Взаимосвязь политики и других сфер общества: теория и практика
| Главная | Книги по политологии | Мухаев: ПОЛИТОЛОГИЯ | Взаимосвязь политики и других сфер общества: теория и практика |
Целостность и поступательность общественного развития достигается при взаимодействии политики с другими сферами жизнедеятельности человека, в которых он удовлетворяет свои потребности. Характер и содержание этих взаимосвязей рельефно выявляют специфику политики как социального института, природу ее влияния на общество.
Самостоятельна ли политика или ее содержание обусловлено влиянием экономических, культурных, идеологических и иных факторов? Единства мнений по данной проблеме не существует.
Идею обусловленности политики имущественным и социальным неравенством обосновал еще Аристотель. Управлением обществом могли заниматься люди состоятельные и образованные.
Однако тогда политика еще не выделялась как самостоятельная сфера. Она включала в себя все формы взаимоотношений личности и общества, представляла собой цивилизованную форму общности людей. После отделения государства от гражданского общества политика взаимодействовала с другими сферами как самостоятельное образование.
Аристотелевская традиция экономической обусловленности политических отношений активно развивалась. Экономический детерминизм лишал политическую сферу самостоятельности и делал ее производной от отношений собственности, интересов экономически господствующих классов.
До крайности идея детерминированности социальных, политических и иных изменений экономическим базисом, т. е. совокупностью производственных отношений, доведена в марксизме.
По мнению К Маркса, «способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще». Базис определяет развитие надстройки, т. е. политических институтов, права, морали, искусства, религии и т.
д. Иначе говоря, политика лишается самостоятельности, является лишь отражением производственных отношений. Так, Ф. Энгельс замечал, что «политическая власть является лишь порождением экономической власти». Широко известна ленинская формула о том, что «политика есть концентрированное выражение экономики». Конечно, К. Маркс допускал возможность взаимодействия базиса и надетройки, возможность влияния надстройки на базис. Однако марксизм преувеличивал зависимость политики от экономического строя, классовой структуры, связь политики с принуждением, насилием.
Исторический опыт показывает, что государственная власть вовсе не является зеркальным отражением интересов экономически господствующего класса, а содержание политических отношений автоматически не предопределяется экономическим строем. Философия экономикоцентризма, когда все человеческие мотивации сводятся к сфере материальных интересов и при этом недооценивается активная роль политики, опасна своей односторонностью на практике.
Как свидетельствует практика строительства социализма в СССР и Восточной Европе, меньшинство, организованное в партию, может захватить власть и трансформировать все сферы жизни общества, не будучи ни собственником средств производства, ни выразителем интересов социально господствующего класса.
Противоположную позицию занимают те авторы, которые рассматривают политику как самостоятельную сферу, не подвластную воздействию других социальных факторов.
Изначально выделение политики как самостоятельного социального института и признание за ней доминирующего значения в развитии общества связано с Н. Макиавелли. Конституирующим фактором, обусловливающим автономность политики и наличие у нее собственной логики, является политическая власть. Теоретики макиавеллистской школы настаивали на том, что власть есть самый важный созидательный и преобразующий инструмент. Логика политического, как, впрочем, и социального развития, обусловливается стремлением к обладанию властью, открывающей возможности для получения богатства, ресурсов, статусов.
Значение других факторов общественного развития принижается. Подобная — позиция является другой крайностью по сравнению с экономикоцентризмом.
Более взвешенным и реалистичным представляется подход сторонников «теории развития», рассматривающих действительную динамику политических изменений посредством анализа всех переменных (экономических, социальных, культурных, идеологических факторов), влияющих на политическую жизнь и на собственно политическое развитие. Так, влияние экономического роста на политическое развитие выражается в ослаблении классовых антагонизмов, смягчении социальной напряженности, так как экономический рост ликвидирует нищету — источник глубоких социальных конфликтов. На основе анализа таких показателей, как доход на душу населения, уровень грамотности, количество учащихся на 100 тыс. жителей, процент городского населения и т. д., определяется степень политического соперничества. Важным компонентом демократического развития является политическая конкуренция, поскольку она открывает возможности свободного представительства партиями интересов всех социальных групп.
Запрещены только экстремистские партии.
Собственно политическое развитие выражается в степени специализации ролей и функций политических институтов. В неразвитой политической системе структур немного и они слабо дифференцированы по функциям, т. е. нет четкого разделения, например, законодательной и исполнительной властей, поэтому власть обычно концентрируется в руках небольшой группы. Развитая политическая система отмечается высокой степенью различия между структурами по функциональному признаку: законодательные собрания занимаются нормотворчеством, исполнительные органы реализуют функцию оперативного управления, судебные — осуществляют правосудие, партии — представляют интересы социальных общностей, и т. д. При всей автономности политические структуры интегрированы во внутренне согласованную целостность, высокая специализация политических ролей и функций которой позволяет адаптировать социальный организм к новым условиям функционирования и адекватно реагировать на новые потребности и требования населения.
