Софизмы | Наука и философия
Софистами в Древней Греции назывались преподаватели красноречия. Отличительной особенностью софистического рассуждения является то, что любой объект может быть описан двояко. Даже для одного и того же человека то же самое может быть и благом, и злом. По мнению софистов, все в мире относительно, и о любой вещи можно высказать противоположные мнения. Широкую известность получила критика софистов у Сократа и Платона, и в итоге софистическое течение пошло на спад в IV веке до н.э.
Учение большинства софистов вступало в противоречие с религиозными представлениями. Большая часть софистов придерживалась атеистических взглядов. Софисты были одними из первых, кто критиковал существующие моральные и нравственные законы. Прежде всего они критиковали именно общественную мораль, противопоставляя ей индивидуальную (истинную).
Софизмы — это «мнимые доказательства», в которых обоснованность заключения кажется верной и обязана чисто субъективному впечатлению, вызванному недостаточностью логического анализа.
Софизмы нередко бывают очень убедительны, тем не менее в них всегда присутствуют логические ошибки, скрытые от слушателя с помощью метафор, двойственности и пр.
Ниже рассмотрены некоторые интересные софизмы.
Рогатый
| «Что ты не терял, то имеешь. Рога ты не терял. Значит, у тебя рога». |
Здесь маскируется двусмысленность большей посылки. Если она мыслится универсальной: «Всё, что ты не терял…», то вывод логически безупречен, но неинтересен, поскольку очевидно, что большая посылка ложна; если же она мыслится частной, то заключение не следует логически.
Полупустое и полуполное
| «Полупустое есть то же, что и полуполное. Если равны половины, значит, равны и целые. Следовательно, пустое есть то же, что и полное». |
Здесь допущена логическая ошибка, ведь «полупустое» или «полуполное» нельзя рассматривать как часть по отношению к «пустому» и «полному».
Девушка — не человек
| «Допустим, девушка — человек. Девушка — молодая, значит девушка — молодой человек. Молодой человек — это парень. Противоречие. Значит девушка — не человек». |
Здесь допущена терминологическая ошибка, ведь термин «молодой человек» неприменим к девушке только из-за этических норм и общественных устоев.
Не знаешь то, что знаешь
| — Знаешь ли ты то, о чём я хочу тебя спросить? — Нет. — Знаешь ли ты, что добродетель есть добро? — Знаю. — Об этом я и хотел тебя спросить. А ты, выходит, не знаешь то, что знаешь. |
Ошибка этого софизма заключается в неясном и двойственном смысле вопроса.
2=3
| 10-10=0 15-15=0 10-10=15-15 2(5-5)=3(5-5) 2=3 |
Ошибка этого математического софизма заключается в том, что (5-5)=0, а деление на ноль невозможно.
всегда готовы защищать первыми попавшимися доводами все, что им придет в голову или что им, по тем или иным своеко рыстным побуждениям, нужно в данную минуту защитить.
Но в истории философии нужно от такого рода понимания от казаться. Какого бы мнения ни быть об исторической роли и значении софистов — несомненно, что прежде всего они были
философами, и хотя, как мы увидим сейчас, между ними дейст вительно встречались нередко люди, которые, пожалуй, и за служивали называться софистами в том смысле, в каком это слово употребляется в обычной речи нами, но недостатки отде льных представителей школы не дают нам, конечно, права по рицать или даже совсем не считаться со всей школой. Некото рые историки философии предпочитают даже совсем и не говорить о школе софистов, а просто излагают учения наиболее замечательных софистов1 — для того, чтобы не приходилось ставить рядом имена таких, несомненно, выдающихся людей, как Горгий, Протагор и Продик с именами пустых болтунов, которые, хотя и называли себя софистами, только компромети ровали школу и ее учение.
91
какими-либо значительными и выдающимися трудами. Этим словом называли и замечательных поэтов, и крупных государ ственных людей, и известных музыкантов2. Так что это слово само по себе не обозначало порицания, и Протагор с его учени ками даже сами себя называли софистами, чего бы они не де лали, если бы слово было позорящее, ибо добровольно сам себя никто не позорит. И только в V веке до Р. X. постепенно это слово стало приобретать новый смысл, все больше и больше приближаясь к тому смыслу, какой мы ему придаем сейчас. Произошло это по разным причинам. До V века, мы знаем, Греция дала миру целый ряд замечательных философов и фи лософских школ.
