Антропоморфные животные что это: Недопустимое название — ВикиФур, русскоязычная фурри-энциклопедия

АНТРОПОМОРФНЫЙ — это… Что такое АНТРОПОМОРФНЫЙ?

АНТРОПОМОРФНЫЙ

АНТРОПОМОРФНЫЙ

АНТРОПОМО́РФНЫЙ, антропоморфная, антропоморфное (греч. от anthropos — человек и moprhe — вид) (научн.). Человекообразный. Антропоморфные обезьяны.

Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935-1940.

.

Синонимы:

• АНТРОПОМОРФИЧЕСКИЙ
• АНТРОПОСОФ

Смотреть что такое «АНТРОПОМОРФНЫЙ» в других словарях:

• антропоморфный — антропоморфный …   Орфографический словарь-справочник

• антропоморфный — антропоморфический, человекоподобный, человекообразный Словарь русских синонимов.

  антропоморфный прил., кол во синонимов: 3 • антропоморфический (2) …   Словарь синонимов

• антропоморфный — ая, ое. anthropomorphe adj. Человекообразный. Антропоморфная революция. Платонов Лунная бомба. // П. 1987 38. Комбарель ..В пещере .. найдено свыше 400 изображений различных животных .. а также антропоморфных фигур. БСЭ 3 …   Исторический словарь галлицизмов русского языка

• АНТРОПОМОРФНЫЙ — АНТРОПОМОРФИЧЕСКИЙ, АНТРОПОМОРФНЫЙ (от греч. anthropomorphos имеющий человеческий образ). Человекообразный так называют породы обезьян, весьма похожих, по строению тела, на человека. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка.… …   Словарь иностранных слов русского языка

• Антропоморфный — прил. Человекообразный. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 …   Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

• антропоморфный — антропоморфный, антропоморфная, антропоморфное, антропоморфные, антропоморфного, антропоморфной, антропоморфного, антропоморфных, антропоморфному, антропоморфной, антропоморфному, антропоморфным, антропоморфный, антропоморфную, антропоморфное,… …   Формы слов

• Антропоморфный — …   Википедия

• антропоморфный — антропом орфный …   Русский орфографический словарь

• антропоморфный — ая, ое. Человекообразный. А ые обезьяны …   Энциклопедический словарь

• антропоморфный — ая, ое. Человекообразный. А ые обезьяны …   Словарь многих выражений

Книги

• Джагхед. Том 2, Здарски Чип, Норт Райан. Джагхед Джонс возвращается! Станьте свидетелями того, как обожающий бургеры приятель Арчи находит нового друга. Ну, она ему немного больше чем друг… но вообще вы ужсами решайте, кто кому… Подробнее  Купить за 437 руб
• Джагхед. Том 2, Здарски Чип. Джагхед Джонс возвращается! Станьте свидетелями того, как обожающий бургеры приятель Арчи находит нового друга. Ну, она ему немного больше чем друг… но вообще вы ужсами решайте, кто кому… Подробнее  Купить за 369 руб
• Серый и Кот, Олег Тищенков. 9 ноября 2013 года в открытый космос вышли космонавты тридцать седьмой международной космической экспедиции Сергей Рязанский и Олег Котов. В руках они несли факел сочинской олимпиады… Да… Подробнее  Купить за 360 грн (только Украина)

Другие книги по запросу «АНТРОПОМОРФНЫЙ» >>

Антропоморфизм — это.

.. Что такое Антропоморфизм?

Антропоморфизм (греч. ανθρωπος человек, μορφή вид) — наделение человеческими качествами животных, предметов, явлений, мифологических созданий.

Мировоззренческая концепция, выраженная номинативными средствами языка, изобразительных искусств и т. п. Согласно этому принципу, неодушевлённые предметы, живые существа и вымышленные сущности, не обладающие человеческой природой, могут наделяться человеческими качествами, физическими и эмоциональными. Рассматриваемые объекты в состоянии, в частности, чувствовать, испытывать переживания и эмоции, разговаривать, думать, совершать осмысленные человеческие действия.

Языковые реконструкции и другие данные свидетельствуют, что антропоморфизм был господствующим принципом познания и объяснения непонятных явлений природы и закономерностей устройства мира на ранних этапах развития общества (идёт гроза, небо хмурится, листва шепчет и т. п.). Антропоморфизм был свойствен большинству религиозных систем и выражался в перенесении физических свойств и психических качеств человека на предметы поклонения: неодушевлённые объекты (камень, скала, солнце), живые существа (дерево, крокодил, лев), а также существа земного или среднего (лешие, домовые), верхних (боги, ангелы) и нижних (черти) миров^[1].

У обитателей верхних и нижних миров, наряду с общими признаками сходства с человеком, как правило, присутствуют признаки, отличающие их от людей. К таковым обычно относятся гигантский или карликовый рост, огромная сила, наличие хвоста или крыльев, чрезмерная волосатость и др.

В настоящее время антропоморфизм как мировоззренческий принцип сохраняется в рамках религиозных систем, особенно наиболее архаичных из них. Он характерен также для ранней стадии развития ребёнка. Дети дошкольного возраста объясняют любые причинно-следственные отношения в окружающей природе по аналогии с отношениями, существующими между людьми, например: «Месяца нет на небе, потому что он ушёл в гости». В повседневной жизни антропоморфизм продолжает сохраняться не как принцип мировоззрения, а как один из принципов языковой номинации. Это касается также языков науки и техники. В частности, антропоморфные номинации широко распространены в компьютерной терминологии: интеллектуальные сети, память компьютера, диалоговая программа, ответ на запрос.

Интересен также обратный феномен, наблюдаемый в сленге компьютерных специалистов: «мне надо „перезагрузиться“», «„оперативки“ не хватает, чтоб запомнить» и т. п. Термин антропоморфизм имеет тесное отношение с термином гипостазирование. (см. гипостазирование)

В рамках басен^[2], а также явления «Фурри» понятие может обозначать обратное явление: наделение людей свойствами животных.

См. также

Ссылки

Примечания

В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена. Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 12 мая 2011.

«Внутри сидит лысый мужик» Они надевают маски животных, чтобы нести добро. Кто-то считает их извращенцами: Общество: Россия: Lenta.ru

В мультфильмах часто можно увидеть антропоморфных животных. Большинство зрителей воспринимают этих персонажей как людей, а их визуальное представление — как еще один художественный прием. Но участники субкультуры фурри не только считают себя волками, лисами и котами, они специально шьют пушистые костюмы и маски, а также пытаются понять душу говорящих зверей. Зачем они это делают — в репортаже «Ленты.ру».

В парке Кусково жарко. Светит яркое солнце, прогуливающиеся обыватели обмахиваются газетой и предпочитают сидеть на скамеечках в тени деревьев. Люди одеты легко, в светлую одежду. Впрочем, не все.

По одной из аллей шагает пестрая компания, и если большинство ее представителей одеты в рубашки с короткими рукавами и футболки, другие вышли на променад в полном облачении. Сначала может показаться, что это ростовые куклы, изображающие антропоморфных животных — енотов, волков, лис, котов, но что они рекламируют? Ничего, разве что самих себя.

Это фурри — представители одноименного движения, члены которого идентифицируют себя с теми или иными представителями фауны. «Нам нравятся животные, это мило и симпатично. Люди, когда нас видят, пытаются нас поцеловать, потому что просто надо выразить положительные эмоции», — объясняет «песец» Коган корреспонденту «Ленты.ру».

Сегодня он, как и многие другие, пришел на фурри-сходку без костюма — фурсьюта: побоялся жары. В беседу вмешивается человек, представившийся леопардом. «У меня был опыт в +30 на ВДНХ — чуть не получил тепловой удар, а это хорошо только когда рядом есть палатка, где можно быстро переодеться», — говорит он. Коган усмехается — мол, есть такие, которые могут выжить и в +500. «Из него все уже вытопится, останутся лишь обезвоженные кости, а ему нормально», — иронизирует «песец».

Фурри продолжают свое шествие по аллеям. К ним подбегают дети, которым очень хочется познакомиться с «волком» в джинсовке, на спине которой написано Motorhead, или «котиком» в клетчатой рубашке. Фурри охотно играют с ними и дают фотографироваться. «У нас есть правило: мы никогда не берем деньги за фотографию, — рассказывает «лис» Элли Фокс. — Был очень смешной случай, когда один из фурсьютеров фотографировался, и у него спросили: сколько денег дать? Он ответил, что денег не надо, но мальчик все равно в благодарность купюру свернул и ему в глаз фурсьюта засунул».

Фото: страница «Прогулка в Кусково» во «ВКонтакте»

По словам Элли Фокса, такие прогулки в парках для фурри — шанс подарить окружающим положительные эмоции, да и самим «ловить от этого кайф». Может быть, для обычных людей они — какие-то странные ряженые в костюмах, но большую часть, замечает он, это радует. «Красивые люди в красивом городе, кто-то в красивых костюмах. Карнавал — жаль, что у нас такие не проводятся, как в Бразилии», — добавляет «лис».

«Песец» Коган говорит, что во время прошлой прогулки в Кусково к ним даже подходили иностранцы и пытались поцеловать: «Ой, лисичка, как мило!». «Это, конечно, было бы странно, если бы они узнали, что внутри сидит лысый мужик, — тогда бы он иначе себя вел», — с грустной улыбкой признается пушистый.

Коган увлекся фурри, когда жил в далеком северном городе Новом Уренгое. В самом деле, логично: Север, Полярный круг, Новый Уренгой, песец… Впрочем, в родном городе ни о каких прогулках в фурсьюте речь не шла — среда не располагала вести себя отлично от окружающих. «Сейчас, знаешь, популярно АУЕ, все такое, — говорит он. — А у нас еще в нулевых собирали передачки на зону».

Фурсона — это второе «я» фурри, «то, что тебе нравится, то, что тебе хочется выражать». «Те же песцы — они одни из самых сообразительных из псовых, потому что у них очень тяжелые условия жизни, — объясняет Коган. — Им приходится выкручиваться, или они все перемрут. Они контактные, учатся чему-то новому, приручаются». Это очень похоже на положение самого Когана, который учился среди одноклассников, увлеченных тюремной культурой.

С фурри он познакомился случайно — наткнулся в интернете. «Мне было грустно, одиноко, не с кем поговорить, не хватало положительных эмоций, — говорит «песец». — Я увидел фуррей, испытал позитив, заобщался и испытал еще больше положительных эмоций, потому что в тусовке находится куда более интересный контингент людей, чем случайный набор людей, который подобрался у тебя в школе».

Внезапно к Когану подбегает щуплый молодой человек с длинными волосами. «Я тебя так понимаю!» — картинно рыдает он и лезет обниматься. «Вот тоже несчастный, — показывает на него «песец». — Он как-то даже гопником пытался стать!» Молодой человек принимает горделивую позу и говорит, что не только пытался, но и был в течение двух лет. Корреспондент «Ленты.ру» понимает, что спрашивать волосатого о его успехах на этом поприще было бы несколько неуместно, учитывая обстоятельства. И воздерживается.

Все фурри рассказывают примерно одну и ту же историю. «Кот» Бандит увидел фурри в интернете, ездил на сходки и конвенты в качестве фотографа, а потом это ему настолько понравилось, что он выбрал себе фурсону и заказал фурсьют. «Лиса» Элли Фокса всегда привлекали образы антропоморфных существ во всевозможных мифологиях, и фурри стали естественным продолжением этого увлечения. Анна — «белая медведица» увлеклась «пушистыми» еще в детстве, после просмотра клипа Полы Абдул Opposites Attract, в котором, вместе с певицей, танцевал нарисованный кот-обольститель. Сапелка пришел в субкультуру из-за друзей-фурри, а потом «подумал, что чем-то похож на этих хаски — вроде образ мышления у меня такой же немного нестандартный, как и у них».

Все они охотно говорят о фурсоне — рассказывают, как стали теми животными, с которыми себя ассоциируют. Но что это? Просто способ самовыражения или нечто большее?

Фото: страница «Прогулка в Кусково» во «ВКонтакте»

Элли Фокс объясняет фурсону с точки зрения аватара игрока в компьютерной игре. «Наверное, это утопическое представление о себе», — размышляет он. Фурсона — это то, кем человек хочет себя видеть, она наделяется определенными красками и эмоциями.

«Кто-то видит в этом духовную практику, — говорит Коган. — Не могу посчитать объективно, но большая часть людей, как и я понимают, что тут нет никакой духовной фигни. Нам нравятся животные, это мило и симпатично». Вживаться в образ до конца, реально считать себя животным — такое встречается редко, и это отдельный класс людей, который фурри называют териантропами. «Но, по-моему, это что-то психическое. Не болезнь, но отклонение», — качает головой «песец».

Самые популярные фурсоны в тусовке — это лисы, волки и коты, однако встречаются, например, и драконы. А драконы-то тут при чем? Вот совсем не пушистые. «Чтобы быть фуррем — не обязательно быть пушистым», — говорит Коган. А Элли Фокс добавляет, что видел в тусовке даже самолет — человека в костюме «Боинга». И в чем же заключается его фурсона? «Наверно, как самолетик — свободный, летает везде», — улыбается «лис».

Хотя фурри говорят, что в основном публика реагирует на их прогулки положительно, не все относятся к ним дружелюбно. За одним из участников шествия в Кусково увязывается мрачный тип в тюбетейке, снимающий одного из фурсьютеров на телефон. «У него нет лица! — цедит сквозь зубы человек. — Это проказа! Безликий!»

«Фурри — это нравственно деструктивная субкультура, впитавшая в себя помимо гомосексуалистов и педофилов, еще и скотоложников, — заявляет на сайте миссионерско-апологетического проекта «К истине» американский проповедник Пол Якобсон.  — Извращенная похоть — это то, чем живет фурри-сообщество. Едва ли вы найдете картинки без фиксации на объекте вожделения художника. Фурри всегда одеваются в костюмы, когда собираются вместе. Часто их сборища заканчиваются оргиями».

«Стержень всей тусовки — то, что она очень толерантна и дружелюбна, — объясняет Коган. Поэтому, как говорит он, тут есть куча геев, «просто странных чуваков», трансгендеров. Есть и негативные персонажи, которые пришли «просто потрахаться, наркоманы всякие — как везде».

«В фуррях есть абсолютно все, поэтому тема скользкая, но простая», — вторит ему Элли Фокс. По его словам, все точно так же, как в обычном мире. В интернете есть эротика? Среди фуррей тоже есть. Среди обычных людей есть те, кому нравится необычный секс? Среди фуррей тоже есть такие.

«Есть люди, которые уперлись рогом и считают, что все должно быть по их правилам, и они будут осуждать всех — фуррей, анимешников, любителей пони, американские фильмы, немецкую речь. При этом сами они могут быть копрофагами, например», — говорит Элли Фокс. Он считает, что мир традиционных ценностей рушится, и приверженцы такого взгляда на действительность понимают это и боятся этого. «Я лично считаю, что лезть в чужую постель нельзя. Традиционность уже давно ушла в небытие в большей части общества», — подводит итог «лис». Нужно быть проще, нужно быть толерантным, утверждает он.

Фото: страница «Прогулка в Кусково» во «ВКонтакте»

Конечно, в России слово «толерантность», не без участия многих СМИ, стало настоящим жупелом. «Почему я должен терпеть [здесь можно вставить любую непонятную широкой общественности вещь или явление]?!» — восклицает обыватель. Элли Фокс объясняет, что толерантность для него — уважение к людям, которые уважают закон и не лезут за пределы, куда нельзя лезть. «Человек, который, не дай бог, покушается на детей, — однозначный преступник», — добавляет он.

«Хаски» Сапелка сам попал в ненавистнические материалы о фурри, распространяемые религиозными активистами в интернете. В один прекрасный день ему прислали ссылку на статью, иллюстрацией которого стали его фотографии в фурсьюте. «Один очень верующий дядечка выложил снимки, где я фоткаюсь с детьми, держу их на руках — такие милые фоточки. И обвинил меня в педофилии, зоофилии и прочих веселых вещах», — рассказывает он. На вопросы о том, зачем он это делает, «дядечка» отвечал угрозами подать заявление «в ментовку» и «заблокировать в Роскомнадзоре».

«В итоге мы сами начали писать жалобы, — поддерживает друга Элли Фокс. — Я как православный человек считаю, что такие люди оскорбляют чувства верующего. Он нес кучу клеветы. Это человек, который что-то там себе придумал. Я считаю, что у него какой-то диагноз».

Впрочем, причина появления таких статей в религиозной среде проста. «Представь, ты — богобоязненный христианин, набираешь в поисковике «фурри» и видишь картинку, на которой антропоморфный конь [занимается сексом] с лисой. Что ты подумаешь? Ну вот», — говорит Коган. И не стоит в этом искать какой-то заговор извращенцев — просто есть широкая аудитория, которая такой контент потребляет. Все так же, как и в обществе в целом. «Достаточно зайти на порносайты для обычных людей, посмотреть, что там есть, и подумать: вот блин!..» — говорит другой фурри. В общем, кто ищет, тот всегда найдет.

Но большинство фурри стараются просто не замечать какие-то негативные проявления в отношении них, а некоторые не только «дарят позитив на улицах», но и стараются, например, помочь воспитанникам детских домов. «Я начал ездить по детским домам от волонтерской организации, — рассказывает Кот-Бандит. — Потихоньку другие фурри начинают тоже ездить. Вчера ездили в Ярославскую область — все в восторге от нас».

Может показаться, что фурри — очень малочисленная закрытая тусовка. «Кот» Бандит считает, что в Москве около 500 фуррей, Элли Фокс называет другую цифру — три-пять тысяч. Однако по словам фурри Скипа, как показывает опыт, «совершенно случайно можно найти по два-три фурри на большой 17-этажный дом». «На самом деле фуррей достаточно много, — резюмирует он. — Там, где я живу, есть вайфай «лисенок». Чей — не знаю».

Как рассказывает «тигр» Керальт, в России увлечение «пушистыми» началось в конце 90-х годов, когда в Москве собралась небольшая конвенция любителей мультфильма «Король-Лев». Что-то конкретное про то время он не может вспомнить, но тут корреспондент «Ленты.ру», состоявший в то время в зарождающемся движении любителей японской анимации, понимает, что знает этих людей.

История это достаточно смешная. Первый российский клуб любителей аниме RAnMa целый год враждовал с любителями «Короля-льва», обвиняя их в низкопоклонничестве перед «убогой» анимацией Диснея, травя диснеевцев в сети FIDO и в интернете (в который в основном выходили с помощью модема по ночному тарифу). Все закончилось тем, что диснеевцы привезли из США кассету с «Королем-львом-2» и объявили полную и безоговорочную победу над RAnMa, а потом постепенно стали организаторами российского фурри-движения. Впрочем, в 2000-х все это уже казалось слишком нелепым, чтобы даже вспоминать, и, видимо, эта «великая война» так и не дошла до современных фурри даже в форме городской легенды.

Фото: страница «Прогулка в Кусково» во «ВКонтакте»

Сообщество постепенно росло, и в 2001 году была собрана первая Русфурренция — конференция «пушистых». Тогда она проводилась в одном подвальчике на Арбате. Места хватило всем — пришло всего 50 человек. Еще через год она повторилась, а на третий организаторы задумались о том, что нужно помещение побольше, так как количество фуррей стало расти по экспоненте. В результате в 2003 году под мероприятие сняли целый подмосковный пансионат.

«Тут ведь как — на самом деле очень много ругани было по этому поводу, потому что все это вышло сильно дороже, — тепло вспоминает то время Керальт. — Зарождались вожди сопротивления, которые говорили: вот, мол, фурри-движение коммерциализируется! Они с нас деньги тянут! Но, елы-палы, тот подвальчик не мог всех физически вместить».

Сейчас Русфурренция — это тусовка фурри, на которой собираются представители движения со всех концов России. Скип рассказывает, что на ней можно часто встретить и иностранцев — приезжают как обычные «пушистики», так и корифеи, известные всем. Больше всего европейцев, американцев мало. «У американцев очень много своих конвентов, чуть ли не в каждом втором штате, — поясняет Скип. — Они в основном по Америке и катаются — им так проще».

Крупные события — это всегда шум, веселье и большое количество мероприятий. Прогулки по паркам — совсем другое дело. «Получается более «лампово», это как-то больше свое, — говорит Скип. — Но, конечно, хочется быть и там, и там».

Движению много лет, и оно продолжает расти. Последний раз большой скачок произошел, когда вышел полнометражный мультипликационный фильм «Зверополис». «Это фурри на сто процентов, и сделан он был потому, что субкультура на Западе приобрела массовость», — уверен Элли Фокс. По его словам, «Зверополис» стал точным попаданием в субкультуру. «Если представить, что мы такое, то «Зверополис» — это мы и есть. Обычное сообщество с ушами и хвостами. Не будем вдаваться в то, кто себя представляет антропоморфным животным, а кто нет», — говорит он.

Впрочем, этим анимационным фильмом увлекаются не только фурри. «Я видел, как изобретают велосипед: а давайте у всех будет персонаж, как в «Зверополисе», и каждый будет его отыгрывать? Да это уже лет 30 существует!» — смеется Коган.

Внес свою внезапную лепту и чемпионат мира по футболу — люди на улице внезапно стали видеть в фурри символа мундиаля — волка Забиваку. «Ты видишь что-то незнакомое, ты ищешь, к чему бы это привязать. Рядом стоит статуя Забиваки — о, это Забивака!» — говорит Коган.

И что же теперь? Возможно, если движение превратится в массовое и выйдет в свет, то ничем хорошим это не кончится — ведь, как уже говорилось выше, общество с трудом принимает что-то новое и необычное. «Вообще, я думаю, с популярностью все будет намного легче. Первую ассоциацию с фурри будут вызывать не сношающиеся зверушки, а Забивака и «Зверополис»», — уверен Коган.

Фото: страница «Прогулка в Кусково» во «ВКонтакте»

В движении постепенно меняются поколения — приходят новые молодые люди. Впрочем, тем, кто пришел на сходку в Кусково, по большей части далеко не 18 лет — некоторым уже сильно за 40. Но Скип уверяет, что молодежь охотно идет в фурри, и для них специально проводится «день фурри-новичка». «Туда приходят даже мелкие фурри с родителями — есть такие, до 18 лет, и те, которые только пришли, — объясняет Элли Фокс, который тоже проводит такие вечеринки. — Мы рассказываем, как себя вести, как общаться с властями, как отыгрывать фурсону».

Часто бывает так, что на определенном этапе развития той или иной субкультуры «старая гвардия» начинает себя чувствовать неуютно: «ламповые» времена узкого круга единомышленников проходят. Но «старички»-фурри этого не боятся. «Можно собираться в своей тусовке, можно пытаться влиться в свежую волну. Ну, это жизнь. Все мы рано или поздно уходим в утиль, сменяемся», — размышляет Коган.

