9. В чем проявляется социальное бессознательное?
Социальный характер, который заставляет людей действовать и думать так, как они должны действовать и думать с точки зрения нормального функционирования общества, в котором они живут, является только одним связующим звеном между социальной структурой и идеями. Другой связью будет определение обществом мыслей и чувств, которым разрешено достигнуть сознательного уровня, а какие должны остаться на бессознательном уровне. Совершенно так же, как существует социальный характер, существует «социальное бессознательное».
Под
«социальным бессознательным» понимаются
те зоны подавления, которые являются
общими для большинства членов данного
общества; подавляемые элементы
представляют собой такое содержание,
которое данное общество сознательно
не может разрешить своим членам, если
хочет, чтобы это специфическое неодобрение
действовало успешно. «Индивидуальное
бессознательное», которым занимался
Фрейд, это те содержания, которые
подавляет индивид по причине личных
обстоятельств, специфичных для каждой
жизненной ситуации.
В
анализе бессознательного К. Юнг пошел
дальше 3. Фрейда, хотя основные его идеи
о том, что структура и физиология мозга
не дают никакого объяснения сознательным
процессам, что человек не творит психику
по своему произволу, он принял. Но если
Фрейд создал учение о личном бессознательном,
которое включало в себя главным образом
подавленные импульсы, вызванные разного
рода экзистенциальными травмами, а
также борьбой Эго с инстинктами, то Юнг
разработал учение о коллективном
бессознательном, представляющем собой
властвование объективных первородных
состояний психики, которые он назвал
архетипами (греч. arche — начало, typos — образ)
прообраз, первичная форма, образец.
В
ранних своих работах Юнг строил учение
об архетипах по аналогии с учением Канта
об априорных формах чувственности и
рассудка: архетипы рассматривались как
априорные формы любого человеческого
опыта, формирующие активность воображения
каким-то общим для всех людей способом.
Структурируя человеческий опыт сознания,
они не имеют никакого отношения к
действительному устройству мира и
ничего не говорят о том, каков мир сам
по себе. Непосредственного знания о
мире архетипы не несут. Позднее Юнг
начинает сомневаться в том, что они не
имеют отношения к действительному миру
и высказывают гипотезу о том, что архетипы
следует рассматривать как какие-то
смысловые схемы и модели, присущие
одновременно и сознанию и материи.
Как
и Фрейд, Юнг видел опасность, грозящую
цивилизации в том случае, если примитивные
формы коллективного бессознательного,
к которым относятся прежде всего агрессия
и жестокость, захлестнут психику людей:
«Деликатное и разумное существо может
превратиться в маньяка и дикого зверя».
Сознание должно держать под контролем
возможность стихийного прорыва
примитивных форм коллективного
бессознательного в психике народов и
наций, ибо в противном случае неизбежно
возникновение смут, стихийных бунтов
и кровавых конфликтов.
Но архетипы — это
не только негативные врожденные установки
и цели группового поведения; они вобрали
в себя и весь положительный опыт
коллективной жизни человеческого рода.
Огромные пласты обыденной жизни наций
и народов строятся бессознательно, по
модели архетипов, а герои сказок, мифов,
эпосов и т.д. являют в зримой форме
глубинные этические, эстетические и
иные архетипические программы.
Литература.
Алексеев П.В. Философия: учебник / П.В Алексеев, А.В. Панин // 3-е изд., перераб. и доп. — М.: ТК Велби, Проспект, 2005. — 608 с.
Кохановский В.П. Философия: конспект лекций / В. П. Кохановский, Л. В. Жаров, В. П. Яковлев // Феникс. — 2010. – 192 с.
Винограй Э.Г. Философия. Систематический курс. В 2 ч. Ч. 1. / Э.Г. Винограй // Кемерово: КемТИПП. — 2003. — 179с.
[Электронный ресурс] http:// www.bsu.ru/content/hec/rubinstein/rubin01/txt01.
htm
[Электронный ресурс] http://www.psychol-ok.ru/lib/fromm/ioi/ioi_09.html
СОЦИАЛЬНОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ КАК УСЛОВИЕ И ФАКТОР СОЦИАЛЬНОЙ КОНЪЮНКЦИИ Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»
УДК 165.0
DOI 10.52575/2712-746X-2021 -46-3-605-609
Социальное бессознательное как условие и фактор социальной конъюнкции
1Кармадонов О.А., 2Ардашев Р.Г.
‘Иркутский государственный университет, Россия, 664003 г. Иркутск, ул. Карла Маркса, 1 2Академия управления МВД России, Россия, 125993, Москва, ул. Зои и Александра Космодемьянских, 8 E-mail: [email protected]; [email protected]
Аннотация. Исследована роль социального бессознательного в формировании социальной консолидации. Показано, что социальная конъюнкция является феноменом, обусловленным естественными, биологическими факторами, и выполняет функцию, обеспечиваемую как индивидуальным, так и социальным бессознательным — выживанием сообщества.
Ключевые слова: социальное бессознательное, аутспекция, мораль, другой, Я, социальная конъюнкция.
Для цитирования: Кармадонов О.А., Ардашев Р.Г. 2021. Социальное бессознательное как условие и фактор социальной конъюнкции. NOMOTHETIKA: Философия. Социология. Право. 46 (3): 605-609. DOI: 10.52575/2712-746X-2021-46-3-605-609
The Social Unconscious as a Condition and Factor of Social Conjunction
1Oleg A. Karmadonov, 2Roman G. Ardashev
‘Irkutsk State University 1 Karl Marx St, 664003, Irkutsk, Russia 2Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 8 Zoya and Aleksandr Kosmodemyanskikh St., 125993, Moscow, Russia E-mail: [email protected]; [email protected]
Abstract. The role of the social unconscious in the formation of social consolidation is investigated. It is demonstrated that the social conjunction is a phenomenon caused by natural, biological factors, and performs a function provided by both the individual and the social unconscious-the survival of the community.