В V веке до Р. X., имевшем особенно важное значение в ис тории Греции, веке Перикла, Сократа, Софокла и Фукидида, веке греко-персидских войн, веке расцвета государственного и духовного развития Афин, обстоятельства сильно меняются.
Афины приобретают исключительное государственное значение в Греции, делаются ее духовным центром.
Искусства и науки до стигают в короткий период времени неслыханного развития.
И соответственно этому, к людям, желающим принимать деяте льное участие в общественной и государственной жизни, предъ являются уже новые, более серьезные требования: нужно учить ся, и учиться многому. А раз нужно учиться, раз есть ученики,
92
то, стало быть, нужны и учителя. И вот первыми общественны ми деятелями и были софисты. Эти учителя отличались от прежних философов прежде всего тем, что у них была иная аудитория — молодые люди, стремившиеся сделать политиче скую карьеру, и еще и тем, что, в то время как прежние учителя делились своими познаниями безвозмездно, софисты требовали
иполучали за свое преподавание плату, и часто очень большую. Сейчас мы в этом не видим ничего предосудительного. У нас —
ив России, и в Европе — преподавательский труд всегда опла чивается — и народный учитель, и учитель гимназии, и профес сор университета или академии, все получают вознаграждение за свой труд.
Мы даже не можем себе представить другого поло жения вещей: отнять жалованье у учителей низших и высших школ значило бы обречь их на голодную смерть. Но древние греки смотрели на дело иначе. Они презирали всех, кто сущест вовал доходами или заработками от своего личного труда.
И «Мудрость», которая снизошла до того, чтобы требовать себе платы, представлялась им столь же позорной, как и труд ремес ленника. Отсюда уже один шаг к заключению: оплачиваемый учитель есть учитель, которого интересует не наука, а плата.
И несомненно первой причиной недоверия, которое внушала к себе «мудрость» софистов, была плата, которую они требовали и получали с учеников. Между прочим, в новейшее время Шопен гауэр называл софистами всех профессоров философов — и, со всем в духе древних, говорил, что они учат не тому, что считают истиной, а тому, что нужно оплачивающему их жизнь государст ву. Primum vivere — deinde philosophari, говорил он про профес
соров, т. е. что они прежде заботятся о средствах к жизни, а по том о философии3.
Конечно, как в суждениях древних, так и в суждениях Шопенгауэра мы не можем не видеть преувеличения
изаблуждения. Кант, пред которым преклонялся Шопенгауэр, был всю жизнь свою профессором и получал, как и остальные его коллеги, жалованье — и это не помешало ему бескорыстно стремиться к истине и истину находить. Но так или иначе, репу тация софистов пострадала в значительной степени вследствие предрассудков древних о качестве оплачиваемого труда.
93
Вторая причина — уже несколько иного характера. Я уже говорил вам, что софисты, как представители релятивизма, т. е. учения о том, что человек есть мера вещей и что истина, до ступная людям, есть истина условная и относительная, встрети ли в лице Сократа и его ближайших преемников Платона и Аристотеля непримиримейших врагов своих. Успех софистов и их влияние в течение чуть ли не всего V столетия были колос сальные. Они были тогда властителями дум — как то всегда бывает, когда учителя не столько обучают учеников, сколько находят слова для выражения тех чаяний и упований, которые живут уже в душах людей еще неосознанными.
Поэтому-то отзывы Платона и Аристотеля о софистах являются совершенно уничтожающими. По Платону, софист есть мнимый учитель добродетели, ему нет дела до добродете ли, его занятие — гнаться за богатыми юношами, он купец, ла вочник, торгующий знаниями; софистика есть искусство обма нывать людей; софист, не имея настоящего знания о добром и справедливом и отлично сознавая, что такого знания у него нет, притворяется, что такое знание у него есть, и достигает94
успеха лишь тем, что, благодаря ловкости и гибкости своего ума, он умеет запутывать в противоречиях людей, пытающихся ему возражать. То же почти говорит о софистах и Аристотель. И по Аристотелю, софистика — только видимость мудрости или, точнее, искусство добывать деньги, продавая неопытным людям под видом мудрости всякого рода ни на чем не основан ную ложь. Приговор Платона и Аристотеля и сохранившееся предание об отношениях Сократа к софистам стал приговором истории, тем более что время нам почти ничего не сберегло из сочинений софистов.
иположительные стороны, что философия, в развитии своем, многим им обязана. По Гегелю, софисты даже были в этом раз витии необходимым звеном между Сократом, с одной стороны,
ипрежними школами, с другой, так что, не будь софистов, не было бы и Сократа.
Это соответствует и общему взгляду Геге ля на историю, как на необходимый процесс развития, в кото ром не может быть ничего ненужного и излишнего.
Вчем же состояло учение софистов, по крайней мере луч ших софистов, насколько мы об этом можем судить по сохра нившимся до нашего времени скудным данным? Мне уже при шлось однажды обратить ваше внимание на основное положение Протагора πάντων χρημάτων μέτρον άνθρωπος, что зна чит: человек есть мера вещей. Тогда мы это положение обсуж дали с точки зрения теории познания — т. е. старались выяс-
95
нить, какое оно имеет значение по отношению к основам человеческого знания, и выяснили, что оно приводит к реляти визму, т. е. к убеждению, что нет и быть не может абсолютного знания. Но в этом положении есть еще одна положительная на этот раз сторона, которая для нас, конечно, имеет не менее важное значение. Мы знаем, что первые эллинские философы все свое внимание обратили на внешний мир. Они видели на чало всего в воде, в воздухе, в огне, как будто бы человека и человеческого духа совсем и не было.
Правда, уже Гераклит и элеатская школа с Парменидом во главе стали доказывать, что чувственные восприятия не дают нам истинного познания о ве щах. Но и они все-таки стремились найти разгадку бытия в изучении внешнего мира, хотя и утверждали, что разгадка дает ся не чувственному познанию, а разуму. Но тогда естественно должны были возникнуть вопросы огромной важности — об от ношении познания чувственного к познанию разумному. Если разумное мышление, как и чувственное восприятие, направлено на исследование телесного мира, то кто нам поручится, что ре зультаты мышления прочнее, несомненнее, чем то, что нам дает чувственное восприятие. Может быть, первые нисколько не на дежнее вторых, и все сомнения, которые возникали у Геракли та и элеатов по поводу данных чувственного опыта, могут быть отнесены и к выводам разума. Если пришлось признать, что бытие многих вещей, т. е. множественность вообще, в силу их делимости и пространственного протяжения приводит к непри миримым противоречиям, то можно было на тех же основаниях оспаривать и бытие единого.
Или, когда Гераклит утверждал, что все меняется и течет и что неизменны только разум и закон всеединого, то ему можно было ответить, что нет ничего невоз можного и в том, что закон мира тоже подвержен изменению и что наше знание так же преходяще и изменчиво, как отдельная человеческая душа, этим знанием обладающая. Именно то об стоятельство, что досократовская философия всегда имела тен денцию все сводить к материалистическому пониманию и ви деть начало всего хотя бы в тонком, неосязаемом, воздушном, но все-таки чувственно постигаемом (как, напр<имер>, в огне),
96
приводило ее к неизбежному противоречию. Раз существующее не может быть нетелесным, т. е. должно быть протяженным в пространстве и делимым, раз всякое знание предполагает влия ние внешних предметов на наше тело, — то уже не может быть объективного масштаба и критерия познания. Уже и действите льность, и истина находятся в зависимости от случайного со стояния воспринимающего субъекта, и, значит, все становится субъективным, относительным.
