Книга любовь и голуби: Книга: «Любовь и голуби. Пьесы. Воспоминания о драматурге» — Владимир Гуркин. Купить книгу, читать рецензии | ISBN 978-5-9691-1257-5

Читать онлайн «Любовь и голуби (сборник)», Владимир Гуркин – ЛитРес

© Владимир Гуркин, наследники, 2014

© «Время», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

«Зажигаю днем свечу…»

Андрюша. Его история в трех частях

Действующие лица

Танов Павел

Люба

Долин Андрей

Байков Александр

Катя

Себаков Виктор

Людмила

Барасенко Геннадий

Вика

Ширяев

Сергей

Галя

Доктор

Старуха

Борода

Муля

Парень

Девушка

Человек из сна, два работника телестудии, два санитара, мужчины, играющие в шахматы, прохожие

Часть первая

Картина первая

Эпизод первый

На сцене оригинально сооруженное из коряги кресло. Слышен шум леса, пение птиц, совсем близкий гудок парохода.

Байков и Долин. Байков несет рюкзак.

Байков (кричит). Эй, медведи!

Долин. Кажется, никого.

Байков. Медведи!

Долин (сел в кресло). Придумает же. Саш, глянь.

Байков. Может, на рыбалке?

Долин. Уверен. (Показав на рюкзак.) Дай глотнуть.

Байков (снял рюкзак). Черт, куда их унесло?..

Долин (достает из рюкзака бутылку пива). Посмотри в бане.

Байков. Не пей, я сейчас. (Уходит.)

Долин, посвистывая, осматривается. Возвращается Байков, несет две сушеные рыбы.

Байков (подавая рыбу). Удочки на месте.

Долин. В магазин?

Байков. Никуда не денутся. (Тоже достает пиво.) Придут. (Кивнув на кресло.) Хорошо. Попробую выцыганить. (Пьют пиво. Молчат.) Собаку ему, что ли, сюда привезти… А?

Долин. Не было печали, купила баба…

Байков. А что? Лес кругом. Будет сторожить, охотиться.

Долин. Не люблю собак.

Байков. Это плохо.

Долин. Собак, кошек, голубей… Брезгую.

Байков. Нарушаешь связь. (Показывает вокруг.)

Долин. Потребности нет. (Оглядывается.)

Байков. Совсем плохо. Город, что называется, изуродовал. (Не сразу.) Не надо нервничать. Любка его любит, кстати, как собака. И давай в гостях вести себя прилично.

Пауза.

Долин. Баню топить будем?

Байков. Собственноручно. Лучше Пашиной бани нет на всем острове. Пойдем сосны нарубим.

Долин. Зачем?

Байков. Веток. Такой дух тебе организую – век помнить будешь. Я за топором.

Байков уходит. Появляется Танов с лопатой в одной руке и трехлитровой банкой, заполненной землей, в другой. Следом идет Люба.

Танов. Андрей Зиновьевич, как вам в моем имении?

Долин. Напугал.

Танов. Здорово.

Долин (пожимая руку). Мы с Саней. Здравствуй, Люба.

Люба. Привет.

Танов. Ну, молодцы.

Люба. Надолго?

Долин. На два дня. А что, много?

Люба. Конечно, мало. Я уже вою от тоски.

Танов. В тайге, как и на корабле, бабам не место.

Люба. Зачем тянул?

Танов. Грешен.

Люба. Как город?

Долин. Жара, пыль – задыхаемся.

Танов. Самоубийца. Давно надо было приехать. (Увидев Байкова с топором.) Ну вот, сразу за топоры. Емельян Тимофеевич, вы не в курсе Хельсинкского соглашения?

Байков (входя). Мать вашу… Вы где шатаетесь? Здорово. Здравствуй, Любка.

Люба. Здравствуй, Сашка.

Байков (открыв рюкзак с пивом). Видел?

Люба. У-у! Откройте мне.

Долин открывает бутылку.

Танов (показал банку Байкову). Видел?

Байков. Опарыши! Родные!

Танов. Вот так.

Долин. Что это?

Люба. Фу, мерзость. Убери.

Байков. А где взял? Развел?

Люба. Да уберите вы их – смотреть противно.

Танов (Долину). Клев на них как в сказке.

Байков. Лодка на ходу?

Танов. На ходу.

Байков. Завтра плывем чуть свет.

Танов. Плывем. Пойду спрячу. Андрей, ты как к рыбалке?

Долин. Спокоен.

Танов (уходя). Жаль.

Байков. Я за ветками. (Поднимает топор и уходит в сторону, откуда появились Танов и Люба.)

Люба. Сто лет пива не пила.

Долин. Нравится здесь?

Люба. Когда в меру. Пашке хоть год проживи – ничего, а я не могу. Вы голодные?

Долин. Да нет.

Люба. Я сейчас. (Хитро.) У меня энзе есть, а он не знает. Костер разведем, выпьем. Хорошо?

Долин. Очень хорошо.

Появляется Танов.

Люба (Танову). Я с ребятами домой поеду.

Танов. Мотай, надоела.

Люба. Вот как он с женой разговаривает. (Уходит.)

Танов. Где Шура?

Долин. За сосной пошел для бани.

Танов. А-а, сделаем. (Берет бутылку пива.) Мне бы для полного счастья еще научиться пиво варить и можно остаток дней суровых острову отдать. (Пьет.) Заскучал?

Долин. Дышу.

Танов. Как там в конторе?

Долин. По-старому. Главный тебя отзывать собирается.

Танов. Я ему отзову. До конца отпуска у меня еще неделя, так что поиграем в прятки. Пусть для начала меня найдет.

Долин. Уже нашел. Держи. (Подает письмо.)

Танов (распечатывает письмо, читает). Павел Григорьевич! Надеюсь, вы меня поймете и поступите так, как подскажет Вам совесть честного, любящего свое дело журналиста и патриота нашей газеты, в чем я не сомневаюсь. Подробнее о деле поговорим на месте. (Долину.) Древних гонцов с худой вестью убивали. Сидит. Так… (Читает.) Материал почти готов… Пуск десятого… В отделе информации никого. (Себе.) А я тут каким боком? (Читает.) Девятого придется вылететь… Могу обрадовать: книга ваша уже в типографии. (Себе.) Ну хоть это. (Читает.) Ждем. (Складывает письмо.)

Входит Люба с пустыми ведрами.

Люба. За водой сходите.

Танов. Поставь.

Люба ставит ведра, уходит.

Долин. Что будешь делать?

Танов. Ружье чистить.

Долин (кивнув на письмо). Живым или мертвым, но он тебя достанет.

Танов. Я умру в крещенские морозы. Я умру, когда трещат березы. (Хлопнув Долина по плечу.) До морозов еще далеко. Используем это время на расстрел типа, который сделал нам мат.

Долин. К вашим услугам.

Танов. На мокрые дела хожу в одиночку. Охо-хо. Разогнать бы ваш отдел к чертовой матери, собрать новый, и…

Долин. И?

Танов. Тебя назначить шефом. Ты бы такого не допустил. Кто уволился?

Долин. Я.

Пауза.

Танов. Тоже мне, любитель сенсаций. Чего молчал?

Долин (не сразу). Уволился.

Танов. Хорошее слово. Увольте – такова моя воля. У-хожу волею…

Долин. На волю.

Танов. Галлюцинируешь? Плохо дело.

Долин. Пойду к Сашке.

Танов. Уже договорились?

Долин. Ну что ты! Их главный от радости чуть кабинет не спалил. Сигарету мимо пепельницы сунул. Он ведь шахматист заядлый, а я для их компании – просто клад.

Танов. Плакало наше первенство. Знаешь, Андрей, если ты думаешь, что телевидение более живая работа, ты ошибаешься. В какой отдел?

Долин. Трепачей.

Танов. Как?

Долин. Диктором.

Танов. Мыло на шило?

Долин. Еще не знаю. Параллельно буду передачи кропать как внештатник, договорились.

Пауза.

У тебя уже книги пошли, Сашка скоро из замов в главные грозит прыгнуть, а что я? Сидеть в отделе информации можно и еще сто лет. Так уж лучше буду сидеть перед микрофоном, где и зарплата, и времени свободного поболее. По крайней мере, не носиться по области, а отработать положенное время и заниматься своим делом; не бояться, что завтра тебя сунут куда-нибудь к черту на рога узнавать, сколько эта гениальная несушка снесла за квартал яиц.

Пауза.

Танов. Тебе видней.

Долин. В редакции советовали не попадаться тебе на глаза.

Входит Байков, несет охапку сосновых веток.

Танов. К камикадзе отношусь с уважением.

Байков. Камикадзе это он?

Танов. Он. (Долину.) Старина, ты недооценил моей любви к острову, а посему кладу на тебя ярмо вечного должника.

Долин. Хватит и Вечного Жида.

Байков. Нет, почему? Сочетание может быть очень забавным.

Долин (взяв ведра). Черносотенцы, из чего вы хлебаете воду?

Танов. Идем.

Долин ушел.

Танов (Байкову). Шура, ветки в бочку.

Байков (перебирая ветки). Только не надо меня учить, как делают баню.

Танов. Не буду.

Байков. Не надо.

Танов. Не буду.

Байков. Оскорбительно. Поедешь?

Танов (кричит вслед Долину). Андрей! Направо! (Байкову.) А что делать?

Байков. Почему он уволился, знаешь?

Танов. Причина всегда есть, просто до поры до времени не колет глаза.

Байков. Про утку сказал?

Танов. Про несушку.

Люба. Понятно. Поехал на лесопромышленный, два дня протолкался в управлении, потом встретил какую-то шишку из Москвы. Три дня поил его коньяком, на объекты не успел. Видимо, на что-то рассчитывал. После просил у Соломатина продлить командировку, тот на дыбы. Скандал.

Танов. А шишка?

Байков. Ей коньяк нужен был, а не Андрей.

Танов. Теперь про утку.

Байков. Если бы Андрей не сказал, что у него хоть какой-то материал собран, Соломатин мог шлепнуть статью. Да так оно и будет.

Входит Люба.

Люба. Ну, где вода?

Танов (Байкову). Хорошо, потом. (Уходит за Долиным.)

 

Люба присела около Байкова.

Байков. Что, Любка?

Люба. Цё, Саска? (Подает ему на вилке кусочек мяса.) На, попробуй.

Байков (жует). У?!

Люба. Поджарка из свинины.

Байков. Эх-х. Простыни есть?

Люба. Опять тускуанские беседы?

Байков. Коран учит ценить и наслаждаться каждым мгновением в отпущенном тебе пространстве времени.

Люба. Ты больше доверяешь Корану, чем Библии.

