Душевная боль. , Психология – Гештальт Клуб
Чтобы появилась физическая боль, достаточно внезапной встречи
с предметом действительности. Можно запнуться мизинчиком о ножку
табуретки или порезать палец. Но, как и почему возникает душевная
боль? Из чего она состоит и для чего нужна?
Боль, она и в Африке – боль. Для нее даже нет синонимов. Поэтому я
буду часто повторять это слово. Только его мы и используем для
точного описания того, что происходит и на телесном, и на
эмоциональном, и на экзистенциальном уровнях. Душевная боль, так
же, как и физическая, может быть острой и хронической.
БОЛЬ ВОЗНИКАЕТ ТАМ, ГДЕ ЕСТЬ РАЗРУШЕНИЕ.
Если проводить аналогии, то острая физическая боль возникает при
резком и внезапном нарушении целостности тканей. Переломы, ранения,
порезы – все это делает тело разорванным. ТАК ЖЕ И НЕКОТОРЫЕ
СОБЫТИЯ РАЗРУШАЮТ, РВУТ НА ЧАСТИ ПРИВЫЧНУЮ КАРТИНУ МИРА. Смерть,
расставание, измена, предательство – это ситуации потери.
В основе ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ БОЛИ может лежать любое переживание, серьезно превышающее порог чувствительности. Но чаще мы говорим о ней, столкнувшись с одиночеством, свободой или смертью.
ХРОНИЧЕСКАЯ ФИЗИЧЕСКАЯ БОЛЬ возникает при
воспалениях или длительном воздействии травмирующего фактора.
Например, если долго носить неудобную обувь, то ноги начнут «ныть».
Если долго жить в ситуации семейного насилия, то ныть начинает все,
что можно.
В природе все гармонично. Даже боль – не просто так.
БОЛЬ ЗАЩИЩАЕТ нас, указывая на начавшееся или
возможное разрушение. Лишь на долю секунды задев горячий чайник, мы
тут же отдергиваем руку, и не получаем ожог. С каждым новым
оскорблением, обидой, нарушенной договоренностью мы увеличиваем
дистанцию с человеком, избегая таким образом губительных
отношений.
БОЛЬ ЯВЛЯЕТСЯ ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ СПУТНИКОМ РЕЗКИХ, ИНТЕНСИВНЫХ
ИЗМЕНЕНИЙ.
Эволюция – процесс длительный, плавный, растянутый во времени.
Революция – кровава, но ведет к быстрым переменам. Часто для того,
чтобы возникло что-то новое, нужно целиком или частично разрушить
старое. Ради красоты мы прокалываем мочку уха, нарушая ее
целостность, и вдеваем в нее серьгу. Мы увольняемся с работы,
нарушая целостность организации или структурированность собственной
жизни, и ищем новую, лучшую для себя нишу. Мы разрываем отношения,
чтобы найти другого, более подходящего партнера и.т.д. Порой даже
желанные изменения могут приносить нестерпимую боль.
БОЛЬ ВОЗМОЖНА ТОЛЬКО ТАМ, ГДЕ ЕСТЬ КОНТАКТ, который предполагает создание, изменение или разрушение границ. Не всякий контакт сопровождается болью, но всякая боль начинается с контакта. Легкое прикосновение к коже доставляет удовольствие. То же самое прикосновение к обожженному или обмороженному участку может стать нестерпимым.
Но, несмотря на всю полезность боли, мы стремимся по возможности, как можно реже встречаться с этим мучительным переживанием.
СУЩЕСТВУЕТ МНОГО СПОСОБОВ ИЗБЕГАНИЯ БОЛИ (И ИЗМЕНЕНИЙ).
Самый кардинальный вариант – это ЗАЩИТИТЬСЯ ОТ БОЛИ, ИЗБЕГАЯ КОНТАКТА. Собака, с которой жестоко обращались, будет уклоняться даже от той руки, которая хочет ее погладить. Человек, живший в разрушительных отношениях, не допустит любых других новых, уходя в агрессию, фантазии, слияние, интроекции и другие защиты.
Но тогда
вместо боли появится скука.ОБЕСЦЕНИВАНИЕ – тоже вариант защиты. Признать то, что становится важным и ценным – не нужным и отвергнуть. Так поступают те, в чьем жизненном опыте было много отвержения со стороны близких и значимых людей.
