Дильтей философия жизни кратко: Вильгельм Дильтей и его философия

Содержание

Вильгельм Дильтей и его философия

Философ-идеалист

Вильгельм Дильтей родился $19$ ноября в $1833$ году, в городе Бибрих-на-Рейне. Год его смерти считается день $1$ октября $1911$ года, в городе Зейс. Он является немецким историком культуры и философом-идеалистом, представителем философии жизни, литературоведом. Он впервые вводит так называемое понятие науки о духе (в немецком варианте — Geisteswissenschaft). Данное понятие оказывает огромное влияние как на современные исторические науки в Германии, так и на литературоведение. Исследованиями в области исторических наук по данной тематике занимались Риккерт, Шпрангер, Виндельбанд и другие, а в области литературоведения – Вальцель и Унгер, Гундольф и другие.

Главное учение

Замечание 1

Основное сочинение «Введение в науку о духе» (по-немецки Einleitung in die Geisteswissenschaften), которое было издано в $1880$ году. Также его учение описывается в произведении «Построение исторического метода в науках о духе» , год издания $1910$. Вильгельм Дильтей резко противопоставлял науку о духе естественным наукам, к которым Дильтей относит и эмпирическую психологию. Эмпирическая психология занимается изучением явления через призму эмпирического анализа, к тому же как наука о духе может иметь дело с определённой психической деятельностью или переживаниями. Поэтому данная наука должна отстаивать свои, специфические соответствующие ей методы.

Что такое жизнь

Жизнь, согласно Дильтею, является ничем не ограниченным и неопределимым течением времени. По данному пункту он разделяет мнение известного философа Бергсона .

Жизнь проистекает из тайных источников и всегда её стремление устремлено к неизвестным целям.
Жизнь доступна человеческому познанию только лишь частично: доступными являются индивидуальные жизненные явления и психологические их толкования и понимания. Через наблюдения над их повторениями и закономерностями создаются некоторые общие классификации, которые дают возможность включить то или иное индивидуальное явление относительно постоянных общих типов и законов.

Они могут послужить исследователю вспомогательными средствами при его весьма приблизительным объяснениям истории, которая представляет собой срастание и смешение определённых типовых явлений.

Психологическая жизнь

Замечание 2

Психологическая жизнь имеет ещё одно определение, которое несёт в себе ту же функцию и суждение, то есть психологическую жизнь можно ещё назвать и психическим явлением. Таким образом, психическая жизнь представляет собой единый непрерывный поток, сущность которой заключается в иррациональности, которая в свою очередь разделяется на подсознательность и телеологическую направленность. Психологическая жизнь с точки зрения методики Вильгельма Дильтея противопоставляется «предметному» или «естествоведческому» объяснению явлений своего метода понимания или толкования жизни. Из данных факторов и строится описательная психология, которая служит рассмотрению философского начала в данных изучениях и научных исследованиях.

История философии

Согласно Вильгельму Дильтею история в своём целом своеобразии не может иметь своего отдельного смысла. Смыслом обладают лишь отдельные её эпохи, которые замкнуты в себе «культурными системами» индивидуальных структур. С точки зрения методики «наука о духе» Вильгельма Дильтея представляет собой попытку соединения двух систем: каузально-генетического объяснения английского позитивизма и интуитивного понимания немецкого идеализма. Вильгельм Дильтей пытался возродить немецкоязычный идеализм на уровне научного базиса. Но из данного соединения идеализма и позитивизма не получается ни отдельно цельного мировоззрения, ни отдельно цельного метода.

Элементы данных систем всегда будут распадаться там, где Вильгельм Дильтей применял их в практическом основании. Немецкий философ склонялся то к одному методу, то к другому. На начальном этапе своих множественных исторических работ его точка зрения ближе к позитивизму, в дальнейшем — особенно после выхода критической стороны Гуссерля и Риккерта по поводу его сочинений — к точки зрения идеализма.

Вильгельм Дильтей и его философия

Философ-идеалист

Готовые работы на аналогичную тему

Главное учение

Замечание 1

Основное сочинение «

Введение в науку о духе» (по-немецки Einleitung in die Geisteswissenschaften), которое было издано в $1880$ году. Также его учение описывается в произведении «Построение исторического метода в науках о духе» , год издания $1910$. Вильгельм Дильтей резко противопоставлял науку о духе естественным наукам, к которым Дильтей относит и эмпирическую психологию. Эмпирическая психология занимается изучением явления через призму эмпирического анализа, к тому же как наука о духе может иметь дело с определённой психической деятельностью или переживаниями. Поэтому данная наука должна отстаивать свои, специфические соответствующие ей методы.

Что такое жизнь

Жизнь проистекает из тайных источников и всегда её стремление устремлено к неизвестным целям.
Жизнь доступна человеческому познанию только лишь частично: доступными являются индивидуальные жизненные явления и психологические их толкования и понимания. Через наблюдения над их повторениями и закономерностями создаются некоторые общие классификации, которые дают возможность включить то или иное индивидуальное явление относительно постоянных общих типов и законов.

Психологическая жизнь

Замечание 2

История философии

Вильгельм Дильтей и его философия

Философ-идеалист

Помощь со студенческой работой на тему

Вильгельм Дильтей и его философия

Главное учение

Замечание 1

Что такое жизнь

Жизнь проистекает из тайных источников и всегда её стремление устремлено к неизвестным целям.
Жизнь доступна человеческому познанию только лишь частично: доступными являются индивидуальные жизненные явления и психологические их толкования и понимания. Через наблюдения над их повторениями и закономерностями создаются некоторые общие классификации, которые дают возможность включить то или иное индивидуальное явление относительно постоянных общих типов и законов.

Психологическая жизнь

Замечание 2

История философии

Философия Вильгельма Дильтея

(1833-1911)
Проблемное поле исследований и методология «описательной психологии»

В.Дильтей вошел в историю философии не только как последователь направления «философия жизни», но главным образом, как яркий представитель неокантианства и основоположник описательной (понимающей) психологии (1894 год), внеся существенный вклад в формирование исторического направления методологии науки.

Развитие душевной жизни каждого человека, по Дильтею, имеет универсальный — общечеловеческий — характер и испытывает воздействие трех классов условий: состояния и развития тела, влияния окружающей «физической» среды и влияния окружающего духовного мира. Это значит, что можно «нарисовать картины возрастов жизни, в связи которых состояло это развитие, и совершить анализ различных возрастов по факторам, их обусловливающим. Детство, когда из структуры душевной жизни может быть выведена игра, как необходимое проявление жизни. Утренняя заря, когда выси и дали
еще окутаны дымкой», когда все кажется независимым и бесконечным, свежим и подвижным, когда все еще впереди. И, наконец, в старческом возрасте душевный облик властно господствует в то время, как тело становится немощным: появляется «наджизненное настроение», где выражено господство души над духом, где проявляется душевная мощь физически слабого человека [1; 137].

Возрастные приобретения души развитого человека содержат, наряду со свойственными чертами пола, расы, нации, сословия, индивидуальности,- однотипные связи, единообразно повторяющиеся во всех индивидах. Другими словами, в истории развития душевной жизни содержатся правила, по которым осуществляется формирование и развитие индивидов и индивидуальностей. Расы, нации, общественные классы, профессиональные организации и союзы, считает Дильтей, осуществляют добавочную надстройку над «единообразной человеческой природой».

В подходе к исследованию «единообразной человеческой природы» Дильтей намечает принципиальные различия между традиционной объяснительной психологией и его собственной — описательной. Описательная психология должна исследовать особенности человеческой природы сквозь призму индивидуальных особенностей человека, в то время как объяснительная психология имеет предметом человеческую природу вообще, без обращения к жизни человека, без понимания связей индивидуального и всеобщего. «Великая задача» описательной психологии состоит в том, чтобы «перекин
уть мост» от объяснения природы человека к описанию истории человека, его индивидуальной, т.е. душевной жизни.

Такова главная задача и, чтобы ее решить, Дильтей выдвигает новые требования к познавательным процессам, а именно:

1. направить исследовательскую деятельность на анализ индивидуальных особенностей душевной жизни людей,- предмет описательной психологии;

2. ввести «изучение общественных продуктов» как средства получения полного и достоверного знания о душевной жизни;,

3. с этой целью изменить научный инструментарий: в процессе познания души человека ведущим сделать эксперимент, а прежние средства познания человека рассматривать исключительно как вспомогательные.

Дильтей, выступая с критикой ассоциативной психологии, психологического материализма, концепций Гербарта, Спенсера, Тэна, обвиняет представителей указанных точек зрения на человека в том, что они устанавливают систему причинной связи душевного мира человека точно так, как устанавливает систему причинной связи телесного мира экспериментальная физика и химия. С другой стороны, Дильтей стремиться отмежеваться от объяснительной «метафизической» психологии, которая объясняла феномен жизни человека как непосредственное переживание.

Дильтей следующим образом обосновывает необходимость «описательной психологии». С одной стороны, прежняя объяснительная психология, пишет Дильтей, имеет большое количество не всегда оправданных допущений: вся психическая действительность объясняется как факт внутреннего опыта, а причинная связь душевных процессов рассматривается как совокупность ассоциаций. Таким образом, психические процессы поменяются гипотетической конструкцией. Объяснительная психология, выросшая на противопоставлении восприятия и воспоминания, не охватывает все психичес
кие процессы, не анализирует «всю полноту человеческой природы». Психология, ранее находившаяся в «расчлененном» состоянии, должна стать «психологической систематикой». Поэтому предметом описательной психологии является «вся ценность душевной жизни», причем как с точки зрения формы, так содержания. [1, 34]. С другой стороны, науки о духе нуждаются в прочно обоснованной и достоверной психологии, которая сделает анализ душевной связи индивидов во всей общественной и исторической действительности — хозяйстве, праве, религии, искусстве. Анализ целостной душевн
ой связи не должен быть искалечен односторонностью, не должен быть расчленен на неестественные составляющие. Именно такой анализ предлагает осуществить Дильтей в своей описательной психологии.

Учение о сознании

Дильтей исходит из предположения, что возможно принципиальное восприятие внутренней жизни человека уже потому, что каждый человек знает собственные душевные состояния: чувство удовольствия, волевой импульс, мыслительный акт и другие. Причем, утверждает Дильтей, «никто не подвержен опасности смешать их между собой». Из существования такого знания Дильтей делает заключение о его возможности. Можно поэтому заключить, что в этом исходном аспекте своей философии Дильтей придерживается индуктивно-эмпирического характера аргументации, что повлияет на фил
ософскую концепцию Дильтея в целом.

Если внешнее восприятие покоится на различении воспринимающего субъекта и предмета, то внутреннее восприятие «есть не что иное, как именно внутреннее сознание какого-либо состояния или процесса» [1; 95]. «Подобно тому, как везде следует избегать смешения предпосылок познания природы с предпосылками постижения фактов духовной жизни, так и здесь мы должны остерегаться перенесения того, что имеет место при наблюдении внешних предметов, на внимательное постижение внутренних состояний» [1; 96].