Для него фурри — не увлечение и не смысл существования. Это часть его жизни, и он не видит смысла его выкидывать. «Я могу быть фурри в одиночестве в своей комнате, мне не надо ничего доказывать», — утверждает он. По его словам, после того, как ты проводишь какое-то время в этой субкультуре, это уже не духовные переживания и классные костюмы, тебе просто приятно взаимодействовать с кучей приятных людей, которых в обычной жизни никогда бы не встретил. «Меня, например, очень вставляет, что 14-летняя девочка, которая пришла с мамой, и взрослый дядька, которому 60 лет, могут встретиться в одном пространстве и совершенно нормально общаться», — резюмирует он.

Антропоморфные мифы — это, что такое, какие, определение, значение, доклад, реферат, конспект, сообщение, вики — WikiWhat

Сюжеты антропоморфных мифов

Отголоски сюжета антропоморфных мифов можно обнаружить в повсеместно распро­страненных мифах о браке женщины с животным и о рождении ею сына. Однако такие мифы не являются исключительно антропоморфными мифами, а лишь есть переход от тотемистических в креационистские мировоззренческие концепции.

Антропогонические мифы, в которых говорится не о происхо­ждении какого-либо конкретного племени (как в родовых сказаниях о тотемах или только об антропоморфной матери), а о появлении на земле человека как такового, можно подразделить на несколько категорий в зависимости от сюжета. Сюжеты эти уходят корнями в архетипические представления, то есть, их появление не объясняется внешними факторами: наблю­дениями за природными явлениями или культурными заимствовани­ями. Сходство мотивов обусловлено общими закономерностями мышления древних людей, архетипической основой — матри­цей, на которую наслаиваются конкретные образные пред­ставления.

Антропоморфный великан

см. Первые люди-великаны

В некоторых культурах, отдаленных друг от друга во времени и пространстве, распространен сюжет о создании одного громадного существа, антропоморфного великана, обладающего всеми признаками человека.

Пара людей

Другой, не ме­нее распространенный сюжет: первоначально боги или бог создают пару человеческих существ, мужчину и женщину, являющихся в дальнейшем прародителями всего человечества.

В сказаниях о первом мужчине и первой женщине неиз­менно проявляется сопутствующий мотив грехопадения. Двое разнополых представителей рода человеческого никогда не оправ­дывают доверия создателя. Библейские Адам и Ева, идентичные им персонажи мусульманских сказаний Адам и Хавва вкушают запрет­ный плод, познают таинства супружеской жизни, словом, всегда на­рушают запреты, данные богом. Их непослушание доходит до ко­щунства. Первая человеческая пара в иранской мифологии Мртйа и Мртйанаг начали с того, что попробовали мясо ягненка и выпили молока вместо того, чтобы питаться росой. А затем и вовсе пере­стали почитать создателя (князя света Ахура Мазду), объявив вла­стелином мира и своим отцом злого Ахримана (господина тьмы и зла).

Мотив падения и изгнания из рая, как и в случае с Перво­человеком андрогином, сопряжен с идеей потери изначального совершенства, которым обладали первые люди с момента соз­дания. Произошедшее от первой пары человечество прибавляет к первородному греху прародителей все новые пороки.

Изготовление людей

Третий сюжет повествует о творении первых людей сразу в большом коли­честве. Обычно боги производят их каким-либо ремесленным спо­собом: лепят из глины, выстругивают из дерева, собирают из костей животных.

В мифах о создании сразу множества лю­дей, например, вылепленных богами в большом количестве проявляется мотив о дальнейшем ухудшении рода человеческого наглядно. В этом случае, как правило, подчеркивается практич­ность богов, сотворивших человечество для того, чтобы было кому вести хозяйство, возделывать землю, выращивать растения и гото­вить пищу для небожителей. И вообще боги в лице человека созда­ют себе слугу и почитателя, они желают, чтобы появилось в мире существо, поклоняющееся создателю.

Часто из-за нерадивости самих творцов у людей появляются изъяны. В шумерском эпосе боги Энки («Великий владыка», покровитель земли) и Нинмах («Госпожа вла­дычица», богиня-мать) лепят человечков из глины, время от времени прерываясь, чтобы отдохнуть и выпить вина. Поначалу их творения получаются удачными. Затем, захмелев, они создают уродцев, наде­ленных физическими недостатками, женщин, не способных рожать, бесполых существ. Подобный мотив существует в китайской мифо­логии, где богиня-мать Нюй Гуа мастерит людей из твердой глины, но когда ей надоедает это занятие, она ляпает их из ила, разбавлен­ного водой. Получаются нищие, неудачники, однорукие, одноногие калеки. Вероятно, так объясняется, почему из-под руки создателя появляются несовершенные, обделенные существа. Материал с сайта http://wikiwhat.ru

Смысл антропоморфных мифов

Часто в мифологии вина за убожество и физические недостат­ки приписывается самому человечеству, отказывавшемуся почитать отца, или возгордившемуся своим превосходством над всеми тваря­ми земными. Гордыня, излишнее любопытство, нарушение запретов доводят людей до того, что их наказывают (насылая смерть, болезни, укорачивая срок жизни) или вообще приносят в жертву, чтобы вме­сто них создать новое человечество (такой мотив бытует у амери­канских индейцев).

Вероятно, таким способом миф напоминает, что созданный по образу и подобию бога человек не должен возгордить­ся и возноситься. Идея подобия должна быть не предметом гор­дости, а стимулом к совершенствованию нерадивого, провинив­шегося детища божия. Думается, в этих сюжетах заключен важный психологический момент, связанный с возможностью становления.

Человек, являясь венцом творения, все же должен сам себя созидать, творить и совершенствовать. Разумеется, в мифах не найти прямых подобных высказываний, но интерпретация бессознательных сопутствующих сюжету образов приводит к такому толкованию смысла антропогонических мифов.

Вопросы к этой статье:

• Какие существуют сюжеты мифов о появлении человека?

• Какие антропогонические сюжеты вам известны?

• Какие категории антропоморфных мифов в зависимости от сюжета существуют?

• Какой обязательный мотив сопутствует сюжету о творении пер­вой человеческой пары?

Что такое антропоморфизм (антропоморфный)

Нередко случается так, что люди дают имена неодушевленным предметам – например, своей любимой машине. Часто разговаривают с комнатными цветами, поливая их. Мы знаем, что людям свойственно наделять животных и неодушевленные предметы человеческими чертами. Данное явление в науке получило понятие антропоморфизм.

Понятие антропоморфизм произошло от греческого anthropos — человек и morphe – вид форма. Это перенесение человеческих свойств на животных, предметы, явления и силы природы, а также перенос образа и свойств человека на абстрактные понятия, мифических существ, видение божеств в образе и виде человека. Изучаемые объекты способны испытывать эмоции, переживать и сочувствовать, принимать решения и совершать действия, свойственные только человеку.

Все мы рано или поздно приписываем эмоции и чувства животным. В различных ситуациях мы можем сказать, что пес «рад» возвращению хозяина или кошка «любит» спать на мягком, хотя она вовсе не испытывает подобных чувств. Просто человеку удобно так изъясняться. Удобно объяснять поведение животных через свои эмоции.

С чего все началось

Антропоморфизм присущ ранним религиям, а также характерен для мифов всех времен и народов. Он был основным принципом людей в познании этого мира, таким образом они объясняли все явления природы, которых не могли понять. Например, когда небо меняло свой цвет с яркого на более темный, говорили, что небо «нахмурилось».

В религиях физические качества человека переносились на неодушевленные предметы (солнце, воду, камень), животных и птиц (орел, кошка), мифических существ (домовые). Всех их очеловечивали и поклонялись им, возводили в ранг богов, создавали из обычных животных священных.

Скачайте бесплатно: 5 книг, которые изменят вашу жизнь! ♡

В языческой вере поклоняются духам природы. Например, просят помочь вырастить урожай у дождя или солнца (Даждьбог и Ярило). Еще не понимая сил и законов природы, люди пытались задобрить духов (например, воды) и просили их дать плодородие земле.

Рекомендуем: Языческие обереги и их значение

В Египте крупный рогатый скот символизировал плодородие земли и изобилие природы. Быков начали обожествлять. Спустя некоторое время такая вера переросла в подношения тотемам (фигурки животных, которым поклонялись), а затем – в представление богов в антропоморфном виде. Так в египетской мифологии появились божества, которых изображали с головой животного и телом человека (Осирис, Хатхор).

В христианстве Бога изображают на иконах в человеческом обличии, хотя божество – дух. В Библии часто можно встретить антропоморфные образы.

Во времена Ч. Дарвина ученые считали, что, если человек произошел от животного по своей природе, следовательно, животные должны быть похожи на людей. Они должны мыслить по-человечески и вести себя соответственно. Ученые пытались объяснить психологическое поведение зверей по аналогии с поступками человека.

Скачайте бесплатно: 5 книг, которые изменят вашу жизнь! ♡

С развитием науки антропоморфизм заменяется научными понятиями. В современном обществе мы можем сказать: «Компьютер думает, запоминает». Это базируется на сходствах действий человека и компьютера.

Современный мир

В настоящее время антропоморфизм плотно вошел в нашу жизнь. И применение его совсем не считается психологическим отклонением. Многие разговаривают с техникой дома (вспомните персонажа программы Наша Russia Сергея Юрьевича Белякова, который любит разговаривать с телевизором), ласково обращаются к машинам «ласточка».

Рекомендуем: Значение понятия альтруизм

Данная тенденция активно используется в рекламе, и зрители с удовольствием воспринимают такие вещи. Танцующие медвежата с коробок хлопьев, соревнующиеся кукуруза и зеленый горошек. Все это позволяет человеку легче воспринимать и приобретать предметы, рассказывающие сами о себе.

Мишка косолапый по лесу идет, шишки собирает, песенки поет

Понятие антропоморфизма характерно для ранних стадий развития детей. Малыши в возрасте до семи лет могут объяснять всякие взаимоотношения в окружающей их среде и в природе в целом по сходству с теми отношениями, которые они видят у взрослых и у себя. Например: «Солнце закатилось за горизонт, потому что оно пошло спать».

Скачайте бесплатно: 5 книг, которые изменят вашу жизнь! ♡

Конечно, это очень часто встречается у детей и является нормой, а у взрослого человека это может быть проявлением психиатрического отклонения. К примеру, некоторые люди предполагают, что животные могут быть злы, добродушны, их может мучить совесть, и они в состоянии испытывать такие же чувства, что и люди.

Речь идет о тех людях, которые страдают синдромом Альцгеймера или аутистах. Они просто не способны адекватно воспринимать реальность, и с полной уверенностью приписывают животным и технике человеческие эмоции.

Рекомендуем: Кто такой амбидекстр?

Это свидетельствует о том, что большинство людей не совсем понимают, чем они отличаются от животных. Антропоморфическое объяснение манеры животных вести себя как человек, совершать людские поступки и испытывать человеческие эмоции обозначает, что грань между животными и людьми стерта, и это приводит к исчезновению особенностей психики человека.

Примеры антропоморфизма в литературе:

• Три медведя. Говорят и ведут себя как люди, ничем от них не отличаясь. Только внешний вид напоминает, что перед нами звери.
• Колобок. Не только сам главный герой антропоморфный, но и большинство персонажей сказки.
• Кот в сапогах. Друг и помощник в лице пушистого питомца. Мало того, что кота наделили человеческими качествами, так еще и одели его, т.е. и образ человека перенесен на животное.
• Сказка о рыбаке и рыбке. Рыбка, как человек, разговаривает со стариком и как мифическое существо или даже божество выполняет желания и прихоти старухи.
• Мойдодыр. Человеческим характером наделяется умывальник – неодушевленный предмет. В своем произведении К.И. Чуковский заменил мальчику строгого надзирателя предметом.

Детям так легче объяснять и понимать окружающий их мир. Реальность вокруг них становится живой, похожей на них самих. И для взрослых это один из наиболее популярных способов описания окружающего мира. Реальность очеловечивается, сохраняясь в сознании людей, прорывается в культуру, искусство и масс-медиа. Автор: Татьяна Малинина

Если вы любите давать советы и помогать другим женщинам, пройдите бесплатное обучение коучингу у Ирины Удиловой, освойте самую востребованную профессию и начните получать от 70-150 тысяч:

«Исчезнут многие виды деятельности»

Начнет ли искусственный интеллект Третью мировую

Смогут ли антропоморфные роботы быть полезными для человека в будущем? Не уничтожит ли сильный искусственный интеллект человечество? Стоит ли доверять результатам исследований, выполненных с помощью нейросетей? На эти и другие вопросы в преддверии ежегодного форума «Открытые инновации», который пройдет с 16 по 18 октября, «Ленте.ру» ответил Альберт Ефимов, руководитель робототехнического центра фонда «Сколково».

Альберт Ефимов. Фото: Sk.ru

«Лента. ру»: Почему о российской робототехнике ничего не слышно? На слуху разве что «военный» робот, который якобы ездит на квадроцикле и стреляет по мишеням. Где реальные разработки?

Ефимов: Реальные разработки показывают на выставке Skolkovo Robotics каждый год весной. Они есть, это больше к прессе вопрос: почему вы пишете только о роботе, который ездит на мотороллере? В России есть разработки мирового уровня.

Например, в Сколково компания «ЭкзоАтлет» делает реабилитационные экзоскелеты. Россия — одна из пяти стран мира, производящих такую продукцию. Это не университетская разработка, это не из того, что делают студенты на коленке в качестве дипломной работы. Это реальный стартап, который уже вышел на мировой рынок.

То есть у них есть заказы?

Десятки. Хотя эта штука стоит дорого, людям она нужна. Пациенты, перенесшие инсульт, хотят встать на ноги, и экзоскелет — клинически доказанный инструмент реабилитации.

Есть другие примеры или это единичный случай?

Конечно, есть. Другая российская компания, «Промобот» осваивает и отечественный, и международный рынок, создавая роботов-промоутеров. Эта технология предназначена для того, чтобы сделать безжизненное пространство в коммерческих и шопинг-центрах более живым.

Она помогает взаимодействию человека с окружающим миром, в то же время предоставляя владельцу бизнеса полезную информацию. Эти роботы уже продаются сотнями, и один из их клиентов — Сбербанк. А частные, не государственные инвестиции в «Промобота» — одни из крупнейших в робототехнике вообще в мире.

Насколько я знаю, Сколково сотрудничает с Массачусетским технологическим институтом. В чем заключается это сотрудничество?

MIT — партнер сколковского Института науки и технологий. Они помогают нам построить современный учебный и исследовательский процессы с уклоном в предпринимательство. И это важная часть работы Сколтеха и сотрудничества с MIT в частности.

Чем занимается Центр робототехники в Сколково, который вы возглавляете?

Он существует довольно виртуально, потому что это просто сообщество робототехнических проектов — всего их в Сколково около 60.

И еще, наверное, сотня разных проектов занимается системами и компонентами систем искусственного интеллекта. Центр объединяет всех специалистов в этой сфере.

Насколько перспективны проекты американской компании Boston Dynamics, разрабатывающей антропоморфных и похожих на животных роботов?

В целом, это чемодан без ручки — нести тяжело, а выбросить жалко. Тот факт, что компания постоянно меняет своего владельца последние несколько лет, говорит о многом. Приспособить их технологии к реальному коммерческому применению очень трудно. Эту задачу корпорация Google решить не сумела, и теперь ее решают японцы. И то, думаю, они много зубов себе сломают по ходу дела.

Робототехника — это все-таки больше стадия создания продукта, а не сам продукт. Например, робот-пылесос очень хорошо решает одну простую задачу. Совершенно не нужно создавать сложного робота за миллионы долларов, чтобы он потом взял в руки пылесос. Пылесос предназначен для человека, а робот-пылесос — дешевый и хорошо решает ту же задачу, но совершенно по-другому.

У антропоморфных роботов вообще могут быть какие-то сферы применения или это тупиковая ветвь развития?

Нет, не тупиковая, просто их время еще не пришло. Не существует в данный момент технологий, которые сделают этих роботов достаточно дешевыми и позволят наделить их достаточным искусственным интеллектом. Антропоморфный робот Atlas тех же Boston Dynamics может поднять коробочку весом 10 фунтов (примерно три килограмма). Весит же он сам около 200 килограммов.

Человек, в принципе, способен поднять предмет, который весит столько же, сколько он сам. Робот Atlas просто упадет, уже не говоря о том, что силы его моторов на это не хватит. Если нужно перенести что-то тяжелое, не зовите робота, позовите хорошего носильщика.

Если эти проблемы будут решены, антропоморфным роботам найдется какое-то применение?

Да, после того, как мы преодолеем эти технические барьеры. Веками, тысячелетиями, окружающий мир создавался под человека. Действительно, хорошо, когда роботы, живущие рядом с нами, нормально открывают двери, ходят по ступеням, здороваются с нами за руку и в целом производят впечатление разумных существ, когда это не просто коробки. Но преодолеть эти барьеры очень сложно.

Если говорить об искусственном интеллекте — возможно ли создание сильного ИИ, неотличимого от человеческого разума, и насколько близко сейчас человечество к этому приблизилось?

Возможно все, что не противоречит законам физики и прежде всего закону сохранения энергии. Поэтому создание машинного искусственного интеллекта, который будет лучше и быстрее решать всевозможные универсальные задачи, чем человек, возможно. Другое дело, что это очень сложно.

Из всех технологических барьеров я бы обозначил энергетический. Чтобы создать сильный искусственный интеллект, нужно примерно 500 мегаватт электроэнергии. Этого достаточно, чтобы обогревать в течение долгого времени такой район Москвы, как Ломоносовский, на 500 тысяч жителей. По моим примерным подсчетам, для этого требуется атомная станция.

Предположим, мы создали робота с сильным искусственным интеллектом. Сможет ли он мыслить неотличимо от человека?

А как мыслит человек? Мы этого не знаем, и поэтому сравнивать бессмысленно, мы просто не сможем отличить внешне его мышление от нашего. Если вы не можете отличить одну машину от другой, выглядящей так же, какая вам разница, какой внутри мотор, 1,4 или 1,8 литра?

То есть в плане общения робот будет таким же собеседником, как мы с вами?

Да. Вы ведете со мной разговор по телефону, вы никогда меня не видели, не знаете, как я выгляжу. Если синтез речи, ее распознавание, понимание дойдут до определенного рубежа (а это возможно, повторю, это не противоречит законам физики), то мы действительно не сможем отличить, кто ведет диалог.

Что вы думаете о страхах относительно того, что искусственный интеллект в один прекрасный день решит уничтожить человечество, посчитав его ненужным? Об этом, например, говорил Илон Маск.

Мне кажется, что болезни, голод, грехи, пороки и фундаментализм уничтожат человечество раньше, чем появится такой ИИ. У нас масса других проблем, начиная с невежества. Вряд ли искусственный интеллект представляет собой угрозу, разве что в одном смысле: он приведет к значительным изменениям. Исчезнут многие виды деятельности, рабочие места. Люди будут банально не успевать переквалифицироваться.

Существует решение этой проблемы — гарантированный базовый доход, выплачиваемый каждому гражданину государства за счет налогов, собираемых с предприятий, прошедших автоматизацию.

Ну да. Обращаю ваше внимание на то, что Россия ввела его первой в мире.

В каком смысле?

В прямом. У нас миллион охранников, работающих в ЧОПах, которые сидят, протирают штаны и абсолютно ничего не делают. Это базовый гарантированный доход в его чистом виде.

Интересно, не заменят ли и охранников когда-нибудь роботы?

Да не когда-нибудь. Если бы существовала даже не экономическая целесообразность, а было политическое решение заменить их, то это можно сделать в течение пяти лет. Япония, например, выбрала следующий путь: у нее громадный недостаток квалифицированных кадров во всех отраслях экономики — это самая стареющая нация на планете. Но они сказали себе четко, что будут решать свои экономические проблемы за счет технологий, а не за счет мигрантов. Все молодые нации были бы счастливы приехать туда и работать за гроши.

Говоря об искусственном интеллекте, нельзя не вспомнить о нейросетях. Насколько я понимаю, даже сами их разработчики не понимают, какой логикой руководствуются эти алгоритмы, принимая решения, обрабатывая информацию. Есть ли попытки обратного инжиниринга этого процесса?

Давайте четче сформулируем эту проблему. В целом разработчики понимают, как работают нейросети, но нет способа объяснения, каким образом статистическая модель принимает каждое конкретное решение.

bdНедавно было проведено исследование, в ходе которого нейросеть научилась определять половую ориентацию человека по фото на сайте знакомств. Стоит ли доверять этим результатам?

Им можно доверять ровно настолько, насколько можно доверять специалистам, которые провели разметку базы данных. Они получили некую базу данных ориентации людей: вот, у этого мальчика традиционная, а у этого — нет. Потом они обучили на ее основе нейросеть, а после показали ей неразмеченные фотографии и потом постоянно улучшали результат. Все это само по себе — просто трата компьютерного времени.

Машина это определила, ну и что? Если человек не способен узнать, какой ориентации его потенциальный партнер, то зачем вообще на сайт знакомств заходить? Но я думаю, что тут проблема с логикой процесса. Проведя разметку, специалисты взяли одну выборку, а если мы возьмем выборку в несколько раз большую, ситуация может измениться кардинально. В мире вероятностных моделей все определяется статистической базой, на основе которой производится обучение нейросети. И в этом, кстати, состоит их ограничение. Все они требуют больших данных.

Какие наиболее интересные разработки в сфере ИИ ведутся в Сколково?

Мы гордимся тем, что нашим резидентом является компания VisualLabs, мировой лидер в разработке биометрических систем распознавания лиц. В Сколково вообще есть целая плеяда таких коммерчески востребованных фирм.

Скоро в Москве пройдет форум «Открытые инновации». Что вы ждете от него?

Мы очень хотели бы поддержать там компетентную дискуссию о месте искусственного интеллекта в современной экономике и, так скажем, технологическом портфолио. Нам бы хотелось, чтобы все считали нас наиболее компетентной площадкой, на которой можно встретить лучших в стране экспертов. Собственно, это наша основная задача. Мы проводим на форуме конференцию Skolkovo AI — «Сколково: искусственный интеллект».

     

Источник: lenta.ru

5 крутых игр с антропоморфными животными

У каждой игры должна быть своя оригинальная фишка. Сюда относится геймплейная механика, разветвленный сюжет, атмосфера, сеттинг и тому подобное. Отличительной чертой могут стать и необычные персонажи. Антропоморфные животные относятся именно к таковым. Подобные личности привлекают нестандартным внешним видом и чертами характера. При проработке подобных героев авторы стараются совместить особенности человека и конкретного животного. Получается уникальная смесь, за поведением, решения и разговорами такого персонажа интересно наблюдать. Мы собрали пять крутых игр, в которых присутствуют антропоморфные животные и рекомендуем их к прохождению.

1. Mutant Year Zero: Road to Eden

Тактическая стратегия с пошаговыми боями и стелсом. Это уже интересная смесь, привлекающая внимание всех фанатов жанра. А когда управлять предстоит еще и антропоморфными животными, любопытство возрастает в разы. Изначально игроки руководят командой из двух персонажей — Дакс и Бормин. Несложно догадаться, что речь идет о мутировавшей утке и свинье. Дальше группа станет пополняться прочими антропоморфными животными, все они обладают хорошо проработанным характером и собственными умениями. История расскажет, почему произошел апокалипсис, и откуда взялись мутанты. Бои поставлены неплохо, есть простор для тактических маневров, а еще в наличие загадочная атмосфера.