Key words: social unconscious, outspection, morality, other, I, social conjunction.
For citation: Karmadonov O.A., Ardashev R.G. 2021. The Social Unconscious as a Condition and Factor of Social Conjunction. NOMOTHETIKE: Philosophy. Sociology. Law series, 46 (3): 605-609 (in Russian). DOI: 10.52575/2712-746X-2021-46-3-605-609
Сознание и бессознательное являются давними объектами внимания философии и других наук. В зависимости от области знания данным феноменам предпосылается та или иная значимость. К примеру, в гносеологии и теории познания — это сами возможности и общие законы когнитивного постижения реальности. В нейрофизиологии и нейробиоло-гии — механизмы познавательных процедур и их локализация в центральной нервной си-
стеме, прежде всего — в головном мозге. В глубинной психологии — роль сознания и бессознательного в формировании личности и её реакций на внутреннюю и внешнюю реальность. В когнитивной социологии и социологии знания — механизмы конструирования социальной реальности, включая социальную память, через познавательную активность.
Что может являться одним из приоритетов при рассмотрении проблем сознания и бессознательного касательно социальной философии? На наш взгляд, это прежде всего значение познавательных процедур для построения социальной общности, то есть для формирования того первоначального социального субстрата, вокруг которого затем и кристаллизуются культура и цивилизация.
Поясним, что сознание и бессознательное, на наш взгляд, в равной мере отвечают за когнитивное освоение реальности, причем как на индивидуальном уровне, так и на уровне коллективного субъекта — группы, сообщества, социума. Первое и второе не противостоят друг другу, а являются двумя элементами единого комплекса — когнитивного контура, индивидуального или социального. Когнитивный контур выполняет ту же задачу, что и любая субсистема живого организма, — повышение жизненных шансов носителя — индивида или общности. Вместе с тем, как мы полагаем, первую скрипку чаще все же играет бессознательное, являющееся совершенно биологическим, древним, развитым в ходе миллионов лет эволюции инструментом, который, строго говоря, прекрасно решал упомянутую выше задачу выживания до появления всякого сознания.
Тем не менее в какой-то момент (скорее всего, уже у ранних гоминид) возникает сознание, которое не замещает, не опротестовывает и не выталкивает на периферию познавательных процессов бессознательное, а гармонично дополняет его, благодаря чему приобретаемый индивидом или группой опыт стало возможным обобщать и передавать. Строго говоря, бессознательное довольно трудно оттеснить куда бы то ни было, поскольку оно продолжает «нести свою вахту», обеспечивая функции выживания очень часто напрямую, без санкции сознания, в которой оно, вообще говоря, и не нуждается, полагаясь только на сформированные рефлексы и инстинкты. Одним из таких инстинктов и является наше стремление соединиться с себе подобными, образовать группу, обрести причастность.
Значимость бессознательного для социальной кооперации не прошла мимо внимания ученых. В частности, философ Томас Метцингер утверждает: «Если вы хотите серьезно отнестись к проблеме межсубъективности, то должны понять ее истоки: межсубъективность начинается глубоко в царстве биологической координации поведения, в моторных областях мозга и в бессознательных слоях эго» [Метцингер, 2017, с.
216]. Впрочем, межсубъективность, являющаяся основой просоциального поведения, также выступает у Метцингера аспектом когнитивной деятельности бессознательного, в ходе которой осмысляется и определенным образом структурируется взаимодействие с внешним миром. Этот внешний модус когнитивной интенциональности мы называем аутспекцией.
Бессознательная аутспекция осуществляется в том числе через недавно открытую группу нейронов, названных «зеркальными». Благодаря зеркальным нейронам, мы, согласно Метцингеру, «постоянно сопоставляем телодвижение, которое наблюдаем в другом, со своим внутренним моторным словарем. …Мы, так сказать, используем свою бессознательную я-модель, чтобы встать на место другого и угадать его намерения» [Метцин-гер, 2017, с. 218]. То есть Метцингер говорит по сути о той же первичности бессознательного восприятия, о которой говорил еще З. Фрейд. Эта базовая аутспекция вместе с тем, согласно подходу немецкого философа, опирается на некую модель себя самого в своей телесности, то есть на результаты осуществленной ранее интроспекции.
У Метцингера данный процесс выглядит следующим образом: «Для понимания чувств и целей других людей мы симулируем их на модели собственного тела в мозге. Как показывают последние данные нейронауки, этот процесс пересекает границу между сознательным и бессознательным» [Метцингер, 2017, с. 221]. Тем самым наше бессознательное, благодаря аутспекции, использующей, помимо прочего, способность отзеркаливания и все время
сверяющей результаты этого внешнего познавательного процесса с внутренними саморепрезентациями, сформированными в процессе интроспекции (познания себя, осознания своих идентичностей и себя как личности), создает возможность интеграции группы или социальной конъюнкции (О.А. Кармадонов). Это, безусловно, так же работает на предельную задачу увеличения жизненных шансов уже на уровне сообщества. То есть одна из важнейших функций бессознательного — конъюнктивная, направленная на социальную консолидацию.
В реализацию этой же функции вносит свой вклад и влияние бессознательного на моральное поведение.