Еще одна защита – это ЧАСТИЧНАЯ АНЕСТЕЗИЯ или перенос боли. Например, игнорирование боли на телесном уровне, но высочайшая чувствительность на эмоциональном уровне или наоборот.
Еще, конечно, МОЖНО УЧИТЬСЯ БЫТЬ ЧУВСТВИТЕЛЬНЫМ И ВНИМАТЕЛЬНЫМ К СЕБЕ, и окружению, отличая «вредную» боль от «полезной». Хотя, это довольно сложно. Вот, например, всегда бывает больно, когда укол ставят, и во время массажа там, где мышечный зажим. Или в процессе психотерапии. А потом после всего этого – хорошо становится, тело и душа вылечиваются.
С болью связано еще одно слово – ТЕРПЕТЬ. Оно возникает там, где
человек не видит ресурсов, возможностей выхода из ситуации. Если
туфли, которые натирают – единственные, а денег на других нет, то
придется терпеть.
Если муж, алкоголик и садист, но кажется
единственным вариантом мужчины, который обратит внимание – терпение
так же «приходит на помощь».
Боль указывает на то, что порог допустимого значительно превышен. В
принципе, любое воздействие и любая эмоция могут стать причиной
боли. Даже радость и нежность бывают почти невыносимы.
У каждого человека свой порог переносимости, толерантности к боли.
Он формируется, как правило, с детства и зависит от того, насколько
оно было гармоничным. Чем лучше были удовлетворены базовые
мета-потребности в безопасности, привязанности и достижениях, тем
более устойчив человек к боли, и соответственно, тем больше у него
потенциала и ресурсов для развития. Чем травматичнее было детство,
тем выше риск испытать невыносимую психическую боль, оказавшись в
ситуациях кризиса.
И, напоследок хочу напомнить, что любая боль – физическая или
психическая (душевная) – имеет свойство заканчиваться. Чтобы
экологично ускорить этот процесс, нужно найти причины и устранить
их.
Эксперты по физической боли – специалисты с медицинским
образованием. Эксперты по боли душевной – психологи и
психотреапевты. Именно они помогут вам найти ресурсы, понять
природу вашей боли и сформировать здоровые защитные механизмы.
©Наталья Емшанова
Теги: душевная боль,гештальт
0
Нравится: 0
0 7329 1
Пожаловаться
Ваше сообщение
как социальная боль стала социальной проблемой — Нож
Подобные выражения существуют не только в русском, но и в английском, и во многих других языках мира. Психолог Наоми Эйзенбергер заинтересовалась этой закономерностью: возможно, существует более глубокая связь между физической и душевной болью?
В своем поворотном эксперименте 2003 года Эйзенбергер с коллегами изучали поведение участников, играющих в CyberBall в шлемах виртуальной реальности. В дополненном пространстве участники видели собственную руку и мяч, а также двух анимированных персонажей — аватаров участников в соседней комнате.
По нажатию кнопки можно передавать мяч другому игроку, при этом активность мозга регистрировалась фМРТ-сканерами. В первом раунде игра идет как обычно, но затем игроки из второй комнаты начинают игнорировать игрока из первой комнаты.
В обработке сигналов о физической боли задействовано несколько разделов мозга; одни регистрируют ее местоположение, а другие, например передняя островная доля большого мозга и дорсальная часть передней поясной коры, обрабатывают субъективные переживания, связанные с неприятными чувствами от боли.
На снимках фМРТ отверженных игроков в CyberBall команда Эйзенбергер увидела активность и в передней островной доле, и в дорсальной части передней поясной коры. Наибольшая активность в этих участках была зарегистрирована у тех, кто наиболее эмоционально откликнулся на свое исключение из игры.
Иными словами, социальная отверженность воспринимается нашим мозгом так же, как физическая боль.
По тем временам это было весьма радикальное открытие, да и остается таким по сей день. Оно прямым образом указывает на то, что мозг не видит никакой разницы между разбитым носом и разбитым сердцем. Когда тебя отвергают — это действительно больно.
Оригинальный эксперимент с CyberBall с тех пор многократно воспроизводился и дополнялся.