2. Night in the Woods

А здесь представлен целый город антропоморфных животных под названием Поссум-Спрингс. Главная героиня — кошка Мей, которая покинула университет и прибыла в родное поселение. История посвящена сложностям освоения в обществе, судьбе отдаленных городков и людей в нем, попыткам найти свое место в мире. Философских тем предостаточно, а антропоморфные животные только личина. Под ней скрываются человеческие характеры с приземленными проблемами. Диалоги в Night in the Woods написаны великолепно и постоянно подбрасывают пищу для размышлений. Это именно та игра, которая легко заставит задуматься пользователь над собственной жизнью.

3. Beyond Good & Evil

Одна из лучших приключенческих игр во всей индустрии. Когда речь заходит о продукте такого качества, можно бросаться громкими словами. История Джейд и ее попытки раскрыть заговор вселенского масштаба поглощает пользователя с первых же минут. Свою роль в этом играют персонажи, среди которых много антропоморфных животных. Разработчики наделили героев смесью особенностей, о которой мы упоминали в начале статьи. Кошка Мей отличается изящностью, свинья Пей’Дж добротой вкупе с неряшливостью и так далее. За такими персонажами интересно наблюдать и взаимодействовать с ними.

4. Animal Crossing

Упомянем всю серию, ибо новая часть для Nintendo Switch пока еще в разработке. Это уникальный симулятор выживания в миловидной стилистике. Он рассказывает о главном герое, который пытается обосноваться в деревне антропоморфных животных. Игрокам предстоит добывать деньги, выполнять задания, строить и улучшать свое жилье. На выбор предоставляется множество занятий — от рыбалки до коллекционирования жуков и окаменелостей. А взаимодействовать предстоит с прямоходящими опоссумами, ежами, собаками и даже бегемотами. В общем, развлечений здесь предостаточно.

5. Grimshade

Напоследок вспомним об отечественной партийной RPG от студии Talerock. Игра всецело не посвящена антропоморфным животным, но здесь есть разумные прямоходящие барсуки. Это выглядит свежо и неизбито, персонажи упомянутой расы отличаются мудростью, с ними приятно разговаривать, даже обзавестись одним таким компаньоном получится. В остальном Grimshade погружает пользователя в вымышленную фэнтезийную вселенную и предлагает очередную историю о борьбе со злом ради всеобщего добра. Фишкой стали бои, сочетающие полноценное 3D и пошаговую систему.

ИДЕМ ДАЛЬШЕ:
5 игр, отметившихся невероятными продажами

границ | Антропоморфизм во взаимодействиях человека и животных: взгляд прагматика

Введение

Как людям удается разбираться в животных? Один ответ, предоставленный биологом и антропологом Бейтсоном (Bateson), заключается в том, что люди понимают растения или животных, когда они могут воспринимать «паттерн, который связывает» их с этим животным или растением. В качестве поэтического введения в проблему антропоморфизма я хотел бы процитировать отрывок из стихотворения Уильяма Вордсворта, уже использованный Бейтсоном в статье об эстетике под названием «Существо и его создание.В этом стихотворении Вордсворт издевается над мужчиной такими словами:

‘Первоцвет на берегу реки

Для него была желтая примула

И это было не более

Поскольку примула там «всего лишь» желтая вещь, этот человек не может иметь отношения к цветку. В отличие от этого человека, поэт, для которого, согласно Бейтсону, первоцвет может быть чем-то большим: саморефлексивным узнаванием. «Примула похожа на стихотворение, а стихотворение и примула — на поэта.»(Бейтсон, 1974–1991, стр. 269). Считается, что что-то от поэта присутствует «в» самой примуле. Во вводной части «Разума и природы» (Бейтсон, 1979) Бейтсон также вызывает это стихотворение, утверждая, что это признание позволяет первоцвету стать релевантным для поэта , потому что благодаря этому признанию поэт обнаруживает, что он является частью та же история, что и первоцвет. Таким образом, согласно Бейтсону, разобраться в чем-либо — значит иметь возможность поделиться с этим историей, и именно так люди делают свое окружение — как человеческое, так и нечеловеческое — релевантным .«Я бы предположил, что любое A имеет отношение к любому B, если и A, и B являются частями или компонентами одной и той же« истории »(Bateson, 1979, p. 13) — а для Бейтсона участие в биологической эволюции означает разделение история.

На первый взгляд, эстетический опыт поэта не имеет ничего общего с антропоморфизмом, если антропоморфизм определяется как сознательное «приписывание» или «умозаключение» человеческих характеристик нечеловеческому существу. Опыт поэта кажется совершенно другим: он связан с прямым восприятием каких-то человеческих, но неопределенных, качеств в цветке.

Тем не менее, история о первоцвете указывает направление дальнейшего обсуждения. Главный аргумент состоит в том, что в повседневной жизни психические качества животных не столько предполагаются, сколько признаются или непосредственно воспринимаются человеком, вовлеченным в определенное взаимодействие. Эту точку зрения отстаивает Галлахер (2008) в контексте человеческого социального познания и Моррис (2017) в контексте взаимодействия человека и животного. Предлагаемый здесь подход согласуется с «подходами воплощения», которые Моррис (2017) определяет как многообещающие альтернативы подходам, основанным на теории разума, в отношении заботы о животных.Моррис критикует подходы, основанные на теории разума, потому что все они предполагают, что «должен существовать некий когнитивный процесс или механизм, который позволяет людям преодолеть разрыв между наблюдаемым поведением и разумом» (Моррис, 2017, стр. 2). Напротив, говорит он, суть подходов воплощения заключается в том, что «разум воплощается в поведении» или что «разум напрямую доступен в поведении» (там же, стр. 3).

Соответственно, цель данной статьи — предоставить убедительную теоретическую основу для поддержки такого утверждения.Он основан главным образом на прагматической точке зрения Дж. Дьюи и Дж. Х. Мида, но также на нынешнем использовании антропологами Т. Ингольда и К. Милтона теории аффорданса Дж. Гибсона и теории коммуникации Дж. Бейтсона. Структура разрабатывается систематически, наряду с дискуссией об эмпирических исследованиях антропоморфизма, современном антропологическом анализе анимизма и этнографических исследованиях взаимодействий человека и животных. Он пытается определить условия, в которых психические качества животных могут быть непосредственно восприняты, и приводит к определению антропоморфизма как расположенного прямого восприятия разума животных (или других человеческих свойств) в поведении или телесном выражении животных кем-либо. кто занимается конкретным процессом деятельности.С прагматической точки зрения антропоморфизм — это социальная деятельность, которую нельзя изучать отдельно от контекста ее проявления. Его описание и анализ должны быть достигнуты путем тщательного этнографического исследования реальных жизненных ситуаций.

В первом разделе исследуются предыдущие исследования антропоморфизма и делается вывод, что концепция антропоморфизма как акта вывода действительна только в контексте научной деятельности мыслящих животных. В непрофессиональной деятельности по антропоморфизации животных люди не действуют как дистанционные или нейтральные наблюдатели за поведением животного, а, наоборот, участвуют в своего рода диалоге со своим окружением.Диалогическая структура антропоморфизма (Airenti, 2012) будет обсуждена и проанализирована в связи с теорией коммуникации Дж. Бейтсона в следующем разделе, что приведет к выводу, что она исходит из внутри отношений (т. Е. Когда они эмоционально вовлечены), что люди видят человеческих качеств в поведении или анатомических особенностях животных. Таким образом, антропоморфизм зависит не только от характеристик животного, но и от типа отношений и взаимодействия между человеком и животным.Другими словами, сигналы восприятия для распознавания умственных качеств находятся где-то там, у животного, но их обнаруживает кто-то, кто делает что-то .

В четвертом разделе мы попытаемся ответить на этот вопрос: если умственные качества животных воспринимаются напрямую, может ли теория аффорданса Гибсона (Gibson, 1979) объяснить антропоморфизм? В своем анализе анимизма во взаимодействиях человека и животных антропологи Ингольд (2000, 2002) и Милтон (2002) убедительно утверждают, что личность напрямую воспринимается анимистами в их среде.Они предоставляют этнографические примеры, которые проясняют тип отношений, в которых происходит такое восприятие, и называют это реляционной эпистемологией . В реляционной эпистемологии люди обращают внимание на то, что животные (или растения) делают с самими собой, и кажется, что это дает возможность непосредственного восприятия личности в окружающей среде. Но теории аффорданса недостаточно для понимания антропоморфизма, потому что она оставляет неизученной социальную природу акта заботы о животных.Пятый раздел статьи посвящен эмпирическим исследованиям взаимодействия человека и животного в конкретных условиях биомедицинской лаборатории. Тогда очевидно, что восприятие аффордансов не только усвоено, не только зависит от активности организма, но и управляется материально и символически организованными ситуациями. Чтобы объяснить это, я ввожу понятие «рамка восприятия». Фрейм восприятия — это как определение ситуации в терминах Гоффмана (1974), так и выполнение нормативных способов ухода за животными, наблюдения за ними и того, чтобы они влияли на себя — или не влияли — на них.Самой своей деятельностью люди пытаются сохранить эти рамки восприятия живыми и стабильными. Тем не менее, животные — это живые и действующие существа, поэтому могут возникать неожиданные возможности, приглашая лабораторных людей к неожиданным (или нежелательным) отношениям. С этой точки зрения статус животного (онтологический и этический) всегда является условным и нестабильным, и это именно то, что обнаруживается в антропологическом анализе (прямого) восприятия личности у растений и животных, а также в этнографических исследованиях человека. –Взаимодействия с животными в лабораторных условиях, о которых сообщается в шестом разделе.

В отличие от теории вывода, прагматическая точка зрения, которую я здесь предлагаю, способна рассматривать появление новых значений в ситуации. Он разделяет базовый прагматический взгляд на то, что восприятие направляется текущей деятельностью: «Следовательно, то, каким будет конкретное ощущение в данный момент времени, будет полностью зависеть от способа использования деятельности. У него нет собственного фиксированного качества. Поиск стимула — это поиск точных условий действия; то есть для положения вещей, которое определяет, как должна быть завершена начальная координация »(Dewey, 1896, p.369). «Все, что мы делаем, определяет вид стимула, который высвобождает определенные реакции, готовые для выражения, и именно отношение к действию определяет для нас, каким будет стимул» (Mead, 1936, стр. 366). . Эта точка зрения также предполагает, что люди не «пассивно» и интеллектуально воспринимают животных, а скорее «находят» в поведении или анатомической структуре животного какой-то стимул, который позволяет продолжать действия. Но действие является социальным, и в этом они поддерживаются культурно и социально усвоенными способами внимания, онтологическими определениями животных, а также материально и символически сконструированными ситуациями.

Является ли антропоморфизм выводом?

Многие авторы придерживаются определения антропоморфизма, аналогичного тому, которое дал Гатри (1997): антропоморфизм — это «приписывание человеческих характеристик нечеловеческим вещам или событиям» (стр. 51). Даже если определения могут отличаться в отношении того, «что» именно приписывается «нечеловеческим вещам и событиям», похоже, существует консенсус в отношении того факта, что антропоморфизм — это особый случай вывода чего-то человеческого на нечеловеческое существо ( Фишер, 1991; Эдди и др., 1993; Герцог и Галвин, 1997; Митчелл и Хэмм, 1997; Сильверман, 1997). С этой точки зрения антропоморфизм основан на когнитивной работе умозаключений.

Этот подход к антропоморфизму действительно соответствует первой теории антропоморфизма, разработанной Романесом и Морганом в конце XIX века (Costall, 1993; Morris et al., 2000). Морган предложил слово «извлекающий вывод», в то время как Романес говорил о «двойном умозаключении», чтобы описать двойной процесс вывода, который предположительно имел место, когда ученый приписывал умственные качества животному.Вывод сначала идет от наблюдения за поведением животного к собственному опыту, где его сравнивают с умственным переживанием, а затем переходит от собственного опыта к умственным качествам, приписываемым животному. По мнению авторов XIX века, вывод такого рода был единственным способом, с помощью которого ученый мог безопасно приписать намерения или другие психические состояния другому животному. Поскольку ментальные черты «скрыты» за поведением, их необходимо восстанавливать с помощью двойного акта вывода.

Тем не менее, следует отметить, что такой вывод является достижением ученых, которые искали безопасный способ изучения разума животных с дарвиновской точки зрения. Это ни в коем случае не описание того, что люди делают, общаясь с животными в повседневной жизни. Это было очень ясно показано Костолом (2007), который различает:

(1) Антропоморфизм в отношении других животных как субъектов и агентов, с чувствами, намерениями, потребностями и так далее.Это то, что происходит в повседневной жизни, и это не обязательно влечет за собой, что мы имеем дело со «скрытыми» умственными чертами, которые предполагаются;

(2) метод антропоморфизма, метод, основанный на дуализме разума и поведения. «Этот метод предполагает, что понимание животных как субъектов обязательно влечет за собой интеллектуальный процесс вывода или« атрибуции », чтобы преодолеть разрыв между тем, что мы можем наблюдать (поведение), и тем, что предполагается скрыть (разум), и такие выводы являются основываться на аналогии из собственного самоанализа »(Costall, 2007, стр.87).

Применение модели антропоморфизма как вывода в качестве общей модели того, как люди разбираются в животных, означало бы рассматривать коммуникативные и интерактивные структуры, преобладающие в бихевиористском операционализме лаборатории, также как действующие в жизненном мире. Однако, вероятно, это не так. Действительно, жизненный мир исключен практической методологией лаборатории (Wieder, 1980; Rollin, 1990).

Сами исследователи давно заметили, что, хотя они кропотливо пытаются использовать логические критерии для определения психических качеств животных, их практичные помощники интуитивно «находят» психические феномены, которые работают на них (т.э., Сильверман, 1997). Хранители животных полагаются на совершенно другой (и гораздо более эффективный) способ понимания животных, который позволяет им видеть шимпанзе как сознательные существа или «воплощенное сознание» (Wieder, 1980).

Итак, несмотря на тот факт, что несколько авторов настаивают на том, что исследователь и хранитель животных (или непрофессионал) занимаются разными вещами, когда они заботятся о животных, удивительно, что когда дело доходит до эмпирического изучения антропоморфизма, научная позиция ( антропоморфизм как вывод) считается само собой разумеющимся и выбирается в качестве модели.Таким образом, антропоморфизм рассматривается как отстраненная, деконтекстуализированная и интеллектуальная операция, «один из многих примеров индукции, когда люди рассуждают о неизвестном стимуле, основываясь на более известном представлении связанного стимула, в данном случае рассуждая о нечеловеческом агенте, основанном на о репрезентациях себя или людей »(Epley et al., 2008, p. 145). Антропоморфизм рассматривается как частный случай теории разума, где «межличностное понимание рассматривается как теоретическое достижение, предполагающее построение и использование человеком« теории »разума других людей, а также своего собственного.Применение теории к наблюдаемому поведению позволяет человеку интерпретировать это поведение в интенциональных терминах и как продукт определенных психических состояний »(Leudar et al., 2004, p. 572).

Тем не менее, для прагматика было бы очевидно, что активность стороннего и нейтрального наблюдателя (ученого) и деятельность непрофессионала, который эмоционально вовлечен во взаимодействие, — это два очень разных типа ситуаций, которые допускают разные способы зная. Игнорирование этого простого факта приводит к ошибочным предположениям о том, что сходство является решающим фактором антропоморфизма.

Антропоморфизм и сходство человека и животного

Пока он определяется как (деконтекстуализированное) приписывание человеческих качеств животным, антропоморфизм можно эмпирически изучить с помощью вопросников, в которых людям предлагается приписывать животным более или менее сложные когнитивные и эмоциональные состояния. Первые эмпирические исследования антропоморфизма (Eddy et al., 1993; Gallup et al., 1997; Herzog and Galvin, 1997) использовали этот метод и просили испытуемых оценивать различные виды животных в соответствии с их предполагаемыми когнитивными и эмоциональными способностями.Результаты были довольно сходными. Они показали, что чем больше животных считали похожими на людей или близкими к ним, тем больше они обладали умственной сложностью. Эти результаты позволили Gallup et al. (1997, стр. 91, выделено мной), чтобы сделать вывод, что «использование антропоморфизма , по-видимому, зависит от воспринимаемого сходства между людьми и животными и степени, в которой люди развили нежную связь с представителями рассматриваемого вида. (например, собаки и кошки).Кроме того, авторы принимают эти результаты как доказательство того, что антропоморфизм на самом деле является результатом работы по умозаключениям: «Мы утверждаем, что антропоморфизм — это побочный продукт самосознания и соответствующей способности делать выводы об опыте других людей с помощью используя собственный опыт как образец »(с. 91). В противовес этому, я бы сказал, что фактически изучалась культурная концепция животных, которая лишь отдаленно связана с антропоморфизмом, поскольку работает в реальных жизненных ситуациях.На самом деле, результаты показывают, что люди обычно думают о близости человека и животного и психических состояниях животных — и, как напоминает нам Айренти (2012), существует большая разница между верой в то, что кофеварка имеет намерения, и поведением, как если бы она имела . Учитывая общий уровень образования студентов-психологов (которых часто принимают в качестве испытуемых), неудивительно, что тот факт, что они считают млекопитающих ближе к людям, чем беспозвоночные, и что они приписывают более сложные когнитивные способности дельфинам и обезьянам, чем свиньям или крысам. .Тем не менее, знание того, как люди классифицируют животных в соответствии с их представлениями об их психических свойствах, ничего не говорит о том, что они делают, когда на самом деле взаимодействуют с ними или даже наблюдают за реальным поведением животных.

Исследование Митчелла и Хэмма (1997) определяет роль воспринимаемого сходства в антропоморфизме. Они давали студентам рассказы о поведении млекопитающих (в том числе людей), наводящие на мысли о зависти или обмане. Затем они попросили испытуемых оценить степень их согласия или несогласия с психологическими характеристиками описываемых животных.Повествования представляли различные контексты и виды (более или менее близкие или знакомые людям), но поведение оставалось неизменным. В этих условиях только вариации в контексте влияли на психологические характеристики. Вид не сделал. Авторы пришли к выводу, что основным критерием психологической характеристики животных является воспринимаемая структура «поведения в контексте». Это не только больше соответствует наблюдениям Wieder (1980); Моррис и др.(2000) и Servais (2012), это также согласуется с хорошо известным фактом, что можно виртуально приписывать человеческие свойства любому объекту (Airenti, 2012). В примерах Айренти кусок дерева может стать «младенцем» в детских играх, а рассерженный пользователь может угрожать кофеварке. Учитывая это, мы можем сомневаться в том, что сходство или даже правдоподобие являются фундаментальными критериями антропоморфизма. Это может быть тот случай, когда вы отвечаете на анкету, но за пределами этой очень конкретной ситуации играет роль что-то еще.

Чтобы разобраться в кажущихся противоречивыми экспериментальных результатах такого рода в отношении антропоморфизма у детей, Айренти (2012) предположил, что антропоморфизм имеет два основных свойства. Во-первых, антропоморфизм — это выражение основного телеологического мышления, способ представления нечеловеческих существ через их ассимиляцию с людьми. Во-вторых, что наиболее важно, антропоморфизм проявляется в основном в взаимодействиях . По словам Айренти, для возникновения антропоморфизма необходимо, чтобы человеческие характеристики воспринимались в определенной интерактивной обстановке, которую она определяет как диалогические отношения.Затем она предлагает рассматривать антропоморфизм как помещение объекта или животного в положение собеседника в диалогических отношениях (Airenti, 2012, стр. 49, мой перевод).

Диалогическая структура антропоморфизма

Значение диалогической структуры антропоморфизма для восприятия поведения животных может быть исследовано вместе с теорией коммуникации Дж. Бейтсона. В статье о коммуникации между млекопитающими (Bateson, 1963) он предлагает рассматривать каждое сообщение (намеренное или нет) как двусторонний объект: это и отчет , и команда .Это отчет о прошлом событии (например, эмоции) и команда или стимул для реакции партнера (например, угроза). Или, говоря словами Бейтсона: «Виляние хвостом собаки, которое для индивидуальной психологии означает внутреннее состояние собаки, становится чем-то большим, чем это, когда мы спрашиваем о функциях этого сигнала в отношениях между собакой и ее хозяином. [……] Это становится подтверждением или предложением о том, какими будут непредвиденные обстоятельства в этих отношениях »(Bateson, 1963, p.230). Проще говоря, отчет касается содержимого сообщения, а команда — о том, что сообщение делает с получателем, как оно влияет на них и как формирует отношения. Каждое сообщение имеет оба аспекта. Меняется только акцент.

Теперь мы можем видеть, что сторонний наблюдатель (ученый) — это тот, кто делает себя слепым к «командному» аспекту сообщения. Это означает, что на них не влияют , коммуникативные сигналы животного. Сигнал — это просто «отчет», немного информации о другом.В самом деле, лучший способ достичь нейтральности при общении с живым существом — это сделать себя невосприимчивым к «командному» аспекту поведения организма или коммуникативным сигналам. Это самый безопасный способ не чувствовать побуждения к действию при виде, например, «подавленного шимпанзе» (опущенное тело, более медленный темп, потеря аппетита, увеличенное время реакции…). Главное здесь состоит в том, что именно потому, что сторонние наблюдатели удерживают себя от воздействия, они даже не увидят «подавленного» шимпанзе; но только некоторое поведение, подлежащее научной интерпретации (т.е., нейрофизиологическая причина). Этот вывод согласуется с феноменологической точкой зрения, согласно которой восприятие поведения определенных вещей и существ немедленно дается нам. Тем не менее, это верно только для , вовлеченного в сознание , поскольку «если мы выберем« бытие-в-мире »отстраненного зрителя», это данное понимание исчезнет (Buytendijk, 1952, p. 19, мой перевод).

Например, в одной биологической лаборатории, исследованной Арлюком (1988), крыс, которые собирались гильотинировать, содержали в отдельной комнате, чтобы они не могли видеть и чувствовать запах обезглавленных животных.Это было оправдано тем, что «значительные эмоциональные изменения у крыс, вызванные высокочастотными сигналами бедствия, могут поставить под угрозу данные». (Арлук, 1988, стр.103). Это хороший пример сигналов бедствия, которые распознаются как вызовы бедствия, но не вызывают эмпатических ответов, как это может вызвать сигнал бедствия у младенца.

