Есть ли бог на самом деле доказательства: Польский ученый математически доказал существование Бога — Российская газета

Польский ученый математически доказал существование Бога — Российская газета

Польский священник и космолог 72-летний профессор Михал Хеллер математическим путем доказал существование следов Высшего разума во Вселенной.

Он стал лауреатом премии фонда Темплтона за 2008 год в размере 1,6 миллиона долларов «За прогресс в исследованиях или открытиях в области духовных реалий». Знаменитый ученый любезно согласился дать эксклюзивное интервью «Российской газете».

Российская газета: Почему вам пришла в голову мысль доказывать математическим путем существование Бога?

Михал Хеллер: Никогда не пробовал математическим способом доказывать существование Бога. Это было бы нонсенсом. Моя мысль похожа на мысль Эйнштейна, который говорил, что наука не делает ничего другого, как читает замысел Бога, существующий в мире. Если Бог сотворил мир, а современная физика так успешно исследует мир при помощи математики, это означает, что Бог мыслит математически.

В этом смысле речь идет не о доказательстве существования Бога, а о взгляде на науку с точки зрения религии.

РГ: Почему до вас никто до этого не додумался?

Хеллер: Похоже рассуждали Лейбниц, немецкий философ XVII века, а также Эйнштейн. Хотя Эйнштейн понимал Бога скорее как безличный Разум Вселенной.

РГ: В чем заключается доказательство наличия Высшего разума во Вселенной?

Хеллер: Обычно доказательство мы понимаем либо как доказательство эмпиричное, т.е. нечто доказывается с помощью экспериментов, либо как доказательство формальное, как аксиомы в математике. При таком понимании нет доказательств существования Бога. Вот как раз в этом и есть рука Божья, что мир позволяет себя исследовать рациональными методами науки.

Мои интересы концентрируются на трех основных темах: релятивистской космологии и математических основах физики, философии и истории науки, а также на отношениях между наукой и религией.

Я опубликовал ряд статей, научных работ, а также книг, которые переведены на разные языки, в том числе на русский («Творческий конфликт», Библейско-Богословский институт св. апостола Андрея. Москва, 2005 год). Сотрудничал со многими учеными из разных стран, также и с российскими, в частности, с астрономом Артуром Черниным и физиком Андреем Грибом.

РГ: Вы получили премию «За прогресс в исследованиях или открытиях в области духовных реалий». Проводил ли кто-нибудь проверку ваших математических расчетов? Вообще в состоянии ли кто-нибудь это сделать?

Хеллер: Мои научные труды по космологии и математической физике были объединены с исследованиями отношений между наукой и религией. Поэтому мне была вручена премия Темплтона «За прогресс в исследованиях или открытиях в области духовных реалий». Естественно, мои работы по космологии и математической физике могут быть рецензированы в соответствии с правилами, принятыми в научных журналах.

РГ: Что изменится в мире после ваших исследований, какая от этого практическая, материальная польза?

Хеллер: Я буду счастлив, если кто-нибудь прочитает мою работу и подумает над ней. А то, что мы разговариваем на эту тему, уже является конкретным достижением.

РГ: Рассчитываете ли вы, что ваши труды, а также получение престижной премии помогут продвижению по службе?

Хеллер: Я не работаю за награды и из-за карьерного роста. Научная работа является великим интеллектуальным приключением.

РГ: Когда будет вручена эта высокая награда, что она для вас значит?

Хеллер: Официальная церемония по вручению премии состоится 7 мая в Лондоне в Букингемском дворце. Премия для меня прежде всего является стимулом для дальнейшей работы. Надеюсь, что это событие вызовет у все большего числа людей интерес к тому, что я написал.

Вера и доказательства

Яков Кротов: Гость нашей программы — Иван Лупандин, преподаватель религиоведения, теолог, философ, человек, который участвовал в издании огромной Католической энциклопедии в России. Разговор пойдет о доказательствах бытия Божия. Но прежде краткое видеоинтревью с Дмитрием Баюком, историком философии и религии. Какое место занимает доказательство бытия Божия в истории мировой мысли?

Дмитрий Баюк: Современная наука, которая называется космологией, говорит, что мы не можем вообще ничего сказать о природе. Мы говорим о природе относительно какой-то системы отсчета. Есть наблюдатель, который падает на черную дыру, есть наблюдатель, наблюдающий за тем, который падает на черную дыру. Они видят принципиально разные, несовместимые или, как говорят физики, комплиментарные картины. Эти две картины не могут уложиться в одну. Бог всеведущ. Он должен каким-то образом совместить эти картины, Он должен наблюдать их одновременно, поэтому Он невозможен, что, вообще говоря, неудивительно.

Если говорить о христианском Боге, то Он устами Христа говорит, что «царствие мое не от мира сего», то есть Он существует не в этой природе. На мой взгляд, центральный вопрос современной философии — это вопрос реальности. Когда мы говорим о том, что не можем построить универсальную картину природы, что природа в разных системах отсчета выглядит по-разному, это равносильно утверждению, что объективная реальность не существует. Абсолютная объективная реальность невозможна. Это пустое множество. Если вы хотите добраться до сути всех вещей, вы приходите к ничто, что, конечно же, с философской точки зрения, может быть, и не очень хорошо. Но ограничивается ли сущее природой? На этот вопрос разные философы (философы религиозные и философы атеистические) отвечают по-разному. Я не могу назвать внерелигиозной атеистическую точку зрения, потому что атеист, говоря, что Бог не существует, претендует на познание двух крайних истин — что такое Бог и что значит существовать.

Яков Кротов: Я даже несколько ошарашен. Я не думал, что за первым, самым простым, доказательством бытия Божия стоит такая черная дыра, в которую можно падать и падать до бесконечности.

Иван Лупандин: Действительно, некоторые вещи мы не можем понять нашим умом: например, почему распадается радиоактивный атом, что является причиной его распада.

Мы можем говорить только о статистике, о том, что столько-то атомов распадется за полчаса или за миллиард лет. Но судьбу конкретного атома ни один физик предсказать не может. И тогда возникает вопрос — а можно ли вообще рассчитать эти квантовые события, которые по природе случайны? Так рождается копенгагенская интерпретация квантовой теории. Согласно этой интерпретации, ни Бог, ни человек, никто не может знать причину этого квантового события. То же самое касается и черной дыры. Никто не может одновременно упасть в черную дыру и наблюдать самого себя падающим в черную дыру. Физика сейчас ставит такие вопросы, на которые богословам бывает трудно ответить.

Яков Кротов: Но тогда последний эксперимент. Это имеет отношение к доказательствам бытия Божия, потому что эксперимент, который длился последние несколько лет и в котором фактически участвовали сотни тысяч людей, был призван доказать, что Бог играет в кости (перефразирую Эйнштейна, который в споре с Бором говорил, что Бог в кости не играет).

Не все случайно. Несколько лет сотни тысяч людей участвовали в выработке случайных чисел и нарабатывали статистику. Если это механический, компьютерный датчик случайных чисел, то там может быть зашита какая-то закономерность, связанная как раз с расщеплением атома и так далее. Мы пытаемся мерить кванты квантами. Вводим человека. И оказалось, что есть случайность, но это с точки зрения физика. А с точки зрения биолога, нынешние новые атеисты говорят, что у человека нет свободы воли. Человек — это результат биохимических процессов. Тогда человек не может генерировать случайные числа. Значит, мы ничего не доказываем и, тем самым, доказываем бытие Божие — случайности все-таки нет.

Некоторые вещи мы не можем понять нашим умом: например, почему распадается радиоактивный атом

Иван Лупандин: Это сложный вопрос. Биологические процессы в какой-то степени сводятся к физическим, а физические сводятся к квантовым процессам, так что, может быть, случайность есть и в биологии. В конце концов, биологический процесс может быть сведен к какому-то квантовому процессу, потому что предсказать распад атома невозможно. С точки зрения физики, это случайное событие.

Яков Кротов: Но когда Сахаров убеждал прекратить наземные и воздушные испытания, он опирался на статистику.

Иван Лупандин: Потому что речь шла об увеличении числа онкологических заболеваний у всего населения Земного шара: конечно, связь уже была прямая, и люди забили тревогу, не только Сахаров.

Яков Кротов: Один из моих любимых антирелигиозных рассказов Чапека: чешский кюре выводит детей воскресной школы на прогулки, начинает им вещать, как прекрасен Божий мир, цветочки, что все сотворено для человека, и тому подобное. Первейшее доказательство бытия Божия — это «мир так хорош, что Бог есть». А по-вашему, выходит, что первейшее доказательство бытия Божия — это смерть, распад, саркома, рак.

Иван Лупандин: Это не то что доказательства… На самом деле, от квантовой механики надо сделать еще мощный акт веры, то есть предположить, что Бог все-таки знает исход этих квантовых событий. Но это можно только предположить, а доказать это, допустим, физику, я не могу строго, он скажет: «Ну, это ваша фантазия». На самом деле никто не может знать, как на самом деле. Ваше утверждение, что кто-то просчитывает эти случайности и знает исходы этих квантовых событий и, тем более, еще организует, зная, как они совершатся, это огромный акт веры. И ни один ученый, во-первых, не будет в это верить просто так, если только он не хочет в это верить, а во-вторых, ему это неинтересно, потому что с этой гипотезой ничего нельзя сделать.

Я пытаюсь понять позицию ученого. Он как бы не знает: а какие гранты он получит на исследование именно в этой области. А, допустим, религиовед или историк философии может получить грант просто на исследование различных точек зрения. И тут я могу сказать, что история аргументов, доказательств бытия Божия очень интересна, занимательна, проходит какие-то этапы…

Яков Кротов: Я беру Библию, и там нет доказательств бытия Божия. Я беру святых отцов — тоже нет.

Иван Лупандин: А вот Послание к римлянам, первая глава: бытие Создателя видно из рассматривания творений.

Яков Кротов: Но это не доказательство, это видение.

Иван Лупандин: Но все-таки это то самое, о чем вы говорите.

Яков Кротов: За последние 20 лет наука очень рванула, ничего сложного нет, и Бог не нужен.

Иван Лупандин: Что значит — сложного нет? Чтобы описать устройство мозга, требуется очень много гигабайт.

Яков Кротов: Но это наша техническая проблема.

Иван Лупандин: Тем не менее, сложность объекта определяется отчасти количеством информации, необходимой для того, чтобы его описать. Если объект простой, можно легко его описать, а если объект сложный… Возможно, наш мозг — самое сложное устройство во всей Вселенной.

Яков Кротов: Но все равно это игра случая, скажет нам атеист.

Иван Лупандин: А вот когда вы говорите «игра случая», тут мы видим, что атеист фактически недалеко ушел от Демокрита, который тоже говорил, что «атомы соединились и атомы разъединились»…

Яков Кротов: Но разница есть, скажет атеист, потому что тяжесть доказывания лежит не на атеисте, а на верующем.

Иван Лупандин: Но поскольку мы живем в эпоху идеологи прав человека, верующий, можно сказать, имеет право.

Яков Кротов: Вам не нравятся права человека?

Иван Лупандин

Иван Лупандин: Очень нравятся, потому что это Паскаль, который жил в эпоху гуманизма, когда заговорили о правах человека. В частности, есть право человека поверить.

Яков Кротов: Да, но если мы к своей вере добавляем доказательства, имею ли я право выдавать за доказательства то, что доказательством не является?

Иван Лупандин: Об этом очень хорошо сказал Дмитрий Александрович: сейчас наука немножко выбила почву из-под ног вот таких схоластических доказательств. Ведь действительно, когда мы говорим о черных дырах или о квантовых объектах, нам уже трудно просто взять схоластический аргумент XIII века и перенести его в XXI. У человека, который падает на черную дыру, одна картина мира, а у человека, который наблюдает за этим падающим, другая. Получается, что Бог должен видеть одно и то же событие и с той, и с другой стороны.

Яков Кротов: Есть Иов, который падает в болезнь, в лихорадку, гниет. Есть друзья Иова, которые наблюдают за его падением.

Иван Лупандин: Бог должен понять и ту, и другую сторону: как бы совместить в себе противоположные в каком-то смысле картины.

Яков Кротов: Тогда любой из нас может быть доказательством бытия Божия, потому что любой нормальный человек должен уметь проявлять эмпатию по отношению к трем-четерым самым разным людям.

Иван Лупандин: Отец Яков, вы меня не убеждайте. Я верю в Бога. Просто я понимаю, что ученого убедить в этом непросто.

Яков Кротов: А что невозможного в том, чтобы одновременно понимать болящего и врача?

Иван Лупандин: Дмитрий Александрович правильно сказал о том, что ставится проблема объективной реальности. Говоря, что мы чего-то не знаем, мы говорим: Бог знает.

Яков Кротов: Это, наверное, надо засчитывать как богохульство, нарушение заповеди.

Есть множество разных картин мира, и мы не можем выбрать из них истинную и ложную

Иван Лупандин: Ну, почему?! Вот Томас Мор говорил в известном фильме, что Бог знает правду, что на самом деле. А вот физики говорят, что нет такого понятия, как «на самом деле». Есть множество разных картин мира, и мы не можем выбрать из них истинную и ложную.

Яков Кротов: Послание к римлянам… Я не думаю, что кто-либо из верующих выводит из этой фразы доказательство. Само понятие «доказательство бытия Божия» родилось в христианстве, но когда?

Иван Лупандин: Доказательство — это как бы испытание, то есть то, что мы как бы испытываем на своей собственной жизни: что Бог есть, Он мне помогает. Допустим, Он мне что-то подсказал, предсказал, внушил или еще каким-то образом подействовал — и я почувствовал, что Он существует в моей жизни.

Яков Кротов: Но это нельзя назвать доказательством: доказательство — это всегда то, что обращено к другому.

Иван Лупандин: Например, вы сошли с ума. Вы интерпретируете события, которые никак не связаны между собой, и находите в них какой-то внутренний смысл. У вас просто бред. Психиатры уже видели такие случаи, когда людям кажется, что их преследуют, и они придумывают кучу каких-то доказательств.

Яков Кротов: Для православной традиции доказательство бытия Божия не актуально. Это пришло к нам с Запада в XIX веке.

Иван Лупандин: Потому что нет догмата. Первый Ватиканский собор в Католической церкви догматизировал некоторые положения, а именно: кто скажет, что бытие Божие нельзя постичь светом естественного разума, да будет анафема. Это просто некоторое утверждение. Если я с ним не согласен, я сам попадаю под эту анафему.

Яков Кротов: Но постичь разум — одно, а доказать другому — другое.

