Бессознательное социальное – СОЦИАЛЬНОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ это что такое СОЦИАЛЬНОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ: определение — Психология.НЭС

бессознательное социальное — это… Что такое бессознательное социальное?



бессознательное социальное

— согласно Э. Фромму — бессознательное, свойственное большинству людей, — вытесненные элементы, содержание коих — то, что данное общество не может позволить своим членам довести до сознания, если оно собирается и впредь успешно действовать на основе собственных противоречий (см. бессознательное коллективное).

Словарь практического психолога. — М.: АСТ, Харвест. С. Ю. Головин. 1998.

• бессознательное сопротивление
• бессознательное среднее

Смотреть что такое «бессознательное социальное» в других словарях:

• БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ — (бессознательное психическое) в наиболее распространенных значениях: 1) Совокупность активных психических образований, состояний, процессов, механизмов, операций и действий человека, неосознаваемых им без применения специальных методов, 2) Самая… …   Новейший философский словарь

• БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ — – 1. Совокупность психических процессов, актов и состояний, обусловленных явлениями действительности, во влиянии которых человек не отдает себе отчета. 2. Форма психического отражения, в которой образ действительности и отношение к ней субъекта… …   Энциклопедический словарь по психологии и педагогике

• бессознательное — Нем. unbewugt, франц. inconscient, англ. unconscious. Многозначный термин, впервые наиболее авторитетно обоснованный 3. Фрейдом и получавший за долгую историю своего существования самые различные, если не просто взаимоисключавшие интерпретации.… …   Постмодернизм. Словарь терминов.

• культурное бессознательное — Англ. cultural unconscious. Одной из первых и довольно решительных попыток десексуализации и дебиологизации биологического индивидуального бессознательного Фрейда была концепция коллективного бессознательного швейцарского ученого Карла Густава… …   Постмодернизм. Словарь терминов.

• Исследование, социальное исследование — – это систематический процесс с целью описать социальное поведение или проверить теории социального поведения. Причины для проведения исследования, как и его типы, могут быть различными. По типу исследование может быть охарактеризовано как… …   Словарь-справочник по социальной работе

• СВЕРХ Я — социальное сознание индивида. По Фрейду, «СверхЯ» образуется с помощью интериоризации отцовской власти в сознании. В случае отсутствия отца индивид наказывает себя сам (упреки совести, чувство вины, обязанности, которые индивид сам на себя… …   Евразийская мудрость от А до Я. Толковый словарь

• «СВЕРХ-Я» — социальное сознание индивида. По Фрейду, «Сверх Я» образуется с помощью интериоризации отцовской власти в сознании. Поскольку отец тот, кто санкционирует плохие поступки, то в случае отсутствия отца индивид наказывает себя сам (упреки совести,… …   Философский словарь

• ГОЛОВНОЙ МОЗГ — ГОЛОВНОЙ МОЗГ. Содержание: Методы изучения головного мозга ….. . . 485 Филогенетическое и онтогенетическое развитие головного мозга…………. 489 Bee головного мозга…………..502 Анатомия головного мозга Макроскопическое и… …   Большая медицинская энциклопедия

• ШИЗОАНАЛИЗ — (греч. schizein расколоть) одно из направлений современного постструктурализма. Программным сочинением Ш. выступил двухтомный труд Делеза и Гваттари ‘Капитализм и шизофрения’ (1972 1980), объединивший критику структуралистских представлений и… …   История Философии: Энциклопедия

• ШИЗОАНАЛИЗ — (греч. schizein расколоть) одно из направлений современного постструктурализма. Программным сочинением Ш. выступил двухтомный труд Делеза и Гваттари Капитализм и шизофрения (1972 1980), объединивший критику структуралистских представлений и… …   История Философии: Энциклопедия

psychology.academic.ru

IX. СОЦИАЛЬНОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ — МегаЛекции

 

Социальный характер, вынуждающий людей действовать и думать так,

как они должны действовать и думать в интересах правильно функци-

онирующего общества,- это лишь одна линия связи социальной струк-

туры с идеями. Другой вид связи заключается в том, что каждое

общество определяет, какие мысли и чувства следует допустить[h2] до

уровня осознания, а какие — оставить бессознательными. То есть суще-

ствует как социальный характер, так и <социальное бессознательное>.

 

Говоря о <социальном бессознательном>, я имею в виду выте-

сненные сферы, свойственные большинству членов общества. Содер-

жанием этих обычно вытесненных элементов является то, что данное

общество не может позволить своим членам довести до осознания,

если оно собирается и дальше успешно функционировать на основе

собственных противоречий.

 

Термин <индивидуальное бессознательное>, с которым имел дело

Фрейд, относится к такому содержанию, которое индивид вытесняет,

сообразуясь с индивидуальными обстоятельствами своей личной жизни.

До некоторой степени Фрейд касается и <социального бессознатель-

ного>, когда говорит о вытеснении инцестуальных стремлений, харак-

терном для всей цивилизации; но в клинической практике[h3] он имеет дело

в основном с индивидуальным бессознательным, поэтому и большинст-

во аналитиков недостаточно внимания уделяют <социальному бессоз-

нательному>.

 

Прежде чем приступить к обсуждению <социального бессознатель-

ного>, необходимо кратко воспроизвести развитую Фрейдом концепцию

бессознательного и соответствующую ей концепцию в системе Маркса.

 

Воистину нет более фундаментального открытия у Фрейда, чем

бессознательное. Психоанализ можно определить как систему, основан-

ную на признании того, что мы препятствуем осознанию наиболее

значимых переживаний; что конфликт между бессознательной реаль-

ностью внутри нас и отрицанием этой реальности в нашем сознании

часто приводит к неврозам и что невротические симптомы можно снять,

а черты характера исправить, доведя бессознательное до осознания.

Хотя Фрейд считал, что разоблачение бессознательного является наибо-

лее важным средством лечения неврозов, его проницательность вышла

далеко за рамки медицинских интересов. Он видел, насколько не соот-

ветствует действительности большая часть того, что мы думаем о себе,

с каким постоянством мы заблуждаемся относительно самих себя и дру-

гих; страстный интерес побуждал его прикоснуться к реальности, лежа-

щей за пределами осознанных мыслей. Фрейд признал, что большая

часть того, что реально внутри нас, не осознается, а большая часть

того, что осознается, нереально. Эта приверженность к поиску внутрен-

ней реальности открыла новое измерение истины. Человек, которому

неизвестен феномен бессознательного, убежден, что говорит правду,

если говорит то, что знает. Фрейд показал, что все мы более или менее

заблуждаемся в вопросе об истине. Даже если мы искренни в том, что

мы осознаем, не исключено, что мы продолжаем лгать в том смысле,

что наше сознание <ошибочно>; в нем не представлены лежащие под

ним, внутри нас, реальные переживания[h4] .

 

ХХХ

 

Страстное нежелание признать существование вытесненного содер-

жания Фрейд назвал <сопротивлением>. Его сила примерно пропорци-

ональна силе вытеснения.

 

Хотя любой вид переживаний, разумеется, может подвергнуться

вытеснению, из теоретических представлений Фрейда следует, что наибо-

лее сильному вытеснению подвергаются сексуальные стремления, несов-

местимые с нормами цивилизованного человека, и в первую очередь

инцестуальные стремления. Но, по Фрейду, враждебные и агрессивные

побуждения также вытесняются настолько, насколько они противоречат

существующим нравам и Сверх-Я. Каким бы ни было специфическое

содержание вытесненных стремлений, с точки зрения Фрейда, они всегда

представляют <теневую> сторону человека, антисоциальное, примитив-

ное его содержание, не подвергшееся сублимации и противоречащее

тому, что считается достойным цивилизованного человека. Надо еще раз

подчеркнуть, что, по Фрейдовой концепции бессознательного, вытесне-

ние означает, что не сам импульс, а осознание импульса не допускается;

в случае с садистским импульсом, например, это означает, что я не

осознаю своего желания причинять боль другим людям. Однако это

вовсе не означает ни того, будто я действительно не причиняю боли

другим людям из чувства долга, ни того, будто, причиняя боль другим

людям, я не осознаю, что они страдают от моих действий. Вполне

возможно, что импульс не дает о себе знать просто потому, что я не сумел

помешать его осознанию или найти ему подходящую рационализацию.

В этом случае импульс будет продолжать существовать, но вытеснение

его из сознания приведет к изъятию того, что касается его воздействия.

Как бы то ни было, вытеснение означает искажение сознания человека, но

не устранение запрещенных импульсов. А это значит, что бессознатель-

ные силы загоняются внутрь и скрытно определяют человеческие поступ-

ки.

 

Чем же, по мнению Фрейда, вызывается вытеснение? Мы уже говори-

ли о том, что несовместимость этих импульсов с социальными и семей-

ными нравами мешает им стать осознанными. Это положение относится

к содержательной стороне вытеснения; но каков психологический меха-

низм, с помощью которого осуществляется

акт вытеснения? Согласно Фрейду, таким механизмом является страх. Наиболее ярким примером, который Фрейд использует в своей теории, служит вытеснение у маль-

 

чика инцестуальных стремлений к матери. Фрейд полагает, что малень-

кий мальчик начинает-бояться своего соперника — отца, особенно того,

что отец кастрирует его. Страх заставляет его вытеснять свои желания

из сознания и помогает ему переориентировать свои желания в других

направлениях, хотя полученные в первом сражении шрамы никогда

полностью не исчезнут. И хотя <боязнь кастрации> — это простейший

вид страха, приводящий к вытеснению, согласно Фрейду, есть и другие

страхи, такие, как страх оказаться нелюбимым, быть убитым или поки-

нутым, которые принуждают человека вытеснять свои глубочайшие

желания с не меньшей силой, чем первичный страх кастрации.

 

Занимаясь психоанализом, Фрейд ‘упорно искал индивидуальные

причины вытеснения, тем не менее было бы ошибкой полагать, будто

его концепция вытеснения относится только к индивиду. Напротив,

у Фрейдовой концепции вытеснения есть также и социальное измерение.

Чем более высокой степени цивилизации достигает общество, тем более

несовместимыми оказываются инстинктивные желания с существующи-

ми социальными нормами и тем выше должна быть степень вытеснения.

Рост цивилизованности, по Фрейду, означает усиление вытеснения. Но

Фрейд никогда не выходил за пределы чисто количественного и механи-

стического истолкования общества и не рассматривал ни особенностей

структуры общества, ни их влияния на вытеснение.

 

Если силы, вызывающие вытеснение, столь могущественны, то ка-

ким образом Фрейд надеялся сделать бессознательное сознательным,

снять подавляющее воздействие с вытесненного? Хорошо известно, что

именно этой цели и служит изобретенная им психоаналитическая про-

цедура. Анализируя сновидения, занимаясь истолкованием <свободных

ассоциаций>, не прошедших внутреннюю цензуру, а также спонтанных

мыслей пациента, Фрейд пытался прийти вместе с пациентом к понима-

нию того, чего пациент раньше не знал: его бессознательного.

 

Каковы были теоретические предпосылки использования анализа

сновидений и свободных ассоциаций для открытия бессознательного?

 

Вне всяких сомнений, в первые годы своих психоаналитических изыска-

ний Фрейд разделял традиционную рационалистическую убежденность

в том, что знание интеллектуально и теоретично. Он думал, что пациенту

достаточно объяснить, почему имели место некоторые обстоятельства,

и сообщить ему, что именно обнаружил психоаналитик в его бессознатель-

ном, чтобы это интеллектуальное знание, именуемое <интерпретацией>,

вызвало в нем изменения. Но вскоре Фрейду и другим психоаналитикам

пришлось признать правоту положения Спинозы, согласно которому

интеллектуальное знание благоприятствует изменениям лишь настолько,

насколько оно эмоционально. Стало очевидным, что интеллектуальное

знание, как таковое, никаких изменений не производит, за исключением

разве того, что благодаря интеллектуальному знанию о своих бессозна-

тельных стремлениях человек может лучше их контролировать, что

является, однако, целью традиционной этики, а не психоанализа. До тех

пор, пока пациент остается в позиции обособленного самонаблюдателя, он

не имеет дела со своим бессознательным, в лучшем случае он лишь думает

о нем, но не ощущает более широкой и глубокой реальности внутри себя.