Антонио Дамасио указывает: «Взаимодействие сознательного и бессознательного проявляется и в моральном поведении. Моральное поведение — это набор навыков, приобретаемых в результате практики в течение долгого времени; в основе морального поведения лежат сознательно оформленные принципы и причины, однако в целом оно является «второй натурой» когнитивного бессознательного» [Дамасио, 2018, с. 303]. И это видение демонстрируют целый ряд других исследователей. В частности, Паскаль Бу-айе убежден, что нам присуще интуитивное представление о взаимопомощи и справедливости, находящиеся в основе моральных суждений. По словам французского когнитивного антрополога, «в наше мышление включена система обучения морали, детектор, позволяющий найти в окружающем мире нравственно значимую информацию» [Буайе, 2019, с. 29]. По мнению эволюционного биолога Мэтта Ридли, «нравственные чувства — это механизмы, обеспечивающие эффективное использование общественных отношений высокосоциальными существами к долгосрочной выгоде их генов» [Ридли, 2014, с.
158], а если еще более конкретно — «если человеку претит несправедливость или жестокость, то в этом он опирается на инстинкт, а не оценивает полезность чувства с рациональной точки зрения» [Ридли, 2014, с. 170]. Инстинкты же, как мы знаем, являются содержанием бессознательного.
Как показывает Дик Свааб, «человек в большинстве случаев вообще не размышляет о своем моральном поведении. Мы незамедлительно, инстинктивно поступаем морально, исходя из прочного биологического основания и только задним числом открываем для себя причины поступка, бессознательно совершенного за доли секунды. Наши моральные ценности эволюционировали в течение миллионов лет и покоятся на бессознательных универсальных ценностях» [Свааб, 2018, с. 337]. В свою очередь, Рита Картер утверждает: «Мы склонны считать нравственность одним из величайших достижений человечества, чем-то неизмеримо далеким от законов инстинктивного поведения низших животных. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что значительная часть того, что мы считаем решениями, продиктованными соображениями нравственности, на самом деле не что иное, как простые эмоциональные рефлексы» [Картер, 2015, с.
82]. Более того, как демонстрирует целый ряд случаев из клинической практики, «нравственность, свободная воля и ответственность за свои действия в буквальном смысле содержатся во плоти и могут быть удалены вместе с соответствующими структурами без удаления всей личности» [Картер, 2014, с. 203]. Очевидно, что данное суждение находится в контексте дискуссии о редуцируемости сознания и психики вообще к нейрофизиологическим структурам. В любом случае, достаточно определенным и широко признанным можно считать тот факт, что моральное поведение, обеспечивающее необходимую социальную конъюнкцию, а значит, выживание сообщества, находит свое основание и свои истоки в глубинах бессознательного, где такого рода поведенческие сценарии хранятся, будучи сформированными в течение сотен тысяч, если не миллионов лет эволюции — биологической и социальной. Заметим, что социальная конъюнкция понимается О.А. Кармадоновым [2015] достаточно широко — как все объединительные процессы в обществе и осуществляется, согласно данному подходу, в двух векторах или «потоках» — горизонтальном (между группами данного общества) и вертикальном (между обществом и властью).
Содержание социального бессознательного, по нашему убеждению, определяет характер обеих этих систем взаимоотношений.
Конъюнктивную роль социального бессознательного отмечает и Л.М. Смирнов, рассматривающий данный феномен в категориях социокультурного единства общества. Исследователь задается вопросами — «что объединяет группу людей? Что является теми невидимыми связями, которые заставляют членов группы почувствовать, что они принадлежат к этой группе? Почему люди сами строят и затем проявляют привязанность к нациям и другим воображаемым сообществам? Что можно вывести из разделяемой скрытой системы верований, фантазий, мифов, которые выстраивают и цементируют большую социальную группу?» [Смирнов, 2011, с. 156]. Ответы, на его взгляд, заключаются в том, что как только вместе оказываются два и более человека, между ними тут же появляется некое бессознательное поле, разделяемое ими, но не осознаваемое. Отметим, что ученый рассматривает это бессознательное образование в качестве динамического феномена, все время находящегося в акте творения со стороны участников коммуникации.
Таким образом, социальная консолидация имеет в качестве своего основного источника и ресурса сферу социального бессознательного, задающего как саму необходимость социальной конъюнкции, связанную с элементарным физическим выживанием группы, так и определяющего базовые условия и возможности её реализации в виде моральных установок и способности к когнитивному и эмпатическому отражению поведения и намерений членов сообщества. Это еще раз говорит нам о глубокой биологической, природной ускорененности социальной конъюнкции в психических структурах индивида и общности.
Вместе с тем тот факт, что явление носит природный, биологический характер, не означает, что мы не можем или не должны пытаться им управлять. Если в силу каких-то причин слабеет социальная конъюнкция, это не должно, на наш взгляд, оставаться без внимания всех субъектов общества и прежде всего — субъекта власти. Именно здесь и должно сыграть свою роль сознание, будь оно индивидуального, будь оно общественного уровня, поскольку возможность посмотреть на что-либо со стороны объективно и критично и создать способы для преодоления тенденций, оцененных в качестве негативных, может именно оно.
В тесном, как обычно, взаимодействии с бессознательным, разумеется.
Список литературы
1. Буайе П. 2019. Анатомия человеческих обществ. Как сознание определяет наше бытие. М., Альпина нон-фикшн, 436 с.
2. Дамасио А. 2018. Так начинается «я». Мозг и возникновение сознания. М., Карьера Пресс, 384 с.
3. Кармадонов О.А. 2015. Солидарность, интеграция, конъюнкция. Социологические исследования, 2: 3-12.
4. Картер Р. 2015. Как работает мозг. М., ACT: CORPUS, 224 c.
