Вина и ее влияние на общественную опасность
В соответствии со ст. 5 УК РФ лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина.
В мировой научной литературе существует много научных концепция теории вины, но основными считаются только три:
1) опасного состояния, которая вину лица за совершенное деяние подменяет опасностью личности как таковой, а само деяние воспринимает как проявившийся симптом опасного состояния;
2) оценочная (нормативная, этическая), в которой вина лица за со-вершенное деяние сводится к оценочной характеристике ее судом, формулируемой в его негативном упреке;
3) психологическая, трактующая вину как внутреннее субъективное отношение лица к своим общественно опасным действиям, их вредным последствиям и иным правозначимым обстоятельствам совершения преступления.
Понятие вины стало предметом исследования ряда ученых еще дореволюционной классической школы отечественного уголовного права.
Наиболее известные представители этой школы (Н.С. Таганцев, Н.Д. Сергеевский, С.В. Познышев и др) исходили из психологической концепции вины и принципа субъективного вменения.
В современной литературе усиливается интерес к содержательным аспектам вины – интеллектуальным и волевым составляющим психического отношения лица к совершаемому деянию. Здесь можно отметить работы В.В. Лунеева, С.В. Векленко, А.И. Рарога и некоторых других авторов.
Семантическое значение слова «вина» в обыденном словоупотреблении «адекватно понятию любого недозволенного, предосудительного поступка». Если обратиться к толковым словарям, можно выделить следующие значения слов «вина», «виновность», «виновник»:
1) вина как причина, источник чего-нибудь неблагоприятного;
2) винить – упрекать;
4) виновный такой, на котором лежит вина, совершивший проступок;
5) виновность; наличие вины, участие в преступлении, проступок.
«Ни в одном из приведенных определений вина не имеет значения психического отношения.
Вина в большей мере связывается с объективными данными, как событие, вызывающее изменение во внешнем мире (проступок, участие в преступлении, причина, источник и т. п.)… А в одном из понятий вина имеет значение упрека – внешней оценки, оценки поведения со стороны».
Философский словарь определяет вину как то, что «достойно упрека, внутренняя причина которого заключена в том, что человек предопределен к свободному, ответственному, нравственному самоопределению и поэтому обладает способностью решать справедливо, выступая против несправедливого и избегая того, что запрещено». Таким образом, с философских позиций вина представляет собой основание социальной ответственности человека и может иметь место только в том случае, когда человек обладает свободой выбора.
Разумеется, подобное понимание вины совершенно не годится в качестве субъективного основания уголовно-правовой ответственности, поскольку объективирует эту категорию, что совершенно выводит за рамки субъективного психического отношения к содеянному.
В итоге мы закономерно придем к объективному вменению. Вместе с тем, такое значение слова “вина” замечательно характеризует ее социальную сущность. Следует согласиться с мнением, что, поскольку преступление в целом представляет собою социальный феномен, а вина характеризует его субъективную сторону, то и вина есть явление социальное. «Именно социальная сущность вины позволяет обосновать осуждение, порицание общественно опасного поведения субъекта».
Обоснованно предположить, что и в пределах одной формы вины (например, умышленные преступления) возможно различное отношение к ценностям общества. Безусловно, ценностные ориентации лица, совершившего кражу, отличаются от моральных установок субъекта убийства. Более того, даже одно и то же деяние может быть совершено по различным побуждениям, что также скажется на социальной сущности вины.
Вопрос об оценочном характере вины достаточно давно обсуждался в специальной литературе. Так, Б.С. Маньковский полагал, что одного только психического отно¬шения лица к своим действиям и их результатам недостаточно для признания виновности подсудимого.