Иван Лупандин: Да, наверное, это разные вещи.

Яков Кротов: Вы боитесь попасть под анафему?

Иван Лупандин: Очень боюсь, и главное — зачем? Ведь я считаю, что можно познать Бога.

Яков Кротов: Кто первый создал термин «доказательство бытия Божия»?

Иван Лупандин: Допустим, Фома Аквинский в теологии — XIII век. То, что Бог есть, может быть познано пятью путями.

Яков Кротов: Но можно ли тогда переводить это на русский, как «доказательство»?

Иван Лупандин: Там есть еще глагол «показывать, демонстрировать».

Яков Кротов: Вот люди женятся. Священник говорит: «Теперь можете поцеловать друг друга». Они целуют друг друга — это демонстрация, но не доказательство.

Иван Лупандин: Бог, который видит тайну их сердца, может сказать, что, да, они любят друг друга, или — что они лицемерно поцеловали друг друга. Для нас это тайна. То же самое и здесь — доказал я или не доказал? Мне кажется, что я доказал, а другой говорит — неубедительно.

Яков Кротов: А Фома Аквинат считал, что это принудительная дорога? Если идти по его тексту, то человек выйдет верующим.

Иван Лупандин: Выйдет, но исходя из некоторых аксиом, например, что нельзя уйти в бесконечность в так называемых субстанциональных причинах. Если отец породил сына, значит, дед породил отца и так далее, но где-то должен быть конец этим порождениям, где-то надо прекратить этот ряд. Это некоторая аксиома, которая ниоткуда не следует. И Кант, как раз критикуя эти доказательства, говорит, что этот запрет на уход в бесконечность на самом деле ниоткуда не следует. В принципе, мы можем снять этот запрет, и тогда у любого атеиста возникает вопрос — а кто создал Бога? А если мы определяем Бога как существо, которое никем не создано, то, таким образом, мы уходим от этого возражения. Но это определение. Если так определять Бога, как Его определяет Фома Аквинский, то получается, что вроде Он как и существует.

Яков Кротов: На ваш взгляд, вот эти доказательства порождены жаркой глубокой верой или, наоборот, недостатком веры? И вот Фома пытается себя подбодрить, что это можно доказать…

Иван Лупандин: Во-первых, Фома Аквинский начинает ведь не с доказательств, а с возражений. Он любой свой тезис пытается оспорить, а потом сам же отвечает на эти тезисы. Он приводит два аргумента в пользу того, что Бога не существует. Первый очень интересный. Если есть что-то бесконечное и что-то конечное, противоположное ему, то бесконечное полностью поглотит это конечное. Также есть добро и зло. Поскольку Бог есть бесконечное добро, а зло конечно, то Бог должен полностью уничтожить зло, и, таким образом, зло должно просто исчезнуть. Но зло существует, следовательно, либо Бог не может это сделать, и Он не бесконечен, либо Он не является бесконечным благом. Сам Фома Аквинский приводит как бы доказательство того, что Бога не существует.

Яков Кротов: А что он отвечает?

Иван Лупандин: А он отвечает интересно: Бог настолько благ, что может из зла извлечь благо. Зло — это некий промежуточный этап. Если мы хотим достичь какого-то тонкого результата, например, получить алмаз, мы должны применить большие давления.

Яков Кротов: То есть причина зла не в том, что Бог бессилен, а он…

Иван Лупандин: …достигает каких-то особых результатов.

Мне больше нравится то, что говорил по этому поводу Лейбниц: поскольку человек наделен свободой воли и может ею злоупотребить, то Бог рассматривает возможные варианты, где человек злоупотребляет свободой воли и выбирает из них тот вариант, где зла меньше всего, а добра больше всего.

Яков Кротов: Но все-таки Фома веровал?

Иван Лупандин: Конечно, и веровал, и знал. Он даже говорил, что есть вещи, в которые можно и веровать, и знать одновременно.

Яков Кротов: А что делать с обычным человеком? Ведь среднерусский человек про доказательства бытия Божия знает одно…

Иван Лупандин: Фома Аквинский ответил на этот вопрос. Он сказал, что очень мало людей могут познать Бога. Большинство людей просто веруют в него.

Яков Кротов: Так это хорошо или плохо?

Блажены те, кто, не рассматривая доказательства бытия Божия, просто верят, что Бог есть

Иван Лупандин: Это так и есть. Может быть, в каком-то смысле и хорошо. Абеляр еще до Фомы Аквинского поставил вопрос — что лучше: просто веровать или веровать и знать? Вроде бы есть аргументы из Евангелия, Христос сказал Фоме: «Ты уверовал, потом что ты увидел. Блажен не видевший и уверовавший». То есть блажены те, кто, не рассматривая доказательства бытия Божия, просто верят, что Бог есть, и все.

Яков Кротов: Тогда что вы имеете в виду под верой? Ведь у верующего его вера не на пустом месте. Он обращается к Богу, Бог обращается к нему. Это диалог. Вот я говорю с женой, и вдруг среди разговора скажу: «А где твой паспорт? Докажи, что ты такая-то!» Это будет странно. С какого бодуна тогда у верующего вдруг возникает идея доказать?..

Иван Лупандин: Это начали мусульмане. Именно арабская философия породила традицию доказательств бытия божия.

Яков Кротов: Еще до Фомы Аквинского?

Иван Лупандин: Да. И потом это перешло в еврейскую философию. Но на самом деле это в каком-то смысле традиция, пришедшая где-то на рубеже второго тысячелетия нашей эры.

Яков Кротов: А это никак не может быть связано с тем, что этот рубеж, условно говоря — 1000-й год, часто считают началом Нового времени?

Иван Лупандин: Это не совсем Новое время. Владимир Соловьев говорит о том, что в этот момент разум стал выше веры, люди вдруг действительно посчитали, что просто веровать недостаточно, а надо активно использовать разум. И появилось богословие.

Яков Кротов: Появилась новая экономика, появилась продолжительность жизни в 70 лет.

Иван Лупандин: Да, но на самом деле это не было рождение с нуля. Те же арабы работали не на пустом месте. Они переводили Эвклида, Аристотеля, Платона. Они как-то освоили греко-римское наследие.

Яков Кротов: То есть это все-таки не бегство от Бога, а путь к Богу.

Иван Лупандин: Фактически выяснилось, что, оказывается, уже римские стоики приводили что-то вроде доказательств бытия Божия, например, Клеанф. Вот он говорит, что такой совершенный мир, так сложно устроенный… Не может быть, чтобы атомы, двигаясь абсолютно случайно, создали такие замечательные структуры, которые мы видим, например, небо с его упорядоченным движением светил. Это все аргументы II-III века до нашей эры.

Яков Кротов: Для большинства верующих доказательства бытия Божия не нужны. Они порождаются, как пена на верхушках волн, там, где вера сталкивается с неверием. Не там, где человек восхищается красотой мира и пытается объяснить, а там, где человек сталкивается с отчаянием, с ужасом в себе и в других. И вдруг он… Как Петр пошел к Иисусу по волнам. И доказательства бытия Божия — это такое хождение по бурным волнам мира ко Христу и, главное, к другим людям, чтобы помочь им уцелеть.

Каким было бы опровержение существования Бога?

Современная эпистемология религии постепенно отходит от абсолютного доказательства или опровержения существования Бога, концентрируясь на аргументах, свидетельствующих о большей или меньшей вероятности Его существования, или на вопросах рациональности веры [Forrest 2014]. Однако поиски абсолютных доказательств и опровержений всё ещё продолжаются. В пример можно привести дискуссии об онтологическом доказательстве существования Бога в современной аналитической философии (см. , например, [Kane 1984]) или попытки опровержения Его существования в современной континентальной мысли (см., например, [Watkin 2011]).

В данной работе я постараюсь ответить на вопрос, вынесенный в заглавие статьи. Заранее хотелось бы сделать акцент на том, что в рамках данной работы я буду рассматривать такое доказательство несуществования Бога, которое, как предполагается, невозможно было бы опровергнуть. Я сформулирую три требования, которым должно удовлетворять предполагаемое абсолютно бесспорное опровержение существования Бога. Эти требования многим могут показаться слишком суровыми, однако ожидать другого было бы наивно, ведь речь идёт о таком аргументе, который мог бы опровергнуть существование Бога раз и навсегда.

Выделяемые требования будут сопровождаться примерами опровержений существования Бога. Сначала я рассмотрю пародийное онтологическое опровержение существования Бога, а затем — опровержение, предложенное Квентином Мейясу. После этого я кратко рассмотрю распространённые аргументы против существования Бога, такие как аргумент от зла, аргумент от множественности откровений и т. п. В конце я попытаюсь доказать невозможность существования опровержения, которое удовлетворяло бы сформулированным требованиям.

Онтологическое опровержение существования Бога

Что означает для аргумента опровергнуть что-либо? Начнём с того, что

I. Опровержение должно содержать обоснование своей связи с реальным положением дел.

Такое доказательство, иными словами, должно быть способным прорваться через занавес нашей субъективности к реальности самой по себе (чем бы она ни была). Похоже, что онтологический аргумент против бытия Бога удовлетворяет этому требованию. Рассмотрим пародийное онтологическое опровержение, созданное для того, чтобы сделать проблемы, связанные с онтологическим аргументом, более наглядными (аргумент взят из [Oppy 2016]):

1) Творение мира является самым великим вообразимым достижением.
2) Величие достижения является продуктом либо (а) качества самого мира, либо (б) способностей творца, либо и (а), и (б).
3) Чем бóльшим бессилием или увечьем обладает творец, тем более впечатляют его достижения.
4) Наиболее жутким увечьем для создателя является несуществование.
5) Таким образом, если мы предполагаем, что вселенная создана существующим творцом, то мы можем вообразить и более великое существо — того, кто создал всё, будучи несуществующим.
6) Существующий Бог, таким образом, не является максимально великим существом, потому как максимально великим творцом всего является несуществующий Бог.
7) Таким образом, Бог не существует.

В данной ситуации в понятие величия входит несуществование. Поэтому по определению оказывается, что если Бог велик, а величие предполагает несуществование Бога, то Бог не существует. Есть много возражений в ответ на онтологическое доказательство, они же применимы и к пародийному онтологическому опровержению. Я кратко затрону лишь, с моей точки зрения, два самых существенных.

Первое возражение связано с тем, что данный аргумент не предоставляет убедительных оснований для принятия посылки о том, что несуществование является совершенством. Иными словами, посылки аргумента не являются бесспорными. Например, если у фигуры, образованной прямыми, есть три угла, то мы вынуждены принять и то, что у неё есть только три стороны, в противном случае мы получим противоречие. В ситуации с онтологическим опровержением я могу просто не согласиться с тем понятием совершенства, которое предлагается в аргументе. То же самое справедливо и для онтологического доказательства существования Бога. Таким образом,

II. Посылки аргумента должны быть бесспорными.

Несмотря на то, что данное требование кажется неподъёмным, не все философы считают, что этому требованию невозможно удовлетворить; мы ещё затронем это в дальнейшем.

Но допустим, что мы принимаем посылку, в которой конкретизируется понятие совершенства. В этом случае у нас остаётся ещё одно возражение.

Второе возражение связано с первым требованием. Онтологическое опровержение, как и онтологическое доказательство, не предоставляет обоснования своей способности делать заключения о реальном положении дел. Рассмотрим это возражение подробнее.

Допустим, я решил определять понятие «стол» как нечто, что существует и у чего есть четыре ножки, на которых располагается горизонтальная поверхность. Это определение можно представить в виде бланка под названием «стол», в котором справа от надписи «обладает четырьмя ножками, на которых располагается горизонтальная поверхность» стоит квадратик для галочки, как и напротив надписи «существует». Теперь представим, что я сталкиваюсь с объектом и хочу понять, является ли этот объект столом. Я сравниваю объект с пунктами в бланке и ставлю галочку напротив «обладает четырьмя ножками, на которых располагается горизонтальная поверхность» и напротив надписи «существует». Получается, что передо мной стоит то, что я определил как «стол». Теперь я беру бланк для понятия «Бог». В бланке будет два пункта: «обладает всеми совершенствами» и «существует». Если, столкнувшись с определённым объектом, я поставлю галочки напротив всех пунктов в бланке под названием «Бог», то я признаю, что передо мной — то, что я решил называть Богом. Но возможно ли на основании одного лишь бланка говорить о том, что происходит в реальном мире? Следует ли из одного только наличия бланка то, что я могу столкнуться с объектом, который я называю «Бог»?

Бланк — это метафора нашего языка, мышления и т.д. Если мы хотим лишь из определений получать существование или отсутствие реальных объектов, то нам требуется дополнительное обоснование возможности таких утверждений, описание принципов их работы, а также критерии, с помощью которых мы можем отличить утверждения такого рода от обычных утверждений. Именно этого не предоставляет нам онтологическое доказательство существования Бога или его онтологическое опровержение. Таким образом, пародийное онтологическое опровержение не соответствует требованиям (I) и (II).

Опровержение, предложенное К. Мейясу

Тот факт, что онтологическое опровержение не удовлетворяет требованиям (I) и (II), не означает, что удовлетворение этим требованиям невозможно — по крайней мере, по мнению К. Мейясу. Мейясу считает, что он обосновал способность нашего мышления делать истинные утверждения о реальном положении дел, и посылки его аргумента кажутся бесспорными. Предвосхищая события, сформулируем третье требование:

III. Опровержение должно быть логически когерентным.

Мейясу является одним из самых значимых представителей современной континентальной философии. В своей работе «После конечности. Эссе о необходимости контингентности», он доказывает абсолютную необходимость контингентности, то есть невозможность существования необходимого сущего [Мейясу 2015, 86].

Проект Мейясу заключается не столько в том, чтобы опровергнуть существование Бога, сколько в доказательстве обоснованности некоторых наших утверждений о реальном мире.

Перед тем, как перейти к аргументу Мейясу и критике этого аргумента, необходимо разобраться с его основными идеями, релевантными нашей теме. Заранее стоит предупредить, что я сознательно опущу некоторую терминологию Мейясу, сконцентрировавшись на передаче сути его размышлений (для более глубокого погружения в его терминологию см. недавно выпущенный словарь [Gratton 2014]).

Конечность, с точки зрения Мейсу, — это интуиция всей посткантианской философии, согласно которой невозможно достичь сферы в-себе. Такую позицию он также называет корреляционизмом. Корреляционизм формулируется следующим образом: «Не существует Х без данности Х. <…> Если Вы говорите о чём-то, Вы говорите о том, что дано Вам и утверждается Вами. В результате предложение “Х есть” означает: “Х есть коррелят мышления” в картезианском смысле» ([Meillasoux 2008, 409] цит. по: [Gratton 2014, 47]).