А раз нет абсолютного знания, нет и стремления искать истину. Так что уже вся предыдущая история философии до известной степени подводит естествен но к тому роковому вопросу, на котором произошел поворот к релятивизму. Даже учение Анаксагора о духе (νους) тоже, в по следнем счете, скорее, поощряло софистов в их сомнениях. Ко нечно, дух Анаксагора не есть, собственно говоря, человеческий дух. Когда он говорит, что дух правит миром, он не разумеет под этим, что мыслящий человек повелевает вселенной, господ ствует над ней. Но все же о духе Анаксагор судит постольку, поскольку он знает свою собственную, человеческую душу, и, хотя он его называет силой природы, но на деле эта сила при роды ничуть не отличается от человеческого духа. Но отсюда только уже один шаг до протагоровского утверждения, что че ловек есть мера вещей.
У нас нет никаких прямых указаний, что софисты связы вали свое учение с учением Анаксагора. Протагор не был уче ником Анаксагора и, как современник его, может быть, даже не успел ознакомиться с его учением.
Но, очевидно, наступила пора людям от созерцания и испытания внешнего мира обратить ся к исследованию внутреннего мира. И Протагор первый, с большой смелостью, провозгласил совершенно новый принцип. До него грандиозность и красота внешнего мира так поражала людей, что они о внутреннем мире своем и не думали. Теперь открыт был новый мир, мир человеческого духа, и этот мир ка жется высшим миром, чем-то, что стоит над природой и ей, природе, диктует законы. И философия отныне уже свое вни мание отдает не только природе, но и человеческому духу, и даже постепенно человеческий дух становится главным предме-
97
том ее интересов и исследований. Такова положительная сторо на дела Протагора и софистов. Этого забывать не надо ни под каким видом. Но опять-таки никак нельзя забыть и отрицатель ные стороны и тех дурных последствий, к которым привело учение о том, что человек есть мера вещей. Правда, может быть, вред, принесенный учением софистов, нужно отнести не столько на их счет, сколько на счет исключительного стечения обстоятельств.
Как раз V век до Р. X. был как нельзя более благоприятен для развития софистики в дурном смысле этого слова. С одной стороны, блестящий прогресс наук и искусств, развитие могущества Афин, многочисленные победы на суше и на море. Но, с другой стороны, внешние удачи развили не толь ко у афинян, но и у других эллинских народов такого рода страсти, которые менее всего способствуют развитию объектив ного, научного исследования. Эллины были во власти эгоисти ческих желаний. Мстительность, честолюбие, корыстолюбие, к сожалению, все более и более оттесняли на второй план более высокие и нравственные побуждения. Обидеть более слабое го сударство, подчинить мелкий, неспособный к самозащите на род — считалось дозволенным и даже хорошим. Нарушение чу жих прав, как отдельных лиц, так и соседних стран, вошло почти в привычку. К этому же постоянные междоусобия, со ревнования соседних народов вызывали напряженную вражду и ожесточение. И в результате, как говорит историк, получи лось то, к чему обычно приводит империалистическая, захват ная политика: в самых могущественных государствах того вре мени — в Афинах, Спарте, Сиракузах пренебрежение к общим принципам права соседей убило правосознание и у собствен ных граждан, научило их презирать и не признавать даже зако нов своей страны.
Первое время, в эпоху греко-персидских войн, отдельные лица еще чувствовали удовлетворение и нахо дили радость в славе и удачах своего государства, но постепен но они научились думать уже не о славе и удачах своего наро да, а только о своих личных выгодах и нуждах. В старое время людей еще связывал страх ответственности пред богами.
Но понемногу, под влиянием развивающего образования и этот
98
страх исчезал. И для людей, которые перестали верить и в ис тину, и в правду, и в богов, единственным законом стали их собственные желания. И вот, конечно, в эпоху такой нравствен ной распущенности положение Протагора о том, что человек есть мера вещей, было истолковано не как философское поло жение, а как правило житейского поведения. Сам Протагор очень далек о такого истолкования своих учительских задач. Но его ученики, и чем дальше, тем с большим рвением, стреми лись превратить его учение в приманку для светских юношей, имевших лишь одну заботу: устроить себе как можно более легкую и приятную жизнь.
В наше время мы наблюдали почти такое же явление. Из учения Нитше и его формулы «по ту сторону добра и зла» многие пытались сделать выводы, оправдывающие пустую и
легкомысленную жизнь. Нитше это предчувствовал и всячески старался предотвратить возможность такого истолкования его философии. «Я хочу, — писал он, — обвести свои слова и уче ние оградой, чтоб свиньи не могли туда ворваться»5. Конечно, дело это трудное. Тех, кому чужды философские интересы и которые думают только о легкой и приятной жизни, не удер жишь никакими идейными оградами. С Протагором случилось как раз то, чего боялся для себя Нитше. Либо он не умел, либо не догадался оградить свое учение, но им завладели люди, ко торые все сделали для того, чтобы потомство соединяло с име нем софистов представление о корыстных, равнодушных и к истине, и к добру лжемудрецах. Тем важнее нам внимательно присмотреться к тому материалу об учении Протагора и его ближайших друзей, который мы можем добыть из-под облом ков истории.
Нам известно между прочим, что Протагор напи сал книгу «О Богах». Книга эта возбудила неудовольствие афи нян, и Протагор, как впоследствии Сократ, был привлечен к ответственности за неуважение к богам. В 415 году его судили и приговорили к изгнанию. Ему пришлось покинуть Афины и уехать в Сицилию. Но корабль, на котором он ехал, потерпел крушение и Протагор погиб. Книга же его была сожжена6. Уже это обстоятельство, т. е. готовность Протагора бороться и нести
99
Изучение самых важных диалогов Платона: что такое «Софист»?
В «Софист», Платон нацеливается на две группы, которые можно считать его философскими соперниками или даже врагами. Это одноименные софисты и элейские философы. Чтобы понять последствия Sophist , недостаточно просто принять платоновскую характеристику этих двух групп, и поэтому часть этой статьи состоит в том, чтобы предоставить некоторый дополнительный контекст софистской и элейской мысли.
Более того, поскольку « Софист » является одним из последних диалогов Платона, некоторый контекст из более ранней работы Платона необходим, прежде чем переходить непосредственно к диалогу.
Целью этой статьи является определение места софиста в метафизике Платона и в его мысли в целом, а также в преобладающей интеллектуальной среде, в которой работал Платон. Понимание Sophist в свете этого позволяет разработать более четкую характеристику мотивов диалога.
К тому времени, когда Платон написал «Софиста», многие из тем, которыми руководствуется его работа, уже были полностью установлены. Не последнее место среди них занимает то, что мы сейчас называем «теорией форм», которая является всеобъемлющей структурой платоновской метафизики.
Случайные обсуждения Платона и платонизма (множества теорий и подходов, вдохновленных его работами) часто говорят об этой теории так, как будто она единообразно сформулирована на протяжении всего его творчества. Скорее, эта теория развивается со временем, хотя и не особенно прямолинейно.
Получайте последние статьи на свой почтовый ящик
Подпишитесь на нашу бесплатную еженедельную рассылку новостейПовторяющиеся компоненты включают различие между миром видимости и реальностью, которое существует за пределами восприятия и общепринятого понимания мира, что формы, которые населяют этот последние концептуальные пространства бывают разных видов, и это философское исследование является способом, с помощью которого мы можем выйти за пределы восприятия и получить доступ к реальности.
Примерно за столетие до Платона Греция и более широкий грекоязычный мир (охватывающий части современной Италии, Турции, Египта и Балкан) породили необычайно широкий спектр философских школ. Софисты считаются одной из таких школ, и критика софистической философии, безусловно, является одним из мотивов, стоящих за Софист .
Однако Платон стремится противопоставить свои философские воззрения взглядам, разработанным другой школой; Элея, главными сторонниками которой были и остаются Парменид и Зенон.
Хотя изолировать работу Платона как отклик только на одну из этих школ было бы редуктивным и антиисторическим, можно обоснованно утверждать, что элеаты являются такой же целью диалога Платона, как и сами софисты.
Существуют разные причины утверждать, что Платон занимается как элейской, так и софистской школами, и одна из них связана со структурой софистов . Во-первых, разговор, записанный в Sophist , ведется между Теэтетом и «элейским незнакомцем». В то время как многие сократовские диалоги, по крайней мере, кажутся подлинным двусторонним разговором, элейский незнакомец, изображенный в Sophist исключительно дидактичен.