Вина имеется только тогда, когда поведение лица заслуживает осуждения обществом и государством. Оценочный момент, с точки зрения закона, в отношении внутренних мотивов поведения субъекта является одним из конститутивных признаков понятия вины. Сторонники этой точки зрения исходят из представления о социальной или «материальной» сущности вины как основания отрицательной оценки совершенного преступления со стороны общества и государства. С этой позиции вина рассматривается как понятие боле широкое, чем субъективная сторона преступления. Так, по мнению некоторых авторов, вина не может сводиться к какому-либо элементу преступления, хотя бы к умыслу и неосторожности, или деянию, взятому с его объективной стороны. Она равно выражается как в объективной, так и в субъективной стороне преступления. Содержание вины с этой точки зрения необходимо видеть в единстве объективных и субъективных обстоятельств, в которых выразилась вина – отрицательное отношение лица к ценностям общества.
Вместе с тем вине, понимаемой как психическое отношение субъекта к общественно опасному деянию и его последствиям, безусловно, присущи оценочные элементы.
А.И. Рарог выделял несколько аспектов, характеризующих оценочные элементы вины.
Прежде всего, законодательные конструкции отдельных форм вины — оценочные понятия, содержание которых, как неоднократно отмечалось в специальной литературе, выявляется только с учетом конкретных ситуаций, обстоятельств рассматриваемого дела. Например, оценочный элемент содержится в формуле косвенного умысла – «сознательно допускало наступление общественно опасных последствий». При косвенном умысле, так же как и при прямом, есть мотив, желаемый результат поведения (цель), решение, план. Но все это связано с возможностью наступления других (нежелательных, но сознательно допускаемых) вредных последствий. При косвенном умысле, чтобы установить вину, надлежит выявить психологический механизм совершенного преступления плюс факт сознательного допущения лицом дополнительных вредных последствий его поведения. Установив, что общественно опасные последствия причинены подсудимым, суд на основе оценки всех обстоятельств дела должен сделать обоснованный вывод, что подсудимый допустил наступление последствий сознательно, т.
е. с одобрением относился к их наступлению. Такой вывод суда представляет собой оценку, содержание которой определяется логическим анализом цепи фактических обстоятельств, из которых складывается преступление.
Как отмечается, еще больший удельный вес оценочного элемента характерен для неосторожности. Присущий легкомыслию расчет на предотвращение последствий законодатель характеризует как самонадеянный, не имеющий достаточных оснований. Таковым он может быть признан только в конкретной обстановке, требующей от субъекта определенной меры осмотрительности и дающей ему возможность избрать правильный вариант поведения. При одних обстоятельствах такой расчет мог быть основательным, пpи других же он свидетельствует о беспечности субъекта. Поэтому вывод суда представляет собой оценочное суждение. Оценочным является и характерное для небрежности понятие возможности предвидеть общественно опасные последствия поведения виновного. Положительное решение вопроса о наличии такой возможности определяется, с одной стороны, характером обстановки, позволяющей правильно ориентироваться, а с другой стороны, индивидуальными качествами и способностями субъекта.
Следовательно, вывод о том, что виновный мог предвидеть последствия своего деяния — это оценочное суждение.
Кроме того (второй аспект), оценочный элемент характерен для способов установления вины и определения ее конкретной формы. Вывод о наличии или отсутствии вины, а также, о ее форме может быть основан только на оценке судом объективных обстоятельств дела.
Наконец (третий аспект), законодательная формула вины включает в себя осознание субъектом общественно опасного характера своих действий (бездействия). Другими словами, субъект преступления должен дать оценку своему деянию как общественно опасному либо не представляющему общественной опасности. Суд же в свою очередь должен установить, отдавало ли лицо себе отчет в общественной опасности своих действий. А.И. Рарог называет этот оценочный элемент вины аксиологическим. Лицо посягает на отдельные блага общества именно потому, что оно не воспринимает их как личные ценности, оценивает их иначе, чем общество и государство. Реализуясь в преступном поведении, неправильная ценностная ориентация субъекта проявляется в его виновном отношении к ценностям общества.
