Интроспекция в философии это: ИНТРОСПЕКЦИЯ это

«Язык помогает человеку оставаться внутренне свободным». Декан философского факультета МГУ Владимир Миронов — об автономии философов, интроспекции и диалоге культур

Владимир Миронов скончался 20 октября, и это его последнее интервью.

Оглавление:

— Как вы смотрите на взаимосвязь между академией, философией и обществом? Философия — должна быть башней из слоновой кости или же должна быть социально включенной?

— Конечно, философия должна быть включенной в общество, так как она, по выражению К.  Маркса «душа культуры» или «квинтэссенция своего времени». Что это значит? Философия не может замыкаться в самой себе, в узком профессиональном кругу, ибо она касается каждого (К. Ясперс). Легко найти общее внутри узкого профессионального сообщества, но ведь одна из задач философии — объяснить общество, если хотите, сделать его лучше. Представьте: мы с вами спорим об этических проблемах, и мы оба философы. Мы поймем друг друга, хотя, быть может, и не сможем найти общий язык; мы выделим этические идеи, которым человечество должно следовать, но сможем ли мы это довести до сознания любого человека?

Я на лекции привожу такой пример. Вы пошли покурить на лестничную площадку, выходит ваш сосед и говорит: «Вася, с завтрашнего дня ты должен жить так». И перечисляет 10 заповедей, напоминающих библейские. Понятно, что вы его пошлете куда-нибудь, в лучшем случае обратно в его квартиру. С какой стати я должен следовать? А вот когда вам скажут, что эти принципы изложены в виде заповедей в Библии, это приобретает иной смысл и ценность.

Когда Кант формулирует этические принципы, он ведь выступает не только и не столько от своего имени, а утверждает, что бытие так устроено: «если хочешь того-то — действуй так-то». Это означает, что даже очень сложные философские рефлексии мы должны уметь выносить на уровень обыденного сознания. Это большая сложность для философии, так как в отличие от науки, философия не может дистанцироваться от обыденного сознания, и, более того, обыденное сознание — один из источников философии.

Поэтому, если философ, например, рассуждает о принципах бытия, нравственности и пр., он должен это доводить до общественного сознания, а значит, выходить за рамки чисто кабинетной философии. Именно в такие моменты философия становится актуальной для общества, то есть «философией современного мира». Именно в этом качестве она затребована обществом, проникая «в салоны, в дом священника, в редакции газет, в королевские приемные, в сердца современников — в обуревающие их чувства любви и ненависти». Конечно, здесь возникает проблема некоторого упрощения философских идей. Но в этом заключается и талант философа. На самом деле очень просто говорить сложно, даже о простых вещах. И очень трудно говорить просто о вещах сложных. Для этого нужен особый талант, и это не каждый может, в том числе и из профессиональных философов. Кстати, К. Марксу, когда он это писал, было чуть более 20 лет, что разрушает еще один стереотип о том, что мудрость приходит с годами.

Гегель говорил, что философия делает ясным то, что было смутным в мифе. Цель философии — разъяснять, а не запутывать. Сегодня доминирует некая мода, которую можно выразить следующим образом: если я истинный философ, то меня должно быть трудно понимать обычному человеку. Значит, чем меньшее количество людей меня понимает, тем в большей степени я философ. Правда, в этом случае идеальной является ситуация, когда такой философ и себя не понимает перед зеркалом, но это уже сфера скорее психиатрии.

Академия не как социальный институт, а как некое коммуникационное смысловое пространство академической науки — место для дискуссий. Это не место для упрощения мыслей, но в тоже время это подготовка почвы для их реализации в обществе. Это своеобразное экспертное сообщество. Но оно же работает не на себя, а для всего общества в целом. Соответственно, высказать результаты своей рефлексии надо, в том числе таким образом, чтобы это было доступно обществу, публике, если хотите. Экспертное мнение — это не просто совокупность различных точек зрения исследователей, но некий выверенный вывод, сопряженный с познанием истинного положения дел. Он не должен обязательно совпадать с господствующей властной позицией и может ей противоречить.

Кстати говоря, я могу привести пример реального варианта создания такого научно-исследовательского коммуникационного пространства. У нас на факультете функционирует «Центр исследования сознания». Он как раз вносит существенный вклад в исследование классических философских проблем, таких как сознание-тело, свобода воли, тождество личности. Им организуется активная дискуссия по этим вопросам на международном уровне, приглашаются ведущие иностранные специалисты и выпускается собственная серия книг. Только за последние годы у нас на факультете выступили крупнейшие философы и признанные эксперты в своей области, такие как Дэниел Деннет, Дэвид Чалмерс, Патриция Черчленд, Дерк Перебум, Джесси Принц, Николас Хамфри, Джон Фишер, Джон Сёрл, Тимоти Уильямсон, Дэниел Столяр. Оригинально организовано даже руководство этого центра, в котором три содиректора. Это зав. кафедрой истории зарубежной философии, д.ф.н., проф. Вадим Валерьевич Васильев, который сам по себе занимает синтетическую позицию в понимании философии и широко популяризирующий ее. Это д.ф.н., проф. Дмитрий Борисович Волков. Очень интересный ученый, но главное — чрезвычайно активный человек, который организует те самые лекции и встречи с западными философами. И, наконец, наш американский коллега, безмерно любящий Россию проф. Роберт Хауэлл, который также обеспечивают данную коммуникацию. Это очень демократическая по организации структура, в работу которой втянуто много наших молодых и талантливых ученых. Они имеют свой подкаст, свой ютуб-канал, постоянно организуют летние школы с участием представителей других стран. Например, этим летом была проведена научная школа для молодых ученых «Сознание и интроспекция», в которой приняли участие представители Австралии, России, США и Швеции.

Читайте также

«Многознание уму не научает». Как перестать собирать факты и начать мыслить

— Закрытость языка может быть определенной формой самозащиты, например, многие пытались в советское время сделать свой язык герметичным, чтобы избежать идеологической цензуры. Она может происходить и от недопонимания себя, и от страха перед рискованными, на взгляд автора, интерпретациями его идей. В последний год возобновилась дискуссия о разделении академии и общественной жизни — например, в связи с публичными скандалами в ВШЭ, в которых одна сторона отстаивает позиции политизированности, а другая полного нейтралитета. Что вы думаете об этом?

— Мы сейчас с супругой работаем над статьей, которая называется приблизительно «язык власти или власть языка». Там речь как раз пойдет о том, что та или иная система власти формирует или деформирует язык, вводя необходимую систему понятий, причем в данном случае как раз на самом широком уровне. Эту проблему, например, затрагивал Виктор Клемперер, анализируя изменения языка в нацистской Германии. Язык не просто форма самозащиты, но средство определения границ того самого смыслового пространства, в котором потом существует человек. Это пространство неоднородно и зависит в том числе от социокультурных обстоятельств. Одновременно, как вы правильно отметили в своем вопросе, язык может выступать и формой самозащиты, опять же создавая локальное смысловое пространство для входящих в него. При этом можно было использовать те же самые слова, но они приобретали иное значение.

внутренне свободным внутри самого жесткого тоталитарного режима.

Что не противоречит и обратному, когда индивид остается абсолютно несвободным внутри самой оголтелой демократии, например, в условиях нынешней борьбы за политкорректность и выстраивания системы, когда политкорректность становится орудием давления на личность, что, по сути, и есть выражение тоталитаризма.

О проблеме соотношения академической (научной) и общественной жизни. Вы знаете, я сейчас скажу непривычную вещь. Я как преподаватель, который начал работать в университете в конце 70-х годов уже прошлого века в условиях вроде бы жесткого идеологического режима и эпохи застоя, в определенном смысле чувствую себя сегодня менее свободным в изъявлении своей позиции. В ушедший период у меня была большая степень внутренней свободы, которую я мог проявить, общаясь со студентами на семинарах и лекциях за счет создания доверительной атмосферы, между нами. Понятно, что были некоторые внешние ограничения, но никто особо не вмешивался в содержание твоих занятий. Со стороны студентов бывали, конечно, исключения, когда информация о семинаре в виде «идеологической жалобы» доходила до парткома, но в целом со студентами выстраивалось своеобразное интимное пространство. Ты говорил с ними откровенно о том, что думаешь, в том числе и оценивая жизнь страны, раскрывался перед ними, а они также отвечали доверием и принятием этих «правил игры». Часто на семинарах я мог высказывать мысли, которые не мог более сказать никому, не ожидая от студентов подвоха и провокаций.

А вот сегодня мы оказались в удивительной ситуации, когда благодаря развитию медийных средств (смартфонов и пр.), любое твое высказывание может быть зафиксировано и непредсказуемо выставлено для более общего обозрения, например в социальных сетях. Более того, этим начинают манипулировать, вырывая фрагменты твоих высказываний из общего контекста, иногда ради безобидной шутки, как, например, сборник цитат из лекций во «ВКонтакте», до серьезных провокаций. Причем никто из студентов не спрашивает у преподавателя, а согласен ли он на такую демонстрацию. В результате я вынужден отказываться от той самой интимности, ибо это может быть использовано против меня. И это не отдельный случай, он характерен не только для нашей страны, когда осуществляется буквально «травля» преподавателей под тем или иным предлогом, в том числе и по соображениям ложно трактуемой политкорректности.

Я, кстати говоря, вообще против излишнего распространения трансляционных средств, например, при той же защите диссертаций. Это моя позиция. Ибо понятно, что человек знающий, что его транслируют, всегда будет несколько корректировать свои мысли, особенно если речь идет о защите по общественным и прежде всего политическим наукам. Если исследователь защищает диссертацию по политологии, которая связана, например, с критикой власти, а он живет в этом обществе — понятно, что он очень серьезно будет корректировать свои тезисы, зная, что его записывают и транслируют, более того, возникает проблема давления. Откуда пошла такая тяга, тоже понятна. От низкого качества некоторых диссертаций. Но нельзя из-за этих случаев не доверять всему научному сообществу.

Задолго до распространения движения Black Lives Matter в университетах начались кампании обвинения преподавателей, например, за то, что, читая историю философию, они игнорируют женщин или не упоминают темнокожих философов. Причем часто инициаторами таких компаний вступают именно студенты. В Германии были случаи, когда преподавателя фактически снимали с лекций за то, что он рассказывал о философе, для которого были характерны излишне правые взгляды, и лектора стали обвинять в фашизме. Сейчас дошло до обвинений, например, Д. Юма и И. Канта в расистских взглядах. Я даже иронично сказал своему заведующему кафедрой истории философии В. В. Васильеву, который как раз очень любит философию Д. Юма и является автором огромной монографии о нем, что пора уже защищать философа. Кстати, они вроде организовывают круглый стол по данной проблеме в Институте философии.

У нас этот процесс также происходит. И что любопытно, опять же через язык, когда начинают внедряться понятия типа «авторка» вместо автор, «докторка» вместо доктор уже по гендерным соображениям. Ректор (правильнее теперь сказать ректорша) университета в Дрездене видит в этом процессе вообще главную задачу университета. У нас это тоже набирает обороты. Я участвовал в дискуссии, когда один из ее инициаторов утверждал, что студенты должны определять, кто им читает лекции. То есть во главу угла ставится не знание или профессионализм, а, скажем так, оценка, в том числе и политических взглядов преподавателей. Более того, он доходил до того, что в университетах должны быть созданы некие небольшие организации или комиссии, которые определяют возможность привлечения или отстранения преподавателей. Я ему тогда сказал, а не напоминает ли это вам некие современные «парткомы». Например, он считал, что в нашем университете не имеет права читать лекции преподаватель N, поскольку у него слишком правые взгляды. Я ему тогда на это ответил, что, получается, если бы к нам пришел Хайдеггер, мы тоже должны были бы ему запретить читатель лекции по известным соображениям. Но ведь если преподаватель излагает материал, например, по истории философии и является специалистом в этой сфере, причем здесь его политические взгляды.

Читать могут все компетентные люди. Иное дело, что должно быть сформировано и свободное пространство обсуждения тех или иных научных взглядов.

Это проблема внутренней университетской свободы, а как раз политике не место в аудитории как для студентов, так и для преподавателей, как говорил М. Вебер. Поэтому политические взгляды и идеологические предпочтения не могут навязываться аудитории. Это не значит, что политика не может исследоваться, да еще на гуманитарных факультетах, но она исследуется теоретически как особого типа деятельность, а университет не должен политизироваться.

— При этом политические темы могут быть неразрывно связаны с философскими проблемами и во многих случаях политизация неизбежна. Многие западные университеты оказывается центром в том числе и политической дискуссии.

— Дискуссии о политической деятельности, анализ последней вовсе не является политизацией. Политизация — это привнесение тех или иных политических интересов в образование и науку, что может быть реализовано в предписаниях, о ком преподаватель может говорить в аудитории, а о ком нет по политическим соображениям. В этом случае, например, Ф. Ницше также можно обвинить в фашистских взглядах, и это делалось с целью обвинить и запретить его упоминание в курсе истории философии. Политическая дискуссия как выражение разных позиций может иметь место в университете, и это нормально, но это не должно переходить в политическую деятельность. Для реализации своих политических амбиций есть другие места. Но здесь еще специфическая проблема характерная для нашей страны.

Если вы курите наркотики, то попадаете под законы, связанные с этим, если вы нарушаете какие-то правила поведения, вы тоже отвечаете по закону, и это не связано с вашей принадлежностью к университету. У нас, к сожалению, хотя это никоим образом не регламентировано, университет фактически несет ответственность за поведение студента вне своих стен. А учитывая жесткую иерархическую структуру наших университетов, конечным ответственным за всё является ректор, а на факультете декан, которые за некоторые проступки своих студентов могут иметь кучу неприятностей. Это я уж неоднократно испытал на себе как декан философского факультета.

— Cейчас философов пытаются заставить работать в логике эффективности. Насколько для вас имеет смысл говорить об эффективности и производительности философии, о количестве публикаций? Мы знаем, что многие из философов, которые важны для русскоязычной культуры, почти не писали, а предпочитали разговаривать.