5. Метцингер Т. 2017. Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго. М., Изд-во АСТ, 413 с.
6. Ридли М. 2014. Происхождение альтруизма и добродетели: от инстинктов к сотрудничеству. М., Эксмо, 336 с.
7. Свааб Д. 2018. Мы — это наш мозг: От матки до Альцгеймера. СПб., Изд-во Ивана Лимбаха, 544 с.
8. Смирнов Л.М. 2011. Общественное бессознательное как база социокультурного единства сообществ. История и современность, 1: 151-173.
References
1. Boyer P. 2019. 2019. Anatomiya chelovecheskikh obshchestv.
. Moscow, Publ. Alpina non-fiction, 436 p.
2. Damasio A. 2018. Tak nachinayetsya «ya». Mozg i vozniknoveniye soznaniya [This is how the «I» begins. The brain and the emergence of consciousness]. Moscow, Publ. Career Press, 384 p.
3. Karmadonov O.A. 2015. Solidarnost’, integratsiya, kon»yunktsiya [Solidarity, integration, conjunction]. Sotsiologicheskiye issledovaniya, 2: 3-12.
4. Carter R. 2015. Kak rabotayet mozg [How the brain works]. Moscow, Publ. ACT: CORPUS, 224 p.
5. Metzinger T. 2017. Nauka o mozge i mif o svoyem YA. Tonnel’ ego [The science of the brain and the myth of the self. The ego Tunnel]. Moscow, Publ. AST Publishing house, 413 p.
6. Ridley M. 2014. Proiskhozhdeniye al’truizma i dobrodeteli: ot instinktov k sotrudnichestvu [The origin of altruism and virtue: from instincts to cooperation]. Moscow, Publ. Eksmo, 336 p.
7. Svaab D. 2018. My — eto nash mozg: Ot matki do Al’tsgeymera [We are our brain: From the uterus to Alzheimer’s]. St. Petersburg, Publ.
Ivan Limbach Publishing House, 544 p.
8. Smirnov L. 2011. M. Obshchestvennoye bessoznatel’noye kak baza sotsiokul’turnogo yedinstva soobshchestv. Istoriya i sovremennost’ [The social unconscious as the basis of the socio-cultural unity of communities]. History and modernity, 1: 151-173.
Конфликт интересов: о потенциальном конфликте интересов не сообщалось.
Conflict of interest: no potential conflict of interest related to this article was reported.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРАХ
Кармадонов Олег Анатольевич, доктор философских наук, профессор, профессор кафедры государственного и муниципального управления Института социальных наук Иркутского государственного университета
Ардашев Роман Георгиевич, кандидат юридических наук, старший преподаватель-методист отдела организации учебного процесса управления учебно-методической работы Академии управления МВД России, г. Москва
INFORMATION ABOUT THE AUTHORS
Oleg A. Karmadonov, doctor of Philology, Professor, Professor of the Department of State and Municipal Administration Institute of Social Sciences of Irkutsk State University
Roman G.
Ardashev, candidate of Law, senior teacher-methodologist of the Department of organization of the educational process of the Department of educational and methodological work Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Moscow
Социальное бессознательное | Group Analytic Society International
Впервые опубликовано 16/3/2017
Концепция « бессознательного » составляет один из краеугольных камней психоаналитической теории. Согласно «Языку психоанализа » Лапланша и Понталиса (2011: 381): «Если бы кто-то захотел обобщить открытие Фрейда одним словом, это, несомненно, было бы открытие бессознательного ». Хотя Фоулкс (Foulkes, 1948), основатель группового анализа, был фрейдистским психоаналитиком, он ввел понятие Социальное бессознательное , чтобы подчеркнуть важность социальности и социализации в жизни людей и групп. В контексте теории поля (Lewin, 1951) социальное бессознательное стало включать понятия относительности, трансперсональности, трансгенерации и коллективности (Hopper & Weinberg, 2015).
Более того, когда Фоулкс перешел от «коллективного разума» к «основной матрице» и «динамической матрице», теория группового анализа начала функционировать как мост между социологией и современным психоанализом (Hopper, 2009).), а концептуализация социального бессознательного стала центральной в базовой теории группового анализа (Hopper, 2011).
Исторически теорию и концепцию социального бессознательного можно проследить до работ Маркса, Вебера и Дюркгейма, а также многих других социологов и социальных психологов в Европе и США. Фулкесовская концепция социального бессознательного похожа и отличается от концепции «коллективного бессознательного» Юнга, концепции «собессознательного» Пишон-Ривьера, а также концепции «межличностного бессознательного» Морено (Hopper and Weinberg, 2011). Фоулкс использовал понятие социального бессознательного по отношению как к интернализованному социальному миру, о котором люди не подозревали, так и к свойствам внешнего социального мира, о которых люди не подозревали.
К сожалению, он не разработал свою концепцию социального бессознательного, не дал ему систематического определения и не объяснил, как он использовал это понятие в клинической работе (Hopper and Weinberg, 2011; Doron, 2014).
Как социолог и психоаналитик, а также групповой аналитик, Хоппер часто подробно обсуждал эту концепцию с Фоулксом. На основе этих дискуссий Хоппер (1996) определил концепцию социального бессознательного как «… существование и ограничения социальных, культурных и коммуникативных механизмов, о которых люди не подозревают; не осознаются, поскольку эти договоренности не воспринимаются (не известны), а если воспринимаются, не признаются (отрицаются), а если признаются, не воспринимаются как проблематичные («данные»), а если воспринимаются как проблематичные, не рассматриваются с оптимальным степень отстраненности и объективности» (Хоппер, 2001: 10).