«Следовательно, вина есть оценочное отношение индивида к ценностям, объективированное в конкретном общественно опасном деянии». Оценка деяния как общественно опасного, посягающего на социально значимые ценности осуществляется, во-первых, в соответствующей норме закона, запрещающей совершение того или иного деяния, и, во-вторых, судом при квалификации соответствующего деяния. Момент оценки противоправного деяния как антиценности для общества проходит всегда как бы два этапа: этап абстрактной оценки (в законе) и этап конкретной оценки (в приговоре). Признавая подсудимого виновным в совершении преступления, суд тем самым дает отрицательную оценку его неправильному отношению к интересам общества. Таким образом, вина, как составной элемент уголовного правонарушения, сама становится предметом оценки со стороны суда. Более того, суд в каждом конкретном случае не только оценивает наличие или отсутствие вины, но и дает индивидуальную оценку степени виновности подсудимого (четвертый аспект).
В этом последнем (аксиологическом) аспекте оценочного характера вины кроется одна из ее важнейших функций – функция индивидуализации наказания.
Вина является важным фактором, обеспечивающим, в совокупности с другими, индивидуализацию уголовной ответственности и наказания. В этом смысле вина имеет следующее значение:
1) влияет на решение вопроса о привлечении к уголовной ответственности или об освобождении от нее;
2) является критерием законодательной дифференциации наказания за умышленное и за неосторожное причинение одних и тех же последствий;
3) определяет избрание судом определенного вида и размера наказания за совершенное преступление;
4) определяет назначение вида исправительного учреждения лицу, осужденному к лишению свободы.
Форма вины — это один из факторов, определяющих квалификацию преступлений (убийство, причинение вреда здоровью, уничтожение имущества), за совершение которых закон устанавливает различные санкции в зависимости от формы вины. Действительно, сравним, например, убийство (ст. 105 УК РФ) и причинение смерти по неосторожности (ст. 109 УК РФ). В данном случае форма вины выступает в качестве фактора дифференциации наказания при одинаковых последствиях деяния.
Учитывая, что санкции за совершенные преступления дифференцируются законодателем в зависимости от степени их общественной опасности, возникает вопрос: как соотносятся эти две категории – вина и степень общественной опасности. Общественная опасность составляет важнейшее социальное (материальное) свойство преступления. Согласно ч. 2 ст. 14 УК РФ, не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного уголовным законодательством, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности. Действующий Уголовный кодекс не раскрывает понятия общественной опасности деяния.
В теории уголовного права также довольно длительное время не существовало определения общественной опасности. Одним из первых дал определение общественной опасности А.А. Пионтковский: «Общественная опасность преступного деяния порождается тем, что оно или непосредственно наносит вред социалистическим общественным отношениям, или заключает в себе возможность причинения соответствующего ущерба».
Примерно также это понятие определяла и Н.Ф. Кузнецова: «Общественная опасность деяния состоит в том, что оно причиняет или создает угрозу причинения определенного вреда социалистическим общественным отношениям». Г.П. Новоселов прямо отождествляет общественную опасность и вредоносность деяния: «Надо полагать, что единственно правильным подходом к уяснению сущности общественной опасности как обязательного признака преступления является тот, в соответствии с которым она увязывается с вредоносностью деяния». Этот автор наиболее последовательно отстаивает концепцию общественной опасности как объективной категории. В частности, Г.П. Новоселов отрицает субъективную составляющую общественной опасности, полагая, что общественная опасность существует и при невиновном причинении вреда. «Нужно согласиться с утверждением, что с точки зрения непосредственных социальных потерь не имеет значения, умышленно ли был убит некто или по неосторожности либо вообще пал жертвой несчастного случая». Критикуя эту позицию, А.
П. Козлов отмечает, что в концепции Г.П. Новоселова нет места различию между умыслом и неосторожностью, нет места субъективному вменению и, если последовательно ее придерживаться, мы вернемся к «пещерному уголовному праву». Более обоснованной представляется точка зрения, согласно которой «субъективная сторона преступления — важнейший структурный элемент общественной опасности». Общественная опасность преступления – категория объективно-субъективная. При этом субъективная сторона общественной опасности преступления основывается на субъективных признаках — вине, мотиве, цели. Таким образом, субъективная сторона преступления и в первую очередь вина является одним из элементов, определяющих общественную опасность преступления. В этом смысле форма вины является одним из основных факторов дифференциации преступлений в Особенной части Уголовного кодекса. Сложнее обстоит дело с учетом конкретных видов вины. Выше мы уже говорили о влиянии видов вины на ее степень и степень общественной опасности деяния.
