, как пишет Джонс в первом томе биографии Фрейда: «Спустя примерно десять лет уже в то время, когда Фрейд лечил пациентов в сотрудничестве с Брейером, последний пригласил Фрейда посмотреть его другую истерическую пациентку. Перед тем как отправиться к ней, Брейер подробно описал ее симптомы, после чего Фрейд сказал, что это очень типично для воображаемой (ложной) беременности. Такое повторение прежней ситуации Брейеру было трудно перенести. Не сказав ни слова, он взял свою шляпу с тростью и быстро покинул Фрейда» (Jones E. Das Leben und Werk von Sigmund Freud. Bern, 1960. S. 269). Какое-то время Анна О. злоупотребляла морфием. Позже, обходясь без какой-либо врачебной помощи, полностью посвятила себя общественной деятельности. Она была довольно известна как борец за эмансипацию женщин, прежде всего евреек. Знаменитый еврейский философ Мартин Бубер (1878–1965) как-то сказал: «Есть люди духа, есть люди страсти, и тех, и других не так-то уж часто можно встретить, но еще большей редкостью являются люди, объединяющие в себе дух и страсть. Вот таким человеком страстного духа и была Берта Паппенгейм» (1939). На свои личные сбережения она основывает «Приют для девушек, подвергшихся насилию, и для внебрачных детей». Попечение за несчастными детьми сполна замещает ей отсутствие своих собственных детей. Но воспоминания о проведенном катартическом лечении продолжают преследовать ее и позднее, она строго-настрого запрещает любой вид психоаналитического лечения людей, находящихся в основываемых ею заведениях. О том, что Берта Паппенгейм в течение всей своей жизни относилась с «враждебностью к анализу», вспоминает и Анна Фрейд (см. статью «Эпизоды из жизни Берты Паппенгейм (Анны О.)», опубликованную Берндом Ницшке в ведущем немецком психоаналитическом журнале «Psyche» [1990]. S. 819). Сама же Берта Паппенгейм говорит о психоанализе следующее: «Психоанализ в руках врача – то же самое, что исповедь в руках католического священника; только от их личности и искусства владения своим методом будет зависеть то, окажется ли их инструмент добром или обоюдоострым мечом» (см. сборник под редакцией D. Edinger: Bertha Pappenheim. Leben u. Schriften. Frankfurt a. M., 1963. S. 12–13). А свою общую жизненную позицию Анна О. описывала следующим образом: «Каждый, независимо от того, мужчина он или женщина, должен делать то, что он должен делать, используя то свою силу, то свою слабость». Для Фрейда понимание мощи переноса и контрпереноса, обнаруживающихся в этой истории болезни, стало отправным пунктом на пути перехода от катартической терапии к психоанализу. В некрологе на смерть Брейера (1925) Фрейд писал: «Брейер столкнулся с неизбежно существующим переносом пациентки на врача и не смог понять внеличностную природу этого феномена». Приняв чувства переноса за реальные чувства пациентки, Брейер ответил на них массивной реакцией бессознательного контрпереноса, которая и спустя годы не позволяла ему признать сексуальную природу симптомов Анны О., Брейер в письме, датированном 21 ноября 1907 года, пишет знаменитому психиатру Августу Форелю: «Должен тебе признаться, мой вкус претит мне погружаться в область сексуальности как в теории, так и на практике. Но при чем тут мой вкус и мои ощущения, если дело касается истины, обнаружения того, с чем на самом деле мы встречаемся… Случай Анны О. доказывает, что достаточно тяжелый случай истерии может возникнуть, сохраняться и устраняться без того, чтобы какую-либо роль в нем играли сексуальные элементы… Моя заслуга состоит в основном в том, что я догадался понять, что судьба послала мне в руки необычайно поучительный, важный для науки случай, который мне удалось внимательно и в течение довольно продолжительного времени наблюдать, причем не нарушая его простого и естественного течения каким-либо предвзятым подходом. Тогда я очень многому научился, я узнал много удивительно ценного для науки. Но я узнал и то, на что необходимо обращать первоочередное внимание в практической деятельности. Для частнопрактикующего врача-терапевта невозможно заниматься лечением подобных случаев без того, чтобы полностью не разрушить свою деятельность и жизненный уклад. Я хвалю себя за принятое мною тогда решение не допускать больше подобных нечеловеческих испытаний. Если у меня появлялись пациенты, у которых были прекрасные показания для аналитического лечения, которых я сам лечить не мог, то я направлял их к доктору Фрейду, который приобрел богатый практический опыт в Париже и Сальпетриере, к доктору, с которым я находился в самых дружеских отношениях, а также в плодотворных научных контактах» (1907).

mybook.ru

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *