Предагональное состояние, сколько длится предсмертная агония и клиническая смерть
Независимо от причин, вызывающих умирание, организм перед смертью, как правило, претерпевает ряд состояний, называемых терминальными. К ним относятся предагональное состояние, агония и клиническая смерть.
Смерть может наступить очень быстро и без предагонального и атонального периодов при таких повреждениях, как обширная черепно-мозговая травма, различного происхождения расчленения тела, например, при железнодорожной или авиационной травме, при некоторых заболеваниях, особенно при болезненных изменениях сердечно-сосудистой системы (тромбоз венечных сосудов, спонтанные разрывы аневризмы аорты и сердца и т. д.).
При других видах смерти, вне зависимости от ее причины, до момента наступления клинической смерти возникает так называемое предагональное состояние, которое характеризуется нарушением деятельности центральной нервной системы в виде резкой заторможенности больного или пострадавшего, низким или неопределяемым артериальным давлением; внешне — цианоз, бледность или пятнистость кожных покровов.
Предагональное состояние (может длиться довольно долго) переходит в агонию.
Атональное состояние представляет собой более глубокую стадию умирания и является последним этапом борьбы организма за сохранение жизни. Нарастающая гипоксия приводит к угнетению деятельности коры головного мозга, вследствие чего постепенно угасает сознание.
Физиологические функции в этот период регулируются бульварными центрами. В период агонии ослабляются сердечная и дыхательная функции, как правило, развивается отек легких, нарушаются рефлексы и постепенно затухает физиологическая деятельность всего организма. Атональный период может быть кратковременным, но может продолжаться многие часы и даже дни.
При остро наступившей смерти возникают точечные кровоизлияния в коже, под слизистыми оболочками, плеврой, характерным является полнокровие внутренних органов, острая эмфизема легких, отек ложа желчного пузыря, кровь в сосудистом русле темная, жидкая. Трупные пятна хорошо выражены, быстро формируются.
Одним из признаков длительной агонии является обнаружение в полостях сердца и крупных сосудов желтовато-белого цвета свертков крови. При кратковременной агонии свертки имеют темно-красный цвет. При длительном атональном периоде выпадение нитей фибрина замедляется и форменные элементы крови успевают оседать, вследствие чего посмертные. свертки крови состоят в основном из нитей фибрина, который имеет желтовато-белый цвет. При кратковременной агонии в крови быстро выпадают нити фибрина, в них задерживаются форменные элементы крови (прежде всего эритроциты), поэтому и образуются свертки красного цвета. Процесс образования красных кровяных свертков находится в прямой связи с повышением свертывающей активности крови, а образование белых и смешанных свертков зависит также и от замедления тока крови.
Атональный период после остановки сердца переходит в состояние клинической смерти, которая представляет своеобразное переходное состояние между жизнью и смертью. Период клинической смерти характеризуется наиболее глубоким угнетением центральной нервной системы, распространяющимся и на продолговатый мозг, прекращением деятельности кровообращения и дыхания.
Однако при отсутствии внешних при знаков жизни в тканях организма на минимальном уровне еще сохраняются обменные процессы. Этот период при своевременном медицинском вмешательстве может оказаться и обратимым. Продолжительность периода клинической смерти составляет до 8 мин и определяется временем переживания — наиболее позднего в филогенетическом отношении образования центральной нервной системы — коры головного мозга.
По истечении 8 мин клиническая смерть в обычных условиях переходит в биологическую смерть, которая характеризуется наступлением необратимых изменений сначала в высших отделах центральной нервной системы, а затем и в других тканях организма.
Уход за терминальными больными
Ухаживая за больным человеком, мы, как правило, надеемся, что он выздоровеет или, по крайней мере, состояние его здоровья в результате лечения и ухода улучшится. Надежда на благоприятный исход заболевания и видимое улучшение состояния здоровья больного придают нам дополнительные силы и наполняют смыслом наши труды.
Однако не всегда, ухаживая за больным, можно надеяться, что он поправится и вернется к обычному образу жизни. Не всегда за болезнью следует выздоровление или улучшение здоровья. Болезнь может заканчиваться неумолимо приближающейся смертью. К заболеваниям, при которых радикальное лечение невозможно, относят: злокачественные новообразования в терминальной стадии, ВИЧ-инфекцию на стадии СПИДа, поздние стадии сердечной, почечной, дыхательной и печеночной недостаточности, тяжелые нервно-мышечные заболевания. Теряет ли смысл уход за больным, который не может поправиться? Конечно, нет! Более того, умирающий больной нуждается в особо тщательном, особо внимательном, особо чутком уходе. Он нуждается в нашей помощи не меньше, а больше, чем другие больные — наша помощь имеет очень большое значение для достойного завершения жизни человека. Уход за умирающим человеком требует очень много физических и душевных сил, много времени. Надо понимать, что уход за умирающим, его сопровождение по всем этапам умирания — трудное испытание для всех, кто участвует в таком уходе.
К уходу за больным и общению с ним в этот период должны быть привлечены родственники, друзья, врачи, медицинские сестры, социальные работники, священник. Для того, чтобы эффективно помочь больному, необходимо понимать какие серьезные и специфические проблемы возникают у умирающего человека.
-Встреча с диагнозом.
К сожалению, до недавнего времени тема смерти в медицине была закрыта. Существовал запрет на сообщение больному смертельного диагноза. Смерть воспринималась как неестественное и пугающее событие. Люди, казалось, считали, что могут предотвратить смерть, если не будут о ней говорить. Не зная своего диагноза и не представляя, что ждет его впереди, больной оказывался в глухой психологической изоляции и не имел возможности активно участвовать в процессе лечения и принимать решения в таких важных для себя вопросах, как лечиться или нет, оперироваться или нет, умирать дома или в больнице и т.п. Ни медицинские работники, ни родственники смертельно больных людей не умели разговаривать с такими больными и не знали, о чем с ними говорить.