Итак, существует возможность постижения внутренних состояний сознания, но это постижение затрудняется непостоянством всего психического, поскольку психическое всегда есть процесс, движение, изменение. В смене этих процессов содержится лишь то, что составляет форму нашей сознательной жизни - отношение между «я» и предметным миром.

Дильтей предлагает субстанциональное, аналогично Декарту, понимание жизни, сознания, «я»: если во мне связаны все процессы, тогда «я» не могу быть процессом; следовательно, «я», т.е. мое сознание, не преходяще, а пребывающе. Но субстанциональное понимание сознание Дильтея обладает одной особенностью, а именно, содержанием сознания является «отношение мира и «я», т.е. мира и сознающего этот мир человека. Окружающий человека мир существовал до человека, будет существовать после человека. Окружающий человека мир является противоположностью «я», и сознание, против
остоя этому миру, отражает его. Поэтому, считает Дильтей, содержание сознания, по характеру, не будет ничем отличаться от самого отражаемого предмета, а поэтому «сознание этого мира — не процессы и не агрегаты процессов». К процессам может быть отнесено все то, что лежит за границами сознания — «отношения мира и «я» [1; 102].

Уже в предыдущих двух абзацах можно обнаружить двойственную позицию Дильтея относительно понимания сознания: с одной стороны, рассмотрения сознания «как психического» - результат увлеченности психологией, с другой,- критики психологизма, в соответствии с которой сознание определяется Дильтеем как «не процесс», а как «status conscientiae», «душевное состояние», «пребывающая жизнь» в состоянии цельности.

Место психического в теории познания

В классической античной и ново-европейской философии психический аспект познавательной деятельности и знания повсеместно соотносился с субъективным началом и, как таковая, психика рассматривалась сопричастной области случайного, отрицательно значимого содержания знания. Психологическая сторона деятельности и знания подлежала обязательному преодолению в процессе движения к истине. Кульминационный момент в понимании психического как сугубо негативного содержания, мешающего, а потому недостойного аспекта познания, ярко выражен в системе Гегеля.
Термин «психологизм» становится чуть ли не бранным словом для уважающего себя философа.

Представители «философии жизни», к которым непосредственно примыкает Дильтей, взяли на себя историческую миссию вернуть субъекту его исконное личностно-психологическое, «субъективное начало». Большую работу по введению личностно-психологического начала в онтологию, в структуру бытия, внесли Ф.М.Достоевский, С.Кьеркегор, Ф.Ницше.

Дильтей продолжает эту традицию и, в свою очередь, психическое начало вводит в теорию познания, но закрепив за психическим характер человечески-общезначимого, придав психическому статус положительно нагруженной познавательной ценности.

Жизнь любого человека «содержит в себе постоянные связи, единообразно повторяющиеся во всех человеческих индивидах. Наряду с такими, которые свойственны одному какому-либо полу, расе, нации, сословию и т.д., наконец, отдельному индивиду. Так как у всех людей один и тот же внешний мир, то они и создают себе одну и ту же систему чисел, те же пространственные отношения, те же грамматические и логические соотношения. Так как люди живут в условиях соответствия между этим внешним миром и общей им всем структурной связью души, то отсюда возникают одинаковые формы п
редпочтения и выбора, одинаковые соотношения между целями и средствами, известные единообразные соотношения между ценностями, известные единообразные черты жизненного идеала» [1, 137-138], указывающие на «факты родства». Существование такого родства людей между собой, выражающее общее состояние душевной жизни человечества, воплощенное в культурных системах, и является предметом психологической науки.

Однотипность жизненного уклада, исходных и фундаментальных целей, желаний, стремлений, идеалов всех людей, уходит корнями в душевную жизнь — основание всякой индивидуальности [1, 138].

Понятие жизненной единицы

В своих работах Дильтей стремиться обосновать, что «психологическое» является «сквозным» для всего процесса развития мышления и познания, что психическое не только ценностно нагружено, но нагружено положительно, и не только в бытийном плане, но и в познавательной сфере. Негативное отношение к психологизму в прежние времена объясняется Дильтеем как неправомерное сужение термина, закрепленное предшествующей традицией. Невозможно полностью устранить «психологическое», не уничтожив самого носителя бытия и познания.

Дильтей прав, что каждая философская система должна четко установить границы определения термина «психическое», «психологическое», проанализировать различные промежуточные уровни интенсивности «психического» и «психологического», сформулировать свой инвариант «относительного» психологизма.

Дильтей прав и в том, что рассматривает психическое как всеобщее начало развития мышления и познания, тем самым поставив проблему разведения ранее отождествлявшихся понятий «субъективное» и «психологическое». В языке, мифах, литературе и искусстве, во всем, чего касалась рука человека «мы видим перед собою как бы объективированную психическую жизнь: продукты действующих сил психического порядка, прочные образования, построенные из психических составных частей и по их законам» [1; 99]. Воспоминания, представления, фантазии, понятия, мотивы, выбор, целесообр
азные действия, — все это сконцентрировано, по Дильтею, в душевной жизни, все это координируется душой человека — «жизненной единицей». Эта жизненная единица есть целое и есть жизнь.

Учение о целесообразности

Все психические процессы невероятно сложным образом связаны в действительной жизни и Дильтей пытается выяснить природу этих связей. «Пучок побуждений и чувств есть центр нашей душевной структуры», из которого рождается целый поток различных душевных состояний: боль, страх, гнев, тоска, жизненный подъем и прочее [1; 109]. Переливы душевных состояний из одного в другое относятся к области внутреннего опыта. Именно они, переливы, носят имя «структурной связи» и переживаются отдельным индивидом.

Душевная структурная связь, считает Дильтей, есть связь телеологическая, т.е. целевая, которая ведет «к достижению полноты жизни», к удовлетворению собственной жизнью и, отклоняя страдания, «к счастью».

Свойство целесообразности Дильтей приписывает исключительно внутреннему переживанию и, если Гегель писал о целесообразности в природе, он, по Дильтею, осуществил перенос на природу человеческой способности чувствовать и переживать. Другими словами, если мы говорим о целесообразности природы, мы приписываем природе антропоморфные характеристики. Действие целесообразно, полагает Дильтей, постольку, поскольку в нем реализуются ценности. Поскольку ценностное отношение к реальности имеет только человек, постольку целесообразными являются только дейс
твия человека, но не всего живого мира, — такова исходная идея Дильтея.

В указанной, исходной, позиции своей понимающей психологии Дильтей противопоставляет человека и животного. Он приписывает свойство ценностного отношения к миру и основанный на нем целесообразный характер жизни и поведения исключительно человеку, также как и понимание, вытекающее из целесообразности. В дальнейшем положение о нецелесообразности природы будет пересмотрено Дильтеем.

Дело в том, что сначала Дильтей рассматривает ценностное отношение как познавательное, а потому сознательное, т.е. сугубо человеческое. Затем, Дильтей расширяет понятие ценности и наделяет ценностным отношением, правда скрытым и неявным, живую природу. Вместо человеческого знания о ценности предмета появляется механизм рефлексов, который выполняет у животных целеполагающую функцию.

Вот суть рассуждений Дильтея на тему наличия целесообразности у животных. Целесообразность непосредственно связана с выгодой. Если бы все живые существа обладали целесообразным характером своего поведения, тогда мы должны были бы приписать им знание того, что им полезно, а что вредно, т.е. что способствует их самосохранению, а что — нет. Именно этим знанием руководствовались бы живые существа в процессе приспособления к окружающей среде. На основе знания о ценности такие существа должны были бы отличить пищу полезную от вредной, «начиная с молока матери
«. Они должны бы правильно оценивать качество воздуха, которым дышат, «начиная с первого вздоха». Они должны бы обладать знанием, какая температура поддерживает лучше всего жизненные процессы. Только действия, основанные на ценностном знании, позволяют говорить о целесообразных действиях. Но тогда такие живые существа, по сути, являлись бы своего рода «всезнайками».

Природа же, рассуждает далее Дильтей, решила эту задачу по-иному, с меньшей затратой средств. Живым существам не нужно знание о ценности, они не выстраивают целесообразных (познавательных) отношений с окружающим миром, живые существа просто чувствуют удовлетворение или неудовлетворение, радость или страдание. Чувства являются носителем и источником целеполагания.

Таким образом, Дильтей описывает, с одной стороны, чувственную целесообразность, свойственную всему живому, и, с другой,- сознательную и познавательную целесообразность человека. Другими словами, Дильтей выделил в целостной психической жизни два уровня — душевный, роднящий все живое как чувствующее, и духовный, специфически человеческий.

Но такое различение в рамках описательной психологии оказалось для Дильтея противоречивым.

Чувства для всего живого, включая человека, являются системой знаков, которые выражают наше отношение к окружающему миру. Непосредственное воздействие пищи на вкусовые органы не становится менее приятным от того, что в других частях тела она с течением времени вызывает вредные последствия. Целесообразность, исходящая от тела, и характерная как для животных, так для человека, у человека находит продолжение в области духа, поскольку тело напрямую связано с духом: боль тела вызывает тягостное духовное чувство, а телесно приятное — духовное чувство удоволь
ствия. В этом пункте особенно наглядно противоречие Дильтея, касающееся соотношений — чувственное - целесообразное, душевное — духовное. Животные обладают чувственной целесообразностью, которая выражается в целесообразности телесной. Человек обладает чувственной целесообразностью, которая выражается не только в телесной, но главным образом, в духовной целесообразности. Телесная целесообразность имеет основание в чувствах. По границе душевного (телесного) — духовного Дильтей проводит различение животного — человека.

Получается, что специфически человеческой является духовная целесообразность, непосредственно связанная с познавательными ценностями. Но Дильтей изначально стремиться к обратному: ему необходимо подчеркнуть специфическую особенность души, душевного начала. В таком случае человек ничем не будет отличаться от животного: и животное, и человек обладают чувствами как определенным состоянием души.

Дильтей должен был либо наличие души приписать только человеку и не приписывать животным, но тогда животные лишались бы способности иметь чувство и связанную с ним телесную целесообразность. Либо основанием специфически человеческого выбрать дух, как это сделал И.Кант. Но Дильтей сенсуалист и выстраивает свою философию на чувстве как на единственном источнике жизни, порождающем все остальное.

Учение о душе человека как структурной связи элементов психического

Дильтей исследует содержание сознания и утверждает, что «поперечное сечение» сознания позволяет вскрыть те «наслоения», которые, в свою очередь, позволяют раскрыть полноту жизни человека.

«В восприятии красивого пейзажа господствует представление; лишь при более тщательном рассмотрении я обнаруживаю состояние внимания, т.е. связанную с представлением волевую деятельность, причем все вместе проникнуто глубоким чувством наслаждения» [1; 106]. Дильтей обнаруживает, что в «полной жизни» одновременно сосуществуют три стороны жизни — представления, чувства, воля и, анализируя их, заключает, что «двигателями» жизни человека являются чувства.