Было обнаружено, что болевой механизм запускается не только вследствие прямого опыта отверженности: те же нейронные связи активируются просто при просмотре фото бывшего или бывшей или даже видео с лицами людей, выражающих неодобрение.В один прекрасный момент Эйзенбергер с командой пришел в голову вполне закономерный вопрос: если физическая и эмоциональная боль имеют одну природу, не может ли обезболивающее вылечить разбитое сердце? В последующем исследовании участники в течение трех недель принимали двойную дозировку парацетамола, в то время как другая группа принимала плацебо.
Каждая группа записывала свои чувства в дневник. К концу эксперимента группа, принимающая парацетамол, показала снижение активности в болевых областях при опыте социальной отвергнутости.
Безусловно, это не означает конец эпохи эмоциональной боли и не стоит закидываться таблетками после каждого расстройства. Но это парацетамольное исследование расширяет наши представления о социальном отторжении: теперь мы знаем, что оно простирается за пределы эмоциональной жизни и вторгается в физическую. В последние годы тема социальной отвергнутости стала ключевой в исследованиях в области психологии, экономики, эволюционной биологии, эпидемиологии и генетики, подводя ученых к переосмыслению своих представлений о болезни и здоровье, о продолжительности жизни и о том, как социальное неравенство влияет на наше психофизиологическое состояние.
По Эйзенбергер, значимость социальной боли — следствие эволюционного развития. В ходе исторического пути наше выживание зависело от окружающих людей: объединяясь, мы кормились и защищали друг друга от хищников и враждебных племен.
Социальные связи в буквальном смысле спасали нам жизнь. Возможно, постепенно мы стали испытывать боль от социальной отвергнутости как сигнал об угрозе жизни. Возможно, природа просто использовала уже существующий механизм физической боли для обработки боли социальной вместо того, чтобы изобретать новый; так и получилась эта тесная взаимосвязь между разбитыми коленками и сердцами.
Самое примечательное в этой взаимосвязи — это то, насколько мы чувствительны к малейшим сигналам отвергнутости. В ходе игры в CyberBall игроки испытывали социальную боль, хотя их отвергали совершенно незнакомые люди. Даже просмотр видео с неодобрительной мимикой вызывает тот же эффект. А что же происходит, когда наша потребность в принадлежности к обществу оказывается под более сильными ударами? Можно ожидать, что чем сильнее чувство отвергнутости, тем сильнее боль — но исследователи обнаружили другое. Оказалось, что при отвергнутости (неважно, с чьей стороны — руководителя, коллектива, супруга, в школе или дома) мы испытываем кое-что еще, что поможет понять и нашу борьбу за право быть принятым, и длительное чувство отчаяния.
Рой Баумейстер — исследователь в области социальных наук, который 30 лет посвятил изучению самооценки, принятия решений, сексуальности, свободы воли и чувства принадлежности.
В серии экспериментов Баумейстер обнаружил, что люди, испытывающие социальную отвергнутость, становятся агрессивны, склонны к обману и повышенному риску, а стремление помочь другим снижается.Однако, невзирая на значительные перемены в поведении, социально отвергнутые субъекты не демонстрировали никаких признаков боли или обиды. Это озадачило исследователей, поскольку шло вразрез с их гипотезами о том, что состояние отвергнутости вызывает негативные эмоции, которые, в свою очередь, приводят к нарушениям в поведении. Но, по словам Баумейстера, «ноль эмоций».
В одном из исследований он с коллегами разделил студентов на группы из 4–6 человек, дал им некоторое время на знакомство, затем снова их разделил и дал каждому возможность выбрать двух студентов в качестве партнеров для следующего задания.
Одним участникам сообщили, что их выбрали все, а другим — что их никто не выбрал. В конце эксперимента студентов попросили оценить свои чувства; группа отверженных не показала никаких изменений в эмоциях — они не чувствовали грусти, вместо этого они казались эмоционально глухими.
