Глава о том, как Девадатта пытался убить Будду
И Девадатта отправился к принцу Аджатасатту и сказал ему: «В прежние времена, принц, люди жили долго, но теперь короток срок их жизни. Поэтому может произойти так, что твой срок выйдет, пока ты ещё принц. Так что, давай же, принц, убей своего отца, и ты сможешь стать царём. А я убью Благословенного, и стану Буддой».
И принц Аджатасатту подумал: «Этот достойный Девадатта наделён могущественными силами и величием. Он знает [что правильно]». И, пристегнув к бедру кинжал, он, в порыве ярости, хоть и испуганный, взволнованный, возбуждённый и встревоженный, в неожиданный час ворвался в покои царя. И когда министры, ожидавшие приёма в царских покоях, увидели его, то схватили его. И тогда, обыскав, они нашли у него кинжал, пристёгнутый к бедру. И они спросили: «О принц, что ты задумал?»
«Я хотел убить своего отца».
«И кто же подбил тебя на такое?»
«Достойный Девадатта».
И тогда одни министры стали советовать так: «Нужно убить принца, Девадатту и всех монахов». Другие министры стали советовать так: «Не нужно убивать монахов, ведь они невиновны, но нужно убить принца и Девадатту». Третьи стали советовать так: «Ни принца, ни Девадатту, ни монахов убивать нельзя. Но нужно рассказать об этом царю, и сделать так, как он прикажет».
И тогда министры, взяв с собой принца, отправились к царю Магадхи, к Сении Бимбисаре, и рассказали ему о случившемся.
[И царь спросил]: «Друзья, и какие советы давали министры?»
[Они рассказали ему, и царь ответил]: «Какое отношение, друзья, может иметь Будда, Дхамма или Сангха ко всему этому? Не обнародовал ли Благословенный во всей Раджагахе постановление насчёт Девадатты о том, что раньше он был одним, а теперь стал другим, и что бы он ни сделал словом или делом — ни Будда, ни Дхамма, ни Сангха не будут иметь к этому отношение, но [будет] лишь только сам Девадатта?».
И тогда те министры, что советовали убить принца, Девадатту и всех монахов, лишились [своих должностей]. Те министры, что советовали убить принца и Девадатту, были понижены в должностях. Те министры, что советовали не убивать ни принца, ни Девадатту, ни монахов, но известить о случившемся царя и сделать так, как он прикажет, были повышены в должностях.
И царь Магадхи, Сения Бимбисара, сказал принцу Аджатасатту: «Почему ты хотел убить меня, О принц?»
«Я хочу царство, Великий Царь!»
«Если хочешь царство, О принц, то пусть оно станет твоим!» — и он передал царство принцу Аджатасатту1.
Тогда Девадатта отправился к принцу Аджатасатту и сказал: «О царь, отдай такие-то приказы своим людям, чтобы я смог лишить отшельника Готаму жизни». И царь Аджатасатту отдал приказы своим людям: «Всё, что достойный Девадатта скажет вам, то и делайте!».
И тогда Девадатта приказал одному из людей: «Иди, друг мой, отшельник Готама пребывает в таком-то месте. Убей его и возвращайся назад вот этой дорогой». И затем на этой дороге он разместил двух людей, сказав им: «Когда вы увидите, как тот человек идёт по этой дороге, убейте его, и возвращайтесь назад этой дорогой». И затем на этой дороге он разместил четырёх людей, сказав им: «Когда вы увидите, как те двое человек идут по этой дороге, убейте их, и возвращайтесь назад этой дорогой». И затем на этой дороге он разместил восьмерых людей, сказав им: «Когда вы увидите, как те четыре человека идут по этой дороге, убейте их, и возвращайтесь назад этой дорогой». И затем на этой дороге он разместил шестнадцать человек, сказав им: «Когда вы увидите, как те восемь человек идут по этой дороге, убейте их, и возвращайтесь назад этой дорогой».
И тот человек взял щит и меч, повесил на спину лук и колчан, и отправился к тому месту, где пребывал Благословенный. И когда до Благословенного оставалось дойти лишь чуть-чуть, его охватил ужас, волнение, возбуждение и тревога, и он замер в остолбенении. Благословенный, увидев его, обратился к нему: «Иди же сюда, друг, не бойся». И тот человек положил меч и щит, снял лук и колчан, подошёл к Благословенному и, упав ему в ноги, сказал: «Проступок совершил я, Господин, из-за своей безрассудности, своей глупости, своей нечестивости, [состоящий в том, что] я пришёл сюда со злым и кровожадным намерением. Пусть Благословенный примет моё признание этого проступка, так чтобы впредь я мог сдерживать себя [от подобного]!»
«В самом деле, друг, проступок совершил ты из-за своей безрассудности, своей глупости, своей нечестивости, [состоящий в том, что] ты пришёл сюда со злым и кровожадным намерением. Но поскольку ты видишь в своём проступке проступок, и в надлежащее время исправляешься, то мы принимаем [твоё признание]. Ибо таково, друг, совершенствование в этой дисциплине Благородных — когда кто-либо видит свой проступок как проступок, и в надлежащее время исправляется, становится способным впредь сдерживать себя [от подобного]».
И тогда Благословенный дал ему последовательное наставление — о щедрости, о нравственности, о небесных мирах, объяснил опасность, тщетность и порочность чувственных наслаждений и преимущества отречения. И когда Благословенный увидел, что его ум был готовым, гибким, лишённым помех, вдохновлённым и уверенным — тогда он изложил ему высочайшее учение, свойственное [только] Буддам — то есть о страдании, причине (страданий), прекращении и Пути. И подобно тому, как чистая ткань, с которой были смыты все пятна, стала готовой к покраске, то точно также этот человек, сидя прямо на том самом месте, обрёл чистое и незапятнанное Око Истины: [то есть понимание, что] «Всё что возникает — подвержено распаду». Так он увидел, постиг, пережил и проникнул в Дхамму, вышел за пределы сомнений и обрёл совершенную веру в Учение Будды, не полагаясь в этом на кого-либо иного со стороны. И он обратился к Благословенному:
«Великолепно, Господин! Великолепно! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Благословенный — различными способами — прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь».
