Социальное поведение личности – Статья на тему: Социальное поведение личности и его регуляция

Появление в психологической литературе [36; 86; 123; 127; 135] термина «социальное поведение» было связано, с попыткой понять некоторые формы активности человека в обществе, выражающиеся в оказании безвозмездной помощи или же посягательстве на достоинство других людей. Эти формы поведения не могут быть однозначно объяснены в рамках рациональной логики, так как в первом случае речь идет о действиях, затратных для себя, во втором – о действиях, приносящих вред себе и другим и, кроме того, подвергающихся социальному осуждению. Тем не менее, эти формы поведения достаточно широко распространены, их результаты ощущает на себе практически каждый человек; они не могут быть выведены логическим путем из внутреннего содержания самого человека или из социальной природы человечества в силу своей противоречивости и иррациональности. Поэтому, чтобы найти необходимые регуляторы для этих форм социального поведения, нужно сначала понять их социальную и личностную природу.

Просоциальное поведение

Все действия, позитивно оцениваемые обществом и направленные на оказание помощи другим людям, являются формами просоциального поведения. I.G. Wispe [178]. Они, как правило, приводят к позитивным социальным последствиям и улучшают физическое и психологическое благополучие других людей. Это – «позитивно оцениваемые межличностные действия, соответствующие культурным и социальным стандартам» [174]. Близкими по содержанию понятиями являются «помогающее поведение», «оказание поддержки», «альтруизм», «благотворительность», «сотрудничество», «дружба», «самопожертвование» и многие другие.

О «просоциальном поведении» говорят как о действии, направленном на улучшение положения человека, принимающего помощь. Применение данного понятия ограничивается ситуациями, в которых субъект действия не мотивирован исполнением профессиональных обязанностей, а объектом помощи являются люди сами по себе. В целом же, просоциальное поведение может проявляться как результат стремления к получению собственной выгоды (эгоистически мотивированное поведение), так и быть выгодным для других людей (альтруистически мотивированное поведение).

Вопрос о том, что лежит в основе просоциального поведения определяется уровнем анализа этого феномена. Социобиологический подход объясняет просоциальное поведение в терминах врожденных или генетических тенденций. С этой точки зрения развитию просоциального поведения могут способствовать два общих процесса:

· родственный отбор, когда репродуктивный успех индивида предполагает распространение его генов в следующем поколении и представляет собой сумму собственных успехов в выведении потомства и некоторой доли соответствующих достижений его сородичей;

· норма взаимности, когда затраты, вкладываемые помогающими, ниже чем получаемая при этом польза – так трактует природу просоциального поведения теория взаимного альтруизма [176].

Социобиологи утверждают, что просоциальное поведение сохраняется только тогда, когда оно способствует выживанию биологического вида. В противном случае оно было бы атавистичным. Во многих поведенческих паттернах могут быть найдены примеры самопожертвования, но эти действия не являются в полной мере альтруистичными, они всегда направлены на выживание рода. Эта способность может передаваться только генетически и не может быть поддержана посредством механизма подкрепления или поощрения-наказания. Социобиологические представления подвергаются критике из-за игнорирования возможности социального научения, его непригодности для объяснения индивидуальных различий и возрастных изменений в характере просоциального поведения.

С позиций личностного подхода [1; 2; 149; 153; 170] просоциальное поведение рассматривается как склонность индивида к оказанию помощи, которая может формироваться и развиваться в процессе социального научения. В рамках данного подхода в отношении просоциального поведения подчеркивается ведущая роль двух процессов: поощрения-наказания и научения, реализуемых через наблюдение или моделирование. В ряде экспериментальных исследований [149] продемонстрировано, что дети хотят знать, что и сколько они получат за выполнение желаемого действия. Если же подкрепления прекращаются, то их поведение возвращается к исходному, а это означает необходимость постоянных подкреплений просоциального поведения на протяжении всей жизни. Данная проблема, однако, может быть решена посредством научения через наблюдение или моделирование.

В противоположность социобиологическому, подход с позиций теории социального научения предоставляет внушающее доверие основание для объяснения индивидуальных различий в просоциальном поведении, обосновывая их различиями в социализации.

Многими авторами признается социально-когнитивный подход, который фокусирует внимание на мыслительной активности. B. Latane и J.M. Darley [158] отмечают, что для просоциального реагирования необходима быстрая переработка информации. Просоциальное поведение включает ряд основополагающих когнитивных процессов, включая восприятие, мышление, принятие решений и т. д., а также осведомленность в ожиданиях и нормах, регулирующих межличностные отношения. В исследованиях [144; 159], проведенных в рамках этого подхода, был выявлен ряд нормативных ожиданий, регулирующих просоциальное поведение – это норма социальной ответственности (L. Berkowitz, L.R. Daniels), норма взаимности (Grouldner), норма заслуженности (J.T. Long, M.G. Lerner).