Подобное повторялось от эксперимента к эксперименту, каким бы образом исследователи ни симулировали ситуацию отверженности и как бы ни измеряли эмоциональное состояние. Возможно, подумали исследователи, чувство обиды присутствовало, но студенты стеснялись в этом признаться. Последовал еще один эксперимент. В этот раз участникам необходимо было оценить свои чувства в отношении своего однокашника, который сломал ногу или только что пережил болезненный разрыв отношений. Исследователи полагали, что даже если студенты не могут принять свои эмоции, они могут разделить эмоции других людей. Но и в этот раз социально отвергнутые студенты проявляли значительно более низкий уровень эмпатии, что заставило прийти к следующему выводу: похоже, их эмоции и в самом деле притупились.
По словам исследователя, столкнувшись с отверженностью, психика может подобным же образом замораживать чувства, чтобы защититься от волны эмоциональной боли. Кажется, отвергнутость не всегда приносит боль; порой она выходит за пределы боли, оставляя нас наедине с неспособностью чувствовать что бы то ни было.
В одном из исследований Баумейстер попросил участников описать самый сильный удар по их самооценке и свою реакцию. Наиболее часто описывался опыт отвергнутости со стороны группой; со значительным отрывом следовала отвергнутость академическая, а затем — романтическая. Кроме того, по сравнению с небольшими ударами по самооценке серьезные удары переживались совершенно иначе: участники сообщали о том, что были дезориентированы и парализованы, потеряли способность ясно мыслить и принимать решения.
Несмотря на краткость этого мига, подобное шоковое состояние многое проясняет в явлении отвергнутости и принадлежности. Мы — не просто социальные животные. Мы не просто живем рядом с другими; мы проживаем жизнь вместе с ними, в них. Другие помогают нам ориентироваться в мире и чувствовать себя в безопасности. Другие видят нас и определяют нас. Что еще есть в нашей личности помимо взглядов, которыми мы обрастаем всю жизнь: какими мы видим себя глазами окружающих нас людей?
Мы видим то, что видят другие, — или хотя бы то, что, как мы думаем, видят другие. А когда другие от нас отворачиваются, мы становимся невидимками, в каком-то смысле прекращаем существование.
Состояние отверженности вовсе необязательно исходит из семьи или хотя бы даже от знакомых.
Оно вообще может быть неочевидным. В своей скрытой форме отверженность вплетена в любое общество. В своем интервью на Бостонском радио в 2012 году психолог из Гарвардского университета и пионер исследований детского развития Джером Каган сказал:
«В Европе или Северной Америке очень легко спрогнозировать вероятность депрессии, и в этом поможет не генетика и не исследования мозга; достаточно знать, насколько беден человек».
Это заявление эхом отзывается на давно известный исследователям факт: чем беднее человек, тем хуже у него здоровье. Это интуитивно понятное суждение. В конце концов, бедность связана с целым комплексом факторов риска — отсутствие качественной медицинской помощи, злоупотребление наркотиками, накаленная криминогенная обстановка, плохое питание. Всё это связывается с букетом физических и психических заболеваний.
Но одна лишь бедность не дает ответов на все вопросы. В развитых странах, где стабильно увеличивается доход и повышается уровень жизни, проблемы со здоровьем преследуют огромное количество людей, и не только бедняков.
Возьмем, к примеру, исследования служащих британского правительства: в 1967–1970-х годах эпидемиолог Майкл Мармот (Лондонская медицинская школа) собрали данные о 18 000 человек, работавших в британском правительстве. В течение 10 лет исследователи наблюдали за участниками исследования и обнаружили, что низкоквалифицированные работники, находящиеся в самом низу служебной иерархии, умирали в среднем в три раза чаще, чем менеджмент высшего звена. Доступ к медицинской помощи (бесплатный) не мог объяснить такую драматическую разницу в уровне смертности. Более того, подобная модель наблюдается на всех служебных уровнях, а не на пиках: чем ниже служебный статус, тем короче жизнь.
Исследования последний двух десятилетий показали, что низкий социально-экономический статус является ключевой причиной ранней смертности и плохого состояния здоровья, в том числе сердечно-сосудистых заболеваний, респираторных заболеваний, артрита, диабета, тревожных состояний, шизофрении, злоупотребления веществами и т.
д. При этом негативные последствия здоровья выходят далеко за пределы бедности — им подвержены абсолютно все участники социальной лестницы. Связь между здоровьем и социальным статусом прослеживается во многих исследованиях: американских подростков, взрослых в Южной Корее, пожилых британцев, афроамериканцев. При этом неважно, как измеряется этот статус — доходом, уровнем образования, родом деятельности или даже собственным субъективным восприятием. Согласно данным Мармота, «если бы смертность в Англии определялась уровнем смертности привилегированного класса, мы получили бы дополнительных 1,3–2,5 миллиона лет жизни».
