сходство и различие – тема научной статьи по философии, этике, религиоведению читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка
СОЗНАНИЕ И БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ: СХОДСТВО И РАЗЛИЧИЕ
Е.Б. Маслова
Ни одна из наук, изучающих человека и его деятельность, не может обойтись без исследования его психики. А в связи с психикой — без исследования сознания. Сознание же можно понять только в соотношении с бессознательным.
Проблема соотношения сознания и бессознательного привлекает внимание ученых в самых различных областях знания, таких как философия, психология, психиатрия, нейрофизиология, но несмотря на это вопрос о соотношении сознания и бессознательного по-прежнему остается открытым. По-прежнему остаются нечеткими определения сознания и бессознательного как психических реальностей, их место и роль в человеческой деятельности. Трудности возникают и при раскрытии темы «Сознание» в курсе философии, усугубляясь тем обстоятельством, что почти во всех учебниках и учебных пособиях по философии сознание как и прежде соотносится с материей и никак не связано с бессознательным. Исключение составляет лишь учебник по философии П.В. Алексеева, А.В. Панина (1997 г.), где соотношению сознания и бессознательного посвящен отдельный параграф. В подавляющем же большинстве учебников и монографий из поля зрения авторов выпадает специфика понятий «психика», «сознание», «бессознательное». Между тем четкое разделение этих категорий, выделение их отличительных признаков диктуется прежде всего интересами самой философии.
Проблема сознания и бессознательного приобретает нынче и особую практическую значимость, поскольку глубоко уходит в область повседневной жизни. Мы живем во времени, которое очень точно определено как время информационного взрыва. Именно наше время — время информационного взрыва предъявляет особенно большие требования к психике человека. Информационные процессы в повседневной жизни общества требуют от сознания человека небывалой стойкости и выносливости.
Чтобы устранить отрицательное постороннее влияние, а это влияние воплощается прежде всего в попытках манипулировать сознанием человека, в навязывании ему безнравственных норм и принципов поведения, необходимо знание и понимание основных психических состояний человека.
Знание такого рода кроме того, что оно способствует выработке умения противостоять духовному насилию, помогает овладевать жизненным тонусом, что имеет немаловажное значение сегодня, когда рост интенсивности нервно-психической деятельности человека требует от него небывало высокого уровня пластичности и адаптивности.
Совершенно очевидно, что познание психологических механизмов управления поведением возможно лишь на пути исследования психического, его специфических черт, сущностных характеристик, наибольшую значимость их которых представляют сознание и бессознательное.
На ранних стадиях развития философского знания в трактовке психического отсутствовало строгое различие идеального и материального, сознания и бессознательного. Так, Гераклит, обозначая объективный миропорядок понятием «логос», полагал, что ценность человеческого разума зависит от степени приобщенности к
логосу. Изречение Гераклита: «Кто намерен говорить (изрекать свой логос) с умом, те должны крепко опираться на общее для всех, как граждане полиса — на закон, и даже гораздо крепче. Ибо все человеческие законы зависят от одного, божественного: он простирает свою власть так далеко, как только пожелает, и всему довлеет, и (все) превосходит … поэтому должно следовать общему… но хотя разум (логос) — общ, большинство (людей) живет так, как если бы у них был особенный рассудок» [1, с. 197-198].
В античной философии сознание сопричастно разуму, который космичен и предстает как обобщение действительности, как синоним универсальной закономерности. Психические процессы при этом аналогично материальным соотносятся с движением атомов, воздухом и т. д. Грань между материальным и духовным впервые была намечена софистами, а затем Сократом, различавшим материальное бытие вещей и их нематериальные аналоги. У Платона, как известно, различие материального и нематериального доведено до противоположности. Всему материальному, считал Платон, противостоит мир идей. Этот мир идей, или бестелесный разум, и есть перводвигатель, источник разума, сила, способная мыслить как себя, так и регулировать человеческое поведение.
Достижения естествознания и медицины сыграли важную роль в формировании взглядов на сознание как особую форму психического. Они позволили увидеть в сознании прежде всего способность человека иметь знание о собственных умственных и волевых актах, а также выделить материальный носитель сознания
— мозг (Гиппократовская школа). «Люди должны знать, что именно отсюда (из мозга), и ниоткуда больше, возникают удовольствие и радость, смех и шутки, печали и огорчения, неудовольствие и плач. Именно мозгом мы соображаем, видим и слышим, распознаем безобразное и прекрасное, плохое и неприятное . » [1, с. 568].
В философии Нового времени на разработку проблемы сознания огромное влияние оказал Р. Декарт, который рассматривал сознание как непосредственную субстанцию, открытую лишь для созерцающего её субъекта и противостоящую объективному миру. Радикальный механизм Декарта привел его к положению о полной бездуховности материи, а абсолютизация наиболее сложных сторон человеческого духа заставила закрепить это убеждение в положении о полнейшей бес-телесности, то есть непротяженности и неделимости субстанции духовной. Специфика картезианского дуализма связана с убеждением во взаимном исключении субстанции телесной и духовной. Этот взгляд оказал действенное влияние на все последующие учения о сознании, которое отождествляется со способностью человека иметь знание о собственных психических состояниях.
Новые достижения в объяснении генезиса и строения сознания были связаны с немецкой классической философией. В лоне немецкой классической философии был утвержден принцип историзма в понимании сознания, выявлена социальноисторическая сущность и природа сознания (Г.В.Ф. Гегель), а также показаны различные уровни организации сознания, его активность, диалектика чувственного и логического, индивидуального и социального. Позитивное знание о сознании существенно обогатилось благодаря достижениям таких наук, как нейрофизиология (И. М. Сеченов) и экспериментальная психология (Вебер, Фехмер, Вундт, Джеймс и др.)
В современной философской и психологической литературе укоренилась диалектико-материалистическая традиция в трактовке сознания, согласно которой сознание есть функция мозга и необходимая сторона практической деятельности людей.
Сознание может быть понято, истолковано и как особая реальность, обладающая всеми свойствами психического. Это весьма широкое толкование сознания дает возможность соотнести сознание с бессознательным, выявить их сходство и различия в рамках психической деятельности или психики человека.
При определении психического, как правило, используется категория отражения. Не абсолютизируя значение данной категории, заметим, что применительно к нашей проблеме использование её вполне оправданно, поскольку служит той точкой отсчета, которая позволяет ориентироваться в сложном лабиринте психических явлений.
Напомним, что отражение есть всеобщее свойство материи, заключающееся в способности объектов воспроизводить с различной степенью адекватности признаки других объектов. Характер отражения, его типы качественно различны в неорганическом и органическом мире. У простейших живых организмов отражение проявляется в раздражимости, возникающей под влиянием внутренних и внешних воздействий. Раздражимость — это ещё не психическое, а лишь предпосылка его. Психическое появляется со способностью ощущать, чувствовать, другими словами, психическое первым своим свидетельством имеет элементарный образ среды, дающий организму возможность ориентироваться в окружающем мире.Психическое отражение — это прежде всего работа по формированию программы поведения. Работа эта необходимым образом вызывается, направляется, стимулируется реальным взаимодействием организма с внешней средой. Поведение же как раз и есть такой вид взаимодействия организма с внешней средой, когда предмет, отвечающий потребностям этого организма, находится от него на дистанции. Приспособительная деятельность животного при этом характеризуется новым способом реагирования. Способ этот заключается в том, что живое существо реагирует не только на те раздражители, которые включаются в процесс обмена веществ, т. е. на непосредственно биологически значимые раздражители, но и на такие, которые прямо в процесс обмена не включаются.
Коль скоро живое существо вынуждено решать такие задачи, где необходим активный поиск того, что требуется организму, говоря иначе, где необходима ориентировочная поисковая деятельность, то, значит, сама эта деятельность должна сопровождаться опробованием и примериванием (П.Я. Гальперин). Такое опробование и примеривание осуществимо лишь при наличии продуктов психического отражения — психических образов.
Психический образ как продукт психического отражения есть образ субъективный. Образ как явление психическое выделяется своими специфическими признаками из всей совокупности явлений и в первую очередь противостоит физиологическим актам. Эта противопоставленность, различенность психического и непсихической… реальности, в основе которой лежит субъективность образа, сопровождается выделением этого образа из объективного мира.Субъективность психического образа понимается нами прежде всего в плане противопоставленности самого образа объективной реальности. Выражаясь словами психологов, психический образ есть субъективная картина мира или его фрагментов, иначе говоря, субъективный образ объективного мира.
Вместе с тем, нельзя не принять во внимание и более узкое толкование субъективного как пристрастного, имманентного потребностям, интересам и установкам субъекта. Такое понимание субъективного тесно связано с проявлениями индивидуальных особенностей человека. Так, например, когда говорят о субъективности
оценок человеком каких-либо событий, о субъективности отношения какого-либо человека к другому, то имеют в виду разные моменты психологических качеств индивида. Это обусловлено тем, что субъективность по-разному проявляется в различных связях человека с миром.
Иногда субъективное понимают даже как необъективное, и не просто как необъективное, а как неадекватное неверное, искаженное отражение объективного.
Психический образ в той или иной степени может вбирать в себя все три перечисленные характеристики субъективного, но ведущей все же остается та, что связана с указанием на выделенность образа из непсихической реальности.
Продукт психического отражения — психический образ имеет свое бытие в виде идеального. Проблема идеального сложна, и сложность её состоит в том, что само идеальное представляет собой реальность, за которую, по меткому выражению Сократа, нельзя ухватиться руками. Именно трудность самой проблемы, поставленной ещё Платоном («Театет», «Государство», «Федр») вызвало многообразные подходы к её решению.
Разные точки зрения, а равно и различные концепции идеального были предложены Э.В. Ильенковым и Д.И. Дубровским. Д.И. Дубровский придерживается взгляда, согласно которому идеальное — это субъективно-психическое явление, в котором находит свое отражение объективная реальность.
Принципиально иное определение было предложено Э.В. Ильенковым. С точки зрения Э.В. Ильенкова — это общественно-исторический продукт и форма духовного производства. Выдвинутое Ильенковым положение о социальной природе идеального поддержано такими учеными, как В.В. Давыдов, А.Н. Леонтьев, В.П. Зинченко, А.М. Коршунов, В.А. Босенко, В.А. Лекторский, В.И. Толстых, В.М. Межуев. В монографии Э.Г. Классена «Идеальное: концепция Карла Маркса» исследование ведется в плане подтверждения объективного характера идеального.
Трактовка идеального Э.В. Ильенковым интересна тем, что, выведя исследование идеального за рамки индивидуальной психики, она открыла пути изучения этой сложной философской категории как общественного явления, что позволяет, на первый взгляд, избежать психологизации проблемы. Но, уходя от необходимости соотнесения идеального с психикой, мы, тем не менее, вынуждены к психике же обращаться. Э. В. Ильенков, характеризуя идеальное, часто повторял, что его (идеальное) можно представить в виде всеобщих форм, схем человеческой деятельности. Однако поиски ответа на вопрос, а что же, в свою очередь, представляет собой человеческая деятельность, приводят нас к понимаю того, что деятельность — это один из видов психической активности. Идеальное же представляет собой лишь одну из сторон этой активности.
И еще об одной уязвимой, как нам кажется, точке в теории Э.В. Ильенкова следует упомянуть. Жесткое отнесение идеального к социальному, детерминированность идеального к социальным порождает одну неясность. Неясность состоит в том, что данная концепция в исследовании идеального порождает путаницу в соотнесении таких категорий, как идеальное и сознание, во-первых, сознание и психика — во-вторых. Данная концепция фиксирует внимание, по сути дела, на синонимичности понятий, обозначающих явления психики, сознания и идеального. Таким образом, невозможным становится различение идеального и сознания, с одной стороны, психического и сознания, с другой. Различие этих категорий, между тем, и в психологической науке, и в философском знании имеет значение огромной важности.
Не имея возможности подробно остановиться на рассмотрении представленных Э.В. Ильенковым и Д.И. Дубровским концепций идеального, отметим, что применительно к нашей теме идеальное интересует нас как одна из сущностных характеристик психического вообще. В идеальном представлен момент субъективного и объективного, ведь психический образ предполагает и объективное существование отображаемого, и подобие между образом и отображаемым. Подобие, однако, не означает тождества. Субъективность идеального состоит, видимо, также и в том, что его содержание не может полностью воспроизводить содержание каких-то объектов. Содержание идеального опосредованно индивидуальными особенностями субъекта, а посему сам продукт психического отражения — психический образ воплощает некоторые особенности субъекта.
Человеку постоянно приходится проигрывать мысленно какие-то ситуации, решать те или иные задачи. В ходе решения таких задач складывается нематериальный аналог внешнего мира, который заменяет собой предмет и которым человек свободно манипулирует в своей мыслительной деятельности вследствие его нематериальности. Роль аналога-заместителя в данном случае и выполняет как раз идеальное.
Психическое отражение, а равно и результат его — психический образ дает нам знание об объективном мире. Знание необходимо, в конечном счете, для того, чтобы определить, сформулировать соответствующую обстоятельствам цель практической деятельности.
Психическое отражение, взятое в целом, не есть нечто однородное, оно складывается из нескольких этапов: познание, чувствование, влечение и целеполага-ние.
Процесс познания, в свою очередь, также не однороден, он складывается из двух ступеней: созерцания и мышления. Продуктами созерцательной деятельности мы считаем ощущения, восприятия, представления. В результате же мышления образуются понятия, то есть мысли. Познавая созерцаемое, человек с помощью эмоций выражает свое отношение к нему, испытывает в связи с этим влечение и для удовлетворения этого влечения определяет цель своей деятельности [2].
Если мы попытаемся выстроить психическое отражение в виде цепочки, то звеньями её или элементами будут ощущения, восприятия, представления, понятия, эмоции, влечения и цель. Психическое начинается с ощущения, а заканчивается целеполаганием. Цель, соотносимая со всеми другими элементами психики, есть вместе с тем интегральное образование, которое наряду с другими элементами психического отражения в системе последовательно развертывающихся действий обладает способностью управления.
Ощущение — изначальная ступень психического, которая является общей у человека и животного. Ощущения как элементы психики субъективны. Но субъективность эта имеет нечетко выраженный характер. Это лишь малая мера способности к самоопределению и саморазличению. Ощущая, живое существо ещё не постигает себя как нечто субъективное, противостоящее объективному. Идеальное в ощущениях представлено в своей неразвитой форме, и, видимо, это обстоятельство побудило Гегеля охарактеризовать идеальность ощущений как физическое идеальное.
Неразвитость субъективного, идеального в ощущениях обусловлено тем обстоятельством, что ощущение возникает лишь при условии непосредственного
воздействия материальных объектов на органы ощущений, обычно называемых органами чувств.
Следующим звеном в цепи психического отражения будет восприятие.
Восприятие, как и ощущение, возникает при непосредственном воздействии какого-либо объекта на наши органы чувств. Однако по сравнению с ощущениями это более сложный психический образ, который строится на данных ощущения. Образ — восприятие формируется с помощью нескольких фаз: от нерасчлененно-го восприятия («что-то мелькнуло», «что-то послышалось» и т. д.) к дифференцированному целостному образу, адекватному отображаемому объекту.
Восприятие есть непосредственное отражение предмета в совокупности его свойств, в их объективной целостности. Этим образ-восприятие отличается от образа-ощущения, содержащего данные лишь об отдельных свойствах предметов, воздействующих на анализаторы.
В то время как восприятие дает нам образ предмета лишь в его непосредственном присутствии, представление — это чувственный наглядный образ предмета, свободно сохраняемый и воспроизводимый без непосредственного воздействия самих предметов.
При переходе от восприятия к представлению изменяется состав образа: одни признаки усиливаются, выделяются, другие, наоборот, ослабляются, редуцируются. Происходит схематизация образа. Так, при внимательной попытке установить все черты предмета, образ которого дан в представлении, обычно оказывается, что некоторые черты предмета не представлены вообще. Вместе с тем, у нас может быть представление, хотя бы и общее, об очень сложном целом, например, общий образ какого-то художественного произведения.
Возникновение представлений — важный этап в развитии психического отражения. Если бы в психическом отражении существовали только восприятия, но не было представлений, субъект навсегда был бы прикован к наличной ситуации.
В цепи психического отражения за представлением следует понятие. В отличие от ощущений и восприятий понятие — это продукт социально опосредованного отражения, всегда выводящий за пределы созерцательно данного. Понятие открывает то, что недоступно непосредственному восприятию.
Каждое, взятое в отдельности понятие возникает в результате выделения общего у данного в созерцании образа предмета и отвлечения от особенного. Такое отвлечение называется абстрагированием. Выделение некоторого качества как общего включает его отчленение от других качеств. Это позволяет превратить общее качество в самостоятельный предмет последующих действий. Продуктом абстрагирования всегда выступает общее качество или абстракция. Общее качество может обозначаться каким-либо знаком: словом, графической схемой, чертежом.
Абстракция лежит в основе процессов обобщения. Результат процесса обобщения — это продукт мыслительной деятельности, следствие отражения общего в единичном. Специфика мышления в понятиях состоит в постижении, раскрытии общего. Общее предстает перед человеком через единичное с его особенным. Единичное (индивидуальное) и особенное не существуют без общего, а общее не имеет смысла без единичного. Знания — это суждение, умозаключение, теория. Построение же теории с помощью восхождения от абстрактного к конкретному — это перевод разрозненных представлений в теоретически систематизированную общезначимую форму, это удержание того, что может быть сохранено, передано, преемственно развито в качестве устойчивой опоры следующей человеческой деятельности. Знания об окружающем мире и внутреннем состоянии организма, по-
лучаемые с помощью созерцания и мышления, чаще всего влекут за собой эмоциональную оценку того, что отражено в познании.
Еще один элемент психики — эмоция в истории философии породила двоякое понимание своей сущности. Первый взгляд восходит к Аристотелю, считавшему, что эмоции — это особый вид познания, а состояния удовольствия или страдания связывались с представлениями или понятиями о грядущем благе или бедствии. Подобной же точки зрения придерживались Д. Локк, Г. Лейбниц, Г. Гегель.
Другое понимание эмоций связано с признанием у эмоций самостоятельной способности, не тождественной с процессами познания. Сторонником такого понимания эмоции был И. Кант.
Строго говоря, обе точки зрения преследуют цель доказать или опровергнуть существование эмоций в качестве генетически исходной клеточки психического. Так кто же прав: те ученые, которые полагают, что эмоция есть исходная клеточка психического, или те, кто отвергает данную позицию? Чтобы ответить на этот вопрос, нам необходимо вернуться к тем элементам психики, о которых уже шла речь. Ощущения, восприятия, представления образуют исходную базу для формирования знаний. Знания в строгом смысле слова — это комбинация понятий, то есть суждения, умозаключения, теории. Однако целостный акт отражения субъектом какого-либо предмета есть единство компонентов: знания и переживания. Тогда правомерным будет предположение о том, что психические образы — это образы не только познавательные, но аффективные, эмоциональные, выражающие отношение к тому или иному явлению.
Ощущение, как известно, возникает при непосредственном воздействии предметов на органы чувств. Следовательно, для того, чтобы возникло отношение к результату воздействия, необходимо, чтобы сам результат воздействия был налицо. Говоря иначе, прежде, чем сформируется отношение к предмету, предмет должен быть воспринят.
Эмоции дифференцируются на два полярных класса: положительные и отрицательные. Положительные эмоции, вызываемые полезными воздействиями, побуждают субъекта к их достижению и сохранению. Отрицательные, в свою очередь, стимулируют активность, направленную на избежание вредных воздействий. Положительные и отрицательные эмоции имеют важное значение для формирования поведенческой ориентации, так как способствуют приобретению полезных и устранению не оправдавших себя видов поведения. А если отражение безразличное, то эмоции не возникают. И тогда воспринимаемое или понимаемое, оставаясь эмоционально безразличным, не влечет за собой практической деятельности. Вот некоторые эмоции — положительные и отрицательные: любовь — ненависть, радость — горе, веселье — грусть, надежда — отчаяние, смелость — робость, отвага
— страх, спокойствие — тревога, наслаждение — страдание.
Сопровождая практически любые проявления активности человека, эмоции служат одним из главных механизмов внутренней регуляции деятельности, направленной на удовлетворение актуальных потребностей.
В ряду элементов психики непосредственно за эмоцией стоит влечение. Влечение — это побуждение сохранить, заполучить то, что вызывает положительную эмоцию, или избежать того, что сопряжено с отрицательной эмоцией. Влечение — это один из видов психической активности, побуждающий живой организм к действию. Самым непосредственным образом влечения связаны с органическими потребностями индивида. Это генетически закрепленные влечения, а выражаются
они в стремлении сохранить свою жизнь (пищевой и защитный инстинкты), к продолжению рода, и, наконец, следует выделить врожденное стремление к активности, то есть к реализации заложенных в организме возможностей. Существует и ещё один вид влечения — это влечение к общению (рефлексы подражания и самовыражения).
Термином «влечение» обозначаются также психические процессы, не являющиеся врожденными. Мы часто говорим о влечении к труду, к организационной, научной, той или иной творческой работе. Подобного рода влечения свойственны лишь человеку с его высокоразвитой психикой. Для таких влечений характерны положительный чувственный тон, сопровождающий определенную активность, и основанное на этом эмоциональное выражение стремления к такого рода деятельности.
Определенное влечение возникает под влиянием нарушения внутреннего равновесия организма. Нарушение равновесия побуждает человека к совершению действий, которые способствуют восстановлению этого равновесия.
Влечение, занимающее в ряду элементов психики место после эмоций, как бы давит на мышление, на психику индивида, заставляя его ставить задачи для своего удовлетворения, а также искать способы решения этих задач. Влечение, возникающее у человека, приводит к выдвижению цели, которая затем «как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинить всю свою волю».
Цель, в известном смысле, аккумулируя в себе все элементы психики, выступает в качестве важнейшего момента, определяющего практическую деятельность человека. Вместе с тем, цель — это и готовность своего рода, готовность действовать. Никакая деятельность не может актуализироваться без готовности к определенному виду реагирования, побуждающему субъекта действовать именно таким образом, а не каким-либо иным.
Деятельность целесообразна, поскольку осуществляется она на основе всех элементов психики и непосредственно на основе цели. Мы ощущаем, воспринимаем, представляем, понимаем, чувствуем, испытываем влечение для того, чтобы, в конце концов, сформулировать цель. К цели ведут многообразные элементы психики, в истоке которых лежат ощущения. Психическое начинается ее ощущением, а заканчивается, завершается целеполаганием.
Чтобы понять место цели в системе психического отражения в целом, необходимо учитывать её связь с другими составными элементами психики. Чтобы определить какую-то цель, человек должен воспринимать, запоминать, думать, быть внимательным; в процессе психической деятельности у него возникают те или иные эмоции, влечения, определяемые потребностями, формируются установки. Деятельность, выполняя которую человек вообще не воспринимал, не мыслил, не переживал, такая деятельность просто не может существовать. Цель можно определить как предвосхищение результата, на достижение которого будут направлены действия. Формируясь в ходе деятельности субъекта, цель по мере своего формирования становится управляющим центром всей практической деятельности.
Рассмотрев элементы психики, выяснив особенности каждого из элементов, мы можем поставить вопрос о том, какое место занимает сознание в психике и какое место отведено бессознательному.
Чтобы раскрыть смысл современного понимания сознания как отдельной, самостоятельной способности души, нам следует обратиться к вопросу о том, как
соотносятся психика и сознание. Долгое время научная мысль употребляла понятия психики и сознания как тождественные. Об этом более четверти века назад писал А. Н. Леонтьев: «Потребовались века, чтобы освободиться от отождествления психического и сознательного. Удивительно то многообразие путей, которые вели к их различению в философии, психологии, физиологии: достаточно назвать имена Лейбница, Фехнера, Фрейда, Сеченова и Павлова. Решающий шаг состоял в утверждении идеи о разных уровнях психического отражения исторической, генетической точки зрения, это означало признание существования досознательной психики животных и появление у человека качественно новой её формы — сознания» [3].
В этом высказывании А. Н. Леонтьева содержится очень важное для решения рассматриваемой нами проблемы положение о принципиальном отличии психики человека от психики животных. Это различие заключается в том, что только человеку свойственны абстрактное мышление и сознание. Второе отличие психики человека от психики животных можно истолковать таким образом: животное, отражая окружающий мир и свой организм, не различает объективной реальности и её отражения в своей психике. Для него это отражение и есть мир.
Человек же различает предмет и образ предмета, для него предмет и его психический образ не одно и то же. Такая способность к различению, по сути дела, есть ни что иное, как наличие рефлексивного плана, рефлексии, которую можно определить другими словами как «знание знания». Рефлексивность, или «знание знания», — это характеристика, означающая новую ступень в развитии психики, человеческой психики, и обозначать её принято как сознательную, или логически-словесную, ступень.
Таким образом, намечается определение, которое в общем виде позволяет отличить психику, психическое в целом от сознания. Оно звучит так: «сознание — это знание о продуктах психического отражения и способность выделять психический образ и отличать его от самого предмета».
Такой способностью животное не обладает, и несмотря на то, что зачатки мышления, оперирование представлениями, то есть предметное, конкретное мышление у высших позвоночных имеются, психику животных можно охарактеризовать как бессознательную. Понятие сознания, следовательно, служит своеобразным ориентиром в разграничении психики животного и человека.
Знание о продуктах психического отражения и способность различать образ и предмет — это не единственный, хотя и очень существенный момент в определении сознания. Для сознания также будет характерным момент выделения собственного «Я», включающего и «Я» психическое, собственной индивидуальности, момент отличенности, противопоставленности своей «самости объективному миру и другим «Я».
Но есть ещё один признак, характеризующий человеческое сознание. Связан он с тем обстоятельством, что каждый взрослый человек знает, что жизнь его ограничена определенными временными рамками. Знание и переживание времени также свидетельствует о наличии сознания в психике и может характеризовать сознание наряду с вышеназванными признаками.
Какие же условия необходимы для того, чтобы возник акт сознания? Логично будет предположить, что условия эти создаются наличием таких психических состояний, как внимание, воображение и воля.
Внимание представляет собой динамическую характеристику психической деятельности, которая выражается в определенной направленности и сосредоточенно-
сти. Внимательно осмыслить что-то, значит «собрать свои мысли в точку» (Ф.М. Достоевский).
Воображение — это психический процесс, выражающийся в построении образа. Важнейший смысл воображения состоит в том, что оно позволяет представить результат труда до его начала, другими словами, воображение ориентирует человека в процессе деятельности. Если же говорить о механизмах воображения, то с этой точки зрения воображение представляет собой создание новых образов на основе уже имеющихся, то есть преобразование представлений. В воображении предстает то, что человек непосредственно в таком виде не воспринимал, и то, чего вообще в таком виде не было, и даже то, чего в действительности не может быть. Воображение — это отлет от прошлого опыта, это преобразование данного в психике и порождение на этой основе нового. В воображении реальная действительность отражается в новых, непривычных, неожиданных сочетаниях и связях.
Воображение может быть связано с предвосхищением какого-то осознанного замысла. Роль замысла состоит в том, что в воображении делается сознательный сдвиг на акцентировании тех или иных черт, подборе именно таких, а не других моментов. Сущностной характеристикой воображения следует считать рефлексивность, и именно наличие рефлексивности в воображении служит доказательством того, что воображение связано с сознанием.
Что же касается воли, то это, прежде всего, способность человека действовать в направлении сознательно поставленной цели, подавляя при этом свои иные желания и стремления. Воля «это сила ума, способная распоряжаться рассмотрением или воздержанием от рассмотрения какой-нибудь идеи, либо способная предпочесть движение какой-нибудь части тела её покою, наоборот эта сила есть в каждом отдельном случае то, что мы называем волею» [4].
Приведенное определение дано Д. Локком. Оно близко к современному пониманию воли, поскольку содержит четкое указание на опосредованность человеческого поведения интеллектуальным планом, который организует все имеющиеся в данный момент у человека побуждения в нужном для него направлении.
Сознание, несмотря на важность той роли, которую оно играет в психике, не есть единственный способ бытия психического. Известный русский физиолог В.М. Бехтерев писал, что «…сознательные процессы переходят в бессознательные, не утрачивая при этом своего основного характера, так как психизм и без участия сознания проявляет себя по тем же самым законам, как и сознательный психизм»
[5].
Бессознательное психическое, в отличие от сознания, представляет собой не-рефлексированный способ бытия психического. Для бессознательного характерно неотличение образа от его предмета и невыделенность самого образа. Если с понятием сознания мы соотносим «знание знания», то с понятием бессознательного мы связываем такое психическое, в котором момент рефлексии отсутствует.
Понятие бессознательного возникает как необходимость отразить, выделить психические явления, скрытые от самонаблюдения. Долгое время бессознательное рассматривалось как «периферия» сознания и понимание его строилось исключительно на отрицании свойств, присущих сознанию. Такой подход к определению бессознательного, безусловно, вполне оправдан, но следует отметить, что этим сущность бессознательного не исчерпывается, поскольку роль бессознательного в деятельности имеет вполне позитивный характер и весьма отлична от той роли, которую выполняет сознание.
Интерес к бессознательному возник задолго до того, как появился сам термин «бессознательное» В неявном виде идея бессознательного встречается в трудах древнегреческих мыслителей. В позднейших же философских системах бессознательное связано с гносеологической проблематикой и выражается в анализе различных неосознанных моментов познавательного процесса (Декарт, Спиноза, Лейбниц, Кант, Гегель, Шеллинг).
Начиная с XIX века бессознательное кладется в основу отдельной теории — философии бессознательного Э. Гартмана, иррационалистических систем А. Шопенгауэра и Ф. Ницше. Из области чистой гносеологии бессознательное распространяется на область мировоззренческую. С этого момента проблема бессознательного приобретает идеологическую окраску, что в немалой степени способствовало искажению и мистификации этого феномена.
Широкое использование бессознательного в эмпирических исследованиях, проводимых в психологии и медицине с середины 90-х годов XIX века, в буквальном смысле совершило переворот в понимании бессознательного.