— Всё, что происходит с наукометрией, — маразм, безумие и глупость по самым разным компонентам. Начиная с традиционных примеров: у Витгенштейна была всего одна работа, а у Эйнштейна в свое время всего одна публикация — он работником патентного бюро был.

Ясно, что эффективность даже естественных наук не измеряется цитированием и тем более количеством публикаций. Переход на эти наукометрические критерии в качестве эффективности модифицирует научный труд: то есть люди просто научаются отвечать наукометрическим критериям, я уже не говорю о фирмах, где надо платить деньги, которые обещают вам обеспечить высокое цитирование.

У меня, кстати, с наукометрическими показателями всё нормально, поэтому я имею право об этом говорить. Кроме того, это становится и формой политической регуляции. Например, политолога, который сегодня будет критиковать Россию и российское государство, будут публиковать в западных журналах гораздо охотнее. В то же время, если вы занимаетесь как филолог исследованием какого-то редкого наречия в России, где гарантия, что это будет интересно западным ученым?

И, наконец, наносится удар по собственным традициям. У нас всегда высоко оценивались кроме монографий еще и некоторые ежегодники, которые могли издаваться всего несколько раз в год. Сегодня многие из них оказываются вне списка литературы, который принесет вам публикационные баллы. Например, Институт философии РАН издает историко-философский ежегодник, который очень котируется среди философов. Но я помню, каких трудов стоило в свое время включить его в список ВАК (а я почти десять лет был председателем экспертной комиссии по философии, социологии и культурологии) из-за формальных критериев. Хотя для любого философа публикация в этом ежегоднике считалась высшей степенью его профессиональной оценки.

Наш факультет тоже много лет выпускает такие ежегодники, которые для нас очень важны. Но мы, чтобы поднимать культуру наших публикаций, ориентируемся на наукометрические требования, которые чаще всего сводятся к количеству. В одной из своих статей я обозначил этот процесс как «наукометрическое безумие». Наш ректор В. А. Садовничий когда-то правильно сказал, что вместо того, чтобы вкладывать деньги в поднятие наукометрических показателей, лучше было бы потратить их на поддержку наших собственных журналов, в том числе и на их профессиональный перевод и распространение.

Может быть интересно

«Литература — это не просто тексты, а тексты во взаимодействии со средой». Роман Лейбов — о Тартуской школе и точных методах в литературоведении

Так же, кстати говоря, абсурдна и система рейтингов. В Германии, например, в свое время Гамбургский университет просто отказался в них участвовать. Доходит до смешного и даже грустного. Ив Жэнгра описывает ситуацию, когда до сих пор два немецких университета борются за то, что А. Эйнштейн принадлежит данному университету. Дело в том, что он получил Нобелевскую премию в 1922 году. А лауреат Нобелевской премии приносит баллы в определении рейтинга университета. Однако до войны это был один Берлинский университет. После войны в связи с разделением Германии на две страны образовались два университета. Гумбольдтовский в Восточной части Берлина и Свободный университет в Западной. После объединения Германии они существуют как два отдельных университета. И вот сегодня в связи с рейтингом университеты спорят между собой, хотя к качеству университетского образования данных структур А. Эйнштейн не имеет никакого отношения. Моя позиция, что рейтинг университетов в целом просто невозможен, ибо каждый из них принадлежит своей собственной стране и зависит от культуры данной страны, а значит, и различным образом структурируется. В лучшем случае такие рейтинги объективны лишь для одной конкретной страны. В рейтинги можно играть, конечно, но достаточно на них взглянуть, чтобы понять, кто и по каким соображениям в нем доминирует.

Иначе говоря, цитирование и количество публикаций — это следствие качества научной работы, но не ее прямая цель. Но как это часто происходит на уровне управленческих решений, удобно свести сложные задачи к простым, в частности оценивать работу ученого или преподавателя суммой индикаторов, предписанных к исполнению. Такая упрощенная оценка может адекватно отражать функционирование простой и однородной системы, но наука и образование представляют собой весьма сложные и разнообразные системы. В результате наукометрические показатели начинают рассматриваться как цель сама по себе. Мы как дети радуемся наконец-то увеличивающемуся валу публикаций как удою молока, даже не отдавая отчета, что это не является прямым отражением успехов науки или качества преподавания. Соответственно, количество не может быть главным показателем эффективности научной деятельности. Научное открытие может быть отражено и в одной работе. Во многом, то же самое относится и к показателям цитируемости. Высокие показатели цитирования не всегда являются показателями качества, скорее как раз чаще цитируют более общепринятые научным сообществом результаты, а не идеи, например, какого-нибудь работника патентного бюро, типа А. Эйнштейна.

Кроме того, сам принцип цитирования у гуманитариев и естественников несколько отличается. В естественных науках статья — это некий итог проведенного научного исследования обобщающего характера или фиксирующего новые результаты. За этим очень часто стоит целый коллектив ученых. В гуманитарных науках несколько иная ситуация. Научная статья по философии, филологии или истории — это не обязательно изложение новых результатов. В гуманитарном знании текст выступает еще и как как личностная оценка, в которой важное место занимают, например, эмоции. Кроме того, в центре гуманитарных наук всегда стоит человек, будь то его история или настоящее, будь то индивид или общество. А человек — всегда есть представитель собственной культуры, системообразующим фактором которой выступает живой язык. Гуманитарная наука привязана к языку, ибо анализирует в том числе особенности его функционирования. Есть простое решение поднять цитируемость. Отказаться от использования русского языка. Через десяток лет, поверьте, общая цитируемость повысится, но, к сожалению, вряд ли будет комфортно читать Пушкина в переводе на английский.

Это становится очень удобно для управленческого менеджмента. Простые критерии оценки упрощают принятие решений, в том числе о вкладе ученого или преподавателя в работу и жестких кадровых решений. Например, талантливый преподаватель, который мало пишет научных работ (и это вовсе не нужно для реализации его преподавательского статуса), может не пройти конкурс и быть уволенным. Схожим образом, начинают ранжировать научные и учебные учреждения. За наукометрической модой стоят более глубинные процессы трансформации современной культуры и таких ее составляющих, как наука и образование. Именно, в связи с этим появляются трактовки медицины или образования как сферы услуг. Наука также начинает трактоваться не как сфера фундаментального исследования, а как некая отрасль технологических приложений. И всё это рассматривается как источник прибыли.

А если это так, то возникает необходимость ранжирования этих источников для того, чтобы дифференцировать выделяемые государственные или частные средства. И здесь удобнее всего применять именно количественные показатели. В результате умственный труд, который всегда обозначался как наиболее свободный, также начинает подчиняться академическому капиталу. Соответственно, это требует вертикального жесткого управления, а для этого проще всего использовать упрощенные показатели, результаты, индикаторы и пр. Ученые и преподаватели превращаются в наемных рабочих, которым можно установить любые параметры для трудовой деятельности, заставив их трудиться более интенсивно, что было предсказано еще К. Марксом.

— Видите ли вы эффективные механизмы противодействия такой псевдорыночной логике, когда пытаются управлять университетом точно так же, как если бы это был завод?

— У меня скорее пессимистический настрой: в стране отсутствует реальное экспертное сообщество. Эксперты у нас назначаются, реформу образования проводили 20 лет назад те же люди, которые сегодня требуют денег на новую реформу образования. Реформа, которая длится более 20 лет, скорее уже контрреформа.

Нужно дать реальную автономию университетам: должны быть ведущие университеты — МГУ, ВШЭ, СпБГУ, — которым нужно разрешить принимать абитуриентов так, как они считают нужным, без всякого ЕГЭ.

Потому что где-то достаточно ЕГЭ, а в бывшие техникумы вообще можно принимать по росту и полу. А где-то человек должен понимать, что, придя в МГУ, ВШЭ, СпБГУ, он должен дополнительно знать что-то еще — это нормально! Это никакая не элитарность, это просто уровень университета.

Пока у нас не будет собственных автономных экспертных университетских сообществ, к слову которых будут прислушиваться госструктуры, — ничего не будет.

— Помимо автономии университета есть еще автономия преподавателя и есть экономические способы управления ей. Повсеместны краткосрочные контракты, институт постоянного контракта почти отсутствует; допустимы ситуации, когда ведущим исследователям, как в ВШЭ, посреди июля вручают постановление о слиянии и сокращении, много таких историй было и в РГГУ, да и не только там. Кроме того, механизмы оплаты труда совершенно непрозрачны, и руководство может манипулировать множеством надбавок. Что вы думаете о распространении такой системы контроля внутри университетской системы России?

— Я не сторонник этой системы, потому что она вытекает из того, что мы обсуждали выше. Если мы с вами наемные работники как преподаватели, то в качестве основного судьи выступает работодатель. Работодатель установит вам критерий в виде нагрузки. Сегодня существует только одно ограничение, что нагрузка преподавателя не должна быть выше 900 часов, а сейчас ее часто трактуют как минимальную.

Необходима автономия университетов и факультетов — за ними должно быть последнее слово. Московский университет часто обвиняют в консерватизме, но у нас автономии осталось гораздо больше, чем во многих университетах. Возникает проблема — а как же должна система работать, а система должна работать через конкурсы. Но мы должны понимать, что конкурсы должны носить реальный характер, мы же понимаем, что ученый совет, который проводит конкурс, это совокупность тех же преподавателей в основном приличного возраста, поскольку они заведуют кафедрами. Нет гарантии, что они эффективно оценят работника, который не очень хорошо работает. Я думаю, что и здесь экспертное мнение гораздо важнее, чем те или иные показатели. Поверьте, внутри факультета мы прекрасно знаем, кто действительно работает, а кто имитирует деятельность.

Поэтому я сторонник того, чтобы выборы были на всех уровнях университета. Я уже декан, стыдно сказать, как долго, — с 1998 года, но у меня всё время были выборы. Конечно, выборы 1998 года и нынешние несколько отличаются. Кстати, и в 1998-м, и через 5 лет, в 2003-м, в выборах участвовал весь коллектив философского факультета, и я этого не боялся. Более того, некоторые мои коллеги из ученого совета говорили — пусть выборы будут только в ученом совете, я говорю — нет, потому что как только выборы ограничиваются ученым советом, есть опасность, что на декана будет оказываться давление со стороны совета при решении тех или иных проблем.

Я за широкий выбор, но демократия должна кончаться там, где кончились выборы. Выбрали человека деканом, ректором, и у него должна присутствовать власть и механизмы ее реализации. Не нравится кому-то, ждите следующих выборов, если это, конечно, не какие-то серьезные нарушения. Руководитель не должен быть заложником демократических процедур, что вот, мы тебя выбрали, давай нам делай — такое тоже бывало. Нужно совместить выборность руководителя и серьезные полномочия для решения задач.

Что касается контрактов — всё, что происходило в ВШЭ, — происходит по всей стране; эти механизмы поменяли не университеты, вопрос к тем, кто принял эти условия. Можно ли этим механизмам противиться, я не знаю, но в нашем университете до сих пор декан избирается на 5 лет, утверждается ректором, так же как и заведующие кафедр. С преподавателями же можно заключить контракт на меньшие сроки в зависимости от того, какие критерии принимаются. Виктор Антонович занимает такую позицию: критерии эффективности, связанные с наукометрией, имеют право на существование, но последнее слово принадлежит экспертному сообществу, в качестве которого выступает ученый совет факультета и ученый совет университета. У нас есть случаи, когда у человека есть провалы на том или ином наукометрическом критерии, но при этом он блестящий преподаватель, и мы голосуем за него и заключаем с ним контракт.

— Вы говорите о таком демократическом централизме и достаточно широких полномочиях избранной главы, но мы знаем, что в развитых демократических сообществах политическое присутствует не только на этапе собственно выборов, но и во всем функционировании сообщества. Это отличает демократические общества от обществ, которые пытаются имитировать демократию или воспроизводить власть лидера. Что вы об этом думаете в отношении собственно научного администрирования академического?

— Я в двоякой ситуации, я декан уже 22 года. Круто достаточно, причем всё время избирался. Я сторонник того, чтобы были ограничения по срокам, но при одном условии: это должно соблюдаться для всех, потому что обычно в нашей стране есть правила сменяемости, но кто-то вдруг оказывается не сменяемым — это первое.

Второе — я сторонник даже ограничений возрастных для преподавателей. Я встречался с Гадамером в 1998 году, которому было тогда 98 лет. Он в 65 ушел на пенсию: если у него отнять подростковый возраст, то это еще целая жизнь. Это не значит, что он ушел из университета: он не имел права занимать должностей, но университет его взял, и он работал. Должны быть формы работы с людьми, которые ушли по возрасту. Но это системная и государственная проблема, так как она упирается в размер пенсии, которая, конечно, в нашей стране является достаточно невысокой.

— Московская конференция исследования сознания посвящена интроспекции, то есть внутреннему наблюдению за своими идеями и состояниями, как философскому методу. Интроспекция в истории философии была универсальным методом или же она появилась в какой-то определенный момент истории?

— Интроспекция как внутреннее наблюдение существовала всегда, и человек всегда понимал, что он не может, рассуждая о мире, обойтись без какого-либо внутреннего взора. Поэтому эта проблема всегда стояла, хотя и не формулировалась в явном виде.

Среди тех, кто ее впервые ввел в явном виде, нужно вспомнить прежде всего Локка с его разделением внутреннего и внешнего опыта. То, что определяет наши чувства и ощущения, либо нашу внутреннюю рефлексию, — он разделил на внутренний опыт и на внешний опыт.

Есть внешний опыт, который мы ощущаем, и есть чувственная рефлексия, которая достигается не совсем понятным образом. Поэтому возникает сложность: пусть мы даже сможем достаточно легко определить, что является внешним воздействием. К примеру, если нас сильно ударить — это внешнее воздействие, которое сразу окажет некое влияние. Но одно и то же внешнее воздействие может вызвать разные опыты!

Поэтому со времен Локка стали говорить о трудностях этой проблемы. С одной стороны, есть восприятие, которое, как Юм уже позже пишет, можно подразделить на впечатления и идеи, но которое по-разному оказывает влияние на формирование образов в нашем сознании.

