Пять вопросов для Фрейда | Большие Идеи
Профессиональный и личностный ростСтатья, опубликованная в журнале «Гарвард Бизнес Ревью Россия» Сара Томли Wikimedia Commons
От редакции. Как научиться творчески мыслить и выступать на публике? Почему вы постоянно отвлекаетесь и откладываете дела на потом? Как перестать бояться свирепого начальника? На эти и другие вопросы, ссылаясь на труды известных психологов, психоаналитиков и психотерапевтов, отвечает Сара Томли в книге «Что бы сказал Фрейд?». Мы публикуем несколько самых интересных фрагментов из этой книги, перевод которой на русский язык выходит этим летом в издательстве «Альпина Паблишер».
ПОЧЕМУ Я ОТКЛАДЫВАЮ ДЕЛА ДО ПОСЛЕДНЕЙ МИНУТЫ?
Зигмунд Фрейд, Тим Урбан, Дэн Ариели, Клаус Вертенброх
Во время учебы в университете я временами слегка завидовала прокрастинаторам: они слонялись без дела и развлекались, пока остальные зубрили учебники в библиотеке.
Обидно, но им все равно удавалось сдавать сочинения в нужный день. Так является ли прокрастинация проблемой?
Несмотря на все развлечения, которыми забавляются прокрастинаторы, в душе им совсем невесело. Исследования прокрастинации среди студентов показывают, что, хотя откладывающие дела в долгий ящик изначально испытывают меньше стресса, чем их сверстники, уже к концу семестра они сообщают о высоком накопленном стрессе и болезнях, а также о снижении успеваемости.
Что происходит?
Когда прокрастинатор сталкивается с заданием — которое выбрал сам или которое требуют от него, он либо откладывает его выполнение, либо начинает, но быстро бросает и прячется в кусты. Например, вы садитесь писать сочинение, но решаете, что сначала только заглянете в Facebook* на пять минуток, а затем обнаруживаете, что прошло три часа и «уже нет смысла приступать». Или цель может быть крупнее, например подкачать мышцы, но затем вы понимаете, что «штаны слишком изношены и нужно купить новые, прежде чем начинать бегать».
Фрейд назвал бы эти сентенции защитами или, проще говоря, стратегиями, которые мы используем, чтобы увести свои мысли (и тела) от чего-то, что вызывает у нас внутренний укол совести, эдакое «Ой!». Если это происходит, одна из защит вступает автоматически и бессознательно в попытке улучшить наше самочувствие. Столкнувшись с неприятной задачей написания сочинения, например, прокрастинаторы часто (бессознательно) используют защиту «отрицание», то есть блокируют свое осознание внешних событий. Вы можете сказать себе, что есть еще целая неделя, так что не нужно делать это прямо сейчас. Раз! И сочинение убрано со стола. Или вы используете «рационализацию» — когнитивное искажение фактов, которое выводит вас из трудного положения. Возможно, вы говорите себе, что сейчас не в том настроении или вам нужно еще поискать материал, прежде чем приступить к делу. И вот вы включаете интернет с намерением разузнать про кварки, а обнаруживаете себя за просмотром смешных роликов на YouTube три часа спустя.
Внутренний конфликт
Прокрастинацию можно рассматривать как состояние умственного паралича, вызванного конфликтом между сознательным желанием (подкачать мышцы или написать сочинение) и бессознательным желанием (избежать этого). И тут возникает трудность: по своей природе бессознательное желание не осознается. Мы не знаем, почему продолжаем избегать задания, хотя где-то в душе хотим его выполнить. Судя по исповеди писателя-прокрастинатора Тима Урбана, это не вполне так: он говорит, что мы не хотим выполнять задание, а хотим, чтобы оно уже было выполнено и оставлено в прошлом. Поэтому его выполнение кажется невозможным.
Если проблема в выполнении, говорят психологи, решения существуют. Дэн Ариели и Клаус Вертенброх полагают, что прокрастинаторам поможет «самоограничение», создание дополнительных сроков в промежутке до конечной сдачи проекта. Они утверждают, что в основе прокрастинации лежит проблема самоконтроля, когда люди выбирают краткосрочные удовольствия вместо долгосрочных целей, и все происходит так же, как и при других решениях, в которые вовлечен самоконтроль.