Обнаружение чьего-то бессознательного — это, конечно, не только интел-

лектуальный акт, но и эмоциональное переживание, которое вряд ли

можно выразить словами. Это не означает, будто мышление и умозрение

не могут предшествовать акту открытия; но акт открытия — это акт не

мышления, а осознания, или, лучше — просто видения. Осознать бывшие

бессознательными переживания, мысли или чувства не значит думать

о них, а значит усмотреть их, точно так же как осознавать, что ты

дышишь, не значит думать об этом. Осознание бессознательного — это

переживание, характеризующееся спонтанностью и внезапностью. Ваши

глаза неожиданно открываются, и вы сами, и весь мир предстают перед

вами в ином свете, с другой точки зрения. Пока длится переживание, оно

обычно сопровождается заметной обеспокоенностью, после чего появляет-

ся новое ощущение силы. Процесс выявления бессознательного можно

описать как ряд все расширяющихся, глубоко прочувствованных пережи-

ваний, превосходящих[h5] теоретическое, интеллектуальное знание.

 

Рассматривая вопрос о возможности превращения бессознательного

в сознательное, особенно важно понять, какие факторы мешают этому

процессу. Существует множество факторов, затрудняющих проникновение

в бессознательное. Это косность мысли, отсутствие должной ориентации,

безнадежность, отсутствие какой-либо возможности изменить реальные

условия и прочее. Однако нет, пожалуй, ни одного фактора, несущего

большую ответственность за трудности в превращении бессознательного

в осознанное, чем механизм, который Фрейд назвал <сопротивлением> *.

 

 

В психоаналитической терминологии, ставшей теперь очень популяр-

ной, термином <бессознательное> пользуются, чтобы обозначить место

внутри человека, нечто вроде подвала в доме. Эта мысль подкрепляется

известным Фрейдовым делением личности на три части: Ид(Оно),

Эго(Я) и Супер-эго(Сверх-Я). Ид(Оно) представляет собой совокупность

инстинктивных желаний, и в то же время, поскольку большая их часть не

допускается до уровня осознания, его можно отождествить с <бессоз-

нательным>. Эго(Я), представляющее оформленную часть личности,

насколько она охватывает действительность и осуществляет реалисти-

ческую оценку ее, по крайней мере в том, что относится к выживанию,

можно считать выражением <сознания>. Супер-эго(Сверх-Я), усвоенные

отцовские (или общественные) требования и запреты, может быть и осо-

знанным, и бессознательным, поэтому его нельзя отождествлять ни

с бессознательным, ни с сознательным соответственно. Топографическое

использование понятия <бессознательное> стимулировалось в даль-

нейшем основной тенденцией нашего времени мыслить категориями

обладания, о чем речь еще впереди. Люди говорят, что у них бессонница,

вместо того чтобы сказать, что они плохо спят, или что у них депрессия,

вместо того чтобы сказать, что они подавлены; отсюда они говорят, что

имеют машину, дом, ребенка так же, как у них есть проблема, чувство,

психоаналитик — и бессознательное.

 

Вот почему столь многие сегодня предпочитают говорить о <подсоз-

нательном>; им кажется более ясным представить себе место, нежели

функцию; но если я могу сказать, что действую бессознательно .в чем-то,

то нельзя сказать: <Я действую подсознательно> ‘. Другая трудность

‘ То, как Юнг применял термин <бессознательное>, не способствовало тому,

чтобы избавиться от топографического подхода к этому понятию. Если для

Фрейда бессознательное — это подвал, полный пороков, для Юнга бессознатель-

ное — это скорее пещера, наполненная первобытными и забытыми сокровищами

человеческой мудрости (хотя и не только) и скрытая под процессом интеллекту-

ализации. ЭТО сноска

 

Фрейдовой концепции бессознательного состоит в том, что в ней просле-

живается тенденция отождествлять некоторое содержание, инстинктив-

ные стремления Ид с определенным состоянием осознанности или неосо-

знанности, с бессознательным, хотя Фрейд позаботился о том, чтобы

развести понятия бессознательного и Ид. Не следует упускать из виду то

обстоятельство, что мы имеем дело с двумя совершенно разными поня-

тиями: одно связано с некоторым набором инстинктивных импульсов,

другое — с определенным состоянием восприятия — неосознаваемо-

стью или осознаваемостью. Так уж случилось, что обычный человек

в нашем обществе не осознает желание некоторых инстинктивных потре-

бностей. Зато каннибал осознает желание вобрать в себя другое челове-

ческое существо; человек с расстроенной психикой осознает то или иное

архаическое желание, как, впрочем, и большинство из нас, в снови-

дениях. Что такое бессознательное, станет более ясным, если мы

последовательно проведем разграничение между представлениями об

архаическом содержании психики и о состоянии неосознаваемости,

бессознательности. .

 

Термин <бессознательное> — это, в сущности, мистификация (хотя

его можно использовать из соображений удобства, что я, грешный,

и делаю на этих страницах). Нет такой вещи, как бессознательное; есть

только переживания, осознаваемые нами или не осознаваемые, то есть

бессознательное. Если я ненавижу человека, потому что боюсь его,

и если я осознаю свою ненависть, но не страх, можно сказать, что моя

ненависть осознана, а страх бессознателен; но это не значит, будто мой

страх покоится в загадочном месте под названием <бессознательное>.

[H5]

ХХХ

 

Подведем итог: центральным звеном мысли Фрейда было то, что

человеческая субъективность в действительности определяется объектив-

ными факторами — по крайней мере, объективными по отношению

к сознанию человека,- которые скрытно детерминируют его мысли

и чувства, а косвенно — и поступки… Но Фрейд не остановился на

фаталистической ноте… Он утверждал, что человек -может осознать

действующие за его спиной силы и что, осознавая их, он расширяет

сферу свободы и способен превратиться из беспомощной игрушки, дви-

жимой бессознательной силой, в самосознающего и свободного челове-

ка, самостоятельно определяющего свою судьбу. Эту цель Фрейд выра-

зил такими словами: <На месте Ид будет Эго>.

 

Учение о бессознательных силах, определяющих сознание человека,

и о совершаемом им выборе имеет давнюю традицию в западной

философии, восходящую к XVII в. Спиноза был первым мыслителем,

разработавшим понятие бессознательного. Он полагал, что люди <осоз-

нают свое желание, но не ведают причин, детерминировавших это

желание>. Другими словами, обычный человек несвободен, но живет

с иллюзией свободы, поскольку им движут не осознаваемые им причи-

ны. Для Спинозы само существование бессознательной мотивации со-

ставляет основу человеческого рабства. Но он на этом не останавливал-

ся. Достижение свободы, с точки зрения Спинозы, базировалось на все

возрастающем осознании действительного положения вещей внутри

и вне человека…

 

Маркс был тем автором, который, помимо Спинозы до него и Фрей-

да после него, внес наиболее значительный вклад в опровержение пред-

ставления о доминирующем положении сознания. Возможно, он нахо-

дился под влиянием Спинозы, чью <Этику> он изучил основательно.

Важнее то, что решающее воздействие на мировоззрение Маркса оказа-

ла гегелевская философия истории, включавшая в себя концепцию о том,

что человек, сам того не подозревая, является орудием истории. По

Гегелю, именно <хитрость разума> заставляет человека быть носителем

абсолютной идеи, хотя субъективно он руководствуется осознанными

целями и индивидуальными страстями. В философии Гегеля отдельный

человек с его сознанием — это марионетка на подмостках истории,

а Идея (Бог) дергает ее за ниточки.

 

Спустившись с небес Гегелевской Идеи к земной человеческой де-

ятельности, Маркс сумел дать гораздо более конкретное и точное объяс-

нение функционированию-человеческого сознания и объективных фак-

торов, влияющих на него.

 

В <Немецкой идеологии> Маркс писал: <Не сознание определяет

жизнь, а жизнь определяет сознание>,— в этом положении он усматри-

вал решающее различие между взглядами Гегеля и своими собствен-

ными… Хотя человек верит, что идеи формируют социальную обстанов-

ку, в действительности все наоборот: социальная реальность формирует

мысль ‘. Применяя гегелевскую теорию о <хитрости разума> к собствен-

ной концепции социальных классов, Маркс более определенно констати-

ровал в <Немецкой идеологии>, что класс достигает независимого суще-

ствования над индивидами и вопреки тем, чье существование и личност-

ное развитие предопределено их классовой принадлежностью.

 

Маркс рассмотрел связь между сознанием и языком и подчеркнул

социальную природу сознания «.

 

Хотя уже Маркс использовал в <Немецкой идеологии> термин <вы-

теснение> (Verdrangung) во фразе <грубо вытесняя обыкновенное, естест-

венное влечение> ^ одна из наиболее блестящих последовательниц марк-

сизма периода до 1914 г., Роза Люксембург, выразила марксистскую

теорию об определяющем влиянии исторического процесса на человека

прямо в психоаналитической терминологии. В работе <Ленинизм или

марксизм> она писала, что бессознательное приходит раньше[H6] сознатель-

ного. Логика исторического процесса приходит раньше субъективной

логики человеческих существ, участвующих в историческом процессе.

Эта формулировка совершенно ясно выражает -мысль Маркса. Челове-

ческое сознание, то есть <субъективный процесс>, определяется <логикой

исторического процесса>, которую Р. Люксембург приравнивает к <бес-

сознательному>.

 

Может показаться, что бессознательное в трактовке Фрейда и

Маркса — всего лишь общее слово. Однако, если мы проследим дальше

Марксовы идеи по этому вопросу, мы откроем для себя, что в со-

ответствующих теориях гораздо больше общего, хотя они отнюдь

не идентичны.

 

В отрывке, предшествовавшем процитированному, где употреблен

термин <вытеснение>, Маркс воздал должное роли сознания в жизни

индивида. Он говорит о том, что бессмысленно верить, будто <можно

удовлетворить одну какую-нибудь страсть, оторванную от всех оста-

льных, что можно удовлетворить ее, не удовлетворив вместе с тем себя,

целостного живого индивида. Если эта страсть принимает абстрактный,

обособленный характер… это зависит не от сознания, а от бытия; не от

мышления, а от жизни…> «. В этом отрывке.Маркс устанавливает проти-

воположность между мышлением и жизнью, соответствующую проти-

воположности между сознанием и бытием. Социальное окружение, о ко-

тором он говорил раньше, формирует бытие индивида и тем самым

опосредованно — его мышление. (Этот отрывок интересен также и поло-

му, что Маркс развивает здесь наиболее важную идеА), относящуюся

к проблеме психопатологии. Если человек удовлетворяет лишь од^у

отчужденную страсть, он, целостный человек, остается неудовлетворен-

ным; его можно считать невротиком именно потому, что он стал раб^м

одной отчужденной страсти и утратил ощущение себя как целостной

живой личности.) Маркс, как и Фрейд, полагал, что сознание человека

в значительной мере <ложно>. Человек верит, что его мысли принад-

лежат ему, что они — продукт его мыслительной деятельности, тогда

как в действительности они определяются объективными факторами,

действующими за его спиной; в теории Фрейда эти объективные силы

 

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 24-25.

» См. там же. С. 29.

‘ Там же. С. 254.

* Там же. С. 252-253.