Общество как сложную многоуровневую систему взаимодействий различных индивидов, групп, организаций невозможно свеemu к единым общезначимым структурам (собственности, власти, морали и т. д.). Характер и формы социальных взаимодействий индивидов и групп настолько сложны и многообразны, что нуждаются в упорядочении и регуляции. Регуляция социальных отношений производится как политическими (право, политические нормы и традиции), так и неполитическими средствами (мораль, религия, культурные нормы, обычаи, экономическое стимулирование и т. д.). Соотношение их в различных обществах варьируется в зависимости от степени развития экономической и культурной сфер, зрелости гражданского общества.
Общество представляет собой внутренне согласованную целостность элементов, в которой неразвитость какого-либо элемента компенсируется чрезмерным влиянием других, поэтому в экономически отсталых и культурно неразвитых обществах доминируют тоталитарные режимы, использующие политико-идеологические методы регуляции, пренебрегающие экономическими, моральными, правовыми средствами.
При этом политика контролирует все сферы жизнедеятельности человека, вмешиваясь в их развитие.
Будучи сферой социального выбора групп, индивидов, организаций, политика органично связана с моралью. Выбор проектов желаемого будущего, значимость тех или иных локальных целей, определение средств и методов их достижения основываются на моральных представлениях человека, группы о добре и зле, справедливости и несправедливости, долге, чести и достоинстве.
Мораль и политика являются одними из ранних социальных регуляторов общественной жизни. Сближает их то, что они относятся к сфере социального выбора, поэтому достаточно подвижны и изменчивы. Содержание их обусловлено влиянием множества факторов, начиная от исторических и социокультурных и кончая субъективными представлениями и даже случаем.
Кроме того, мораль и политика относятся к нормативным регуляторам жизнедеятельности индивидов. Упорядочение поведения людей происходит при помощи нравственных и политико-правовых норм (общих правил, эталонов, образцов поведения), которые распространяются на все случаи данного рода и являются общеобязательными для всех людей.
Однако нравственные и политические нормы различаются между собой способом формирования и средствами реализации.
Так, нормы морали складываются в обществе на основе представлений людей о добре и зле, совести, справедливости. Они приобретают обязательное значение по мере осознания и признания их большинством членов общества. Политические и правовые нормы устанавливаются государством и обычно фиксируются в законах, после опубликования которых они становятся общеобязательными. Нормы морали не закрепляются в специальных актах — они содержатся в сознании людей. Наряду с этим нормы морали в большинстве случаев соблюдаются добровольно благодаря пониманию людьми справедливости их предписаний, обеспечиваются внутренним убеждением и силой общественного мнения. Политико-правовые нормы лишь в зрелом гражданском обществе могут соблюдаться добровольно на основе понимания людьми их справедливости. Однако для их соблюдения государство вправе применять и средства принуждения.
И последнее. Нравственные нормы выступают в виде обобщения правил поведения, свойственных для всех ситуаций. Политические и правовые нормы более детализированы и специализированы для конкретных участников политической жизни, определенных ее состояний. К примеру, конституционные нормы определяют правила взаимоотношений государства и гражданского общества; партийные нормы — правила поведения членов организации и т. д. Следовательно, несмотря на известные различия, моральные, политические и правовые нормы дополняют и поддерживают друг друга.
Однако на практике взаимоотношения морали и политики более сложны и непредсказуемы. Как социальный регулятор мораль возникает раньше политики и испытывает влияние религии, культуры, экономической зрелости общества, психологического склада этноса и т. д. В условиях монолитного единства интересов примитивных обществ мораль была достаточно эффективным средством регулирования общественных отношений. Род или племя нормами первобытной морали предписывали индивидам одинаковые образцы поведения, запреты.
Однако позже закрепить и обеспечить надлежащий статус автономной личности, ее индивидуальную свободу первобытная мораль не могла. Дифференциация социальных интересов и статусов породила политику, как более эффективное средство согласования несовпадающих и выработки общих интересов.
Первоначально политика опиралась на господствующую мораль и была слита с нею. Соблюдение правителем норм морали создавало ему авторитет среди подданных. Традиция единства политики и морали, зародившаяся на Востоке (конфуцианская традиция), была востребована и на Западе. Она нашла выражение в форме нравственных требований, предъявляемых к правителям или тем, кто хотел посвятить себя политике. В западной политической мысли уже с античности политика рассматривалась как сфера деятельности наиболее достойных, честных, благородных, добрых, справедливых людей, заботящихся об общем благе. Долгое время в политике больше ценилась скромность, чем компетентность.
Однако процесс дальнейшего обособления отдельного человека от естественных форм интеграции (общины, рода, племени) требовал обеспечения его свободы более эффективными средствами, чем внутренняя убежденность каждого в справедливости моральных норм.
Заметно изменились возможности индивидов, их статус и роли, что усложнило характер и содержание социальных взаимосвязей. Их регуляция потребовала определения в политике границ значимого, отделения его от морально приемлемого. Потребовались умение понимать сложное переплетение интересов и потребностей одних групп, способность навязывать свою волю другим группам и слоям населения. В политике нарастало значение компетентности.