В общении царили обман и неискренность. В силу неверного представления, что все больные могут быть вылечены современными методами лечения, умирающие люди часто рассматривались как результат медицинской неудачи. В результате этого умирающий человек испытывал неловкость при обсуждении с медицинскими работниками своих чувств о смерти и ее приближении. Сообщая больному диагноз, необходимо помнить о следующем:. · Начиная разговор о диагнозе, необходимо иметь в запасе достаточно длительное время (может быть несколько часов) на общение с больным.. · Диагноз, как правило, сообщает врач, но это может быть и другое доверенное лицо. · Больной должен быть расположен к тому, чтобы услышать правду о диагнозе. · Диагноз сообщается после достаточно продолжительного подготовительного разговора о проведенных исследованиях и имеющихся изменениях в организме. · Надо стараться избегать медицинских терминов, которые могут быть непонятны или неправильно поняты больным. · Сообщение диагноза не должно выглядеть как вынесение приговора.
Больной не должен услышать в словах интонацию: «Ты обязательно скоро умрешь», а: «Диагноз столь серьезен, что, возможно, ты скоро умрешь». · Надо быть готовым к проявлению различных, иногда очень сильных эмоций больного: гнева, отчаяния и др. · Надо быть готовым разделить с больным его сильные переживания
-Переживания больного.
Духовные переживания.
Для людей, стоящих перед лицом неизбежной смерти, духовная жизнь имеет особенно большое значение. Даже многие неверующие люди перед лицом смерти ищут смысл прожитой ими жизни. Окружающие, в том числе и врач, должны понимать, в каком смятении пребывает больной, и быть готовы протянуть ему руку помощи. Огромную помощь здесь оказывает священник. Когда умирает верующий человек, его вера дает ему силы и утешение в это трудное время. У верующего человека возникает острая потребность в общении со священником, потребность в подготовке своей души к встрече с Богом. Его беспокоит не столько вопрос о том, как он будет умирать, сколько вопрос о том, что можно успеть сделать в этой жизни, чтобы подготовиться к другой жизни.
-Эмоциональные переживания.
Узнавая о диагнозе и прогнозе, больной часто испытывает страх.. Страх. Умирающему человеку бывает очень страшно. Страх возможных болей, которые начнутся или усилятся в дальнейшем. Страх мучительных и тягостных физических и душевных переживаний в момент смерти. Страх одиночества. Больной боится остаться в момент смерти один. Встреча с неизвестным . · Страх неизвестности, связанной с моментом умирания. Неизвестность всегда страшит. Особенно страшит неизвестность тех состояний и переживаний, которые будут сопровождать само умирание. Сожаление о потерях. · Человеку не хочется уходить от того, что он любит и с чем связан крепчайшими узами. Беспокойство об оставляемых обязанностях . ·Кто будет воспитывать детей, ухаживать за старым и беспомощным мужем, кто будет заботиться о даче, собаке и т.д.. Беспокойство о недоделанных делах. ·Ненаписанное завещание, невыполненные обещания, неразделенное имущество, недоделанная работа и др. Переживания по поводу взаимоотношений с людьми: нужно успеть простить, примириться, объясниться и т.
п.
Доктор Кублер-Росс, занимавшаяся уходом за умирающими больными, выделяет пять эмоциональных стадий, через которые проходит умирающий человек: отрицание, гнев, ведение переговоров, депрессия и примирение с мыслью о неизбежной смерти. Стадии могут видоизменяться или частично отсутствовать, протекать с разной скоростью, однако схема в целом позволяет понять, что переживает умирающий, и правильно спланировать общение..
· Отрицание. Узнав свой диагноз, человек, как правило, не может смириться с тем, что с ним происходит что-то ужасное. Он не может принять тот факт, что его болезнь смертельна. Период отрицания продолжается до тех пор, пока шок от полученной информации не заставит обреченного человека отложить этот вопрос, чтобы вернуться к нему позднее, когда он будет эмоционально к этому готов. Некоторые люди мечутся между отрицанием и реальностью.
· Гнев. Часто обреченный человек, узнав о том, что ему предстоит, испытывает сильный гнев. Этот гнев может быть выражением страха и нежелания смириться с диагнозом.
Иногда кажется, что гнев больного направлен на близких, тех, кто рядом, но это не так. Некоторые люди в этой стадии ропщут на Бога. Для этой стадии характерен вопрос: «Почему я?» Или: «Что я такое сделал и чем я это заслужил? За что мне такое наказание?».
Ведение переговоров. Человек просит у Бога время для завершения важных дел. Человек хочет дожить до существенных для него событий. Человек дает Богу обещание, что, если он доживет или вообще не умрет на этот раз, то тогда он сделает то-то и то-то. Например, он может думать или говорить: «Если я только доживу до свадьбы дочери, я буду готов покинуть этот мир. Я больше ничего не попрошу». Просьба может быть столь горячей, а желание столь сильным, что известно множество случаев, когда человек просимое получал, до ожидаемого доживал и успевал закончить начатые и незавершенные дела.
· Депрессия. Во время депрессии человек испытывает страх, подавленность, беспомощность, грусть. Переживает приближающееся время разлуки с близкими, со всем, что ему дорого в этом мире.
Подводит итоги жизни. В это время чрезвычайно важно выслушать больного и принять его переживания. Во время депрессии важно понять, что чувствует человек, не стараться переубедить его в несостоятельности его чувств, а разделить их с больным. Иногда на этом этапе больной уходит от реальности, отчуждается от всего, не проявляет интереса к окружающему. Эта стадия может утяжелиться у тех, кто по тем или иным причинам не может или не хочет выразить свои чувства окружающим.
· Примирение с мыслью о неизбежности. Часто после тяжелой борьбы наступает примирение с фактами. Это примирение может принести спокойствие. Происходит примирение с мыслью о неизбежности перехода от жизни к смерти.