Еще одним аспектом просоциального поведения является его связь с эмпатией. M.L. Hoffman [156] выдвинул модель формирования эмпатии в зависимости от социально-познавательной активности и предположил, что этот процесс у ребенка проходит через следующие стадии:

· глобальная эмпатия – ребенок недифференцированно реагирует на проблемы окружающих;

· эгоцентрическая эмпатия, связанная с дифференциацией «Я и другие»;

· эмпатия к переживаниям других, обусловленная развитием способности принятия ролей других людей;

· эмпатия к условиям жизни других людей, связанная с развитием способности распознания условий жизни окружающих.

Сторонники межличностного подхода основное внимание уделяют взаимозависимости людей, объясняя поведение при межличностном общении с точки зрения теории обмена [157; 175]. С позиции данной концепции, в ситуациях общения людьми движет стремление к достижению максимально позитивных для себя последствий.

В 1978 году J. Thibaut и H. Kelley выдвинули предположение, что взаимозависимые индивиды трансформируют отношения обмена, основанные на затратах и приобретениях, в просоциальные отношения. Это означает, что действия человека ориентированы не только на личностно значимые последствия. Приоритет эгоистического решения (отношения обмена) заменяется приоритетом просоциального решения (отношения общности). Важная причина, порождающая просоциальные трансформации, скрывается в перспективе длительной взаимозависимости людей.

Влияние личности на просоциальное поведение особенно велико. В качестве его личностных детерминант называют социальную ответственность, эмпатию, а также внутренний локус контроля: социальная ответственность и внутренний локус контроля способствует возникновению чувства необходимости оказать помощь, а развитая эмпатия помогает лучше понять нужды других. Oliner и Oliner в своих исследованиях показали, что у оказывающих помощь ярко выражен внутренний локус контроля. Х. Хекхаузен [122] связывает данный фактор с генерализованной социальной ответственностью. Еще одним свойством личности, оказывающим сильное влияние на просоциальное поведение, является вера в справедливость мироустройства, выражающая представление о том, что в целом люди получают то, что они заслуживают. Связь между верой в справедливость и просоциальным поведением зависит от ожидаемой эффективности просоциального поведения: если оно оказывается эффективным (проблема разрешена), вера в справедливость мироустройства усиливает стремление помочь.

Модель просоциальной личности, таким образом, включает в себя три компонента: просоциальную мотивацию, просоциальные черты и веру в справедливость мироустройства. Первая и вторая составляющие оказывают только позитивное влияние на просоциальность поведения, тогда как эффект веры в справедливость зависит от того, верит ли человек в то, что оказание помощи может полностью ликвидировать несправедливость [135].

Все большее внимание в анализе личностных особенностей просоциального поведения привлекает гендерный аспект. Социальные стереотипы о том, что женщины более заботливы, эмоциональны и чувствительны к нуждам других, чем мужчины, достаточно распространены в разных культурах и подтверждаются многими исследованиями [139; 150; 166]. Если следовать этому предубеждению, то женщины должны больше и чаще, чем мужчины помогать окружающим, однако в ходе исследований готовности помочь A.H. Eagley [150] выяснил, что чаще помогают другим мужчины, а не женщины. Это можно объяснить тем, что исследование включает в себя создание ситуаций кратковременной помощи незнакомому человеку, как раз таких, в которых мужчина, скорее всего, ее окажет. Авторы указывают на существующие половые различия в оказании помощи, которые зависят от типа просоциального поведения, различия которых можно понять, рассмотрев мужские и женские социальные роли.

Согласно теории социальных ролей A.H. Eagley [150], не различия между мужчиной и женщиной заставляют их принимать различные социальные роли, а скорее благодаря различию в социальных ролях поведение мужчины отличаются от поведения женщины. Так, женская гендерная роль предписывает женщине заботиться о личных и эмоциональных потребностях других и помогать им в достижении цели, мужская роль – проявление героических и джентльменских видов помощи. J.A. Piliavin объяснял гендерные различия в терминах соотношения «цена – выгода»: мужчины и женщины склонны по-разному определять цену и выгоду. Исследователи пришли к выводу, что определенные виды помощи могут быть в большей или меньшей степени присущи тому или иному гендеру, и соответствующий полу вид помощи воспринимается как имеющий меньшую цену.