Однако действующий уголовный закон практически не содержит указаний на вид вины. В этом смысле безусловно следует согласиться с мнением, что «без должной дифференциации вины невозможно оптимальное и эффективное воздействие на правонарушителей, иначе говоря, достижение тех целей, с которыми связана индивидуализация ответственности и наказания». Автор приводит интересные социологические данные, свидетельствующие о необходимости дифференциации уголовной ответственности за неосторожные преступления не только по форме, но и по виду вины. Так, при анкетировании свыше 100 работников прокуратуры, отвечая на вопрос о разграничении по степени опасности разных видов неосторожности, 62% опрошенных указали на большую опасность неосторожности в виде легкомыслия; 10% назвали более опасной неосторожность в виде небрежности; 28% сочли, что вид вины не влияет на степень общественной опасности содеянного и личности виновного. Таким образом, большинство опрошенных разделяет господствующую в уголовно-правовой науке точку зрения о большей опасности легкомыслия.
Вместе с тем, в 78% случаев при рассмотрении дел о неосторожности суды в качестве обстоятельства, отягчающего наказание виновного, ссылались на тяжесть наступивших последствий. Поскольку тяжесть последствий в соответствии с законом определяет общественную опасность неосторожного преступления, тем самым, влияя на его квалификацию и пределы санкции, возникает, в частности, вопрос о правомерности признания степени тяжести последствий критерием индивидуализации ответственности и наказания. В наибольшей степени это относится к преступлениям, совершаемым по неосторожности. В сущности, речь идет об одной из проблем теории неосторожных преступлений: должно ли наказание определяться в зависимости от характера вины или же основным критерием следует считать причиненный ущерб. «Представляется, что наказание должно зависеть исключительно от опасного поведения, проявляющегося в «интенсивности» вины». Ведь для перспектив развития уголовного права важно правильно определить соотношение объективных и субъективных оснований уголовной ответственности.
Как отмечают названные авторы, тенденция, связанная с усилением роли субъективных оснований дифференциации уголовной ответственности, является естественной. Она пронизывает все развитие уголовно-правовой теории и законодательства, которое шло от объективного вменения за причиненный вред к признанию существенного и даже решающего значения вины, к дифференциации наказания в зависимости от формы вины, ее вида и иных субъективных моментов и личностных обстоятельств.
Отмеченная выше зависимость общественной опасности деяния от субъективной стороны преступления оказывает влияние не только на конструирование составов преступления законодателем, но и на вопросы категоризации преступлений. Категоризация (или классификация) преступлений — это разделение их на группы по тем или иным критериям. В российском уголовном законодательстве категоризация преступлений по характеру и степени общественной опасности осуществляется на четыре крупные группы преступлений (ст. 15 УК). Согласно ч.1 ст. 15 УК РФ, в зависимости от характера и степени общественной опасности деяния, предусмотренные Уголовным кодексом, подразделяются на преступления небольшой тяжести, средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие преступления.
Несмотря на то, что законодатель в качестве критерия категоризации указывает характер и степень общественной опасности деяния, фактически такая категоризация осуществляется по санкции состава преступления (в трех случаях использован оборот «не превышает» двух, пяти, десяти лет лишения свободы, а в четвертом — «свыше десяти лет или более строгое наказание»). При этом сделана попытка связать тяжесть совершенного преступления с формой вины субъекта. Однако, «неосторожные деяния достаточно искусственно «пристегнуты» к умышленным деяниям небольшой и средней тяжести, а также тяжким (впоследствии неосторожные деяния были исключены из категории тяжких преступлений – А.Б.) лишь на том основании, что верхние границы санкций, установленных за их совершение, совпадают с верхними границами санкций последних, отнесенных законодателем к соответствующим категориям».