Этот переворот, как известно, связан с именем австрийского врача-психиатра
З. Фрейда (1856-1939).
Основатель психоанализа дает иное толкование бессознательного, правомерно понимая под бессознательным не просто свойство того или другого психического процесса, то есть свойство, что он «не доступен сознанию», а принадлежность его к определенной системе, в которой наблюдаются определенные взаимоотношения и процессы.
Выделяя бессознательное в особую психическую систему, Фрейд пытается раскрыть её специфику исключительно в функциональном плане, то есть сосредоточивает свое внимание на регулятивной функции бессознательного. Отношения же между сознанием и бессознательным он сводит исключительно к антагонизму. Такое жесткое противопоставление сознания и бессознательного подвергалось достаточно острой критике со стороны наших отечественных исследователей, разрабатывающих проблему бессознательного в плане функционального единства с сознанием.
Для отечественной философии и психологии в понимании бессознательного характерным будет признание за бессознательным статуса психической реальности. Данное положение имеет очень важное значение не только в плане доказательства несовпадения психики и сознания, но и в плане объяснения целенаправленной человеческой деятельности.
Целенаправленная деятельность представляет собой непрерывный процесс, а он не может постоянно в пределах определенного времени осуществляться одним лишь сознательным способом. Чтобы не допустить пробела, так как любой пробел в регуляции деятельности может привести к её распаду, регулирование деятельности в случае отключения сознания возлагается на бессознательное.
Бессознательное в общем виде можно охарактеризовать как психическую реальность, которая существует в психике наряду с сознанием и вместе с сознанием осуществляет регуляторную функцию, функцию управления деятельностью человека.
Признав за бессознательным статус психической категории, мы можем перейти к рассмотрению вопроса о месте бессознательного в психике. В исследованиях, посвященных сознанию и бессознательному, порой сознание и бессознательное рассматриваются как уровни психического отражения.
Такой подход содержит в себе неточность, которая, в конечном счете, может привести к ошибкам методологического характера. Ведь уровни — это прежде всего различие в организованности какой-либо системы. Для уровней характерным является то, что в них выражено не параллельное, а последовательное сочетание.
Другими словами, из признания сознания и бессознательного уровнями психического отражения в качестве следствия может быть утверждение, что сознание — это высший уровень психического, а бессознательное — низший, необходимый для второстепенных функций.
Более конкретна точка зрения, согласно которой сознание и бессознательное представляют собой не уровни психической иерархии и не формы или виды отражения действительности, а два качественно различных способа бытия психического. Преимущество данного подхода состоит в том, что и сознание, и бессознательное характеризуются как взаимно дополняющие друг друга способы бытия психического. Оба способа важны для организации психической деятельности. При этом бессознательный способ не является периферийным, низшим, а, наоборот, оказывается в той же мере способствующим адекватности психического отражения, что и способ сознательный.
Чтобы понять, что такое сознание и бессознательное, прежде всего надо ответить на вопрос: что осознается или не осознается? Обычно отвечают: человек осознает внешний мир, свое место в этом мире. Это выражение настолько вошло в обиход, что стало общим местом во многих учебных пособиях по философии. Однако вряд ли ответ «осознается или не осознается объективный мир» имеет строгое предметное значение или строгий смысл. Ведь внешний мир созерцается и понимается человеком. Созерцается и понимается и сам человек, и его место в мире.
В ходе реализации своей жизнедеятельности человек осознает не сами предметы объективной реальности, не свое собственное тело, не изменения, происходящие в нем, а ощущения этих вещей и собственного тела, восприятия и представления об этих вещах, понятия вещей, эмоции, вызываемые ощущением, восприятием, представлением и пониманием окружающего нас, влечения, возникающие в результате появления потребности, и психические цели, формирующиеся на основе влечений. Другими словами, осознаются или не осознаются сами психические образы у человека.
Психический образ будет осознаваться тогда, когда налицо осмысленность самого образа. Ведь осмысленность есть первый признак осознанности. Осмысленность же достигается при четком выделении субъекта и объекта и при выделенно-сти самого психического образа. Осознанному образу всегда сопутствуют внимание, воображение и воля.
Психические образы — это, как уже говорилось, и есть ощущения, восприятия, представления, понятия, эмоции, влечения и цели, они могут быть как осознаваемыми, так и бессознательными. Бессознательный способ бытия психических образов имеет место тогда, когда усваиваемая человеком информация не является для него актуальной, когда отсутствует направленное внимание к предмету. Для бессознательного способа характерным будет неразличенность образа и предмета, невыделенность самого психического образа. Бессознательный способ бытия психического исключает участие внимания, воображения и воли.
Сознание и бессознательное различаются не только своим местом, которое каждое из них занимает в психике, но и по той роли, которую они выполняют в психической деятельности человека.
Роль сознания в процессе деятельности сводится к трем основным функциям: оценка информации, её передача и её хранение.
В гносеологии оценка рассматривается как компонент познавательной деятельности субъекта. Но оценка касается только той части информации, которая человеком осознается. Понятно, что человек не может оценить другую часть информации, ту её часть, о которой он не знает, которая функционирует как неосознаваемая информация.
Понятие «оценка» применительно к нашей проблеме мы будем употреблять не в смысле оценки вещей и нашей деятельности. Речь в дальнейшем будет идти об оценке нашей информации, психической информации, которая заключена в элементах психического отражения, а именно в ощущениях, восприятиях, представ-ляениях, понятиях, эмоциях, влечениях и целях.
Оценка поступающей информации важна прежде всего тем, что она играет решающую роль при принятии решений. В повседневной жизни мы постоянно сталкиваемся с проблемой выбора между тем или иным способом поведения. Чтобы сделать правильный выбор, необходимо определить ценность информации, а ценность эта, в свою очередь, определяется её адекватностью отражаемому предмету и её пригодностью к практическому использованию в различных областях целенаправленной человеческой деятельности.
Оценка информации, прежде всего, касается установления степени соответствия информации её источнику, соответствия образа его предмету. Способность отличать образ вещи от самой вещи присуща только человеку. Животное такой способностью не обладает, для него образ вещи и есть сама вещь.
Отличая образ от самой вещи (а суть сознания как одного из способов функционирования психики как раз и характеризуется тем, что человек знает о наличии психического образа именно как образа, а не как самой вещи), человек отсюда заключает, что могут быть иллюзии восприятия, что могут быть ложные теории, что эмоции не всегда соответствуют их источнику.
Опираясь на практику как высший критерий истинности наших знаний, сознание только тогда и может установить адекватность образов, другими словами, оценить соответствие информации о предмете самому этому предмету.
Оценка информации есть не только выяснение её истинности, но и выяснение степени соответствия оценки самой ценности. Это касается различных идеологических оценок: политических, нравственных, эстетических.
Следующая функция, выполняемая сознанием, есть функция передачи информации. Это дает возможность использовать в практической деятельности полученную от других людей информацию. Обмен информацией между людьми, передача информации другому человеку может касаться только той части информации, которая осознается тем, от кого идет эта передача. Нельзя другому человеку сообщить то, о чем ты не знаешь. Не может человек передать другому человеку или сделать достоянием общественного сознания ту часть наличной у него информации, которой он не знает, которая остается неосознанной.
Обмен информацией между людьми осуществляется с помощью материальных знаков. Среди знаковых систем особая роль принадлежит языку. Сокровищница каждого звукового языка складывается из огромного количества знаков.
В большинстве языков роль главного языкового знака принадлежит слову. Знаки становятся средством передачи информации благодаря тому, что могут быть переведены в словесную форму. Слово как элемент языка всегда обращено вовне,
к определенному предмету и обозначает предмет, свойство или отношение предметов. «Привязанность» слова к какой-либо объективной вещи — это и есть предметная отнесенность или предметная сущность слова. Предметная отнесенность слов делает возможным понимание речи другого человека.
Информация, передаваемая и воспринимаемая, никакими вещными свойствами не обладает, хотя, как известно, воплощается, материализуется в слове. Эта особенность информации обусловливает и совершенно особый характер её потребления в отличие, например, от продуктов труда. Продукт труда в результате потребления исчезает, информация же может быть потреблена как угодно большое количество раз без ущерба для своего существования.
Это свойство информации определило и способы её хранения в обществе. С функцией хранения информации и связана третья роль сознания. Как и при оценке информации и при её передаче, хранение информации неразрывно связано с языком. Язык как знаковая система составляет аппарат социальной памяти, с которой и связана возможность хранения информации.
Информация может храниться в обществе двумя способами: во-первых, в памяти индивидов, базирующейся на нейропсихических механизмах; во-вторых, с помощью внешних индивиду средств, созданных человеком для хранения информации — с помощью языка, в том числе и языка кибернетических устройств.
Прежде всего, социальная память охватывает сферу передаваемых из поколения в поколение накопленных знаний. Они затем объективируются, опредмечиваются, составляя сферу того, что мы объединяем понятием «материальная культура» Элементы культуры, которые входят в социальное наследство, становятся источником, питающим сознание отдельного человека. Нельзя не указать при этом на важную роль языка в процессе приобщения человека к культуре в процессе её усвоения. Ведь только участие языка в любом познавательном акте позволяет превратить его в факт сознания. Неосознаваемую информацию человек не может оценивать, не может обмениваться ей с другими, она есть только его достояние.
Можно с уверенностью сказать, что язык является тем цементирующим фактором, с помощью которого все три перечисленные функции сознания, выполняемые им в деятельности, а именно: оценка информации, передача информации и хранение информации, образуют тот сплав, который мы и назвали сознательным способом бытия психического.
Регуляция человеческой деятельности осуществляется не одним только сознательным способом. Важны, значимы функции, выполняемые и бессознательным. В процессе деятельности бессознательное выполняет две основные функции: обеспечивает использование полноты информации и защищает сознание от перегрузок.
Разнообразие содержания информации, которую человек способен потребить, практически неисчерпаемо. Показано, что сознательные процессы составляют меньшую часть всего диапазона психики. Сознательным за единицу времени перерабатывается в 10 000 000 раз меньший объем информации, чем на бессознательном уровне. Это связано с наличием актуального плана в психике человека (сознание), где информация «отбирается», её содержание открыто для личности и доступно для произвольного оперирования им, и диспозиционального плана (бессознательное), где содержание информации является «закрытым», хотя косвенно и спорадически оно может проявляться.
Обеспечение использования полноты и богатства информации осуществляется неосознаваемыми элементами психики (ощущениями, восприятиями, представлениями, понятиями, эмоциями, влечениями и целями) при участии памяти. Так, например, непроизвольно воспринятые когда-то ощущения могут также непроизвольно «всплыть» в памяти через много лет.
Психологи знают, что у детей очень развита наблюдательность: очень немногое из окружающей обстановки ускользает от них. Однако чрезвычайную трудность представляют собой попытки фиксировать внимание ребенка на каком-либо предмете, призвать его к вниманию, сосредоточенности. Так называемые сознательные впечатления у ребенка появляются довольно поздно. Первые же годы наполнены бессознательными впечатлениями. Из этих неосознаваемых первичных впечатлений и складываются элементы будущих эмоций, настроений, поступков, имеющих столь важное значение в жизни каждого человека.
Примером непроизвольного воспроизведения прежних ощущений, восприятий и т. д. могут служить гипноз, галлюцинации и сновидения. Общеизвестно, что в гипнозе люди вспоминают то, чего не помнят в нормальном состоянии. Имеется разряд явлений так называемой гипнотической памяти, имеющий особое значение для психогенеза многих патологических состояний. Это реальное воспроизведение некоторых эмоциональных переживаний, которые данное лицо в нормальном состоянии может помнить и не помнить, но если помнит, то лишь в самых общих чертах. Реальность воспроизведения заключается в том, что человек вновь переживает данное когда-то событие так, как если бы оно было настоящим. В галлюцинациях — зрительных и слуховых — переживание переводится на новый язык
— язык зрительных образов и образов слуховых. Понятно, однако, что само впечатление, вызвавшее галлюцинацию, должно сохраниться, в противном случае не было бы возможности установить связь между самим впечатлением и галлюцинацией. Особое место в ряду непроизвольных воспроизведений занимают сновидения. Факт воспроизведений переживаний во сне общеизвестен. Есть тысячи тревожащих эмоций, смутных и неразрешенных вопросов, которые, не осознаваясь, накапливаются нами за день или за более долгий срок. В этих порой «бессвязных», «спутанных», «бессмысленных» снах в очень скрытой форме воспроизводятся события и мысли действительной жизни. Часто сны неясного символического содержания просто составляют продолжение предшествовавших сну мыслей. Это связано с тем, что в состоянии бодрствования нервная система загружена текущей деятельностью, а информация, необходимая для последующей активности, фиксируется в памяти без переработки. Во сне как раз и происходит переработка этой информации.
Обеспечение использования полноты и богатства информации бессознательным важно тем, что таким образом обогащаются наши знания, наш опыт. Сознание же, обладая здоровым консерватизмом, отбирает из опыта, принимает только то, что выдерживает логическую, истинностную проверку. Но с другой стороны, если бы в процессе творчества был обеспечен строжайший контроль логического сознания, то оно не приняло бы того, что выглядит как «сумасшедшая идея», и вместе с нежизнеспособными мыслями были бы отброшены и те, которые являются по-настоящему новыми и могут вести к истине. В познании часто новое идет от бессознательного, а сознание это новое оценивает. Поэтому именно в бессознательном, в интуиции могут быть озарения на пути к истине — это как раз то, что логика противится принять. И, тем не менее, это нельзя просто отбрасывать. Это обеднило бы полноту информации.
Бессознательное не только обеспечивает использование полноты и богатство информации. Бессознательное психическое выполняет ещё и другую роль — роль защиты сознания от перегрузок, освобождая тем самым сознание от управления рутинной деятельностью.
Эту свою важнейшую, на наш взгляд, функцию бессознательное осуществляет с помощью автоматизмов. Исследование автоматизмов обнаруживает их двоякое происхождение: некоторые из этих процессов никогда не осознавались. Это так
называемые автоматизированные действия, составляющие группу первичных автоматизмов. Другие прошли через сознание и перестали осознаваться — это вторичные автоматизмы.
Автоматизированные действия, или первичные автоматизмы, представляют собой либо врожденные акты, либо акты, которые сформировались очень рано, часто даже в течение первого года жизни ребенка. Наибольший же интерес представляют вторичные автоматизмы, или автоматизированные навыки. Суть их в следующем: в ходе нормирования сложных навыков разрозненные ранее задачи объединяются в одну общую задачу, а разрозненные ранее действия, каждое из которых совершалось по особому поводу, объединяются в единую систему действий, совершаемых по единому поводу.
С формированием навыка достигается двоякий эффект: во-первых, действие начинает осуществляться быстро и точно; во-вторых, происходит высвобождение сознания, которое может быть направлено на освоение более сложного действия. Навык лежит в основе всех наших знаний, умений и способностей. Совершенно очевидно, что тренированные люди могут с успехом сочетать много пар непрерывных и не зависящих от времени действий, например, вождение машины и разговор, пение и игру с листа. Но могут возникнуть непредвиденные ситуации: водители перестают разговаривать, когда возникает аварийная ситуация, а пианист может прекратить игру, если ему попадается особенно трудный пассаж. Непредвиденные ситуации дают своеобразный импульс к возвращению навыка или отдельных его компонентов в сферу сознания.
Вторичные автоматизмы тем и отличаются от первичных автоматизмов, что они обладают свойством или способностью возвращаться в сознание, тогда как последние этого сделать не могут. Свойство любого компонента навыка вновь стать осознанным имеет огромную важность, поскольку оно обеспечивает гибкость навыка, возможность его дополнительного совершенствования или переделки.
То, что бессознательное выполняет роль защитника сознания от перегрузок, доказывает наличие в психике человека процессов, которые не осознаются ни при каких условиях: сознанию предъявляются только результаты этой деятельности. К этой сфере относятся первоначальные этапы творчества: зарождение догадок, гипотез, творческих озарений, то есть сам момент возникновения творческой интуиции.
Догадки, гипотезы, озарения — существенные моменты творчества. Они — продукты варьирования имеющегося у человека материала. Сознательно ставя перед собой различные вопросы, ученый, исследователь старается вспомнить, извлечь из памяти все материалы, имеющиеся в ней, и использовать эти материалы для решения поставленных вопросов.
Если автоматизированные навыки защищают сознание от чрезмерных перегрузок, высвобождая его для других действий, то неосознанность творческой интуиции трансформирует влияние ранее накопленного опыта, спрятанного до поры до времени в тайниках памяти. Выполняя роль «трансформатора», бессознательное тем самым способствует становлению и развитию будущих открытий, которые завершение свое получают в дискурсивном мышлении. Дискурсивное (логическое) мышление осуществляет вторичный отбор рожденных гипотез с помощью логической оценки.
Наличие интуиции, бессознательного — одно из необходимых условий продуктивной творческой деятельности. Поэтому в деле формирования творческих способностей человека столь важным и необходимым является этап накопления
необходимых знаний, приемов оперирования ими и выработка на этой основе автоматизмов.
Завершая наш разговор о сходстве и различии сознания и бессознательного, о их роли в человеческой деятельности, сформулируем ряд положений, которые в общем виде помогут воспроизвести логику исследуемой нами проблемы.
Психическое у человека имеет свое бытие в единстве сознания и бессознательного.
1. Психика человека — это сложнейшее духовное явление, обладающее особым членением и специфическими свойствами. Психика не представляет собой единого целого, она дискретна, элементна. Рассмотрение элементного состава психики позволило в качестве её составных единиц выделить такие: ощущение, восприятие, представление, понятие, эмоцию, влечение и психическую цель. Каждый из перечисленных элементов является продуктом психической деятельности, субъективным образом объективного мира. Так, к примеру, мы можем говорить об образе — ощущении, образе — представлении и т. д.
Каждый элемент-образ, по-разному участвуя в процессе отражения объективного мира и внося свой вклад в процесс управления человеческим поведением, имеет сходство с другими элементами. Это сходство позволяет объединить их понятием «психический образ». Психическому образу как результату психической деятельности присущи признаки психического: субъективность, идеальность и способность вносить свою долю в общую установку поведения.
2. Элементы психической деятельности могут как осознаваться, так и быть неосознанными. Осознанные элементы психики образуют сферы сознания, а неосознанные — сферу бессознательного. Разделяя позицию большинства отечественных ученых-философов и психологов о признании реальности не только сознания, но и бессознательного, мы полагаем, что сознание и бессознательное — это не уровни, а способы бытия психического.
Сознание прежде всего в своей основе содержит рефлексивное знание, «знание знания». Акт сознания предполагает наличие воображения, внимания и воли.
Что же касается бессознательного, то хотелось бы подчеркнуть, что отличительными признаками его выступают нерефлексивность, то есть незнание о психических образах, и невыделенность самого психического образа, то есть неотли-чение образа от предмета.
Хотелось бы обратить внимание на принципиально важное положение, которое состоит в уточнении того, что же субъект осознает или не осознает. Осознаются или не осознаются не сами материальные предметы, не объективный мир, а психические образы, то есть ощущения, восприятия, представления, понятия, эмоции, влечения, цели.
3. Роль сознания в деятельности обусловлена тремя функциями: оценки и отбора информации, передачи информации и хранения информации. Оценка информации есть оценка её соответствия предмету. Оценка связана самым необходимым образом с истинностью. Отобранная сознанием информация может быть передана от одного субъекта к другому. Достигается это с помощью материальных знаков. У людей материальные знаки служат средством управления поведением. Передаваемая от человека к человеку информация может быть потреблена бесчисленное количество раз, причем без ущерба для своего существования. Данная особенность информации определила и способы её хранения в обществе. Информация может храниться в обществе двумя способами: в памяти отдельного человека и в социальной памяти.
4. Бессознательное в деятельности выполняет две основных функции: во-первых, обеспечивает использование полноты и богатства информации, а во-вторых, охраняет сознание от перегрузок. В обеспечении полноты и богатства информации со стороны бессознательного самое непосредственное участие принимает память (непроизвольное запоминание и непроизвольное воспроизведение информации) как психическое явление, а также память социальная, осуществляемая как социальное наследование всей материальной и духовной культуры. Важная роль бессознательного в деятельности связана также с защитой сознания от перегрузок. Осуществляет бессознательное данную функцию с помощью автоматизмов.
Все сказанное выше позволяет сделать вывод о том, что сознание и бессознательное являются как структурно, так и функционально связанными способами бытия психического. Вся психическая деятельность человека или, выражаясь иначе, его жизнедеятельность обеспечивается участием как сознания, так и бессознательного. И сознание, и бессознательное выполняют свою роль в деятельности в зависимости от наличных условий.
Литература
1. Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М., 1989. С. 197-198.
2. Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М., 1989. С. 568.
3. Калацкий В.П. Методы научного познания. М.: МГУ, 1985. С. 4.
4. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975. С. 124-125.
5. Локк Д. Соч. В 3-х тт. Т. 1. М., 1985. С. 287.
6. Бехтерев В.М. Психика и жизнь. СПб., 1902. С. 34.
Сознание и бессознательное
Общая характеристика сознания и бессознательного
Определение 1
Сознание является особым состоянием человека, в котором он имеет возможность одновременного восприятия окружающей действительности и самого себя как отдельного индивида и личности.
При этом человек отдает себе полный отчет в имеющихся у него мыслях, намерениях и проявлениях поведения.
Основное содержание деятельности сознания человека заключается в следующих действиях:
- эмоциональной оценке окружающей действительности,
- обеспечении процесса осуществления целенаправленной деятельности;
- предварительном мысленном построении оптимально организованных и мотивированных действий;
- прогнозировании возможных последствий осуществления деятельности;
- способности человека к самоанализу и адекватному восприятию событий, происходящих в окружающей его реальности.
Таким образом сознание является идеальной психической формой деятельности человека, которая ориентирована на активное и целенаправленное отражение и преобразование окружающей действительности.
Говоря о наличии у человека сознательной психической деятельности нельзя забывать о существовании бессознательной сферы психики.
Определение 2
Бессознательное является совокупностью имеющихся у человека психических явлений, действий и состояний, которые лежат вне сферы проявления человеческого разума. Они безотчетны и не поддаются контролю со стороны сознательной стороны психики человека. Примерами бессознательных процессов являются сновидения, гипнотическое состояние, невменяемые состояния человека.
Таким образом, все что находится не в фокусе сознания человека в данный конкретный момент, но может найти свое проявление в сознании с помощью памяти, можно отнести к бессознательным процессам.
Готовые работы на аналогичную тему
Также примером проявления бессознательных процессов могут выступать автоматизмы, которые получили свое развитие с помощью сознания, но в результате длительных тренировок и многократных повторений приобрели бессознательный характер и вышли из-под контроля сознания.
Такими автоматизмами являются, например, навыки игры на музыкальных инструментах, навыки спортсменов, автоматизированные навыки совершения определенных трудовых операций.
Структуры бессознательного могут различаться в зависимости от степени их близости к сознанию.
Замечание 1
Выделяется также особый уровень бессознательного, называемый подсознанием. В него включены те психические явления, которые связанны с переходом с уровня сознания на уровень автоматизма.
Процессы бессознательного могут направлять деятельность и поведение человека и тем самым определенным образом воздействовать на сознание.
Исследования бессознательных процессов в психологии
Основные идеи в развитии теории бессознательного были выдвинут Зигмундом Фрейдом, который не только теоретически описал особенности данного явления, но и смог придать этим представлениям практический характер.
Данная теория позволила Фрейду лечить людей от многих психических заболеваний. Созданное им учение называют психоанализом, и оно является актуальным и на современном этапе развития психологии и психотерапии.
Согласно учению Фрейда, психика человека подразделяется на три сферы: «Оно», «Я» и «Сверх-Я», где «Оно» это бессознательные влечения человека, «Я» — сознательная сфера, которая выступает в качестве посредника между проявлениями бессознательного и внешним миром человека, а «Сверх – Я» является инстанцией, олицетворяющей установки, нормы и правила, имеющиеся в обществе.
С помощью анализа процессов, происходящих в психике человека Фрейд избавлял его от неврозов. Этот процесс состоит из нескольких этапов:
- сначала обнаруживается бессознательное;
- затем, при готовности пациента, бессознательное переводится в сознание.
- болезненные установки, скрывающиеся в бессознательном, исчезают и таким образом исчезает и источник болезненных неврозов.
Следует отметить то невозможно избавить человека от проявления бессознательного, в связи с тем, что человек является существом не только сознательным, но и бессознательным. Сторонники учения Фрейда придерживаются точки зрения о том, что именно бессознательное доминирует в психике человека.
Защитная функция бессознательного
Проявления бессознательного в жизни человека имеет множество функций, основной среди которых является защитная функция. В чем же ее значение и особенности проявления. Рассмотрим это вопрос более подробно.
Психофизиология бессознательного имеет для человека огромное значение, именно оно помогает сознанию человека защититься от перегрузок. В процессе вытеснения сильных и ограничивающих переживаний, травмирующих психику человека, бессознательное защищает человека от возможного психологического перенапряжения и нервных срывов.
Безусловно, освобождение от них важно для полноценной самореализации, но в определенные моменты их блокировка бывает полезна.
Еще одной стороной защиты сознания с помощью проявлений бессознательного заключается в освобождении от постоянного контроля за осуществлением повседневных действий, которые с помощью бессознательного превращаются в автоматизмы и не требуют от человека активного включения сознания.
В процессе перемещения в область бессознательного ту информацию и действия, которые могут обходиться без активного участия сознания, человек позволяет своему мозгу и сознанию обратить больше внимания и сконцентрироваться на решении более важных и интересных задач.
Однако стоит понимать, что в любом процессе необходим баланс: полностью подавлять и вытеснять неприятные воспоминания и ощущения не целесообразно, так как они все равно найдут выход наружу в виде травмирующих ощущений неосознаваемой тревоги и беспокойства. Но и постоянно держать все процессы, происходящие в психики в области сознания также чревато постоянным напряжением и угрозой возникновения стресса и депрессии.
Замечание 2
Сознание и бессознательное одинаково важны для нас, они существуют в гармонии и нельзя принижать или преувеличивать значение ни одного из них.
Психика, сознание, бессознательное — SpinozaSpinoza
Три слова, вынесенные в заголовок нашего очерка: психика, сознание и бессознательное, — означают не только три центральных и основных психологических вопроса, но являются в гораздо большей степени вопросами методологическими, т. е. вопросами о принципах построения самой психологической науки.Это превосходно выразил Т. Липпс в известном определении проблемы подсознательного, гласящем, что подсознательное не столько психологический вопрос, сколько вопрос самой психологии.То же самое имел в виду и Г. Геффдинг (1908), когда введение понятия бессознательного в психологии приравнивал по значению к понятию потенциальной физической энергии в физике. Только с введением этого понятия становится вообще возможна психология как самостоятельная наука, которая может объединять и координировать факты опыта в известную систему, подчиненную особым закономерностям.
Г. Мюнстерберг, обсуждая этот же самый вопрос, проводит аналогию между проблемой бессознательного в психологии и проблемой наличия сознания у животных. На основании одних наблюдений, говорит он, нельзя решить, которое из различных объяснений этих проблем правильно. Мы должны решить это прежде, чем приняться за изучение фактов.
Другими словами, вопрос — обладают ли животные сознанием или нет — нельзя решить опытным путем, это вопрос гносеологический. Точно так же и здесь: ни одно анормальное переживание не может само по себе служить доказательством того, что требуется психологическое, а не физиологическое объяснение. Это философский вопрос, который должен быть решен теоретически, прежде чем мы можем приняться за объяснение специальных фактов.
Мы видим, что целые системы и психологические направления получают совершенно своеобразное развитие в зависимости от того, как они объясняют для себя три стоящих в заголовке этого очерк, слова. Достаточно в качестве примера напомнить психоанализ, по строенный на понятии бессознательного, и сравнить с ним традиционную эмпирическую психологию, изучающую исключительно сознательные явления.
Достаточно, далее, вспомнить объективную психологию И. П. Павлова и американских бихевиориетов, совершенно исключающих психические явления из круга своего исследования, и сравнить их со сторонниками так называемой понимающей, или описательной, психологии, единственная задача которой — анализ, классификация и описание феноменов психической жизни без всякого обращения к вопросам физиологии и поведения, — стоит только вспомнить все это для того, чтобы убедиться, что вопрос о психике, сознательном и бессознательном имеет определяющее методологическое значение для всякой психологической системы. В зависимости от того, как решается этот основной для нашей науки вопрос, находится и самая судьба нашей науки.
Для одних она перестает существовать вовсе, заменяясь настоящей физиологией головного мозга или рефлексологией, для других она превращается в эйдетическую психологию или чистую феноменологию духа, третьи, наконец, ищут путей к осуществлению синтетической психологии. Мы подойдем к этому вопросу не с исторической или критической стороны, мы не станем рассматривать во всей полноте важнейшие типы понимания всех этих проблем, мы с самого начала ограничим задачу рассмотрением значения всех трех мотивов в системе объективной научной психологии.
Возможность психологии как самостоятельной науки до самого последнего времени ставилась в зависимость от признания психики самостоятельной сферой бытия. До сих пор еще широко распространено мнение, что содержание и предмет психологической науки составляют психические явления или процессы и что, следовательно, психология как самостоятельная наука возможна только на основе идеалистического философского допущения самостоятельности и изначальности духа наравне с материей.
И. П. Павлов доказал, и в этом заключается его огромная заслуга, что можно физиологически истолковать поведение, совершенно не пытаясь проникнуть во внутренний мир животного, и что это поведение может быть с научной точностью объяснено, подчинено известным закономерностям и даже предсказано вперед, без всякой попытки составить себе хотя бы смутное и отдаленное представление о переживаниях животного. Иначе говоря, Павлов показал, что возможно объективно-физиологическое изучение поведения, по крайней мере животного, но в принципе и людей, изучение, игнорирующее психическую жизнь.