На восприятие диагноза и прогноза влияют многие факторы: религиозность, возраст, длительность заболевания, культурные традиции, воспитание, окружение и др.
Возраст. Чем старше умирающий человек, тем естественнее воспринимается его смерть. Когда умирает старый человек, проживший длинную жизнь, его смерть, чаще всего, ожидаема, принимаема и понимаема.
Самими пожилыми людьми смерть, как правило, воспринимается как часть жизненного цикла. Чем моложе человек, тем драматичнее и неестественнее кажется его смертельное заболевание. Особенно тяжелыми переживаниями сопровождается смерть детей, воспринимаемая как несправедливая трагедия.
· Длительность и тяжесть заболевания. Чем дольше и тяжелее болеет человек, тем легче воспринимается сообщение о приближающейся смерти. Если сообщение о диагнозе застает человека недавно и не сильно заболевшего, то реакция всегда бывает очень бурной.
· Культурные традиции. Известие о скорой смерти всегда обращает человека к вечным, глубоким, основополагающим вопросам бытия. Важно знать, как воспитывался человек, какое отношение к жизни и смерти было заложено в его детстве..
· Завершенность. Переживания умирающего зависят и от того, как он прожил свою жизнь: в полную ли силу, не испытывает ли он сожалений? Осуществил ли свои надежды и мечты? Была ли его жизнь целенаправленной
· Семья и близкие.
Последний период жизни будет зависеть и от того, находятся ли рядом с больным его близкие и какие с ними сложились отношения.
Наиболее часто в уходе за умирающими приходится иметь дело со следующими проблемами: ·подавленное настроение; · тревожность, ·боль; ·анорексия; ·тошнота и рвота; · запоры
Принципы симптоматического лечения.
·Выполнять все назначения врача.
·Объяснять больному, чем вызваны его жалобы.
·Регулярно осматривать больного.
·Следить за своевременным введением обезболивающих препаратов.
·Придерживаться рекомендованной диеты.
· Использовать массаж и физиотерапию
Общение .
· Принципы общения с умирающим человеком: · Будьте всегда готовы оказать помощь. · Проявляйте терпение. Дайте возможность выговориться. · Произнесите несколько утешающих слов, объясните больному, что испытываемые им чувства совершенно нормальны. · Спокойно относитесь к его гневу. · Избегайте неуместного оптимизма. Умирающий больной хочет чувствовать себя защищенным.
Он хочет, чтобы его успокоили, сказали ему, что он не будет страдать в момент умирания. Надо помочь больному справиться со страхом. Надо говорить с ним о его страхах. Нельзя обходить эту тему молчанием на том основании, что Вы не можете предложить больному стать здоровым. Спрашивать, слушать и стараться понять, что чувствует больной. Помочь ему доделать земные дела. Обещать исполнить его последнюю волю, если он сам не успел что-то сделать. Больному важно чувствовать, что для него делается все возможное. Больной не должен чувствовать себя в изоляции, не должен ощущать, что от него что-то утаивают. Нельзя использовать ложные обещания выздоровления как способ не говорить с больным на трудные темы. Самое худшее для больного — это отказ ему в медицинской помощи. Основная помощь больному состоит в постоянном общении с ним, в совместном проживании последнего периода его земной жизни. С больным следует установить доверительные отношения. Больной должен знать, что в момент смерти он не останется один, и что кто-то будет помогать ему прожить этот период.
Само по себе наше присутствие у постели тяжело больного и умирающего может иметь успокаивающее действие. Больной должен быть уверен в том, что ему помогут снять боли и другие тягостные ощущения в момент смерти. Многие больные нуждаются в телесном контакте с близкими людьми в момент смерти. Они просят, чтобы их взяли за руку, положили руку на лоб, обняли и т.п. Для того, чтобы помочь больному справиться со страхом, необходимо: · уметь слушать; понимать невербальный язык; оказывать эмоциональную поддержку общаться с больным открыто, доверительно; относиться к нему с сочувствием; честно отвечать на вопросы; не внушать несбыточных надежд; давать возможность задавать вопросы; понимать потребности больного; принимать во внимание и стараться удовлетворить психические, социальные и духовные потребности больного; предвидеть трудности и быть готовым к их преодолению.
Терминальные состояния — конечные стадии жизни, характеризующиеся необратимым состоянием угасания функций организма. Возникают вследствие глубоких нарушений функций важнейших систем жизнеобеспечения организма — кровообращения и дыхания.
Ведущую роль играет гипоксия, прежде всего, головного мозга, обусловленная резким нарушением работы сердца и асфиксией
Преагональное состояние.
Преагональное состояние — первый период умирания, во время которого резко снижается артериальное давление, прогрессирует угнетение сознания, падает электрическая активность мозга, нарастает кислородное голодание органов и тканей. Терминальная пауза характеризуется внезапным прекращением дыхания, угасанием роговичных рефлексов и длится от нескольких секунд до 3 мин.
Агония — второй период умирания. Предшествует наступлению клинической смерти. Вначале исчезает болевая чувствительность, угасают все рефлексы, наступает потеря сознания. Дыхание может быть слабым, редким или, наоборот, коротким с максимальным вдохом и быстрым полным выдохом, с большой амплитудой дыхания. При каждом вдохе голова запрокидывается, рот широко раскрывается. Ритм сердечных сокращений постепенно замедляется до 40 — 20 в 1 мин, пульс становится нитевидным, едва прощупывается.
Артериальное давление снижается до 20 — 10 мм рт. ст. Иногда возникает ригидность затылочных мышц и общие тонические судороги. Появляются непроизвольные мочеиспускание и дефекация. Температура тела резко снижается. Продолжительность агонии зависит от причин смерти.
Какие три стадии умирания?