Итак, вина с точки зрения психологической концепции рассматривается как психическое отношение лица к совершенному деянию, а также наступившим общественно опасным последствиям.
Данная концепция требует от правоохранительных, а также правоприменительных органов, устанавливать субъективное отношение лица к совершенному деянию, а не определять его виновность по своему внутреннему убеждению в виде морального упрека. Лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности только из-за причастности к преступлению, таким бы тяжким оно бы не было, если не установлена его вина.
Если у Вас появилась необходимость в решении спорного вопроса, обращайтесь!
Мы постараемся Вам помочь!
Гостевая
|
|
Теперь ждем ее рассмотрения. 
Существует и предложение – сотни консультационных организаций и независимых консультантов.Вина против ответственности — это бессилие против власти
Большинство из нас не сталкиваются с идеальным штормом эмоционального загрязнения, как цепь событий, описанная в моем последнем посте, где ссора с дочерью-подростком привела к ссоре на дороге, которая привела к молодому человеку, которого уволили с работы, что привело к травме жены и ребенка.
Большая часть нашего реактивного поведения останавливается перед оскорблениями и нарушениями границ. Тем не менее, сколько раз вы думали что-то вроде следующего?
«Если бы этого не случилось, я бы не…»
«Если бы он этого не сказал, я бы не сказал…»
«Если бы она сделала это, Я бы этого не сделал….
«Если бы он только сделал это, я мог бы…»
Разница между виной и ответственностью больше, чем абстрактное моральное различие; у него есть определенная психологическая реальность, которая глубоко влияет на наше поведение и наше благополучие. На интуитивном эмоциональном уровне это разница между личной силой и хроническим бессилием. Наша повышенная реактивность к эмоциональному загрязнению заставила нас рассматривать вину не как результат нарушения наших собственных ценностей, а как что-то, что сделали с нами другие. Таким образом, у нас есть такие выражения, как «Не вини меня» и «Она обвиняет меня».
Поскольку нам кажется, что кто-то наказывает нас, заставляя нас чувствовать себя виноватыми, у нас часто возникает желание отомстить тем, кто это делает.
Никто не чувствовал себя более виноватым из-за того, что не смог обеспечить свою семью, чем молодой человек, который был уволен с работы, а затем жестоко обращался со своей женой на глазах у своего ребенка. Он обвинил их в том, что они ссылаются на его вину, тогда как на самом деле это произошло из-за нарушения его собственных стандартов. Точно так же чувство вины матери, подвергшейся насилию, за то, что она не смогла защитить своего сына, заставило ее обвинить его в том, что ему пришлось остаться с отцом и страдать от жестокого обращения.
Ответственность, с другой стороны, исходит из базового сострадания с присущей ему мотивацией улучшать, ценить, связывать или защищать. Действуя в соответствии с этими мотивами, мы остаемся верными нашим глубинным ценностям и чувствуем себя способными хотя бы немного улучшить ситуацию.
Почти 20 лет назад в ходе моего исследования обращения с преступниками, совершившими насилие в семье, я наблюдал за многими групповыми занятиями для насильников в семи различных учреждениях.
На этих групповых сессиях лидеры жестко предъявляли клиентам, которых постановил суд, во всем спектре их оскорбительного поведения. Клиентам не разрешалось объяснять свое поведение в каком-либо контексте, потому что это было «оправданием, оправданием и попыткой обвинить жертву». Протокол нашего исследования требовал, чтобы мы звонили супругам членов группы после каждой сессии, чтобы узнать, как их партнеры вели себя в течение недели. Более половины женщин сообщили, что их парни возвращались домой из группы обиженными, обиженными и раздражительными только для того, чтобы обвинить их в том, что им пришлось терпеть унижения: «Из-за тебя я должна пойти в эту группу, и со мной будут обращаться как с преступником». !» Дошло до того, что 30% отсева были инициированы теми самыми женщинами, которых программы пытались защитить. «Я сказала ему, чтобы он перестал ходить», — сказала нам одна из избитых женщин. «Это было дорого, и от этого ему становилось только хуже; после каждого сеанса ему требовалось несколько дней, чтобы прийти в себя».