Например, я решаю, что сажусь на диету. Но, увидев восхитительный карамельный пудинг в меню ресторана, поддаюсь соблазну. После еды я могу пожалеть, что съела пудинг, меня обуяет чувство вины и даже ненависти к себе («Я никчемный человек, раз сдаюсь так легко, о чем я думала? Я никогда не похудею»).
Если это действительно вопрос всего лишь изменения стратегии и укрепления самоконтроля, психология полнится идеями, как это изменить: от постановки частных целей внутри глобальных, определения задач и ограничения времени на каждом этапе до вознаграждений и визуализации будущего с завершенной задачей. Профессор Кэтрин Милкман предлагает объединять задание, которое вы не хотите делать, с тем, что вы любите. Если любите бегать, например, а вам нужно одолеть толстую книжку для работы, загрузите ее аудиоверсию и слушайте на пробежке.
Порой рациональный подход срабатывает, но чаще этого не происходит. Все потому, что наше рациональное «Я» и так хочет написать сочинение: дело в бессознательном, иррациональном, менее подконтрольном «Я», которое нас останавливает.
Обезьяний ум
Прокрастинатор Тим Урбан использует метафору, чтобы помочь вернуться на путь рационального поведения. Он рассматривает отвлекающееся «Я» как озорную обезьянку, которая живет исключительно настоящим, не имеет воспоминаний и не заботится о будущем. Обезьянка говорит: «Эй! Ничего не случится, если полазать по сети пару минут», — и тем самым увлекает нас в зону «темной игровой площадки», где мы проводим досуг (смотрим телевизор, играем в компьютерные игры, ходим по магазинам), прячась от реальных дел.
Решение, полагает Урбан, — не забывать во время работы об обезьянке и ее проделках. Первая задача — начать несмотря ни на что, и тут обезьянка окажет самое жестокое сопротивление. Вы обнаружите, что работаете в «темном лесу» (жуткое, опасное место), а обезьянка будет отчаянно пытаться утащить вас на «темную игровую площадку», где легко и весело. «Пойдем!» — зовет обезьянка. Но игнорируйте ее и оставайтесь в темноте, говорит Урбан, и будьте готовы к неизбежным трудностям, которые возникнут, когда вы столкнетесь с особенно заковыристой частью задания — в этот момент обезьянка скажет: «Давай сбежим отсюда!» Если сможете продолжать, убеждает Урбан, вы преуспеете и ощутите удовлетворение, которому обезьянка порадуется как «бананчику для самооценки».
Но ведь это всего лишь метафора?
Психологи и психотерапевты давно признали силу, которой обладает метафора над человеческим мозгом. Так что, если версия Урбана — «всего лишь метафора», она полезна для представления прокрастинации на метауровне, даже когда мы избегаем задания. Это искусство метапознания, мышления о мышлении, которое, как обнаружилось, очень эффективно при достижении контроля над бессознательным поведением. Это одно из наиболее полезных преимуществ практик внимательности.
Как фрейдовское Ид, обезьянка Урбана полна желаний, страстей и влечений, не понимает слова «нет» и живет в постоянном конфликте с Эго. Она ищет удовольствий и немедленных вознаграждений и не хочет знать об ограничениях реальности.
Фрейд, однако, был бы весьма заинтригован: почему обезьянка так старается вас отвлечь? Что вы боитесь обнаружить в темном лесу? Что вы не столь умны, как хотелось бы? Или как хотелось бы кому-то еще, например вашим родителям? Или, может, вы боитесь последнего срока, финала своей жизни? Тогда пройдемте к кушетке, дорогой читатель…
Ключевые теории
- Ид и принцип удовольствия — Зигмунд Фрейд
- Темная игровая площадка — Тим Урбан
ПОЧЕМУ У МЕНЯ ТАКОЙ МЕРЗКИЙ НАЧАЛЬНИК?
Карл Юнг, Уилфрид Бион, Гарольд Ливитт, Рене Жирар
Травля на работе цветет пышным цветом — исследования в Великобритании и США устойчиво свидетельствуют, что около 33% работников становились ее жертвами. Международная организация труда (МОТ) полагает, что риск физического и эмоционального насилия — одна из наиболее серьезных проблем, с которыми столкнутся организации в следующем тысячелетии.
Это громкое заявление, и оно означает, что, если начальник издевается над вами, вы не просто не одиноки, но являетесь частью тревожной тенденции, которая прослеживается в компаниях по всему миру. Психоаналитик Карл Юнг увидел бы в глобальных масштабах проблемы проявление «коллективного бессознательного» и предположил бы, что тут действует Тень.