Байков. Лапуня, я татарин. (Смеясь. ) Правда, с дефектом. (Возвращает вилку.)

Люба. Ой, как интересно! С каким? Тебе не делали обрезание?

Байков. Все делали. Но если бы моя бабушка узнала, что я ем свинину, она бы меня прокляла.

Входят Долин и Танов. У каждого по полному ведру воды.

Люба. Наконец-то.

Байков. Ну-ка. (Пьет из ведра.)

Люба. Андрюша, бери воду, а вы занимайтесь своей баней.

Долин (Байкову). Работа, как я погляжу, у тебя спорится.

Байков. Иди, милый, ковыряй глазки.

Долин, Люба уходят.

Байков. Так вот, наш мальчик растерялся, позвонил мне на студию, мы встретились, он мне все выложил и спросил, как тебя найти. По собственному желанию он сможет уйти, если найдет себе замену.

Входит Долин. Байков и Танов его не замечают.

Танов. Меня?

Байков. Да. И если действительно хоть какой-то материал собран. Тебя я помог найти, но твой приезд для него – смерть. Ведь ничего нет и быть не может. Сказать все сам он не мог. Пока плыли на катере, упросил меня.

Пауза.

Долин (Танову). Я могу вернуться.

Танов. Куда?

Долин. Что, ты не понимаешь?

Байков. Андрей, спокойно.

Пауза.

Танов (встал). Пора топить.

Входит Люба.

Люба. Хватить слоняться. Успеете, наговоритесь.

Байков. Уже идем.

Байков, Танов уходят.

Люба. Андрюша, ты куда сбежал?

Долин молчит.

Что с тобой? (Посмотрела вслед ушедшим.) Что с тобой? (Гладит Долина по щеке.) Что?

Долин. Нормально.

Люба (шепотом). Скажи мне. А? (Целует Долина.) А?

Долин (удивлен). Любаша…

Люба (снова целует). А?

Долин. Не надо.

Люба (делово). Помоги мне. (Уходит.)

Долин, постояв, идет за ней.

Эпизод второй

У костра сидят: Танов, Долин, Байков. Люба чуть в стороне в кресле. Ночь. Звездное небо. Все молчат. Пауза возникла во время неприятного и нелегкого для всех разговора. Долин сидит, низко опустив голову.

Люба (Долину). Андрюша, застегни рубаху. Холодно ведь!

Долин. После такой бани?

Молчание.

Долин. Что придумать, я не знаю. Но уходить с клеймом… Мне дурно становится. Раньше мог бы и плюнуть.

Байков. А теперь и плюнуть некуда – везде плевки.

Долин. Ну давай-давай.

Люба. Сашка, ты не прав. У каждого может сложиться так.

Байков. Здесь закономерность.

Долин (насторожившись). Не понял.

Танов. Подождите. (Не сразу.) Андрей… Поганый у нас разговор.

Долин. Да нет, ты говори, я слушаю.

Танов. Я не доверяю тебе.

Пауза.

Ты любишь говорить, что существуешь биологически. Так? Так.

Байков. Или интуицией…

Люба (перебив). Прекратите! Пашка, перестань сейчас же. И ты, Байков, молчи. Мясники какие-то, ей-богу. Человек за помощью приехал, а они, вместо того чтобы найти выход, хлестать его.

Байков. Пока хлещут из любви – есть на кого надеяться.

Люба. В университете, по-моему, обходились и без этого, и надежды не теряли.

Байков. Время…

Люба (перебив). Семь лет не такой уже большой срок.

Танов (Любе, негромко). Тебя заносит.

Байков. И не такой уж маленький. Его прожить надо.

Долин. Я прожил плохо.

Люба. Вот Танов зря времени не терял.

Танов. Ты о чем?

Люба (с иронией). Да так.

Пауза.

(Встала.) Я вам на веранде постелю.

Танов. Мне тоже.

Люба (с насмешкой). Разумеется. (Ушла.)

Танов (Долину). Самая дальняя площадка от Братска?

Долин. Сто двадцать километров. Остальные по трассе к городку с разрывом в двадцать пять – тридцать.

Танов. Четыре объекта.

Долин. Да, четыре.

Танов. В редакцию не поеду, сразу на место, выиграю два, а то и три дня. (Долину.) Материал я у тебя забрал на острове, прилечу одиннадцатого после пуска. Или десятого ночью. Пусть Соломатин спит спокойно и расстаньтесь по-братски.

Долин (не сразу). Спасибо.

Танов. Пошли спать.

Все сидят.

Танов. Где сигареты?

Байков. Держи. Завтра встаем?

Танов. До петухов. Снасти готовы.

Байков. Отлично. Желтое удилище – мое. Помнишь, какого короля я им хапнул?

Долин. Давайте закончим со мной. (С трудом.) Для меня то, что вы начали говорить – серьезно. Кроме вас у меня… Саня, ты прав: хлестать некому. (Прокашлявшись.) В общем, мне важно знать… (Танову.) Почему мне нельзя верить? Если вы меня вычеркнули, давно вычеркнули… Я ведь не знал. Могли бы сказать. Как-то не совсем честно. Кроме вас, действительно… Почему?.. (Оборвал себя.)

Пауза.

Танов. Ну что же, вперед, Франция?

Долин (настороженно глядя на Танова). Вперед.

Танов. Меня всегда сбивала с толку твоя агрессивная искренность, нежность, Андрей. В университете, да и потом какое-то время невольно чувствовал за тебя ответственность. И не я один. Уж какой был людоед Сахненко, но и он твои кости берег. Мне казалось, что ты этого просто не замечаешь, и я сбрасывал все на твою распахнутость, непосредственность, что ли. Но однажды я увидел, что качества перестали быть качествами и превратились в доспехи.

Короткая пауза.

Долин. Слушаю-слушаю.

Танов. Вспомни день, когда мы отмечали юбилей газеты. Еще до снятия Сахненко. Вспомнил?

Долин. Два года назад, весной.

Танов. В марте. Банкет был в «Аквариуме». Ты еще тогда сказал, что все больше похоже на юбилей главного, а к нему пристегнули газету. Потом прошелся по его небезгрешной натуре: что, в принципе, он хам, что девочкам из машбюро угрожает перспектива гарема… Много чего было. Разговор был между нами и все было нормально. Дело шло к финишу, все разбрелись по группам, а мы с тобой оказались в компании с женой Сахненко. После появился и он. Я не знаю, что за муха тебя укусила, но вдруг один за другим полетели тосты в честь Сахненко. Чего ты только не наговорил: и дай Бог, что у нас такой шеф, и ума у него палата, и сердце доброе, и как жаль, что редакторство не дает ему возможность сильнее развернуться как публицисту…

В общем – дурь. Сначала я так и подумал: пьяная дурь. Захотелось дать тебе в лоб и отвести домой, чтобы проспался. Потом стало стыдно. Говорил ты с душой, с комком в горле, со слезой во взоре. Когда стали расходиться и Сахненко предложил тебе переночевать у него, согласился сразу. Сначала я пытался тебе объяснить, что разумнее пойти ко мне, тем более что мой дом как раз напротив его дома. Ты делал вид, что не слышишь меня, опять стал объясняться ему в любви, восторгаться чудесной супругой. Мерзость – одним словом.

Долин. Я был пьян. Нет, все помню… Понимал. Да, правильно – понимал.

Танов. Затем со всей искренностью и непосредственностью начал кушать людей.

Долин. Кого?

Танов. Оленьку из машбюро. Сначала пудришь ей мозги, не без твоей помощи она исчезла на три дня; естественно, бюллетеней та организация не дает…

Долин (перебив). Я понял. Кстати, все дают…

Танов. Сахненко ей не простил, и ты, как профсоюзный босс…

Долин. Я понял.

Танов. Даешь санкцию на увольнение.

Долин встал, собираясь уйти. Байков резко вскочил и рывком швырнул Долина на место.

Долин. Ладно, давайте. (Бросается на Байкова. Возня.) Давай.

Байков. Я тебе шею сверну.

Танов (разнимая). Кончайте.

Долин. Пусти. Вот как ты?

Байков. Я т-тебе шею сверну.

Танов. Озверели. (Оттолкнув Байкова, держит Долина.) Все! Подыши.

Пауза.

Долин. Отпусти! (Рванувшись.) Отпусти, я сказал!

Танов. Старик, я против кровопусканий, даже для разрядки.

Долин (спокойнее). Отпусти.

Танов отпускает Долина. Все трое тяжело дышат.

Танов. Есть повод еще разок сделать баню.

Байков. Ольгу… (Смеясь.) Ох, гад! Долин, ты жуткий мальчик.

Танов (Байкову). Подожди.

Долин. Правильно, Паша. (Байкову.) Дослушай, наберись терпения. Есть еще повод, и не один (усмехнувшись) разгневаться. Паш, глянь какие выразительные, сверкающие глаза. На студии я буду для тебя глицерином. Или альбуцидом? (Танову.) Что там в глаза закапывают кинозвезды, чтобы не тускнели? (Байкову.) Если ты, конечно, не откажешь мне в благодетельстве.

Байков (Танову). Давай его утопим?

Долин. Лучше опарышам на съедение. Братцы, какие у вас опарыши будут! Что там короля, владыку моря хапнете… на желтую удочку. (Преувеличенно успокаивая Байкова.) Не пойду-у я на студию. Не пойду-у. И не надо не-ервничать. (Танову.) Соломатину скажу, не наше-ел я вас. Словом – отдыхайте. (Направляется к выходу.)

Танов. Куда?

Долин (остановившись, Байкову). Я не просто гад, а гад «в законе». Смежная специальность. Не пропаду, выгадаю. (Танову.) Во сколько первый катер?

Танов. Утром. В пять тридцать.

Долин смотрит на часы.

Еще не скоро.

Долин уходит.

Танов (кричит). Маэстро!

Долин вернулся.

Держите тон! Вы интеллигентный человек.

Долин. А? Ну да-а. Мое последнее слово.

Танов. Нет, так у нас ничего не получится.

Долин. Когда говорили вы, я вас слушал. Нервно, но слушал. Вы же, как всегда, предпочитаете только судить.

Танов, Байков ждут.

Ффу. (Со слезами в голосе, смеясь.) Довели. Спасибо, Паша. Надо же… Думаешь я не замечал, как ты стал избегать меня? Сегодня немного прояснилось, в связи с чем, но раньше, клянусь, понять было трудно. А почему? Обидеть, оскорбить боялся? Или у самого рыльце… Берег камешек для лучших дней? Как удобно дать в лоб, ничем не рискуя, когда от тебя и не ждут, да еще попутно в праведности своей укрепиться. А пока нет случая – ходи, молчи, никуда не ввязывайся?