И Благословенный сказал ему: «Не ходи, друг, обратно этой дорогой. Иди вот этой дорогой», и так направил его [назад] по другой дороге.
И тогда два человека подумали: «Где же этот человек, что должен пойти по этой дороге? Что-то он долго задерживается». И они, отправившись [вперёд] на его поиски, увидели Благословенного, сидящего у подножья одного из деревьев. Увидев его, они подошли, поприветствовали его, и сели рядом. И тогда Благословенный дал им последовательное наставление — о щедрости, нравственности [и т.д. как выше]… …«с этого дня и на всю жизнь».
И Благословенный сказал им: «Не ходите, друзья, обратно этой дорогой. Идите вот этой дорогой», и так направил их [назад] по другой дороге.
И тогда четыре человека подумали…
И тогда восемь человек подумали…
И тогда шестнадцать человек подумали: «Где же эти восемь человек, что должны пойти по этой дороге? Что-то они долго задерживаются». И они, отправившись [вперёд] на их поиски, увидели Благословенного, сидящего у подножья одного из деревьев. Увидев его, они подошли, поприветствовали его, и сели рядом. И тогда Благословенный дал им последовательное наставление — о щедрости, нравственности [и т.д. как выше]… …«с этого дня и на всю жизнь».
И Благословенный сказал им: «Не ходите, друзья, обратно этой дорогой. Идите вот этой дорогой», и так направил их [назад] по другой дороге.
И тот человек вернулся к Девадатте и сказал ему: «Господин, я не могу лишить жизни Благословенного. Велика сила сверхспособностей2 и могущества Благословенного».
«Достаточно, друг. Тебе не нужно делать этого. Я сам убью Благословенного».
И в то время Благословенный [медитируя] ходил вперёд и назад в тени горы, называемой Вершиной Ястребов. И Девадатта забрался на Вершину Ястребов и сбросил вниз огромный валун с намерением лишить Благословенного жизни. Но два гористых утёса сошлись вместе и остановили валун, и только лишь осколок, отколовшийся от валуна, ранил ступню Благословенного.
Тогда Благословенный, посмотрев вверх, сказал Девадатте: «Огромно, о глупец, свершённое тобой злодеяние, что с таким злым и кровожадным намерением ты сделал так, что потекла кровь Татхагаты».
И Благословенный сказал монахам: «Это первый раз, когда Девадатта создал камму, что даст в будущем незамедлительный результат, [то есть] когда он со злым и кровожадным намерением сделал так, что потекла кровь Татхагаты».
И монахи, услышав, что Девадатта добивается смерти Благословенного, стали ходить вокруг Вихары, высоко и громко декламируя [Дхамму] ради защиты и сохранности Благословенного. Услышав этот шум, Благословенный спросил Достопочтенного Ананду о том, что это было. Когда Ананда объяснил, Благословенный сказал: «В таком случае, Ананда, позови монахов от моего имени так: «Учитель зовёт вас, друзья».
И после того, как он сделал так, монахи пришли, поклонились Благословенному и сели рядом. И затем Благословенный обратился к монахам: «Монахи, не существует такой возможности, не может произойти так, чтобы Татхагата лишился жизни в результате действия, предпринимаемого кем-либо, кроме него самого. Татхагаты, о монахи, угасают [в момент смерти] в должное время [согласно закону природы]. Поэтому, монахи, отправляйтесь каждый в свою вихару, Татхагатам не нужна защита».
www.oum.ru
Буддизм и война. О том, как Будда учил побеждать
Накануне очередной годовщины начала Великой Отечественной войны страна вспоминает о своих тяжелых потерях, скорбях и утратах, а «Стол» продолжает искать смыслы и задавать сложные вопросы. Что делать, если твоей стране приходится воевать, а ты исповедуешь буддизм, запрещающий всякое насилие?
Война – это всегда плохо. Когда её начинают, обычных людей не спрашивают. Ещё менее воюющее государство волнуют частные религиозные предписания своих граждан. Но они есть, и конфликт веры и гражданского долга надо как-то разрешать. Как это происходит у буддистов, отвечал специалист по буддизму Сергей Щербак.
Сергей Щербак
– Ударим по мифам. Говорят, что буддизм – это самая мирная религия. Это так?
– Да. Буддизм провозглашает ценность ахимсы, то есть непричинение вреда живым существам. В истории индийских религий буддизм был не первым, кто провозгласил это, но можно сказать, что он очень разумно к этому принципу отнесся.
– Но известны случаи, когда одни буддисты убивали других на уровне воюющих государств.
– Да, в истории есть и такие случаи, когда буддийские государства или внутри одного буддийского государства шли гражданские войны, в которых одни буддисты убивали других. Есть отражение и внешних интервенций в Тибете. Это сплошь и рядом в Тибетской истории встречается.
Буддизм точно так же как и все другие религии находится в условиях человеческого общества, в условиях нормальной цивилизации. Точно так же льется кровь, как и везде. Но важно, что буддизм проводит очень четкую границу между мирянами и монахами. Для мирянина ахимса означает не убийство только людей, а для монаха – не убийство любого живого существа, даже комара. То есть монах не может служить в армии и участвовать в войнах ни в каких, а мирянин – может.
– Если убийство допустимо для тех, кто не принял монашеские обеты, то как буддизм это оправдывает? Вот служил буддист в армии, а потом пошел и убил.
– Есть легенда, по которой один монах в XI веке в Тибете убил царя. Царь был вредный: он сам убивал монахов и закрывал монастыри. Его звали Лангдарма. Так вот, монах по имени Палдордже переоделся, покрасил себя и коня в чёрный цвет и на рыночной площади выстрелил царю прямо в глаз. Потом была погоня, но монах спустился к реке, там омылся сам, отмыл коня и так ушел от преследования. Правда, всю оставшуюся жизнь после этого он провел в монастыре в одиночестве: убийство – это сильный кармический проступок.
– И как бы считается, что он искупил свою вину?
– Дело в том, что человек приобретает личную карму. В зависимости от его поступков – плохих или хороших – определяется, какой будет его следующая жизнь: счастливее нынешней или хуже. Есть градация проступков, за которые следуют очень жесткие последствия. Человек попадает в самые страшные ады почти без избавления, если он совершит убийство своих родителей, если он произведет раскол в буддийской общине или если он убьет буддийского монаха. Палдордже руководствовался мотивами сострадания к царю. Поскольку Лангдарма собирался продолжать убийства, то нужно было уберечь его от слишком тяжелой кары.
