Экзистенциальное состояние это: Экзистенциальное состояние — это… Что такое Экзистенциальное состояние?

Экзистенциальное состояние — это… Что такое Экзистенциальное состояние?

Экзистенциальное состояние

 ♦ (ENG existential state)

   технический термин философии Мартина Хайдеггера (1889-1976), означающий «внутренний конфликт» человека со своим собственным состоянием, характеризуемый чувством «заброшенности» и «бытия-в-мире».

Вестминстерский словарь теологических терминов. — М.: «Республика». Мак-Ким Дональд К.. 2004.

• Экзистенциальное отчуждение
• Экзомологезис

Смотреть что такое «Экзистенциальное состояние» в других словарях:

• Экзистенциальное отчуждение —  ♦ (ENG existential estrangement)    в теологии Пауля Тиллиха (1886 1965) состояние людей, существование к рых зависит от основы бытия (Бога) и в то же время отделенных, или отчужденных , от основания бытия действиями, отрицающими их сущностное… …   Вестминстерский словарь теологических терминов

• existential state —  Экзистенциальное состояние …   Вестминстерский словарь теологических терминов

• БЫТИЕ И ВРЕМЯ — ’БЫТИЕ И ВРЕМЯ’ (‘Sein und Zeit’, 1927) основная работа Хайдеггера. На создание ‘Б.иВ.’, как традиционно полагается, повлияли две книги: работа Брентано ‘Значение бытия согласно Аристотелю’ и ‘Логические исследования’ Гуссерля. Первая из них… …   История Философии: Энциклопедия

• ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ — (от лат. exsistere существовать, выступать, показываться, становиться, обнаруживаться), или экзистенциальная философия, не столько единое филос. направление с общей системой категорий, исходных принципов и методологических установок, сколько… …   Философская энциклопедия

• ИДЕНТИЧНОСТЬ психосоциальная —         совокупность базовых психол., социально истор. и экзистенциальных характеристик личности в неопсихоаналитич. концепции Э.Г. Эриксона. Под И.п. личности Эриксон понимает субъективное чувство и одновременно объективно наблюдаемое качество… …   Энциклопедия культурологии

• Иметь или быть? — Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей …   Википедия

• Иметь или быть — «Иметь или быть?» (нем. «Haben oder Sein»)  изданная в 1976 поздняя работа психоаналитика и философа фрейдомарксиста Эриха Фромма, исследующая вопросы духовной сферы человека. Эрих Фромм так характеризует область интересов психоаналитика:… …   Википедия

• БОЛЬНОВ — (Bollnow) Отто Фридрих (1903 1991) немецкий философ. Доктор наук по теоретической физике (1925). После знакомства с трудами Хайдеггера начинает профессионально заниматься философией, защищает докторскую диссертацию по философии Ф.Якоби. Профессор …   История Философии: Энциклопедия

• КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

  —         в 60 е гг.         молодежное движение протеста, возникшее в США и затем распространившееся на Европу. С самого начала движение это имело преимущественно культурный характер; полит, его часть в основном сводилась к выступлениям против… …   Энциклопедия культурологии

• УНАМУНО — (Unamuno) Мигель де (1864 1936) исп. писатель, философ, ученый. У. выявляет радикальную антиномию, присущую сознанию. Сознание есть порождение рефлексии, а рефлексия предполагает ограничения. Обладать сознанием значит осознавать свою… …   Философская энциклопедия

Книги

• Гемоглобов (сборник), Павел Парфин. Книга Павла Парфина «Гемоглобов» – молох, наркотик и виртуальная реальность. В книгу вошли три новеллы: «Гемоглобов», «Будильник Палермо» и «Сид Вишес и протоархонт». Их герои – неразлучные… Подробнее  Купить за 24.95 руб электронная книга

Как пережить экзистенциальный кризис с пользой

Я HR-специалист в EPAM, психолог и уже несколько лет изучаю темы мотивации, эмоционального выгорания, жизненных кризисов и психологического здоровья в целом.

Мне кажется, если человек будет лучше понимать собственные эмоции, состояния, мотивы; будет внимательно относиться к себе и к своему психологическому здоровью, это улучшит как его жизнь, так и его окружения. Поэтому я считаю психологическое просвещение важным и пишу на темы психологии в своем блоге.

Читателям Клевера я хочу рассказать об экзистенциальном кризисе – что это такое, как проявляется, чем отличается от обычной усталости и выгорания и что делать, если вы столкнулись с таким кризисом.

---

Что такое экзистенциальный кризис

Это состояние повышенной тревожности и сильного дискомфорта, которое возникает, когда человек сталкивается с экзистенциальными вопросами: о смысле жизни, ценностях, одиночестве, смерти, свободе, ответственности.

В такие периоды люди часто задаются вопросами:

«Что я здесь делаю?», «Для чего я живу?», «Так ли я живу, как хотел(а)?»

Если удовлетворяющих ответов нет, происходит внутриличностный конфликт, который может вести к экзистенциальному кризису.

Экзистенциальные вопросы сопровождают человека в разные периоды жизни. Многие испытывают экзистенциальный кризис или страдают от экзистенциальной тревоги, когда:

• Проживают важные события и переходят на новый жизненный этап. Например, заканчивают школу или университет, заводят детей, меняют работу, выходят на пенсию.
• Не могут удовлетворить социальные потребности. Это могут быть потребности в работе, семейной жизни, культурном досуге, политической активности.
• Сталкиваются с фактом конечности жизни. Подтолкнуть к размышлениям о жизни и смерти может потеря близкого, серьезная болезнь.

Считается, что повседневные события не могут спровоцировать экзистенциальный кризис, так как этот тип кризиса следует за глубоким отчаянием или ситуацией, которая ставит под сомнение способ жить так, как жил до этого. А, например, пандемия или крупные трагические события в мире могут подтолкнуть к экзистенциальному кризису.

По мнению некоторых ученых (1), экзистенциальный кризис обычно переживают в зрелом возрасте – 30-50 лет. Его ещё называют «кризисом середины жизни» – когда внутренне человек начинает вести отсчет собственной жизни не от «начала рождения», а «до смерти».

Есть исследования (2), согласно которым люди могут переживать экзистенциальный кризис не один раз, и его причины не всегда связаны с возрастной переоценкой жизненных смыслов.

Во время экзистенциального кризиса человека могут сопровождать тревожность, ощущение одиночества и отстранённости от других, разочарование, потеря внутренней радости, апатия.

Более подробно общие признаки экзистенциального кризиса описаны здесь.

Связь экзистенциального кризиса с другими состояниями

Если человек столкнулся с экзистенциальным кризисом, можно предположить, что именно кризис вызывает развитие депрессивных симптомов, таких как апатия, затяжные периоды печали, беспомощность, потеря удовольствия от вещей, которые нравились раньше. С другой стороны, если человек страдает от депрессивного расстройства и чувствует разобщенность с миром, это может вызвать вопросы «В чем смысл моего существования?», «Имею ли я значение?», «Имеет ли моя жизнь ценность?»

Всё, что известно на данный момент, – то, что экзистенциальные кризисы связаны с психическим здоровьем. Они могут сопровождать такие проблемы с психическим здоровьем, как депрессия, биполярное расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство и эмоциональное выгорание. Однако вопрос о том, что является причиной, а что – следствием, всё еще остается дискуссионным и исследуется.

Профессиональное выгорание: как распознать и предотвратить

---

Экзистенциальные вопросы могут, с одной стороны, послужить причиной депрессии. С другой – быть началом переворота, нового жизненного этапа.

Экзистенциалисты рассматривают этот кризис как нечто неизбежное, но не патологическое. По их мнению, экзистенциальный кризис – это путешествие и необходимый опыт. Во время кризиса человек проводит переоценку взглядов, ценностей. Это может привести к положительным изменениям и улучшить качество жизни.

Как пережить экзистенциальный кризис с пользой

Некоторые люди проживают кризис неосознанно. Если говорить о крайних вариантах, это может быть как отказ от жизни, так и полное игнорирование кризиса – люди погружаются в деятельность, которая отвлекает от экзистенциальных вопросов.

Один из основателей экзистенциальной психотерапии, австрийский философ и психолог Виктор Франкл описывал три класса ценностей, которые позволяют сделать жизнь человека осмысленной. Это ценности творчества, ценности переживания и ценности отношения.

Исходя их них, специалисты сформировали несколько рекомендаций для тех, кто столкнулся с кризисом. Что можно делать самостоятельно?

Разделить переживания с близкими. Попросите их рассказать, что они ценят в вас, в ваших отношениях. Через любовь близких и значимость для других можно почувствовать, что ваша жизнь и вы сами имеете значение.

Занять активную позицию в поиске ответов на вопросы. Смысл не обнаруживают, а «изготавливают» – ответ на вопрос о смысле находится не во вселенной, а в нас самих.

Попробуйте позадавать себе вопросы: «Какая деятельность дает мне ощущение осмысленности?», «В какие моменты у меня возникает чувство, что жизнь наполнена радостью?», «Какие проблемы волнуют меня и стимулируют что-то делать?»

Важно помнить, что не существует «правильного» пути, верных или неверных смыслов, универсального руководства по управлению жизнью.

Не пытайтесь найти универсальный ответ навсегда: экзистенциальные вопросы могут вставать перед вами на протяжении всей жизни. Сконцентрируйтесь на том, что происходит здесь и сейчас. То, что кажется важным в данный момент, может не иметь значения через 10, 20 лет, и наоборот.

Отслеживать пессимистические мысли («жизнь бессмысленна, а наши усилия ничего не стоят») и стараться в них не погружаться. По мнению В.Франкла, даже когда мы не можем изменить обстоятельства жизни, мы остаемся свободными в том, какую позицию занять по отношению к этим обстоятельствам.

Если вы понимаете, что не можете справиться с кризисом самостоятельно, что он вас разрушает, полезно будет обратиться к специалисту. В том числе может понадобиться помощь человека с медицинским образованием (психотерапевта, психиатра). Когда экзистенциальная тревога слишком сильная, возможно, необходимо сочетание разговорной психотерапии и фармакотерапии.

Проживание экзистенциального кризиса может включать сочетание техник самопомощи, поиска поддержки и психотерапии. Стратегии, как правило, варьируются в зависимости от возраста и жизненной ситуации.

Экзистенциальный кризис и работа

Трудоголизм и выгорание могут быть следствиями бегства от экзистенциальной тревоги. В таком случае, когда профессиональная активность прерывается (наступают выходные или отпуск), человек сталкивается с тревожным состоянием: работа больше не способна «защитить» от экзистенциальных вопросов. Виктор Франкл называл такой феномен «неврозом выходного дня» (3).

Некоторые специалисты считают (4), что одна из главных причин выгорания – неудавшийся поиск смысла в профессиональной деятельности. Психотерапевт Альфрид Лэнгле утверждал (5), что синдрому выгорания подвержены те, кто в профессиональной деятельности не реализует ценности, которые ощущает как собственные.

Как обрести смысл в работе?

Выше я уже описала три класса ценностей, которые, по мнению В.Франкла, позволяют сделать жизнь человека осмысленной: ценности переживания, ценности отношения и ценности творчества. Остановимся подробнее на последних.

Ценность творчества В.Франкл понимает в широком контексте – это ценности созидания в целом, которые человек реализует в том числе в процессе работы.

«Если человек занят своим делом или реализует миссию, то высшим смыслом для человека становится поиск возможностей исполнить свою работу как можно качественнее (…) Решающими в восприятии ситуации становится не занимаемая должность, а то, что человек способен привнести в свой труд как уникальная личность».

В одних сферах найти смысл проще, в других – сложнее. Бывает трудно увидеть вклад и гордиться работой, когда вы один из десятка или сотни человек, которые работают над проектом.

Найти смысл в работе можно, осознанно связав её с конкретными людьми, которым мы служим. Спросите себя,  что вы создаете, для кого, как это помогает окружающим? Если ответы совсем не устраивают – это повод обратиться к специалисту и, возможно, что-то поменять.

Обрести больший смысл можно, помогая другим. Согласно исследованиям (6), люди, которые помогают окружающим, чувствуют себя счастливее. Вы можете реализовать эту идею в своей работе. Например, предложить помощь коллеге, который уже не первый день бьется над сложной задачей, или помочь новому сотруднику разобраться в процессах компании и проекта.

На ощущение осмысленности в рутине влияет и то, каким образом мы выстраиваем собственную работу. Мы вкладываемся больше, когда в работе соединяются три вещи: реализация наших навыков, ценностей и интереса.

Подумайте, в чём заключаются эти три стороны и как вы можете их реализовать в работе. Речь идет не о кардинальном изменении вашей роли, а в осознании своих уникальных сильных сторон и того, каким образом вы можете использовать их, чтобы помочь команде и проекту достичь целей.

Источники

Писала: Ангелина Фурман

Редактировала: Алиса Смелова

Фото: Unsplash

Болезнь как экзистенциальное состояние | Медицинские интернет-конференции

            В современной практике здравоохранения господствует доказательная медицина. Доказательная медицина — комплекс современных медицинских знаний, построенный на доказательстве. Она представляет собой рациональное знание о болезни, которая даёт возможность господствовать над ней, поскольку знание о болезни уничтожает страх перед ней, лишает её таинственности, неопределённости, позволяет выработать чёткую стратегию лечения. Но это объективизация болезни делает пациента пассивно-зависимым.

            В современной практике здравоохранения господствует доказательная медицина. Доказательная медицина — комплекс современных медицинских знаний, построенный на доказательстве. Она представляет собой рациональное знание о болезни, которая даёт возможность господствовать над ней, поскольку знание о болезни уничтожает страх перед ней, лишает её таинственности, неопределённости, позволяет выработать чёткую стратегию лечения. Но это объективизация болезни делает пациента пассивно-зависимым.            В мировой культуре болезнь  не всегда понималась как негативное явление. Например, О.С. Васильева и Ф.Р. Филатов рассматривает болезнь как этап духовного становления личности и личностного рода. Такое понимание они называют «теологической интерпретацией болезни». По их мнению, болезнь приобретает позитивное значение и играет важную роль в процессе становления личности.              Медики, которые работают с тяжёлыми больными, полагают, что боль и болезнь — это определённое экзистенциальное состояние, по отношению к которому пациент выстраивает своё собственное отношение.             Человек воспринимает болезнь по-разному: как катастрофу, наказание, угрозу, освобождение и т.п.  Стратегии поведения больного тоже могут быть различными: полностью «уйти в болезнь» — зафиксировать на своих ощущениях, принять «роль больного», манипулируя окружающими.             По мнению как медиков, так и философов здоровье личности понимается как динамическое состояние психосоматики человека, которое во многом зависит от мировоззренческой позиции, от его понимания смысла жизни, свободы и т.д.             Болезнь есть пограничная ситуация между жизнью и смертью, ситуация выбора.  Болезнь ставит границы человеческой экзистенции, и основное желание человека — выйти за эти границы. И этот выход сопровождается качественными изменениями личности, переоценкой ценностей, изменяются цели и образ жизни. Экзистенциальный выбор способствует рождению новой здоровой личности и переходу к здоровому образу жизни. За состоянием физической боли, страдания тела и духа, агрессивного напряжения следует катарсис, облегчение и наполнение жизни новым смыслом, то есть, оздоровление.

Экзистенциальная тревога и становление идентичности — Моноклер

Рубрики : Последние статьи, Психология

Что такое экзистенциальная тревога и почему она у нас возникает? Как она связана с нашим бессознательным и аутентичностью? Почему и какими способами мы избегаем ее, успокаиваемся, делая вид, что ее не существует? В конце концов, к чему может привести такое успокоение? Рассказывает практикующий врач-психотерапевт Максим Пестов.

Психотерапия часто задается вопросом о качестве присутствия человека в своей жизни. Эта необычная формулировка вопроса — как будто бы человек и его жизнь не тождественны друг другу — подчеркивает неочевидность ответов из субъективной позиции. Вспомним, например, широко известное определение некоторых музыкальных стилей. Известно, что блюз это когда хорошему человеку плохо, а рэп — когда плохому человеку хорошо. Не задевая ничьих музыкальных предпочтений, рискну сделать вывод о том, что субъективный опыт всегда включен в более широкий контекст. Хочется сразу добавить —  и глубокий. Что это за контекст? Предположим, что это контекст экзистенциального измерения, то есть пространства, где разворачиваются предельные жизненные обстоятельства. Те, которые касаются каждого из нас и которые обнаруживаются на изнанке любого индивидуального события.

---

Читаем по теме:

— Абрахам Маслоу: «Экзистенциальная психология — что в ней есть для нас?»

— «Несчастнейший»: Сёрен Кьеркегор о незавидной участи человека

---

Одним из важных экзистенциалов (то есть тем самым обстоятельством), оказывается состояние экзистенциальной тревоги. Ее очень трудно описать, не используя другие конструкты, такие как бессмысленность, неопределенность, безнадежность и прочие, выражающие отсутствие каких бы ни было опор за пределами личности. Другими словами, сущность этой тревоги в том, что человек может опираться только на самого себя, и это совершенно не дает ему успокоения. Экзистенциальная тревога это тревога, которая не исчерпывается, она бездонна и ее можно «победить» только одним способом, о котором я скажу ниже. Экзистенциальная тревога выражает одну простую идею — ни один выбор не оказывается абсолютно правильным и окончательным, ни одна позиция не дает совершенных гарантий и преференций. В состоянии этой тревоги возникает ощущение, что жизнь катится в тартарары и не за что уцепиться, чтобы прервать это неизбежное падение. Это состояние невозможно отменить, поскольку оно оказывается предельной данностью нашего бытия.

Что же остается делать в этой ситуации и можно ли вообще что-то поделать, если это падение неизбежно? Конечно, можно, более того, мы владеем этим искусством практически в совершенстве. Для избавления от парадокса, который грозит в это мгновение образоваться, вспомним о том, с чего мы начали — с мнимой тождественности субъекта и его жизни. На самом деле моя жизнь и то, что я о ней думаю, как правило, совершенно разные вещи. В этом нет ничего страшного, более того, это является нормальной формой организации психической жизни. А все оттого, что у человека есть бессознательное и поэтому мое Эго или Самость всегда меньше меня самого, потому что Я — это Эго плюс бессознательное. Поэтому психической нормой являются невротики, которые признают наличие у себя бессознательного, которые позволяют своему бессознательному быть.

Оттолкнемся от этой формулировки и придем к следующему допущению — люди, считающие себя психически здоровыми, стремятся слиться со своим представлением о себе и тем самым исключить бессознательное из своего опыта. Вступая таким образом на путь отождествления себя и своей жизни. Но не это ли является благом, к которому следует стремиться? Давайте попробуем разобраться, что здесь «хорошо», а что «плохо». С одной стороны, равность своему представлению о себе очень полезна — человек становится полностью понятным и прозрачным для себя, веселым и социально активным, он всегда знает о своих желаниях и совершает только полезные поступки. С другой — это понимание становится его же ограничением, поскольку не остается места, откуда может прийти вопрос. В итоге он становится скучным для самого себя, а скука, как известно, является преддверием тревоги, которая тем не менее не наступает, поскольку навык борьбы со скукой оказывается одним из первых искусств, которым он овладевает. Похоже, что человек нуждается в некотором разрыве сознательного и зиянии невосполнимой нехватки, которую невозможно компенсировать до конца, но благодаря которой развитие становится возможным.

Экзистенциальную тревогу можно либо претерпевать, то есть жить с ней, каждодневно имея ее в виду, или успокаиваться, делая вид, что ее не существует. Лучше всего это осуществляется с опорой на что-то внешнее, то есть с помощью идентификации. Мы идентифицируемся с чем-то одобряемым, становимся тем, у кого, как нам кажется, есть необходимые качества, и фиксируем себя в виде пазла, состоящего из этих присвоенных сравнений. Цена, которую мы платим — это цена экзистенциальной тревоги, которая неизбежно снижается, потому что через идентификацию с чем-то внешним мы отдаляемся от этого переживания. Мы перестаем испытывать тревогу, так как наш идентифицированный образ отчужден от того, что способно переживать приближение к экзистенциальным пределам. Здесь уместно вспомнить Хайдеггера, который говорил о том, что успокоение тревоги означает переход из аутентичного бытия в неаутентичное.

В этой истории бессознательное оказывается тем самым маяком, который не позволяет уйти от себя слишком далеко. Бессознательное — это то, что неотчуждаемо от нас в отличие от того, что мы привыкли называть сознательным представлением о себе. Это, можно сказать, сердцевина нашего бытия. Тревога, в свою очередь, оказывается его пульсацией в измерении сознательного, поскольку тревога — это то, что ускользает от символизации, что всегда напоминает о неустойчивости и незаконченности любой определенности, за которую мы цепляемся. Тревога проявляется как безобъектный феномен, у нее нет адресата; также можно сказать, что у тревоги нет заземленности, она как бы подвешивает нас в воздухе и заставляет искать точки опоры. Через тревогу что-то важное просится наружу, тревога перетряхивает привычную ткань бытия, ища в ней складки и разрывы.

Тогда получается интересная штука. Вполне логичное желание успокоиться раз и навсегда и тем самым обрести устойчивость на деле оказывается способом отказаться от себя в пользу воображаемого прибежища, в котором нет ничего, кроме неаутентичных идентификаций. Чаще всего это вполне удается. Здесь дела обстоят так же, как в случае с зависимостью, когда смерть наступает быстрее, чем неизбежное разочарование в избегании тревоги. При этом награды за отказ от подобной попытки нет никакой, во всяком случае, в области сознательного. Поэтому ничего не остается, кроме  как довериться тому, что не имеет никакого рационального обоснования, поскольку именно это указывает на приближение к центру индивидуального бытия. Возвращаясь к названию текста — экзистенциальная тревога создает зазор между идентичностью и тем, что находится за ее бэкграундом, для того, чтобы окончательность не была достигнута. Тревога как землетрясение разрушает сооружения идентичности и обнуляет все результаты и достижения, призывая создавать сущее заново и с нуля.

Впервые статья была опубликована на портале Пси-помощь.рф.

Обложка: Эдвард Мунк «Крик» (1893 г.) / Wikimedia Commons.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Похожие статьи

Экзистенциальный кризис — Психологос

Экзистенциальный кризис — это состояние тревоги или чувство глубокого психологического дискомфорта при вопросе о смысле существования. Наиболее распространён в культурах, где основные нужды для выживания уже удовлетворены.

Описание

Возможные причины экзистенциального кризиса:

Чувство изолированности и одиночества,

Осознание собственной смертности, или осознание отсутствия загробной жизни; или

Осознание, что собственная жизнь не имеет цели или смысла, ни сверхъестественного, ни просто кроме как жизнь ради жизни.

Состояние довольно похоже на социологическое понятие, называемое аномией. Его так же часто связывают с кризисом среднего возраста.

В неэкзистенциальных системах взглядов смысл человеческой жизни очень часто определяется ещё до рождения, обычно неким сверхъестественным существом или группой существ. Определённая доля недоверия подобным взглядом обычно становится предпосылкой экзистенциального кризиса. В основном, экзистенциальный кризис — это внезапное осознание того, что не знаешь, зачем тебе нужна жизнь и/или осознание неизбежно приближающейся собственной гибели.

Человек сталкивается с парадоксом, когда он верит, что его жизнь важна, и в то же время понимает, что человеческое существование само по себе не имеет ни предназначения, ни смысла. В этот момент возникает когнитивный диссонанс. Разрешение этого парадокса ликвидирует кризис. Типичное разрешение кризиса происходит через обретение веры в сверхъестественное объяснение, даваемое религией; другие придерживаются мнения, что каждый сам определяет смысл собственного существования на этой планете.

Экзистенциальный кризис иногда порождается значительным событием или переменой в жизни человека. Обычно событие заставляет человека задуматься о собственной смертности, снимая психологический барьер, защищавший от этих неприятных мыслей. Типичными примерами подобных событий являются смерть любимого человека, возникшая реальная угроза жизни, использование психоделиков типа LSD, взросление и уход собственных детей из дома, достижение определённого возраста, или длительное заключение в одиночной камере.

Преодоление кризиса

Существуют разнообразные способы преодолеть экзистенциальный кризис. Кто-то может решить, например, что бессмысленно задумываться об этом, так как мы так никогда не узнаем неких экзистенциальных истин и не получим никаких гарантий. Или что не важно знать, что и как происходит; всё, что имеет значение — это настоящее. А кто-то может решить, что суть жизни — это быть счастливым, и будет стараться накопить побольше знаний, чтобы добиться этого.

Построение жизненной перспективы в терапии опустошенности, экзистенциального вакуума и зависимого поведения

Введение

       В этой статье я предлагаю обсудить одну широко распространенную в наши дни экзистенцию, опустошающую жизнь каждого человека — потеря или отсутствие жизненной перспективы. Точнее, в центре нашего внимания здесь станет не столько потеря, сколько терапевтическое построение жизненной перспективы клиентов, обращающихся к нам за помощью в разрешении проблем опустошенности своей жизни, экзистенциального вакуума и зависимого поведения. Эта работа является логическим продолжением моей статьи «Пустота и экзистенциальный вакуум: перспективы экзистенциальной терапии»1.

       Сам термин «жизненная (или экзистенциальная) перспектива» принадлежит Есельсону Семену Борисовичу. Родилось это понятие в наших с ним беседах о зависимом поведении в процессе разработки и подготовки моего авторского спецкурса «Экзистенциальное понимание зависимости», который я провожу в рамках учебной программы Международного института экзистенциального консультирования (МИЭК). В конечном итоге первый семинар этого курса мы так и назвали «Потеря жизненной перспективы», поскольку уверены, что потеря перспективы жизни становится одним из первых шагов к зависимости в частности и к опустошенности жизни — в целом.

       Так что же это такое — перспектива жизни?

       Предлагая жизненную перспективу как новую экзистенцию, мы имели в виду два из основных толкований понятия «перспектива». Во-первых, перспективы жизни — это некоторый план, виды на будущее. Однако экзистенциальная перспектива не ограничивается только планами и видами. Второе, главное для нас толкование, которое более полно определяет наше понимание жизненной перспективы — это технический метод в живописи. В изобразительном искусстве с помощью перспективы на двухмерной плоскости создается объемное, трехмерное изображение, картине придается некоторая глубина. Таким образом, экзистенциальная перспектива — это своего рода жизненный проект, который, во-первых, определяет жизненные планы на будущее (на ближайший год, пять лет либо на всю жизнь), во-вторых, расширяет границы жизненного пространства, придает жизни значительную глубину, многомерность. Следовательно, потеря жизненной перспективы или ее отсутствие лишает человека будущего, в результате чего жизнь его уплощается, становится двухмерной или одномерной: пустой, монотонной (чаще всего серой), однообразной и скучной.

       Задают эту перспективу наши надежды, стремления, интересы, мечты и цели. Детальный анализ каждого из этих феноменов я представлю ниже. Сейчас же хочу сосредоточить ваше внимание на общих причинах и последствиях их утраты.

     Потеря жизненной перспективы

       Для иллюстрации потери жизненной перспективы приведу два случая: реальный терапевтический — моего клиента и художественный — семьи, живущей мечтой о новой собственной квартире.

       Сергей, профессиональный спортсмен, в возрасте двадцати шести лет получает серьезную травму, лишающую его возможности продолжать спортивную карьеру, которая была единственным стремлением и смыслом его жизни. Он жил этим делом с шестилетнего возраста. Спорт стал не только основным стремлением Сергея, но и его интересом. Именно со спортом были связаны все его мечты и цели. Все же остальное: семья, друзья, машина — было для него лишь второстепенным, отвлечением, отдыхом от основного своего дела, бывшего для него и работой, и основным хобби.

       Во втором случае супружеская пара в течение двадцати с лишним лет живет мечтой о собственной отдельной квартире. И, когда они ее покупают, оказываются в том же самом положении, что и Сергей — жизнь кончилась! Все, ради чего и чем они жили, либо прервалось и больше невозможно, либо достигнуто. Хотя пути к этому состоянию и разные, но результат один: будущего нет. Жизненная перспектива, которая определяла их жизненный путь, задавала направление, вектор жизни, бывшая, кроме этого, их путеводной звездой, по которой они ориентировались на этом пути, по тем или иным причинам оказалась потерянной.

       Знакомы ли вам подобные состояния?

       С ними часто сталкиваются, во-первых, родители, единственным смыслом жизни которых было воспитание детей: дети выросли, стали самостоятельными, обзавелись собственными семьями — жизнь на этом и кончилась. Во-вторых, пенсионеры, посвятившие всю свою жизнь работе, выходя на пенсию, не имеют ни малейшего представления, чем полезным они еще могут заняться. В-третьих, либо выпускники школ, не имеющие представления о дальнейшем своем профессиональном самоопределении, либо выпускники вузов, так же не имеющие определенных, конкретных планов на дальнейшую свою профессиональную деятельность. Все эти люди, независимо от возраста и причин, приведших к потере жизненной перспективы, испытывают одинаковые переживания рас­те­рян­но­сти, неопределенности, пустоты, бессмысленности и бесперспективности своей жизни.

       Однако в последнее время мы, психологи и психотерапевты, все чаще и чаще сталкиваемся в своей практике со случаями, когда жизненная перспектива не утрачивается, а вообще не формируется.

       Такие люди равнодушно прожигают свою жизнь, ни во что не веря, никого не любя, ничем не интересуясь и не увлекаясь по-настоящему! Один мой знакомый, тридцатилетний мужчина, отец семейства, на вопрос «Ну хоть чего-то в жизни ты хочешь?!» искренне, но абсолютно безразличным тоном и после продолжительных раздумий ответил: «Хочу. Чтобы меня оставили в покое и никто никогда не трогал».

       Уже не первый год я задаюсь вопросом: откуда же берутся среди нас эти «ходячие трупы»? Что происходит, а точнее — не происходит в их жизни, в процессе становления их личности? Почему у них совершенно атрофированы эмоциональность и устремленность в будущее? На сегодняшний день могу поделиться только одним предположением.