Это шаги, которые были связаны с переходом к более современной науке. Здесь также нельзя обойти Канта, который вводит проблему априорной формы чувственности: есть чувства, которые идут к нам через ощущение, условно говоря, простые чувства, а есть априорные формы, которые имеют более сложный характер.

Например, наше сознание так устроено, что мы всегда смотрим на мир сквозь призму пространственно-временных отношений. Возникает проблема — а как же быть с явлениями, где гарантия, что эти априорные формы не искажают сущность объекта.

Можно представить себе субъекта, существо, у которого априорные формы чувственности будут иные или, например, пространство, а время не будет заложено в его сознание, как он будет видеть мир? Наверное, не так, как мы. Например, для нас дальтоник является неким исключением из общего правила. Но представьте обратную ситуацию: большинство людей дальтоники и видят мир соответствующим образом. Что будет исключением? В какие цвета для нас будет окрашен мир? Более того, количество дальтоников достаточно большое. По разным подсчетам — это каждый десятый человек. Возникает вопрос, а каков реальный цвет нашего мира? Есть красивая фраза у Гегеля: «Сущность нам является, а явление существенно». Когда мы видим какие-то явления, которые до нас доходят, это не значит, что мы видим сущность этого объекта, потому что это явление оборачивается к нам своей одной стороной. Или, как отмечал И. Кант, всегда есть «вещь в себе», которая не всегда явным образом выступает как «вещь для нас». Мы ее видим такой, каковой она нам является, например в зависимости от предметной области или каких-то иных обстоятельств. Отсюда возникает проблема агностицизма: мы на самом деле познаем только то, что нам является.

Если преломить это сквозь призму наук, то окажется, что любой ученый надевает на себя предметные очки, опредмечивая мир. Если я смотрю на человека как физик-механик и мне нужно построить инвалидную коляску, мне достаточно понимать человека как совокупность рычагов, но в то же время я понимаю, что человек к совокупности рычагов не сводится. Подобными проблемами занимался Декарт и многие другие — но сегодня проблема интроспекции распадается на две большие линии: аналитическую и феноменологическую, которые мы могли бы разделить. Аналитическая линия пытается разделить чувственное на разные составные части, а феноменологическая, рассматривает описание внутреннего опыта как таковое.

— Как, на ваш взгляд, соотносятся аналитическая и феноменологическая линии, являются ли они взаимодополняющими и исследуют нечто разными методами или же они ставят разные вопросы? Есть ли какие-либо ограничения, встроенные в саму методологию этих линий, которые делают каждую из них неполной или каждая из них может претендовать на полноценную философскую программу?

— Вы сказали очень хорошую и важную вещь, ее не все произносят: речь идет о синтетической линии — и здесь я дискутирую с коллегами очень часто.

Разделения философии на аналитическую и феноменологическую, идеализм и материализм, континентальную философию и опять же аналитическую — очень условны, и, учитывая, что некоторые философы живут достаточно долго, у каждого философа мы могли бы проследить смену этих парадигм.

Очень мало философов, которые начинают исследовать что-то с заданной позиции, философ анализирует мир.

Когда изучают философию на первых курсах, говорят, вот, были греческие материалисты, Фалес, например. Но мы же понимаем, что Фалес не был материалистом — у него без нуса («Ума». — Прим. ред.) мир невозможен, поэтому вода для Фалеса — это не вода из-под крана, а некоторый образ, а значит идея.

В этом смысле любой философ идеалист. Мы можем сказать — этот позитивист, а этот экзистенциалист, но мы можем указывать и на то, и на другое: вот Витгенштейн, сложнейшая фигура, с одной стороны, позитивист и сциентист, а с другой — прямо противоположное.

Тем не менее попытаюсь затронуть и проблему различения обеих линий. Натуралистическая установка такова: если мы нечто познаем, надо найти объект, который мы познаем, и, исследуя сам объект, мы поймем специфику познания. Она появляется достаточно рано в философии, и ее оппонентом выступал Эдмунд Гуссерль, с которым связывают феноменологическую традицию. Он выступает с критикой такого подхода, потому что внутри познаваемого образа присчитывание материального оказывается очень сложным.

Поэтому Гуссерль с самого начала предлагает дистанцироваться от реальности, поскольку мы всё равно преломляем всю реальность через наше сознание. У нас есть объекты, есть наше сознание и есть реальность, она внешняя, но мы не можем ее познать, не преломляя через наше сознание. Поэтому вопрос о реальности выносится за скобки.

Гуссерль говорит: давайте мы как философы будем заниматься исключительно феноменом сознания, отсюда — и феноменология. Можно допустить, что феномен сознания не обладает характеристиками реального мира, потому можно его изучать отдельно, выделяя множество актов сознания и исследуя их.

Аналитические философы увлечены современной наукой, нейроисследованиями и пытаются найти место нашему сознанию в природе. Это то, что для феноменолога чуждо, потому что сознание в виде человека присутствует в природе, но сознание — это образование разума.

Читайте также

«Личность — это отчасти вымышленная конструкция». Аналитический философ, бизнесмен и коллекционер Дмитрий Волков — о личности как рассказе, свободе воли и 17 гремлинах

Когда я еще учился на факультете, нам тогда говорили, что в образах, которые репродуцируются сознанием, нет ни грамма вещества. Да, происходят какие-то нейродинамические процессы, на основании которых возникает образ, но в себе никакой материи он не содержит. А аналитические философы пытаются найти некоторые аналоги в самих материальных процессах.

Чалмерс рассматривает вопрос о том, как ментальные состояния соотносятся с нейронными процессами. Мы можем выделить некоторые ментальные состояния, давайте поищем, какие нейронные процессы им соответствуют. Но я не думаю, что состояния можно свести к этим процессам. У Деннета и Сёрла позиции примерно те же — полемика между ними идет по достаточно узким вопросам.

Сознание для них — некоторое подобие компьютера, а на самом деле, я повторяю, сознание к материи не сводимо. Поэтому как бы мы ни открывали эти нейродинамические зависимости, всё равно эта проблема будет оставаться, и это притом, что мы всё время рассматриваем человека фактически как единственное существо, обладающее сознанием. Мы исходим из того, что сознание строится благодаря нейродинамическим кодам, таким как у человека, но мы же можем допустить и другое, что оно может выглядеть по-другому.

Мы недавно в связи с этим спорили с Дмитрием Волковым — говорили о современных смартфонах и так далее. И я сказал, что человек становится периферийным устройством смартфона, а Дмитрий мне возразил: «А разве нога или рука не является периферийным устройством мозга?»

На самом деле это не так. Философ Маркус Габриель недавно написал книгу «Я не есть мозг», в которой пытается доказать, что мы не можем свести сущность человека только к явлениям мозга. Как он хорошо пишет, Гомер, Софокл или Шекспир могут нам больше рассказать о сущности человека, чем нейронауки. Мозг, как и центральная нервная система есть условия наличия в человеке духовного или духа. Но необходимое условие еще не является достаточным. Поэтому наше «я» мы не можем идентифицировать только с мозгом, и человек остается существом духовным. Это то, что в философии относится к философии духа как особой саморефлексии.

Это синтетичная, интересная, дискуссионная — и постоянно стоящая проблема. Она синтетична. Мы всё время будем находить какие-то примеры, которые будут нас одновременно объединять и разводить — это нормальная ситуация в философии.

Поэтому философия — это некое смысловое пространство, в которое погружены все философы, прошлого и настоящего. Они все современны друг другу, в их трудах устаревают только конкретные знания о мире, которые переходят в науку. Поэтому в философии происходит постоянная миграция проблем. То, что было актуальным, может уйти не периферию этого смыслового пространства, а потом вдруг вновь возникнуть, но уже в ином виде, связанным с развитием наук. Как, например, психофизическая проблема Декарта. В этом смысле все философы современны друг другу. Синтез идей позволяет философам, занимающим прямо противоположные позиции, сосуществовать и дополнять друг друга, потому что философы решают проблемы, а не констатируют, что я идеалист или материалист и поэтому буду решать так, а не по другому.

— На самом деле аналитические философы часто привязаны к своей линии и периодически можно услышать высказывание, что существует только аналитическая философия.

— Эта позиция ущербна, потому что она выводит за скобки всё остальное и игнорирует историю философии. Аналитическая философия в этом смысле напоминает иногда некоторую секту.

— Есть ли, на ваш взгляд, мыслители, которые в своей линии мысли пытаются выстроить диалог между разными линиями и синтезировать?

— Их достаточно много, но из современных я назвал бы Вадима Валерьевича Васильева, который идет от классической линии Канта, а потом анализирует аналитическую линию и пытается найти какие-то аспекты, которые позволяют их объединить.

— Результаты интроспекции должны быть вербализованы, но все ли внутренние состояния поддаются вербальному описанию? Ограничивает ли язык наше описание феноменов сознания?

— Ответ простой — не все, и мы только их и будем описывать. Философ никогда не скажет, что мир познаваем — в чем-то познаваем, в чем-то нет, так же и здесь.

— Современная культура становится всё более визуальной и всё менее текстовой. Может ли эта ориентация на иные, чем текстовые, формы восприятия давать какую-то почву для философии — которая может оказаться не текстовой, а, скажем, визуальной или аудиальной? Ведь, например, искусство постоянно меняет свои формы.

— Это очень хороший вопрос. Мы здесь не должны лить крокодиловы слезы, что старая культура гибнет. Это процесс развития. Например, когда возникала письменная культура, Сократ тоже рассуждал, что письменность наносит некоторый вред. Ведь если мы будем писать и фиксировать наши знания, то мы будем плохо обучать людей. Человек будет становиться не мудрым, а знающим, но знающим данный текст, который написан. А текст к мудрости, говорил Сократ, не приближает. Поэтому я не буду мою мудрость записывать, потому что мой текст могут исказить. Например, прочитает глупый человек и сделает не те выводы, а меня как автора уже нет, и я защитить текст не смогу, говорил он.

Позже, когда возникает печатная культура, в университетах появляется дискуссия: не нужно ли тогда отказаться, например, от лекций как устной речи, пусть студенты читают книжки. Были судебные процессы в университетах, когда преподаватели предлагали студентам читать, а не слушать, студенты писали заявления в ученый совет, что просим нам вернуть диктовку.

Соответственно, сегодня, когда возникает большой блок, связанный с использованием аудиовизуальных средств восприятия, то надо понимать, что восприятие через образ будет расширяться и также займет свое место в культуре. Мы стоим на пороге очередного синтеза, так как, например, образное мышление, характерное для искусства, и неожиданным образом визуальные средства, связанные с искусством, дают возможность создать нечто, что одновременно будет связано и с наукой как таковой. Начиная с каких-то простых экспериментов, когда некоторые открытия в науке пытаются описать музыкальным или цветовым образом, и до более сложных экспериментов.

В конечном счете всему есть свое место. Устная речь, письменная речь, текст и видео, визуальная информация будут занимать свое место, у них, думаю, будет своя специфика, и они будут одновременно друг друга дополнять. Отказ от текста не произойдет, это будет нечто дополнительное. Тут, кстати, сразу возникает куча проблем. Например, одинаковым ли образом представители разных культур воспринимают визуальный ряд. Маклюэн это исследовал и упоминал эксперименты, в которых оказалось, что представители разных культур по-разному, например, просматривают фильмы. Это интересная проблема, всегда ли визуальный ряд для всех одинаков, насколько его восприятие зависит от нашей культурной заданности.

Таким образом, речь может идти не о визуальной философии как таковой, когда философию можно привязать к чему угодно и тогда появляется философия стула или философия бизнеса, а относительно новый предмет исследования для философии.

— Здесь можно сразу вспомнить об античной математике, в которой доказательством мог быть чертеж. Могут ли здесь аналогичные визуальные и философские аргументы, на ваш взгляд, возникать?

— Думаю, могут. Более того, тут возникают интересные философские проблемы, что есть бытие… Понятно, раньше мы воспринимали все-таки в основном, что бытие — это нечто внешнее. А как быть с виртуальным бытием, созданным на основе технологий, и всегда ли мы можем распознать разницу?

Раньше всё казалось просто: обжегся, и то, чем я обжегся, имеет отношение к реальному бытию, а сегодня мы можем оказаться в ситуации, когда виртуальное образование может вообще не отличаться от бытия. С позиции такой дигитальной философии реальность может рассматриваться как некая проекция информационных кодов, а значит, можно допустить, что могут быть и иные проекции. То есть вся наша реальность есть, по сути, виртуальная реальность. Соответственно, требует уточнение понятие материального, которое уже несводимо просто к реальности, и тогда наше восприятие оказывается более важным для понимания сущности такой реальности. То, что всегда считалось субъективным восприятием, трансформируется в единственную возможность понимания мира и возможности множества его моделей, которые лишь материализуются посредством новейших технологий. Таким образом материальные объекты заменяются виртуальными. Тогда мы находимся внутри виртуального бытия, и возникает проблема — а кто его создал. Это серьезные вызовы современной философии и современной науки: они заставляют оттачивать классические аргументы — что же такое бытие, что же такое сознание, как они соотносятся.

— Касательно виртуального бытия есть старые философские дискуссии, связанные с религиозным опытом, относительно которого тоже проблематична дихотомия внешнего и внутреннего — возможно, эти теологические аргументы можно перенести на виртуальное. Есть философ Алексей Гринбаум, он на базе религиозной философии прошлого пытается решать проблемы этики в цифровом мире, например.

— Я бы сказал даже более круто — удивительно, что до сих пор теоретики от религии этим не активно пользуются, потому что виртуальная реальность была всегда интересна теологам, хотя они вкладывали в это разное содержание.

Собственно, мы начали уже об этом говорить. Если наш мир виртуальный, то у него должен быть создатель, и как всемогущее существо он не мог ограничить себя созданием лишь одного мира, и их должно быть множество. Об этом писал и Фома Аквинский, и Лейбниц. Более того, Фома Аквинский вводит в обиход сам термин «виртуальность» еще XIII веке. Это было связано с проблемой обоснования существования духовных ценностей. Ведь они не материальны, но весьма существенны для нас. По мнению Аквината, виртуальное образование возникает в результате нарушения гармонии между душой и телом. Тело материально, и оно умирает, а душа виртуальна и существует в этом состоянии после смерти тела. Поэтому духовные ценности живут собственной жизнью, оказывая влияние на материальную реальность.