Танов. Интересно.

Долин (яростно, вот-вот заплачет). Вспомни, кто начал хлестаться с нашими зубрами, как только пришли из университета? Кто вступился за Пикуляса, когда отдел образования на него петицию в обком состряпал? Парня чуть ли не с дисквалификацией вышвырнули из редакции за статью о девятой школе. Знаешь, что Сахненко мне сказал? Если я не брошу это дело, я буду догонять Пикуляса. Ты меня поддержал, когда я тебе все выложил? Сказал: да, дела – и все. Опять отмолчался. Молчать ты, Паша, умеешь, честное слово. А это, как я, в конце концов, заметил, выгодней. Сейчас я, по сравнению с вами, мелкая сошка и, в общем-то, несостоявшийся ни в чем! Ни в карьере, ни в литературе. (Кричит.) Что я, бездарнее всех или глупее?!

Небольшая пауза. Выходит Люба.

Люба. Вы до утра решили просидеть?

Все молчат.

О господи, все разбираетесь. (Села в кресло.) Пошли ты их, Андрюша, подальше. Нашел, кому довериться.

Байков. Люба, что с тобой?

Люба. Знаю я вашу братию. Пока водку глушете да по бабам шляетесь – друзья, а коснись до дела…

Долин быстро уходит.

Люба. Андрей, ты куда? А вы чего сидите? Что случилось, Байков?!

Байков. Что, Люба? Не вовремя ты влезла и неумно.

Люба. Да?

Байков. Да.

Пауза.

Танов. Саня, посмотри, куда он.

Байков ушел.

Танов. Иногда мне хочется задрать тебе юбку, снять штаны и выдрать, как рыбаки дерут на пирсе изменивших жен.

Люба. Не обольщайся. То же самое и с большим правом я могла бы проделать с тобой.

Танов. У тебя нет желания перебраться к матери?

Люба. Нет. Квартира у меня есть… Переезжай ты.

Танов. Куда?

Люба. Твоей голове болеть. Можешь хоть всю жизнь здесь проторчать. Любуйся природой, пока не налюбуешься.

Танов. Глупее, чем привезти тебя сюда, я придумать не мог.

Люба. Да уж. Спасибо, отдохнула.

Танов. Теперь молчи и слушай, моя ненаглядная. В город я сейчас не поеду, лечу в Братск. Дома буду одиннадцатого. Ключ у меня есть. Пока ты будешь на работе, соберу свои вещи. Ума у тебя, надеюсь, хватит не бегать по начальству?

Люба молчит.

Настене ничего не говори, сам объяснюсь.

 

Люба (показав фигу, сразу). Вот ты ее увидишь.

Пауза.

Всю жизнь мне перековеркал, а теперь улизнуть хочешь?

Танов молчит.

Я не для того замуж выходила, чтобы смотреть, как ты со своими охламонами в загулы ходишь да гонорары пропиваешь. (Передразнивая.) Хорошие ребята, не везет, духовные ценности… Дура, уши развесила. Лучше бы подумал, как жене твоей живется, чем эту пьянь кормить да поить.

Танов. Мадам, мои представления о жене не совпадают с вашими.

Люба. Правильно, жена плохая. Тебе собачку надо, чтоб от радости визжала, Пашеньку увидев.

Танов. Все, уймись.

Люба. Чтоб кроме горшков и работы ничего не знала… Вот тогда хорошей будешь. А муж пусть на гитаре бренчит, нервные напряжения сбрасывает, соплюшек покоряет.

Танов. Завидуешь, что ли?

Люба. Ты меня еще не знаешь.

Танов. Да, девочка нам себя еще покажет.

Люба. Посмотрим, будут ли тебя читать года через три?

Танов. Оставь эту заботу мне. Полторы сотни в месяц тебя устроит?

Пауза. Люба заплакала.

Люба. Ты не должен так делать. Не должен. У меня совсем нет сил. Не жизнь, а каторга. За что? Поверь, не такое уж удовольствие быть твоей женой.

Танов. Есть перспектива пожить в довольстве.

Люба. Ну зачем ты так говоришь? С тобой правда очень трудно. Очень. То со своей компанией шатаешься, то неделю как сыч дома сидишь молчком… И есть ты и нет тебя. Так ведь тоже нельзя. Все на меня свалил: дом на мне, с Настеной замоталась, на работу иду как на голгофу…. Чем я хуже других? Мне тоже пожить хочется, благо не старуха.

Танов. Живи.

Люба. Я не дам развода. Если надо будет – скандал подниму. Насте осенью уже в школу. Через этот ад я одна не пойду.

Пауза. Танов подошел к Любе, присел на корточки и внимательно стал ее разглядывать.

Танов. Удивительно.

Люба склонила голову ему на плечо.

Танов (отстраняясь). Иди-ка спать.

Люба. Ну перестань, Паша, ну не сердись. Ну, дурра я, гусыня, баба – все что хочешь. (Пытаясь обнять.) Посмотри на меня. Нет, ты посмотри. Я все равно люблю тебя…

Танов (высвобождаясь из объятий, смеясь). Люба, не подличай.

Люба. Я не подличаю. Я правда. Как мы без тебя будем? Настенька тебя так любит, и я не смогу. Пашенька, ну не убегай, подожди. Я больше ни во что не буду вмешиваться. Честное слово. Прости, пожалуйста. Поцелуй меня, не отворачивайся. Пашенька, родной мой. Мы ведь родные люди. Разве можно нам быть отдельно? Ну подожди, ну прости.

Танов. Остынь, Люба.

Люба. Нет. Нет. Приходи ко мне спать. Скорее только, ладно? Придешь? Пусть они на веранде, а мы с тобой. Хорошо? Ну скажи, хорошо!

Танов. Плохо.

Люба. Хулиган мой. (Шепотом.) Я правда больше не буду. Придешь?

Танов молчит.

А? (Целует Танова.) Приходи, пожалуйста. (Уходит в дом.)

Вбегает Байков.

Байков. Я не знаю, где он. Как в воду провалился.

Танов. А на пристани?

Байков. Нигде нет.

Танов. Фонарь возьму. (Убегает в дом.)

Байков (один). Ох, чучело, ну чучело.

Возвращается Танов.

Это надо же быть таким чучелом.

Танов. Все мы с одного огорода. Идем скорее. (Убегает.)

Байков. Куда?

Танов. К обрыву!

Затемнение

Читать онлайн «Любовь и голуби (сборник)» — Гуркин Владимир Павлович — RuLit

Затарахтел и смолк у дома мотоцикл.

Вася. Все, приехал.

Ленька застегивает чемодан и уходит.

Надя. Одевай пиджак.

Вася надел.

Че-нить напиши.

Вася. Че-нить напишу.

Надя. Люда, Ольга! Давайте с батей прощайтесь.

Вася. Целоваться будем, нет ли?

Надя. Вот, целоваться вздумал.

Первая неловко целует Васю, за ней Люда, Ольга, Шура, Митя.

Картина четвертая

Когда все вышли из дома, вновь затарахтел мотоцикл.

Его грохот постепенно перешел в барабанный, вернее, в соло на барабане, которое подхватил джаз-оркестр. И мы уже на берегу Каспийского моря. Пальмы, музыка, вечер. На скамейке в аллее Вася, Раиса Захаровна.

Раиса Захаровна. А я думала, вы совсем не пьете.

Вася. Но, я маленько. Процедуры все ж. Вроде нельзя.

Раиса Захаровна (кокетливо). А другие процедуры можно?

Вася. Какие?

Раиса Захаровна. Удивительные звезды в здешнем небе. Правда?

Вася (задрав голову). Светят…

Раиса Захаровна. И луна качается…

Вася. Да… Ешкин кот.

Раиса Захаровна. Василий Петрович, я не очень пьяная?

Вася. Да ну. Че там… (Показывая, сколько выпили.) По чуть-чуть.

Раиса Захаровна. Спасибо вам. Вы очень добрый человек. И все у вас хорошо… Дом, дети. Вы дружно живете?

Вася. Всяко бывает.

Раиса Захаровна. Вы не похожи на скандалиста.

Вася (пожав плечами). Да я-то нет.

Раиса Захаровна. Жена?

Вася. Из-за голубей да так, по мелочам.

Раиса Захаровна. Это грустно. (Задумчиво.) Вы любите голубей… Какая прелесть.

Вася. Я не на продажу, я для души.

Раиса Захаровна. Я понимаю. Вы знаете, в детстве я была безумным сорванцом. Все с мальчишками, с мальчишками. Папа очень хотел мальчика, а родилась я. Поэтому он воспитывал меня как мальчишку. Мой папа… Знаете, он кем был?

Вася. Нет.

Раиса Захаровна. Офицером кавалерии. Я вас не утомила?

Вася. Нет.

Раиса Захаровна. И мы тоже гоняли голубей! Но меня всегда удивляло другое… Как эти глупые птахи способны к нежности! Почему у людей все иначе? Почему? Почему? Почему?

Пауза.

Вася. Точно. Я давеча сычей парочку купил. Голуби такие – черные. Дак вот, запустишь его со стаей под облака – махонький сделается, со спичечную головку, а ее в руке держишь, голубку. Потом руку вытянешь, помаячишь.

Раиса Захаровна. Как?

Вася. Ну вот так. Берешь ее и маячишь. Камнем кидается! На руку – хоп и гур-гур-гур-гур, гур-гур-гур. Вот че это такое?

Раиса Захаровна. Вероятно, инстинкт.

Вася. Не-е… Любовь… вероятно.

Пауза.

Раиса Захаровна. Какой вы красивый человек, Вася.

Вася. Ага. Черт его знает.

Раиса Захаровна. И вы не можете быть одиноким. Ибо вы красивы душой.

Вася. Да ну.

Раиса Захаровна. Помолчите, прошу вас. И как произошло, что вы и я, бывший маленький бесенок, а теперь одинокая уставшая женщина, оказались здесь, под южным небом, в краю экзотики и легенд? Как?

Вася. По путевкам. Одна организация…

Раиса Захаровна. Я не о том. Почему в управлении именно вам и мне дали путевки? Разве это не странно?

Вася (неуверенно). Маленько есть.

Раиса Захаровна. Поцелуйте меня, Василий, если вам это не неприятно.

Пауза.

Вася. Да нет… Я нормально.

Они уже готовы были слиться в поцелуе, как вдруг…

Ой!

Раиса Захаровна. Что?

Вася. С-су…

Раиса Захаровна. Что?!

Вася. Булавка расстегнулась… Говорил же ей! Я счас! (Убегает.)