Вместе с тем Павлов, подчиняясь той же самой логике, что и Э. Шпрангер, отдает богу богово и кесарю — кесарево, оставляя за физиологией объективный, а за психологией субъективный подходы к поведению. И для Павлова психологическое и психическое совершенно совпадают друг с другом. Этот вопрос совершенно неразрешим, как показала вся история нашей науки, на почве того философского основания, на котором стояла психология до сих пор. Создавалось положение, которое можно выразить суммарно, как итог всего длительного исторического развития нашей науки.
С одной стороны, полное отрицание возможностей изучать психику, игнорирование ее, ибо изучение ее ставит нас на путь беспричинного мышления. В самом деле, психическая жизнь характеризуется перерывами, отсутствием постоянной и непрерывной связи между ее элементами, исчезновением и появлением вновь этих элементов. Поэтому невозможно установить причинные отношения между отдельными элементами, и в результате — необходимость отказаться от психологии как естественно-научной дисциплины. «С точки зрения психологии, — говорит Г. Мюнстерберг, — даже и между вполне сознательными явлениями психической жизни нет действительной связи и они не могут являться причинами или; служить объяснением чему-либо. Поэтому во внутренней жизни, как ее рассматривает психология, нет прямой причинности, поэтому причинное объяснение приложимо к психическим явлениям только извне, поскольку их можно рассматривать как дополнение физиологических процессов».
Итак, один путь приводит к полному отрицанию психики, а следовательно, и психологии. Остаются два других пути, не менее интересных и не менее ярко свидетельствующих о том тупике, в который была заведена историческим развитием наша наука.
Первый из них — это та описательная психология, о которой мы уже говорили. Она принимает психику за совершенно обособленную сферу действительности, в которой не действуют никакие законны материи и которая является чистым царством духа. В этой чисто духовной области невозможны никакие причинные отношения, здесь нужно добиваться понимания, выяснения смыслов, установления ценностей, здесь можно описывать и расчленять, классифицировать и устанавливать структуры. Эту психологию, под именем описательной, противопоставляют объяснительной психологии, изгоняя тем самым задачи объяснения из области науки.
Ее-то — описательную психологию — в качестве науки о духе противопоставляют естественно-научной психологии. Таким образом, и здесь психология разбивается на две части, взаимно несвязанные друг с другом. В описательной психологии господствуют совершенно другие приемы познания: здесь не может быть речи об индукции, и о других приемах в установлении эмпирических законов.
Здесь господствует аналитический, или феноменологический, метод, метод сущностного усмотрения, или интуиции, который позволяет анализировать непосредственные данные сознания. «В области сознания, — говорит Э. Гуссерль, — разница между явлением и бытием уничтожена – здесь все то, что кажется, действительно. Поэтому психология этого рода гораздо ближе напоминает геометрию, чем какую-либо естественную науку, например физику; она должна превратиться в математику духа, о которой мечтал Дильтей.
Само собой разумеется, что при этом психическое отождествляется всецело с сознательным, так как интуиция предполагает непосредственное осознавание своих переживаний. Но есть еще один метод в психологии, который, как отмечает Э. Шпрангер, также следует выдвинутому им принципу: психологическое — психологически, но только идет обратным путем. Для этого направления психическое и сознательное — не синонимы.
Центральным понятием психологии является бессознательное, которое позволяет заполнить недостающие пробелы психической жизни, установить отсутствующие причинные связи, мысленно продолжить описание психических явлений в тех же терминах дальше, считая, что причина должна быть однородна со следствием или, во всяком случае, находиться с ним в одном и том же ряду.
Таким образом сохраняется возможность психологии как особой науки. Но эта попытка в высшей степени двойственная, так как заключает в себе две, по существу разнородные тенденции. Шпрангер со всей справедливостью говорит, что Фрейд, главный представитель этой теории, молчаливо исходит из того же самого принципа, что и понимающая психология: в области психологии нужно строить познание чисто психологически, поскольку это возможно. Преждевременные или случайные экскурсы в область анатомического и физиологического хотя и могут вскрывать психофизические связи как факты, но нисколько не помогут нам понять что-либо.
Попытка Фрейда заключается а тенденции продолжить осмысленные связи и зависимости психических явлений в область бессознательного, предположить, что за сознательными явлениями стоят обусловливающие их бессознательные, которые могут быть восстановлены путем анализа следов и толкования их проявлений. Но тот же Шпрангер делает Фрейду жесткий упрек: в этой теории он замечает своеобразное теоретическое заблуждение; Он говорит, что если у Фрейда преодолен физиологический материализм, то продолжает существовать материализм психологический, молчаливая метафизическая предпосылка, заключающаяся в том, что само собой разумеется наличие сексуального влечения, а все остальные должны быть поняты, исходя из него.
И в самом деле, попытка создать психологию при помощи понятия о бессознательном является здесь двойственной попыткой: с одной стороны, родственной идеалистической психологии, поскольку выполняется завет объяснения психических явлений из психических же, с другой — поскольку вводится идея строжайшего детерминизма всех психических проявлений, а основа их сводится к органическому, биологическому влечению, именно инстинкту продолжения рода, постольку Фрейд становится на почву материализма.
Таковы три пути: отказ от изучения психики (рефлексология), «изучение» психики через психическое же (описательная психология) и познание психики через бессознательное (Фрейд). Как видим, это три совершенно различные системы психологии, получающиеся в зависимости от того, как решается основной вопрос относительно понимания психики в каждой из них. Мы уже сказали, что историческое развитие нашей науки завело эту проблему в безвыходный тупик, из которого нет иного выхода, кроме отказа от философского основания старой психологии.
Только диалектический подход к этой проблеме открывает, что в самой постановке всех решительно проблем, связанных с психикой, сознанием и бессознательным, допускалась ошибка. Это были всегда ложно поставленные проблемы, а потому и неразрешимые. То, что совершенно непреодолимо для метафизического мышления, именно глубокое отличие психических процессов от физиологических, несводимость одних к другим, не является камнем преткновения для диалектической мысли, которая привыкла рассматривать процессы — развития как процессы, с одной стороны, непрерывные, а с другой — сопровождающиеся скачками, возникновением новых качеств.
Диалектическая психология исходит раньше всего из единства психических и физиологических процессов. Для диалектической психологии психика не является, по выражению Спинозы, чем-то лежащим по ту сторону природы или государством в государстве, она является частью самой природы, непосредственно связанной с функциями высшей организованной материи нашего головного мозга. Как и вся остальная природа, она не была создана, а возникла в процессе развития. Ее зачаточные формы заключены уже везде — там, где в живой клетке содержатся свойства изменяться под влиянием внешних воздействий и реагировать на них.
Где-то, на какой-то определенной ступени развития животных, в развитии мозговых процессов произошло качественное изменение, которое, с одной стороны, было подготовлено всем предшествующим ходом развития, а с другой — являлось скачком в процессе развития, Так как знаменовало собой возникновение нового качества, не сводимого механически к более простым явлениям. Если принять эту естественную историю психики, станет понятна и вторая мысль, заключающаяся в том, что психику следует рассматривать не как особые процессы, добавочно существующие поверх и помимо мозговых процессов, где-то над или между ними, а как субъективное выражение тех же самых процессов, как особую сторону, особую качественную характеристику высших функций мозга.
Психический процесс путем абстракции искусственно выделяется или вырывается из того целостного психофизиологического процесса, внутри которого он только и приобретает свое значение и свой смысл. Неразрешимость психической проблемы для старой психологии и заключалась в значительной степени в том, что из-за идеалистического подхода к ней психическое вырывалось из того целостного процесса, часть которого оно составляет, и ему приписывалась роль самостоятельного процесса, существующего наряду и помимо процессов физиологических.
Напротив, признание единства этого психофизиологического процесса приводит нас с необходимостью к совершенно новому методологическому требованию: мы должны изучать не отдельные, вырванные из единства психические и физиологические Процессы, которые при этом становятся совершенно непонятными для нас; мы должны брать целый процесс, который характеризуется со стороны субъективной и объективной одновременно.
Однако признание единства психического и физического, выражающееся, во-первых, в допущении, что психика появилась на известной ступени развития органической материи, и; во-вторых, что психические процессы составляют неотделимую часть более сложных целых, вне которых они не существуют, а значит, и не могут изучаться, не должно привести нас к отождествлению психического и физического.
Существуют два основных вида подобного отождествления. Один из них характерен для того направления идеалистической философии, которое нашло отражение в трудах Э. Маха, а другой характерен для механистического материализма и французских материалистов XVIII в. Последний взгляд заключается в том, что психический процесс отождествляется с физиологическим нервным процессом и сводится к последнему. В результате проблема психики уничтожается вовсе, разница между высшим психическим поведением и допсихическими формами приспособления стирается. Неоспоримое свидетельство непосредственного опыта уничтожается, и мы приходим к неизбежному и непримиримому противоречию со всеми решительно данными психического опыта.
Другое отождествление, характерное для махизма, заключается в том, что психическое переживание, например ощущение, отождествляется с соответствующим ему объективным предметом. Как известно, в философии Маха такое отождествление приводит к признанию существования элементов, в которых нельзя отличить объективного от субъективного, и диалектическая психология отказывается и от того и от другого, отождествления, она не смешивает психические и физиологические процессы, она признает несводимое качественное своеобразие психики, она утверждает только, что психологические процессы едины. Мы приходим, таким образом, к признанию своеобразных психофизиологических единых процессов, представляющих высшие формы поведения человека, которые мы предлагаем называть психологическими процессами, в отличие от психических и по аналогии с тем, что называется физиологическими процессами.
Старая психология отождествляла психику и сознание. Все психическое тем самым было уже и сознательным. Например, психологи Ф. Брентано, А. Бэн и др. утверждали, что самый вопрос о существовании бессознательных психических явлений противоречив уже в определении. Первым и непосредственным свойством психического является то, что оно нами сознается, переживается, что оно нам дано в непосредственном внутреннем опыте, и поэтому самое выражение «бессознательная психика» казалось старым авторам такой же бессмыслицей, как выражение «круглый квадрат» или «сухая вода».
Другие авторы, напротив, издавна обращали внимание на три основных момента, которые заставляли их вводить понятие бессознательного в психологию.
Первый момент заключался в том, что самая сознательность явлений имеет различные степени: мы одно переживаем более сознательно и ярко, другое — менее. Есть вещи, находящиеся почти на самой границе сознания и то входящие, то выходящие из его поля, есть смутно сознаваемые вещи, есть переживания, более или менее тесно связанные с реальной системой переживаний, например сновидение. Таким образом, утверждали они, ведь явление не становится менее психичным от того, что оно становится менее сознательным. Отсюда они делали вывод, что можно допустить и бессознательные психические явления.
Другой момент заключается в том, что внутри самой психической жизни обнаруживается известная конкуренция отдельных элементов, борьба их за вступление в поле сознания, вытеснение одних элементов другими, тенденция к возобновлению, иногда навязчивое воспроизведение и т. д. И. Гербарт, сводивший всю психическую жизнь к сложной механике представлений, различал и затемненные или бессознательные представления, которые появлялись в результате вытеснения из поля ясного сознания и продолжали существовать под порогом сознания как стремление к представлению» Здесь уже заключена, с одной стороны, в зародыше теория 3. Фрейда, по которому бессознательное возникает из вытеснения, и с другой — теория Г. Геффдинга, для которого бессознательное соответствует потенциальной энергии в физике.
Третий момент заключается в следующем. Психическая жизнь, как уже говорилось, представляет собой слишком отрывочные ряды явлений, которые естественно требуют допущения, что они продолжают существовать и тогда, когда мы их больше не сознаем. Я видел нечто, затем через некоторое время я вспоминаю это, спрашивается: что было с представлением об этом предмете в продолжение всего времени, пока я о нем не вспоминал? Что в мозгу сохранится известный динамический след, оставленный этим впечатлением, психологи никогда не сомневались, но соответствовало ли этому следу потенциальное явление? Многие думали, что да.
В связи с этим возникает очень сложный и большой вопрос о том, что нам до сих пор неизвестны все те условия, при которых мозговые процессы начинают сопровождаться сознанием. Как и в отношении биологического значения психики, так и здесь трудность проблемы заключается в ее ложной постановке. Нельзя спрашивать, при каких условиях нервный процесс начинает сопровождаться психическим, потому что нервные процессы вообще не сопровождаются психическими, а психические составляют часть более сложного целого процесса, в который тоже как органическая часть входит и нервный процесс.
В. М. Бехтерев, например, предполагал, что, когда нервный ток, распространяясь в мозгу, наталкивается на препятствие, встречает затруднение, тогда только и начинает работать сознание. На самом деле нужно спрашивать иначе, именно: при каких условиях возникают те сложные процессы, которые характеризуются наличием в них психической стороны? Надо искать, таким образом, определенных условий в нервной системе и в поведении в целом для возникновения психологических целостных процессов, а не внутри данных нервных процессов — для возникновения в них психических процессов.
К этому ближе подходит Павлов, когда уподобляет сознание светлому пятну, которое движется по поверхности полушарий головного мозга, соответствуя оптимальному нервному возбуждению.
Проблема о бессознательном в старой психологии ставилась так: основным вопросом было признать бессознательное психическим или признать его физиологическим. Такие авторы, как Г. Мюнстерберг, Т. Рибо и др., не видевшие иной возможности объяснить психические явления, кроме физиологии, высказывались прямо за признание бессознательного физиологическим.
Так, Мюнстерберг утверждает, что нет ни одного такого признака, приписываемого подсознательным явлениям, на основе которого они должны быть причислены к психическим. По его мнению, даже в том случае, когда подсознательные процессы обнаруживают видимую целесообразность, даже и тогда у нас нет основания приписывать этим процессам психическую природу. Физиологическая мозговая деятельность, говорит он, не только вполне может дать разумные результаты, но одна только она и может это сделать. Психическая деятельность совершенно на это неспособна, поэтому Мюнстерберг приходит к общему выводу, что бессознательное — физиологический процесс, что это объяснение не оставляет места для мистических теорий, к которым легко прийти от понятия подсознательной психической жизни. По его словам, одно из немаловажных достоинств научного физиологического объяснения в том и заключается, что оно мешает такой псевдофилософии. Однако Мюнстерберг полагает, что при исследовании бессознательного мы можем пользоваться терминологией психологии — с условием, чтобы психологические термины служили только ярлыками для крайне сложных нервных физиологических процессов. В частности, Мюнстерберг говорит, что, если бы ему пришлось писать историю женщины, у которой наблюдалось раздвоение сознания, он бы рассматривал все подсознательные процессы как физиологические, но ради удобства и ясности описывал их на языке психологии. В одном Мюнстерберг несомненно прав. Такое физиологическое объяснение подсознательного закрывает двери для мистических теорий, и, наоборот, признание, что бессознательное психично, часто приводит, как Э. Гартмана, действительно к мистической теории, допускающей, наряду с существованием сознательной личности, существование второго «Я», которое построено по тому же образцу и которое, в сущности говоря, является воскрешением старой идеи о душе, но только в новой и более путаной редакции.
Для того чтобы обзор наш был полным, а оценка нового разрешения вопроса достаточно ясной, мы должны упомянуть, что существует и третий путь разъяснения проблемы бессознательного в старой психологии, именно тот путь, который избрал Фрейд. Мы уже указывали на двойственность этого пути. Фрейд не решает основного, по существу и неразрешимого вопроса, психично ли бессознательное или не психично. Он говорит, что, исследуя поведение и переживания нервных больных, он наталкивался на известные пробелы, опущенные связи, забывания, которые он путем анализа восстанавливал.
Фрейд рассказывает об одной больной, которая производила навязчивые действия, причем смысл действий оставался ей неизвестным. Анализ вскрыл предпосылки, Из которых вытекали эти бессознательные действия. По словам Фрейда, она, вела себя точно так, как загипнотизированный, которому И. Бернгейм внушал, чтобы 5 минут спустя после пробуждения он открыл в палате зонтик, и который выполнял это внушение в состоянии бодрствования, не умея объяснить мотива своего поступка. При таком положении вещей Фрейд говорит о существовании бессознательных душевных процессов. Фрейд готов отказаться от своего предположения об их существовании лишь в том случае, если кто-нибудь опишет эти факты более конкретным научным образом, а до того он настаивает на этом положении и с удивлением пожимает плечами, отказываясь понимать, когда ему возражают, что бессознательное не представляет собою в данном случае в Научном смысле нечто реальное.
Непонятно, как это нечто нереальное оказывает в то же время такое реально ощутимое влияние, как навязчивое действие. В этом следует разобраться, так как теория Фрейда принадлежит к числу самых сложных из всех концепций бессознательного. Как видим, для Фрейда бессознательное, с одной стороны, есть нечто реальное, действительно вызывающее навязчивое действие, а не только ярлык или способ выражения. Он этим как бы прямо возражает на положение Мюнстерберга, но, с другой стороны, какова же природа этого бессознательного, Фрейд не разъясняет. Нам кажется, что Фрейд создает здесь известное понятие, которое трудно наглядно представить, но которое существует часто и в теориях физики. Бессознательная идея, говорит он, так же невозможна фактически, как невозможен невесомый, не производящий трения эфир. Она не большей не меньше немыслима, чем математическое понятие «-1». По мнению автора, употреблять такие понятия можно; необходимо только ясно понимать, что мы говорим об отвлеченных понятиях, а не о фактах.
Но в этом-то как раз и заключается слабая сторона психоанализа, на которую указывал Э. Шпрангер. С одной стороны, бессознательное для Фрейда — способ описывать известные факты, т. е. система условных понятий, с другой — он настаивает на том, что бессознательное является фактом, оказывающим такое явное влияние, как навязчивое действие. Сам Фрейд в другой книге говорит, что он с охотой все эти психологические термины заменил бы физиологическими, но современная физиология не представляет таких понятий в его распоряжение.
Как нам кажется, эту же точку зрения, не называя Фрейда, последовательно выражает Э. Дале, говоря о том, что психические связи и действия или явления должны объясняться из психических же связей и причин, хотя бы для этого приходилось вступать иногда на путь более или менее широких гипотез. Физиологические толкования и аналогия по этой причине могут иметь только вспомогательное или провизорное эвристическое значение для собственных объяснительных задач и гипотез психологии, психологические построения и гипотезы представляют собой только мысленное продолжение описания однородных явлений в одной и той же самостоятельной системе действительности. Итак, задачи психологии как самостоятельной науки и теоретико-познавательные требования приписывают ей бороться против узурпационных попыток физиологии, не смущаться действительными или кажущимися пробелами и перерывами в картине нашей сознательной душевной жизни и искать их восполнения в таких звеньях или модификациях психического, которые не являются объектом полного, непосредственного и постоянного сознания, т. е. в элементах того, что называют подсознательным, малосознательным или бессознательным.
В диалектической психологии проблема бессознательного ставится совершенно иначе: там, где психическое принималось как оторванное и изолированное от физиологических процессов, обо всяком решительно явлении естествен был вопрос: психично ли оно, или физиологично? В первом случае проблема бессознательного решалась по пути Павлова, во втором — по пути понимающей психологии. Гартман и Мюнстерберг в проблеме бессознательного соответствуют Гуссерлю и Павлову в проблеме психологии вообще.
Для нас важно поставить вопрос так: психологично ли бессознательное, может ли оно рассматриваться в ряду однородных явлений, как известный момент в процессах поведения наряду с теми целостными психологическими процессами, о которых мы говорили выше? И на этот вопрос мы уже заранее дали ответ в нашем рассмотрении психики. Мы условились рассматривать психику как составное сложного процесса, который совершенно не покрывается его сознательной частью, и потому нам представляется, что в психологии совершенно законно говорить о психологически сознательном и о психологически бессознательном: бессознательное есть потенциально-сознательное.
Нам хотелось бы только указать на отличие этой точки зрения от точки зрения Фрейда. Для него понятие бессознательного является, как мы уже говорили, с одной стороны способом описания фактов, а с другой — чем-то реальным, что приводит к непосредственным действиям. Здесь и заключена вся проблема. Последний вопрос мы можем поставить так: допустим, что бессознательное психично и обладает всеми свойствами психического, кроме того, что оно не является сознательным переживанием. Но разве и сознательное психическое явление может непосредственно производить действие? Ведь, как мы говорили выше, во всех случаях, когда психическим явлениям приписывается действие, речь идет о том, что действие произвел весь психофизиологический целостный процесс, а не одна его психическая сторона. Таким образом, уже самый характер бессознательного, заключающийся в том, что оно оказывает влияние на сознательные процессы и поведение, требует признания его психофизиологическим явлением.
Другой вопрос заключается в том, что для описания фактов мы должны брать такие понятия, которые соответствуют природе этих фактов, и преимущество диалектической точки зрения на этот вопрос и заключается в утверждении, что бессознательное не психично и не физиологично, а психофизиологично или, вернее сказать, психологично. Данное определение соответствует реальной природе и реальным особенностям самого предмета, так как все явления поведения рассматриваются нами в плане целостных процессов.
Далее, мы хотели бы указать, что попытки выйти из тупика, в который старая психология была заведена неумением разрешать основные проблемы, связанные с психикой и сознанием, делались неоднократно. Например, В. Штерн пытается преодолеть этот тупик, введя понятие психофизических нейтральных функций и процессов, т. е. процессов, не являющихся ни физическими, ни психическими, но лежащими по ту сторону этого разделения.
Но ведь реально существуют только психическое и физическое, а нейтральной может быть лишь условная конструкция. Совершенно ясно, что такая условная конструкция будет нас всегда уводить от реального предмета, так как он существует действительно, и только диалектическая психология, утверждающая, что предмет психологии является не психофизически нейтральным, а психофизиологически единым целостным явлением, которое мы условно называем психологическим явлением, способна указать выход.
Все попытки, подобные попытке Штерна, знаменательны в том отношении, что они хотят разрушить созданное старой психологией мнение, будто между психическим и психологическим можно провести знак равенства, они показывают, что предметом психологии являются не психические явления, но нечто более сложное и целое, в состав которого психическое входит только как органический член и что можно было бы назвать психологическим. Только в раскрытии содержания этого понятия диалектическая психология резко расходится со всеми остальными попытками.
В заключение мы хотели бы указать, что все положительные достижения и субъективной, и объективной психологии находят свою действительную реализацию в той новой постановке вопроса, которую дает нам психология диалектическая.
Укажем сначала на один момент: уже субъективная психология обнаружила целый ряд свойств психических явлений, которые свое действительное объяснение, свою действительную оценку могут получить только в этой новой постановке вопроса. Так, старая психология отмечала в качестве особых отличительных свойств психических явлений их непосредственность, своеобразный способ их познания (самонаблюдение) или более или менее тесное отношение к личности, к «Я» и т. д. Ф. Брентано выдвинул как основной признак психических явлений их интенциональное отношение к объекту, или то, что они находятся в своеобразном, только для психических явлений характерном, отношении с объектом, т.е. своеобразным способом представляют этот объект или направлены на него.
Оставляя в стороне признак непосредственности, как чисто отрицательный признак, мы видим, что в новой постановке вопроса все такие свойства, как своеобразное представление предмета в психическом явлении, особая связь психических явлений с личностью, доступность их наблюдения или переживания только субъекту, — все это немаловажная, функциональная характеристика этих особых психологических процессов с их психической стороны. Все эти моменты, которые для старой психологии были просто догматами, оживают и становятся предметом исследования в новой психологии.
Возьмем другой момент, с противоположного конца психологии, но показывающий то же самое с не меньшей ясностью. Объективная психология в лице Дж. Уотсонапыталась подойти к проблеме бессознательного. Этот автор различает вербализованное и невербализованное поведение, указывая на то, что часть процессов поведения с самого начала сопровождается словами, может быть вызываема или замещена словесными процессами. Она нам подотчетна, как говорил Бехтерев. Другая часть невербальна, не связана со словами, а потому неподотчетна. Признак связи со словами выдвигал в свое время и Фрейд, указывавший, что бессознательными являются именно представления, разъединенные со словами.
На тесную связь вербализации и сознательности тех или иных процессов указывали и некоторые критики Фрейда, которые склонны приравнивать бессознательное к асоциальному, а асоциальное к невербальному; Уотсон также видит в вербализации основное отличие сознательного. Он прямо утверждает: все то, что Фрейд называет бессознательным, является в сущности невербальным. Из этого положения Уотсон делает два в высшей степени любопытных вывода.
Согласно первому, мы потому «не можем вспомнить самых ранних событий детства, что они происходили тогда, когда поведение наше было еще не вербализовано, и поэтому самая ранняя часть нашей жизни навсегда остается для нас бессознательной. Второй вывод указывает на слабое место психоанализа, которое как раз и заключается в том, что посредством беседы, т. е. словесных реакций, врач пытается воздействовать на бессознательные, т. е. на не вербализованные, процессы.
Мы не хотим сказать сейчас, что эти положения Уотсона абсолютно правильны или что они должны стать исходным при анализе проблемы бессознательного, мы хотим сказать только, что то верное зерно, которое заключено в этой связи между бессознательньм и бессловесным (ее отмечают и другие авторы), может получить реальное осуществление и развитие только на почве диалектической психологии.
Сознательное, подсознательное и бессознательное в структуре психики человека
Психическая деятельность человека, его психика функционирует одновременно в трех взаимосвязанных уровнях — бессознательном, подсознательном и сознательном.
Бессознательный уровень психической деятельности — врожденная инстинктивно-рефлекторная деятельность. Поведенческие акты на бессознательном уровне регулируются неосознаваемыми биологическими механизмами. Они направлены на удовлетворение биологических потребностей — самосохранение организма и вида (продолжение рода).
Однако биологически обусловленная программа поведения человека не автономна — она находится под контролем более высоких и более поздно сформированных мозговых структур. И лишь в отдельных критических для индивида ситуациях (например, в состоянии аффекта) сфера бессознательного может перейти в режим автономной саморегуляции. Структурно она локализована в нижних отделах мозга.
Подсознательный уровень психической деятельности — обобщенные, автоматизированные в опыте данного индивида стереотипы его поведения — умения, навыки, привычки, интуиция. Это — поведенческое ядро индивида, сложившееся на ранних стадиях его развития; непроизвольная сфера личности, «вторая натура человека», «центр» индивидуальных поведенческих штампов, неосознаваемых манер поведения данного человека. Сюда же относится импульсивно-эмоциональная сфера индивида, структурно локализованная в лимбической (подкорковой) системе головного мозга. Здесь формируются неосознаваемые устремления индивида, его влечения, страсти, установки.
Само подсознание, очевидно, имеет многоуровневую структуру — автоматизмы и их комплексы на нижнем уровне и интуицию — на высшем.
Автоматизмы подсознательного уровня — комплексы стереотипно совершающихся действий в типовых ситуациях, динамические стереотипы — цепные последовательности реакций в привычной обстановке (привычное управление техникой, выполнение привычных обязанностей, манера обращения с привычными предметами, речевые и мимические особенности). Все это образует набор готовых поведенческих блоков, которыми пользуется индивид при регуляции своей деятельности. Поведенческие автоматизмы разгружают сознание для более квалифицированной деятельности. Сознание освобождается от постоянных повторных решений стандартизированных задач.
В подсознание вытесняются и различные комплексы — нереализованные желания, подавленные стремления, различные опасения и беспокойства, амбиции и завышенные претензии (комплексы нарциссизма, неполноценности, застенчивости и др.). Эти комплексы имеют тенденцию к гиперкомпенсации. Черпая большой энергетический потенциал в сфере подсознания, они формируют устойчивую подсознательную направленность поведения личности.
Высшая сфера подсознания — интуиция (называемая иногда даже сверхсознанием) — процесс мгновенных озарений, всестороннего охвата проблемной ситуации, всплывания неожиданных решений, неосознанное предвидение развития событий на основе спонтанного обобщения предшествующего опыта. Однако интуитивные решения не возникают только в сфере подсознания. Интуиция — удовлетворение запроса сознания на определенный комплексный блок ранее полученной информации.
Связь сознания и подсознания проявляется в интегративном психическом качестве — в интеллекте человека, комплексе его умственных способностей, когнитивном стиле поведения, в непроизвольном запоминании.
Внесознательная сфера психики человека — глубинная сфера его психики, конгломерат архетипов, сформированный, по Юнгу, в значительной мере в процессе эволюции человека. Сновидения, интуиция, аффект, паника, гипноз — таков далеко не полный перечень бессознательных и подсознательных явлений.
В сфере внесознательного таятся и корни такого человеческого феномена, как вера. Сюда же, очевидно, примыкают надежда и любовь, различные парапсихические явления (ясновидение, телепатия, экстрасенсорные феномены). Фобии, страхи, истерические фантазии, спонтанная тревожность и радостное предчувствие — все это также сфера подсознания. Готовность индивида действовать в различных ситуациях определенным образом, без предварительного обдумывания, импульсивно — это также проявления внесознательной сферы психики.
Доминанты подсознания модифицируют сознательную деятельность индивида, создают малопонятные для него психологические барьеры и труднопреодолимые влечения. Сфера подсознательного очень устойчива, неподвижна. Его механизмы в значительной степени типизируют поведение личности, которое поддается некоторой корректировке лишь методами психотерапии и гипноза.
Психоанализ — теория подсознания, созданная 3. Фрейдом, — оказался столь живучим, несмотря на ожесточенную его критику, не в силу безупречности построений венского психиатра и психолога, а в силу базовой сущности сферы человеческого подсознания.
Критерием в несознательного является его безотчетность, непроизвольность, невербализованность (словесная неоформленность).
Процессы, начинающиеся в неосознаваемой сфере, могут иметь продолжение в сознании. И наоборот, сознательное может вытесняться в подсознательную сферу. Взаимодействие сознательного и внесознательного может осуществляться согласованно — синэргично или антагонистично, противоречиво, проявляясь в разнообразных несовместимых поступках человека, внутриличностной конфликтности.