Следует отметить, что общепринятые стереотипы содержат множество гендерных отличий в сфере эмпатии. По мнению Д. Барри, женственность ассоциируется с межличностной коммуникацией и активным выражением своих чувств; мужественность связывается с достижениями, автономностью и стремлением к контролю.

Наблюдение за моделью поведения также оказывает влияние на формирование просоциального поведения. При этом модели поведения, предлагаемые для мальчиков, значительно отличаются от таковых для девочек. Эксперименты показали, что подражание поведению модели происходит с большей вероятностью в тех случаях, когда наблюдающие ощущают сходство между собой и моделью или когда модель воспринимается авторитетней, чем они сами. Теоретики социального научения отмечают важную роль моделей как источников информации о том, как и при каких условиях мужчинам и женщинам осуществлять просоциальное поведение. Представители социально-когнитивного подхода дополняют этот вывод положением о том, что переработка этой информации и определение ее пригодности к условиям конкретной ситуации опосредованы развитием когнитивной компетентности и социального знания.

Фундамент просоциального поведения закладывается в семье. N. Eisenberg и P.H. Mussen [151], изучавшие привязанность и стиль семейных отношений, обнаружили, что партнерский стиль семейных отношений способствует принятию детьми обязательств в отношении оказания помощи. В семьях с плохим обращением дети становятся самоизолированными и агрессивными. В процессе семейных диалогов родители не просто артикулируют социальные нормы и ценности, но и представляют модели их реального воплощения.

Актуализация просоциального поведения всегда реализуется в определенном ситуативном контексте. B. Latane и J.M. Darley [158] изучали эмпатию свидетелей страданий других людей или чувство их гражданской ответственности, которое должно было приводить к их вмешательству в опасной ситуации и пришли к выводу, что присутствие других может препятствовать оказанию помощи: чем больше людей, тем слабее реакция. Объяснений данному факту несколько: во-первых, присутствие других приводит к снижению собственной ответственности, во-вторых, другие могут способствовать включению механизмов самосознания и чувства социальной ошибки и, в-третьих, демонстрация другими моделей пассивного поведения.

J.A. Piliavin [166] разработал интегрированную когнитивно-физиологическую модель, согласно которой, прежде чем принять решение об оказании помощи, человек взвешивает возможные последствия этих действий. В качестве общего принципа в такой ситуации выдвигается стратегия минимизации затрат: времени и усилий, личностных ресурсов (общественная цензура и самобичевание). Исследования показали, что в ситуациях, оцениваемых как высоко личностно значимые, вероятность оказания помощи резко повышается, а цена неоказания помощи снижается.

Просоциальное поведение и его особенности определяются культурой. Но культура многообразна, поэтому общая культурная ориентация может оказать влияние на процесс социализации, проявляясь либо в формировании склонности полагания на самих себя, либо подчинению социальным нормативам, что приводит к существенным вариациям в просоциальном поведении.

Существенная роль в формировании и поддержании просоциального поведения принадлежит ценностям и нормам, принятым в обществе. Чем более они интернализованы, тем выше вероятность актуализации просоциального поведения.

Нормы поведения всегда основываются на ценностях, которые S.H. Schwartz определяет как «убеждения, которыми устанавливаются границы социальной желательности» [170]. Основываясь на данных по 44 странам, он подтвердил существование, по крайней мере, двух ценностей, непосредственно связанных с просоциальным поведением – это доброжелательность, которая определяется как сохранение и приумножение благополучия людей, и универсализм – понимание, бережное отношение, терпимость и защита благополучия всех людей и природы. Доброжелательность может быть соотнесена с ответственным поведением, универсализм – с социальной справедливостью.

Однако всегда следует принимать во внимание воздействия, как способствующие просоциальному поведению, так и ослабляющие его. Это, прежде всего, нормы, поддерживающие эгоистическую ориентацию: во многих социальных группах существуют ин- и аутгрупповые установки; многочисленные исследования показывают, что оказание помощи зависит от расовой принадлежности [125]. Однако такие явления имеют место лишь в том случае, когда нормативные требования к оказанию помощи слабы или же легко находятся оправдания для отказа в ней.

Агрессивное поведение

Агрессия и насилие являются достаточно распространенными формами поведения в обществе. Многие становились либо жертвами насилия или агрессивных действий, либо их свидетелями. Агрессия стала характерной особенностью современной жизни, которая становится все более выраженной. По проблеме агрессивного поведения было предпринято немало теоретических и эмпирических исследований, и сегодня можно уверенно говорить, что для него характерны: причинение ущерба или нанесение травмы другому лицу или организму; намерение вызвать негативные последствия для жертвы.