Картина пятая

В доме у Васи. В комнате Надя, Люда, Ленька. Надя читает письмо.

Надя. «Добрый день или вечер. Здравствуй, Надя, мои дети: Леша, Люда, Оля. У нас сейчас утро. Напарник мой, Владимир, еще спит, хотя на улице уже прыгают и летают воробьи и разные птицы юга. Окно наше выходит не на море, а во двор. Жалко, конечно, что не на море, но тут тоже интересно. Воруют, однако, много. Даже с нашего десятого этажа видно. Но кормят хорошо, что странно. Мы с Владимиром каждый раз наблюдаем, как и че они делают внизу. Но оказалось – это они не воруют. У них здесь такой минимум жизни. Все мне объяснил наш лечащий банщик Мамед. Он сначала меня в ванну не пускал, а отправлял в очередь, и я стоял. Я так всю неделю стоял. Потом он подошел ко мне и сказал: “Хочешь в ванну?”. Я сказал: “А че?”. Он сказал: “Давай пятьдесят копеек и иди лежи”. И все мне объяснил. Ему все дают пятьдесят копеек и лечатся, а я не знал. Так что одна неделя у меня пропала даром. Я сначала хотел Мамеда треснуть, но он как-то складно все обсказал, и я дал ему мелочь. Теперь я принимаю грязь регулярно. А кто не сориентировался, те еще стоят. В основном – новенькие, и все наши, из Сибири. Я бы подсказал, да неловко.

Чувствую себя, наверное, хорошо. Еще не понял. Оле набрал ракушек полную тумбочку. А ветку пальмы срежу перед отъездом домой, а то засохнет. Накупил батареек для Леши, для транзистора. В общем, все, что просили и заказывали, я выполнил. Дорогая Надя! (Читает с трудом.) Извините, что я вмешиваюсь, но Василий…»

(Людмиле.) Не пойму ниче… Вроде теперь не он пишет. Люда, почерк че-то быстрый пошел, не разберу.

Люда взяла письмо, читает.

Люда. «Дорогая Надя! Извините, что я вмешиваюсь, но Василий очень робкий и деликатный человек, поэтому ему трудно решиться. На берегах этого удивительного моря мы с Василием обрели друг друга. Это случилось внезапно, как наваждение».

Надя. Че-че?

Люда. «Мы с Василием обрели друг друга. Это случилось внезапно, как наваждение. Мы и до сих пор несколько растерянны, но пути Господни неисповедимы, и кто знает, на какие испытания он нас еще пошлет. Безусловно, жить теперь мы друг без друга не сможем…»

Надя. Ниче не пойму. Кто пишет-то?

Люда. Я откуда знаю. Женщина.

Надя. А. Ну-ну…

Люда. «Безусловно, жить теперь мы друг без друга не сможем, но не пугайтесь, я не против его общения с детьми. То, что дорого любимому мне человеку, то должно быть дорого и мне. Они, наверное, очень славные – ваши Леша, Оля, Люда. Не сердитесь и не гневайтесь на меня за Василия. Слишком много страданий и горя выпало на его да и на мою долю, чтобы люди могли осудить нас за этот лучик счастья на темном небосклоне жизни. Простите нас… С уважением…»

Надя забрала у Люды письмо.

Надя. Вот. (Продолжает читать.) «С уважением, Раиса… Раиса…»

Люда. Раиса.

Надя. Раиса. Захаровна. Пс… пс… Ой! «Спасибо вам за Васю». (Люде.) А «пс» – это че?

Люда. Пост скриптум… Послесловие. Спасибо тебе за Васю.

Надя. Кому?

Люда. «Спасибо вам за Васю»… Тебе… тебе спасибо за Васю.

Надя. А-а.

Люда. Смотри, опять его почерк. (Берет у матери письмо, читает.) «Надя, ты сюда не пиши. Мы четвертого вылетаем».

Надя. А сегодня какое?

Люда. Одиннадцатое.

Надя. Прилетели уже, наверное?

Люда (продолжает чтение). «Я бы сам не сказал, письмом как-то лучше. Раиса Захаровна женщина хорошая. Она даже подарки помогала искать. До свидания. Василий».

Конец первой части

Часть вторая

Картина шестая

Время и место то же, что и в конце первой части.

Надя. Ой, горе мне! Ох, како горе-то! Он че же, Лешка?! Да как ему не совестно, поросенку?! Кобель… Тридцать лет с им проишачила, а он… От ить какой кобель батя ваш…

Люда. Ну и чего реветь?

Надя. Ой, че делать, не знаю. Горе-то како! Ой-ее-ее-ей! Лешка, поросятам дал?

Ленька. Дал.

Надя. Счас я его голубям все бошки начисто поотрубаю. Людка, где топор? Начисто, кобелюга чертов…

Ленька. Голуби-то тут при чем?

Надя. А над мамкой издеваться можно? Вас вырастили… Думаешь, легко было?

Ленька. Встречу – убью. Голуби ни при чем.

Пауза.

Надя. Как убьешь?

Владимир Гуркин — Любовь и голуби (сборник) читать онлайн

1 …25 26 27 2829 30 31 …147

Вася. Да нет там никакого пролива.

Митя. Да мы через него четыре ночи перли.

Вася. Да как он называется?

Митя. Да номерной он, номерной! Это какой дурак секретным проливам будет названия вывешивать?! Ты че?! Ну!

Вася. Пролив секретный?

Митя. А то! Не по рельсам же на… эсминце в Каспий шли. Он мне будет рассказывать. Ну даешь!

Вася. Ладно, посмотрим.

Митя. Эх, фотографироваться нам на нем не разрешили… Я б тебя носом ткнул.

Вася. Да я там погляжу.

Митя. Во-во, погляди. Из лимана выйдешь, сразу влево от маяка. Кажись, шестой градус по курсу. Не, седьмой. В общем, где-то шестой-седьмой.

Вася (смеется). Сороковой лучше.

Митя. Чего? А-а. Давай по последней.

Пьют.

С бабами осторожней. Понял, да?

Вася. Че мне они?

Митя. Э-э! Меня одна пришвартовала – чуть не зарезали. Точно говорю. Вон Шурка не даст соврать, я ей рассказывал. Баку – это Азербайджан?

Вася. Азербайджан.

Митя. Ну точно. Я ж говорю – был. Они-то наших баб очень любят, а с ихней попробуй пошухари. Я шухарнул, дурак, – чуть не прирезали. Братва выручила. Как дали им, а меня в кубрик – и чтоб на берег ни ногой.

Вася. А че?

Митя. Скараулят – и все, че! Горняки-и. То есть эти… Ну как? Тьфу ты… В общем, люди с гор. Они ж по-нашему не понимают, пырнут – и все.

Входят Надя, Шура, Люда, Ленька, Ольга.

Шура. О! И мой вдовец-молодец тутока.

Надя (подавая галстук Васе). На, завязывай. Весь магазин завязывал – никто не знает как.

Вася. А как?

Надя. Почем я знаю?

Вася. И я не знаю.

Подходит Люда и начинает завязывать отцу галстук.

Люда. Не вертись.

Все внимательно наблюдают.

Шура (Наде). На вокзал провожать пойдете?

Надя. Вроде нет. Николай обещал на мотоцикле подвезти. (Васе.) Он заедет, нет?

Вася. Обещал.

Шура. А как не заедет?

Надя. Опоздаешь.

Вася. Утром видел его. Заедет.

Митя (Шуре). Я, однако, Василия провожу. Че? Никто не едет… Он в коляске, я взади. Ну че?

Люда. Не жмет?

Вася. Кажись, нет.

Шура (Мите). Тряхнет где на обочине – и рассыпешься, а я потом собирай. Сиди, не егози.

Затарахтел и смолк у дома мотоцикл.

Вася. Все, приехал.

Ленька застегивает чемодан и уходит.

Надя. Одевай пиджак.

Вася надел.

Че-нить напиши.

Вася. Че-нить напишу.

Надя. Люда, Ольга! Давайте с батей прощайтесь.

Вася. Целоваться будем, нет ли?

Надя. Вот, целоваться вздумал.

Первая неловко целует Васю, за ней Люда, Ольга, Шура, Митя.

Картина четвертая

Когда все вышли из дома, вновь затарахтел мотоцикл. Его грохот постепенно перешел в барабанный, вернее, в соло на барабане, которое подхватил джаз-оркестр. И мы уже на берегу Каспийского моря. Пальмы, музыка, вечер. На скамейке в аллее Вася, Раиса Захаровна.

Раиса Захаровна. А я думала, вы совсем не пьете.

Вася. Но, я маленько. Процедуры все ж. Вроде нельзя.

Раиса Захаровна (кокетливо). А другие процедуры можно?

Вася. Какие?

Раиса Захаровна. Удивительные звезды в здешнем небе. Правда?

Вася (задрав голову). Светят…

Раиса Захаровна. И луна качается…

Вася. Да… Ешкин кот.

Раиса Захаровна. Василий Петрович, я не очень пьяная?

Вася. Да ну. Че там… (Показывая, сколько выпили.) По чуть-чуть.

Раиса Захаровна. Спасибо вам. Вы очень добрый человек. И все у вас хорошо… Дом, дети. Вы дружно живете?

Вася. Всяко бывает.

Раиса Захаровна. Вы не похожи на скандалиста.

Вася (пожав плечами). Да я-то нет.

Раиса Захаровна. Жена?

Вася. Из-за голубей да так, по мелочам.

Раиса Захаровна. Это грустно. (Задумчиво.) Вы любите голубей… Какая прелесть.

Вася. Я не на продажу, я для души.

Раиса Захаровна. Я понимаю. Вы знаете, в детстве я была безумным сорванцом. Все с мальчишками, с мальчишками. Папа очень хотел мальчика, а родилась я. Поэтому он воспитывал меня как мальчишку. Мой папа… Знаете, он кем был?

Вася. Нет.

Раиса Захаровна. Офицером кавалерии. Я вас не утомила?

Вася. Нет.

Раиса Захаровна. И мы тоже гоняли голубей! Но меня всегда удивляло другое… Как эти глупые птахи способны к нежности! Почему у людей все иначе? Почему? Почему? Почему?

Пауза.

Вася. Точно. Я давеча сычей парочку купил. Голуби такие – черные. Дак вот, запустишь его со стаей под облака – махонький сделается, со спичечную головку, а ее в руке держишь, голубку. Потом руку вытянешь, помаячишь.

Раиса Захаровна. Как?

Вася. Ну вот так. Берешь ее и маячишь. Камнем кидается! На руку – хоп и гур-гур-гур-гур, гур-гур-гур. Вот че это такое?