В интерактивной обстановке незаинтересованного или равнодушного наблюдателя умозаключение — единственный способ узнать о сознании животных. Напротив, в диалогической структуре, поскольку я согласен быть чувствительным и поддаваться влиянию этого, переживания животного проявляются в его выразительных действиях и движениях тела.Феноменологи сказали бы, что знание разума животного дается через контекстуализированную апперцепцию его выразительного тела. «Важнейшая часть обучения« шимпанзе »[а именно, талантливому хранителю животных] — это научиться распознавать движения и жесты тела шимпанзе, то есть видеть в них аппрезентативность — например, видеть возбуждение и тревогу в легкомыслии. наращивание волос на плечах и особое покачивание в некотором конкретном контексте »(Wieder, 1980, стр. 94, подчеркнуто автором).Соответственно, в своей статье, аргументирующей роль животных как психологических существ, Бейтсон (1979) утверждает, что выражение — это эвристический путь к непосредственному знанию психических состояний других и что выражение видно только изнутри отношений (Bateson, 1979, стр. 175).

Феноменологически диалогические отношения можно концептуализировать как двойной ход (Buytendijk, 1952). Есть движение к другим, чтобы захватить их (и это первое свойство антропоморфизма, идентифицированное Айренти) — и есть движение подношения, отдавая себя таким образом, чтобы с нами что-то могло случиться.Такой ход может быть обнаружен только тогда, когда человек соглашается быть восприимчивым к «командному» аспекту поведения животного, сигналам или даже анатомической форме или цвету. В случае с деревянным куском, который становится младенцем, о котором говорилось выше, ребенок отвечает за движения куска дерева, но, тем не менее, видит их как выразительные движения и реагирует соответствующим образом. Внутри этих творческих отношений «как будто» и только изнутри этих отношений ребенок может видеть кусок дерева как младенец.Для всех остальных это просто кусок дерева.

Теперь мы можем сделать вывод, что психические качества непосредственно воспринимаются изнутри отношений. Как такое может быть, если ничего не делается? Для феноменологов, таких как Буйтендейк или Видер, ментальные состояния напрямую представлены выразительными телами: мы встречаемся не с телами, а с воплощенным сознанием. Может ли прагматическая концепция пролить свет на сам вопрос о прямом восприятии ментальных — или человеческих — свойств? Если мы воспользуемся теорией аффордансов Гибсона, я думаю, что может.Это нормально. У обоих подходов много общего, даже если они различаются по некоторым пунктам (Noble, 1981). Более того, эта теория точно использовалась антропологами, которые стремились проанализировать анимизм — восприятие человеческих качеств в окружающей среде.

Возможности и непосредственное восприятие окружающей среды

Теория аффордансов Гибсона (Gibson, 1979) — это теория прямого восприятия окружающей среды субъектом, который вовлечен в свое окружение.Его использовали антропологи Ингольд (2000, 2002) и Милтон (2002) для концептуализации отношений между людьми и их естественной средой, включая животных. Возможности — это «свойства реальной среды, непосредственно воспринимаемые агентом в контексте практического действия » (Ingold, 2002, стр. 46, выделено мной). Теория доступности постулирует, что информация присутствует в окружающей среде, и не обязательно, чтобы она конструировалась субъектом. Смысл не навязывается и не «приписывается» окружению со стороны отстраненного наблюдателя, но это обнаружено кем-то, кто вовлечен в практическое действие и ориентируется на него.«Мы полагаем, что человек, бросающий камень, сначала не« сконструировал »камень как ракету, придавая значение или« метательное качество »впечатлениям от него, полученным через органы чувств. […]. Скорее всего, само участие человека в окружающей его среде, в практическом контексте метания, побудило его обратить внимание на «способность метания» объекта, в силу чего он воспринимался как ракета. Такое прямое восприятие окружающей среды — это способ взаимодействия с миром, а не способ его конструирования »(Ingold, 2002, стр.44). Настаивая на открытии свойств окружающей среды в соответствии с вовлечением субъекта в практическое действие, точка зрения Гибсона очень похожа на прагматизм. Восприятие руководствуется практическими действиями, а среда существует на данного организма. Действительно, организм и окружающая среда составляют «неразрывную пару» (Гибсон, 1979, стр. 18).

Когда она пытается понять сложные отношения, которые установили английские защитники природы с природой, которую они стремятся защитить, антрополог Кей Милтон также опирается на теорию прямого восприятия Гибсона.Это особенно верно, когда она обращается к вопросу о «персонификации» природы (Milton, 2002, стр. 42sq). Как и Ингольд, она поясняет, что экологи не превращают природу и природные объекты в человек, они не конструируют из них как личности. Скорее, они видят их как людей: они «открывают индивидуальность природы и естественных вещей, воспринимая их личностные возможности» (Милтон, 2002, стр. 45).

Важно отметить, что восприятие «личностных» возможностей у животных или природных вещей не происходит в каких-либо отношений или интерактивных ситуаций.Многие люди живут среди животных и не воспринимают их как личности. В своем поиске интерактивных условий олицетворения животных Милтон обращается к работе Берд-Дэвида, антрополога, изучавшего охотников-собирателей наяка в Южной Индии. У этих людей есть особый способ соотносить себя со своим окружением, который Бёрд-Дэвид назвал «отзывчивым отношением» (Bird-David, 1999). Отзывчивое отношение — это способ привлечь внимание к окружающему. Наяки внимательны к изменениям вещей в мире по отношению к себе .Другими словами, их внимание обращено на то, что вещи в их среде делают с собой , а не на то, что они собой представляют. «Животные и другие объекты, которые активно привлекают их внимание, камни, которые« приближаются »или« прыгают на них », слоны, которые« ходят безвредно »или« смотрят прямо в глаза », воспринимаются как личности» (Милтон, 2002, с. 46). Милтон добавляет, что тот вид экологических знаний, который выражают наяка и который Бёрд-Дэвид назвал «эпистемологией отношений», неоднократно определялся антропологами, особенно в культурах охотников-собирателей.Многие североамериканские охотники описывают не только животных, но и целый ряд других природных явлений как «людей», включая деревья, скалы, ветер, небо и т. Д. Обычно это воспринимается как свидетельство того, что охотники-собиратели «верят» в то, что животные, растения, ветер и т. Д. Обладают психологическими свойствами и намерениями. Тем не менее Милтон отмечает, что такая интерпретация является грубой фальсификацией, которая привела к глубокому непониманию анимизма. Это происходит из-за нашей модернистской точки зрения, которая рассматривает анимизм как приписывание личности естественным вещам (посредством умозаключений), а не восприятие личности в этих вещах.В реляционной эпистемологии личность не является свойством чего-то, она возникает из того, что что-то делает по отношению к другим. Ингольд (2000) разделяет анализ Милтона. По его мнению, когда охотники кри описывают свою добычу на оленях как , предлагая свою жизнь охотнику, они не констатируют факт об оленях. Скорее, их описание следует понимать как «исполнение, цель которого — придать форму человеческим чувствам» (Ingold, 2000, стр. 25), где чувство — это «способ активного перцептивного взаимодействия, способ буквально« пребывать »в прикоснуться к миру »(там же, с.23). Другими словами, описание кри ошибочно воспринимается модернистским наблюдателем как относящееся к «отчетному» аспекту коммуникации, хотя его следует понимать как описание «команды». С точки зрения, открытой Ингольдом, описание охоты кри больше не будет неправильно истолковано как «странное» или иррациональное представление о животных. Напротив, это очень точное и точное описание опыта охотника при прикосновении и перемещении его добычи.

Культурная интерпретация, конечно, варьируется, но реляционная эпистемология, вероятно, не ограничивается сообществами охотников-собирателей (Bird-David, 1999; Milton, 2002).Я бы сказал, что в обоих обществах наша восприимчивость к личности нечеловеческих животных зависит от интенсивности, с которой они привлекают наше внимание и реагируют на то, что мы делаем.

Это обсуждение показывает, что восприятие личности в окружающей среде происходит, когда люди чувствительны к животным по отношению к самим себе. Точнее, они чувствительны к собственной реакции на поведение или анатомические особенности животного. В этой ситуации человек не «конструирует» и не выводит ментальные свойства, а ощущает или видит их.На языке отношений Бейтсона мы бы сказали, что тело или поведение животного допускают определенный вид отношений и что психические качества, которые воспринимаются «в» животном, возникают из этих ощущаемых отношений. В этой реляционной перспективе следует отметить интересное сближение с размышлениями Г. Х. Мида о том, как предметы обретают свою «внутреннюю часть». Согласно Миду, объект «проникает внутрь, когда он вызывает в организме свою собственную реакцию и, таким образом, ответную реакцию организма на это сопротивление» (Mead, 1959, стр.136?).

Теория аффордансов позволяет нам понять, каким образом перцептивная значимость, рожденная животным (т. Е. Анатомическая структура, поведение, жест или любая конкретная форма), может быть обнаружена или не обнаружена человеком в соответствии с практические действия, которыми они занимаются. Теперь проблему антропоморфизма можно сформулировать следующим образом: как случилось так, что определенные «черты» или «структуры» животного (или растения) «выбираются» и «объединяются» вместо некоторых (или вообще отсутствуют) других. ? Теория аффорданса предполагает, что вид практического действия, которым занимается человек, является определяющим в восприятии аффорданса.Однако сама по себе теория не помогает, когда дело доходит до описания и анализа этих практических действий и того, как они формируют и ограничивают восприятие. Более того, как проницательно заметил Ноубл (1981), сама теория не способна объяснить социальное значение , которым наделяются некоторые объекты. Ноубл утверждает, что теория социального объекта Мида способна решить некоторые проблемы, с которыми сталкивается Гибсон, когда дело касается социального значения. Как будет ясно показано в следующем разделе, с животными заботятся в социальных условиях.Существует обрамляющая работа , которая организует восприятие и внимание людей, участвующих в соответствующих действиях. В моем понимании эта работа по обрамлению реализуется как символически (посредством языка и многих других символических действий), так и материально (посредством материальных устройств, таких как цепи, клетки и т. Д.). На мой взгляд, такие рамки восприятия постоянно разыгрываются людьми через их скоординированные действия и восприятие ситуации. Тем не менее, поскольку животные — живые существа, которые совершают неожиданные поступки, эти рамки восприятия сомнительны и хрупки, я выбрал «рамку восприятия» вместо теории социального акта Мидса, потому что последняя не может объяснить нестабильность возникающих значений в ситуации и не может помогает выделить конкретные кадры как объекты исследования.

Как держать свинью в правильном кадре восприятия

В своей последней работе «Анализ фреймов» (Goffman, 1974) социолог Э. Гоффман использовал концепцию фрейма для обозначения (в основном неявного) социального определения ситуации. Каждая ситуация должна быть определена или оформлена как конкретное событие, например, «взаимодействие с собакой». Согласно ситуационному определению, некоторые перцептивные (поведенческие, анатомические и т. Д.) Сигналы будут восприниматься как аффордансы для текущего действия.С прагматической точки зрения существует взаимное определение кадра восприятия и практического действия. Поскольку рамка восприятия помогает направлять действие и обнаруживать возможности для действия, текущее действие подтверждает и стабилизирует рамку восприятия, так что практическое действие может продолжаться.

Возвращаясь к лабораторной жизни, теперь становится ясно, что между учеными, которые закрывают глаза на «командный» аспект коммуникации и не приписывают умственные качества животным, и опекунами, которые занимаются субъект-субъектом. отношения с одним и тем же животным, и воспринимать его как мыслящее, разница не только в акте умозаключения.Дело не в том, что они воспринимают одно и то же животное, а в том, что они различаются по своей готовности делать выводы о психических качествах. Скорее, я утверждаю, что они воспринимают (или разыгрывают ) разных животных, потому что они совершают с ними разные действия в разных режимах взаимодействия. Обширная этнографическая работа Арлюка (1988) в биомедицинских лабораториях и их животноводческих помещениях предлагает множество примеров, которые обеспечивают лучшее понимание того, как технические, символические и практические устройства способствуют построению и стабилизации рамок восприятия в жизненном мире их личного взаимодействия. с животными.

Главный вывод Арлюка (1988) состоит в том, что лабораторные животные не имеют единого статуса, а, напротив, рассматриваются как объекты и домашних животных. Он документирует превращение «натуралистических» животных либо в объекты, либо в домашних животных как «социальную конструкцию» лабораторных животных. Здесь я сосредоточусь на практических интерактивных условиях, в которых актуализируется каждый статус, и на том, как он влияет на антропоморфизм. С точки зрения прагматизма, то, что конструируется, является не столько самим животным, сколько рамкой восприятия, в которой животное непосредственно воспринимается как объект или домашнее животное.«Строительная» работа происходит до непосредственного взаимодействия человека и животного. Например, животные объективированы с помощью набора процедур, которые включают технические, материальные и символические устройства (клетки, коды и т. Д.), Которые лишают их индивидуальности и выразительных способностей. Эти процедуры и устройства определяют текущую деятельность и относят ее к узнаваемой категории действий. Но их функция также состоит в том, чтобы подготовить лабораторных работников к тому, чтобы воспринимать животных как — в основном объекты.Они организуют деятельность по отношению к животным и ориентируют восприятие. Они помогают работникам лабораторий, техническим специалистам и ученым избегать чувствительности к «стимулирующим» аспектам поведения животных. Когда эти процедуры терпят неудачу, сотрудники лаборатории прибегают к определенным стратегиям, которые помогают им удерживать животное в правильной рамке восприятия. Арлюк точно описывает стратегии деантропоморфизации, используемые для объективизации животных. Интересно, что они в основном связаны с восприятием и могут рассматриваться в широком смысле как приемы «воспитания внимания» (Ingold, 2001).

(1) Животные деиндивидуализированы, рассматриваются как коллективная сущность и помечаются кодом, который относится к эксперименту, в котором они участвуют. Деиндивидуализация не только способствует переопределению природы животного. Это также существенно мешает лабораторным работникам видеть их как отдельных лиц. В лаборатории одного аспиранта попросили перестать называть овец, потому что это затрудняло другим проведение экспериментов. Я бы сказал, что наименование меняет рамку восприятия: когда у животных есть имя, они имеют возможность присутствовать в глазах человека.Их поведение и выразительные движения теперь допускают субъект-субъектные отношения, и это бросает вызов их объективации.

(2) Тела животных лишены выразительных способностей. Существует строгое разделение между экспериментальным пространством и помещением для ухода, и люди стараются избегать присутствия в лаборатории находящихся в сознании животных. Когда этого нельзя было избежать, клетки для собак держали лицом к стене, а на клетки накидывали хирургическую простыню. Ученые обычно не видят животных, пока они находятся в сознании.Тем не менее, когда это происходит случайно, ситуация может быть полностью перефразирована, как в этом примере: «Однажды [ИП] вошел в лабораторию, когда собака еще не спала, привязанная веревкой к хирургической больнице. стол. Он посмотрел на собаку, пробормотал: «О боже, что теперь моя жена скажет!» Повернулся и ушел »(Arluke, 1988, стр. 104). В другом примере три технических специалиста и два постдока должны были ждать П.И. в то время как три собаки в сознании ждали анестезии в лаборатории.Собакам не уделялось абсолютно никакого внимания, даже когда кому-то приходилось проходить мимо собак, и даже когда собаки затем приближались к человеку, виляли хвостами и пытались смотреть ему в глаза. «Не было никаких подтверждений присутствия собак» (Arluke, 1988, стр. 105).

(3) Ситуационное определение. По словам Арлука, «ничто в самом животном не определяет единственно это определение» (Arluke, 1988, стр. 104). Действительно, в одной лаборатории одна из морских свинок была случайным образом выбрана техническими специалистами в качестве лабораторного талисмана и домашнего животного.Ему дали человеческое имя и особенно восхищались его умом. Его учили трюкам, и техники находили его поведение милым. Когда он сломал ногу в результате несчастного случая в клетке, ему сделали операцию, чтобы исправить это. По соседству собака точно так же сломала ногу, но впоследствии была убита. Этот пример ясно показывает, что не какие-то врожденные свойства животных вызывают антропоморфизм или атрибуции психических состояний, а скорее рамка восприятия, которая позволяет воспринимать некоторые поведения или свойства как обеспечивающие взаимодействие и социальное взаимодействие.У животного могут быть возможности, но именно образ действий и взаимодействие определяют, какие из них будут восприняты и для чего.

Последний пример касается неспособности удерживать животных (свиней) в правильных рамках восприятия. В ходе эксперимента за свиньями должны были наблюдать 24 часа в сутки технические специалисты (которые стали известны как сидящие за свиньями). Их работа заключалась в том, чтобы сидеть за столом, в двух футах от загона, в котором содержались свиньи, следить за техническим оборудованием, регистрировать глобальную активность свиней и содержать загон в чистоте.Через три месяца свиней умерщвляли для получения дополнительных данных. В этих условиях техники не могли избежать сильной привязанности к свиньям. Свиньям назвали в честь супергероев, и сидящие за свиньями их искренне любили. Хотя они старались не заводить домашних животных со свиньями, сидящие за свиньями не могли видеть их просто как лабораторные объекты. Из-за запутанности их жизней свиньи и их няни рассказывали историю, они были в диалогических отношениях, и свиньи влияли на няню.По мере того, как они становились все более близкими, восприятие сиделками свиней своего подопечного стало более острым; свинья стала не экспериментальным телом, а воплощенным сознанием. Жертвоприношение, пишет Арлук, «явно было коллективной травмой» (Arluke, 1988, стр. 115).

Хрупкие рамки восприятия?

Как показали предыдущие примеры, статус животных сильно варьируется в зависимости от практических действий, частью которых они являются. Херцог (1988) задокументировал случай «сбежавших» мышей в лаборатории.Сбежавшие мыши когда-то жили в качестве подопытных, но им удалось сбежать, и с тех пор они живут подземной жизнью и изменили статус: теперь они плохие мыши, которых нужно истреблять. По словам Герцога, ярлык «хорошая» или «плохая» мышь объясняет, почему особи одного и того же вида получают такое разное лечение: в то время как хороших убивают с добротой, другие жестоко попадают в ловушку. В согласии с Ноубл (1981), я не думаю, что название вещи само по себе вызывает ее восприятие тем или иным образом.Скорее, мыши меняют статус, потому что люди по-разному поступают с ними; как сбежавшие мыши, они предлагают разные телесные и поведенческие сигналы и вовлекают людей в разные действия (ловушка, уничтожение…), которые, в свою очередь, заставляют их вести себя по-разному. Для прагматика, который считает действие превыше восприятия, имя второе: они становятся плохими, потому что они жестоко попали в ловушку.

Наблюдения Fluvian (2010) могут дать некоторое дополнительное понимание. Она также заметила, что мышам дается несколько статусов (живое существо, подготовка и чувствительное существо), но им не присваивается никакого имени.Интересно, что она отметила, что когда статус мыши изменился, вся интерактивная ситуация изменилась, : тон голоса исследователя во время разговора с мышью, выражение ее лица, то, как она обращалась с мышью и воспринимала ее. Опять же, было бы трудно утверждать, что восприятие психических качеств мышей зависит от акта вывода, который когнитивно будет исходить из поведенческих сигналов и аналогичных рассуждений в одной ситуации, но не в другой. Объективно можно утверждать, что реплики, вероятно, присутствуют в каждой ситуации, но практические условия действия и интерактивные настройки делают их очевидными (аффорданс) или невидимыми.При переходе из отстраненной позиции в занятую исследователь воспринимает или разыгрывает другую мышь.

На самом деле, из антропологических исследований хорошо известно, что статус животных может измениться резко, в быстром процессе, который бросает вызов всему определению ситуации. Во многих обществах охотников-собирателей онтологические различия между людьми и животными далеки от фиксированных. Они довольно «хронически нестабильны» и требуют усилий (то есть процессов отношений) для стабилизации и трансформации (Remme, 2016, p.118). Даже в нашем обществе, в самой «фиксированной» рамке восприятия, такой как лаборатория, может случиться так, что простой «взгляд» на морде животного неожиданно бросит вызов образу действий. Одна лаборатория, которую изучал Арлюк, решила отменить один из экспериментов, потому что лаборанты были убеждены, что приносимая в жертву собака «знала, что происходит» из-за «чего-то в его глазах и поведении». Так или иначе, этой собаке удалось сделать свою личность заметной, несмотря на объективирующую рамку восприятия.Может случиться так, что неожиданное аффорданс возникает из-за периферийного восприятия основного действия и основного определения ситуации. Затем формируется альтернативное значение, и вся ситуация меняется. В этом случае жертвоприношение превращалось в убийство, и действие становилось невозможным. Вот почему сотрудники лаборатории разрабатывают стратегии, позволяющие удерживать эти конкурирующие возможности на заднем плане своей осведомленности. Следует подчеркнуть, что это бесконечный процесс.Устройства культивирования помогают стабилизировать статус животных, но они всегда временны.

С точки зрения прагматиков, отстаиваемой здесь, сигналы восприятия, такие как собака, предлагающая себя для ласки, работают как социальные возможности, которые побуждают к определенным типам поведения, а не к другим. В зависимости от текущего действия они будут восприняты или нет. В любом случае взаимодействие — это контекст, в котором воспринимаются психические состояния. Можно даже утверждать, что восприятие аффордансов, таких как собака, приглашающая меня погладить ее, напрямую связано с апперцепцией психических состояний.Когда я воспринимаю приглашение собаки погладить ее, я чувствую ее дружелюбие. Возможно, я позже вербализую это как «она добрая», но в этом нет необходимости, так как я могу оставаться в чувстве родства с этим «добрым» животным. Кроме того, это вводит в заблуждение, поскольку эта вербализация — это всего лишь высказывание post hoc , которое претендует на описание собаки, хотя на самом деле оно касается моего чувства к собаке и моих отношений с ней.

Антропоморфизм и воображение

Прежде чем закончить, я хотел бы вкратце еще раз рассмотреть вопрос о воображении в антропоморфизме.По словам педиатра и психоаналитика Дональда Винникотта, воображение необходимо, чтобы связать себя с чем-то, что отличается от него самого. Он создал концепцию «промежуточной области» или «потенциального пространства», чтобы назвать «промежуточную область переживания, в которую вносят вклад как внутренняя реальность, так и внешняя жизнь» (Winnicott, 1971, 2005, p. 3). Эта промежуточная область, которая может поддерживать встречу с чем-то очень отличным от самого себя, содержит возможность установления отношений с миром, которые не заставляют людей выбирать между внутренней жизнью и внешней реальностью, а, напротив, позволяет им творчески соединить внутреннее и внешнее.Пример девочки, играющей с деревяшкой в ​​младенчестве, является хорошим примером опыта, происходящего в промежуточной зоне. Я бы предположил, что, возможно, во многих встречах с животными создание промежуточной области является условием для людей, чтобы они могли агрегировать свой опыт и, благодаря воображению, соединять разнородные перцептивные сигналы, предоставляемые телом и / или поведением животного. и распознать некий образец.

В то время как пример девушки напоминает нам о потенциальной роли воображения в антропоморфизме, концепция промежуточной области предостерегает нас от радикального взгляда на антропоморфизм как на чистую проекцию человеческих свойств на животных.В рамках этой теории антропоморфизм лучше определить как способ восприятия / создания паттернов, которые связывают людей с животными и делают их актуальными в соответствии с текущей деятельностью. Эта перспектива радикальна в том смысле, что нам больше не нужно решать, действительно ли некоторые черты (например, ревность) «действительно» принадлежат поведению животных или , проецируются наблюдателем-человеком, но вместо этого она предлагает исследователю эмпирически задокументировать культурные, интерактивные и ситуативные условия, в которых это происходит.