– Но это отличная лазейка для того, чтобы очень и очень многое оправдать.
– Увы, да. Но это не является правилом. Ни в коем случае. Для буддистского монаха убийство – это что-то абсолютно немыслимое. За это человека выгоняют из общины. Насилие – одна из самых веских причин, чтобы стать изгоем. Есть другие правила: сексуальная связь с женщинами и прочее, но убийство – это одно из самых тяжелых деяний.
– Война и патриотизм всегда находятся где-то очень близко. Войну, например, могут оправдывать патриотизмом. Вот для буддиста существует ли понятие патриотизма? Если да, то в чем оно заключается?
– Буддизм признает, что существуют последователи учения, которые не принимают полное посвящение в монахи, то есть они остаются мирянами. А для мирянина нормально и естественно охранять свою семью и свою Родину, свое государство, и если того требует порядок, то служить в армии, оборонять рубежи своей страны. Кроме того, в обычной этике Буддизма, если человек имеет зависимость (а военная служба — это подписание контракта, это зависимость), то он не может стать монахом.
Патриотизм для буддиста вытекает из естественного права защищать свой дом. Ну, еще он связан с ролью сакральной фигуры царя буддистского государства.
Буддийские священники проходят подготовку по пользованию противогазов
– То есть власть для буддиста сакральна, свята? Так сложилось исторически?
– Нет, она сакрализируется в общем с самого начала. Просто в буддизме признается роль управителя. Он должен быть на Земле, так как люди не способны управлять собой сами. Тогда приходит управитель, которого в буддизме называют Чакравартин.
– А для монахов как складывается эта история с патриотизмом?
– У монаха ничего нет. Он может иметь только три одежды и чаши для подаяния. Что касается борьбы, то в случаях крайней опасности для монаха допустимо защищать свою жизнь. Он совершенно не мотивирован теми мотивами, которыми сподвигаемы миряне. Но если возникает угроза для жизни, он может обороняться.
– А если возникает угроза для его знакомых или членов общины?
– Это в общем сложный этический вопрос. Он решается, но это искусство нюансов.
– У монахов есть паспорта или какой-то гражданский документ?
– В нашей стране совершенно точно есть паспорта, а в общей мировой практике – не интересовался.
– Мы являемся одновременно и гражданами своей страны, и верующими людьми со своими ограничениями и правилами. И там и там у нас есть институт обязательства. Но государства имеют обыкновение воевать, не спрашивая соизволения своих граждан. И вот я как верующий человек живу по установленному своду религиозных правил, а как гражданин я обязан поступать вразрез этому кодексу и идти убивать. Государство имеет право на насилие – мы сами ему делегировали такое право, чтобы был установлен порядок. Но кто мне в буддизме такое право дает?
– Никто его не дает. Буддист, принявший прибежище в дхарме (совокупность норм, обеспечивающих космический порядок – «С»), не должен делать никакого насилия.
– Вот приходит буддист-мирянин к своему духовному наставнику и спрашивает у него совета: воевать или не воевать. Что тот должен ему ответить?
– Он может указать ему на важность соблюдения обетов мирянина, хотя и эти обеты мирянин принимает добровольно, потому что буддизм не навязывает никакого общепринятого правила социального поведения. Он скажет: поступай в согласии с дхармэ.
Известна история, как однажды к Будде пришел военный советник одного очень вредного царя. Тот знал, что Будда обладал даром предсказания, и нужно было выяснить, победит ли он в войне с противником или нет. Будда, прежде чем принять этого военного советника, спросил у своих учеников:
– То государство, с которым царь собирается воевать, оно соблюдает дхарму или нет?
– Да, оно соблюдает дхарму, в нем все в порядке.
– Тогда сейчас не завоевать твоему царю этого государства, – ответил Будда советнику.
– А что мы должны сделать, чтобы победить? – спросил советник.
И Будда расписал ему несколько принципов управления, соблюдая которые он победит кого угодно. Они очень простые и, наверно, пригодились бы и сейчас. Там, среди этих принципов, была свобода собрания и свобода самовыражения – что-то вроде вече. Потом, люди должны были соблюдать старые традиции и стараться их не разрушать. Правитель должен принимать как можно меньше законов, а те законы, которые он принимает, нужно подробнейшим образом разъяснять, просвещать людей относительно того, что им можно, что нельзя. Важной частью, ведущей к сильному государству, является почтение к старшим, почтение к уважаемым людям, к старикам, к родителям. Следить за тем, чтобы женщины не развращались. Ну и другие.
Беседу военачальника и Будды слушали его ученики, которые сидели там же с открытыми ртами.
– Будда, ты же учишь нас ненасилию. Почему же ты учил его тому, как победить?!
– Он меня не спрашивал, как вести добродетельную мирную жизнь. А мудрый отвечает на вопросы, которые ему задают.
То есть уловить позицию Будды в отношении того, убивать другого человека на войне или нет, здесь сложно. Он был блестящим педагогом. Военачальник и царь, стоящие за его плечами, спрашивали, как победить в войне. Будда им ответил: нужно подготовить своё государство, сделать его добродетельным с помощью таких-то механизмов – и тогда ты победишь в войне.
– Что самое главное для буддиста на войне?
– Главное, наверное, всё-таки сострадание к врагу. Если его и убивать, то в ситуации, когда это абсолютно неизбежно для сохранения твоей жизни. Ну, или в ситуации, когда польза от убийства будет больше, чем зло, которое может причинить враг. Действовать нужно с чувством глубокой скорби в отношении врагов и вообще в отношении ситуации войны. Потому что люди в мире глубоко запутаны и они не знают верных путей, блуждают в потёмках. И если бы они знали подлинную дхарму, они бы никогда не воевали, никогда бы не взяли в руки оружия друг против друга.