Я также об этом писал в одной из своих работ. Эти ценности далее материализуются в знаковых системах и таким образом переходят от эпохи к эпохе. Получается, духовные ценности не являются просто слепком мира, это зафиксированные, например, нравственные ценности и добродетели. Философы часто вынуждены сами конструировать такие внематериальные образования, например, Абсолютный дух, Абсолютный разум. Это необходимо, чтобы иметь точку отсчета, от которой всё начинается. В теологическом смысле это почти аналогия Бога, но сконструированная человеком. Думаю, что для теологии это весьма перспективное направление мысли, вплоть до возможности построения некоторой новой мировой религии.

— История философии, которая сейчас существует, ограничена историей мысли Античности, а затем нескольких западноевропейских обществ. Может ли она быть переизобретена так, что включит в себя неевропейские формы мысли на тех же правах, на которых существует Платон и Аристотель. Может ли она китайскую или индийскую, к примеру, или иные формы мысли представлять не как некую специфическую восточную философию, а как часть единого смыслового поля.

— Я начну с воспоминания. Когда я был в Японии, мы беседовали с философами, и они мне рассказывали, какой должна быть философия и как в Японии она отличается от европейской философии. Есть иероглифы и нет прямой понятийной системы потому, что, если вы переводите, например, японский стих, приводили они пример, вы должны рядом еще и рисовать картинку, потому что иероглиф — это еще и визуальный образ.

Долго я их слушал, мы беседовали, а потом я говорю как декан факультета — ну ладно, это всё хорошо, а покажите мне учебный план, как у вас учат философию в Японии, и они мне показали его. И как вы думаете, что я увидел? Курс по истории философии начинается всё с той же античной философии. То же самое я потом повторил в Китае, получив аналогичный результат. Понятно, что там присутствует и своя философия, как у нас присутствует русская, которая вряд ли включена в преподавание во всех странах, но общие принципы преподавания весьма сходные.

Может быть интересно

«Границы — это последняя схватка глобального капитализма». Афроеврейский философ Льюис Гордон — о том, почему свобода важнее безопасности, а настоящая любовь направлена к Иному

А знаете, с чем это связано? На самом деле, это почти детективная загадка. Так произошло, что греки задали нам цивилизационный путь развития, основанный на примате рационально-теоретического сознания, что затем приводит и к становлению наук, и к развитию технологий. Возможны были другие варианты развития человечества, но реализовался именно этот. Это не безобидный путь, ибо он связан с подчинением себе природы и нарастанием противоречий между развитием человечества и мира. Человек становится могущественным настолько, что может угрожать существованию мира, но вряд ли возможен обратный путь. Кроме того, рациональный и доказательный вектор развития автоматически отбрасывал то, что не поддается такому обоснованию, и оно просто отбрасывалось. Часто это и сегодня происходит, когда нечто объявляется ненаучным или лженаучным, но не учитывается фактор, что сама наука развивается и таких отбрасываний в ней самой достаточно много.

Но мы прекрасно понимаем, что абсолютного доказательства всего быть не может. Посмотрите, как развились ситуации: в Греции начала доминировать рационально-теоретическая линия, а линия ценностно-эмоциональная в большей степени доминировала на Востоке, и поэтому в том же Египте в качестве представителя философии выступал жрец, который выходил из башни и говорил: будет затмение солнца. Мы понимаем, что перед этим он занимался наукой и действительно мог это предсказать, но он выносил эти истины на массу, как истины, которые ему даны, а непосвященным не даны, и для того, чтобы вы в эти истины проникли, вы должны погрузиться в особую атмосферу. Наша с вами цивилизация приняла греческий рационально-теоретический путь развития, со всеми его минусами и проблемами. Она утвердила идею, что мы должны осваивать природу, что мы цари природы. Сейчас пандемия показала нам относительность нашего господства над природой.

Очевидно, что в восточной философии есть огромный потенциал, который, с одной стороны, мы можем осваивать, а с другой — в силу культурной заданности мы можем не освоить его никогда.

И еще о диалоге культур. Диалог подразумевает как раскрытие одной культуры для понимания другой, так и, напротив, ее закрытие перед другой, некую фильтрацию, например, иной системы ценностей. Поэтому не всегда возможно простое заимствование или пересаживание культурных явлению на почву другой культуры. Простой пример. В советское время, в конце 70–80-х годах стала популярна борьба — карате, кружки создавались. Потом спустя 3–4 года эти кружки стали закрывать, знаете почему? Люди начали использовать приемы карате, чтобы совершать убийства. А в Японии не зафиксировано случаев убийства людей с помощью карате, потому что за этим стоит целая философия, и поэтому перенос на другую почву элементов другой культуры не так прост.

Это касается не только борьбы, но и экономики, политики и философии. Гегель мог родиться только в Германии, как и Кант, а Соловьев только в России. Не в силу какой-то лучшести или худшести культуры, а в силу того, что эта культурная заданность много определяет.

Рассуждаем дальше по вашему вопросу. Казалось бы, а можем ли мы действительно выстроить, вспомним библию, Вавилонскую башню? Вот Вавилонская башня, один язык, одна культура и всем удобно, однако Господь Бог не принимает этот вариант глобалистской башни, и всех рассыпает по разным культурам — хотя, казалось бы, с точки зрения управления Вавилонской башней было бы проще управлять. А почему? Потому что это ответ философский — единство разнообразного всегда богаче тотального единства.

Поэтому разнообразие — это очень важно, мы не отрицаем диалога и контакта с другим, мы должны уважать другого, но в то же время и уважать себя, свое разнообразие. Я очень не хотел бы, чтобы вдруг возникла некая система, где была бы некая единая философия — это мне очень напоминает господство диалектического и исторического материализма, когда мы удивлялись, а как же там работают ученые в других странах, которые не изучают этой философии?

— Мой вопрос, скорее, не о единой системе, а о едином поле — в смысле, в каком существуют в едином поле, скажем, аналитическая философия и феноменология. Более того, эти формы знания могут быть и рациональными, как логика в буддизме или иудаизме. Имеет смысл сравнение не с Вавилонской башней, о которой в современных терминах сказали бы «модернистский проект», а с сетью. Так, в портовых городах люди говорят на своих языках и постепенно формируются пиджины, с помощью которых говорящие одновременно начинают понимать друг друга.

— Это хороший образ, но в сетевой структуре всегда есть опасность кластерности и замкнутости в своем кластере. Неслучайно на уровне высокой культуры, которая становится мировой ценностью, то есть носит общий характер, мы можем хорошо понимать друг друга, и, по сути, нам безразлично, на каком языке исполняется та или иная оперная ария. А вот на уровне низовой культуры и обыденных стереотипов, как ни странно, мы быстро видим, что человек принадлежит к другой культуре. Общий язык коммуникации, например английский, здесь скорее вредит, так как разрушает диалог как взаимопроникновение разных культур, а значит, и разных языков. Другой всегда должен быть в диалоге. Когда к нам на факультет приехал Хабермас, мы с моей супругой, известной переводчицей, долго думали, как его переводить. Но оказалось, что он хотел выступать на английском языке, и мы с трудом убедили Хабермаса, чтобы он читал у нас лекции на немецком, он был уверен, что надо на английском — ведь кто сегодня поймет на немецком. Но ведь тем самым ради коммуникации как таковой мы отказываемся (а в философии это очень важно) от специфики философской рефлексии, связанной со своей культурой.

Поэтому я согласен с возможностью сетевой интерпретации, например общества, но я вижу опасность того, что такие сетевые связи могут создать предпосылки именно тотального единства, а не единства разнообразия. Можно, конечно, оставить образ сети, в качестве кластеров которой выступают отдельные культуры, но тогда надо предусмотреть, каким образом будет осуществляться преодоление кластерности и обеспечение диалога разнообразного.

— А что для вас разные культуры? Вы их воспринимаете как нечто тоже само по себе устроенное сетевым способом или как нечто единое, как единые блоки?

— У меня чисто семиотический подход. Я рассматриваю в данном случае культуру в широком смысле как текст. Текст не обязательно напечатанный или написанный: какой-либо памятник культуры — это тоже текст, мы можем интерпретировать его, он нам о чем-то расскажет, как древняя амфора, которая была просто сосудом, в которую наливали и выливали что-то, но вдруг вдруг сегодня трактуется как культурная ценность.

Культура представляет собой Текст с большой буквы, в котором зафиксированы значения, а значит, закодирован смысл. Поэтому другая культура для меня — это закодированный текст, с которым я веду диалог, и я нахожусь в ситуации невозможности полной расшифровки этого диалога.

У нас была конференция по Хайдеггеру вместе с немцами, которая кончилась тем, что они сделали вывод: бессмысленно Хайдеггера переводить на русский язык, потому что это не имеет никакого отношения к Хайдеггеру, более того, его еще на немецкий надо нормально перевести.

— Сразу возникает вопрос о проблеме индивидуального языка, потому что языки двух любых людей, если они выходят за рамки повседневной передачи информации, также требуют перевода, как и разные культуры.

— Это правильная аналогия. Но есть и разница — каждый человек является представителем своей культуры. Я живу с женой-немкой, мы поженились в 1976 году и до сих пор есть проблемы, которые показывают разницу восприятия многих вещей. Мы должны уважать другого, это не значит, что другой хуже или лучше — он другой, и мы его должны понять, мы должны себя приспособить под этого другого, если мы живем вместе и наши культуры сосуществуют. Я сегодня дискутировал с Дмитрием Волковым, а перед этим дискутировал с одним из министров образования на такую тему: давайте мы все на английском языке начнем писать. Есть очень простой выход для этого — давайте запретим говорить по-русски и через 5–10 лет цитирование повысится и будем все друг друга понимать, но при этом и Пушкина надо будет тоже переводить. Готовы мы к таким культурным потерям, нужно это для нашей культуры? Это большой вопрос. В Германии, как мне Гасан Гусейнов рассказывал, ученые разучились давать обозначения новым явлениям на немецком языке — ведь везде английский.

— В России в естественных науках ровно то же.

— Другой пример, который Виктор Антонович Садовничий приводил: в 60-е годы американцы, которые приезжали в Советский Союз, делали доклад на русском языке. Это отражало и уважение к степени развитости нашей науки, прежде всего физики и математики. Сегодня мы предпочитаем делать научный доклад на английском, даже если не очень хорошо его знаем, а в вузах вводим курсы на английском языке. Еще понятно, когда такой курс читает носитель языка, приглашенный в страну. При этом не обязательно, чтобы он читал только на английском, может и на французском или немецком.

У меня была любопытная история на эту тему. Меня пригласили во Францию, в Сорбонну, читать лекцию и спросили, на каком языке я буду читать, я сказал — французский я не очень знаю, а вот на немецком был бы готов. А потом подумал: почему, когда француз приезжает к нам, мы его не просим выступать по-русски, он выступает по-французски, мы ищем переводчика и платим ему. Мы перезвонили в Сорбонну и сказали, что будем читать лекцию на русском языке. Французы подумали, но согласились. Приехал во Францию, выступил, три лекции прочитал, взяли с собой переводчика, и потом после лекций меня пригласил к себе руководитель и сказал, вы знаете, мы ваш случай разбирали специально и очень вам благодарны, потому что это правильное отношение к своему языку и проявление уважения к своей культуре.

Интроспекция это

Психологическая интроспекция в XXI веке: исторические тенденции и феномены методологии

Вайнштейн Сергей Викторович

Очерчиваются несколько историко-методологических контекстов интроспекции в психологии. Рассматривается использование интроспекции в современных психологических исследованиях (2000-2010 гг.).

«Критическая интроспекция, возникшая и продолжающая возникать в глубине христианского духовного опыт

Рашковский Евгений Борисович

Наибольшую известность Е. Б. Рашковский получил благодаря своим трудам, посвященным истории культуры, сравнительному изучению цивилизаций, историографии и науковедению.

Интроспекция и материализм

Казаков Мстислав

В статье исследуется возможность аргумента «от интроспекции» (отчетов о наблюдениях за собственными состояниями) в качестве инструмента критики редуктивного материализма и материализма в целом (в зависимости от позиции того, кем э

Коллектив школьников как событийная общность: опыт интроспекции

Коренецкая Ирина Николаевна, Лузина Людмила Михайловна

Рассматривается традиционная для отечественной педагогики проблема коллектива школьников, дифференцируются понятия «коллектив» и «событийная общность», выявляются критерии и показатели, которые позволят учителю оценить уровень кол

Рефлексивные технологии в учебном процессе как фактор развития интроспективных способностей школьник

Белова Елена Владимировна

В статье рассматриваются рефлексивные технологии как особая группа педагогических технологий, выполняющие функцию раскрытия, «раскристаллизации смысла» по отношению к содержанию, которое хоть и является их носителем, но не являетс

Состояние проблемы исследования «я» в начале XX века: данные научной интроспекции

Ставропольский Юлий Владимирович

Статья представляет собой анализ состояния проблемы исследования феномена «я», который был выполнен американским психологом М. У. Кэлкинз в 1915 г.

Интроспективный эксперимент: новые возможности старого метода

Березина Т. Н.

В статье анализируется применение методов интроспекции в современной психологии, приводятся примеры использования интроспективных техник в когнитивной психологии, психологии личности.

Рефлексивность самонаблюдения и персонология интроспекции: к онтологии и методологии рефлексивной пс

Семенов Игорь Никитович

В первой части статьи анализируются историко-научные, этимологические и методологические проблемы психолого-персонологического изучения рефлексивности самовосприятия и самонаблюдения (интроспекции) человеком собственного Я как цел

Рефлексивность самонаблюдения и персонология интроспекции: к онтологии и методологии рефлексивной пс

Семенов Игорь Никитович

В данной части статьи теоретические положения, предложенные в первой части статьи, реализуются на эмпирическом материале рефлексивно-психологического анализа интроспективного саморазвития жизнетворчества выдающегося писателя и мыс

Интроспекции как дидактический метод, инициирующий смыслообразование в учебном процессе

Абакумова Ирина Владимировна, Ейст Наталья Александровна

В данной статье качественно описаны компоненты психологического метода интроспекции, как дидактического, показаны особенности его функционирования в учебном процессе; выявлено, что интроспекция выступает в качестве дидактического

Концептуализация интроспекции в философии Нового времени (Рене Декарт, Джон Локк, дэвид Юм)

Дмитриева Ангелина Арсеновна

Статья посвящена вопросу о месте интроспекции в гносеологических исследованиях Нового времени.