Заключение

Эта статья показала, что антропоморфизм, когда он изучается в естественных условиях, кажется более сложным, чем приписывание умственных или человеческих качеств объекту, событию или живому существу в соответствии с градиентом сходства. Как показали многие примеры, антропоморфизм — это не столько результат акта вывода, сколько прямое восприятие человеческих свойств кем-то, кто вовлечен в конкретное взаимодействие и кто соглашается позволить себе быть затронутым или затронутым воздействием. животное и его выразительные качества.Личность скорее воспринимается, чем приписывается, и воспринимается всем телом, а не только разумом. Поскольку человеческие или ментальные качества воспринимаются изнутри отношений, сохранение реляционной точки зрения на антропоморфные термины предотвратит их смешение с описанием «самого» животного, в то время как они действительно касаются взаимоотношений человека и животного.

С прагматической точки зрения, если верно, что ментальные качества животных обнаруживаются / производятся в определенной обстановке взаимодействия, из этого следует, что любое описание ментальных качеств животного должно сопровождаться описанием относительного контекста открытия.Это также может относиться к научным исследованиям в сознании животных, поскольку было высказано предположение, что животные по-разному мыслят в зависимости от режима взаимодействия. На самом деле, такой вид рефлексивного мышления обычен в антропологии и, с прагматической точки зрения, может иметь свое обоснование и в когнитивной этологии. Наконец, в документе также предлагается, что неуверенность, воображение и иллюзии могут рассматриваться как важные составляющие взаимоотношений человека и животных. При рассмотрении ситуативного восприятия человеческих и / или психических качеств антропоморфизм выступает как мощная линза, через которую можно изучать отношения между людьми и животными.Отстаиваемая здесь точка зрения также предлагает концептуальные инструменты для углубленных этнографических исследований антропоморфизма как сложного локального явления.

Авторские взносы

Автор подтверждает, что является единственным соавтором этой работы, и одобрил ее к публикации.

Финансирование

Опубликованное исследование было завершено, когда автор работал профессором в Льежском университете.

Заявление о конфликте интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Благодарности

Я хочу поблагодарить рецензентов за их очень проницательные комментарии и полезные предложения, которые значительно улучшили рукопись.

Сноски

1. Вольно переведено автором из Airenti (2012, стр. 49): «Toute knownité est donc liée à la Possible de Placer un objet inanimé dans la position d’interlocuteur dans un dialog».
2. Этот пример не следует воспринимать как утверждение, что наблюдение за животными изнутри отношений приравнивается к галлюцинациям несуществующих движений.Тем не менее, это напоминает нам, что антропоморфизм более или менее связан с аффектом и воображением.
3. Обратите внимание, что Тим Ингольд обратился к теории аффорданса, чтобы возразить против традиционной антропологической концепции животных как «культурного конструкта» — очень старого антропологического взгляда, который предполагает, что все значение находится в голове человека и что природа, животные, растения и т. д. являются чистой материальностью.
4. Мы могли бы расширить пример, который привел Ингольд о камне и восприятии его «бросаемого качества» аффорданса, сказав, что при том внимании, которое характерно для отзывчивой взаимосвязи, я даже могу услышать, как камень говорит: «возьми меня» .”
5. Было бы интересно изучить эту конвергенцию более тщательно в рамках дальнейших исследований.
6. Это то, что Линч (1988) назвал «биологическим» животным в лаборатории. Он противопоставил его «аналитическому» животному, которое является источником достоверной научной информации. В рамках подхода, основанного на исследованиях науки и технологий, анализ Линча направлен на описание процесса, с помощью которого создается аналитическое животное.

Список литературы

Арлук, А.Б. (1988). Жертвенный символизм в экспериментах на животных: объект или домашнее животное? Anthrozoös 2, 98–117. DOI: 10.2752 / 089279389787058091

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бейтсон, Г. (1963). «Социальный ученый изучает эмоции», в Expression of the Emotions in Man , ed. П. Х. Кнапп (Нью-Йорк: издательство международных университетов), 230–236.

Google Scholar

Бейтсон, Г. (1979). Разум и природа: необходимое единство. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Даттон.

Google Scholar

1974–1991 Дж. Бейтсон (1974–1991). «Существо и его создания», в Священное единство: дальнейшие шаги к экологии разума , редакторы Г. Бейтсон и Р. Э. Дональдсон (Сан-Франциско, Калифорния: HarperOne), 265–270

Бэвидж М. и Граунд И. (2009). «Нужна ли животным теория разума?» in Against Theory of Mind , ред. I. Leudar и A. Costall (Basingstoke: Palgrave), 167–188 doi: 10.1057 / 9780230234383_9

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Берд-Дэвид, Н.(1999). Возвращение к «анимизму». личность, окружающая среда и эпистемология отношений. Curr. Антрополь. 40, S67 – S91. DOI: 10.1086 / 200061

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Буйтендейк, Ф. Дж. Дж. (1952). Phénoménologie de la Rencontre. Париж: Desclée de Brouwer.

Косталл, А. (1993). Как каноник Ллойда Моргана дал обратный эффект. J. Hist. Behav. Sci. 29, 113–122. DOI: 10.1002 / 1520-6696 (199304) 29: 2 <113 :: AID-JHBS23002> 3.0.CO; 2-G

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Косталл, А. (2007). «Обзор книги« Мышление с животными: новые взгляды на антропоморфизм »в Anthrozoös , ред. Л. Дастон и Г. Минтон (Нью-Йорк, Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета), 85–87

Google Scholar

Эдди, Т. Дж., Гэллап, Г. Дж. Дж., И Повинелли, Д. (1993). Приписывание когнитивных состояний животным: антропоморфизм в сравнительной перспективе. J. Soc. Выпуски 49, 87–101.DOI: 10.1111 / j.1540-4560.1993.tb00910.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Эпли Н., Вайтц А., Акалис С. и Качиоппо Дж. Т. (2008). Когда нам нужен человек: мотивационные детерминанты антропоморфизма. Soc. Cogn. 26, 143–155. DOI: 10.1521 / soco.2008.26.2.143

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Фишер, Дж. (1991). «Устранение неоднозначности антропоморфизма: междисциплинарное исследование», в Perspectives in ethology , Vol.9, ред. П. П. Дж. Бейтсон и П. Х. Клопфер (Нью-Йорк: сотрудничество издательского дела пленума), 49–85

Google Scholar

Флувиан, Дж. (2010). L’Animal et Son Statut. Approche Anthropologique de L’animal de Laboratoire. Mémoire de Fin D’études en Anthropologie non Publié. Льеж: Университет Льежа.

Гэллап, Г. Дж. Мл., Марино, Л., и Эдди, Т. Дж. (1997). «Антропоморфизм и эволюция социального интеллекта: сравнительный подход», в Anthropomorphism, Anecdotes, and Animals , ред.У. Митчелл, Н. С. Томпсон и Х. Л. Майлз (Олбани, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка), 77–91.

Google Scholar

Гибсон, Дж. Дж. (1979). Экологический подход к визуальному восприятию. Бостон, Массачусетс: Houghton Mifflin, 127–143.

Google Scholar

Гоффман Э. (1974). Анализ фреймов: эссе об организации опыта. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Google Scholar

Гатри, С.Э. (1997). «Антропоморфизм: определение и теория», в Anthropomorphism, Anecdotes, and Animals , ред. Р. У. Митчелл, Н. С. Томпсон и Х. Л. Майлз (Олбани, штат Нью-Йорк: State University of New York Press), 50–58

Google Scholar

Херцог, Х.А. Младший, и Галвин, С. (1997). «Здравый смысл и психическая жизнь животных: эмпирический подход», в Anthropomorphism, Anecdotes, and Animals , ред. RW Mitchell, NS Thompson и HL Miles (Олбани, Нью-Йорк: State University of New York Press), 237– 253

Google Scholar

Ингольд, Т.(2000). «Культура, природа, окружающая среда: шаги к экологии жизни», в «Восприятие окружающей среды». Очерки средств к существованию, жилища и навыков , изд. Т. Ингольд (Лондон, Рутледж), 13–26.

Google Scholar

Ингольд, Т. (2001). «От передачи репрезентации к воспитанию внимания», в The Debated Mind: Evolutionary Psychology vs.Etnography , ed. Х. Уайтхаус (Oxford: Berg), 113–153

Google Scholar

Ингольд, Т.(2002). «Культура и восприятие окружающей среды», в Bush Base, Forest Farm: Culture, Environment, and Development , ред. Э. Кролл и Д. Паркин (Лондон: Routledge), 39–56

Google Scholar

Леудар И., Косталл А. и Фрэнсис Д. (2004). Теория разума: критическая оценка. Theory Psychol. 14, 571–578. DOI: 10.1177 / 0959354304046173

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Линч, М. Э. (1988). Жертвоприношение и превращение тела животного в научный объект: лабораторная культура и ритуальная практика в неврологии. Soc. Stud. Sci. 18, 265–289. DOI: 10.1177 / 030631288018002004

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мид, Г. Х. (1959). «Физическая вещь», в Философия настоящего, , изд. А. Э. Мерфи (Ла Саль, Иллинойс: Издательство открытого суда), 119–139

Google Scholar

Мид, Г. Х. (1936). Движение мысли в XIX веке , изд. M.H. Мур (Чикаго, Иллинойс: University of Chicago Press).

Google Scholar

Милтон, К. (2002). Любящая природа. К экологии эмоций. Лондон: Рутледж.

Google Scholar

Митчелл, Р. У. и Хэмм, М. (1997). Интерпретация психологии животных: антропоморфизм или поведенческое чтение? Поведение 134, 173–204. DOI: 10.1163 / 156853997X00449

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Моррис, П. (2017). Прямое восприятие животного разума. Чувствительность животных 2: 5.

Google Scholar

Моррис П., Фидлер М. и Косталл А. (2000). Помимо анекдотов: эмпирическое исследование «антропоморфизма». Soc. Животные 8, 151–165. DOI: 10.1163 / 156853000X00101

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Нобл, У. Г. (1981). Гибсоновская теория и прагматическая точка зрения. J. Theory Soc. Behav. 11, 65–85. DOI: 10.1111 / j.1468-5914.1981.tb00023.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ремме, Дж.Х. З. (2016). «Хронически нестабильная онтология: онтологическая динамика, радикальная изменчивость и« внутреннее внутреннее »», в Critical Anthropological Engagements in Human Alterity and Difference , ред. Б. Е. Бертельсен и С. Бендиксен (Бейзингсток: Пэлгрейв Макмиллан), 113–133 doi: 10.1007 / 978-3-319-40475-2_5

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Роллин, Б. Э. (1990). «Как животные потеряли рассудок: мышление животных и научная идеология», в «Интерпретация и объяснение в исследовании поведения животных: интерпретация, намерение и общение», , Vol.1, ред. М. Бекофф и Д. Джеймисон (Боулдер, Колорадо: Westview Press), 375–393.

Google Scholar

Серве В. (2012). La visite au zoo et l’apprentissage de lanormal humane. Revue d’anthropologie des connaissances 6, 625–652. DOI: 10.3917 / rac.017.0157

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сильверман, П. С. (1997). «Прагматический подход к умозаключениям животных», в Anthropomorphism, Anecdotes, and Animals , ред.У. Митчелл, Н. С. Томпсон и Х. Л. Майлз (Олбани, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка), 170–185.

Google Scholar

Видер, Д. Л. (1980). Поведенческий операционализм и жизненный мир: шимпанзе и исследователи шимпанзе лицом к лицу. Sociol. Inq. 50, 75–103. DOI: 10.1111 / j.1475-682X.1980.tb00017.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Винникотт, Д. У. (1971/2005). Игра и реальность. Миддлсекс: Пингвин.

Разум, стоящий за антропоморфным мышлением: приписывание психических состояний другим видам

https://doi.org/10.1016/j.anbehav.2015.08.011Получение прав и содержание

Основные моменты

•

Мы рассматриваем когнитивные процессы, поддерживающие приписывание разума животным.

•

Атрибуция разума является результатом набора автоматических и рефлексивных процессов.

•

Автономно движущиеся объекты автоматически задействуют механизмы социального познания.

•

Сходство человека и животного влияет на атрибуцию разума, запускаемую снизу вверх и сверху вниз.

Люди легко приписывают интенциональность и ментальные состояния живым и неживым объектам, явление, известное как антропоморфизм. Недавние попытки понять движущие силы антропоморфизма были сосредоточены на его мотивационных основах. Напротив, лежащие в основе когнитивные и нейропсихологические процессы до сих пор подробно не рассматривались.Заметный рост интереса к антропоморфизму и его последствиям для благополучия животных, их сохранения и даже в качестве потенциального препятствия в исследованиях поведения животных требует комплексного обзора. Мы идентифицируем набор потенциальных когнитивных механизмов, лежащих в основе приписывания психических состояний нечеловеческим животным, используя структуру двойного процесса. Мы предполагаем, что атрибуции психических состояний поддерживаются процессами, развивающимися в социальной сфере, такими как механизмы моторного соответствия и эмпатия, а также общими механизмами предметной области, такими как индуктивное и причинное рассуждение.Мы пришли к выводу, что активация этих доменных и общих механизмов зависит от типа информации, доступной наблюдателю, и предлагаем ряд гипотез для проверки предложенной модели.

Ключевые слова

животные

антропоморфизм

теория двойного процесса

эмпатия

рассуждения

социальное познание

Рекомендуемые статьиЦитирующие статьи (0)

Copyright © 2015 Авторы. Опубликовано Elsevier Ltd.

Рекомендуемые статьи

Цитирующие статьи

Антропоморфизм: сколько людей и животных делят между собой, все еще оспаривается | Поведение животных

Люди давно пытались изобразить мир природы как отражение нас самих, от называть штормам такие имена, как Десмонд или Катрина, до надевания стильной синей одежды на Дональда Дака и Кролика Питера. Но наука о том, сколько людей на самом деле делят с другими животными, все еще остро оспаривается.

Широко распространенный образ кенгуру-самца, держащего голову умирающей самки перед ее Джоуи, сразу же стал трогательным проявлением сумчатого горя, прежде чем несколько ученых отметили, что интересы кенгуру, вероятно, были немного больше. плотские, чем сначала думали.

Этот вид антропоморфизма, конечно, не нов — некоторые из старейших известных божеств сочетают в себе человека и зверя, — но только после описания Чарльзом Дарвином радости и любви между животными развернулись споры о том, придерживаются ли люди исключительности. определенные черты характера.

Животные, такие как обезьяны и вороны, были замечены с инструментами, которые ранее считались заповедником людей. 44-летняя горилла по имени Коко имеет словарный запас трехлетнего ребенка после того, как выучила 1000 слов американского языка жестов.Она назвала себя «королевой» — свидетельство того, утверждает ее старший смотритель, что она понимает свой статус знаменитости.

Но многие ученые все еще стремятся провести резкие различия между людьми и другими животными. Некоторые предупреждают, что антропоморфизм, который сейчас регулярно демонстрируется через онлайн-публикацию видеороликов о истериках панд или смеющихся орангутанах, может быть вредным.

«Похоже, Интернет был создан для антропоморфизации животных», — сказала Холли Дансворт, антрополог из Университета Род-Айленда.«Люди — не единственные животные, способные образовывать прочные связи, но сказать, что кенгуру даже знал, что другой кенгуру умирает, выходит за рамки всего, что мы знаем. Никто не показал, что животные понимают, что такое смерть или откуда берутся дети. Нельзя сказать, что они думают так абстрактно ».

Хотя Коко удивительно владеет языком, ему не хватает нюансов и сложности того, как люди общаются друг с другом. По словам Дансворта, между «сигналами» и пониманием и расширением идей и абстрактных концепций есть ключевое различие.

«Другие животные сложнее, чем просто инстинкты, но меня очень устраивает объяснение, что им не нужны абстрактные рассуждения, чтобы выполнять такое сложное поведение», — сказала она. «Мы можем объяснить поведение отдельно от того, как думают люди».

Неосознанная вера в то, что медведи, лошади и дельфины обладают человеческими желаниями и мыслями, облеченными в странные костюмы, может быть вредной для детей, утверждают некоторые психологи.

В прошлом году Патрисия Ганеа, психолог из Университета Торонто, провела серию экспериментов с детьми от трех до пяти лет, в которых им давали информацию о животных в прямой фактической форме, а затем в более фантастической антропоморфной форме.

Она обнаружила, что дети, вероятно, приписывали человеческие характеристики другим животным и с меньшей вероятностью сохраняли фактическую информацию о них, когда им говорили, что они прожили свою жизнь как пушистые люди.

«Антропоморфизм может привести к неточному пониманию биологических процессов». Фотография: AP

. Ганеа сказал, что приписывание человеческих намерений и убеждений является «очень естественным способом объяснения определенного поведения животных» и может быть полезно для создания сочувствия к животным, с которыми плохо обращаются. .Но она добавляет, что есть и обратная сторона.

«Антропоморфизм может привести к неточному пониманию биологических процессов в мире природы», — сказала она. «Это также может привести к ненадлежащему поведению по отношению к диким животным, например, к попытке взять дикое животное в качестве« домашнего питомца »или неверному толкованию действий дикого животного».

Распространенное изображение животных в детских развлечениях, вероятно, усилит эту идею, сказал Ганя.

«Джимини Сверчок — это голос совести, а не точное описание поведения насекомых», — сказала она.«Но да, изображения людей, подобных животным, в средствах массовой информации, вероятно, увеличат тенденцию к антропоморфизации мира природы».

Но из множества экспериментов ясно, что некоторые животные ближе к «людям», чем другие. В ходе испытаний обезьяны отказались от возможности поесть, чтобы поесть старшие или более слабые члены клана. Шимпанзе по имени Сантино продемонстрировал замечательную способность планировать наперед — и сдерживать недовольство — спокойно собирая и пряча груды камней, готовых бросить на посетителей, которые таращатся на него в его вольере зоопарка в Швеции.

Сантино, шимпанзе, бросающий камни, наблюдает за группой посетителей в зоопарке Фурувик в Швеции. Фотография: Neurology / AP

Это не только приматы. Ученые собрали доказательства того, что слоны жертвуют своим благополучием ради блага группы и оплакивают своих мертвецов. Молодые слоны, потерявшие родителей из-за браконьеров, страдают посттравматическим стрессовым расстройством, когда они громко и необычно трубят по ночам и проявляют другие признаки возбуждения. Картирование мозга нескольких разных видов показывает, что у них общие нейроны, аналогичные человеческим, которые обрабатывают социальную информацию и сочувствие.

«Категорически неправильно говорить, что у животных нет мыслей и эмоций, так же как неправильно говорить, что они полностью такие же, как мы», — сказал Карл Сафина, биолог и автор книги «За гранью слов: какие животные» «Думай и чувствуй», в котором утверждается, что насмешка над антропоморфизмом рискует подорвать наше сочувствие к видам, которым мы помогаем уничтожить, с невиданной скоростью со времен динозавров.

«У человекообразных обезьян большой мозг и сложная социальная жизнь, волки живут организованными семьями.Но у сельдей нет социальной структуры. Поэтому нельзя сказать, что все животные одинаковы.

«Но люди — яркий пример всего. Мы одновременно и самое сострадательное, и самое жестокое животное, самое дружелюбное и самое разрушительное, мы испытываем наибольшее горе и причиняем наибольшее горе. У нас сложный случай ».

Сафина сказала, что идея о том, что кенгуру держится за голову другого человека, чтобы попрощаться перед смертью, «перестаралась», но отвергать любое понятие понимания или даже потери неверно.

«Справедливо сказать, что у многих животных более богатая социальная жизнь и более богатая палитра стратегических способностей, чем мы думаем», — сказал он. «Мы должны лучше познакомиться с животными, с которыми живем в мире. Хотя бы потому, что они такие красивые и такие интересные ».

Опасности антропоморфизма | Природа

Сознание животным следует приписывать только с особой осторожностью.

Сложность поведения животных, естественно, побуждает нас использовать термины, знакомые из повседневных описаний наших собственных действий.Чарльз Дарвин свободно использовал менталистические термины, описывая, например, удовольствие и разочарование в собаках; хитрость кобры; и сочувствие ворон. Тщательный антропоморфизм Дарвина в сочетании с тщательным описанием предоставил научную основу для очевидного сходства между поведением и психологией людей и других животных. Это вызвало мало возражений.

В 1890-х годах возникла сильная реакция против приписывания сознательных мыслей животным. В Соединенном Королевстве канон Конви Ллойда Моргана запрещал объяснение поведения животных с помощью «более высоких психических способностей», чем того требуют данные.В Соединенных Штатах Эдвард Торндайк выступал за замену анекдотов при изучении поведения животных контролируемыми экспериментами. Он утверждал, что при изучении в контролируемой и воспроизводимой среде поведение животных раскрывает простые механические законы, которые делают ненужными менталистские объяснения.

Этот отказ от антропоморфизма был одним из немногих основополагающих принципов бихевиоризма, переживших рост этологических и когнитивных подходов к изучению поведения животных.Но после столетия молчания в последние десятилетия произошло возрождение антропоморфизма.

Это движение возглавил этолог Дональд Гриффин, известный своим открытием гидролокатора летучих мышей. Гриффин утверждал, что сложность поведения животных подразумевает сознательные убеждения и желания, и что антропоморфное объяснение может быть более экономным, чем объяснение, построенное исключительно на поведенческих законах. Гриффин постулировал: «Поскольку животные обладают сознательными переживаниями, это важный факт в их природе и их жизни.«Общение с животными особенно впечатлило Гриффина, поскольку оно подразумевает сознание животных.

Гриффин вдохновил нескольких исследователей на разработку способов превратить антропоморфизм в конструктивный инструмент для понимания поведения животных. Гордон Бургхардт стремился отличить импульс, который побуждает детей вступать в беседу с семейной собакой (наивный антропоморфизм), от «критического антропоморфизма», который использует допущение о сознании животных как «эвристический метод для формулирования программ исследования, которые приводят к публично проверяемым результатам. данные, которые продвигают наше понимание поведения.Бургхардт указывает на симулирующее смерть поведение змей и опоссумов как на примеры сложного и явно обманчивого поведения, которое лучше всего можно понять, если предположить, что животные обладают сознательными состояниями.

Критический и наивный антропоморфизм Бургхардта сродни тому, что Франс де Вааль проводил различие между антропоморфизмом, ориентированным на животных, и антропоцентрическим. Для де Ваала отрицание человеческих мыслительных процессов в тех случаях, когда это предположение оправдано, так же опасно, как и ненадлежащее антропоморфизирование.Де Ваал так серьезно относится к этой ошибке, что называет ее «антроподениальной» — «слепотой к человеческим характеристикам животных или к животным характеристикам нас самих». Де Ваал предложил свое исследование примирения у шимпанзе как пример практической полезности антропоморфизма. Более ранние исследования рассматривали агрессию внутри группы как средство сохранения пространства между людьми, что предсказывает уменьшение контактов между людьми после агрессивных столкновений. Де Ваал использовал антропоморфизм, чтобы предсказать, что потребность в социальной сплоченности приведет к примирению после конфликтов — это подтверждалось увеличением числа аффилиативных контактов между комбатантами после агрессии.