Внесознательная сфера психики не является объектом рефлексии, самоотражения, произвольного самоконтроля. Сферу бессознательного 3. Фрейд считал источником мотивационной энергии, находящейся в конфликте с сознанием. Запреты социальной сферы создают, по Фрейду, «цензуру” сознания, подавляют энергию подсознательных влечений, которые проявляются в невротических срывах. Стремясь избавиться от конфликтных состояний, индивид прибегает к защитным механизмам — вытеснению, сублимации, замещению, рационализации и регрессии. 3. Фрейд преувеличивал роль подсознательного в поведении личности, а в сфере подсознательного — роль сексуальных влечений, темных сил природы. Однако его понимание подсознания как мощной сферы влияния на сознание не лишено оснований[1]. .
В отличие от 3. Фрейда другой психоаналитик — К.Г. Юнг не только не противопоставлял сознание и подсознание, но считал, что сознание основано на глубинных пластах коллективного бессознательного, на архетипах — представлениях, сформированных в далеком прошлом. Индивид, по Юнгу, стремится к самореализации (индивидуализации) на основе подсознательных устремлений, обусловленных коллективным подсознанием. Не мысль, не сознание, а чувство, подсознание говорят нам, что для нас хорошо, а что плохо. Под влиянием глубинных структур, врожденных программ, универсальных образцов находятся все наши непроизвольные реакции. Перед человеком возникает проблема приспособления не только к внешнему, но и к своему внутреннему миру[2].
Сознание вооружено понятиями, подсознание — эмоциями и чувствами. На уровне подсознания происходит и то, что Гельмгольц назвал «умозаключение глазом» — мгновенная оценка воспринимаемого объекта или явления, их соответствия нормам, зафиксированным в подсознании.
Наряду с подсознанием 3. Фрейд различает и сверхсознание («супер-эго«) — фундаментальные сущностные механизмы человеческой психики, такие, как способность человека к социальному содействию, нравственному самоконтролю. Вся духовная сфера человека — сфера его сверхсознания, идейной возвышенности, нравственного совершенства, сфера, противостоящая эгоистической ограниченности индивида.
Сфера сознания — сфера знаний, культурной социализации личности. Она в значительной мере контролирует и тормозит инстинктивные влечения и привычки личности. Однако этот контроль ограничен. Произвольная деятельность человека, сознательные программы его поведения взаимодействуют с другими сферами психики — с генетически унаследованными и сформированными на ранних стадиях его онтогенетического (прижизненного) формирования. Отбор информации для сознательной саморегуляции проходит через субъективно-эмоциональные фильтры.
Известный грузинский психолог Д.Н. Узнадзе (1886 — 1950 гг.) и его последователи (А.С. Прангишвили, И.Т. Бажалава, В.Г. Наракидзе, Ш.А. Надирошвили) выделили в качестве объяснительного принципа психологии принцип установки как целостной модификации субъекта, его готовность воспринимать действительность определенным образом. В установке, по Узнадзе, объединяются сознательная и внесознательная сфера психики. Каждая поведенческая ситуация вызывает функционирование ранее сформированных поведенческих комплексов.
Четырёхчастная модель психики, содержащая 2 бессознательных //Психологическая газета
Дополненная версия статьи «Новая образная четырёхчастная модель психики, содержащая два бессознательных», опубликованной в сетевом научно-практическом издании «Антология Российской психотерапии и психологии». Выпуск 3. (материалы итогового международного Конгресса 2017, стр.148 – 154.).
1. Одно или двухчастная модель психики? Битва гигантов.
В психологии и медицине до сих ведутся жаркие дискуссии по поводу того, насколько психологические качества и психогенные заболевания человека имеют социальную обусловленность или они биологически детерминированы1. Существуют целые школы, придерживающиеся противоположных мнений. Одни считают, что это соотношение составляет 90 % — 10% в пользу онтогенеза (воспитание, социальные факторы). Приверженцы этой школы принимают человека при рождении в большей степени за «чистый лист бумаги», на котором старшие (родители, воспитатели и др.), а потом уже и сам человек создают портрет личности. Здесь ответственность за качество этого портрета, естественно возлагается на старших, участвующих в правильном воспитании в детский период. И на наставников, помогающих скорректировать, при желании, этот портрет в более зрелый период.
Другие считают, что это соотношение составляет 10% — 90% в пользу филогенеза (наследственная предрасположенность). Приверженцы этой школы считают, что человек в момент рождения уже готовый психологический портрет, а воспитание, как в фотографии, просто процесс проявки этого портрета. Они также считают, что если процесс проявки (воспитания) будет грамотным, то будут активизированы конструктивные качества человека, если неграмотным – то деструктивные. Более того, эти приверженцы утверждают, что если предрасположенность отягощённая, то процесс воспитания может оказаться вообще неэффективным. При этом часто приводится народное наблюдение — «От осины не рождаются апельсины». В этом случае ответственность за содержание психики человека возлагается также на родителей, как носителей наследственных качеств, и их род.
Авторы для представления своих теорий нередко используют образные модели. Рассмотрим эволюцию этих образных модельных представлений.
Наиболее известная двухчастная модель психики (Фрейд, 1923), являющаяся развитием идей Дюркгейма и представляющая собой следующий образ — наездник на лошади (рис.1).
Этой моделью Фрейд заявляет о двух автономных, независимых друг от друга, самостоятельных инстанциях психики – бессознательное (лошадь, ИД) и сознание (наездник, ЭГО). Согласно его теории, в процессе воспитания создаётся ещё третья часть – суперЭго (морально-нравственный компонент), носителем которого является всё тот же наездник (сознание). Поэтому в этой модели СуперЭго не имеет отдельного представительства. Фрейд, опираясь на свой огромный клинический опыт, пришел к выводу, что человек — марионетка в руках некой внутренней структуры, которую он назвал – бессознательное. Он утверждал, что человеком управляют биологические инстинкты и что сознание не подвластно инстинктам.
Этим он заявил себя приверженцем биологической школы, школы филогенеза. На основании этой модели им были созданы клинический метод – психоанализ и теория возникновения внутренних конфликтов между сознанием и бессознательным, которую он назвал – психодинамической теорией личности. Эта модель получила широкое распространение в мировой психологии и в гражданском мире – искусстве, литературе. Подобной биологической модели придерживались такие видные специалисты как Лоренц (теория врождённой агрессии), Олпорт – Айзенк – Кеттелл (теория диспозициональной, генетической, биологической предрасположенности).
С другой стороны, было немало противников этой теории, утверждающих приоритет социума. Это — Адлер (индивидуальная теория), Юнг (аналитическая теория и теория эгрегоров), Эрик Эриксон (эго–теория), Эрих Фромм (радикального гуманизма), Хорни (социокультурная), Скиннер (оперантного научения), Маслоу (гуманистическая), Бандура (социально – когнитивная), Карл Роджерс (клиент – центрированная, феноменологическая), Бек (когнитивно – поведенческая), Эллис (рационально – эмотивная), Перлз (гештальт–терапевтическая) и др.
В отечественной психологии однозначно получила распространение одночастная модель (рис.2), утверждающая приоритет сознательных, общественных отношений, в которой признавалось единство и непрерывность сознания и бессознательного и утверждалось, что бессознательное – это определённая степень интенсивности сознания. Нами представляется, что, следуя логике здравого смысла, в этой модели за бессознательное ошибочно принимаются подсознательные, условно-рефлекторные навыки реагирования. Нами также представляется, что в структуру бессознательного нельзя включать продукты сознания, выработанные в онтогенезе, как это утверждается в /1, стр. 43/. В этой модели отсутствует автономность сознания и бессознательного. Образный вид такой модели как единой и непрерывной системы является, по нашему представлению, — кентавр.
Эта модель берёт своё начало от Лейбница, и была взята в основу философских работ Маркса – что психологические качества человека имеют социальную природу и обусловлены общественными отношениями. В своей книге «К критике политической экономии (1859)» он пишет: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет сознание».
На наш взгляд, эта научная платформа Маркса о приоритете влияния социума на структуру личности стала основанием создания и развития теории отношений Мясищева В.Н. (патогенетическая психотерапия) и её продолжателей — Карвасарский Б.Д., Исурина Г.Л., Свядощ А.М., Александров А.А., Добряков И.В., Ковпак Д.В. и др. (личностно-ориентированная, реконструктивная психотерапия) (ленинградская школа).
На этой же платформе приоритета социального стоит фактически вся отечественная советская и российская психология (Ананьев Б.Г., Леонтьев А.Н., Выготский Л.С., Рубинштейн С.Л., Узнадзе Д.Н., Платонов К.К., Макаренко А.С., Ломов Б.Ф., Асмолов А.Г., Братусь Б.С., Козлов В.В.( ЯрГУ), Козлов Н.И. («СИНТОН») и др.). По поводу этих двух моделей (рис.1 и рис.2) в отечественной науке и медицине шла острая дискуссия, более того изучение биологической модели Фрейда в своё время было запрещено и политически преследовалось.
Справедливости ради, следует отметить, что среди отечественных учёных фрейдовской двухинстанционной модели придерживается проф. Макаров В.В. По поводу существования в психике человека независимых от сознания инстанций он пишет: «Известно, что комплексы – это психические инстанции, лишенные контроля со стороны сознания. Они отщеплены от него и ведут особого рода самостоятельное функционирование в бессознательной части психики, откуда могут постоянно препятствовать или же содействовать работе сознания. Комплекс несет в себе определенный энергетический заряд и образует как бы отдельную маленькую личность. Комплексы, образуя целостную структуру психики индивида, являются относительно автономными группами ассоциаций, живущих собственной жизнью, зачастую не только несовпадающей, но даже противоречащей намерениям человека2.
Мы видим, что общим голосованием с подавляющим преимуществом в мире пока выигрывает социальная модель психики. Но надо помнить, что наука не решается массовым мнением числа голосов. Еще великий русский учёный Михаил Васильевич Ломоносов по этому поводу говорил: «Один опыт я ставлю выше, чем тысячу мнений, рождённых только воображением».
Новое поколение отечественных учёных уже не столь категорично оценивает роль биологических и социальных факторов (Решетников М.М., Леонтьев Д.А., Реан А.А.) и занимают осторожную позицию, не отдавая предпочтение той или иной модели.
Здесь мы видим, что рядовому психологу или психотерапевту для своей работы остановиться на какой-либо теории чрезвычайно трудно. В коллективной монографии «Психология ХХI века» по этому поводу говорится: «В настоящее время, область психологии, занимающаяся проблематикой структуры личности, представляет собой нагромождение самых разнообразных, существенно отличающихся, зачастую противоречащих друг другу, созданных на основе предположений, аксиом, умопостроений, предпочтений и лишь изредка – фактов»3.
Следует подчеркнуть, что вокруг этого вопроса о природе структуры личности возникла недопустимая в науке ситуация – обособленность школ, не желающих слышать друг друга. Из всех перечисленных отечественных и зарубежных учёных только двое – Айзенк и Кеттелл демонстрируют естественнонаучный подход и опираются в своих теориях на объективную научную аргументацию.
Айзенк по этому поводу пишет: «Авторы теорий личности в которых отсутствует эмпирические подтверждения не желают аргументированно отвечать на критику в свой адрес, что неизбежно ведёт к обособлению различных подходов и делает невозможным (курсив мой) развитие единой теории личности»4. Кеттелл, продолжая эту мысль, говорит, что это привело к такой ситуации, когда «небольшие ростки точно сформулированных гипотез легко теряются в буйных зарослях непроверяемых, но грандиозных теорий»5.
Здесь следует сообщить, что пока спорят учёные, в это время в современной истории имеет место прецедент в лице бывшего премьер–министра Сингапура Ли Куань Ю, который в своей государственной политике помощи семьям выбрал на основании психологических исследований 80-х годов в США (близнецовый метод) биологическую сторону. В своей книге «Из третьего мира в первый»,2016 г. (стр.120) он пишет: 80% ЛИЧНОСТИ человека закладываются природой, а примерно 20% — является результатом воспитания». Такое внимание на государственном уровне к использованию объективной психологии внесло существенный вклад в процветание этого государства и в рывок из третьего мира в первый. Почему-то психологи или игнорируют, замалчивают этот факт, или просто не знают о нём.
2. Наглядный пример преобладающего опыта бессознательного над опытом сознания.
В коллективной монографии «Проблемы психологического исследования. Указатель 1050 докторских диссертаций 1935-2007» под ред. проф. Анцупова А.Я. приводится такой пример: представьте себе шар в диаметре 1 метр и на нём лежит горошина размером в 1 миллиметр. Именно такое соотношение представляет себе объём опыта существования бессознательного по отношению к опыту существования сознания.
Психика, как явление жизни, возникла на Земле примерно 500 миллионов лет назад и первоначальный уровень психического отражения являлся бессознательным. Сознание, свойственное человеку, возникло примерно 500 тысяч лет назад. Таким образом время эволюции сознания в процессе развития психики составляет примерно 0,1% от времени эволюции бессознательного. Отсюда можно сделать вывод, что бессознательное играет в повседневной жизни человека гораздо более значительную, а скорее превалирующую роль, чем это принято считать.
В психотерапевтической педагогике принимается во внимание правило, что в моменты стресса, аффекта, сильной усталости, алкогольного опьянения, вожделения сознание предельно сужается и управление поведением человека берёт на себя бессознательное. Но при этом могут проявляться прежде скрытые агрессивные, разрушительные реакции. Пока это предугадать невозможно.
Поэтому очень важно научиться определять содержание психики бессознательного, что и является главной задачей данной работы.
3. Трех и четырёхчастная модель. Продолжение поиска.
Возвращаясь к обсуждению моделей следует сказать, что кроме одно и двухчастной модели в научной литературе имеется трёх и четырёх частная модель. Трёхчастная модель (лошадь-наездник-тележка) подсказана нам работой академика Вейна А.М. на основании утверждения, что между вегетативно-эндокринными реакциями и психоэмоциональными состояниями имеется сопряжение6.
Сопряжение – от слова упряжка, которая жёстко соединяет лошадь и беговую тележку. Носителем вегетативно–эндокринных реакций является тело, поэтому в модель необходимо включить третий элемент – тележку, сопряжённую с лошадью.
Здесь может возникнуть вопрос: «Почему у Фрейда отсутствует тележка. Почему Фрейд не учёл в своей модели физиологию тела?». Ответ на этот вопрос он даёт сам: «У меня нет никаких ни теоретических, ни терапевтических знаний, так что мне приходится вести себя так, как если бы передо мной было только психологическое» (курсив мой)7. Как говорится, комментарии здесь излишни. Неучитывание телесного, психофизиологического вклада в психику в модели Фрейда, как будет показано ниже, является ошибочным.
Четырёхчастная модель в психологии известна как модель Гурджиева, которая им была привлечена из индийской духовной мифологии. Образ этой модели: экипаж — карета (тело), лошадь (эмоции, бессознательное), кучер (сознание) и сидящий в карете хозяин (дух, хозяин) 8.
Вклад российского учёного Георгия Ивановича Гурджиева в мировую психологию личности ещё не оценён по достоинству современными психологами и эта оценка ждёт своего времени.
Недостаток модели Вейна – разрозненность её частей, приводящая к введению 3-х автономных инстанций, а в модели Гурджиева – 4-х инстанций9.
4. Авторская модель.
Автором, на основании приборных психофизиологических измерений и психологического тестирования членов полных семей (отец, мать, дети), создана психодеформационная теория личности, в которой экспериментально установлена во-первых, корреляция психофизиологических дисфункций и психологических деформаций, и во-вторых — передача психофизиологических, а, следовательно, и психологических, признаков по наследству (Табидзе А.А., 2010, 2015) 10,11.
Таким образом, результаты наших исследований в виде передачи психофизиологических признаков по наследству подтверждают биологическую природу личности человека и, следовательно, подтверждается модель Фрейда, что структуру личности человека составляют две автономные инстанции – сознание и бессознательное.
В результате перед нами встала задача – построить образную модель, которая удовлетворяла бы двум требованиям – состояла бы из двух автономных инстанций (сознательное и бессознательное) и содержала бы все четыре части (тело, эмоции, интеллект, дух). Ни одна из приведённых моделей не отвечает этим требованиям.
Автор предлагает четырёхчастную модель (рис. 5), представляющую две автономные инстанции и четыре части. Для обсуждения модели из двух инстанций целесообразно использовать понятия – сущность (бессознательное) и личность (сознание).
Первая инстанция – бессознательное, это физиологически жестко связанные карета + кентавр + дух = сущность и вторая инстанция – сознание, интеллект, кучер, наездник (личность) (Табидзе А.А., 2016) 12.
Сущность – это замкнутая система – дух не имеет возможности покинуть салон автомобиля, ребёнок-кентавр не способен отсоединиться от корпуса автомобиля-тела.
Следует обратить внимание, что автономность сущности обусловлена наличием автономной вегетативной нервной системы (тело, ВНС), чего нет в модели Фрейда и в модели Мясищева. Перечислим три ошибочные позиции модели Фрейда.
Первая позиция – отсутствие физиологического содержания бессознательного, нет материального носителя бессознательного. В нашей модели физиологическое (телесное) содержание бессознательного представлено в образе корпуса автомобиля с растениями на крыше. Считается, что здесь носителем бессознательного является автономная вегетативная нервная система. То, что корпус автомобиля живой – указано растущими на крыше растениями. Слово «вегето» означает – оживлять, расти, произрастать. Вегетативная и центральная нервные системы – это две автономные системы.
Вторая позиция — наличие только одного бессознательного (лошади). В нашей модели два бессознательных (первое ребёнок — кентавр и второе — дух), являющихся следствием действия двух базовых инстинктов человека – инстинкта сохранения индивида (ИСИ) и инстинкта сохранения вида (ИСВ). Так мы выходим на обоснование наличия в психике человека двух категорий — категорий добра и зла, духовного и эгоцентричного.
Как будет показано ниже – эти две модели рис.1 и рис.5 не противоречат друг другу. Просто при дисфункциональном психофизиологическом состоянии человека инстинкт самосохранения за счёт гормонов стресса блокирует, отключает проявление духа (инстинкта сохранения вида) и авторская модель переходит в модель Фрейда (точнее, Вейна) с одним инстинктом, инстинктом самосохранения, проявляемого в виде эгоцентризма.
Третья позиция – фундаментальное положение теории Фрейда и теории Мясищева, что основа травм человека – онтогенез (влияние социума в пре- и перинатальный период и период раннего детства) в нашей модели не подтверждается. В нашей модели – основа травм человека – филогенез (наследственная предрасположенность к травмированию). Передаётся не сломанная рука, а хрупкость костей. Это вытекает из наших измерений, демонстрирующих передачу психофизиологических признаков по наследству. В случае, когда оба родителя являются носителями дисфункциональных, деструктивных признаков, то с высокой вероятностью у них рождается ребёнок с дисфункциональными признаками, переходящими в детстве в психологические аддиктивные формы и психогенные расстройства. Т.е. ребёнок рождается уже с мечом в руке (см. рис. 5). Если родители являются носителями конструктивных психофизиологических признаков, то с высокой вероятностью у них рождается ребёнок с конструктивными признаками, с букетом в руке (см.рис.5). Поэтому в нашей модели на рисунке ребёнок – кентавр держит в одной руке меч, а в другой – букет.
Представленная четырёхчастная модель соответствует развиваемой в настоящее время четырёх частной био-психо-социо-духовной парадигме психотерапии 9.
5. Эмоциональный интеллект и степень его зрелости – ключ к моделям.
Широко используемый тест Кеттелла – единственный в психологической практике, отличающийся своей полнотой (4 группы качеств – эмоциональная, волевая, коммуникативная и интеллектуальная группы) и многогранностью ( 16 факторов).
В процессе психологического консультирования естественно оценить психологический портрет клиента на предмет его соответствия той или иной модели. Для этого мы определяем – наличествуют ли в нём психологические деформации или нет. Из 16 факторов теста Кеттелла к психологическим деформациям относится на наш взгляд эмоциональная группа из 4-х следующих эмоциональных фактора – тревожность ( O ), напряжённость ( Q4), подозрительность ( L ) и эмоциональная неустойчивость ( C ). Этот выбор согласуется с рекомендациями работ по психодиагностике 13,14. В работе /15 / по аналогии с понятием IQ нами введено понятие степени психо-эмоциональной зрелости EQ.
В настоящее время в психологии и бизнесе проявляется большой интерес к эмоциональному интеллекту /16,17,18 /. В литературе этот термин можно встретить как показатель эмоционального интеллекта Холла, или Гоулдмана, Люсина, Бар-Она, Райбака, MSCEIT и др. Чтобы отличить это понятие EQ от понятий других научных работах, даётся обозначение в авторской версии EQ(Tabidze)= EQ(Tab).
EQ(Tab) = C + L + O + Q4.
Необходимо привести важное замечание, подчёркнутое Шабановым С. и Алёшиной А. в своей книге18 как «глобальная драма эмоционального интеллекта»: «Без осознания эмоций мы не можем ими управлять, но осознать эмоции трудно, практически невозможно». Мы предлагаем оценивать (или измерять) степень зрелости эмоционального интеллекта в первом приближении суммой этих 4-х эмоциональных психологических качеств EQ (tab), где каждый полярный фактор принимает значение от -5 до +5.
Ещё одна новизна образной модели заключается в том, что перед кучером расположен ИНТЕРФЕЙС. Это панель с предупредительными четырьмя лампами неисправности автомобиля (факторы Кеттелла) – напряжённость (двигатель перегрет), тревожность (нет масла), подозрительность (темнота, электрика не работает), эмоциональная неустойчивость (нет тормозов). Тогда модель принимает более завершенный вид. Если горят (диагностируются) все 4-е красные лампы (рис.6) и значение EQ отрицательное ( EQ(tab) = — 15), то перед нами эмоционально незрелый человек с дисфункциональной физиологией, гомеостаз которой направлен только на выживание, на выполнение инстинкта самосохранения.
Этот единственный инстинкт не оставляет человеку в момент опасности никакого выбора, поэтому на агрессивный стимул этот человек неизбежно отвечает агрессивной реакцией. Единственный рефлекс – ответная агрессия.
Сокрушительная сила этого рефлекса заключена в том, что он имеет два вида бессознательного гормонального подкрепления19. Первый – гормональная разовая премия от достижения цели при виде поверженного соперника, и второй, более мощный, гормональная многоразовая премия от многократного предвкушения в воображении будущего превосходства.
Это согласуется с тем, что Фрейд был вынужден ввести в свою психодинамическую теорию кроме ЭРОСА (инстинкт стремления к удовольствию), ещё и понятие ТАНАТОСа, инстинкт стремления к агрессии и насилию, как к специфическому удовольствию превосходства. При столкновении интересов эмоционально незрелых людей война неизбежна.
Если диагностируются зелёные лампы – спокойствие (О), расслабленность ( Q4 ), доверчивость ( L ), эмоциональная устойчивость ( С ) – то перед нами эмоционально зрелый человек (рис.7) ( EQ(tab) = + 10), способный проявить на агрессивный стимул неагрессивную реакцию, т.е. подставить вторую щёку и, таким образом, погасить возможный конфликт. У такого человека состояние специфического агрессивного удовольствия не возникает и для него понятие ТАНАТОСа отсутствует.
ИНТЕРФЕЙС – это обязательное средство обратной связи для кучера, показывающее готовность функционального состояния организма адекватно воспринимать и адекватно отражать проявления внешнего мира.
Мы знаем, что, если горят аварийные лампы на передней панели автомобиля, то водитель никогда не выйдет на трассу, а примет срочные меры, чтобы првести машину в порядок. Именно такая реакция должна быть у любого человека, на ИНТЕРФЕЙСе которого диагностируются красные факторы теста Кеттелла (рис.6). На ИНТЕРФЕЙС могут быть выведены не только психологические, но и психофизиологические показатели в режиме реального времени.
6. Статистика социума.
Из наших психодиагностических исследований больших групп (более 500 человек) людей вытекают следующие усреднённые результаты. В существующем социуме нас окружает около 20% эмоционально зрелых личностей, 30% незрелых личностей, у которых EQ(tab) меньше -10 и 50% промежуточных, неустойчивых (EQ(tab) около нуля), которые под действием негативного влияния СМИ и сложных бытовых условий легко переводятся в эмоционально незрелые. И в результате мы имеем около 80% незрелых личностей, легко склоняемых к социальным катаклизмам /20/. Отсюда естественно вытекает задача психологии – способствовать повышению эмоциональной компетентности, эмоциональной зрелости широких слоёв населения.
Настоящая работа является продолжением развития идей проф. Вострикова А.А. о применении психотерапевтических методов в педагогике и психологии 21.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ. С учётом степени зрелости эмоционального интеллекта все обсуждаемые выше психологические теории могут быть, на наш взгляд, хорошо интерпретированы предлагаемой образной четырёхчастной моделью. Таким образом, эта модель может быть предложена в качестве создания единой, обобщённой теории личности в психологии, психотерапии и бизнесе.
Литература
1. «Клиническая психология». Учебник для ВУЗов. Под ред. Б.Д. Карвасарского.-СПб.: Питер, 2014.-896с.
2. Макаров В.В. Предисловие к книге «Проституция: психология и психиатрия», 2013. http://ruspsy.net/phpBB3/viewtopic.php?f=542&t=1115&p=1600#p1600
3. Психология XXI века. Учебник для вузов. Под ред. В.Н.Дружинина., Н 57 М, 2003, — 863 с., стр. 611
4. Eysenck H.J. Personality and Individual Differences. 1991, v. 12, p. 773 – 790.
5. Сattell R.B. Handbook of modern personality psychology of human mating, 1993, v.100 p. 204 -232.
6. «Вегетативные расстройства. Клиника, диагностика лечение». Под ред. Академика Вейна А.М., ООО «Медицинское информационное агентство», 2003, — 752 с.
7. Freud S. Project of scientific psychology. – 295. Цит. по Решетников М.М. Психическое расстройство. Лекции. Санкт – Петербург. Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 2008, — 373 с., стр. 160.
8. Гурджиев Г.И. «Взгляды из реального мира». Встречи с замечательными людьми., 2004, — 636 с., стр. 460.
9. Макаров В.В. «Горизонты психотерапии». Журнал «Психотерапия», 2011, № 10, стр.47 – 53.
10. Табидзе А.А. «О возможностях приборной диагностики», Журнал «Психотерапия», 2010, №4, стр. 29 -34.
11. Табидзе А.А. «О механизмах социальных конфликтов или попытка сопоставления психоаналитической и психодеформационной концепции личности», Журнал «Психотерапия», 2015, № 10, стр. 63 – 72.
12. Табидзе А.А. «Образная четырёхчастная модель психики, содержащая два бессознательных». Амбулаторная и больничная психотерапевтическая и психологическая помощь сегодня. Материалы 13 и 14 Всероссийской общественной профессиональной медицинской психотерапевтической конференции., Выпуск 13, Москва, 2016, стр.178 -181.
13. Батаршев А.В. «Диагностика черт личности и акцентуаций: практическое руководство»-М., Психотерапия, 2006. -288 с., стр.99.
14. Справочник практического психолога. Психодиагностика. Под общ. ред. С.Т.Посоховой.- М.,: АСТ; СПБ.: Сова, 2005.-671 с., стр.163
15. Табидзе А.А. «Тест Кеттелла и его новая интерпретация с позиций клинической психологии», Сетевой журнал «Медицинская психология в России», 2015, № 5, с. 35.
16. Дениэл Гоулман. «Эмоциональный интеллект в бизнесе» — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2013,-512 с.
17. Энтони Мерсино. «Эмоциональный интеллект для менеджеров проектов», Изд. «ЛитагентМИФ», 2017.
18. Сергей Шабанов, Алёна Алёшина «Эмоциональный интеллект российская практика», М.: Манн, Иванов и Фарбер., 2013
19. Судаков С.К. «Гипотеза двухступенчатого механизма положительного подкрепления». Тезисы IV Международной междисциплинарной конференции» Современные проблемы системной регуляции физиологических функций»,17-18 сентября 2015 г., г. Москва, -762 с., (стр. 23-24).
20. Табидзе А.А. «Психологические и психофизиологические детерминанты личности как основа национальной безопасности». Безопасность России: современные вызовы и угрозы. Сб. Материалов научно-практической конференции под. общ.ред. А.В.Опалева; РАЕН., Акад.Ген.Прокуратуры РФ, -М., 2017, -200 с. http://ruspsy.net/phpBB3/viewtopic.php?f=126&t=2403
21. Востриков А.А., Табидзе А.А. «Психотерапевтическая педагогика». Книга 2. Учебное пособие. Изд-во «Продуктивная педагогика», Томск, 2008. – 236 с.
Я сам обманываться рад!
Для практиков рекламы очевидно, что в центре любой рекламной кампании, любого рекламного обращения, должен находиться потенциальный потребитель предлагаемого товара или услуги. Эффективность рекламного сообщения в первую очередь зависит от четкой проработки портрета потребителя: определение его психологических и социальных установок и стереотипов, понимание его стиля жизни. Для того, чтобы предугадать мотивацию человека и соответствующим образом повлиять на нее, необходимо выявить те структурные элементы психики, которые могут быть управляемы, а, следовательно, и изменяемы в зависимости от задач маркетолога.
Выявление таких элементов или «точек воздействия» — главная задача психологии рекламы, которая, в большинстве случаев, основывается в своих разработках на теории личности различных психологических школ.
Сейчас чрезвычайно возрос интерес к теории аналитической психологии Карла Густава Юнга, которая позволяет cформировать в психике потребителя целостный бренд-имидж товаров и услуг. В рамках данной статьи будут кратко рассмотрены основные положения теории личности аналитической психологии К. Г. Юнга (структура личности, сознательное и личностное бессознательное, коллективное бессознательное, сновидения) применительно к практике рекламы.
Структура личности
Карл Густав Юнг предлагает представить психику человека в виде земного шара, выделяя при этом три слоя. На поверхности этого шара, подобно земной коре, располагается сознание человека. Под структурой сознания находится гораздо более обширный пласт забытых или подавленных личных воспоминаний, чувств, поведенческих моделей, который Юнг назвал личным бессознательным. Под ним заключено ядро психики — коллективное бессознательное, заполненное древними образами и поведенческими реакциями, которые многократно повторялись в истории человечества.