Утверждая, что «чувственное возбуждение» определяет «направление волевого процесса», Дильтей разводит понятия «чувство» и «ощущение». Чувство есть состояние души человека, в то время как ощущение есть физиологическое основание, на котором может произрасти чувство.

Каждый читающий эти строки может на себе испытать опыт, приписываемый Гете, который показывает непрямую зависимость ощущения и чувственной окраски душевного состояния. Рассматривая один и тот же пейзаж сквозь призму различно окрашенных стекол, например, темно-коричневого и желтого, красного и зеленого, можно обнаружить, что мало заметная степень окраски пейзажа имеет различные влияния на состояния человека. Различные зрительные ощущения придадут различные настроения. Аналогичны слуховые ощущения. Ощущения являют собой разряд очевидностей, которые
«сопровождаются» некоторым чувством, к которым «присоединяются» чувства, с которыми «слияются» чувства.

Итак, наличие различных сторон жизни - ощущения, представления, воли, это одна, количественная, сторона проблемы. Но есть и другая, качественная сторона. Внутреннее отношение трех сторон жизни и поведения человека имеют определенную структуру, в которой переплетаются все нити жизни. В одних случаях господствует представление и именно ему подчиняются воля и чувство; в других житейских ситуациях исходной точкой является воля, в которой растворяются чувства и представления; предметный образ здесь является «оком желания» [1; 106].

Дильтей не раз пишет о необходимости рассмотрения душевной жизни и жизни вообще как «некоторого всеобъемлющего единства». Духовная целесообразность рассматривается как способность предвидеть телесное удовольствие или неудовольствие. Целесообразность в двух своих проявлениях — душевная (телесная) и духовная, являет собой «род жизненной связи», позволяющий живому существу «воспользоваться условиями своей среды для достижения чувства удовольствия и удовольствия побуждений» [1; 115].

Относительно человека выявляется еще одна особенность жизни: члены жизненной связи — представления, воля, чувства,- связаны между собой так, что не могут быть выведены один из другого по закону причинно-следственных связей, господствующих в природе. Закон причинности, считает Дильтей, это закон «о количественном и качественном равенстве причины и следствия», но в представлениях человека не содержится достаточного основания для перехода их в чувства; в чувствах не содержится достаточного основания для преобразования их в волевые процессы и т.д. Связь меж
ду тремя структурными составляющими души есть «связь sui generis». Именно эту связь в ее историческом становлении и развитии выявил Дильтей.

Литература для самостоятельной работы

1. Дильтей В. Описательная психология.-СПб.:Алетейя, 1996.

2. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии, 1988.- № 4. С.135.

3. Философский энциклопедический словарь.- М.:Советская энциклопедия, 1983.- С.167.

4. Современная западная философия. Словарь.- М.: ИПЛ, 1991.- С.211-214.

5. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней.- Т.4. От романтизма до наших дней.- СПб.:Петрополис, 1997.- С.288-291.

Вопросы для самопроверки знаний

1. В чем заключалась, по В.Дильтею, главная задача психологической науки?

2. В чем состоит различие объяснительной и описательной психологии?

3. Каковы основания для выделения в психологической науке «описательной психологии»?

4. Какова, по В.Дильтею, структура душевной жизни?

5. В чем состоит влияние идей В.Дильтея на развитие философской герменевтики?

Дильтей Вильгельм

Вильгельм Дильтей

Дильтей Вильгельм (1833—1911) — немецкий философ-идеалист, представитель философии жизни. Центральным для Дильтея было понятие о живом духе, развивающемся в исторических формах. Дильтей отверг познание закономерностей исторического процесса; философия не может быть познанием сверхчувственных сущностей, она может быть лишь «наукой наук», т. е. «учением о науке». Мир наук Дильтея расчленяет на науки о природе и науки о духе; предмет последних — общественная действительность. Философия должна начинать с анализа сознания, т. к. только он, по мысли Дильтея, дает средство, отправляясь от непосредственных переживаний «я», достигать сути природной и духовной жизни. Основа всех наук о духе — психология, но не объяснительная, опирающаяся на причинность, а описательная. В характеристике художественного творчества Дильтей подчеркивал роль фантазии: с ее помощью поэт возвышает случайное в ранг значительного и изображает типическое как основу индивидуального. Связующее звено между философией и историческими науками образует, по Дильтею, «учение об истолковании», или герменевтику, которую он понимал как средство воссоздания неповторимых и само-замкнутых культурных миров прошлого. Сочинения: «Введение в науки о духе» (1883), «Возникновение герменевтики» (1900) и др.

Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова. М., 1991, с. 123.

Другие биографические материалы:

Подопригора С.Я., Подопригора А.С. Немецкий философ-идеалист (Философский словарь / авт.-сост. С. Я. Подопригора, А. С. Подопригора. — Изд. 2-е, стер. — Ростов н/Д : Феникс, 2013).

Кириленко Г.Г., Шевцов Е.В. Представитель «философии жизни» (Кириленко Г.Г., Шевцов Е.В. Краткий философский словарь. М. 2010).

Кондаков И.М. Разделял психологию на две дисциплины: аналитическую и описательную (Кондаков И.М. Психология. Иллюстрированный словарь. // И.М. Кондаков. – 2-е изд. доп. И перераб. – СПб., 2007).

Румянцева Т.Г. Философ, психолог и историк культуры (Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998).

Михайлов И.А. Основатель традиции философии жизни (Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. I, А — Д).

В поздних работах Дильтей отказывается от интроспекции как психологического способа «понимания» (Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983).

Далее читайте:

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Исторические лица Германии (биографический указатель).

Сочинения:

Gesammelte Schriften, Bd 1-18. Gott., 1950-77; Bricfwcclisel zwischen Wilhelm Dilthey und dem Grafen Paul Yorck von Wartenburg, 1877—1897. Halle/Saale, 1923; в рус. пер.: Типы мировоззрения и их обнаружение в метафизических системах. — В сб.: Новые идеи в философии, вып. 1. СПб., 1912;

Введение в науки о духе (фрагменты). — В кн.: Зарубежная эстетика и теория литературы XIX— XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М., 1987;

Описательная психология, М., 1924;

Наброски к критике исторического разума. — «ВФ», 1988, № 4; Собр. соч., т. 1. М., 2000.

Литература:

Плотников H. С. Жизнь и история. Философская программа Вильгельма Дильтея. М., 2000.

Одуев С. Ф. Герменевтика и описательная психология в «философии жизни» Вильгельма Дильтея // Герменевтика: история и современность. М.: Мысль, 1985;

Ярошевский М. Г. История психологии: От античности до середины XX века. М.: Академия, 1996.

Dilthey O.-F. Eine Einfuhrung in seine Philosophie. Lpz., 1936; 4 Aufl., Stuttg.—B. —Koln —Mainz, 1967;

Misch G. Vom Lebens- und Gedankenkreis Wilhelra Diltheys. Fr./M., 1947;

Materialien zur Philosophie Wilhelm Diltheys. Fr./M., 1987;

Вильгельм Дильтей | ЦЕНТРАЛЬНАЯ ГОРОДСКАЯ БИБЛИОТЕКА г.НИЖНЕГО НОВГОРОДА

(19 ноября 1833 г . — 1 октября 1911) — немецкий историк культуры и философ-идеалист, представитель экзистенциализма, герменевтик, литературовед, введший впервые понятие так называемых наук о духе, оказавших огромное влияние как на современные исторические науки в Германии, так и на литературоведение. Только на вскидку – на кого из философов века он повлиял:К. Ясперс, М. Хайдеггер, Х. Ортега-и-Гассет, Г. Г. Гадамер. Сам в большой степени испытывал влияние Канта и Гегеля, некоторым образом — Фридриха Шлейермахера. Сын пастора реформатской церкви. Изучал теологию в Гейдельбергском, затем в Берлинском университете. Получил степень доктора в Берлинском университете в 1864 году. В 1866 стал профессором философии Базельского университета. В дальнейшем был профессором университетов Киля (1868) и Бреслау (ныне Вроцлав) (1871), а также Берлинского университета, где преподавал с 1882 г. Умер Дильтей в Зейсе близ Больцано (Австрия) 3 октября 1911. Как видите, многие катастрофы нового времени этого философа миновали. Что это для нас меняет и меняет ли?

Суть концепции
В своем главном сочинении «Введение в науки о духе» (1880), а также в «Построении исторического метода в науках о духе» (1910) Дильтей резко противопоставляет науки о духе наукам естественным (к которым Дильтей относит и эмпирическую психологию), изучающим явления путем эмпирического анализа, между тем как наука о духе имеет дело с непосредственной психической деятельностью — переживанием — и поэтому должна отстаивать свой, специфически соответствующий ей метод. Психическая жизнь признается единым непрерывным потоком, сущность её заключается в иррациональности, подсознательности и телеологической направленности; методологически Дильтей противопоставляет «предметному» или «естествоведческому» объяснению явлений свой метод «понимания» или «толкования» жизни — описательную психологию. Жизнь, по Дильтею, ничем не ограничена и неопределима, она течет из тайных источников и стремится к неизвестным целям; она доступна нашему познанию лишь частично: доступны индивидуальные жизненные явления и психологическое их толкование и понимание. Отсюда он делает вывод: История как целое не имеет своего смысла; им обладают лишь отдельные её эпохи, замкнутые в себе «культурные системы» индивидуальной структуры. (От этого – шаг до Шпенглера, но Дильтей туда не дошел). И только путем наблюдений над повторением и закономерностями протекания отдельных, индивидуальных жизненных явлений создается некоторая общая классификация, дающая возможность включения того или иного индивидуального явления в относительно постоянные общие типы и законы; они служат исследователю вспомогательным средством при его весьма приблизительном объяснении истории))), представляющей собою, согласно его концепции, смешение и срастание таких типовых явлений. …Теории Дильтея были с прорехами: им недоставало идеи исторической динамики — изучение исторического процесса он заменял описанием психического развития личности: почти все его исследования — биографические очерки…. Чтобы сделать свою науку способной к «созидающему синтезу», он вернулся к Гегелю, но заимствовал лишь метафизические элементы его метода, игнорируя диалектику. Стержень исторического развития он видел в «метафизическом переживании» гениев-художников, открыто сделав таким образом основным понятием развития метафизику. По сути Дильтей дуалистичен и представляет звено в цепи развития Ницше — Шпенглер. В литературоведении он восставал против исследования внешних условий, определяющих художественное произведение, перенеся свое внимание непосредственно на мировоззрение писателя и на значение переживания для поэзии. …Мир художника отличается, по Дильтею, от мира других людей: он питается поэтической фантазией, à priori входящей в его душевную конструкцию, и, во-вторых, художнику свойственно стремление освободиться от давления действительности при помощи присущего ему одному сильного, непроизвольного стремления к созиданию; таким образом, каждое художественное произведение есть оформление питаемого жизненными переживаниями отдельного события. Задачи литературоведения — установить связь между поэзией и переживанием писателя. Это очень умно, но не до конца истинно. По той причине, что любой художник – даже подлинный), произведения которого прошли проверку временем и временами, …принадлежит своей эпохе и связан в ней социальными связями и взаимодействует в рамках ее норм и условностей….очевидно…
Дильтей очень много написал на литературоведческие темы; не имеет большого смысла сейчас здесь приведение списка… Пожалуй, одно — «Переживание и творчество» — 1905 год. Это сочинение оказало особенно заметное влияние на современную духовно-историческую школу. Но так как метод Дильтея в целом страдает дуализмом, выражающимся в постоянном колебании между позитивизмом и метафизикой, то и его литературоведческий метод дал право ссылаться на него и формалистически-эстетической школе, и многочисленным течениям внутри духовно-исторической школы…. Итак, по Дильтею — «история духа», или «наука о духе», должна строиться на рассмотрении каждой отдельной области культуры и быть способом выявления саморазвития единого духа идей этой эпохи.
Труды Дильтея