Но антропоморфизм не является хорошо развитой научной системой. Напротив, его гипотезы, как правило, представляют собой не что иное, как неформальную народную психологию, и могут быть полезны для научного психолога не больше, чем народная физика для квалифицированного физика. Хотя антропоморфизм иногда может быть источником полезных гипотез о поведении животных, признание этого не умаляет общей полезности антропоморфного подхода к поведению животных. Модель кратковременной памяти животных Джона Стаддона сравнивает процесс забывания с утечкой жидкости из ведер.Но полезность этой модели не указывает на какое-либо общее сходство между памятью животных и жидкостью в ведрах.

Философ Дэниел Деннетт вместе с Гриффином, Бургхардтом и де Ваалем утверждает, что апелляции к менталистическим интенциональным состояниям более скупы, чем «абсурдно-бихевиористическая история невообразимой сложности». Конечно, попытки объяснить сложное поведение с помощью простых механизмов могут оказаться весьма запутанными. Но, как указывают Марк Блумберг и Эд Вассерман, утверждать, что менталистские объяснения проще, — значит совершать номинальную ошибку — верить в то, что дать чему-то имя — это то же самое, что объяснить это.

Считайте танцевальный язык пчел, который произвел впечатление на Гриффина, возможным доказательством его сознания. Пчелы-собиратели сообщают своим товарищам по улью направление, расстояние и качество источника нектара. Однако их «язык» гораздо более ограничен, чем человеческий. Медоносные пчелы передают только три измерения опыта и только о двух вещах (источники нектара и потенциальные места ульев). Человеческое общение, в принципе, неограниченно по количеству измерений опыта, которое оно может передать.Указание на то, что если бы люди рассказывали об источниках нектара, мы делали бы это осознанно, не дает никаких подсказок относительно того, как пчелы могут это делать. Аналогии, не менее полезные для понимания коммуникации пчел, можно найти в деятельности сетевых компьютеров (неосознанно), устанавливающих протоколы связи.

Старый бихевиоризм, возможно, наложил чрезмерные ограничения на психологию животных. Но возвращение антропоморфизма рискует вернуть грязную воду в ванне, когда мы спасаем ребенка.Изучение поведения животных еще не настолько зрело, чтобы бездумно отвергать аналогии из любого источника. Но прогресс, несомненно, будет наиболее быстрым, когда мы примем конкретные и недвусмысленные пояснительные рамки. Антропоморфизм, даже критический или ориентированный на животных, не может предложить такой конструктивной основы.

Ссылки

1. 1

   Blumberg, M. S. & Wasserman, E. A. Am. Psychol. 50 , 133–144 (1995).

   CAS Статья Google ученый

2. 2

   Де Ваал, Ф.B. M. Phil. Верхний. 27 , 255–280 (1999).

   Артикул Google ученый

3. 3

   Mitchell, R. W. et al. Антропоморфизм, анекдоты и животные (State Univ. New York Press, New York, 1997).

   Google ученый

4. 4

   Винн, К. Д. Л. Думают ли животные? (Princeton Univ. Press, Princeton, New Jersey, 2004).

   Google ученый

Скачать ссылки

Информация об авторе

Принадлежности

1. Департамент психологии, Университет Флориды, Гейнсвилл, 32611-2250, Флорида, США

   Клайв Д.Л. Винн

Об этой статье

Цитируйте эту статью

Винн, К. Опасности антропоморфизма. Природа 428, 606 (2004). https://doi.org/10.1038/428606a

Скачать цитату

Поделиться этой статьей

Все, с кем вы поделитесь следующей ссылкой, смогут прочитать это содержание:

Получить ссылку для совместного использования

Извините, в настоящее время ссылка для совместного использования недоступна доступно для этой статьи.

Предоставлено инициативой по обмену контентом Springer Nature SharedIt

Антропоморфизм во взаимодействиях человека и животных: взгляд прагматика

Front Psychol.2018; 9: 2590.

Лаборатория социальной и культурной антропологии, Факультет социальных наук, Льежский университет, Льеж, Бельгия

Под редакцией: Габриэлла Айренти, Университет Турина, Италия

Рецензент: Алан Пол Косталл, Университет Портсмута, Соединенное Королевство; Терра Эдвардс, Университет Сент-Луиса, США

Эта статья была отправлена ​​в Cognitive Science, раздел журнала Frontiers in Psychology

Поступила в редакцию 28 мая 2018 г .; Принята в печать 3 декабря 2018 г.

Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution License (CC BY). Использование, распространение или воспроизведение на других форумах разрешено при условии указания автора (авторов) и правообладателя (ов) и ссылки на оригинальную публикацию в этом журнале в соответствии с принятой академической практикой. Запрещается использование, распространение или воспроизведение без соблюдения этих условий.

Abstract

Эта статья исследует антропоморфизм во взаимодействиях человека и животных с теоретической точки зрения прагматизма и антропологии общения человека и животного.Его цель — оспорить концепцию антропоморфизма как приписывание / вывод человеческих свойств нечеловеческому животному — особенно как частный случай теории разума. Цель автора — сформулировать правдоподобную альтернативную концепцию антропоморфизма как ситуативное прямое восприятие человеческих свойств кем-то, кто вовлечен в данную ситуацию и чувствителен к тому, что животное делает с ними. Эта статья, основанная на прагматической теории и современных антропологических исследованиях, предлагает оригинальную перспективу для углубленных этнографических и эмпирических исследований антропоморфизма в ситуации.Такие исследования могут дать новое понимание того, как обычные люди понимают поведение животных в реальных жизненных ситуациях.

Ключевые слова: антропоморфизм, взаимодействие человека и животного, анимизм, прагматизм, относительность, выразительный жест, прямое восприятие

Введение

Как людям удается разобраться в животных? Один ответ, предоставленный биологом и антропологом Бейтсоном (Bateson), заключается в том, что люди понимают растения или животных, когда они могут воспринимать «паттерн, который связывает» их с этим животным или растением.В качестве поэтического введения в проблему антропоморфизма я хотел бы процитировать отрывок из стихотворения Уильяма Вордсворта, уже использованный Бейтсоном в статье об эстетике под названием «Существо и его создание». В этом стихотворении Вордсворт издевается над человеком такими словами:

• простой

  ‘Примула у края реки

• простая

  Желтая примула была для него

• простая

  И это было не более чем ‘

Поскольку примула там «всего лишь» желтая вещь, этот человек не может понять цветок.В отличие от этого человека, поэт, для которого, согласно Бейтсону, первоцвет может быть чем-то большим: саморефлексивным узнаванием. «Примула похожа на стихотворение, а стихотворение и примула — на поэта». (Бейтсон, 1974–1991, стр. 269). Считается, что что-то от поэта присутствует «в» самой примуле. Во вводной части «Разума и природы» (Бейтсон, 1979) Бейтсон также упоминает это стихотворение, утверждая, что это признание позволяет первоцвету стать релевантным для поэта , потому что через это признание поэт обнаруживает, что он является частью та же история, что и первоцвет.Таким образом, согласно Бейтсону, чтобы понять что-то, значит иметь возможность поделиться с этим историей, и именно так люди делают свое окружение — как человеческое, так и нечеловеческое — релевантным . «Я бы предположил, что любое A имеет отношение к любому B, если и A, и B являются частями или компонентами одной и той же« истории »(Bateson, 1979, p. 13) — а для Бейтсона участие в биологической эволюции означает разделение история.

На первый взгляд, эстетический опыт поэта не имеет ничего общего с антропоморфизмом, если антропоморфизм определяется как сознательное «приписывание» или «умозаключение» человеческих характеристик нечеловеческому существу.Опыт поэта кажется совершенно другим: он связан с прямым восприятием каких-то человеческих, но неопределенных, качеств цветка.

Тем не менее, история первоцвета указывает направление дальнейшего обсуждения. Главный аргумент состоит в том, что в повседневной жизни психические качества животных не столько предполагаются, сколько признаются или непосредственно воспринимаются человеком, вовлеченным в определенное взаимодействие. Эту точку зрения отстаивает Галлахер (2008) в контексте человеческого социального познания и Моррис (2017) в контексте взаимодействия человека и животного.Предлагаемый здесь подход согласуется с «подходами воплощения», которые Моррис (2017) определяет как многообещающие альтернативы подходам, основанным на теории разума, в отношении заботы о животных. Моррис критикует подходы, основанные на теории разума, потому что все они предполагают, что «должен существовать некий когнитивный процесс или механизм, который позволяет людям преодолеть разрыв между наблюдаемым поведением и разумом» (Моррис, 2017, стр. 2). Напротив, говорит он, суть подходов к воплощению заключается в том, что «разум воплощается в поведении» или что «разум напрямую доступен в поведении» (там же., п. 3).

Соответственно, цель данной статьи — предоставить убедительную теоретическую основу для поддержки такого утверждения. Он основан главным образом на прагматической точке зрения Дж. Дьюи и Дж. Х. Мида, но также на нынешнем использовании антропологами Т. Ингольда и К. Милтона теории аффорданса Дж. Гибсона и теории коммуникации Дж. Бейтсона. Структура разрабатывается систематически, наряду с дискуссией об эмпирических исследованиях антропоморфизма, современном антропологическом анализе анимизма и этнографических исследованиях взаимодействий человека и животных.Он пытается определить условия, в которых психические качества животных могут быть непосредственно восприняты, и приводит к определению антропоморфизма как расположенного прямого восприятия разума животных (или других человеческих свойств) в поведении или телесном выражении животных кем-либо. кто занимается конкретным процессом деятельности. С прагматической точки зрения антропоморфизм — это социальная деятельность, которую нельзя изучать отдельно от контекста ее проявления. Его описание и анализ должны быть достигнуты путем тщательного этнографического исследования реальных жизненных ситуаций.

В первом разделе исследуются предыдущие исследования антропоморфизма и делается вывод, что концепция антропоморфизма как акта умозаключения действительна только в контексте научной деятельности мыслящих животных. В непрофессиональной деятельности по антропоморфизации животных люди не действуют как удаленные или нейтральные наблюдатели за поведением животного, а, напротив, ведут своего рода диалог со своим окружением. Диалогическая структура антропоморфизма (Airenti, 2012) будет обсуждаться и анализироваться в связи с Г.Теория коммуникации Бейтсона в следующем разделе приводит к выводу, что именно из внутри отношений (то есть, когда они эмоционально вовлечены) люди видят человеческих свойств в поведении или анатомических особенностях животных. Таким образом, антропоморфизм зависит не только от характеристик животного, но и от типа отношений и взаимодействия между человеком и животным. Другими словами, сигналы восприятия для распознавания умственных качеств находятся где-то там, у животного, но их обнаруживает кто-то, кто что-то делает.

В четвертом разделе мы попытаемся ответить на этот вопрос: если умственные качества животных воспринимаются напрямую, может ли теория аффорданса Гибсона (Gibson, 1979) объяснить антропоморфизм? В своем анализе анимизма во взаимодействиях человека и животных антропологи Ингольд (2000, 2002) и Милтон (2002) убедительно утверждают, что личность напрямую воспринимается анимистами в их среде. Они предоставляют этнографические примеры, поясняющие вид отношений, в которых происходит такое восприятие, и называют это реляционной эпистемологией .В реляционной эпистемологии люди обращают свое внимание на то, что животные (или растения) делают с собой , и кажется, что это дает возможность непосредственного восприятия личности в окружающей среде. Но теории аффорданса недостаточно для понимания антропоморфизма, потому что она оставляет неизученной социальную природу акта заботы о животных. Пятый раздел статьи посвящен эмпирическим исследованиям взаимодействия человека и животного в конкретных условиях биомедицинской лаборатории.Тогда очевидно, что восприятие аффордансов не только усвоено, не только зависит от активности организма, но и управляется материально и символически организованными ситуациями. Чтобы объяснить это, я ввожу понятие «рамка восприятия». Фрейм восприятия — это как определение ситуации в терминах Гоффмана (1974), так и выполнение нормативных способов ухода за животными, наблюдения за ними и того, чтобы они влияли на себя — или не влияли — на них. Самой своей деятельностью люди пытаются сохранить эти рамки восприятия живыми и стабильными.Тем не менее, животные — это живые и действующие существа, поэтому могут возникать неожиданные возможности, приглашая лабораторных людей к неожиданным (или нежелательным) отношениям. С этой точки зрения статус животного (онтологический и этический) всегда является условным и нестабильным, и это именно то, что обнаруживается в антропологическом анализе (прямого) восприятия личности у растений и животных, а также в этнографических исследованиях человека. –Взаимодействия с животными в лабораторных условиях, о которых сообщается в шестом разделе.

В отличие от теории вывода, прагматическая точка зрения, которую я здесь предлагаю, способна рассматривать появление новых значений в ситуации. Он разделяет базовый прагматический взгляд на то, что восприятие направляется текущей деятельностью: «Следовательно, то, каким будет конкретное ощущение в данный момент времени, будет полностью зависеть от способа использования деятельности. У него нет собственного фиксированного качества. Поиск стимула — это поиск точных условий действия; то есть для положения вещей, которое определяет, как должна быть завершена начальная координация »(Dewey, 1896, p.369). «Все, что мы делаем, определяет вид стимула, который высвобождает определенные реакции, готовые для выражения, и именно отношение к действию определяет для нас, каким будет стимул» (Mead, 1936, стр. 366). . Эта точка зрения также предполагает, что люди не «пассивно» и интеллектуально воспринимают животных, а скорее «находят» в поведении или анатомической структуре животного какой-то стимул, который позволяет продолжать действия. Но действие является социальным, и в этом они поддерживаются культурно и социально усвоенными способами внимания, онтологическими определениями животных, а также материально и символически сконструированными ситуациями.

Является ли антропоморфизм выводом?

Многие авторы разделяют определение антропоморфизма, подобное тому, которое дал Гатри (1997): антропоморфизм — это «приписывание человеческих характеристик нечеловеческим вещам или событиям» (стр. 51). Даже если определения могут отличаться в отношении того, «что» именно приписывается «нечеловеческим вещам и событиям», похоже, существует консенсус в отношении того факта, что антропоморфизм — это особый случай вывода чего-то человеческого на нечеловеческое существо ( Фишер, 1991; Эдди и др., 1993; Герцог и Галвин, 1997; Митчелл и Хэмм, 1997; Сильверман, 1997). С этой точки зрения антропоморфизм основан на когнитивной работе умозаключений.

Этот подход к антропоморфизму действительно соответствует первой теории антропоморфизма, разработанной Романесом и Морганом в конце XIX века (Costall, 1993; Morris et al., 2000). Морган предложил слово «извлекающий вывод», в то время как Романес говорил о «двойном умозаключении», чтобы описать двойной процесс вывода, который предположительно имел место, когда ученый приписывал умственные качества животному.Вывод сначала идет от наблюдения за поведением животного к собственному опыту, где его сравнивают с умственным переживанием, а затем переходит от собственного опыта к умственным качествам, приписываемым животному. По мнению авторов XIX века, вывод такого рода был единственным способом, с помощью которого ученый мог безопасно приписать намерения или другие психические состояния другому животному. Поскольку ментальные черты «скрыты» за поведением, их необходимо восстанавливать с помощью двойного акта вывода.

Тем не менее, следует отметить, что такой вывод является достижением ученых, которые искали безопасный способ изучения разума животных с дарвиновской точки зрения. Это ни в коем случае не описание того, что люди делают, общаясь с животными в повседневной жизни. Это было очень ясно показано Костолом (2007), который различает:

• простой (1)

  Антропоморфизм как относящийся к другим животным как субъектам и агентам, с чувствами, намерениями, потребностями и т. Д.Это то, что происходит в повседневной жизни, и это не обязательно влечет за собой, что мы имеем дело со «скрытыми» умственными чертами, которые предполагаются;

• простой (2)

  Метод антропоморфизма, метод, основанный на дуализме разума и поведения. «Этот метод предполагает, что понимание животных как субъектов обязательно влечет за собой интеллектуальный процесс вывода или« атрибуции », чтобы преодолеть разрыв между тем, что мы можем наблюдать (поведение), и тем, что предполагается скрыть (разум), и такие выводы являются основываться на аналогии из собственного самоанализа »(Costall, 2007, стр.87).

Применение модели антропоморфизма как логического вывода в качестве общей модели того, как люди разбираются в животных, означало бы рассмотрение коммуникативных и интерактивных структур, преобладающих в бихевиористическом операционализме лаборатории, как действующих в мире жизни. Однако, вероятно, это не так. Действительно, жизненный мир исключен практической методологией лаборатории (Wieder, 1980; Rollin, 1990).

Сами исследователи давно заметили, что, хотя они кропотливо пытаются использовать логические критерии для определения психических качеств животных, их практичные помощники интуитивно «находят» психические феномены, которые работают на них (т.э., Сильверман, 1997). Хранители животных полагаются на совершенно другой (и гораздо более эффективный) способ понимания животных, который позволяет им видеть шимпанзе как сознательные существа или «воплощенное сознание» (Wieder, 1980).

Итак, несмотря на тот факт, что несколько авторов настаивают на том, что исследователь и смотритель животных (или непрофессионал) занимаются разными вещами, когда они заботятся о животных, что удивительно, когда дело доходит до эмпирического изучения антропоморфизма, научная позиция (антропоморфизм как вывод) считается само собой разумеющимся и выбирается в качестве модели.Таким образом, антропоморфизм рассматривается как отстраненная, деконтекстуализированная и интеллектуальная операция, «один из многих примеров индукции, когда люди рассуждают о неизвестном стимуле, основываясь на более известном представлении связанного стимула, в данном случае рассуждая о нечеловеческом агенте, основанном на о репрезентациях себя или людей »(Epley et al., 2008, p. 145). Антропоморфизм рассматривается как частный случай теории разума, где «межличностное понимание рассматривается как теоретическое достижение, предполагающее построение и использование человеком« теории »разума других людей, а также своего собственного.Применение теории к наблюдаемому поведению позволяет человеку интерпретировать это поведение в интенциональных терминах и как продукт определенных психических состояний »(Leudar et al., 2004, p. 572).

Тем не менее для прагматика было бы очевидно, что активность стороннего и нейтрального наблюдателя (ученого) и деятельность непрофессионала, который эмоционально вовлечен во взаимодействие, — это два очень разных типа ситуаций, которые допускают разные пути. знания. Игнорирование этого простого факта приводит к ошибочным предположениям о том, что сходство является решающим фактором антропоморфизма.

Антропоморфизм и сходство человека и животного

Пока это определяется как (деконтекстуализированное) приписывание человеческих качеств животным, антропоморфизм можно эмпирически изучить с помощью анкет, в которых людей просят приписывать животным более или менее сложные когнитивные и эмоциональные состояния. Первые эмпирические исследования антропоморфизма (Eddy et al., 1993; Gallup et al., 1997; Herzog and Galvin, 1997) использовали этот метод и просили испытуемых оценивать различные виды животных в соответствии с их предполагаемыми когнитивными и эмоциональными способностями.Результаты были довольно сходными. Они показали, что чем больше животных считали похожими на людей или близкими к ним, тем больше они обладали умственной сложностью. Эти результаты позволили Gallup et al. (1997, стр. 91, выделено мной), чтобы сделать вывод, что «на использование антропоморфизма , по-видимому, влияет воспринимаемое сходство между людьми и животными и степень, в которой люди развили нежную связь с представителями рассматриваемого вида. (например, собаки и кошки).Кроме того, авторы принимают эти результаты как доказательство того, что антропоморфизм на самом деле является результатом работы по умозаключениям: «Мы утверждаем, что антропоморфизм — это побочный продукт самосознания и соответствующей способности делать выводы об опыте других людей с помощью используя собственный опыт как образец »(с. 91). В противовес этому, я бы сказал, что фактически изучалась культурная концепция животных, которая лишь отдаленно связана с антропоморфизмом, поскольку работает в реальных жизненных ситуациях.Фактически, результаты показывают, что люди обычно думают о близости человека и животного и психических состояниях животных — и, как напоминает нам Айренти (2012), существует большая разница между верой в то, что кофеварка имеет намерения, и поведением, как если бы она имела . Учитывая общий уровень образования студентов-психологов (которых часто принимают в качестве испытуемых), неудивительно, что тот факт, что они считают млекопитающих ближе к людям, чем беспозвоночные, и что они приписывают более сложные когнитивные способности дельфинам и обезьянам, чем свиньям или крысам. .Тем не менее, знание того, как люди классифицируют животных в соответствии с их представлениями об их психических свойствах, ничего не говорит о том, что они делают, когда на самом деле взаимодействуют с ними или даже наблюдают за реальным поведением животных.

Исследование Митчелла и Хэмма (1997) определяет роль воспринимаемого сходства в антропоморфизме. Они давали студентам рассказы о поведении млекопитающих (в том числе людей), наводящие на мысли о зависти или обмане. Затем они попросили испытуемых оценить степень их согласия или несогласия с психологическими характеристиками описываемых животных.Повествования представляли различные контексты и виды (более или менее близкие или знакомые людям), но поведение оставалось неизменным. В этих условиях только вариации в контексте влияли на психологические характеристики. Вид не сделал. Авторы пришли к выводу, что основным критерием психологической характеристики животных является воспринимаемая структура «поведения в контексте». Это не только больше соответствует наблюдениям Wieder (1980); Моррис и др.(2000) и Servais (2012), это также согласуется с хорошо известным фактом, что можно виртуально приписывать человеческие свойства любому объекту (Airenti, 2012). В примерах Айренти кусок дерева может стать «младенцем» в детских играх, а рассерженный пользователь может угрожать кофеварке. Учитывая это, мы можем сомневаться в том, что сходство или даже правдоподобие являются фундаментальными критериями антропоморфизма. Это может быть тот случай, когда вы отвечаете на анкету, но за пределами этой очень конкретной ситуации играет роль что-то еще.

Чтобы разобраться в кажущихся противоречивыми экспериментальных результатах такого рода, касающихся антропоморфизма у детей, Айренти (2012) предположил, что антропоморфизм имеет два основных свойства. Во-первых, антропоморфизм — это выражение основного телеологического мышления, способ , представляющий нечеловеческих существ через их ассимиляцию с людьми. Во-вторых, что наиболее важно, антропоморфизм проявляется в основном в взаимодействиях . По словам Айренти, для возникновения антропоморфизма необходимо, чтобы человеческие характеристики воспринимались в определенной интерактивной обстановке, которую она определяет как диалогические отношения.Затем она предлагает рассматривать антропоморфизм как помещение объекта или животного в положение собеседника в диалогических отношениях ¹ (Airenti, 2012, стр. 49, мой перевод).