Раиса Захаровна. Вероятно, инстинкт.

Вася. Не-е… Любовь… вероятно.

Пауза.

Раиса Захаровна. Какой вы красивый человек, Вася.

Вася. Ага. Черт его знает.

Раиса Захаровна. И вы не можете быть одиноким. Ибо вы красивы душой.

Вася. Да ну.

Раиса Захаровна. Помолчите, прошу вас. И как произошло, что вы и я, бывший маленький бесенок, а теперь одинокая уставшая женщина, оказались здесь, под южным небом, в краю экзотики и легенд? Как?

Вася. По путевкам. Одна организация…

Раиса Захаровна. Я не о том. Почему в управлении именно вам и мне дали путевки? Разве это не странно?

Вася (неуверенно). Маленько есть.

Раиса Захаровна. Поцелуйте меня, Василий, если вам это не неприятно.

Пауза.

Вася. Да нет… Я нормально.

Они уже готовы были слиться в поцелуе, как вдруг…

Ой!

Раиса Захаровна. Что?

Вася. С-су…

Раиса Захаровна. Что?!

Вася. Булавка расстегнулась… Говорил же ей! Я счас! (Убегает.)

Картина пятая

В доме у Васи. В комнате Надя, Люда, Ленька. Надя читает письмо.

Надя. «Добрый день или вечер. Здравствуй, Надя, мои дети: Леша, Люда, Оля. У нас сейчас утро. Напарник мой, Владимир, еще спит, хотя на улице уже прыгают и летают воробьи и разные птицы юга. Окно наше выходит не на море, а во двор. Жалко, конечно, что не на море, но тут тоже интересно. Воруют, однако, много. Даже с нашего десятого этажа видно. Но кормят хорошо, что странно. Мы с Владимиром каждый раз наблюдаем, как и че они делают внизу. Но оказалось – это они не воруют. У них здесь такой минимум жизни. Все мне объяснил наш лечащий банщик Мамед. Он сначала меня в ванну не пускал, а отправлял в очередь, и я стоял. Я так всю неделю стоял. Потом он подошел ко мне и сказал: “Хочешь в ванну?”. Я сказал: “А че?”. Он сказал: “Давай пятьдесят копеек и иди лежи”. И все мне объяснил. Ему все дают пятьдесят копеек и лечатся, а я не знал. Так что одна неделя у меня пропала даром. Я сначала хотел Мамеда треснуть, но он как-то складно все обсказал, и я дал ему мелочь. Теперь я принимаю грязь регулярно. А кто не сориентировался, те еще стоят. В основном – новенькие, и все наши, из Сибири. Я бы подсказал, да неловко. Чувствую себя, наверное, хорошо. Еще не понял. Оле набрал ракушек полную тумбочку. А ветку пальмы срежу перед отъездом домой, а то засохнет. Накупил батареек для Леши, для транзистора. В общем, все, что просили и заказывали, я выполнил. Дорогая Надя! (Читает с трудом.) Извините, что я вмешиваюсь, но Василий…» (Людмиле.) Не пойму ниче… Вроде теперь не он пишет. Люда, почерк че-то быстрый пошел, не разберу.

Читать дальше

1 …25 26 27 2829 30 31 …147

Love in the Afternoon от Карен Хокинс, автора

Современная сказка о мужчине-затворнике, спрятавшемся за терновой стеной, и женщине, которая, вооруженная золотым сердцем и парой больших садовых ножниц, намерен снести его.

Молодая вдова София Родрикес только что приняла должность управляющего оранжереей в быстро развивающемся бизнесе Авы Дав по производству травяного чая. София рада, что нашла работу, которая позволит использовать ее сверхъестественную способность выращивать растения и проводить время со своим сыном Ноем, у которого диагностирован синдром Аспергера. К радости добавляется очаровательный небольшой фермерский дом, который она снимает на краю Голубиного пруда, Северная Каролина. Единственная туча на горизонте Софии — это ее ближайший сосед Джейк, у которого весь двор напоминает колючие джунгли, достойные Спящей красавицы. К своему огорчению, она находит самого Джейка таким же колючим и неприятным, как и его двор.

После того, как его невеста ушла от него, работающий на дому компьютерный гений и разработчик игр Джейк Кейн превратился из Прекрасного Принца в Полного Отшельника. Но Джейк на самом деле не одинок, он живет с призраком: (ранее) волосатым мужчиной по имени Дойл, который любит плохие каламбуры и отказывается покидать ванну Джейка. Жизнь с призраком не является чем-то новым для Джейка, поскольку он разговаривает с ними с детства. Честно говоря, ему труднее иметь дело с реальными людьми, и прямо сейчас настойчивый, настоящий парень из соседнего дома сводит его с ума, умоляя Джейка показать ему игру, которую он разрабатывает.

София и Джейк слишком хорошо знают, что жизнь — это не игра. Они оба потеряли человека, которого любили больше всего. Но под бдительным оком призрачного Дойла и новой подруги Софии Авы, обладающей собственными способностями, Джейк и София решают рискнуть и впустить постороннего. Вскоре они обнаруживают, что с помощью небольшой магии даже самые колючие стены не могут сравниться с невинным доверием одинокого ребенка и яростной решимостью женщины, владеющей острым как бритва секатором и сердцем, достаточно большим, чтобы даже самый упрямый цветок цвести.

Добро пожаловать в Dove Pond, Северная Каролина. . .

Через три недели после загадочной смерти семидесятиоднолетнего Дойла Клойда его дочь устроила гаражную распродажу, которая превзошла все гаражные распродажи. Друзья и соседи Дойла собрались в полном составе, желая собрать любую новую информацию о странных подробностях его кончины, которые они могли пропустить во время своего непрекращающегося шепота во время похорон и поминок.

Люди приходили, покупали замечательные покупки и шептались еще больше. Но дочь Дойла не предоставила никакой новой информации. Все, что она могла сказать, это то, что она будет скучать по своему грубому отцу и его прекрасному чувству юмора так же сильно, как скучала по своей любимой и доброй матери, которая умерла от рака шесть месяцев назад.

Итак, жители Голубиного Понда вернулись домой с вещами Дойла в руках и с неутоленным любопытством.

После продажи в Dove Pond ни один человек старше 20 лет не мог встретиться с другим, не указав на свои сделки по гаражной распродаже. Таким образом, почти через пять лет после смерти Дойла жители Голубиного пруда проводили свои дни, сидя на стульях, которые раньше украшали его крыльцо, используя инструменты, нацарапанные его инициалами, и подавая варенье из старинной посуды его матери для молока.

Это, конечно, держало Дойла и его загадочную смерть в центре внимания умов и сердец жителей. Даже после того, как Ава Дав, шестая из семи дочерей семьи Дав, купила дом и землю Дойла и построила теплицы для производства своих фирменных травяных чаев и попурри, люди все еще шептались о странных обстоятельствах кончины Дойла, о том, как его нашли. в своей ванне, одетый только в длинный светлый парик, убитый током горячей плойки, упавшей в воду в ванне. Поскольку Дойл был достаточно похож на Джона Уэйна, чтобы быть младшим братом актера, и имел такой же мужественный ковбойский вид, никто не мог себе представить, чтобы Дойл носил что-либо поверх короткой короткой стрижки, не говоря уже о длинном вьющемся светлом парике.

Только один человек не был удивлен состоянием одежды Дойла в день его смерти; его ближайший сосед Джейк Кейн. И Джейк не собирался никому ничего рассказывать, даже после того, как надоедливый призрак Дойла начал околачиваться в ванне Джейка. . .

 

Глава 1

Джейк

За всю свою сорокаоднолетнюю жизнь Джейк Кейн сказал только одному человеку, что он может разговаривать с призраками.

Все прошло не очень хорошо.

Когда ему было семь лет, он сказал матери, когда она укладывала его в постель. Она остановилась, выражение ее лица было серьезным. Он был не по годам развитым ребенком, социально неуклюжим и намного умнее других детей в своем классе, что беспокоило ее. Его мать говорила, что он был «слишком» ребенком — «слишком умным для собственного блага и слишком интровертом, чтобы заботиться о том, что это значит». Даже в этом юном возрасте он уже был серьезным одиночкой и объектом жестоких насмешек, которые причиняли ей гораздо больше боли, чем ему.

Итак, когда Джейк рассказал своей матери о призраках, ее рот сжался, и она сказала твердым, не спорящим со мной тоном: «Не называй своих невидимых друзей «призраками». другие дети будут смеяться над тобой».

Когда он начал утверждать, что ему нет дела до других детей, она резко добавила: «Если вы назовете их «призраками», они не вернутся».

Он любил своих «невидимых друзей» и отказывался делать что-либо, что могло бы их прогнать. Будучи умным, он тоже усвоил урок и никогда никому не рассказывал о своих посетителях.

Позже, когда он стал достаточно взрослым, чтобы понять, что его мать не поверила ни единому его слову, а приписала его комментарий «подавленному воображению», он открыл для себя жанр ужасов. Он сразу же пришел в ярость от того, как изображали призраков. По его к тому времени обширному опыту, они редко злились, не были злыми и уж точно не страшными. Вместо этого, по большей части, они были случайными, непредвзятыми друзьями, которые заглядывали, когда им это нравилось. Им было наплевать на текущее политическое положение дел, их лишь слегка интересовало, что он думает или делает, и редко задерживались дольше, чем на несколько дней.

Что касается друзей, то он считал их идеальными.

Со временем визиты стали такой частью жизни Джейка, что он перестал о них думать. Они были для него таким же нормальным явлением, как случайная икота. Точнее, он не думал о них до тех пор, пока Дойл Клойд не появился в ванне Джейка, все еще в печально известном белокуром парике и маленьком полотенце для мытья посуды, плавающем в призрачной воде над его нижними областями. По какой-то непонятной Джейку причине визит Дойла не был похож ни на один другой.

Во-первых, Дойл не задержался на несколько дней. Он оставался так, как казалось, много лет, но на самом деле был всего несколько недель. Он не присутствовал каждый день, но достаточно часто, чтобы доставлять неудобства.

Во-вторых, в отличие от других, более тихих призраков, посещавших Джейка на протяжении многих лет, смерть, казалось, развязала язык Дойлу. Теперь у него было свое мнение обо всем, и он не стеснялся им делиться.

Когда Дойл был жив, Джейк считал старика идеальным соседом. У него никогда не было вечеринок, он редко в чем-то нуждался и говорил только тогда, когда у него была причина. Всякий раз, когда они с Джейком видели друг друга, они кивали. А поскольку Дойл любил сидеть на крыльце своего дома после того, как его жена Барбара скончалась от рака, они с Джейком часто кивали друг другу.