Для многих смерть — незнакомый процесс. Неизлечимо больные пациенты и их опекуны могут задаться вопросом, чего ожидать на этом этапе и как сделать это время более комфортным. Лучшее понимание того, что происходит во время этого процесса, может помочь всем участникам лучше подготовиться к этому переходу и каждому из этапов умирания.
Три основных этапа умирания
Существует три основных этапа умирания: ранний, средний и последний. Они отмечены различными изменениями в реакции и функционировании. Однако важно помнить, что время каждой стадии и испытываемые симптомы могут варьироваться от человека к человеку. Ниже приводится общий взгляд на то, чего ожидать на каждом этапе.
Ранняя стадия умирания
На ранней стадии умирания пациент начинает есть и пить значительно меньше. Этот период может длиться от нескольких дней до нескольких недель.
Что вы увидите
Первым признаком этой стадии умирания будет заметное снижение интереса к еде. Для многих пациентов прием пищи в этот момент становится скорее бременем, чем радостью. Они также могут иногда задыхаться от своих жидкостей и начнут чувствовать себя сытыми довольно быстро.
Что происходит на самом деле
На этом этапе тело начинает экономить энергию и не нуждается в таком большом количестве питания, как в прошлом. Хотя свидетельствование может быть неприятным, оно не причиняет пациенту никакой боли или страданий. Это естественный процесс, при котором организм выключает чувство голода, а искусственное вскармливание в это время не предотвращает смерть и даже может привести к физическому недомоганию.
Чтобы обеспечить комфорт, близкие могут предлагать пациентам кусочки еды, глотки жидкости или кусочки льда, но важно уважать пожелания пациента, когда речь идет о еде и питье.
Средняя стадия умирания
Средняя стадия умирания характеризуется изменениями внешнего вида пациента, которые могут длиться от нескольких часов до нескольких дней.
Признаки, которые вы заметите
Человек становится все менее восприимчивым к своему окружению и тем, кто его окружает, до такой степени, что в конечном итоге он вообще не может говорить или двигаться. Обычно это наблюдается в последние дни жизни.
Что происходит на втором этапе
Поскольку кровообращение в организме замедляется, кровь резервируется для обеспечения работы основных внутренних органов. Руки и ноги пациента могут стать холодными и потемнеть.
На этом этапе близкие могут предложить одеяла, чтобы повысить комфорт при изменении кровообращения пациента. Тем не менее, грелки и электрические одеяла не рекомендуются, потому что пациент не сможет определить, становятся ли они слишком горячими.
Отстранение от своего окружения и отношений является физической и духовной реакцией тела на процесс умирания и совершенно нормально.
Близкие должны исходить из того, что пациент может слышать все, что он говорит. Эксперты предлагают говорить с пациентом мягко и осторожно прикасаться к нему, только если ему обычно нравится, когда к нему прикасаются. Это хорошее время для молитвы или медитации. Не рекомендуется задавать больному вопросы, требующие ответов.
Последняя стадия умирания
На последней стадии умирания дезориентация и беспокойство нарастают. Будут значительные изменения в дыхании и воздержании пациента.
Что вы заметите
У пациента может полностью прекратиться опорожнение кишечника или начаться недержание мочи. Их дыхание может стать поверхностным и нерегулярным, с длинными паузами, которые становятся частыми по мере приближения смерти. Также могут быть звуки заложенности в груди и хрипы в горле в последние часы.
Что делают их тела
Неугомонность, отмечаемая на этой стадии, связана с изменениями в обмене веществ, в то время как на функции почек и кишечника влияет снижение кровообращения.
Расслабление мышц может привести к недержанию мочи. Замедление притока крови к внутренним органам приводит к тому, что легкие теряют способность выводить жидкости, а мышцы горла расслабляются.
Когда пациент находится на последней стадии умирания, полезно поговорить с ним обнадеживающе. Опять же, нежные прикосновения допустимы, если пациенту нравится, когда к нему прикасаются. Даже когда они не реагируют, пациент может слышать окружающих, поэтому важно говорить уважительно. Хотя это может быть тревожным моментом для близких, лучше постараться сохранять спокойствие.
Некоторым пациентам могут потребоваться лекарства от беспокойства, подгузники, катетер или подкожные прокладки. В этот момент введение кислорода не поможет. Тем не менее, может быть полезно приподнять изголовье кровати пациента или использовать подушки, чтобы облегчить подъем головы; поворот пациента на бок также может увеличить комфорт.
Поговорите с работниками хосписа о стадиях умирания
Если ваш близкий болен неизлечимой болезнью, уход в хосписе может помочь улучшить качество его жизни в последние месяцы жизни.
Свяжитесь с Traditions Health, чтобы узнать, как мы можем помочь вашей семье и вашему близкому физически, эмоционально и духовно на каждом этапе пути.
Тайна и агония хронической депрессии
Я пережил пожирающую душу депрессию. Но как?
Джеффри Руофф Катрин Де Блаувер
Если у вас возникают мысли о самоубийстве, знайте, что вы не одиноки. Если вам угрожает опасность действовать в ответ на суицидальные мысли, позвоните по номеру 911. Чтобы получить поддержку и ресурсы, позвоните в Национальную линию помощи по предотвращению самоубийств по номеру 988 или отправьте текстовое сообщение 741-741 для экстренной текстовой линии.
Вскоре после 14:00 31 января 2019 года я вышел из офиса Дартмутского колледжа, чтобы покончить с собой. Это было через 11 дней после моего 57-летия.
Сидя за своим столом, я написал и разорвал множество писем моей жене Гленнис и нашей дочери, суть которых заключалась в том, что они оставались моим главным и главным, помимо любых действий, которые я мог предпринять.