 

представляют собой психологические и биологические потребности, в те-

ории Маркса они представляют собой социальные и экономические

исторические силы, определяющие бытие индивида и, косвенно, его

сознание…

 

До сих пор я старался показать, как, по мысли Маркса, обществен-

ное бытие определяет общественное сознание. Но Маркс не был <детер-

министом>, каК часто утверждают. Его позиция очень сходна с позицией

Спинозы… И для Спинозы, и для Маркса цель жизни — освобождение

от рабства, и путь осуществления этой цели — в преодолении иллюзий

и в полном использовании наших деятельностных сил. Позиция Фрейда

в значительной мере та же; но он меньше говорил о свободе в проти-

вовес рабству, чем о душевном здоровье в противовес душевному забо-

леванию. Он тоже видел, что человек детерминирован объективными

факторами (либидо и своей судьбой), но он думал, что человек может

преодолеть эту детерминацию, преодолевая иллюзии, пробуждаясь к ре-

альности, осознавая то, что реально, но не осознано. Как врач, Фрейд

руководствовался тем, что осознание бессознательного — это путь к из-

лечению душевных заболеваний. Как социальный философ, он верил

в тот же принцип: только если мы осознаем реальность и преодолеем

свои иллюзии, мы сможем достичь оптимального состояния, чтобы

справиться с жизнью. Пожалуй, наиболее ясно Фрейд выразил эти идеи

в работе <Будущее одной иллюзии>: <Кто не страдает от невроза, тот,

возможно, не ^нуждается в наркотических средствах анестезирования.

Конечно, человек окажется тогда в трудной ситуации, он должен будет

признаться себе во всей своей беспомощности, в своей ничтожной мало-

сти внутри мирового целого, раз он уже не центр творения, не объект

нежной заботы благого провидения. Он попадет в ситуацию ребенка,

покинувшего родительский дом, где было так тепло и уютно. Но разве

не верно, что инфантилизм подлежит преодолению? Человек не может

вечно оставаться ребенком, он должен в конце концов вый^и в люди,

в <чуждый свет>. Мы можем назвать это <воспитанием чувства реаль-

ности…> ‘

 

Для Маркса осознание иллюзий — это условие свободы и человечес-

кой деятельности. Он блестяще выразил эту идею в ранних произведени-

ях, анализируя функции религии: <Религиозное убожество есть в одно

и то же время выражение действительного убожества… Религия — это

вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как

она — дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа.

 

Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требова-

ние ею действительного счастья. Требование отказа от иллюзий о своем

положении есть требование отказа от такого положения, которое нуж-

дается е иллюзиях> ^.

 

Как может человек добиться избавления от иллюзий? Маркс думал,

что этой цели можно будет достичь путем реформы сознания «.

 

Концепции Маркса и Фрейда не исключают друг друга. Это так

именно потому, что Маркс исходит из признания реальных действу-

ющих людей на основе их реальной жизни, включая, конечно, биологи-

ческие и психологические условия. Маркс считал, что сексуальное побуж-

дение существует при любых обстоятельствах и может измениться под

воздействием социальных условий лишь в том, что касается его формы

и направления.

 

* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 415.

‘ См. там же. С. 381.

 

Фрейд 3. Будущее одной иллюзии // Сумерки богов. М.. 1989. С. 136.

Мерке К. .Энм <..'<> Гп> т 1 <» >tc

 

И хотя теорию Фрейда можно было бы некоторым образом включить

теорию Маркса, два фундаментальных различия сохраняются между

ими. Для Маркса человеческое существо и его сознание определяются

структурой общества, частью которого он является; для Фрейда общество

воздействует на человеческое существо, в большей или меньшей степени

вытесняя присущие ему физиологические и биологические механизмы. Из

этого первого различия вытекает второе: Фрейд верил, что человек может

преодолеть вытеснение без социальных изменений. Маркс же был первым

мыслителем, осознавшим, что реализация универсального и полностью

пробудившегося человека может произойти только вместе с обществен-

ными изменениями, которые приведут к созданию новой, подлинно

человеческой экономической и социальной организации человечества[H7] …

 

Для того чтобы переживание дошло до осознания, его надо осмыс-

лить в категориях, организующих сознательное мышление. Я могу

осознать любое событие как внутри, так и вне меня, только когда его

можно включить в систему категорий, с помощью которой я постигаю

действительность. Некоторые категории, такие, как время и пространст-

во, могут быть универсальными, общими для всех людей. Другие, такие,

как причинность, могут быть действительными для многих, но не для

всех форм осознанного восприятия. Есть категории и еще меньшей

степени общности, которые разнятся от одной культуры к другой.

К примеру, в доиндустриальном обществе люди могут не осмысливать

некоторые вещи в терминах рыночной стоимости, тогда как в индустри-

альной системе они это делают. Однако переживание может дойти до

осознания только при условии, что его можно постичь, соотнести и упо-

рядочить в рамках концептуальной системы с помощью ее категорий.

Эта система сама по себе является результатом общественного раз-

вития. Благодаря особенностям практической жизни, а также благодаря

специфике отношений, чувств и восприятий каждое общество развивает

систему категорий, детерминирующую формы осознания. Эта система

работает как социально обусловленный фильтр: переживание[H8] не может

стать осознанным, пока не пройдет сквозь этот фильтр.

 

Проблема в том, чтобы понять более конкретно, как работает этот

<социальный фильтр> и как получается, что он позволяет некоторым

переживаниям пройти сквозь него, в то время как другие не пропускают-

ся в сознание.

 

Прежде всего нам следует уяснить, что многие переживания не так-то

легко воспринимаются сознанием. Пожалуй, боль — это физическое

переживание, наиболее доступное для осознанного восприятия; столь же

легко постигаются сексуальные желания, голод и прочее; совершенно

очевидно, что все ощущения, соответствующие индивидуальному или

групповому выживанию, легко доступны для осознания. Но когда это

касается более тонких и сложных переживаний. Как, например: <Любу-

юсь розовым бутоном рано поутру и капелькой росы на нем, пока

воздух еще свеж, солнце восходит и птицы щебечут>,- это переживание

без труда осознается в некоторых культурах (например, в Японии), в то

время как в современной западной культуре то же самое переживание

обычно не проходит в сознание, потому что оно не настолько <важно>

и <событийно>, чтобы его заметить. Достигнет ли осознания тонкое

впечатляющее переживание, зависит от того, насколько подобные пере-

живания культивируются в данном обществе. Существует масса эмоци-

ональных переживаний, для выражения которых в данном языке нет

подходящих слов, зато в другом — обилие слов, выражающих те же

чувства. Если в языке нет специальных слов для выражения различных

эмоциональных переживаний, то практически невозможно довести чье-

либо переживание до ясного осознания. В общем, можно сказать, что

переживания, для которых в языке нет подходящих слов, редко проходят

в сознание.

 

Это замечание особенно уместно в связи с такими переживаниями,

которые не подпадают под нашу интеллектуально-рациональную схему

вещей… Видимо, в языке тех народов, которые меньше, чем мы, акцен-

тируют интеллектуальный аспект переживания, больше слов, выража-

ющих чувства как таковые, тогда как наши современные языки имеют

тенденцию выражать только такие чувства, которые способны выдер-

жать испытание логикой. Между прочим, это явление составляет одну из

наибольших трудностей для динамической психологии. Наш язык не

обеспечивает’ нас словами, необходимыми для описания многих внутрен-

них переживаний, не соответствующих схеме наших мыслей. Поэтому

психоанализ в действительности не имеет в своем распоряжении адек-

ватного языка. Он мог бы поступить так, как сделали некоторые другие

науки, и использовать символы для обозначения некоторых сложных

чувств… Если же не пользоваться абстрактными символами, то, как это

ни парадоксально, наиболее адекватным научным языком для психо-

анализа действительно является язык символизма, поэзии или ссылок

на мифологические сюжеты. (Фрейд часто выбирал последний способ.)

Но если психоаналитик думает, будто может остаться на научной по-

зиции, используя специальные термины нашего языка для обозначе-

ния эмоциональных состояний, он вводит себя в заблуждение и го-

ворит об абстракциях, не соответствующих реальности чувственного

опыта.

 

Но это только один аспект фильтрующей функции языка. Языки

различаются не только разнообразием слов, употребляемых для обозна-

чения некоторых эмоциональных переживаний, но также и синтаксисом,

грамматикой, корневыми значениями слов. Язык как целое выражает

отношение к жизни и является в некотором роде застывшим выражени-

ем чувственной жизни…

 

Другой аспект фильтра, делающий возможным осознание, представ-

лен логикой, направляющей мышление людей в данной культуре. Подо-

бно тому как большинство людей полагают, что их язык — <естествен>,

а другие языки просто используют другие слова для обозначения тех же

самых вещей, они также полагают, что принципы, определяющие пра-

вильное мышление,- естественный универсальны; то, что нелогично

в одной культурной системе, нелогично и в любой другой, поскольку

противоречит <естественной> логике. Хорошим примером этому служит

различие между аристотелевской и парадоксальной логикой.

 

Аристотелевская логика базируется на законе тождества, устанав-

ливающем, что А есть А; на законе противоречия (А не есть не-А)

и законе исключенного третьего (А не может быть А и не-А, как и не-А

и не не-А одновременно). Аристотель выразил это так: <Невозможно.

чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще

одному и тому же в одном и том же отношении…- это, конечно, самое

достоверное из всех начал…> (Метафизика. 1005 b. 20).

 

Противоположностью аристотелевской логике является то, что мож-

но было бы назвать парадоксальной логикой, которая допускает, что

А и не-А не исключают друг друга в качестве предикатов X. Парадок-

сальная логика преобладала в мышлении Китая и Индии, в философии

Гераклита и затем снова под именем диалектики -. в умозаключениях

Гегеля и Маркса…

 

Пока человек живет в обществе, где правильность аристотелевской

логики не вызывает сомнений, ему чрезвычайно трудно, если только

вообще возможно, осознать переживания, противоречащие логике

Аристотеля и, стало быть, бессмысленные с точки зрения данной

культуры. Хороший тому пример — Фрейдова концепция амбивалент-

ности, согласно которой утверждается, что можно испытывать и лю-

бовь, и ненависть по отношению к одному и тому же человеку в одно

и то же время. Это переживание, совершенно <логичное> с точки зрения

парадоксальной логики, лишено смысла с точки зрения логики Аристо-

теля. В результате большинству людей чрезвычайно трудно осознать

амбивалентные чувства. Если они осознают любовь, они не могут

осознать ненависть, поскольку было бы абсолютно бессмысленно

испытывать два противоречащих друг другу чувства в одно и то же

время и к одному и тому же человеку.

 

В то время как язык и логика — это части социального фильтра,

затрудняющие или даже исключающие возможность того, чтобы пере-

живание проникло в сознание, третья — и наиболее важная — часть

социального фильтра та, которая не позволяет определенным чувствам

достичь сознания и имеет тенденцию выталкивать их из этой области,

если они ее достигли. Это делается с помощью социальных табу, кото-

рые объявляют некоторые идеи и чувства непристойными, запретными,

опасными и которые пресекают достижение ими уровня сознания.

 

ХХХ

 

Почему же люди вытесняют осознание того, что при других обсто-

ятельствах они бы осознали? Несомненно, основная причина — страх.

Но страх чего? Страх кастрации, как полагал Фрейд? Но мы не рас-

полагаем достаточными свидетельствами, чтобы верить этому. Или это

боязнь быть убитым, посаженным в тюрьму, страх перед голодом? Это

может прозвучать убедительно, если иметь в виду репрессии, соверша-

емые в странах, практикующих террор и притеснения. Если же этого нет,

придется искать дальше. Нет ли более утонченных видов страха, кото-

рые порождало бы общество, подобное нашему? Давайте представим

себе молодого руководителя или инженера крупной корпорации. Если

у него есть <нездоровые> мысли, возможно, он постарается вытеснить

их, чтобы не оказаться без повышения, которое получают другие. Само

по себе это не было бы трагедией, если бы не то, что он сам, его жена

и друзья сочтут его <неудачником>, если он отстанет в соревновательной

гонке. Так страх прослыть неудачником может стать достаточным ос-

нованием для вытеснения.

 

Однако есть еще один и, я думаю, наиболее сильный мотив для

вытеснения: боязнь изоляции и остракизма.