       Раннее детство этих клиентов, молодых людей, пришлось на тяжелые переходные годы после развала Союза. У подавляющего большинства родителей тогда совершенно не было ни сил, ни времени на воспитание своих детей. Их основной задачей было фи­зи­че­ское выживание. Родители изыскивали возможности, чтобы их ребенок не умер от голода — какое уж тут воспитание? Не стоит также упускать из вида и то, что большинство из них в те годы потеряли свою привычную и стабильную работу. Люди сами были дезориентированы и ошеломлены проблемами настоящего, о будущем думать было просто некогда. В итоге дети, во-первых, оказались предоставлены сами себе. Во-вторых, они чувствовали и вбирали в себя тот страх, ту угрозу со стороны совершенно неопределенного и не­пред­ска­зу­е­мо­го будущего, которые переживали их родители. Таким образом, нынешние состояния безразличия, апатии и душевной лени этих молодых людей — это своеобразная защитная реакция от той не­опре­де­ли­мой, неосязаемой, но тяжелой и угрожающей непредсказуемости жизни. Иными словами, это не что иное, как страх жизни.

       Вторая категория людей, изначально не имеющих жизненной перспективы — это та самая «золотая» молодежь, представителей которой можно встретить в ночном клубе, на богемных тусовках или на модных мировых курортах.

       Будучи детьми обеспеченных родителей (или просто «залюбленными», избалованными), они никогда ни в чем не испытывали нужды, недостатка. Все, что им хотелось, каким невероятным ни казалось бы нормальному человеку их желание, выполнялось «любящими» и «заботливыми» родителями. Во внутреннем мире этих детей все происходило как бы само по себе, без их активного участия, без ограничений и усилий с их стороны — им достаточно было только озвучить свою прихоть. В итоге, к восемнадцати-двадцати годам у такого человека формируются тотальный эгоцентризм (мир создан для удовлетворения моих потребностей и капризов), безразличие ко всему, поскольку он все уже к этому возрасту пересмотрел, перепробовал, объездил и т.п. Классический пример описываемого состояния — Римский император Нерон. «Но вот он становится старше; беспечность юности отлетела от него, душа изведала все наслаждения и пресытилась ими. Прожитая жизнь, как бы порочна она ни была, умудрила его известным опытом и знаниями, и тем не менее в душе он остался ребенком, или, вернее, юношей, благодаря непосредственности своей натуры. Сознание его не может пробиться сквозь броню непосредственности, и он тщетно старается уяснить себе иную высшую форму земного бытия… Для этого, однако, у него недостает нравственных сил, и он в отчаянии хватается за наслаждение. Весь мир должен изощрять свою изобретательность, чтобы постоянно предлагать ему новые и новые наслаждения: он отдыхает душой лишь в минуту наслаждения; стоит наслаждению прекратиться, и он опять задыхается от истомы»1.

       В этом случае, причинами отказа от Полноценной жизни становятся не только пресыщенность, но и нежелание напрягаться, прилагать хоть малейшие усилия для достижения чего-либо, а также неумение преодолевать трудности, препятствия на пути к желаемому — Лень.

       Как мы уже установили, экзистенциальная перспектива является одним из важнейших ориентиров в жизни каждого человека. Задают ее наши надежды, стремления, интересы, мечты и цели. Теперь я предлагаю детально рассмотреть каждый из этих аспектов нашей душевной жизни, определить экзистенциальное их толкование, а также представить практический терапевтический потенциал экзистенциальной перспективы в работе с проблемами опустошенности жизни или зависимого поведения.

     Реанимация надежды

       Известная поговорка гласит: «Надежда умирает последней». Но в нашей современной «культуре» надежду списывают со счетов, игнорируя ее значимость или внушая нам ее несостоятельность, бесполезность и праздность. Работая над этой статьей, я сделал совершенно поразительное открытие: ни в одном из популярных и обще­до­ступ­ных справочников или энциклопедий нет ни значения, ни происхождения, ни толкования слова «надежда»! Сохранились пока несколько мудреных, неудобоваримых определений в пси­хо­ло­ги­че­ских и философских словарях. Коллег-специалистов могу отослать к статье «Надежда» в разделе «Общая психология» на Яндекс.Словарях1, где содержится хотя и заумное, но всестороннее и довольно приемлемое определение надежды как пси­хо­ло­ги­че­ско­го состояния. И это все!

       Из всего выше описанного сам собою напрашивается вывод: по-видимому, специалисты-гуманитарии считают, что надежда в наше время не играет в жизни людей большой роли, поэтому не стоит о таких мелочах писать в популярных изданиях. Но у клиентов, обращающихся к нам с проблемами опустошенности или зависимого поведения, надежда либо «умерла» гораздо раньше них самих, либо вообще не «рождалась» в их жизненном пространстве, что и приводит их в конечном итоге в кабинет психотерапевта!

       Между тем, значение надежды как важнейшей жизненной опоры и жизнеутверждающей экзистенции однозначно доказывает Виктор Франкл в работе «Психолог в концентрационном лагере»1, где автор анализирует несколько примеров скоропостижной смерти после утраты человеком последней надежды, надежды на освобождение или скорое окончание войны. «В неделю между Рождеством и Новым 1945 годом смертность в лагере была особенно высокой, причем, по его мнению, для этого не было таких причин, как особое ухудшение питания, ухудшение погоды или вспышка какой-то новой эпидемии. Причину, по его мнению, надо искать в том, что огромное большинство заключенных почему-то питали наивную надежду на то, что к Рождеству они будут дома. Но поскольку надежда эта рухнула, людьми овладели разочарование и апатия, снизившие общую устойчивость организма, что и привело к скачку смертности»2.

       И, если Франклу не был известен источник «наивных надежд» заключенных на освобождение к рождеству, то сегодня мы можем ответить на этот вопрос совершенно определенно. С появлением в XX в. информационных или психологических войн распространение слухов, отражающих желания и надежды людей, стало средством активной деморализации политического противника. Среди примеров таких слухов находим и историю, описанную Франклом: «Гитлеровская агентура многократно распускала в США слухи типа: «Война к рождеству кончится»; «Германии не хватит нефти и на полгода»; «Через два-три месяца в Германии будет государственный переворот»3. Здесь же находим еще один яркий пример деморализации большого количества людей из-за рухнувших надежд: «…В дни переворота в Чили в сентябре 1973 г. рабочие районы Сантьяго перегородили баррикады, началось ожесточенное сопротивление войскам Пиночета. И ЦРУ — организатор пиночетовского переворота — проводит спецоперацию: сначала зарубежные СМИ распространили «новость» о том, что сохранившая верность правительству Альенде танковая бригада под командованием прогрессивно настроенного генерала Карлоса Пратса движется к столице, «обрастая, как снежный ком, добровольцами»; этот сюжет был подхвачен местными еще специально не закрытыми прогрессивными радиостанциями и органами печати. Так продолжалось несколько дней, и вдруг Карлоса Пратса (находившегося в Сантьяго по домашним арестом с самого начала пиночетовского переворота) доставляют на телевидение, показывают перед широкой аудиторией, — это оказало мгновенное деморализующее влияние на людей, до этого успешно противостоящих превосходящим и хорошо вооруженным силам противника»1.

       Если проанализировать все известные примеры жизнеутверждающей роли надежды на предмет поиска ее «движущей» силы, то мы обнаружим ее удивительное свойство: именно надежда позволяет человеку добиваться «нереальных» целей, совершать невероятные поступки, выздоравливать и выживать несмотря на обстоятельства, приговоры врачей, «несовместимые с жизнью» травмы, или вопреки статистике, здравому смыслу, общественному мнению и другим ограничителям человеческих возможностей. Вероятно, поэтому «надежда умирает последней», ибо с ее «смертью», как мы видели из приведенных историй, человек либо сдается и отступает, либо погибает сам.

       Теперь попробуем представить себе внутренний мир человека, лишенного надежды. Поскольку надежда — это ожидание некоего будущего, то ее отсутствие, соответственно, лишает нас этого будущего. А отсутствие хотя бы образа желаемого провоцирует такие переживания как: растерянность, безвыходность, безысходность, бес­пер­спек­тив­ность, бесцветность, бессмысленность своей жизни и приводит в конечном итоге к унынию. С этим утверждением соглашается даже современная патопсихология, которая видит в утрате надежды специфический симптом депрессивных состояний.

       Опираясь на эти примеры, предлагаю реанимировать надежду и вернуть ей утраченную жизнеобразующую позицию. В контексте терапевтического построения экзистенциальной перспективы надежда, по моему убеждению, занимает основополагающее место. Она является главной опорой, фундаментом, на котором можно построить перспективу жизни и без которой это строительство теряет всякий смысл. Ведь если клиент или терапевт не надеются, что терапия принесет облегчение или хотя бы малейшую пользу, то никакая это не терапия, а пустая трата их времени и сил!

       Именно с обсуждения ожиданий клиента от терапии следует начинать процесс построения перспективы жизни. Очень часто, находящийся в состоянии опустошенности человек, на вопрос: «На что вы надеетесь?» — обреченно отвечает: «Ни на что… Надежды нет». В этом случае очевиден встречный вопрос консультанта: «А чего ждете от терапии? На какие результаты надеетесь?» И, если до этого момента в жизни клиента не было никаких надежд, то в этот момент зарождается первая, робкая — на тот или иной, значимый для него результат терапии. Ну, а если надежда не зарождается, тогда и пользы от такой «терапии», к сожалению, никакой не будет.

     Определение жизненных стремлений

      Итак, что же такое «стремления»?

      В современных словарях дается такое определение этого понятия: «СТРЕМЛЕНИЕ — настойчивое желание сделать что-либо или добиться чего-либо, внутренне обусловленная необходимость»1. Поскольку это определение представляется весьма размытым, предлагаю собственное — экзистенциальное — понимание этого феномена.

       Если с первой частью приведенного определения более или менее все понятно, то выражение «внутренне обусловленная необходимость» провоцирует естественный вопрос: «Что это за необходимость такая и чем таким внутренним она обусловлена?»

       Основываясь на собственном практическом опыте, могу с уверенностью утверждать, что этой внутренней необходимостью является наличие у человека чего-то важного, значимого, ради чего либо ради кого он живет, готов преодолевать трудности, за что он готов постоять, пострадать и чему или кому готов посвятить свою жизнь. Как писал Ницше: «Если у человека есть Ради, то он преодолеет любое Как».

        Теперь, для более глубокого понимания стремлений, а также в целях устранения многозначности толкования этого понятия, рассмотрим историю происхождение этого слова и дадим собственное, экзистенциальное определение стремлению как новой экзистенции.

       Слово «стремление» (в древне-русском языке стрьмление) происходит от общеславянского «стрьмъ» — крутой, обрывистый. В некоторых современных славянских языках, например сербо­хор­ват­ском, есть слово «стрм», имеющее то же самое значение. От этого же корня происходят и словенское strmeqti, и чешское strměti, и словацкое strmiet’ — «возвышаться», и современное русское — стремнина 2.

        Именно это слово наиболее точно выражает наше понимание стремлений, поэтому для метафорического описания значимости человеческих стремлений рассмотрим его более подробно. В толковом словаре Ушакова стремнина — это «место в реке, потоке, где течение особенно бурно и стремительно»1. А из школьного курса физики мы знаем, что именно стремнина создает течение всей реки. Она является той силой, которая приводит в движение всю массу воды, становясь «двигателем» всего потока. Так и стремление, в нашем понимании, является основной энергетической потенцией, задающей направление и обеспечивающей движение всей жизни человека.

       Особый интерес для нас могут представлять приведенные выше славянские слова в значении «возвышаться». Они позволяют утверждать, что наличие у человека определенных стремлений возвышает его над суетностью обыденной жизни, наполняет ее уникальным смыслом.

        Для полного представления об экзистенциальном понимании стремлений важно отличить их от влечений. Согласно психологическим словарям, «Влечение — стремление к удовлетворению неосознанной или недостаточно осознанной потребности субъекта, своеобразный первоисточник всякого психического движения и поведения организма, характеризующийся наличием источника энергии (силы), цели и объекта»2. Из этого определения следует, что основными отличиями влечений от стремлений являются их неосознанность и объективность. Т.е. во-первых, источником влечений является «неосознанные или недостаточно осознанные потребности» человека, в то время как стремления всегда осознаваемы и, кроме этого, становятся источником жизненных смыслов. Во-вторых, влечения всегда имеют конкретный объект, материальный предмет, являющийся для человека привлекательным, притягивающим его к себе. И в этом кроется третье, на мой взгляд, главное отличие влечений от стремлений: влечение делает человека пассивным, безвольным участником событий, поскольку он сам становится объектом притяжения предмета своего влечения. Стремления же, наоборот, являются обязательным условием, основой жизненной активности, поскольку именно они упорядочивают жизнь человека и направляют ее течение по выбранном им самим пути. Подтверждает это утверждение одно из толкований производного от «стремление» глагола «стремиться». Согласно толковому словарю Ушакова, стремиться — «настойчиво добиваться, стараться достичь чего-нибудь, стараться что-нибудь сделать»1. Как видите, в этом случае стремящийся к чему-либо человек является активным участником событий. В этом случае источник энергии, движущей силы находится не в объекте, притягивающем человека к себе, а в самом этом человеке. Точнее, как мы уже рассмотрели выше, именно стремление и является этой самой движущей силой.

       Подводя итог семантическим и этимологическим изысканиям, постараюсь сформулировать экзистенциальное определение стремления. Итак, стремление — это деятельность или совокупность последовательных действий, обеспечивающих возможность реализации экзистенциально значимых, жизнеобразующих смыслов и определяющих образ жизни человека.

       Из приведенного определения очевидно, что стремлений не может быть много. Для нормальной, т.е. целостной, наполненной и интересной жизни человеку необходимо наличие одного основного, жизнеобразующего стремления и одного-двух вспомогательных, обеспечивающих реализацию основного. Таким образом, следующим шагом в терапии опустошенности является поиск или определение основного и вспомогательных стремлений клиента. Обнаружить Главное в его жизни помогают следующие вопросы:

     1.    Что для вас является самым главным в жизни?
     2.    Чему или кому вы готовы посвятить свою жизнь?
    3.    Если бы вы узнали, что вам осталось жить месяц, полгода, год, что нужно было бы непременно успеть сделать в оставшееся время?
     4.    Есть ли в вашей жизни что-то или кто-то, более значимое, важное, чем ваше собственное «Я»?
     5.    Ради чего или ради кого стоит прожить свою жизнь?
     6.    Есть ли что-то или кто-то, ради кого вы готовы отдать свою жизнь?

       Разумеется, это только пример вопросов, которые помогают клиенту определить самое важное в его жизни, то, что и является его стремлением. Очевидно также и то, что в каждом конкретном терапевтическом случае могут потребоваться другие вопросы, но всегда они должны побуждать клиента к поиску или определение самого важного, жизнеобразующего дела его жизни.

       В работе с клиентами мне часто приходится сталкиваться с этой необходимостью. Поэтому я составил перечень общих и наиболее распространенных из имеющихся стремлений современного человека. Такими, по-моему мнению, можно считать стремления: к физическому совершенству, материальному благополучию, социальному успеху, к славе и популярности, власти и превосходству, свободе и независимости, семейному счастью, познанию и новым открытиям, творчеству, к служению, к Истине и Богу, к разрушению и саморазрушению — к смерти… Хочу еще раз подчеркнуть, что приведенный список — это лишь пример возможных стремлений. В каждом конкретном случае необходимо искать индивидуальные стремления, присущие конкретному человеку, актуальные в данный момент его жизни. Это может быть, например, стремление молодого человека отделиться от родителей, повзрослеть и начать самостоятельную жизнь, стремление болящего победить тяжелую болезнь и выздороветь и т.п.

       Поскольку у меня нет цели создавать очередную классификацию, я не буду здесь углубляться в анализ каждого из приведенных стремлений. Также, придерживаясь одного из принципов феноменологической редукции — горизонтализации, не буду ранжировать их по значимости или социальной приемлемости: все они есть у наших клиентов и все они достаточно широко распространены. Более того, хочу обратить особое внимание коллег на то, что нашей задачей является не убеждение клиента в правильности / неправильности того или иного стремления, а в помощи обнаружить то самое главное, ради чего он воспрянет духом и захочет жить. Кроме этого, экзистенциальный терапевт может оказать помощь в нахождении каждому из стремлений максимально продуктивного, мирного, просоциального воплощения. Так, например, даже самое, казалось бы, неприемлемое стремление — к разрушению и смерти, будучи направлено в просоциальное русло, может дать обществу отличных спасателей, саперов, солдат, тех же пионеров-первооткрывателей и т.п.

       Теперь рассмотрим несколько примеров сочетаемости и несовместимости потенциальных стремлений. Так, например, стремление к семейному счастью отлично дополняется стремлениями к материальному благополучию и к физическому совершенству, при условии, что они станут лишь вспомогательными, обеспечивающими наилучшие условия для воплощения основного. А вот стремление к служению или к Истине явно отрывают человека от семьи, она становится для него второстепенной или вообще недопустимой. Стремление к власти невозможно без того же материального благополучия и социального успеха, но диаметрально противоположно стремлению к служению. Стремлению к Истине или Богу часто сопутствует стремление к служению, однако они являются взаимоисключающими со стремлениями к свободе и независимости и к славе.

       В заключение этого раздела остается сказать несколько слов о широко распространенном в наши дни явлении — конфликте стремлений. Это такое состояние клиента, когда он находится в ситуации выбора между двумя стремлениями, по его утверждению — равнозначными для него. Например, клиент утверждает, что не может выбрать между семьей и служением другим людям. В этих случаях первой задачей психотерапевта становится помощь в выявлении, отделении истинного, личностного стремления клиента от ложного, скорее всего социально индуцированного. В этих случаях единственной возможностью «отделить зерна от плевел» становится те­ра­пев­ти­че­ская провокация, направленная на максимальное сужение поля для маневров клиента в ситуации выбора. Одним из возможных вариантов разрешения описанного конфликта может стать предложение клиенту оставить семью и уйти в монастырь, что однозначно поспособствует реализации его стремления к служению. Уверен, в 99% случаях окажется, что сделать это он(а) никак не может, поскольку… Далее терапевту будет предъявлен целый список обстоятельств, не позволяющих ему сейчас это сделать. Очевидный вывод из этого опыта, который возвращается клиенту: его стремление к служению — ложное, поскольку ради него он не готов идти даже на социальные жертвы. В результате дальнейшего анализа может оказаться, что и семья не является истинным стремлением этого человека, а проявится, скажем, первостепенность стремления к социальному успеху или к славе и популярности, скрывавшееся под маской стремления к служению, и т.п.

       Однако для наполненной, полноценной жизни одного, даже самого важного, занятия недостаточно. Поэтому в процессе построения жизненной перспективы необходимо находить или определять не только стремления, являющиеся достаточно глубинной и стабильной экзистенцией, но и более поверхностные и динамические. Не менее важной, чем стремления, компонентой жизненной перспективы являются наши интересы.

     Пробуждение интереса

       В этом разделе мы поговорим об экзистенциальном понимании интереса, которое значительно отличается от классического, этимологического значения этого понятия. Изначально, «интерес» был специфическим экономическим, а затем юридическим термином (финансовые интересы, юридический интерес). Однако в последнее время оно получило более широкое применение, в том числе и в психологии. Согласно современным справочникам, «интерес — это осознанная потребность, которая характеризует отношение людей к предметам и явлениям действительности, имеющим для них важное общественное значение, притягательность»1.

       Как и в случае со стремлениями, весьма мутное и мудреное определение! Для начала постараюсь его упростить, а затем наделить экзистенциальным смыслом и представить практическую значимость интереса для психотерапии опустошенности жизни.

       Известным уже нам способом выделим из этого нагромождения слов самое главное: «…потребность… отношение людей к предметам и явлениям, имеющим для них важное значение, притягательность» ® «Потребность, притягательность важных, значимых предметов и явлений». Если вдуматься, то данное определение весьма многозначно, поскольку с успехом может относиться и к определению стремления. Чтобы развести представления об этих экзистенциях, для наглядности приведу отклик моей коллеги Анны, которая является не только практикующим психологом-консультантом, но и матерью двоих детей, на мое предложение об определении истинного стремления и выявления ложных.

       «…Тебе не кажется, что слишком категорично по поводу стремлений? А то так задумалась: выходит, что человек должен жить только в одной плоскости. Но ведь есть масса примеров, когда удавалось совмещать два, казалось бы, разноплановых стремления. Да и женщины-мамы, как правило, рано или поздно выходят из декрета и отлично работают в коллективе. Куда хуже себя чувствуют те, кто не может как-то социально устроиться. Есть совсем плачевные примеры. Мне, вообще, кажется, что социальная направленность для женщины более чем нормальна. Замечательный пример: жена священника, мать восьмерых детей. Тридцатичетырехлетняя женщина, которая до замужества имела блестящую карьеру балерины и загранпоездки. Сейчас, с одной стороны, она захлопотанная мама, с другой стороны — очень активна в социальном служении. И, думаю, был бы больший ущерб, если бы она была вся в детях. Так же и с ума сойти можно!..

       …Я, возможно, защищаю что-то свое, но мне кажется нереальной жизнь в одной плоскости. Это же касается мужчин: неужели женатому мужчине-отцу запрещено иметь работу, которая его поглощает и приносит радость?»

       Полностью согласен с коллегой: полноценная жизнь «в одной плоскости» действительно невозможна. Однако стремление, задающее общую направленность, вектор жизни — у человека все-таки одно. Все же остальное, о чем пишет Анна, безусловно, необходимо каждому человеку, как женщинам, так и мужчинам, но эти занятия я уже называю интересами. Рассмотрим предложенные моей собеседницей примеры и с их помощью дифференцируем две названные экзистенции.

       Итак, стремлением описанной женщины, по моему убеждению, однозначно является семья. Все же остальное: танцы, большая сцена, артистическая карьера, социальное служение и т.д. — все это ее более или менее глубокие интересы, список которых, уверен, со временем пополнится. Неопровержимым доказательством этому является ее отказ от славы, известности и других потенциальных благ большого балета ради любви, мужа и восьмерых детей! Более того, я уверен, что, упаси Бог, случись что с ее мужем или кем-нибудь из ее детей, она без сомнений бросит свое социальное служение и будет рядом с ними, а не решать проблемы детей Гондураса или наркоманов Киевской области предоставит другим. В качестве контрпримера, вспомните эпизод из фильма Павла Лунгина «Остров», в котором мать привезла к старцу своего сына. Она убеждает его, что ради выздоровления сына готова отдать все, что у нее есть. В итоге, важнее здоровья сына для этой героини оказалась работа и другие ее социальные интересы, поскольку она отказывается последовать рекомендации старца остаться на острове на более продолжительный срок из-за угрозы потерять работу или свой социальный статус.

       Приведу еще один пример. «Женатый мужчина-отец», стремлением которого является обеспечение семейного благополучия, по моему убеждению, просто обязан иметь какую-либо интересную, за­хва­ты­ва­ю­щую его работу, дело своей жизни (в идеале, это его основной жизненный интерес). Кроме этого он может интересоваться футболом, автомобилями, рыбалкой или поэзией — это дополнительные интересы, которые могут сменяться в разные периоды жизни. Однако это самое Дело его жизни, скажем научная деятельность, может быть стремлением женатого мужчины, отца. В этом случае семья для него может являться либо «спасательным кругом», удерживающим его от одержимости этим занятием, либо основным интересом, позволяющим время от времени отдохнуть от своего дела, либо надежной дополнительной жизненной опорой, поддерживающей его в кризисные моменты реализации этого дела, но не более того.

       Таким образом, получается, что одно и тоже занятие, одно и то же явление жизни для разных людей может быть как их стремлением, так и интересом. Теперь соберем отличия между ними. Во-первых, интерес — это более поверхностное, менее значимое явление в нашей жизни. Во-вторых, интересов у нас может быть гораздо больше и они зачастую сменяют друг друга на протяжении всей жизни. В-третьих, если стремление, согласно наше точке зрения, является центральным, жизнеобразующим фактором, то интересы лишь наполняют нашу жизнь, делают ее более насыщенной, разнообразной — ИНТЕРЕСНОЙ!

       Для наиболее полного описания интереса как экзистенции осталось отделить его от увлечения. Во-первых, интерес — это более или менее глубокое и продолжительное состояние человека, характеризующееся особым отношением к предметам, явлениям или занятиям как к важным, значимым в его жизни. Увлечение же — это поверхностное, кратковременное, мимолетное явление в его жизни, заинтересованность в предмете или явлении на неделю, месяц или год. Во-вторых, интересы становятся дополнительными мотиваторами. Они побуждают нас проявлять активность, преодолевать возможные препятствия, затрудняющие нам реализацию того или иного интереса, в то время как движимые увлечениями, мы пасуем даже перед малейшими трудностями или препятствиями. Т.е. если человек интересуется чем-либо по-настоящему, он прилагает усилия, чтобы добиться предмета своего интереса, а увлеченный человек при первых же затруднениях практически без сожалений отказывается от желаемого в данный момент предмета и с легкостью переключает свое внимание на другой.

       Как мы уже знаем, одной из важнейших характеристик опустошенности является утрата интереса к жизни. Поэтому очевидно, что одной из первых задач психотерапии становится пробуждение у клиента этого интереса. В большинстве случаев это можно сделать, обращаясь к прошлому его опыту, к его детским или юношеским увлечениям, интересам и мечтам, которые по тем или иным причинам оказались вытесненными, подавленными, погребенными под завалами суетных, как правило навязанных его окружением, желаний и псевдопотребностей. Из этого следует, что первым шагом к пробуждению интереса должны стать пересмотр и переоценка имеющихся в настоящий момент потребностей, желаний, «интересов» и «стремлений» клиента на предмет их аутентичности, соответствия его ценностям, убеждениям, истинным стремлениям и интересам.

     Реабилитация мечтательности

       В наше время наблюдаются интересные и удивительные трансформации представлений о мечте. Например, уже в толковом словаре Даля читаем: «Мечта — вообще всякая картина воображения и игра мысли; пустая, несбыточная выдумка; призрак, видение, мара»1. Затем находим у Сартра: «…Мечты, ожидания и надежды позволяют определить человека лишь как обманчивый сон, как рухнувшие надежды, как напрасные ожидания, то есть определить его отрицательно, а не положительно»1. В современных психологических словарях вообще отсутствует определение этого понятия, есть только ссылка: «см. Воображение». А современный этимологический словарь в статье «мечта» отсылает читателя к словам «видение, призрак, умопомрачение, воображать»2. Поэтому не удивительно, что одна из слушательниц МИЭК в своем эссе о перспективе своей жизни пишет: «Мечта» для меня — это нечто неоднозначное. С одной стороны, с детства сохранилось отношение к мечте как к чему-то светлому и очень хорошему, но почему-то далекому от меня и от реальной жизни. И с другой стороны — сейчас я все меньше люблю мечтать, потому что получается, что мечты в основном остаются мечтами — неким розовым сном, который или длится бесконечно в выдуманном мире, или заканчивается неприятным пробуждением. Куда более приятно ставить цели, а не придаваться мечтам. Я бы сказала, что я мечтаю, например, о том, чтобы моей маме больше не пришлось работать — потому что я вижу, как она устает. Мечтаю о большой квартире, где у каждого из моей семьи есть свой уголок. Мечтаю о короткой зиме и долгом солнечном лете — которого никогда не будет в стране, где я живу».

       Однако благодаря достоянию современной информационной глобализации — Википедии мы все-таки можем найти заслуживающее нашего внимания определение: «Мечта — заветное желание, идеализированная цель, сулящая счастье… Может быть несколько “мечт”. Это могут быть просто желания, по каким-то причинам не выполненные в момент их возникновения, но человек все же желает, чтобы они воплотились в реальность. Например, такой мечтой может быть желание поехать в какое-либо место — это не осчастливит человека до конца его дней, зато он будет вспоминать об этом событии достаточно долго, как об одном из наиболее приятных моментов в каком-нибудь периоде его жизни»3.

       Итак, мечта — это заветное желание, идеализированная цель, сулящая счастье. И это делает мечту, согласно экзистенциально-гуманистическим воззрениям, очень важной и неотъемлемой частью эффективной, настоящей, активной жизни любого человека. Это потому, что, во-первых, мечта является той плодородной почвой, в которой зарождается, прорастают и созревают наши цели. Во-вторых, мечты становятся значительными жизненными ориентирами, позволяющими нам двигаться в определенном направлении и не сбиваться со своего жизненного пути.

       Для метафорического обоснования последнего утверждения обратимся к одному из толкований происхождения слова «мечта». Согласно Фасмеру, современное русское «мечтать», верхне-лужицкое «mikacq» и нижне-лужицкое «mikasq» в значении «мерцать, сверкать» являются однокоренными словами и происходят от общего старославянского «мьчьта»1. Это позволяет нам сравнить мечту с мерцающей путеводной звездой, ведущей путнику в ночи, или с мерцающим, сверкающим маяком, указывающим заплутавшему в шторм кораблю направление к берегу.
Теперь рассмотрим мечту как почву для созревания целей. Для этого обратимся к мечтам нашей слушательницы:

       1.    «Мечтаю, чтобы моей маме больше не пришлось работать — потому что я вижу, как она устает». Отличная, здоровая и абсолютно реальная мечта. Но… Только при одном условии: если она побуждает вас озаботить себя целью обеспечить достойную жизнь своей маме. Средств и возможностей для этого у каждого из нас, детей, если вдуматься, масса.

       2. «Мечтаю о большой квартире, где у каждого из моей семьи есть свой уголок». Также абсолютно реалистичная мечта. Хотя для ее осуществления может понадобиться время, да и усилий по ее воплощении придется приложить гораздо больше!

       3.    «Мечтаю о короткой зиме и долгом солнечном лете — которого никогда не будет в стране, где я живу». Зато сколько на земле таких мест?! И кто, позвольте спросить, вас держит именно там, где такой погоды нет и не будет?

       Вот и получается, что дело совсем не в мечте, не мечты бесплодны, иллюзорны, беспочвенны и т.п., а мы сами не готовы проявить какую-то активность для их реализации и воплощению в реальной своей жизни.