Не все исследователи разделяют беспокойство Мармота. Некоторые утверждают, что социально-экономический статус не является причиной проблем со здоровьем, а наоборот, люди с проблемным здоровьем сложнее адаптируются в школе или на работе и поэтому не продвигаются вверх по социальной лестнице. Исследователи проблемы социального неравенства Ричард Уилкинсон и Кейт Пикетт не согласны с таким подходом.
В своей книге 2009 года “Spirit Level” авторы утверждают, что простым сдвигом по социальной лестнице не объяснить хорошо задокументированную модель, наблюдающуюся во множестве стран: чем сильнее расслоение общества, чем жестче социальная иерархия, и чем больше разрыв в статусе, тем тяжелее последствия для здоровья. В нашем социальном положении есть что-то, что влияет на наше тело.
Но он не может объяснить универсальный эффект социального статуса. Находящиеся на самом дне могут испытывать проблемы с гигиеной, питанием и доступом к медицинской помощи, но эти факторы не могут объяснить проблемы, появляющиеся на всех ступеньках социальной лестницы. Средний класс имеет доступ к той же еде, к таким же туалетам и таким же докторам, что и высшие эшелоны, но страдает от депрессии, диабета и ранней смертности он гораздо больше.
Согласно гипотезам Уилкинсона и Пикетт, причиной может быть так называемая социальная тревога: социальный статус определяет для индивида его ценность в обществе.
Чем выше ты в социальной иерархии, тем больше уважения и восхищения ты получаешь от окружающих. И наоборот, чем ниже ты находишься, тем сложнее тебе вписываться в накладываемые социумом стандарты. Социальная тревога — это чувство собственного несоответствия, некоторой нехватки, иными словами, отверженности. Отверженность может пройти незамеченной, и это добавляет опасности в это состояние: к социальному неравенству мы зачастую относимся так же, как к загрязнению воздуха — мол, этого не избежать, поэтому мы находим ему оправдания. Поэтому каждый, кто оказывается на дне, чувствует безысходность, ничтожность и беспомощность.
Сегодня всё больше исследователей признают, что угрозы нашей социальной идентичности, например негативная оценка со стороны окружающих, могут нанести серьезный ущерб жизненно важным нейробиологическим системам.Исследования на животных, а также на людях, подвергшихся негативной оценке (к примеру, после выступления на публике), предполагают, что социальная отверженность приводит к воспалительным процессам.
Социальные угрозы сигнализируют нашему телу об опасности так же, как и физические, запуская защитные иммунные механизмы. Эти механизмы помогают бороться с инфекцией, но, по словам директора Лаборатории исследований и измерений стресса в UCLA Джорджа Славича, реакция на социальную отверженность выходит из-под контроля, доводя воспаление до опасных уровней. Хронические воспалительные процессы могут приводить к диабету, сердечно-сосудистым заболеваниями, некоторым видам рака, болезни Альцгеймера, депрессии… Социальная отверженность, сопутствующая низкому социальному статусу, может стать потерянным звеном между слабым здоровьем и социальным неравенством.
В рейтинге всегда больше проигравших, чем победителей, а второй пришедший к финишу уже не будет чемпионом. Как подметили Уилкинсон и Пикетт:
«И те, кто живет в землянке без канализации, и те, кто разместился в трехкомнатном доме, оборудованном бытовой техникой, могут испытывать на себе все унизительные прелести низкого социального статуса».
Простые попытки подъема по социальной лестнице не решают проблему, они лишь поднимают планку. Один венчурный капиталист как-то сказал мне, что, невзирая на внешний успех, Кремниевая долина кроет в себе множество несчастий. По его словам, чего бы ты ни достиг, кто-то всегда будет над тобой. Кажется, что погоня за социальным статусом — это игра без победителей, поскольку цель всегда удаляется.
Значит ли это, что на страдания обречены все, кроме нескольких счастливцев на самом верху? В конце концов, любой социальный опыт строится на системе доминирования — так происходит и у пчел, и у шимпанзе, и у людей.