Эту потребность сформулировал Н. Макиавелли, освободив политику от морали и обосновав ее самостоятельный статус. Он ввел в политику целесообразность в качестве смыслообра-зующего фактора. Как и всякая сознательная деятельность, политика делается на основе целеполагания, определения средств достижения поставленных целей. Однако с изменением условий меняются и цели, и средства их осуществления. Поэтому принцип относительности целей и средств, зависимости их от наличных условий вытесняет нравственные ценности.
Будучи основоположником теории политического реализма, Н. Макиавелли рекомендовал правителю учитывать конкретные интересы и потребности людей, их слабости и пороки, чтобы использовать их для достижения поставленных целей. Общепринятая мораль, нравственные идеалы не могут служить преградой на этом пути. Сам характер цели оправдывает средства. Так, объединение раздробленной Италии в единое государство Н. Макиавелли призывал осуществить ценой любых потерь, «мечом и кровью».
Мораль и политика различаются механизмом воздействия на общество. Мораль является разновидностью индивидуального регулирования, утверждения социального в индивидуальном с помощью наиболее общих правил поведения, на основе которых обеспечивается взаимосвязь отдельных индивидов путем согласования личного интереса с обществешплм. Политика же обращена к общественным или групповым интересам и сознанию, поэтому прямо не выражает индивидуальных потребностей.
Иначе говоря, политика и мораль взаимодополняют друг друга в системе социального регулирования, акцентируя внимание на единстве индивидуального и социального.
Следовательно, во взаимоотношениях политики и морали одинаково опасны две крайности.
Первая имеет место тогда, когда политика (на основе глобальных и часто утопических целей или классовых интересов) полностью подчиняет себе нравственные нормы и ценности. При этом интересы и потребности конкретного человека не являются значимыми по сравнению с устремлениями классов, наций, партий, общества в целом. Личность может существовать только как часть класса или партии. Но в таком случае жизнь человека теряет самостоятельную ценность, предаются забвению важнейшие нравственные понятия — честь, достоинство, совесть, порядочность, индивидуальность и т. д. Когда политическая целесообразность подменяет общечеловеческую нравственность, тогда политика проникает во все сферы жизни общества и подчиняет его себе. В результате этого устанавливаются тоталитарные режимы, при которых личность унижена и бесправна, ее сознание деформировано ложью, бесконечной борьбой с «врагами народа».
Масштабами целей (например, «построение светлого будущего») оправдываются бесчисленные жертвы (по пословице «лес рубят — щепки летят»).
Вторая крайность выражается в слиянии политики и морали. В таком случае политика теряет свой динамизм и эффективность, поскольку лидеры, элиты при принятии решений всякий раз вынуждены соизмерять их с нравственными нормами общества. Нравственный максимализм опасен отрывом политики от реальности, ослаблением ее регулятивных и мобилизационных функций. К тому же господствующая в обществе мораль может быть формой выражения страха и политического невежества населения. Иначе, например, нельзя объяснить массовую поддержку населением СССР кампаний по борьбе с «врагами народа» и «вредителями», проводившихся достаточно регулярно тоталитарным режимом с середины 20-х до середины 50-х годов.
Формирование органичных, взаимообусловливающих и взаимодополняющих отношений политики и морали представляет собой достаточно сложный процесс, испытывающий влияние ряда факторов.
Тенденция социального прогресса состоит в сокращении сферы политически значимого и расширения сферы действия моральных регуляторов. Это свойственно социальному правовому государству, в котором противостояние морали и политики заметно снижается, поскольку отношения государства и общества оформляются правом. Понижение степени конфликтности и повышение уровня согласия в обществе (что ведет к сокращению удельного веса политики в социальном регулировании) обусловлены наличием зрелого гражданского общества, высоким уровнем жизни, сформированностыо демократических традиций и культуры участия населения в политике. В этих условиях сфера политически значимого должна основываться на моральных максимах, зафиксированных в качестве принципов и норм конституционного права конкретной страны.
Возьмем, например, такую максиму, как приоритет прав человека над правами государства и общества. В 14-й поправке к американской Конституции она сформулирована следующим образом: «Ни один штат не будет издавать законов или применять законов, ограничивающих привилегии и свободы граждан Соединенных Штатов; ни один штат не будет лишать кого-либо жизни, свободы или собственности без законного судебного разбирательства и не будет отказывать какому-либо лицу, подчиненному его юрисдикции, в равной защите законов».
Однако деятельность государства и индивидов в равной мере подчинена законам, отражающим принципы общечеловеческой нравственности. И когда индивид или группа преступают эти законы, государство имеет право применить силу с целью восстановления попранных принципов и норм, разделяемых большинством членов общества.
Взаимосвязь экономической, социальной, политической и духовной сфер общества
В общественную жизнь входят все явления, обусловленные взаимодействием общества в целом и отдельных людей, находящихся на определенной ограниченной территории. Ученые-обществоведы отмечают тесную взаимосвязь и взаимозависимость всех основных общественных сфер, отражающих определенные стороны человеческого бытия и деятельности.