Юнг считал, что в каждом из нас присутствуют сознательная и бессознательная части личности, и верил, что бессознательное состоит из различных персонифицированных структур, которые взаимодействуют друг с другом в нашем внутреннем мире. Эти структуры стали известны как архетипы, и они определяют наше взаимодействие с внешним миром. Проще говоря, архетип — это первый слепок или модель чего-то, к чему обращаются поздние версии, и Юнг использует эти слова как синонимы. Он считал, что человеческий разум имеет доступ к образам персонажей, таких как Герой или Злая мачеха, которые помогают нам интерпретировать и понимать мир и указывают, какие действия предпринять.
Эти персонажи, или архетипы, появляются в сказках, мифах и даже религиях по всему миру, утверждал он, потому что они содержатся в коллективном бессознательном, это «залежи постоянно повторяющихся опытов человечества».
Это предполагает, что определенные типы людей и способы существования в мире были всегда и они запечатлелись в коллективном бессознательном. Представления о них (архетипы) передаются из поколения в поколение, что позволяет распознавать их в других людях, а также в себе. Два главных архетипа — Персона и ее противоположность Тень. Персона — это маска, которую мы надеваем, чтобы представить себя миру, образ, который мы хотим показать другим людям и самим себе. Фрейд и Юнг соглашались в том, что все мы только рады признать свои «хорошие качества», но гораздо меньше готовы видеть у себя те, которые считаем «плохими» или постыдными.
Входит Тень
Юнг полагал, что все эти «плохие» качества объединяются во внутренний архе тип Тени: это темная сторона нашей личности, в которой есть все черты, которые мы отвергли.
Тень неизбежно спрятана и вытеснена, и, поскольку она состоит из качеств, которые мы считаем непростительными, с ней связаны сильные чувства вины, стыда и неполноцен ности. К сожалению, хотя мы отчаянно пытаемся держать ее в тайне, словно бы ее нет вовсе, она выходит наружу, особенно в стрессовых ситуациях. Тень — это часть нас, которая вырывается вовне спонтанно и неожиданно, когда мы совершаем что-то причиняющее вред нам самим или другим, а потом говорим: «Не могу поверить, что я это только что сделал!» Если сомневаетесь, вы распознаете ее по визитной карточке — чувствам вины, унижения и стыда, которые следуют за появлением Тени.
Прыгающие Тени
Очень часто Тень проявляется в ком-то другом — или по крайней мере так кажется. Защитный механизм, известный в психоанализе как проекция, это способ нашего отрицания неприятных чувств, которые мы испытываем: вместо этого мы «распознаем» их в ком-то еще — то есть проецируем на других. Тень часто появляется в проекциях.
Например, если некий начальник ругает сотрудника за никчемность и отсутствие навыков, весьма вероятно, что он сам чувствует себя никчемным, не может вынести это чувство и потому обрушивает его на другого. Так ему становится легче, хотя он и не распознает свою бессознательную мотивацию.
Не исключено, что озлобленность вашего начальника вызвана его чувством несостоятельности, с которым он не в силах смириться. Тень может прорываться наружу лишь изредка («Сегодня он не в себе») или же угрожать свергнуть Эго и поменяться с ним местами, так что Тень станет заправлять повседневно.
Почему я?
Одно из наиболее распространенных представлений о травле — жертва сама провоцирует насилие, и есть данные, что люди, которых воспитывали в крайне авторитарных семьях, склонны к отношениям, повторяющим такое неравное распределение власти.
Однако есть и совсем другой тип потенциальной «жертвы» — такой человек чувствует гораздо большую потребность в независимости, чем в принадлежности к группе.
Иными словами, он не подчиняется групповым ценностям, идеалам и целям лишь потому, что сейчас им следуют все, но вместо этого стремится мыслить и существовать независимо.
Независимость, как полагает психоаналитик Уилфрид Бион, переживается как угроза другими членами группы. Ценности были назначены группе авторитарным лидером (примерно так же, как и авторитарной главой семьи), который «знает, как лучше» для компании и всеми силами старается донести свои идеи до сотрудников и навязать им их. Организационный психолог Гарольд Ливитт полагает, что у каждой группы есть стремление к конформизму и принятию того, как группа должна думать, вести себя, действовать и что ценить. Это «центробежные силы», которые порождают общую идентичность и чувство единения. Все известно и понятно. Все безопасно и предсказуемо, пока не приходит тот, кто начинает сомневаться во всем. Зачем мы пользуемся этим устаревшим программным обеспечением и не устанавливаем новое, которое лучше? Почему бы нам не применить систему незакрепленных рабочих мест для пущей эффективности? Давайте немного встряхнемся!