Горожане, возможно, были шокированы тем, что Дойл умер в длинном золотисто-русом парике, но Джейк ничуть не удивился. За несколько месяцев до смерти старика Джейк часто замечал своего соседа через окно своего кабинета, сидящего в своем большом зеленом кресле перед телевизором в том самом парике. Джейк понятия не имел, когда именно и почему Дойл усвоил эту привычку, и ему было наплевать. В конце концов, дом человека был его замком, и что бы он ни делал в своих четырех стенах, это было его дело и ничье другое. И поэтому Джейк, уважая частную жизнь Дойла, ни слова не упомянул о странной одежде этого парня для просмотра телевизора.

Так что было немного неожиданно, когда через пять лет после его смерти призрак Дойла появился в ванне Джейка, что оставило Джейка в угрюмом язвительном настроении. Справедливости ради, в любом случае его обычное настроение было удивительно близко к «угрюмому» и «ядовитому». Он вырос из не по годам развитого ребенка в молчаливого, ворчливого человека, так что термин «добродушный» не применялся к нему в повседневной жизни. Но в последнее время Джейк был особенно раздражителен, потому что его невеста и самопровозглашенная родственная душа Хизер ушла от него всего несколько месяцев назад. . . .

 

Электронная книга «Любовь после полудня» Карен Хокинс | Official Publisher Page

Любовь после полудня ГЛАВА 1

Джейк
За всю свою сорокаоднолетнюю жизнь Джейк Кейн сказал только одному человеку, что может разговаривать с призраками.

Все прошло не очень хорошо.

Когда ему было семь лет, он сказал матери, когда она укладывала его в постель. Она остановилась, выражение ее лица было серьезным. Он был не по годам развитым ребенком, социально неуклюжим и намного умнее других детей в своем классе, что беспокоило ее. Его мать говорила, что он был «слишком» ребенком — «слишком умным для собственного блага и слишком интровертом, чтобы заботиться о том, что это значит». Даже в юном возрасте он уже был серьезным одиночкой и объектом жестоких насмешек, которые причиняли ей гораздо больше боли, чем ему.

Итак, когда Джейк рассказал своей матери о призраках, ее рот сжался, и она сказала твердым материнским тоном: «Не называй своих невидимых друзей призраками. Другие дети будут смеяться над тобой».

Когда он начал утверждать, что ему нет дела до других детей, она резко добавила: «Если вы назовете их призраками, они не вернутся».

Он любил своих «невидимых друзей» и отказывался делать что-либо, что могло бы их прогнать. Будучи умным, он тоже усвоил урок и никогда никому не рассказывал о своих посетителях.

Позже, когда он стал достаточно взрослым, чтобы понять, что его мать не поверила ни единому его слову, а приписала его комментарий чрезмерному воображению, он понял, как несправедливо изображаются призраки в художественной литературе, особенно в жанр ужасов. По его к тому времени обширному опыту, призраки редко были злыми, они никогда не были злыми и, конечно же, не были страшными. Вместо этого, по большей части, они были случайными, непредвзятыми друзьями, которые заходили, когда им хотелось. Их мало заботило текущее политическое положение дел, их лишь слегка интересовало, что он думает или делает, и редко задерживались дольше, чем на несколько дней.

Что касается друзей, то он считал их идеальными.

Со временем визиты стали такой частью жизни Джейка, что он перестал о них думать. Они были для него таким же нормальным явлением, как случайная икота. Точнее, он не думал о них до тех пор, пока Дойл Клойд не появился в ванне Джейка, все еще в печально известном белокуром парике и маленьком полотенце для мытья посуды, плавающем в призрачной воде над его нижними областями. По какой-то непонятной Джейку причине визит Дойла не был похож ни на один другой.

Во-первых, Дойл не задержался на несколько дней. Вместо этого он остался на несколько недель. С другой стороны, в отличие от других, более тихих призраков, посещавших Джейка на протяжении многих лет, смерть, казалось, развязала Дойлу язык. Теперь у него было свое мнение обо всем, и он не стеснялся им делиться.

Когда Дойл был жив, Джейк считал старика идеальным соседом. У него никогда не было вечеринок, он редко в чем-то нуждался и говорил только тогда, когда у него была причина. Всякий раз, когда они с Джейком видели друг друга, они кивали. А поскольку Дойл любил сидеть на крыльце своего дома после смерти его жены Барбары, они с Джейком часто кивали друг другу.

Горожане могли быть шокированы тем, что Дойл умер в длинном светло-золотистом парике, но Джейк ничуть не удивился. За несколько месяцев до смерти старика Джейк часто замечал своего соседа через окно своего кабинета, сидящего в своем большом зеленом кресле перед телевизором в том самом парике. Джейк понятия не имел, когда именно и почему Дойл усвоил эту привычку, и ему было наплевать. В конце концов, дом человека был его замком, и что бы он ни делал в своих четырех стенах, это было его дело и ничье другое. Таким образом, Джейк, уважая частную жизнь Дойла, ни слова не упомянул о странной одежде этого парня для просмотра телевизора.

Так что было немного неожиданно, когда через пять лет после его смерти призрак Дойла появился в гостевой ванне Джейка, оставив Джейка в угрюмом язвительном настроении. Справедливости ради, его обычное настроение в любом случае было удивительно близко к угрюмому и язвительному. Он вырос из не по годам развитого ребенка в молчаливого, ворчливого человека, так что слово «добродушный» не применялось к нему в повседневной жизни. Но Джейк был особенно раздражителен после того, как ушла его невеста и самопровозглашенная родственная душа Хизер.

Джейк не удивился отъезду Хизер. По его опыту, женщины (особенно красивые) редко оставались с работающим на дому ИТ-специалистом и разработчиком игр, который, будучи гением программирования, чувствовал себя более комфортно, сидя в тишине собственной гостиной, чем болтая о светской беседе за едой. на публике. Но Хизер отличалась от других женщин, с которыми он встречался. Она много говорила, но так как ей хотелось только изредка кивать или бормотать «Правда?», это хорошо работало на них обоих — она говорила, а он притворялся, что слушает, а она довольствоваться этим. Кроме того, она была взбалмошной, наслаждаясь отсутствием знаний с упрямой самоотверженностью, которой он мог только восхищаться. У нее также был талант к драматизму, и ей нравилось командовать. На самом деле, она спланировала свое собственное предложение, купив ей кольцо с помощью его кредитной карты, а затем заказав столик на изысканный ужин, так что все, что ему нужно было сделать, это появиться и сказать слова, которые она хотела услышать.

Большинство мужчин сочли бы это своего рода перегибом, но Джейк был совершенно счастлив позволить ей планировать их жизнь. В обмен на этот беспрецедентный контроль Хизер приняла его социальные обязательства и не возражала против того, что ему не нравилось выходить на улицу. Она была совершенно счастлива гулять без него и проводить время со своими друзьями, что вполне его устраивало. Ему нравилось, что она такая независимая, и он считал это одной из самых привлекательных ее черт.

Чего он не осознавал, так это того, что «друзья» Хизер на самом деле были всего лишь одним другом, накрашенным татуировщиком из Эшвилла по имени Клаус, с густой бородой и склонностью к мускулистым футболкам и крафтовому пиву. И поэтому Джейк был не готов, когда одним безбожным ранним утром, когда он все еще протирал глаза ото сна, Хизер встала из-за завтрака и объявила мертвенно тихим тоном, который она приберегала для более драматичных моментов: уход.»

Джейк сначала не поверил ей, потому что она уже играла эту сцену раньше. Только когда он последовал за ней на подъездную дорожку и увидел коробки и чемоданы, сваленные на переднем и заднем сиденьях ее машины, он понял это, в отличие от двухсот десяти других раз, когда она говорила: слова, на этот раз она имела в виду это.

Она действительно собиралась уйти.

Пока он переваривал этот факт, она распахнула дверцу машины и сообщила ему, что вернется как можно скорее, чтобы забрать свою собаку Пепперминт и не забыть покормить бедное животное. А потом, не сказав больше ни слова, ушла.

Это был не первый раз, когда Джейка покидала женщина. Честно говоря, он уже привык к этому. Как только они преодолевали его спокойное поведение, женщин, как правило, привлекало его кривое чувство юмора, они оставались из-за его постоянного общения и финансовой безопасности, а затем уходили, когда он не влюблялся в них дико, страстно. Казалось, они никогда не понимали, что он не такой человек. Ни разу за всю свою жизнь он не был безумен или увлечен чем-либо, не говоря уже о любви.

Что было действительно, по-настоящему удивительно в уходе Хизер, так это то, что, хотя он был на 100 процентов уверен, что она, в конце концов, сделает именно это, и он не был близок к тому, чтобы безумно влюбиться в нее, он обнаружил, что потерялся. Глубоко, совершенно и леденящее душу забвение.

Его мать сказала ему, что это к лучшему, что ей никогда не нравилась Хизер, у которой была склонность не любить всех, кто отвлекал от нее его внимание. Его отец сказал ему «вернуться туда и найти настоящую женщину». Двое его друзей, Нейт и Коннер, с которыми он познакомился в колледже и которые время от времени останавливались у него дома, где они проводили альфа-тестирование его последней игры, вздохнули с облегчением и сказали ему, насколько они не… так тайно не любила Хизер и ее манеры контролировать.

Джейка это не удивило. Он знал, что его отношения с Хизер были плохими, но даже зная это, он не мог двигаться дальше. Отпустить. Чтобы начать сначала. Каким-то образом, живя с требовательной и драматичной Хизер, он потерял часть себя и, похоже, не мог ее найти, что бы это ни было.

Итак, он удалился в свой безопасный мир. Он использовал свои бессонные ночи, чтобы сосредоточиться на своей работе, переходя от девятичасового рабочего дня к пятнадцатичасовому рабочему дню. Поступая так, он отрезал себя от своих родителей и друзей, от их постоянных и нежелательных советов и погрузился глубже в свой собственный мир, где все было спокойно, упорядоченно и имело смысл.

В течение восьми месяцев были только он и Пепперминт, толстый, сонный бульдог Хизер, которого она оставила. Несмотря на то, что она сказала, Джейк не ожидал, что она вернется за дворнягой. Она заплатила за животное целое состояние — точнее, Джейк заплатил за него целое состояние во время одного из приступов депрессии Хизер. Она лебезила перед Мятой, когда он был очаровательным бархатным щенком с морщинистой мордочкой, перекармливала его и баловала до нитки. Но как только Пепперминт потерял свою щенячью привлекательность и вошел в подростковую стадию жевания обуви, поедания мусора и отрыжки, привязанность Хизер охладела. Джейк предположил, что он должен был воспринять это как знак, но в то время он был слишком загипнотизирован удивительными взлетами и ужасными падениями их отношений, чтобы что-то увидеть.