Экономическая сфера общественной жизни включает в себя материальное производство и отношения, возникающие между людьми в процессе производства материальных благ, их обмена и распределения. Трудно переоценить ту роль, которую играют в нашей жизни экономические, товарно-денежные отношения и профессиональная деятельность.
Сегодня они даже слишком активно вышли на первый план, а материальные ценности подчас полностью вытесняют духовные. Многие сейчас говорят, что человека сначала нужно накормить, обеспечить ему материальное благосостояние, поддержание его физических сил, а уже потом — духовные блага и политические свободы. Существует даже поговорка: «Лучше быть сытым, чем свободным». С этим, однако, можно поспорить. Например, несвободный человек, духовно неразвитый, так и будет до конца своих дней беспокоиться только о физическом выживании и удовлетворении своих физиологических потребностей.
Политическая сфера, именуемая также политико-правовой, связана прежде всего с управлением обществом, государственным устройством, проблемами власти, законами и правовыми нормами.
В политической сфере человек так или иначе сталкивается с установленными правилами поведения. Сегодня некоторые люди разочаровываются в политике и политиках. Это происходит оттого, что люди не видят положительных изменений в своей жизни.
Многие представители молодежи также мало интересуются политикой, предпочитая ей встречи в дружеских компаниях, увлечение музыкой. Однако полностью изолировать себя от данной сферы общественной жизни невозможно: если мы не хотим участвовать в жизни государства, то нам придется подчиняться чужой воле и чужим решениям. Один мыслитель сказал: «Если ты не займешься политикой, то политика займется тобой».
Социальная сфера включает в себя взаимоотношения различных групп людей (классов, социальных слоев, наций), рассматривает положение человека в обществе, основные ценности и идеалы, установленные в той или иной группе. Человек не может существовать без других людей, поэтому именно социальная сфера является той частью жизни, которая сопровождает его с момента появления на свет до последних минут.
Духовная сфера охватывает различные проявления творческого потенциала человека, его внутренний мир, собственные представления о красоте, переживания, нравственные установки, религиозные воззрения, возможность реализовать себя в различных видах искусства.
Какая из сфер жизни общества представляется более значимой? А какая менее? На этот вопрос не существует однозначного ответа, так как общественные явления сложны и в каждом из них можно проследить взаимосвязь и взаимовлияние сфер.
К примеру, можно проследить тесные взаимосвязи между экономикой и политикой. В стране проводятся реформы, снижены налоги для предпринимателей. Эта политическая мера способствует росту производства, облегчению деятельности бизнесменов. И наоборот, если власть увеличивает налоговое бремя на предприятия, им не выгодно будет развиваться, а многие предприниматели будут стараться изымать свои капиталы из промышленности.
Не менее важна зависимость между социальной сферой и политикой. Ведущую роль в социальной сфере современного общества играют представители так называемых «средних слоев» — квалифицированные специалисты, работники информационной сферы (программисты, инженеры), представители малого и среднего бизнеса. И эти же люди будут формировать ведущие политические партии и движения, а также свою систему взглядов на общество.
Связаны между собой экономика и духовная сфера. Так, например, хозяйственные возможности общества, уровень овладения человеком природными ресурсами позволяет развивать науку, и наоборот, фундаментальные научные открытия способствуют преобразованию производительных сил общества. Есть немало примеров взаимосвязи между всеми четырьмя общественными сферами. Допустим, в ходе проводимых в стране рыночных реформ узаконено многообразие форм собственности. Это способствует возникновению новых социальных групп — предпринимательского класса, малого и среднего бизнеса, фермерства, специалистов с частной практикой. В области культуры возникновение частных средств массовой информации, кинокомпаний, интернет-провайдеров способствует развитию плюрализма в духовной сфере, созданию разных по своей сути духовных продуктов, разнонаправленной информации. Подобных примеров взаимосвязи между сферами можно привести бесконечное множество.
Специальный выпуск TCS: «Новая структурная трансформация общественной сферы?» — Теория, культура и общество
Доступно: Теория, культура и общество Специальный выпуск: ‘ A Структурная трансформация общественной сферы? 
Резюме и ссылки на статьи приведены ниже
Martin Seeliger и Sebastian Sevignani , Новая структурная трансформация общественной сферы? Введение (открытый доступ)
Политическая публичная сфера важна для демократии, и она меняется – так можно представить квинтэссенцию монументального исследования Юргена Хабермаса о «Структурная трансформация публичной сферы » (1989). резюмировать простыми словами. В области политической социологии и социальной теории, истории, а также исследований социальных движений, культурологии, медиа и коммуникативных исследований его концепция публичной сферы как сферы, являющейся посредником между государством и гражданским обществом, оказала решающее влияние на дебаты о потенциале коллективного разума для современной демократии. В этом введении мы даем краткий обзор аргументов Хабермаса о взлете и падении буржуазной публичной сферы, демонстрируем необходимую связь между публичной сферой и демократией и, ссылаясь на вклад в этот специальный выпуск, обрисовываем текущие преобразования публичной сферы.
по трем основным процессам: цифровизации, коммодификации и глобализации.