Таким образом, корреляционизм становится универсальной критикой любого утверждения, претендующего на абсолютность. Например, если бы онтологическое доказательство действительно работало и доказывало, что существует Бог, то корреляционист всегда смог бы возразить, что это только мы вынуждены считать, что Бог существует, но мы не знаем, существует ли Он в сфере в-себе [Мейясу 2015, 39]. С другой стороны, корреляционист может сказать, что наше мышление ограничено, а потому в области в-себе может оказаться и Бог. Именно это, с точки зрения Мейясу, легитимирует фидеизм или то, что он называет иррациональным дискурсом. С точки зрения иррационального религиозного дискурса, Богу не обязательно быть логически непротиворечивым, как того требует наше мышление, Его существование не обязательно обосновывать в терминах свидетельств или доказательств. Именно поэтому откровение и вера, в фидеистическом смысле, становятся по-своему обоснованными в современной философии [Watkin 2011, 136].

Однако, с точки зрения Мейясу, корреляционизм внутренне противоречив. Корреляционист считает, что ничего нельзя утверждать наверняка. В области в-себе может оказаться противоречивое, необходимое или контингентное сущее, но невозможно установить, какое именно. Мейясу называет это в том числе возможностью по незнанию. Но когда корреляционист предполагает возможность по незнанию, он на самом деле утверждает, что есть реальная возможность существования необходимого, контингентного или противоречивого сущего в реальности самой по себе. Утверждение реальной возможности существования любого сущего в в-себе — это и есть утверждение необходимости контингентности.

Корреляционист, таким образом, не может помыслить возможность по незнанию без имплицитного предположения необходимости контингентности [Мейясу 2015, 87]. Утверждая возможность по незнанию, корреляционист утверждает как необходимость контингентности, так и возможность существования необходимого сущего, что противоречиво. Корреляционистская позиция в целом отрицает возможность познания абсолютной необходимости, одновременно с этим утверждая абсолютную необходимость контингентности.

Таким образом, тезис о необходимости контингентности невозможно опровергнуть. «“Всё в равной степени возможно” — является таким абсолютом, который нельзя деабсолютизировать, не помыслив его снова как абсолют» [Мейясу 2015, 82]. С помощью корреляционистского аргумента мы можем опровергнуть онтологическое доказательство (даже согласившись, что оно не является софизмом; корреляционист всегда может сказать, что существование Бога доказано для нас, но не для сферы в-себе), но когда мы пытаемся опровергнуть необходимость контингентности, этот аргумент уже не работает. Корреляционист утверждает, что это только мы мыслим необходимость контингентности, но никто не знает реального положения дел. Но утверждая это, он должен допустить реальную возможность существования в в-себе контингентного, необходимого или противоречивого сущего, что уже предполагает необходимость контингентности. Каждый раз, когда корреляционист будет опровергать необходимость контингентности, он будет её предполагать. Мейясу называет это принципом фактуальности.

На основании необходимости контингентности Мейясу доказывает невозможность существования не только необходимого сущего, но и противоречивого сущего. Противоречивое сущее, с точки зрения Мейясу, не может быть уничтожено, так как является одновременно своим собственным отрицанием, существующим и несуществующим. Иными словами, противоречивое сущее не перестанет оставаться тем, что оно есть, даже если его не станет, так как его отсутствие входит в то, чем оно является. Если противоречивое сущее не может не быть, то оно является необходимым сущим, что противоречит тезису о необходимости контингентности. Поэтому противоречивое сущее невозможно. Именно на этом базисе Мейясу в дальнейшем легитимирует математический дискурс о в-себе.

Можно схематично представить аргумент Мейясу в следующем виде:

1) Если опровержение некоторой пропозиции немыслимо, то пропозиция является необходимо истинной.
2) Опровержение пропозиции о том, что контингентность необходима, немыслимо.
Следовательно
3) Контингентность необходима.
Далее:
4) Контингентный Бог не является истинным Богом (так как может исчезнуть в любой момент без всякой причины).
5) Следовательно, Бога нет.

На мой взгляд, есть серьёзные основания согласиться с посылкой (1). В ней имеется в виду то, что для обсуждаемой пропозиции немыслима непротиворечивая альтернатива. Например, можно непротиворечиво помыслить, что Бога нет, но нельзя непротиворечиво помыслить, что контингентность не необходима. Мы также можем согласиться с (2), так как если мы мыслим возможность по незнанию, то мы мыслим реальную возможность, что приводит нас к выводу (3). Мы соглашаемся с тезисом (4), так как едва ли кто согласится с тем, что существо, которое может исчезнуть в любой момент, является Богом (классический Бог теизма является необходимым). Всё это приводит нас к выводу (5).

Проблема аргумента Мейясу заключается в том, что он доказывает необходимость контингентности, но не необходимость логико-математических форм, которые он использует для доказательства [Watkin 2011, 157]. Мейясу говорит о контингентности как о реальной возможности всех инвариантов мира быть иными [Мейясу 2015, 54]. Среди этих инвариантов есть законы природы, но его рассуждение также применимо и к законам логики. Если бы законы логики радикально поменялись, имели бы понятия «необходимость», «контингентность», «противоречивость», «мыслимость» и т.д. тот же смысл, что они имеют сейчас? И как бы мы вообще узнали о том, что произошло изменение[Watkin 2011, 154]?

Именно необходимость логико-математических форм утверждается в посылке (1), которая может быть переформулирована следующим образом: 1.1) наше мышление (логико-математические формы) способно делать истинные утверждения о реальности самой по себе, 1.2) если нечто является необходимо мыслимым, то оно необходимо и для реальности самой по себе. Теперь нам вовсе не обязательно соглашаться с этим, мы можем возразить, что посылка сомнительна и не обосновывает своей связи с реальностью, а лишь утверждает существование этой связи.

Однако проблема аргумента Мейясу заключается не столько в возможности не принять посылку (1), сколько в логической невозможности сохранить её после вывода (3). Ведь после того, как мы доказали необходимость контингентности и, допустим, согласились с посылками аргумента, мы уже не можем принять никакой необходимости, в том числе и необходимости логико-математических форм, которая утверждается в посылке (1). Выходит, что мы просто логически не можем согласиться с выводом, сохранив при этом структуру аргумента. Мы не просто можем как согласиться, так и не согласиться с Мейясу, мы не можем с ним согласиться, не впадая в противоречие [1.].

Опровержение, предложенное Мейясу, не соответствует требованию (III), так как является логически противоречивым. Некоторые из посылок аргумента не вынуждают нас их принимать (посылка (1)), что не соответствует требованию (II). В результате аргумент не обосновывает своей связи с реальностью, что не соответствует требованию (I).

Перед тем как я перейду к финальной части данной работы, следует отметить, что требование (I) является частным случаем требования (II), когда речь идёт о доказательствах, претендующих на неопровержимость. Каждый аргумент, претендующий на абсолютность своих выводов, должен содержать в посылках обоснование своей способности отражать реальное положение дел. Если этого обоснования нет, то эта способность просто вводится как допущение, а следовательно, эта неявная посылка о наличии у доказательства такой способности не является бесспорной. Если посылка не является бесспорной, то это не соответствует критерию (II). В начале я выделил первый критерий в отдельный пункт, так как считаю, что предположение наличия связи между мышлением и реальностью является особой предпосылкой. Хотя первый критерий может быть редуцирован ко второму.

Дополнительные примеры опровержений

Помимо рассмотренных аргументов, многие другие также не удовлетворяют указанным требованиям. В данном разделе я кратко рассмотрю самые популярные из них для демонстрации работы установленных критериев и продемонстрирую причину, по которой, с моей точки зрения, невозможно возникновение аргумента, неоспоримо опровергающего существование Бога.

Аргументы будут взяты в их «сильной» версии, то есть мы представим, что они призваны не просто снижать вероятность существования Бога или свидетельствовать в пользу метафизического натурализма, но опровергать Его существование. Я рассчитываю на то, что читатель уже знаком с этими аргументами, поэтому я сразу же сконцентрируюсь на их опровержении, только при необходимости затрагивая ключевые посылки.

Аргумент бритвы Оккама против существования Бога в его сильной версии имплицитно предполагает способность этого аргумента отражать реальное положение дел, чего не следует из самого аргумента. То есть аргумент не соответствует требованию (I).

Аргумент от зла в некоторых своих версиях предполагает, что в мире существует такое зло, которое не может быть оправдано никаким большим благом. На это можно возразить, что, возможно, существует такое благо, которое превышает любое зло и делает его оправданным. То есть аргумент как минимум не соответствует требованию (II) — не вынуждает нас согласится с некоторыми своими посылками.

Аргумент от неконсистентных откровений предполагает, что если невозможно установить, какое из конфликтующих откровений является истинным (так как все они основываются на авторитете священных писаний, на вере и т.д.), то истинного откровения нет. Аргумент не соответствует требованию (I), так как не обосновывает того, что на основании нашего мышления мы можем делать выводы о реальном положении дел.

Парадокс всемогущества и остальные парадоксы, связанные с противоречивостью определений понятия «Бог», осуществляют (в их сильной версии) переход от противоречивости понятия «Бог» к невозможности реального Бога, что требует отдельной демонстрации их соответствия требованию (I): тот факт, что противоречивое сущее немыслимо, не означает, что такое сущее невозможно. Более того, если мы примем невозможность Бога философов, из этого не следует, что невозможен реальный Бог.

Подобный список можно продолжить. Аргумент от божественной сокрытости, аргумент от существования ада, аргумент от несовместимости всеведения и свободы Бога и т.д. так или иначе могут быть опровергнуты в их сильных версиях ссылкой на их несоответствие выделенным критериям.

В данный момент мне не известно удовлетворяющего всем требованиям аргумента. Более того, у меня есть серьёзные основания считать, что такой аргумент невозможен, в силу следующей трудности: для обоснования того, что аргумент отражает реальное положение дел, требуется ещё один аргумент, который, в свою очередь, даже если и будет убедительным, будет основываться на логике. Тогда возникнет вопрос: почему логика является надёжным эпистемическим инструментом? Обосновать надёжность логики можно либо с помощью этой же логики, либо с помощью металогики. Эта металогика также будет требовать метаметалогического обоснования и т.д. Таким образом, мы впадаем либо в предвосхищение основания (с помощью логики доказываем необходимость логики), либо в бесконечный регресс (каждый раз для обоснования логики мы будем использовать логику более высокого порядка, и так — до бесконечности). Таким образом, невозможно обосновать эпистемическую надёжность логики. Из этого следует, что невозможно абсолютное доказательство или опровержение чего бы то ни было в принципе [2.], в том числе и существования или отсутствия Бога. Скептический вывод о невозможности неопровержимых доказательств может показаться крайне неутешительным, однако он, по крайней мере, полностью легитимирует философский фидеизм и, более того, создает пространство для его рационального обоснования (см., например,[Bishop 2007], [Evans 1998]).

Примечания:

[1.] В процессе работы над аргументом Мейясу я выяснил, что указанное противоречие является более тонким и неоднозначным. В рамках данной статьи у меня нет возможности уделить этому достаточное количество внимания. Стоит отметить, что написанное в данной статье в целом отражает точку зрения исследователей философии Мейясу. В любом случае, этого более чем достаточно для целей данной статьи — демонстрации работы критериев на реальных аргументах.

[2.] Я отдаю себе отчёт в том, что есть вещи, которые существуют в качестве фактов, а именно — данности опыта. Я не могу усомниться в том, что вижу дерево, но я не могу доказать, стоит ли за этим опытом реальное дерево или нет. Таким образом, невозможно доказать или опровергнуть метафизические пропозиции, утверждающие о чём-то, что лежит за пределами непосредственных данностей сознания.

Библиография:

1. Bishop 2007 — Bishop J. Believing by Faith: An Essay in the Epistemology and Ethics of Religious Belief. Oxford University Press, 2007.

2. Evans 1998 — Evans C.S. Faith Beyond Reason: A Kierkegaardian Account. Grand Rapids, MI: William B. Eerdmans Publishing Company, 1998.

3. Forrest 2014 — Forrest P. The Epistemology of Religion // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2014 Edition). URL: https://plato.stanford.edu/archives/spr2014/entries/religion-epistemology/ [на русском: Форрест П. Эпистемология религии // Стэнфордская философская энциклопедия: переводы избранных статей. URL: http://philosophy.ru/epistemology_of_religion/]

4. Gratton 2014 — Gratton P., Ennis P.J. (eds.). The Meillassoux Dictionary. Edinburgh University Press, 2014.

5. Kane 1984 — Kane R. The modal ontological argument // Mind. New Series. 1984. Vol. 93. No. 371. P. 336–350.

6. Meillasoux 2008 — Meillasoux Q. Speculative Realism // Robin Mackay (ed.). Collapse Volume III: Unknown Deleuze [+Speculative Realism]. Falmouth: Urbanomic, 2008. P. 408–99.

7. Oppy 2016 — Oppy G. Ontological Arguments // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Winter 2016 Edition). URL: https://plato.stanford.edu/archives/win2016/entries/ontological-arguments/

8. Watkin 2011 — Watkin C. Difficult Atheism: Post-Theological Thinking in Alain Badiou, Jean-Luc Nancy and Quentin Meillassoux. Edinburgh University Press, 2011.

9. Мейясу 2015 — Мейясу К. После конечности. Эссе о необходимости контингентности. Екатеринбург, М.: Кабинетный учёный, 2015.

«Почему люди верят в бога и какие есть доказательства его существования?» – Яндекс.Кью

Это вопрос такого типа, который вроде бы сам по себе простой, но на деле, при попытке дать всеобъемлющий ответ на него, быстро натыкаешься на бесконечные частности, в которых рискуешь утонуть с головой. Ведь вера в Бога зачастую носит очень и очень индивидуалистичный характер. Каждый человек приходит к вере своей дорогой, порой извилистой, порой прямой, проходя самые разные вопросы, тупики и запинки, постигая своё личное Откровение. И катализаторами этой веры могут быть совершенно разные события в жизни человека, будь то глубокие трагедии или моменты возвышенного вдохновения, которые будут нести свой отпечаток на вере человека всю его жизнь.

У неверующих и атеистов есть очень простые объяснения, почему человек верит в Бога, в стиле «страх смерти», «воспитание в семье», «объяснение явлений в мире», «желание ещё раз увидеться с близкими» и так далее. Но любому религиозному человеку эти объяснения покажутся очень упрощёнными. Нет, они могут выступать как факторы, но точно не объясняющие религиозную потребность целиком.