Диалогическая структура антропоморфизма

Последствия диалогической структуры антропоморфизма для восприятия поведения животных можно исследовать вместе с теорией коммуникации Дж. Бейтсона. В статье о коммуникации между млекопитающими (Bateson, 1963) он предлагает рассматривать каждое сообщение (намеренное или нет) как двустороннюю сущность: это и отчет , и команда .Это отчет о прошлом событии (например, эмоции) и команда или стимул для реакции партнера (например, угроза). Или, говоря словами Бейтсона: «Виляние хвостом собаки, которое для индивидуальной психологии означает внутреннее состояние собаки, становится чем-то большим, чем это, когда мы спрашиваем о функциях этого сигнала в отношениях между собакой и ее хозяином. [……] Это становится подтверждением или предложением о том, какими будут непредвиденные обстоятельства в этих отношениях »(Bateson, 1963, p.230). Проще говоря, отчет касается содержимого сообщения, а команда — о том, что сообщение делает с получателем, как оно влияет на них и как формирует отношения. Каждое сообщение имеет оба аспекта. Меняется только акцент.

Теперь мы можем видеть, что сторонний наблюдатель (ученый) — это тот, кто делает себя слепым к «командному» аспекту сообщения. Это означает, что на них не влияют , коммуникативные сигналы животного. Сигнал — это просто «отчет», немного информации о другом.В самом деле, лучший способ достичь нейтральности при общении с живым существом — это сделать себя невосприимчивым к «командному» аспекту поведения организма или коммуникативным сигналам. Это самый безопасный способ не чувствовать побуждения к действию при виде, например, «подавленного шимпанзе» (опущенное тело, более медленный темп, потеря аппетита, увеличенное время реакции…). Главное здесь в том, что именно потому, что сторонние наблюдатели удерживают себя от воздействия, они даже не увидят «подавленного» шимпанзе; но только некоторое поведение, подлежащее научной интерпретации (т.е., нейрофизиологическая причина). Этот вывод согласуется с феноменологической точкой зрения, согласно которой восприятие поведения определенных вещей и существ немедленно дается нам. Тем не менее, это верно только для вовлеченного сознания , поскольку «если мы выберем« бытие-в-мире »отстраненного наблюдателя», это данное понимание исчезнет (Buytendijk, 1952, p. 19, мой перевод).

Например, в одной биологической лаборатории, которую изучал Арлюк (1988), крыс, которые собирались гильотинировать, содержали в отдельной комнате, чтобы они не могли видеть и чувствовать запах обезглавленных голов.Это было оправдано тем, что «значительные эмоциональные изменения у крыс, вызванные высокочастотными сигналами бедствия, могут поставить под угрозу данные». (Арлук, 1988, стр.103). Это хороший пример сигналов бедствия, которые распознаются как вызовы бедствия, но не вызывают эмпатических ответов, как это может вызвать сигнал бедствия у младенца.

В интерактивной обстановке незаинтересованного или отстраненного наблюдателя умозаключение — единственный способ узнать о сознании животных. Напротив, в диалогической структуре, поскольку я согласен быть чувствительным и поддаваться влиянию этого, переживания животного проявляются в его выразительных действиях и движениях тела.Феноменологи сказали бы, что знание разума животного дается через контекстуализированную апперцепцию его выразительного тела. «Важнейшая часть обучения« шимпанзе »[а именно, талантливому хранителю животных] — это научиться читать движения и жесты тела шимпанзе, то есть видеть в них аппрезентативность — например, видеть возбуждение и тревогу в легкомыслии. наращивание волос на плечах и особое покачивание в некотором конкретном контексте »(Wieder, 1980, стр. 94, подчеркнуто автором).Соответственно, в своей статье, обосновывающей животных как психологических существ, Бейтсон (1979) утверждает, что выражение — это эвристический путь к непосредственному знанию психических состояний других и что выражение можно увидеть только в пределах отношений (Bateson, 1979, стр. 175).

Феноменологически диалогические отношения можно концептуализировать как двойной ход (Buytendijk, 1952). Есть движение к другим, чтобы захватить их (и это первое свойство антропоморфизма, идентифицированное Айренти) — и есть движение подношения, отдавая себя таким образом, чтобы с нами что-то могло случиться.Такой ход может быть обнаружен только тогда, когда человек соглашается быть восприимчивым к «командному» аспекту поведения животного, сигналам или даже анатомической форме или цвету. В случае с деревянным куском, который становится младенцем, о котором говорилось выше, ребенок отвечает за движения куска дерева, но, тем не менее, видит их как выразительные движения и реагирует соответствующим образом. Внутри этих творческих отношений «как будто», и только изнутри этих отношений, ребенок может увидеть кусок дерева как младенец.Для всех остальных это просто кусок дерева ² .

Теперь мы можем сделать вывод, что психические качества непосредственно воспринимаются изнутри отношений. Как такое может быть, если ничего не делается? Для феноменологов, таких как Буйтендейк или Видер, ментальные состояния напрямую представлены выразительными телами: мы встречаемся не с телами, а с воплощенным сознанием. Может ли прагматическая концепция пролить свет на сам вопрос о прямом восприятии ментальных — или человеческих — свойств? Если мы воспользуемся теорией аффордансов Гибсона, я думаю, что может.Это нормально. У обоих подходов много общего, даже если они различаются по некоторым пунктам (Noble, 1981). Более того, эта теория точно использовалась антропологами, которые стремились проанализировать анимизм — восприятие человеческих качеств в окружающей среде.

Возможности и прямое восприятие окружающей среды

Теория аффордансов Гибсона (Гибсон, 1979) — это теория прямого восприятия окружающей среды субъектом, который вовлечен в свое окружение.Его использовали антропологи Ингольд (2000, 2002) и Милтон (2002) для концептуализации отношений между людьми и их естественной средой, включая животных. Возможности — это «свойства реальной среды, непосредственно воспринимаемые агентом в контексте практического действия » (Ingold, 2002, стр. 46, выделено мной). Теория доступности постулирует, что информация присутствует в окружающей среде, и не обязательно, чтобы она конструировалась субъектом. Смысл не навязывается и не «приписывается» окружению со стороны отстраненного наблюдателя, но он обнаружен кем-то, кто вовлечен в практическое действие и ориентируется на него.«Мы полагаем, что человек, бросающий камень, сначала не« сконструировал »камень как ракету, придавая значение или« метательное качество »впечатлениям от него, полученным через органы чувств. […]. Скорее всего, само участие человека в окружающей его среде, в практическом контексте метания, побудило его обратить внимание на «способность метания» объекта, в силу чего он воспринимался как ракета. Такое прямое восприятие окружающей среды — это способ взаимодействия с миром, а не способ его конструирования »(Ingold, 2002, стр.44). ³ В своем настаивании на открытии свойств окружающей среды в соответствии с вовлечением субъекта в практическое действие точка зрения Гибсона очень похожа на прагматизм. Восприятие руководствуется практическими действиями, а среда существует для данного организма . Действительно, организм и окружающая среда составляют «неразрывную пару» (Гибсон, 1979, стр. 18).

Когда она пытается понять сложные отношения, которые установили английские защитники природы с природой, которую они стремятся защитить, антрополог Кей Милтон также опирается на теорию прямого восприятия Гибсона.Это особенно верно, когда она обращается к вопросу о «персонификации» природы (Milton, 2002, стр. 42sq). В соответствии с Ингольд, она поясняет, что защитники окружающей среды не превращают природу и природные предметы в человек, они не конструируют из них как личности. Скорее, они видят себя как личностей: они «открывают индивидуальность природы и природных вещей, воспринимая их личностные возможности» (Милтон, 2002, стр. 45).

Важно отметить, что восприятие «человеческих» возможностей у животных или естественных вещей не происходит в каких-либо отношениях или интерактивных ситуациях.Многие люди живут среди животных и не воспринимают их как личности. В своем поиске интерактивных условий олицетворения животных Милтон обращается к работе Берд-Дэвида, антрополога, изучавшего охотников-собирателей наяка в Южной Индии. У этих людей есть особый способ соотносить себя со своим окружением, который Бёрд-Дэвид назвал «отзывчивым отношением» (Bird-David, 1999). Отзывчивое отношение — это способ привлечь внимание к окружающему. Наяки внимательны к изменениям вещей в мире по отношению к себе .Другими словами, их внимание обращено на то, что вещи в их среде делают с собой , а не на то, чем они являются. «Животные и другие объекты, которые активно привлекают их внимание, камни, которые« приближаются »или« прыгают на них », слоны, которые« ходят безвредно »или« смотрят прямо в глаза », воспринимаются как личности» (Милтон, 2002, с. 46). ⁴ Милтон добавляет, что тот вид экологических знаний, который выражают наяка и который Бёрд-Дэвид назвал «эпистемологией отношений», много раз определялся антропологами, особенно в культурах охотников-собирателей.Многие североамериканские охотники описывают не только животных, но и целый ряд других природных явлений как «людей», включая деревья, скалы, ветер, небо и т. Д. Обычно это воспринимается как свидетельство того, что охотники-собиратели «верят» в то, что животные, растения, ветер и т. Д. Обладают психологическими свойствами и намерениями. Тем не менее Милтон отмечает, что такая интерпретация является грубой фальсификацией, которая привела к глубокому непониманию анимизма. Это происходит из-за нашей модернистской точки зрения, которая рассматривает анимизм как приписывание личности естественным вещам (посредством умозаключений), а не восприятие личности в этих вещах.В реляционной эпистемологии личность не является свойством чего-то, она возникает из того, что что-то делает по отношению к другим. Ингольд (2000) разделяет анализ Милтона. По его мнению, когда охотники кри описывают свою добычу на северных оленях как , предлагая охотнику своей жизни, они не констатируют факт об оленях. Скорее, их описание следует понимать как «исполнение, цель которого — придать форму человеческим чувствам» (Ingold, 2000, стр. 25), где чувство — это «способ активного перцептивного взаимодействия, способ буквально« пребывать »в прикоснуться к миру »(там же, с.23). Другими словами, описание кри ошибочно воспринимается модернистским наблюдателем как относящееся к «отчетному» аспекту коммуникации, хотя его следует понимать как описание «команды». С точки зрения, открытой Ингольдом, описание охоты кри больше не будет неправильно истолковано как «странное» или иррациональное представление о животных. Напротив, это очень точное и точное описание опыта охотника при прикосновении и перемещении его добычи.

Культурная интерпретация, конечно, варьируется, но реляционная эпистемология, вероятно, не ограничивается сообществами охотников-собирателей (Bird-David, 1999; Milton, 2002).Я бы сказал, что в обоих обществах наша восприимчивость к личности нечеловеческих животных зависит от интенсивности, с которой они привлекают наше внимание и реагируют на то, что мы делаем.

Это обсуждение показывает, что восприятие личности в окружающей среде происходит, когда люди чувствительны к животным по отношению к себе. Точнее, они чувствительны к собственной реакции на поведение или анатомические особенности животного. В этой ситуации человек не «конструирует» и не выводит ментальные свойства, а ощущает или видит их.На языке отношений Бейтсона мы бы сказали, что тело или поведение животного допускают определенный вид отношений и что психические качества, которые воспринимаются «в» животном, возникают из этих ощущаемых отношений. В этой реляционной перспективе следует отметить интересное сближение с размышлениями Г. Х. Мида о том, как предметы обретают свою «внутреннюю часть». Согласно Миду, объект «проникает внутрь, когда он вызывает в организме свою собственную реакцию и, таким образом, ответную реакцию организма на это сопротивление» (Mead, 1959, стр.136?). ⁵

Теория аффордансов позволяет нам понять, каким образом перцептивная значимость, рожденная животным (т. Е. Анатомическая структура, поведение, жест или любая конкретная форма), будет обнаружена или нет человека, в зависимости от того, в какой практической деятельности он участвует. Теперь проблему антропоморфизма можно сформулировать следующим образом: как случилось так, что определенные «черты» или «структуры» животного (или растения) «выбираются» и «объединяются» вместо некоторых (или вообще отсутствуют) других. ? Теория аффорданса предполагает, что вид практического действия, которым занимается человек, является определяющим в восприятии аффорданса.Однако сама по себе теория не помогает, когда дело доходит до описания и анализа этих практических действий и того, как они формируют и ограничивают восприятие. Более того, как проницательно заметил Ноубл (1981), сама теория не может объяснить социального значения , которым наделяются некоторые объекты. Ноубл утверждает, что теория социального объекта Мида способна решить некоторые проблемы, с которыми сталкивается Гибсон, когда дело касается социального значения. Как будет ясно показано в следующем разделе, с животными заботятся в социальных условиях.Есть обрамляющая работа , которая организует восприятие и внимание людей, занимающихся соответствующими действиями. В моем понимании эта работа по обрамлению реализуется как символически (посредством языка и многих других символических действий), так и материально (посредством материальных устройств, таких как цепи, клетки и т. Д.). На мой взгляд, такие рамки восприятия постоянно разыгрываются людьми через их скоординированные действия и восприятие ситуации. Тем не менее, поскольку животные — живые существа, которые совершают неожиданные поступки, эти рамки восприятия сомнительны и хрупки, я выбрал «рамку восприятия» вместо теории социального акта Мидса, потому что последняя не может объяснить нестабильность возникающих значений в ситуации и не может помогает выделить конкретные кадры как объекты исследования.

Сохранение свиньи в правильном кадре восприятия

В своей последней работе «Анализ структуры» (Goffman, 1974) социолог Э. Гоффман использовал концепцию кадра для обозначения (в основном неявного) социального определения понятия «кадр». ситуация. Каждая ситуация должна быть определена или оформлена как конкретное событие, например, «взаимодействие с собакой». Согласно ситуационному определению, некоторые перцептивные (поведенческие, анатомические и т. Д.) Сигналы будут восприниматься как аффордансы для текущего действия.С прагматической точки зрения существует взаимное определение кадра восприятия и практического действия. Поскольку рамка восприятия помогает направлять действие и обнаруживать возможности для действия, текущее действие подтверждает и стабилизирует рамку восприятия, так что практическое действие может продолжаться.

Возвращаясь к лабораторной жизни, теперь становится ясно, что между учеными, которые закрывают глаза на «командный» аспект общения и не приписывают умственные качества животным, и опекунами, которые занимаются предметом-к- субъект взаимоотношений с одним и тем же животным и воспринимает его как мыслящего, разница не только в акте умозаключения.Дело не в том, что они воспринимают одно и то же животное, а в том, что они различаются по своей готовности делать выводы о психических качествах. Скорее, я утверждаю, что они воспринимают (или разыгрывают ) разных животных, потому что они совершают с ними разные действия в разных режимах взаимодействия. Обширная этнографическая работа Арлюка (1988) в биомедицинских лабораториях и их животноводческих помещениях предлагает множество примеров, которые обеспечивают лучшее понимание того, как технические, символические и практические устройства способствуют построению и стабилизации рамок восприятия в жизненном мире их личного взаимодействия. с животными.

Главный вывод Арлука (1988) состоит в том, что лабораторные животные не имеют единого статуса, а, напротив, рассматриваются как объекты и домашних животных. Он документирует превращение «натуралистических» животных ⁶ либо в объекты, либо в домашних животных как «социальную конструкцию» лабораторных животных. Здесь я сосредоточусь на практических интерактивных условиях, в которых актуализируется каждый статус, и на том, как он влияет на антропоморфизм. С точки зрения прагматизма, то, что конструируется, является не столько самим животным, сколько рамкой восприятия, в которой животное непосредственно воспринимается как объект или домашнее животное .«Строительная» работа происходит до непосредственного взаимодействия человека и животного. Например, животные объективированы с помощью набора процедур, которые включают технические, материальные и символические устройства (клетки, коды и т. Д.), Которые лишают их индивидуальности и выразительных способностей. Эти процедуры и устройства определяют текущую деятельность и относят ее к узнаваемой категории действий. Но их функция также состоит в том, чтобы подготовить лабораторных работников к тому, чтобы воспринимали животных, как — в основном объекты.Они организуют деятельность по отношению к животным и ориентируют восприятие. Они помогают работникам лабораторий, техническим специалистам и ученым избегать чувствительности к «стимулирующим» аспектам поведения животных. Когда эти процедуры терпят неудачу, сотрудники лаборатории прибегают к определенным стратегиям, которые помогают им удерживать животное в правильной рамке восприятия. Арлюк точно описывает стратегии деантропоморфизации, используемые для объективизации животных. Интересно, что они в основном связаны с восприятием и могут рассматриваться в широком смысле как приемы «воспитания внимания» (Ingold, 2001).

• простой (1)

  Животные деиндивидуализированы, рассматриваются как коллективный объект и помечаются кодом, который относится к эксперименту, в котором они участвуют. Деиндивидуализация не только способствует переопределению природы животного. Это также существенно мешает лабораторным работникам видеть человек в отдельности. В лаборатории одного аспиранта попросили перестать называть овец, потому что это затрудняло другим проведение экспериментов.Я бы сказал, что наименование меняет рамку восприятия: когда у животных есть имя, они имеют возможность присутствовать в глазах человека. Их поведение и выразительные движения теперь допускают субъект-субъектные отношения, и это бросает вызов их объективации.

• простые (2)

  Тела животных лишены выразительных способностей. Существует строгое разделение между экспериментальным пространством и помещением для ухода, и люди стараются избегать присутствия в лаборатории находящихся в сознании животных.Когда этого нельзя было избежать, клетки для собак держали лицом к стене, а на клетки накидывали хирургическую простыню. Ученые обычно не видят животных, пока они находятся в сознании. Тем не менее, когда это происходит случайно, ситуация может быть полностью перефразирована, как в этом примере: «Однажды [ИП] вошел в лабораторию, когда собака еще не спала, привязанная веревкой к хирургической больнице. стол. Он посмотрел на собаку, пробормотал: «О боже, что теперь скажет моя жена!», Повернулся и ушел »(Arluke, 1988, стр.104). В другом примере три технических специалиста и два постдока должны были ждать П.И. в то время как три собаки в сознании ждали анестезии в лаборатории. Собакам не уделялось абсолютно никакого внимания, даже когда кому-то приходилось проходить мимо собак, и даже когда собаки затем приближались к человеку, виляли хвостами и пытались смотреть ему в глаза. «Не было никаких подтверждений присутствия собак» (Arluke, 1988, стр. 105).

• простой (3)

  Ситуационное определение.По словам Арлука, «ничто в самом животном не определяет единственно это определение» (Arluke, 1988, стр. 104). Действительно, в одной лаборатории одна из морских свинок была случайным образом выбрана техническими специалистами в качестве лабораторного талисмана и домашнего животного. Ему дали человеческое имя и особенно восхищались его умом. Его учили трюкам, и техники находили его поведение милым. Когда он сломал ногу в результате несчастного случая в клетке, ему сделали операцию, чтобы исправить это. По соседству собака точно так же сломала ногу, но впоследствии была убита.Этот пример ясно показывает, что не какие-то врожденные свойства животных вызывают антропоморфизм или атрибуции психических состояний, а скорее рамка восприятия, которая позволяет воспринимать некоторые поведения или свойства как обеспечивающие взаимодействие и социальное взаимодействие. У животного могут быть возможности, но именно образ действий и взаимодействие определяют, какие из них будут восприняты и для чего.

Последний пример касается неспособности удерживать животных (свиней) в правильных рамках восприятия.В ходе эксперимента за свиньями должны были наблюдать 24 часа в сутки технические специалисты (которые стали известны как сидящие за свиньями). Их работа заключалась в том, чтобы сидеть за столом, в двух футах от загона, в котором содержались свиньи, следить за техническим оборудованием, регистрировать глобальную активность свиней и содержать загон в чистоте. Через три месяца свиней умерщвляли для получения дополнительных данных. В этих условиях техники не могли избежать сильной привязанности к свиньям. Свиньям назвали в честь супергероев, и сидящие за свиньями их искренне любили.Хотя они старались не заводить домашних животных со свиньями, сидящие за свиньями не могли видеть их просто как лабораторные объекты. Из-за запутанности их жизней свиньи и их няни рассказывали историю, они были в диалогических отношениях, и свиньи влияли на няню. По мере того, как они становились все более близкими, восприятие сиделками свиней своего подопечного стало более острым; свинья стала не экспериментальным телом, а воплощенным сознанием.Жертвоприношение, пишет Арлук, «явно было коллективной травмой» (Arluke, 1988, стр. 115).

Хрупкие рамки восприятия?

Как показали предыдущие примеры, статус животного сильно варьируется в зависимости от практических действий, частью которых они являются. Херцог (1988) задокументировал случай «сбежавших» мышей в лаборатории. Сбежавшие мыши когда-то жили в качестве подопытных, но им удалось сбежать, и с тех пор они живут подземной жизнью и изменили статус: теперь они плохие мыши, которых нужно истреблять.По словам Герцога, ярлык «хорошая» или «плохая» мышь объясняет, почему особи одного и того же вида получают такое разное лечение: в то время как хороших убивают с добротой, другие жестоко попадают в ловушку. В согласии с Ноубл (1981), я не думаю, что название вещи само по себе вызывает ее восприятие тем или иным образом. Скорее, мыши меняют статус, потому что люди по-разному поступают с ними; как сбежавшие мыши, они предлагают разные телесные и поведенческие сигналы и вовлекают людей в разные действия (ловушка, уничтожение…), которые, в свою очередь, заставляют их вести себя по-разному.Для прагматика, который считает действие превыше восприятия, имя второе: они становятся плохими, потому что они жестоко попали в ловушку.

Наблюдения Fluvian (2010) могут дать некоторое дополнительное понимание. Она также заметила, что мышам дается несколько статусов (живое существо, подготовка и чувствительное существо), но им не присваивается никакого имени. Интересно, что она отметила, что когда статус мыши изменился, изменилась вся интерактивная ситуация, : тон голоса исследователя во время разговора с мышью, выражение ее лица, то, как она обращалась с мышью и воспринимала ее.Опять же, было бы трудно утверждать, что восприятие психических качеств мышей зависит от акта вывода, который когнитивно будет исходить из поведенческих сигналов и аналогичных рассуждений в одной ситуации, но не в другой. Объективно можно утверждать, что реплики, вероятно, присутствуют в каждой ситуации, но практические условия действия и интерактивные настройки делают их очевидными (аффорданс) или невидимыми. При переходе из отстраненной позиции в занятую исследователь воспринимает или разыгрывает другую мышь.

На самом деле, из антропологических исследований хорошо известно, что статус животных может измениться резко, в быстром процессе, который бросает вызов всему определению ситуации. Во многих обществах охотников-собирателей онтологические различия между людьми и животными далеки от фиксированных. Они довольно «хронически нестабильны» и требуют усилий (т. Е. Процессов отношений) для стабилизации и трансформации (Remme, 2016, p. 118). Даже в нашем обществе, в самой «фиксированной» рамке восприятия, такой как лаборатория, может случиться так, что простой «взгляд» на морде животного неожиданно бросит вызов образу действий.Одна лаборатория, которую изучал Арлюк, решила отменить один из экспериментов, потому что лаборанты были убеждены, что приносимая в жертву собака «знала, что происходит» из-за «чего-то в его глазах и поведении». Так или иначе, этой собаке удалось сделать свою личность заметной, несмотря на объективирующую рамку восприятия. Может случиться так, что неожиданное аффорданс возникает из-за периферийного восприятия основного действия и основного определения ситуации.Затем формируется альтернативное значение, и вся ситуация меняется. В этом случае жертвоприношение превращалось в убийство, и действие становилось невозможным. Вот почему сотрудники лаборатории разрабатывают стратегии, позволяющие удерживать эти конкурирующие возможности на заднем плане своей осведомленности. Следует подчеркнуть, что это бесконечный процесс. Устройства культивирования помогают стабилизировать статус животных, но они всегда временны.