Это, наверное, высший пафос сострадания, который можно себе позволить. Не дегуманизировать противника. Как там у Ильи Эренбурга: немец – это не человек. Или у Симонова, например. Буддизм такого не допускает. Даже если ты на войне, перед тобой в качестве врага такое же живое существо, как и ты. И необходимо испытывать к нему сострадание, какой бы ни была трагичной эта ситуация.
s-t-o-l.com
Линьцзи — Википедия
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Статуя Линьцзи ИсюаняЛиньцзи (кит. упр. 臨済, пиньинь: línjì, буквально: «заботиться, приносить пользу») — школа чань-буддизма, основанная наставником Линьцзи Исюанем (кит. 臨済義玄) в Китае во времена династии Тан.
Проповеди Линьцзи, диалоги с монахами, речи и описания поступков были собраны воедино его учениками и последователями в сборник Линьцзи лу (в японской традиции — Риндзай року, яп. 臨濟錄) — «Записи Линь-цзи» (полное название которого: «Записи бесед „Мудростью освещающего“ наставника чань Линьцзи из области Чжэнь»), несмотря на критику от самого наставника — «на большую доску они переписывают слова ничтожного старца[1]» — который, как и многие другие последователи Ма-цзу, руководствовался отличным от штудирования учений подходом к обучению.
Характерной чертой школы Линьцзи было проповедование ученикам отрешения от влияния культа и догматов в пользу раскрытия их собственной природы Будды, т. е. изначально любой человек обладает природой Будды, и, чтобы быть не отличимым от Будды, достаточно не перенимать заблуждения других людей; также согласно представлениям Линьцзи, истинное понимание не отличается от непонимания:
- «Если вы хотите обрести взгляд, соответствующий Дхарме, то не поддавайтесь заблуждениям других. С чем бы вы ни столкнулись внутри или снаружи — убивайте это. Встретите Будду — убивайте Будду, встретите патриарха — убивайте Патриарха, встретите архата — убивайте архата, встретите родителей — убивайте родителей, встретите родственников — убивайте родственников. Только тогда вы обретёте освобождение от уз»[2].
- «Бодхидхарма был старым бородатым невежей».
- «Нирвана и Бодхи — подобны столбу, к которому привязан осёл…»[3]
- «Тайные учения — всего лишь письмена теней, всего лишь старые бумажки для подтирания нечистот».
- «И понимающие, и не понимающие — все ошибаются»[4].
Некоторые утверждения, разумеется, ни в коем случае не следует понимать в буквальном смысле. Всё это — часть метода Линьцзи, характерная техника (вкупе с которой также наставником применялись резкие окрики, удары палкой, неожиданное покидание учеников), где выводы не очевидны, аргументация нелинейна, скачкообразна — в этом кроется отличие от индийской техники. А применение такого рода приёмов в комплексе — это то, что Линьцзи называл «действовать всем существом» (цюаньти цзоюн), и что могло вызывать прозрение у человека в любой момент времени.
Японская школа дзэн-буддизма риндзай является ветвью учения Линьцзи, наряду со школами обаку и фукэ.
ru.wikipedia.org
Принцип воздержания от убийства живых существ, или Любовь
Чем важнее этический принцип, тем вероятнее, что он будет настолько очевидным, что им станут пренебрегать и просто перестанут замечать. Это более чем справедливо в отношении принципа, о котором мы сейчас будем говорить. Безусловно, нельзя убивать людей и даже животных (хотя исключения часто делают для людей другой расы, религии или национальности, а для животных – если они нужны для употребления в пищу или спортивных соревнований, или, если они представляют большую ценность в мертвом виде, чем в живом)! Безусловно, убийство – дурной поступок! Убийство – преступление, грех! Но однажды восприняв это утверждение, большинство людей приходит к заключению, что поскольку они никогда лично никого не убивали и вряд ли совершат это в будущем, эта тема их не касается и они могут спокойно продолжать жить, не думая об этом. Даже буддисты иногда считают, что раз они всё равно следуют Первому Наставлению, им нечего думать об этом. Ведь существует гораздо более интересные и важные аспекты Дхармы, а такие простые и очевидные истины, как Первое Наставление, можно вполне оставить для людей скучных и необразованных, а самим с головой окунуться в секреты Тантры и тайны Дзэна.
Но на самом деле, Первое Наставление нельзя трактовать таким образом. Принцип воздержания от убийства живых существ, или любовь, в действительности заложен глубоко в нашей жизни, социальной и духовной, и его ответвления не только очень многочисленны, но и крайне важны. В контексте буддийских Десяти Наставлений он представляет собой наиболее важное проявление духовного и экзистенциального акта обращения к Прибежищу. Более того, этот принцип находит свое выражение тем или иным образом в большей или меньшей степени не только в Первом Наставлении, но и во всех остальных. Именно поэтому он должен привлечь наше пристальное внимание.
Давайте начнем с более точного рассмотрения принципа «Воздержания от убийства живых существ» или, в позитивном варианте, «Любви». (Если представить каждое из наставлений в виде столпов из бриллиантов, золота, хрусталя и т.д., то их яркие и темные стороны в солнечном свете будут соответствовать положительным и отрицательным формулировкам соответствующих наставлений.) Хотя слово атипата буквально означает «убийство», слово панатипата (я буду использовать для удобства палийские термины) в действительности означает разрушение жизни, лишение жизни, убийство. Но с чего бы нам считать убийство чем-то не правильным? Одно из объяснений состоит естественно в том, что, будучи воплощением определенного состояния сознания, вызванного алчностью, ненавистью и неведеньем (или как минимум двумя из этих факторов), убийство представляет собой неискусное действие в том смысле, что оно вызывает страдание у исполнителя и преграждает ему путь к обретению просветления. Но данный вопрос можно рассмотреть и глубже. Говоря в целом, убить живое существо означает причинить ему величайшее страдание или зло, ведь поскольку жизнь как таковая является величайшим добром, следовательно, величайшим страданием или злом, которое может постичь человека, будет лишение его жизни.