Структура личности, Карл Густав Юнг
Согласно представлениям Юнга, человеческая психика носит целостный характер и представляет собой единство взаимодополняющих и постоянно взаимодействующих друг с другом сознательных и бессознательных процессов.
Практика рекламы
Соглашаясь с таким взглядом на структуру личности человека, маркетолог может с легкостью отвергать все обвинения, направленные в адрес рекламы в том, что она пытается в обход рациональной аргументации воздействовать на психику человека, используя лишь иррациональные аргументы, обращаясь к «низменным» мотивам поведения человека.
Также следует, что в реальности существуют различные уровни психологической структуры человека, каждый из которых имеет свои законы восприятия (в данном случае — восприятие рекламного сообщения), и взаимодействует с остальными.
При создании эффективного рекламного сообщения необходимо воздействовать как на сознательные, так и на бессознательные структуры психики потребителя, поскольку «сознательное» поведение человека очень часто обусловлено глубинными психологическими процессами и является лишь отражением бессознательного.
Смотрите также Воздействие на сознание потребителяСознание и личное бессознательное
Сознание для сторонников аналитической психологии — это всего лишь одна из структур человеческой психики, которая включает в себя только то, что осознается человеком в каждый конкретный момент времени. Как замечает Юнг, «сознание способно нести весьма малое информационное содержание одновременно». Где же тогда находятся все впечатления человека, накопленные им в течение жизни? Для Юнга ответ на этот вопрос ясен — в личном бессознательном человеческой психики. Личное бессознательное содержит персональные переживания человека, принадлежащие непосредственно самому индивиду, который может сделать их сознательными, то есть интегрировать в свое сознание. Личное бессознательное вмещает в себя конфликты и воспоминания, которые когда-то осознавались, но теперь подавлены и забыты; также в него входят и те чувственные впечатления, которым недостает эмоциональной яркости для того, чтобы быть отмеченными в сознании. Воспоминания и впечатления, хранящиеся в личном бессознательном, могут иметь как отрицательный, так и положительный эмоциональный заряд, что, как будет показано ниже, принципиально важно для практики рекламы.
Юнг предлагает пример, иллюстрирующий связь сознательного и бессознательного аспектов мышления: «Приведем знакомый каждому случай, когда мы теряем мысль, забываем, что хотели сказать, хотя секунду назад слово “вертелось” на языке. Когда идея выскальзывает из нашего сознания, она, однако, не перестает существовать. Идея не исчезла, она стала подсознательной. Наше подсознание бывает занято множеством временно угасших образов, впечатлений, мыслей, которые продолжают влиять на наше сознательное мышление».
Развивая идею забывания (вытеснения), Юнг делит его на два вида: произвольное и непроизвольное.
Непроизвольное забывание — психологический процесс, при котором отдельные осознанные идеи теряют свою энергию в результате переключения внимания, а мы сами как бы «оставляем в тени» своего сознания те вещи, о которых ранее думали. Забытые идеи пребывают под порогом сознания, как раз ниже порога памяти, — откуда могут всплыть в любой момент, иногда даже после многих лет, казалось бы, полного забвения.
Произвольное забывание — другой процесс, благодаря которому пополняется личное бессознательное человека. Такое забывание служит механизмом защиты и относится к неприятным и нежелательным воспоминаниям, с которыми память стремиться расстаться.
Кроме того, личное бессознательное включает в себя все впечатления нашей жизни независимо от того, попали ли эти впечатления в область нашего сознания. Человек обычно не испытывает большую часть тех ощущений, которые постоянно на него воздействуют, пока они не превышают некоего порогового значения. Между тем все ощущения — звуки, запахи, визуальные образы, изменения температуры — отмечаются нашими рецепторными системами и переносятся в область нашего личного бессознательного, минуя сознание.
Практика рекламы
Во-первых, процесс вытеснения, то есть постоянного обмена информацией, эмоциональными впечатлениями между сознанием и личным бессознательным человека, позволяет на практике конкурировать товарам или услугам одной группы, появившимся на рынке в разное время, на основе мероприятий брендинга. В противном случае, на каждом товарном рынке мы имели бы одну марку-монополиста, которая с самого начала была бы прочно закреплена в сознании потребителя, в то время как все другие марки, пришедшие на данный рынок позже, не имели бы никакой реальной возможности конкурировать с лидером. В реальности, благодаря процессам произвольного и непроизвольного забывания (вытеснения), в сознании потребителя формируются целые пирамиды брендов, конкурирующих на каждом из рынков. В самом общем виде такая пирамида состоит из одной марки-лидера, двух ближайших конкурентов и четырех конкурентов второго уровня.
Вывод о том, что в личном бессознательном хранятся остатки эмоциональных впечатлений о всех конкурирующих марках, когда-либо привлекших внимание потребителя, дает возможность более слабым маркам временно вытеснить из сознания потребителя образ марки-лидера. Задача маркетолога — «поднять» из личного бессознательного эмоциональные впечатления, касающиеся продвигаемой марки, в сознание. Свойство сознания, позволяющее ему удерживать в каждый данный момент времени только незначительное количество информации, дает возможность рекламируемой марке на время завладеть вниманием потребителя. Однако, подобные маркетинговые мероприятия должны быть очень четко «выстроены» с точки зрения своей эмоциональной аргументации, формируя в сознании потребителя прочные ассоциативные связи. В противном случае, личное бессознательное человека просто не сможет правильно идентифицировать новое рекламное сообщение с измененной эмоциональной аргументацией и сопоставить его с уже имеющимися в подсознании эмоциональными впечатлениями от предыдущих сообщений того же рекламодателя.
Во-вторых, конкуренция между фирмами в рамках предложенной рыночной пирамиды — это своего рода игра «в царя рыночной горы». Конкуренция между марками различных товаров и услуг в пределах одного рынка не в последнюю очередь формирует и структуру конкурентных рынков. Грамотно разработанная рекламная программа способна завоевать определенную нишу в сознании потребителя, а значит, и определенную рыночную нишу для компании-рекламодателя, даже если она и не занимает лидирующее положение на данном рынке и не располагает крупными рекламными ассигнованиями.
В-третьих, теория личного бессознательного предлагает возможность воздействия на рецепторные системы человека (слух и обоняние) на подпороговом уровне.
Известен психологический эксперимент, проведенный еще в начале нашего столетия и ставивший перед собой цель выяснить степень воздействия на поведение покупателей так называемого «неосознанного» или «подпорогового» запаха. Во время эксперимента (в нем участвовало 250 человек) показывали четыре пары дамских чулок одинакового качества в одинаковой упаковке. Первая пара сохраняла натуральный запах шелка, упаковка второй пары была пропитана запахом нарцисса, третья пара несла запах фруктов, четвертая — популярных в то время духов. Запахи были почти неуловимы: из 250 испытуемых только шесть человек заметили запахи. Тем не менее, 50% испытуемых выбрали чулки с запахом нарцисса («потому что они хорошего качества»), 24% — с запахом фруктов и 18% — с запахом духов. Чулкам с натуральным запахом отдали предпочтение только 8% участников эксперимента. Таким образом, чулки с запахом нарцисса выбрали вдвое больше человек, чем это следовало бы из простой вероятностной модели. При этом испытуемые приписывали изделиям дополнительное вымышленное качество.
Естественно, что на практике подобная закономерность помогает продвигать на рынок прежде всего те товары, главным потребительским качеством которых является запах или звук. Так, производители парфюмерии могут воздействовать на покупателей, окружая посетителей магазина запахом какой-либо определенной марки, с целью стимулирования ее сбыта.
Другим психологическим приемом рекламного воздействия может быть усиление подсознательного впечатления с целью перевода его в осознанное. Говоря словами Юнга, — «всколыхнуть “забытые” воспоминания».
В одной из книг Юнга приведена рекламная фотография, на которой изображена выложенная из детских игрушечных моделей автомобилей торговая марка концерна “Volkswagen”. Эта реклама призвана «зацепить» сознание зрителя, вызывая прилив детских бессознательных воспоминаний. Аналогичным приемом воспользовался производитель мороженого, продвигая его под маркой «48 копеек», также апеллируя к детским воспоминаниям наших соотечественников. Если эти воспоминания приятны, то удовольствие, вызванное ими, может переноситься на товар и на его товарную марку.
Положение о том, что личное бессознательное включает в себя все впечатления нашей жизни, объясняет огромную роль наружной рекламы, особенно в условиях крупного города. Наружная реклама (рекламные щиты, растяжки, световая реклама и др.), помимо информативной нагрузки выполняет и другую функцию. Эти рекламные носители обеспечивают «фоновый эффект», который помогает проникновению торговой марки производителя в область личного бессознательного. Затем эти воспоминания «поднимаются» в область сознания при совершении покупки, зачастую предопределяя выбор покупателя.
Мерцающее сердце Нью-Йорка, площадь Таймс Сквер
Действенность подобного «фонового эффекта» особенно ярко проявляется в реализации мероприятий спортивного маркетинга. Носителями рекламной информации крупнейших мировых производителей являются рекламные щиты, расположенные вдоль гоночных трасс и по периметру футбольных полей, информация на бортах хоккейных площадок. Логотипы компаний располагаются на нагрудных номерах лыжников и легкоатлетов, на машинах и шлемах гонщиков серии «Формула-1», на майках футболистов и ракетках теннисистов.
Какие же преимущества получает рекламодатель, тратя на такое размещение рекламы миллионы долларов?
Такая реклама как бы встроена в сам ход спортивного состязания, в саму телевизионную трансляцию. От этой информации невозможно «убежать», переключая каналы телевидения, как только начинается рекламный блок.
Время контакта такой рекламы со зрительской аудиторией несравнимо по продолжительности с аналогичным временем сообщения в обычном рекламном блоке. Мы можем видеть логотип фирмы-спонсора на борту машины «Формула-1» в течение всей более чем двухчасовой гонки.
В то время как сознание потребителя в ходе трансляции всецело занято ходом самого соревнования, рекламная информация, минуя сознание, непрерывно записывается на уровне личного бессознательного. Внимание телезрителя в ходе трансляции чрезвычайно сконцентрировано, находясь при этом в послепроизвольной фазе, которая наиболее продуктивна для запоминания любой информации, в том числе и рекламной.
Рекламные баннеры на гоночной трассе «Формула-1»
Восприятие рекламной информации во время телерепортажа идет на положительном эмоциональном фоне, ведь именно для получения такого рода эмоций мы и садимся к телевизору. В идеальном случае происходит перенос положительных эмоций, полученных при просмотре спортивной программе, на рекламируемую марку, а, следовательно, и на сам товар.
Коллективное бессознательное
Понятия коллективного бессознательного и архетипа (как структурного элемента коллективного бессознательного) являются центральными в теории аналитической психологии К. Г. Юнга, которую нередко называют также «архетипической психологией». В то же время эти два понятия являются основными для теории массовых коммуникаций (в том числе и рекламной коммуникации).
«Как сознание может исчезать в подсознании, так и новое содержание, никогда не находившееся в сознании, может появиться в подсознании. Можно почувствовать, что в сознании вот-вот появится нечто — тогда мы говорим: «идея витает в воздухе» или «у меня нехорошее предчувствие». Открытие того, что подсознание — не просто обиталище прошедшего, но и вместилище будущих психологических явлений и идей, находящихся в зачаточном состоянии, привело меня к новому взгляду на психологию… Кроме воспоминаний из далекого прошлого, из подсознания могут появиться совершенно новые мысли и творческие идеи, которые ранее никогда не посещали сознание», — пишет Юнг.
Таким образом, в коллективном бессознательном отражены мысли и чувства, общие для всех людей и являющиеся результатом нашего общего эмоционального прошлого.
Содержание коллективного бессознательного не принадлежит одной личности, индивиду, а относится ко всему человечеству, этносу, народу, социальной группе. Но, вместе с тем (и это чрезвычайно важно для рекламной коммуникации), коллективное бессознательное включает в себя не только воззрения и установки людей, но и неличностные коллективные чувства и эмоции людей.
По мнению Юнга, мы рождаемся не только с биологической, но и с психологической наследственностью, которая в какой-то степени определяет поведение и опыт.
Фактически, в пределах коллективного бессознательного формируется своего рода «психофонд» человечества или нации, содержащий мифологические образы и легенды, эмоциональные переживания и психологические установки, присущие всему человечеству или отдельному этносу.
Существование коллективного бессознательного подтверждается многочисленными совпадениями деталей различных религиозных учений, аналогиями мифологических сюжетов и легенд народов мира, повторением образов и сюжетов произведений живописи разных эпох и направлений. Подобная схожесть прослеживается и в рекламном творчестве. При анализе и разборе подборок рекламных объявлений начала века, работ современных мастеров рекламы США и Японии, стран Западной Европы и Южной Америки, становится крайне заметным, насколько визуальные образы и эмоциональные аргументы, содержащиеся в них, перекликаются друг с другом даже в мелочах.
Аналитическая психология К. Г. Юнга объясняет подобные совпадения, говоря о существовании всеобщей психологической взаимосвязи между представителями различных этносов и цивилизации разных континентов и эпох.
Подтверждение идеи коллективного бессознательного («всеобщей коллективной души»), Юнг нашел, анализируя тысячи сновидений своих пациентов.
Сновидения
Главный подход к бессознательному, согласно представлениям Юнга, осуществляется через анализ сновидений. Сновидения — главное соединительное звено между сознательными и бессознательными процессами. Юнг пишет: «Сны образуют мост между присущими нам сознательными способами выражения мыслей и более примитивными, но и более яркими и образными, формами самовыражения». Иными словами: сон — язык подсознания.
Юнг выделяет три основных функции сновидений:
Компенсаторная функция играет важную роль в саморегуляции психологических процессов человека. Сновидения обнаруживают те аспекты человека, которые обычно не осознаются, они раскрывают бессознательные мотивации человека в различных жизненных (в том числе и конфликтных) ситуациях. В нашей сознательной жизни мы подвергаемся разного рода негативным влияниям, поэтому «общая функция сновидений заключается в восстановлении нашего душевного равновесия. Нам сниться именно то, что требуется для точной регулировки психологического баланса.
Обучающая (игровая) функция заключается в том, что опыт, получаемый нами в сновидениях, также реален, как и тот, что мы получаем в повседневной жизни. В сновидениях мы испытываем те же самые чувства страха, печали, голода, жажды, что и в реальной жизни, но переживаемых в фантастической обстановке.
Синтезирующая функция. Сновидение, по мнению Юнга, — единственная психологическая функция, которая объединяет, с одной стороны, материал, поступающий в личное бессознательное из сознания, а с другой, материал, поступающий из глубин коллективного бессознательного.
Практика рекламы
«Реклама — это сон наяву» — так утверждают многие ведущие специалисты рекламного дела. Для практиков рекламы чрезвычайно важно, что большинство сновидений, по Юнгу, имеют классическую структуру драмы: экспозиция, развитие сюжета, кульминация и развязка. Поэтому именно такая структура развития рекламного сюжета выглядит оптимальной. Более того, многие из типичных сюжетов сновидений, которые были проанализированы Юнгом, могут быть использованы в качестве очень любопытных сценариев рекламных видеороликов.
«Сон», Сальвадор Дали, 1937 год
Следует отметить и то, что абсолютное большинство эффективных рекламных сообщений выполняют либо компенсаторную, либо обучающую функцию. Основываясь на часто бессознательной мотивации покупателя, реклама помогает разрешить психологический диссонанс, возникающий при наличии какой-либо неудовлетворенной потребности. С другой стороны реклама может исполнять роль «тренера», проигрывая на экране или на страницах газет и журналов все этапы процесса подготовки и совершения покупки, которые затем происходят в ходе ее реального совершения.
Как уже говорилось выше, при создании рекламного сообщения необходимо апеллировать как к личному, так и к коллективному бессознательному человека. Поэтому, как и сновидению, рекламному сообщению необходимо обладать синтезирующей функцией, то есть, с одной стороны, учитывать индивидуальные особенности потребителя или потребительской группы, а с другой — использовать эмоциональные аргументы, обращенные к образам (символам) коллективного бессознательного данной страны или региона.
Знаки и символы управляют миром, а не слово и закон.
Конфуций, древний мыслитель и философ Китая
Конечно, можно спорить о том, что конкретно имел в виду Конфуций в те далекие времена. Однако на нынешнем этапе конкуренция между товарами и услугами перешла из области товарной, или ценовой, в область конкуренции между образами (имиджами) торговых марок этих товаров и услуг. Реклама, нацеленная на формирование образа марки, снабжает товары и услуги дополнительными символическими ценностями, которые не имеют прямого отношения к ценностям функциональным. Побеждает тот товар (та марка), чей образ (имидж) оказался более привлекательным для массового покупателя.
Таким образом, основной задачей в повышении ценности торговой марки и формировании ее благоприятного образа является установление прочных «эмоциональных связей» между товаром, его торговой маркой и символической ценностью этого товара с точки зрения потребителя.
С позиции К. Г. Юнга, образ торговой марки — это целостный комплекс архетипических символов, психологических программ, эмоционально закрепленных ассоциаций, прочно связанных друг с другом и активно управляющих выгодным для рекламодателя поведением покупателя.
Что такое архетип?
К. Г. Юнг высказал гипотезу о том, что коллективное бессознательное, представляющее собой отражение опыта предыдущих поколений, состоит из мощных первичных образов, так называемых «архетипов». По мнению Юнга, архетипы являются структурными единицами, своего рода строительными блоками коллективного бессознательного.
Архетипы — врожденные идеи или воспоминания, которые располагают людей воспринимать, переживать и реагировать на события определенным образом.
Архетипы проявляются, наполняясь конкретным содержанием посредством архетипических образов (символов), которые продуцирует тот или иной архетип. Юнг пишет: «Как растение порождает цветок, душа (архетип) создает свои символы».
Архетипы как таковые недоступны непосредственному наблюдателю и раскрываются лишь через их проекцию на внешние объекты, что проявляется в виде архетипических образов, которые, в свою очередь, являются основой мифов, верований, сновидений, произведений искусства и рекламы. Архетипы, неся в себе эмоциональную энергию, чрезвычайно сильно влияют на человека, захватывая и удерживая его внимание.
Знак и символ
По мнению Юнга, знак, всегда замещает что-то другое. Он заключает в себе определенный известный смысл, который можно выразить другим образом. Основной признак знака — способность реализовывать функцию замещения. Слово замещает вещь, предмет, понятие; деньги замещают стоимость, общественно необходимый труд; карта замещает местность; продолжая мысль — логотип замещает образ фирмы, марка товара замещает образ этого товара. «Знак всегда меньше, чем представляемое им понятие, тогда как символ всегда заключает в себе больше, чем его очевидное и сразу приходящее на ум значение». Символ — это естественный и спонтанно возникающий продукт, в отличие от знака, символ есть что-то «само в себе — динамическое и живое».
Следует отметить, что простые идеи, выраженные символом, несут эмоциональную окраску, приобретают новую силу, расширяют свой смысл от частного случая к обобщению. Так, стилизованное изображение сердца на логотипе центра переливания крови будет являться лишь знаком, но сердце, вырезанное на дереве или выложенное из маргарина в рекламном объявлении соответствующего продукта, есть уже символ, а не знак.
Другое очень важное различие между символом и знаком состоит в том, что знак имеет по своей природе практическое, недвусмысленное значение: «не курить», «опасность», «выход», «вход», «проезд закрыт». Символ же имеет гораздо больше значений, иногда противоречащих друг другу. Поэтому, если для символа многозначность является положительным качеством, — чем более многозначен символ, тем он содержательнее, то для знака многозначность явление негативное, — чем однозначнее понимается знак, тем конструктивнее его можно использовать.
Система «архетип — архетипический образ (символ) — знак» действует как основа архетипического моделирования образа марки. Этот метод основан на понимании человеческой психики как элемента коллективного бессознательного. Коллективное бессознательное и его структурные элементы — архетипы — проявляются в сознании человека в сновидениях, мифах и легендах через архетипические образы (символы), которые служат центральными элементами в формировании образа торговой марки.
Таким образом, рекламные образы марок являются в данной методике отражением архетипов коллективного бессознательного человека, которые представлены в рекламном творчестве с помощью архетипических символов и их функциональных заменителей — знаков.
Основные принципы архетипического моделирования образа марки
Использование существующей системы ценностей потребителя и обращение к бессознательному человека.
Кажется невозможным или, по крайней мере, чрезвычайно дорогостоящим пытаться изменить систему ценностей и мотивации потребителя, его установок с помощью рекламных сообщений. Задача маркетолога при моделировании образа марки — «встроить» продвигаемый образ товара в уже существующую систему ценностей, чтобы именно эта марка актуализировала ту или иную потребность и выглядела в глазах потребителя как решение «товарной проблемы», как удовлетворение этой потребности. Очевидно, что любая реклама должна помочь сделать торговую марку такой, какой ее себе представляет покупатель.
Использование архетипического символа как образа марки включает суггестивный эффект (эффект внушения), что снижает уровень критичности при восприятии рекламной информации (потребитель не задействует механизмы анализа и оценки).
Архетипическое моделирование использует энергетику архетипических символов. Адресуя потребителю рекламное сообщение, создатель рекламы фактически использует архетипические образы (символы) в качестве ключа к подсознанию потребителя. Проникая в глубинные слои психики, автор рекламного сообщения высвобождает энергетический потенциал того или иного архетипа, который действует самостоятельно, склоняя потребителя к тому или иному товарному предпочтению.
Архетипическое моделирование образа марки позволяет достичь эмоциональной связи между маркой и архетипическим символом. Оно направлено на формирование ассоциативных связей между продвигаемым товаром и его торговой маркой. Задача маркетолога — сформировать «эмоциональную связку» между товаром и архетипическим символом, вокруг которого строится образ продвигаемой марки.
Благодаря энергетике архетипического образа, такая «эмоциональная связка» позволяет товару приобрести символическую ценность в глазах потребителя. Так, пленка “KODAK” сейчас воспринимается на западе не столько как часть американского образа жизни, часть семейных отношений.
Таким образом, архетипическое моделирование позволяет переносить символическое значение архетипического образа на торговую марку товара, а затем и на сам товар. Примером этого может служить реклама сигарет “Marlboro”, благодаря которой человек, курящий сигареты “Marlboro”, испытывает чувства независимости, мужественности, силы. Их же предположительно испытывает архетипический символ марки — ковбой “Marlboro”.
Однако наиболее сложным для маркетолога является формирование не просто заданных ассоциаций между товаром, торговой маркой этого товара и архетипическим образом, а достижение чувства эмпатии (сопереживания, доверия, уверенности в объекте) между товаром и его маркой с одной стороны, и потребителем — с другой.
Использование «драматической рекламы» для формирования образа марки
Коллективное бессознательное является основой для формирования архетипических образов, которые проявляются в сновидениях и мифах. Как было сказано выше, сновидения и мифы чаще всего имеют классическую структуру драмы: экспозиция (введение), развитие сюжета, кульминация и развязка. Поэтому «драматическая реклама», построенная с учетом законов драматургии может быть наиболее эффективной.
Такая реклама «драматизирует» ситуацию, вовлекая марку и наблюдателя в действие персонажей рекламного сообщения. Например, реклама “Mc Donald’s” показывает отца, который взял в ресторан сына. У мальчика недавно появился брат, и он чувствует себя заброшенным. В ресторане отец говорит сыну, что тот стал старшим братом, на чью помощь он рассчитывает. Зритель испытывает теплые чувства без какого-либо назойливого призыва.
Кроме того, «драматическая реклама» позволяет в большей мере, чем любой другой вид рекламы, формировать чувство эмпатии потребителя к товару и его торговой марке. Зрители полностью окунаются в ее драматический сюжет и испытывают чувства персонажей.
Архетипическое моделирование образа марки требует от рекламодателя выделения значительного рекламного бюджета и последовательного его освоения.
Рекламодателю, желающему видеть свою торговую марку на вершине «рыночной пирамиды», необходимо следить за тем, чтобы ассоциативные связи между архетипическим символом и маркой были постоянно активизированы, находились на границе сознания и личного бессознательного потребителя, а не опускались в глубины его подсознания.
Проще говоря, для формирования устойчивой связи между рекламодателем (его торговой маркой) и потребителем необходимо постоянное подкрепление установленных ассоциативных связей, а, следовательно, необходим значительный бюджет на рекламную кампанию и четкий план ее проведения. Если “Marlboro” прекратит свою рекламную деятельность, то «Страну “Marlboro”» займет кто-нибудь другой.
С другой стороны, для установления прочных ассоциативных связей в сознании потребителя мероприятия по формированию образа марки должны носить последовательный и стабильный характер. Нельзя часто менять основные положения рекламной кампании, менять архетипические символы, вокруг которых эта кампания строится. Однако это совсем не означает, что рекламные сообщения должны выходить в неизменном виде на протяжении многих лет. Со временем может изменяться не только товар или услуга, их конкурентное положение на рынке, но и само значение архетипического символа. Поэтому рекламодателю необходимо корректировать ассоциативные связи, возникающие между потребителем и маркой. Однако главное требование будет неизменным: эффективная реклама должна оставаться последовательной, должна вызывать близкие ассоциации.
Архетипическое моделирование позволяет достичь целостности образа марки. Образ торговой марки эффективен лишь тогда, когда он воспринимается потребителем как единое целое, отдельные части которого гармонично увязаны друг с другом, действуя в одном направлении и формируя благоприятное отношение к товару или услуге.
Иными словами, целостный образ марки должен гармонично восприниматься как сознанием, так и бессознательным человека, а все основные структурные элементы образа марки должны быть сбалансированы, задействуя при этом возможно большее число каналов коммуникации.
Среди структурных элементов (формальных приемов), лежащих в основе формирования образа марки, можно выделить как наиболее интересные и важные следующие: миф (легенда) марки и визуальный рекламный образ.
Миф (легенда) торговой марки.
Во-первых, миф, в силу своей архетипичности, — это психологически доступный всем ответ на проблемы общей значимости. Во-вторых, миф представляет собой определенную «грамматику поведения», которая основывается на психологических инстинктах человека, являющимися психологическими программами поведения, запускаемыми архетипами коллективного бессознательного. «Будучи реальным и священным, миф становится типичным, а, следовательно, и повторяющимся, так как является моделью и, до некоторой степени, оправданием всех человеческих поступков».
К. Г. Юнг отмечает вневременной характер мифа, подчеркивая, что мифологические сюжеты позволяют потребителю испытывать «чувство вечного», а также без труда и, что не менее важно, адекватно встраивать предъявленный образ торговой марки или же сам товар в сюжетную линию рекламного сообщения.
Говоря о мифотворчестве при формировании образа марки, хочется еще раз подчеркнуть значимость мифологического (драматического) сюжета в рекламе: «Каждый популярный роман (в нашем случае рекламный ролик) должен представлять типичную борьбу Добра и Зла, героя и негодяя (современное воплощение дьявола), и повторять один из универсальных мотивов фольклора — преследуемую молодую женщину, спасенную любовь, неизвестного благодетеля и тому подобное». Яркие примеры такого подхода в рекламе — ролики “LEVI’S”, «сказочно-байкерская» реклама “Coca-Cola”.
Архетипическое моделирование при создании мифа (легенды) марки структурно следует «естественным» мифологическим сюжетам коллективного бессознательного человека:— персонажи мифа (с четко прописанными поведенческими и личностными характеристиками)
— тщательно проработанное пространство действия персонажей
— сюжетная линия действия, (повторяет схему классической драмы)
— «магические помощники», в качестве которых рассматривается торговая марка или чаще сами рекламируемые товары или услуги: как ключевой отличительный признак мифотворчества в рекламе.
Закрепляя желаемые ассоциации через предъявление архетипических символов, данные товары наделяются некими сверхценностями (Успех, Престиж, Молодость, Здоровье, Любовь, Счастье). В этом случае на фоне развертывающегося мифологического сюжета товар или услуга представляется подсознанию потребителя как нечто сверхъестественное, обладающее «чудесными» качествами, которые жизненно необходимы герою (персонажу) рекламного сообщения. При этом потребитель отождествляет себя с этим героем, часто даже не подозревая об этом.
В практике формирования образа марки миф играет столь значительную роль, прежде всего, по двум причинам:
— мифы непроверяемы. Их принципиально нельзя опровергнуть, можно лишь подтвердить новыми примерами. Часто сама реальность на фоне мифа может выглядеть лишь как досадное исключение. Именно в этом заключается одно из главных преимуществ рекламных сообщений, построенных на мифологических сюжетах — это сообщения неопровергаемы, поэтому, для потребителей свойственна низкая критичность при восприятии подобной рекламной информации (психологический механизм защиты от когнитивного диссонанса)— мифологические сюжеты и их герои легко узнаваемы. Потребителю предъявляется не новая информация, не незнакомый сюжет, в хитросплетениях которого ему еще необходимо разобраться, а как бы реализация уже знакомой архетипической ситуации, стереотипа, для восприятия которого в подсознании человека уже имеются готовые «закодированные» психологические программы адекватного реагирования.
Визуальный рекламный образ — «лицо» марки
В самом общем виде можно говорить о том, что мифотворчество (использование мифологического сюжета) при формировании образа марки позволяет организовать определенную систему координат для облегчения восприятия смысла рекламного сообщения, обозначив его сюжетную линию. Однако, именно введение в процесс формирования образа марки визуального рекламного образа (синонимические понятия — «постоянный рекламный персонаж», «лицо марки», «герой рекламного ролика») позволяет торговой марке приобрести черты индивидуальности, наделить ее особенными «чертами характера», «стилем поведения», формируя у потребителя чувство эмпатии к рекламируемой торговой марке, а, следовательно, и к самому товару. Примеров удачного визуального рекламного образа достаточно и в отечественной, и в зарубежной практике — тетя Ася, ковбой Marlboro, «живые» шоколадки “M&M»s” и т.д.
Образ героя в рекламе производителя замороженных и консервированных овощей
Очень часто формирование визуального образа торговой марки позволяет придать ей некоторые «личностные» черты, которые заставляют потребителя думать о рекламируемой марке как о человеке. Это важно потому, что «сознательно или бессознательно покупатели считают свою собственность частью самих себя. Люди приобретают или усиливают свое чувство самовосприятия через товары, которые они приобретают, и то, что эти товары символизируют, как для них самих, так и для тех, с кем они контактируют».