≈
Хартмут Роза , Фильтры и резонансы социальных сетей: демократия и современная общественная сфера пространство. Таким образом, формирование политики требует надежной связи с процессами формирования «общественной» воли. Эти процессы легли в основу влиятельного исследования Хабермаса о публичной сфере. Этот вклад представляет собой взгляд на недавнюю «структурную трансформацию», причины которой никоим образом не ограничиваются коммуникацией в социальных сетях, и исследует ее последствия. Он проходит в три этапа: 1) в некотором роде с Хабермасом, но также с помощью теории резонанса он пытается определить тип публичной сферы, который требуется демократическому политическому устройству; 2) анализ проблем современной публичной сферы будет подпитываться 3) обсуждением условий восстановления «функционирующей политической публичной сферы». К ним относятся изменения в сферах участия, репрезентации и пространствах встреч.
≈
Силке ван Дайк , Постправда, будущее демократии и общественной сферы в культуре дебатов, явление, которое было описано как кризис фактичности. Существует настоятельная необходимость прояснить (фактические) основы и ориентиры для демократических переговоров, даже если ложь не является чем-то новым в политике. В статье анализируется этот сдвиг и обсуждается, в какой степени либеральная проблематизация постфактуальной политики становится способом справиться с неолиберальным кризисом гегемонии. Наконец, он стремится осветить, что эти события означают для тех направлений критической социальной науки, посвященных изучению связи между истиной и властью и деконструкции утверждений об истине.
≈
Донателла делла Порта , Прогрессивные социальные движения и создание европейских общественных сфер права на уровне ЕС, роль прогрессивных общественных движений особо не обсуждалась. Основываясь на теоретизировании и исследованиях социальных движений, я утверждаю, что прогрессивные социальные движения действительно уже вносят свой вклад в построение европейских общественных сфер.
Не одна либеральная (или буржуазная) публичная сфера, а разрастание второстепенных контрпублик могло позволить участие исключенных, дав им возможность сделать так, чтобы их политический голос был услышан. Посредством различных путей европеизации (в частности, одомашнивания, экстернализации и транснационализации) прогрессивные социальные движения сыграли важную роль в создании критической общественной сферы, поскольку, оспаривая европейские институты, они способствовали тому, чтобы сделать их (более) подотчетными, но также развили коллективную идентичность на уровне ЕС, а вместе с ней и в европейских общественных сферах. Основная задача сейчас состоит в том, чтобы связать эмансипирующую критически настроенную общественность с государственными институтами.
≈
Martin Seeliger and Paula-Irene Villa Braslavsky , Размышления о современной общественной сфере: интервью с Джудит Батлер (Открытый доступ) предлагает понимание ее понимания публичной сферы и ее текущих преобразований как основного измерения политической субъективности.
Начиная с ее собственного понимания классики Хабермаса, интервью сосредотачивается на ее связи с другими классическими текстами (например, Ханны Арендт) и своевременными политическими дебатами.
≈
Ulrich Brinkmann , Heiner Heiland и Martin Seeliger , Корпоративные общественные сферы между Refeudalization и Revitalization
Статья критически анализирует Структуры. Public Sphere , касающийся корпоративных дискурсов и дебатов. Показано, что Хабермас анализирует поле деятельности лишь в абстрактных терминах, пренебрегая в частности корпоративными публичными сферами. Напротив, корпоративные публичные сферы разрабатываются как аналитическая концепция, выражаемая компаниями в форме институционализированного соопределения, ситуационно предоставленных возможностей для участия и своевольных публичных сфер работников. Эти три области обсуждаются на эмпирических примерах. Показано, что корпоративные публичные сферы размываются прекаризацией и инструментализируются менеджментом.
Кроме того, цифровизация работает в направлении всеобъемлющего алгоритмического контроля компаний над корпоративными публичными сферами, а также в направлении новых автономных коммуникационных сетей, которые устанавливают пролетарские публичные сферы, так что можно наблюдать как рефеодализацию, так и оживление корпоративных публичных сфер.
≈
Себастьян Севиньяни , Цифровые трансформации и идеологическое формирование публичной сферы: гегемонистская, популистская или популярная коммуникация? (Открытый доступ)
В этой статье развивается теория идеологической публичной сферы в эпоху цифровых медиа. Он описывает публичную сферу как сначала восходящий, а затем нисходящий коммуникативный процесс, включающий как поляризующие, так и интегрирующие публики, которые организуются антагонистическими и компромиссообразующими СМИ. Эта структура позволяет нам различать гегемонистские, популистские и популярные потоки коммуникации, а также регистрировать изменения во взаимодействии различных групп населения, управляемые цифровыми медиа-платформами.
Цифровые трансформации публичной сферы порождают антагонистические и сетево-индивидуалистические потоки популистской коммуникации, оказывающие постоянное давление на общественную гегемонию. Задача состоит в том, чтобы найти способы укрепления народных коммуникаций, обеспечивающие демократические процессы обучения и расцвет коммуникативных компетенций всех граждан.