Дильтей В. Описательная психология. — М., 1924.
Дильтей В. Описательная психология / перевод с нем. Е.Д. Зайцевой ; под ред. Г.Г. Шпета. — Изд. 2-е. — СПб. : Алетейя, 1996. — 160 с. — (Заказное издание).
Дильтей В. Типы мировоззрения и их обнаружение в метафизических системах // Новые идеи в философии. – Вып. 1. — СПб., 1912.
Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации / Академия исследований культуры ; пер. с нем. М. И. Левина. — М.—Иерусалим : Университетская книга, Мосты культуры / Гешарим, 2000. — (Книга света).— Очерк 7. Функция антропологии в культуре XVI и XVII веков
Дильтей В. Собрание сочинений в 6 т. / под ред. A. B. Михайлова и Н. С. Плотникова. – Т. 1: Введение в науки о духе: Опыт полагания основ для изучения общества и истории : пер. с нем. / под ред. B. C. Малахова. — М. : Дом интеллектуальной книги, 2000.
Дильтей В. Собрание сочинений в 6 т. / под ред. A. B. Михайлова и Н. С. Плотникова. – Т. 3. Построение исторического мира в науках о духе : пер. с нем. / под ред. В. А. Куренного. — М. : Три квадрата, 2004. — С. 10 —413.
Дильтей В. Собрание сочинений в 6 т. Т. 4. Герменевтика и теория литературы / под ред. А.В. Михайлова и Н.С. Плотникова : пер. с нем. / под ред. В.В. Бибихина и Н.С. Плотникова. — Научное издание. — М. : Дом интеллектуальной книги, 2001.
Дильтей В. Сущность философии = Das Wesen der Philosophie : пер. с нем. / под ред. М. Е. Цельтера. — М. : Интрада, 2001. — (Научное издание).
Дильтей В. Литературные архивы и их значение для изучения истории философии // Вопросы философии. — 1995. — № 5. — С. 124—136.
Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии. — 1988. — № 4. — С. 135—152.
Дильтей В. Введение в науки о духе (фрагменты) // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX—XX вв. Трактаты, статьи, эссе. — М., 1987.
Дильтей В. Сон. Воображение поэта. Элементы поэтики. Литературные архивы и их значение для изучения истории философии // Вопросы философии. — 1995. — № 5. — С. 112—136.
Дильтей В. Категории жизни // Вопросы философии. — 1995. — № 10. — С. 129—143.
Дильтей В. Основная мысль моей философии // Вопросы философии. — 2001. — № 9. — С. 122—123.
Дильтей В. Предпосылки или условия сознания либо научного познания // Вопросы философии. — 2001. — № 9. — С. 124—125.

Почему он в разделе экзистенциальной философии
    Термин «наука о духе» впервые появляется в немецком языке как эквивалент понятия «moral science» из «Логики» Дж. Ст. Милля. 1824 годом датировано первое употребление термина, несколько приближающееся к современному значению, и только в 1847 г. — практически полностью с ним совпадающее. В самом обозначении — «науки о духе» — зачастую усматривают простой аналог термина «науки о природе». В противовес господствующим в XIX в. попыткам «научно» оформить гуманитарные науки, применив к ним методы естественных дисциплин, Дильтей пытается выявить особый, присущий только гуманитарным наукам, характер научности. Дильтей писал: «В жилах познающего субъекта, которого конструируют Локк, Юм и Кант, течет не настоящая кровь, а разжиженный флюид разума как чистой мыслительной деятельности. Меня же психологическое и историческое изучение человека вело к тому, чтобы положить именно человека — во всем многообразии его сил, как желающее, чувствующее, представляющее существо — в основу объяснения познания». Дильтей не желает по всем линиям противопоставлять свой замысел философии Канта, но место чисто познавательного субъекта у Дильтея теперь занимает жизнь во всей полноте ее творческих потенций. Поэтому философию Дильтея по праву называют «философией жизни». Под этим философ понимает «определенные переходные ступени между философией и религиозностью, литературой и поэзией», более свободные формы философии, близкие к жизненным потребностям человека. К мыслителям, представляющим такой стиль философствования, Дильтей относит, например, Марка Аврелия, Монтеня, Ницше, Толстого. Но «философия жизни» в дильтеевском понимании не означает более некую философию о жизни как о наиболее близко ее касающемся предмете. Новый принцип методической строгости Дильтей видит в том, что философствование должно исходить из жизни: «Главный импульс моей философской мысли — желание понять жизнь из нее самой». Что, собственно, отправляет Вильгельма Дильтея в разряд учителей по сути – одного из мыслителей, без которого картина однозначно не полна… Решение вопроса о том, что должно стать исходной отправной точкой мышления, источником живого, целостного опыта, диктует и сам принцип философствования: отказ от всех внешних по отношению к жизни — «трансцендентных» положений, опору только на то, что «дано» самой жизнью. Нацеленность на понимание жизни отличает Дильтея от поэтически-свободных зарисовок так называемых «жизненных философий» выделяемых им (от Аврелия до Толстого) мыслителей, равно как и от иррационалистических течений философии жизни, в которых первенство в постижении жизни отводилось интуиции, инстинкту. Еще более точно специфику дильтеевской философии определяет то, что это исторически ориентированная философия жизни: «Что есть человек, может сказать ему только его история». Понятия «жизнь» и «историческая действительность» часто используются Дильтеем как равнозначные, поскольку историческая реальность сама понимается как «живая», наделенная живительной исторической силой: «Жизнь …. по своему материалу составляет одно с историей. История — всего лишь жизнь, рассматриваемая с точки зрения целостного человечества…». Аналогичным образом, в одном и том же смысле Дильтей использует понятийные конструкции «категории жизни» и «категории истории».
    Как родился его герменевтический подход: поставив проблему понимания жизни, Дильтей столкнулся с вопросом о том, как вообще возможно «научное познание единичных личностей и каковы средства его достижения». Ключом к решению проблемы научного познания духовно-исторического мира становится анализ понимания, которое может иметь различные градации — в зависимости от интереса, испытываемого человеком к рассматриваемому им предмету. В высших своих формах понимание доводится до специализированного искусства, которое в его применении к фиксированным жизненным высказываниям Дильтей называет истолкованием, или интерпретацией. История зарождения и развития особой дисциплины, связанной с правилами и закономерностями истолкования текстов или других (в принципе с текстами сравнимых) документов человеческого духа ведет свое начало с первых попыток толкования Библии. К середине XIX в. наука об истолковании — или «герменевтика» — приобрела благодаря работам Ф. Шлейермахера более или менее законченную форму. Одной из центральных ее проблем является так называемый герменевтический круг: с одной стороны, смысл произведения как целого должен быть понят из отдельных его частей — слов, предложений, и т.п.; с другой стороны, понимание отдельных частей уже предполагает некоторое общее понимание целого, без чего вырванные из контекста слова зачастую кажутся бессмысленными. Традиционная герменевтика интересует Дильтея как «интерпретация сохранившихся в тексте остатков человеческой жизни». Однако понимание самой жизни, очевидно, не может быть аналогичным пониманию любой предметной области — человеческая жизнь не позволяет определить себя как «предмет» или «текст». Поэтому по отношению к жизни нельзя занять некую внешнюю ей «исследовательскую» позицию, подвергать ее рассмотрению как нечто имеющееся: ведь если — в соответствии с замыслом Дильтея — исходным становится «целостный человек», «полнота жизни», то проживаемая и переживаемая человеком жизнь, разворачивающая себя в определенных жизненных отношениях, образует ту первичную реальность, вырваться за пределы которой оказывается невозможным ни мысленно, ни физически. Понимание жизни может быть развернуто только из него самого и постепенно расширено за счет переработки и усвоения нового опыта. Так оказывается, что основывающийся на герменевтическом круге метод филологических наук становится фундаментом любого познания человеческой жизни. Сформировавшуюся в различных частных гуманитарных науках методику понимания Дильтей впервые попытался применить в более общем плане — к человеческой жизни в целом, что дало исследователям основание называть Дильтея основателем философской герменевтики. Надо, однако, учесть, что термин «герменевтика» Дильтей применительно к собственной философии практически не употреблял. Впервые это сделал Хайдеггер в лекциях 1919—1925 гг. Новый импульс развитию темы «Дильтей и герменевтика» был дан в 60-х годах XX в. с появлением работы «Истина и метод» Г.-Г. Гадамера. Сам же Дильтей утверждал, что начало наукам о духе дает психология, а не герменевтика. Рассматривая сферу духа как сферу объективаций человеческой жизни, Дильтей постепенно сближается с Гегелем, чье понятие «объективного духа» он использует в своих поздних работах. …Разумеется, философская герменевтика лишена преимущества герменевтики филологической, для которой возможно непрерывное возвращение к постоянному тексту. Жизнь не только трудно схватывать в каждый конкретный момент — она не поддается интроспекции: любое осмысление жизни или жизненных отношений неуловимым образом видоизменяет предмет рассмотрения, деформируя его в соответствии с ожиданиями исследователя. Поэтому путь понимания должен вести через так называемые «объективации жизни»: речь идет об образованиях, которые Жизнь произвела из себя и в которых косвенным образом узнает себя самое. Эта точка зрения ни только нигде не противоречит «да-экзистенциальной» философии, но и на сегодня является одним из ее базисных посылов. Дильтей указывает, что историко-гуманитарное познание имеет дело со сферой объективации, и трактует понимание как воспроизведение запечатленных в произведениях культуры «жизнеобнаружений» (объективаций жизни), но в то же время настойчиво утверждает приоритет психологии в системе социально-гуманитарного знания. Ставя вопрос о теоретико-познавательном статусе исторического познания, Дильтей попадает в самый центр дебатов вокруг т.н. «проблемы историзма». Во второй половине 19 в. слово «историзм» ассоциируется преимущественно с «исторической школой». Главная забота историка – конкретная жизнь конкретных сообществ, говорят приверженцы «историзма». Вместе с тем перемещение внимания на «событийность» (т.е. изменчивость, преходящесть исторической реальности) имело своим результатом упразднение традиционного вопрошания о смысле истории.
    Обращение к феномену понимания делает философско-методологическую программу Дильтея программой герменевтической. Разрабатывая проблематику герменевтики, Дильтей, вслед за Шлейермахером, ставит вопрос об условиях возможности понимания письменных документов. Высшим условием выступает для Дильтея однородная структура «общественно-исторического мира». Понимающий здесь – такая же часть духовно-исторической действительности, как и понимаемое: «Только то, что сотворено духом, дух в состоянии понять». И все же то, что позволяет некоторому произведению или тексту быть понятым – это отнюдь не изначальная изоморфность психологического устройства автора и читателя. Процесс понимания объективации вообще не сводится к простой эмпатии, а предполагает сложную историческую реконструкцию, а значит – вторичное конструирование того духовного мира, в котором жил автор. Проблематика же общезначимости понимания схватывается Дильтеем в категории «внутренней целостности», или «внутренней взаимосвязи», выражающей такое объективное содержание, которое не может быть сведено к каким-либо индивидуально-психологическим интенциям. Данное содержание есть не что иное, как сфера идеально-логических значений. Осознав самостоятельность этой сферы, Дильтей вплотную подошел к феноменологии. Сколь бы энергично ни подчеркивали свой разрыв с прежней герменевтической традицией «фундаментальная онтология» (Хайдеггер) и «философская герменевтика» (Гадамер), многие их базисные положения можно найти уже у Дильтея. Немаловажное значение имеет и то обстоятельство, что в поздних работах Дильтей вводит различие между Lebensausdrueck и Erlebnisausdrueck – «выражением жизни» и «выражением переживания».