       Справедливости ради нужно сказать, что то, о чем писали Сартр и Наталья, тоже существует, конечно. Но в психологии для этих состояний нашли отдельное определение — грезы, или фантазии. Для примера, мечта о короткой зиме и долгом солнечном лете — абсолютно реальна, поскольку в любой момент, когда зададитесь этой целью, вы можете уехать, например, в Абхазию, Грецию, Индию или в Австралию, где зимы практически нет вообще. А вот если бы вы мечтали о том, чтобы, например, в Санкт-Петербурге вдруг изменился климат, как вам хочется, то это чистой воды фантазия. Т.е. то, чего достичь, хотя бы теоретически, возможно, то мотивирует и заставляет двигаться и называется мечтой. То же, что абсолютно недостижимо, фантастично или иллюзорно — это грезы или фантазии. И они действительно опустошают, расслабляют и развращают любого человека.

       При различении мечты и грезы нужно быть предельно внимательным и осторожным, чтобы не ограничить себя в этих самых пределах возможного. Не будем забывать, что еще двести лет назад извечная мечта человека о полете была совершенно невозможна, но она привела в конце концов человечество к тому, что мы уже не только преодолели земное притяжение, но и вышли в космос! Более того, этот пример наглядно доказывает бесспорную пользу грез. Однако польза эта становится очевидной лишь в глобальных, культурно-исторических или общечеловеческих масштабах, но в контексте жизни одного человека грезы очень близки и почти неотличимы от бесплодных и беспочвенных фантазий. Поэтому в качестве основной отличительной характеристики мечты от грез и фантазий я предлагаю считать не реалистичность, а степень активности, включенности человека в процесс реализации своей мечты.

       В заключение разговора о мечте хочу обратить ваше внимание на современную тенденцию к обесцениванию, мельчанию, «заземлению» человеческих мечтаний. Дело в том, что мечты подавляющего большинства наших современников уже сегодня ограничены рамками всего двух измерений: физического и социального. Так, например, согласно нашим наблюдениям, вершиной мечтаний 90% клиентов является приобретение собственного «домика в деревне у реки». Однако в результате подробного анализа их мечты оказывается, что «домик» тот должен быть комфортабельным коттеджем со всеми удобствами, вблизи от какого-нибудь крупного города, а «деревня» — населенным пунктом с развитой инфраструктурой и прямым транспортным сообщением с этим городом. Но наибольшее беспокойство вызывает, конечно, не это, а отсутствие дальнейшей перспективы жизни этих людей. Дело в том, что подавляющее их большинство затрудняются дать ответ на вопрос: «А что потом, когда домик у вас уже будет? О чем вы еще мечтаете?» Более того, многих из них ставит в тупик элементарный вопрос: «А зачем вам нужен этот домик?» Мало кто сегодня «смотрит в небо», мечтает о романтиче­ских приключениях, опасных путешествиях, новых открытиях или достижениях, полете в космос или на другие планеты — все «мечтают» о комфорте, безопасности и стабильности.

       Из этого становится очевидным, что следующим шагом на пути построения жизненной перспективы наших клиентов должна стать реабилитация мечты как жизнеутверждающего явления их жизни. Это позволит освободить в их воображении пространство для появления более значительных мечтаний, расширяющих экзистенциальные горизонты, возвышающих их над сугубо бытовыми, обыденными проблемами жизни, выводящих за рамки материальных и социальных потребностей.

     Выявление и постановка целей на фоне суеты

       Поскольку про цели и целеполагание написано уже невероятное количество разнообразной литературы, я не буду здесь повторять «прописные истины» по этому предмету, которые, уверен, хорошо вам уже известны. Поэтому сразу перехожу к обсуждению практических аспектов экзистенциального целеполагания и его значения в процессе построения жизненной перспективы.

       Во-первых, для терапевтического построения жизненной перспективы нам необходимо четко различать цели и задачи, поскольку большинство клиентов путают эти явления и часто их подменяют в своей жизни. Главное их отличие в том, что цель отвечает на вопрос «Чего нужно достигнуть?», а задача — на вопрос «Какими действиями, с помощью чего этого можно достигнуть?»1. Для иллюстрации этого различия приведу живой пример одной из своих клиенток.

       В начале терапии Валентина в качестве своей главной цели на ближайшие время заявляла приобретение частного дома или новой большой квартиры. В результате дальнейшего анализа выявилось, что дом нужен не сам по себе, а как одно из средств обеспечения лучших условий для жизни и развития ее ребенка — счастливого и благополучного детства ее дочери. Таким образом, конечная, более значимая цель — обеспечение счастья и благополучия своему ребенку — оказалась скрытой за промежуточной задачей — купить собственный дом. Выявление конечной цели в этом случае позволило клиентке значительно расширить экзистенциальные горизонты своей жизни и наделить иным, более значимым смыслом свою «обыденность». Более того, благодаря уточнению конечной цели проявились и другие, не менее важные задачи, необходимые для ее реализации: формирование и ведение семейного бюджета, собственное взросление и повышение личной ответственности, выделение времени для общения с ребенком и др.

       Для определения конечной цели и дифференциации ее от промежуточных задач я с успехом использую очень вредный и весьма неудобный для клиентов вопрос: «А зачем, для чего оно тебе надо: дом, машина, деньги, образование, здоровье?..» Более того, вопрос этот я задаю до тех пор, пока он не станет бессмысленным, иногда даже абсурдным. В приведенном примере вопрос к матери: «Зачем вам счастье и благополучие вашего ребенка?» и оказался таковым. Однако не стоит упускать из вида тот факт, что зачастую счастье и благополучие детей является для их родителей не самоцелью, а лишь средством для самоутверждения, укрепления собственного социального статуса, получения похвал и других поощрений от окружающих и т.п. Здесь терапевту нужно быть предельно внимательным и ориентироваться не на общепринятые представления о правильно­сти / неправильности той или иной ситуации, а чувствовать бессмысленность и абсурдность своего вопроса в контексте жизни или терапевтического случая конкретного клиента.

       Еще большую бдительность терапевту необходимо проявлять, задавая клиенту вопрос «Зачем?», поскольку он рискует попасть вместе с клиентом в патовую ситуацию, которую хорошо описывают слова Льва Николаевича Толстого: «Бог говорит человеку, что нужно делать, а дьявол спрашивает: “Зачем?”»1. Т.е. очень часто вопрос «Зачем тебе это нужно?» не помогает человеку уточнить значимость, важность для него той или иного действия или события, мотивируя его тем самым на дальнейшую жизненную активность, а, наоборот, обесценивая эти действия и события, ввергает его в состояние тотальных сомнений, негативизм и апатию. Избежать этой ловушки помогает небольшой нюанс в формулировке и постановке рассматриваемого вопроса. Так, например, в первом случае вопрос звучит как: «Зачем, для чего тебе это нужно, что тебе это дает?» — проясняющая формулировка. А во втором случае — «Зачем, какой в этом смысл, кому это нужно?!» — обесценивающая форма, которой нужно избегать терапевту самому и помогать клиенту переформулировать эту форму вопроса в первую.

       Когда мы определим конечную цель, перед нами может стать второй вопрос — об отличии целей от стремлений. Как показывает моя практика, большинство людей, даже специалисты, с трудом различают два эти явления. Для их различия вспомним окончательное, экзистенциальное определение стремлений: «Деятельность или совокупность последовательных действий, обеспечивающих возможность реализации экзистенциально значимых, жизнеобразующих смыслов и определяющих образ жизни человека». Метафорически, стремления можно представить как общее направление, вектор, фарватер жизни, по которому человек готов пройти всю жизнь, то, чему он готов ее посвятить. Цели же могут быть совершенно разнообразными. Они могут соответствовать основному жизненному стремлению. В этом случае они становятся своего рода опорными пунктами, обеспечивающими возможности и условия для реализации этого стремления, флажками, отмечающими фарватер жизни. Однако цели могут не иметь к стремлению совершенно никакого отношения, но являться при этом не менее значимыми и ценными для человека в тот или иной период его жизни.

       Для более конкретной дифференциации целей и стремлений рассмотрим несколько различающих их характеристик. Во-первых, «цель — это осознанный, запланированный результат деятельности, субъективный образ, модель будущего продукта этой деятельности»1. Это конкретный объект, на достижение которого направлена жизненная активность человека: я должен достичь чего-то, я хочу прийти к чему-то и т.п. Стремление же — это, скорее, процесс, определяющийся качественными характеристиками: как я хочу пройти свой жизненный путь, с чем или с кем? Т.е. цели более конкретны, осязаемы и достижимы. Во-вторых, цели имеют временную, ситуационную или контекстуальную значимость в жизни человека, в то время как стремления — жизнеобразующую. В-третьих, цели реализуются в совершенно разнообразных сферах жизни человека, а его стремления — преимущественно в одной. В-четвертых, целей в жизни человека может быть великое множество и они должны регулярно сменять друг друга, но стремлений в качественной, полноценной жизни много быть не может. Безусловно, в различных жизненных обстоятельствах может происходить частичная или кардинальная смена основной сферы жизнедеятельности и стремлений, но это должно быть, скорее, «исключением из правил», нежели частым или регулярным явлением нашей жизни.

       И, наконец, важнейшей, на мой взгляд, задачей в процессе экзистенциального целеполагания является отделение собственных, личностно значимых целей клиента от социально инсталлированных, навязанных его окружением или средствами массовой информации. Для экзистенциального понимания целей важно отличать их от простых желаний, хотений человека, являющихся, как правило, привнесенными извне. Цель — это не то, чего я страстно хочу, а то, без чего я не могу жить или ощущать свою цельность, целостность. Иначе говоря, цель — это часть меня или моей жизни, которой пока недостает. Исходя из этого понимания, достигнуть той или иной цели значит обрести целостность. Кроме этого, согласно экзистенциальному видению, цели, о которых мы говорим, могут быть только у человека цельного. Если же этой цельности нет, то нет и целей. Есть только суетные метания между удовлетворением своих потребно­стей и влечений, с одной стороны, и погоней за желаемыми благами — с другой. В этом случае человек буквально разрывается между этими псевдоцелями, достижение которых не приносит ожидаемого удовлетворения.

       Работая над построением жизненной перспективы, для выявления настоящих целей и отделения их от псевдоцелей я предлагаю клиентам своего рода инвентаризацию их потребностей, желаний и хотений на предмет их аутентичности, соответствия личным стремлениям, интересам, мечтам, ценностям и убеждениям. Рассмотрим пример такой инвентаризации. Вопрос терапевта: «Зачем, для чего вам нужна новая машина?» Варианты ответов клиента: а) как средство передвижения, для повышения моей мобильности, для достижения конкурентоспособности на рынке труда; б) для укрепления или повышения своего социального статуса; в) в рекламе говорят, что тот, у кого нет такой машины, — неудачник, и т.п. Затем сравниваем полученный ответ с уже известными нам к этому моменту стремлениями, интересами, мечтами и другими потребностями клиента. Если цель соответствует, обеспечивает, помогает, облегчает, приближает… то очевидно, что она аутентична. Если же цель не имеет никакого значения в общем жизненном контексте клиента, то это свидетельствует о ее чуждости, бесполезности и бессмысленности — суетности.

     Заключение

       Подводя итог всему написанному выше, остается подчеркнуть, что построение жизненной перспективы требует длительной и кропотливой терапевтической подготовки. Как при подготовке к строительству здания нужно провести исследовательские работы, создать проект, вырыть котлован, заложить фундамент… Так и перед строительством жизненной перспективы необходимо тщательное терапевтическое исследование индивидуальных особенностей жизни каждого клиента и его опустошенности. Затем терапевту придется преодолеть вместе с клиентом целый ряд трудностей и сопротивлений: негативизм, жалость к себе, избегание реальности своей жизни, нежелание прилагать усилия, напрягаться для достижения своих целей, боязнь изменений, апатию, скуку, потерю вкуса жизни, страх жизни и др. Без такой подготовки все действия консультанта, направленные на построение жизненной перспективы, будут либо наталкиваться на стену непонимания, сопротивления и отвержения, либо проваливаться в бездну безразличия, равнодушия и пассивности клиента!

       Кроме этого, в процессе терапевтического построения жизненной перспективы консультанту необходимо обращать особое внимание на ее уникальность, аутентичность и реалистичность. Не только цели, но и все другие компоненты экзистенциальной перспективы: надежды, стремления, интересы, мечты — должны быть личностно значимыми, однозначно определяться и переживаться клиентом как Свои Собственные, а не привнесенные или навязанные извне. В противном случае вся подготовительная работа, да и сама построенная перспектива, со временем окажутся тщетными. Когда проявится ее ненастоящесть, фальшь и чужеродность, у клиента произойдет «откат», обратный процесс опустошения его жизни. А как мы знаем, «откат», как правило, является более болезненным и травмирующим, нежели первоначальное психологическое состояние, в котором клиент обратился к нам за помощью.

   Литература

1.    Большанин А. Пустота и экзистенциальны вакуум: перспективы экзистенциальной терапии // «Экзистенциальная традиция: философия, психология, психотерапия». 2009. № 14. С. 77-84.
2.    Кьеркегор С. Гармоническое развитие в личности человека эстетических и этических начал // С. Кьеркегор. Несчастнейший. М., 2005.
3.    Сартр Ж.-П. Экзистенциализм — это гуманизм // Сумерки богов. М., 1988. С. 333. 
4.    Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. М., 1986.
5.    Франкл В. Сказать жизни «Да»: Психолог в концлагере. М., 2007.
6.    Шерковин Ю., Назаретян А. Слухи как социальное явление и как орудие психологической войны. // Психологический журнал. 1984. Т. 5. № 5.

Экзистенциальная психология: идеи, этапы развития, представители

«В жизни нет смысла», «Я безнадежно одинок и никогда не найду понимания», «Мои близкие однажды умрут, и это ужасно!» Подобные мысли периодически посещают головы людей, вызывая чувства тревоги, грусти и безысходности. Преодолеть подобную модель мышления помогает экзистенциальная психология. Ее цель – разрешить личный внутренний конфликт и вернуть радость жизни.

Вы узнаете больше подробностей, уделив несколько минут чтению этой статьи, но перед этим небольшая проверка знаний по теме.

А теперь, собственно, перейдем к самой статье.

Определение и основные идеи экзистенциальной психологии

Экзистенциальная психология основана на философском подходе и представляет собой процесс поиска ценности и смысла жизни. Она базируется на мысли, что человек не является жертвой обстоятельств, а несет ответственность за собственные действия и выбор, тем самым формируя реальность.

Экзистенциальная психология использует позитивный подход, который приветствует человеческие стремления и способности, одновременно признавая человеческие ограничения. Этот раздел психологии помогает людям примиряться с основными принципами человеческого существования, так называемыми данностями. Существует 4 основные экзистенциальные данности:

1. Свобода и связанная с ней ответственность. У каждого есть свобода выбора. Любое решение имеет последствия независимо от того, насколько оно велико или мало. Чтобы расти, человек должен взять на себя ответственность, т.е. стать автором собственного выбора, действий и жизни. Тем не менее многие люди стремятся к свободе, пытаясь избежать ответственности.
2. Смерть. Смерть – одна из абсолютных истин жизни. Каждый умрет в тот или иной момент.
3. Одиночество. С одной стороны, человек – социальное существо, желающее постоянного контакта с окружающими, с другой – он абсолютно одинок, поскольку не может рассчитывать на 100% понимание и принятия его индивидуального опыта другими людьми.
4. Бессмысленность. Смысла жизни нет. Это означает, что не существует никакого заранее определенного значения. Смысл жизни у всех разный, и каждый человек должен сам найти это значение посредством собственного выбора и действий.

Борьба с любой из этих данностей вызывает внутриличностный конфликт и наполняет человека страхом или экзистенциальной тревогой. Например, для большинства людей факт собственной смерти или кончины родственников является источником глубокой тревоги, они настойчиво игнорируют реальность и отказываются мириться с тем, что смерть наступит. Есть и те, кто до состояния невроза или психоза зациклен на неизбежности смерти.

Экзистенциальная психология предлагает решение: принять неотвратимость смерти, будучи свободным от ее давления. Люди, которые поддерживают здоровый баланс, мотивированы принимать решения, позитивно влияющие на их текущую жизнь. Реальность смерти побуждает максимально использовать возможности и ценить то, что уже есть.

Жить аутентичной (подлинной) жизнью, реализуя свои уникальные свойства и потенциал – главный призыв экзистенциальной психологии. Этого можно достичь, только взяв ответственность за собственные действия и праздность, осознав, что бездействие – это тоже решение.

Экзистенциальная психология напоминает об ограниченности времени, стимулирует искать смысл жизни и действовать таким образом, чтобы судьба находилась в руках человека. Она признает неизбежность «нормальной» тревоги, считая ее частью взросления и адекватной реакцией на происходящее.

Основные представители экзистенциальной психологии и хронология ее развития

Прародительницей экзистенциальной психологии была философия существования или экзистенциализм. Рассмотрим, как развивались взгляды философов и психологов на существование человека.

Сёрен Кьеркегор

Датский философ Сёрен Кьеркегор являлся основоположником экзистенциализма. Он выделял три стадии человеческого существования: эстетическую, этическую и религиозную. Эстетическая стадия – это состояние «здесь и сейчас», она сфокусирована на получении удовольствия и боли. В таком режиме живут маленькие дети.

Этическая стадия предполагает знакомство с понятием выбора и ответственности. Человеку следует выбрать: жить, опираясь на личные ценности, или подчиниться принятым в обществе правилам. Кьеркегор считал, что подчинение хоть и приводит к упрощению жизни, но является тупиком для личности.

Это противоречие можно преодолеть, живя в религиозной манере. Однако и здесь возникают сложности: с одной стороны, человек осознает свою уникальность, с другой – полную несостоятельность по сравнению с Богом. В результате возникают негативные чувства: одиночество, беспокойство и страх, которые, как считал Кьеркегор, позволяют узреть истину и привести к подлинному существованию.

Фридрих Ницше

Другим философом, который внес вклад в развитие экзистенциализма, был загадочный немец Фридрих Ницше. Он считал, что фундаментальной силой этого мира является воля к власти. Согласно Ницше, жизнь чрезвычайно трудна и Вселенная настроена против человечества: природные силы, такие как стихийные бедствия и болезни, уничтожают людей физически, неравенство является естественным состоянием общества, Бог мертв, а загробной жизни не существует.

Философ видел великое будущее за сверхчеловеком. Этим термином он характеризовал человека, который смог полностью реализовать свой потенциал, овладел собой и отказался от «стадной морали», чтобы создать свои собственные ценности и жить в соответствии с ними.

Мартин Хайдеггер

Немецкий экзистенциалист Мартин Хайдеггер также исследовал роль человека в мире и тривиализировал природу Бога, считая его существом чуть более высокого порядка, чем человек.

Хайдеггер утверждал, что естественная способность людей – осознавать связь с истиной. Стремление к постижению истины рождает непреодолимую тревогу, поскольку человек знает, что время его жизни ограничено. Хайдеггер считал смерть позитивным событием, поскольку именно осознание смертности подталкивает людей быть верными себе и жить подлинной жизнью.

Жан-Поль Сартр

Французский писатель Жан-Поль Сартр был тем человеком, который перенес экзистенциальную философию в психологию. Он заявлял, что Бога нет, а главная цель существования человека – осознание своей истинной сути, открытие себя.

Сартр писал, что многие люди отвергают свою уникальную способность к созиданию и подавляют энтузиазм, позволяя жизни безвольно течь. Это приводит к беспокойству и отчаянию, человека начинает буквально тошнить от жизни. Подобные состояния обуславливают необходимость экзистенциального психоанализа, который, по мнению Сартра, открывает истинную цель человеческого существования.

Сартр был уверен, что никакая внешняя сила не властна над людьми, только мы сами, благодаря осознанности, творим реальность. Он также утверждал, что люди обречены на отчаяние и неудачу, поскольку их ответственность абсолютна, и рассчитывать на поддержку Высших Сил не приходится.

Виктор Франкл

Австрийский психиатр Виктор Франкл был разработчиком логотерапии – направления психотерапии, которое ориентировано на поиск смысла существования.

Франк опирался на философию Кьеркегора, утверждая, что основной движущей силой жизни является поиск смысла, а не стремление к сексу и удовольствию, как теоретизировал отец психоанализа Зигмунд Фрейд, или власти, как утверждал Ницше. Логотерапия – это форма экзистенциальной терапии, которая подчеркивает, что люди способны находить смысл во всем, что они делают: творчестве, работе, взаимодействии с другими людьми и даже страдании.

Пережив опыт заключения в фашистских концентрационных лагерях, Франкл писал, что в бесчеловечных условиях жизнь не теряет смысла, а средством выживания становится обращение к духовному «Я», которое не могут разрушить внешние силы.

Ролло Мэй

Американский психолог Ролло Мэй был главным популяризатором экзистенциальной психологии. Мэй утверждал, что развитие человека проходит определенные стадии, каждой из которых соответствует конкретный тип экзистенциального кризиса:

1. Невинность: у младенца нет никаких побуждений, кроме желания жить.
2. Восстание: ребенок хочет свободы, но не может должным образом заботиться о себе.
3. Решение: молодой человек принимает самостоятельные решения, стремясь к независимости от родителей.
4. Ординарность: взрослый человек, подавленный требованиями жизни, ищет защиту в конформизме и следовании общественным нормам.
5. Творчество: продуктивная, творческая самореализация, во время которой человек преодолевает эгоизм.

По мнению Мэя, некоторые люди пропускают определенные этапы и независимо от возраста могут неоднократно к ним возвращаться.

Ирвин Ялом

Ирвин Ялом – современный психиатр и педагог, автор большого числа книг об экзистенциальной психологии. Именно он обобщил 4 «конечные проблемы жизни»: смерть, свободу, одиночество и бессмысленность, раскрыл значение каждой и описал тип конфликта, который возникает в результате сопротивления этим экзистенциальным данностям.

В своей практике Ялом обучает людей существовать в качестве части чего-то большего, чем они сами, осознавая, принимая и не избегая того факта, что в жизни есть место боли, смерти и грусти.

Экзистенциальная психология сегодня

Экзистенциальная терапия постепенно получает признание. Соответствующие специалисты практикуют в 48 странах мира, и с каждым годом количество людей с экзистенциальными расстройствами только растет.

В книге «Человек в поисках смысла» Виктор Франкл назвал этот процесс экзистенциальным вакуумом. Он считал, что удобства промышленной революции дали людям вредный избыток свободного времени, сделав их жизни бесцельными, скучными и грустными. Именно экзистенциальный вакуум, по мнению Франкла, лежит в основе депрессии, агрессии и разного рода зависимостей.

Современные экзистенциальные психотерапевты объясняют возникновение перечисленных выше психологических проблем ограниченной способностью принимать осмысленные и самостоятельные решения о том, как жить. В данном случае экзистенциальный подход направлен на повышение самосознания и самопонимания.

Терапевты помогают человеку найти смысл жизни, преодолевая беспокойство, учат мыслить и действовать ответственно, направлять внимание внутрь себя и работать с негативными установками, а не бороться с внешними силами, такими как социальное давление и неодобрение. Содействие творчеству, любви, аутентичности и свободе воли – те принципы, при помощи которых экзистенциальные психотерапевты помогают людям двигаться к трансформации.

Часто экзистенциальная психология воспринимается как болезненная, пессимистичная, непрактичная и мистическая. Это заблуждение. Подход, который она использует, чрезвычайно практичен, конкретен и гибок. Его можно сформулировать так: примиритесь с реальностью, не отрицая, не избегая и не покрывая ее сахаром, и помните, что ваш выбор определяет вашу судьбу.

Друзья, не прекращайте своего движения, действуйте и ищите смысл! На этом пути мы желаем вам смелости, упорства и осознанности.

Сартр, Жан Поль: Экзистенциализм | Интернет-энциклопедия философии

Философская карьера Жана Поля Сартра (1905-1980) на первом этапе сосредоточена на построении философии существования, известной как экзистенциализм. Ранние работы Сартра характеризуются развитием классической феноменологии, но его размышления расходятся с размышлениями Гуссерля о методологии, представлении о себе и интересе к этике. Эти точки расхождения являются краеугольными камнями экзистенциальной феноменологии Сартра, целью которой является понимание человеческого существования, а не мира как такового.Принимая и адаптируя методы феноменологии, Сартр намеревается разработать онтологическое объяснение того, что значит быть человеком. Основными чертами этой онтологии являются необоснованность и радикальная свобода, которые характеризуют состояние человека. Они контрастируют с беспроблемным существованием мира вещей. Существенные литературные произведения Сартра добавляют драматического выражения к всегда нестабильному сосуществованию фактов и свободы в безразличном мире.

Онтология Сартра объясняется в его философском шедевре Бытие и ничто , где он определяет два типа реальности, лежащих за пределами нашего сознательного опыта: бытие объекта сознания и бытие самого сознания.Объект сознания существует как «в себе», то есть независимым и нереляционным образом. Однако сознание всегда является сознанием «чего-то», поэтому оно определяется по отношению к чему-то еще, и его невозможно понять в рамках сознательного опыта: оно существует как «для себя». Существенной чертой сознания является его отрицательная сила, благодаря которой мы можем испытать «ничто». Эта сила также действует внутри «я», где она создает внутреннее отсутствие самоидентификации.Таким образом, единство личности понимается как задача для самого себя, а не как данность.

Чтобы обосноваться, «я» нуждается в проектах, которые можно рассматривать как аспекты фундаментального проекта индивида и мотивировать их желанием «быть», лежащим в сознании индивида. Источник этого проекта — спонтанный оригинальный выбор, зависящий от свободы человека. Однако выбор себя может привести к проекту самообмана, например недобросовестности, когда собственная реальная природа человека как для себя отбрасывается, чтобы принять саму себя.Наш единственный способ избежать самообмана — это подлинность, то есть выбор таким образом, который раскрывает существование «для себя» как фактическое, так и трансцендентное. По мнению Сартра, мое правильное осуществление свободы создает ценности, которые может испытать любой другой человек, попавший в мою ситуацию, поэтому каждый подлинный проект выражает универсальное измерение в уникальности человеческой жизни.

После краткого обзора жизни Сартра в этой статье рассматриваются основные темы, характеризующие ранние философские работы Сартра.Затем будет проанализирована онтология, разработанная в главной экзистенциальной работе Сартра «Бытие и ничто» . Наконец, дается обзор дальнейшего развития экзистенциалистских тем в его более поздних работах.

Содержание

1. Жизнь Сартра
2. Ранние произведения
   1. Методология
   2. Эго
   3. Этика
   4. Экзистенциальная феноменология
3. Онтология Бытия и Ничто
   1. Сущность феномена и сознания
   2. Два типа бытия
   3. Ничто
4. Для себя в Бытие и ничто
   1. Отсутствие самоидентификации
   2. Проект недобросовестности
   3. Фундаментальный проект
   4. Desire
5. Отношения с другими в Бытие и ничто
   1. Проблема других умов
   2. Взаимоотношения с людьми
6. Подлинность
   1. Свобода
   2. Подлинность
   3. Этическое измерение
7. Другие вклады в экзистенциальную феноменологию
   1. Критика диалектического разума
   2. Проблема метода
8. Заключение
9. Ссылки
   1. Работы Сартра
   2. Комментарии

1.Жизнь Сартра

Сартр родился в 1905 году в Париже. После детства, отмеченного ранней смертью его отца, важной ролью, сыгранной его дедом, и некоторыми довольно печальными событиями в школе, Сартр закончил среднюю школу в лицее Генриха IV в Париже. После двух лет подготовки он поступил в престижную Ecole Normale Supérieure, где с 1924 по 1929 год он контактировал с Раймоном Ароном, Симоной де Бовуар, Морисом Мерло-Понти и другими знаменитостями. Он сдал «Agrégation» со второй попытки, адаптировав содержание и стиль своего письма к довольно традиционным требованиям экзаменаторов.Это было его пропуском в педагогическую карьеру. После преподавания философии в лицее в Гавре он получил грант на обучение во Французском институте в Берлине, где он открыл феноменологию в 1933 году и написал The Transcendence of Ego . Его феноменологическое исследование воображения было опубликовано в 1936 году, а его Теория эмоций — двумя годами позже. Во время Второй мировой войны Сартр написал свой экзистенциалистский magnum opus «Бытие и ничто» и обучал работе Хайдеггера в военном лагере.Некоторое время он был участником группы Сопротивления и преподавал в лицее до конца войны. Бытие и ничто было опубликовано в 1943 году, а Экзистенциализм и гуманизм — в 1946 году. Его исследование Бодлера было опубликовано в 1947 году, а исследование актера Жана Жене — в 1952 году. такие романы, как Nausea и пьесы, такие как Intimacy (The wall), The flies, Huis Clos, Les Mains Sales .В 1960 году, после трех лет работы над этим, Сартр опубликовал Критику диалектического разума . В пятидесятые и шестидесятые годы Сартр побывал в СССР на Кубе и, в свою очередь, был вовлечен в продвижение марксистских идей, осуждая вторжение СССР в Венгрию и Чехословакию и выступая против политики Франции в Алжире. Он был заметной фигурой в Движении за мир. В 1964 году он отказался от Нобелевской премии по литературе. Он принимал активное участие в восстании в мае 1968 года.Его исследование Флобера, L’Idiot de la Famille , было опубликовано в 1971 году. В 1977 году он утверждал, что больше не является марксистом, но его политическая деятельность продолжалась до его смерти в 1980 году.

2. Ранние произведения

Ранние работы Сартра характеризуются феноменологическим анализом, включающим его собственную интерпретацию метода Гуссерля. Методология Сартра является гуссерлианской (как показано в его статье «Интенциональность: фундаментальный идеал феноменологии Гуссерля»), поскольку это форма интенционального и эйдетического анализа.Это означает, что анализируются действия, посредством которых сознание придает значение объектам, и что то, что ищется в рассматриваемых конкретных примерах, является их сущностной структурой. В основе этой методологии лежит концепция сознания как интенционального, то есть как «о чем-то» концепция, унаследованная от Брентано и Гуссерля. Сартр накладывает свой отпечаток на этот взгляд, представляя сознание прозрачным, то есть не имеющим «внутреннего», а скорее «бегущим» к миру.

Своеобразие развития феноменологии Гуссерля Сартром можно охарактеризовать с точки зрения методологии Сартра, его взглядов на себя и его высших этических интересов.