≈
Тимон Бейес , Оставаясь с секретом: публичная сфера в платформенном обществе . Расширение секретности, вызванное инфраструктурами, платформами и приложениями медиатехнологий, является определяющим для появления и трансформации «цифровой публики». Предлагаю перечитать 9 книг Хабермаса.0004 Структурная трансформация публичной сферы , которая настроена на организационный принцип секретности, в этой статье обсуждаются современные представления об опосредованной публике в сопоставлении с удвоением медийно-технологической и организационной секретности в платформенном обществе. Как организованы неразборчивость, непрозрачность и недоступность? Вместо того, чтобы считать подотчетность, публичность и прозрачность эпистемологическими априори, исследование трансформации публичной сферы выиграло бы от принятия эпистем секретности и непрозрачности.
≈
Торстен Тиль и Филипп Стааб , Социальные сети и цифровая структурная трансформация общественной сферы (Открытый доступ) Хабермасианская теория структурной трансформации публичной сферы. Мы выступаем за возврат к политико-экономическим основам в качестве основы для анализа публичной сферы и стремимся установить характерную связь между цифровым поведенческим контролем и сингуляризированной аудиторией в контексте частных рынков. В цифровой констелляции речь идет не столько об обездвиживании гражданина как потребителя, сколько об его политической активности — хотя и в условиях, при которых коммерческие интересы имеют приоритет: приватизация без приватизма.
≈
Юрген Хабермас , Размышления и гипотезы о дальнейшей структурной трансформации политической публичной сферы -историческое исследование, Структурная трансформация общественной сферы , которое первоначально появилось на немецком языке в 1962 году (английский перевод 1989 года).
Первые три раздела содержат предварительные теоретические размышления об отношениях между нормативной и эмпирической теорией, об осмысленном понимании демократии и о необходимых предпосылках стабильности демократических обществ в условиях капитализма. Четвертый раздел обращается к последствиям цифровизации для описания роли СМИ в публичной сфере, разработанной в оригинальной работе, в частности, к тому, как она ведет к расширению и фрагментации публичной сферы и превращает всех участников в потенциальных авторы. В следующем разделе представлены эмпирические данные немецких исследований, которые показывают, что быстрое распространение цифровых СМИ ведет к заметному уменьшению роли классических печатных СМИ. Статья завершается наблюдениями об угрозах, которые эти события представляют для традиционной роли публичной сферы в формировании дискурсивного мнения и воли в демократиях.
Общественная сфера и государство
Юрген Хабермас известен своей концепцией общественной сферы.
Это основа его политических теорий, связанных с демократией. Приведенное ниже размышление основано на его книге «Включение другого». Джастин Кемпф — автор.
Политическая философия Хабермаса
Юрген Хабермас занимает место где-то между философией и социальными науками. Он не предлагает методологической строгости современных социологов, которые полагаются на сочетание полевой работы и статистического анализа своих данных. Скорее, Хабермас предлагает структуру, которую многие социологи использовали для придания своей работе более широкого контекста. Таким образом, Хабермас во многом является политическим философом социальных ученых, а не философом самой социальной науки.
У либеральной демократии было на удивление мало философов, которые могли бы предложить грандиозную теорию или обоснование. Политические философы слишком часто озабочены тем, чего еще не существует, чтобы рассматривать мир в настоящий момент. Следовательно, ни один крупный философ не построил грандиозную защиту монархического правления.
Даже Гоббс не смог оправдать существующую монархию. Его либерализм был радикальным отходом от того, как вели себя или управляли монархи. Юристам часто приходится объяснять нынешнюю систему во всей ее сложности, но юристы изо всех сил пытаются предложить объяснение или защиту цели режима. Действительно, правовая наука имеет в своей основе элемент софизма. Он отделяет моральный вопрос от юридического. Он оставляет основу государства плавать на основе традиции без какой-либо твердой основы.
Хабермас ближе всего к либеральной демократии подошёл к борцу за свою политическую легитимность. Большинство теоретиков исходят из нормативной позиции, что демократия желательна. Но история показала сильную склонность многих к подрыву демократического правления. Хабермас предлагает основу не просто демократии, а либеральной демократии. Его идеи работают на то, чтобы сплести воедино либерализм и демократию. Таким образом, любое понимание Хабермаса не фокусируется только на демократии, но также должно включать либерализм в то, что стало известно как либеральная демократия.
Либеральная демократия и немецкая мысль
Либеральная демократия для Хабермаса начинается с необходимости примирения меньшинств в рамках национального государства. Это помогает признать исторический контекст его философии. Хабермас начинает свою карьеру после краха нацистского режима и возрождения демократии в Германии. Карл Шмитт отделил либерализм от демократии, основываясь на предположении, что демократическое управление возможно только среди однородного населения. Шмитт, конечно, не был первым, кто считал, что демократическое правление возможно только среди людей с общими интересами. Союз между национализмом и демократией возник в девятнадцатом веке. Но Шмитт утверждал, что либерализм несовместим, потому что поощряет неоднородность. Ирония в том, что раскол между либерализмом и демократией не укрепил демократическое правление, а подорвал его. Шмитт попросил ученых сделать выбор между либерализмом и демократией, но сам обнаружил, что без либерализма демократия больше не нужна.