Важной составляющей этого процесса является удачный выбор двух элементов, составляющих основу визуального ряда любого рекламного сообщения, цель которого — формирование благоприятного образа торговой марки. Это — выбор героя (персонажа) рекламного сообщения и выбор образа-носителя этого сообщения.
Правильный выбор героя (персонажа) рекламного сообщения очень важен, поскольку он позволяет при удачном стечении обстоятельств (достаточное количество повторений и адекватность выбора) перенести личностные качества героя на саму торговую марку, а через нее и на рекламируемый товар. Потребитель привыкает к герою рекламного сообщения больше, чем к абстрактному образу марки. Дело в том, что герой автоматически соотносится с персонажами архетипического мифа и прямо входит в бессознательные структуры психики потребителя.
В качестве героев рекламных сообщений чаще всего используются мифологические архетипические образы Воина, Красавицы, Мудреца, Шута, Царя, Нищего, Простака, Золушки — так или иначе, образ героя рекламы соотноситься с самыми глубокими архетипическими представлениями человека.
Использование образа-носителя
Образ героя рекламного сообщения занимает центральное место в развитии сюжетной линии рекламы. Однако, рекламное произведение нуждается в «поддерживающих элементах», которые образуют «интерьер» для развития основной сюжетной линии, в окружении которого действует герой рекламного сообщения.
В практике архетипического моделирования наиболее часто используются следующей архетипические образы-носители:— образы детей и животных
— образы домашнего очага и семейных отношений
— образы природных ландшафтов и природных явлений
— образы богатства, престижа, элегантности.
Образ-носитель призван вызвать, с одной стороны, комплекс бессознательных ассоциаций, которые снижают уровень критичности в восприятии продвигаемого товара или услуги, открывают подсознание потребителя рекламному предложению, а с другой, повысить уровень эмпатии к торговой марке товара. Большинство таких образов-носителей представляют собой ничто иное, как архетипические образы коллективного бессознательного определенной группы людей, населяющей то или иное социокультурное пространство.
Сознательное и бессознательное
Деление психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа, и только оно дает ему возможность понять и приобщить науке часто наблюдающиеся и очень важные патологические процессы в душевной жизни. Психоанализ не может перенести сущность психического в сознание, но должен рассматривать сознание как качество психического, которое может присоединяться или не присоединяться к другим его качествам.
Быть сознательным — прежде всего чисто описательный термин, который опирается на самое непосредственное и надежное восприятие. Опыт показывает, что психический элемент, например представление, обыкновенно не бывает длительно сознательным. Характерным является то, что состояние сознательности быстро проходит; представление в данный момент сознательное, в следующее мгновение перестает быть таковым, однако может вновь стать сознательным при известных, легко достижимых условиях. Каким оно было в промежуточный момент мы знаем; можно сказать, что оно было скрытым, подразумевая под этим то, что оно в любой момент способно было стать сознательным. Если мы скажем, что оно было бессознательным, то мы также дадим правильное описание. Это бессознательное в таком случае совпадает со скрыто или потенциально сознательным.
Под бессознательным можно понимать две разные вещи: во-первых, — это действие, совершаемое автоматически, рефлекторно, когда причина его не успела дойти до сознания, а также при естественном отключении сознания (во сне, при гипнозе, в состоянии сильного опьянения, при лунатизме и пр.) , во-вторых, — это активные психические процессы, непосредственно не участвующие в сознательном отношении субъекта к действительности, а поэтому и сами в данный момент не осознаваемые.
К термину или понятию бессознательного ученые пришли другим путем, путем разработки опыта, в котором большую роль играет душевная динамика. Они вынуждены были признать, что существуют весьма напряженные душевные процессы или представления, которые могут иметь такие же последствия для душевной жизни, как и все другие представления, между прочим, и такие последствия, которые могут быть осознаны как представления, хотя в действительности и не становятся сознательными.
Здесь начинается психоаналитическая теория, которая утверждает, что такие представления не становятся сознательными потому, что им противодействует известная сила, что без этого они могли бы стать сознательными, и тогда мы увидели бы, как мало они отличаются от остальных общепризнанных психических элементов. Эта теория оказывается неопровержимой благодаря тому, что в психоаналитической технике нашлись средства, с помощью которых можно устранить противодействующую силу и довести соответствующие представления до сознания. Состояние, в котором они находились до сознания, ученые называем вытеснением, а сила, приведшая к вытеснению поддерживавшая его, ощущается психологами во время их психоаналитической работы как сопротивление.
Психоанализ — общая теория и метод лечения нервных и психических заболеваний. Психоанализ возник в начале века как одно из направлений медицинской психологии сначала усилиями З.Фрейда, а затем и его последователей, постепенно превратился в учение, претендующее на оригинальное решение чуть ли не всех мировоззренческих проблем. Одновременно он стал частью повседневного существования миллионов людей в Западной Европе и, в особенности, в США. Психоанализ является философским учением о человеке, социальной философией, принадлежа, таким образом, к факторам идеологического порядка.
Разобравшись, что есть сознательное и бессознательное, можно выделить следующие основные положения, которые будут более полно описаны ниже: господствующее над психикой бессознательное задерживается в глубинах психики «цензурой» — психической инстанцией, образованной под влиянием системы общественных запретов — табу. В особых «конфликтных» случаях бессознательные влечения «обманывают» цензуру и предстают перед сознанием под видом сновидений, оговорок, описок, невротических симптомов (проявлений заболеваний) и т.п. Так как психическое не сводится к соматическому (телесному) , то и исследовать психику нужно особыми методами, которые были разработаны З. Фрейдом и его последователями. Эти методы призваны за явным смыслом (или видимой бессмысленностью) проявлений бессознательного угадать их истинную подоплёку.
См. также
Психоанализ
RSS [email protected]
сознательных и бессознательных | Журнал Psyche
Понимание человеческого разума лежит в основе психоаналитической теории. С момента появления теории Зигмунда Фрейда в начале 1900-х годов, несмотря на многочисленные достижения в изучении психоаналитической теории, основные мысли Фрейда сохраняют прочную основу для формирования взглядов на теорию человеческого разума.
В центре теории Фрейда находятся психопатологии, которые приводят к психическому заболеванию субъекта.Предпосылка Фрейда состоит в том, что человеческий разум находится на трех уровнях осознания или сознания. Именно появление этих психопатологий влияет на людей и требует большего, чем просто говорить о них. Эффективное лечение этих глубинных психопатологий — это психоанализ.
На иллюстрации ниже показано разделение Фрейдом этих трех уровней и предполагаемое использование каждого уровня. Это сознательное, подсознательное и бессознательное .Работая вместе, они создают нашу реальность.
Хотя принятие психоаналитической теории Фрейда со временем пошло на убыль, лишь немногие профессионалы предложили бы отказаться от нее. Внутри него находится модель или концепция, выдержавшая множество испытаний временем.
Этимология
Происхождение смысла разума имеет долгую и богатую историю. В отличие от многих других слов и фраз, его использование не имеет четкой эволюции. Его значение больше зависело от контекста его использования, чем от какого-либо одного значения.
Если об этом говорит философ, разум может иметь в виду личность, личность и его воспоминания. Для религиозного человека разум является домом для духа, осознания Бога, а для ученого разум является генератором идей и мыслей. Ум носил с собой множество разнообразных ярлыков. В младенчестве ссылки на разум действительно были метафоричными.
Только в 14 -м и 15 -м веках постепенно развилось обобщение разума , которое включало все умственные способности, мысли, волю, чувства и память.
В конце 19 — начале 20 века на передний план вышла психология как уважаемая наука. В немалой степени благодаря работам Фрейда и других укрепилось популярное внимание к человеческому разуму, его роли в поведенческих науках и вопросу о разуме / теле. Сегодня концепция разума и его функций почти всегда обсуждается с научной точки зрения.
|
Каждая психологическая школа имеет свою собственную теорию бессознательного
К концу 1892 года «мисс Люси Р.», бледная и хрупкая английская гувернантка, живущая в Вене, пришла на прием к молодому неврологу на Берггассе, 19. для лечения «гнойного ринита».Мисс Люси устала, была в плохом настроении и жаловалась на «затуманенную голову». И хотя она потеряла обоняние, ее бесконечно мучил запах жженого пудинга.
Зигмунду Фрейду было 36 лет, когда он начал ухаживать за мисс Люси. Обученный в больнице Сальпетриер в Париже великим неврологом Жаном-Мартеном Шарко, Фрейд уже опубликовал монографии о гипнозе, эпилепсии и кокаине, которые он продолжал самостоятельно вводить для «жизнеспособности и работоспособности». Теперь он приложил свои способности и воображение к разгадке тайны истерии, ошеломляющее множество симптомов которой все еще считалось наследственными «стигматами».Осмотрев 30-летнюю гувернантку, он обнаружил, что она физически здорова, за исключением нечувствительности носа к прикосновениям. Больше всего в этом случае его поразил повторяющийся запах горелого пудинга.
Фрейд отверг возможность органического объяснения, хотя едкий или жгучий запах обычно ассоциируется с мигренью, эпилепсией и инфекциями носовых пазух. Вместо этого он пришел к выводу, что галлюцинация мисс Люси была «символом памяти», психическим следом забытой или подавленной травмы, возможно, связанной с сексуальным соблазнением или насилием.«Я подозреваю, — прямо сказал он ей, — что вы влюблены в своего хозяина, в директора, возможно, сами не осознавая этого, и что втайне лелеете надежду, что действительно займете место мать. ‘
«Исследования истерии » (1895), написанные в соавторстве с его другом врачом и наставником Йозефом Брейером, оказались революционной работой Фрейда. Книга, основанная на мисс Люси и четырех других случаях, привела его к двум важным открытиям. Во-первых, физические симптомы истерии были вызваны изгнанием невыносимых «идей» из сознательного разума.Во-вторых, наиболее эффективным противоядием от психического недоумения истерии, лучшим способом вернуть пациента к «обычному несчастью» было то, что пациентка Брейера Анна О. назвала «лекарством с помощью разговоров». Забудьте о гипнотических увертюрах, которыми Фрейд баловался с тех пор, как работал с Шарко в La Salpêtrière — отныне свободные ассоциации в сочетании с внимательным слушанием станут фирменной мазью психоанализа.
Ранние работы Фрейда об истерии не вызвали особой помпы у его коллег-врачей.Прочитав исследований , Ричард фон Краффт-Эбинг, заведующий кафедрой психиатрии Венского университета, отверг так называемую теорию истерии, в том числе утверждение Фрейда о том, что симптомы часто возникают из-за растления или жестокого обращения в детстве, как «научную сказку». ‘. Аналогичные опасения высказывали лабораторные психологи, пытающиеся поставить свою дисциплину на эмпирическую основу. Если использовать прозвище, придуманное боевым психологом Эдвардом Скриптэном, основателем Йельской лаборатории экспериментальной психологии, Фрейд был «кабинетным психологом», и его постоянные размышления о «бессознательном» — о снах, детской сексуальности, шутках и парапраксиях — отражает столь же ненаучные амбиции: психоанализ будет развиваться как «профессия мирян, исцеляющих души, которым не нужно быть докторами и не должны быть священниками».
Через четыре десятилетия после лечения мисс Люси Фрейд проник в западную мысль. Он построил терапевтическую империю, определив ид, эго и суперэго как силы «борьбы за власть» между инстинктом и моралью, «идущей глубоко внутри нас». Тем не менее, по мере роста культурного наследия Фрейда его сочинения оставались свидетельством избирательной слепоты, демонстрируя имперское пренебрежение к большинству его философских предшественников и сверстников. Во всех своих основных публикациях по бессознательному, от исследований до «Цивилизация и ее недовольство» (1930), Фрейд почти не признавал первопроходца Пьера Жане, французского психиатра, известного своей теорией о том, что травмы заставляют личность диссоциировать на сознание. и бессознательные части.Не было упоминания о Фридрихе Ницше, который считал, что бессознательный разум дает самые глубокие истины, или об Артуре Шопенгауэре, который идентифицировал саму волю как бессознательную. Фрейд почти проигнорировал экспериментальную работу по бессознательному выводу, которую Герман фон Гельмгольц проводил с 1840-х годов. И он проявил скупое пренебрежение к конкурирующим теориям своих бывших помощников и крайних критиков Альфреда Адлера (который полагался на чувство неполноценности) и Карла Юнга (сторонника архетипов, населяющих бессознательное).
Фактически, несмотря на известность Фрейда, несколько подходов к бессознательному были установлены еще до появления психоанализа. По словам канадского психиатра и историка Анри Элленбергера, Freud & Co были лишь последними представителями «мифопоэтики», которые искали реальность в снах и фантазиях. Ранние теоретики рассматривали бессознательное как секретный регистратор впечатлений и ощущений, лежащих за пределами узкого луча сознания, инкубатор для творческих, новаторских и вдохновляющих озарений и ворота к второстепенным или скрытым личностям, связанным с сомнамбулизмом, гипнозом, истерией и т. Д. состояния фуги.
Другие исследователи основывали свою работу на механистической физиологии, используя язык нейронов и коркового возбуждения. К середине XIX века эти исследователи уже много говорили о «скрытой» и «автоматической» природе приобретенных привычек и действий, что вызвало длительные дискуссии о причинах и причинах «бессознательной умственной деятельности». В книге «Психология обыденной жизни » (1860 г.) английский философ Джордж Х. Льюис заметил:
При обучении говорить на новом языке, играть на музыкальном инструменте или выполнять непривычные движения ощущаются большие трудности, потому что каналы, по которым должно проходить каждое ощущение, еще не установились; но как только частое повторение прокладывает путь, эта трудность исчезает; действия становятся настолько автоматическими, что их можно выполнять, пока ум занят.
В то время как готическая версия бессознательного Фрейда была пропитана символами сновидений, подавленными желаниями и скрытыми травмами, бессознательное, описанное Льюисом и другими комментаторами, перекликалось с прагматизмом, обнаруженным в трудах викторианской психологии и литературе по самопомощи: важность превращения в полезное действия в бездумные привычки, активное принятие решения о своей «второй природе». В своем знаменательном учебнике The Principles of Psychology (1890) Уильям Джеймс настаивал на том, что почти все наши личные привычки, включая походку, голос и жесты, закрепляются к 20 годам: повседневную жизнь мы можем передать в легкую опеку автоматизма, тем больше наши высшие силы разума будут освобождены для их собственной надлежащей работы.’
Первые экспериментальные демонстрации этого автоматизма были получены из неожиданного источника. В 1853 году, в разгар британского повального увлечения опрокидыванием стола, Майкл Фарадей решил выяснить, почему так много выдающихся и образованных посетителей спиритических сеансов приписывали странное движение стола электричеству, магнетизму или какой-либо другой невесомой силе. После того, как изготовителю инструментов на Риджент-стрит было поручено сконструировать стол с рычагами, которые будут тайно регистрировать опускание и наклонное давление рук сидящих, испытания Фарадея в Королевском институте предоставили убедительное доказательство того, что поворот стола был произведен «бессознательным мышечным действием». .
Конечно, гениальная уловка Фарадея едва ли коснулась поверхности бессознательного. Спустя более чем столетие после того, как Готфрид Лейбниц в «Новых эссе о человеческом понимании » предложил, что подсознательные «мелкие восприятия», а не сознательная воля, составляют большую часть наших действий, ментальные философы и физиологи все еще пытались проникнуть в тайную деятельность бессознательного. в повседневной жизни. Как именно недавно усвоенная задача превратилась в бездумную привычку? Почему имя или фраза, которые невозможно было вспомнить, неизменно приходили на ум, когда внимание было обращено на что-то другое? Почему наши эмоции, очевидно, как задавался вопросом английский физиолог Уильям Карпентер, так часто «определялись обстоятельствами, о которых человек не имеет представления»?
С появлением лабораторной психологии в Германии вопросы, которые поднял Лейбниц, были фактически отодвинуты на второй план, а к бессознательному после периода пренебрежения обратились через промышленный порог.Эффективность, а не здоровье или счастье, была животрепещущей проблемой для нового поколения научных психологов, которые упрекали таких, как Фрейд и Джеймс, «туманные наблюдения, бесконечные предположения и неубедительные догадки».
Когда в 1880-х годах новая дисциплина переехала из Германии в США, бывшие ученики Вильгельма Вундта, основавшего первую психологическую лабораторию в Лейпциге, продолжали атаковать «мистических» теоретиков «бессознательного». Тем не менее, нельзя игнорировать подсознательные процессы, участвующие в ускорении памяти, восприятия и обучения.«Быстрая мысль и быстрые действия иногда определяют успех или неудачу», — напомнил своим читателям бывший ученик Вундта, Эдвард Скриптэйт. «Человек, который может думать и действовать вдвое меньше, чем другой, накапливает умственный или материальный капитал в два раза быстрее».
Пациентам предлагалось лечь на кушетку и поговорить о своих проблемах, пока они были привязаны к гальванометру.
Исследования времени реакции и изучения кривой обучения, которые доминировали в научной психологии в первые годы ее существования, породили обширный каталог табулированных статистических данных по лучшим методам обучения телеграфии, стенографии, иностранным языкам, бейсболу и пилотированию самолетов.Когда Генри Форд открыл эру массового производства, открыв первую движущуюся сборочную линию в Хайленд-Парке в Мичигане, американская психология собиралась радикально перестроить науку о человеческом поведении.
Вдохновленный исследованиями Ивана Павлова об обусловливании рефлексов животных в Институте экспериментальной медицины в Санкт-Петербурге, Джон Бродус Уотсон, психолог из Университета Джона Хопкинса в Балтиморе, опубликовал свою знаменательную статью «Психология с точки зрения бихевиориста» (1913 г.) , в котором он утверждал, что триггеры среды имеют гораздо большее значение в формировании человеческих действий, чем наследственность или конституция.Укрепляя свои бихевиористские утверждения своими печально известными экспериментами с «Маленьким Альбертом», девятимесячным мальчиком, который был приучен бояться различных объектов, Уотсон оттолкнул наследников и психологов-психологов. Не было «наследства способностей, талантов , темперамента , психической конституции и характеристик ». Никакого скрытого бессознательного, никаких скрытых возможностей. Идея была проста: любой может, получив надлежащую подготовку, быть тем, кем он хочет, в новых фордистских США.
Рост поведенческой психологии не положил конец бессознательному. В стране машинописи, универмага и никелодеона привыкание и автоматизм занимали центральное место в производственной и педагогической психологии. Возможность раскрытия бессознательных психических процессов получила наибольший импульс от технологий, которые могли мигать, мерцать и гудеть ниже порогового уровня восприятия, и инструментов, которые могли идентифицировать физиологические маркеры сна и его пограничные области.Например, изобретение электроэнцефалографии Гансом Бергером в 1929 году открыло то, что упустили Фрейд и его соратники-сновидцы. Было два разных типа ночной умственной деятельности. Во время быстрого сна наблюдались движения мышц и глаз, которые предполагали отслеживание внутренних образов. В медленном сне было мало визуальных образов или последовательного повествования.
Еще в 1900 году, вскоре после того, как Фрейд опубликовал The Interpretation of Dreams (1899), малоизвестный нью-йоркский невролог по имени Джеймс Корнинг интересовался, может ли электрифицированный кабинет помочь ему в лечении истерии и нервной раздражительности.Стратегия Корнинга заключалась в воспроизведении «духовной» музыки и проецировании закрученных изображений на экран у подножия шезлонга, пока его пациенты спали. Корнинг сообщил о некоторых успехах в своем мультисенсорном лечении — особенно когда он играл роль рассказчика снов, нашептывая предложения своим спящим пациентам — до тех пор, пока его эксперименты не были прекращены из-за времени и затрат.
Но другие исследователи несли эстафету. В клинике Бургхельцли в Цюрихе Карл Юнг, будущий «наследный принц» психоанализа, применил гальванометр, устройство, которое регистрировало изменения электрического сопротивления кожи с помощью электродов, чтобы идентифицировать темный, сложный кластер бессознательных чувств. верования и мысли.В Университете Джона Хопкинса психолог Джозеф Джастроу сконструировал так называемый «автомат» для изучения бессознательной двигательной активности. И в эксперименте, который был тепло встречен Фрейдом, венский невролог Отто Поецл использовал серию мигающих изображений, чтобы поддержать идею о том, что сны состоят из обломков «забытого дня».
Неизбежно, что некоторые из этих психологических инструментов попали в кабинет терапевта. В середине 1920-х годов Гарольд Лассуэлл, политолог, получивший психоаналитическое образование, который впоследствии стал важной фигурой в изучении пропаганды, превратил свой офис в Чикагском университете в «терапевтическую лабораторию».Его пациентов приглашали лечь на кушетку и поговорить о своих проблемах и заботах, при этом все они были привязаны к гальванометру и набору инструментов, которые отслеживали движения их глаз, изменение позы, кровяное давление и частоту пульса. Целью Ласвелла было объединить пачки физиологических данных с терапевтическими viva voce прозрениями бессознательного. Как и следовало ожидать, его эксперименты не были хорошо приняты фрейдистским сообществом. Как только психоаналитические институты Нью-Йорка и Чикаго узнали об испытаниях Ласвелла, они запретили подобное технологическое вторжение в кабинет.
Помимо кушетки и лаборатории изобретатели и любители изобретали способы воздействия на бессознательное. В 1927 году, когда Ласуэлл проводил свои первые испытания в Чикагском университете, предприниматель из Чехии представил на рынке «Психотелефон». По сути, фонограф в форме воскового цилиндра, соединенный с будильником, «машина автоматического внушения» Алоиса Бенджамина Салигера утверждала, что «управляет огромными силами бессознательного во время сна». При розничной цене немногим более 200 долларов он проиграл около дюжины специально выпущенных «пластинок подтверждения» с такими названиями, как «Prosperity», «Normality» и «Mating».Согласно отзывам, телефон может привести к глубоким изменениям в жизни, включая успех в бизнесе, улучшение здоровья и даже харизму.
В конце концов, интерес к изучению сна угас. Но поп-психология середины века продолжала сеять преимущества и риски подсознательного влияния и обучения. В книге Рона Хаббарда «Дианетика: современная наука о психическом здоровье » (1950) рекомендовалось очистить себя от скрытых травм или инграмм, которые хранились глубоко внутри «реактивного ума», чтобы достичь «состояния клира».Книга Нормана Винсента Пила «Сила позитивного мышления » (1952) научила своих читателей развить уверенность в себе с помощью тех же утверждений и самовнушений, которые использовал Салигер. А книга Вэнса Паккарда The Hidden Persuaders (1957) разоблачила подсознательное мошенничество американских рекламодателей и маркетологов.
Среди экспертов, представленных в разоблачении Packard, был Джеймс Викари, которого описали как «наиболее добродушного и снисходительного из всех крупных деятелей, управляющих независимыми фирмами, занимающимися исследованиями глубины».Викари работал с большим количеством клиентов из числа голубых фишек, и его сомнительное понимание потребительского мышления включало в себя представление о том, что женщины пекут торты как суррогат для родов, и что избыток потребительского выбора вызывает «гипноидальное состояние» в проходах супермаркетов. .
В тот момент, когда книга Паккарда была на солнышке, Викари провел пресс-конференцию в Нью-Йорке, чтобы объявить, что его фирма увеличила продажи напитков и закусок в кинотеатре Нью-Джерси, подсознательно высвечивая сообщения («Пей кока-колу» и « Eat Popcorn ‘) на экране.По утверждению Викари, более 45000 кинозрителей подверглись тайному урагану с рекламой продолжительностью 1/3000 секунды, которая появлялась каждые пять секунд, и эти откровенные сообщения увеличили продажи кока-колы и попкорна более чем на 18% и 57%. соответственно.
Рекламные эксперименты Vicary вызвали ажиотаж в СМИ. Через несколько недель конкурирующая компания Precon, возглавляемая психологом Робертом Корриганом, анонсировала запатентованное подсознательное устройство, которое также может похвастаться образовательными и психотерапевтическими приложениями.Еще до конца года поток жалоб вынудил членов конгресса потребовать от Федеральной комиссии по коммуникациям гарантий относительно использования «обманчивой рекламы».
Бессознательное — это стимул, засучивший рукава, чтобы увеличить количество операций, которые мы можем выполнять, не думая о них
К 1958 году стало очевидно, что подсознательное исследование Викари было обманом, но рынок рассказов о контроле над разумом, особенно научных или литературных, не пострадал от разоблачения.В книге Олдоса Хаксли «« О дивный новый мир: новый взгляд » (1958), опубликованной после споров о подсознательной рекламе, она поспешила поддержать мифологию подсознательных манипуляций, которую он изложил 30 лет назад в своем романе-антиутопии. Придавая слишком много веры усталой пропаганде, которая настаивала на том, что «промывание мозгов» было доведено до новых павловских крайностей коммунистической партией Китая, Хаксли, заядлый антифрейдист, утверждал, что экспериментальные психологи имеют в своем распоряжении различные способы подсознательного убеждения, включая наркотики. гипнопедия и подсознательно вспыхивающие образы.По крайней мере, странная небольшая обличительная речь Хаксли доказала, что «бессознательное» стало фиктивным хранилищем, домом для фантасмагории воображаемых заклинаний и научных полуправд.
Наиболее достоверные представления о бессознательном были гораздо более взвешенными и исходили от разрозненного коллектива ученых-когнитивистов, которые начинали отображать разум как систему обработки информации. В авангарде этого нового движения был психолог Дональд Бродбент, получивший образование в Кембридже. В книге Бродбента Perception and Communication (1958), специалиста по человеко-машинному взаимодействию, изучавшего работу пилотов, авиадиспетчеров и сортировщиков писем, Бродбента описаны различные процессы, связанные с «фильтрацией информации от органов чувств». , «пропуская его через канал с ограниченной пропускной способностью», а затем сохраняя его.Сухое письмо Бродбента не могло сравниться с бурной прозой Фрейда или Джеймса, но его блок-схемы когнитивных фильтров и буферов, задействованных в обработке сложной информации, помогли пролить свет на то, что стало известно как когнитивное бессознательное — способность к выполнять несколько задач, делать выводы без обдумывания, демонстрировать память без воспоминаний, выборочно обращать внимание на одно явление из целого театра сенсорных возможностей.
Выдающийся ученый-фрейдист Питер Гей отмечает, что «основы» теории Фрейда получили «впечатляющую экспериментальную поддержку» в середине 20 века.Хотя поколение психологов, многие из которых подверглись анализу, использовали язык психоанализа в качестве костыля для своих исследований восприятия, обучения, имитации и фрустрации, не было никаких существенных доказательств наличия глубоких динамических процессов. Например, очень влиятельное исследование Джерома Брунера и Лео Постмана «перцептивного отрицания» — фрейдистской теории, согласно которой распознавание вызывающих тревогу стимулов в лаборатории задерживается из-за подавления, — не содержало гораздо более простого объяснения. Слова-табу были менее распространены, чем их нейтральные аналоги, и именно ожидание объясняло задержку узнавания их участниками.
Подземные каналы, исследованные когнитивной психологией, оказались более показательными. За последние три десятилетия эксперименты в области неявной памяти и прайминга намекали на существование различных систем памяти. Психолог из Принстона Энн Трейсман и другие пересмотрели первоначальную теорию фильтрации внимания Бродбента, предположив, что оставленные без внимания стимулы не фильтруются полностью, а ослабляются. И сейчас существует обширная литература о «простом воздействии», которая предполагает, что многократное воздействие стимула выше или ниже порога осознанного осознания играет большую роль в формировании личных предпочтений.
Призрак Фрейда может все еще преследовать небольшой уголок современной психологической лаборатории, но лексика цензуры и репрессий не сохранила своего объяснительного значения. Исследования бессознательных процессов при бодрствовании и сне показывают, что обман не является и никогда не был истинной сильной стороной второго «я». Как мудро заметил математик и философ Альфред Норт Уайтхед на заре психоанализа, бессознательное, по сути, является средством, незаметно закатывающим рукава, для увеличения «числа важных операций, которые мы можем выполнять, не думая о них».
Сознательные и бессознательные эмоции у алекситимики и репрессоров | Хаджиева
Важность эмоциональных переживаний для повседневной жизни [TOP]
Мы носители разных чувств, вызванных воздействием ситуаций. в котором мы участвуем прямо или косвенно. Каждый день мы сталкиваемся с двойственностью чувств, которые мы испытываем и которые трансформируются в положительные или отрицательные эмоциональная энергия, которая определяет направление нашего настроения и поведения.Некоторые из чувства, которые мы испытываем, доступны нашему сознанию, в то время как другие остаются скрытые и неправильно понятые в бессознательной сфере нашей ментальной жизни.
Эмоции и чувства сопровождают человека с момента его или ее изначального творения и пробудить любопытство по поводу причин их проявления, понимания и обучение через путь эволюционного развития. Эмоциональные процессы всегда возбудил человека, ищущего ответ на свое личное поведение, а также наука, которая пытается дать более конкретные, определенные и научные обоснованное объяснение природы эмоций (и особенно бессознательных эмоций) охватывая их разнообразие, динамику и важность для человеческого поведения.
Некоторые теории природы эмоций [TOP]
Эмоции — это относительно краткосрочные процессы и состояния, связанные с положительным или негативный опыт, который сопровождает любое проявление действия (импульсов) под влиянием разными личностями (Golman, 2011). Эмоциональное выражение чувств влияет на психосоматическое состояние человека. человек, который влияет на выражение лица и безошибочно улавливается другими, поскольку он сопровождается органическими поправками и физиологическими исследованиями (Levenson, Ekman, & Friesen, 1990).Или, преломляясь через призму литературного творчества: «Лучшее видно только сердцем. Самое несущественное невидимо для глаз »(de Saint-Exupéry, 2015, p. 46).