При жизни даже в самых комфортных условиях современности у человека может возникнуть жгучее чувство, что его бытие при исключительно материальном аспекте не является совершенно удовлетворяющим. У такого человека возникает потребность поиска чего-то высшего, выходящего за пределы привычного бытия. Лично я, насколько я себя помню, ещё с детства был неисправимым идеалистом. Не таким, чтобы махровым и наивным, постепенно став даже пессимистичным и рациональным, но идеалистом в самой сути вещей. И я искал чего-то такого, что могло бы мой идеализм в полной мере раскрыть. В ходе своих поисков я закономерно пришёл к вере в Бога и к христианству в частности, хотя тоже своеобразным путем.

Если говорить насчёт доказательств Его существования — не существует каких-то твердых рациональных доказательств. Любой аргумент в Его пользу можно переиначить так, что он начнёт выступать против, и сами по себе аргументы могут восприниматься по-разному. Существуют, например, известные 5 аргументов Фомы Аквинского, которые позже весьма убедительно раскритиковал Кант. Причем эти аргументы никуда не ушли, и люди продолжают также раскрывать их с нового ракурса или критиковать, но это лишь показывает, что они не обладают какой-то однозначной доказательной силой.

Опять же личный пример — для меня реальность науки, познаваемость и рациональная устроенность Вселенной служит доказательством её творения. И, в свою очередь, наука служила для меня катализатором этой веры, начиная от моей родной физики и заканчивая эволюционной парадигмой. В этом плане я следую логике того классического типа новоевропейского мышления, которую великий Галилей выразил в письме к тосканской графине Кристине (по англ. переводу): «For the Bible is not chained in every expression to conditions as strict as those which govern all physical effects; nor is God any less excellently revealed in Nature’s actions than in the sacred statements of the Bible«. Или, Библия и природа — это как две книги, написанные одним Создателем, но служащие для разных целей, и там и там показывающие величие Его деяний. Однако научный атеист на это всё скажет, что наоборот, наука объясняет и объяснит своими силами всё — значит, Бога нет, Бог излишен. И так далее.

То есть, чтобы ответить на вопрос, как поверить в Бога, можно сказать лишь одно — нужно только собственное, может быть иррациональное или обусловленное различными причинами, но искреннее и волевое желание. И люди верят в Бога, потому что реализуют это желание, вызванное так или иначе.

Что на самом деле написал Стивен Хокинг о Боге в своей новой книге?

Сообщение, что известный физик Стивен Хокинг в своей новой книге утверждает, что Бог не создавал Вселенную, вовсе не является сенсацией, как это преподнесли СМИ, заявил главный редактор научно-популярного журнала New Scientist Роджер Хайфилд. Российские ученые в интервью «Газете.Ru» рассказали о Стивене Хокинге и объяснили позицию научного сообщества по вопросу существования Бога.

Накануне огромное количество британских газет и электронных СМИ бурно сообщали о том, что Бога не существует. Это утверждение, как гласили соответствующие новости, содержится в новой книге известного британского физика Стивена Хокинга «Великий замысел», написанной в соавторстве с американским ученым Леонардом Млодиновым. В книге, которая выходит в свет только 9 сентября, Хокинг опровергает утверждение Исаака Ньютона о том, что Вселенная не могла возникнуть из хаоса. По его словам, Большой взрыв, повлекший за собой возникновение Вселенной, является следствием работы физических законов, а вовсе не уникальным совпадением, произошедшим благодаря стечению фантастических обстоятельств.

Практически все сообщения содержали в себе утверждение, что Хокинг изменил свою точку зрения, так как в книге «Краткая история времени» он допускал место Бога в создании всего сущего.

«Если мы откроем универсальную теорию, это станет абсолютным триумфом человеческой мысли, потому что в этом случае мы узнаем, что такое разум Бога», — писал тогда ученый.

Но на самом деле позиция Хокинга по вопросу существования Бога осталась неизменной, утверждает главный редактор научно-популярного британского журнала New Scientist Роджер Хайфилд. «Хокинг всегда смотрел на Бога в переносном смысле, во многом так же, как и Альберт Эйнштейн, — говорит Хайфилд. — «Бог не играет в кости со Вселенной», — остроумно заявлял Эйнштейн, который также говорил: «Я хочу знать, как Бог создал мир». Но эти слова не означают, что Эйнштейн был религиозен. Он отмечал, что «идея личного Бога — это антропологическая концепция, которую я не могу принимать всерьез». И когда его спросили, верит ли он в Бога, Эйнштейн ответил: «Я верю в Бога Спинозы, который проявляет себя в упорядоченной гармонии того, что существует, а не в Бога, который заботится о судьбе и деятельности человека»».

«В 2001 году, когда я брал интервью у Хокинга, он сделал дополнительное замечание, подчеркивая, что не религиозен, — продолжает Хайфилд. — Если вы верите в науку, как я, то вы верите, что есть определенные законы, которые всегда выполнялись. Если вам хочется, вы можете сказать, что эти законы являются работой Бога, но это будет скорее определением того, что есть Бог, чем доказательством его существования».

Хайфилд сообщает, что в новой книге Хокинг описывает M-теорию, которая, вероятно, может ответить на вопросы создания Вселенной.

«В соответствии с M-теорией, наша Вселенная не единственная. M-теория предсказывает, что очень многие миры были созданы из ничего. Их создание не требует вмешательства сверхъестественного существа или Бога», — цитирует Хайфилд новую книгу Хокинга.

На просьбу корреспондента «Газеты.Ru» прокомментировать новость под названием «Хокинг: Бог не создавал Вселенную» старший научный сотрудник ГАИШ МГУ, член редколлегии газеты «Троицкий вариант» Сергей Попов ответил: «Я бы сказал, что наука исходит из рабочей гипотезы, что Вселенная с некоторого достаточно раннего момента развивается по объективным законам, и эта гипотеза не встречает непреодолимых препятствий. Не читая книгу, трудно ее комментировать, но, судя по новостям, позиция Хокинга не сильно отличается от лапласовского высказывания: «Я в этой гипотезе не нуждаюсь».

Однако переход от «в этой гипотезе не нуждаюсь» к «эта гипотеза неверна» требует серьезной аргументации или веры. Сейчас, без прочтения книги, мне трудно говорить о том, действительно ли Хокинг делает такой переход и если делает, то чем его аргументирует».

«Есть научное сообщество. Это люди, и у каждого может быть свое мнение, — считает научный сотрудник ГАИШ МГУ Вячеслав Журавлев. — Если стараться говорить аккуратно, то я лично считаю, что на вопрос, есть Бог или нет, наука, по крайней мере сейчас (и надеюсь, что никогда потом), не может дать объективного ответа, который бы следовал из (пускай) самой фундаментальной физической теории, являющейся единым описанием (пускай) огромнейшего числа повторяющихся и твердо установленных физических явлений. Это такой вопрос, при точном ответе на который хоть положительно (да, Бог есть), хоть отрицательно (нет, Бога нет) вы, как это сильно ни прозвучит, сами становитесь Богом. Определив, что он, допустим, есть, вы уже будете, скорее всего, знать, где он есть, в какой форме он есть, будете знать, какие у него цели, чем Бог отличается от материи, что волен делать и т. п.

Точно же определив, что его нет, вы вынесете вердикт, что знаете абсолютно все об окружающем мире. Потому что не будет больше необъяснимых сущностей, за которыми может скрываться Бог.

Не будет больше метафизики, одним словом, — и наука станет мертва в то же мгновение. Не нужно будет больше писать научных статей, не говоря уже обо всем остальном».

Говоря о Стивене Хокинге, нельзя не напомнить, что в молодом возрасте у него стали проявляться признаки бокового амиотрофического склероза, которые в итоге привели к параличу. Вот уже несколько десятилетий Хокинг прикован к инвалидному креслу, у него двигается только указательный палец правой руки, которым он управляет своим креслом и специальным компьютером, который за него говорит.

«Хокинг безусловно является уважаемым и авторитетным ученым, — говорит Сергей Попов. — Также безусловно, что в восприятии личности Хокинга большую роль играют обстоятельства его жизни.

Не восхищаться им невозможно, даже если человек не разделяет какие-то его взгляды (научные или философские).

Популярность имеет положительные и отрицательные стороны. Но, оставляя даже в стороне тот, вообще говоря, не могущий не радовать факт, что благодаря популярности жизнь Хокинга, надеюсь, становилась и становится менее тяжелой (как просто из-за того, что гонорары позволяют обеспечивать более качественное медицинское обслуживание, так и из-за того, что, напомню, первые дорогие приборы, помогающие Хокингу, были ему подарены разработчиками, благодаря его научным и популяризаторским успехам), я бы сказал, что науке повезло с таким символом, и мы должны быть признательны Хокингу за его работу и жизнь».

Есть ли убедительные доказательства существования Бога?

Ответ

Ответ на этот вопрос во многом зависит от того, что подразумевается под «убедительным» доказательством. Можем ли мы протянуть руку и прикоснуться к Богу или увидеть Его таким же образом, как мы прикасаемся и видим других людей? Нет. Но есть бесчисленное множество способов убедиться в том, что Бог существует, что Он реален и что Он является тем, кем Себя называет. Давайте кратко рассмотрим три доказательства Его существования, используя и науку, и Библию:

1. Причинно-следственный закон. Этот закон науки гласит, что каждая причина имеет свое следствие, а каждое следствие имеет свою причину. Этот закон является основой всей науки. Таким образом, этот закон имеет отношение к происхождению неба и земли. На самом деле, ученые согласны с тем, что Вселенная не существовала вечно и что она возникла в какой-то момент времени.

Теория относительности, которая почти повсеместно принимается в среде ученых, имеет определенное влияние на закон причины и следствия. В частности, вселенная, определяемая как время, пространство, материя и физическая энергия имела начало, она не вечна. И именно через уравнения Эйнштейна ученые могут проследить развитие вселенной вплоть до самого ее возникновения, вплоть к состоянию сингулярности, когда она на самом деле возникла. Наука доказала, что вселенная действительно имела начало. Это означает, что если вселенная имела отправную точку в истории, то, очевидно, должна иметь причину своего существования.

Таким образом, если вселенной необходима причина для начала существования, тогда эта причина должна быть за ее пределами – которые определяются временем, пространством, материей и физической энергией. Эта причина должна быть похожа на то, что христиане называют «Богом». Даже Ричард Докинз, пожалуй, самый известный защитник атеизма в наше время, признал в статье журнала «Time», что «могло произойти что-то невероятно великое и непостижимое, вне нашего текущего понимания». Да, и это – Бог!

Лучше всего мы можем подвести итог этого космологического доказательства при помощи следующих утверждений:
1) что бы ни начинало свое существование, оно должно иметь причину своего существования
2) вселенная начала существовать
3) таким образом, вселенная должна иметь причину своего существования
4) характеристики причины существования вселенной (вне времени, пространства и т.д.) являются характеристиками Бога
5) таким образом, причиной существования вселенной должен быть Бог (Бытие 1:1)

2. Закон телеологии. Телеология является изучением наличия замысла или цели в природных явлениях. Этот закон науки по сути означает, что, когда объект демонстрирует наличие цели, предназначения или замысла, то должен существовать его автор. Проще говоря, вещи не создают себя сами. Это справедливо и по отношению ко вселенной, что и доказывает, что она должна иметь автора.

К примеру, Земля, оборачиваясь вокруг Солнца, отклоняется от прямой линии лишь одну девятую дюйма (прибл. 2,82 мм) каждые 18 миль (прибл. 28,97 км) – довольно прямая линия в человеческом понимании. Если бы орбита смещалась на одну десятую дюйма каждые 18 миль, это было бы слишком много, и мы бы все замерзли. Если бы это была одна восьмая дюйма, то мы бы все сгорели, ведь температура внутри Солнца составляет около 20 миллионов градусов по Цельсию. Следует ли нам верить, что это «просто случайность»? Подумайте об этом: Солнце расположено на расстоянии около 150 миллионов километров от Земли, что выходит как раз столько, сколько нужно для существования жизни на нашей планете. Произошло ли это случайно или за этим стоит разумный замысел? Не удивительно, что псалмопевец говорит о Боге как о великом творце: «О Божьей славе говорят небеса, о деяньях Его повествует твердь … Пускается [Солнце] в путь от края небес, добежит до края и вспять повернет» (Псалом 18:2, 7; тут и далее – перевод Российского Библейского общества).

3. Законы вероятности и исполнения пророчества. В Библии есть 1093 пророчества, относящиеся к Иисусу и Его Церкви, и каждое из них было исполнено! Ветхий Завет содержит 48 пророчеств, касающихся распятия Иисуса. При применении законов вероятности для вычисления возможности происшествия нескольких событий в определенное самое время, все вероятности должны быть умножены друг на друга. Например, если вероятность одного события, произошедшего случайным образом, равна одному к пяти, а другого – одному к десяти, то вероятность того, что оба эти события произойдут одновременно или в определенной последовательности, равна 1 к 5 умноженному на 1 к 10, то есть, 1 к 50.

Рассматривая тот факт, что несколько различных пророков, живших в различной среде на протяжении периода в 1000 лет, сделали предсказания о Христе за 500 лет до Его рождения, шансы на исполнение этих пророчеств просто выходят за пределы нашего понимания. Например, шансы на то, что один человек (Иисус) исполнит лишь 8 из пророчеств, приписываемых Ему, равны 1 к 1017 (число с 17 нулями).

Возьмем такой пример: представьте, что территория размером с Францию покрыта монетами на высоту 60 сантиметров. Количество монет, необходимых для покрытия всей этой территории будет равно как раз 1017. Отметим одну монету крестиком и выбросим ее из самолета. Затем тщательно перемешаем все монеты по целой стране. Потом завяжем человеку глаза и скажем, что он может направляться в любую сторону. Потом, где-то по пути, он должен остановиться и вытянуть из 60-сантиметрового слоя монет ту самую монету, отмеченную крестиком. Каковы шансы на успех? Такие шансы были у ветхозаветных пророков, что восемь их пророчеств исполнятся в одном человеке в будущем.

Библия, со всеми ее исполнившимися пророчествами, доказывает существование Бога. Благодаря закону вероятности и математическим шансам на исполнение пророчеств, мы можем быть уверены, что существует Божественный Творец и автор Библии. Тот же, Который дал существование вселенной. «Ты можешь подумать: «Но как же мы сумеем распознать то, чего Господь в действительности не говорил?» Если то, что скажет пророк от имени Господа, не сбудется и не исполнится, – значит, этого Господь не говорил. Пророк сказал это лишь по дерзости своей» (Второзаконие 18:21-22).