Хабермас взрослеет в немецкой традиции, где приоритетом является политическое единство. Объединение различных княжеств в немецкое государство в девятнадцатом веке сделало общее благо частью их политического видения. Немецкие философы давно искали универсальность в своем видении, несмотря на наследие политической неоднородности на протяжении всей немецкой истории. Даже по сей день в Германии остается сильная федеративная система, которая наделяет полномочиями местные органы власти. Тем не менее национализм завел фашизм в тупик. Было необходимо восстановить желаемое чувство общности на основе включения.
Общественная сфера в государстве
Публичная сфера предлагает пространство для построения государства за пределами нации. Там, где Шмитт отделил либерализм от демократии, Хабермас отделил нацию от государства. Национальное государство было задумано как альтернатива многонациональной империи. Сила национализма заключалась в его способности уничтожить империю. Но Хабермас заставляет переоценить геополитику.
Проблема империи заключалась не в ее многоэтническом измерении, а в опоре на автократию. Конечно, империя естественным образом зависела от автократического правления из-за своего масштаба. Национальное государство уменьшило политическую единицу до размеров, при которых было возможно республиканское правительство.
Тем не менее, нация была произвольной единицей, используемой для границ территории государства. Хабермас предлагает публичную сферу как альтернативу нации за территориальные границы государства. Публичная сфера – это область, где идеи возможны для обсуждения и обсуждения. Язык и культура могут устанавливать жесткие границы в пределах публичной сферы, но их ограничения часто устанавливаются самими собой. Технологии позволяют передавать идеи по всему миру, поэтому дело может позволить привлечь внимание общественности к некоторым вопросам, таким как глобальное потепление и контроль над вооружениями.
Общественная сфера и участие
Тем не менее, публичная сфера по многим вопросам остается небольшой и ограниченной.
Мало кто захочет узнать о проблемах, актуальных для Кармеля, штат Индиана, или о подвигах его мэра Джима Брейнарда. Решение закрыть начальную школу в Орчард-Парке и открыть школу в западной части города не имеет большого значения для тех, кто находится за пределами школьного округа Кармел-Клэй. Таким образом, публичная сфера предлагает гибкий подход к пониманию управления. Общественные сферы могут накладываться друг на друга, поэтому местное управление становится совместимым с национальными и даже международными организациями. Европейский Союз становится разумным предложением в хабермасианской конструкции, потому что он позволяет построить пространство для принятия решений, актуальных для всех европейцев.
Ключом к успеху в публичной сфере является не общность, а свобода участия в ней. Хабермас воссоединяет связь между либерализмом и демократией в своем требовании свободы участия в демократии. Либеральные права больше не являются следствием сохранения демократии, а скорее являются необходимыми элементами для реализации демократического управления.
Заключение политических противников становится пагубным для здоровья общественной сферы. Меньшинства считают, что их права защищены не как ограничение демократии, а как необходимая основа для существования демократии.
Либеральная демократия
Слишком много теоретиков определяют либеральную демократию как разновидность демократии. «Либеральный» для них ведет себя как прилагательное, обозначающее форму демократии, как если бы нелиберальная демократия была реальной возможностью. Но прилагательные также могут усиливать существительное. Либерал не определяет форму демократии, но указывает на более глубокое понимание демократии. Демократическое управление не может позволить государству подрывать права, необходимые для участия в демократии. Проблема этого утверждения в том, что оно накладывает ограничения на демократическое поведение. Действительно, оно налагает ограничение или границу политической свободы. Парадоксально, но для того, чтобы существовать, политическая свобода должна иметь ограничения.
Это то, что я назвал парадоксом демократии. И именно здесь начинается и заканчивается моя философия демократии.
Общественная сфера за пределами государства
Проблема общественной сферы в том, что она разрушается всякий раз, когда выходит за пределы государства. Публичная сфера не имеет четких границ. Он может расширяться по мере того, как разговоры выходят за пределы их первоначальных границ. Они начинаются как местные или региональные проблемы, но национальная пресса тяготеет к их рассказам из-за их сенсационности или потому, что они вписываются в уже начавшийся более широкий разговор.
Например, убийство Эммета Тилля вышло за рамки местного преступления в Миссисипи, мотивированного расизмом, и превратилось в общенациональную дискуссию после оправдания его убийц полностью белыми присяжными. Со временем Мартин Лютер Кинг-младший и другие лидеры движения за гражданские права превратили расовую сегрегацию на Юге в национальный разговор. Легко забыть, что политические теоретики вплоть до Йозефа Шумпетера допускали и оправдывали расовую сегрегацию как вопрос самоопределения.
Движение за гражданские права положило конец Джиму Кроу, расширив общественную сферу, сделав расовую сегрегацию частью общенационального обсуждения.