Основываясь на трудах Фоулкса, Далал (1998) описал два возможных взгляда на социальное бессознательное: согласно ортодоксальному взгляду, социальное бессознательное не является сознательным, поскольку оно является автоматическим, как ходьба или вождение автомобиля; Более радикальная точка зрения состоит в том, что социальное бессознательное является частью нашей личной матрицы, созданной, когда социальное проникает в человека.
Согласно этой точке зрения, социальное бессознательное — это структура, вместилище или сами «кости» психики.
Понятие социального бессознательного определяется как часть индивидуального бессознательного, находящаяся внутри него, но определяется и как свойство самого общества (Hopper, 2001). Вайнберг предложил интерсубъективное определение, которое помещает социальное бессознательное в переходное пространство: «Социальное бессознательное — это совместно сконструированное совместное бессознательное членов определенной социальной системы, такой как сообщество, общество, нация или культура» (Weinberg, 2008: 150). .
По разным причинам социальная травма имеет особое значение в формировании социального бессознательного обществ и других социальных систем, таких как организации (Hopper, 2012). Это особенно заметно в обществах, которые мы называем Солдатской матрицей (Friedman, 2015). Важно учитывать коллективную защиту от общих тревог, вызванных социальной травмой, таких как скрытность и нормативная молчаливость (Hopper, 2003).
Я хочу рассмотреть другую коллективную защиту.
Вайнберг (2009) подчеркивает, что при попытке раскрыть социальное бессознательное конкретной социальной системы особенно важно учитывать тревоги, фантазии, мифы и коллективные воспоминания, а также избранные травмы и избранные славы (Волкан, 2001), которые типичны для него. Я хотел бы утверждать, что в дополнение к этому содержание социального бессознательного состоит как минимум из еще одного строительного блока: «ментальных черных дыр» (Дорон, 2016).
В астрономии «черная дыра» — это область пространства-времени, проявляющая такое сильное гравитационное притяжение, что ни одна частица, даже свет, не может покинуть ее. Поскольку черные дыры не излучают свет, их нельзя наблюдать, и об их существовании можно сделать вывод только из явлений, вызванных их присутствием. Точно так же Ментальные Черные Дыры нельзя увидеть напрямую, но мы можем узнать о них через их влияние на искаженные модели отношений между членами группы (Фридман, 2013).
Ментальные черные дыры представляют материалы, которые мы отвергаем и отвергаем как общество в процессах, связанных с чувством вины и стыда. Они вызывают сильные экзистенциальные эмоции, связанные с тревогой уничтожения, разлуки и смерти (Hopper, 2005), бессознательной потребностью в превосходстве, страхом изгнания из общества или осмеяния и так далее. Отношение израильского правительства и народа к Накбе является примером ментальных черных дыр в израильском социальном бессознательном.
Ссылки
Далал, Ф. (1998). Серьезное отношение к группе: к постфулкесовской группе Аналитическая теория . Лондон: Джессика Кингсли.
Дорон, Ю. (2014). Социальное бессознательное Израиля, раскрытое мне во время Международной летней школы GASI в Сербии. Групповой анализ, 47: 128-141.
Дорон, Ю. (2016) «Черная дыра» в социальном бессознательном: коллективная защита от общих страхов уничтожения. В: Р. Фридман и Ю. Дорон (ред.) Групповой анализ в Стране молока и меда .
Лондон: Карнак (в печати).
Фоулкс, С.Х. (1948). Введение в групповую аналитическую психотерапию. Лондон: Карнак.
Фридман, Р. (2013). Преодоление стыда через сновидение. Международный журнал консультирования и психотерапии , 10-11 : 39-44.
Фридман, Р. (2015). Солдатская матрица. Групповой анализ, 48: 239-257.
Хоппер, Э. (1996). Социальное бессознательное в клинической работе. Группа, 20(1): 7-42.
Хоппер, Э. (2001). Социальное бессознательное: теоретические соображения. Групповой анализ , 34 : 9-27.
Хоппер, Э. (2003). Социальное бессознательное . Лондон: Jessica Kingsley Publishers Ltd
Хоппер, Э. (2005). Инкапсуляция как защита от страха уничтожения. Приложение II. В: Травматический опыт в бессознательной жизни групп: Четвертое основное предположение: несплоченность: агрегация/массификация или (ба) I:A/M . Лондон: Jessica Kingsley Publishers Ltd.
Хоппер, Э.
(2009). Наведение мостов между психоанализом и групповым анализом в теории и клинической практике. Групповой анализ, 42: 406-425.
Хоппер, Э. (2011). Предисловие. В: Э. Хоппер и Х. Вайнберг (ред.). Социальное бессознательное у людей, групп и обществ. Том 1: В основном теория (стр. xvii). Лондон: Карнак. Лапланш, Дж. и Понталис, Дж. Б. (2011). Язык психоанализа. Тель-Авив: Книжный червь.
Хоппер, Э. (ред.) (2012 г.). Травма и организации. Лондон: Карнак
Хоппер, Э., и Вайнберг, Х. (редакторы) (2011). Социальное бессознательное у людей, групп и обществ. Том 1: В основном теория. Лондон: Карнак.
Хоппер, Э., и Вайнберг, Х. (ред.) (2015). Социальное бессознательное у людей, групп и обществ. Том 2: В основном базовые матрицы. Лондон: Карнак.
Левин, К. (1951). Теория поля в социальных науках. Избранные теоретические статьи. Вашингтон, округ Колумбия: Американская психологическая ассоциация.
Волкан В.Д. (2001). Трансгенерационные передачи и выбранные травмы: аспект идентичности большой группы. Групповой анализ , 34 : 79-97.