а. Методология

Методология Сартра отличается от методологии Гуссерля по двум существенным причинам. Хотя он считает свой анализ эйдетическим, ему неинтересно понимание Гуссерлем его метода как раскрытия сущности вещей. Для Гуссерля эйдетический анализ — это разъяснение, которое выявляет более высокий уровень сущности, скрытой в «текучей неясности» (Гуссерль, Идеи, I).Для Сартра задача эйдетического анализа не дает чего-то фиксированного, имманентного явлению. Он по-прежнему претендует на открытие того, что является существенным, но тем самым признает, что феноменальный опыт по своей сути изменчив.

В «Набросок теории эмоций » Сартр заменяет традиционную картину пассивности нашей эмоциональной натуры на одно из активного участия субъекта в ее эмоциональных переживаниях. Эмоция возникает из-за деградации сознания перед определенной ситуацией.Спонтанное сознательное схватывание ситуации, характеризующее эмоцию, включает в себя то, что Сартр описывает как «магическое» преобразование ситуации. Столкнувшись с объектом, который представляет собой непреодолимую проблему, субъект пытается взглянуть на него по-другому, как если бы он был магически преобразован. Таким образом, неминуемая крайняя опасность может заставить меня упасть в обморок, так что объект моего страха больше не будет в моей сознательной хватке. Или, в случае гнева на неподвижное препятствие, я могу ударить его, как если бы мир был таков, что это действие могло привести к его устранению.Таким образом, сущность эмоционального состояния — это не имманентная черта ментального мира, а скорее трансформация взглядов субъекта на мир. В книге «Психология воображения » Сартр демонстрирует свой феноменологический метод, используя его для принятия традиционного представления о том, что вообразить что-то — значит иметь в уме изображение этого. Сартровский взгляд на воображение устраняет репрезентации и потенциально позволяет получить прямой доступ к воображаемому; когда этот объект не существует, все еще существует намерение (хотя и безуспешное) осознать его посредством воображения.Итак, у воображения нет внутренней структуры. Это скорее форма направленности на воображаемый объект. Таким образом, вообразить слоненка — это то же самое, что увидеть слона. Оба являются спонтанными преднамеренными (или направленными) действиями, каждое со своим собственным типом интенциональности.

г. Эго

Точка зрения Сартра также расходится с точкой зрения Гуссерля по важному вопросу об эго. Для Сартра Гуссерль принял точку зрения, согласно которой субъект является субстанцией с атрибутами, в результате его интерпретации кантовского единства апперцепции.Гуссерль поддержал кантовское заявление о том, что «я думаю» должно быть способно сопровождать любое представление, которое я осознаю, но воплотил это «я» в трансцендентальное эго. Такой шаг не оправдан для Сартра, как он объясняет в «Превосходство эго» . Более того, это приводит к следующим проблемам для нашего феноменологического анализа сознания.

Эго должно выступать в качестве объекта во всех состояниях сознания. Это приведет к тому, что он будет препятствовать нашему сознательному доступу к миру.Но это противоречило бы прямой природе этого сознательного доступа. Соответственно, сознание было бы разделено на сознание эго и сознание мира. Однако это противоречило бы простой и, следовательно, неделимой природе нашего доступа к миру через сознательный опыт. Другими словами, когда я осознаю дерево, я непосредственно осознаю его и сам не являюсь объектом сознания. Поэтому Сартр предлагает рассматривать эго как единство, порожденное сознанием.Другими словами, он добавляет к юмовскому представлению о себе как о связке восприятий, описание его единства. Это единство эго — продукт сознательной деятельности. В результате традиционное картезианское представление о самосознании как о сознании, которое эго имеет само по себе, больше не придерживается, поскольку эго не дается, а создается сознанием. Какую модель предлагает Сартр для нашего понимания самосознания и производства эго посредством сознательной деятельности? Ключ к ответу на первую часть вопроса заключается в введении Сартром предрефлексивного уровня, тогда как вторая может быть решена путем изучения сознательной деятельности на другом уровне, т.е.е. отражение. Примером дорефлективного сознания является видение дома. Этот тип сознания направлен на трансцендентный объект, но это не предполагает моего сосредоточения на нем, то есть не требует, чтобы эго было вовлечено в сознательное отношение к объекту. Таким образом, для Сартра это предрефлексивное сознание безлично: на этом уровне нет места для «я». Важно отметить, что Сартр настаивает на том, что самосознание вовлечено в любое такое состояние сознания: это сознание, которое это состояние имеет само по себе.Это объясняет феноменологию «видения», которая такова, что субъект ясно осознает свое дорефлективное сознание дома. Это осознание не имеет в качестве объекта эго, это скорее осознание того, что существует акт «видения». Рефлексивное сознание — это тип состояния сознания, в котором я смотрю на дом. Для Сартра cogito возникает в результате того, что сознание направлено на дорефлективное сознание. При этом рефлексивное сознание принимает дорефлективное сознание как мое.Таким образом, он раскрывает эго постольку, поскольку фокусируется «я»: дорефлективное сознание, которое объективировано, рассматривается как мое. Это «Я» является коррелятом единства, которое я навязываю дорефлексивным состояниям сознания через свое отражение в них. Чтобы объяснить преобладание картезианской картины, Сартр утверждает, что мы склонны к иллюзии, что это «я» на самом деле уже присутствовало до рефлексивного сознательного акта, то есть присутствовало на дорефлексивном уровне. Заменяя эту традиционную картину своей моделью двухуровневого сознания, Сартр дает описание самосознания, которое не полагается на уже существовавшее эго, и показывает, как эго конструируется в отражении.

г. Этика

Важной особенностью феноменологической работы Сартра является то, что его высший интерес к феноменологическому анализу является этическим. Посредством них он противостоит точке зрения (например, фрейдистской теории бессознательного), согласно которой существуют психологические факторы, которые находятся за пределами досягаемости нашего сознания и, таким образом, являются потенциальными оправданиями определенных форм поведения.

Начиная с описания эго Сартром, оно характеризуется утверждением, что оно порождается сознанием, а не предшествует ему.В результате отчеты об агентстве не могут апеллировать к уже существовавшему эго для объяснения определенных форм поведения. Скорее, сознательные действия являются спонтанными, и поскольку все предрефлексивное сознание прозрачно для самого себя, агент несет полную ответственность за них (а тем более за свое эго). В анализе эмоций Сартра аффективное сознание — это форма дорефлективного сознания, поэтому оно является спонтанным и самосознательным. Таким образом, вопреки традиционным представлениям об эмоциях, связанных с пассивностью субъекта, Сартр может утверждать, что агент несет ответственность за предрефлексивную трансформацию его сознания посредством эмоций.В случае с воображаемым традиционный взгляд на способность воображения преодолевать рациональное мышление заменяется представлением о воображаемом сознании как форме дорефлективного сознания. Таким образом, это снова результат спонтанности сознания и включает в себя самосознательные состояния ума. Следовательно, человек несет полную ответственность за деятельность своего воображения. Во всех трех случаях ключевым фактором в представлении Сартра является его представление о спонтанности сознания. Чтобы развеять очевидную противоречивость утверждений об активности эмоциональных состояний и полетов воображения и, таким образом, дать отчет, который отдает должное феноменологии этих состояний, необходимо четко отличать спонтанность от произвольного действия.Произвольный акт включает рефлексивное сознание, связанное с волей; спонтанность — это черта дорефлексивного сознания.

г. Экзистенциальная феноменология

Есть ли какая-то общая черта в этих особенностях феноменологического подхода Сартра? Выбор Сартром тем для феноменологического анализа предполагает интерес к феноменологии того, что значит быть человеком, а не к миру как таковому. Эта привилегия человеческого измерения имеет параллели с акцентом Хайдеггера на Dasein в решении вопроса о бытии.Этот аспект работы Хайдеггера можно правильно назвать экзистенциальным, поскольку способ существования Dasein существенно отличается от образа жизни любого другого существа. Эта характеристика особенно подходит для работы Сартра, поскольку его феноменологический анализ не служит более глубокой онтологической цели, как для Хайдеггера, который дистанцировался от любых экзистенциальных ярлыков. Таким образом, в своем «Письме о гуманизме» Хайдеггер напоминает нам, что анализ Dasein — это лишь одна глава в исследовании вопроса о бытии.Для Хайдеггера гуманизм Сартра — это еще одна метафизическая перспектива, которая не возвращается к более глубокому вопросу о значении Бытия.

Сартр создает свою собственную картину индивидуального человеческого существа, сначала избавляясь от его основы в устойчивом эго. Как позже выразился Сартр в Экзистенциализм — это гуманизм , быть человеком характеризуется существованием, предшествующим его сущности. Как таковое существование проблематично, и работа Сартра логически развивается в направлении развития полной экзистенциалистской теории того, что значит быть человеком.В отношении того, что станет «Бытие и ничто» , ранние работы Сартра можно рассматривать как важный подготовительный материал для экзистенциального описания бытия человека. Но своеобразие подхода Сартра к пониманию человеческого существования в конечном итоге определяется его этическими интересами. В частности, этим объясняется его привилегия в отношении сильного понятия свободы, которое, как мы увидим, в корне противоречит анализу Хайдеггера. Таким образом, природа тем анализа Сартра, его теория эго и его этические цели — все это характеризует развитие экзистенциальной феноменологии.Давайте теперь исследуем центральные темы этой теории, как они представлены в «Бытие и ничто» .

3. Онтология бытия и ничто

Бытие и ничто можно охарактеризовать как феноменологическое исследование природы того, что значит быть человеком, и, таким образом, рассматривать как продолжение и расширение тем, характеризующих ранние произведения. Однако в отличие от них онтология представлена ​​в самом начале и направляет все развитие исследования.

Одна из основных черт этой системы, которую Сартр представляет во введении и в первой главе Части первой, — это различие между двумя видами трансценденции феномена бытия. Первый — это превосходство бытия, а второй — сознание. Это означает, что, начиная с феномена (того, что является нашим сознательным опытом), есть два типа реальности, которые лежат за его пределами и, таким образом, являются транс-феноменальными. С одной стороны, это бытие объекта сознания, а с другой — бытие самого сознания.Они определяют два типа бытия: само по себе и для себя. Чтобы выявить то, что их разделяет, необходимо понять феноменологию небытия. Это показывает, что сознание по сути характеризуется силой отрицания, силой, которая играет ключевую роль в нашем экзистенциальном состоянии. Разберем эти моменты подробнее.

а. Существо феномена и сознания

В «Бытие и время » Хайдеггер представляет феномен как включающий как покрытие, так и раскрытие бытия.По мнению Сартра, это явление раскрывает, а не скрывает реальность. Каков статус этой реальности? Сартр рассматривает феноменалистский вариант рассмотрения мира как конструкции, основанной на серии явлений. Он указывает, что существо явления не похоже на его сущность, т.е. не является чем-то, что постигается на основе этого ряда. Таким образом, Сартр уходит от гуссерлевской концепции сущности как того, что подкрепляет единство явлений объекта, к хайдеггеровскому представлению о бытии явления как обеспечивающего это основание.Подобно тому, как бытие феномена превосходит феномен бытия, сознание также превосходит его. Таким образом, Сартр устанавливает, что если есть восприятие, то должно быть сознание, осуществляющее восприятие.

Как связаны эти две трансфеноменальные формы существования? В отличие от концептуализации сознания в отношении знания к объекту, как у Гуссерля и унаследованной им эпистемологической традиции, Сартр вводит отношение бытия: сознание (в дорефлексивной форме) напрямую связано с бытием феномена. .Это сартровская версия онтологического отношения бытия-в-мире Хайдеггера. Он отличается от последнего в двух существенных отношениях. Во-первых, это не практическое отношение и, следовательно, отличное от отношения к готовому к употреблению. Скорее, это просто дано сознанием. Во-вторых, это не ведет к дальнейшим вопросам бытия. Для Сартра все, что есть в бытии, дано в трансфеноменальности существующих объектов, и для Хайдеггера больше нет вопроса о бытии всех существ.

г. Два типа бытия

Как мы видели, и сознание, и бытие феномена превосходят феномен бытия. В результате есть два типа бытия, которые Сартр, используя терминологию Гегеля, называет «для себя» («pour-soi») и «в себе» («en-soi»).

Сартр представляет «в себе» как существующее без оправдания независимо от «для себя» и, таким образом, составляющее абсолютную «полноту». Он существует полностью определенным и нереляционным образом.Это полностью характеризует его выход за пределы сознательного опыта. В отличие от «в себе», «для себя» в основном характерно отсутствие идентичности с самим собой. Это следствие следующего. Сознание всегда «о чем-то» и поэтому определяется по отношению к чему-то еще. Он не имеет иной природы и поэтому полностью прозрачен. Поскольку «для себя» всегда превосходит конкретный сознательный опыт (из-за спонтанности сознания), любая попытка схватить его в рамках сознательного опыта обречена на неудачу.В самом деле, как мы уже видели в различии между дорефлексивным и рефлексивным сознанием, сознательное понимание первого преобразует его. Это означает, что невозможно идентифицировать самого себя, поскольку самая основная форма идентификации, то есть с самим собой, не работает. Эта картина, несомненно, та, в которой проблемная область бытия — это область для себя, и именно на ней будет сосредоточено Бытие и Ничто . Но в то же время возникает другой важный вопрос.В самом деле, поскольку Сартр отверг представление о том, что все существа основаны на Бытии, можно спросить, как возможно нечто вроде отношения бытия между сознанием и миром. Этот вопрос переводится в терминах понимания значения тотальности, образованной для себя и в-себе, и ее разделения на эти две области бытия. Обращаясь к этой последней проблеме, Сартр находит ключевую концепцию, которая позволяет ему исследовать природу самого себя.

г. Ничто

Один из самых оригинальных вкладов метафизики Сартра заключается в его анализе понятия «ничто» и утверждении, что оно играет центральную роль в самом сердце бытия (глава 1, часть первая).

Сартр (BN, 9-10) обсуждает пример входа в кафе для встречи с Пьером и обнаружение его отсутствия на своем обычном месте. Сартр называет это отсутствие «преследованием» в кафе. Важно отметить, что это не просто психологическое состояние, потому что действительно переживается «ничто». Рассматриваемое ничто также не является просто результатом применения логического оператора отрицания к предложению. Ведь это не то же самое, что сказать, что в кафе нет носорога, и сказать, что Пьера там нет.Первый — это чисто логическая конструкция, которая ничего не раскрывает о мире, а вторая -. Сартр говорит, что это указывает на объективный факт. Однако этот объективный факт не просто дан независимо от людей. Скорее, он производится сознанием. Таким образом Сартр рассматривает феномен разрушения. Когда землетрясение вызывает оползень, это меняет местность. Если, однако, город таким образом уничтожается, землетрясение считается разрушившим его. Сартр считает, что разрушение возможно лишь постольку, поскольку люди определили город как «хрупкий».Это означает, что именно отрицание, связанное с характеристикой чего-либо как разрушаемого, делает разрушение возможным. Как возможно такое отрицание? Ответ заключается в утверждении, что сила отрицания является неотъемлемой чертой интенциональности сознания. Чтобы еще больше определить эту силу отрицания, давайте посмотрим на то, как Сартр трактует феномен вопрошания. Когда я что-то сомневаю, я предполагаю возможность отрицательного ответа. Для Сартра это означает, что я оперирую ничтожностью данного: последнее, таким образом, «колеблется между бытием и ничто» (BN, 23).Затем Сартр отмечает, что для этого требуется, чтобы вопрошающий был в состоянии отделить себя от причинной последовательности бытия. И, уничтожая данное, он освобождается от любых детерминированных ограничений. И Сартр говорит, что «имя (…) [этой] возможности, которую каждый человек должен скрывать, ничто, изолирующее его (…), — это свобода» (BN, 24-25). Таким образом, наша способность отрицать является ключом, раскрывающим нашу свободную природу. Ниже мы вернемся к природе концепции свободы Сартра.

4.Для себя в бытии и ничто

Структура и характеристики «для себя» являются главным фокусом феноменологического анализа Бытия и Ничто . Здесь тема отрицательной силы сознания исследуется в ее различных ответвлениях. Они раскрывают основные утверждения экзистенциального описания условий жизни человека Сартром.

а. Отсутствие самоидентификации

Анализ небытия дает ключ к феноменологическому пониманию самого себя (глава 1, часть вторая).Ибо отрицательная сила сознания действует внутри «я» (BN, 85). Применяя объяснение этой отрицательной силы к случаю отражения, Сартр показывает, как рефлексивное сознание отрицает дорефлективное сознание, которое оно принимает в качестве своего объекта. Это создает нестабильность внутри себя, которая проявляется в отражении: оно разрывается между тем, чтобы быть постулированным как единство и рефлексивно воспринимаемым как двойственность. Сартр придал этому отсутствию самоидентификации еще один поворот: он поставил его как задачу.Это означает, что единство «я» — это задача для самого себя, задача, которая сводится к поиску «я» основания для себя.

Это измерение задачи открывает временной компонент, который полностью оправдан анализом темпоральности Сартром (BN, 107). Несовпадение «для себя» с самим собой лежит в основе того, что значит быть «для себя». В самом деле, «для себя» не тождественно ни своему прошлому, ни своему будущему. Это уже не то, что было, и еще не то, чем будет.Таким образом, когда я делаю то, кем я являюсь, объектом своего отражения, я могу взять то, что сейчас находится в моем прошлом, в качестве своего объекта, в то время как я фактически вышел за пределы этого. Сартр говорит, что поэтому я больше не тот, кто я есть. Точно так же и с будущим: я никогда не совпаду с тем, кем я буду. Темпоральность представляет собой еще один аспект того, как отрицание действует внутри «для себя». Эти временные экстазы также отражаются на фундаментальных чертах самого себя. Во-первых, прошлое соответствует фактичности человеческой жизни, которая не может выбирать то, что уже дано о себе.Во-вторых, будущее открывает возможности свободы для себя. Однако согласованность свободы и фактичности в целом непоследовательна и, таким образом, представляет собой еще один аспект существенной нестабильности, лежащей в основе «самого себя».

г. Проект недобросовестности

Способ, которым проявляется несогласованность дихотомии фактичности и свободы, — это недобросовестность (глава 2, часть первая). Давайте сначала проясним понятие проекта Сартра.Тот факт, что самоидентификация для себя ставится задачей для себя, равносильно определению проектов для себя. Поскольку они вносят свой вклад в эту задачу, их можно рассматривать как аспекты фундаментального проекта человека. Это определяет способ, которым «для себя» понимает себя и определяет себя как этого, а не другого человека. К вопросу о фундаментальном проекте мы вернемся ниже.

Среди различных типов проектов недобросовестность имеет общее значение для экзистенциального понимания того, что значит быть человеком.Это значение в конечном итоге проистекает из его этической значимости. Анализ недобросовестности Сартром основан на ярких примерах. Так Сартр описывает точные и манерные движения официанта (BN, 59). Действуя таким образом, официант идентифицирует себя со своей ролью официанта в режиме бытия в себе. Другими словами, официант отбрасывает свою реальную природу как для себя, то есть как свободную фактичность, чтобы принять сущность в себе. Таким образом, он отрицает свою трансцендентность как нечто само по себе в пользу трансцендентности, характеризующей само по себе.Таким образом, бремя его свободы, то есть требование самому решать, что делать, снимается с его плеч, поскольку его поведение как бы высечено в камне определением роли, которую он принял. Механизм, задействованный в таком проекте, заключает в себе внутреннее противоречие. В самом деле, сама идентификация, лежащая в основе недобросовестности, возможна только потому, что официант является сам по себе и действительно может принять такой проект. Таким образом, свобода самого себя является предварительным условием для недобросовестного проекта, который ее отрицает.Определение агентом своего существа как сущности в себе является результатом того, как он представляет себя самому себе. Однако за это искажение информации несет ответственность агент. В конечном счете, ничего не скрывается, поскольку сознание прозрачно, и поэтому проект недобросовестности преследуется, в то время как агент полностью осознает, как обстоят дела в предрефлексивном сознании. Поскольку недобросовестность является самообманом, возникает проблема учета противоречивых убеждений. Примеры недобросовестности, которые приводит Сартр, служат для того, чтобы подчеркнуть, как эта концепция самообмана на самом деле включает в себя проект, основанный на неадекватных представлениях о том, кем вы являетесь.Следовательно, нет необходимости прибегать к понятию бессознательного для объяснения таких явлений. Их можно учитывать, используя дихотомию «сам / сам по себе», как проекты, свободно принимаемые отдельными агентами. Первое следствие состоит в том, что это представляет собой альтернативу психоаналитическим объяснениям самообмана. Сартр особенно стремился предоставить альтернативы теории самообмана Фрейда с ее апелляцией к механизмам цензуры, учитывающим репрессии, все из которых находятся за пределами осознания субъекта, поскольку они бессознательны (BN, 54-55).Причина в том, что теория Фрейда уменьшает ответственность агента. Напротив, и это второе следствие изложения Сартром недобросовестности, теория Сартра возлагает на человека ответственность за то, что является широко распространенной формой поведения, которая является причиной многих зол, которые Сартр пытался описать в своих пьесах. Чтобы объяснить, как работает экзистенциальный психоанализ, мы сначала исследуем понятие фундаментального проекта (BN, 561).

г. Фундаментальный проект

Если недобросовестный проект включает в себя искажение того, что он должен быть для себя, и, таким образом, дает убедительное объяснение определенных типов самообмана, у нас пока нет объяснения мотивации, лежащей в основе этого принятие такого проекта.

Как мы видели выше, все проекты можно рассматривать как части фундаментального проекта, и поэтому мы сосредоточимся на мотивации последнего (глава 2, часть четвертая). То, что «для себя» определяется таким проектом, возникает как следствие того, что «для себя» ставит самоидентификацию как задачу. Это, в свою очередь, является результатом того, что «для себя» переживает расщепления, вызванные рефлексией и темпоральностью, как отсутствие самоидентификации. Сартр описывает это как определение «желания быть» (BN, 565).Это желание универсально и может принимать одну из трех форм. Во-первых, он может быть направлен на прямое преобразование «самого себя» в само-себя. Во-вторых, «для себя» может утверждать свою свободу, которая отличает его от «в себе», так что оно стремится через это стать своим собственным основанием (то есть стать Богом). Соединение этих двух моментов приводит, в-третьих, к стремлению «для себя» к другому способу существования, «для себя-в-себе». Ни одна из целей, описанных в этих трех моментах, не достижима.Более того, триада этих трех моментов, в отличие от гегелевской триады тезис-антитезис-синтез, по своей сути нестабильна: если «для себя» пытается достичь одного из них, оно вступает в конфликт с другими. Поскольку все человеческие жизни характеризуются таким желанием (хотя и в различных индивидуализированных формах), Сартр, таким образом, дал описание человеческого состояния, в котором преобладает иррациональность конкретных проектов. Эта картина, в частности, проиллюстрирована в «Бытие и ничто» рассказом о проектах любви, садизма и мазохизма, а в других работах — биографическими рассказами о жизнях Бодлера, Флобера и Жана Жене.С этим понятием желания быть, мотивация фундаментального проекта в конечном итоге объясняется с точки зрения метафизической природы «для себя». Это означает, что источник мотивации фундаментального проекта находится в сознании. Таким образом, в частности, таким образом мотивируется недобросовестность как тип проекта. Индивидуальный выбор фундаментального проекта — оригинальный выбор (БН, 564). Следовательно, понимание того, что значит быть, например, Флобером, должно включать в себя попытку расшифровать его первоначальный выбор.Это герменевтическое упражнение направлено на выявление того, что делает человека единством. Это обеспечивает экзистенциальный психоанализ своим принципом. Его метод предполагает анализ всего эмпирического поведения субъекта, направленный на уяснение природы этого единства.

г. Desire

Фундаментальный проект был представлен как мотивированный желанием быть. Как это позволяет Сартру дать отчет о желаниях, которые на самом деле направлены на бытие, хотя обычно считается, что они скорее нацелены на обладание? Сартр обсуждает желание в главе I Части первой, а затем снова в главе II Части четвертой, после представления понятия фундаментального проекта.

В первом кратком обсуждении желания Сартр представляет его как поиск совпадения с самим собой, что невозможно (BN, 87, 203). Таким образом, в жажде есть недостаток, который стремится утолить. Но удовлетворение жажды — это не подавление жажды, а, скорее, цель полноты бытия, в которой желание и удовлетворение соединены в невозможном синтезе. Как указывает Сартр, люди цепляются за свои желания. Простое удовлетворение через подавление желания всегда разочаровывает.Другой пример такой структуры желания (BN, 379) — это любовь. Для Сартра любовник стремится обладать любимым человеком и, таким образом, интегрировать ее в свое существо: это удовлетворение желания. Он одновременно желает, чтобы любимый человек, тем не менее, оставался за пределами его существа, как другой, которого он желает, то есть он желает оставаться в состоянии желания. Это несовместимые аспекты желания: поэтому существо желания несовместимо с его удовлетворением. В более продолжительном обсуждении темы «Бытие и обладание» Сартр различает три отношения к объекту, который может проецироваться при желании.Это бытие, действие и обладание. Сартр утверждает, что отношения желания, направленные на действие, можно свести к одному из двух других типов. Его исследование этих двух типов можно резюмировать следующим образом. Желание, выраженное в терминах бытия, направлено на «я». А желание, выраженное в терминах обладания, направлено на обладание. Но объект одержим постольку, поскольку он связан со мной внутренней онтологической связью, — утверждает Сартр. Благодаря этой связи объект представлен как мое творение. Объект одержимости представлен как часть меня, так и мое творение.В отношении этого объекта меня поэтому рассматривают как нечто само по себе, так и наделенное свободой. Таким образом, объект является символом существа субъекта, который представляет его таким образом, который соответствует целям фундаментального проекта. Таким образом, Сартр может отнести случай желания иметь к случаю желания быть, и, таким образом, у нас остается единственный тип желания — желание быть.

5. Отношения с другими в бытии и ничто

До сих пор мы представили анализ «для себя», не исследуя, как взаимодействуют различные индивидуальные для себя.Отнюдь не игнорируя проблему интерсубъективности, это представляет собой важную часть феноменологического анализа Сартра, в котором основные темы, обсужденные выше, получают свое подтверждение и распространение на межличностную сферу.

а. Проблема других умов

В главе 1, части третьей, Сартр признает, что существует проблема других умов: как я могу осознавать других (BN 221-222)? Сартр исследует многие существующие подходы к проблеме других умов. Глядя на реализм, Сартр утверждает, что доступ к другим разумам невозможен, и что для реалистического подхода существование другого является простой гипотезой.Что касается идеализма, то он может рассматривать друг друга только с точки зрения набора видимостей. Но из них нельзя вывести трансфеноменальность другого.

Сартр также смотрит на своих предшественников-феноменологов, Гуссерля и Хайдеггера. Рассказ Гуссерля основан на восприятии другого тела, исходя из которого, по аналогии, я могу рассматривать другое как отдельную сознательную точку зрения на мир. Но попытка вывести субъективность другого из моей собственной на самом деле никогда не покидает орбиты моего собственного трансцендентального эго и, таким образом, не может прийти к соглашению с другим как с отдельным трансцендентальным эго.Сартр хвалит Хайдеггера за понимание того, что отношение к другому — это отношение бытия, а не эпистемологическое. Однако Хайдеггер не дает никаких оснований считать сосуществование Daseins («бытие-с») в качестве онтологической структуры. Какова для Сартра природа моего сознания другого? Сартр дает феноменологический анализ стыда и других его особенностей. Когда я заглядываю в замочную скважину, я полностью поглощен тем, что делаю, и мое эго не является частью этого дорефлективного состояния.Однако, когда я слышу скрип половицы позади меня, я осознаю себя как объект взгляда другого человека. Мое эго появляется на сцене этого рефлексивного сознания, но оно является объектом для другого. Обратите внимание, что один из них может ошибаться эмпирически относительно наличия другого. Но все, что требует тезис Сартра, — это наличие других людей. Эта объективация моего эго возможна только в том случае, если другой задан как субъект. Для Сартра это устанавливает то, что необходимо было доказать: поскольку другие умы должны учитывать сознательные состояния, такие как состояния стыда, это доказывает их существование априори.Это не опровергает скептика, но дает Сартру место для другого как априорное условие для определенных форм сознания, которые обнаруживают отношение бытия к другому.

г. Человеческие отношения

В переживании стыда (BN, 259) объективация моего эго отрицает мое существование как субъекта. Однако у меня есть способ избежать этого. Это происходит через объективацию другого. Реагируя на взгляд другого, я могу превратить его в объект для моего взгляда.Но это не стабильная связь. В главе 1, части третьей, книги «Бытие и ничто» Сартр видит важные последствия этого движения от объекта к субъекту и наоборот, поскольку оно индивидуализирует себя через различение себя от другого. Точнее, объективация другого соответствует утверждению моего «я», отличая себя от другого. Однако это утверждение является неудачным, потому что через него я отрицаю самость другого и, следовательно, отрицаю то, в отношении чего я хочу утвердить себя.Таким образом, одновременно отрицается зависимость от другого, характеризующая индивидуацию конкретного эго. Возникающая в результате нестабильность характерна для типичного конфликтного состояния наших отношений с другими людьми. Сартр рассматривает примеры таких отношений, как садизм, мазохизм и любовь. В конечном итоге Сартр утверждал, что нестабильность, возникающая в человеческих отношениях, является формой интерсубъективной недобросовестности.

6. Подлинность

Если картина, которая возникает из исследования Сартром человеческих взаимоотношений, кажется безнадежным, то это потому, что недобросовестность вездесуща и неизбежна.На самом деле философия Сартра несет очень позитивный посыл: мы обладаем бесконечной свободой и что это позволяет нам делать подлинный выбор, избегающий тисков недобросовестности. Следовательно, чтобы понять понятие подлинности Сартра, необходимо сначала прояснить его понятие свободы.

а. Свобода

По Сартру (глава 1, часть четвертая) каждый агент наделен неограниченной свободой. Это утверждение может показаться загадочным, учитывая очевидные ограничения свободы выбора каждого человека.Ясно, что нельзя игнорировать физические и социальные ограничения в том, как мы делаем выбор. Однако это факт, который Сартр принимает постольку, поскольку само по себе является фактичностью. И это не ведет к противоречию, поскольку свобода не определяется способностью действовать. Свободу, скорее, следует понимать как характеристику природы сознания, то есть как спонтанность. Но свобода — это еще не все. Несмотря на все, что свобода Пьера выражается в выборе либо ухода за своей больной бабушкой, либо присоединения к французскому Сопротивлению, выбора, для которого действительно нет оснований, решение выбрать любой из этих вариантов действий является значимым.То есть выбор одного из других — это не просто спонтанное решение, это имеет последствия для самого себя. Чтобы выразить это, Сартр представляет свое представление о свободе как о возможности делать выбор и, по сути, о невозможности избежать этого выбора.