И, наконец, Бог – Творец Вселенной и Автор нашего спасения – говорит нам: «Вспомните, что было прежде, в древности. Я – Бог, и другого нет, Я – Бог, и нет подобного Мне. Уже в начале Я возвещаю то, что будет в конце, заранее рассказываю о том, что еще не случилось. Я говорю: Мой замысел свершится, все желанья Свои Я исполню» (Исаии 46:9-10).

Существует ли Бог? | Христианская миссия «Новая жизнь»

Следующие шаги:

Как мы можем узнать о существовании чего-то скрытого или далекого от нас? Скорее всего, мы скажем, что если ничего не можем узнать об этом явлении, то его, вероятно, и не существует. Но так ли обстоит дело с верой в Бога?

Мы можем еще вспомнить пример про «чайник Рассела» и посмеяться вместе с этим математиком и мыслителем над всеми религиозными людьми, что они верят в то, что сами не видят и доказать не могут. Но так ли все просто и очевидно? Неужели так много верующих людей, которые так глубоко заблуждаются на протяжении всего существования человечества?

На самом деле все не так просто даже с ненаблюдаемыми объектами. Мы можем не регистрировать их самих, но при этом видеть их воздействие на мир вокруг нас. Таким образом была открыта темная материя и темная энергия во вселенной. Тогда, если мы не можем зарегистрировать на приборах Самого Бога, можем ли мы увидеть Его воздействие на мир?

 

Попытки разобраться в природе веры

С одной стороны, если возможно, что вера людей есть следствие какого-то биологического или эволюционного процесса, тогда почему не все люди верят в Бога? С другой стороны, если нет никаких доказательств существования Бога, тогда почему немалое количество как признанных ученых прошлого, так и авторитетных ученых современности верят в существование Бога?

Если нейрология и психология могут определить, где именно в нашем мозгу зарождается вера и как она воздействует на организм, и таких людей большинство в мире, то не является ли тогда отсутствие веры патологией? Если верующие люди утверждают, что Бог дает им силы, ценность их личности и цель жизни, и это позитивно не только для общественного развития, но и для экономического¹, то как тогда неверующие определяют для себя свои ценности?

На деле оказывается, что несложный на первый взгляд вопрос становится весьма трудным при более внимательном его рассмотрении. Давайте задумаемся, почему все-таки люди верят во что-то невидимое, сверхъестественное, сокрытое? Конечно же, в краткой статье всех аргументов не привести, но некоторые наброски сделать можно.

 

1. Человек осознает себя личностью

Как это ни странно, но каждый человек ощущает себя не просто биологической машиной, но Личностью, обладающей душой. Хотя бы потому, что наша душа может страдать, даже когда все тело находится в гармонии, или радоваться, даже когда тело страдает.

Каждый из нас чувствует, что его существование может продлиться дольше его физической жизни — если же он отказывает себе в этом, то перед таким человеком встают неразрешимые проблемы смысла его собственной жизни и ее ценности.

Как отличить истинную христианскую веру и церковь от секты?

 

2. Может ли ценность человека определяться только биологией?

Допустим, что он живет в обществе, которое ценит человека только за его «полезность» для других. Тогда в таком обществе опасно просто заболеть какой-нибудь редкой или тяжелой болезнью. Ведь всегда найдутся оппоненты, которые заявят, что «бюджет на лечение не резиновый, так давайте вылечим 100 других, чем все отдадим одному с его неизлечимым заболеванием». А что тогда говорить об инвалидах, пенсионерах, душевнобольных, даже тех, кто временно потерял трудоспособность?

Если все ценности определяют исключительно эволюция и биология, то все такие люди перестают быть «нужными» такому обществу. Мы понимаем, что это абсолютно недопустимо, но почему мы так решили? Наверное потому, что в каждом из нас есть не только душа, но и какой-то Нравственный Закон, который заставляет нас поступать вопреки своей выгоде и желаниям. 

 

3. Любое общество всегда имело религиозные основы

История развития религий уже на рубеже XIX в. показала, а к середине XX в. доказала, что в истории человечества никогда не существовало общества без религии. Вопреки Фрезеру, именно монотеизм² стоял у истоков почти всех верований и обществ. А если это так, то сможем ли мы построить действительно лучшее общество без Бога?

Примеры коммунистических режимов, отвергающих религию, убедительно показывали свою несостоятельность по сравнению с теми, где хотя бы на остатках веры в Бога строится судебная система, гражданское право, представление о ценности человеческой жизни и т. д.

Секс и Библия: Что говорит Бог о сексе?

 

4. Удивительное устройство мира указывает на существование высшего Источника

Нужно понимать, что люди верят в Бога не вопреки своим знаниям о мире, а именно благодаря им. «Через рассматривание творения» (Послание к Римлянам 1:20) даже ничего не знающий человек может удостовериться в существовании Бога.

Удивительно гармоничный и совершенный мир вокруг нас требует существования Творца. Ничто в современных научных знаниях не говорит нам, что числа или формулы сами способны к зарождению чего-то нового. Даже если мы откроем главную формулу мироздания, все равно останется вопрос, откуда появилась сама эта формула³.

Тонкая настройка вселенной для существования в ней жизни поражает любого исследователя. Ученые не придумывают законы, описывающие хаос, но, как им кажется, открывают уже существующие. А наличие информации в генетическом коде прямо указывает на то, что должен быть и ее Источник⁴.

 

5. Философские аргументы о существовании Бога

Существует целый ряд философских аргументов, которые допускают необходимость существования Бога. Эти аргументы выдержали многолетнюю историю критики и в нынешнем виде предлагают такие формулировки, которые учитывают эту критику, и опираются на открытия современной науки.

Такие аргументы, как: онтологический аргумент в формулировке Алвина Плантинги, космологический аргумент в формулировке Уильяма Крейга, нравственный аргумент в формулировке Клайва Льюиса и т. д.

Целый ряд современных философов предложил свои собрания аргументов в пользу существования Бога. Например, Ричард Суинберн в своей книге «Существование Бога» предлагает целый набор таких аргументов. Другой пример — сборник работ под редакцией У. Крейга и Дж. Морленда «Новое естественное богословие», в котором они рассматривают десять новых форм современных доказательств в пользу существования Бога.

Сегодня с уверенностью можно сказать, что в философских кругах в середине XX в. произошел слом атеистической парадигмы, и уже большое количество ученых защищает именно теистическое представление о мире, тогда как чистый атеизм в философии сдает свои позиции.

 

6. Исследования, подтверждающие точность текстов Евангелий

Христианское вероучение основано на Библии. Стоит ли доверять ей?

Современные археологические, текстологические и исторические исследования с уверенностью говорят не только о достоверности, но и об удивительной точности Евангелий. А если даже скептики могут доверять авторам Евангелий, то значит и описываемые ими события могли происходить именно так, как они были записаны, тем более, что многие факты имеют прямые доказательства из нехристианских источников.

Нам достаточно остановиться лишь на четырех фактах признаваемых всеми, чтобы задаться вопросом, кем является Иисус.

Все соглашаются, что:

1. Иисус Христос был распят и умер на кресте.

2. Его гробница через некоторое время оказалось пустой.

3. Его ученики и другие люди свидетельствовали о том, что видели Его вновь живым человеком.

4. После этого события стала стремительно зарождаться христианская Церковь вопреки жесточайшим и продолжительным гонениям.

Эти четыре факта можно объяснить по отдельности, без учета трех остальных, но все вместе они могут быть объяснены только воскресением Христа из мертвых.

Мы знаем, что люди могут умирать за ложь, думая, что это правда, но вряд ли найдется хотя бы малое количество людей, желающих умереть за ложь, зная, что это ложь. Так же как сложно предположить какую-либо выгоду у апостолов от проповеди Христа — такого странного учения в иудейской и римской среде.

Первая Церковь была гонима более 200 лет и начиналась с бедных людей, которых нещадно бросали зверям на растерзание⁵. Трудно даже гипотетически предположить, что апостолы могли иметь какую-то выгоду из своей проповеди. На самом деле, Церковь так стремительно росла вопреки всему, потому что слишком много живых свидетелей воскресения Иисуса Христа было вокруг. Слишком много свидетельств и слов Его проповеди касалось каждого человека.

 

7. Свидетельства людей об их жизни с Богом

Есть свидетельства, которые мы понимаем разумом, но есть свидетельства, которые мы чувствуем внутри себя. Например, мы ощущаем любовь не столько нашим разумом, сколько душой, чувствами, внутренним ощущением. Так же и вера в Бога. Она опирается не только на внешние доказательства, но и на личную встречу с Богом.

Свидетельство миллионов людей, жизнь которых была изменена после встречи со Христом, заставляет задуматься и об этом аргументе.

Автор Послания к Евреям говорит следующее: «А без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает» (Послание к Евреям 11:6). В этом стихе мы видим как предупреждение неверующим, так и обетование верующим в Него. Поэтому когда кто-то требует: «А вы докажите мне, что Бог есть, тогда я поверю», не понимает главного — вера рождается не от доказательств, но от Самого Бога и от желания человека найти Его.

Доказательства помогают нам задуматься о своей жизни, не бояться веры в Бога, удивиться совершенному миру вокруг нас и увидеть свое значение в нем.

Возможно, на нашем пути в вере, особенно в начале, будет очень много преград и потрясений. Однако именно с Богом мы начинаем жить новой, полной жизнью, потому что обретаем познание Его воли и сохраняемся Его любовью. И даже в самые тяжелые моменты нашей жизни мы обретаем глубокую надежду, что наша жизнь не бесцельна, ведь именно ради нас Господь пострадал на кресте, чтобы избавить нас от греха и смерти. Поэтому, веря в Него, мы обретаем не только спасение, но и вечную жизнь, наполненную непреходящим смыслом и радостью.

Аргументы, почему Бог (очень вероятно) существует

Примечание редактора The Conversation US: Это исправленная версия оригинальной статьи. Мы сделали это, чтобы показать опыт автора в отношении предмета этой статьи. Мы также включили важный контекст, который отсутствовал в исходной версии.

Вопрос о существовании бога накаляется в 21 веке. Согласно опросу Pew, процент американцев, не имеющих религиозной принадлежности, в 2014 году достиг 23 процентов.Среди таких «неверующих» 33 процента заявили, что не верят в Бога — это на 11 процентов больше, чем только в 2007 году.

По иронии судьбы, такие тенденции имели место даже тогда, когда, я бы сказал, вероятность существования сверхъестественного бога возрастала. В моей книге 2015 года «Бог? Очень вероятно: пять рациональных способов подумать о вопросе о Боге ». Я смотрю на физику, философию человеческого сознания, эволюционную биологию, математику, историю религии и теологию, чтобы выяснить, существует ли такой бог.Я должен сказать, что изначально я получил образование как экономист, но с 1990-х годов работал на стыке экономики, защиты окружающей среды и теологии.

Законы математики

В 1960 году физик из Принстона — и впоследствии лауреат Нобелевской премии — Юджин Вигнер поднял фундаментальный вопрос: почему мир природы всегда — насколько нам известно — подчиняется законам математики?

Как утверждают такие ученые, как Филип Дэвис и Рубен Херш, математика существует независимо от физической реальности.Задача математиков — раскрыть реальности этого отдельного мира математических законов и понятий. Затем физики применили математику в соответствии с правилами предсказания и подтвердили наблюдение научного метода.

Но современная математика обычно формулируется до того, как будут сделаны какие-либо естественные наблюдения, и многие математические законы сегодня не имеют известных существующих физических аналогов.

Мемориал Эйнштейна, Национальная академия наук, Вашингтон, Д.С. Уолли Гобец, CC BY-ND

Общая теория относительности Эйнштейна 1915 года, например, была основана на теоретической математике, разработанной 50 годами ранее великим немецким математиком Бернхардом Риманом, которая не имела каких-либо известных практических приложений на момент ее интеллектуального создания.

В некоторых случаях физик также открывает математику. Исаак Ньютон считался одним из величайших математиков и физиков 17 века.Другие физики обращались к нему за помощью в поисках математики, которая предсказывала бы работу Солнечной системы. Он нашел это в математическом законе всемирного тяготения, частично основанном на его открытии исчисления.

Однако в то время многие люди поначалу сопротивлялись выводам Ньютона, потому что они казались «оккультными». Как два далеких объекта в солнечной системе могли притягиваться друг к другу, действуя в соответствии с точным математическим законом? Действительно, Ньютон на протяжении всей своей жизни прилагал огромные усилия, чтобы найти естественное объяснение, но в конце концов он мог сказать только, что это воля Бога.

Несмотря на многие другие огромные достижения современной физики, в этом отношении мало что изменилось. Как писал Вигнер, «огромная полезность математики в естественных науках — это нечто, граничащее с загадочным, и этому нет рационального объяснения».

Другими словами, как я утверждаю в своей книге, требуется существование какого-то бога, чтобы сделать математические основы Вселенной понятными.

Математика и другие миры

В 2004 году великий британский физик Роджер Пенроуз выдвинул видение вселенной, состоящей из трех независимо существующих миров — математики, материального мира и человеческого сознания.Как признал Пенроуз, для него было полной загадкой, как эти трое взаимодействуют друг с другом за пределами возможностей любой научной или другой условно рациональной модели.

Как, например, физические атомы и молекулы могут создать что-то, что существует в отдельной области, не имеющей физического существования: человеческое сознание?

Это загадка, лежащая за пределами науки.

Платон. Елизавета, CC BY-NC-ND

Эта тайна та же самая, что существовала в греческом мировоззрении Платона, который считал, что абстрактные идеи (прежде всего математические) сначала существовали вне какой-либо физической реальности.Материальный мир, который мы переживаем как часть нашего человеческого существования, является несовершенным отражением этих предшествующих формальных идеалов. Как пишет в своей книге «Математика и божественное» знаток древнегреческой философии Ян Мюллер, царство таких идеалов — это царство Бога.

Действительно, в 2014 году физик Массачусетского технологического института Макс Тегмарк утверждает в «Нашей математической вселенной», что математика — это фундаментальная мировая реальность, которая движет Вселенной. Я бы сказал, что математика действует богоподобно.

Тайна человеческого сознания

Работа человеческого сознания столь же чудесна. Подобно законам математики, сознание не имеет физического присутствия в мире; образы и мысли в нашем сознании не имеют измеримых размеров.