Шаткие основания тезиса о неопровержимости интроспекции феноменальных убеждений

Дмитриева Ангелина Арсеновна

Редставлена критика доводов Дэвида Чалмерса в пользу неопровержимости интроспекции феноменальныхубеждений.

Основные философские аргументы против перцептивной модели интроспекции

Дмитриева А.А.

В статье анализируются четыре философских аргумента против перцептивной модели интроспекции: аналитико-лингвистическая критика Гилберта Райла, феноменологический аргумент Уильяма Лайонса, аргумент Дениэла Деннета, согласно котором

Интроспекция

ИНТРОСПЕКЦИЯ — один из основных классических методов познания психических явлений. Интроспекция — это целенаправленное, ведущееся по определенным правилам, самонаблюдение, т. е. систематическое наблюдение человека за тем, что происходит в его сознании: за собственными психологическими состояниями, образами, мыслями и переживаниями. И. появилась и получила признание в начале второй половины XIX в. и осталась единственным методом познания психических явлений до начала XX в. Метод интроспекции был заимствован психологами из физики, психофизики и физиологии органов чувств, где он первоначально применялся для исследования восприятия человеком света, звуков и других сенсорных стимулов. В психологии данный метод впервые стал активно использоваться в Лейпцигской лаборатории В. Вундта, причем со строжайшим соблюдением основных правил его применения в экспериментальных целях. На протяжении истории психологии, особенно экспериментальной, метод интроспекции неоднократно подвергался серьезной критике и со стороны философов, занимающихся проблемой методов познания психических явлений, и со стороны психологов, например бихевиористов.

Философ Огюст Конт утверждал, что интроспекция не дает истинных знаний потому что она, по его мнению, в принципе невозможна . И. также нельзя применить там, где предметом изучения становится бессознательное или эмоции. Последние при непосредственном наблюдении за ними, особенно если речь идет об аффектах, довольно быстро исчезают. Если интроспекция признается единственным источником достоверных знаний о психике, то фактически подвергается сомнению существование таких отраслей психологии, как детская психология или психология животных, где применение метода интроспекции ограничено или вообще невозможно. Тем не менее там, где словесное описание непосредственных переживаний человека может служить источником знаний о его психике, применение интроспекции возможно и целесообразно, например в области психологии ощущений и восприятия. Современная когнитивная психология в какой-то мере восстановила в правах метод И., допустив ограниченную возможность его применения в области изучения сознательных процессов, связанных с памятью, воображением и мышлением человека.

Интроспекция – метод самонаблюдения, плюсы и минусы

Общая терминология

Термин «интроспекция» происходит от латинского слова introspecto, которое переводится как «смотреть внутрь». Интроспекция – это метод осознанного самонаблюдения, то есть это равнозначные понятия, и оба применяются в исследованиях психологического характера.

Метод самонаблюдения действительно очень важен, так как с его помощью можно научиться углубленно воспринимать реальный мир, и тогда перед человеком раскроется интуиция и сознание. Излишней интроспекцией обладают люди, страдающие шизофренией, у них происходит замена действительности внутренним миром.

Метод интроспекции в психологии используют для наблюдения собственных процессов, собственных мыслей, переживаний, чувств, установок, образов. Основал метод в психологии Дж. Локк.

Интроспекция – это самоанализ, при котором сам человек не стремится к самоосуждению, именно поэтому метод отличается от угрызения совести.

Понятие сознания по Декарту

В природе человека проявляются два независимых и противоположных начала: тело и душа. Эти начала проистекают из двух различных субстанций: протяженной и немыслящей материи и непротяженной и мыслящей души. В соответствии с таким убеждением Декарт ввел два новых термина: сознание как выражение духовной субстанции и рефлекс, который отвечает за управление действия тела.

Именно у Декарта впервые оформляется то самое понятие сознания, которое в дальнейшем становится центральным в психологии до конца 19-го века. Однако Декарт избегал употребления слова «сознание», а заменял его термином «мышление». При этом мышление для него – это все то, что происходит внутри человека так, что мы воспринимаем его как само собой разумеющееся. Следовательно, благодаря Декарту появился метод интроспекции в психологии, понятие самоотражения сознания в самом себе.

История

В качестве отдельного метода интроспекция была выделена в работах Рене Декарта. Он указывал на определенный характер познания своей собственной души и разума. Джон Локк разделил опыт человечества на внутренний, который касается деятельности разума, и внешний, который направлен на внешний мир.

Вильгельм Вундт соединил самонаблюдение с лабораторными методологиями, интроспекция стала основным методом исследования психологических состояний. Но в начале 20 века, в связи с появлением новых направлений в психологии, данный метод объявили ненаучным, сильно субъективным и идеалистическим.

Но, несмотря на это, интроспекция продолжала присутствовать в исследованиях психологов в виде самонаблюдения и других приемов изучения духовной жизни человека.

Интроспекция и философия

Интроспекция в философии – это способ самонаблюдения. Она помогает сознательно освободиться и определиться с чувствами, которые бушуют в человеке. Но слишком глубокое самокопание и самоанализ могут спровоцировать развитие подозрительного отношения к другим людям и ко всему миру.

Интроспекция в философии – это основа психологической методологии. Она направлена на наблюдение, познание, изучение, а не поиск положительного и отрицательного. Этим направлением занимались философы: Дж. Локка, Т. Гоббса, Дж. Милля, Дж. Беркли, Д. Юма. Они все считали сознание результатом внутреннего опыта, а наличие переживаний и чувств у человека, по их мнению, свидетельствуют о знании.

Другими словами, все, чем мы пользуемся и сознательно понимаем, является результатом нашего внутреннего мира, который формируется с рождения. Чтобы понять, почему мы обладаем теми или иными чертами, стали именно таким человеком, необходимо начать с самопознания, при этом не нужно ставить себе оценки и прибегать к критике.

Основные черты

Распознать синтетика можно по следующим чертам:

1. Развитая интуиция. Синтетики зачастую не могут пояснить, почему они уверены в том или ином развитии событий, но их предчувствия обманывают их крайне редко.
2. Упущение деталей из виду, невнимание к ним. Синтетикам трудно идти от частного к общему, конкретика интересует их только если она помогает лучше понять некоторые черты общего.
3. Умение «схватывать» информацию «на лету», быстро понимать суть. Синтетики тонко чувствуют собеседника, часто производят впечатление людей, которые словно читают мысли.
4. Способность видеть закономерности внутри целого. Врач с аналитическим складом лечит конкретную болезнь и избавляет от ее симптомов, а врач-синтетик пытается понять причину возникновения заболевания и его влияние на работу других органов.
5. Преобладание правого полушария, отвечающего за интуитивное, образное, визуальное восприятие. Проверить, какое полушарие преобладает именно у вас, можно по простому тесту, который описан в видео ниже.

Описание метода

Интроспекция очень полезна в познании человеком себя самого и своей деятельности. Этот метод практичный, он не требует дополнительных эталонов и инструментов. Его самое весомое преимущество перед другими методами заключается в том, что никто и никаким способом не может узнать человека лучше, чем он сам себя.

Метод очень хорош тем, что человек нуждается только в собственной помощи и желании. Он должен хотеть познать себя, уделить этому время.

Но у метода есть и недостатки, самые серьезные из них:

• Необъективность – человек может преувеличивать, приукрашивать или не замечать, какие-то черты, искажая картину того, что видит в себе.
• Субъективность – человек воспринимает свой внутренний мир таким, каким ему очень хочется его видеть, то есть может скрыть какие-то аспекты.

Взрослые люди, как считал Локка, совершают такие основные действия:

• Познание окружающей действительности.
• Переработка информации, полученной из этой действительности.

Дети вообще не способны осуществлять интроспекцию, так как их психика не достаточно сформирована.

Иллюзия голода

Созданная психологом Джорджем Вайнбергом, эта интервенция является одной из самых популярных. Но, что еще лучше – вы сами можете попробовать ее дома без помощи терапевта.

Многие люди решают обратиться за профессиональной помощью, чтобы понять, почему они пьют алкоголь, переедают, используют экспрессивные жесты во время бури эмоций и делают многое другое. Фрейд сказал бы, что у них есть бессознательные мотивы, которые блокируются сознанием. Такие мотивы могут просачиваться через сны, оговорки или свободные ассоциации.

Вернемся к Вайнбергу и его определению интервенции «Иллюзия голода»: «Человек, который сознательно останавливает свое шаблонное поведение, подвергается иллюзии, которая становится ярко выраженной в тот момент, когда возникает импульс для возобновления привычки. Я называю это иллюзией голода».

Процесс следующий:

1. Определите момент, когда вы склонны действовать автоматически.
2. Не действуйте на автомате.
3. Отмечайте, какие мысли и чувства возникают.

Словом, когда мы пытаемся сознательно изменить автоматическую реакцию, то в эту секунду как будто испытываем голод. Вайнберг говорит, что в такой момент мы возвращаемся в момент формирования этой привычки и, скорее всего, корни уходят в детство.

Например, если человек привык размахивать руками, чтобы его выслушали, он может избежать этого автоматического поведения. В эту секунду его память переносится в прошлое, когда он пытался общаться со своими старшими братьями и они не слышали его до тех пор, пока он не начал размахивать руками. Теперь он бессознательно разыгрывает поведение, которое было необходимо в детстве, но больше не нужно. Если вам удастся вернуться в прошлое, вы можете проанализировать ситуацию и с этой минуты начать контролировать ситуацию.

Эту интервенцию можно применять для разнообразных ситуаций. Например, вы можете выяснить, почему у вас возникает желание:

• уйти от конфликта;
• пошутить в сложной ситуации;
• выпить алкоголь;
• съесть пончик;
• использовать нецензурную лексику.

Так, если вы обычно по пятницам ходите в бар с друзьями и выпиваете, остановитесь на секунду и спросите себя, зачем вы это делаете. Возможно, потому что думаете: «Они будут считать меня слабаком». Так что, может быть, вы пьете для того, чтобы чувствовать себя мужественным. Скажите себе и своим друзьям: «Нет, я больше не пью», и посмотрите, что произойдет. Это позволит многое узнать о себе.

Суть упражнения проста: как можно чаще останавливайте себя перед автоматическим действием и задумывайтесь, что сейчас происходит у вас в голове.

Помимо рассмотренных, существует еще много методов интервенции, и о некоторых из них мы вкратце расскажем:

• Интервенция благодарности. К этому виду вмешательства относятся саморефлексия и благодарность, а также подсчет счастливых моментов. Если человек последовательно и регулярно благодарит судьбу за то, что у него есть, это вызывает длительную психологическую выгоду.
• Интервенция прощения. Прощение полезно для исцеления разума и примирения с друзьями, семьей, группой и сообществом. Оно помогает людям расширить сферу своей деятельности и создать новые ресурсы, способствующие процветанию.
• Интервенция счастья. Найти счастье в жизни не всегда легко. Тем не менее, ученые начали разрабатывать стратегии, которые повышают способность людей наслаждаться своим положительным опытом, изучая воспоминания о прошлом.
• Интервенция силы. Она в том, что терапевт изучает сильные стороны клиента: физические, интеллектуальные, духовные. Затем убеждает его в том, как их использование может позитивно повлиять на будущее. Это создает в нем уверенность, придает оптимизм и дает надежду.
• Эмпатическая интервенция. Интервенция, развивающая эмпатию, направлена на то, чтобы улучшить наше понимание других людей, что, в свою очередь, порождает сострадание, прощение и доброжелательность.
• Интервенция потока. Поток – это пиковое психическое состояние полного погружения в деятельность, характеризующееся ощущением энергичного внимания, полного участия и наслаждения в процессе. Он является одной из фундаментальных концепций позитивной психологии, которая тесно связана со счастьем, благополучием и удовлетворенностью жизнью. Зачастую интервенции, направленные на увеличение потока и вовлеченности, обеспечивают чувство контроля; четкую цель деятельности; вызов, который требует разнообразных навыков и сосредоточенной концентрации.

Любой вид психологической интервенции направлен на изменение состояния человека в лучшую сторону. Этот вид терапии уже успел завоевать огромную популярность у людей по всему миру, причем многие из них проводят сеансы самостоятельно. Если вас беспокоит ваше психическое состояние, вы вполне можете попробовать применить что-то из того, о чем мы поговорили. Но имейте в виду, что наша статья носит лишь рекомендательный характер, поэтому будет лучше, если за более детальными рекомендациями вы обратитесь к специалисту.

Желаем вам удачи и позитива!

Виды

Психологи различают несколько видов интроспекции:

• Аналитическая – составление картины происходит на основе совокупности ощущений, которые образуются в ходе интроспекции. Это восприятие вещей и предметов посредством чувств.
• Систематическая – это структурирование, осознание и понимание внутренних процессов.
• Феноменологическая интроспекция – это описание целостности и непосредственности явлений.

Основным минусом интроспекции является то, что процессом может заниматься один человек. И даже в ходе экспериментальной интроспекции психологи не могут отслеживать, насколько правильно человек делает выводы и пользуется методом.

Именно поэтому метод помогает собрать данные, но их нельзя интерпретировать, оценивать, разделять.

Интроспекция, или наблюдение, осуществляется за простейшими процессами психики: ассоциациями, ощущениями, представлениями. Преимуществом метода является отсутствие необходимости в отчете, необходимо только самонаблюдение, которое потом будет проанализировано.

Самонаблюдение и психология

Ранее данный метод считался не только основным, но и единственным. Интроспекция в психологии – это метод самонаблюдения, изучения и анализа психических процессов. То есть это наблюдение за функционированием своей собственной психики.