«Давайте не будем» — инстинктивный ответ группы.
И словно заслышав сирену на круизном лайнере, все начинают метаться в панике (их должностям и само определению угрожают, их рабочие обязанности внезапно перестают быть четкими). Что-то нужно делать! И решение… выкинуть этого новичка за борт! Избавимся от проблемы, и быстро!
Этот феномен стал известен как «поиск козла отпущения», и его досконально изучил французский культуролог Рене Жирар, который предположил, что весь процесс протекает бессознательно, даже когда происходит само действо. Чрезмерные обвинения перекладываются на некоего человека в период кризиса (реального или лишь воображаемого), так что он становится мишенью и средоточием нарастающей враждебности. Цель поиска козла отпущения — окончательное изгнание объекта («Давайте избавимся от этого человека — и все станет отлично»).
Другой взгляд на процесс поиска козла отпущения — через архетип Тени, которая может действовать на индивидуальном или коллективном уровне. В коллективной форме она возникает в образе группы: малой группировки, всей компании или даже политической партии или правительства.
Группа проецирует коллективную Тень, например экономическую неудачу, на удобного козла отпущения — который может быть отдельным человеком или еще какой-то группой (иммигранты или религиозное меньшинство). Жертвы попробуют воззвать к реальности, донести о правонарушениях или спровоцировать утечки информации в СМИ, но это не поможет, утверждал Юнг, так как от Тени не сбежишь. Кто-то должен взвалить на себя эту тяжелую ношу, которую не желает видеть некий человек или группа, и это будете… вы.
Так что, если вы независимая личность, которая идет не в ногу с организацией, и замечаете, что становитесь мишенью для любимцев начальника или даже всего отдела, возможно, стоит воспользоваться спасательной шлюпкой, пока они не сбросили вас с палубы. Если вас это утешит, облегчение от изгнания козла отпущения кратковременное, и вскоре они найдут другого. В то же время не исключено, что собственная Тень требует от вас вечно оставаться в стороне и не принадлежать ни к одной группе.
И если вам кажется, что это совершенно невозможно, весьма вероятно, что это так.
Ключевые теории
- Архетип Тени — Карл Юнг
- Групповая динамика — Уилфрид Бион
- Поиск козла отпущения — Рене Жирар
РАБОТАТЬ РАДИ УДОВОЛЬСТВИЯ ИЛИ РАДИ ДЕНЕГ?
Абрахам Маслоу, Стив Джекс, Дэвид Макклелланд, Роберт Франк
В эти экономически нестабильные времена, когда денег не хватает, кажется логичным искать работу с большей зарплатой. Однако, поскольку мы проводим большую часть времени на рабочем месте, нам нужно чувствовать удовлетворение от того, что мы делаем, иначе станет все труднее и труднее приходить туда утром, что в итоге губительно скажется на нашем благополучии. Так что важнее при выборе работы: зарплата или сам труд? И есть ли возможность сочетать их?
советуем прочитать
В ожидании хаоса: как извлечь выгоду из экономического кризиса
Джейми Клегхорн, Марк Ковач
Почему инновации должны начинаться с ограничений
Фиона Мюррей, Эльсбет Джонсон
6 способов вновь превратить менеджеров в коучей
Кит Феррацци
Как не напугать людей своими инновациями
Майкл Шрейдж
* деятельность на территории РФ запрещена
Войдите на сайт, чтобы читать полную версию статьи
21.
Id / Ego/ SuperЕgoОно, иногда Ид (лат. id, нем. das Es — оно́) в психоанализе является одной из структур, описанной Фрейдом. Являет собой бессознательную часть психики, совокупность инстинктивных влечений.
По мнению Фрейда, человек есть замкнутая энергетическая система, количество энергии у каждого человека постоянно. Будучи бессознательным и иррациональным, Ид подчиняется принципу удовольствия, то есть удовольствие и счастье — есть главные цели в жизни человека.
Я (Эго) —та часть личности, которая осознается как Я и находится в контакте с окружающим миром посредством восприятия. Я осуществляет планирование, оценки, запоминание и иными путями реагирует на воздействие физического и социального окружения.[1]
Эго в психоанализе Фрейда
осуществляет
исполнительные функции, являясь
посредником между внешним и внутренним
миром, обеспечивает непрерывность но
последовательность поведения, реализуя
личную точку отсчета, благодаря чему
события прошлого (сохраняемые в памяти)
соотносятся с событиями настоящего и
будущего (представленными предвидением
и воображением).