Человек может причинить другому то, что он считает злом, только пойдя против воли другого, иными словами, причинение зла возможно только при применении силы или насилия (химса), при этом имеется в виду не только физическая сила, но также шантаж и обман. В действительности, насилие состоит в том, что мы причиняем другому то, что он не хочет, чтобы мы совершали с ним. Поскольку последнее, что он хотел бы, чтобы над ним совершили, это – лишили жизни, то есть величайшего добра, выше которого для него ничего нет, убить его – означает применить против него величайшее насилие из всех возможных. Естественно, наше желание не расставаться с жизнью ничуть не больше его желания, поэтому убийство его представляет собой не просто крайнюю степень насилия, а также полное отрицание общности одного живого существа с другим, а говоря о людях – одного человека с другим. Ненасилие (ахимса) является главнейшим правилом религии парамам дхармам, потому что насилие (химса) является нижайшим принципом неверия (если не принимать во внимание определенные изощрения, рожденные извращенным воображением некоторых монстров несправедливости) и наиболее крайней из форм, которые неэтическое поведение может принять. Насилие и убийство на самом деле тесно связаны, при этом убийство представляет собой крайнюю степень насилия и, в определенном смысле, его логическое следствие. Поэтому Первое Наставление часто рассматривают как воздержание от насилия, хотя, поскольку убийство в любом случае предполагает насилие и поскольку, как мы уже говорили, палийское слово панатипата означает уничтожение жизни, это наставление, видимо, лучше трактовать как воздержание от убийства.
Как бы там ни было, более глубокое значение Первого Наставления заключается в том, что убивать неправильно, потому что убийство представляет собой крайнюю форму отрицания одним эго другого, или самоутверждения одного эго за счет другого, и которая может, как это не парадоксально, принимать черты самоотрицания. Убийство равносильно полному отрицанию Золотого Правила, а без Золотого Правила не может быть ни общества, ни культуры, ни духовной жизни. В буддийском варианте Золотое Правило представлено двумя широко известными стихами из Дхаммапады:
Все дрожат перед наказанием, все боятся смерти – поставьте себя на место другого. Нельзя ни убивать, ни понуждать к убийству.
Все дрожат перед наказанием, жизнь приятна для всех – поставьте себя на место другого. Нельзя ни убивать, ни понуждать к убийству.1
В негативной форме Золотое Правило звучит так: «Не стоит делать другим того, чего бы ты не хотел, чтобы они сделали тебе». То же самое можно представить и в положительной форме: «По отношению к другим стоит поступать так, как хотелось бы, чтобы поступали с тобой». (По версии Джорджа Бернарда Шоу,«Не делай другим то, что ты хотел бы, чтобы они делали для тебя. У вас могут быть разные вкусы», однако это всего лишь подчеркивает тот факт, что главное – не буква, а дух Золотого Правила.) Как воздержание от убийства представляет собой Золотое Правило в его негативной форме, так взращивание любви – это его положительная форма. Как изящно выразился Шелли:
Любовь – вот суть всякой нравственности; любовь, то есть выход за пределы своего «я» и слияние с тем прекрасным, что заключено в чьих-то, не наших, мыслях, деяниях или личности. Чтобы быть истинно добрым, человек должен обладать живым воображением; он должен уметь представить себя на месте другого и многих других; горе и радость ему подобных должны стать его собственными.
Это представление себя на месте другого является ничем иным как «сравнением [других] с собой», о чем и говорит Дхаммапада. В своей книге Бодхичарья-аватара или «Путь Бодхисаттвы» Шантидева предлагает, возможно, наиболее возвышенное описание этого же принципа во всей буддийской литературе. Вслед за описанием того как размышления о преимуществах одиночества помогают избавиться от тщеславия и утвердиться в Мысли о Просветлении (укрепить волю к его обретению), он говорит:
Прежде всего старательно созерцай
Равенство себя и других, думая:
«Все существа в равной мере ощущают страдание и счастье.
Должен я защищать их, как себя самого».
Тело, поделенное на руки и прочие члены,
Оберегают как единое целое.
Так же оберегай и мир, поделенный на отдельных существ,
Но единый в своем счастье и страдании.
Мое страдание
Не причиняет вреда телам других существ.
Но для меня оно невыносимо
Из-за привязанности к собственному «я».
Подобным образом я не могу ощутить
Страданий другого.
Но для него оно невыносимо
Из-за его привязанности к собственному «я».
Должен я избавить других от страданий,
Ибо их страдание от моего не отлично.
Должен я помогать другим,
Ибо они — существа такие же, как и я сам.
Если и я, и другие
В равной мере желаем счастья,
То что особенного во мне?
Почему я добиваюсь счастья для себя одного?
Если и я, и другие
В равной мере страшимся страданий,
То что особенного во мне?
Почему я оберегаю себя, а не других?
Если я их не берегу [от страданий],
Потому что их муки мне не приносят вреда,
Тогда зачем беречь себя от будущего страдания,
Ведь [сейчас] мне оно не вредит?
Неверно думать:
«Именно мне достанется [грядущее страдание]»,
Ибо один человек умирает,
И совершенно другой рождается.
Ты думаешь, что страждущий
И должен оберегать себя от страданий.
Но ведь боль в ноге — это не боль в руке,
Почему же рука защищает ногу?
Ты говоришь: «Хотя это неразумно,
Это совершается из-за цепляния за «я»».
Но неразумное для себя и других
Следует всеми силами отвергать.
Поток психики, подобный четкам,
И собрание элементов, подобное армии, — нереальны.
А раз страдающего [«я»] не существует,
Кому страдание может принадлежать?
Если нет страдающего [«я»],
То и не может быть разделений [на «мое» и «чужое» страдание].
Страдание следует устранить просто потому, что оно существует.
Разве могут здесь быть какие-то ограничения?
«Зачем предотвращать страдание всех существ?»
Здесь не о чем спорить.
Если его устранять, то устранять полностью,
А если нет, то не следует устранять ни своих, ни чужих страданий.2
Приведенный отрывок иллюстрирует, так называемую, практику уравнивания себя с другими (паратмасамата) и замещение себя другими (паратмапаривартана). Блэйк приводит сжатое определение этого же принципа следующим образом: «Наиболее возвышенное действие – поставить кого-то превыше себя». В любом случае, Любовь, то есть позитивная форма Первого Наставления, – является не просто легким чувством, а энергичным выражением умозрительной идентификации себя с другими существами, независимо от того, станем ли мы ее рассматривать с точки зрения сравнения себя с другими, или замещения себя другими. На самом деле, слово «Любовь», в значении противоположности убийству и насилию, звучит слишком слабо, и даже слово майтри (пали метта) не в полной мере соответствует этому значению. В той же степени, в какой убийство означает полное отрицание сущности человека, «Любовь»(слово, которым мы вынуждены пользоваться) должна выражать ее максимальное утверждение. Это не эротическая любовь, не родительская любовь и не любовь по отношению к другу. Если это вообще можно назвать любовью, то это лелеющая, оберегающая, нарастающая любовь, оказывающая на духовную жизнь человека такое же воздействие, как свет и тепло Солнца – на его тело.