Вайнберг, Х. (2008). Социальное бессознательное. Диалоги («Сихот») , 22 : 149-159. (на иврите).
Вайнберг, Х. (2009). Израильское социальное бессознательное. Коллекция («Микбац»), 14 : 11-28. (на иврите).
Социальное бессознательное: Избранные статьи (обзор книги)
Заголовок : Социальное бессознательное: Избранные статьи
Автор : Хоппер, Эрл
Издательство : Лондон: Джессика Кингсли, 2003 г.
Отзыв от : Альберт Дж. Брок, зима 2005 г., стр. 50–52.
Однажды у меня был пациент, который описал, как выпрыгнул из самолета с парашютом. «Дело в том, — сказал он, — что вы можете ориентироваться, но в рамках ограничений. Я мог достаточно маневрировать, чтобы избежать препятствия, но не мог полностью направиться туда, куда хотел. Я зависел от этих струн, моего шелкового купола и господствующего ветра». Бывший десантник, он ни разу не упомянул, что место, где находился самолет и когда он прыгнул, имело какое-то отношение к тому месту, где он приземлился. Это казалось неуместным, потому что он не имел права голоса в таких функциях. Доктор Хоппер хочет, чтобы мы поверили, что сам факт посадки в самолет определяет результат. Обычно мы предпочитаем садиться в самолет (даже десантники добровольно), но если самолет представляет собой социально-культурные и политические процессы, в которые мы вовлечены через рождение и другие случайности в жизни, его последствия следует учитывать в любой терапевтической обстановке. Для доктора Хоппера мы все находимся под ограничениями не только интернализованными объектами и другими внутренними динамическими качествами и величинами, но и внешними переживаниями. У нашей среды действительно есть планы для нас, а у нас есть планы относительно нашей среды и внутри нее.
Доктор Хоппер, первоначально социолог, родившийся и выросший в США, позже стал групповым аналитиком и психоаналитиком, живущим и работающим в Англии. Казалось бы, как лично, так и клинически он соединяет два мира. Никогда не выбирая одно из другого, его личное путешествие отражает его терапевтические интересы работы в рамках полной экологии человеческого опыта, а не оставаться в пределах узких кусочков клинического пирога. Инновационное детище Дюркгейма, Малиновского, Маркса, Хорни, Фромма, Кляйна, Биона, Винникота и элементов Фрейда среди многих других, д-р Хоппер выступает за осознание и обучение процессам того, что он называет Социальное бессознательное, для всех специалистов в области психического здоровья. Он продолжал развивать эту концепцию во время своего индивидуального аналитического обучения, несмотря на свои собственные трудности в Институте психоанализа в Лондоне, где он в конце концов получил квалификацию. Интересным побочным вопросом этой серии эссе является описание его продолжающейся дискуссии о групповой и индивидуальной работе с его обучающим аналитиком Адамом Лиментани. Один пример:
«Мы так и не смогли договориться о бессознательном значении моего постоянного интереса как к групповому анализу, так и к психоанализу, отчасти потому, что я отказывался признать, что они по необходимости являются отдельными дисциплинами и, следовательно, что этот вопрос не может быть понят просто в условия расщепления либо материнского объекта, либо родительской пары.
Серия эссе доктора Хоппера представляет собой полемику, направленную на решение вышеупомянутой проблемы посредством постулирования идеи социального бессознательного. Так что же такое Социальное Бессознательное?
«Понятие социального бессознательного относится к существованию и ограничениям социальных, культурных и коммуникативных механизмов, о которых люди не подозревают; не осознаются, поскольку эти договоренности не воспринимаются (не известны), а если воспринимаются, то не признаются (отрицаются), а если признаются, не воспринимаются как проблематичные («данные»), а если воспринимаются как проблематичные, то не рассматриваются с оптимальным степень отстраненности и объективности. Хотя социальные ограничения иногда понимаются в терминах мифов, ритуалов и обычаев, такие ограничения относятся к сфере «неизвестного» в той же степени, что и ограничения инстинктов и фантазий, особенно в обществах с высокой статусной ригидностью.
Таким образом, ограничения ограничивают и расстраивают, но также направляют и направляют, иногда полезными способами. С этой точки зрения, определенные терапевтические модальности направляют и направляют события позитивным, а не негативным образом для социального и творческого развития данного человека.
Самое интересное, что Хоппер дает представление о множестве сил, влияющих на нас, и о том, как мы можем реорганизовать наши ограничения. В этом смысле он расширяет аналитическую перспективу, включая как внутренние динамические проблемы, так и социальные экологические проблемы, то есть работая с самими ограничениями. С этой точки зрения психическое здоровье зависит от того, насколько хорошо мы справляемся с ценностью и невыразимым разочарованием нашей автономии внутри систем, а не свободы от систем. Кроме того, как только мы осознаем влияние нашего социального контекста, как мы можем его изменить? Хоппер предполагает, что групповая терапия может быть лучшим методом для клинического понимания ее влияния на человеческий опыт, и приводит несколько интересных и пространных примеров.