Я не совпадает ни с
психикой, ни с телом, хотя телесные
ощущения формируют ядро раннего опыта
индивида. Я, достигнув развития, способно
меняться на протяжении всей жизни,
особенно под воздействием угрозы,
болезни и изменений условий существования.
По мере развития индивида происходит дифференциация Я и развитие сверх-Я. Сверх-Я включает запреты и контроль инстинктивных импульсов через принятие родительских и социальных стандартов. И, таким образом, возникает нравственный конфликт, необходимый для роста и взросления личности. Я играет роль посредника между сверх-Я и Оно путем создания защитных механизмов.
Под сверх-Я понимают, согласно Фрейду, социальную совесть, принуждающую нас отказываться от удовлетворения наших побуждений и от какой-то доли возможного счастья; см. также Оно (Ид). Согласно экзистенциализму, сверх-Я тождественно с «Man».
Сверх-Я
(Супер-Эго) — в психоанализе так обычно
называют моральные установки человека.
Представление человека о том, что в этом
обществе он должен делать, а что — нет.
Совесть, стыд — всё это проявления
Сверх-Я.
Суперэго — лат. «Сверх-Я». Состоит из двух подсистем: совесть и эго-идеал. «Совесть приобретается посредством родительских наказаний. Она связана с такими поступками, которые родители называют «непослушным поведением» и за которые ребёнок получает выговор. Совесть включает способность к критической самооценке, наличие моральных запретов и возникновение чувства вины…Поощрительный элемент суперэго — это эго-идеал. Он формируется из того, что родители одобряют или высоко ценят; он ведёт индивидуума к установлению для себя высоких стандартов. И, если цель достигнута, это вызывает чувство самоуважения и гордости»
ТО ЖЕ ЧТО И № 21 ТОЛЬКО НА РУССКОМ
Оно (Id) — аспект структуры личности, все содержание которого является унаследованным; присутствует с рождения и закреплено в конституции индивидуума. Оно чувственно, иррационально и свободно от каких бы то ни было ограничений. (необузданные страсти)
Я
(Ego)
— В теории
психоанализа – аспект личностной
структуры; включает восприятие, мышление,
научение и все другие виды психической
активности, необходимые для эффективного
взаимодействия с социальным миром.
(обесп возможность удовлетворения своих
влечений в соц мире, работа пси защит )
Сверх-Я (Superego) — В теории психоанализа – этическое или моральное образование в структуре личности; представляет собой интернализованную индивидуумом систему социальных норм и стандартов поведения, полученную от родителей посредством поощрения и наказания. (ф-ии: совесть, самонаблюдение, формирование идеалов)
Что такое Ид во фрейдистском психоанализе? – Интересная литература
Литература Что такое идентификатор? И почему это называется «id»? Чтобы ответить на эти ключевые вопросы, необходимо подумать о том, как основатель психоанализа Зигмунд Фрейд (1856–1939) думал о разуме. Фрейд считал, что разум или «психика» состоит из нескольких различных элементов: эго (о котором мы можем думать как о сознательном я), ид (которое является примитивной частью нашего разума, управляемой чистыми желаниями и влечениями) и суперэго (что немного похоже на нашего внутреннего полицейского или совесть, говорящую нам, когда что-то нецелесообразно или аморально).
Таким образом, Ид — это примитивная часть нашего мозга, которая работает сама по себе — стремится получить удовольствие любым возможным способом, какими бы ни были последствия.
Когда мы рождаемся, наши разумы полностью id, 100%. В этом есть смысл: самое главное для новорожденного — это удовлетворение всех его основных потребностей — в еде, защите, внимании, — и поэтому Оно жадно и эгоистично добивается того, чтобы это произошло. Ребенок плачет, пока не получит то, что хочет. Фрейд называл это «принципом удовольствия»: главная — а на самом деле единственная — цель Оно состоит в том, чтобы гарантировать, что ему будет предоставлено искомое удовольствие. Если ему нужно переодеться или ему нужна еда, он будет плакать, чтобы привлечь внимание любой ценой.
Таким образом, Ид можно описать как импульсивную часть психики. Им движет не разум или мораль, а желание любой ценой удовлетворить наши основные потребности, желания и страсти. Не думает о последствиях. Ид вообще не может «думать».