Тем не менее, наши нефизические мысли каким-то таинственным образом управляют действиями наших физических человеческих тел. Это не более научно объяснимо, чем таинственная способность нефизических математических построений определять работу отдельного физического мира.

До недавнего времени непостижимые с научной точки зрения качества человеческого сознания препятствовали самому научному обсуждению этого предмета. Однако с 1970-х годов он стал ведущей областью исследований среди философов.

Признавая, что он не может примирить свой собственный научный материализм с существованием нефизического мира человеческого сознания, ведущий атеист Дэниел Деннет в 1991 году сделал радикальный шаг, отрицая, что сознание вообще существует.

Считая это совершенно неправдоподобным, как это делает большинство людей, другой ведущий философ, Томас Нагель, написал в 2012 году, что, учитывая необъяснимый с научной точки зрения — «неразрешимый» — характер человеческого сознания, «нам придется оставить [научный] материализм позади». как целостную основу для понимания мира человеческого существования.

Как атеист, Нагель не предлагает религиозной веры в качестве альтернативы, но я бы сказал, что сверхъестественный характер работы человеческого сознания добавляет основания для повышения вероятности существования сверхъестественного бога.

Эволюция и вера

Эволюция — предмет споров в американской общественной жизни. По словам Пью, 98 процентов ученых, связанных с Американской ассоциацией содействия развитию науки, «верят, что люди эволюционировали с течением времени», в то время как лишь меньшинство американцев «полностью принимают эволюцию через естественный отбор».”

Как я говорю в своей книге, я должен подчеркнуть, что не подвергаю сомнению реальность естественной биологической эволюции. Однако меня интересуют ожесточенные споры между профессиональными биологами-эволюционистами. Ряд достижений в теории эволюции бросил вызов традиционным дарвинистским — а позже и неодарвинистским — взглядам, которые подчеркивают случайные генетические мутации и постепенный эволюционный отбор путем выживания наиболее приспособленных.

Начиная с 1970-х годов Гарвардский биолог-эволюционист Стивен Джей Гулд вызвал споры, постулируя иную точку зрения, «прерывистое равновесие», на медленную и постепенную эволюцию видов, как теоретизировал Дарвин.

В 2011 году биолог-эволюционист из Чикагского университета Джеймс Шапиро утверждал, что, что примечательно, многие микроэволюционные процессы работали так, как если бы они управлялись целенаправленным «разумом» самих развивающихся организмов растений и животных. «Способность живых организмов изменять свою наследственность неоспорима», — писал он. «Наши нынешние представления об эволюции должны учитывать этот основной факт жизни».

Ряд ученых, в том числе Фрэнсис Коллинз, директор U.С. Национальные институты здоровья, «не видят конфликта между верой в Бога и принятием современной теории эволюции», как указывает Американская ассоциация развития науки.

С моей стороны, самые последние достижения в эволюционной биологии увеличили вероятность появления бога.

Чудесные идеи одновременно?

Как минимум, за последние 10 000 лет наиболее важные изменения в человеческом существовании были вызваны культурным развитием, происходящим в сфере человеческих идей.

В Осевую эпоху (обычно датируемую 800-200 гг. До н.э.) мировоззренческие идеи, такие как буддизм, конфуцианство, философии Платона и Аристотеля и Ветхий Завет на иврите, почти чудесным образом появились примерно в то же время в Индии, Китае. Древняя Греция и среди евреев на Ближнем Востоке группы, мало взаимодействующие друг с другом.

Примерно в то же время в мире появилось множество трансформирующих мир идей, таких как буддизм. Карин Кристнер, CC BY

Развитие научного метода в Европе в XVII веке и его современные достижения имели, по крайней мере, не меньший набор последствий, преобразующих мир.Было много исторических теорий, но я бы сказал, что ни одна из них не способна объяснить столь фундаментально трансформирующую совокупность событий, как возникновение современного мира. Это была революция в человеческом мышлении, действующая вне каких-либо объяснений, основанных на научном материализме, которая двигала процесс.

То, что все эти удивительные вещи происходили в рамках сознательной работы человеческого разума, функционирующего вне физической реальности, на мой взгляд, является дополнительным рациональным доказательством того, что люди вполне могут быть сотворены «по образу Бога».”

Различные формы поклонения

В своей вступительной речи в колледже Кеньон в 2005 году американский писатель и эссеист Дэвид Фостер Уоллес сказал: «Все поклоняются. Единственный выбор, который мы имеем, — это чему поклоняться ».

Хотя, например, Карл Маркс осуждал иллюзию религии, его последователи, по иронии судьбы, поклонялись марксизму. Американский философ Аласдер Макинтайр, таким образом, писал, что на протяжении большей части 20-го века марксизм был «историческим преемником христианства», утверждая, что он указывал верующим единственный правильный путь к новому раю на Земле.

В нескольких своих книгах я исследовал, как марксизм и другие подобные «экономические религии» были характерны для большей части современной эпохи. Итак, я бы сказал, что христианство не исчезло так сильно, как вновь появилось во многих таких замаскированных формах «светской религии».

То, что христианская сущность, возникшая из иудаизма, проявила такую ​​огромную стойкость среди чрезвычайных политических, экономических, интеллектуальных и других радикальных изменений современной эпохи, является еще одной причиной, по которой я полагаю, что существование бога весьма вероятно.

Может ли физика доказать, что Бог существует?

Я все еще верил в Бога (теперь я атеист), когда на семинаре я услышал следующий вопрос, впервые заданный Эйнштейном, и был ошеломлен его элегантностью и глубиной: «Если есть Бог, который создал всю вселенную и ВСЕ свои законы физики, следует ли Бог собственным законам Бога? Или Бог может заменить свои собственные законы, такие как движение со скоростью, превышающей скорость света, и, таким образом, возможность находиться в двух разных местах одновременно? » Может ли ответ помочь нам доказать, существует ли Бог или здесь пересекаются научный эмпиризм и религиозная вера, но НЕТ истинного ответа? Дэвид Фрост, 67, Лос-Анджелес.

Я был заблокирован, когда получил этот вопрос и был сразу заинтригован. Неудивительно, что насчет времени — трагические события, такие как пандемии, часто заставляют нас сомневаться в существовании Бога: если есть милосердный Бог, почему происходит такая катастрофа? Идея о том, что Бог может быть «связан» законами физики, которые также управляют химией и биологией и, следовательно, ограничениями медицинской науки, была интересной для исследования.

Если бы Бог не был в состоянии нарушить законы физики, она, возможно, не была бы такой могущественной, как можно было бы ожидать от высшего существа.Но если бы она могла, почему мы не видели никаких доказательств того, что законы физики когда-либо нарушались во Вселенной?

Чтобы ответить на этот вопрос, давайте немного разберемся с ним. Во-первых, может ли Бог путешествовать быстрее света? Давайте просто примем вопрос за чистую монету. Свет распространяется с приблизительной скоростью 3 x 10 до 5 километров каждую секунду, или 186 000 миль в секунду (299 500 км / с). В школе мы узнаем, что ничто не может двигаться быстрее скорости света — даже USS Enterprise в Star Trek, когда его кристаллы дилития установлены на максимум.

Вам также может понравиться:

Но так ли это? Несколько лет назад группа физиков предположила, что частицы, называемые тахионами, движутся со скоростью выше света. К счастью, их существование в виде реальных частиц маловероятно. Если бы они действительно существовали, у них была бы воображаемая масса, а ткань пространства и времени стала бы искаженной, что привело бы к нарушениям причинности (и, возможно, к головной боли для Бога).

Похоже, что до сих пор не наблюдалось ни одного объекта, который мог бы двигаться быстрее скорости света.Само по себе это ничего не говорит о Боге. Это просто укрепляет понимание того, что свет действительно распространяется очень быстро.

Лучшие аргументы в пользу существования Бога не бросают вызов атеистам

2. Философский аргумент, который сложнее всего опровергнуть: другими словами, аргумент в пользу Бога, имеющий высочайшую степень софистичности. Раньше сюда входили онтологические аргументы, которые на короткое время ставили в тупик даже Бертрана Рассела. Но вскоре мы поняли, что «существование — это не качество» и что на самом деле утверждения о существовании сущности могут быть разрешены только путем наблюдения или тестирования, а не с помощью логики.

3. Аргумент, который неопровержим, потому что его невозможно проверить. Учитывая, что аргументы в первых двух категориях сейчас несостоятельны, такие люди, как Харт, предложили концепции Бога, которые настолько расплывчаты, что мы не можем понять, что они означают. И поскольку они не только неясны, но и не говорят ничего реального о том, как Бог взаимодействует с космосом, их нельзя опровергнуть. Для любого рационалиста или ученого это автоматически исключает их из рационального рассмотрения, поскольку, если наблюдение согласуется со всем и не может быть опровергнуто, оно совершенно бесполезно в качестве объяснения чего-либо.С таким же успехом я мог бы сказать, что есть невидимый плюшевый мишка, который поддерживает вселенную, и без моего Неописуемого Тедди не было бы космоса. Но этого Медведя никто не видит, потому что он — Медвежья Основа Бытия: невыразимая и необнаружимая, хотя его Медведь пронизывает и поддерживает все. Без этого Медведя Вселенная не могла бы функционировать, а тем более существовать.

И именно это, по-видимому, сделал Харт в своей новой книге. Беркман резюмирует «Неопровержимого Бога» Харта, цитируя его характеристику Линкером:

… согласно классическим метафизическим традициям Востока и Запада, Бог является безусловной причиной реальности — абсолютно всего сущего — от начала до конца. время.В таком понимании нельзя даже сказать, что Бог «существует» в том смысле, что существуют моя машина, Эверест или электроны. Бог — это то, что обосновывает существование каждой случайной вещи, делает ее возможной, поддерживает ее во времени, объединяет ее, придает ей актуальность. Бог — это условие возможности существования чего-либо.

Перечитайте этот абзац, особенно последнюю строку, и затем посмотрите, сможете ли вы объяснить это кому-нибудь из своих друзей. Это не только бессмысленно (я прочитаю книгу Харта, чтобы узнать, смогу ли я разобрать какое-либо значение ), но и непроверено.И нет ни капли свидетельств в пользу такого Бога, , так на каком основании мы должны верить этому? Харт утверждает, что это представление о Боге преобладало на протяжении большей части истории, но я серьезно в этом сомневаюсь. Фома Аквинский, Лютер, Августин: никто из этих людей не видел Бога таким. И это, конечно, не та точка зрения, которая сейчас преобладает, как вы легко можете убедиться, выполнив несколько опросов в Google. Я могу придумать еще одного Бога с таким же количеством подтверждающих доказательств, как и у Харта: предположим, что Бог — это деистический Бог, который всегда был рядом, но не сделал ничего .Он даже не создавал вселенную: он позволил этому случиться в соответствии с законами физики, из которых вселенные могут возникать посредством флуктуаций в квантовом вакууме. Мой Бог просто сидит там и наблюдает за всеми нами, но только для своего развлечения. Он незаметен, невыразим, ленив и ему легко скучно.

Атеизм несовместим с научным методом, утверждает лауреат премии физик

Марсело Глейзер, 60-летний бразильский физик-теоретик из Дартмутского колледжа и известный популяризатор науки, получил в этом году премию Темплтона.Премия от Фонда Джона Темплтона, оцениваемая чуть менее 1,5 миллиона долларов, ежегодно присуждается человеку, «который внес исключительный вклад в утверждение духовного измерения жизни». Среди его прошлых получателей — такие известные деятели науки, как сэр Мартин Рис и Фриман Дайсон, а также религиозные или политические лидеры, такие как Мать Тереза, Десмонд Туту и ​​Далай-лама.

За свою 35-летнюю научную карьеру исследования Глейзера охватили широкий спектр тем, от свойств ранней Вселенной до поведения элементарных частиц и происхождения жизни.Но, удостоив его самой престижной награды, Фонд Темплтона в основном сослался на его статус ведущего общественного интеллектуала, раскрывающего «исторические, философские и культурные связи между наукой, гуманитарными науками и духовностью». Он также стал первым латиноамериканцем, получившим премию.

Scientific American поговорил с Глейзером о награде, о том, как он планирует продвигать свое послание о согласованности, о необходимости смирения в науке, о том, почему люди особенные, и о фундаментальном источнике его любопытства как физика.

[Ниже следует отредактированная стенограмма интервью.]

Scientific American: Прежде всего, поздравляем! Что вы почувствовали, когда услышали эту новость?

Марсело Глейзер: Это был настоящий шок. Я чувствую себя чрезвычайно польщенным, очень униженным и немного нервным. Если честно, это коктейль из эмоций. Я придаю большое значение тому факту, что я первая латиноамериканка, получившая это. В любом случае для меня это важно — и теперь я чувствую тяжесть на своих плечах.Знаешь, у меня есть сообщение. Теперь вопрос в том, как передать это настолько эффективно и четко, насколько это возможно, теперь, когда у меня есть гораздо большая платформа для этого.

Вы писали и красноречиво говорили о природе реальности и сознания, происхождении жизни, возможности жизни за пределами Земли, происхождении и судьбе Вселенной и многом другом. Как все эти разрозненные темы объединяются в одно связное сообщение для вас?

Для меня наука — это один из способов приобщиться к тайне существования.И если вы так думаете, тайна существования — это то, о чем мы задумывались с тех пор, как люди начали задавать вопросы о том, кто мы и откуда мы. Итак, хотя эти вопросы сейчас являются частью научных исследований, они намного старше науки. Я не говорю о науке о материалах или о высокотемпературной сверхпроводимости, что потрясающе и очень важно, но это не та наука, которой я занимаюсь. Я говорю о науке как о части гораздо более грандиозного и древнего вопроса о том, кто мы есть в большой картине Вселенной.Для меня, как для физика-теоретика, а также для человека, проводящего время в горах, этот вид вопросов предлагает глубокую духовную связь с миром через мой разум и через мое тело. Я думаю, Эйнштейн сказал бы то же самое со своим космическим религиозным чувством.

Правый. Итак, какой аспект вашей работы, по вашему мнению, наиболее соответствует духовным целям Фонда Темплтона?

Наверное, моя вера в смирение. Я считаю, что мы должны использовать гораздо более скромный подход к знаниям, в том смысле, что если вы внимательно посмотрите на то, как работает наука, вы увидите, что да, это замечательно — великолепно! — но у этого есть пределы.И мы должны понимать и уважать эти ограничения. И, делая это, понимая, как развивается наука, наука действительно превращается в глубоко духовный разговор с таинственным обо всем, чего мы не знаем. Итак, это один ответ на ваш вопрос. И это, очевидно, не имеет ничего общего с организованной религией, но дает представление о моей позиции против атеизма. Считаю себя агностиком.