Как мы видели выше, концепцию выбора

Сартра лучше всего понять, обратившись к первоначальному выбору индивида. Сартр рассматривает всю жизнь человека как выражение оригинального проекта, который разворачивается во времени. Это не проект, о котором человек имеет надлежащие знания, а тот, который он может интерпретировать (интерпретация, постоянно открытая для пересмотра).Таким образом, конкретный выбор всегда является составной частью этого продолжающегося во времени первоначального выбора проекта.

г. Подлинность

Таким образом, с этим понятием свободы как спонтанного выбора Сартр имеет элементы, необходимые для определения того, что значит быть подлинным человеком. Это состоит в выборе таким образом, который отражает природу «для себя» как трансцендентность и фактичность. Это понятие аутентичности, по-видимому, тесно связано с концепцией Хайдеггера, поскольку оно включает в себя способ существования, демонстрирующий признание того, что он есть Dasein.Однако, в отличие от Хайдеггера, концепция Сартра имеет очевидные практические последствия.

Ибо от подлинного выбора требуется, чтобы он включал надлежащую координацию трансцендентности и фактичности и, таким образом, избегал ловушек несогласованного выражения желания быть. Это равносильно неприятия себя как свободы и фактичности. Такое отсутствие должной координации между трансцендентностью и фактичностью является недобросовестностью как на индивидуальном, так и на межличностном уровне.Таким образом, такое представление о подлинности сильно отличается от того, что часто ошибочно принимают за типично экзистенциалистский подход, а именно от абсолютного приоритета индивидуальной спонтанности. Напротив, признание того, как наша свобода взаимодействует с нашей фактичностью, демонстрирует ответственность, которую мы должны делать правильные выборы. Это не недобросовестный выбор.

г. Этическое измерение

Из представленных выше практических следствий можно различить экзистенциалистскую этику.Мы указали, что подлинность — это не случайные выражения своей спонтанности, и Сартр подчеркивает этот момент в Экзистенциализм и гуманизм . Там он прямо заявляет, что существует этическая нормативность аутентичности. Если человек должен действовать достоверно, есть ли способ еще больше уточнить, что это означает для природы этического выбора? На самом деле в «Бытие и ничто» есть много утверждений, которые подчеркивают критерий универсальности, не совсем отличный от кантовского.Это не должно вызывать удивления, поскольку подходы Сартра и Канта основаны на высшей ценности твердого понятия свободы. Как указывает Сартр, выбирая, индивид обязывает не только себя, но и все человечество (BN, 553). Хотя для Сартра нет априорных ценностей, выбор агента создает ценности так же, как художник в эстетической сфере. Ценности, созданные таким образом путем надлежащего осуществления моей свободы, имеют универсальное измерение, так как любой другой человек мог бы понять их, если бы он оказался в моей ситуации.Таким образом, в каждом аутентичном проекте есть универсальность, которая выражается в определенных формах. Это первое проявление того, что Сартр позже называл «единичным универсальным».

7. Другие вклады в экзистенциальную феноменологию

Если «Бытие и ничто» представляет собой кульминацию чисто экзистенциалистской работы Сартра, экзистенциализм пронизывает более поздние произведения, хотя и в гибридной форме. Мы кратко укажем, как эти более поздние работы расширяют и трансформируют его проект экзистенциальной феноменологии.

а. Критика диалектического разума

Опыт войны и встреча с Мерло-Понти способствовали пробуждению интереса Сартра к политическому измерению человеческого существования: таким образом, Сартр развил свое экзистенциалистское понимание человека в направлении, совместимом с марксизмом. Ключевым понятием этой фазы его философского развития является концепция праксиса. Это расширяет и трансформирует проект: человек как практика — это то, что производит и производится.Социальные структуры определяют отправную точку для каждого человека. Но затем индивид ставит свои собственные цели и тем самым выходит за рамки того, как его определило общество, и отрицает его. Однако диапазон возможностей, доступных для этого выражения свободы, зависит от существующих социальных структур. И может случиться так, что этот диапазон очень ограничен. Таким образом, безграничная свобода прежней философии теперь сужается ограничениями политической и исторической ситуации.

В Критике диалектического разума Сартр анализирует различные измерения практики. В первом томе теория «практических ансамблей» исследует то, каким образом практика больше не противопоставляется иному в себе, а институтам, которые стали жесткими и составляют то, что Сартр называет «практико-инертным». Человеческие существа интериоризируют универсальные особенности ситуации, в которой они рождаются, и это переводится в терминах особого пути развития как практики.Это тот смысл, который Сартр придает понятию «единственного универсального».

г. Проблема метода

В этой книге Сартр переопределяет фокус экзистенциализма как индивида, который понимается как принадлежащий к определенной социальной ситуации, но не полностью определяемый ею. Потому что человек всегда выходит за рамки того, что ему дано, со своими собственными целями и проектами. Таким образом, Сартр развивает «регрессивно-прогрессивный метод», который рассматривает индивидуальное развитие как объяснение с точки зрения движения от универсального, выраженного в историческом развитии, и частного, выраженного в индивидуальных проектах.Таким образом, сочетая марксистское понимание истории с методами экзистенциального психоанализа, которые впервые представлены в «Бытие и ничто» , Сартр предлагает метод понимания человеческой жизни. Это он, в частности, относится к случаю анализа Флобера. Однако стоит отметить, что разработка объяснения понятности истории — это проект, которым Сартр занялся во втором томе Критики диалектического разума , но который так и остался незавершенным.

8. Заключение

Экзистенциалистское понимание Сартра того, что значит быть человеком, можно резюмировать в его взгляде на то, что основная мотивация к действию следует искать в природе сознания, которое есть желание быть. Каждый агент должен пользоваться своей свободой таким образом, чтобы он не терял из виду свое существование как фактичность, а также как свободное человеческое существо. Поступая так, он больше поймет об исходном выборе, который олицетворяет вся его жизнь, и, следовательно, о ценностях, которые таким образом проецируются.Такое понимание можно получить только живя этой конкретной жизнью и избегая ловушек самообмана, таких как недобросовестность. Этот аутентичный вариант человеческой жизни представляет собой реализацию универсального в сингулярности человеческой жизни.

9. Ссылки и дополнительная литература

а. Работы Сартра

• «Интенциональность: фундаментальный идеал феноменологии Гуссерля» (1970) пер. Дж. П. Фелл, Журнал Британского общества феноменологии , 1 (2), 4-5.
• Психология воображения (1972) пер. Бернард Фрехтман, Метуэн, Лондон.
• Очерк теории эмоций с (1971) пер. Филип Майре, Метуэн, Лондон.
• Трансцендентность эго: экзистенциалистская теория сознания (1957) пер. и изд. Форрест Уильямс и Роберт Киркпатрик, полдень, Нью-Йорк.
• Бытие и ничто: очерк феноменологической онтологии (1958) пер.Хейзел Э. Барнс, интр. Мэри Варнок, Метуэн, Лондон (сокращенно BN выше).
• Экзистенциализм и гуманизм (1973) пер. Филип Майре, Метуэн, Лондон.
• Критика диалектического разума 1. Теория практических ансамблей (1982) пер. Алан Шеридан-Смит, изд. Джонатан Ри, Verso, Лондон.
• Проблема метода (1964) пер. Хейзел Э. Барнс, Метуэн, Лондон.

г. Комментарии

• Зубья, стр.(1979) Сартр , Рутледж и Кеган Пол, Лондон.
• Данто, А.С. (1991) Сартр , Фонтана, Лондон.
• Хауэллс, К. (1988) Сартр: Необходимость свободы , Cambridge University Press, Кембридж.
• Howells, C. ed. (1992) Кембриджский компаньон Сартру , Cambridge University Press, Кембридж.
• Мердок И. (1987) Сартр: романтический рационалист , Chatto and Windus, Лондон.
• Натансон, М.(1972) Критика онтологии Жан-Поля Сартра , Haskell House Publishers, Нью-Йорк.
• Schilpp, P.A. ed. (1981) Философия Жан-Поля Сартра , Открытый суд, Ла Саль.
• Silverman, H. J. and Elliston, F.A. eds. (1980) Жан-Поль Сартр: современные подходы к его философии , Harvester Press, Брайтон.

Информация об авторе

Кристиан Дж. Оноф
Эл. Почта: [email protected]
Университетский колледж, Лондон
Соединенное Королевство

Экзистенциализм (Стэнфордская энциклопедия философии)

Экзистенциализм Сартра черпал свое непосредственное вдохновение из работа немецкого философа Мартина Хайдеггера.Хайдеггера 1927 Бытие и время , исследование того, «что мы мы сами »(который он называл« Dasein », немецкий слово для существования), ввел большинство мотивов, которые характеризует более позднее экзистенциалистское мышление: напряжение между индивидуальный и «общественный»; упор на мирское или «Ситуативный» характер человеческого мышления и разума; а очарование пороговыми переживаниями тревоги, смерти, «Ничто» и нигилизм; отказ от науки (и прежде всего причинное объяснение) в качестве адекватной основы для понимание человека; и введение «Подлинность» как норма самоидентификации, привязанная к проект самоопределения через свободу, выбор и приверженность.Хотя в 1946 году Хайдеггер отказался от ретроспективного навешивания ярлыков. его ранней работы как экзистенциализма, именно в этой работе соответствующая концепция существования находит свое первое систематическое философский формулировка. ^[3]

Как позже сделают Сартр и Мерло-Понти, Хайдеггер преследовал эти проблемы с несколько маловероятными ресурсами Эдмунда Гуссерля феноменологический метод. И хотя не все экзистенциальные философы находились под влиянием феноменологии (например, Ясперс и Марсель), философское наследие экзистенциализма во многом связано с формой он принял как экзистенциальную версию феноменологии.Гуссерля усилия в первые десятилетия двадцатого века были направленный на установление описательной науки о сознании, которым он не понимал предмет естествознания психологии, но «трансцендентное» поле интенциональность, то есть то, посредством чего наш опыт значимый , опыт чего-то как чего-то. Экзистенциалисты приветствовали учение Гуссерля о интенциональность как опровержение картезианской точки зрения согласно которое сознание непосредственно относится только к своему собственному представления, идеи, ощущения.По словам Гуссерля, сознание — это наша прямая открытость миру, управляется категориально (нормативно), а не причинно; это, интенциональность — это не свойство индивидуального разума, а категориальные рамки, в которых разум и мир становятся вразумительно. ^[4]

Таким образом, феноменология сознания не исследует ни метафизической композиции или причинного происхождения вещей, но «Конституция» их значения. Гуссерль использовал это метод разъяснения нашего опыта природы, социокультурного мира, логику и математику, но Хайдеггер утверждал, что ему не удалось поднимают самый фундаментальный вопрос о «значении бытие »как таковое.Обращая феноменологию к вопросу о что значит быть, Хайдеггер настаивает на постановке вопроса конкретно : сначала это не академическое упражнение, а жгучее беспокойство, возникающее из самой жизни: вопрос о том, что это значит для мне быть. Экзистенциальные темы приобретают особую значимость, когда видно, что общий вопрос о смысле бытия включает в себя сначала выясняется, что такое собственное существо, как исследователь. Согласно Хайдеггеру, категории, завещанные философскими традиция понимания существа, которое может задавать вопросы своему или ее существа недостаточно: традиционные представления о веществе украшены с разумом или с субъектом, наделенным самосознанием, неверно истолковать наш основной характер, «Бытие-в-мире».В своем феноменологическом поиске категорий, управляющих бытием-в-мире, Хайдеггер стал упорный отец экзистенциализма, потому что он черпал вдохновение из два основополагающих, хотя в академических кругах тогда относительно малоизвестные, писатели девятнадцатого века, Сорен Кьеркегор и Фридрих Ницше. Ожидания экзистенциальной мысли можно найти во многих места (например, в Сократической иронии, Августин, Паскаль или поздний Шеллинг), но корни проблемы существования в ее современное значение имеют работы Кьеркегора и Ницше.

1.1 Кьеркегор: «Одинокий индивид»

Кьеркегор разработал эту проблему в контексте своего радикального подход к христианской вере; Ницше сделал это в свете своей диссертации смерти Бога. Последующая экзистенциальная мысль отражает это разница: в то время как некоторые писатели, такие как Сартр и Бовуар — были категоричными атеистами в мировоззрении, другие — такими как Хайдеггер, Ясперс, Марсель и Бубер — по-разному исследовали последствия концепции «подлинного существования» для религиозное сознание.Хотя ни Ницше, ни Мысль Кьеркегора можно свести к одной нити, обе проявил интерес к тому, что Кьеркегор назвал «синглом физическое лицо.» Оба были убеждены, что эта особенность, что такое самое мое собственное, «я», могло быть осмысленно отражено на в то время как все же именно из-за своей необычности остаются невидимыми для традиционная философия, с упором на то, что следует безошибочны объективным законам природы или же соответствует универсальному стандарты морального разума. Таким образом, сосредоточенность на существовании в обоих случаях привела к уникальные текстовые стратегии, совершенно чуждые философии их время.

У Кьеркегора сингулярность бытия выявляется в момент конфликта между этикой и религиозной верой. Предположим, это мое чувство исполнения воли Бога, которое придает смысл моей жизни. Как понимает ли философия это значение? Опираясь здесь на Гегеля как символом всей традиции, Кьеркегор в своей книге Страх и Дрожащий , утверждает, что для философии моя жизнь становится имеет смысл, когда я «поднимаюсь к универсальному» с помощью подчиняя мои непосредственные (естественные) желания и наклонности моральный закон, который представляет мой «телос» или то, что я должно быть .При этом я теряю свою особенность. (поскольку закон действует для всех), но мои действия приобретают смысл в чувство понятное, регулируется нормой. Теперь человек, чей смысл исполнения воли Бога — вот что придает смысл ее жизни. понятны лишь в той мере, в какой ее действия соответствуют универсальные нормы этики. Но что, если, как в случае с То, что Авраам принес в жертву своего сына, противоречит тому, что требования этики? Кьеркегор ^[5] считает и , что жизнь Авраама в высшей степени значимый (это не просто вопрос какого-то непосредственного желания или бессмысленный тик, который преодолевает этическое сознание Авраама; напротив, нравственные поступки в данном случае сами по себе его соблазнительная склонность) и , что философия не может понять это, осуждая, таким образом, во имя этики.Бога командование здесь не может рассматриваться как закон, относящийся ко всем; Это обращается к Аврааму в его уникальности. Если жизнь Авраама значимый, он представляет, с философской точки зрения, «Парадокс», что через веру «одинокий человек выше универсального ». Существование как философское здесь возникает проблема: есть ли у моего существа какое-то измерение это имеет смысл и, тем не менее, не регулируется рациональными стандартами. морали, по какому стандарту управляется ? Если только есть какой-то стандарт, о нем говорить праздно «значение.”

Для решения этой проблемы должна быть норма, присущая сингулярности сам, и в его Заключительном ненаучном постскриптуме , Кьеркегор пытается выразить такую ​​норму в своем утверждении, что «Субъективность — это правда» — идея, которая является прообразом экзистенциальная концепция подлинности. У Авраама нет объективной причины думать, что повеление, которое он слышит, исходит от Бога; действительно, на основе содержание команды у него есть все основания, как указывал Кант в Религия в пределах разумного , если подумать, что это не может исходить от Бога.Его единственное оправдание — это то, что Кьеркегор называет страстью веры. Такая вера есть, рационально говоря, абсурд, «прыжок», так что если есть говорить правду здесь, это стандарт, который измеряет, а не содержит действий Авраама, но то, как он выполняет это. Совершить движение веры «Субъективно» означает принять парадокс как норму для мне, несмотря на его абсурдность, вместо того, чтобы искать спасения от него средства объективной текстуальной экзегезы, исторической критики или другая стратегия для перевода необычности моей ситуации в универсальный.Поскольку мой разум здесь не может помочь, нормативный присвоение — это функция моего «внутреннего состояния» или страсти. Таким образом я «по-настоящему» становлюсь тем, кем я номинально уже являюсь. Сказать, что субъективность — это правда, значит указать на способ существования, тогда, а не способ познания; правда измеряет отношение («Страсть»), с которой я присваиваю или делаю свою «Объективная неопределенность» (голос Бога) в «Процесс наивысшего внутреннего».

В отличие от своеобразия этого движения, по Кьеркегору, стоит толпа: «толпа — неправда.”Толпа, грубо говоря, общественное мнение в самом широком смысле — идеи, которые данный возраст воспринимается как должное; обычный и принятый способ делать вещи; самодовольное отношение, исходящее от соответствия необходимо для общественной жизни — и что обрекает ее на «Неправда» в глазах Кьеркегора — это то, как проникает в собственное представление человека о том, кто он есть, избавляя ее от бремени быть самой собой: если каждый Кристиан, мне не нужно «становиться» им. С это мера не знания, а мера бытия, можно увидеть, как Кьеркегор отвечает тем, кто возражает, что его концепция субъективности поскольку истина основана на двусмысленности: объективные истины науки и история, как бы хорошо она ни была установлена, сами по себе безразличие ; они принадлежат к толпе.Это не постольку, поскольку правда может быть установлена ​​объективно, что она приобретает смысл, но скорее постольку, поскольку он «страстно» присваивается в своих очень неуверенность. «Существовать» всегда нужно противостоять с этим вопросом значения. Истины, которые имеют значение для того, кто ты есть не может, как определение морального духа Декарта , быть чем-то может быть достигнута только тогда, когда объективная наука выполнит свою задачу.

1.2 Ницше и нигилизм

Для Кьеркегора существование возникает как философская проблема в бороться с мыслью о парадоксальном присутствии Бога; для Ницше это в отголосках фразы «Бог мертв», в вызове нигилизма.

Частично отвечая на культурную ситуацию девятнадцатого века. Европа — историческая наука продолжает разрушать фундаменталистскую чтения Библии, растущей культурной столицы естественного науки, и в частности дарвинизм — и отчасти движимый его собственные исследования в области психологии и истории моральных понятий, Ницше стремился нарисовать последствия смерти Бога, крах всякой теистической поддержки морали. Как и его современник, Федор Достоевский, чей персонаж, Иван, в Братья Карамазов, , как известно, утверждает, что если Бога нет, то все дозволено, главная забота Ницше — найти способ измерить человеческую жизнь в современном мире.Однако, в отличие от Достоевского, Ницше видит соучастие между мораль и христианский Бог, который увековечивает отрицание жизни, и так в конечном итоге нигилистическая позиция. Ницше не был первым, кто отделить мораль от ее божественной санкции; психологические теории моральные чувства, развившиеся с восемнадцатого века, обеспечивали чисто человеческое рассмотрение моральной нормативности. Но пока эти раньше теории были предложены в качестве обоснований нормативных сила морали, идея Ницше, которая стоит за моральными рецепты ложь не что иное, как подорванная «воля к власти» этот авторитет.На счете, приведенном в О генеалогии Мораль , иудео-христианский моральный порядок возник как выражение ressentiment слабых против власти, осуществляемой над их сильными. Инструмент, используемый для того, чтобы помешать этой власти, со временем становятся интернализованными в форме совести, создавая «Больное» животное, чья воля находится в состоянии войны с собственным жизненным инстинкты. Таким образом, Ницше пришел к мысли Кьеркегора о том, что «Толпа — неправда»: так называемые автономные, самозаконный индивид — не что иное, как стадное животное, имеющее приучила себя к послушанию и несвободе, подчиняясь «Универсальные» нормы морали.Норматив ничего кроме нормального.

Однако для Ницше это не конец истории, равно как и был для Кьеркегора. Если автономный индивид до сих пор означал ничего, кроме стадного менталитета — если моральные нормы возникли именно в производить таких конформистов — индивид, тем не менее, имеет потенциал стать чем-то другим; больное животное «беременно» с будущим ». Ницше видел, что в девятнадцатом веке «Высшие ценности» начали «девальвировать самих себя.» Например, христианская ценность правды, институционализированный в форме науки, подорвал веру в Бог, разочаровывающий мир и исключающий из него любые заранее заданные моральные принципы. значение.В такой ситуации человек вынужден вернуться к сам. С одной стороны, если он слабо организован, он может упасть. жертва отчаяния перед лицом нигилизма, признание того, что жизнь не имеет внутреннего значения. С другой стороны, для «Сильный» или творческий индивидуальный нигилизм представляет собой освобождающая возможность взять на себя ответственность за смысл, упражняться творчество путем «переоценки» ее ценностей, создания новый «порядок рангов». Через своего пророка Заратустру Ницше представлял такого человека «сверхчеловеком». ( Übermensch ), тот, кто учит «значению земля »и не нуждается в потусторонних опорах для ценности, которые он воплощает.Сверхчеловек представляет собой форму жизни, способ существования, то есть расцветать из обобществленного, морализированного «Последний человек» девятнадцатого века. Он понял что нигилизм является высшим смыслом моральной точки зрения, его отрицающая жизнь сущность, и он реконфигурирует моральную идею автономии чтобы высвободить внутри него жизнеутверждающий потенциал.

Таким образом, для Ницше существование возникает как философская проблема в его различие между моральной автономией (как подчинение моральному закону) и автономия «по ту сторону добра и зла».”Но если нужно говорить об автономии, значении и ценности вообще, способе бытия за пределами добро и зло не могут быть просто беззаконным государством произвола и импульсивное поведение. Если такое существование мыслимо, должно быть стандарт, по которому можно измерить успех или неудачу. Ницше по-разному указывает на такой стандарт в своих ссылках на «Здоровье», «сила» и «значение земли.» Однако, пожалуй, наиболее поучительным его указанием было то, что исходит из эстетики, так как его концепция стиль , так как разработан в The Gay Science , обеспечивает норму, соответствующую необычность существования.Сказать, что у произведения искусства есть стиль, значит использовать стандарт для его оценки, но тот, который не может быть определен в форме общего закона, по которому произведение было бы просто экземпляр. Скорее, как ни странно, норма является внутренней по отношению к работе. Для Ницше существование подпадает под такой императив стиля: создать смысл и ценность в мире, из которого все трансцендентное опоры отпали, чтобы придать уникальную форму непосредственные наклонности, побуждения и страсти; интерпретировать, обрезать и усиливать в соответствии с объединяющей чувствительностью, руководящим инстинктом, который объединяет все в единое целое, удовлетворяющее неконцептуальное, эстетическая норма того, что подходит, что принадлежит, что уместно.

Таким образом, как и Кьеркегор, Ницше раскрывает один из аспектов моего существа. что нельзя понять ни с точки зрения непосредственных побуждений, ни наклонностей, ни с точки зрения универсального закона поведения, ни аспекта это измеряется не с точки зрения объективной инвентаризации то, что я, но с точки зрения моего способ быть им. Однако ни Кьеркегор, ни Ницше не развили этого понимания в полностью систематическим способом. Это останется их двадцатому веку наследники.

Лозунг Сартра — «существование предшествует сущность »- может служить для представления того, что является наиболее характерным экзистенциализма, а именно, идея о том, что нет общих, неформальных может быть дано объяснение того, что значит быть человеком, поскольку это значение решается в самом существовании и через его существование.Существование «Создание себя в ситуации» (Fackenheim 1961: 37). Уэббер (2018: 14) формулирует эту точку зрения следующим образом: «Классический экзистенциализм — это … теория, согласно которой существование предшествует сущности », то есть «Не существует такой вещи, как человеческая природа» в Аристотелевский смысл. «У человека нет встроенного набора ценности, для достижения которых они по своей сути структурированы. Скорее ценности, которые формируют поведение человека, являются результатом выбора они сделали »(2018: 4). В отличие от других организаций, чьи существенные свойства закреплены за видом сущностей, которые они то, что важно для человека — что заставляет его , кто она — определяется не ее типом, а тем, что она делает из себя, кто она становится. ^[6] Фундаментальный вклад экзистенциальной мысли заключается в идее что личность не создается ни природой, ни культуры, поскольку «существовать» — значит создавать такое личность. Именно в свете этой идеи ключевые экзистенциальные представления такие как фактичность, трансцендентность (проект), отчуждение и необходимо понимать подлинность.

Поначалу кажется непонятным, как можно много говорить о существование как таковое. Традиционно философы связывали концепция существования с концепцией сущности таким образом, что первый означает просто экземпляр второго.Если «Сущность» обозначает , что такое вещь и «Существование» , что это , из этого следует, что то, что вразумительно о любой конкретной вещи, что можно об этом подумать, будет принадлежат его сущности. В этом смысле оно от сущности — скажем, человек как разумное животное или imago Dei — это античная философия давала свои рецепты индивидуальным образ жизни, его оценка смысла и ценности существования. Наличие сущности означало, что люди могут быть помещены в более крупное целое, Космос , который стал стандартом для человеческого процветание.Современная философия сохранила эти рамки даже тогда, когда отказался от идеи «естественного места» для человека в лицо научной картины бесконечной, запутанной вселенной. Декарт отверг идею, которая выглядит как прото-экзистенциальное. традиционные сущностные определения человека в пользу радикала, размышления от первого лица о собственном существовании, «Я есть». Тем не менее, он быстро восстановил старую модель, охарактеризовав его существование как субстанции, определяемой существенным собственность, «мышление».«Напротив, Хайдеггер предлагает, чтобы «Я» — это «сущность, [сущность] которой в точности является быть и ничего, кроме как быть »(Heidegger 1925 [1985, 110]; 1927 [1962, 67]). Следовательно, существование такой сущности нельзя рассматривать как воплощение сущности, и, следовательно, что значит быть таким субъект не может быть определен путем обращения к заранее заданным рамкам или системы — научные, исторические или философские.

2.1 Фактичность и трансцендентность

Конечно, в некотором смысле люди действительно создают сущности, как уже сказал Хайдеггер признает. ^[7] Но для экзистенциального мышления имеет значение манера такой экземпляр, путь существующих. Что это значит может можно увидеть, противопоставив человеческое существование способам бытия Хайдеггер называет «доступным» (или «Под рукой», zuhanden ) и «Происходящий» (или «присутствующий», ворханден ). Сущности первого типа на примере инструментов как они представлены в использовании, определяются социальной практикой в котором они работают, и их собственность установлена ​​в отношение к нормам этой практики.Пила острая, ибо Например, в отношении того, что считается успешной резкой. Сущности второго сорта, представленного объектами перцептивного созерцания или научное исследование, определяются нормами, регулирующими перцептивная данность или научное построение теории. Доступный или существующая сущность создает экземпляр некоторого свойства, если это свойство действительно основанный на этом. Таким образом, людей можно рассматривать как хорошо. Однако, в отличие от предыдущих случаев, тот факт, что природные и социальные свойства действительно могут быть отнесены к человеческим существам недостаточно, чтобы определить, что значит для me быть человек.Это, как утверждают экзистенциалисты, потому, что такие свойства никогда не бывают просто грубыми определениями того, кем я являюсь, но являются всегда под вопросом. Кто я, зависит от того, что я делаю своих «характеристики»; они важны для меня в том смысле, что невозможно для просто имеющихся и существующих объектов. Как Хайдеггер говорит, что существование — это «забота» ( Sorge ): существовать — значит не просто быть, а быть выпуском для себя. В Сартра, в то время как другие сущности существуют «в сами »( en soi ) и« то, что они есть »человеческая реальность тоже« для себя »( лей soi ) и, таким образом, не исчерпывается никакими его определениями.Это то, чем оно не является, и не то, чем оно является (Sartre 1943 [1992, 112]).

Таким образом, человеческое существование нельзя мыслить категориями. соответствующие вещи: сущность, событие, процесс. Есть что-то о существовании внутреннего различия, которое подрывает такие попытки, различие, которое экзистенциальные философы пытаются уловить в категории «фактичности» и «трансцендентности». Быть — значит каким-то образом координировать эти противоположные моменты, и кто я Я, моя сущность, есть не что иное, как моя манера координации их.В этом смысле люди создают себя в ситуации: то, что я Я не может быть отделен от того, что я принимаю за себя . В По словам Чарльза Тейлора, люди «Самоинтерпретирующие животные» (Taylor 1985: 45), где интерпретация является составной частью интерпретатора. Если такой взгляд чтобы не впасть в противоречие, понятия фактичности и трансцендентность должна быть разъяснена. Рискуя некоторым упрощением, к ним можно подойти как к корреляту двух установок, которые я могу принять по отношению к себе: отношение теоретического наблюдателя от третьего лица и отношение практического агента от первого лица.

Фактичность включает в себя все те свойства, которые третье лицо расследование может установить обо мне: природные свойства, такие как вес, рост и цвет кожи; социальные факты, такие как раса, класс и Национальность; психологические свойства, такие как моя сеть убеждений, желания и черты характера; исторические факты, такие как мое прошлое действия, мое семейное прошлое и моя более широкая историческая среда; и так на. ^[8] Я изначально не осознавал свою фактичность в таком виде от третьего лица; скорее, это проявляется в моем настроении как своего рода бремя, тяжесть «Должно быть.”Однако я могу принять третье лицо или объективная позиция по отношению к моему собственному существу, а затем эти аспекты моей фактичности могут показаться именно тем, что определяет или определяет, кто я. С экзистенциальной точки зрения, однако это будет ошибкой — , а не , потому что эти аспекты моего существа не являются реальными или фактическими, а потому, что поскольку I am не может быть определено фактически, или третий человек, условия. ^[9] Нельзя сказать, что эти элементы фактичности принадлежат мне так, как что цвет яблока принадлежит яблоку, для как принадлежащие мне, как , «определяющие» меня, у них всегда уже интерпретировал мной .Хотя от третьего лица наблюдение может определить цвет кожи, класс или этническую принадлежность в минуту он пытается идентифицировать их как шахту , он должен бороться с отличительный характер существования, которым я обладаю. Нет смысла в Какая фактичность является моей и , просто на самом деле, поскольку мое существование — то, чем я являюсь — также определяется по позиции, которую я занимаю по отношению к своей фактичности. Возможность взять такой позиция — это то, что экзистенциальные философы называют «Трансцендентность».