Хотя он только полностью обрисовал природу ид в своей работе 1923 года Эго и ид , Фрейд рассматривал ид как связанный с тем, что он назвал принципом удовольствия, описанным в его книге 1920 года 9.0009 За пределами принципа удовольствия . Принцип удовольствия гласит, что любое желание или желание должно быть удовлетворено независимо от того, какими могут быть последующие последствия. Принцип удовольствия — это направляющая «философия» Ид. Если вы хотите съесть три плитки шоколада за один присест, Оно скажет вам, что это нормально: принцип удовольствия говорит, что вы должны это сделать. Конечно, если id продолжает говорить вам набивать лицо шоколадными батончиками каждый день в течение года, это будет иметь последствия, особенно для вашего пояса и уровня холестерина.
Конечно, Ид быстро приведет к тому, что вас арестуют, или убьют, или вы попадете в неприятности с друзьями, если вы будете все время действовать из своих самых низменных и примитивных импульсов.
Таким образом, по мере того, как у младенцев развивается осознание своего места во внешнем мире, начинает развиваться эго, а эго должно сдерживать самые дикие импульсы Ид и обеспечивать, чтобы мы действовали таким образом, который лучше всего подходит для нашего постоянного благополучия. и выживание. Если Оно говорит нам съесть три плитки шоколада, потому что это будет приятно, эго может вмешаться и пойти на компромисс: «Как насчет того, чтобы съесть одну сейчас, а завтра вы съедите две другие?» Или как насчет того, чтобы съесть одну плитку шоколада и яблоко?» Таким образом, эго является своего рода посредником, с эгоистичным и импульсивным Ид с одной стороны и внешним миром с другой. Хотя Ид никогда полностью не подавляется, у нормально функционирующего человека его самые дикие инстинкты сдерживаются.
В ответ на вопрос, что такое Ид?, мы могли бы иметь в виду собственную аналогию Фрейда: лошадь и ее всадник. Эго — это человек, едущий на лошади, который представляет Оно. Он должен держать лошадь в узде, чтобы она вдруг не решила ринуться в опасность, причинив вред им обоим.
Нравится:
Нравится Загрузка…
Теги: Анализ, Психоанализ, Краткие введения, Зигмунд Фрейд, Резюме, What Is The Id
Идентификатор и подталкивание: где Фрейд встречается с поведенческой экономикой
Мы не вполне рациональны. Это очевидно для любого, кто наелся досыта, обменялся резкими словами с другом или свернул не в ту сторону во время утренней поездки на работу. Менее очевидны, однако, способы, которыми наши мысли, чувства и выбор систематически предвзяты. Поведенческая экономика, область, объединяющая взгляды социальной психологии, когнитивной науки и экономики, возникла в последние десятилетия для объяснения ограничений человеческой рациональности, раскрывая постоянно растущий список предубеждений и эвристик, или ментальных ярлыков. Поведенческие экономисты также использовали результаты исследований для улучшения суждений и принятия решений с помощью простых вмешательств (часто называемых «подталкиванием»).
Хотя открытия в этой области действительно новы, ее интеллектуальное влияние глубоко. Его основатели черпали вдохновение у самого известного теоретика иррационального бессознательного 20-го века: основателя психоанализа Зигмунда Фрейда. Заметное сходство между идеями Фрейда и поведенческой экономикой свидетельствует о живучести теорий, разделяющих мышление на два процесса. Их расхождения указывают на различные исторические и политические моменты, когда эти психологические парадигмы проявлялись. Фрейд и экономисты-бихевиористы уловили кое-что особенное, может быть, даже внутреннее, в том, как мы думаем, но они сделали это с очень разными акцентами и для описания несопоставимых реальностей.
Как сформулировано в книге психолога Дэниела Канемана « Мышление, быстрое и медленное » (2011), первичная поведенческая экономическая модель познания делится на две системы, которые он называет «Система 1» и «Система 2». -действующий и инстинктивный, в то время как Система 2 в основном сознательна, медлительна и логична.
Система 1 более примитивна и автоматизирована, чем Система 2, определяя большую часть нашего поведения, тогда как Система 2 требует больше усилий и когнитивных способностей, обеспечивая руководство и ограничение при активации.