В одном из исследований двое ученых замеряли средний подушевой доход среди жителей 21 развитой страны и сравнивали его с индексом социальных и здравоохранительных проблем в этих странах.
Никакой связи между двумя этими факторами не было обнаружено. Затем ученые отсортировали страны по уровню равенства в порядке убывания (от Японии и Скандинавских стран до Великобритании, Португалии и США), и обнаружили вполне четкую модель, которая не могла быть случайностью: в странах с высоким уровнем неравенства случаи душевных заболеваний и ожирения возникают в два раза чаще, чем в странах с высоким уровнем равенства; продолжительность жизни в них на 3–5 лет ниже; подростковые беременности — в 6–10 раз чаще; уровень убийств выше до 12 раз.
Одно из преимуществ социального равенства — стирание границ между группами, взаимное проникновение и интеграция.
Ученым уже давно известно, что люди, интегрированные в общество, обладают лучшим здоровьем и большей продолжительностью жизни, чем социально изолированные. До недавнего времени не были понятны причины: это потому, что социальные связи укрепляли здоровье, или просто здоровые люди ведут более здоровый общественный образ жизни?Однако лонгитюдные исследования позволили отследить тысячи участников на протяжении нескольких десятилетий.
Эти богатые наборы данных вместе с крепкими теоретическими обоснованиями предоставили серьезные свидетельства негативного влияния социальной изоляции.
В 2015 году психологи Джулианна Холт-Лунстад и Тимоти Смит (Университет Бригама Янга, Юта) проанализировали 70 исследований с общим количеством участников, превышающим 3 миллиона взрослых. Выяснилось, что социальная изоляция на 29 % повышала вероятность смерти участника к концу исследования.
Невзирая на значительные успехи в исследованиях, всё еще остается неясным, что именно считать социальной изоляцией.
Как правило, бесспорной изоляцией считается объективная выброшенность из жизни, которая случается при выходе на пенсию, потере близких людей, болезни. Согласно данным нескольких исследований, 40–50 % людей, чей возраст превышает 80 лет, страдают от социальной изоляции.Число мрачное, но ведь это значит, что по крайней мере половина пожилых людей продолжает вести здоровую активную жизнь — и им удается сохранять и расширять свои социальные связи.
Принадлежность к некоторому сообществу дает пожилым чувство осмысленности, мотивирует их следить за собой и за своим здоровьем, им важно получать и давать социальную поддержку.
Безусловно, быть одиноким и ощущать себя одиноким — это разные вещи. Кому-то комфортнее наедине с самим собой, но главное — не становиться заложником собственных ощущений и не страдать от одиночества, будучи окруженным любящими людьми. Отвергнутость работает именно так: мы не будем отвергнуты, если не позволяем этому чувству проникнуть внутрь.
Почему эмоциональная боль хуже физической | Вивиан Ди
В то время как физическую боль легко понять, эмоциональная боль может быть гораздо сложнее. Трудно определить, трудно определить источник, и никогда не знаешь, чего ожидать.
Photo by Aaron Blanco on Unsplash Эмоциональная боль — это чувство обиды, тоски или печали. Оно может исходить из самых разных источников. Примером может служить смерть любимого человека, оставляющая вас потерянным и одиноким.
Эмоциональная боль также вызвана нашими мыслями и чувствами. Чувство вины может исходить из вашего собственного чувства вины, когда вы забыли забрать обед своего друга по дороге домой или, может быть, вы съели все его печенье.
Хотя эмоциональная боль не является физической, она может быть вполне реальной. Это причиняет нам такую же боль, как и физическая боль. Единственное отличие состоит в том, что эмоциональная боль не имеет какой-либо конкретной локализации в теле и часто описывается как чувство «стеснения» в груди или животе.
Многие люди не понимают, что эмоциональная боль, хотя и менее заметна, может быть гораздо более разрушительной. Причины этого включают:
Эмоциональная боль не имеет конкретной причины, поэтому для нее нет конкретного решения. Это означает, что вы не можете найти быстрое решение для этого. Вы не можете просто посыпать свои чувства волшебной волшебной пыльцой и ожидать, что они уйдут.
Когда мы чувствуем физическую боль, мы знаем, что это признак того, что с телом что-то не так.