ДИЛЬТЕЙ, ВИЛЬГЕЛЬМ | Энциклопедия Кругосвет

ДИЛЬТЕЙ, ВИЛЬГЕЛЬМ (Dilthey, Wilhelm) (1833–1911) – немецкий философ и историк культуры. Дильтея, наряду с Ницше, считают родоначальником так называемой «философии жизни», а также, наряду с Шлейермахером, – герменевтики.

Родился 19 ноября 1833 в Бибрихе близ Висбадена. Сын пастора реформатской церкви. Изучал теологию в Гейдельбергском, затем в Берлинском университете. Получил степень доктора в Берлинском университете в 1864, в 1866 стал профессором философии Базельского университета. В дальнейшем был профессором университетов Киля (1868) и Бреслау (ныне Вроцлав) (1871), а также Берлинского университета, где преподавал с 1882.

Вклад, внесенный Дильтеем в философию вообще и в теорию познания, в частности, был оценен по достоинству уже после его смерти. Отчасти это случилось из-за старомодной терминологии – вместо терминов «культура» и «науки о культуре» (гуманитарные науки) Дильтей пользовался терминами «дух» и «науки о духе», что сразу же помещало его в традицию классического немецкого идеализма (Фихте, Гегель) и романтизма (Фр.Шлегель, Новалис). Таким образом, несмотря на то, что Дильтей, по сути, разрабатывал ту же проблематику, что занимала «философию культуры» конца 19 – начала 20 вв. (Г.Риккерт, В.Виндельбанд, О.Шпенглер), Дильтей долгое время не был включен в ее контекст.

Между тем для дильтеевского подхода характерен ряд моментов, выгодно отличающих его от концепции культуры, предложенной неокантианством. Во-первых, проблематику специфики историко-гуманитарного знания Дильтей, в противоположность Виндельбанду и Риккерту, не сводит к методологическим вопросам. Для Риккерта различение между «науками о культуре» и «науками о природе» обусловлено теоретико-познавательными причинами, а именно особенностями «образования понятий» в различных видах познания – историческом, с одной стороны, и естественнонаучном, с другой. Если естественные науки оперируют ценностно ненагруженными и «генерализирующими», т.е. обобщающими, отвлекающимися от индивидуальности, методами, то историческое познание является (1) ценностным, (2) «индивидуализирующим». Отличие сферы «природы» от сферы «истории» носит, согласно Риккерту, исключительно формальный характер: они познаются по-разному не в силу их онтологических свойств, а в силу того, что при их познании применяются разные логические средства. Очень похожее различение вводит Виндельбанд. У него оно предстает в виде дихотомии «номотетических» и «идиографических» методов. Номотетический метод естествознания направлен на выявление закономерностей, тогда как идиографический метод исторического познания описывает индивидуальность, уникальную неповторимость явлений.

У Дильтея же различие двух типов познания носит предметный характер: ученому-гуманитарию предстает в известной мере другая действительность, нежели та, с которой имеет дело представитель естественных наук. Во-вторых, содержание гуманитарного познания («наук о духе») далеко не сводится к исторической науке. Если для неокантианства «наука о культуре», по сути, тождественна истории как науке (обсуждение вопроса о теоретико-познавательном статусе «науки о культуре» у Риккерта совпадет с обсуждением критериев научности истории), то Дильтей рассматривает гуманитарное познание в качестве высоко дифференцированной целостности. К области «наук о духе» относятся, наряду с историей, филология, искусствознание, религиоведение и т.д. В-третьих, в том, что касается собственно методологического аспекта затронутой проблемы, Дильтей, опять-таки в противовес неокантианству, не редуцирует метод гуманитарного познания к «индивидуализирующим» процедурам историографии: наряду с «историческими», он выделяет «системно-теоретические» и «культурно-практические» методы гуманитарных наук. Наконец, в-четвертых, место познания культурно-исторического мира в неокантианстве определено рамками «философии ценностей»; культура предстает в результате как застывшая система, как неподвижный мир ценностей. Предлагаемая Дильтеем категория «жизнь» (и, соответственно, «философия жизни») обещает послужить гораздо более адекватным средством теоретического схватывания реальности культуры в ее динамике и изменчивости. Это продемонстрировал своим творчеством Георг Зиммель, многие положения теории культуры которого представляют собой развитие положений Дильтея.

Свой философский проект Дильтей прямо увязывает с Кантом. Если последний выступил в свое время с «Критикой чистого (т.е. теоретического) разума», то Дильтей предлагает «Критику исторического разума». Если для кантовской «Критики» главным был вопрос, как возможна метафизика, то для Дильтея – как возможна история. «История» при этом понимается в вышеприведенном смысле, т.е. не в качестве описательной дисциплины, историографии, а в качестве науки об изменчивом мире человеческих творений (о мире «духа»).

Рассматривая сферу духа как сферу объективаций человеческой жизни, Дильтей постепенно сближается с Гегелем, чье понятие «объективного духа» он использует в своих поздних работах.

Науки о духе, систему которых намеревался построить Дильтей, суть, строго говоря, не только науки о культуре, а общественные, социальные науки в современном смысле слова. Объект «духовно-исторического познания» – не просто «культура», а «общественно-историческая действительность» как таковая. Поэтому в состав «наук о духе» входят, наряду с привычными гуманитарными дисциплинами, также теория хозяйства и учение о государстве. Система знания об общественно-исторической действительности включает в себя, согласно Дильтею, две группы наук – «науки о системах культуры» и «науки о внешней организации общества».

Ставя вопрос о теоретико-познавательном статусе исторического познания, Дильтей попадает в самый центр дебатов вокруг т.н. «проблемы историзма». Во второй половине 19 в. слово «историзм» ассоциируется преимущественно с «исторической школой» (Савиньи в теории права, Ранке и Дройзен в историографии) и со связанным с нею противостоянием спекулятивной философии истории гегелевского типа. Главная забота историка – конкретная жизнь конкретных сообществ, говорят приверженцы «историзма». Вместе с тем перемещение внимания на «событийность» (т.е. изменчивость, преходящесть исторической реальности) имело своим результатом упразднение традиционного вопрошания о смысле истории. Вот почему приверженность историзму к началу 20 в. все чаще начинает означать приверженность историческому позитивизму.

Содержание поиска Дильтея в этой связи можно сформулировать как попытку обнаружения индивидуальности без впадения в релятивизм. Отказ от подчинения реальной истории развитию «понятия» (как то имело место у Гегеля) есть отказ от «метафизики» истории, – но не ценой позитивистской отмены смыслового измерения исторического мира.

Исключительно важную роль в развиваемой Дильтеем теории познания играет понятие «взаимосвязь», или «целокупность». Оно имеет не только гносеологический и методологический, но и онтологический аспект, обозначая как взаимосвязь знания, так и взаимосвязь действительности. Намереваясь преодолеть восходящий к Декарту субъект-объектный дуализм, Дильтей усматривает исток этого дуализма в искусственном расщеплении данности мира на «внутреннее» и «внешнее». Между тем такое расщепление не существует изначально, а является результатом интеллектуального конструирования. Если картезианская модель познания исходит из абстракции чистого мышления, то Дильтей делает своей отправной точкой «переживание». Именно в переживании познающему открывается живая, а не логически препарированная реальность. Конкретизируя это положение, Дильтей вводит понятие «жизнь». Жизнь есть одновременно и предмет познания, и его исходный пункт. Поскольку познающий, будучи живым существом, с самого начала является частью жизни как целого, его доступ к «духовно-исторической» реальности облегчен в сравнении с доступом к природному миру. Духовно-историческая реальность дана ему непосредственно. Имя этой непосредственности – «понимание». Формулируя эту мысль, Дильтей выдвигает свой знаменитый тезис: «природу мы объясняем, духовную жизнь мы понимаем». Заостряя противоположность понимания как интуитивного постижения реальности объяснению как дискурсивно-логической процедуре, Дильтей дает повод считать себя сторонником субъективизма. Но это противоречит основной цели его философии – дать методологическое обоснование историко-гуманитарного познания, что предполагает построение последнего на общезначимом, а не на субъективно-психологическом, основании. Это противоречие Дильтею не удалось полностью снять. Отвечая на критику Риккерта (а позже – на критику Гуссерля), философ вносит коррективы в свою гносеологическую концепцию. Он подчеркивает нетождественность «понимания» и «переживания», говорит о постоянном «взаимодействии живого опыта и понятия» в социально-гуманитарном познании (о роли процедуры анализа и абстрагирования речь шла уже в первом крупном труде Дильтея Введение в науки о духе (1883). Вместе с тем акт понимания остается для него прежде всего интуитивным схватыванием («во всяком понимании есть нечто иррациональное»). Дильтей постоянно указывает, что историко-гуманитарное познание имеет дело со сферой объективации, и трактует понимание как репродукцию, воспроизведение запечатленных в произведениях культуры «жизнеобнаружений» (объективаций жизни), но в то же время настойчиво утверждает приоритет психологии в системе социально-гуманитарного знания. Дильтей, как верно указал Гуссерль, так и не преодолел психологизма – редукции смысловых связей к психическим связям. Однако ряд оставленных Дильтеем набросков, а также отдельные фрагменты при жизни опубликованных сочинений, свидетельствует, что он отдавал себе отчет в порочности психологизма и искал выхода из обусловленного психологизмом методологического тупика.