Канеман отмечает, что эти системы находятся в постоянном конфликте, поскольку Системе 2 поручено подавлять импульсы Системы 1. Рассмотрим задачу о бите и мяче: «Мяч и бита стоят 1,10 доллара. Бита стоит на 1 доллар больше, чем мяч. Сколько стоит мяч?» Когда человек сталкивается с этой проблемой, Система 2 должна отвергнуть интуицию Системы 1 о том, что ответ — 10 центов. Хотя для расчета правильного ответа (5 центов) требуется совсем немного математического мышления, Канеман сообщает, что половина студентов Гарварда, Массачусетского технологического института и Принстона, которым был задан вопрос, дали ответ по Системе 1. Этот пример, кажется, демонстрирует мгновенную неспособность студентов подавить свои импульсы Системы 1. Эта умственная проверка требует значительных когнитивных усилий — усилий, которые Канеман считает дефицитным ресурсом.
Поведенческая экономическая модель психики характеризуется «разделением труда» между двумя системами, которые распределяют когнитивные ресурсы для минимизации усилий и оптимизации результатов.
Как отмечают некоторые психоаналитики, эта концепция двойных систем поразительно напоминает размышления Фрейда о двойственной природе психических процессов. Фрейд разделил когнитивные процессы на два способа представления: первичный процесс и вторичный процесс. Первичный процесс в основном невербальный и бессознательный; оно проявляется в фантазиях и снах и управляется удовольствием. Напротив, Фрейд описывал вторичный процесс как логический, совещательный и ограниченный реальностью. Он предположил, что эти процессы связаны с психическими агентами — хорошо известными ид, эго и суперэго, — которые находятся в постоянном конфликте в битве за психическое господство. Если наши Ид (характеризуемые первичным процессом) заставляют нас есть торт на десерт, наше эго (характеризуемое вторичным процессом) может сдерживать нас и побуждать вместо этого выбирать фрукты.
Экономисты-бихевиористы, как и Фрейд, пытались понять психическую жизнь, исследуя отклонения от нормального или адаптивного функционирования. Используя лабораторные эксперименты, экономисты-бихевиористы наблюдают за систематическими ошибками в ответах людей, чтобы определить их предубеждения и эвристику. Например, исследователи обнаружили доказательства того, что люди неточно предсказывают, каковы будут их предпочтения в эмоционально напряженных ситуациях — что отражает «разрыв в эмпатии между горячим и холодным» — и что при принятии решений люди предвзято относятся к статус-кво.
Сходство между защитными механизмами, предубеждениями и эвристикой безошибочно
Фрейд также интересовался ошибками, которые стали называть парапраксами или оговорками: он тщательно документировал словесные ошибки своих пациентов, неумелые действия или провалы в памяти. Он утверждал, что эти ошибки предали защитные механизмы его пациентов — стратегии, которые люди бессознательно используют, чтобы отогнать тревогу, связанную с их бессознательными желаниями.
Например, когда пациент постоянно забывает и пропускает сеансы терапии, психоаналитик может задаться вопросом, есть ли в терапии что-то угрожающее. Возможно, аналитик напоминает пациенту травмирующего опекуна. Этот сбой в памяти служит отправной точкой, с помощью которой аналитик может исследовать и интерпретировать лежащие в основе страхи и тревоги пациента.
Сходство между защитными механизмами, предубеждениями и эвристикой безошибочно. Поведенческая предвзятость в поддержку экономического выбора — или тенденция задним числом описывать решения как оптимальные, а альтернативные варианты — как неполноценные — относится к фрейдистской защите рационализации — когда человек убеждает себя, что конфликты или негативные события оправданы или даже предпочтительнее. Более поздние психоаналитики продолжали систематизировать защитные механизмы Фрейда, подобно тому, как многие исследователи описывали новые предубеждения и эвристики.
Не случайно метапсихология Фрейда и поведенческие экономические модели содержат параллели.
В автобиографическом очерке Канемана, получившем Нобелевскую премию за 2002 год, он назвал фрейдистского эго-психолога Дэвида Рапапорта, а также год, проведенный им в психоаналитическом центре Остин Риггс, критически важными для его научного развития. В Austen Riggs в 1958 году Канеман изучил главу канонического текста Фрейда «Толкование сновидений » (1899) «как талмудический текст», что дало пищу для его теории о познании. Другой лидер поведенческой экономики, Джордж Левенштейн, является правнуком Зигмунда Фрейда и сыном Софи Фрейд Левенштейн, которая писала о теории психики Фрейда на протяжении всей своей карьеры. Интерес Джорджа Левенштейна к «состояниям влечения» (например, к сексуальному влечению), а также к таким защитным механизмам, как проекция (тенденция приписывать собственные чувства или характеристики другим), можно рассматривать как продолжение исследовательской программы Фрейда.