Доктор Хоппер предлагает сделать это, имея дело с тем, что он считает наиболее важным с точки зрения внутренних или внешних реалий в свете озабоченности пациента, которая, в свою очередь, может быть асоциальной и аполитичной или социальной и политической. Например, замечает Хоппер, пациент может сказать: «Я чувствую, что моя мать не могла сосредоточиться на мне» в контексте повторения своих жалоб на то, что, когда он был маленьким мальчиком во время войны, его мать всегда была занята другими делами. и другие люди, которые всегда слушают радио и звонят ее матери». Хоппер предполагает, что аналитик мог бы ответить: «Возможно, она была озабочена известием о том, что ее двоюродные братья были пойманы в Варшавском гетто, и чувствовала, что ей повезло остаться в живых и иметь вас, а также то, что она была очень беспомощной и виноватой перед их. (стр. 135)”
Это вмешательство представляет собой своего рода экологическую реконструкцию социальной укорененности пациента, укорененности, о которой он может не знать или отрицать. Несмотря на упрощенное звучание, в нем есть много сложностей, и я предлагаю читателям этого обзора взять книгу, чтобы понять весь подход. Хоппер обращает внимание на ценность понимания полного контекста, в котором находится пациент. В основе этого лежит способность понять пациента с социальной, культурной и исторической точек зрения и, по сути, увидеть пациента с точки зрения как его личного, так и культурно-исторического опыта.
Еще один довольно длинный пример взят из одной из его групп, в которой ведется много дискуссий, указывающих производным образом на то, что он был объектом групповых завистливых чувств. Пока что он звучит как «стандартный» кляйнианец, «группа не осознавала, что они завидуют мне и моему имуществу и что они заново переживают прежние чувства (которые они, возможно, продолжали испытывать) по отношению к членам своих семей. ориентация (чтобы упомянуть еще более ранние объекты-детали). Далее он определяет различные защиты, такие как порча, обесценивание и т. д. Фактическое групповое взаимодействие началось, когда пациентка, которая,
» носила такое же имя, как «член королевской семьи» и беспокоилась о том, что ее дом пронизан «мокрой» и «сухой» гнилью, описала больную раком мать и мужа без работы. Тема группы продолжилась такими элементами, как «дом может сгнить. Древесина могла превратиться в грибок, как засохший лист. Развернулись споры о происхождении гнили: предшествует ли мокрая гниль сухой гнили, и наоборот: лучше ли держать ее под контролем и жить с ней? Или было бы лучше снести все это и начать заново, что было бы болезненно в краткосрочной перспективе, но лучше в долгосрочной перспективе и т. д. (с. 112-113)».
Тема группы также переместилась на проблемы с евреями как владельцами собственности, которые не заботятся, кроме собственного выживания. Были также разговоры о богатых арабах и бедных английских парах.
Хоппер, который слушает четвертым ухом (социальным/политическим), задается вопросом, использовала ли группа свою зависть как защиту от других, еще более болезненных чувств, таких как беспомощность, и, таким образом, была пассивной и неактивной по отношению к их попытки понять и даже изменить источники этих чувств в их современных мирах. Таким образом, контекстуализируя их переносы, он сосредотачивается на «бессознательных эффектах социальных фактов, которые действовали в младенчестве этих пациентов и в их повседневной жизни во взрослом возрасте» (стр. 119).).
Длинное выступление Хоппера иллюстрирует его позицию в несколько профессорской манере:
«Я подозреваю, что вы, возможно, не совсем понимаете, что на самом деле заставляет вас чувствовать себя таким беспомощным. Большинство из вас знает, что вы сможете справиться с сухой гнилью и мокрой гнилью и со всеми трудностями, которые с этим связаны, и я подозреваю, что большинство из вас слышали сказанное в плане беспокоящих желаний и страхов по поводу всего. что приходит вам на ум в связи с такими словами, как «сухой» и «мокрый», чувства, которые, возможно, уже начали доставлять нам некоторые затруднения, когда вы говорили о дожде и грязи, о картине, о королевской семье и королевской семье. Детка, мужья и жены и т. д., и я думаю, что вы почти осознаете, какое это имеет отношение ко мне и к нам здесь! Но многие из вас отрицали (защита), насколько вы напуганы, беспомощны и растеряны (чувство боли, от которого они пытались защититься) в отношении состояния нации и, в частности, в отношении битв между « мочит» и «сушит» в кабинете миссис Тэтчер (стр. 125)».
(В пояснительной записке к этому моменту Хоппер отмечает, что «мокрый» — это, по-видимому, сленг для «мягких либералов», которые могут выступать за более высокие и прогрессивные подоходные налоги в сочетании с большими государственными расходами на помощь бедным, в то время как «сухой» — это сленг. для «жесткого лайнера» [стр. 125]).
Бункер продолжает:
«Я пойду еще дальше, некоторые из вас могут чувствовать что-то вроде того, что чувствовали немцы в 1930-е годы, когда, как и сейчас, все было шиворот-навыворот, и никто не знал, кто есть кто. Эти состояния еще больше усугубляют ваши чувства страха, беспомощности и замешательства, но они также могут подтолкнуть вас к тому, чтобы справиться с этими чувствами, ища козлов отпущения (в данном случае поиск козлов отпущения — это форма инструментальной адаптации к болезненным чувствам и к источники чувств). Вы очень готовы обвинить евреев, профессионалов и так далее, включая меня — и, может быть, особенно меня — американского еврейского профессионала, который, по вашему мнению, будет в безопасности от всего этого, потому что вы думаете, что у меня две работы, а также две страны. Другими словами, вы делаете меня козлом отпущения, потому что вы мне завидуете, а вы завидуете мне, потому что вы думаете, что я свободен от болезненного чувства беспомощности, которое многие из вас испытывают в результате социальных сил, которые вам кажутся неподконтрольными. , точно так же, как вы склонны делать из евреев и других людей, которым вы также завидуете, вне группы — и по тем же причинам. Кажется, что мы воссоздаем на наших глазах те же самые проблемы, которые происходят в нашем обществе. И они не так уж отличаются от того, что происходило в другое время и в других местах (с. 120)».