Обращение к феномену понимания делает философско-методологическую программу Дильтея программой герменевтической. Разрабатывая проблематику герменевтики, Дильтей, вслед за Шлейермахером, ставит вопрос об условиях возможности понимания письменных документов. Высшим условием выступает для Дильтея гомогенная (однородная) структура «общественно-исторического мира». Понимающий здесь – такая же часть духовно-исторической действительности, как и понимаемое: «Только то, что сотворено духом, дух в состоянии понять». И все же то, что позволяет некоторому произведению или тексту быть понятым – это отнюдь не изначальная изоморфность психологического устройства автора и читателя. Хотя у Дильтея можно встретить и такую трактовку сущности понимания, центр тяжести его герменевтической теории лежит не в субъективно-психологической плоскости, свидетельством тому – сама категория «объективного духа». Именно на эту, говоря современным языком, сферу культурных объективаций, и направлено преимущественное внимание дильтеевской «понимающей психологии». Но процесс понимания объективации вообще не сводится к простой эмпатии («вчувствованию»), а предполагает сложную историческую реконструкцию, а значит – вторичное конструирование того духовного мира, в котором жил автор. Эта мысль с достаточной четкостью звучит уже в Возникновении герменевтики (1900). Однако другой аспект герменевтики Дильтея, связанный с проблемой общезначимости понимания, остался в его прижизненных публикациях в тени. Проблематика общезначимости понимания схватывается Дильтеем в категории «внутренней целостности», или «внутренней взаимосвязи», выражающей такое объективное содержание, которое не может быть сведено к к.-л. индивидуально-психологическим интенциям. Данное содержание есть не что иное, как сфера идеально-логических значений. Осознав самостоятельность этой сферы, Дильтей вплотную подошел к феноменологии (не случайно Шелер включает его, наряду с Бергсоном и Ницше, в число родоначальников феноменологического направления в философии). Герменевтическая концепция Дильтея, как показали новейшие исследования (Рикёр, Ф.Роди), не так уж далеко отстоит от экзистенциально-феноменологической и экзистенциально-герменевтической ветви в философии 20 в. Сколь бы энергично ни подчеркивали свой разрыв с прежней герменевтической традицией «фундаментальная онтология» (Хайдеггер) и «философская герменевтика» (Гадамер), многие их базисные положения можно найти уже у Дильтея. Согласно Хайдеггеру, понимание есть раскрытие структуры герменевтического опыта, т.е. изначально заложенного в человеческом бытии «понимания бытия». Отсюда следует неизбежность герменевтического круга, который нельзя разорвать, ибо он связан не с методологическими трудностями, а с онтологической структурой понимания. Весьма сходные мысли, пользуясь другими терминами, высказывает в связи с проблемой «герменевтического круга» Дильтей. Герменевтический круг, или круг понимания, обусловлен, по Дильтею, тем, что целостная взаимосвязь процесса жизни может быть понята только исходя из отдельных частей этой взаимосвязи, а каждая из этих частей, в свою очередь, нуждается для своего понимания в учете всей целостности. Если Хайдеггер и Гадамер, полемизируя с субъективно-психологическим подходом к герменевтической проблематике, подчеркивают, что понятийной парой в ситуации понимания являются не «субъект» / «объект» (тем более не «автор» /«интерпретатор»), а скорее «здесь-бытие» / «бытие» (Dasein / Sein), то Дильтей тоже выводит герменевтическую проблему за рамки столкновения двух субъективностей: выделяемая им понятийная пара есть «жизнь» / «жизнь». Все зависит от того, как Дильтея прочесть. Дильтеевская категория «жизнь» в известном смысле сродни хайдеггеровскому «бытию»: как Sein лишено смысла без Dasein, так и Leben артикулирует себя в Erleben (переживании), Ausdrueck (выражении) и Verstehen (понимании). Немаловажное значение имеет и то обстоятельство, что в поздних работах Дильтей вводит различие между Lebensausdrueck и Erlebnisausdrueck – «выражением жизни» и «выражением переживания».

Герменевтические разработки Дильтея дали толчок т.н. «духовно-исторической школе» в историко-культурных и историко-литературных исследованиях. Парадигмальными для нее стали Жизнь Шлейермахера (1870), История юного Гегеля (1905), Переживание и поэзия: Лессинг, Гёте, Новалис и Гёльдерлин (1906), Сила поэтического воображения и безумие (1886) и др.

В 1960-е годы нераскрытый потенциал дильтеевской герменевтики стал предметом размышлений О.Ф.Больнова, который, основываясь на работах Г.Миша и X.Липпса, показал продуктивность идей Дильтея в контексте современной логики и философии языка.

Однако актуальность Дильтея не исчерпывается только его ролью в истории герменевтики. Кассирер в эссе Опыт о человеке: введение в философию человеческой культуры (1945) называет Дильтея одной из важнейших фигур в «истории философии человека», т.е. философской антропологии в широком смысле слова. Прямое и косвенное влияние Дильтея на философско-антропологическую мысль 20 в. велико. Так, под неявным воздействием Дильтея строится оппозиция «духа» и «жизни» в концепции М.Шелера – да и само понятие жизни, развиваемое Шелером в полемике с витализмом и натурализмом, очевидным образом восходит к Дильтею (а не, например, к Ницше). Тезис Гелена о культуре как сущностном выражении «природы» человека, равно как и сама базовая идея Гелена о необходимости увязать изучение человека с изучением мира культуры (теория институтов), также имеют своим, хотя и неявным, истоком положения Дильтея. В качестве непосредственного продолжения философско-методологической программы Дильтея строит свою философскую антропологию Плесснер: последняя замышляется им как универсальное знание о человеке, преодолевающее дихотомию естественнонаучного и гуманитарного подходов. Наконец, Дильтея можно без особых преувеличений назвать родоначальником немецкой культурной антропологии. Если в англо-американской литературе этот термин обозначает совокупность чисто эмпирических дисциплин, то в немецкую научную традицию понятие «культурная антропология» (Kulturanthropologie) ввел Ротхакер в одноименной книге 1942. Исходные положения данной книги определены кругом идей Дильтея.

Умер Дильтей в Зейсе близ Больцано (Австрия) 3 октября 1911.

Сочинения: Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах. – В кн.: Новые идеи в философии. СПб, 1912. Сб. 1; Введение в науки о духе; Сила поэтического воображения. Начала поэтики. – В кн.: Зарубежная эстетика и теория литературы XIX – XX вв. М., 1987; Описательная психология. СПб., 1996. Собрание сочинений в шести томах. М., 2000.

Владимир Малахов

Project MUSE — Дильтей сегодня: критическая оценка современной актуальности его работ (рецензия)

3 ~ 4 ЖУРНАЛ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ 29; 2 АПРЕЛЯ 1991 ГОДА Последняя и самая творческая глава книги проистекает из афоризма Витгенштейна: «Картина держала нас в плену». Китчинг исследует марксистское воображение, чтобы создать картины, наиболее захватывающие из которых перекрывают рисунки человеческой личности, классовой структуры и социальной жизни. На нем изображена человеческая фигура, зажатая в вытянутом равнобедренном треугольнике.Эта картина, связывая голову и ноги с идеологией и технологиями, неизбежно предполагает, что «материальный жизненный процесс каким-то образом не включает мысли» (220). Китчинг предлагает новаторское объяснение того, как марксисты могут торговать мелкими редукционизмами, но зачем утверждать, что, вызывая такие картины, Маркс неправильно понимал свой собственный метод и вводил в заблуждение других? Ведь Китчинг настаивает на неизбежности графических представлений общества и допускает, что тексты Маркса при изучении отвергают редукционистский материализм.Приняв витгенштейновский скептицизм и отказавшись от марксистских претензий к «абсолютно привилегированному дискурсу», Китчинг присоединяется ко многим, кто пытается приземлиться где-то между субъективизмом и объективизмом. продукты людей, что мы «экзистенциально» ответственны за них и что «мы» — языковые сообщества, разделяющие практические цели. Это ценное направление мысли заслуживает дальнейшего развития.Прогресс Китчинга замедляется деревянным дуализмом (цель / свидетельство, вера / действие), которые, как правило, ломаются в его руках. Таким образом, Китчинг отступает от этой дихотомии: «можно считать все идеи Маркса ложными и при этом оставаться приверженным его видению освобождения» (229). Цели — включая стремление Маркса к освобождению человечества — живут только в рамках сетей эмпирически и морально спорных утверждений. ПАТРИК МЮРРЕЙ Крейтонский университет Х. П. Рикман. Дильтей сегодня: критическая оценка актуальности его работ в настоящее время.Вклад в философию, № 35 — Нью-Йорк: Greenwood Press, 1988. Стр. xvii + 194. $ 39,95. Профессор Рикман много писал о Вильгельме Дильтей, его наиболее заметной работой, возможно, был Вильгельм Дильтей: пионер гуманитарных исследований? Его последнее усилие отходит от его прежнего образца сочувственного толкователя работ Дильтея, и оба аргументируют актуальность Дильтея в настоящее время и критически оценивают его недостатки. Книга разделена на шесть глав и постскриптум. Вводная глава представляет собой краткий обзор общефилософского подхода Дихи, краткий, но яркий биографический портрет и обзор его работ.Затем вторая глава обращается к Дильтеянскому подходу к исторической науке, аргументируя как освобождающий характер, так и альтернативу точке зрения Китчинга, согласно которой Маркс придерживался типичной концепции науки XIX века, защищенной моей теорией научных знаний Маркса (Atlantic Highlands, NJ: Humanities Press International, Inc., 1988). ‘Х. П. Рикман, Дильтей: пионер гуманитарных исследований (Беркли: Калифорнийский университет Press, 1979). КНИЖНЫЕ ОБЗОРЫ 325 актер исторического сознания и полезность исторического суждения для человеческого существования.История, утверждает Рикман, сосредотачивается на людях и отношениях между отдельными событиями. Таким образом, это всего лишь «дисциплинированная и организованная практика того, чем мы все занимаемся, когда имеем дело с человеческими проблемами нашей повседневной жизни» (41). Аргумент Рикмана в пользу современной полезности историографии Дильтея основан прежде всего на сложности современной жизни. Глава 3 переходит от истории к антропологии и фокусируется на герменевтике Дильтея. Рикман дает обзор основных черт герменевтики Дильтея, а именно понимания, выражения, его идеографического характера и зависимости значения от контекста.Герменевтика мотивируется «решимостью противостоять любой проблеме на том уровне сложности, на котором она представляет себя» (67), а не растворением каждой проблемы на ее составные части картезианским способом. Эта глава, однако, не противостоит критике Гадамера о том, что философия Дильтея безнадежно разрывается между научным объективизмом и радикальным историзмом жизненной философии. Эту критику следует рассматривать как серьезный вызов современной актуальности герменевтики Дильтея, и убедительная защита Дильтея от нее сделает аргументы Рикмана намного более убедительными.В главе 4, посвященной философской антропологии Дильтея, Рикман рассуждает о том, что концепция человека лежит в основе человеческой научной работы и что прояснение этой фундаментальной предпосылки может в некоторой степени способствовать обоснованию гуманитарных наук. Но Рикман …

Вильгельм Дильтей

Вильгельм Христиан Людвиг Дильтей (1833-1911) был сыном теолога реформатской церкви. После того, как он окончил гимназию в Висбадене, начал изучать богословие в Гейдельберге, но вскоре переехал в Берлин, чтобы изучать философию.Он преподавал какое-то время в средних школ в Берлине, но был вынужден отказаться от этого из-за плохого состояния здоровья. Сохраняющееся безразличное здоровье побудило его полностью посвятить себя учебе, исследованиям и писательской деятельности.