Итак, теперь он и Пепперминт остались вдвоем и такие же потерянные, как всегда. Или они были одни, пока призрак Дойла не появился в ванне Джейка несколько недель назад. Конечно, Дойл не оставался там весь день, каждый день. Призраки ходили туда-сюда, и Дойл не был исключением. Единственная разница заключалась в том, что он продолжал возвращаться.

Повторно.

Конец. И более. И более.

Настолько, что это начинало раздражать.

«Я не просил сюда приходить!» — крикнул Дойл из ванны, его низкий хриплый голос донесся из гостевой ванной по коридору туда, где Джейк сидел за столом в углу гостиной.

Он вернулся. Большой. Джейк проигнорировал Дойла, отказываясь вставать из-за компьютера. Он был по уши в разработке новой игры, динамичной королевской битвы под названием «Стратегия X», и крайний срок доставки ее издателю приближался.

— Он может подождать, — громко объявил Дойл, как будто это все решило.

Джейк откинулся на спинку кресла, пытаясь вспомнить строку кода, которую он собирался ввести, прежде чем Дойл прервал его. Но хоть убей, Джейк не мог этого вспомнить. Почему, ну почему, он продолжает возвращаться?

«Ха!» — закричал Дойл. «Я не вернусь за увлекательной беседой, это точно!»

Пепперминт, проснувшись от того места, где он спал под столом, шумно фыркнул. Джейк, который полюбил бульдога после драматического ухода Хизер, полез под стол и уложил Мяту обратно в свою кровать своим особым одеялом. Пес нежно понюхал руку Джейка, а затем еще глубже зарылся в его кровать.

«Ты же знаешь, что не можешь игнорировать меня!» Тишину снова разорвал хриплый голос Дойла.

Джейк потер лоб, где начала усиливаться боль, и откинулся на спинку стула, глядя в окно. Не то чтобы он мог много видеть, потому что густые листья закрывали большую часть послеполуденного солнечного света.

Когда Хизер только переехала, она объявила, что любит розы и хочет, чтобы двор был полон ими. Он протестовал, потому что ему нравился его простой дом в стиле Ремесленника и его большой квадратный двор таким, каким он был — опрятным, чистым и незахламленным. Конечно, это привело к сцене, которая началась, когда Хизер заявила, что он не заботится о ней, а затем закончилась, когда она посмотрела на него со слезами на глазах, ее губы дрожали, как будто он выдернул ее. ее сердце и растоптал его.

Он никогда не мог отказать плачущей женщине, поэтому проиграл спор. За десять месяцев, что они с Хизер прожили вместе, он проиграл много споров.

На самом деле все.

После того, как Хизер ушла, его покой все еще был нарушен, и он решил срубить розы и сжечь их в кучу на заднем дворе. Но они, казалось, поняли его намерения и сопротивлялись, злобно царапая и разрывая его одежду. После двухчасового боя, в результате которого он истекал кровью, а его одежда была в лохмотьях, он оставил их в покое, думая, что со временем они умрут безо всякого ухода. Но, словно решив помешать его темным желаниям, розы вместо этого начали расти с шокирующей, непостижимой скоростью. За последние несколько месяцев они разрослись колючим зарослем, окружили его дом, взобрались на стены и закрыли окна, почти отрезав его от мира.

Как бы Джейк ни ненавидел розы, ему нравилось, что теперь между ним и остальным миром вырос щит. На самом деле он решил, что его косилка навсегда останется в его гараже, неиспользуемая и ненужная. Пусть все проходят мимо него. Ему и Мяте не нужны были люди. Им было хорошо там, где они были, такими, какие они были.

Звук плескавшейся воды заставил его взглянуть в сторону гостевого санузла. Дойл всегда появлялся в ванне, и хотя вода, в которой он сидел, могла казаться эфемерной, каким-то образом она все равно пропитывала пол.

Звук плескания усилился, и Мята перечная, ворочаясь под столом, фыркнула во сне.

Черт возьми. Джейк встал и пошел в ванную, остановившись у двери. «Что ты хочешь?»

С того места, где он сидел в ванне, Дойл сказал: — Хороший стейк был бы хорошим началом. Я скучаю по еде».

Призрак был зрелищем. Когда он был жив, Дойл никогда не был тем, что можно было бы назвать физически здоровым экземпляром. Лучшее, что можно было сказать, это то, что он был выше, чем в ширину. Но это было об этом. Вдобавок к его округлости и сопутствующим складкам, он был волосатым, как шимпанзе, и, если не считать парика, совершенно голым. Каждый раз, когда Джейк видел старика в ванне, он произносил благодарственную молитву за маленькую тряпку для мытья посуды и лужицы пузырьков, которые плавали на воде и скрывали самое худшее от глаз.

Дойл поставил ногу на край ванны. «Тебе повезло, что я умею плавать. Я мог утонуть за то время, пока ты добирался сюда из гостиной.

«Ты уже мертв. Кроме того, у меня есть работа. Ты их помнишь, не так ли?

«Я стараюсь не делать этого, но да, стараюсь. Полагаю, тебе нужен перерыв, так что заходи и присядь немного. Он кивнул на плетеную корзину, стоявшую в углу. «Садитесь поудобнее и поговорим».

«Я должен закончить кодирование этого раздела. У меня крайний срок». Кроме того, меньше всего Джейку хотелось говорить, сейчас или когда-либо.

«Давай. Вы можете сделать перерыв». Дойл бросил на Джейка хитрый взгляд из-под кустистых седых бровей, где покоилась бахромчатая челка его белокурого парика. «Или я должен сказать еще один перерыв? Что это за видео на YouTube вы смотрели около часа назад? Думаю, что-то о Бэтмене».

— Это было разоблачение происхождения супергероев, — сухо сказал Джейк. «И да, Бэтмен был включен. Я застрял на чем-то, и это помогает, если я делаю что-то отвлекающее, например, смотрю видео».

«Или поболтать с соседом».

«Бывший сосед, а теперь призрак, околачивающийся в моей ванне в нелепом светлом парике». Джейк посмотрел на парик. Концы его цеплялись за волосатые плечи Дойла, несколько локонов плавали на поверхности воды. — Тебе обязательно носить эту вещь?

Дойл ухмыльнулся. «Почему? Ты ревнуешь?»

«Вряд ли». Джейк вздохнул, его плечи заболели. «Я не хочу показаться грубым, но я очень занят, и мне нужно работать. Сможете ли вы свести разбрызгивание к минимуму?

Дойл заправил прядь своего парика за ухо. «Неа.»

— Ты… — Джейк стиснул зубы до конца предложения. «Я не понимаю. Призраки посещали меня с тех пор, как я себя помню. Некоторые оставались на несколько дней, конечно, но никто из них так и не вернулся.

Дойл прислонился к выложенной плиткой стене и задумчиво кивнул. — Это другое, не так ли?

«Очень. И я хочу знать, почему».

«Не смотри на меня». Дойл потер подбородок, на котором росла седая щетина. «Я просто делаю то, что мне говорят».

«Кем?»

Дойл изогнул бровь, глядя на Джейка.

Джейк нахмурился. «Отлично. Тем не менее, ты вмешиваешься в мою жизнь. Конечно, это нет-нет».

«Я не думаю, что есть какие-то запреты».

«Что? У вас, ребята, нет правил?» Программистская душа Джейка справедливо возмутилась. Правила были всем.

«Не то, чтобы я мог сказать, но опять же, я новичок во всей этой истории с призраками. Можно сказать, я учусь.

«Новый? Ненавижу говорить тебе это, но прошло более пяти лет с тех пор, как ты сдох.

Дойл выглядел потрясенным. «Пять лет? Ты серьезно?» На кивок Джейка Дойл покачал головой. «Хм. Не похоже. Подожди, пока я не скажу об этом Барбаре.

Это привлекло внимание Джейка. Он хотел задать так много вопросов, но меньше всего ему хотелось подбадривать Дойла.

Любопытство Джейка победило. — Ты видишь Барбару?

«Конечно, когда она не занята». Дойл накрутил на палец прядь светлых волос. — Ты ей никогда не нравился, ты знаешь. Сказал, что ты странный.

Это немного задело. Всем нравилась Барбара, включая Джейка.

— Но, — добавил Дойл, — я сказал ей, что вы стали для меня хорошим соседом, когда она ушла. Тихий, замкнутый в себе, не причинил никакого вреда, и ты был очень сочувствующим».

Это заставило Джейка чувствовать себя немного виноватым. «Мы не часто разговаривали».

«Нет, но после того, как она умерла, ты каждый день брал мою газету и клал ее у меня на крыльце».

Джейк неловко переминался с ноги на ногу. — Я не думал, что ты заметил. Я убедился, что ты еще не встал.

«О, я много чего видел. Я мало что знаю, но я знаю, что эти другие призраки, которых вы видели блуждающими, находятся на пути куда-то еще, так что они не остаются. Но я? Я здесь, потому что должен быть». Дойл поднял ноги из воды, скрестил их и поставил на угол ванны, вода капала на пол. «Я просто предполагаю, но я думаю, что я здесь, потому что я должен убедиться, что то, что может произойти, действительно произойдет».

Это настораживало. «Как что?»

«Господи, хотел бы я знать. Я еще не понял всего этого, — Дойл неопределенно махнул рукой, — вычеркнуть. Но я буду.» Он немного успокоился и закрыл глаза, парик соскользнул набок, когда он прислонился головой к стене. «Барбара говорит, что к такому заданию нужно немного привыкнуть. И ты мой первый».

«Я твое задание? Ты шутишь, что ли?»

Дойл открыл один глаз. «Зачем мне это делать? Я выгляжу так, будто мне здесь нравится?»

Нейт посмотрел на клубящийся от воды пар. — Не похоже, что ты ненавидишь это.

Дойл вздохнул и открыл оба глаза, хотя и не садился. «Я полагаю, что могло быть и хуже. Меня могут отправить к кому-то, кого я не знаю».

«Папа сказал, что раньше работал с тобой».

«Давным-давно». Дойл поднял одну бровь. — Как твои родители, кстати? Тебе следует навещать их чаще».

«Я часто их вижу, когда они не гуляют по дому. Они не задерживаются на одном месте, теперь, когда папа на пенсии.

«Рику всегда нравилось путешествовать». Дойл долго смотрел на Джейка. «Думаю, я должен быть благодарен за то, что нашел тебя и не назначил полным идиотом. Это плюс, что ты меня видишь и мы можем поговорить. Барбара говорит, что это необычно. Видимо, не многие люди могут это сделать».