Метод интроспекции в психологии имеет некоторые особенности:

• Он может проводиться только одним человеком.
• Самонаблюдение требует длительного упражнения в нем.
• Сознание отображает следственно-причинную связь в психологических процессах.

В конце 19 века психология провела огромный эксперимент, в результате которого проверялись возможности самонаблюдения. Изучались не факты сознания, а лабораторные исследования, которые проводились в определенных условиях и обстоятельствах.

Самые строгие психологи усложняли свои эксперименты дополнительными требованиями. Они стремились выделить самые элементарные элементы сознания – чувства и ощущения. Со временем возникли большие трудности в экспериментах. Метод стали признавать нецелесообразным из-за субъективности. Результаты экспериментов были противоречивыми, даже у одного и того же исследователя при работе с разными испытуемыми. Кроме того, у одного и того же испытуемого результаты были разными спустя некоторое время.

Ставились под сомнения и основные положения науки психологии. В ходе экспериментов выявились такие элементы сознания, которые невозможно было разложить на чувства. Кроме того, постоянное использование метода выявило нечувственные элементы человеческого сознания, стали обнаруживаться неосознанные причины некоторых явлений.

В психологии назрел кризис. Практика применения метода и его обсуждение выявили ряд определенных недостатков, которые оказались настолько серьезными, что ученые поставили под сомнение сам метод и предмет психологии, который в то время был тесно связан с методом интроспекции.

Характеристики и свойства

Интроспекция как метод используется сегодня не только в психологии, но и во многих науках, изучающих человека. Это психологический метод, который имеет свойства и характеристики, позволяющие раскрыть феномен сознания человека.

О его преимуществе свидетельствуют два важных факта: сознание имеет свойство открываться только субъекту и недоступность процессов мышления и восприятия для внешних наблюдателей. Это делало интроспекцию основным и единственным методом исследования сознания.

Дж. Локк в конце XVIІ в. говорил, что мы получаем знания из двух источников: внешнего мира и собственного разума. Первое мы познаем с помощью внешних чувств, а работу ума, к которой он причислял мышление, познание, веру, рассуждения и т.д., можно познать только с помощью рефлексии (под которой он понимал интроспекцию). Это наблюдение, направленное внутрь.

Ученый утверждал, что свойствами этого метода являются: направление исследования в сторону души и зрелость субъекта, поскольку дети, например, способны только познавать внешний мир. Они не могут размышлять над процессами своего разума.

На основании взглядов Дж. Локка были сделаны важные выводы. Первый – о том, что исследовать на научной основе собственный разум может только психолог. Второй – заниматься интроспекцией нужно долго, чтобы добиться успехов.

В. Вундт в 1879 г. разработал правила, согласно которым интроспекция должна иметь такие свойства: быть воспроизводимой и четко фиксировать свойства раздражителя.

При этом субъект должен:

• четко идентифицировать собственные ощущения, возникающие как реакция на раздражитель;
• фиксировать начало эксперимента;
• не давать вниманию снижаться.

Психологи конца ХІХ в. давали характеристику интроспекции как методу, имеющему следующие преимущества. Прежде всего, это то, что сознание способно отразить причинно-следственные связи.

Это важно для интроспективного анализа. И второе. Человек получает искаженную информацию от органов чувств. А интроспекция, в отличие от них, получает чистые психологические факты. Каждое чувство для психолога – это истина.

Проблемы самонаблюдения

Данный метод не идеален, так как ощущения, восприятия, чувства одного человека отличаются от этих же элементов сознания другого человека. Кроме того, чувства и восприятие могут меняться и у одного и того же человека спустя некоторое время.

Метод интроспекции в психологии – это метод наблюдения не процессов, на которые разделено сознание, а их следов. Так как мысль, чувство и восприятие несутся стремительно, и прежде чем удается сделать выводы, они уже видоизменились.

Кроме того, проблема метода заключаются в том, что не все люди могут его использовать, например, сознание детей, душевнобольных и наркозависимых людей изучить с помощью метода невозможно.

Проблематичность метода заключается и в том, что содержание не всех сознаний можно расщепить на элементы.

Метод используется для получения первичных данных о сознании человека, без их дальнейшего интерпретирования. Наблюдение ведется за самыми простыми психическими процессами: ощущение, ассоциация, представление.

Что означает синтетический склад мышления

Две главные умственные операции – анализ и синтез, нашли отражение в типах мышления человека. Люди с аналитическим складом ума рассматривают явления по деталям, и, выделив в каждом компоненте основные части, выводят закономерности их связей. Люди с синтетическим складом ума способны увидеть явление в целом, и при этом они могут предугадать, как будут развиваться события.

Представьте, что вы играете в шахматы. Противник делает ход, вы защищаетесь. Противник делает второй ход, вы защищаетесь снова и вдруг обнаруживаете, что две фигуры, в том числе, ферзь, оказались под угрозой. Вы действовали аналитически, потому что оценивали текущее положение дел в конкретной ситуации. Ваш противник предугадал ваши шаги и заранее составил план действий. Он – синтетик.

Важно! Людей, у которых преобладает данное мышление, гораздо меньше, чем тех, у кого более развита способность к анализу. Одновременно с этим развитая способность анализировать не означает неспособность к синтезу.

Большинство людей могут проводить обе операции, но одна из них требует большего времени и напряжения.

Интроспекция в настоящее время в повседневной жизни

Интроспекция подразумевает сознательное наблюдение человека за самим собой. То есть он смотрит внутрь себя, изучая, оценивая, наблюдая изменения.

Этот подход изучения себя рекомендуют древние мудрецы, которые занимались медитациями.

Человек должен познать себя, чтобы определиться с тем, какой он, какие у него желания, что его огорчает и что радует, чего он хочет от жизни. Он должен познать как положительные, так и отрицательные свои стороны.

Он должен наблюдать без оценок и осуждения. Следует наблюдать за мыслями, желаниями, стремлениями, эмоциями, поступками, страхами, комплексами.

В какой-то момент от интроспекции стали отказываться, так как люди настолько погружались в себя, что происходило раздвоение сознания. Люди стали теряться, где реальный мир, а где внутренний. Испытуемые застревали в своем внутреннем мире (во внешней жизни таких людей признают психически больными).

Интроспекция – это… Определение, основные понятия и суть метода :: SYL.ru

Интроспекция – это метод исследования в психологии, суть которого заключается в наблюдении своих собственных психических процессов. При этом наблюдение происходит без использования шаблонов, эталонов и инструментов.

Интроспекция – это метод углубленного и досконального исследования собственного сознания: образов, мыслей, переживаний, чувств, мышления.

Общая терминология

Термин «интроспекция» происходит от латинского слова introspecto, которое переводится как «смотреть внутрь». Интроспекция – это метод осознанного самонаблюдения, то есть это равнозначные понятия, и оба применяются в исследованиях психологического характера.

Метод самонаблюдения действительно очень важен, так как с его помощью можно научиться углубленно воспринимать реальный мир, и тогда перед человеком раскроется интуиция и сознание. Излишней интроспекцией обладают люди, страдающие шизофренией, у них происходит замена действительности внутренним миром.

Метод интроспекции в психологии используют для наблюдения собственных процессов, собственных мыслей, переживаний, чувств, установок, образов. Основал метод в психологии Дж. Локк.

Интроспекция – это самоанализ, при котором сам человек не стремится к самоосуждению, именно поэтому метод отличается от угрызения совести.

История

В качестве отдельного метода интроспекция была выделена в работах Рене Декарта. Он указывал на определенный характер познания своей собственной души и разума. Джон Локк разделил опыт человечества на внутренний, который касается деятельности разума, и внешний, который направлен на внешний мир.

Вильгельм Вундт соединил самонаблюдение с лабораторными методологиями, интроспекция стала основным методом исследования психологических состояний. Но в начале 20 века, в связи с появлением новых направлений в психологии, данный метод объявили ненаучным, сильно субъективным и идеалистическим.

Но, несмотря на это, интроспекция продолжала присутствовать в исследованиях психологов в виде самонаблюдения и других приемов изучения духовной жизни человека.

Интроспекция и философия

Интроспекция в философии – это способ самонаблюдения. Она помогает сознательно освободиться и определиться с чувствами, которые бушуют в человеке. Но слишком глубокое самокопание и самоанализ могут спровоцировать развитие подозрительного отношения к другим людям и ко всему миру.

Интроспекция в философии – это основа психологической методологии. Она направлена на наблюдение, познание, изучение, а не поиск положительного и отрицательного. Этим направлением занимались философы: Дж. Локка, Т. Гоббса, Дж. Милля, Дж. Беркли, Д. Юма. Они все считали сознание результатом внутреннего опыта, а наличие переживаний и чувств у человека, по их мнению, свидетельствуют о знании.

Другими словами, все, чем мы пользуемся и сознательно понимаем, является результатом нашего внутреннего мира, который формируется с рождения. Чтобы понять, почему мы обладаем теми или иными чертами, стали именно таким человеком, необходимо начать с самопознания, при этом не нужно ставить себе оценки и прибегать к критике.

Описание метода

Интроспекция очень полезна в познании человеком себя самого и своей деятельности. Этот метод практичный, он не требует дополнительных эталонов и инструментов. Его самое весомое преимущество перед другими методами заключается в том, что никто и никаким способом не может узнать человека лучше, чем он сам себя.

Метод очень хорош тем, что человек нуждается только в собственной помощи и желании. Он должен хотеть познать себя, уделить этому время.

Но у метода есть и недостатки, самые серьезные из них:

• Необъективность – человек может преувеличивать, приукрашивать или не замечать, какие-то черты, искажая картину того, что видит в себе.
• Субъективность – человек воспринимает свой внутренний мир таким, каким ему очень хочется его видеть, то есть может скрыть какие-то аспекты.

Взрослые люди, как считал Локка, совершают такие основные действия:

• Познание окружающей действительности.
• Переработка информации, полученной из этой действительности.

Дети вообще не способны осуществлять интроспекцию, так как их психика не достаточно сформирована.

Виды

Психологи различают несколько видов интроспекции:

• Аналитическая – составление картины происходит на основе совокупности ощущений, которые образуются в ходе интроспекции. Это восприятие вещей и предметов посредством чувств.
• Систематическая – это структурирование, осознание и понимание внутренних процессов.
• Феноменологическая интроспекция – это описание целостности и непосредственности явлений.

Основным минусом интроспекции является то, что процессом может заниматься один человек. И даже в ходе экспериментальной интроспекции психологи не могут отслеживать, насколько правильно человек делает выводы и пользуется методом.

Именно поэтому метод помогает собрать данные, но их нельзя интерпретировать, оценивать, разделять.

Интроспекция, или наблюдение, осуществляется за простейшими процессами психики: ассоциациями, ощущениями, представлениями. Преимуществом метода является отсутствие необходимости в отчете, необходимо только самонаблюдение, которое потом будет проанализировано.

Самонаблюдение и психология

Ранее данный метод считался не только основным, но и единственным. Интроспекция в психологии – это метод самонаблюдения, изучения и анализа психических процессов. То есть это наблюдение за функционированием своей собственной психики.

Метод интроспекции в психологии имеет некоторые особенности:

• Он может проводиться только одним человеком.
• Самонаблюдение требует длительного упражнения в нем.
• Сознание отображает следственно-причинную связь в психологических процессах.

В конце 19 века психология провела огромный эксперимент, в результате которого проверялись возможности самонаблюдения. Изучались не факты сознания, а лабораторные исследования, которые проводились в определенных условиях и обстоятельствах.

Самые строгие психологи усложняли свои эксперименты дополнительными требованиями. Они стремились выделить самые элементарные элементы сознания – чувства и ощущения. Со временем возникли большие трудности в экспериментах. Метод стали признавать нецелесообразным из-за субъективности. Результаты экспериментов были противоречивыми, даже у одного и того же исследователя при работе с разными испытуемыми. Кроме того, у одного и того же испытуемого результаты были разными спустя некоторое время.

Ставились под сомнения и основные положения науки психологии. В ходе экспериментов выявились такие элементы сознания, которые невозможно было разложить на чувства. Кроме того, постоянное использование метода выявило нечувственные элементы человеческого сознания, стали обнаруживаться неосознанные причины некоторых явлений.

В психологии назрел кризис. Практика применения метода и его обсуждение выявили ряд определенных недостатков, которые оказались настолько серьезными, что ученые поставили под сомнение сам метод и предмет психологии, который в то время был тесно связан с методом интроспекции.

Проблемы самонаблюдения

Данный метод не идеален, так как ощущения, восприятия, чувства одного человека отличаются от этих же элементов сознания другого человека. Кроме того, чувства и восприятие могут меняться и у одного и того же человека спустя некоторое время.

Метод интроспекции в психологии – это метод наблюдения не процессов, на которые разделено сознание, а их следов. Так как мысль, чувство и восприятие несутся стремительно, и прежде чем удается сделать выводы, они уже видоизменились.

Кроме того, проблема метода заключаются в том, что не все люди могут его использовать, например, сознание детей, душевнобольных и наркозависимых людей изучить с помощью метода невозможно.

Проблематичность метода заключается и в том, что содержание не всех сознаний можно расщепить на элементы.

Метод используется для получения первичных данных о сознании человека, без их дальнейшего интерпретирования. Наблюдение ведется за самыми простыми психическими процессами: ощущение, ассоциация, представление.

Интроспекция в настоящее время в повседневной жизни

Интроспекция подразумевает сознательное наблюдение человека за самим собой. То есть он смотрит внутрь себя, изучая, оценивая, наблюдая изменения.

Этот подход изучения себя рекомендуют древние мудрецы, которые занимались медитациями.

Человек должен познать себя, чтобы определиться с тем, какой он, какие у него желания, что его огорчает и что радует, чего он хочет от жизни. Он должен познать как положительные, так и отрицательные свои стороны.

Он должен наблюдать без оценок и осуждения. Следует наблюдать за мыслями, желаниями, стремлениями, эмоциями, поступками, страхами, комплексами.