Внешне меня окружало все, чего я только могла желать: счастливый брак, бунтующий подросток, интересная работа, теплый дом в сельской местности Вермонта, близкие и дальние друзья. Я купался в любви и наслаждался финансовой безопасностью, наряду с очень хорошей медицинской страховкой. Я бы ничего не изменил, кроме моей душераздирающей депрессии.
К январю 2019 года я потерял всякую надежду на выздоровление. Так много лечения провалились.
Клиническая депрессия и обычная жизнь стояли напротив непроходимого оврага. Когда я был здоров, я едва мог представить себя в депрессии, а когда был в депрессии, я не мог вспомнить, чтобы когда-либо чувствовал себя хорошо. В Inferno Последний круг ада, грешники Данте замерзают, а не горят, запертые в ледяном озере. Депрессия ощущается так. Находясь в кататоническом ступоре, я месяцами разгадывал кроссворды и смотрел лучшие моменты тенниса. Все, что помогало отодвигать часы вперед — время, отмеченное смертью чувств, подавленным либидо, теми же грязными хаки и футболкой.
Странно, как сильно наш разум может причинить нам боль. Каждую ночь, когда меня одолевал сон, моей последней мыслью была надежда, что я больше не проснусь. Любой способ умереть, который навредит моей семье меньше, чем самоубийство. Но я просыпался снова и снова. «В конце января, — говорится в моей медицинской карте, — у Джеффа случился первый эпизод суицидальных мыслей и связанного с этим поведения». Из своего офиса я ехал 10 минут до Белой реки, чтобы броситься с моста в ледяную воду.
Я вырос одним из пяти братьев. В 2015 году старший, Билл, покончил с собой. Ему было 60, когда он прыгнул с уступа в одно из ущелий, которыми известен наш родной город Итака, штат Нью-Йорк. В детстве мы любили ходить по этим ущельям. Мы пересекали Трипхаммерский мост бесчисленное количество раз — пешком, на велосипедах, на машинах, днем и ночью, прямо и под кайфом. Мне было 11, когда кто-то украл мой велосипед Schwinn, построенный как танк, и сбросил его с моста. Полицейские вытащили его из ущелья внизу, в отличном состоянии.
Для Билла самоубийство стало кульминацией нескольких лет нарастающей паранойи. Он убедил себя, что у его 30-летней жены был роман, и они пережили болезненный развод. За год до смерти он оставил работу токсиколога в Колорадо и в одиночку перешел на новую должность в Пенсильвании. Обустроить пустующую квартиру — все постельные принадлежности, мебель, технику — было для него непосильно. В электронном письме он признался: «В этом доме не было еды уже более недели».
На углу улицы полиция задержала его во время психотического эпизода. Они отвезли его в больницу, где он прошел полный курс лечения электросудорожной терапией (ЭСТ). Это оказалось бесполезным. После более чем двухнедельного пребывания в больнице его выписали с приклеенной наклейкой с датой предстоящего визита. Довольно быстро он начал смертельную спираль.
Билл впервые попытался покончить жизнь самоубийством вечером после освобождения, когда он выпил 12 упаковок Budweiser и принял смесь рецептурных лекарств. На следующее утро наш брат Стив и его жена Сью постучали в его дверь. Нет ответа. Они получили ключ от управляющего квартирой и нашли Билла на полу без сознания. Скорая помощь отвезла его во вторую больницу. Вернувшись в свою квартиру, он предпринял еще одну попытку самоубийства теми же методами и с таким же исходом. Это привело к третьей экстренной госпитализации в еще одну больницу с таким же разочаровывающим уходом и результатами.
Уволившись с работы, Билл вернулся на Итаку, где спал на диване в квартире наших родителей в доме престарелых.
Его психиатрическое лечение пошло на убыль. Он позвонил своей 26-летней дочери, чтобы попросить у нее разрешения на самоубийство, которое она отказала. В нашем последнем телефонном разговоре Билл сказал мне, что он постоянно думает о самоубийстве. (Оглядываясь назад, он явно вернулся в наш родной город, чтобы покончить с собой.) Беспомощность охватила всех нас.
Это была весна, когда он прыгнул. Он оставил двоих детей и четыре предсмертных записки: «Пожалуйста, передайте это моей семье. Я больше не могу терпеть эту ужасную боль каждое мгновение каждого дня и вечера. У меня нет надежды, что я поправлюсь. Я не хочу жить ни секунды дольше. Пожалуйста, уважайте и празднуйте мою жизнь».
Я написал ему некролог. По просьбе наших родителей я не упомянул о психическом заболевании или самоубийстве.
Самоубийство в семье значительно увеличивает вероятность подражания. Через четыре года после смерти Билла я стоял на мосту через Белую реку. Зимнее солнце не могло пробиться сквозь холод.
Я плакал? Я не могу вспомнить. Я колебался. Между нежеланием жить и нежеланием умереть есть крошечная платформа, достаточно большая, чтобы стоять на ней. Но это как стоять на горящих углях.
Гленнис была в аэропорту, ехала к родителям, когда получила мое сообщение. Она звонила мне несколько раз. Я ответил на четвертый звонок. Она спросила, где я, и я сказал ей. Рыдая, она умоляла меня пойти в больницу. Она пообещала мне все, что угодно, если я просто сойду с этого моста. Я поколебался и попятился от края. Любовь заземлила меня? Страх? Или какая-то остаточная надежда?
Гленнис разговаривал со мной по телефону, пока я ехал в больницу, сделав один крюк — в моем офисе, чтобы разорвать написанное мной письмо. В больнице меня лишили всего, чем я мог причинить себе вред: пальто, ремня, часов, брюк цвета хаки. Я мог оставить свой iPhone, но беспокоился: как его зарядить? Комнаты были похожи на тюремные камеры, а мой обед принесли с картонной вилкой.
Я убедил Гленнис и моего психиатра, что мне будет лучше дома, чем в этом заброшенном учреждении, и они неохотно согласились.