Почему вы против атеизма?

Я честно считаю, что атеизм несовместим с научными методами.Я имею в виду, что такое атеизм? Это утверждение, категорическое утверждение, выражающее веру в неверие. «Я не верю, даже если у меня нет доказательств за или против, просто я не верю». Период. Это заявление. Но в науке мы не делаем деклараций. Мы говорим: «Хорошо, у вас может быть гипотеза, у вас должны быть доказательства против или за нее». И поэтому агностик сказал бы: послушайте, у меня нет доказательств существования Бога или какого-либо бога (в первую очередь, какого бога? Богов маори, или иудейского, или христианского, или мусульманского бога? Что это за бог?) С другой стороны, агностик не признает своего права делать окончательное заявление о том, о чем он или она не знает.«Отсутствие доказательств не является доказательством отсутствия» и все такое. Это настраивает меня против всех «новых атеистов», хотя я хочу, чтобы мое послание было уважительным к убеждениям и рассуждениям людей, которые могут быть основаны на общине, достоинстве и т. Д. И я думаю, очевидно, что Фонду Темплтона все это нравится, потому что это часть зарождающегося разговора. Это не только я; это также мой коллега астрофизик Адам Франк и многие другие, которые все больше и больше говорят о связи между наукой и духовностью.

Итак, послание о смирении, открытости и терпимости. Где еще, кроме дискуссий о Боге, вы видите наиболее острую потребность в этом этосе?

Знаете, я парень из «редкоземельных». Я думаю, что наша ситуация может быть особенной, в планетарном или даже галактическом масштабе. Поэтому, когда люди говорят о Копернике и коперниканстве — «принципе посредственности», который гласит, что мы должны ожидать, что мы будем средними и типичными, я говорю: «Знаете что? Пора выйти за рамки этого.«Когда вы посмотрите на другие планеты (и экзопланеты, которые мы можем понять), когда вы посмотрите на историю жизни на Земле, вы поймете, что это место под названием Земля просто потрясающе. И, возможно, да, есть и другие, возможно — кто знает, мы определенно этого ожидаем — но прямо сейчас мы знаем, что у нас есть этот мир, и мы — эти удивительные молекулярные машины, способные к самосознанию, и все такое действительно делает нас особенными. И мы точно знаем, что других людей во вселенной не будет; где-то там могут быть гуманоиды, но мы — уникальные продукты долгой истории нашей единственной маленькой планеты.

Дело в том, чтобы понять современную науку в этих рамках, значит вернуть человечество в своего рода моральный центр вселенной, в котором мы несем моральный долг сохранить эту планету и ее жизнь со всем, что у нас есть, потому что мы понимаем, насколько редка вся эта игра и что практически мы одни. Во всяком случае, пока. Мы должны это сделать! Это сообщение, я надеюсь, найдет отклик у многих людей, потому что для меня то, что нам действительно нужно сейчас в этом все более раскалывающем мире, — это новый объединяющий миф.Я имею в виду «миф» как историю, определяющую культуру. Итак, какой миф будет определять культуру 21 века? Это должен быть миф о нашем виде, а не о какой-то конкретной системе убеждений или политической партии. Как мы можем это сделать? Что ж, мы можем сделать это, используя астрономию, используя то, что мы узнали из других миров, чтобы позиционировать себя и сказать: «Послушайте, ребята, это не о племенной преданности, это о нас как о виде на очень специфической планете, который будет продолжайте с нами — или без нас.«Я думаю, вы хорошо знаете это послание.

Да. Но позвольте мне на минутку поиграть в адвоката дьявола только потому, что ранее вы говорили о ценности смирения в науке. Некоторые сказали бы, что сейчас не время быть скромным, учитывая растущую волну активной открытой враждебности к науке и объективности во всем мире. Как бы вы на это ответили?

Это, конечно, то, что мне уже говорили: «Ты действительно уверен, что хочешь говорить такие вещи?» И мой ответ — да, безусловно.Есть разница между «наукой» и тем, что мы можем назвать «сциентизмом», то есть представлением о том, что наука может решить все проблемы. В значительной степени не наука, а то, как человечество использовало науку, поставило нас в наши нынешние трудности. Потому что большинство людей в целом не осознают, что наука может и чего не может. Поэтому они злоупотребляют этим и не думают о науке более плюралистично. Итак, хорошо, вы собираетесь разработать беспилотный автомобиль? Хороший! Но как эта машина справится с трудным выбором, например, отдать приоритет жизням пассажиров или жизни прохожих? Будет ли решать только технолог из Google? Будем надеяться, что нет! Вы должны поговорить с философами, вы должны поговорить со специалистами по этике.И не понимать этого, говорить, что у науки есть ответы на все вопросы, для меня просто нонсенс. Мы не можем предполагать, что собираемся решать все проблемы мира строго научным подходом. Этого не будет, и никогда не было, потому что мир слишком сложен, а наука имеет как методологические возможности, так и методологические ограничения.

Итак, что мне сказать? Я говорю честно. Здесь уместна цитата физика Фрэнка Оппенгеймера: «Худшее, что может сделать сукин сын, — это превратить тебя в сукиного сына.«Что непристойно, но блестяще. Я не собираюсь лгать о том, что наука может и что не может делать, потому что политики злоупотребляют наукой и пытаются политизировать научный дискурс. Я буду честен в отношении силы науки, чтобы люди действительно поверили мне в моей честности и прозрачности. Если вы не хотите быть честным и прозрачным, вы просто станете лжецом, как и все остальные. Вот почему меня расстраивают искажения, например, когда у вас есть ученые, в том числе Стивен Хокинг и Лоуренс Краусс, утверждающие, что мы решили проблему происхождения Вселенной или что теория струн верна и что окончательная «теория всего» »Уже под рукой.Такие заявления — подделка. Итак, сейчас я чувствую себя хранителем целостности науки; кому-то, кому вы можете доверять, потому что этот человек открыт и достаточно честен, чтобы признать, что научное предприятие имеет ограничения — но это не значит, что оно слабое!

Вы упомянули теорию струн и свой скептицизм по поводу идеи окончательной «теории всего». Откуда этот скептицизм?

Науке невозможно получить истинную теорию всего.И причина тому гносеологическая. По сути, мы получаем информацию о мире посредством измерений. Это через инструменты, верно? И из-за этого наши измерения и инструменты всегда расскажут нам много чего, но они не будут ничего слышать. И мы не можем когда-либо думать, что можем иметь теорию всего, потому что мы никогда не можем думать, что знаем все, что можно знать о Вселенной. Это связано с разработанной мной метафорой, которую я использовал в качестве названия книги, Остров знаний .Знание продвигается, да? Но он окружен этим океаном неизвестности. Парадокс знания заключается в том, что по мере его расширения и изменения границы между известным и неизвестным вы неизбежно начинаете задавать вопросы, которые раньше даже не могли задать.

Я не хочу отговаривать людей искать единые объяснения природы, потому что да, нам это нужно. На этом стремлении к упрощению и объединению вещей основано много физики. Но с другой стороны, это пустое утверждение о том, что когда-либо может существовать теория всего, что, по моему мнению, в корне неверно с философской точки зрения.Вся эта концепция окончательности и окончательных идей для меня — всего лишь попытка превратить науку в религиозную систему, с чем я категорически не согласен. Так как же тогда оправдать свое исследование, если не думаешь, что сможешь прийти к окончательному ответу? Ну, потому что исследование — это не окончательный ответ, а процесс открытия. Важно то, что вы находите на своем пути, и именно любопытство движет человеческий дух вперед.

Кстати о любопытстве … Вы, , однажды написали : «Ученые, в некотором смысле, — это люди, которые не прекращают любопытство, пытаясь найти ответы на некоторые вопросы, которые они задавали в детстве.«Был ли какой-то формирующий вопрос, который вы задавали в детстве, или опыт, который у вас был, который сделал вас ученым, которым вы являетесь сегодня? Вы все еще пытаетесь на него ответить?

Я до сих пор восхищаюсь тем, как много наука может рассказать о происхождении и эволюции Вселенной. У современной космологии и астробиологии есть большинство вопросов, которые я ищу — идея перехода от неживого к жизни для меня абсолютно увлекательна. Но, честно говоря, я потерял маму.Мне было шесть лет, и эта потеря была абсолютно разрушительной. Это познакомило меня с понятием времени с самого раннего возраста. И очевидно, что религия пришла сразу же, потому что я еврей, но я очень разочаровался в Ветхом Завете, когда был подростком, а затем я нашел Эйнштейна. Тогда я понял, что с помощью науки можно задавать вопросы о природе времени и пространства и самой природе. Это просто поразило меня. И поэтому я думаю, что это было очень раннее чувство потери, которое заставило меня задуматься о существовании.И если вам интересно узнать о существовании, физика станет прекрасным порталом, потому что она приближает вас к природе фундаментальных вопросов: пространство, время, происхождение. И с тех пор я счастлив.

«Вера против фактов:» почему религия и наука несовместимы

Джеффри Шлосс, старший научный сотрудник BioLogos, и заведующий кафедрой биологии Т. Б. Уокера в Вестмонт-колледже в Санта-Барбаре.

ВЕРА ПРОТИВ ФАКТА

Почему наука и религия несовместимы

Джерри А.Койн

Викинг. 311 с. $ 28.95

Нынешняя кровная месть между отрицателями религиозной науки и новыми атеистами, отрицающими религию, способствует продаже большого количества книг. Многим людям, религиозным или нет, поляризация напоминает «чуму для обоих ваших домов!» Меркуцио! Но новая книга Джерри А. Койна «Вера против фактов» отвергает компромиссную двухпартийность. Он утверждает, что «наука и религия несовместимы, и вы должны выбирать между ними».

Он утверждает это по двум причинам.Во-первых, серьезные попытки поддержать религию с помощью науки или даже просто избежать конфликта с наукой просто не работают. Второе и более сильное утверждение состоит в том, что они не могут работать, потому что сами способы, которыми наука и вера пытаются понять мир, по своей сути противоположны.

«Вера против факта: почему наука и религия несовместимы» Джерри А. Койн («Викинг»)

Что касается первого утверждения, Койн рассматривает широкий спектр попыток совместить науку и религию.Он справедливо указывает на слабые стороны, взяв на себя культовую науку, такую ​​как израильское происхождение коренных американцев, противодействие вакцинации и отрицание глобального потепления. Он высмеивает бальзам приспособленцев, которые скорее маскируют, чем решают проблемы. Он презирает, например, утверждение биолога и философа Франсиско Айяла о том, что эволюция решает проблему зла, потому что виновата эволюция, а не Бог. И он не терпит упрощенных заверений, что наука и религия никогда не могут конфликтовать, потому что их законные области вообще не пересекаются.

Собрав этот низко висящий плод, Койнс оценивает более сложные попытки примирить веру с наукой.

Один из аргументов состоит в том, что наша Вселенная свидетельствует о замысле в том, что физические законы и константы, управляющие ею, в точности соответствуют тому, что требуется для жизни. Койн вполне справедливо признает, что Вселенная действительно демонстрирует такую ​​тонкую настройку для ряда констант. Но он также справедливо указывает, что мы действительно не знаем, насколько вероятна (или невероятна) такая вселенная.Однако он полагает, что даже если вероятность очень мала, это не доказывает правоту верующих. Если вселенных много (как предполагают некоторые космологи), вполне вероятно, что Вселенная будет благоприятной для жизни. «Если вы разыграете огромное количество рук на бриджах, — отмечает он, — станет вероятным тот, который будет идеальным или близким к нему».

Другой аргумент утверждает, что универсальные моральные убеждения и радикальное жертвенное поведение не могут быть объяснены естественными процессами и, следовательно, требуют Бога. В превосходном кратком изложении фундаментальной науки Койн описывает ряд современных объяснений естественного происхождения моральных убеждений и поведения.Жизнь может работать хорошо, когда мы делаем добро. Он также указывает, что, хотя жертвенный альтруизм — сложная эволюционная проблема, существуют предварительные (хотя все еще обсуждаемые) натуралистические предложения о том, как он может возникнуть.

Критика Койном этих двух аргументов не только заслуживает серьезного внимания, но и важно отметить, что их наиболее способные защитники высказывали одни и те же соображения. В самом деле, многие защищают лишь более скромное утверждение о том, что кажущаяся тонкая настройка нашей Вселенной и существование альтруизма глубоко созвучны, но ни в коем случае не являются доказательством существования Бога.Это созвучие вовсе не тривиально. Это контрастирует с утверждениями поколения или около того назад о том, что в мире нет подлинного альтруизма или свидетельств тонкой настройки.

Но есть ли заслуга даже в скромном утверждении, что наука совместима с религиозными убеждениями? В наиболее важной с научной точки зрения части книги Койн оценивает важный вопрос о том, можно ли рассматривать эволюцию как совместимую с верой в Создателя. Он сосредотачивается на ожидании того, что если Бог использовал эволюцию как средство творения, эволюционный процесс должен демонстрировать прогрессивную направленность, и эта направленность неизбежно должна привести к появлению людей или человекоподобных существ.

Койн признает, что в эволюции действительно есть направленные тенденции, включая возрастающую среднюю сложность существ на протяжении всей истории жизни. Но он также правильно указывает, что более высокая сложность не всегда предпочтительна в эволюции и что в любом случае, когда вы начинаете с минимально сложных существ, единственное возможное направление изменений — в сторону большей сложности.

Это правда, но несколько заниженная. В серии недавно описанных крупных эволюционных переходов возрастает не только сложность, но и функциональные возможности, которые она дает: способность ощущать окружающую среду, контролировать внутренние условия, двигаться самостоятельно, обеспечивать родительскую заботу, распознавать людей в социальных группах и связываться с ними, когнитивно представлять мир и решать проблемы с помощью гибкого поведения.Щедрые возможности самой жизни постепенно увеличиваются в ходе эволюции.

Размышляя о развитии разнообразия и сложности жизни, Дарвин размышлял о том, что «в этом взгляде на жизнь есть величие». Антиэволюционисты утверждают, что эта драма не может разворачиваться через естественные процессы. Но драма есть. И предоставление законного объяснения не умаляет его величия. Более того, предположение, что нет другого пути, кроме как вверх, не делает величие менее созвучным с верой в Создателя.

Здесь Койн поднимает ключевой вопрос: неизбежно ли завершится драма людьми (или чем-то вроде людей), которые способны признать драматурга. В самом важном и строгом утверждении книги он утверждает, что «если мы не сможем доказать, что эволюция гуманоидов была неизбежной, тогда примирение эволюции и христианства потерпит крах».