 

Для человека, насколько он человек — то есть насколько он превос-

---

megalektsii.ru

IX. Социальное бессознательное

ТОП 10:

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 8Следующая ⇒ Социальный характер, вынуждающий людей действовать и думать так, как они должны действовать и думать в интересах правильно функционирующего общества, – это лишь одна линия связи социальной структуры с идеями. Другой вид связи заключается в том, что каждое общество определяет, какие мысли и чувства следует допустить до уровня осознания, а какие – оставить бессознательными. Т. е. существует как социальный характер, так и «социальное бессознательное» . Говоря о «социальном бессознательном», я имею в виду области психики, вытесненные у большинства членов общества. Содержанием этих вытесненных элементов обычно является то, что данное общество не может позволить своим членам довести до осознания, если оно собирается и дальше успешно функционировать на основе собственных противоречий. Термин «индивидуальное бессознательное », с которым имел дело Фрейд, относится к такому содержанию, которое индивид вытесняет, сообразуясь с индивидуальными обстоятельствами своей личной жизни. До некоторой степени Фрейд касается и «социального бессознательного», когда говорит о вытеснении инцестуозных стремлений, что характерно для всей цивилизации; но в клинической практике он имеет дело в основном с индивидуальным бессознательным, поэтому и большинство аналитиков недостаточно внимания уделяют «социальному бессознательному». Прежде чем приступить к обсуждению «социального бессознательного», необходимо кратко воспроизвести развитую Фрейдом концепцию бессознательного и соответствующую ей концепцию в системе Маркса. Воистину, нет более фундаментального открытия у Фрейда, чем бессознательное. Психоанализ можно определить как систему, основанную на признании того, что мы препятствуем осознанию наиболее значимых переживаний; что конфликт между бессознательной реальностью внутри нас и отрицанием этой реальности в нашем сознании часто приводит к неврозам и что невротические симптомы можно снять, а черты характера исправить, доведя бессознательное до осознания. Хотя Фрейд считал, что разоблачение бессознательного является наиболее важным средством лечения неврозов, его проницательность вышла далеко за рамки медицинских интересов. Он видел, насколько не соответствует действительности большая часть того, что мы думаем о себе, с каким постоянством мы заблуждаемся относительно самих себя и других; страстный интерес побуждал его прикоснуться к реальности, лежащей за пределами осознанных мыслей. Фрейд признавал, что большая часть того, что реально внутри нас, не осознается, а большая часть того, что осознается, нереально . Эта приверженность к поиску внутренней реальности привела к открытию нового измерения истины. Человек, не осведомленный о феномене бессознательного, убежден, что говорит правду, если говорит то, что знает. Фрейд же показал, что все мы более или менее заблуждаемся в вопросе об истине. Даже если мы искренни в том, что осознаем, не исключено, что мы продолжаем лгать в том смысле, что наше сознание «ошибочно»; в нем не представлены лежащие под ним внутри нас реальные переживания. Фрейд начал с рассмотрения проблемы на индивидуальном уровне. Вот несколько первых попавшихся примеров: допустим, человек испытывает тайное удовольствие, рассматривая порнографические картинки. Он не допускает мысли о том, что ему это интересно; сознательно он убежден, что считает такие картинки вредными и что его обязанность – проследить, чтобы они нигде больше не фигурировали. Тем самым он постоянно имеет дело с порнографией, рассматривает такие картинки, что якобы составляет часть кампании против них, и тем удовлетворяет свое желание. Но его совесть совершенно чиста. Его действительные желания бессознательны, а то, что осознается, – это рационализация, полностью скрывающая то, чего он не хочет знать. Так он умудряется удовлетворить свое желание, не вступая в конфликт с моралью. Другим примером мог бы стать отец, обладающий садистскими наклонностями, имеющий обыкновение наказывать своих детей и дурно обращаться с ними. Но он убежден, что бьет их потому, что это единственный способ научить их добру и предостеречь от свершения зла. Он не осознает, что испытывает садистское удовольствие, он осознает только рационализацию – свою идею об обязанности воспитывать детей и правильном методе их воспитания. А вот еще один пример: политический лидер проводит политику, ведущую к войне. Возможно, им движет жажда славы и известности, однако он убежден, что его действия определяются исключительно патриотизмом и чувством ответственности за свою страну. Во всех этих случаях скрытое бессознательное желание настолько хорошо рационализировано моральными соображениями, что оно оказывается не только тщательно укрыто ими, но эта самая рационализация, изобретенная человеком, поддерживает и даже подстрекает его. Пока жизнь течет нормально, такой человек никогда не обнаружит противоречия между реальностью своих желаний и вымыслом рационализаций и, стало быть, будет продолжать действовать в соответствии со своим желанием. Если бы кто-то сказал ему правду, т. е. упомянул бы о том, что за его ханжескими рационализациями скрываются его настоящие желания, каковые он крайне не одобряет, он бы искренне возмутился, посчитав, что его неправильно поняли и несправедливо обвинили. Страстное нежелание признать существование вытесненного содержания Фрейд назвал «сопротивлением». Его сила примерно пропорциональна силе вытеснения. Хотя любой вид переживаний, разумеется, может подвергнуться вытеснению, из теоретических представлений Фрейда следует, что наиболее сильному вытеснению подвергаются сексуальные стремления, не совместимые с нормами цивилизованного человека, и в первую очередь инцестуозные стремления. Но, по Фрейду, враждебные и агрессивные побуждения также вытесняются настолько, насколько они противоречат существующим нравам и сверх-Я. Каким бы ни было специфическое содержание вытесненных стремлений, с точки зрения Фрейда, они всегда представляют «теневую» сторону человека, антисоциальное, примитивное его оснащение, не подвергшееся сублимации и противоречащее тому, что считается достойным цивилизованного человека. Надо еще раз подчеркнуть, что, согласно фрейдовой концепции бессознательного, вытеснение означает, что не сам импульс, а осознание импульса не допускается. В случае с садистским импульсом, например, это означает, что я не осознаю своего желания причинять боль другим людям. Однако это вовсе не означает ни того, будто я действительно не причиняю боли другим людям, прикрываясь чувством долга, ни того, будто, причиняя боль другим людям, я не осознаю, что они страдают от моих действий. Вполне возможно, что импульс не дает о себе знать просто потому, что я не сумел ни помешать его осознанию, ни найти ему подходящую рационализацию. В этом случае импульс будет продолжать существовать, но вытеснение его из сознания приведет к тому, что его воздействие будет пресекаться. Как бы то ни было, вытеснение означает искажение сознания человека, но не устранение запрещенных импульсов. А это значит, что бессознательные силы загоняются внутрь и определяют человеческие поступки, действуя за его спиной. Чем же, по мнению Фрейда, вызывается вытеснение? Мы уже говорили о том, что несовместимость этих импульсов с социальными и семейными нравами мешает им стать осознанными. Это положение относится к содержательной стороне вытеснения; но каков психологический механизм , с помощью которого осуществляется акт вытеснения? Согласно Фрейду, таким механизмом является страх . Наиболее ярким примером, который Фрейд использует в своей теории, служит вытеснение у мальчика кровосмесительного влечения к матери. Фрейд полагает, что маленький мальчик начинает бояться своего соперника – отца; особенно бояться того, что отец кастрирует его. Страх заставляет его вытеснять свои желания из сознания и помогает ему переориентировать свои желания в других направлениях, хотя полученные в первом сражении шрамы никогда полностью не исчезнут. И хотя «боязнь кастрации» – это простейший вид страха, приводящий к вытеснению, согласно Фрейду, есть и другие страхи, такие как оказаться нелюбимым, быть убитым или покинутым, – страхи, которые принуждают человека вытеснять свои глубочайшие желания с не меньшей силой, чем первичный страх кастрации. Занимаясь психоанализом индивида, Фрейд упорно искал индивидуальные причины вытеснения, тем не менее было бы ошибкой полагать, будто его концепция вытеснения относится только к индивиду. Напротив, у Фрейдовой концепции вытеснения есть также и социальное измерение. Чем более высокой степени цивилизованности достигает общество, тем более несовместимыми оказываются инстинктивные желания с существующими социальными нормами и тем выше должна быть степень вытеснения. Рост цивилизованности, по Фрейду, означает усиление вытеснения. Но Фрейд никогда не выходил за пределы чисто количественного и механистического истолкования общества и не рассматривал ни особенностей структуры общества, ни их влияния на вытеснение. Если силы, вызывающие вытеснение, столь могущественны, как же Фрейд надеялся сделать бессознательное сознательным, снять подавляющее воздействие с вытесненного? Хорошо известно, что именно этой цели и служит изобретенная им психоаналитическая процедура. Анализируя сновидения, занимаясь истолкованием «свободных ассоциаций», не прошедших внутреннюю цензуру, а также спонтанных мыслей пациента, Фрейд пытался прийти вместе с пациентом к пониманию того, чего пациент раньше не знал: его бессознательного. Каковы были теоретические предпосылки использования анализа сновидений и свободных ассоциаций для открытия бессознательного? Вне всяких сомнений, в первые годы своих психоаналитических изысканий Фрейд разделял традиционную рационалистическую убежденность в том, что знание интеллектуально и теоретично. Он думал, что достаточно объяснить пациенту, почему имели место некоторые обстоятельства, и сообщить ему, что именно обнаружил психоаналитик в его бессознательном. Предполагалось, что это интеллектуальное знание, именуемое «интерпретацией», вызовет изменения в пациенте. Но вскоре Фрейду и другим психоаналитикам пришлось признать правоту положения Спинозы о том, что интеллектуальное знание благоприятствует изменениям лишь настолько, насколько оно аффективно . Стало очевидным, что интеллектуальное знание как таковое никаких изменений не производит, за исключением разве что того, что благодаря интеллектуальному знанию о своих бессознательных стремлениях человек может лучше их контролировать, что является, однако, целью традиционной этики, а не психоанализа. До тех пор пока пациент остается в позиции обособленного самонаблюдателя, он не имеет дела со своим бессознательным, в лучшем случае лишь думает о нем, но не ощущает более широкой и глубокой реальности внутри себя. Обнаружение чьего-то бессознательного – это, конечно, не только интеллектуальный акт, но и эмоциональное переживание, которое вряд ли можно выразить словами, если вообще можно выразить. Это не означает, будто мышление и умозрение не могут предшествовать акту открытия: но акт открытия – это акт не мышления, а осознания или, лучше, просто видения. Осознать бывшие бессознательными переживания, мысли или чувства не значит думать о них, а усмотреть их, так же как осознавать, что ты дышишь, не значит думать об этом. Осознание бессознательного – это переживание, характеризующееся спонтанностью и внезапностью. Ваши глаза неожиданно открываются; и Вы сами, и весь мир предстают пред Вами в ином свете, с другой точки зрения. Пока длится переживание, оно обычно сопровождается заметной обеспокоенностью, после чего появляется новое ощущение силы. Процесс выявления бессознательного можно описать как ряд все расширяющихся, глубоко прочувствованных переживаний, превосходящих теоретическое, интеллектуальное знание. Рассматривая вопрос о возможности превращения бессознательного в сознательное, особенно важно понять, какие факторы мешают этому процессу. Существует множество факторов, затрудняющих проникновение в бессознательное. Это косность мысли, отсутствие должной ориентации, безнадежность, отсутствие какой-либо возможности изменить реальные условия и пр. Однако нет, пожалуй, ни одного фактора, несущего большую ответственность за трудности в превращении бессознательного в осознанное, чем механизм, который Фрейд назвал «сопротивлением». Что же такое «сопротивление» ? Как и многие другие открытия, оно настолько просто, что каждый может сказать, будто любой мог бы его сделать; тем не менее, чтобы распознать его, потребовался великий первооткрыватель. Возьмем пример. Вашему другу предстоит поездка, которой он просто боится. Вы знаете, что он боится, его жена знает об этом, все об этом знают, кроме него самого . В первый день он заявляет, что плохо себя чувствует, на следующий день – что нет необходимости в такой поездке, еще через день – что есть лучшие, чем поездка, способы достигнуть того же самого результата, еще через день – что Ваши настойчивые напоминания о поездке похожи на попытку оказать на него давление, а поскольку он не хочет, чтобы на него давили, он никуда не поедет, и так далее, пока он не скажет, что уже слишком поздно отправляться в путь, а поэтому нет смысла думать об этом и дальше. Если Вы, однако, в самой тактичной форме упомянете, что он, возможно, не хочет ехать, потому что боится, Вы столкнетесь не просто с отрицанием, а скорее всего с неистовым шквалом протестов и обвинений, который в конечном счете побудит Вас извиниться или – если Вы не хотите потерять его дружбу – даже заявить, что Вы никогда не собирались говорить, будто он боится, и закончить свою речь внушительной фразой о его храбрости. Что же произошло? Реальным мотивом нежелания ехать является страх. (В данном случае не важно, чего он боится; достаточно того, что его страху можно найти объективное оправдание или просто представить себе его причину.) Страх этот бессознателен. Однако Ваш друг должен подобрать «разумное» объяснение своему нежеланию ехать, т. е. «рационализацию». Он может ежедневно изобретать новые виды рационализации (каждый, кто пытался бросить курить, знает, как легко даются рационализации) или, наоборот, настаивать на одном. Фактически не имеет значения, годится ли рационализация как таковая; важно то, что она не является ни эффективным, ни достаточным основанием для его отказа ехать. Самое поразительное, однако, в том, с каким неистовством он реагирует на Ваше упоминание о подлинном мотиве его поведения, насколько сильно его сопротивление. Разве не следовало бы нам ожидать, что он будет доволен этим замечанием и благодарен нам за него, поскольку оно дает ему возможность овладеть подлинным мотивом своего нежелания? Но как бы мы ни представляли себе, что он должен был бы почувствовать, факт тот, что он этого не чувствует. Он просто не может вынести мысли о том, что он боится. Но почему? Есть несколько возможных объяснений. Возможно, его нарциссический образ самого себя исключает страх, и, если этот образ нарушить, его нарциссическое самолюбование оказалось бы под угрозой, а вслед за ним чувства самоценности и безопасности. Или, может быть, его сверх-Я, усвоенные им моральные представления о том, что хорошо и что плохо, сложились так, что в них резко осуждались страх и трусость; поэтому признать наличие страха означало бы для него признать, что он нарушил моральные нормы. Или, возможно, он испытывает потребность сохранить для своих друзей представление о себе, как о человеке, которому неведом страх, потому что он настолько неуверен в их дружбе, что опасается, как бы они не перестали его любить, если узнают, что он боится. Любой из этих доводов может сработать, но почему это так? В первом случае ответ заключается в том, то его чувство самотождественности связано с этими образами. Если они «неистинны», кто же он тогда? Что есть истина? Каково его место в мире? Раз уж встают подобные вопросы, человек чувствует серьезную угрозу: он утратил привычную систему ориентации и вместе с ней – уверенность. Пробудившееся беспокойство – это не только боязнь чего-то особенного, вроде угрозы гениталиям или жизни и пр., как его рассматривал Фрейд; помимо этого оно вызвано еще и угрозой самотождественности человека. Сопротивление – это попытка защититься от испуга, который можно сравнить с испугом при небольшом землетрясении: ничего надежного, все колеблется; я не знаю, ни кто я, ни где я. В самом деле это переживание сродни некоторому умопомрачению, из-за которого в тот момент – даже если он длится всего лишь несколько секунд – становится в высшей степени не по себе. О сопротивлении и страхах позже еще будет сказано, но сначала нам надо вернуться к обсуждению еще кое-каких аспектов бессознательного. В психоаналитической терминологии, ставшей теперь очень популярной, термином «бессознательное» пользуются, чтобы обозначить место внутри человека, нечто вроде подвала в доме. Эта мысль подкрепляется известным Фрейдовым делением личности на три части: Ид (Оно), Эго (Я) и супер-Эго (сверх-Я). Ид (Оно) представляет собой совокупность инстинктивных желаний и в то же время, поскольку большая часть их не допускается до уровня осознания, его можно отождествить с «бессознательным». Эго (Я), представляющее оформленную часть личности, насколько она охватывает действительность и осуществляет реалистическую оценку ее, по крайней мере в том, что относится к выживанию, можно считать выражением «сознания». Супер-Эго (сверх-Я), усвоенные отцовские (или общественные) требования и запреты, может быть и осознанным, и бессознательным, поэтому его нельзя отождествлять ни с бессознательным, ни с сознанием соответственно. Топографическое использование понятия «бессознательное» стимулировалось в дальнейшем основной тенденцией нашего времени мыслить категориями обладания , о чем речь еще впереди. Люди говорят, что у них бессонница, вместо того чтобы сказать, что они плохо спят, или что у них проблема депрессии, вместо того чтобы сказать, что они подавлены; они говорят, что имеют машину, дом, ребенка точно так же, как о том, что у них есть проблема, чувство, психоаналитик и – бессознательное. Вот почему столь многие сегодня предпочитают говорить о «подсознательном»; им кажется более ясным представить себе место, нежели функцию; но если я могу сказать, что действую бессознательно в чем-то, то нельзя сказать: «Я действую под сознательно»*. Другая трудность фрейдовой концепции бессознательного состоит в том, что в ней прослеживается тенденция отождествлять некоторое содержание , т. е. инстинктивные стремления Ид с определенным состоянием осознанности или неосознанности , т. е. с бессознательным, хотя Фрейд позаботился о том, чтобы развести понятия бессознательного и Ид. Не следует упускать из виду то обстоятельство, что здесь мы имеем дело с двумя совершенно разными понятиями: одно связано с некоторым набором инстинктивных импульсов, другое – с определенным состоянием восприятия – неосознаваемостью или осознаваемостью. Так уж случилось, что обычный человек в нашем обществе не осознает некоторых инстинктивных потребностей. Зато каннибал прекрасно осознает свое желание вобрать в себя другое человеческое существо; человек с расстроенной психикой прекрасно осознает то или иное архаическое желание, как, впрочем, и большинство из нас в сновидениях. Что такое бессознательное, станет более ясным, если мы последовательно проведем разграничение между представлениями об архаическом содержании психики, с одной стороны, и о состоянии неосознаваемости, бессознательности – с другой. Термин «бессознательное» – это в сущности мистификация (хотя его можно использовать из соображений удобства, что я, грешный, и делаю на этих страницах). Нет такой вещи, как бессознательное; есть только переживания, осознаваемые нами или не осознаваемые, т. е. остающиеся для нас бессознательными . Если я ненавижу человека, потому что боюсь его, и если я осознаю свою ненависть, но не страх, то можно сказать, что моя ненависть осознана, а страх бессознателен; но это не значит, будто мой страх покоится в загадочном месте под названием «бессознательное». Но мы вытесняем не только сексуальные импульсы или аффекты вроде ненависти и страха; мы не допускаем до осознания и то, что могло бы вступить в противоречие с идеями и интересами, которые мы не хотели бы ставить под угрозу. Хорошие примеры такого рода вытеснения предлагает нам сфера международных отношений. Мы находим здесь много случаев вытеснения общеизвестного из памяти. Как простой человек, так и политический деятель благополучно забывают те факты, которые не укладываются в их политическое мышление. Например, весной 1961 г., обсуждая берлинский вопрос с очень умным и знающим корреспондентом, я упомянул о том, что, по-моему, мы дали Хрущеву основание считать, будто склоняемся к компромиссу в Берлинском вопросе при соблюдении условий, которые обсуждались в 1959 г. на конференции министров иностранных дел в Женеве: о символическом сокращении вооруженных сил и о прекращении антикоммунистической пропаганды из Западного Берлина. Корреспондент стал настаивать на том, что подобной конференции никогда не было, как не было и обсуждения подобных условий. Он совершенно вытеснил из сознания то, что знал двумя годами раньше. Вытеснение не всегда бывает столь радикальным, как в данном случае. Так, вытеснение «потенциально известного» факта встречается чаще, чем вытеснение факта хорошо известного. Примером такого механизма служит то, что миллионы немцев, включая многих ведущих политиков и генералов, заявляли, будто они не знали о наиболее страшных зверствах нацистов. Рядовые американцы склонны были подозревать (я говорю «были», поскольку во время написания этой книги немцы – уже наши ближайшие союзники, поэтому все представляется в ином свете, чем это было в то время, когда немцы еще были нашими врагами), что они, должно быть, лгут, потому что вряд ли они могли не видеть того, что у них перед глазами. Те, кто так говорит, забывают, однако, человеческую способность не замечать того, что ему не хочется замечать, стало быть, что он может искренне отрицать нечто такое, что он знал бы, если бы только захотел узнать. (Г. С. Салливан ввел очень удачное обозначение этого явления: «избирательная невнимательность».) Другая форма вытеснения заключается в том, что одни аспекты события запоминаются, а другие забываются. Когда сегодня говорят о политике «умиротворения» в 30-е годы, то вспоминают о том, что Англия и Франция, опасаясь перевооружившейся Германии, старались удовлетворить требования Гитлера в надежде, что эти уступки побудят его не требовать больше. При этом забывается, однако, что консервативное правительство Англии, будь то правительство Болдуина или Чемберлена, симпатизировало нацистской Германии, как, впрочем, и Италии Муссолини. Если бы не эти симпатии, разве нельзя было остановить милитаризацию Германии задолго до того, как возникла необходимость в умиротворении. Официальное негодование по поводу идеологии нацизма явилось результатом политического раскола, а не его причиной. Еще одна разновидность вытеснения состоит в том, что вытеснению подвергается не сам факт, а его эмоциональное или моральное значение. На войне, к примеру, жестокости, совершенные врагом, рассматриваются как очередное подтверждение его дьявольской порочности; те же самые или им подобные действия, совершенные своей стороной, воспринимаются как достойные сожаления, хотя и вполне понятные реакции; не говоря уж о большинстве людей, считающих вражеские действия ужасными, тогда как о тех же действиях, совершенных их собственной стороной, они не только не сожалеют, но находят им полное оправдание. Подведем итог: центральным звеном мысли Фрейда было то, что человеческая субъективность в действительности определяется объективными факторами – по крайней мере объективными по отношению к сознанию человека, – факторами, которые, действуя за спиной людей, детерминируют их мысли и чувства, а косвенно – и поступки. Человек, так гордящийся тем, что он свободен мыслить и выбирать, в действительности является марионеткой, движимой с помощью нитей, находящихся над ним и за ним, которыми, в свою очередь, управляют силы, неведомые его сознанию. Чтобы создать самому себе иллюзию, будто он действует по доброй воле, человек изобретает рационализации, обеспечивающие видимость, будто он делает то, что считает нужным, поскольку решил так поступить в силу разумных или моральных оснований. Но Фрейд не остановился на фаталистической ноте, утверждающей совершенную беспомощность человека в противодействии детерминирующим его силам. Он исходил из того, что человек может осознать действующие за его спиной силы и что, осознавая их, он расширяет сферу свободы и способен превратиться из беспомощной игрушки, движимой бессознательными силами, в самоосознающего и свободного человека, самостоятельно определяющего свою судьбу. Эту цель Фрейд выразил такими словами: «На месте Ид (Оно) должно быть Эго (Я)». Учение о бессознательных силах, определяющих сознание человека и совершаемый им выбор, имеет давнюю традицию в западной мысли, восходящую к XVII в. Спиноза был первым мыслителем, разработавшим четкое представление о бессознательном. Он полагал, что люди «осознают свое желание, но не ведают причин, детермиировавших это желание». Другими словами, обычный человек несвободен, но живет с иллюзией свободы, поскольку им движут не осознаваемые им причины. Для Спинозы само существование бессознательной мотивации составляет основу человеческой зависимости. Но он на этом не останавливается. Достижение свободы, с точки зрения Спинозы, базировалось на всевозрастающем осознании действительного положения вещей как внутри человека, так и вне его. Идея бессознательной мотивации в совершенно ином контексте была выражена А. Смитом, писавшим, что экономический человек «ведом невидимой рукой, чтобы содействовать достижению цели, не входившей в его намерения»*. И снова в другом контексте мы находим представление о бессознательном в известном высказывании Ницше: «Я это сделал», – говорит моя память. «Я не мог этого сделать», – говорит моя гордость и остается непреклонной. В конце концов память уступает»*. Впрочем, общее направление мысли, связанной с открытием объективных факторов, детерминирующих человеческое сознание и поведение, следует рассматривать как часть общей тенденции к рациональному и научному охвату реальности, – тенденции, характерной для западной мысли с конца средневековья. Средневековый мир был хорошо упорядочен и казался безопасным. Человек был сотворен Богом и находился под его неусыпным надзором; человеческий мир представлялся центром мироздания; человеческое сознание считалось последней несомненной духовной сущностью, подобно тому как атом признавался мельчайшей неделимой физической сущностью. И вот за каких-нибудь несколько столетий этот мир разлетелся вдребезги. Земля перестала быть центром вселенной; человек был признан продуктом эволюционного развития, ведущего начало с наиболее примитивных форм жизни; физический мир вышел за пределы всех понятий о времени и пространстве, казавшихся такими стабильными даже предыдущему поколению, а сознание было признано инструментом для сокрытия мыслей вместо того, чтобы быть бастионом истины. Маркс был тем автором, который, помимо Спинозы до него и Фрейда после него, внес наиболее значительный вклад в опровержение представления о доминирующем положении сознания. Вероятно, он находился под влиянием Спинозы, чью «Этику» он изучил основательно. Важнее то, что решающее воздействие на мысль Маркса оказала гегелевская философия истории, включавшая в себя представление о том, что человек, сам того не подозревая, является орудием истории. По Гегелю, именно «хитрость разума» заставляет человека быть представителем абсолютной идеи, хотя субъективно он руководствуется осознанными целями и индивидуальными страстями. В философии Гегеля отдельный человек с его сознанием – это марионетка на подмостках истории, а Идея (Бог) дергает ее за ниточки. Спустившись с небес гегелевской Идеи к земной человеческой деятельности, Маркс сумел дать гораздо более конкретное и точное объяснение тому, как функционирует человеческое сознание и какие объективные факторы влияют на него. В «Немецкой идеологии» Маркс писал: «Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание»*, – и в этом положении он усматривает решающее различие между взглядами Гегеля и своими собственными. «Не сознание людей, – писал Маркс позже, – определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»*. Хотя человек верит, что идеи формируют социальную обстановку, в действительности все наоборот: социальная реальность формирует мысль. «Производство идей, – писал Маркс, – представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей, в язык реальной жизни. Образование представлений, мышление, духовное общение людей являются здесь еще непосредственным порождением материального отношения людей. То же самое относится к духовному производству, как оно проявляется в языке политики, законов, морали, религии, метафизики и т. д. того или другого народа. Люди являются производителями своих представлений, идей и т. д., – но речь идет о действительных, действующих людях, обусловленных определенным развитием их производительных сил и – соответствующим этому развитию – общением, вплоть до его отдаленнейших форм. Сознание [das Bewusstsein] никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием [das bewusste Sein], а бытие людей есть реальный процесс их жизни. Если во всей идеологии люди и их отношения оказываются поставленными на голову, словно в камере-обскуре*, то и это явление точно так же проистекает из исторического процесса их жизни, – подобно тому, как обратное изображение предметов на сетчатке глаза проистекает из непосредственно физического процесса их жизни»*. Применяя гегелевскую теорию о «хитрости разума» к собственной концепции социальных классов, Маркс более определенно констатировал в «Немецкой идеологии», что класс достигает независимого существования над индивидами и вопреки индивидам, существование и личностное развитие которых предопределено их классовой принадлежностью. Маркс рассмотрел связь между сознанием и языком и подчеркнул социальную природу сознания. «Язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми. Там, где существует какое-нибудь отношение, оно существует для меня; животное не «относится» ни к чему и вообще не «относится»; для животного его отношение к другим не существует как отношение. Сознание, следовательно, с самого начала есть общественный продукт и остается им, пока вообще существуют люди. Сознание, конечно, есть вначале осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды и осознание ограниченной связи с другими лицами и вещами, находящимися вне начинающего сознавать себя индивида; в то же время оно – осознание природы, которая первоначально противостоит людям как совершенно чуждая, всемогущая и неприступная сила, к которой люди относятся совершенно по-животному и власти которой они подчиняются, как скот; следовательно, это – чисто животное осознание природы (обожествление природы)»*. Хотя уже Маркс использовал в «Немецкой идеологии» термин «вытеснение» (Verdr?ngung) во фразе «грубо вытесняя обыкновенное естественное влечение»*, одна из наиболее блестящих последовательниц марксизма периода до 1914 г. Роза Люксембург выразила марксистскую теорию об определяющем влиянии исторического процесса на человека прямо в психоаналитической терминологии. «Бессознательное, – писала она, – приходит раньше сознательного. Логика исторического процесса приходит раньше субъективной логики человеческих существ, участвующих в историческом процессе»*. Эта формулировка совершенно ясно выражает мысль Маркса. Человеческое сознание, т. е. «субъективный процесс», определяется «логикой исторического процесса», которую Р. Люксембург приравнивает к «бессознательному». Может показаться, что бессознательное в трактовке Фрейда и Маркса – всего лишь общее слово. Только если мы проследим дальше марксовы идеи по этому вопросу, мы откроем для себя, что в соответствующих теориях гораздо больше общего, хотя они отнюдь не идентичны. В отрывке, предшествовавшем процитированному, где употреблен термин «вытеснение», Маркс воздал должное роли сознания в жизни индивида. Он говорит о том, что бессмысленно верить, будто «можно удовлетворить одну какую-нибудь страсть, оторванную от всех остальных, что можно удовлетворить ее, не удовлетворив вместе с тем себя , целостного живого индивида. Если эта страсть принимает абстрактный, обособленный характер… если, таким образом, удовлетворение индивида оказывается односторонним удовлетворением одной-единственной страсти, – …это зависит не от сознания , а от бытия ; не от мышления, а от жизни; это зависит от эмпирического развития и проявления жизни индивида, зависящих, в свою очередь, от общественных отношений… в которых живет этот индивид (die wiederum von der Weltverhaltnissen abhangt)»*. В этом отрывке Маркс устанавливает противоположность между мышлением и жизнью, соответствующую противоположности между сознанием и бытием. Социальная обстановка, о которой он говорил раньше, формирует бытие индивида и тем самым опосредованно – его мышление, что он и показывает здесь. (Этот отрывок интересен также и потому, что Маркс развивает здесь наиболее важную идею, относящуюся к проблеме психопатологии. Если человек удовлетворяет лишь одну отчужденную страсть, он – целостный человек – остается неудовлетворенным; как бы мы сказали сегодня, он невротик именно потому, что стал рабом одной отчужденной страсти и утратил ощущение себя как целостной живой личности.) Маркс, как и Фрейд, считал, что сознание человека в значительной мере «ложно». Человек верит, что его мысли принадлежат ему, что они – продукт его мыслительной деятельности, тогда как в действительности они определяются объективными факторами, действующими за его спиной; в теории Фрейда эти объективные силы представляют собой физиологические и биологические потребности; в теории Маркса они представляют собой социальные и экономические исторические силы, определяющие бытие индивида и – косвенно – его сознание. 