В 1864 году Дильтей поступил в университет с эссе по этике Фридриха Шлейермахера. обучение. В 1866 году его вызвали в Базель; в 1882 году, после кратких поездок в Киль и Бреслау, он вернулся в Берлин в качестве профессора богословия и занимал эту должность до 1905 года.
Он получил признание как философ и историк, внесший важный вклад в методологию гуманитарных наук и другие гуманитарные науки. При жизни Дильтей мало публиковал, но после смерти Вышло 14 томов собрания сочинений. Сюда входят глубокие эссе по интеллектуальному история и оригинальные работы по философии разума.

Дильтей убедительно отстаивал историческую интерпретацию во всех исследованиях человека и его культуры.Человеческую жизнь и творчество нельзя понимать абстрактно, а только как часть исторического процесса. Историк должен с сочувствием войти в чужие культуры, которые он стремится понять.
Erlebnis — это обычное немецкое слово, которое обычно означает событие, происшествие, приключение, опыт; что-то памятное, что случается с кем-то. Это стало термином искусства для Вильгельма Дильтея, который надеялся так полно проникнуться духом времени и места, которые он изучал, что эрлебнис, (как яркий личный жизненный опыт), послужит основой для богатого и сочувственного интерпретативное «герменевтическое» понимание.Герменевтика связана с открытием скрытых значение традиционно в письменных текстах, но, в более широком смысле, также в социальной деятельности и существовании в целом.

Введение Дильтея в гуманитарные науки (1883 г.) содержит предисловие, оплакивающее тогдашние состояние исторических исследований и указывает путь, по мнению Дильтей, к лекарству:

«….. изучение и оценка исторических явлений остаются не связанными с анализом факты сознания; следовательно, он не основан на единственном знании, которое в конечном итоге безопасный; Короче говоря, у него нет философского основания.Отсутствие здорового отношения к эпистемологии и психология, эта школа не достигла объяснительного метода …..
….. В свете этого состояния гуманитарных наук я предпринял попытку дать философский фундамент принципа Исторической школы и методов исследования в обществе в настоящее время преобладает эта школа …..
….. Только внутренний опыт, в фактах сознания, я нашел прочный якорь для своего мышления, и я верю, что мой читатель убедится в моем доказательстве этого.Вся наука основана на опыте; но все опыт должен быть связан с условиями и контекстом сознание, в котором оно возникает, т.е. совокупность нашей природы … «

Интерпретация Дильтея: критические эссе | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

Этот обширный авторитетный сборник, отредактированный Эриком С. Нельсоном, имеет формат Companion.Его не называют таковым, поскольку Вильгельм Дильтей еще не достиг статуса канонизированного философа, возможно, из-за нехватки английских переводов его сочинений и даже в большей степени из-за их запутанности. Однако сейчас существует знаковый шеститомный перевод основной работы Дильтея, отредактированный Рудольфом Маккрилом и Фритйофом Роди (Princeton University Press, 1989–2019). [1]

Учитывая перевод, этот сборник вполне может привлечь внимание к творчеству Дильтея. Это может произойти в ближайшее время, учитывая формирующееся представление о том, что философия — это одновременно исследования и инновации, поскольку Дильтей действительно был автором довольно хорошо продуманной и реализуемой инновационной философской стратегии .Хотя работа Дильтея восходит к рубежу двадцатого века, работа Дильтея остается чрезвычайно актуальной для текущих дебатов о научной политике, искусстве и литературе, биографической и автобиографической личности, знаниях, языке, науке, культуре, истории, обществе, психологии и т. Д. воплощенное я.

В «Введении: Вильгельм Дильтей в контексте» Нельсон отмечает, что читать сочинения Дильтея в настоящий момент интерпретации — значит прийти к конфигурации мысли, которая требует понимания на ее собственных терминах.«Мы говорим о герменевтической задаче, поскольку мы неизбежно интерпретируем Дильтея из нашей собственной герменевтической ситуации в ответ на текущие потребности и вопросы (стр. 5). Прежде всего, мы принимаем общепринятую точку зрения о том, что гуманитарные и естественные науки имеют два различных культур, то считают, что Дильтей, как говорят, помог укрепить разрыв между этими двумя культурами или стилями мышления. Это было достигнуто путем проведения различия между пониманием ( Verstehen ) и объяснением ( Erklären ) как ведущими чувствами субъективно и интерсубъективно ориентированные гуманитарные науки и объективно ориентированные естественные науки.Тем не менее, утверждает Нельсон, «Дильтей — проблемный источник аргументов в пользу дуализма, учитывая его отрицание теорий двух миров ». Вместо этого следует осознать, что «ошибочно отождествлять философию наук Дильтея только с гуманитарными и историческими науками», потому что для него «все науки как практические занятия предполагают естественный и социально-исторический мир» (стр. 11). .

Первая часть тома посвящена триаде жизни, герменевтики и науки. Рудольф А.Маккрил начинает с того, что замечает, насколько иронично то, что Дильтей, «основная интеллектуальная цель которого состояла в том, чтобы интерпретировать других мыслителей в частности и историческую жизнь в целом, должен быть настолько широко неверно истолкован,« особенно когда он изображен как дуалист », который принимает природу как номотетической области и рассматривает историческую реальность как духовную сферу, которую можно просто идиографически описать »(стр. 21-22). Еще одно неоднократное неверное толкование Дильтея состоит в том, что он релятивист, потому что он, очевидно, принял свою собственную типологию меняющихся мировоззрений (стр.22-23). Чтобы исправить эти неверные толкования, Маккрил указывает, что концепция продуктивной связи Дильтея черпает свое первоначальное вдохновение из кантовской концепции имманентной целенаправленной системы. Но, расширяя целевые системы до производственных систем, которые также включают в себя более основные социальные и культурные функции, которые ценятся в человеческой жизни, не обязательно имея практическую цель, Дильтей также может применить их к формам исторической жизни, которые Гердер обнаружил у коренных народов. .Дильтей дистанцируется как от традиционной метафизики, так и от объективного реализма. Основываясь на модели субъективных имманентных целенаправленных контекстов человеческого опыта, он очерчивает целенаправленные исторические контексты, которые являются объективными. Он называет их «культурными системами» (GS 1: 49-64 / SW 1: 99-114), поскольку они применимы, — заключает Маккрил, — ко всему спектру социальных и политических взаимодействий, в которых участвуют люди (стр. 31). ).

Понимание гуманитарных наук, того, что они из себя представляют и чего они могут достичь, является неотложной задачей сегодня, задачей, столь же важной, как и при жизни Дильтей.Это, прежде всего, потому, что ряд редуцирующих подходов к гуманитарным наукам привлекли внимание за десятилетия, прошедшие с начала нового тысячелетия. Фактически, попытки Дильтея обеспечить всеобъемлющую философскую основу для гуманитарных наук были спровоцированы попытками подорвать независимость самого исторического исследования. Его программа защиты автономии того, что он назвал миром человеческого духа от позитивистских подходов, все еще является парадигмой для текущих оценок гуманистических исследований, которые всегда следует переосмысливать и чью автономию всегда следует сохранять.Однако следует иметь в виду, что Дильтей не тупо против позитивизма. Конечно, он хочет преодолеть это, но он также хочет ценить его эмпиризм, его внимание к явлениям, например, в эмпирической психологии, которое он использует, чтобы разбить спекулятивный элемент идеалистической философии.

Если мы посмотрим на среднее распределение грантов, выделяемых Европейским исследовательским советом (с момента его основания в 2008 году), мы увидим, что физика и техника, физический объект , получают почти половину пирога (45%), за которым следует Науки о жизни, живой объект , которые занимают две трети оставшейся половины (37%), и Социальные и гуманитарные науки, которые должны удовлетворить себя оставшейся шестой (18%).Можно вообразить, что Дильтей не терял времени, подчеркивая политикам, что роль, которую играет Geisteswissenschaften — его обозначение для того, что мы сегодня называем науками, имеющими дело с социальным объектом — стоит больше, чем тонкий кусок пирога (который во многих странах и учреждениях обычно намного тоньше одной шестой). Как выразился Маккрил:

гуманитарные науки включают гуманитарные науки, которые сосредоточены на деятельности, связанной с образованием и назиданием посредством искусства и литературы, музыки и религии, а также таких философских областей, как эстетика и этика.Но гуманитарные науки не ограничиваются гуманитарными науками или гуманитарными науками. Поскольку Дильтей рассматривает гуманитарные науки, они также включают в себя социальные науки, такие как политическая теория, социология и экономика. Более того, чтобы соединить эти разнообразные дисциплины, нам необходимо понять модели и нормы человеческого поведения, которые могут раскрыть психология, история и философская антропология. (стр. 33)

Пересматривая роль биологии в философии гуманитарных наук Дильтея, Жос де Муль объясняет, насколько далеко понятие Дильтея о жизни как «имманентной целенаправленности органической жизни» можно рассматривать как трансформацию субъективистского подхода Канта к целеустремленности.В книге The Rise of Hermeneutics (1900) Дильтей называет биологию третьим классом наук, находящимся между естественными и гуманитарными науками (стр. 41, см. GS 6: 125). Это различие, о котором Кант почти не знал, поскольку оно восходит к 1802 году (благодаря Тревиранусу). Для Дильтея биология играет посредническую роль, что позволило ему предвосхитить современные натурализованные феноменологические объяснения познания как воплощенного, встроенного, разыгрываемого и расширенного опыта (стр. 54). Дильтей первым задумывается об интерпретации связи между социально-исторической реальностью по отношению к биологической жизни и за ее пределами.Он даже использовал слово биологический оборот . Его «натурализованная феноменология», заключает де Мул, «может рассматриваться как предшественник нынешних подходов в традиции воплощенного познания» (стр. 60).

Отслеживая развитие интереса Дильтея к герменевтике как практике и теории интерпретации, Майкл Н. Форстер рассматривает интерес Дильтея к вопросам биографического и автобиографического понимания, очевидный в его Жизнь Шлейермахера (1870), а также об основах и методологии исследования. гуманитарные науки в Введение в гуманитарные науки (1883).Оба они являются основополагающими текстами для более поздних подходов Дильтея к герменевтике исторической жизни, а также для современной герменевтики. Форстер поясняет, что если правда, что Дильтей был важен для герменевтики, то верно и то, что распределение его достижений и неудач удивительно (стр. 81).