Это предупреждение о необходимости действовать. Но хотя эмоции часто столь же болезненны или хуже, они редко являются надежными сигналами. Таким образом, мы в конечном итоге чувствуем эмоциональную боль и не знаем, почему мы так себя чувствуем.
Физическая боль, например, при порезе, через некоторое время пройдет. Тело исцелит себя. Через несколько дней или недель все снова наладится. Но наш разум не может исцелить себя, когда дело доходит до наших эмоций. Нам пришлось бы приложить сознательные усилия, чтобы понять эти чувства.
Кроме того, эмоциональная боль больше связана с душевными страданиями и чувством истощения.
Кроме того, мы можем привыкнуть к физической боли, но никогда не сможем привыкнуть к эмоциональной боли. Оно только умножается, заставляя нас чувствовать себя еще хуже, чем прежде. Это потому, что наш разум перегружен, пытаясь понять, как исправить то, что вызвало эмоциональную боль.
Каждый в какой-то момент испытывает эмоциональную боль, но мы не знаем, как с ней справиться.
Причина этого проста: это не физическое.
Обычно мы справляемся с физической болью, избегая ее, и это работает. Но когда мы избегаем своих эмоций, они следуют за нами, часто ухудшаясь. Итак, как мы можем справиться с эмоциональной болью?
Принимая его! Понимая это!
- Примите тот факт, что вы испытываете эмоциональную боль. Это не слабость. Мы все испытываем эмоциональную боль, но то, как вы ее проходите, имеет значение.
- Почувствуй боль. Это не значит, что вам нужно погрязнуть в нем, но вам нужно признать его присутствие и позволить себе испытать его в полной мере. Вы не можете исцелиться, если игнорируете свою боль.
- Вам нужно выяснить причину эмоциональной боли. Что тебя расстроило? Может быть, что-то случилось. Кто-то что-то сказал? Что-то не случилось? Как можно конкретнее расскажите о том, что причинило вам боль.
- Подумайте, заставляли ли вас чувствовать себя подобным образом в прошлом подобные ситуации или у вас была детская травма, которая способствовала вашей боли.
Размышление над опытом поможет вам лучше понять его. - Чтобы отпустить, напомните себе, что вы справитесь со своей эмоциональной болью. Вы будете в порядке. Если вы допустили ошибку, помните, что вы не идеальны, и ошибки — это нормально. Ошибки помогают учиться.
- Последний шаг — определить план действий. Мы не можем контролировать то, что с нами происходит, но мы можем решить, как реагировать. Итак, что вы собираетесь делать со своей эмоциональной болью?
Размышление над опытом поможет вам лучше понять его.В конечном счете, зная, что вы чувствуете, почему вы это чувствуете, а затем зная, что делать с тем, что вы чувствуете, вы преодолеваете эмоциональную боль.
В заключение, физическая боль ужасна, потому что мы можем ее видеть. Однако эмоциональная боль намного хуже, потому что мы не можем ее видеть и поэтому часто игнорируем ее. Научиться справляться с эмоциональной болью — это то, что нужно каждому человеку.
Надеюсь, эта статья была полезной. Другие подобные статьи:
Почему детские травмы влияют на взрослых
Трудно сказать, останутся ли плохие переживания в детстве травмирующими для человека во взрослой жизни… ?
Если бы я спросил, что такое реальность, вы могли бы ответить, что реальность — это то, что вы видите, слышите, пробуете на вкус, осязаете или обоняете.
Однако это…link.medium.com
6 простых упражнений для самосовершенствования INFJ
Быть INFJ — очень чувствительным человеком — это благословение, но иногда это не так. Если вы INFJ, то…
link.medium.com
Почему «эмоциональная боль» причиняет боль?
(Изображение предоставлено: Halfpoint Images через Getty Images)Когда рок-группа R.E.M. «У всех иногда болит», они не пели о болях в спине или вывихнутых лодыжках. Они, конечно, имели в виду сильную боль, которую могут причинить наши эмоции — например, боль от потери дорогого друга или тяжесть в груди после расставания. Так почему же мы воспринимаем отвержение и утрату как буквальную душевную боль?
Краткий ответ: помогает нам выжить.