Справедливо подходя к науке, он критикует наивное отрицание неизбежности.Он отвергает, например, знаменитое утверждение Стивена Джея Гулда о том, что вымирание динозавров после удара астероида — катаклизм, который привел к появлению млекопитающих — было настолько маловероятным событием, что мы никогда не получили бы подобного результата, если бы повторили его. история земли. Но Койн указывает, что крупный удар астероида ни в коем случае нельзя определить. Он признает, что «вполне вероятно, что ход эволюции определяется законами физики».

Значит ли это, что люди — неумолимый результат закономерной эволюции? Койн заключает, что это не так.Учитывая неопределенность квантовой механики и тот факт, что люди были всего лишь разовым явлением, он утверждает, что маловероятно, чтобы повторение эволюции привело к чему-либо, подобному нам. И это, по его словам, создает большую проблему для религиозных убеждений.

Однако такое утверждение о конфликте проблематично по нескольким причинам. Во-первых, Койн утверждает, что сторонники эволюционной неизбежности делают это «только по одной причине: этого требует их религия». Даже если это правда, такое объяснение мотивов было бы неуместным, но, что более важно, оно неверно.Христианство не требует, чтобы определенные результаты были неизбежны с учетом законов природы. Фактически, многие христиане и их критики давно признали детерминизм такого рода вызовом теизму. Некоторые (и даже не все) религиозные традиции требуют не очевидной неизбежности, а того, что Бог знает результат, независимо от того, насколько он вероятен.

Во-вторых, здесь есть внутренняя несогласованность. Напомним, что Койн ранее утверждал, что аргументы точной настройки не подтверждают веру в Бога, потому что точность благоприятных для жизни законов не исключена; фактически, это практически неизбежно.Теперь он утверждает, что эволюция несовместима с теизмом, потому что результат не неизбежен, а очень маловероятен. Ну что это? Должно ли достижение желаемой цели быть невероятным или неизбежным, чтобы указывать на Бога?

В-третьих, согласно собственным рассуждениям Койна, появление людей не является невероятным, как он утверждает. Напомним, что для того, чтобы разрядить обстановку для тонкой настройки, он вызвал несколько вселенных: огромное количество попыток может превратить кажущееся маловероятным в вероятное.Но то, что хорошо для гуся, хорошо и для гусака. Если мириады (но полностью необнаруженных) вселенных делают точную настройку вероятной, а не невероятной, то они также делают появление человекоподобных существ практически неизбежным в какой-то вселенной. В самом деле, в бесконечном количестве вселенных, возможно, неизбежно, что в одной из них будет Джерри Койн, ликующий теист.

В любом случае, три основных вопроса, которые оценивает Койн, противоречат полярным выводам. Единственная вселенная, которую мы можем наблюдать, демонстрирует законы и условия, которые кажутся идеально приспособленными для жизни, наряду с прогрессирующим развитием жизненной сложности и появлением (сколь бы вероятным или невероятным) существ, способных к нравственному осознанию и альтруистической любви.Эти свойства не требуют объяснения от Бога. Но вряд ли они несовместимы с верой в Бога. На самом деле, они наводят на размышления, но не демонстрируют, и признание этой двусмысленности было постоянным во многих традициях христианской и других конфессий.

Итак, почему кто-то может во что-то верить перед лицом такой двусмысленности? Это подводит нас ко второй важной мысли Койна. Дело не только в том, что аргументы в пользу Бога отсутствуют, но и в том, что наука и религия являются непримиримыми конкурентами, у которых есть «противоречивые способы поддержки своих утверждений о реальности.В конце концов, он заявляет, что методы религии «бесполезны для понимания реальности».

Наука и религия (и в этом отношении мораль и даже математика) выдвигают разные утверждения о реальности, и обоснования этих утверждений различаются. Но насколько разные утверждения и правила их оценки? И насколько эти различия взаимно обогащают, совместимы, но часто независимы, или совершенно несовместимы? Это сложные эпистемологические вопросы, которые требуют более обширного рассмотрения и более широкого участия в науке, чем предлагает Койн.

Одна из проблем — это его характеристика науки и ее отношения к знанию. Предисловие начинается с цитаты Нила де Грасса Тайсона: «В науке хорошо то, что она истинна, независимо от того, верите ли вы в нее или нет». Но это просто неправильно. Факты верны независимо от того, верит в них человек или нет. Наука — впечатляюще надежное, но ненадежное средство установления фактов. В самом деле, факты верны независимо от того, верит в них сама наука.

Позже Койн признает неполноту научного знания.Но он основывается на том, что значит знать что-то. Заявляя, что «избегает мутных вод эпистемологии», он начинает с цитирования Оксфордского словаря английского языка, что знание — это «постижение факта или истины умом». Конечно, верующие и ученые могут с радостью жить с этой минималистской характеристикой. Однако позже он интерпретирует это как означающее, что знание — это «просто общественное признание фактов», которое зависит от «проверки и консенсуса».

Связь между знанием и «общественным признанием» отнюдь не «простая», и неясно, избегает ли Койн мутных вод эпистемологии или тонет в них.Но, прыгнув в это течение, он просто по определению приходит к выводу, что религия не способствует знанию. С этой точки зрения мораль — это тоже не способ познания. И более того: «Искусство не может установить истину или познание Вселенной».

Для многих, включая некоторых нерелигиозных философов, эти утверждения весьма сомнительны и требуют более тонкой концепции знания, чем предлагает Койн. Даже если мы согласимся с его определением знания, он оставит один скромный вариант недостаточно исследованным: существуют ли способы художественного, морального и религиозного понимания, которые влекут за собой подлинное восприятие истины, которое может способствовать общему знанию при проверке наблюдением и разумом.Например, предполагаемая связь между прощением и человеческим процветанием может возникать из моральной интуиции, подтвержденной ниже по течению теорией игр, социальной психологией и нейробиологией.

Наконец, дополнительная проблема — это представление Койном веры и ее отношения к знанию. Он преследует цель постмодернистского отрицания науки как еще одной формы веры. Вера в эффективность антибиотиков — это не то же самое, что вера в то, что принятие Христа ведет на небеса. Указывая на то, что популярные ссылки на веру варьируются от научно обоснованной «уверенности, основанной на доказательствах» до религиозной «неочевидной» веры, он прав в том, что их не следует смешивать.Но не очевидно, что они включают в себя совершенно непримиримые способы поверить во что-то и что предположение о каком-либо совпадении вообще является «всего лишь словесным трюком, используемым для поддержки религии».

С одной стороны, хотя некоторые верования действительно не доказательны, религиозная вера не обязательно имеет такую ​​природу. Многие верующие связывают это с различными предварительными доказательствами, такими как аргументы в пользу существования Бога, личный опыт Божественного присутствия или свидетельства очевидцев чудес, которые Койн отвергает, но не опровергает полностью.Во-вторых, мы действительно принимаем некоторые необоснованные убеждения, такие как убеждение, что мы бодрствуем, а не спим, как надежные, даже несмотря на то, что у нас нет строгих эмпирических свидетельств, подтверждающих или опровергающих их. И это также верно в отношении верований, лежащих в основе науки. Предсказания науки действительно основаны на опыте. Но вера в то, что прошлый опыт является надежным предсказателем будущего — вера в то, что мир в следующий момент будет вести себя так же, как в прошлом — не является уверенностью, основанной на опыте.Как пояснил Дэвид Хьюм, это предположение необходимо для такой уверенности. И стоит отметить, что обращение к прошлому опыту для оправдания таких утверждений просто вызывает вопрос.

Если все это туманная эпистемология, Койн дает простой пример, который легко понять. Он часто слышит возражения против своего утверждения, что только наука порождает знание: человек утверждает, что «я знаю, что моя жена любит меня» верой, а не научными достижениями. Понятно, что он отвечает, что это не аналог религиозной веры, а вывод, основанный на «научном методе: наблюдении за поведением».

В этом есть важная правда. У нас есть слово для обозначения опасно иррационального человека, который считает, что вы любите его или ее при отсутствии какого-либо подтверждающего опыта: «сталкер». Но когда дело доходит до любви, все не так просто, как рационально оценивать поведенческие данные. Любой, кто играл в «она любит меня, но не любит», знает — и, как указывает Сорен Кьеркегор в «Произведениях любви», — никакие доказательства не могут полностью подтвердить любовь. Это всегда подделка. Всегда есть двусмысленность.Однако любовь требует полной отдачи перед лицом неполных доказательств.

Норман Маклин размышляет в «Река бежит по ней», что «мы можем полностью любить без полного понимания». В самом деле, мы не только можем, но и должны: те, кто отказывается подчиняться какому-либо элементу веры, никогда не испытают любви вообще. Ибо вера на самом деле является начальным условием познания любви к другому и создания условий, в которых любовь процветает. По иронии судьбы — и часто болезненно — это также необходимо для такого рода инвестиций, которые позволяют обнаружить ложную любовь.Даже в отношении науки защитник Дарвина Т. Хаксли прокомментировал: «Те, кто отказывается выходить за рамки фактов, редко доходят до фактов».

Конечно, существует опасность в патологической вере, которая настолько не приемлет эту боль, что не приемлема оспаривать факты или взаимодействовать с другими, придерживающимися противоположных взглядов. Мы можем назвать это любовью навязчивой идеей. В религии мы называем это фанатизмом. В науке мы признаем укоренившиеся парадигмы или устойчивые к фальсификации основные убеждения. В науке замечательно то, что она влечет за собой более прямую (хотя и несколько туманную) процедуру отклонения ложных ответов.Но отчасти он достигает этого, задавая более мелкие вопросы. Вера сама по себе, присутствующая в той или иной степени во всех сферах, не является патологией. Это средство постижения и познания реальности в торговле другими средствами.

И это факт.

Ученые говорят о смеси Бога и науки

Некоторые из них заявили, что не удовлетворены этой идеей, потому что считают, что моральные ценности ученых неизбежно влияют на их работу, другие — потому, что большая часть науки имеет множество этических последствий в работе. реальный мир.

Один из участников дискуссии, доктор Ноа Эфрон из Университета Бар-Илан в Израиле, сказал, что ученые, как и другие люди, руководствовались своими человеческими целями, смыслом и ценностями. Идея о том, что факт можно отделить от ценностей и смысла, «плохо согласуется с тем, что мы знаем об истории науки», — сказал д-р Эфрон.

Доктор Коллинз, который работает над книгой о своей религиозной вере, также считает, что людям не следует строго разделять религиозные верования и научные теории. «Я не считаю это очень удовлетворительным и не очень необходимым», — сказал он в интервью.Он отметил, что до относительно недавнего времени большинство ученых были верующими. «Исаак Ньютон написал о Библии гораздо больше, чем о законах природы», — сказал он.

Но он признал, что, будучи главой усилий американского правительства по расшифровке генетического кода человека, он играл ведущую роль в работе, которая, по мнению многих, окончательно демонстрирует силу эволюционной теории в объяснении сложности и изобилия жизни.

По мере того как ученые сравнивают гены человека с генами других млекопитающих, крошечных червей и даже бактерий, сходство «абсолютно убедительно», — сказал доктор.- сказал Коллинз. «Если бы Дарвин попытался представить способ доказательства своей теории, он не смог бы придумать ничего лучше, кроме, может быть, машины времени. Просить кого-нибудь отвергнуть все это, чтобы доказать, что они действительно любят Бога — что ужасный выбор «.

Доктор Коллинз был неверующим, пока ему не исполнилось 27 лет — «все больше и больше становясь не только агностиком, но и атеистом», как он выразился. Все изменилось после того, как он получил докторскую степень по физике и работал над своей медицинской степенью, когда он был среди тех, кто лечил женщину, умирающую от болезни сердца.«Она очень ясно говорила о своей вере, посмотрела мне прямо в глаза и спросила:« Во что вы верите? »- вспоминал он. «Я как бы пробормотал:« Я не уверен »».

Он сказал, что тогда он понял, что никогда не рассматривал этот вопрос серьезно, как следовало бы ученому. Он начал читать о различных религиозных верованиях, которые только смущали его. Наконец, один из методистов подарил ему книгу К.С. Льюиса «Простое христианство». В книге Льюис, атеист, пока не стал взрослым человеком, утверждает, что представление о добре и зле универсально среди людей, моральный закон, который они «не создавали и не могут полностью забыть, даже если попытаются».«Это всеобщее чувство, — сказал он, — доказывает правдоподобность Бога.

Колонка: Первый вопрос: действительно ли Бог существует?

Грин

В течение следующих нескольких недель я хотел бы сосредоточить наше внимание на четырех важных вопросах.

Эти вопросы можно описать как слона в комнате.

Это термин, который мы часто используем для описания темы, вопроса или проблемы, которые очевидны для всех, но никто не хочет их поднимать.Они не хотят упоминать об этом, потому что говорить об этом может быть неловко, неудобно или неловко.

Этот первый вопрос — огромный вопрос, который, как я подозреваю, все мы когда-то задавали: действительно ли Бог существует? Как мы можем узнать наверняка, что Бог реален? Есть ли доказательства его существования?

Я не уверен, что кто-либо может бесспорно доказать или опровергнуть существование Бога.

Более 400 лет назад французский философ и математик по имени Блез Паскаль предположил, что даже если существование Бога не может быть определено с помощью разума, разумный человек должен делать ставку, как будто Бог существует, потому что, живя соответственно жизни, он или она имеет все, чтобы выгода и нечего терять.

Далее он рассказал о двух возможных ошибках, которые люди могут совершить. Первый — это вера в несуществующего Бога. Второй — неверие в Бога, который действительно существует. Вторая ошибка, безусловно, более значительна, чем первая.

Неверие в существующего Бога имеет последствия. Вера в существование Бога может потребовать от некоторых изменений. Возможно, им потребуется изменить свое мышление, друзей, приоритеты, образ жизни или нравы.

В некотором смысле, признать существование Бога — значит отказаться от контроля.Отрицание существования Бога позволяет людям продолжать заниматься своими делами, не чувствуя себя виноватыми.

Верить в Бога означало бы, что они несут ответственность. Вера в существование Бога может потребовать от них некоторых изменений в своей жизни, которых они, возможно, не захотят.

В конечном итоге то, что мы видим в человеческом опыте, науке, логике и истории, приводит к уверенному ответу, что да, Бог определенно существует. Но всегда найдутся те, кто решит не верить.

А для человека, который противостоит даже возможности существования Бога, любое свидетельство может быть рационализировано или объяснено.