Этому рецензенту напомнили о некоторых классических ошибках в аналитических кругах, связанных с неумолимым стремлением к интрапсихическому конфликту вместо того, чтобы иметь дело с отрицанием реальности пациентом или аналитиком. Одним из таких примеров является исторически известный случай Джорджа Гершвина, чья симптоматика опухоли головного мозга была отвергнута его аналитиком и рассматривалась исключительно с точки зрения психической реальности. Другим примером является тот факт, что у переживших Холокост, которым часто снились поезда, смысл их снов интерпретировался символически с точки зрения сексуальной активности, а не как конкретный признак травматизации и страха смерти, символизируемый «транспортными» образами. Время от времени достаточное количество аналитиков рассматривало такие сны и ассоциации как избегание более глубоких сексуальных проблем, т.е. социологию/реальность, используемую в качестве защиты от психосексуальных проблем. Они часто были правы, но также часто обходили релевантную проблему, чтобы добраться до якобы более важного основного желания и защиты.
По сути, это то, на что Хоппер обращает наше внимание. Социальные, политические и культурные реалии можно отрицать так же эффективно, как желания, желания, враждебность и представления о себе. Знание нашего внутреннего мира так же важно, как и понимание полного воздействия нашего внешнего мира. Но… Хоппер просто переформулировал то, что делает любой хороший аналитик? В конце концов, мы знаем, что бессознательный смысл многоуровнев, сверхдетерминирован и многодетерминирован (Waelder, 1936). Кроме того, этот рецензент в другом месте отметил, что проблема отношений аналитик-пациент заключается не только в том, что означают данные символы или наборы ассоциаций, но скорее в том, какое значение является наиболее релевантным и для кого. Культура, аналитик, пациент или теория, объясняющая символ? (Брок, 2004). Часто цитируют слова Фрейда об отношении между реальностью и символом: «Сигара иногда остается сигарой». Настоящий рецензент внес бы поправку в ясную точку зрения Фрейда, сказав, что сигара всегда является сигарой и может быть истолкована как пенис, грудь, символ рака губы, символ богатого человека и т. д. Вопрос в том, что является наиболее важным. к терапевтической ситуации, т. е. какая конструкция имеет наибольший терапевтический смысл и какая ассоциация ее проясняет? Релевантность зависит от суждения, а суждение зависит от полного понимания психокультурной ситуации, в которой находится пациент. Это с точки зрения аналитика. С точки зрения пациента мы можем спросить, почему у пациента возникают такие ассоциации в нынешней диадической или групповой культуре?
Вклад Хоппера заключается в сосредоточении внимания на историческом политическом измерении человеческого опыта, которое он называет социальным бессознательным. Временами кажется, что он делает это из предпочтения, временами из-за интуитивного осознания и всегда с точки зрения своего прочтения ассоциаций и дискуссий пациента или группы пациентов. Он обеспечивает полезное дополнение к нашему пониманию того, что может быть главным вопросом в любой данной аналитической сессии. Он заставляет нас осознать и надеется сделать так, чтобы его пациенты осознали то, что я назвал «экологической прозорливостью», то есть знание того, как мы организованы нашей средой, точно так же, как мы пытаемся узнать, как наш внутренний мир организует наш опыт. Хоппер просто находит то, что ищет, или открывает что-то новое? Я рекомендую читателям серьезно отнестись к этой книге эссе и принять собственное решение.
Ссылки
Энтони, Э.Дж. (1982). Сопоставимый опыт детского и взрослого аналитика. Психоаналитическое исследование ребенка, 37 : 339-366.
Брунер, Дж. (1966). К теории обучения . Кембридж: Издательство Гарвардского университета.
Элкинд, Д. (1979). Развитие и образование детей . Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
Фрейд, А. (197л). Сочинения Анны Фрейд: Проблемы психоаналитического обучения и техника терапии . Нью-Йорк: Издательство международных университетов.
Ньюман, К., Дембер, К., и Круг, О. (1973). «Он может, но не будет»: психодинамическое исследование так называемых «одаренных неуспевающих». Психоаналитическое исследование ребенка, 28 : 83-129.
Пиаже, Дж. (1964). Нравственное развитие ребенка . Нью-Йорк: Свободная пресса.
Уайт, Р. В. (1963). Эго и реальность в психоаналитической теории: предложение относительно независимых энергий эго. Психологические проблемы, 3 : 1-210.
Зелан, К. (1985). Мысли о том, что дети привносят в чтение. Проспекты, XV , 49-56.
Зелан, К. (1991). Риски, связанные с знанием: препятствия в развитии для обучения в школе . Нью-Йорк: Пленум.
Примечание рецензента
Карен Зелан много писала о психологии обучения детей. Она является автором книги «Между их миром и нашим: прорывы с аутичными детьми ».
Copyright
© APA Div. 39 (Психоанализ). Все права защищены. Поэтому читатели должны применять к произведениям в этом электронном архиве те же принципы добросовестного использования, что и к опубликованным печатным архивам. Эти работы можно читать в Интернете, загружать для личного или образовательного использования или URL-адрес документа (с этого сервера), включенный в другой электронный документ. Никакое другое распространение или зеркалирование текстов не допускается. Сами тексты не могут быть опубликованы в коммерческих целях (в печатной или электронной форме), отредактированы или иным образом изменены без разрешения Отдела психоанализа. Все другие интересы и права на произведения, включая, помимо прочего, право давать или отказывать в разрешении на дальнейшее воспроизведение произведений, право на использование материалов из произведений в последующих произведениях и право на повторное распространение произведений с помощью электронных средств. , хранятся в отделе психоанализа. Запросы направляйте председателю Издательского комитета.