Боль — это сигнал опасности, сказал Джефф Макдональд, профессор психологии в Университете Торонто. Например, когда вы кладете руку на горячую плиту, сеть из нейронов в вашем мозгу активируется, чтобы послать сообщение: что-то очень не так.
«Если вы на короткое время ушибете палец ноги, весь ваш мир станет этим пальцем», — сказал Макдональд Live Science. «Боль действительно хорошо отвлекает внимание и заставляет вас сосредоточиться на том, чтобы остановить плохое».
Связанный: Каковы наиболее распространенные способы получения травм людьми?
С точки зрения эволюции отказ — это очень плохо. По словам Макдональда, предкам человека для выживания требовалась тесная социальная сеть. «Сотрудничая, вы сможете лучше собирать пищу и лучше защищаться от хищников», — сказал он. «И, очевидно, если вы не связаны с другими людьми, вам будет трудно найти кого-то, кто воспроизведет 9».0082 с.»
Предки человека, которые изо всех сил старались избежать отторжения, имели больше шансов на выживание. А что может быть лучше, чем физическая боль? точно так же, как они делают, когда мы испытываем физическую боль.В 2011 году психологи использовали функциональную магнитно-резонансную томографию (фМРТ) для сканирования мозга 40 убитых горем участников, все из которых недавно пережили нежелательный разрыв.
Наконец, психологи сканировали мозг участников, когда они испытывали болезненные и приятные физические ощущения: горячий (но не обжигающий) предмет, а затем приятно теплый предмет клали им на руки. Результаты, опубликованные в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences (PNAS), показали, что как вид бывшего партнера, так и ощущение горячего объекта активируют участки мозга, связанные с болью, но фото друга и приятного тепла не было. Обзор 524 других нейробиологических исследований, посвященных переживаниям от боли до 9Память 0081 подтвердила результаты психологов. Одни и те же области мозга были связаны с болью в 88% исследований, которые они рассмотрели, сообщила команда в исследовании.
Многие психологи считают, что переживание эмоциональной боли связано с уже существующей системой физической боли в мозгу наших ранних предков, сказал Итан Кросс, профессор психологии Мичиганского университета и первый автор исследования PNAS 2011 года.
Боль, которую вы чувствуете после ссоры с близким другом, вполне реальна, сказал Кросс Live Science, но это не совсем то же самое, что физическая боль. «Любой, кто хоть раз был отвергнут и получил удар по нос на другом может сказать вам, что эти переживания, конечно, разные», — сказал он. Мы видим, что это отражено в исследованиях фМРТ.
Но почему мы испытываем боль отторжения в груди и животе, а не, скажем, в колене? Некоторые психологи выдвинули гипотезу , что это переживание связано с активацией блуждающего нерва, идущего от мозга на шею, грудь и живот. Но для этого объяснения не так много убедительных доказательств, сказал Кросс.0005
СВЯЗАННЫЕ ЗАГАДКИ
Кроме того, существует также синдром «разбитого сердца», состояние, при котором сердце временно ослабевает, в результате чего его главная насосная камера, левый желудочек, раздувается и перекачивает кровь неправильно. Состояние, также известное как синдром такоцубо (TTS), связано с повышенной активностью мозга, вызванной стрессовыми событиями, такими как смерть любимого человека.
Но чаще всего разбитое сердце не приводит к синдрому разбитого сердца — это редкое состояние, Живая наука ранее сообщала о .
Общая душевная боль может быть болезненной, но в следующий раз, когда вы будете справляться с болью утраты или отвержения, вы можете утешиться тем фактом, что способность чувствовать такую боль, вероятно, развилась, чтобы помочь нам выжить.
Первоначально опубликовано на Live Science .
Изобель Уиткомб — автор статей для журнала Live Science, посвященный вопросам окружающей среды, животных и здоровья. Ее работы публиковались в New York Times, Fatherly, Atlas Obscura, Hakai Magazine и Scholastic’s Science World Magazine. Исобель уходит корнями в науку. Она изучала биологию в колледже Скриппса в Клермонте, штат Калифорния, одновременно работая в двух разных лабораториях и получая стипендию в Национальном парке Кратер-Лейк. Она получила степень магистра журналистики в программе Нью-Йоркского университета по науке, здравоохранению и экологии.