С точки зрения прагматиков, отстаиваемой здесь, сигналы восприятия, такие как собака, предлагающая себя для ласки, работают как социальные возможности, которые побуждают к определенным типам поведения, а не к другим.В зависимости от текущего действия они будут восприняты или нет. В любом случае взаимодействие — это контекст, в котором воспринимаются психические состояния. Можно даже утверждать, что восприятие аффордансов, таких как собака, приглашающая меня погладить ее, напрямую связано с апперцепцией психических состояний. Когда я воспринимаю приглашение собаки погладить ее, я чувствую ее дружелюбие. Возможно, я позже вербализую это как «она добрая», но в этом нет необходимости, так как я могу оставаться в чувстве родства с этим «добрым» животным.Кроме того, это вводит в заблуждение, поскольку эта вербализация — это всего лишь высказывание post hoc , которое претендует на описание собаки, в то время как на самом деле оно касается моего чувства к собаке и моих отношений с ней.

Антропоморфизм и воображение

Прежде чем закончить, я хотел бы вкратце еще раз рассмотреть вопрос о воображении в антропоморфизме. По словам педиатра и психоаналитика Дональда Винникотта, воображение необходимо, чтобы связать себя с чем-то, что отличается от него самого.Он создал концепцию «промежуточной области» или «потенциального пространства», чтобы назвать «промежуточную область переживания, в которую вносят вклад как внутренняя реальность, так и внешняя жизнь» (Winnicott, 1971, 2005, p. 3). Эта промежуточная область, которая может поддерживать встречу с чем-то очень отличным от самого себя, содержит возможность установления отношений с миром, которые не заставляют людей выбирать между внутренней жизнью и внешней реальностью, а, напротив, позволяет им творчески соединить внутреннее и внешнее.Пример девочки, играющей с деревяшкой в ​​младенчестве, является хорошим примером опыта, происходящего в промежуточной зоне. Я бы предположил, что, возможно, во многих встречах с животными создание промежуточной области является условием для людей, чтобы они могли агрегировать свой опыт и, благодаря воображению, соединять разнородные перцептивные сигналы, предоставляемые телом и / или поведением животного. и распознать некий образец.

В то время как пример девушки напоминает нам о потенциальной роли воображения в антропоморфизме, концепция промежуточной области предостерегает нас от радикального взгляда на антропоморфизм как на чистую проекцию человеческих свойств на животных.В рамках этой теории антропоморфизм лучше определить как способ восприятия / создания паттернов, которые связывают людей с животными и делают их актуальными в соответствии с текущей деятельностью. Эта точка зрения радикальна в том смысле, что нам больше не нужно решать, действительно ли некоторые черты (например, ревность) «действительно» принадлежат поведению животного или , проецируются наблюдателем-человеком, но вместо этого она предлагает исследователю эмпирически задокументировать культурные, интерактивные и ситуативные условия, в которых это происходит.

Заключение

Эта статья показала, что антропоморфизм, когда он изучается в естественных условиях, кажется более сложным, чем приписывание умственных или человеческих качеств объекту, событию или живому существу в соответствии с градиентом сходства. Как показали многие примеры, антропоморфизм — это не столько результат акта вывода, сколько прямое восприятие человеческих свойств кем-то, кто вовлечен в конкретное взаимодействие и кто соглашается позволить себе быть затронутым или затронутым воздействием. животное и его выразительные качества.Личность скорее воспринимается, чем приписывается, и воспринимается всем телом, а не только разумом. Поскольку человеческие или ментальные качества воспринимаются изнутри отношений, сохранение реляционной точки зрения на антропоморфные термины предотвратит их смешение с описанием «самого» животного, в то время как они действительно касаются взаимоотношений человека и животного.

С прагматической точки зрения, если верно, что ментальные качества животных обнаруживаются / создаются в определенной интерактивной обстановке, из этого следует, что любое описание ментальных качеств животного должно сопровождаться описанием его относительного контекста открытия.Это также может относиться к научным исследованиям в сознании животных, поскольку было высказано предположение, что животные по-разному мыслят в зависимости от режима взаимодействия. На самом деле, такой вид рефлексивного мышления обычен в антропологии и, с прагматической точки зрения, может иметь свое обоснование и в когнитивной этологии. Наконец, в документе также предлагается, что неуверенность, воображение и иллюзии могут рассматриваться как важные составляющие взаимоотношений человека и животных. При рассмотрении ситуативного восприятия человеческих и / или психических качеств антропоморфизм выступает как мощная линза, через которую можно изучать отношения между людьми и животными.Отстаиваемая здесь точка зрения также предлагает концептуальные инструменты для углубленных этнографических исследований антропоморфизма как сложного локального явления.

Вклад авторов

Автор подтверждает, что является единственным соавтором этой работы, и одобрил ее для публикации.

Заявление о конфликте интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось в отсутствие каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Благодарности

Я хочу поблагодарить рецензентов за их очень проницательные комментарии и полезные предложения, которые значительно улучшили рукопись.

Финансирование. Опубликованное исследование было завершено, когда автор работал профессором в Льежском университете.

¹ Свободно переведено автором из Airenti (2012, стр. 49): «Все знакомые не лишены возможности размещать объекты в диалоге.

² Этот пример не следует воспринимать как утверждение, что наблюдение за животными изнутри отношений приравнивается к галлюцинациям несуществующих движений. Тем не менее, это напоминает нам, что антропоморфизм более или менее связан с аффектом и воображением.

³ Обратите внимание, что Тим Инголд обратился к теории аффорданса, чтобы возразить против традиционной антропологической концепции животных как «культурного конструкта» — очень старой антропологической точки зрения, предполагающей, что все значение находится в голове человека и этой природы. , животные, растения и т. д.чистая материальность.

⁴ Мы могли бы расширить пример, который привел Ингольд о камне и восприятии его «бросаемого качества» аффорданса, сказав, что в том виде внимания, которое характерно для отзывчивого родства, я даже слышу, как камень говорит «возьми меня.»

⁵ Было бы интересно изучить эту конвергенцию более тщательно в рамках дальнейших исследований.

⁶ Это то, что Линч (1988) назвал «биологическим» животным в лаборатории.Он противопоставил его «аналитическому» животному, которое является источником достоверной научной информации. В рамках подхода, основанного на исследованиях науки и технологий, анализ Линча направлен на описание процесса, с помощью которого создается аналитическое животное.

Ссылки

• Airenti G. (2012). Aux Origines de L’anthropomorphisme. Доступно по адресу: http://gradhiva.revues.org/2314 10.4000 / gradhiva.2314 [CrossRef] [Google Scholar]
• Арлюк А. Б. (1988). Жертвенный символизм в экспериментах на животных: объект или домашнее животное? Anthrozoös 2 98–117.10.2752 / 089279389787058091 [CrossRef] [Google Scholar]
• Бейтсон Г. (1963). «Социальный ученый изучает эмоции», в Выражение эмоций в человеке изд. Кнапп П. Х. (Нью-Йорк: издательство международных университетов;) 230–236. [Google Scholar]
• Бейтсон Г. (1979). Разум и природа: необходимое единство. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Даттон. [Google Scholar]
• Бейтсон Г. (1974–1991). «Существо и его создания», в Священное единство: дальнейшие шаги к экологии разума , ред. Бейтсон Г., Дональдсон Р. Э. (Сан-Франциско, Калифорния: HarperOne;), 265–270 [Google Scholar]
• Bavidge M., Ground I. (2009). «Нужна ли животным теория разума?» в Против теории разума редакторы Леудар И., Косталл А. (Бейзингсток: Пэлгрейв;) 167–188 10.1057 / 9780230234383_9 [CrossRef] [Google Scholar]
• Берд-Дэвид Н. (1999). Возвращение к «анимизму». личность, окружающая среда и эпистемология отношений. Curr. Антрополь. 40 S67 – S91. 10.1086 / 200061 [CrossRef] [Google Scholar]
• Buytendijk F.Дж. Дж. (1952). Phénoménologie de la Rencontre. Париж: Desclée de Brouwer. [Google Scholar]
• Косталл А. (1993). Как каноник Ллойда Моргана дал обратный эффект. J. Hist. Behav. Sci. 29 113–122. 10.1002 / 1520-6696 (199304) 29: 2 <113 :: AID-JHBS23002> 3.0.CO; 2-G [CrossRef] [Google Scholar]
• Costall A. (2007). «Обзор книги« Мышление с животными: новые взгляды на антропоморфизм »в Anthrozoös редакторы Дастон Л., Минтон Г. (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета;) 85–87 [Google Scholar]
• Dewey J.(1896 г.). Понятие рефлекторной дуги в психологии. Psychol. Сборка 3 357–370. 10.1037 / h0070405 [CrossRef] [Google Scholar]
• Эдди Т. Дж., Гэллап Г. Дж. Дж., Повинелли Д. (1993). Приписывание когнитивных состояний животным: антропоморфизм в сравнительной перспективе. J. Soc. Проблемы 49 87–101. 10.1111 / j.1540-4560.1993.tb00910.x [CrossRef] [Google Scholar]
• Эпли Н., Уэйц А., Акалис С., Качиоппо Дж. Т. (2008). Когда нам нужен человек: мотивационные детерминанты антропоморфизма. Soc. Cogn. 26 143–155. 10.1521 / soco.2008.26.2.143 [CrossRef] [Google Scholar]
• Фишер Дж. (1991). «Устранение неоднозначности антропоморфизма: междисциплинарное исследование», в Перспективы этологии Vol. 9 редакторы Бейтсон П. П., Клопфер П. Х. (Нью-Йорк: сотрудничество с издательством Plenum Publishing;) 49–85 [Google Scholar]
• Fluvian J. (2010). L’Animal et Son Statut. Approche Anthropologique de L’animal de Laboratoire. Mémoire de Fin D’études en Anthropologie non Publié. Льеж: Университет Льежа. [Google Scholar]
• Галлахер С. (2008). Прямое восприятие в интерсубъективном контексте. Сознательное. Cogn. 17 535–543 10.1016 / j.concog.2008.03.003 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Gallup G., Jr., Marino L., Eddy T. J. (1997). «Антропоморфизм и эволюция социального интеллекта: сравнительный подход», в Антропоморфизм, анекдоты и животные , ред. Митчелл Р. В., Томпсон Н. С., Майлз Х. Л. (Олбани, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка;) 77–91.[Google Scholar]
• Гибсон Дж. Дж. (1979). Экологический подход к визуальному восприятию. Бостон, Массачусетс: Хоутон Миффлин; 127–143. [Google Scholar]
• Гоффман Э. (1974). Frame Analysis: эссе об организации опыта. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета. [Google Scholar]
• Гатри С. Э. (1997). «Антропоморфизм: определение и теория», в Антропоморфизм, анекдоты и животные , ред. Митчелл Р. В., Томпсон Н.С., Майлз Х. Л. (Олбани, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка;) 50–58 [Google Scholar]
• Херцог Х. А. младший (1988). Моральный статус мышей. Am. Psychol. 43 год 473–474. 10.1037 / 0003-066X.43.6.473 [CrossRef] [Google Scholar]
• Herzog H. A., Jr., Galvin S. (1997). «Здравый смысл и психическая жизнь животных: эмпирический подход», в Антропоморфизм, анекдоты и животные редакторы Митчелл Р. В., Томпсон Н. С., Майлз Х. Л. (Олбани, штат Нью-Йорк: State University of New York Press;) 237–253 [Google Scholar]
• Ingold T.(2000). «Культура, природа, окружающая среда: шаги к экологии жизни» в Восприятие окружающей среды. Очерки средств к существованию, жилища и навыков , изд. Ингольд Т. (Лондон, Рутледж;) 13–26. [Google Scholar]
• Ingold T. (2001). «От передачи репрезентации к воспитанию внимания» в Спорный разум: эволюционная психология против этнографии , изд. Уайтхаус Х. (Оксфорд: Берг;) 113–153 [Google Scholar]
• Ингольд Т. (2002). «Культура и восприятие окружающей среды» в База Буша, Лесная ферма: культура, окружающая среда и развитие , ред. Кролл Э., Паркин Д. (Лондон: Рутледж;), 39–56 [Google Scholar]
• Леудар И., Косталл А., Фрэнсис Д. (2004). Теория разума: критическая оценка. Theory Psychol. 14 571–578. 10.1177 / 0959354304046173 [CrossRef] [Google Scholar]
• Линч М. Э. (1988). Жертвоприношение и превращение тела животного в научный объект: лабораторная культура и ритуальная практика в неврологии. Soc. Stud. Sci. 18 265–289. 10.1177 / 030631288018002004 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Mead G.Х. (1959). «Физическая вещь» в Философия настоящего , изд. Мерфи А. Э. (Ла Саль, Иллинойс: Издательство открытого суда;) 119–139 [Google Scholar]
• Мид Г. Х. (1936). Движение мысли в XIX веке изд. Мур М. (Чикаго, Иллинойс: University of Chicago Press;). [Google Scholar]
• Милтон К. (2002). Любящая природа. К экологии эмоций. Лондон: Рутледж. [Google Scholar]
• Mitchell R. W., Hamm M.(1997). Интерпретация психологии животных: антропоморфизм или поведенческое чтение? Поведение 134 173–204. 10.1163 / 156853997X00449 [CrossRef] [Google Scholar]
• Моррис П. (2017). Прямое восприятие животного разума. Чувствительность животных 2: 5. [Google Scholar]
• Моррис П., Фидлер М., Косталл А. (2000). Помимо анекдотов: эмпирическое исследование «антропоморфизма». Soc. Животные 8 151–165. 10.1163 / 156853000X00101 [CrossRef] [Google Scholar]
• Noble W.Г. (1981). Гибсоновская теория и прагматическая точка зрения. J. Theory Soc. Behav. 11 65–85. 10.1111 / j.1468-5914.1981.tb00023.x [CrossRef] [Google Scholar]
• Ремме Дж. Х. З. (2016). «Хронически нестабильная онтология: онтологическая динамика, радикальное отличие и« Иначе внутри »в Критическое антропологическое вмешательство в человеческие различия и различия , ред. Бертельсен Б. Э., Бендиксен С. (Бейзингсток: Пэлгрейв Макмиллан;), 113–133 10.1007 / 978-3-319-40475-2_5 [CrossRef] [Google Scholar]
• Роллин Б.Э. (1990). «Как животные потеряли рассудок: мышление животных и научная идеология», в Интерпретация и объяснение в исследовании поведения животных: интерпретация, намерение и общение Vol. 1 редакторы Бекофф М., Джеймисон Д. (Боулдер, Колорадо: Westview Press;) 375–393. [Google Scholar]
• Серве В. (2012). La visite au zoo et l’apprentissage de lanormal humane. Revue d’anthropologie des connaissances 6 625–652. 10.3917 / rac.017.0157 [CrossRef] [Google Scholar]
• Сильверман П.С. (1997). «Прагматический подход к выводам о животном разуме», в Антропоморфизм, анекдоты и животные редакторы Митчелл Р. В., Томпсон Н. С., Майлз Х. Л. (Олбани, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка;) 170–185. [Google Scholar]
• Видер Д. Л. (1980). Поведенческий операционализм и жизненный мир: шимпанзе и исследователи шимпанзе лицом к лицу. Sociol. Inq. 50 75–103. 10.1111 / j.1475-682X.1980.tb00017.x [CrossRef] [Google Scholar]
• Винникотт Д.W. (1971/2005). Игра и реальность. Миддлсекс: Пингвин. [Google Scholar]

Антропоморфизм | религия | Britannica

Антропоморфизм , интерпретация нечеловеческих вещей или событий с точки зрения человеческих характеристик, например, когда человек чувствует злобу в компьютере или слышит человеческие голоса на ветру. Произведенный от греческого anthropos («человек») и morphe («форма»), этот термин впервые был использован для обозначения приписывания человеческих физических или умственных качеств божествам.Однако к середине XIX века он приобрел второе, более широкое значение явления, происходящего не только в религии, но и во всех областях человеческой мысли и деятельности, включая повседневную жизнь, искусство и даже науку. Антропоморфизм может возникать сознательно или бессознательно. Большинство ученых со времен английского философа Фрэнсиса Бэкона (1561–1626) согласились с тем, что тенденция к антропоморфизации препятствует пониманию мира, но она глубоко укоренилась и устойчива.

Люди во всех культурах приписывали божествам человеческие качества, часто включая ревность, гордость и любовь.Считается, что даже божества в животной форме или вообще без физической формы понимают молитвы и другое символическое общение. Самый ранний известный комментатор антропоморфизма, греческий поэт и религиозный мыслитель Ксенофан ( ок. 560– ок. 478 г. до н. Э.), Критиковал тенденцию воспринимать богов в человеческих терминах, а позже теологи стремились уменьшить антропоморфизм в терминах человека. религия. Однако большинство современных теологов признают, что антропоморфизм нельзя устранить, не уничтожив саму религию, потому что объекты религиозного поклонения должны иметь черты, с которыми люди могут иметь отношение.Например, язык, который широко считается человеческой характеристикой, также должен присутствовать в божествах, если люди хотят им молиться.

Подробнее по этой теме

религиозная символика и иконография: антропоморфные мотивы

Предмет, который обычно изображается на религиозных картинах или скульптурах, является антропоморфным (человеческим) изображением. Человечество …

Нерелигиозный антропоморфизм также проявляется во всем мире.На протяжении всей истории люди сообщали, что видели человеческие черты на рельефе, облаках и деревьях. Художники повсюду изображали такие природные явления, как Солнце и Луна, имеющими лица и пол. В литературе и графике такое изображение часто называют персонификацией, особенно когда предметом является абстракция, такая как Смерть или Свобода. Антропоморфизм в науке широко критикуется, но не редкость. Например, первооткрыватели пульсара сначала приняли его обычные радиосигналы за послания из космоса, а Чарльз Дарвин (1809–1882), английский естествоиспытатель, разработавший теорию эволюции, описал Природу как постоянно стремящуюся улучшить свои создания.

Традиционные объяснения того, почему люди антропоморфизируются, можно разделить на два типа. Одна точка зрения, которой придерживается, в частности, шотландский философ Дэвид Хьюм (1711–1776), заключается в том, что это делается по интеллектуальной причине: чтобы объяснить незнакомый и таинственный мир с помощью модели, которую люди знают лучше всего, а именно самих себя. У этого рассказа есть достоинства, но оно не может объяснить, почему люди антропоморфизируют знакомые объекты, такие как домашние животные и домашняя утварь, или почему люди спонтанно видят лица в случайном порядке.Второе объяснение, данное Зигмундом Фрейдом (1856–1939) и другими, состоит в том, что люди антропоморфизируются по эмоциональной причине: чтобы враждебный или безразличный мир казался более знакомым и, следовательно, менее опасным. Это тоже имеет свои достоинства, но не объясняет, почему люди антропоморфизируются способами, которые пугают их, например, когда они слышат дверь, хлопающуюся ветром, и думают, что это злоумышленник.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Третье и более общее объяснение состоит в том, что антропоморфизм является результатом неопределенности восприятия и практической необходимости различать людей, человеческие послания и человеческие следы в хронически неоднозначном мире.Поскольку каждое ощущение может иметь любую из различных причин, восприятие (а вместе с ним и познание) — это интерпретация и, следовательно, выбор среди возможностей. Как сказал историк и психолог искусства Эрнст Гомбрих (1909–2001), восприятие — это ставка. Те ставки, которые потенциально дают наиболее важную информацию, являются наиболее ценными, а самая важная информация обычно касается других людей. Таким образом, люди предрасположены воспринимать формы, звуки и другие вещи и события в терминах человеческой формы или действия как в бессознательном, так и в сознательном мышлении, которое оно порождает.

Абстракция и распознавание образов, включая аналогии и метафоры, лежат в основе большей части человеческого мышления. Они позволяют людям воспринимать (среди прочего) элементы человеческой формы или поведения даже там, где люди не видят целого, например, когда они видят образ «человека на Луне». То, что видят люди, также определяется контекстом, включая культуру, так что, например, люди в некоторых частях мира вместо этого видят «женщину на Луне».

Когда интерпретация чего-либо как человеческого или человекоподобного заменяется интерпретацией этого как нечеловеческого, более ранняя интерпретация может быть понята как антропоморфизм.Например, люди могут сначала увидеть угрожающую фигуру в переулке, но позже поймут, что эта «фигура» — это мусорный бак. Согласно любому из трех объяснений, рассмотренных выше, антропоморфизм можно охарактеризовать как категорию интерпретаций, ретроспективно рассматриваемых как ошибочные.

Новые взгляды на антропоморфизм в JSTOR

Описание книги:

Является ли антропоморфизм научным грехом? Ученые и животные исследователи обычно предостерегают от «историй о животных» и противопоставляют строгие объяснения и наблюдения к поверхностным и даже фантастическим прогнозы о животных.Однако многие из нас, ученых и исследователи продолжают рассматривать животных как людей и людей как животные. Как демонстрирует эта инновационная коллекция, люди использовать животных, чтобы выйти за пределы себя и вида; Oни также привлеките их, чтобы символизировать, драматизировать и освещать аспекты человеческий опыт и фантазия. Люди сливаются с животными в рассказы, фильмы, философские рассуждения и научные трактаты. В их выступлениях с людьми на многих сценах и в по-разному животные побуждают нас думать.

От вивисекционистов викторианской эпохи до сохранения слонов, от древнеиндийская мифология к владению домашними животными в современном США, наше понимание животных и их значения быть человеком сформировано антропоморфным мышлением. В участники проекта Thinking with Animals исследуют, как и почему антропоморфизм, привлекая внимание к его богатству и разнообразию использует. Выдающиеся ученые в области антропологии, этологии, история и философия, а также режиссеры и фотографы, присмотритесь к тому, насколько глубоко и широко способы воображения животные изменили как людей, так и животных.

Очерки в книге исследуют изменяющиеся модели антропоморфизм в разные периоды времени и в разных условиях, как а также их преобразующие эффекты, как образно, так и буквально о животных, людях и их взаимодействиях. Изучение как антропоморфное мышление «работает» в различных контекстах, участники раскрывают способы, которыми антропоморфизм оказывается чрезвычайно полезным: он может способствовать укреплению здоровья и духов, заручиться поддержкой в ​​политических целях, продавать товары границы культуры и национальности, кристаллизуются и укреплять социальные ценности и поднимать философское зеркало затруднительное положение человека.

No related posts.