Эдвард де Боно соединяет эмоции и чувства с мышлением. Мышление связано к более эффективному использованию эмоций (de Bono, 2001). С. Фрейд выдвигает идею о том, что эмоции являются центральным ментальным образом, управляющим человеческое поведение, тогда как мышление, память, восприятие, которые формируют разум / «Эго» / и концепции, используемые людьми в их совместном поведении / «Супер-Эго» / являются лишь средством, с помощью которого человек сохраняет свои эмоции в соответствии с их заранее генетически закрепленное содержание / состояние / (Freud, 1997).
Эмоциональный мир каждого из нас — сложная система, в которой разные чувства переплетаются. Они различаются интенсивностью, направленностью и глубиной выражения. Все эмоции характеризуются валентностью или тональностью, так как они могут быть положительными или отрицательными. Положительный одни придают людям силу и укрепляют их волю, в то время как отрицательные эмоции ослабляют волю и снижают активность (Леонтьев, 1971). Эмоции активизируют мотивы, и каждый мотив содержит эмоциональную составляющую (Николов, 1980).Сознательные и бессознательные эмоции определяют направление и интенсивность умственного активность индивида, определяющая степень и направленность чувствительности, которая отражается во внешних проявлениях поведения, что обусловлено спецификой восприятия и отражение эмоциональных воздействий.
Бессознательные эмоции [TOP]
Согласно Зигмунду Фрейду, изгнание идей само по себе является «прототипом» бессознательное, которое, в свою очередь, бывает двух типов: скрытое, но способное к реализации, и вытесненные, которые не могут быть осознаны сами по себе (Freud, 1997, p.12). Бессознательное — кладезь инстинктивных желаний, потребностей и умственных способностей. действия (в Fromm, 2002, стр. 123). Карл Юнг делит бессознательное на две части: личное бессознательное. и коллективное бессознательное. Личное бессознательное — это накопленный материал. когда-то это было реализовано, но вскоре было забыто или подавлено. Коллективное бессознательное глубочайший уровень психики, содержащий накопленный и унаследованный опыт (Юнг, 2000).Считается, что есть два способа связать личное эго с бессознательным. Например, наше внимание может быть переключено с этой страницы на воспоминание о чем-то мы сделали вчера (Jensen et al., 1997).
По этой причине, когда дело доходит до бессознательных эмоций, у человека может быть очень сильные переживания, такие как сильная любовь или ненависть, но на самом деле он или она не осознают, что и почему их провоцирует, поэтому они имеют бессознательный характер, выражающийся в незнание и непонимание существования этих эмоций.Фактическая разница между бессознательной и сознательной идеей (соответственно мыслью) основывается на Дело в том, что первое выполняется на материале, который остается неизвестным, а на во-вторых, добавляются некоторые словесные понятия. Процесс осознания реализуется «через связь с соответствующими словесными понятиями »(Freud, 1997, p. 16).
Человек ощущает определенные переживания, придавая им соответствующие выражения в своем поведении, но причины поведения остаются для него непонятыми, потому что те мысли выталкиваются в сферу бессознательного, так как главными причинами этого являются уважение к себе, т.е. каждый стремится построить и поддерживать хорошее мнение о себя и окружающих, несмотря на осознание того, что он носитель некоторых неприемлемых характеристик. Стремясь поддерживать самооценку, личность выталкивает эту эмоцию в бессознательную сферу своего разума. В соответствии Уильяму Джеймсу самооценка личности определяется соотношением фактических достижений человека и его / ее требований, i.е. между актуальное Я и идеальное Я (цит. по: Саралиев, 2008).
Образование — еще одна причина неосознавания эмоций, коренящаяся в образовательные взаимодействия и субъективное отношение семьи к определенному поведению которые могут быть осуждены или поддержаны. Таким образом, стереотипные условные образцы воспринимается поведение, соответствующее конкретной семейной среде. Процесс роста и развития личности ребенка к его созреванию отмечается ряд трудностей, влияющих на неразвитость чувства общности.Эти трудности связаны с недостаточной культурой, плохим экономическим положением семьи и «недостатками». в органах тела »(Адлер, 2007, с. 46).
Следующая причина неосознавания эмоций — амбивалентность переживаний. по которым человек не может дать утверждения, почему в какой-то момент испытывает сильную привязанность для одного из ближайшего его круга, а в следующий момент — непреодолимая ненависть. Эта ситуация сообщает о неудовлетворенности и напряжении этой двойственности, что подвергает ее неопределенности и замешательство, спровоцированное неопределенностью амбивалентных чувств.
Бессознательные эмоции — очень сильный фактор, влияющий на изменения в поведении, о которых человек не осведомлен и не сообщил о них как о нарушении нормы. На практике нам дано множество примеров, наглядно показывающих результаты бессознательного эмоции. Хотя они и находятся в бессознательном состоянии, они «разговаривают» со своим существованием, проявляясь в мечты, шутки, развлечения и т. д. Весьма показательно доказательство природы взаимосвязь между бессознательными эмоциями и существенными изменениями реакций человека, по результатам исследования А.Лурия (Лурия, 1984, стр. 228-234).
Исследование состоит из слов изучаемого человека, на которые он должен ответить. с первой, которая была создана в его уме. Исследование расширяется вместе с тем, Ответ: обследуемые должны нажать на кнопку. Сама кнопка связана с записывающее устройство, учитывающее ход двигательной реакции и способ нажатия кнопки. Испытуемому даются нейтральные слова. и другие, произносимые с эмоциональной значимостью.К нейтральным словам человек реагирует очень быстро (2-3 секунды) как проявление двигательной реакции при начало ровное и заканчивается высоким пиком.
К эмоционально значимым словам поведение человека резко меняется. Под их влиянием возникает эмоциональный стресс, который меняет течение жизни. ответы на слово. Время отклика значительно увеличено на 4-5-20 секунд, в зависимости от эмоционального значения слова-раздражителя.Бывают случаи, когда ответ слова не может быть даже найден. Двигательная реакция следующая: эмоциональная. стресс вызывает незаметное дрожание руки. Линия сообщается во время прессования кнопки начинает отмечать поломки и прерывания, которые фиксируют встряхивание рука. Это ясно видно в человеке, который, скорее всего, совершит серьезный преступление. Тем самым, сообщая слово, относящееся к преступлению, бессознательный эмоциональный комплекс усиливается.Бессознательная и неконтролируемая, она начинает влиять скрытым образом и непреднамеренно по скорости ответа. Это замедление реакции свидетельство того, что это не первая реакция, возникшая в сознании человека. Между тем бессознательная эмоция не позволяет подобрать подходящую замену изгнанному. ответ нужно найти быстро, а тем более найти его. Эти внешние реакции свидетельствуют к невидимой эмоциональной палитре переживаний, которые отражаются в бессознательном часть душевной жизни человека.
Эмоции постоянно сопровождают нашу повседневную жизнь, участвуют во внутренней регуляции. поведения. Бескрайний океан эмоций — основа межличностного общения, что само по себе является проблемой для развития потенциала умелого общения и обогатить духовную жизнь мужчины / женщины. Эмоции спонтанные и безошибочно регистрируются снимок и существенно влияют на активность и поведение человека.
Сознательные эмоции — их изучение и подтипы [TOP]
Открытие того, что существует несколько основных эмоций, которые признают все люди с разным культурным происхождением, благодаря Полу Экману из Университета Калифорнии в Сан-Франциско. Он показывает, что тест мимики четырех эмоции (страх, гнев, грусть, удовольствие) регистрируются людьми повсюду мир, принадлежащий к разным культурам, в том числе примитивным племенам, которые не знают существования телевидения и кинотеатра, что указывает на вероятную универсальность этих выражений.П. Экман показал фотографии лиц, выражающих различные эмоции. людей из разных культур — даже изолированного племени Новой Гвинеи — все признали эти четыре основные эмоции (Экман, 1992, с. 175).
В отличие от эмоций, чувства представляют собой относительно устойчивое отношение мужчины / женщины к объекты, события и себя. Их можно определить как сильнейший мотив поведение и характеризуются относительно сложными и стабильными условиями и свойствами человека.Чувства тесно переплетаются с эмоциями, что носит импульсивный характер. мгновенное выражение чувств. Выражение чувств отличается в зависимости от конкретных формы опыта, такие как чувственный тон, эмоция, аффект, страсть, стрессовое состояние и настроение (Десев, 2006).
Карл Юнг различает «чувство», когда задействованы органы чувств, и интуицию. — когда мы представляем вид восприятия, который нельзя напрямую связать с сознанием сенсорный опыт.Поэтому автор определяет смысл как осознанное восприятие. через сенсорные процессы, а интуиция — как воспринимается бессознательным содержанием и ссылки (Юнг, 2002, стр. 82).
Эмоции, а впоследствии и чувства становятся частью человеческой природы с эволюция функций мозга (LeDoux, 1993). Элементарное когнитивное развитие как следствие примитивного развития мозга является причиной отсутствия высших когнитивных функций для координации мысли и поведение более сложным выражением (Каган, 1994).В раннем онтогенезе возникали довольно простые эмоции, связанные с физиологическими проявлениями. выживание, в результате которого удовлетворяются основные физиологические потребности. Позже, исходя из этого, формируется неокортекс (кора), «который является средоточием мысли», который содержит центры, которые собирают и анализируют данные, представленные органами чувств. «Это добавляет к нашим чувства, наше мнение о них — и позволяет нам испытывать чувства к идеям, искусству, символы и воображение »(Голман, 2011, с.29). Это факт, подтверждающий неразрывную связь между мыслью и чувством. и вечное противостояние «сердца и мозга», то есть эмоционального разума против рациональный (Голман, 2011, с. 27). И это вполне оправдано, учитывая, что лимбическая система который диктует наши эмоции, относится ко всем элементам неокортекса и в этом таким образом он влияет на центры мозга, которые развились именно из лимбической области. Это, в свою очередь, дает эмоциональным центрам возможность влиять на остальная часть мозга, включая центры мысли (Golman, 2011, стр.31-32). Следовательно, это не случайная вечная дилемма между разумом и сердцем, когда вам предстоит сделать серьезный выбор. С физиологической точки зрения эти две системы работают в концертно и взаимно, но с точки зрения внешнего вида, выраженного словесно и невербально, это похоже на то, что у них нет ничего общего и они действуют как совершенно разные и отделены друг от друга. Степень выраженности эмоциональных проявлений зависит от степени чувствительности, которую каждый из нас привносит в определенные отношения.
Чувствительность — это способность к ощущению, восприятию и построению впечатлений. под воздействием факторов извне (внешний мир) и изнутри окружающая среда (собственное тело) для отражения предметов и явлений, выполняющих сигнальные функции и ориентировать человека в окружающей среде (по Десев, 2006).
Д-р Эли Аарон исследует высокочувствительного человека, впервые названного HSP. время в начале 90-х годов 20-го, -го, -го века.По мнению этого автора, люди с повышенной чувствительностью, которые составляют около 1/5 населения с равным количеством мужчин и женщин — это люди, которые может обрабатывать сенсорную информацию более глубоко и тщательно из-за биологических различий в их нервной системе (Aron, 1996).
Алекситимики и репрессоры [TOP]
Во всех ситуациях мы думаем, чувствуем и действуем в манере, типичной для нашей личности.У некоторых из нас более выраженная чувствительность, у других — меньше. Для некоторых эмоции управлять всем своим внутренним миром, отдавая и полностью подчиняясь им, в то время как для других, ощущения не такие значимые и странные, как это может звучать, они не кажутся чувствовать, потому что они не могут описать свои чувства, не имеют словарного запаса, содержащего точные и подходящие слова для описания конкретного чувства. Чувство разворачивается эмоциональное осознание для тех, кто им владеет, но не для тех, кто им не обладает.Психолог Эдуард Динер указывает на действительно показательный случай для этого: один студент, кто один ночью заметил пожар в хосписе пошел достал огнетушитель и потушил Огонь. Ничего необычного и тревожного … кроме того, что он туда не бегал, но просто гулял. Причина этого, по его мнению, была полностью обоснованной, поскольку он считал что дело не было особо срочным (Pavot & Diener, 2009).
Эдуард Динер исследует интенсивность, с которой люди испытывают собственные эмоции. и показывает, что ученик продемонстрировал один из самых низких уровней интенсивности, который ученый, которого когда-либо видел — человек, который жил почти без чувств (Pavot & Diener, 2009).Есть также случай другой неумеренности, приведенный тем же автором, где женщина потеряла любимую ручку, не могла прийти в себя целыми днями. Запись Чувствительность людей определяется интенсивностью переживания их эмоции, так как у одних он выше, у других — ниже. Этот вопрос является предметом давних исследований и пробуждает живой интерес к тому, как некоторые люди могут быть такими бесчувственными, как будто почти ничто не может повлиять на них, и они не выражают свои эмоциональные настроения и чувства.По этому поводу в 1972 году доктор Питер Сифнеос создал концепцию «алекситимия» — от греческих слов «альфа» (частица отрицания), «лексис» — слово, а «вилочковая железа» — дух или эмоция (в Sifneos, 1991, стр. 116-122). Такие люди не находят адекватных слов, чтобы выразить свои чувства и никак не могу их описать. Кажется, что они не могут выразить свои эмоции. Клинические признаки алекситимии включают трудности с описанием собственных или собственных чувств. других и крайне ограниченный эмоциональный словарный запас (Taylor, 1987).
Главное для алекситимиков в том, что они не могут понять и, следовательно, описать свои чувства, поскольку они их не переживают. Для этих людей это невозможно словесно выразить суть чувства, которое приходит им в голову. Когда они чувствуют рождение чувства, они начинают испытывать беспокойство и стараются избегать это, чтобы не столкнуться с тем, чего они не понимают, не умеют объясните это, что также может их беспокоить и сбивать с толку (Golman, 2011, с.79).
Хотя алекситимия изучается в течение нескольких десятилетий, наука все еще не может дать полностью обоснованное объяснение причины его появления. Однако Dr. Сифнеос предположил, что он появляется из-за нарушения связей между лимбическая система и неокортекс, особенно с его языковыми центрами (Sifneos, 1991).
Есть еще одна категория людей, которые кажутся невосприимчивыми к эмоциональным воздействиям. — репрессоры, умеющие автоматически исключать эмоциональные переживания из поле их внимания (Weinberger, 1990).
Заключает психолог Дэниел Уийнбаргар из университета «Кейс Вестерн Резерв». что, хотя эти люди чисто внешне сохраняют спокойствие под воздействием стрессовых ситуации, их бессознательные физиологические реакции фиксируют прямо противоположное — признаки беспокойства, сопровождающегося потоотделением, сердцебиением и повышенным кровяным давлением, и хотя они заявляют, что чувствуют себя совершенно непринужденно (Weinberger, 1990).
По словам Вайнбергера, длительная изоляция от отрицательных эмоций происходит довольно часто. часто, и автор отмечает, что такой способностью обладает каждый шестой человек. Также репрессор Поведение может быть изучено детьми как один из методов, основанных на стратегии выживания. Например, в нездоровой семейной среде, где существует конфликт между родители, алкогольная зависимость и т. д., а существование проблемы отрицается.Еще один способ приобретения таких качеств — наличие у ребенка родителей-репрессоров, у кого научиться безмятежному и непоколебимому настроению, а также умению противостоять опасениям (Вайнбергер, 1990).
Экман и Дэвидсон исследуют реакции репрессоров и показывают, что их характеристики скорее всего, связаны с нейронным механизмом, который замедляет или изменяет процесс передачи тревожной информации.Измеряя уровни активности в префронтальная доля репрессора, видно, что левая сторона (центр удовольствия) гораздо активнее, чем правые (центр беспокойства) (Ekman & Davidson, 1994).
Авторы дают очень точную характеристику природы репрессоров: «… они видят себя в позитивном свете и пребывают в приподнятом настроении. Они отрицают, что стресс приводит их в ярость, и даже если они сохраняют спокойствие, их левая лобная доля, которая отвечает за положительные ощущения, работать не переставала.Эта мозговая активность может быть ключом к их утверждению, что они чувствуют себя хорошо, несмотря на физиологические эффекты, которые могут быть истолкованы как отрицательный стресс »или« это просто успешный стратегия эмоциональной саморегуляции »(Ekman & Davidson, 1994).
По неврологическим причинам мозг развился определенным образом, который характеризует наше эмоциональное сознание, раскрывающее наш потенциал в различных сферах. Чувствительность к искусству у одних больше выражено, у других — чувствительность к технике или к медицина и др.Это в свою очередь определяет наше направление к определенной среде, интересам. и ресурсы для его выполнения. Что касается чувств, связанных с любовью, ценностями, принципы, этика, разные социальные нормы, все их видят, осознают и анализируют они в некотором смысле преломлены через их собственную призму. Это и некоторые неврологические особенности являются причиной индивидуальных особенностей восприятия и придают особое значение к определенным объектам и ситуациям.Так что на первый взгляд кажется, что некоторые тоже чувствительные, с сильной эмоциональностью, а другие — бессердечные, бездушные, как будто они не имеют чувств, и на самом деле у них совершенно другой фокус восприятия. Здесь вопрос сводится к индивидуальному восприятию и субъективной оценке в когнитивная и эмоциональная интерпретация каждой отдельной ситуации. По этой причине, предполагается, что мы должны хорошо знать себя, свои собственные чувства и контролировать себя, анализировать и принимать такие, какие мы есть; и только когда мы полностью поймем самих себя, мы, возможно, сможем попытаться понять других, принять их и ценим их характер и уникальность.
Заключение [TOP]
В связи с особенностями процессов, происходящих в эмоциональной сфере, люди делятся на два типа, некоторые из которых живут сознательно, принимая объективные и всесторонняя жизнь и другие люди, которые видят небольшую часть жизни и мира. «Человек душа имеет способность проводить осознанность, т.е. заставляет нас что-то делать осознанно или бессознательно, если необходимо достичь той же цели »(Адлер, 2007, с.102-103). Адлер добавил, что каждый понял, что могло бы его или ее воодушевить. Бессознательность — это все, что могло помешать его / ее внутренним рассуждениям о его поведение. Особенности эмоциональной сферы являются выражением иного тип поведения, спровоцированный спецификой восприятия и отражения эмоционального эффект. Эта причина связана с неврологическими особенностями, сопровождающимися наследственными и приобрели модели визуализации.В заключение, сознание и бессознательное тесно взаимосвязаны, определяя и направляя поведение человека.
Эта статья носит теоретический характер и представляет собой попытку обрисовать основные компоненты сознательных и бессознательных эмоций и чувств. В виде представляющие их отношения, опосредованные когнитивными функциями человека. Так же В статье обсуждались два типа личностей — репрессоры и алекситимики.Их поведение определяется особенностями когнитивных функций сознательного и бессознательные эмоции. Теоретический обзор этой статьи представляет более глубокий раскрытие характеристик сознательных и бессознательных эмоций и чувств. Он сосредоточен на двух разных типах личного поведения с определенной эмоциональной контраст. Вклад этой статьи в том, что она поднимает вопрос о сознательном и бессознательные эмоции и чувства.И это волнует широкую аудиторию не только профессионалы и специалисты в области психологической науки, но все, кто интересуется скрытыми и загадочными психическими процессами.
Изучение глубочайшего слоя нашей психики (философия Юнга) ~ Фрактальное просветление
«Психика — величайшее из всех космических чудес и« sin qua non »[незаменимый ингредиент] мира как объекта. В высшей степени странно, что западный человек, за очень немногими — и все реже — исключениями, по-видимому, так мало обращает внимания на этот факт.
Погруженный в знания о внешних объектах, субъект всех знаний [психика] временно затмевается до точки кажущегося несуществования ». ~ Карл Юнг
Психика играет важную роль в создании нашей вселенной, кажущийся внешним миром не отделен от психики, которая его переживает, но фактически является отражением самой психики.
Согласно Юнгу, психика — это саморегулирующаяся система, которая стремится поддерживать баланс между противоположными качествами, постоянно стремясь к росту.
Юнг видел, что человеческая психика состоит из 3-х слоев — сознательного разума (эго), в котором находится наше чувство идентичности или сознательного осознания, личного бессознательного, термин Юнга для фрейдистского бессознательного, который включает в себя содержание в сознании, которое было забыто. или репрессированы.
Третий слой — это коллективное бессознательное, которое представляет собой форму бессознательного (та часть разума, содержащая воспоминания и импульсы, о которых человек не знает), общего для человечества в целом и берущего свое начало в унаследованной структуре мозга.
Юнг в книге «Архетипы и коллективное бессознательное» сказал: «Коллективное бессознательное — это часть психики, которую можно отрицательно отличить от личного бессознательного тем, что оно, в отличие от последнего, не обязано своим существованием личному опыту. и, следовательно, не является личным приобретением… .содержимое коллективного бессознательного никогда не было в сознании и, следовательно, никогда не приобреталось индивидуально, а обязано своим существованием исключительно наследственности.
В то время как личное бессознательное состоит по большей части из комплексов, содержание коллективного бессознательного в основном состоит из архетипов ».
Чтобы поэкспериментировать, Юнг протестировал несколько групп на основе их снов и фантазий, но обнаружил, что определение бессознательного, данное Фрейдом, ограничено.
Была еще одна часть разума, разделяемая этими людьми в форме символов, к которой они не имели сознательного доступа, и он назвал их «наследственным наследием возможностей репрезентации, общих для всех людей и, возможно, даже для всех животных». .Эти символы и темы в дальнейшем были названы архетипами.
В этой статье рассматриваются следующие темы:
Коллективное бессознательное выражалось через «архетипы», которые проявляются как символы, инстинкты и образы на протяжении всего нашего существования и полностью проявляются во время сна и воображения, а также во время мифов и сказок, передаваемых из поколения в поколение.
«Таким образом, главный источник — это сны, которые имеют то преимущество, что они являются непроизвольными, спонтанными продуктами бессознательной психики и, следовательно, являются чистыми продуктами природы, не фальсифицируемыми какой-либо сознательной целью.”
Архетипы также называют коллективными представлениями или изначальными мыслями, выраженными через различные культуры, традиции и идеологии. Юнг выделил ряд архетипов, включая «аниму, анимус», «мать», «тень», «ребенка», «мудрого старика», «духов сказок» и «обманщика». найдено в мифах и истории.
Адам Адамски в своей статье об архетипах и коллективном бессознательном Карла Дж. Юнга в свете квантовой психологии сказал: «Архетипы — это средства действия и могут принимать форму образов, снов или стимулов к действию. конкретное действие.Юнг говорит, что сны — это архетипическое руководство и мудрость прошлых поколений. Неосознаваемые части психики часто связаны с определенными событиями с архетипическим паттерном, причем аналогичные события происходят много раз в истории. Архетипы часто несут в себе сильный эмоциональный заряд, потому что отношения с людьми являются результатом различий в доминирующей сфере архетипических чувств ».
Примеры архетипов
Анима и Анимус
И мужчина, и женщина обладают характеристиками друг друга как архетипами, лежащими в их психике.
В то время как зеркальное отображение мужчины в подсознании женщины называется Анимус, зеркальное отображение женщины в подсознании мужчины называется Анима.
Кроме того, когда мужчина или женщина проецируют психику анимы или анимуса на реальную женщину или мужчину, культивируются такие чувства, как увлечение, идеализация или влечение к противоположному полу.
Когда мы влюбляемся с первого взгляда, значит, мы нашли кого-то, кто особенно хорошо «наполняет» нашу аниму или архетип анимуса!
Анима и анимус различаются по степени воздействия, что приводит к мужским или женским характеристикам у человека.Юнг считал, что все мы бисексуальны по своей природе, поскольку у всех нас есть как мужские, так и женские аспекты нашей натуры, но из-за ожиданий общества мы достигаем лишь части ожиданий нашего общества.
Божественный союз анимы и анимуса известен как Сизигия, олицетворяющий завершение, и это открывает все, ломая наше старое, застойное мировоззрение прямо посередине и обнаруживая, что все связано так же, как и все движется. Шива входит и выходит из Шакти.
Тень
Тень — это более темная сторона нашей психики или те характеристики, которые подавляются сознанием и считаются непригодными для воздействия внешнего мира.Это похоже на «скрытый характер», который по своей природе инстинктивен и иррационален.
Фрейд называл тень животным внутри нас, а Юнг считал ее неопознанным аспектом нашего эго. Это часто проецируется на других, заставляя нас находить тень в других. Если мы сможем объединить свет и тьму, мы сможем ощутить единство и гармонию в себе и продвинуться к самореализации. Если мы не осознаем свое теневое «я», то оно отделяется от сознательной жизни.
Символ, через который она проецируется, — это фигура злодея, темного воина, паука и т. Д. Тень также может появляться в наших снах как презираемый человек или даже иногда как друг. Говорят, что можно проецировать архетип Тени через бодрствующую жизнь, когда он / она выражает ее в неконтролируемом гневе, агрессии и ярости.
Я
Это совокупность психики со всем ее потенциалом. Самость — это дух, связанный с универсальной ассимиляцией сознательного и бессознательного разума человека.Когда мы понимаем себя, это приводит к самоактуализации — конечной цели каждого существа.
Некоторые из других архетипов: отец — контролирующая фигура, мать — сострадательная и заботливая, сирота — брошенная одна без заботы, мудрый старик — знание, верная собака — непоколебимая преданность, ищущий — один кто ищет вечной мудрости, но является заблудшей душой, земной матерью-природой, обманщиком — тем, кто использует недоразумения и гибель среди многих других.
Юнг также считал, что мандалы (древние круги из индуистской мифологии) являются прямым окном в бессознательное и внутренний процесс, посредством которого люди растут в направлении реализации своего потенциала к целостности.
Теория коллективного бессознательного обширна и чрезвычайно интересна, а также информативна. С пониманием множества доступных нам архетипов и символов, которые снова и снова проявляются через наше поведение, убеждения, мечты и т. Д., Мы можем стать свидетелями самых глубоких уровней нашего разума.
Источник изображения
Коллективное бессознательное
Карл Юнг
Анима Анимус
Юнг и архетипы
Карл Юнг о «Сознании и бессознательном» — цитаты — Карл Юнг Глубинная психология
Наше сознание не создает себя — оно возникает из неизведанных глубин. В детстве он просыпается постепенно, и всю жизнь каждое утро просыпается из глубины сна из бессознательного состояния. ~ Карл Юнг, CW 11, пункт 935
Подобно тому, как содержание сознания может исчезнуть в бессознательном, из него может возникнуть и другое содержание.
Помимо большинства простых воспоминаний, могут появиться действительно новые мысли и творческие идеи, которые раньше никогда не были осознанными.
Они растут из темных глубин, как лотосы. ~ Карл Юнг, CW 18, пункт 37.
Мир возникает, когда человек его открывает.
Но он обнаруживает это только тогда, когда приносит в жертву свое содержание в первичной матери, изначальное состояние бессознательности. ~ Карл Юнг, CW 5, пункт 652
Если задуматься о том, что такое сознание на самом деле, он глубоко впечатлен тем чрезвычайно удивительным фактом, что событие, происходящее вне космоса, одновременно создает внутренний образ.
Таким образом, это также происходит внутри; другими словами, он становится сознательным. ~ Карл Юнг, Базельский семинар, пункт
Как еще могло прийти в голову человеку разделить космос по аналогии дня и ночи, лета и зимы на яркий дневной мир и темный ночной мир, населенный сказочными монстрами, если бы у него не было прототипа таких? разделение в себе, полярность между сознательным и невидимым и непознаваемым бессознательным?
Восприятие объектов примитивным человеком лишь частично обусловлено объективным поведением самих вещей, тогда как гораздо большую роль часто играют интрапсихические факты, которые не связаны с внешними объектами, кроме как посредством проекции.
Это происходит из-за того простого факта, что первобытный человек еще не испытал ту аскетическую дисциплину ума, известную нам как критика знания.
Для него мир — более или менее изменчивое явление в потоке его собственной фантазии, где субъект и объект недифференцированы и находятся во взаимопроникновении. ~ Карл Юнг, CW 9i, пункт 187
Первобытный человек не может утверждать, что он думает; это скорее то, что «что-то думает в нем».
Спонтанность мыслительного акта причинно лежит не в его сознании, а в его бессознательном.
Более того, он неспособен ни на какое сознательное усилие воли; он должен заранее погрузиться в «настроение желания» или позволить себе быть помещенным — отсюда его обряды d’entree et de sortie.
Его сознанию угрожает всемогущее бессознательное: отсюда его страх перед магическими влияниями, которые могут пересечь его путь в любой момент; и по этой же причине он окружен неизвестными силами
и должен приспособиться к ним, насколько это возможно.
Из-за хронического сумеречного состояния его сознания часто почти невозможно выяснить, просто ли он что-то видел во сне или действительно пережил это.
Спонтанное проявление бессознательного и его архетипов повсюду вторгается в его сознательный разум, и мифический мир его предков — например, альджира или бугари австралийских аборигенов — является реальностью, равной материальному миру, если не превосходящей его.
Это не мир, каким мы его знаем, говорит из его бессознательного, а неизвестный мир психики, о котором мы знаем, что он лишь частично отражает эмпирический мир, а для другой части
он формирует этот эмпирический мир в соответствии с его собственными психическими допущениями.
Архетип не исходит из физических фактов, но описывает, как психика переживает физический факт, и при этом психика часто ведет себя настолько самодержавно, что отрицает осязаемую реальность
или делает заявления, противоречащие ей. ~ Карл Юнг, CW 9i, пункт 260
Мир такой, каким был всегда, но наше сознание претерпевает особые изменения.
Во-первых, в далекие времена (которые все еще можно наблюдать у первобытных людей, живущих сегодня), основная часть психической жизни, по-видимому, заключалась в людях и нечеловеческих объектах: она была спроецирована, как мы должны сказать сейчас.
Сознание вряд ли может существовать в состоянии полной проекции.
Максимум это была бы куча эмоций.
Через удаление проекций медленно развивалось сознательное знание.
Как ни странно, наука началась с открытия астрономических законов и, следовательно, с отказа, так сказать, от самых далеких проекций.
Это был первый этап обездухания мира.