Оба этих аспекта охватываются определением, которое предложил Р. Бэрон [18]: «Агрессией называется любая форма поведения, направленная на причинение ущерба или нанесение травмы другому живому существу, стремящемуся избежать подобного обращения». Блеквелловская энциклопедия [174] определяет агрессию как «преднамеренное или внутренне обусловленное причинение вреда другому человеку, мотивированному на избегание такого обращения с собой».

Существует множество способов вести себя агрессивно. Некоторые авторы проводят классификацию типов агрессивного поведения на основе различных критериев, деля агрессию на физическую и вербальную [145], оборонительную и наступательную, спровоцированную и беспричинную [179], аффективную и инструментальную [155]. И.А. Фурманов [119; 120] типологизирует агрессивность по целому ряду критериев: по направленности на объект (внешняя и внутренняя), по способу выражения (произвольная и непроизвольная), по конечной цели (инструментальная и враждебная), по форме выражения (физическая, вербальная, косвенная и негативизм).

Проблема поиска причин человеческой злобы и жестокости в отношении к себе подобным давно заинтересовала ученых. Различного рода объяснения можно разделить на два больших класса – биологические и социальные.

Долгое время доминировали биологические представления о причинах агрессивного поведения. Это были дискуссии об агрессии как инстинкте [162], влечении [114] или инстинктивном поведении [161]. Повседневный опыт показывает, что феномен агрессии вездесущ, и это наталкивает на мысль об эволюционных корнях агрессии. Сформированная естественным отбором, агрессия рассматривается как поведенческая стратегия, имеющая приспособительную ценность с точки зрения главной цели эволюции – успешного воспроизводства индивидом своих генов. Однако биологический подход не является однородным, в его рамках можно выделить несколько направлений в объяснении природы агрессии.

Наиболее древней является версия З. Фрейда [154], который предположил, что человеческая агрессия коренится в инстинкте смерти, танатосе, как диалектической противоположности инстинкту жизни, эросу. Танатос исходно рассматривался как направленный на саморазрушение, но впоследствии был перенаправлен на других. Агрессивные побуждения, основывающиеся на танатосе, находят свое выражение в росте телесного напряжения, нуждающегося в разрядке. Данный подход является иллюстрацией однофакторного решения: агрессия является естественно обусловленной и нуждается в высвобождении.

Идеи этологического подхода сформулированы в классических трудах о поведении животных: «Об агрессии» К. Лоренца [161], «Территориальный императив» R. Ardrey [136]. В них отмечается позитивный, функциональный аспект агрессии и признается, что, несмотря на то, что основание агрессии или инстинкт является внутренне обусловленным, актуальное агрессивное поведение вызывается специфическими стимулами окружающей среды, известными как возбудители. К. Лоренц, опираясь на принцип эволюции, обосновывает, что агрессия обладает определенной ценностью для выживания. Эта идея была спроецирована им и на человека. Ценность агрессии для выживания человека менее очевидна, но ряд сходств с агрессией животных все-таки есть: в состоянии ярости человек не может остановиться, для убийства он использует дополнительное средство – оружие. Таким образом, агрессия является внутренне побуждаемой и зависит от соответствующих стимулов-возбудителей внешнего окружения.

Последние разработки в области нахождения биологических оснований агрессии связаны с социобиологией. Опираясь на эволюционную теорию Ч. Дарвина, социобиологи пытаются обосновать, что определенные виды поведения поддерживаются генами выживания. Агрессия является адаптивной, так как связана с продлением человеческого рода через производство потомства. Адаптивность агрессии по отношению к человечеству проявляется опять-таки через расширение возможностей доступа к ресурсам, обеспечивая тем самым экономическое развитие за счет сохранения собственных ресурсов и завоевания новых.

В целом биологический подход к объяснению агрессии получил достаточную популярность, потому что оправдывал необходимость насилия, рассматривая агрессию как неотъемлемую часть человеческой натуры. Однако большинство исследователей не считают биологические факторы агрессии решающими и значительно больше внимания уделяют социальным и биосоциальным предпосылкам агрессии, предпочитая анализировать общественные факторы и процессы, в частности, социальное научение и влияние социального контекста. Несмотря на то, что многие авторы не связывают агрессию с инстинктами, некоторые исследователи рассматривают их как побуждения, которые могут формироваться как в процессе научения, так и внутренне стимулироваться, но каждый из которых вызывается определенными социальными событиями. Состояния возбуждения являются предусловиями агрессии, хотя и различающимися по внешним и внутренним факторам, способствующим агрессивным реакциям.