В Дартмуте я продолжал преподавать на факультете кино и медиа. Я чувствовал себя мошенником и самозванцем, едва функционирующим, но мои ученики и коллеги как будто не замечали этого. Каким-то образом в кампусе я прошел как вполне нормальный преподаватель. Моя медицинская карта от первого февраля гласит: «Непреодолимое чувство отчаяния сменилось онемением».
Через несколько дней после моей чуть ли не попытки самоубийства еще один из моих братьев начал присылать мне открытки. Я получал по одному каждый день: из Техаса, скажем, или из Британской Колумбии. На открытке с изображением «Фермы тюльпанов в деревянном башмаке» он написал: «Ради всех нас у вас нет разрешения на выезд».
В шестую годовщину самоубийства Билла на открытке с изображением горы Сент-Хеленс он признался, что до сих пор чувствует себя виноватым за то, что не сделал больше для спасения нашего брата. Вероятно, ничто не могло помочь Биллу в конце, но я оставался в пределах досягаемости.
Катриен Де Блаувер Психическое заболевание опустошало мою семью на протяжении поколений; природа вышла замуж за воспитание и размножилась ядовитыми способами. Мы с братьями выросли в белом протестантском доме среднего класса в тупике пригородной улицы.
Мы наслаждались аркадским детством, где можно было исследовать леса, ловить животных, строить и сжигать форты. Мы тоже избили друг друга до чертиков. Родительская любовь пришла с предварительными условиями, а именно с достижениями в учебе. Мы привыкли к ответу нашего отца на пятерку: «Почему бы не пятерку?» Четверо из нас получили докторскую степень, включая меня. Пятый занялся бизнесом и заработал больше, чем все остальные вместе взятые; тем не менее, всю свою жизнь моя мама сокрушалась, что «Стивен проскользнул сквозь щели».
Я не помню, чтобы мама или папа когда-нибудь говорили друг другу доброе слово. Однажды я видел, как они обнимались: на кухне, на Рождество 1969 года. Многие годы мама спала на диване в гостиной по причинам, непонятным ее сыновьям. Преисполненная благих намерений, но охваченная тревогой, она в основном кричала на нас. В ее детстве были свои проблемы. Ее мать родилась в 1911 году в Уинтер-Куортерс, штат Юта. Осиротев в 5 лет, ее забрала к себе тетя, которая не пускала ее в школу, чтобы она выполняла работу по дому, и запирала ее в подвале, запертом люком со стулом наверху.
Она рассказала моей матери, что в 8 лет ее изнасиловал епископ мормонской церкви. В свои 80 лет моя бабушка написала и самостоятельно опубликовала мемуары, в которых прошла через эти детские травмы. В нем она бредит своим сыном, но ни разу не упоминает мою мать.
Мой отец вырос на ферме в Форт-Уэйне, штат Индиана. Когда он был подростком в 1940-х годах, его мать прошла курс ЭСТ из-за депрессии. ЭСТ, впервые появившаяся в 1938 году, использовалась все чаще и чаще, но оставалась экспериментальной, и я не знаю, какие эффекты она оказывала, хорошие или плохие. Как мужчина, у моего отца было две навязчивые идеи: деньги и наука. Он был уважаемым профессором инженерии в Корнелле, но отчаянно хотел разбогатеть и отчаянно хотел получить Нобелевскую премию, чего он не добился.
Что он действительно сделал, так это принес на наш стол огромную долю психических заболеваний: недиагностированное и нелеченное биполярное расстройство, которое формировало неровный фон нашего детства и юношеских лет.
Он делал большие ставки и в основном проигрывал, наводя ужас на нашу мать. Он никогда не проявлял никаких эмоций, кроме гнева с красным лицом. После многих лет маниакальной активности мой отец наконец впал в свою первую депрессию, когда ему было за 50. Его мать страдала слабоумием и обвиняла его в краже ее денег. (Деньги, его начало и конец.) В то время я учился в Корнелле, и однажды мы встретились за обедом. Я заметил, что он выглядел «усталым», его глаза явно были заплаканными. Застигнутый врасплох, он спросил, была ли его усталость настолько явной. Говоря о своей матери, он начал рыдать. Первый.
К сожалению, мой папа был не из тех, кто просит о помощи; он был в школе психических заболеваний. Потребовалось еще два десятилетия и кататонический эпизод, прежде чем семье удалось подтолкнуть его в объятия психиатра. Ему поставили диагноз биполярного типа I — мания с депрессией — вместе с первой дозой лития. Находясь на лечении, мой отец вел себя относительно нормально — во всяком случае, для него.
Сейчас, когда ему за 90, он почти не знает языка, его не ранят слова непокорного сына. Так что я могу признать, что, насколько мне известно, он совершил одну крутую вещь, когда я рос. В своей лаборатории в Корнелле он сделал синтетический алмаз из капельки сливочного арахисового масла Jif, выдавив его под огромным давлением. Я до сих пор владею этим бриллиантом. Кто еще может претендовать на такую бескомпромиссную семейную реликвию?
Первая психиатрическая экспертиза в моей медицинской карте от июня 2008 года гласит: «46 лет. о. М с в/о детской травмой и тревожным расстройством, с элементами ГТР, ОКР и подпорогового ПТСР, с депрессивным настроением». Всего понемногу: общее тревожное расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство, посттравматическое стрессовое расстройство. В знак уважения к моему авторитарному отцу, говорится в нем, меня «беспокоят громкие звуки, группы незнакомых людей, машины в зеркале заднего вида, вообще потенциальная «мужская агрессия». Есть и визуальный снимок: «Он одет небрежно».
в футболке и хаки, кроссовки без шнурков. Он носит очки без оправы, поддерживает хороший зрительный контакт, дружелюбен и готов сотрудничать, хотя время от времени слезлив и драматичен». До сих пор портрет стоит.