В контексте проекта Дильтея «Критика исторического разума » (1910), Чарльз Бамбах анализирует решающий момент «герменевтического поворота» в западной философии и остатки картезианско-кантианского метафизического фундаментализма.Дильтей, кажется, либо парадоксальным образом комбинирует обе тенденции, либо предлагает альтернативу в обосновании гуманитарных наук исторически сложившимся саморефлексивным осознанием (стр. 86), которое он назвал Innewerden , поскольку он является непосредственным и не представлен относительно как внешний объект, а именно «то, что я переживаю в себе», поскольку «он присутствует для меня как факт сознания, потому что я рефлексивно осознаю его [ weil ich desselben innewerde ]: факт сознания есть именно то, чем я обладаю в рефлексивном осознавании [ dessen ich innwerde ] »(GS 1: 134 / SW 1: 227-228).

Историзм — тема статьи Фредерика Байзера. Дильтей представляет свой проект критики исторического разума как продолжение исторического духа в философии и как защиту идей исторической школы (связанной с собственными учителями Дильтея, Ранке, Моммзеном, Беком и Тренделенбургом), которая порвала с ее философией. поглощенность частным и отсутствие абстракции и теории. Дильтей никогда не писал устойчивых и систематических ответов на антиисторизм Шопенгауэра и Ницше (стр.104), но он жаловался, что оба они начали с наблюдений о личном опыте, а затем бросились к широким обобщениям, для которых у них не было достаточных доказательств (GS 15: 67; GS 16: 361; GS 8: 162). Байзер объясняет, как исторические и эпистемологические работы Дильтея направлены на историзацию как философии, так и рациональности. Суть возражения Дильтея Шопенгауэру и Ницше заключается в том, что, когда они формулировали свои собственные метафизические теории, они делали это, не применяя ничего из того, что Фрэнсис Бэкон назвал аксиомой медиа , т. Е.е., максимы, говорящие нам, как найти другие явления, похожие на наши первоначальные наблюдения. Короче говоря, Дильтей требует, чтобы мы удостоверились, что наше первоначальное наблюдение не является единичным случаем, чтобы мы могли быть уверены в наличии широкой базы явлений в качестве доказательства для нашего обобщения (стр. 119).

Роберт С. Шарфф пересматривает вопрос о различии между естественными и гуманитарными науками, исследуя контекстуализацию Дильтея и методологически плюралистическую альтернативу идее о том, что научная теория и практика требуют одного фундаментального метода, чтобы считаться научными.Шарфф утверждает, что реальный вопрос, который может помочь нам поднять Дильтей, в конечном итоге не является эпистемическим вопросом, касающимся Verstehen и его научным статусом, и не онтологическим вопросом, касающимся социальных, а не физических или живых объектов. Вместо этого вопрос заключается в том, как мы должны понимать саму идею выражения или артикуляции человеческого опыта вообще, с научной или иной точки зрения, и как анализировать эту идею. Шарфф предполагает, что Verstehen и Erklären лучше рассматривать как различные выражения наших разнообразных способностей или связанные с нашими социально-историческими обязательствами (стр.121). Проблема заключается не в том, чтобы определить, какому методу следовать или какую региональную онтологию принять, а в том, как быть интерпретатором науки, а именно в вопросе, поставленном Шарффом из , кем мы считаем себя философами , когда обращаемся к таким людям. выпуски (стр.121). В этом смысле Дильтей предвосхищает текущие исследования науки и технологий, которые по ряду важных аспектов еще не в достаточной мере учитывают герменевтический поворот.

Вторая часть тома посвящена конкретному вкладу Дильтея в практическую философию, эстетику и интерпретацию.Шон Галлахер изучает характерную и недооцененную концепцию Дильтея эмпатии , отмечая, что Дильтей не использовал Einfühlung , а вместо этого использовал mitfühlen , буквально «чувство с помощью», что имеет значительные герменевтические последствия для собственной интерпретации Дильтеем методов и методов. практики гуманитарных наук (с. 147). Опираясь на психологию развития своего времени, Дильтей дифференцировал формы элементарного и полного эмпатического понимания и описал социальное опосредование разума.

Бенджамин Кроу напоминает нам, что этика Дильтея касается таких областей практической философии, как моральное развитие и психология, нравственное воспитание и самосовершенствование, формы практической логики и рассуждения, а также теория ценностей (стр. 159). Дильтей сформулировал этический дискурс, в котором анализируется социально-историческое опосредование и приоритет творчества и индивидуальности в самосовершенствовании и самообразовании ( Bildung ):

Я называю закладку фундамента, который философия должна выполнять саморефлексию , а не теорию познания .Саморефлексия ( Selbstbesinnung ) обеспечивает основу не только для мышления и познания, но и для действий. Это не должно пониматься как означающее, что действие может быть объектом познания так же, как факт, особенно факты природы. . . . Причина того факта, что он содержит больше, чем было принято во внимание до сих пор, заключается в том, что утверждения, касающиеся чувства и воли, которые включают осознание того, что свойственно чувству и воле, не были должным образом отделены от знания в смысле мысли. содержится в опыте и направлен на его коррелят, реальность.(GS 19: 89 / SW 1: 278)

Кроу указывает, что именно наше саморефлексия исследует происхождение и правила человеческой «эмоциональной жизни» (GS 1: 98 / SW 1: 147).

Философия мировоззрения Дильтея ( Weltanschauungen ) рассматривается Николасом де Уорреном, начиная с анализа мечты , которую преследовал Дильтей, как это было выражено в лекции об историческом влиянии его работ, проведенной в день его семидесятилетия. в 1903 г. Дильтей приводит доводы в пользу Философии Философии , которая не принимает никаких заявлений изолированно и не принимает никаких стремлений в их непосредственности (GS 8: 229).Это означает, что все теоретические и практические позиции должны быть обоснованы и связаны с рефлексивным контекстом, который не дает никакой специальной дисциплине сказать последнее слово. Дильтей понимает философию как операции и конфронтации с обществом. Его философия философии — это средство реорганизации знаний для общества, нетрансцендентальная (историческая) форма критического разделения интеллектуального труда. Дисциплинарные границы всегда можно поставить под сомнение ради более всеобъемлющей перспективы. Но мировоззрения эффективны только в том случае, если они привносят концептуальные и обобщающие тенденции философии в соответствие с конкретными жизненными потребностями, которые находят свое выражение в религиозных и культурных практиках, а также в искусстве и литературе.

Дильтей — философ, много говоривший о культурных проблемах. Кристин Гьесдаль исследует его восприятие новых художественных движений, представленных такими авторами, как Диккенс, Бальзак, Золя и Ибсен. Фактически, Дильтей ценил своих современных реалистических романистов и помогал сформулировать новую поэтику, которую требовали эти художники. Гьесдаль предполагает, что в 1880-х годах эстетика Дильтея была сосредоточена на (1) попытке пролить свет на новые литературные формы реализма и натурализма, и (2) систематической попытке обосновать эстетику в де-трансцендентализованной психологии, и (3) утверждение, что в эстетике необходимы как ориентированный на работу, так и систематический подходы.

Поль Гайер противопоставляет Дильтей и Сантаяну, рассматривая их попытки освободить эстетический опыт и практику от требований метафизики и телеологической концепции развития искусства, сохраняя при этом чувство эстетического холизма. Гайер, в частности, отмечает, что плюралистический подход Дильтея и Сантаяны никогда не рассматривает чувственную сторону красоты в искусстве как ограничение. Поэтому их не заставляют рассматривать искусство как вещь прошлого. Гайер заключает, что высший источник эстетического удовольствия как для Дильтей, так и для Сантаяны лежит именно в «пробуждении и оживлении наших дремлющих чувств» (стр.233).

Присутствие герменевтики Дильтея в работах Витгенштейна противопоставляется Ли Браверу, анализируя сходство и различия между Дильтеем и поздним Витгенштейном по таким вопросам, как понимание, интерпретация и смысловой холизм. И Дильтей, и Витгенштейн, кажется, предлагают аналогичные способы артикуляции имманентного холистического контекста жизненного цикла ( Lebenszusammenhang ) и формы жизни ( Lebensform ), через которые происходит понимание, и который мы не можем выйти за пределы на любых безусловных и вечных устоях.

В заключительной статье Жан Грондин рассматривает восприятие Дильтея философской герменевтикой двадцатого века. Он отмечает, что Дильтей не уделял систематического внимания герменевтике и даже не занимался ею в течение длительного времени. Тем не менее, он расширил и расширил герменевтику от вспомогательной дисциплины до способа самостоятельной философии, о чем свидетельствует продолжение его усилий в работах Хайдеггера и Гадамера, которые одновременно приняли и полемизировали против толкования Дильтея интерпретации и интерпретации. его герменевтические стратегии.

В целом, этот том ясно показывает, что Дильтей задумал свою программу Критики исторического разума как поиск условий жизни, которые делают возможным понимание интеллектуального и социокультурного развития на основе расположения человека. существа, которые первыми их породили и испытали. Его подход является открытым и образцовым в том, как он присвоил и вдохнул новую жизнь в традиционные концепции, реконструируя их. Дильтей напоминает нам, что культура — это люди, которые принимают участие в проекте построения общества, которое должно быть менее неравным, менее несправедливым, менее сегрегационным и менее пассивным по отношению к разным стартовым условиям.Сегодня исследователи в области гуманитарных наук исследуют социальных объекта , материальных или нематериальных, но всегда устанавливаемых человеком, что делает изменение позиции в отношении технологического развития все более и более актуальным. Люди присутствуют не только для того, чтобы убедиться, что машины работают. Они должны задавать моральные вопросы, которые человек находит, находясь на via humanitatis .

[1] Я буду использовать GS для ссылки на оригинальное издание Вильгельма Дильтея Gesammelte Schriften , Stuttgart / Göttingen: Teubner / Vandenhoeck and Ruprecht, 1914-2006, и SW для английского перевода Selected Works , Princeton, NJ : Издательство Принстонского университета, 1989-2019.

.
No related posts.

Вильгельм Дильтей и его философия

Философ-идеалист

Главное учение

Что такое жизнь

Психологическая жизнь

История философии

Вильгельм Дильтей и его философия

Философ-идеалист

Готовые работы на аналогичную тему

Главное учение

Что такое жизнь

Психологическая жизнь

История философии

Вильгельм Дильтей и его философия

Философ-идеалист

Помощь со студенческой работой на тему

Главное учение

Что такое жизнь

Психологическая жизнь

История философии

Философия Вильгельма Дильтея

Дильтей Вильгельм

Вильгельм Дильтей

Другие биографические материалы:

Далее читайте:

Сочинения:

Литература:

Вильгельм Дильтей | ЦЕНТРАЛЬНАЯ ГОРОДСКАЯ БИБЛИОТЕКА г.НИЖНЕГО НОВГОРОДА

ДИЛЬТЕЙ, ВИЛЬГЕЛЬМ | Энциклопедия Кругосвет

Project MUSE — Дильтей сегодня: критическая оценка современной актуальности его работ (рецензия)

Вильгельм Дильтей

Интерпретация Дильтея: критические эссе | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

Добавить комментарий Отменить ответ