infopedia.su

Словарь-справочник по психоанализу — социальное бессознательное

– понятие, введенное американским психоаналитиком Э. Фроммом (1900–1980) для описания вытесненных сфер и элементов, свойственных большинству членов общества.

 Представления Э. Фромма о социальном бессознательном содержались в его работе «Из плена иллюзий» (1962). Он исходил из того, что З. Фрейд обстоятельно рассмотрел природу и способы функционирования индивидуального бессознательного, а также раскрыл такое содержание, которое человек вытесняет в соответствии с индивидуальными обстоятельствами личной жизни. Это нашло отражение как в исследовательской деятельности основателя психоанализа, так и в клинической практике аналитиков, имеющих дело с индивидуальным бессознательным, но не уделяющих внимания тому, что можно назвать социальным бессознательным. Однако, как считал Э. Фромм, без учета и раскрытия социального бессознательного теория и практика психоанализа остаются недостаточно эффективными, поскольку в реальной жизни приходится сталкиваться с такими обстоятельствами, когда общество не позволяет своим членам довести до осознания тот материл, который им вытесняется в целях своего дальнейшего успешного функционирования.

 С точки зрения Э. Фромма, было бы ошибкой полагать, что представления З. Фрейда о вытеснении относятся исключительно к индивиду. Цель психоанализа – выявить, раскрыть содержание вытесненного бессознательного и помочь человеку осознать действующие за его спиной силы, вызванные к жизни его собственными переживаниями. Однако переживания могут быть осознанны лишь при условии, что их можно постичь и упорядочить в рамках концептуальной системы, которая сама по себе является результатом общественного развития и работает, по словам Э. Фромма, как «социально обусловленный фильтр». Переживания не могут стать осознанными до тех пор, пока не пройдут сквозь этот фильтр. Поэтому важно понять, как работает социальный фильтр и почему он позволяет одним переживаниям беспрепятственно проходить сквозь него, в то время как другие переживания не допускаются до сознания.

 В понимании Э. Фромма социальный фильтр состоит из таких частей, как язык, логика и социальные табу, которые не позволяют определенным переживаниям достичь сознания. То, что человек считает правильным и здравым, является не чем иным, как принятым в данном обществе клише. Все, что не подпадает под эти клише, исключается из сознания и остается бессознательным. Таким образом, действенным в жизни человека оказывается социальное бессознательное, присущее не отдельному индивиду, а большинству членов общества. Другое дело, что «социальное и индивидуальное бессознательное взаимосвязаны и находятся в постоянном взаимодействии».

 З. Фрейд понимал, что именно общество принуждает человека к вытеснению его инстинктивных влечений и естественных желаний. Но он не обратил внимания, по мнению Э. Фромма, на социальное вытеснение, которое означает «недопущение осознания социальных противоречий, вызванных обществом страданий, падения авторитета, чувства недомогания и неудовлетворенности и т. д.». Психоаналитическое видение природы вытеснения способствовало пониманию того, что индивидуальное бессознательное можно сделать осознанным в определенной степени, даже не прибегая к каким-либо социальным изменениям в обществе. Тем не менее любая попытка устранить вытеснение неизбежно оказывается ограниченной, если она основывается на исключении из рассмотрения социальной сферы.

 Полное осознание вытесненного возможно только в том случае, если оно «выходит за пределы индивидуальной сферы и включает в себя анализ социального бессознательного». Что касается обнаружения социального бессознательного, то оно предполагает, по убеждению Э. Фромма, понимание социальной динамики и критическую оценку собственного общества с точки зрения универсальных человеческих ценностей. Это означает, что внутренняя интенция психоанализа, отчетливо выраженная в максиме З. Фрейда «Там, где было Оно, должно стать Я», подразумевает «гуманистический социальный критицизм» как предварительное условие реализации данной максимы в ее терапевтическом значении.

 

www.xn--80aacc4bir7b.xn--p1ai

О социальном бессознательном — Мегаобучалка

Э. Фромм был твердо убежден в том, что механизм функционирования и изменения социальных систем невозможно понять не только без анализа содержания и функции социального характера, но и без раскрытия так называемой негативной функции общества, суть которой заключается, по его мнению, в том, что любое общество с помощью специфических средств может регулировать и определять степень осознания человеком окружающей его социальной реальности. Именно поэтому такое большое внимание Э. Фромм уделяет рассмотрению роли «бессознательного» начала в историческом процессе.

Э. Фромм пытался снять покровы таинственности с проблемы «бессознательного», которая вот уже много десятилетий не сходит со страниц академических журналов по психологии и психоанализу.

Сам термин «бессознательное», по мнению Э. Фромма, «представляет в действительности некоторую мистификацию. Нет такой вещи, как бессознательное; есть только те чувства, которые мы осознаем, и те, которые не осознаем» [5, р. 106].

В психоанализе как определенной системе представлений можно выделить несколько фундаментальных положений. Во-первых, утверждение о том, что человек, хочет он того или нет, вынужден в своей жизненной практике подавлять осознание многих чувств и эмоций. Во-вторых, представление о том, что между содержанием «бессознательного» и сознанием возникает конфликт, который почти всегда вызывает невроз. И наконец, в-третьих, уверенность в том, что этот конфликт исчезает тотчас же, как только «бессознательное» достигает порога человеческого сознания.