В какой-то момент от интроспекции стали отказываться, так как люди настолько погружались в себя, что происходило раздвоение сознания. Люди стали теряться, где реальный мир, а где внутренний. Испытуемые застревали в своем внутреннем мире (во внешней жизни таких людей признают психически больными).

Вместо заключения

Тем не менее, несмотря на все минусы метода, его не исключили из психологической практики. Недостатки в этом конкретном случае возникли не из-за несовершенства метода, а из-за неправильного применения. Но многие люди отказываются от того, что им может помочь, боясь необратимых последствий.

Однако стоит заметить, что еще древние мудрецы говорили, что познание мира невозможно до тех пор, пока не познаешь себя. Кроме того, стоит констатировать тот факт, что мир нам кажется таким, каким мы его ощущаем. То есть он полностью соответствует нашим переживаниям, желаниям и настроениям.

Против самоанализа | Philosophy Talk

В своем эссе в прошлом месяце я обсуждал освященную веками пословицу «познай самого себя». Согласно традиции, это было впервые произнесено древнегреческим философом Фалесом, и оно, безусловно, имело стойкость. Кажется, что большинство людей — по крайней мере, большинство из тех, с кем я разговариваю — думают, что познание себя — действительно хорошая идея.

Но не все были согласны с этим. Некоторые очень умные люди бросили тень на проект самопознания.Философ Иммануил Кант утверждал, что самопознание — это врата к психическим заболеваниям. У немецкого эрудита Иоганна Вольфганга фон Гете было иное мнение. Он назвал запрет «познать себя» мошенничеством, потому что это невозможно сделать. А здесь, в Штатах, Марк Твен убеждал, что если вы знаете себя, вы неизбежно будете себя презирать. Сообщается, что даже старый Фалес сказал, что познание самого себя — это самое трудное, что вы можете сделать.

Заманчиво представить себе, что самопознание легко получить.Все, что вам нужно сделать, это самоанализ — слово, которое буквально означает «заглянуть внутрь». Идея исходит из философской традиции, связанной с философом 17 века Рене Декартом, который считал, что разум прозрачен для самого себя — принципа, согласно которому каждый из нас имеет привилегированный и неисправимый доступ к тому, что происходит в нашей собственной голове. Ум подобен аквариуму из прозрачного стекла. Если вы хотите знать, что происходит, все, что вам нужно сделать, это взглянуть.

Проблема такого взгляда на вещи стала предметом особого внимания вскоре после того, как научная психология отделилась от философии в конце XIX века.Первые психологи-экспериментаторы были увлечены интроспекцией как инструментом психологических исследований. Они думали, что если интроспекцию можно будет экспериментально регламентировать, ее результаты раскроют структуру человеческого разума. Но проект использования интроспекции для построения психологического эквивалента периодической таблицы элементов обернулся крушением научного поезда. В разных лабораториях были получены совершенно разные результаты. Становилось очевидно, что самоанализ далек от того, чем он был признан.Это привело к появлению двух радикально антикартезианских подходов к самопознанию, связанных с двумя теоретиками, взгляды которых обычно считаются расходящимися друг с другом: Джоном Бродусом Ватсоном, отцом бихевиоризма, и Зигмундом Фрейдом, отцом психоанализа.

Уотсон думал, что интроспективная психология — это беспорядок, и сказал — достаточно разумно, — что вы не можете построить науку с частной точки зрения от первого лица. Научные данные должны быть подтверждены на межсубъективность, чтобы их можно было использовать.Итак, Уотсон призвал нас забыть о личных психических состояниях и построить психологическую науку на основе наблюдений за поведением. Поведенческие данные открыты для изучения третьим лицом и могут — по крайней мере в принципе — лечь в основу объективной психологии.

При чем здесь самопознание? На самом деле, довольно много. Бихевиорист говорит, что мы познаем себя, только наблюдая за своим поведением, и если вы знаете себя лучше, чем другие вас, то это потому, что вы наблюдали за своим поведением больше, чем другие.В конце концов, никто, кроме вас, не был в вашей компании каждую минуту каждого дня на протяжении всей вашей жизни! Поэтому самопознание — это не что иное, как знание собственного поведения.

По этому поводу вы могли бы подумать, что, вопреки словам мудрецов, упомянутых в первом абзаце этого эссе, каждый будет знать себя очень хорошо. Но они этого не делают. Это потому, что бихевиористская точка зрения — это только одна часть истории: наблюдение за поведением — только один компонент знания. Знание — это не просто наблюдение.Он создается только тогда, когда мы правильно интерпретируем то, что наблюдаем. Итак, хотя каждый из нас проводит с собой гораздо больше времени, чем кто-либо другой с нами, из этого не следует, что мы знаем себя лучше, чем кто-либо другой. Если мы неправильно интерпретируем свое поведение, то наше хваленое самопознание — всего лишь мираж. И мы часто неверно истолковываем самих себя, потому что в игру вступают корыстные предубеждения, которые затемняют наше видение.

Если вы думаете, что именно здесь Фрейд входит в картину, вы не ошибетесь.Идея о том, что принятие желаемого за действительное искажает наше понимание самих себя, занимает центральное место в теории Фрейда. Но у Фрейда была гораздо более радикальная критика интроспекции как пути к самопознанию. Люди в основном думают о Фрейде как о поборнике самоанализа, а о психоаналитическом процессе как о процессе самоанализа, перемежающемся вопросами аналитика. На самом деле, это довольно далеко от истины, и любой психоанализ, проводимый таким образом, сошел с рельсов.

Вот почему.

Фрейд считал, что у нас нет прямого доступа к работе нашего собственного разума. Он не просто утверждал, что трудно подключиться к нашим собственным умственным процессам — он думал, что это невозможно. Согласно теории Фрейда, мы никогда не знакомы с нашими собственными психологическими явлениями. Наша ментальная жизнь по самой своей природе бессознательна. То, что кажется прямым, непосредственным осознанием самих себя, на самом деле является осознанием нашего представления о самих себе: картины, созданной бессознательными ментальными механизмами, над которыми мы не имеем никакого контроля.Психоаналитический процесс, который, как предполагается, дает самопознание, не вовлекает пациента в интроспективное исследование глубоких слоев своей психики. Вместо этого аналитик использует подсказки в речи пациента, чтобы сделать выводы о скрытых аспектах его психики. Итак, психоаналитическое самопознание приходит «извне», как и бихевиористское самопознание.

Но есть еще один уровень фрейдистской критики самопознания. По Фрейду, мы, люди, отчуждены от самих себя и должны быть отстранены от них.Это не патология, которую нужно преодолевать. Это основное и неизменное условие человеческой жизни. Процесс психоанализа, когда он работает, может дать некоторую долю самопознания, но он должен и должен оставить нетронутыми обширные просторы нашей внутренней жизни.

Изображение Gerd Altmann с сайта Pixabay

Самоанализ — Энциклопедия Нового Мира

Самоанализ — это внутреннее сосредоточение на умственных переживаниях, таких как ощущения или чувства.Это сознательный умственный и целенаправленный процесс, основанный на мышлении, рассуждениях и исследовании собственных мыслей и восприятий. Самоанализ — это процесс непосредственного исследования собственных сознательных психических состояний и процессов. Буквально «самоанализ» означает «смотреть внутрь». Это уникальная человеческая способность.

Самоанализ обеспечивает доступ к содержимому сознания. Психологи, в частности Вильгельм Вундт и Э. Титченер, а также те, кто в последнее время занимался когнитивной наукой, использовали интроспекцию, чтобы попытаться раскрыть процессы человеческого разума, прося людей описать свое мышление, восприятие, чувства и т. ситуации.В этой парадигме предполагалось, что самоанализ не может лгать. Для философов осознание собственных мыслительных процессов было предложено как способ получения людьми знания о мире и как доказательство дуализма разума и тела.

Самоанализ позволяет людям рефлексировать, оценивать свое душевное состояние, понимание ситуации и запланированный образ действий. Это саморефлексия позволяет людям не только проверять достоверность своих умственных процессов с точки зрения их точности, но также их морального или этического статуса.Таким образом, способность к интроспекции является важным балансом нашей свободной воли, позволяя нам проверять свои мысли и планы и, таким образом, нести за них ответственность.

Понимание самоанализа

Если кто-то хочет знать, что происходит в уме другого, он должен наблюдать за поведением субъекта; на основе наблюдений иногда можно сделать разумный вывод о душевном состоянии человека. Так, например, увидев улыбку человека, можно сделать вывод, что он счастлив; видя, что кто-то хмурится, можно сделать вывод, что он расстроен.Но, по крайней мере, обычно, это не тот способ познания собственных душевных состояний. Людям не нужно проверять свое собственное «поведение», чтобы знать, что они чувствуют, во что верят, чего хотят и так далее. Похоже, понимание этих вещей более прямое, чем понимание душевных состояний других. Термин, используемый для описания этого особого способа доступа, который люди, по-видимому, имеют к своим собственным психическим состояниям, — это интроспекция .

История

Начиная с семнадцатого века, существуют значительные разногласия по поводу масштабов, природы и эпистемологического статуса интроспекции.Декарт считал, что все психические состояния подвержены самоанализу; что достаточно иметь психическое состояние, чтобы осознавать это; и что, когда кто-то размышляет, он не может ошибаться в том, что он видит. С этой точки зрения интроспекция обеспечивает основу для познания физического мира, и человек приходит к познанию физического мира, сначала приходя к познанию и / или распознаванию определенных черт своего ума, а именно ощущений, которые вызывают физические объекты, а затем рисования выводы о вероятном источнике этих психических состояний.Таким образом, знание физического мира является косвенным; оно основано на непосредственном знании людей их собственного разума. Декарт отстаивал дуализм на основе интроспективных свидетельств. Однако точка зрения, согласно которой интроспекция дает безошибочную и полную картину ума, больше не является общепринятой.

Эпистемология

Самоанализ был призван для подтверждения различных метафизических выводов. Дэвид Хьюм отметил, что интроспекция не обнаруживает наличия стойкого «я», а только серию мимолетных восприятий.На основе философии Юма некоторые более поздние философы пришли к выводу, что не существует постоянного «я».

Утверждалось, что когда люди пытаются сообщить о процессах, опосредующих воздействие стимула на реакцию, они делают это не на основе самоанализа, а, скорее, на основе неявного здравого смысла индивида. Эрикссон и Саймон (1980) разработали модель механизмов, с помощью которых создаются интроспективные отчеты. Они использовали эту модель для определения условий, при которых такие отчеты являются надежными.

Считалось, что интроспекция помогает в формировании убеждений на основе адекватных доказательств, и она использовалась в качестве инструмента самозащиты теми, кого это касается, для понимания и уточнения их мотивов и характеров. Философы, озабоченные самосовершенствованием, эпистемологическим или моральным, часто прибегали к самоанализу.

Самоанализ как психологический метод

В психологии интроспекция — это метод исследования, при котором субъекты пытаются исследовать содержание и процессы своего сознания.Самоанализ использовался при изучении ряда психологических процессов, включая память, обучение, мышление, решение проблем, анализ сновидений и восприятие.

Психология девятнадцатого века во многом полагалась на самоанализ. В качестве метода исследования интроспекция использовалась немецким физиологом, философом и психологом Вильгельмом Вундтом в лаборатории экспериментальной психологии, которую он основал в Лейпциге в 1879 году. Вундт полагал, что, используя интроспекцию в своих экспериментах, он сможет собрать информацию о том, как умы испытуемых работали.Таким образом, он хотел исследовать разум на его основные элементы. Вундт не изобретал такой способ заглядывать в сознание человека через его опыт; скорее, его можно отнести к Платону и Августину. Отличительный вклад Вундта заключался в том, чтобы вывести этот метод на экспериментальную арену и, таким образом, во вновь образовавшуюся область психологии.

Вильгельм Вундт интересовался изучением душевных переживаний людей. Его интроспективный метод включал тщательное самоанализ и отчет о своем сознательном опыте — о том, что человек воспринимает, чувствует, думает или ощущает в каждый конкретный момент времени.Например, он подвергал людей воздействию визуального или слухового стимула, света или звука и просил их сообщить о своих сознательных реакциях на стимул (как он звучал, как долго длился, как ощущался).

Метод интроспекции не был простым отражением опыта. Субъекты были тщательно обучены процессу изучения, описания и сообщения непосредственного сенсорного опыта в ответ на систематические вопросы. Эдвард Б. Титченер определил условия для оптимального интроспективного наблюдения: испытуемые должны быть непредвзятыми и не допускать, чтобы другие ассоциации влияли на отчет о непосредственном опыте.Кроме того, испытуемые должны быть бдительными, не отвлекаться, здоровыми, бодрыми и свободными от усталости и интересоваться изучаемым опытом.

Самоанализ был основным методом школы структуралистов, возглавляемой Вильгельмом Вундтом в Германии и Эдвардом Б. Титченером в Америке. Структуралисты или интроспекционисты стремились разбить опыт на составные части или элементарные ощущения. Ощущение считалось первичным, а процессы восприятия рассматривались как вторичная организованная деятельность.Субъективное понимание сознания и содержания разума было целью структурной или интроспективной психологии.

Против этого метода выступили психологи гештальт-школы. Они отвергли предположение о первичных элементах опыта в пользу врожденных организационных склонностей и целостного взгляда на восприятие. Они утверждали, что интроспективный анализ ничего не показал, потому что явления воспринимались как паттерны, а не просто сумма их частей. Школа функционализма, представленная Джоном Дьюи, также выступала против субъективного интроспективного подхода, подчеркивая вместо этого важность систематической, объективной демонстрации и теории экспериментального тестирования.Бихевиористы, такие как Джон Б. Уотсон, осуждали интроспекцию как качественную и ненадежную и выступали против рассмотрения всех понятий субъективного опыта и вопросов сознания, подчеркивая только наблюдаемое поведение, анализируемое с точки зрения измеримых стимулов и реакций.

Когнитивный подход

Когнитивная психология принимает использование научного метода, но отвергает самоанализ как действенный метод исследования. Герберт Саймон и Аллен Ньюэлл определили протокол «Разговор вслух» (и протокол «Думай вслух»), в котором исследователи наблюдают за субъектом, занятым самоанализом, и который высказывает свои мысли вслух, что позволяет изучить его интроспекцию.