Почему?
Возможно, потому, что Софист предназначен для более косвенного прочтения, как своего рода пример слабости элейской мысли. Хотя большая часть диалога посвящена попыткам дать определение софисту, а термин «софист» явно уничижительный, эта часть диалога, похоже, не дает ясного теоретического возврата.
Софист определяется семью различными способами, и любая попытка примирить эти определения не представляется успешной. Как только дается седьмое определение, диалог, кажется, отклоняется от определения софиста как такового и обращается к некоторым философским вопросам, поднятым при попытке сделать это. Эти вопросы затрагивают центральные философские проблемы элейской школы.
Элейская мысль
Работа Парменида дошла до нас лишь в фрагментарном виде, и, похоже, ни одна работа Зенона не сохранилась. Однако, благодаря сочетанию тщательного толкования указанных фрагментов и участия в их работе более поздних философов, мы можем собрать воедино довольно сложное понимание того, что на самом деле думали элеаты.
Для целей чтения диалога именно доктрина монизма определяет элейскую позицию, в основном потому, что она определяет оппозицию между платонической и элейской мыслью. Монизм сводится к учению о том, что все вещи на каком-то уровне едины. Строгий монизм, который часто — но не исключительно — приписывают элеатам, утверждает, что на каждом уровне, несмотря на видимость, нет разнообразия вещей. Вспомним одно из центральных утверждений теории форм; что есть разные виды. Метафизику Платона можно рассматривать как попытку ответа.
При чтении этого диалога можно простить растущее ощущение, что Софист — это своего рода выдумка. Это любопытно, учитывая, что попытка определить Софиста является якобы целью диалога. Тем не менее, в той мере, в какой попытка дать такое определение предпринимается добросовестно, это явно определение с точки зрения инсайдера.
Вид определения вещи или лица, в отношении которого человек имеет непосредственный опыт, сильно отличается от вида определения, необходимого при отсутствии такого опыта, и определение должно быть как точным (в отрицательном смысле), так и экфрастическим (т. е. дает нам наше первое впечатление об этой вещи или человеке, используя только слова). Есть худшие способы определения культурных различий, чем более широкое применение этого различия.
Что за софист?
В любом случае, читая Софиста примерно через два с половиной тысячелетия после того, как он был написан, вид существа, которого пытаются определить элейский незнакомец и Теэтет, кажется, резко трансформируется из определения в определение.
Порою софист оказывается просто определенным типом человека или даже склонностью во всех людях: к педантизму, излишней точности в языке, отрицательности мысли в ущерб всякой положительной теории.
В других случаях софист кажется профессией; своего рода наемное интеллектуальное оружие, шарлатан, распространяющий ложную мудрость. В иные времена софистов — или софизм — можно было понимать как своего рода философию.
Эта скользкость сбивает с толку отчасти потому, что она, кажется, не просто выражает диапазон возможных определений определенной вещи, но, кажется, предполагает, что даже элейский незнакомец и Теэтет не совсем уверены, что именно они пытаются определить в первую очередь. Это тем более любопытно, что в диалоге прослеживается предположение, что они оба знают, что такое софист на самом деле, и это попытка точно определить его 9.0008, что их беспокоит.
Все это имеет немного больше смысла в свете некоторого исторического контекста. Слово «софист» происходит от греческого слова sophia , что означает «мудрость», а первоначальное значение термина «софист» на самом деле означало мудреца или мудреца (и это были исключительно мужчины).
Во времена Платона этот термин превратился в нечто среднее между наставником и исполнителем, тем, кто предлагал демонстрации публичных выступлений и советы по поведению в общественной жизни. Трудно оценить, имели ли различные древние деятели, известные нам как софисты, то, что можно было бы считать философией как таковой, и одним из наших основных источников для вынесения такого суждения является сам Платон. Софист — далеко не первая помолвка между Платоном и софистами. Софистические мыслители являются предметом нескольких предыдущих диалогов, в том числе Протагор и Горгий , и из них мы можем почерпнуть некоторые черты софизма как философии.