Но есть и более приземленные проблемы, которые требуют решения. Решения городских властей могут повлиять на его пригороды, и, наоборот, пригороды могут повлиять на соседние муниципалитеты. Некоторые из этих вопросов могут найти решение на более высоком уровне управления или даже в судебной системе. Конечно, разные муниципалитеты ведут переговоры между собой и имеют регулярные каналы связи. Тем не менее, избиратели не всегда единственные, на кого влияет их правительство. Действительно, современная эпоха позволяет людям все чаще жить и работать в разных муниципалитетах. Люди могут участвовать в общественном обсуждении вопросов, касающихся обеих сфер, но они имеют право голоса только по месту жительства.
Проблема представительства
Хабермас может утверждать, что публичная сфера делает возможным участие, даже когда право голоса отсутствует.
Однако такая интерпретация подрывает идею демократии. Это допускает наличие либеральной автократии, когда люди имеют право на самовыражение, но власть ограничена немногими влиятельными людьми. Формальная политическая власть является необходимым условием демократии. Недостаточно предложить либеральные права на выражение мнения, если они не сопровождаются некоторыми средствами для участия в фактическом управлении. Публичная сфера теряет свою силу в политической теории, когда ее границы выходят за рамки определенной политической единицы.
Соединенные Штаты представляют собой сложный случай для публичной сферы из-за их власти и роли в международных делах. Люди во всем мире участвуют в публичных дебатах вокруг президентских выборов в США. Граждане многих стран с такой же вероятностью признают американского президента, как и их собственные политические лидеры. Их интерес выходит за рамки интеллектуального любопытства. Люди во всем мире признают, что американская внешняя политика сильно влияет на мировые дела.
И все же они не имеют никакого влияния на направление американской внешней политики, потому что они не являются американскими гражданами.
Осложнения американской гегемонии
Избрание Дональда Трампа в 2016 году привело в ужас людей во всем мире, потому что американское лидерство стало важным для международного сотрудничества по целому ряду вопросов, таких как торговля и защита окружающей среды. Международное право в значительной степени основано на правилах и нормах, установленных американскими стандартами и традициями. Южный округ Нью-Йорка взял на себя обязательство обеспечить соблюдение американского законодательства практически в любой юрисдикции почти в любой стране. Крупные международные институты, такие как МВФ и Всемирный банк, устанавливают нормы налогово-бюджетной политики, в значительной степени основанные на американских правилах и стандартах. Сторонники реформ или защитники статус-кво во всем мире заинтересованы в исходе президентских выборов в США.
Так как американская политика стала значимой для людей во всем мире, американские граждане сохраняют за собой единственный источник демократического влияния на политику в Соединенных Штатах.
Жалобы на демократию внутри Америки упускают из виду сложную теоретическую проблему американской демократии за пределами Соединенных Штатов. Остается немыслимым распространить избирательное право на неграждан, которые не являются резидентами других стран. Тем не менее, глобализация оставила многих бессильными по целому ряду вопросов, даже несмотря на то, что их собственные правительства стали более демократичными.
Демократическая дилемма
Радикальный исламский терроризм — ужасный ответ на эту демократическую дилемму. Жители Ирака, Сирии и Саудовской Аравии не имеют никакого влияния на поведение американцев в своих странах. Конечно, тот факт, что у них мало демократических прав в своих странах, усугубляет проблему. Тем не менее, их гнев был направлен на Соединенные Штаты и Европу, потому что они чувствовали, что иностранные правительства имеют большее влияние на их жизнь, чем их собственное правительство.
Терроризм никогда не бывает простительным, тем не менее, он всегда политический.
Теракты 11 сентября имели политические мотивы. Действительно, именно политика нападения сделала ответ возможным. Само нападение было немыслимо по своему ужасу, но причины были очевидны. Но терроризм стал проблемой для демократий не из-за его повсеместного распространения, а из-за его почти полного отсутствия в течение столь долгого времени.
Терроризм — политический инструмент для тех, кто бессилен. Демократии позволяют гражданам через политические права и гражданские свободы влиять на свои правительства. Движение за гражданские права стало важным моментом демократизации Америки, поскольку оно использовало политический процесс для преодоления собственных неудач. У афроамериканцев были все основания для применения насилия на протяжении всей американской истории, но они обнаружили, что могут добиться прогресса через доступные каналы американской политической системы. Неясно, какие каналы доступны для граждан Ближнего Востока или других стран третьего мира, где их политическое будущее определяется решениями, принятыми в Америке, а не в их собственных странах.
Глобализация и общественная сфера
Глобализация усилила потребность в космополитических политических институтах для решения таких проблем, как глобальное потепление и влияние многонациональных корпораций. Тем не менее развитие демократических международных институтов маловероятно, поскольку многие части мира остаются недемократическими. Пока такие могущественные страны, как Китай, остаются авторитарными, любые попытки передать существенную власть международным институтам рискуют усилить силы автократии, а не демократии.
В конце концов, публичная сфера остается основой или моделью демократической теории. Его ограничения означают, что это шаг к лучшему пониманию демократического управления. Но что-то остается за его пределами, если только мы можем это понять. Шанталь Муфф выступила с еще более резкой критикой Хабермаса в своих призывах к радикальной демократии. Она считает, что общественная сфера слишком склонна навязывать консенсус, когда демократия требует неоднородности.