Мысли вслух Протоколы предполагают, что участники думают вслух при выполнении набора определенных задач. Пользователей просят говорить все, на что они смотрят, думают, делают и чувствуют, когда они выполняют свою задачу. Это позволяет наблюдателям воочию увидеть процесс выполнения задачи (а не только ее конечный продукт). Наблюдателей на таком тесте просят объективно записывать все, что говорят пользователи, не пытаясь интерпретировать их действия и слова. Сеансы тестирования часто записываются на аудио- и видеозаписи, чтобы разработчики могли вернуться и вспомнить, что сделали участники и как они отреагировали.Цель этого метода — сделать явным то, что неявно присутствует в субъектах, которые могут выполнять конкретную задачу.

Связанный, но немного другой метод сбора данных — это протокол разговора вслух. При этом участники только описывают свои действия, но не дают объяснений. Этот метод считается более объективным в том смысле, что участники просто сообщают о том, как они выполняют задачу, а не интерпретируют или оправдывают свои действия (см. Работы Эрикссона и Саймона).

Самоанализ можно рассматривать как действенный инструмент для разработки научных гипотез и теоретических моделей, в частности, в когнитивных науках и инженерии. На практике функциональное (целенаправленное) компьютерное моделирование и компьютерное моделирование мета-рассуждений и метапознания тесно связаны с интроспективным опытом исследователей и инженеров. Самоанализ когда-то был приемлемым средством проникновения в суть психологических явлений. Совсем недавно Фил Робертс утверждал, что трудности, возникающие при использовании интроспекции, связаны не столько с изучением человеческого разума, сколько с изучением людей:

В отличие от кислородных, медоносных пчел и кабриолетов «Мустанг», у людей существует значительная степень индивидуализации , которая, несомненно, является следствием повышенной зависимости природы от индивидуального воображения и суждений («рассуждений»).Но поскольку это проблема порядка, а не проблема конфиденциальности, решение состоит не в том, чтобы изгнать самоанализ, а в том, чтобы отличить (стратифицировать) между более развитыми индивидуализированными функциями и более механическими, изоморфными процессами, находящимися на более низком уровне эволюционной схемы вещей. . После этого с индивидуализацией можно справиться, применив соответствующее количество абстракции и обобщения к тем характеристикам, где индивидуализация, по-видимому, является наиболее необузданной.

Подход к саморефлексии

Интроспекция может использоваться как синоним человеческого саморефлексии. Самоанализ выглядит как деятельность, описанная Платоном: «… почему бы нам не проанализировать свои собственные мысли спокойно и терпеливо, а также тщательно изучить и увидеть, что это за явления в нас на самом деле» ( Theaetetus, 155).

Саморефлексия человека — это способность людей к самоанализу и готовность узнать больше о своей фундаментальной природе, цели и сущности.Самые ранние исторические записи демонстрируют огромный интерес, который человечество проявляло к себе. Саморефлексия человека неизменно ведет к исследованию состояния человека и сущности человечества в целом. Саморефлексия человека связана с философией сознания, темой осознания, сознания в целом и философией разума.

Самоанализ также можно назвать созерцанием самого себя, в отличие от «экстроспекции», наблюдения за вещами, внешними по отношению к самому себе.Люди часто считают себя доминирующим видом на Земле, обладающим наиболее развитым интеллектом и способностями управлять окружающей средой. Эта вера в западную культуру частично восходит к библейской истории творения, в которой Адам благословлен править и владычествовать над Землей и всеми ее созданиями (Бытие 1:26).

Карен Хорни и Теодор Рейк использовали так называемый интроспективный анализ как метод, эквивалентный или превосходящий традиционный психоанализ.Интроспективный анализ — это тщательное систематическое самонаблюдение с намерением узнать больше о себе.

Феноменологический подход

Феноменологическое движение было инициировано в начале двадцатого века немецким философом Эдмундом Гуссерлем. Феноменология — это систематическое изучение непосредственного опыта или мира, каким он кажется наблюдателю. Согласно феноменологическим принципам, наблюдение должно предшествовать анализу и интерпретации.Он контрастирует с аналитическим подходом Вильгельма Вундта и сильно повлиял на гештальтпсихологию и экзистенциализм.

Список литературы

• Андерсон, С.Дж. 1975. Непереведенное содержание Grundzüge der Physiologischen Psychologie Вундта. Журнал истории поведенческих наук, 10, 381-386.
• Boring, E.G. 1950. История экспериментальной психологии . Энглвуд Клиффс, Нью-Джерси: Prentice Hall. ISBN 978-0133
  2
• Бреннан, Дж.F. 2002. История и системы психологии . Энглвуд Клиффс, Нью-Джерси: Prentice-Hall, Inc. ISBN 978-0130481191
• Кларк, Х. 1911. Сознательные установки. Американский журнал психологии . 22, 214-249.
• Конт, А. 1930. Введение в позитивную философию. Пер. и изд. Ф. Ферре, Индианаполис: Hackett Publishing Company, 1988. ISBN 978-0872200500
• Декарт Р. [1641] 1985. Размышления о первой философии. В Философские сочинения Декарта Том 2. Пер. Дж. Коттингем, Р. Стоутхофф и Д. Мердок. Издательство Кембриджского университета. ISBN 978-0521288088
• Эрикссон, К. и Х. Саймон. 1980. Устные отчеты как данные. Психологический обзор 87 (3): 215-251.
• Эрикссон, К. и Х. Саймон. 1987. Устные отчеты о мышлении. В Самоанализ в исследовании второго языка . К. Фэрч и Г. Каспер (ред.). Клеведон, Эйвон: многоязычные вопросы. 24-54.
• Эрикссон, К. и Х. Саймон. 1993 г. Анализ протокола: устные отчеты как данные . Бостон: MIT Press.
• Фартинг, G.W. 1992. Психология сознания. Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall. ISBN 978-0137286683
• Хорни, Карен. 1999. Терапевтический процесс: очерки и лекции . Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета. ISBN 0300075278
• ———. 1950. Собрание сочинений Карен Хорни (2 тома) . Нортон. ISBN 1199366358
• ———. 1946. Думаете ли вы о психоанализе? Нортон.ISBN 0393001318
• ———. 1942. Самоанализ . Нортон. ISBN 0393001342
• ———. 1939. Новые пути в психоанализе . Нортон. ISBN 0393001326
• Хьюм, Д. 1740. Трактат о человеческой природе . Публикации NuVision. ISBN 978-1595478597
• ———. 1777. Исследование о человеческом понимании. Под редакцией П. Н. Ниддича. Издательство Оксфордского университета. ISBN 978-0198245360
• Гуссерль, Э. 1970. Кризис европейских наук и трансцендентальной феноменологии. Д. Карр (перевод) Эванстон, Иллинойс: издательство Северо-Западного университета. ISBN 978-0810104587
• Leahey, Th. H. 2000. История современной психологии. Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall. ISBN 978-0130175731
• ———. 1979. Вундт и после: изменение отношений психологии с естественными, социальными науками и философией. Журнал истории поведенческих наук, 15, 231-241.
• Lehrer, K. 1990. Metamind . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.ISBN 978-0198248507
• Робертс, Фил. нет данных Размышления рационолога. Проверено 25 февраля 2021.
.
• Шульц Д.П. и С.Е. Шульц. 2007. История современной психологии. Белмонт, Калифорния: Уодсворт. ISBN 978-0495097990
• Титченер, Э. [1910] 2007. Учебник психологии . Kessinger Publishing, 2007. ISBN 978-0548155110
• ———. [1929] 1972. Систематическая психология: Пролегомены . Итика, Нью-Йорк: Издательство Корнельского университета.ISBN 978-0801491320
• Woodworth, R.S. 1906. Безобразная мысль. Журнал философии, психологии и научных методов . 3: 701-708.
• Wundt, W.M. [1896] 2007 г. Лекции по психологии человека и животных . Kessinger Publishing. ISBN 978-0548155165
• ———. [1912] 2007. Введение в психологию . Muller Press. ISBN 978-1406719086

Кредиты

Энциклопедия Нового Света писателей и редакторов переписали и завершили статью Википедия в соответствии со стандартами New World Encyclopedia .Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3.0 (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с указанием авторства. Кредит предоставляется в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на участников Энциклопедии Нового Света, участников, так и на самоотверженных добровольцев Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних публикаций википедистов доступна исследователям здесь:

История этой статьи с момента ее импорта в Энциклопедия Нового Света :

Примечание. Некоторые ограничения могут применяться к использованию отдельных изображений, на которые распространяется отдельная лицензия.

Самоанализ, эпистемология — Философская энциклопедия Рутледжа

DOI: 10.4324 / 9780415249126-P029-1
Версия: v1, опубликовано в Интернете: 1998
Получено 19 июля 2021 г., с https://www.rep.routledge.com/articles/thematic/introspection-epistemology-of/v- 1

Если мы хотим знать, что происходит в чьей-то голове, мы должны наблюдать за их поведением; на основании того, что мы наблюдаем, мы иногда можем сделать разумный вывод о психическом состоянии человека.Так, например, увидев улыбку кого-то, мы делаем вывод, что он счастлив; Видя, как кто-то хмурится, мы делаем вывод, что он расстроен. Но, по крайней мере, обычно, это не тот способ, которым мы приходим к познанию наших собственных психических состояний. Нам не нужно изучать собственное поведение, чтобы знать, что мы чувствуем, во что верим, чего хотим и так далее. Кажется, наше понимание этих вещей более прямое, чем наше понимание психических состояний других. Термин, используемый для описания этого особого способа доступа, который мы, кажется, имеем к нашим собственным психическим состояниям, — это «интроспекция».

Взгляд, вдохновленный Декартом, утверждает, что интроспекция дает нам безошибочный и полный доступ к нашему душевному состоянию. С этой точки зрения интроспекция дает нам основу для наших знаний о физическом мире. С этой точки зрения мы приходим к познанию физического мира, сначала признавая определенные особенности нашего ума, а именно ощущения, которые вызывают в нас физические объекты, а затем делая выводы о вероятном источнике этих психических состояний.Таким образом, наше знание физического мира является косвенным; оно основано на непосредственном знании нашего собственного разума. Однако точка зрения, согласно которой интроспекция дает безошибочную и полную картину ума, больше не является общепринятой.

Самоанализ также использовался для подтверждения различных метафизических выводов. Декарт отстаивал дуализм на основе интроспективных свидетельств, и некоторые современные философы утверждали во многом в том же духе. Юм отмечал, что интроспекция не обнаруживает наличия стойкого «я», а только серию мимолетных восприятий; некоторые пришли к выводу, что не существует постоянного «я».

Философы, озабоченные самосовершенствованием, эпистемологическим или моральным, часто обращались к самоанализу. Считалось, что интроспекция помогает в формировании убеждений на основе адекватных доказательств, и она использовалась как инструмент самоанализа теми, кого это касается, для понимания и уточнения их мотивов и характеров.

Цитирование статьи:
Корнблит, Хилари. Самоанализ, эпистемология, 1998, DOI: 10.4324 / 9780415249126-P029-1. Энциклопедия философии Рутледжа, Тейлор и Фрэнсис, https: // www.rep.routledge.com/articles/thematic/introspection-epistemology-of/v-1.
Авторские права © 1998-2021 Routledge.

Развитие процесса самоанализа в неоконфуцианстве

Западная мысль о практике философии недавно приняла одно из фундаментальных открытий китайской философии, открыв, что философия — это не только чисто теоретическая деятельность, но также может быть экзистенциальной деятельностью. , основанный на заботе о себе и направленный на преобразование предмета через идеал мудрости.Такая трансформация, которую Пьер Адо в области греко-римской философии называет термином духовные упражнения (которые греки назвали аскезис ), состоит из упражнений, которые, выполняемые на ментальном уровне, помогают подготовить ум к понимать теорию, с одной стороны, и помогать защищать ее от влияния страстей, с другой.

Эта концепция экзистенциальной философии имеет поразительную параллель в Школе принципов в Китае. Школа, основанная братьями Ченг при династии Северная Сун (960–1127), может считаться наиболее представительной школой китайского неоконфуцианства, построив всю свою философию на необходимости для людей научиться жить.Для его последователей, как и для практиков древней философии, изучаемой Адот, упражнения (в совокупности называемые гунфу ) охватывают все техники медитации, саморефлексии и самоподдержания и являются необходимым условием для любого процесса трансформации, теоретического обучение или этические и политические практики. Упражнения помогают людям очистить свой ум, объединить свою волю и обострить свои ощущения, предлагая практические методы, которые необходимо практиковать на протяжении всей жизни, цель которых — сделать наш ум инструментом, ищущим мудрость, инструментом жизни, который открыт для других и для мира.Именно эта ментальная подготовка, предшествующая теории и практике, позволяет нам без ограничений заниматься первым и эффективно посвятить себя второму. В таком понимании философия — это целостный опыт, который требует, помимо теоретических формулировок, различных практик, которые различаются в зависимости от целей каждой школы. Таким образом, мистические переживания, физические упражнения, художественные практики, политические действия и ритуальные представления должны рассматриваться как важные компоненты обучения, которое происходит на долгом пути к мудрости.

Такой способ рассмотрения философского опыта как жизненного и духовного опыта, paideia , который учит нас жить * и не ограничивается теоретическими рассуждениями, также позволяет построить новую модель для получения общего понимания философского опыта в его различные исторические и культурные проявления. Философия, рассматриваемая как опыт, который пытается понять мир и людей, чтобы, прежде всего, помочь нам жить, обращает свое внимание на то, что нас больше всего касается (используя типично неоконфуцианское выражение) в каждый момент нашей жизни. и напоминает нам, что «noli foras ire, in te redi, in interiore homine place veritas».**

* Пьер Адо, «Упражнения духовные и античная философия». Париж, Альбин Мишель, 2002, стр. 61.

** Святой Августин, «De vera Religione», XXXIX, 72.

11 сентября 2006 г.

Самоанализ фактов, самоанализ и внутреннее осознание

Самоанализ — PubMed