Такого рода «Любовь», безусловно, встречается довольно редко. Гораздо чаще приходится иметь дело с насилием, хотя и оно обретает форму убийства только в исключительных случаях. Иными словами, люди гораздо чаще действуют с позиции силы, чем руководствуясь любовью. Но что такое сила? В нашем контексте, сила подразумевает простую способность применять физическую силу для угнетения другого человека, в целом или частично. Действовать с позиции силы, таким образом, означает принять насилие как форму взаимодействия с другими, угнетая их, а не поддерживая. Действие с позиции любви – по сути, противоположно этому. Поскольку любое живое существо, включая человека, способно использовать силу (в определенном объеме), оно обладает властью (в соответствующем объеме). Человек обладает большей властью, и материальной и духовной, чем любое другое существо, как по отношению к себе подобным, так и по отношению к представителям других видов.
С этой точки зрения, следование Первому Наставлению означает, что в результате умозрительной идентификации себя с другими, мы стараемся не только воздерживаться от убийства живых существ, но и поступать, руководствуясь все больше любовью и все меньше желанием задействовать силу. И таким образом в нас происходят глубочайшие перемены, способные сместить, образно говоря, наш центр тяжести, и эти перемены являются проявлением не только следованию Первому Наставлению, но также и всем остальным Наставлениям, в той степени, в какой это позволяет их индивидуальная природа.
Даже самому преданному последователю Первого Наставления будет крайне трудно сразу начать руководствоваться в своих поступках принципом любви и полностью отречься от действия с позиции силы. Только выдающиеся личности могут заставить любовь действовать, но даже они не всегда находят возможным, и даже желательным, руководствоваться этим принципом. В связи с этим, можно определить два важных положения:
Всякий раз, когда приходится задействовать силу, сила всегда должна подчиняться любви. Простым повседневным примером этого может служить поведение родителей, которые из любви к своему ребенку применяют силу, чтобы предотвратить его действия, которыми он способен себе навредить;
Члены Духовной Общины не могут действовать с позиции силы, так как Духовная Община, будучи по природе своей добровольным объединением свободных людей, разделяющих определенные общие цели, основана на принципе любви.
Это означает, что если член Ордена забудется настолько, что применит по отношению к другому члену Ордена силу или насилие, он тем самым ставит себя вне Духовной Общины и, фактически, прекращает быть членом Ордена. Насильственные действия между членами Ордена, таким образом, наиболее серьезное нарушение единства и солидарности Ордена, какое только можно представить, тогда как важнейшими средствами укрепления этого единства и солидарности являются мысли, слова и действия, продиктованные любовью.
Кроме того, чтобы использовать метод силы только в пределах ограниченных любовью, члены Ордена должны изо всех сил стараться переключаться от применения силы к любви как можно большим числом различных способов, и стараться применять Принцип воздержания от убийства живых существ, или Принцип Любви, во всех аспектах своей жизни, как коллективно, так и индивидуально. Следование Первому Наставлению, естественным образом приведет к вегетарианству, отказу от абортов, а также помощи и содействию в их выполнении, заботе об окружающей среде, сопротивлению производству и применению не только ядерного оружия, но и всех других видов вооружения, и ко многим другим результатам.
Следование Первому Наставлению не заключается исключительно в выполнении или невыполнении определенных действий. Ненасилие или Любовь представляет собой принцип, и число способов применения этого принципа практически не ограничено. Никто из живущих не является настолько неискусным в своем поведении, что его следование ненасилию, или Любви, не могло бы стать еще хуже, и никто не является настолько искусным, что его следование этому принципу не могло бы стать лучше. Поэтому потенциальные возможности ненасилия, или Любви, в качестве прямого проявления обращения к Прибежищу, бесконечно.
Говоря о материале, из которого возведены столпы соответствующих наставлений, столп Первого Наставления создан из бриллиантов. Потому что бриллиант ценится более всех других драгоценных камней и его можно придать огранке для достижения несравненного сияния. Кроме того, это еще и наиболее твердый из известных материалов, и это подчеркивает тот факт, что любовь «сильнее» силы и способна «превозмочь» силу во всех ее проявлениях.
buddhayana.ru
Лишение жизни из сострадания | Буддизм Тхеравады в Москве
Лишение жизни и сострадание несовместимы.
В соответствии с учением Будды, лишение жизни из сострадания не имеет оправдания. Эти два понятия несовместимы. Некоторые усыпляют своих домашних животных, на том основании, что не хотят видеть, как животные страдают. Однако, если эвтаназия допустима в отношении домашних и других животных, то почему люди так колеблются применять её для своих близких?
Некоторые владельцы животных, увидев, как их собака или кошка страдает от заболевания кожи, отводят её на усыпление. Они называют это уколом милосердия. На самом деле они усыпляют животных не из-за жалости, а для собственной безопасности и чтобы избавиться от ужасного зрелища. Но даже если им действительно жалко страдающее животное, у человека всё равно нет прав лишать его жизни. Неважно насколько искренни чувства человека, усыпление является неправильным подходом. Хотя последствия такого лишения жизни отличаются от последствий убийства животных из ненависти, у буддистов нет оснований утверждать, что этот или какой-то другой вид убийства оправдан.
Некоторые пытаются оправдать данный поступок при помощи ошибочного представления, что раз само намерение благое — то и поступок считается хорошим. Они заявляют, что усыпляют домашнее животное, стараясь освободить несчастное существо от страданий, и поэтому такое действие является хорошим поступком. Нет никаких сомнений, что изначальное намерение или мотив является благим. Но такое убийство, происходящее от мыслей, основанных на заблуждении, требует определенного уровня жестокости и чёрствости, что обязательно вызовет плохие последствия.