Лидеры групп в нашем исследовании, конечно, были правы в содержании своих столкновений; не было никакого оправдания или оправдания жестокому обращению этих мужчин со своими близкими. Проблема заключалась не в столкновениях, а в презрении и моральном превосходстве, которые демонстрировали лидеры групп, никогда не осознавая, что их пренебрежительное отношение способствовало еще большему насилию, увеличивая эмоциональное загрязнение жизни этих мужчин.
Лидеры групп, которых мы изучали, были хорошими людьми с самыми лучшими намерениями сделать мир безопаснее. Они просто не видели, что с ними происходит в их реакции на эмоциональное загрязнение. Им не только не удалось изменить насильников (игнорируя ту их часть, которая не хотела насиловать), они были изменены насильниками, в том смысле, что они тоже начали мыслить и действовать в терминах власти и контроля. Они пытались контролировать то, что думали их клиенты, а также то, как они себя чувствовали и вели себя, игнорируя их точки зрения и манипулируя их чувством вины, стыдом и страхом перед последствиями, что мужчины и делали со своими женами.
Консультанты невольно усилили оскорбительную динамику. В том же духе исследователи, работавшие с жестокими преступниками, отмечают, что многие из них разыгрывают мотивы мести против обычных граждан за унизительные комментарии, сделанные судьями во время вынесения им приговора. Когда вы унижаете жестокого человека, вы фактически гарантируете, что какая-нибудь невинная жертва заплатит за ваше потворство моральному превосходству.
Первый шаг к личной ответственности и истинной личной силе — это осознание того, что если вы не уменьшите количество эмоционального загрязнения в своем окружении, вы, безусловно, внесете свой вклад, хотя бы косвенно.
Подумайте об этом, когда вы испытываете искушение нагрубить угрюмому официанту или нажать на клаксон в ответ на агрессивного водителя, или когда вы хотите отклонить или проигнорировать, чтобы оскорбить или оклеветать кого-то, кто, по вашему мнению, заслуживает этого: вы вносите свой вклад , пусть и косвенно, к жестокому обращению с детьми, домашнему насилию и другим вредным действиям.
По крайней мере, вы распространяете эмоциональное загрязнение, которое не может не иметь ничего, кроме негативного влияния на вас и ваше окружение.
Эмоциональное загрязнение будет продолжать быстро распространяться, пока мы путаем вину с ответственностью и думаем, что если мы ни в чем не виноваты, то мы не несем ответственности. И пока мы верим, что наше негативное отношение к другим оправдано или что они заслуживают того, что мы делаем в ответ на их негативность, мы несем ответственность за опасное распространение эмоционального загрязнения, с которым мы сейчас сталкиваемся.
Эмоции ОТВЕТСТВЕННОСТИ и РЕМОНТА — Консультация OliveMe
Вот Instagram Live на гнев
и вина и как эти эмоции способствуют ответственности и ремонту . (Прокрутите вниз, чтобы просмотреть стенограмму.)(Подпишитесь на меня в Instagram или подпишитесь на Youtube , чтобы следить за еженедельными новостями!)
Если вы помните из предыдущего поста, BIG 5 Emotions — это MAD , SAD , GLAD , SCARED и NUMB .
Этот пост посвящен MAD .
Большая тема, которая всплывает во многих моих сессиях, это ГНЕВ . Многие люди, которые обращаются ко мне, имеют то, что я называю «аллергической реакцией на гнев ». Когда они сами испытывают гнев или находятся перед чужим гневом, они замирают. Они действительно не знают, что делать; они часто переходят в угодный людям режим или танцуют вокруг него. Или они закрылись. Я хотел поговорить конкретно о гневе и о том, что он сообщает о
Когда люди думают о гнев , ответственность и ремонт обычно не приходят на ум. Обычно гнев считается большой взрывной деструктивной эмоцией , которая на самом деле не согласуется с тем, чтобы помочь людям установить более глубокую связь. На самом деле, это считается разъединением людей.