Трансцендентность — это отношение ко мне, характерное для мое практическое участие в мире, точка зрения агента.Агент ориентируется на поставленную задачу как на то, что нужно принести по собственной воле или по собственному желанию. Такая ориентация не требует сам по себе как тема, но теряется в том, что должно быть сделано. Тем самым, вещи представляют себя не как безразличные данности, факты, а как значимый: существенный, целесообразный, препятствующий и так далее. Говорить о «Трансцендентность» здесь означает, что агент «Выходит за рамки» того, что просто направлено на то, что может быть: фактические — включая собственные свойства агента — всегда возникает в свете возможного, где возможное не является функцией анонимных сил (от третьего лица или логической возможности), но функция выбора агента и решение . ^[10] Так же, как это внезапно пустое перо является либо неприятным препятствием для я заканчиваю эту статью, или хороший повод сделать что-то иначе, в зависимости от того, как я определяю свое поведение по отношению к нему, поэтому мои собственные фактические свойства, такие как непостижимость, лень или буржуазный трудоголизм — обретают смысл, становятся мотивирующими или нормативные причин , на основании того, как я поддерживаю или отклоняю их в настоящем действии.

Экзистенциалисты склонны описывать перспективу вовлеченности в термины «выбор», и их иногда критикуют за это.Может быть, — гласит аргумент, — что я могу сказать, что выбрать курс действий по завершении процесса размышления, но, кажется, нет выбора, когда в Сгоряча, я в отчаянии отбрасываю бесполезную ручку. Может его бесполезность восходит к моему «выбору» быть расстроенный? Но смысл использования такого языка — просто настаивать на том, чтобы что в перспективе агентства я не могу представить себе как определено всем, что доступно для меня только от третьего лица.За экзистенциалистской настаивание на том, что фактичность и трансцендентность остаются несводимыми аспектами одного и того же существа — это прозрение, которое для существа, которое может сказать «Я», взгляд от третьего лица на то, кем ты являешься, не имеет больше авторитета, чем у первого лица (агента) перспектива. ^[11]

Поскольку существование со-конституируется фактичностью и трансцендентностью, самость не может быть понята как картезианское эго, но воплощена бытие-в-мире, создание себя в ситуации.Это через трансцендентность — или то, что экзистенциалисты также называют моими «Проекты» — то, что мир открывается, берет на себя значение; но такие проекты сами по себе являются фактами или «Расположенный» — а не результат каких-то предшествующих составляли «личность» или понятный персонаж, но встроен в мир, который определенно не является моим представлением. Потому что мои проекты — это кто я на в режиме привлеченного агентства (в отличие от планов, которые я просто представляю себе в обдумывание), мир в определенном смысле открывает мне, кто я.По причинам, которые будут рассмотрены в следующем разделе, значение моего выбор не всегда для меня прозрачен. Тем не менее, потому что это обязательно раскрывает мир определенным образом, это означает, что мой собственный «Идентичность» может быть обнаружена с помощью того, что Сартр называет «Экзистенциальный психоанализ». Понимая модели поведения человека, то есть реконструируя значимый мир, который такое поведение раскрывает — можно раскрыть «фундаментальный проект» или базовый выбор самого себя, который придает индивидуальность отличительной форме жизнь.Экзистенциальный психоанализ представляет собой своего рода компромисс. между перспективами от первого и третьего лица: как и в последнем, это объективизирует человека и рассматривает его открытые практические горизонты как в определенном смысле закрытый; однако, как и предыдущий, он стремится понять выбор изнутри, чтобы понять сущность индивидуум в смысле от первого лица, который преследует его, а не как функция инертных психических механизмов, с помощью которых у человека нет знакомство. ^[12]

2.2 Отчуждение

Антикартезианская точка зрения на самость в ситуации приводит к знакомому экзистенциальная тема «отчужденного» я, отчуждение себя как от мира, так и от самого себя. в первое место, в то время как именно через мои проекты мир берет на себя это означает, что сам мир возник не через мои проекты; он сохраняет свою инаковость и, таким образом, может явиться совершенно alien, as unheimlich . Иногда переводится как «Сверхъестественный» — основа этого хайдеггеровского слова ( Heim , «дом») указывает на странность мир, в котором я точно делаю , а не , чувствую себя «как дома».” (см. раздел о Идеальность ценностей ниже). Этот опыт, лежащий в основе экзистенциальной мысли, больше всего контрастирует. строго с древним представлением о космосе , в котором человеческий у существ есть упорядоченное место, и оно связывает экзистенциальные мысли тесно связано с современным опытом бессмысленной вселенной.

Во-вторых, мир включает в себя других людей, и как следствие, я не просто открывающий мир, но что-то раскрывается в проектах других.Таким образом, я не просто функция моих собственных проектов, но это также вопрос моих «Быть ​​для других». Сартр (1992: 340-58) раскрывает это форма отчуждения в его знаменитом анализе «Взгляда». Пока я неосознанно занимаюсь определенной практикой, я ничего, кроме той точки зрения от первого лица, которая определяет вещи как имеющий особую значимость в свете того, что я делаю. я погружен в мир и не ощущаю себя «за пределами»; то есть я не понимаю своих действий через какое-то описание от третьего лица, как пример некоторого общего поведение.Однако когда я осознаю, что на меня смотрят (то есть когда в мою субъективность вторгается субъективность другого для которого я всего лишь часть мира, предмет для ее проектов), я осознают наличие «природы», «Характер» — быть или делать что-то . я не просто смотреть в замочную скважину; Я вуайерист . Я не могу изначально ощущал себя как нечто — вуайерист, для экземпляр. Только другой может дать начало этому способу моего существования, режим, который я называю , мой (а не только мнение других обо мне) в позоре , в котором я регистрируюсь Это.Потому что в мире есть другие, я могу взгляд от третьего лица на меня, но это показывает степень который я отчужден от измерения моего существа: кто я в объективном смысле может быть первоначально раскрыт только Другой. Это имеет значение для экзистенциальной социальной теории (см. Раздел на Сартр: экзистенциализм и марксизм ниже).

Наконец, самопонимание, или проект, благодаря которому мир есть для меня значимое, уже принадлежит этому миру, происходит из этого, из традиции или общества, в котором я нахожусь.Хотя это «я», это не я «как свой собственный». Сама моя вовлеченность в мир отдаляет меня от моих подлинных возможность. Эта тема наиболее ясно раскрыта Хайдеггером: антикартовская идея о том, что личность определяется прежде всего практическое участие влечет за собой, что это Я не является должным образом индивидуальным но довольно неотличим от кого-либо еще ( das Man ), кто занимается такой практикой. Такое «они-я» делает то, что «Один» делает. Идея примерно такая: практики могут позволять вещам выглядеть значимыми, например молотками, долларовыми купюрами, или произведения искусства — потому что практика включает в себя цели, которые несут с собой нормы, условия удовлетворения того, что в них проявляется.Но норм а правила, как показал Витгенштейн, в основном публичны, и что означает, что когда я занимаюсь практикой, я должен взаимозаменяем со всеми, кто ест: я ем, как едят, вожу когда едешь, я даже протестую, когда кто-то протестует. В той мере, в какой мой деятельность должна быть примером такой практики, я должен делать это в нормальный способ. Отклонения можно признать (возможно, благотворными) отклонения только против этой нормы, но если они отклоняются слишком сильно, они не может быть распознан в все. ^[13] Таким образом, если то, кем я являюсь, определяется через существование, этот «кто» обычно заранее определяется средним значением, ролями, доступными для меня в моей культуре. «Я», которое определяется, таким образом «Анонимный» или «кто угодно»; самостоятельное изготовление в основном функция , а не , отличая меня от другие.

Если, тем не менее, есть здравый смысл говорить об исключительности мое существование, это будет не то, с чего начинаешь, а как то, что достигает , достигается при восстановлении от отчужденность или потерянность в «толпе».”Если норматив в первую очередь нормальное, однако может показаться, что речь идет о норме для сингулярности существования, эталона мышления о том, что мне принадлежит , самый большой , как и я сам, был бы бессвязный. Именно здесь идея «подлинности» попадает в фокус.

2.3 Подлинность

По какому стандарту мы должны думать о наших усилиях, «чтобы быть» нашими манера быть собой? Если такие стандарты традиционно вытекают из сущность, которую создает конкретная вещь — этот молоток хороший, если он отражает то, что молоток должен быть — и если нет ничего, что есть человеческое существо, по его сущность, предположительно , может ли смысл существования вообще думать? Экзистенциализм возникает с крахом идеи, что философия может предоставить существенные нормы для существующих, которые указать конкретный образ жизни.Тем не менее, остается различие между тем, что я делаю «как» сам и как «Любой», так что в этом смысле существование — это то, на чем Я могу добиться успеха или проиграть. Подлинность — на немецком, Eigentlichkeit — это отношение, в котором я участвую. мои проекты как мой собственный ( собственный ).

Что это означает, возможно, можно понять, рассмотрев моральные оценки. Выполняя свое обещание, я действую согласно долгу; и если я сохраняю потому что это моя обязанность, я тоже действую морально (согласно Канту), потому что я действую ради долга.Но экзистенциально предстоит еще провести дальнейшую оценку. Моя мораль акт недостоверный , если, сдерживая свое обещание, долг, я делаю это, потому что это то, что делает «один» (что «Нравственные люди» делают). Но я могу сделать то же самое подлинно если, сдерживая свое обещание ради долга, таким образом я выбираю как свой , что, помимо его социальной санкции, я обязуюсь. Сходным образом, поступая правильно, от фиксированного и стабильного персонажа, который этика добродетели рассматривает состояние добра — не выходит за рамки досягаемость экзистенциальной оценки: такой персонаж может быть просто результат моей склонности «делать то, что делаешь», в том числе чувствовать «правильный путь» в отношении вещей и делать ставку на себя подходящими способами, как ожидается.Но такой персонаж мог бы также быть отражением моего выбора самого себя, обязательство Я беру на себя обязательство быть таким человеком. В обоих случаях Мне удалось быть хорошим; только в последнем случае Мне удалось быть я . ^[14]

Таким образом, под нормой подлинности понимается своего рода «Прозрачность» в отношении моей ситуации, признание что я существо, которое может быть ответственным за то, кем я являюсь. В выбирая в свете этой нормы, можно сказать, что я оправляюсь от отчуждение, от моего погружения в анонимное «я» это характеризует меня в повседневной жизни.Таким образом, подлинность указывает на определенный вид целостности, а не на то, что заранее заданного целого, тождество, ожидающее своего открытия, но это проекта, которому я могу посвятить себя (и, следовательно, «Стать» тем, что это влечет за собой) или просто занимать время, недостоверно дрейфуя в разные роли и выходя из них. Некоторые авторы пошли еще дальше, утверждая, что мера подлинной жизни заключается в целостности рассказ , что быть самим собой — значит составить историю в которой преобладает своего рода целостность, быть автором самого себя как уникальный человек (Nehamas 1998; Ricoeur 1992).Напротив, неподлинная жизнь была бы такой без такой целостности, в которой я позвольте миру продиктовать мою историю жизни. Как бы то ни было, это ясно, что можно посвятить себя жизни, подобной хамелеону разнообразие, как это делает Дон Хуан в версии Кьеркегора легенда. Таким образом, даже в повествовательной интерпретации норма достоверности остается формальным. Как и в случае с «Рыцарем веры» Кьеркегора, один не могут сказать, кто подлинный, глядя на содержание их жизни. ^[15]

Подлинность определяет условие для самостоятельного создания: преуспеваю ли я в делаю себе , или я буду просто функцией роли, в которых я нахожусь? Таким образом, быть аутентичным можно также рассматривать как способ быть автономным.При выборе «Решительно» — то есть, взяв на себя обязательство определенный образ действий, определенный образ жизни в мире — я дал себе правило, которое принадлежит той роли, которую я прихожу принять. Для недостоверного человека, напротив, всего занимает таких роль, и может делать это «нерешительно», без обязательств. То, что я настоящий отец, не обязательно делает меня настоящим отцом. лучше отец, но то, что означает быть отцом, стало явно моя проблема . Именно здесь экзистенциализм находит сингулярность существования и определяет то, что несводимо в позиция от первого лица.При этом подлинность не дотягивает какой-то специфический образ жизни как норма; то есть не различает между проектами, которые я мог бы выбрать. Вместо этого он регулирует способ, которым я занимаюсь такими проектами — либо как «Мое собственное» или «то, что он делает», прозрачно или непрозрачно.

Таким образом, акцент экзистенциализма на подлинности приводит к своеобразное отношение к этике и теории ценностей в целом. В возможность подлинности — знак моей свободы , и это через свободу экзистенциализм подходит к вопросам ценностей, ведущие ко многим из его самых узнаваемых доктрин.

Экзистенциализм не получил особого развития в плане нормативной этики; однако определенный подход к теории ценности и морали психологии, происходящей из идеи существования как самотворения в ситуация, является отличительной чертой экзистенциалистского традиция. ^[16] В теории ценностей экзистенциалисты склонны подчеркивать условность или необоснованность ценностей, их «Идеальность», тот факт, что они возникают исключительно благодаря проекты людей на фоне иных бессмысленный и равнодушный мир.Экзистенциальная моральная психология подчеркивает человеческую свободу и сосредотачивается на источниках лжи, самообман и лицемерие в нравственном сознании. Знакомый экзистенциальные темы тревоги, ничтожества и абсурда должны быть понимается в этом контексте. В то же время существует глубокая озабоченность по поводу отстаивать подлинную позицию по отношению к человеческим, необоснованным ценностям без которого ни один проект невозможен, озабоченность выражается в понятия «участие» и «обязательство.» ^[17]

3.1 Беспокойство, Ничто, Абсурд

Как предикат существования понятие свободы изначально не установленный на основе аргументов против детерминизма; и это не взятые, по кантианской моде, просто как данность практического самосознание. Скорее он находится в разбивке из непосредственная практическая деятельность. «Свидетельство» свободы — это не имеет значения ни теоретического, ни практического сознания, но возникает из самопонимания, которое сопровождает определенные настроение , в которое я могу впасть, а именно тревога ( Angst , ангоис ).И Хайдеггер, и Сартр считают, что феноменологический анализ интенциональности, которая принадлежит к настроениям не просто регистрирует мимолетное изменение психики но раскрывает фундаментальные аспекты личности. Страх, например, показывает какой-то регион мира как угрожающий, какой-то элемент в нем как угроза, а я уязвима. В тревоге, как и в страхе, я схватываю я как угроза или как уязвимый; но в отличие от страха тревога не имеет прямой объект, в мире нет ничего угрожающего.Этот потому что тревога полностью вырывает меня из цепи тех проекты, благодаря которым вещи становятся для меня значимыми; я больше не может «включиться» в мир. И с этим крах моего практического погружения в роли и проекты, я тоже теряю основное чувство того, кто я есть, обеспечивается этими ролями. Таким образом лишив меня возможности практической самоидентификации, тревога учит меня, что я не совпадаю ни с чем, что я на самом деле я. Кроме того, поскольку личность связана с такими ролями и практики всегда типичны и общедоступны, крах этого идентичность раскрывает в конечном итоге личностный аспект меня, который несводимо до das Man .По словам Хайдеггера, тревога свидетельствует о некоем «экзистенциальном солипсизме». Это это неохотно, потому что дезориентирует и лишает собственности, уходить в себя в тревоге, которая дает экзистенциальную фигуру постороннего, изолированного того, кто «видит» фальшивость тех которые, не подозревая о том, что предвещает срыв тревожности, живут своей живет, самодовольно отождествляя себя со своими ролями, как если бы эти роли тщательно их определил. Хотя такая «посторонняя» позиция может быть легко высмеянным как подростковая эгоцентричность, это также солидно поддерживается феноменологией (или моральной психологией) от первого лица опыт.

Переживание тревоги также порождает экзистенциальную тему абсурд , версия того, что ранее было представлено как отчуждение от мира (см. Отчуждение выше). Пока я практически вхожу в мир, в плавным и увлекательным образом, вещи представляются как значимые координировал с проектами, которыми занимаюсь; они показывают мне лицо, имеющее отношение к тому, что я делаю. Но связь между эти значения и мои проекты — это не то, что я опыт.Скорее, полезность молотка, его ценность как молоток, кажется, принадлежит ему точно так же, как его вес или цвет делает. Короче говоря, пока я практически занят кажется, что у вещей есть причины для существования, и я, соответственно, ощущаю себя как дома в этом мире. В мире есть порядок, который для меня в значительной степени прозрачен (даже его тайны воспринимается просто как нечто, для чего существуют причины «Для других», для «экспертов», просто за пределами моего ограниченный горизонт).Однако в тревожном настроении это просто персонаж, исчезающий из мира. Потому что я больше не практически занят, значение, которое раньше населяло вещь, как плотность своего существа, теперь смотрит на меня как на простую назовите как нечто, что я «знаю», но которое больше не утверждает меня. Как когда человек повторяет слово, пока оно не теряет смысл, беспокойство подрывает само собой разумеющееся чувство вещей. Они становятся абсурд . Вещи не исчезают, но все, что от них остается это пустое признание , что они — опыт это информирует центральную сцену в романе Сартра Тошнота .Когда Рокантен сидит в парке, корень дерева теряет свой характер до тех пор, пока его не одолеет тошнота от его совершенно чужеродного символ, это en soi . Пока такого опыта нет больше подлинного, чем мой практический, увлеченный опыт мира смысла, это не меньше подлинных тоже. Экзистенциальный счет значения и ценности должен признавать и возможности (и их посредники). Сделать это — значит признать определенная абсурдность существования: хотя разум и ценность имеют точку опоры в мире (они ведь не мои произвольные изобретение), тем не менее, они лишены какой-либо окончательной основы.Ценности не присущи бытию, и в какой-то момент причины дают вне. ^[18]

Другой термин для обозначения безосновательности мира смыслов: «Ничто». Хайдеггер ввел этот термин для обозначения вид самопознания и понимания мира, возникающий при тревоге: потому что моя практическая идентичность состоит из практик, которыми я занимаюсь в, когда эти коллапс я «есть» не что иное. Таким образом разговора, таким образом, я сталкиваюсь лицом к лицу с моей собственной конечностью, моей «Смерть», как возможность, в которой я больше не могу будет чем угодно.Это переживание моей собственной смерти, или «Ничто» в тревоге может побудить подлинность: я прихожу к выводу, что я «есть» не что иное, как должен «заставить себя быть» своим выбором. В совершая себя перед лицом смерти, то есть осознавая ничтожество моей личности, если я не поддерживаю ее вплоть до конец — роли, которые я до сих пор бездумно выполнял как теперь становится чем-то, чем я сам признаю, становиться ответственный за. Хайдеггер назвал этот способ самосознание — осознание абсолютного ничтожества моего практическая идентичность — «свобода», и Сартр разработал эта экзистенциальная концепция свободы во всех подробностях.Это не сказать что взгляды Хайдеггера и Сартра на свободу идентичный. Хайдеггер, например, будет подчеркивать, что свобода всегда «брошен» в историческую ситуацию, из которой он черпает свои возможности, в то время как Сартр (который в равной мере осознает «Фактичность» нашего выбора) подчеркнет, что такие «Возможности», тем не менее, не определяют выбор. Но теория радикальной свободы, которую развивает Сартр, тем не менее прямо коренится в описании Хайдеггером ничтожества моей практическая идентичность.

Сартр (1943 [1992, 70]) утверждает, что тревога обеспечивает ясное переживание та свобода, которая, хотя и часто скрывается, характеризует человеческое существование как таковое. Для него свобода — это дислокация сознание от своего объекта, фундаментального «Нигилирование» или отрицание, посредством которого сознание может схватить свой объект, не теряясь в нем: осознавать что-то должно осознавать , а не , «Не», возникающее в самой структуре сознания как бытие для себя.Потому что «ничто» (или ничто) это как раз то, что есть сознание, не может быть объектов в сознание, а только предметы за сознание. ^[19] Это означает, что сознание радикально свободно, поскольку его структура исключает, что либо содержит , либо действует на со стороны вещи. Например, поскольку оно не похоже на вещи, сознание свободен по отношению к его собственным предшествующим состояниям. Мотивы, инстинкты, экстрасенс сил и т.п. нельзя рассматривать как жителей сознание, которое может заразить свободу изнутри, побуждая действовать способами, за которые никто не несет ответственности; скорее они могут существовать только на сознание как вопрос выбора.Я должен либо отвергать их претензии или признавать их. Для Сартра онтологическая свобода существования влечет за собой, что детерминизм — это оправдание перед ним. это теория: хотя благодаря своей структуре нигилистического сознания ускользает от того, что определило бы его, включая собственное прошлое выбор и поведение — бывают случаи, когда я могу отказать себе в Свобода. Таким образом, я могу попытаться представить эти аспекты своего существа как объективные «силы», которые господствуют надо мной в манере отношений между вещами.Это принять позицию от третьего лица в котором то, что изначально структурировано с точки зрения свободы появляется как причинное свойство меня самого. Я могу попробовать посмотреть на себя как это делает Другой, но как оправдание это бегство от свободы показано потерпеть неудачу, согласно Сартру, в опыте тоска .

Например, Сартр пишет об игроке, который, проиграв все и опасаясь за себя и свою семью, отступает к рефлексивным поведение решения никогда больше не играть в азартные игры.Таким образом, этот мотив входит в его фактичность как сделанный им выбор; и пока он сохраняет его страх, его живое ощущение угрозы, это может ему кажется, что это решение действительно имеет причинную силу для сохранения ему от азартных игр. Однако однажды вечером он оказывается перед игровым столом. и испытывает тоску от осознания того, что его решимость, будучи все еще «там», не сохраняет никакой своей силы: это объект для сознания , но не является (и никогда не мог иметь был) что-то в сознании , что определяло его действия.Чтобы это повлияло на его поведение, он должен это признать. заново, но это как раз то, что он не может сделать; действительно, вот что он надеялся, что изначальная решимость избавит его от необходимости. Он придется «переделать» себя, которое было в оригинале ситуация страха и угрозы. В этот момент, возможно, он попытается избавиться от тоски свободы, поддавшись побуждению играть и списывая это на «более глубокие» мотивы, которые преодолели первоначальное решение, возможно, проблемы из детства.Но тоска может повторяться и в отношении этой стратегии — например, если он нуждается в ссуде, чтобы продолжить играть в азартные игры, и должен убедить кого-то, что он «Сдержал свое слово». Возможности для самообман в таких случаях бесконечный. ^[20]

Как очень подробно указывает Сартр, тоска, поскольку сознание свобода — это не то, что люди приветствуют; скорее мы ищем стабильность, идентичность и принять язык свободы только тогда, когда это нас устраивает: я считаю те действия моими свободными действиями, которые в точности соответствовать тому «я», которым я хочу, чтобы меня воспринимали другие.Мы «Обречены быть свободными», что означает, что мы никогда не сможем просто быть , кем мы являемся, но отделены от самих себя ничто из того, что нужно постоянно выбирать или повторять, себя к тому, что мы делаем. Характеристика экзистенциалистского мировоззрения идея о том, что мы проводим большую часть жизней, разрабатывая стратегии для отрицание или уклонение от мучений свободы. Одна из этих стратегий — «недобросовестность.» Другой — апелляция к ценностям.

3.2 Идеальность ценностей

Идея о том, что свобода является источником ценности — где свобода определяется не в терминах рационального действия (Кант), а скорее в экзистенциальные термины, такие как выбор и трансцендентность — это идея возможно, наиболее тесно связан с экзистенциализмом.Настолько влиятельный был такой общий взгляд на ценность, который Карл-Отто Апель (1973: 235) говорить о некой «официальной взаимодополняемости экзистенциализм и сциентизм »в западной философии, согласно которой то, что может быть оправдано рационально, подпадает под «Свободный от ценностей объективизм науки», в то время как все остальные претензии на обоснованность становятся предметом «экзистенциального субъективизма». религиозной веры и этических решений ». Попытка позитивизма предоставить теорию «познавательного значения», основанную на том, что это была внутренняя логика научной мысли, и она низводила вопросы, представляющие ценность для когнитивной бессмысленности, сводя их к вопросы эмоциональной реакции и субъективного предпочтения.Пока это не объяснять оценочный язык исключительно как функцию аффективных мировоззрения, экзистенциальное мышление, как и позитивизм, отрицает могут быть основаны на бытии, то есть стать темой научного исследования, способного определить истинное (или действительный) от ложного значения. ^[21] В этой связи Сартр говорит об «идеальности» ценностей, под этим он подразумевает , а не , что у них есть своего рода вневременной обоснованность, но они не имеют реальной власти и не могут быть использованы для подписывать или оправдывать мое поведение.Для Сартра «ценности производят их значение из оригинальной проекции меня, которая является моей выбор себя в мире ». Но если это так, то я не может без зацикленности апеллировать к ценностям, чтобы оправдать это очень выбор: «Я принимаю решение относительно них — без оправдание и без оправдания »(Sartre 1943 [1992, 78]). Этот так называемый «решительный подход» — это наследие, которое горячо оспаривается. экзистенциализма и заслуживает более внимательного рассмотрения здесь.

Как получается, что ценности должны быть основаны на свободе? По «Ценить» Сартр имеет в виду те аспекты моего опыта, которые не просто вызывают что-то, а скорее создают претензия на меня: я не просто вижу бомжа, но встретить его как «нуждающегося в помощи»; Я не просто слышу голос другого, но зарегистрируйте «вопрос, на который нужно ответить честно говоря»; Я не просто спокойно сижу в церкви, но «Благоговейно прислуживать»; Я не просто слышу будильник но меня «призывают встать».Значит, ценности, как Сартр пишет, появляется с символом , требует и, как таковые, они «Претендовать на фундамент» или оправдание (Sartre 1943 [1992, 76]). Почему должно Помогаю бомжам, отвечу честно, сижу благоговейно или вставать? Сартр не утверждает, что ответа нет на эти вопросы, но только то, что ответ зависит, наконец, от моих выбор «себя», который, в свою очередь, не может быть оправдан обращение к ценности. По его словам, «ценность проистекает из его неотложность, а не необходимость, исходящая от его бытия.”Срочность ценности не может быть основано на бытии самим по себе, поскольку потерять свой должный характер; это перестанет быть даже ценность », так как это было бы неотложным (вопреки свобода), которой обладает всего причина . Таким образом, против тогдашний теоретико-ценностный интуиционизм, Сартр отрицает эту ценность может «подчиниться созерцательной интуиции, которая воспринимать его как как значение и, таким образом, извлекать из него его право на мою свободу ». Вместо этого «это может быть раскрыто только для активной свободы , что делает ее ценность единственный факт, что признает его как таковое »(Sartre 1943 [1992.76]).

Например, я не понимаю необходимости будильника (его характер как требование) в своего рода бескорыстном восприятии, но только в самом акте ответа на это, вставания. Если я не получу Сигнал тревоги в этой самой степени утратил свою актуальность. Почему должен встать? Здесь я могу попытаться оправдать его требовать апелляции к другим элементам ситуации, в которой будильник связан: я должен встать, потому что я должен идти на работу. Из этого с точки зрения появляется запрос сигнала тревоги — и — это — оправдано, и такого обоснования часто бывает достаточно. чтобы снова заставить меня идти.Но вопрос об основании ценности просто был вытеснен: теперь моя работа заключается в том, что при моем активном участии принимает на себя неоспоримую остроту спроса или ценности. Но это тоже получает свое бытие как ценность из своей крайней необходимости, то есть из моей невнимательное участие в общей практике выхода на работу. Должен Я иду на работу? Почему бы не быть «безответственным»? Если мужчине нужно есть, почему бы лучше не начать преступную жизнь? Если на эти вопросы есть неотложные ответы, можно только потому, что на еще более глубоком уровне я занимаюсь тем, что выбрал себя человеком определенного сорта: респектабельным, ответственным.Из в этот выбор есть ответ о том, что я должен сделать, но вне этого выбора нет — почему я должен быть респектабельный, законопослушный? — потому что только потому, что какой-то был сделан выбор, что все может казаться столь же убедительным, как предъявив претензию мне. Только если я на каком-то уровне заняты ценностей (и так обоснование в их терминах) появляются вообще. Чем больше я отвлекаюсь от размышлений, и подвергая сомнению мою ситуацию, тем больше мне угрожают этические тоска — «что является признанием идеальности ценности »(Sartre 1943 [1992, 76]).И, как и все страдания, я не избежать этой ситуации, обнаружив истинный порядок ценностей, но возвращаясь к действию. Если идея без ценностей основание в бытии можно понимать как форму нигилизма, экзистенциальный ответ на это состояние современного мира состоит в том, чтобы указать этот смысл, ценность, не в первую очередь вопрос созерцательного теория, но следствие вовлеченности и приверженности.

Таким образом, оценочные суждения могут быть оправданы, но только в отношении некоторых конкретный и конкретный проект.«Образец поведения» типичного буржуа определяет значение «Респектабельность» (Sartre 1943 [1992, 77]), и так какой-то конкретный элемент поведения, который считается респектабельным или нет. По этой причине я могу ошибаться в том, что мне следует делать. Это может быть это то, что кажется необходимым в ходе моего нерефлексивное участие в мире — это то, чего я не должен дать в. Если, благодаря моей приверженности Сопротивлению, данное чиновник кажется мне расстрелянным, тем не менее я могу ошибаться, стрелять в него — если, например, чиновник был не тем, кем я думал он был, или если его убийство окажется контрпродуктивным, учитывая мои долгосрочные цели.Художественные произведения Сартра полны исследования моральной психологии такого рода. Но я не могу продлить эти «гипотетические» оправдания до такой степени, что некоторые чисто теоретическое рассмотрение моих обязательств — полученный из воли Бога, из разума или из ситуации сама — могла гарантировать мою свободу таким образом, чтобы облегчить это ответственность. Ибо для того, чтобы такие соображения count Мне бы пришлось сделать из себя человека, для которого Божья воля, абстрактный Разум или текущая ситуация решающий .Таким образом, для экзистенциалистов, подобных Сартру, я «Тот, кто в конце концов заставляет ценности существовать, чтобы определять [мои] действия их требования ». ^[22]

Обязательство — или «участие» — таким образом, в конечном итоге основа для подлинно значимой жизни, то есть такой, которая отвечает на экзистенциальное состояние человека и не убегает это условие путем обращения к абстрактной системе разума или божественного буду. Но хотя я один могу посвятить себя какому-то образу жизни, некоторые проект, я никогда не остаюсь один, когда делаю это; и я не делаю этого в соцсетях, исторический или политический вакуум.Если трансцендентность представляет мою радикальная свобода самоопределения, фактичность — этот другой аспект мое существо — представляет собой , расположенный в иероглифах этого самостоятельное изготовление. Потому что свобода как трансцендентность подрывает идею стабильная, вневременная система моральных норм, неудивительно, что экзистенциальные философы (за исключением Симоны де Бовуар) уделял мало энергии вопросам нормативной теории морали. Однако, потому что эта свобода всегда социально (и тем самым исторически) расположенном, столь же неудивительно, что их сочинения очень озабочены тем, насколько конкретно наши выборы и обязательства контекстуализированы с точки зрения политической борьбы и исторических реальность.