Согласно модели неспецифической активации-возбуждения, преложенной Д. Зильманном [179], остаточная эмоциональная активация от предыдущей ситуации может усиливать возбуждение, порождаемое новой ситуацией. Он выделил два условия передачи возбуждения и, следовательно, возрастания агрессии:

· агрессия является доминирующей тенденцией реагирования на новую ситуацию;

· активация интерпретируется в контексте последующей агрессии.

Таким образом, возрастание агрессии в результате общей активации можно ожидать, когда у индивида отсутствует четкая информация о причинах ее возникновения.

Существует еще один подход к пониманию агрессии – теория социального научения. Один из видных представителей этой концепции А. Бандура придавал большое значение жизненному опыту, приобретение которого может направляться и контролироваться. В процессе социализации ребенок может научаться агрессии через непосредственное, либо опосредованное подкрепление. Эффективными могут оказаться самые различные формы подкрепления: получение привлекательных вещей, завоевание социального одобрения, избегание боли. В дальнейшем социальная поддержка может еще более усиливать выражение враждебности или агрессивные реакции. Впоследствии А. Бандура [10] предположил, что первым шагом к приобретению новых форм агрессивного поведения является процесс научения через моделирование: индивид приобретает новые и более сложные формы поведения, наблюдая как само поведение, так и его последствия на других людях и образах. А. Бандура пришел к выводу, что дети гораздо быстрее взрослых реагируют на проявление агрессивных действий со стороны других. Согласно его концепции, вопрос о том, будет ли человек агрессивен в той или иной ситуации, зависит от наличия предшествующего опыта и степени успешности агрессивного поведения, вероятности того, что актуальное агрессивное поведение будет скорее успешным, чем неуспешным, а также комплекса когнитивных, социальных и окружающих факторов, присутствующих в ситуации. В своих последующих исследованиях А. Бандура разработал принцип взаимного детерминизма, в соответствии с которым изменение в стиле жизни возможно при учете взаимной детерминированности личностных, ситуативных и активностных факторов: недостаточно изменить только отношение к агрессии, следует создать также условия, не способствующие ее проявлению.

Первоначально основное внимание в экспериментальных исследованиях уделялось ситуативным факторам агрессии, которые впоследствии были дополнены личностными [62]. Исследования последних лет показали наличие выраженных поведенческих паттернов, названных типом личности «А». Лица с данной особенностью проявляют высокую склонность к гиперактивному и соревновательному взаимодействию с другими людьми. Они становятся агрессивными по отношению к другим людям, воспринимающимися ими как потенциальные конкуренты, предпочитают добиваться своих целей в одиночку, отличаются повышенной конфликтностью во взаимоотношениях со сверстниками и подчиненными [42]. Другой источник индивидуальных различий связан с гендером; он находит свое выражение в том, что мальчики являются все же более агрессивными, чем девочки. Однако в последние годы наблюдается рост агрессивности и у девочек, что непосредственно связано с ростом популярности феминистских идей. Мальчики чаще становятся жертвами физического насилия, а девочки проявляют большую склонность к вербальной агрессии.

Существенно влияет на агрессию и непосредственное провоцирование, в случае которого вероятность агрессии резко возрастает и приводит к эмоциональным взрывам.

Еще один феномен, связанный с агрессией – расторможенность, выражающаяся в снижении социальных сил, направленных на сдерживание агрессии. В определенных случаях действие этих сил становится минимальным, например, в ситуации массового гуляния [77]. В этом случае имеет место влияние присутствия других, приводящее к размыванию собственной идентичности или деиндивидуализации.

Вполне естественно объяснимую агрессию вызывает и представление о том, что кто-либо посягает на права человека. На индивидуальном уровне это может быть вандализм, грабеж, изнасилование. В групповом поведении это может проявляться в коллективном насилии, протестах, бунтах.

Существуют выраженные кросскультурные различия в проявлениях насилия и агрессии. Тот факт, что в разных обществах агрессивное поведение рассматривается различным образом в зависимости от исторических, нормативных и социально-контекстуальных факторов, нередко приводит к росту межкультурного или межэтнического непонимания.

Еще одну ситуативную переменную агрессии составляют субкультуры насилия. Внутри общества – это небольшие группы (банды), в которых насилие ценится и легитимизируется как стиль жизни, способствующий повышению статуса и власти в более широком общественном масштабе. Представления, нормы и ценности таких групп содержат в себе одобрение агрессивности [39]. Насилие в данных сообществах является фактически институционализированным и неофициально признаваемым даже представителями правоохранительных органов.