Но ГНЕВ в паре со своим двоюродным братом, ВИНА , на самом деле помогает отношениям стать более крепкими .
Если мы подумаем о гневе и вине с точки зрения ответственности
Итак, гнев и чувство вины, вопреки тому, что о них думают люди, не плохие эмоции . Фактически, они должны использоваться, чтобы помочь ВОССТАНОВИТЬ ОТНОШЕНИЯ , которые уже были разорваны.
Допустим, вы идете в гости к другу. Вы разговариваете с ними, оборачиваетесь и случайно опрокидываете их лампу. Лампа разбита на полу. В этот момент ты запутался. Ты разбил их лампу. Итак, правильно было бы сделать, потому что здесь присутствует напряжение, было бы сказать: «Мне очень жаль, что я разбил вашу лампу.
С другой стороны, допустим, ситуация обратная. Ваш друг приходит к вам домой, ваш друг поворачивается и сбивает вашу лампу и разбивает ЕЕ. Он лежит на полу в осколках. Теперь, если они разбили вашу лампу, им будет правильно сказать: «Мне очень жаль, что я разбил вашу лампу. Могу я почистить это и купить тебе новую лампу? Мне очень жаль, что причинил вам неудобства.
В любом случае, если сторона, ответственная за разрыв, берет на себя ответственность за это и предпринимает шаги для его ремонта, все в порядке . Лампа разбита, но отношения после этого, вероятно, намного сильнее, чем были раньше (до разбитых ламп), потому что в дело вовлечено ДОВЕРИЕ . Теперь в будущем, если произойдет что-то страшное или неудобное, каждый человек знает: «Хорошо, я буду владеть своими вещами, другой человек будет владеть своими вещами», все больше и больше доверяя друг другу , чтобы войти в более страшное вещи, войдите в УЯЗВИМОСТЬ , что принесет большую ИНИМНОСТЬ .
А вот и кикер. Гнев и чувство вины не являются чем-то плохим; однако они считаются плохими, потому что люди часто видят нездоровые версии гнева и вины.
нездоровая версия гнева говорит: «Я сделал что-то, что негативно повлияло на этот результат или отношения, но я возлагаю на ВАС ответственность за их исправление». Это называется ВИНОВА .
С другой стороны, нездоровая вина говорит: «Вы сделали что-то, что негативно повлияло на этот результат или отношения, но я считаю СЕБЯ ответственным за то, чтобы исправить это». Это называется 9.0030 САМООБВИНЕНИЕ .
Итак, злость и чувство вины не имеют значения. Проблема в том, что
Мы не должны быть брезгливыми в отношении гнева, и нам также не нужно пытаться избежать чувства вины.
Главное в восстановлении отношений заключается в том, что каждый человек способен признать и увидеть правду такой, какая она есть, чтобы мы могли предпринять шаги для решения конкретной ситуации. Путаница возникает, когда есть несоответствие между тем, кто вызвал проблему, и тем, кто берет на себя ответственность и сравнивает ее.
Главное, о чем я хотел бы, чтобы вы подумали, это то, что между гневом и виной кажется вам более знакомым? Как я уже упоминал, у большинства людей, которые обращаются ко мне (включая меня), у нас аллергическая реакция на гнев . Когда проявляется гнев, мы закрываемся или отстраняемся и т. д. У других людей может быть аллергическая реакция на чувство вины . Как правило, они могут не предпочесть чувствовать, что сделали что-то не так. Вместо этого им нравится показывать пальцем на других людей и считать себя имеющими право. Со временем их отношения, вероятно, отразятся на том, что в долгосрочной перспективе это, вероятно, не очень хорошая договоренность.