Для экзистенциалистов вовлеченность — источник смысла и стоимость; выбирая себя, я в определенном смысле создаю свой мир. На с другой стороны, я всегда выбираю себя в контексте, где есть другие делать то же самое, и в мире, который всегда был там. Короче говоря, моя игра находится как в социальном, так и в исторически. Таким образом, выбирая себя в единственном числе от первого лица, я я также выбираю таким образом, чтобы первое лицо множественного числа, «Мы» создается одновременно.Такой выбор составляет область социальной реальности; они вписываются в заранее определенный контекст ролей и практик, которые в значительной степени не подвергаются сомнению и могут считаться как своего рода коллективная идентичность. В социальных действиях моя личность формируется на заднем фоне (коллективная идентичность социальная формация), которая остается неизменной. С другой стороны, это может случиться что мой выбор ставит эту социальную формацию или коллективную идентичность подвергается сомнению, и поэтому то, кем я должен быть, неотделимо от вопрос о том, кем должны быть мы .Здесь множественное число от первого лица сама проблема, и действие, которое является результатом такого выбора составляет поле политического.

Если подлинность — это категория, по которой я могу думать о том, что это означает «существовать», тогда учет подлинности нельзя игнорировать социальные, исторические и политические аспекты этого существование. Таким образом, это не просто потому, что двадцатый век экзистенциализм процветал в то время, когда европейская история, казалось, крах и политические дела казались особенно важными, что философы-экзистенциалисты уделяли этим вопросам много внимания; скорее, потребность в объяснении «ситуации» проистекает от самого характера существования, который, в отличие от классический «рациональный субъект» — это то, что есть только в отношение к своему «времени».Однако это не означает, что философы-экзистенциальные важность исторических факторов или в их оценке политический по отношению к другим аспектам существования. Эммануэль Левинас, например, чья ранняя феноменологическая работа принадлежала орбита экзистенциальной философии, противоположной «Горизонтальная» темпоральность политической истории «Вертикальная» или эсхатологическая темпоральность, которая радикально бросил вызов всякому историческому значению, в то время как Сартр, напротив, произвел версия марксистского исторического материализма, в которой экзистенциализм сама стала просто идеологией.Но мы не можем перестать исследовать все такие различия здесь. Вместо этого мы рассмотрим позиции Хайдеггера. и Сартр, которые приводят противоположные примеры того, как подлинное отношение к истории и политике можно понять.

4.1 Хайдеггер: история как утверждение

Для Хайдеггера существовать — значит быть историческим. Это не значит, что человек просто попадает в определенный момент истории, задуманный как линейный ряд событий. Скорее, это означает, что у самости есть своеобразная временная структура, которая является источником этого «История», которая впоследствии пересказывается в терминах серии событий.Экзистенциальная темпоральность — это не последовательность мгновений, но вместо этого единая структура, в которой «Будущее» (то есть возможность, на которую нацелен в моем проекте) вспоминает «прошлое» (то есть то, что больше не нужно сделано, завершено), чтобы придать смысл «Настоящее» (то есть вещи, которые приобретают значение в свете того, что необходимо сделать в настоящее время). Следовательно, действовать значит в Термины Хайдеггера, чтобы «историзировать» ( geschehen ), чтобы образовать что-то вроде повествовательного единства, с началом, серединой и концом, этого не так много за раз, что обеспечивает условие для линейного времени.К существовать «между рождением и смертью» значит не просто быть присутствует в каждом из дискретных серий временных моментов, но составлять себя в единстве истории и подлинных существование — это тот, в котором проекты, придающие форму Существование — это те, которым я посвящаю себя в свете этой истории. Хотя он принадлежит к «моменту» выбора и определяет его. не может быть просто «моментальным»; чтобы быть подлинным, я должен понять мой выбор в свете потенциала целостности мой существование.

То, что этот выбор имеет политическое измерение, проистекает из того факта, что существование всегда есть бытие с другими. Хотя подлинность возникает на причина моего отчуждения, тревоги, от требований, сделанных нормы, относящиеся к быту das Man , любой бетон обязательство, которое я беру на себя в движении, чтобы выздороветь, заручится эти нормы двояко. Во-первых, , что я обязуюсь, будет всегда происходить из (хотя и не сводиться) к некоторым «Возможность присутствующего Dasein» (Хайдеггер, 1927 г. [1962, 438]): Я не могу составить свою личность из цельной ткани; я буду всегда понимать себя с точки зрения некоторого способа существования, который был передан в моем традиция. ^[23] Я «выбираю своего героя» (Heidegger 1927 [1962, 437]) за Например, посвятив себя философской жизни, которую я понять по образцу Сократа или религиозной жизни, которую я понимать по образцу Святого Франциска. Дело в том, что я должен понимаю себя в терминах что-то , и эти возможности для понимания исходят из исторического наследия и нормы, которые к нему относятся. Хайдеггер думает об этом историческом измерение как своего рода «судьба» ( Schicksal ): не что-то неизбежное, что контролирует мой выбор, но что-то такое, унаследованный от моей исторической ситуации, претендует на меня, имеет своего рода авторитет для меня.

Второй способ, которым повседневные нормы das Man зачислен в подлинный выбор проистекает из того факта, что когда я совершаю я к своей «судьбе», я делаю это «внутри и с моей «Поколение» (Хайдеггер, 1927 [1962, 436]). Идея здесь примерно так: выбрать способ продолжения — значит подтвердить нормы, которые к нему относятся; и из-за природы нормативности, невозможно утверждать нормы, которые содержали бы только для мне . В нормативной так что, когда я выбираю, я также являюсь примером для других.Точно так же Хайдеггер считает, что социальность моего историзации ограничивает то, что может быть для меня настоящей «судьбой» или выбором. Играть всегда с другими, а точнее, с «Сообщество» или «народ» ( Volk ) — и вместе это «соисторизация» отвечает на «судьбу» ( Geschick ), которая имеет заранее руководил нашими судьбами (Heidegger 1927 [1962, 436]). Не все действительно возможно для нас, и подлинный выбор должен стремиться к ответу к заявлению, которое история предъявляет людям, к которым он принадлежит, захватить свою «судьбу».«Вдоль этой коммунитарной оси, тогда экзистенциальная историчность может открыть вопрос о политика: кем быть «мы»?

Хайдеггер предполагает, что именно эта концепция историчности обеспечил собственное политическое участие в период Национального Социализм в Германии. Разочарован политической ситуацией в Веймаре Германии и характеризуя ее как особенно нерешительную или недостоверную, Хайдеггер смотрел на движение Гитлера как на способ вспомнить Немецкий народ вернулся к своему «самому собственному» возможность — я.е., способ для Германии самоутверждаться подлинно как альтернатива политическим моделям советской Союз и США. Выбор Хайдеггера вмешаться в университетская политика в то время была, таким образом, выбором сам — в котором он выбрал своего героя: Платона «Король-философ» (см. Arendt 1978) — и выбор для своего «поколения». Много споров по поводу Приверженность Хайдеггера национал-социализму (не в последнюю очередь он сделал соответствующие выводы из своей собственной концепции подлинность), ^[24] но он дает наглядный пример своего рода экзистенциальной политики это зависит от способности «определять время», т. е. почувствовать императивы фактической исторической ситуации.Позже Хайдеггер стал очень подозрительно относиться к такого рода экзистенциальным политика. Действительно, за идею подлинности как непоколебимую приверженность он подставил идею «освобождения» ( Gelassenheit ) и для участия позиция «ожидающий.» Он пришел к выводу, что проблемы, с которыми сталкиваются нас (в частности, доминирование технологических способов мышления) корни, которые лежат глубже, чем можно устранить напрямую с помощью политики. Таким образом, он, как известно, отрицал, что демократии достаточно, чтобы справиться с политический кризис, вызванный технологиями, утверждая, что «только бог может спасти нас »(Heidegger 1966 [1981, 55, 57]).Но даже здесь, соблюдая с экзистенциальным понятием историчности, Хайдеггер рекомендации включают чтение истории, смысла наших время.

4.2 Сартр: экзистенциализм и марксизм

Совершенно другое прочтение и совсем другая рекомендация могут быть найдено в творчестве Сартра. Основа для чтения Сартром история и его политика были заложены в разделе «Бытие и Ничто , которое описывает рождение социального в «Посмотрите» ( ле с учетом ) другого.Сделав меня объект для своих проектов, другой отчуждает меня от себя, вытесняет меня с позиции субъекта (позиции, с которой мир определяется по его значению и значению) и составляет меня как что-то. Конкретно то, что я составляю «как», является функция проекта другого, а не то, что я могу заставить себя быть. Я устроен как «француз» в через враждебность, исходящую от этого немца; Я составлен как «мужчина» в обиде этой женщины; Я составлен как «еврей» на основании чужого антисемитизм; и так далее.Это устанавливает такое измерение моего существа, которое я не могу ни контролировать, ни отрицать, и мой единственный выход — вывернуть я вдали от другого в попытке восстановить себя в предмет-позиция. По этой причине, согласно модели Сартра, социальные реальность находится в постоянном конфликте — гегелевская диалектика, в которой по онтологическим причинам никакое состояние взаимного признания никогда не может быть достигнуто. «Мы» — политический субъект — это всегда спорный, противоречивый, нестабильный.

Но у этой нестабильности есть определенная структура, которую Сартр, пропитанный марксизмом межвоенной французской мысли (Александр Кожев, Жан Ипполит), исследованные с точки зрения определенного исторический материализм.Для социальных отношений имеют место не только между людьми, но также и в учреждениях, которые исторически и закрепляют отношения власти и господства. Таким образом борьба за то, кто займет позицию субъекта, не ведется на равных. Как подробно продемонстрировала Симона де Бовуар в ее книга, Второй пол , историческая и институциональная место женщин определяется таким образом, что они попадают в своего рода постоянный статус «объекта» — они «Второй» пол, поскольку социальные нормы определены в мужских терминах.Если это так, то борьба женщины за самоопределение проектов сдерживается постоянным институциональным «Смотри», которое уже определяет ее как «женщину», в то время как мужчине необязательно действовать в условиях гендерных ограничений; он чувствует сам быть просто «человеком», чистой субъективностью. Трудоустройство аналогичные взгляды в размышлениях о ситуациях расовых и экономического угнетения, Сартр искал способ вывести политический императивы перед лицом необоснованности моральных ценностей влекут за собой своим взглядом на идеальность ценностей.

Сначала Сартр утверждал, что есть одна ценность, а именно свобода. Сама по себе — что действительно имело своего рода универсальный авторитет. К посвятить себя чему-либо — также всегда посвятить себя ценность свободы. В «Экзистенциализме — это гуманизм» Сартр пытался установить это с помощью своего рода трансцендентного аргумента, но вскоре он отказался от этой стратегии и стал следовать более скромному из утверждая, что писатель всегда должен заниматься «на сторона свободы ». Согласно теории «занятых» литература »излагается в Что такое литература? , дюйм создавая литературный мир, автор всегда действует либо вообразите пути к преодолению конкретных несвобод, таких как расизм и капиталистическая эксплуатация или их закрытие.В последнем случае, он противоречит сам себе, так как сама идея написания предполагает свободу читателя, а это в принципе означает вся читающая публика. Какими бы ни были достоинства этого аргумента, это говорит о политической ценности, которой Сартр оставался приверженным на протяжении всей его жизни: ценность свободы как самоутверждения.

Это обязательство, наконец, привело Сартра к мысли, что экзистенциализм сам по себе. был лишь «идеологическим» моментом в марксизме, который он названный «единой философией нашего времени, которую мы не можем за гранью »(Сартр 1960 [1968, xxxiv]).Как следует из этого утверждения, Принятие Сартром марксизма было функцией его чувства история как фактическая ситуация, в которой проект самосоздания происходит. Поскольку существующее — это самотворение (действие), философия — включая экзистенциальную философию — не может быть понимается как бескорыстное теоретизирование о вневременных сущностях, но всегда форма взаимодействия, диагноз прошлого и проектирование норм, соответствующих иному будущему, в свете что настоящее приобретает значение.Поэтому всегда возникает из историко-политической ситуации и является способом вмешательства в Это. Марксизм, как и экзистенциализм, делает это с необходимостью на практике. ориентация философии явная.

С самого начала экзистенциализм видел себя таким активистским образом, лежащая в основе самых серьезных разногласий между французскими экзистенциалисты, такие как Сартр, Мерло-Понти и Камю, многие из с которыми боролись на страницах журнала, основанного Сартром и Мерло-Понти, Les Temps Модерн ). ^[25] Но более поздний Сартр придерживался что философия самосоздания не может довольствоваться выделение ситуации индивидуального выбора; подлинный политическая идентичность могла возникнуть только из теории, которая обосновал такой выбор практически ориентированным анализом ее конкретная ситуация. Таким образом, ему казалось, что «идеология существования »был просто отчужденной формой более глубокого анализ социальной и исторической реальности, предоставленный Марксом диалектический подход.Сосредоточившись на наиболее важных аспектах материальное состояние, в котором экзистенциальный проект самосозидания имеет место, а именно, экономические отношения в условиях дефицит — критика капитала Марксом предлагала набор соображения, что никакая «философия свободы» не может игнорировать, соображения, которые могут служить ориентиром для политического участия до тех пор, пока «будет существовать по каждые шт. маржа реальных свобода за пределами производства жизни » (Сартр 1968: 34).Следовательно, марксизм непревзойден, потому что он самая ясная теория нашей отчужденной ситуации конкретного несвободы, ориентированной на практическо-политическое преодоление этого несвободы.

Отношение Сартра к ортодоксальному марксизму было отмечено напряжением, однако, поскольку он считал, что существующий марксизм отказался от обещания диалектического подхода к социальной реальности в пользу догматического «Априоризм», который включал историческую реальность в одеяло из безжизненных абстракций. Таким образом, он предпринял свой Критический анализ. диалектического разума , чтобы восстановить обещание марксизма путем пересматривая свою концепцию praxis с точки зрения экзистенциальное понятие проект .Что стало жестким экономический детерминизм будет возвращен к диалектической текучести посредством напоминая экзистенциальную доктрину самотворения: это правда, что человек «сделано» историей, но в то же время он делает та самая история. Эта попытка «завоевать человека внутри Марксизм »(Sartre 1960 [1968, 83]), т. Е. Разработать метод, который сохранил бы конкретные детали человеческой реальности, пока жил опыт — не был принят ортодоксальными марксистами. Увлечение Сартра подробностями жизни Флобера, или жизнь Бодлера, слишком сильно попахивающая «буржуазной идеализм.Но мы видим здесь, как политика Сартра, например Хайдеггера, основанного на его концепции истории: нет железные законы, делающие свержение капитализма неизбежным исход экономических сил; в ситуации только мужчины, которые делают история, как они сделаны. Диалектический материализм — это непревзойденная философия тех, кто выбирает, кто связывает себя к, ценность свободы. Политическое притязание марксизма на нас, затем будет опираться на идеологический анклав внутри него: аутентичный существование как выбор.

Таким образом, подлинное существование имеет историческое, политическое измерение; все выбор будет внимателен к истории в смысле контекстуализации в некотором временном нарративном понимании своего места. Но даже здесь следует признать, что подлинным существование делает не правильность понимания повествования, которое он принимает. Подлинность не зависит от каких-то конкретных основных взгляд на историю, какую-то частную теорию или эмпирическую историю. Из этого точки зрения, существенные истории, принятые экзистенциальными мыслителей столь разных, как Хайдеггер и Сартр, возможно, следует читать меньше как научные отчеты, оправдываемые от третьего лица, чем как артикуляции исторической ситуации с точки зрения того, что эта ситуация воспринимается как требование, учитывая заинтересованное обязательство их авторы.Другими словами, они меньше оправданий экзистенциальных и политические обязательства, чем сами по себе образуют политики: приглашения другим увидеть вещи такими, какими их видит автор, так что обязательство автора идти определенным образом придет чтобы поделиться.

Как культурное движение экзистенциализм ушел в прошлое. Как философское исследование, которое ввело новую норму, аутентичность, для понимание того, что значит быть человеком — норма, связанная с своеобразное посткартезианское представление о себе как о практическом, воплощенное, бытие-в-мире — экзистенциализм продолжал играют важную роль в современной мысли как на континенте, так и на континенте. и аналитические традиции.Общество феноменологии и экзистенциального Философия и общества, посвященные Хайдеггеру, Сартру, Мерло-Понти, Ясперс, Бовуар и другие экзистенциальные философы создают форум для текущей работы — как исторического, научного характера, так и более систематическая направленность — это продолжает то, что Хаваджа называл «Традиция» экзистенциализма, часто приводящая ее в конфронтация с более поздними движениями, такими как структурализм, деконструкция, герменевтика и феминизм.

В области гендерных исследований Джудит Батлер (1990) делает важный вывод: по экзистенциальным источникам, как это делает Льюис Гордон (1995) в области теория рас (см. также Бернаскони 2003).Мэтью Рэтклифф (2008) и Кевин Ахо (2019) разрабатывает экзистенциальные подходы к психопатологии. Интерес к нарративной концепции самоидентификации — для Например, в работах Чарльза Тейлора (1999), Поля Рикера, Дэвида Карр (1986) или Чарльз Гиньон — уходит корнями в экзистенциальную пересмотр гегелевских представлений о темпоральности и его критика рационализм. Хуберт Дрейфус (1979) разработал влиятельную критику программы искусственного интеллекта, опираясь в основном на экзистенциалистская идея, особенно выраженная у Хайдеггера и Мерло-Понти, что человеческий мир, мир смысла, должен быть понят в первую очередь всего как функция наших воплощенных практик и не может быть представлен как логически структурированная система представлений.Призыв к «новому экзистенциализму», Джон Хогеланд (1998). исследовал роль экзистенциальной приверженности в научных практики как практики отслеживания истины. В метафизике Маркус Габриэль (2018) принял термин «неоэкзистенциализм», чтобы описать ненатуралистический взгляд на разум во «вселенной» который устраняет «онтологические асимметрия »в пользу точки зрения, согласно которой разум определяется как изо всех сил пытаются осмыслить тот факт, что это не просто часть Вселенная, и знакомые «миры», в которых она обитает. эта борьба не составляет единого целого.В серии книг Майкл Гелвен (например, 1990, 1997) размышлял о различиях между экзистенциальные, моральные и эпистемологические или логические измерения опыт, показывающий, как переплетаются стандарты, соответствующие каждому, не сводя ни к одному. Возрождение интереса к морали психология находит многих писателей, поднимающих вопрос о самоидентичность и ответственность, напоминающие экзистенциальные темы самоутверждения и выбора — например, Кристина Корсгаард (1996) решительно апеллирует к понятиям «Самоконструкция» и «практическая идентичность»; Ричард Моран (2001) подчеркивает связь между признанием себя и взгляд от первого лица, частично основанный на Сартр; и Томас Нагель, и Бернард Уильямс преследовали линия экзистенциализма, которая связывает смысл с конечностью нашего существование.Даже если такие писатели часто будут больше доверять пробный камень рациональности, чем у классических экзистенциалистов, их работа возделывает местность, впервые увиденную последними. И сегодня, как мы уже отметили, мы можем найти исчерпывающие аргументы в пользу экзистенциалистская этика у таких писателей, как Уэббер и Макмаллин.

Кроме того, после многих лет отсутствия моды во Франции, экзистенциальные мотивы снова стали заметными в творчестве ведущие мыслители. Принятие Фуко определенной концепции свобода, и его исследование «заботы о себе», вспомните дебаты внутри экзистенциализма, как и работа Деррида над религия без Бога и его размышления о концепции смерти, выбор и ответственность.По-разному книги Купер (1999) и Алан Шрифт (1995) предполагают, что переоценка наследие экзистенциализма — важный пункт повестки дня современная философия. На самом деле есть основания полагать, что такая переоценка в настоящее время проводится. Рейнольдса (2006), для Например, завершает свое введение в экзистенциализм рассмотрение того, как постструктуралисты, такие как Деррида, Делёз и Фуко расширяет некоторые размышления, найденные у Сартра, Камю и Хайдеггер, а Рейнольдс (2004) делает то же самое, более подробно, для Деррида и Мерло-Понти.Еще несколько публикаций посвящены задача по приведению экзистенциальной мысли в диалог с предметами на современная философская повестка дня. Эдвард Бэринг (2011) эксгумирует исторические отношения между Деррида и экзистенциализмом и находит своего рода «христианский» экзистенциализм в Работы Деррида до 1952 года, следы которых заметны в его более позднее мышление. Сборник под редакцией Джудакена и Бернаскони. (2012) исследует исторический контекст произведений экзистенциалистов. информированный современной критикой канонизации.Феминистская мысль привело к взрыву работ по переоценке Бовуара / Сартра отношения и их значение для истоков экзистенциализма сама, например Крукс (1990, 1912), Бергоффен (1997), Арп (2001), Heinämaa (2003), Deutscher (2008) и Simons (2013). В 2011 г. г. Появился Continuum Companion to Existentialism (Джозеф, Рейнольдс, и Woodward 2011), а затем — The Cambridge Companion. Экзистенциализм (Crowell 2012a). Статьи в обоих томах стремится показать систематическую актуальность экзистенциальных концепций и подходы к современной работе в философии и других областях.Как отмечает Кевин Ахо, в столь разных областях, как когнитивная наука, психиатрии, здравоохранения и экологической философии, наследие экзистенциализма живо и живо »(2014: 140). Если известность экзистенциализма как культурного движения может иметь препятствовали его серьезному философскому восприятию, может быть, то, что мы нам еще предстоит многому научиться у экзистенциализма.

экзистенциальных состояний машины | Халил Стеммлер

Первоначально опубликовано в выпуске volvox vault о метаморфозах.

Кто-то недавно сказал, что я писатель. Когда, черт возьми, это случилось? Последние два года я писал сообщения в блогах — сообщения в блогах, которые помогли бы мне в прошлом понять, как перестать писать код, который выглядит так, как будто он был написан пьяным котенком (возможно, больше похожим на котенка на шестом шаге семиэтапная программа реабилитации).

Но когда именно я стал писателем? Было ли это, когда я нажал CTRL + S в первом предложении? Те первые несколько сообщений в блоге? Может быть, это было тогда, когда я понял, что больше не пишу электронные рассылки для тети и дяди.Или, может быть, это было тогда, когда я посмотрел и понял, что опубликовал более 50 сообщений в блоге, и люди, кажется, находят мою книгу довольно приличной?

Не знаю. Но я знаю, что я не стремился стать писателем; это было о том, чтобы постоянно делать то дерьмо, которое обычно делают писатели.

У многих из нас есть цели, которые мы хотели бы воплотить в жизнь, но по какой-то причине бывает трудно не сбиться с пути. Вы знаете — вы хотите написать бестселлер, получить разорение и отыграть аншлаговые концерты. Но когда вы понимаете, что пытались написать одну и ту же главу в течение нескольких месяцев, ваш пресс еще не похож на терку для сыра, а Игги Поп не играет вашу пластинку для своей домашней птицы, вы можете почувствовать, что хотите сдаться.

За последние 400 дней я прочитал много книг по продуктивности, философии (в основном об этике, абсурдизме и экзистенциализме) и дизайну программного обеспечения. Что примечательно, я думаю, что здесь можно провести увлекательную параллель. По крайней мере, я попробую.

В этой статье я бы хотел сделать несколько вещей. Во-первых, я хотел бы помочь выяснить, как лучше достичь ваших целей, создавая привычки, которые приживаются. Как пишет Джеймс Клир в книге Atomic Habits , изменение привычки больше связано с идентичностью, чем с чем-либо еще.Чтобы убедить вас, насколько вы способны переписывать свои убеждения, я буду полагаться на некоторые из основных идей экзистенциализма. Затем я предлагаю упражнение для конкретизации идентичностей, ценностей и принципов, которые приведут вас к вашим целям. Наконец, мы завершим это концептуальной моделью и техникой информатики, чтобы завтра начать объединять привычки.

Личность

В своем исследовании привычек в Atomic Habits Джеймс Клир утверждает, что важнейший способ формирования привычек — это не сильно стараться, а вместо этого определять, кем мы хотим быть.

Для достижения наших целей большинство людей составляет набор привычек, которым они будут следовать, пока не встретят их. Только после того, как люди достигают своих целей, они заявляют, что они те, кем хотят быть.

Убеждение, основанное на результатах: «Если я напишу эту книгу, и будет продано 5000 копий, то , тогда — я писатель».

Действительно, это один из способов решить эту проблему. Для Клира это привычки, ориентированные на результат. Особенность привычек, ориентированных на результат, заключается в том, что мы чувствуем мотивацию продолжать их выполнять, только если чувствуем, что приближаемся к нашей цели.Обратной стороной этого подхода является то, что любая небольшая неудача — шаг назад вместо шага вперед — имеет большой вес в нашей жизни. Незначительные неудачи могут разрушить всю нашу систему. Незначительные неудачи в подходе к привычкам, ориентированному на результат, являются причиной того, почему люди иногда прекращают диету и режим похудания, когда замечают, что они перестали весить или снова набрали вес.

Вместо этого Клир рекомендует подход к привычкам, основанный на идентичности.

Подход к привычкам, основанный на идентичности:

1. Решаем, кем мы хотим быть
2. Докажи, что мы тот человек, у которого много маленьких побед

Согласно исследованию Клира в области поведенческой науки и психологии, реальное изменение поведения происходит в результате изменения идентичности.Поэтому, если мы хотим написать книгу, работайте в обратном направлении к этой цели, считая себя писателями. Исходя из этого, мы спрашиваем себя: «Какие типы ценностей и принципов придерживаются писатели»? Ясное мышление, соблюдение сроков и т. Д. А какие у них привычки? Они, наверное, каждое утро просыпаются и ведут дневник, верно?

Как только мы выполним это упражнение и начнем верить в то, что мы являемся тем человеком, которым хотим быть, тем легче будет придерживаться своих привычек.

Убеждение, основанное на идентичности: «Я писатель, поэтому буду делать то же, что и писатели»

Экзистенциализм

Если вы не верите, что можете изменить свою личность, свои убеждения и, в конечном итоге, свои привычки — ну, мой друг — экзистенциальный философ Жан-Поль Сартр и его (менее тупые глаза) предшественники имеют иное мнение по этому поводу.

Жан-Поль Сартр учил нас, что «существование предшествует сущности». То есть мы существуем, а затем в какой-то момент признаем, что у нас есть сознание. И, возможно, если мы будем достаточно интроспективными, в другой момент в будущем мы также поймем, что у нас есть свобода воли и, следовательно, способность определять нашу природу.

«Каждое ваше действие — это голосование за человека, которым вы хотите стать». — Жан Поль Сартр

Хотя Сартр считал, что у животных есть своего рода предопределенная природа — их собственные неизменные, неизменяемые машины состояний (причудливый термин, который мы сейчас рассмотрим), — он считал, что у нас более привилегированное понятие бытия.

Сартр и другие экзистенциалисты считали, что мы будем лгать себе (совершая акт недобросовестности — как они говорят), делая вид, что у нас нет свободы выбора, кто и что мы, — чтобы стать жертвой социальной давления ( для других ) и никогда не задумываться о том, почему человек делает то, что он делает. Вы знаете, например, поступить в колледж сразу после окончания школы, найти наиболее высокооплачиваемую работу, купить дом, выйти замуж и т. Д. Это все хорошо, если мы сознательно решим их для себя.Но делать вид, что у нас нет выбора? Это медвежья услуга по отношению к тому, что значит быть человеком. Мы должны выбрать свое бытие ( бытие для себя ).

Как изменить свои убеждения

Если у вас есть пара часов, вот упражнение, которое я лично применил в своей жизни и считаю невероятно полезным, чтобы применить все это чтение на практике:

• Напишите свои самые большие цели в жизни прямо сейчас (написать книгу, закончить мой альбом, купить дом)
• Спросите себя: «Кто относится к типу людей, которые достигли бы этой цели»?
• Обозначьте этого человека как личность, которая, по вашему мнению, является частью вас (т.э., «музыкант», «предприниматель», «писатель»)
• Для каждого идентификатора запишите пять основных значений, которые они, вероятно, придерживаются. Вы можете обратиться к своим образцам для подражания или к другим людям, которые живут или жили теми качествами, которыми вы восхищаетесь.
• Наконец, для каждой ценности запишите пять основных привычек (принципов), которые с наибольшей вероятностью будут выполнять те, кто обладает каждой ценностью. Например, «предприниматели, вероятно, составляют список задач на следующий день, чтобы точно знать, что им нужно делать, когда они просыпаются» и «люди, заботящиеся о здоровье, вероятно, готовят большую часть своих блюд, используя настоящие ингредиенты».

Теперь вы знаете, кем хотите быть, вы понимаете добродетельное действие, стоящее за каждой личностью, и знаете, почему вы это делаете. Следующий шаг — доказать себе, что эти личности — часть вас.

Расслабьтесь, целеустремленно добиваясь своих целей; вместо этого, уподобляйтесь стоикам и сосредоточьтесь ни на чем другом, кроме как на увеличении числа повторений и соблюдении своей системы. В конце концов, вы увидите результаты как побочный эффект.