Безусловно, поведенческая экономика во многом отличается от теорий Фрейда.
Хотя Фрейд получил образование исследователя-невролога, он вывел многие из своих гипотез благодаря своей клинической работе. После его смерти почти столетие назад психологические исследования методологически продвинулись вперед. Поведенческие экономисты извлекли выгоду из этих разработок, проводя свою работу в основном посредством контролируемых экспериментов. По мере того как новаторский вклад Фрейда уточнялся, расширялся или заменялся более строгими исследовательскими стандартами, экономисты-бихевиористы применяли свои идеи в различных областях, включая решения о питании, пенсионные сбережения и даже лечение психических заболеваний.
Поведенческая экономика обогатила наше понимание проблем принятия решений. Тем не менее, там, где эта область расходится с психологией Фрейда, есть и одно место, где она может выиграть. Фрейд и его последователи были внимательны к тому, как ранняя жизнь неизгладимо влияет на наше настоящее. В литературе по поведенческой экономике отсутствует глубокое исследование того, как процессы развития могут влиять на наши суждения и решения.
Исследования за пределами области продемонстрировали связь между такими факторами, как стиль воспитания и непредсказуемость детства, а также решениями и благополучием взрослых — результаты, которые, вероятно, будут интересны экономистам-бихевиористам.
То, что Фрейд понимал большую часть психической жизни как текстуру наших ранних заботливых отношений, и что экономисты-бихевиористы понимают большую часть психической жизни как сугубо индивидуальный опыт, имеет смысл, учитывая время возникновения этих дисциплин. Фрейд начал писать в Австрии в конце XIX века, когда Европу захлестнули индустриализация и урбанизация. Города стали свидетелями ускорения экономического роста и снижения показателей младенческой и детской смертности. Утверждалось, что повышение уровня образования давало среднему классу и даже некоторым семьям, получающим заработную плату, возможность подняться по социальной лестнице, переориентируя их на инвестиции в детей, которые станут для родителей пропуском к экономическим возможностям.
Подобные изменения, вероятно, усилили роль семьи как важной экономической единицы и места психологической взаимозависимости.
«Подталкивание» к увеличению индивидуальных пенсионных сбережений, например, вызвало интерес, поскольку все меньше фирм предлагают пенсии
На фоне этих политико-экономических преобразований родился психоанализ. Таким же было и представление Фрейда о том, что можно установить связь между историями жизни людей, особенно их романтических партнеров, и «единым источником»: их матерями. В свете современных эмпирических исследований — например, о влиянии экономических условий детства на когнитивное, эмоциональное и социальное развитие — кажется, что Фрейд недооценил то, как социальные условия и другие факторы формируют наше мышление. Обращение Фрейда внутрь нуклеарной семьи обнажает ограничения психологической теории, созданной буржуазным венцем на рубеже прошлого века.
Поведенческая экономика, в свою очередь, возникла в эпоху неолиберализма — период высокого экономического неравенства, эрозии государственных услуг и широко распространенной низкооплачиваемой работы.
Между тем количество браков снизилось, как и участие в общественных группах, таких как профсоюзы, религиозные учреждения и другие общественные объединения. В то время, когда многим людям приходилось конкурировать на рынке с неадекватной страховкой, на сцену вышла поведенческая экономика, обещавшая обуздать наши ошибки в принятии решений и отклонения от моделей максимизации полезности. Например, «подталкивание» к увеличению индивидуальных пенсионных сбережений вызвало интерес, поскольку все меньше фирм предлагают пенсии, которые когда-то обеспечивали экономическую безопасность работников в старости.
Поведенческая экономика может сыграть свою роль в сужении сферы возможного в уже ограниченном политически и экономически ландшафте. Левенштейн исследовал эти потенциальные побочные эффекты: в одном исследовании подталкивание давало участникам «ложную надежду» на то, что небольших индивидуальных решений, а не коллективных мер, будет достаточно для решения климатического кризиса. Как сказал экономист-бихевиорист Эльдар Шафир в The New York Times в 2016 году, поле отражает мир, из которого оно материализовалось, и «его популярность, без сомнения, обусловлена сочетанием нехватки средств и политической беспомощности» 9.