Тревога и депрессия спят вместе в моей постели, но постепенно депрессия украла одеяло. На протяжении многих лет я боролся с тем, что стало называться «большим депрессивным расстройством», и принимал лекарства из рога изобилия. Нортриптилин, пароксетин, венлафаксин, буспирон, сертралин, циталопрам, прегабалин, миртазапин. Ни один не работал. С оптимизмом я попробовал луразидон, бупропион и вилазодон, а затем арипипразол, амитриптилин и залеплон, которые также не изменились. Потом ресторил, протриптилин, дезипрамин, эсциталопрам. Ничего такого. Мой психиатр начал зловеще говорить о «резистентной к лечению депрессии». Тем не менее, я продолжал принимать флуоксетин, темазепам, триазолам и тразодон. Будучи перфекционистом, я был потрясен тем, что мне не удалось поправиться.
Я почти начал презирать пациентов, которые получали облегчение от этих лекарств.
Помимо фармакопеи, ни одно психическое заболевание не обходится без психотерапии. Начал с гипноза, сейчас забыл. Десенсибилизация и переработка движениями глаз (EMDR) давала лучшие результаты. EMDR включает в себя припоминание травмирующих событий при отслеживании глазами возвратно-поступательного движения, скажем, карандаша. Исследования показывают, что это задействует оба полушария мозга, позволяя левому полушарию разгрузить правое, что каким-то образом может помочь уменьшить тревогу. Я также проходил когнитивно-поведенческую терапию, поведенческую активационную терапию, терапию принятия и приверженности и практиковал осознанность. Почему-то я так и не научился медитировать.
Как партнеры по теннису, мой психотерапевт и я перекидывали мысли через ее журнальный столик.
Джефф: Я чувствую уныние по поводу преподавания этой весной; Я не знаю, как управлять. Моя память отстой. Как я могу учить, если я не могу вспомнить, кто направил Красный сорго ?
Психотерапевт: Постарайтесь вспомнить, что вы уже много раз читали эти курсы… Поверьте, вы вспомните, как учить их снова.
В конце концов, в январе 2017 года мы решили сделать ЭСТ, к которой часто обращались, когда все другие подходы не срабатывали. Все еще вызывает споры, в основном из-за возникающей в результате потери кратковременной памяти и стойкого похмелья с 9 часов.0075 Пролетая над гнездом кукушки , ЭСТ обеспечивает статистически более высокий уровень успеха, чем антидепрессанты. Я бы получил 13 раундов, в течение месяца.
Во время каждой процедуры, когда я засыпал, врачи проверяли номер моей медицинской карты, 502400442-9, с загадочным окончанием, произносившимся как «два чека девять». Просыпаться в больнице в ошеломленном и сбитом с толку состоянии всегда было похоже на конец фильма 2001: Космическая одиссея , когда астронавт обнаруживает себя в искусственной французской спальне. Постепенно, а затем мощно, ЭСТ приносила облегчение. После последнего лечения, как написано в моем дневнике, я «с удовольствием слушаю музыку (Леонард Коэн вживую) впервые за многие годы».
Я стоял в нашем местном продуктовом магазине в изумлении и понял: «Кофе на этой полке не болит. И мне не больно». Прозрение во втором проходе.
Кратковременная потеря памяти была временной, но реальной. За рулем я с трудом преодолевал наш маленький городок. Я забыл адреса друзей; Я ехал не в ту сторону по улицам с односторонним движением. Дома рутинная деятельность создавала трудности. «Я готовлю спаржу на гриле без оливкового масла и потом не выключаю конфорки», — написала я однажды. Но у потери кратковременной памяти были некоторые преимущества, например, возможность дважды посмотреть отличные фильмы, такие как « Женщины 20-го века 9».0078 и Манчестер у моря , не помнит первого просмотра. В то же время моя долговременная память резко улучшилась. Знание французского и итальянского, подавленное хронической депрессией, нахлынуло обратно. Красавица .
Я вдруг почувствовал себя полным сил. Я начал часами просиживать в Facebook, Instagram и Twitter, разглашая интимные подробности своей жизни.
Я встал с постели после четырех часов сна, освежился и поехал в свой офис в 3 часа ночи. Я хладнокровно сообщил своим друзьям, что я «человек эпохи Возрождения». Я покрасила волосы в рыжий цвет и проколола ухо ради золотого кольца. Где бы я ни был, я устанавливал связи, заполняя свой телефон новыми номерами. И мое либидо вернулось с удвоенной силой. Прогуливаясь по центру Монреаля за несколько часов до того, как отвезти нашу дочь-подростка в аэропорт, я настоял на том, чтобы Гленнис примерила нижнее белье в местном магазине. Когда она отказалась, я все равно проскользнул в магазин, чтобы купить немного. Я вел учет того, как часто мы занимались сексом.
Такое поведение усугубляло не психическое здоровье, а скорее гипоманию, оборотную сторону депрессивного настроения. Он включает в себя эйфорию, крайнюю болтливость, завышенную самооценку, чрезмерную общительность, большой прилив энергии, небольшую потребность во сне, гиперсексуальность, безрассудство и напыщенность, а также раздражительность и агрессивность.
Я проверил все, кроме последнего.
Депрессия проявляется внутренне, и ее разрушительные последствия в значительной степени скрыты от других. Гипомания наоборот. Я чувствовал себя потрясающе, как рыба в воде. Мои друзья, видевшие обрывки и фрагменты в основном нормального поведения, радовались моему улучшенному душевному состоянию. Но моя жена и дочь знали, что что-то не так.
Когда я был в депрессии, я как родитель занимал заднее сиденье, а Гленнис выработал необходимую привычку указывать мне, что делать. Теперь я стремилась играть более важную роль в домашнем хозяйстве и чувствовала себя либо сговорчивой, либо оттесненной, когда Глен и наша дочь принимали решения без меня. Разочарованный, я отдалился от своей семьи. У них даже не было возможности обработать побочный ущерб от моей депрессии, и внезапно я стал вести себя как другой человек. И им стало страшно.