Оставляя в неприкосновенности исходные положения классического психоанализа о «бессознательном» и о механизме вытеснения («repression»), Э. Фромм ставит задачу реинтерпретировать и истолковать их в неофрейдистском духе. Он иначе трактует содержание бессознательного и по-другому описывает механизм вытеснения.

Прежде всего, в противоположность 3. Фрейду, который считал «бессознательное» внеисторичным, антисоциальным, биологичным по своей природе феноменом, Э. Фромм утверждает, что «бессознательное, подобно сознанию, является тоже социальным феноменом» [7, р. 218].

460_________________________ Глава 19. Социология Эриха Фромма

В своей теории он главное внимание уделял «социально-бессознательному», содержание которого составляет вытесненный психический материал, являющийся не индивидуальным, а «общим для большинства членов данного общества» [5, р. 95]. Только всячески препятствуя с помощью «социально обусловленного фильтра» его осознанию членами общества, само общество при наличии определенных внутренних противоречий обеспечивает себе возможность стабильного функционирования. «Чувственно переживаемый опыт не может быть осознан, — утверждает он, — если он не смог пройти через этот фильтр» [5, р. 125]. Только то, что проникает через этот фильтр, входит в сферу сознания. К сожалению, большая часть жизненного человеческого опыта остается за его пределами, т. е. остается бессознательной.

Составными частями этого «социально обусловленного фильтра» являются: язык, логика, социальные табу. Наиболее важной из них, по мнению Э. Фромма, является третья часть, которая «не позволяет определенным чувствам достигнуть сознания и стремится вытолкнуть их из этой сферы, если они достигли ее. Она состоит из социальных табу, которые объявляют некоторые идеи и чувства неправильными, запрещенными, опасными и которые всячески мешают им достигнуть порога сознания» [5, р. 131].

Существуют чувства, мысли, которые общество, согласно Э. Фромму, стремится не допустить до осознания их человеком, имеются такие вещи, которые не только «нельзя делать», но о которых не позволяется даже думать. С точки зрения неофрейдизма, общество стремится подавить, воспрепятствовать осознанию человеком такого чувственно переживаемого опыта, содержание которого несовместимо с требованиями данного общества и грозит нарушить стабильность его функционирования. Наличие табу — специфической системы социальных запретов — помогает обществу успешно формировать такой социальный характер, который укрепляет его и в своем действии постоянно воспроизводит существенные черты этого общества. Общество не может уничтожить действия скрытых человеческих переживаний, чувств, которые имеют антисоциальную направленность, но оно может вытеснить их из сознания, что оно и делает с помощью «социального фильтра», выполняющего роль своеобразного цензора в общественном сознании. Этот постоянно осуществляемый капиталистическим обществом процесс вытеснения из сознания человека нежелательного для него опыта, согласно Э. Фромму, сопровождается наполнением сознания человека различного рода идеологическими фикциями.

Самым главным фактором, препятствующим осознанию человеком того реального чувственно-переживаемого опыта, который находится в определенном противоречии с требованиями общества, является, по Э. Фромму, страх перед изоляцией и остракизмом. Человек боится оказаться в положении, отличающем его от дру-

7. О социальном бессознательном___________________________ 461

гих, поэтому мнение толпы приобретает для него подчас большее значение, чем его собственные суждения. Санкционируемые обществом нормы и правила, разделяемые подавляющим большинством его членов, — вот что определяет, по мнению Э. Фромма, содержание и направленность социальной деятельности человека, «То, что человек часто принимает за истинное, реальное, разумное, — считает Э. Фромм, — есть не что иное, как клише, принятые в обществе, и все то, что не подходит под это клише, исключается из сознания, является бессознательным» [5, р. 137]. Но общество не может «дегуманизировать» и «репрессировать» человека беспредельно, так как «человек не только член общества, но он также и представитель человечества» [5, р. 138]. Человек боится изоляции не только от своей социальной группы, общества, но он также боится оказаться оторванным от человечества, от того родового начала, которое он несет в себе и которое представляет человеческую природу. Именно поэтому, считал Э. Фромм, общество не может полностью подчинить себе человека.

«Бессознательное» Э. Фромм по существу разделил на два вида. К первому он относит тот реальный чувственно-переживаемый опыт человека, осознание которого способно внести элементы дезорганизации в функционирование данного общества. Под этим видом «бессознательного» он подразумевал лежащие в основе социального характера социально-психологические механизмы поведения. Если бы человек капиталистического общества осознал, что жизнь его бессмысленна, что все то, чем он занимается, неинтересно и скучно, что он не имеет настоящей свободы, не может вести себя и думать так, как ему хочется, то ему было бы трудно правильно функционировать в данном обществе. Поэтому осознание человеком такого, рода чувств подавляется этим обществом.

Ко второму виду «бессознательного» он относит все то, что составляет содержание человеческой природы. Оба вида «бессознательного», согласно Э. Фромму, социальны по своей природе, так как всегда являются результатом негативной функции общества, следствием подавления обществом нежелательных для него реально переживаемых индивидами чувств и мыслей.

Осознание человеком содержания первого вида «бессознательного», по Э. Фромму, вызывает такого рода поведение, которое определенным образом дезорганизует общество. Осознание же содержания второго вида «бессознательного», которое он называет «универсальным бессознательным», вызывает такого рода активность человека, которая приводит к изменению существующей действительности и созданию общества, более соответствующего человеческой природе. Таким образом, с точки зрения Э. Фромма, содержание «бессознательного» всегда находится в противоречии с обществом.

Из неофрейдистского анализа проблемы «бессознательного» становится ясным, что потенциальные потребности человеческой при-

Глава 19. Социология Эриха Фромма

роды, мотивирующие социальное поведение индивида в позитивном направлении и определяющие в целом поступательный ход истории, относятся им к «бессознательному». Сознанию Э. Фромм отводит подчиненную роль в исторической деятельности людей, считая, что оно, «представляя все социальное в человеке» [5, р. 139], насквозь фальшиво, иллюзорно и не содержит в себе ничего истинного и позитивного, отвечающего действительной природе человека. Социальное в человеке, согласно Э. Фромму, есть проклятие для него самого, все истинно человеческое заключено в его природной сущности. То, что выходит за рамки практических нужд существующего общества, в конечном счете мыслится Э. Фроммом как внеисторическое по своему происхождению, как «бессознательное» по характеру.

Оставаясь верным исходным началам классической психоаналитической теории 3. Фрейда, он гипертрофирует роль «бессознательных» моментов в человеческом поведении, возводит их в абсолют и придает им решающее значение в определении психической деятельности человека. Многообразие форм и сложность человеческой деятельности сводятся и объясняются Э. Фроммом или «универсальным бессознательным», которое выражает в отличие от фрейдовских биологических инстинктов экзистенциальные потребности человеческой природы, или бессознательными защитными психологическими реакциями, которые формируют мотивационную основу социального характера. Хотя истолкование природы «бессознательного» у 3. Фрейда и Э. Фромма различно, сущностные силы человеческого «Я» они оба представляют в виде «бессознательных», внеисторических потребностей, которые реализуются в процессе человеческой эволюции. История, по их понятиям, всецело является продуктом реализации «бессознательного».

Дерепрессия

При анализе содержания «бессознательного» и его роли в историческом процессе Э. Фромм достаточно много внимания уделяет проблеме дерепрессии, т. е. разработке «средств социальной терапии», которые, по его мнению, должны снять с человека тяжелый груз «бессознательного». «Превращая бессознательное в сознание, мы тем самым, — пишет Э. Фромм, — трансформируем простую идею универсальности человека в жизненную реальность этой универсальности, это не что иное, как экспериментальная реализация гуманизма» [6, р. 107]. Разрешение проблемы дерепрессии «бессознательного» Э. Фромм видит, во-первых, в устранении и нейтрализации страха, который мешает человеку чувствовать, мыслить и свободно выражать то, что он в действительности переживает, во-вторых, в развитии у человека способности к критическому мышлению, сомнению, самостоятельной постановке и решению жизненно важных во-

9. Фромм и современность__ 463

просов и, наконец, в-третьих, в распространении гуманистических идей, которые способствуют духовному развитию каждого человека.

Первым условием успешного протекания процесса дерепрессии «бессознательного» является необходимость уничтожения тех психологических перегородок, которые общество «воздвигло» внутри каждого индивида, отбрасывания каких бы то ни было фикций, клише, заполняющих сознание человека. Это позволит человеку увидеть социальную реальность такой, какая она есть на самом деле. Второе условие обеспечивает понимание индивидом социальной динамики и критическую оценку своего собственного общества с точки зрения «универсальных человеческих ценностей» [5, р. 143]. И наконец, соблюдение третьего условия способствует, как полагает Э. Фромм, осознанию человеком потребностей своей природы, которые он реализует в деятельности, направленной на создание подлинно гуманистического общества.

Именно эта неофрейдистская психоаналитическая программа дерепрессии «бессознательного» составила теоретическую основу его социально-политической платформы.

Фромм и современность

Социально-философские взгляды Э. Фромма представляют критическое направление в современной социальной мысли. В своих произведениях с позиций абстрактного натуралистического гуманизма он критикует современное западное общество.

Рассматривая процесс исторического развития не иначе как через призму противоречия между потребностями человеческой природы и возможностью их реализации в определенных общественных условиях, противоречия между необходимостью реализации сущности человеческой природы и сдерживающими внешними социальными факторами, Э. Фромм пытался на конкретно-историческом материале показать характер этого противоречия.

Анализируя современное капиталистическое общество, Э. Фромм показывает его несовместимость с требованиями человеческой природы, ценности которой, по его мнению, носят абсолютный гуманистический характер. Свою концепцию человеческой природы он использует в качестве специфического средства для социальной критики этого общества.

Критический подход Э. Фромма к анализу современного буржуазного общества позволил ему показать господство в нем алогизма, а точнее, «логики навыворот», при котором всеобщность самообмана носит видимость всеобщей правды, ненормальность кажется нормой, болезнь — здоровьем.

Как мыслитель и гуманист, Э. Фромм не мог пройти мимо проблемы кризиса современного общества и путей его преодоления.

464_________________________ Глава 19. Социология Эриха Фромма

Приложив значительные усилия для осознания и развенчания ряда опасных социальных иллюзий, Э. Фромм пришел к выводу, что причины кризиса предопределены экономическими и психологическими противоречиями самой индустриальной системы. Отдавая должное ее разнообразным достижениям, ученый вместе с тем критически проанализировал великие обещания и большие надежды на безграничный прогресс, которые были характерны для ряда поколений индустриальной эпохи. Вывод Э. Фромма был однозначен: большие надежды на достижение материального изобилия, неограниченной личной свободы, счастья для наибольшего количества людей и господства над природой потерпели крах. Цивилизация оказалась на грани самоуничтожения. Осуществляя поиск новых альтернатив планетарной катастрофе, Э. Фромм пришел к мысли о том, что обязательным условием физического выживания рода человеческого является создание нового человека («радикального изменения человеческого сердца») и нового общества, соответствующего потребностям «неотчужденного и ориентированного на бытие индивида».

Э. Фромм разработал довольно подробную программу изменения человека и общества. Согласно данному проекту в общих чертах спасение человечества от психологической и экономической катастрофы предполагает коренное изменение характера человека, выражающееся в переходе от доминирующей установки на обладание к господству установки на бытие, а также переход от индифферентного и патологического потребления к здоровому, максимальную децентрализацию промышленности и политики, осуществление индустриальной и политической демократии соучастия и замену бюрократического способа управления гуманистическим.

Неофрейдистская социология Э. Фромма — один из наиболее значительных элементов современной западной интеллектуальной культуры. Она придала существенный импульс развитию не толы психосоциологических доктрин, но и всей современной западной социологии, одной из вершин которой она, безусловно, является.