Если люди начнут избегать усыпления животных, это создаст неудобства для многих. И, тем не менее, буддийское учение не может оправдать подобное лишение жизни и счесть его не порождающим абсолютно никакой плохой кармы. Однако, следует добавить, что убийство, при котором не испытываешь корысти, ненависти или злости, порождает меньше плохих последствий, чем то, которое совершается в результате сильной злости или ревности.
Нужно помнить, что живое существо (человек или животное) страдает из-за собственной плохой кармы. Если благодаря усыплению животного мы препятствуем действию плохой кармы, этот долг ему всё равно придётся оплатить в другой жизни. Всё, что мы, как буддисты можем сделать — это помочь существам уменьшить боль страданий.
Убийство для самозащиты
Будда учил всех воздерживаться от убийства. Если каждый следует этому совету, то живые существа не убивали бы друг друга. В случае, когда имеется угроза жизни, Будда учит, что и тогда не рекомендуется убивать ради самозащиты. Оружие для самозащиты — это доброжелательность. Тот, кто развивает это качество, крайне редко сталкивается с подобным несчастьем. Однако, люди настолько ценят свою жизнь, что они не готовы пожертвовать собой. В реальной ситуации большинство людей будут стараться защитить свою жизнь. Для каждого живого существа естественно бороться и нападать на других для самозащиты, но кармический эффект агрессии зависит от намерения. Если человек в борьбе за свою жизнь убивает нападавшего, не имея изначального намерения лишать его жизни, то он не создаёт плохой кармы убийства. С другой стороны, если при любых условиях он убивает человека, изначально имея намерение убить, то он не избежит кармической реакции и ему придётся столкнуться с плохими последствиями. Следует помнить, что лишение жизни есть лишение жизни; когда мы не одобряем его, мы говорим «убийство». Когда человека наказывают за убийство, мы говорим «высшая мера наказания». Когда противник убивает наших солдат, мы говорим «резня». Когда мы одобряем лишение жизни, мы называем его войной. Но если убрать из этих слов эмоциональную составляющую, то становится ясно, что лишение жизни остаётся лишением жизни.
В последние годы многие учёные и некоторые проповедники стали использовать слова «гуманное убийство», «эвтаназия», «укол милосердия», и другие, чтобы оправдать этот поступок. Они утверждают, что если жертва не испытывает боли, если скальпель острый, то убийство оправдано. Буддизм никогда не согласится с этими аргументами, потому что неважно, как оно происходит, а важен сам факт прерывания жизни существа неестественным путём. Ни у кого нет права поступать так по какой бы то ни было причине.
Буддийский взгляд на смертную казнь
Взгляд буддизма на смертную казнь совершенно ясен. Мы не только должны уважать законы той страны, в которой живём, но мы также должны строго соблюдать их.
Религию и закон можно считать двумя различными аспектами жизни. Буддийская религия учит человека быть добродетельным, творить добро и не совершать зла. Однако, раз это религия, то ни один из её последователей не имеет права наказывать тех, кто нарушил её предписания для совершения дурного поступка — кражи, изнасилования, убийства или распространения наркотиков. Любой буддист, кто решает игнорировать закон, совершая серьёзные преступления, будет наказан органами власти своей страны, а не религиозной организацией.
Будучи буддистами и людьми, мы переполнены сочувствия к страдающим людям, но само по себе сострадание не проникает в людей настолько, чтобы помочь им. Сострадание не может помочь наложить на человека ограничения, если он решил совершить противозаконный поступок. Следует уважать и полностью соблюдать законы своей страны. Если закон устанавливает, что за совершение тяжкого преступления вы должны быть наказаны путём лишения жизни, то приговор должен быть приведён в исполнение. Буддизм не может вмешиваться в нормальное обеспечение правопорядка. Единственный образ действия, которому могут следовать последователи этой религии — это просить о снисхождении и ходатайствовать о помиловании осуждённого.
Законы большинства стран установлены самими людьми демократическим путём через процесс выборов. Народ выбирает себе представителей в парламент. Члены парламента рассматривают и устанавливают законы для должного управления страной. Без чётко сформулированных законов нам пришлось бы вернутся к закону джунглей, где сильный всегда прав. Хотя члены парламента сами устанавливают законы, они делают это на правах представителей народа. Если мы, люди, устанавливаем законы, то нам ничего не остаётся как безусловно следовать им. Если некто решает нарушить закон, то он должен за это отвечать.
Это может казаться жёстким, но подобные законы существовали ещё во времена великого Будды, более двух с половиной тысяч лет назад. Тогда были короли и правители, которым приходилось управлять страной, в которой жили хорошие и плохие люди, точно так же, как сейчас.
С незапамятных времён человеческая природа оставалась таковой и общество состояло в основном из хороших людей. Религия направляет каждого человека и учит его хорошей и благородной жизни, чтобы добиться достижений в духовной сфере. Религия не потворствует совершению плохого. Даже если последователь религии нарушает её предписание, она не должна призывать к строгому наказанию. В отличие от правоохранительных органов, религия не может приговорить человека к смертной казни за какое-либо нарушение. Известно, что даже во времена Будды, монахи, совершившие тяжкие преступления, подвергались смертной казни. Будда не вмешивался и никогда не стал бы вмешиваться в нормальное применение закона. Взгляд Будды был таков, что если правитель не может выполнять свои функции по наказанию виновных, совершивших серьёзные преступления, то такой правитель не подходит для управления страной. Аналогично, если правитель неразборчив и без причины наказывает тех подданных, которые ни в чём не виноваты, он тоже считается негодным для правления. Эти критерии были высказаны давным-давно, но рекомендации и предписания Будды актуальны и в наше время.