«Мы — наш выбор». — Жан Поль Сартр

Оптимизация нашего поведения

Еще одна захватывающая идея, о которой пишет Клир, заключается в том, что человек. Основываясь на том, что Клир говорит о человеческом поведении, циклах и последовательности, а также на том, что мы знаем об экзистенциализме, это безумие думать, что у нас есть шанс создать наши собственные экзистенциальные конечные машины. ? поведение часто следует за циклом принятия решения о том, что делать дальше, исходя из того, что мы только что закончили.

Например, он говорит, что поход в ванную приводит к мытью и сушке рук, что затем «напоминает вам, что вам нужно положить грязную посуду в прачечную, поэтому вы добавляете стиральный порошок в список покупок и т. Д.» .

Это почти похоже на кодировку , встроенную в наш мозг, стандартный набор следующих шагов или изменений состояния. Подождите, состояние ?

Государственные машины

В вычислениях мы используем концептуальную модель, называемую конечными автоматами , для моделирования того, как они должны вести себя с течением времени.

Ваша стиральная машина — действительно отличный пример государственной машины. Было бы вполне допустимо, чтобы состояние стиральной машины изменилось с ВЫКЛ на ВКЛ , а затем, возможно, на ПРОМЫВКА перед тем, как ПРИОСТАНОВИТЬ при открытии двери, чтобы прокрасться еще один или два носка. Затем, с PAUSED , обратно к WASH , прежде чем окончательно перейти на DONE .

Исходя из того, что Клир говорит о человеческом поведении, циклах и последовательности, а также на том, что мы знаем об экзистенциализме, разве безумие думать, что у нас есть шанс создать наши собственные экзистенциальные конечные автоматы ?

Поскольку мы сами решаем, что нам делать, есть ли способ разработать для себя новое поведение конечного автомата? Можем ли мы развить лучшие автоматические привычки? Продуктивные? Это может быть ключом к высокой производительности, если мы сможем ее взломать.

Сборка помещений

Если вы хотите добавить новую привычку сегодня, один из лучших способов сделать это — определить текущую привычку и сложить новую сразу после .

После [ТЕКУЩАЯ ПРИВЫЧКА] я буду [НОВАЯ ПРИВЫЧКА]

Например:

• Отношения. После того, как я сяду пить кофе утром, я отправлю партнеру сообщение с добрым утром.
• Планировка. После того, как я выключу свет в гостиной перед сном, я напишу свой список дел на завтра.

Представьте, как мог бы выглядеть ваш конечный автомат. Это работает, потому что это добавление новых вещей к тому, что мы уже делаем.

Сложная часть — придерживаться этого — тренировать синапсы нашей идентичности — сделать это автоматическим. И вернуться к этому, когда жизнь подбрасывает нас. Клир говорит, что единственный способ сделать это автоматическим — повторить это достаточно много раз. Тем более что следует придерживаться системы . Он встанет на место .

«До просветления рубите дрова и несите воду; после просветления рубите дрова и несите воду». — Дзенская пословица

Заключение

Если вы можете переписать свои убеждения (вы можете), вы сможете выработать привычки, которые останутся неизменными и помогут вам достичь ваших целей. Забавно думать о своем поведении как о конечном автомате, который можно часто настраивать и над которым можно работать. Но еще веселее наблюдать, как вы выполняете то, что намеревались сделать, просто сосредотачиваясь на увеличении числа повторений и делая это как можно более приятным.

Жан-Поль Сартр об экзистенциализме и свободе

«Бытие есть. Бытие в себе. Бытие — это то, что оно есть».

Жан-Поль Шарль Эмар Сартр — один из самых важных философов всех времен. Несмотря на то, что его работа на протяжении многих лет вызывала значительную критику, его теории экзистенциализма и свободы укрепляют его место среди самых влиятельных западных философов 20-го века и за его пределами.

Кредит: Wikimedia Commons

Рожденный в Париже 21 июня 1905 года, ранние работы Сартра были сосредоточены на темах экзистенциализма, примером которых является его первый роман Тошнота , а затем эссе Экзистенциализм и гуманизм .Проведя девять месяцев в немецком военнопленном в 1940 году, Жан-Поль Сартр начал исследовать значение свободы и свободы воли, а в 1940 году он написал свою основную философскую работу — Бытие и ничто: феноменологическое эссе по онтологии. Сегодня, в 112-й день рождения Сартра, мы рассмотрим некоторые ключевые аспекты его философских размышлений.

Мучение свободы

«Человек приговорен к свободе, потому что однажды брошенный в мир, он несет ответственность за все, что делает.»

Жан-Поль Сартр считал, что люди живут в постоянных страданиях не только потому, что жизнь несчастна, но и потому, что мы« обречены быть свободными ». Хотя обстоятельства нашего рождения и воспитания нам неподвластны, — считает он. что, как только мы осознаем себя (а в конце концов мы все это осознаем), мы должны делать выбор — выбор, который определяет саму нашу «сущность». Теория экзистенциализма Сартра утверждает, что «существование предшествует сущности», то есть только существуя и действуя определенным образом мы придаем смысл нашей жизни.По его словам, не существует фиксированного дизайна того, каким должен быть человек, и нет Бога, который дал бы нам цель. Следовательно, ответственность за определение себя и, в более широком смысле, человечества ложится прямо на наши плечи. Это отсутствие заранее определенной цели наряду с «абсурдным» существованием, которое предоставляет нам бесконечный выбор, — вот что Сартр приписывает «тоске свободы». Поскольку ничто не ограничивает нас, у нас есть выбор действовать, чтобы стать теми, кем мы хотим быть, и жить той жизнью, которой мы хотим жить. Согласно Сартру, каждый сделанный нами выбор определяет нас и в то же время раскрывает нам, каким, по нашему мнению, должен быть человек.И это невероятное бремя ответственности, которое должен нести свободный человек, заставляет его постоянно страдать.

Жить недобросовестно

«Все решено, кроме как жить».

Жан-Поль Сартр осуждал идею жить, не стремясь к свободе. Феномен, когда люди признают, что все должно быть определенным образом, и впоследствии отказываются признать или искать альтернативные варианты, было тем, что он назвал «недобросовестной жизнью».По словам Сартра, люди, которые убеждают себя, что им нужно от до выполнять один конкретный вид работы или жить в одном конкретном городе, живут недобросовестно. В известном дискурсе Сартра о феноменологической онтологии «Бытие и ничто» он объясняет понятие недобросовестности на примере официанта, который настолько погружен в свою работу, что считает себя в первую очередь официантом, а не свободным человеком. Этот официант настолько убежден, что его нынешняя работа — это все, что он может сделать, что это все, что он имел в виду, , что он никогда не рассматривает вариант делать что-то еще в жизни.Сартр считал, что мы одни несем ответственность за все, чем мы являемся на самом деле, и, не исследуя мириады возможностей, которые предоставляет нам жизнь, мы одни несем ответственность за ограничение нашей свободы. «Мы остались одни без оправдания», — сказал он.

Ярость против машины

Ярый сторонник марксистской школы мысли, Жан-Поль Сартр рекламировал деньги как единственный фактор, ограничивающий свободу человека. По его мнению, потребность в деньгах — это оправдание, которое люди дают себе, когда отказываются от идеи исследования нетрадиционных жизненных вариантов.Покорность общества деньгам приводила Сартра в ярость, а капитализм был политической системой, которую он обвинял в этом явлении. Он сравнил капитализм с машиной, которая заманивает людей в ловушку цикла, когда они выполняют работу, которая им не нравится, чтобы они могли покупать вещи, которые им не нужны. Он утверждал, что материальная потребность в материальных вещах не существует на самом деле, а является созданной руками человека конструкцией, которая заставляет людей отказываться от своей свободы и рассматривать другие способы жизни как безрассудство. Сартр был ярым противником капитализма и в 1968 году участвовал в нескольких парижских протестах против системы.Как марксист, он глубоко восхищался Фиделем Кастро и Че Геварой, которые были категорически против капитализма и создавали коммунистическое государство в своих странах.

«Мы не знаем, чего хотим, но все же несем ответственность за то, что мы есть — это факт».

В конечном итоге Сартр был гуманистом, который хотел, чтобы мы вырвались из наших самозакручивающихся оков и реализовали наш огромный потенциал. Он хотел, чтобы мы признали нашу свободу, не были ограничены популярным определением реальности, и жили так, как мы хотели.И несмотря на то, что люди обнаруживают несколько недостатков в том, как он представлял свои идеалы, сами его идеалы, безусловно, заслуживают внимания.

Экзистенциалистский путеводитель по жизни, работе, свиданиям и упражнениям — Quartz

Некоторым людям, по-видимому, совершенно не нравится жить в абсурдном мире. По-видимому, эти люди не считают существование бесполезным и не считают энтузиазм глупым.

Однако не все из нас настолько удачливы или отважны, поэтому нам остается искать причины, чтобы быть и делать, даже если мы чувствуем, что все это бессмысленно.Мы не можем продолжать. Мы должны продолжать. Мы уже здесь.

Соперники должны придумать смысл. Мы делаем что-то даже тогда, когда большая часть того, что делают люди, кажется довольно бессмысленной и глупой, учитывая, сколько нас есть, как недолго мы живем и как трудно изменить ситуацию на этой многолюдной планете.

И все же мы не обречены на вечный мрак. Мы еще можем многое сделать. Мы даже можем повеселиться, несмотря на скрытое в нас чувство страха, скуки и беспокойства — возможно, из-за этого.

Выкованные в огне тщетности

Экзистенциальные философы уже выработали для вас несколько ответов, так что не отчаивайтесь.Или отчаяние, это тоже нормально.

Но не позволяйте своей основной мрачности стать причиной бездействия. Ибо великая победа сопротивляющихся состоит в том, что мы делаем это, несмотря на то, что лучше знаем — знание того, что наш вклад не изменит курса человечества. Вот как подошла бы к миру книга übermensch Фридриха Ницше: без всякой зависимости от подтверждения их существования. Он превращает бессмысленность в некую свободу, позволяющую утверждать жизнь, несмотря на ее абсурдность.

Подумайте об этом. На самом деле, нет ничего страшного в том, чтобы быть порядочным человеком, который не причиняет вреда, а может быть, даже помогает, великодушен духом и усердно трудится, если вы думаете, что есть бог, страна или начальник, который вознаградит вас сейчас или в загробной жизни .

Но если вам удается жить жизнью, основанной на определенных ценностях, потому что вы изучили их и обнаружили, что в данных обстоятельствах они предпочтительнее других, менее похвальных или более деструктивных подходов, это не шутка. Затем вы выковали смысл в огне тщетности и преодолели, что уже кое-что.Или, по крайней мере, больше, чем ничего.

В 20-м веке Жан Поль Сартр утверждал, что «существование предшествует сущности» и что выяснение того, кто мы есть на самом деле, является целью, даже если для нас нет основной причины находиться здесь. То, что мы существуем, может быть бессмысленным само по себе, но есть смысл в процессе раскрытия нашей сущности под всем социальным и культурным мусором, который загромождает жизнь.

Каждый из нас рожден в совокупности фактов, случайностей обстоятельств, которые описывают и формируют нашу реальность — класс, расу, пол, религию и так далее.Но за пределами границ и определений, установленных нашими семьями и обществом, лежит возможность.

Работа

Итак, как вам это сделать, найти немного правды, особенно если вы на самом деле ни во что не верите? Что ж, не верить — это твоя свобода. Поскольку вы не зацикливаетесь на правильности какого-либо одного образа действий, вы можете найти смысл в том, чтобы просто быть, делать все, что вы выбираете, несмотря на неизбежность того, что вы умрете, и жизнь будет продолжаться, и все остальное. живое существо тоже умрет, в том числе когда-нибудь вселенная.

Уловка, чтобы жить полноценной жизнью, несмотря на фундаментальное нежелание, состоит в том, чтобы просто выбрать что-нибудь, что угодно, и сделать это. Не надо думать, что это самая крутая вещь. Необязательно хотеть делать это вечно. Вам даже совсем не обязательно хотеть этого делать.

На самом деле, вероятно, будет лучше, если вы не будете воображать, что ваши действия особенно важны или важны в великой схеме, потому что тогда вы будете такими же эгоистичными, бредовыми и странными, как и все те другие люди, движимые большими миссиями. ведя «целенаправленную жизнь».Кроме того, время от времени вы, скорее всего, вернетесь к своему фундаментальному чувству бессмысленности и впадете в депрессию из-за прежнего ликования.

Сосредоточьтесь на текущих задачах и воспринимайте каждый день вместе с домашними делами и обязанностями как возможность забыть об общей картине. С головой окунитесь в работу, будь то скучная офисная работа, работа с клиентами, которая постоянно напоминает вам, что люди раздражают, утомляют ручной труд, преподают или что-то еще.

Делая, есть освобождение. В моменты сосредоточения даже на очень мирских начинаниях вы свободны и имеете цель.Эта цель может быть небольшой. Но он также огромен. Вы — герой земного, как Сизиф, каждый день снова и снова катите валун в гору. Это скучно, великолепно и непослушно. Стараясь продолжать идти вперед, вы становитесь гигантом, выжившим.

«Боги осудили Сизифа непрестанно катить камень на вершину горы, откуда камень упадет под собственным весом. Они почему-то думали, что нет более ужасного наказания, чем бесполезный и безнадежный труд », — начал Альбер Камю в своем знаменитом эссе 1942 года о греческом мифе.И все же он заключает: «Самой борьбы за вершину достаточно, чтобы наполнить сердце человека. Надо представить Сизифа счастливым ».

Продолжать перед лицом тщетности — это восстание, и это имеет смысл. Сознание ничтожности и настойчивости жизни превращает Сизифа из кажущегося обреченного дурака в философского героя Камю.

Постройте для себя принцип, противоположный «незнанию — это блаженство». Сознание — это ад, в котором есть потенциал для радости, потому что все похоже на свою противоположность.В борьбе мы достигаем цели и иногда чувствуем что-то вроде счастья. Это неестественно. Это нелегко. И в этом красота.

Датировка

Большинству людей нравится притворяться, что у жизни есть причина: «До того, как столкнуться с абсурдом, обычный человек живет с целями, заботой о будущем или оправданием», — пишет Камю в «Мифе о Сизифе». . » «Он взвешивает свои шансы, он рассчитывает« когда-нибудь », выход на пенсию или труд своих сыновей. Он все еще думает, что в его жизни можно что-то направить.

Но тьфу, это все довольно смешно: мир не действует в соответствии с нашими целями, и, как утверждает Камю, нет высшей силы, которая придает смысл нашим действиям. «[M] an стоит лицом к лицу с иррациональным. Он чувствует в себе тоску по счастью и разуму. Абсурд рождается из этой конфронтации между человеческими потребностями и необоснованным молчанием мира », — пишет Камю.

У человека нет большей потребности, чем чувствовать себя любимым. И все же тишина мира оглушительнее всего, когда дело касается любви.Мы стремимся к партнерству и общению с людьми, которые безразличны к нам и игнорируют тех, кто хочет нас больше всего. Мы катим камень вверх по холму, встречаемся, мучаемся, сражаемся, разбиваемся, и на пути вниз нас разбивает катящийся валун. Подобно Сизифу, те, кто ищет любви, должны вернуться к началу и продолжать снова, постоянно участвуя в борьбе и зная, что все их лучшие намерения и расчеты тщетны против прихотей и непредсказуемости романтики.

Что может быть более сизифовым, чем загрузка приложения для знакомств, загрузка фотографии, а затем постоянное перелистывание лица за лицом, снова и снова участвуя в совершенно мирской задаче, в надежде, что однажды, возможно, найдут связь и смысл.

Затем есть сами даты: фарс недобросовестной недостоверности, когда вы задаете одни и те же вопросы и слышите одни и те же скучные ответы, казалось бы, бесконечное повторение. И даже если это закончится, если вы встретите кого-то и удалите все приложения, повторяющиеся поиски онлайн-знакомств только подчеркнут тщетность всех романтических поисков. Без постоянного потока матчей и встреч легче притвориться, что у свиданий есть причина и ясная цель. Но участие в ритуалах свиданий в более быстром темпе и повторении подчеркивает абсурдность отношений: вы встречаетесь с кем-то, встречаетесь, расстаетесь или остаетесь вместе, и в конце, конечно же, умираете.

Если вам посчастливилось влюбиться, конечно, напряженные моменты аутентичности, которые сопровождают это переживание, достойны празднования даже для циничного экзистенциалиста. А если нет, то, по крайней мере, для Камю само абсурдное путешествие стоит того, пока вы сознаете его абсурдность. Подобно Сизифу, мы должны осознавать бессмысленность наших поисков, даже когда приступаем к ним.

Хостинг

Для экзистенциалистов нет ничего хуже недостоверности.И нет лучшего примера недостоверности, чем игра в качестве хозяина. Теперь вы можете подумать, что хотите стать хозяином. Но что, если это желание отражает безоговорочную потребность приспособиться к остальному обществу, а не истинное индивидуальное желание? Как ведущий, у вас нет другого выбора, кроме как бороться с обычаями и требованиями, шарада навязывала роль — «могу я взять ваше пальто?», «Вы хотите выпить?» — и поэтому, если вы хотите быть подлинный, вы должны быть действительно, глубоко уверены, что вы не просто разыгрываете поверхностный спектакль.

Катастрофическое состояние поверхностного хостинга подробно описано в классическом экзистенциалистском тексте Сартра «Бытие и ничто». Сартр описывает официанта как яркого примера недобросовестных действий для того, чтобы быть «хорошим» хозяином: официант имеет безупречные манеры, он хвалит выбор обедающих в меню и принимает слегка надменный вид, который является обычным для многих. Французские официанты. Но! «Этот официант на самом деле не хочет вести себя так официантно», — заявляет Сартр. Вместо этого он просто разыгрывает ту роль, которую, по его мнению, от него ожидают.(Этот комикс также является изящным изображением взглядов Сартра и подчеркивает экзистенциальный абсурд, указывая, насколько странно для Сартра выбирать официанта.)

Может быть, вы хотите пригласить друзей … Но вы действительно должны служить им еда и вино? Если вы устали или устали от болтовни, не было бы более аутентичным немного вздремнуть посреди вечеринки? Или выгнать их? Экзистенциализм требует, чтобы мы постоянно спрашивали себя: Почему я так поступаю? Что я действительно хочу делать? Только постоянно задавая эти вопросы, вы можете достичь проблеска подлинности и, возможно, смысла.

В любом случае, если все ваши вопросы приводят вас к выводу, что вы действительно хотите пригласить людей, снять их пальто и подать им вкусную еду и вино, то непременно сделайте это. Просто имейте в виду, что за этой шарадой домашнего уюта скрывается вечно потенциальный ужас недобросовестной недостоверности.

Упражнение

Вам не нужно сомневаться, полезно ли выполнять упражнения. К настоящему времени научно доказано, что для вашего здоровья лучше быть активным, чем сидеть и ничего не делать.Все, что вам нужно сделать, это собраться с духом, чтобы встать с дивана и прогуляться, побегать или пойти в тренажерный зал.

На самом деле, когда вы чувствуете, что столкнулись с длинной вереницей бессмысленных дней в совершенно бесполезной жизни, придумывание какой-нибудь абсурдной цели в фитнесе — идеальный способ накопить силу. Во-первых, вы становитесь физически сильнее. А во-вторых, вы сосредотачиваетесь на краткосрочной перспективе, просто дышите или бегаете трусцой, при этом понимая это как философское стремление. Как объясняет «экзистенциальный бодибилдер» и писатель Майкл Броудер в эссе на Medium:

[I] если вы можете позволить себе руководить [Сэмюэл] Беккет или тренироваться у Камю, полностью осознавая тщетность любой миссии. который пытается замедлить ход времени (и если вы можете перестать беспокоиться о том, как вы выглядите в своих шортах), вы можете научиться позволять восстанию стать наградой.Это не должно быть красивым способом сказать, что вы направите свой экзистенциальный гнев в чертовы каре. Это способ отказаться от обреченных на провал, целенаправленных, фобических неудач, обсессивно-компульсивных требований до и после, к которым «приспособленность» заставляет нас обращаться в пользу подхода, сосредоточенного на том, чтобы начать с подножия холма. и обнаруживать неудачи каждый день.

Ключ к тому, чтобы быть подходящим экзистенциалистом, — это признать, что вы не можете победить. Нет никакого выигрыша. Есть только распад, разрушение и утрата.Тем не менее, вы не сдаётесь из-за своего упрямства. И если вам повезет, вы можете найти других людей, которые разделяют ваше мрачное мировоззрение, с которыми можно выпить после спортзала.

Продолжайте

Экзистенциалистский подход к жизни может не наполнять вас непрекращающейся радостью. Но если у вас уже есть смутное ощущение, что ложь изобилует, это может утешить вас, зная, что все эти абсурдные, нелепые моменты, все шарады и игры, пронизывающие жизнь, были признаны.

2018 был годом гибели и отчаяния для большей части мира, с битвами за Брексит в Европе, авторитарным президентом в Бразилии и непредсказуемым президентом с диктаторскими тенденциями в Соединенных Штатах. Экзистенциализм не решает этих бесчисленных проблем и не делает вид, что они не так уж и плохи. Они ужасны, мир полон мрака, и поиск потенциального смысла может показаться безнадежным. Но продолжайте сомневаться, сомневаться и бороться с тревогой и отчаянием. Это не успокаивающая реакция на ужасы мира, но она реальна.

Изоляция короны подвергает испытанию наше экзистенциальное состояние

Относительно изолированное от моей маленькой семьи в нашей маленькой квартире в Копенгагене, мне интересно, как выразить словами то, что происходит вокруг нас.

Наша социальная структура радикально меняется в ответ на опасный биологический вирус, который угрожает унести множество жизней, особенно среди уязвимых в нашем обществе.

Кризис носит одновременно социально-политический и природный характер. Но одно — это личные и экзистенциальные последствия коронавируса.Другое дело, что возникает внутри меня в этой ситуации?

Разница между внешними изменениями и внутренними реакциями соответствует различию датского философа и теолога Сёрена Кьеркегора между страхом и тревогой из его книги «Концепция тревоги».

Страх, утверждает он, возникает из-за того, что ему угрожают чем-то конкретным. Большая собака злобно лает на вас, и вас охватывает страх.

Но собака бетонная, ее видно, и вы полностью поглощены идеей, как с ней обращаться.

Тревога, напротив, берет более абстрактный объект, а именно само ничто.

Невидимость тревоги

В одной из интерпретаций концепции тревоги Кьеркегора можно было рассматривать COVID-19 как образцовый объект тревоги.

Вирус имеет более временную природу, чем собака, не в последнюю очередь потому, что он невидим. Наши знания о его природе и последствиях полностью зависят от научных экспертов, а органы здравоохранения и политики шагают в неизвестные воды, когда речь идет о мерах, используемых для смягчения распространения вируса.

Таким образом, вирус имеет феноменологию, аналогичную загрязнению, которое социолог Ульрих Бек исследовал в своей работе «Общество риска». Бек утверждает в этой книге, что общественная реакция на загрязнение будет тревожной.

Я могу следовать за гробами

Однако Кьеркегор понимает страх и тревогу еще тоньше. У вируса по-прежнему есть имя, и он становится конкретным, и у него есть внешняя реальность — это что-то. Есть конвои, перевозящие гробы, за которыми я могу следить в новостях.

Таким образом, угроза становится реальностью, какой бы паразитической она ни была. Угроза вируса, несомненно, очень близко подходит к самому моему телу: мое тело может в этом случае содержать вирус, и мое чихание может быть угрозой для средств к существованию моего соседа.

Тем не менее, называя это определенным именем, я могу экстернализовать угрозу, и, таким образом, она становится объектом страха.

Если внешний мир изменится, скажем, когда иммунитет начал распространяться или если правительство будет действовать, чтобы уменьшить угрозу надежными способами, мой страх также уменьшится.

В отличие от этого, тревога принимает в качестве объекта само ничто.

Версия тревоги психиатра

Другая интерпретация того, что означает тревога в отличие от страха, может быть найдена в психиатрической диагностической системе DSM-V.

Это предполагает, что, хотя страх реагирует на «неминуемые угрозы», тревога по своей природе предвосхищает «будущие угрозы».

Это более временное различие между страхом и тревогой также актуально для понимания коронавируса.В настоящее время вирус оказывает неминуемое влияние на наши общества; но мы действительно не знаем, чего ожидать!

В то время как Китай и Южная Корея, похоже, сдержали вирус, в настоящее время его распространение в Италии и Испании продолжается. Насколько опасен этот вирус?

Наши знания об этом просто ограничены, и тем не менее люди демонстрируют свое аналитическое превосходство в социальных сетях, стыдя людей за то, что они слишком беспокоятся или недостаточно беспокоятся.

Возможно, уместен призыв к общей солидарности в незнании?

Итак, психиатрическая диагностика предлагает временное различие между страхом и тревогой.Однако различие между страхом и тревогой у Кьеркегора еще тоньше.

Ибо будущие угрозы могут быть нацелены на нас из внешнего мира. Такие будущие угрозы подпадают под категорию страха, по терминологии Кьеркегора, то есть страха перед чем-то определенным.

Ничто в себе

В отличие от психиатрической тревоги как «страха будущего», тревога Кьеркегора принимает в качестве объекта само ничто, а точнее то ничто, которое может возникнуть во мне.

Фактически, ничто в понимании этого термина Кьеркегором является продуктом человеческого сознания! Только люди способны относиться к воображаемым возможностям самих себя, на самом деле это часть нашей свободы.

Даже если бы во всем мире царил мир и покой, даже если бы не было причин для страха, тревога все равно могла бы возникнуть, потому что она не имеет ничего в качестве своего объекта. Мое будущее открыто, и то, как я отношусь к миру, открывает бесконечные возможности.

Я могу относиться ко всему с чувством полной свободы; но я также могу обнаружить себя связанным и отчужденным от мира по-новому в ответ на этот кризис.

Итак, тревога принимает в качестве объекта возможности небытия, которые могут возникнуть внутри меня.

Коронавирус усиливает нашу хрупкую жизнь

В нормальных обстоятельствах тревога играет для меня роль только на уровне бессознательного. Я занят самим собой, то есть занят работой и заботой о своей семье и друзьях.

Но теперь внешний мир выводит меня из зоны комфорта. Распространение вируса и политическая реакция на него разрушают структуры и привычки, на которые я обычно ориентируюсь в этом мире.

Внезапно мое окружение изменило мой образ жизни, конечно, те вопросы, которые сдерживают мое беспокойство, не в последнюю очередь то, что я пошел на работу и отправил свою дочь в детский сад.

Внезапно я заново чувствую хрупкость своего существования: как я отнесусь к этому, как я на это отреагирую? Могу ли я заболеть в ближайшем будущем с личной смертью в результате? Или я сталкиваюсь с формой социальной смерти: как я отреагирую на изоляцию, как мы отреагируем на это как семья, будут ли наши отношения продолжать функционировать после этих недель или, возможно, месяцев изоляции?

Размышления об этих возможностях могут вызвать у меня головокружение.Неудивительно, что люди запасались лапшой и туалетной бумагой даже тогда, когда заслуживающие доверия власти заверяли нас в безопасности поставок; наша тревога побуждает нас действовать во внешнем мире.

Конечно, наверное, у меня все получится. Я вроде как знаю себя, я как бы знаю свою жену, я как бы знаю свою маленькую дочь.

Как семья, у нас есть опыт работы в условиях давления, и в прошлом мы прекрасно справлялись. У нас довольно хорошая способность обсуждать сложные вопросы, мы привыкли делать все шаг за шагом и по ходу дела.

Тем не менее, мышление с точки зрения вероятности может успокоить мое беспокойство, но оно не отменяет возможности новизны, радикально новых реакций, которые могут возникнуть внутри нас. Человеческое существование открыто для будущих возможностей, о которых мы ничего не знаем.

Беспокойство и ответственность

Кроме того, мышление с точки зрения вероятности экстернализирует ситуацию, в которой я нахожусь.

Это требует взгляда на жизнь со стороны, которой я действительно живу изнутри.По сути, это может стать предлогом для бездействия.

Напротив, я действительно чувствую ответственность, которую сейчас несу за участие в процессе действий: в смысле мытья рук и чихания в локоть при покупке продуктов. Что касается информирования о последних событиях и рекомендациях датских властей.

И с точки зрения вклада в функционирование этого ограниченного небольшого сообщества, это моя семья.

Я благодарю Саймона Аксё и датское радио-шоу Supertanker за вдохновение для этой колонки, которая представляет собой слегка отредактированную версию текста, первоначально перенесенного на Cursor.

Прочтите эту статью на датском языке на сайте Forskerzonen Videnskab.dk.

Источники

Профиль Миккеля Габриэля Кристофферсена (KU)

Экзистенциальная социология в JSTOR

Абстрактный

Сдвиги в структуре настроений, происходящие в два этапа, лежат в основе появления экзистенциальной социологии в ее нынешнем значении. Вызов парсонианскому структурно-функционализму инициировал первый сдвиг, за которым, в свою очередь, последовал период, содержащий развитие основы для возможного синтеза экзистенциальной социологии.Эта позиция развивается, как и некоторые характерные черты экзистенциального взгляда на социальную жизнь. Представлены исследования, основанные на экзистенциальном взгляде и использующие концепции сантиментов, тела, себя, ситуации, структуры, массификации и выравнивания. Обсуждаются некоторые последствия этих идей.

Информация о журнале

The Sociological Quarterly публикует передовые исследования и теории во всех областях социологических исследований.Мы сосредоточены на публикации лучших материалов по социологическим исследованиям и литературе, чтобы продвинуть дисциплину и охватить как можно более широкую аудиторию. С 1960 года авторы и читатели The Sociological Quarterly сделали его одним из ведущих универсальных журналов в этой области. Каждый выпуск предназначен для удобного просмотра и чтения, а статьи полезны для преподавания и использования в классе.

Информация об издателе

Основываясь на двухвековом опыте, Taylor & Francis за последние два десятилетия быстро выросла и стала ведущим международным академическим издателем.Группа издает более 800 журналов и более 1800 новых книг каждый год, охватывающих широкий спектр предметных областей и включая журнальные оттиски Routledge, Carfax, Spon Press, Psychology Press, Martin Dunitz и Taylor & Francis. Тейлор и Фрэнсис полностью привержены делу. на публикацию и распространение научной информации высочайшего качества, и сегодня это остается первоочередной задачей.

.

No related posts.