Литература

1. Fromm E. Escape from Freedom. 1941.

2. Fromm E. Man for Himself. L., 1960.

3. Fromm E. The Heart of Man. 1964.

4. Fromm E. The Sane Society. 1955.

5. Fromm E. Beyond the Chanes of Illusion. 1962.

6. Fromm E. Psychoanalysis and Zen Buddism. 1960.

7. Fromm E. The Application of Humanist Psychoanalysis tc
Marx’s theory // Socialist Humanism, 1961.

 

Глава 20

megaobuchalka.ru

7. О социальном бессознательном : История социологии в Западной Европе и США Гайденко П.П и др : Библиотека Инокентия Ахмерова онлайн

Э. Фромм был твердо убежден в том, что механизм функционирования и изменения социальных систем невозможно понять не только без анализа содержания и функции социального характера, но и без раскрытия так называемой негативной функции общества, суть которой заключается, по его мнению, в том, что любое общество с помощью специфических средств может регулировать и определять степень осознания человеком окружающей его социальной реальности. Именно поэтому такое большое внимание Э. Фромм уделяет рассмотрению роли «бессознательного» начала в историческом процессе.

Э. Фромм пытался снять покровы таинственности с проблемы «бессознательного», которая вот уже много десятилетий не сходит со страниц академических журналов по психологии и психоанализу.

Сам термин «бессознательное», по мнению Э. Фромма, «представляет в действительности некоторую мистификацию. Нет такой вещи, как бессознательное; есть только те чувства, которые мы осознаем, и те, которые не осознаем» [5, р. 106].

В психоанализе как определенной системе представлений можно выделить несколько фундаментальных положений. Во-первых, утверждение о том, что человек, хочет он того или нет, вынужден в своей жизненной практике подавлять осознание многих чувств и эмоций. Во-вторых, представление о том, что между содержанием «бессознательного» и сознанием возникает конфликт, который почти всегда вызывает невроз. И наконец, в-третьих, уверенность в том, что этот конфликт исчезает тотчас же, как только «бессознательное» достигает порога человеческого сознания.

Оставляя в неприкосновенности исходные положения классического психоанализа о «бессознательном» и о механизме вытеснения («repression»), Э. Фромм ставит задачу реинтерпретировать и истолковать их в неофрейдистском духе. Он иначе трактует содержание бессознательного и по-другому описывает механизм вытеснения.

Прежде всего, в противоположность 3. Фрейду, который считал «бессознательное» внеисторичным, антисоциальным, биологичным по своей природе феноменом, Э. Фромм утверждает, что «бессознательное, подобно сознанию, является тоже социальным феноменом» [7, р. 218].

В своей теории он главное внимание уделял «социально-бессознательному», содержание которого составляет вытесненный психический материал, являющийся не индивидуальным, а «общим для большинства членов данного общества» [5, р. 95]. Только всячески препятствуя с помощью «социально обусловленного фильтра» его осознанию членами общества, само общество при наличии определенных внутренних противоречий обеспечивает себе возможность стабильного функционирования. «Чувственно переживаемый опыт не может быть осознан, — утверждает он, — если он не смог пройти через этот фильтр» [5, р. 125]. Только то, что проникает через этот фильтр, входит в сферу сознания. К сожалению, большая часть жизненного человеческого опыта остается за его пределами, т. е. остается бессознательной.

Составными частями этого «социально обусловленного фильтра» являются: язык, логика, социальные табу. Наиболее важной из них, по мнению Э. Фромма, является третья часть, которая «не позволяет определенным чувствам достигнуть сознания и стремится вытолкнуть их из этой сферы, если они достигли ее. Она состоит из социальных табу, которые объявляют некоторые идеи и чувства неправильными, запрещенными, опасными и которые всячески мешают им достигнуть порога сознания» [5, р. 131].

Существуют чувства, мысли, которые общество, согласно Э. Фромму, стремится не допустить до осознания их человеком, имеются такие вещи, которые не только «нельзя делать», но о которых не позволяется даже думать. С точки зрения неофрейдизма, общество стремится подавить, воспрепятствовать осознанию человеком такого чувственно переживаемого опыта, содержание которого несовместимо с требованиями данного общества и грозит нарушить стабильность его функционирования. Наличие табу — специфической системы социальных запретов — помогает обществу успешно формировать такой социальный характер, который укрепляет его и в своем действии постоянно воспроизводит существенные черты этого общества. Общество не может уничтожить действия скрытых человеческих переживаний, чувств, которые имеют антисоциальную направленность, но оно может вытеснить их из сознания, что оно и делает с помощью «социального фильтра», выполняющего роль своеобразного цензора в общественном сознании. Этот постоянно осуществляемый капиталистическим обществом процесс вытеснения из сознания человека нежелательного для него опыта, согласно Э. Фромму, сопровождается наполнением сознания человека различного рода идеологическими фикциями.

Самым главным фактором, препятствующим осознанию человеком того реального чувственно-переживаемого опыта, который находится в определенном противоречии с требованиями общества, является, по Э. Фромму, страх перед изоляцией и остракизмом. Человек боится оказаться в положении, отличающем его от других, поэтому мнение толпы приобретает для него подчас большее значение, чем его собственные суждения. Санкционируемые обществом нормы и правила, разделяемые подавляющим большинством его членов, — вот что определяет, по мнению Э. Фромма, содержание и направленность социальной деятельности человека, «То, что человек часто принимает за истинное, реальное, разумное, — считает Э. Фромм, — есть не что иное, как клише, принятые в обществе, и все то, что не подходит под это клише, исключается из сознания, является бессознательным» [5, р. 137]. Но общество не может «дегуманизировать» и «репрессировать» человека беспредельно, так как «человек не только член общества, но он также и представитель человечества» [5, р. 138]. Человек боится изоляции не только от своей социальной группы, общества, но он также боится оказаться оторванным от человечества, от того родового начала, которое он несет в себе и которое представляет человеческую природу. Именно поэтому, считал Э. Фромм, общество не может полностью подчинить себе человека.

«Бессознательное» Э. Фромм по существу разделил на два вида. К первому он относит тот реальный чувственно-переживаемый опыт человека, осознание которого способно внести элементы дезорганизации в функционирование данного общества. Под этим видом «бессознательного» он подразумевал лежащие в основе социального характера социально-психологические механизмы поведения. Если бы человек капиталистического общества осознал, что жизнь его бессмысленна, что все то, чем он занимается, неинтересно и скучно, что он не имеет настоящей свободы, не может вести себя и думать так, как ему хочется, то ему было бы трудно правильно функционировать в данном обществе. Поэтому осознание человеком такого, рода чувств подавляется этим обществом.

Ко второму виду «бессознательного» он относит все то, что составляет содержание человеческой природы. Оба вида «бессознательного», согласно Э. Фромму, социальны по своей природе, так как всегда являются результатом негативной функции общества, следствием подавления обществом нежелательных для него реально переживаемых индивидами чувств и мыслей.

Осознание человеком содержания первого вида «бессознательного», по Э. Фромму, вызывает такого рода поведение, которое определенным образом дезорганизует общество. Осознание же содержания второго вида «бессознательного», которое он называет «универсальным бессознательным», вызывает такого рода активность человека, которая приводит к изменению существующей действительности и созданию общества, более соответствующего человеческой природе. Таким образом, с точки зрения Э. Фромма, содержание «бессознательного» всегда находится в противоречии с обществом.

Из неофрейдистского анализа проблемы «бессознательного» становится ясным, что потенциальные потребности человеческой природы, мотивирующие социальное поведение индивида в позитивном направлении и определяющие в целом поступательный ход истории, относятся им к «бессознательному». Сознанию Э. Фромм отводит подчиненную роль в исторической деятельности людей, считая, что оно, «представляя все социальное в человеке» [5, р. 139], насквозь фальшиво, иллюзорно и не содержит в себе ничего истинного и позитивного, отвечающего действительной природе человека. Социальное в человеке, согласно Э. Фромму, есть проклятие для него самого, все истинно человеческое заключено в его природной сущности. То, что выходит за рамки практических нужд существующего общества, в конечном счете мыслится Э. Фроммом как внеисторическое по своему происхождению, как «бессознательное» по характеру.

Оставаясь верным исходным началам классической психоаналитической теории 3. Фрейда, он гипертрофирует роль «бессознательных» моментов в человеческом поведении, возводит их в абсолют и придает им решающее значение в определении психической деятельности человека. Многообразие форм и сложность человеческой деятельности сводятся и объясняются Э. Фроммом или «универсальным бессознательным», которое выражает в отличие от фрейдовских биологических инстинктов экзистенциальные потребности человеческой природы, или бессознательными защитными психологическими реакциями, которые формируют мотивационную основу социального характера. Хотя истолкование природы «бессознательного» у 3. Фрейда и Э. Фромма различно, сущностные силы человеческого «Я» они оба представляют в виде «бессознательных», внеисторических потребностей, которые реализуются в процессе человеческой эволюции. История, по их понятиям, всецело является продуктом реализации «бессознательного».

www.ahmerov.com

📌 социальное бессознательное



социальное бессознательное

social unconscious

Russian-english psychology dictionary. 2013.

• социально-эмоциональный
• социальное взаимодействие

Look at other dictionaries:

• бессознательное социальное — согласно Э. Фромму бессознательное, свойственное большинству людей, вытесненные элементы, содержание коих то, что данное общество не может позволить своим членам довести до сознания, если оно собирается и впредь успешно действовать на основе… …   Большая психологическая энциклопедия

• БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ — (бессознательное психическое) в наиболее распространенных значениях: 1) Совокупность активных психических образований, состояний, процессов, механизмов, операций и действий человека, неосознаваемых им без применения специальных методов, 2) Самая… …   Новейший философский словарь

• БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ — – 1. Совокупность психических процессов, актов и состояний, обусловленных явлениями действительности, во влиянии которых человек не отдает себе отчета. 2. Форма психического отражения, в которой образ действительности и отношение к ней субъекта… …   Энциклопедический словарь по психологии и педагогике

• бессознательное — Нем. unbewugt, франц. inconscient, англ. unconscious. Многозначный термин, впервые наиболее авторитетно обоснованный 3. Фрейдом и получавший за долгую историю своего существования самые различные, если не просто взаимоисключавшие интерпретации.… …   Постмодернизм. Словарь терминов.

• культурное бессознательное — Англ. cultural unconscious. Одной из первых и довольно решительных попыток десексуализации и дебиологизации биологического индивидуального бессознательного Фрейда была концепция коллективного бессознательного швейцарского ученого Карла Густава… …   Постмодернизм. Словарь терминов.

• Исследование, социальное исследование — – это систематический процесс с целью описать социальное поведение или проверить теории социального поведения. Причины для проведения исследования, как и его типы, могут быть различными. По типу исследование может быть охарактеризовано как… …   Словарь-справочник по социальной работе

• Шкарубо, Сергей Николаевич — (р.18.03.1970) спец. в обл. соц. филос.; канд. филос. наук, доц. Род. в Москве. В 1995 окончил ист. ф т МПГУ, в 1998 асп. по кафедре филос. МПГУ. Работает на кафедре истории и филос. МГУИЭ. Канд. дисс. «Сущность отчуждения деятельности… …   Большая биографическая энциклопедия

• НЕОФРЕЙДИЗМ — обозначение новых течений, выделившихся из ортодоксального фрейдизма к кон. 1930 х гг. Первоначально от фрейдизма отпочковались два крупных направления: психология личности (индивидуальная психология) А. Адлера и цюрихская школа аналитической… …   Философская энциклопедия

• ФРОММ — (Fromm) Эрих (1900 1980) нем. амер. философ, психолог, реформатор психоанализа, основоположник неофрейдизма. Если традиционная культурология опирается на философию истории и рассматривает культуру как результат социальной активности человека, то… …   Философская энциклопедия

• ПСИХОЛОГИЯ — сфера знаний о психике людей и животных, т. е. о формах активности, отображения, регулирования, с помощью которых живые существа реализуют себя в бытии. Центральной проблемой П. на протяжении многих веков оставался человек и его субъективная… …   Современный философский словарь

• Неофрейдизм —         направление в современной философии и психологии, получившее распространение главным образом в США. Термин «Н.» возник для обозначения течений, выделившихся к концу 1930 х гг. из ортодоксального Фрейдизма (К. Хорни, Г. С. Салливан, Э.… …   Большая советская энциклопедия

psychology_ru_en.enacademic.com