Буддизм не одобряет лишение жизни человека или животного по какой-либо причине. Но если кто-то решил нарушить закон своей страны, ему следует понести наказание, даже если это наказание — смертная казнь. Одним из важных правил в буддизме является следование законам своей страны. Если закон устанавливает, что объявляется война и что все военнообязанные мужчины должны быть призваны в армию и стать солдатами, то буддист должен повиноваться этому закону. Если, будучи буддистами, мы имеем сильное желание сохранить жизни людей и не уничтожать их, то для нас открыта возможность, используя демократический процесс, обратиться к политическим лидерам с просьбой об изменении закона. Если в этом случае большинство проголосует против перемен, то нам ничего не остаётся, как следовать закону. Закон превыше всего. Разумеется, если мы не хотим служить в армии, то для нас есть возможность стать монахами и монахинями, и, удалившись в монастырь, заниматься духовным совершенствованием. Если же мы решаем остаться в обществе людей, то должны быть готовы пожертвовать собой на благо этого общества.
Редакция перевода от 01.07.2015 20:17
www.theravada.su
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
funer.ru
ТАИЛАНД: Мусульмане на юге страны убивают буддистов, тем самым проводя этническую чистку…
ТАИЛАНД: Мусульмане на юге страны убивают буддистов, тем самым проводя этническую чистку в этом регионе (ВНИМАНИЕ: страшные изображения)…Мусульмане составляют всего 4,6% населения, но сеют страх среди буддистов данного региона, используя насилие и жестокость. Они стали прибегать к беспорядочным убийствам буддистов, среди которых есть школьные учителя и монахи.
(На нижеследующих фотографиях: мусульмане обезглавливают, сжигают, разрубают и расчленяют невинных тайских граждан)
SINHALE Мусульманские сепаратисты все более открыто выступают против центрального правительства Таиланда, обвиняя его в этнической и религиозной предвзятости, дискриминации и коррупции. Жестокое нападение боевиков на буддийский храм в Паттани в 2005 г. рассматривается как попытка углубить религиозный раскол между мусульманами и буддистами, живущими на юге Таиланда.
Несмотря на то, что сепаратисты творят там насилие уже на протяжении десятилетий, данная кампания начала набирать обороты в 2004 г. С этого года действия исламских боевиков унесли жизни 4300 человек. Они обезглавливают буддийских монахов, убивают детей и нападают на мирных граждан. В 2004 г. в трех тайских провинциях было убито более 500 человек. С середины до конца 2000-х происходили массовые убийства, и к 2010 г. насилие повстанцев унесло жизни 4000 человек.
К середине сентября 2007 г. количество жертв увеличилось до 2579 человек, а в марте 2008 г. превысило 3000. К концу 2010 г. наблюдался рост насилия, связанного с деятельностью повстанцев. В первые несколько недель января 2011 г. на юге Таиланда исламские террористы убили девять буддистов. Отдельное нападение стоило жизни четырем членами тайских вооруженных сил. Многие буддисты покинули свои традиционные места обитания на юге Таиланда, дабы избежать постоянных нападений мусульманских повстанцев.
Южный Таиланд напоминает современный Афганистан и Сомали, потому что в обеих странах радикальные исламисты-сунниты проявляют крайнее нетерпение к другим религиям. Их единомышленники на юге Таиланда убивают не только буддистов, но и мусульман с умеренными взглядами. Методология убийств нацелена на то, чтобы вселить страх во всех, кто противостоит исламизации южного Таиланда.
Тхинитан Понгсудхирак, профессор международных отношений в Бангкокском Университете им. Чулалонкорна, утверждает: «Ужасающая практика обезглавливания буддистов, применяемая мусульманскими повстанцами,… — это не обычное насилие… за этим стоит глубоко укоренившаяся враждебность и ненависть». Мусульманские экстремисты считают, что насилие, в том числе против гражданского населения, – это обоснованный способ установления шариата, или исламского закона, и поддержания исламской культурной самобытности. По мнению исламистов-сторонников данного вида активности они ведут джихад. Так называется священная борьба против врагов ислама, в число которых входят даже их собратья-мусульмане, отвергшие то, что видится экстремистами как «истинный» ислам.
В последнее десятилетие появились свидетельства того, что исламские институты других мусульманских стран были вовлечены в распространение радикальных взглядов и доктрины джихада в Таиланде. Тайские власти уже довольно долгое время знают, что многие мусульманские активисты Таиланда посещали заграничные исламские школы, где попали под влияние учителей, придерживающихся жестких взглядов. Некоторые из них присоединились к ведению джихада против советской армии в Афганистане и вернулись в Таиланд экстремистами.
Данный вид исламского экстремизма не нов. Основополагающие настроения нынешних мусульманских экстремистов процветают в исламском мире уже десятилетиями. В последнее время благодаря новоявленному богатству ближневосточных стран, имеющих много нефти, и массовой иммиграции мусульман на Запад наблюдается подъем исламского фундаментализма. Это вновь пробудило ранее дремавший дух движения джихада.
В целом ясно, что некие элементы на юге Таиланда желают видеть эти земли небуддийскими. Молодое поколение мусульман подвергается идеологической обработке, направленной против буддистов. Ненависть и отчуждение молодого поколения появились после того, как многие его представители прошли обучение в международных университетах в странах Ближнего Востока. Финансирование, идущее из этого региона, используется для распространения радикальной суннитской версии ислама.
Скрытая война, которую исламисты-сунниты ведут в южном Таиланде, направлена как против умеренных мусульман, так и против буддистов. Но есть опасения, что буддистов ждет полное уничтожение. Однажды южный Таиланд может оказаться похожим на Афганистан, Центральную Азию и другие места, где ранее жили процветающие буддийские сообщества.
История ярко свидетельствует о мусульманских вторжениях в буддийские страны. Жившие там народы подвергались крайним формам насилия и невыразимым страданиям до тех пор, пока не обращались в ислам. Во всех странах, где мусульмане составляют меньшинство, наблюдаются разного рода проблемы. В определенное время в истории Индонезия и Малайзия были буддийскими странами.
С мусульманским вторжением многие буддисты тех мест были убиты или обращены в ислам. Не так давно, в 2001 г., во имя ислама талибы разрушили всемирно известный памятник – Бамианские статуи Будды, построенные в VI веке н.э. Они называли их «идолами», запрещенными исламским законом шариата. Эти действия показывают отсутствие уважения, пренебрежение и полное равнодушие к людям, исповедующим другие религии. Такое отношение не позволяет этому сообществу ассимилироваться с другими сообществами, особенно с основными сообществами стран, в которых мусульмане являются меньшинством.
Оригинал статьи
vseobislame.livejournal.com