Здесь нет времени подробно перечислять черты софистической философии, не говоря уже о интерпретационных решениях, которые к ней привели. Однако стоит остановиться на одной-двух чертах софизма, тем более, что это черты, которые мы можем вывести из диалогов Платона.
Ницше утверждает, что великий вклад софистов состоял в том, что «они постулируют первую истину о том, что «морали в себе», «добра в себе» не существует, что говорить об «истине» — мошенничество. в этом поле». Наиболее ясно это видно из диалога Платона 9.0007 Protagoras, , где, кажется, постулируется версия релятивизма. Обратите внимание, что существуют различные способы рисования этой интерпретации софизма.
Независимо от того, воспринимается ли это как произведение софистической мысли, оно вполне может подразумеваться практикой софизма, то есть практикой продажи аргументов, советов, понятий не на основе истины, а для экономической выгоды. Итак, в контексте Sophist , мы можем представить себе софистскую и элейскую позиции как занимающие две точки зрения, противоположные платоновской метафизике, и развитие платоновской метафизики как проистекающее из критики альтернатив.
С одной стороны, отрицание разнообразия и утверждение абсолютного единства. С другой стороны, отрицание какой бы то ни было абсолютной реальности, будь она единой или разнообразной.
Новейшие вопросы о «софизме» — СпросиСеть по философии
Задавать вопрос
Используйте этот тег для постов, ссылающихся на философов или их идеи, древние или нет, которые каким-то образом, правильно или неправильно, определены как «софисты». Используйте тег «ошибки» для вопросов, касающихся конкретных ошибочных или вводящих в заблуждение аргументов.
- Узнать больше…
- Лучшие пользователи
- Синонимы
8 вопросы
Новейший
Активный
Награда
Без ответа
Сортировать поНет ответов
Ответ не принят
Имеет награду
Отсортировано поНовейший
Последние действия
Наивысший балл
Самый частый
Щедрость скоро закончится
ОтмеченМои просматриваемые теги
Следующие теги:
0 голоса
0 ответы
40 Просмотры
Какие методы используются для борьбы с софистами?
Снова и снова я слышу «умные фразы», чтобы попытаться избежать неприятностей:
Инженер-программист полностью запутался в 5-месячном проекте, и его агентство-подрядчик просто сказало, что это &.
..
- софизм
0 голоса
0 ответы
44 Просмотры
Какой вклад в современное образование внесли софисты?
Я прохожу курс «Педагогические тенденции», и мы изучали софистов, Сокарта и Платона. Итак, я хочу знать, какой вклад софисты внесли в современное образование?
- образование
- современность
- софизм
1 голосование
2 ответы
212 Просмотры
Используется ли софистика в качестве перформанса в наше время?
Очевидно, перформанса в узком смысле, «как антитезы театру, бросающего вызов ортодоксальным формам искусства и культурным нормам», в Греции не существовало.
Есть ли известные современники (начиная с…
- арт
- софизм
2 голоса
1 отвечать
350 Просмотры
Каковы были основные софистические методы, по Платону?
В своей статье «Современная моральная философия» Г. Э. М. Анскомб использовал фразу «софистические методы» и «его процедуры, безусловно, софистические» (стр. 3 связанного файла). Я предполагаю, что это что-то значило…
- заблуждения
- анскомб
- софизм
3 голоса
0 ответы
456 Просмотры
Был ли Юм софистом?
rs.
29 в ответ на вопрос о проблеме «должно быть» написал следующее:
… мы могли бы рассматривать проблему «должно быть» только как устаревший софизм, а не как реальную проблему.
Это мне напомнило…
- Юм
- Анскомб
- софизм
8 голоса
4 ответы
4к Просмотры
Современные софисты? [закрыто]
Мне было интересно, есть ли в профессиональной философии современные софисты. То есть люди, которые не стесняются публиковать обе стороны вопроса, возможно, не в состоянии сами прийти к…
- этика
- метафилософия
- софизм
13 голоса
7 ответы
2к Просмотры
Есть ли книги о том, что постмодернизм подобен софизму?
Я до сих пор довольно часто удивляюсь тому, какая часть спектра философской мысли уже была охвачена во времена Древней Греции или Древнего Китая (вспомните осевое время или подумайте.