Шаг за шагом: уже в древности боги были удалены из гор и рек, из деревьев и животных.
Современная наука усовершенствовала свои прогнозы до почти неузнаваемой степени, но наша обычная жизнь все еще изобилует ими.
Вы можете найти их в газетах, книгах, в слухах и обычных социальных сплетнях.
Все пробелы в наших реальных знаниях пока восполняются прогнозами.
Мы по-прежнему уверены, что знаем, что думают другие люди или каков их истинный характер. ~ Карл Юнг, CW 11, пункт 140
Какое бы имя мы ни назвали психическому фону, факт остается фактом: оно в высшей степени влияет на наше сознание, и тем более
чем меньше мы его осознаем.
Обычный человек с трудом может представить себе, насколько его наклонности, настроения и решения находятся под влиянием темных сил его психики и насколько опасными или полезными они могут быть в формировании его судьбы.
Наше мозговое сознание похоже на актера, который забыл, что он играет роль.
Но когда пьеса подходит к концу, он должен вспомнить свою собственную субъективную реальность, поскольку он больше не может продолжать жить как Юлий Цезарь или как Отелло, но только как он сам, от которого он отдалился из-за мгновенной ловкости сознания. .
Он должен еще раз знать, что ему было всего
фигура на сцене, которая играла пьесу Шекспира, и что на заднем плане был продюсер, а также режиссер, который, как всегда, будет что-то очень важное сказать о своей игре, ~ Карл Юнг, CW 10 , П. 332
Поскольку звезды упали с небес и наши высшие символы померкли, в бессознательном господствует тайная жизнь.
Вот почему у нас сегодня есть психология и почему мы говорим о бессознательном.
Все это было бы совершенно излишним в эпоху или культуру, которые обладали символами.
Символы — это дух свыше, и в этих условиях дух тоже находится наверху.
Следовательно, для таких людей было бы глупым и бессмысленным занятием желать испытать или исследовать бессознательное, которое не содержит ничего, кроме безмолвного, невозмутимого влияния природы.
Наше бессознательное, с другой стороны, скрывает живую воду, дух, ставший природой, и поэтому его беспокоят.
Небеса стали для нас космическим пространством физиков, а божественный мир стал прекрасной памятью о вещах, которые когда-то были.
Но «сердце светится», и тайное беспокойство грызет корни нашего существа. ~ Карл Юнг, CW 9i, пункт 50
Эмпирическая психология до недавнего времени любила объяснять «бессознательное» как простое отсутствие сознания — сам термин указывает на это, — точно так же, как тень — это отсутствие света
.
Сегодня точное наблюдение за бессознательными процессами признало, как и все предыдущие века, что бессознательное обладает творческой автономией, такой, какой невозможно было бы наделить простой тенью.~ Карл Юнг, CW 11, пункт 141
Рационализм и суеверие дополняют друг друга.
Психологическое правило гласит, что чем ярче свет, тем чернее тень; Другими словами, чем более рационалистичен наш сознательный разум, тем более живым становится призрачный мир бессознательного. ~ Карл Юнг, CW 18 Para 10
Любой, кто проникает в бессознательное с чисто биологическими предположениями, застрянет в сфере инстинктов и не сможет продвинуться дальше, потому что
он будет снова и снова возвращаться в физическое существование.~ Карл Юнг, CW 11 Para 843
Подобно тому, как в своих нижних пределах психика теряется в органически-материальном субстрате, так и в своих верхних пределах она превращается в «духовную» форму, о которой мы знаем так же мало, как о функциональной основе инстинкта. . ~ Карл Юнг, CW 8, пункт 380
Таким образом, психические процессы ведут себя как шкала, по которой «скользит сознание».
В какой-то момент он оказывается в непосредственной близости от инстинкта и попадает под его влияние; с другой стороны, он скользит на другой конец, где преобладает дух и даже ассимилирует инстинктивные процессы, которые ему наиболее противостоят.53: 408
Нигде и никогда человек не управлял материей, не наблюдая ее поведения и не обращая внимания на ее законы, и только в той мере, в какой он это делал, он мог контролировать ее.
То же верно и в отношении того объективного духа, который сегодня мы называем бессознательным: он непоколебим, как материя, таинственный и неуловимый, и подчиняется законам, которые настолько нечеловеческие или сверхчеловеческие, что кажутся нам crimen laesae majestatis hiimanae.
Если человек кладет руку на опус, он повторяет, как говорят алхимики, работу Бога по созданию.
Борьба с бесформенным, с хаосом Тиамат — это поистине исконный опыт. ~ Карл Юнг, CW 13, параграф 286
Мы знаем, что маска бессознательного не жесткая — она отражает лицо, к которому мы обращаемся.
Враждебность придает ему угрожающий вид, дружелюбие смягчает его черты. ~ Карл Юнг, CW 12, пункт 29
Бессознательное — не демоническое чудовище, а естественная сущность, которая с точки зрения морального чутья, эстетического вкуса и интеллектуального суждения
абсолютно нейтральна.
Это становится опасным только тогда, когда наше сознательное отношение к нему безнадежно неверно.
По мере того, как мы подавляем его, его опасность возрастает. ~ Карл Юнг, CW 16, пункт 329
Бессознательный разум человека видит правильно, даже когда сознательный разум слеп и бессилен. ~ Карл Юнг, CW 11, пункт 608
В бессознательном находится все, что было отвергнуто сознанием, и чем более христианское сознание, тем язычнее ведет себя бессознательное, если
в отвергнутом язычестве есть ценности, важные для жизни.~ Карл Юнг, CW 11, пункт 713
Бессознательное — это неписаная история человечества с незарегистрированного времени. ~ Карл Юнг, CW 11, Para 280
Сознательный разум позволяет дрессировать себя, как попугай, а бессознательный — нет — вот почему Святой Августин поблагодарил Бога за то, что он не возложил на него ответственность за свои сны.
Бессознательное — это автономная психическая сущность; любые попытки его просверлить только кажущиеся успешными и, более того, вредны для сознания.
Это было и остается вне досягаемости субъективного произвольного контроля, царство, где природа и ее секреты не могут быть ни улучшены, ни извращены, где мы можем слушать, но не можем вмешиваться.
~ Карл Юнг, CW 12, пункт 51
Любая попытка определить природу бессознательного состояния сталкивается с теми же трудностями, что и атомная физика: сам акт наблюдения изменяет наблюдаемый объект.
Следовательно, в настоящее время нет способа объективно определить реальную природу бессознательного. ~ Карл Юнг, CW 14, пункт 88
Никто не может сказать, где кончается человек.
В этом его прелесть. Бессознательное человека может дойти бог знает куда.
Вот и будем делать открытия.~ Карл Юнг, Ричард Л. Эванс Интервью. Пункт 62
Нашему гипертрофированному и гибридному современному сознанию подходит не помнить об опасной автономии бессознательного и относиться к ней негативно как к отсутствию сознания
.
Гипотеза о невидимых богах или демонах с психологической точки зрения была бы гораздо более подходящей формулировкой, даже если бы это была антропоморфная проекция.
Но поскольку развитие сознания требует отказа от всех проекций, на которые мы способны, невозможно поддерживать какое-либо непсихологическое учение о
богах.
Если исторический процесс обескураживания мира продолжится так же, как и прежде, тогда все, что имеет божественный или демонический характер вне нас, должно вернуться в
психику, внутрь неизвестного человека, откуда оно, по-видимому, и произошло. ~ Карл Юнг, CW 11, пункт 111
Поскольку боги, без сомнения, олицетворяют психические силы, утверждать их метафизическое существование — это такая же интеллектуальная презумпция, как и мнение, что они когда-либо могут быть изобретены.
Не то чтобы «психические силы» имели какое-либо отношение к сознательному разуму, поскольку мы любим играть с идеей, что сознание и психика идентичны.
Это всего лишь еще одна интеллектуальная презумпция.
«Психические силы» имеют гораздо большее отношение к сфере бессознательного.
Наша мания к рациональным объяснениям, очевидно, коренится в нашем страхе перед метафизикой, поскольку эти двое всегда были враждебными братьями.
Следовательно, все неожиданное, приближающееся к нам из этого темного царства, рассматривается либо как исходящее извне и, следовательно, как реальное, либо как галлюцинация и, следовательно, не соответствует действительности.
Идея о том, что все, что не приходит извне, может быть реальным или правдивым, едва ли начала зарождаться.~ Карл Юнг, CW 10, пункт 387
Точно так же, как государство поймало индивида, индивид воображает, что он уловил психику и держит ее в своей ладони.
Он даже делает из нее науку в абсурдном предположении, что интеллекта, который является лишь частью и функцией психики, достаточно, чтобы постичь гораздо большее целое.
На самом деле психика — это мать и создатель, субъект и даже возможность самого сознания.
Он простирается так далеко за пределы сознания, что последнее можно легко сравнить с островом в океане.
В то время как остров маленький и узкий, океан безмерно широк и глубок и содержит жизнь, бесконечно превосходящую по своему характеру и степени все известное на острове, так что если это
вопрос пространства, не имеет значения, будет ли боги находятся «внутри» или «снаружи».
Можно возразить, что нет никаких доказательств того, что сознание — не что иное, как остров в океане.
Конечно, это невозможно доказать, поскольку известный диапазон сознания сталкивается с неизвестным расширением бессознательного, о котором мы знаем только то, что оно существует, и самим фактом его существования оказывает ограничивающее влияние на сознание и его свободу. . ~ Карл Юнг, CW 11, пункт 141
Только способность человека к сознанию делает его человеком. ~ Карл Юнг, CW 8, пункт 412
Причина, по которой существует сознание и почему существует побуждение расширять и углублять его, очень проста: без сознания дела идут хуже.
Это, очевидно, причина, по которой Мать-Природа соизволила породить сознание, это самое замечательное из всех диковинок природы.
Даже почти бессознательный примитив может адаптироваться и заявить о себе, но только в своем примитивном мире, и именно поэтому в других условиях он становится жертвой бесчисленных опасностей,
которых мы на более высоком уровне сознания можем избежать без усилий.
Верно, верхнее сознание подвергается опасностям, о которых примитивные люди не мечтали, но факт остается фактом: сознательный человек победил землю, а не бессознательный.
Является ли это преимуществом или бедствием, в конечном счете и со сверхчеловеческой точки зрения, мы не в состоянии решить. ~ Карл Юнг, CW 8, Para 695
Бытие представляет акт осознания как нарушение табу, как если бы знание означало, что священный барьер был нечестиво преодолен.
Я думаю, что Книга Бытия права в том смысле, что каждый шаг к большему сознанию является своего рода прометеевской виной: благодаря знанию боги как бы лишаются своего огня, то есть
— это то, что было собственностью бессознательных сил. вырвано из своего естественного контекста и подчинено прихотям сознательного разума.
Человек, узурпировавший новое знание, однако, страдает трансформацией или расширением сознания, которое больше не похоже на сознание его собратьев.
Он возвысился над человеческим уровнем своего возраста («вы станете подобными Богу»), но тем самым отдалился от человечества.
Боль этого одиночества — месть богов, ибо он никогда больше не сможет вернуться к человечеству.
Он, как гласит миф, прикован цепью к одиноким скалам Кавказа, оставленный Богом и людьми.~ Карл Юнг, CW 9i, пункт 243
И все же достижение сознания было самым драгоценным плодом древа познания, магическим оружием, которое дало мне победу над землей и которое, как мы надеемся, даст ему еще большую победу над самим собой, ~ Карл Юнг, CW 14, п. 289
Человек, достигший сознания настоящего, одинок.
«Современный» человек был таковым во все времена, ибо каждый шаг к более полному сознанию все дальше отдаляет его от его изначальной, чисто животной мистики участия в стаде, от погружения в общее бессознательное.
Каждый шаг вперед означает вырывание из материнской утробы бессознательного, в которой обитает масса людей. ~ Карл Юнг, CW 10, пункт 150
Перед запретом природы и судьбы бессознательное состояние никогда не принимается в качестве оправдания; напротив, за это предусмотрены очень суровые наказания. ~ Карл Юнг, CW 11, пункт 745
Каждый прогресс в культуре психологически является расширением сознания, приходом к сознанию, которое может происходить только через различение.
Следовательно, продвижение всегда начинается с индивидуации, то есть с индивида, сознающего свою изоляцию, прокладывающего новый путь через ранее не пройденную территорию.
Для этого он должен сначала вернуться к фундаментальным фактам своего собственного существа, независимо от всех авторитетов и традиций, и позволить себе осознать свою особенность.
Если ему удается придать коллективную значимость своему расширенному сознанию, он создает напряжение противоположностей, которое обеспечивает стимул, необходимый культуре для ее дальнейшего прогресса.~ Карл Юнг, CW 8, Para iii
Это просто отказ человека от инстинкта — его противопоставление самому себе инстинкту — создает сознание.
Инстинкт — это природа, он стремится увековечить природу, тогда как сознание может только искать культуру или ее отрицание.
Даже когда мы возвращаемся к природе, вдохновленные руссоской страстью, мы «взращиваем» природу.
Пока мы все еще погружены в природу, мы бессознательны, и мы живем в безопасности инстинкта, который не знает проблем.
Все в нас, что по-прежнему принадлежит природе, уклоняется от проблемы, потому что ее имя — сомнение, и везде, где господствует сомнение, есть неопределенность и возможность различных путей.
И там, где возможны несколько путей, мы отвернулись от определенного руководства инстинкта и преданы страху.
Ибо сознание теперь призвано сделать то, что природа всегда делала для своих детей, а именно: дать определенное, неоспоримое и недвусмысленное решение.
И здесь нас одолевает слишком человеческий страх, что сознание — наше прометеевское завоевание — может в конце концов оказаться не в состоянии служить нам так же, как природе. ~ Карл Юнг, CW 8, пункт 750
Когда нам приходится иметь дело с проблемами, мы инстинктивно сопротивляемся попыткам пробовать путь, ведущий через безвестность и тьму.
Мы хотим слышать только однозначные результаты и полностью забываем, что эти результаты могут быть достигнуты только тогда, когда мы рискнем войти и снова выйти из тьмы.
Но чтобы проникнуть во тьму, мы должны призвать все силы просветления, которые может предложить сознание. ~ Карл Юнг, CW 8, пункт 752
Если бы психическая жизнь состояла только из самоочевидных фактов — что на примитивном уровне все еще имеет место — мы могли бы удовлетвориться твердым эмпиризмом.
Однако психическая жизнь цивилизованного человека полна проблем; мы даже не можем думать об этом, кроме как о проблемах.
Наши психические процессы в значительной степени состоят из размышлений, сомнений, экспериментов, которые почти полностью чужды бессознательному, инстинктивному разуму примитивного человека.
Это рост сознания, который мы должны благодарить за существование проблем; они — данаанский дар цивилизации, ~ Карл Юнг, CW 8, Para 750
«Отражение» следует понимать не просто как акт мысли, а как отношение.
Это привилегия, рожденная человеческой свободой в отличие от принуждения естественного закона.
Как свидетельствует само слово («отражение» буквально означает «отклонение назад»), отражение — это духовный акт, идущий вразрез с естественным процессом; действие, посредством которого мы останавливаемся, вызываем что-то в голову, формируем картину и принимаем отношение к тому, что мы видели, и приходим к нему.
Следовательно, это следует понимать как акт осознания. ~ Карл Юнг, CW 11, параграф 235
Для нас нет другого выхода; мы вынуждены прибегать к осознанным решениям и решениям там, где раньше мы доверяли естественным событиям.
Таким образом, каждая проблема несет в себе возможность расширения сознания, но также и необходимость попрощаться с детской бессознательностью и доверием к природе.
Эта необходимость является психическим фактом такой важности, что составляет одно из важнейших символических учений христианской религии.
Это жертва просто естественного человека, бессознательного, наивного существа, чья трагическая карьера началась с поедания яблока в Раю.
Библейское падение человека представляет зарю сознания как проклятие.
И на самом деле именно в этом свете мы в первую очередь смотрим на каждую проблему, которая вынуждает нас к большему сознанию и еще дальше отделяет нас от рая бессознательного детства. ~ Карл Юнг, CW 8, пункт 751
Бессознательное — единственный доступный источник религиозного опыта.
Это, конечно, не означает, что то, что мы называем бессознательным, тождественно Богу или создается вместо него. Это просто среда, из которой, кажется, исходит религиозный опыт.
Что касается дальнейших причин такого опыта, то ответ на этот вопрос лежит за пределами человеческого знания.
Познание Бога — трансцендентная проблема. ~ Карл Юнг, CW 10, пункт 565
Поскольку мы не можем вообразить — если мы полностью не потеряли наши критические способности, — что человечество сегодня достигло наивысшей возможной степени сознания, должна остаться некоторая потенциальная бессознательная психика, развитие которой привело бы к дальнейшему расширению и более высокой дифференциации сознания .
Никто не может сказать, насколько велик или мал этот «остаток», потому что у нас нет средств измерения возможного диапазона сознательного развития, не говоря уже о масштабах бессознательного. ~ Карл Юнг, CW 16, пункт 387
Сверкающие острова, да и целые континенты, все еще могут добавлять себя в наше современное сознание. ~ Карл Юнг, CW 8, пункт 387
Есть много людей, которые находятся в сознании лишь частично.
Даже среди абсолютно цивилизованных европейцев непропорционально много людей с ненормальным бессознательным состоянием, которые проводят большую часть своей жизни в бессознательном состоянии.
Они знают, что с ними происходит, но не знают, что они делают или говорят.
Они не могут судить о последствиях своих действий.
Это люди, находящиеся в ненормальном бессознательном состоянии, то есть в примитивном состоянии.
Что же тогда заставляет их сознаться?
Если они получают пощечину, они приходят в сознание; что-то действительно происходит, и это делает их сознательными.
Они встречаются с чем-то роковым и вдруг понимают, что делают.~ Карл Юнг, CW 11: 6 *
Раздутое сознание всегда эгоцентрично и не осознает ничего, кроме своего собственного существования.
Он неспособен извлекать уроки из прошлого, неспособен понимать современные события и неспособен делать правильные выводы о будущем.
Он загипнотизирован сам по себе, и поэтому с ним нельзя поспорить. Он неизбежно обрекает себя на бедствия, которые должны убить его. ~ Карл Юнг, CW 12, пункт 563
Все, чем человек должен и все же не может быть или остается им в положительном или отрицательном смысле, — живет как мифологическая фигура и предвосхищение вместе с его сознанием, либо как религиозная проекция, либо, что еще более опасно, как бессознательное содержание. которые затем спонтанно проецируются на несочетаемые объекты, например.g., гигиенические и другие «спасенские» доктрины или практики.
Все это так много рациональных заменителей мифологии, и их неестественность приносит больше вреда, чем пользы. ~ Карл Юнг, CW 9i, пункт 287
Разжигание конфликта — люциферианская добродетель в полном смысле этого слова.
Конфликт порождает огонь, огонь аффектов и эмоций, и, как любой другой огонь, он имеет два аспекта: горение и создание света.
С одной стороны, эмоция — это алхимический огонь, теплота которого приводит к существованию всего и чье тепло сжигает все излишки дотла (pmnes superfiuitates comburii).
Но, с другой стороны, эмоции — это момент, когда сталь встречается с кремнем и вспыхивает искра, потому что эмоции — главный источник сознания.
Нет перехода от тьмы к свету или от инерции к движению без эмоций. ~ Карл Юнг CW 9i, 179
Поскольку дифференцированное сознание цивилизованного человека стало эффективным инструментом для практической реализации его содержания через динамику его воли, тем больше опасность, чем больше он тренирует свою волю, что он потеряется в односторонности. и все дальше и дальше отклоняясь от законов и корней своего существа.~ Карл Юнг, Базельский семинар, пункт 276
Когда происходит заметное изменение в состоянии сознания человека, бессознательное содержимое, которое таким образом констеллируется, также изменяется.
И чем дальше сознательная ситуация удаляется от определенной точки равновесия, тем более сильным и, соответственно, более опасным становится бессознательное содержание, которое пытается восстановить равновесие.
В конечном итоге это приводит к диссоциации: с одной стороны, эго-сознание делает судорожные усилия, чтобы избавиться от невидимого противника (если оно не подозревает своего ближайшего соседа в том, что он дьявол!), А с другой стороны, оно усиливается. становится жертвой тиранической воли внутренней «правительственной оппозиции», которая демонстрирует все характеристики демонического субчеловека и сверхчеловека вместе взятых.
Когда несколько миллионов человек попадают в это состояние, возникает ситуация, которая давала нам такой поучительный наглядный урок каждый день в течение последних десяти лет.
Эти современные события выдают свою психологическую подоплеку самой своей необычностью.
Бессмысленное разрушение и опустошение — это реакция на отклонение сознания от точки равновесия.
Ибо равновесие действительно существует между психическим эго и не-эго, и это равновесие — это религия, «тщательное рассмотрение» вездесущих бессознательных сил, которыми мы пренебрегаем на свой страх и риск.77: 394/
Ничто так не бросает вызов нашему самосознанию и бдительности, как война с самим собой.
Вряд ли можно придумать какой-либо другой или более эффективный способ разбудить человечество из безответственного и невинного полусна примитивного мышления и привести его в состояние сознательной
ответственности. 70: 964
Главный подвиг героя — победить чудовище тьмы: это долгожданная и ожидаемая победа сознания над бессознательным.
Приход сознания был, вероятно, самым грандиозным переживанием первобытных времен, поскольку вместе с ним возник мир, о существовании которого никто раньше не подозревал. «И сказал Бог:« Да будет
»- это проекция того незапамятного опыта отделения сознания от бессознательного. ~ Карл Юнг, CW 16, параграф 284
Без сознания, практически, не было бы мира, потому что мир существует для нас только постольку, поскольку он сознательно отражается психикой.
Сознание — предпосылка существования.
Таким образом, психика наделена достоинством космического принципа, который философски и фактически придает ей положение, равное принципу физического бытия.
Носителем этого сознания является индивид, который не производит психику по собственной воле, а, напротив, формируется ею и питается постепенным пробуждением сознания в детстве. Следовательно, если психика имеет первостепенное эмпирическое значение, то же самое имеет и индивидуум, который является единственным непосредственным проявлением психики.Карл Юнг, CW 10, Para 528
«Но с какой стати, — спросите вы, — человеку необходимо всеми правдами и неправдами достигать более высокого уровня сознания?»
Это действительно важный вопрос, и я не могу найти на него легкого ответа.
Вместо настоящего ответа я могу только признаться в вере: я считаю, что спустя тысячи и миллионы лет кто-то должен был понять, что этот чудесный мир гор и океанов, солнц и лун, галактик и туманностей, растений и животных , существуют.
С невысокого холма на равнинах Афи в Восточной Африке я однажды наблюдал, как огромные стада диких животных пасутся в беззвучной тишине, как они делали с незапамятных времен, затронутых только дыханием первобытного мира.
Тогда я почувствовал себя первым человеком, первым существом, которое узнало, что все это есть.
Весь мир вокруг меня был все еще в своем первозданном состоянии; он не знал, что это было.
И затем, в тот момент, когда я узнал, мир зародился; без этого момента этого бы никогда не было.
Вся природа стремится к этой цели и находит ее выполненной в человеке, но только в наиболее развитом и наиболее сознательном человеке. ~ Карл Юнг CW 9i, пункт 177
~ [C.G. Юнг; Психологические размышления, страницы 23-37
Нравится:
Нравится Загрузка …
СвязанныеДуховная роль бессознательного в юнгианской психологии
Автор: доктор А.Дж. Дрент
Как нам найти ответы на самые насущные проблемы жизни?
Как мы можем восстановить силы, если мы чувствуем себя застрявшими или застоявшимися?
Как мы можем ощутить целостность, будучи заблокированными в едином режиме работы?
Согласно Карлу Юнгу, самый надежный способ решения такого рода проблем заключается в использовании силы и проницательности бессознательного.В самом деле, я буду утверждать, что Юнг рассматривал бессознательное как играющее почти божественную роль в психике. Чтобы увидеть, как Юнг пришел к такому выводу, мы должны сначала понять центральную динамику его теории психики: отношения между сознательным эго и бессознательным разумом.
Эго и бессознательное
Как и его современник, Зигмунд Фрейд, фундаментальное различие в рамках Юнга проводится между тем, что сознательно, и тем, что не является (т.е., подсознательное / бессознательное). Однако не следует предполагать, что они равны по величине. Юнгианцы часто сравнивают сознание с верхушкой айсберга, приписывая остаток бессознательному. Они также представляют себе сознательный разум и одну из его основных характеристик — эго — как хрупкие и слабые по сравнению с его надежным бессознательным аналогом. Короче говоря, юнгианцы придают большое значение тому, что происходит за пределами сознания. По их мнению, именно здесь происходит большая часть волшебства.
Несмотря на то, что это лишь верхушка нашего психологического айсберга, большинство из нас вкладывает много энергии и доверия в свое сознательное эго. Действительно, многие люди по существу слиты со своими идентификациями эго — своими убеждениями, интересами, ценностями, личной историей и т. Д. — до такой степени, что они верят, что эго составляет целостность того, кем они являются. Они игнорируют свою бессознательную сторону, которую иногда называют «тенью», которая изобилует нереализованными идеями, желаниями и чувствами. Фрейд однажды сравнил сознание эго с большим зданием, где свет горит только в одной комнате.Следовательно, люди, строго идентифицирующие себя со своим сознательным эго, не осознают, что психологическое пространство, в котором они живут, является лишь небольшой частью того, что им доступно.
Одна из причин, по которой нас тянет к эго, заключается в том, что оно помогает нам чувствовать, что контролирует нашей жизни. Во многих отношениях эго проявляет многие характеристики левого полушария мозга. Это включает в себя склонность маркировать вещи, складывать их в аккуратные маленькие коробочки, чтобы иметь смысл и чувствовать, что вы контролируете их.В самом деле, то, кем мы являемся с точки зрения левополушарного эго, — это не более чем набор ярлыков. Помимо игнорирования нашего бессознательного «я» (мы не можем назвать то, чего мы не знаем), такие ярлыки не могут охватить эмпирическую сторону человеческой жизни — то, что значит быть влюбленным, принять душ, съесть вкусная еда и т. д.
Объектив типа личности
Юнг разработал свою теорию психологических типов как линзу для понимания ключевых аспектов сознания эго.Он считал, что наши убеждения, отношения и поведение во многом зависят от нашего типа личности (например, INTP) и его доминирующей функции. Доминирующая функция — это инструмент по умолчанию — наше эго — наша отличительная сила — и мы склонны использовать ее, когда это возможно. И если это приносит нам счастье и успех, почему бы и нет?
Проблема, согласно Юнгу, в том, что, хотя доминирующая функция явно полезна для многих вещей, она часто оказывается недостаточной для примирения бесчисленных сложностей человеческой жизни.Один из аспектов состоит в том, что если мы хотим максимально богатой жизни, нам понадобится нечто большее, чем относительно узкая перспектива одной функции. Вот почему мы, типологи, постоянно говорим о развитии и интеграции недоминантных функций; чем больше функций мы сможем использовать, тем полнее будет наша жизнь.
Вторая причина недостаточности эго / доминирующей функции заключается в том, что она имеет ограниченный доступ к ключевым психологическим ресурсам, таким как энергия, смысл и понимание.Эго похоже на портативный компьютер, который отключили от сети и отключили. Хотя он имеет некоторый уровень сохраненной мощности и информации, это никоим образом не сравнивается с подключением к Интернету, где возможности по существу безграничны.
Юнг ни в коем случае не был против эго. Для многих задач вполне допустимо, чтобы эго отключилось от сети и какое-то время поработало собственными силами. Но наступает момент, когда ресурсы эго достигают критического минимума, и бессознательное (включая некоторые из недоминантных функций) должно вмешаться и подобрать слабину.
Духовная природа и роль бессознательного
Как упоминалось ранее, юнгианцы склонны представлять бессознательное огромным по размеру и мощи. Я думаю, будет справедливо сказать, что по крайней мере некоторые юнгианцы считают, что он обладает определенными богоподобными качествами, включая то, что он приходит нам на помощь, когда мы заходим в тупик эго.
Юнга по понятным причинам беспокоила его профессиональная репутация психиатра. Он хотел, чтобы его работа воспринималась серьезно его коллегами и образованными мирянами.Поэтому, обсуждая восстановительные возможности бессознательного, он часто использовал термин иррациональный , а не духовный. Под этим он имел в виду, что необходимое вмешательство должно исходить от чего-то, выходящего за пределы контролирующего рационального эго. Другими словами, бывают моменты, когда эго нужно убрать руки с руля и позволить бессознательному взять верх на время. По мнению Юнга, только бессознательное может решить проблемы, которые эго, каким бы умышленным и настойчивым ни было, не может решить самостоятельно.Юнг горячо верил в это и повторял это на протяжении всей своей работы.
Тем не менее, трудно не видеть параллелей между Юнгом, взывающим к бессознательному, и христианином, например, обращающимся к Богу в молитве. Оба включают поиск помимо помощи, то есть помощи от чего-то, выходящего за рамки собственного эго. Мы могли бы даже сказать, что иррациональное решение Юнга включает обращение к внутреннему Богу в форме бессознательного или высшего Я.
Однако одно ключевое отличие состоит в том, что в отличие от христианского взгляда на Бога, Юнг не видел четкого различия между добром и злом в бессознательном.Для Юнга добро и зло более подвижны, перемешаны и взаимозависимы, чем в христианстве. Я полагаю, что Юнг однажды сказал что-то о том, что нет света без тьмы, нет добра без зла. Все зависит от контраста и напряжения этих противоборствующих сил. Юнг также питал глубокие симпатии к даосизму, который учит, что добро и зло неразрывно связаны, как и женское и мужское начало Инь-Ян.
Какими бы ни были его моральные сложности, Юнг твердо верил в то, что соединение с бессознательным — будь то сны, интуиция, синхронизм или что-то еще — является жизненно важной практикой.При достаточном терпении и внимании бессознательное может дать нам энергию и понимание, необходимые для преодоления даже самых серьезных жизненных препятствий.