Через месяц после моего «выздоровления» с помощью ЭСТ Гленнис заметил, что я легко отвлекаюсь, повторяюсь, много говорю и навязчиво выполняю многозадачность — все явные симптомы гипомании.
Она сказала моему психиатру, что мне «не лучше». Однажды вечером, после того как я продолжал рассказывать об очередном дне хождения по воде, она закричала: «Меня не волнует, каким чертовски фантастическим был твой день!» Летая высоко, я начал верить, что она на самом деле предпочитает меня в депрессии. С безрассудной бравадой я заявил, что «все будет хорошо, если мы расстанемся». Между нами разбухла пропасть.
Я хочу, чтобы эти взлеты и падения имели смысл; Я хочу, чтобы моим настроением управляло лекарство, а не случай. Но через 18 месяцев моя гипомания сгладилась, дав начало депрессивному сдвигу. Я поехал в Онтарио, чтобы увидеть « Кориолан » Роберта Лепажа. Потерянный ночной сон на полу аэропорта Торонто (проклятие Air Canada) кажется единственным мыслимым триггером, кроме случайного метаболического сдвига. Вскоре после возвращения я записал в свой дневник такую преуменьшение: «В последнее время у меня не очень хорошее настроение».
Так начались два года и семь месяцев самой изнурительной депрессии в моей жизни.
Когда мое настроение ухудшилось, ЭСТ выступила вперед — «поддерживающая доза», чтобы привести меня в порядок. В этот момент мы знали, что ЭСТ может вызвать гипоманию, и все же мне было все равно. Но ЭСТ предал меня; в этот раз не помогло.
Я превратился в ходячую тень, не интересующуюся миром живых. Я перестал надеяться, что мне станет лучше. Депрессия была моей судьбой. И тогда я начал размышлять о самоубийстве. Глубокой зимой я планировал побег. Мне пришлось масштабировать свою инерцию, чтобы добраться до этого моста, переходя от размышлений к планированию и к действию.
Как и при родах, хроническую депрессию можно только пережить, но не объяснить. Описание Данте «темного леса» задевает его: «Он так горьк, что смерть едва ли больше». Чуть больше, но больше. В последнюю секунду, столкнувшись с еще большей горечью, я попятился от края. Я упрямо решил идти дальше по лесу.
Шесть месяцев спустя мой психиатр прописал транилципромина сульфат, более старый вид антидепрессанта, который действительно принес мне некоторое облегчение.
Это подтолкнуло меня к ангедонии, промежуточному плато безразличия. Точнее, я не чувствовал себя лучше, но чувствовал себя немного менее паршиво. Мысли о суициде отступили.
Пока я блуждал в своем тумане, развернулась пандемия коронавируса — маски, карантин, изоляция, болезни, смерти. Пандемия не усугубила мою депрессию; скорее, это было похоже на него. Я изучил еще несколько методов лечения. С благословения Blue Cross Blue Shield of Vermont я получал дозы транскраниальной магнитной стимуляции — электрические импульсы в мой мозг — пять дней в неделю в течение шестинедельного периода. Мне казалось, что по моей голове стучит маленький дятел. Круто, но ничего не изменилось. Четыре дозы кетамина, экспериментального средства от депрессии, на мгновение оставили меня плавать в океанском спокойствии, но я не мог полностью расслабиться, опасаясь, что мой измученный разум выйдет из-под контроля. Двухнедельное испытание Субутекса, заменителя опиоидов, вызвало неконтролируемую рвоту, но это также дало мне один хороший день.
Я провел его продуктивно, редактируя видео.
Затем, в мае 2021 года, я пережил революцию. Ангедония испарилась, и счастье вернулось. Гленнис и я отпраздновали нашу 23-ю годовщину. Я наслаждался лососем, горячим душем и дистанционным открыванием гаражных ворот. После многих лет творческого бесплодия в голову пришли две идеи для кинопроектов.
Примерно в это же время мой диагноз был изменен на биполярное расстройство II типа — более мягкую версию того, что было у моего отца. Мне прописали литий, который, вероятно, помогает на высоких и низких частотах. (Но меня беспокоит, что в качестве побочного эффекта у меня трясутся руки, отчасти потому, что у моего отца тоже.) Психическое заболевание лишило меня многих лет жизни и не придало мне особой мудрости или добродетели. И я не могу предположить, что он не вернется. Но медицинская карта этого года гласит: «59у. о. Мужчина представлен сегодня для лечения биполярного расстройства II типа, в настоящее время в стадии ремиссии». Ремиссия никогда не чувствовала себя лучше.
Я не в эйфории, я просто счастлив (постучим по дереву). Я часто перехожу Белую реку, не думая о том, что там не так.
Был ли этот последний поворот спровоцирован весной? Поездка в Вашингтон с женой и друзьями? Следовые уровни нового лекарства? Я не знаю. Я знаю, что идея и возможность написать это эссе были бы невозможны при других обстоятельствах. Я делюсь своей историей о психическом заболевании, потому что надеюсь, что эту историю стоит рассказать. Моему отцу, возможно, было стыдно, но мне нет. Выявление его – это не слабость, а своего рода стойкость. Я надеюсь, что моя история принесет некоторое утешение и солидарность тем, кто страдает или страдал.
Все эти годы мой брат присылал мне открытки. У меня их сейчас больше 700: из всех 50 штатов, Центральной Америки, Канады, Азии. Что бы он ни писал, послание — это любовь. Одна из моих любимых гласит: «Снег!» В нем описывается, как он целыми днями выходил на морозный двор, чтобы протыкать крошечные дырочки в кормушках для колибри, чтобы «маленькие ребята» не умерли с голоду.