«Отлично». Он не мог сдержать кислой нотки в своем голосе. Все это раздражало. Последнее, что ему сейчас было нужно, это призрак, «приписанный» к нему.

«Да, и о твоей девушке».

— Невеста, — рассеянно поправил Джейк.

«Как угодно. Как ее еще раз звали? Пестер?

«Вереск. «Пестер» даже близко не стоит».

«Это имя для нее лучше, чем Хизер». Дойл скривился. «Я не знаю, что ты там увидел. Я имею в виду, что у нее была хорошая задница, я вам это дам, но она болтала без умолку и не имела никакого смысла. Я не понимаю».

Лицо Джейка вспыхнуло, и знакомое потерянное чувство опустилось на его плечи. «Я не хочу об этом говорить. Мне нужно вернуться к работе». Чтобы доказать это, он повернулся на каблуках, чтобы уйти.

«Сделай это», — крикнул ему вслед Дойл. «И передай привет своим новым соседям, пока ты здесь».

Джейк остановился и обернулся. — Новые соседи?

Густые брови Дойла приподнялись, исчезнув за его белокурой челкой. «Вы не знали? Ава Дав сняла мой старый дом, так что у тебя новые соседи. Женщина и ребенок».

Ава Дав была одной из семи дочерей семьи, которая давным-давно основала город Дав-Понд. После смерти Дойла Ава купила его дом и два акра земли для своего бизнеса по озеленению и производству травяного чая. Она превратила небольшой дом в офис и построила две огромные теплицы за его пределами, что означало, что машины и грузовики приезжали и уезжали весь день. Джейк ненавидел это. Хуже того, запах ее трав проникал в его дом каждый раз, когда он открывал окно.

Это был неплохой запах, даже он должен был это признать. Но это было по-другому и поэтому раздражало, а Джейк ненавидел перемены. Около года назад, на волне успеха, Ава купила большой участок земли на другом конце города, где планировала выращивать еще больше трав. На новом месте был дом побольше, так что она перенесла туда свой офис и сдала старый дом Дойла в аренду, хотя желающих не нашлось, что вполне устраивало Джейка. Ему не нужны надоедливые соседи, тем более с ребенком.

Он понял, что Дойл ждет реакции, поэтому Джейк скрыл свое раздражение, пожав плечами. — Надеюсь, они тихие.

«Они были там целых две недели, а вы даже не заметили». Дойл покачал головой. — Ты стал отшельником, ты знаешь это?

Две недели? Дойл, должно быть, ошибся. — Ты уверен, что прошло две недели?

«Черт, да, я уверен. Вы бы тоже это знали, но из-за этих проклятых кустов роз вы ничего не видите за своими окнами. Ты здесь как Спящая красавица, окруженная колючей стеной и ожидающая прихода своей принцессы. Ну, она не придет, так что тебе нужно взять себя в руки, мальчик, и двигаться дальше.

У Джейка заболела челюсть от того, что он сжал ее. Было больно получить приказ «двигаться дальше», когда он пытался сделать именно это.

Взгляд Дойла внезапно скользнул мимо Джейка, и призрак наклонил голову, один конец длинной пряди золотого парика погрузился в воду. «Ого! Это неожиданно».

«Что неожиданного?»

«Похоже, вы собираетесь встретиться с соседями».

«Я туда не пойду, если ты в этом…»

В дверь раздался отрывистый стук, пять резких ударов.

Мята мгновенно проснулась, выскочила в коридор и залаяла.

Дойл улыбнулся. — Похоже, кто-то звонил.

— Черт возьми, я не хочу ни с кем встречаться прямо сейчас, — огрызнулся Джейк, перекрикивая лай Перечной Мяты. «У меня есть работа».

«Очень плохо. Иди, открой свою дверь.

Снова раздался стук, на этот раз более настойчивый.

«Что произойдет, если я не отвечу на него?»

«Хм». Дойл зачерпнул горсть пузырей и выпустил их в воздух. — Думаю, кто бы это ни был, он вернется.

Стук повторился, на этот раз в сопровождении дверного звонка.

Перечная мята рявкнула еще раз, а затем подошла к двери ванной и посмотрела на Джейка, как будто спрашивая, какого черта он ждет.

«Даже эта собака знает, что ты должен открыть эту дверь. Теперь иди.» Дойл отмахнулся от Джейка. «Судьба хочет поговорить с тобой».

«Я не верю в судьбу».

Дойл посмотрел в потолок. — О, Барбара, ты была права. Он такой же упрямый, как и я». Он снова посмотрел на Джейка своими водянистыми голубыми глазами. «Послушай, сынок, это так. Жизнь будет происходить, хотите вы этого или нет. Так что открой дверь или оставь ее закрытой, это не имеет значения. Дойл пожал плечами. «Возможно, в следующий раз судьба ворвется в окно. Или, может быть, он собьет тебя на машине. Я не знаю, как это догонит вас, и вы тоже. Но так и будет, а тем временем вы потеряете драгоценное время.

«Я не хочу встречаться с судьбой или кем-то еще. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое».

«Один? Джейк, Ханкер ушел от тебя, потому что…

— Хизер.

«Как угодно. Она ушла от вас несколько месяцев назад, почти год. Вы можете оплакивать одну неделю за каждый месяц ваших отношений. Вот и все.»

Я совсем не хочу горевать!»

«Мы не выбираем горе. Оно выбирает нас. Но настало время, чтобы вы собрали осколки, склеили этих лохов вместе и занялись своей жизнью».

В дверь позвонили, на этот раз пять резких последовательных гудков, повторяя предыдущий стук. — Продолжайте, — сказал Дойл. — А пока мне пора вздремнуть. Я сделал свою работу здесь на день. Он задернул занавеску в душе и скрылся за ней, хотя Нейт все еще слышал, как старик бормочет себе под нос: «Упрямый идиот. Напоминает мне самого себя, когда я был подростком».

Джейк развернулся на каблуках и пошел успокоить Мяту, которая вернулась к двери и то рычала, то лаяла.

В дверь снова позвонили пять раз подряд. Что-то в этом стаккато привлекло его внимание. Оно было точным и твердым и заставило Джейка задуматься о двоичном коде.

Он придвинулся немного ближе к двери, любопытствуя о человеке по ту сторону.

Черт возьми. Единственное, что Джейк ненавидел больше, чем свою ошибку, так это то, что ему говорили, что делать, и все же он был здесь, собираясь открыть дверь именно так, как приказал ему Дойл.

Перечная мята залаяла, когда снова прозвенел звонок.

Нахмурившись, Джейк отпер дверь и распахнул ее.

Джульетта Дав, Королева любви Брюса Ковилла — электронная книга

Наслаждайтесь миллионами электронных книг, аудиокниг, журналов и многого другого с бесплатной пробной версией

Всего 10,99 евро в месяц после пробной версии. Отменить в любое время.

Электронная книга178 страниц2 часа

Рейтинг: 3 из 5 звезд0377 Мой учитель — инопланетянин и Хроники Единорога.
 
Джульет Дав — девушка, которая не любит, когда ее замечают. Но хотя она может быть застенчивой, у нее ужасно острый ум. Всякий раз, когда кто-то обращает на нее внимание, она бросается на человека с дикостью, за что получила прозвище «Убийца».
 
Джульет покидает волшебный магазин мистера Эливса с амулетом Елены Троянской, то есть с виртуальным магнитом-человеком. Джульетта не знает, что у нее есть, но мальчики в ее классе знают — они начинают ее замечать. . .
 
Скоро все мальчишки в городе будут без ума от нее. Но как бы ей ни хотелось избавиться от ненужного внимания, она не может: амулет не снимается!
 
«Хотя эта история и юмористическая, она удивительно глубока, с размышлениями о чести, могуществе, силе, мужестве и, прежде всего, любви». — Журнал школьной библиотеки
 
«Редкая книга. . . . Забавно [и] увлекательно». — Miami Herald

Пропустить карусель

Автор

Брюс Ковилл

Брюс Ковилл вырос за углом от молочной фермы своих бабушки и дедушки, где он проводил много времени, уклоняясь от коров (и работы по дому) и запоем читая. Он был изготовителем игрушек, могильщиком, продавцом посуды, рабочим сборочной линии, редактором журнала и учителем начальной школы. Книги Брюса вышли более чем в дюжине стран и были проданы тиражом более шестнадцати миллионов экземпляров. Среди его самых популярных названий «Мой учитель — инопланетянин»; В Страну Единорогов; и Джереми Тэтчер, Dragon Hatcher.

Он также является основателем отмеченной наградами компании Full Cast Audio, специализирующейся на семейном прослушивании аудиокниг (www.fullcastaudio.com). Октябрь — любимый месяц Брюса, поэтому он особенно рад, что «Всегда октябрь» — его 100-я книга. Он живет в Сиракузах, Нью-Йорк.

Связанные категории

Skip Carousel

Обзоры для Джульетты Dove, Королева любви

Рейтинг: 3 из 5 звезд

3/5

56 Оценка 3 Обзоры

• Samanthamul. из 5 звезд

  2/5

  Я не был поклонником этой истории. Я прослушал аудиоверсию этой книги. Я обнаружил, что это было немного скучно и надуманно, мне было трудно пройти через все это. Я понимаю, почему юной девушке понравилась бы эта книга, но она просто не для меня.

• abbylibrarian_1

  Рейтинг: 4 из 5 звезд

  4/5

  У Джульетты Дав не так много друзей. Хотя никто в школе не поверит, она болезненно застенчива. На самом деле она настолько застенчива, что использует острые слова, чтобы другие не обращали на нее внимания (за что она и получила прозвище «Убийца»). Однажды, убегая от двух девочек в школе, Джульетта оказывается в волшебном магазине, и ее тянет к красивому амулету. Когда дама в магазине дает ей его, Джульетта удивлена, но довольна. Но когда она надевает его, она обнаруживает, что происходит что-то странное. Во-первых, ее лучший друг Артуро, похоже, больше внимания уделяет ее внешности и говорит ей странные вещи. Затем она замечает, что все мальчики в школе внезапно влюбляются в нее… Джульетта обнаруживает, что медальон, который ей подарили, ранее принадлежал Елене Троянской, в нем действует какая-то мощная магия, и она не может его снять. С помощью пары заколдованных крыс Джульетта должна разрушить чары, наложенные на нее ожерельем… пока не стало слишком поздно. Я был сбит с толку этой книгой, пока не дошел до середины и не обнаружил, что сюжет во многом связан с богами и богинями. Потом стало намного интереснее. Полноценная запись хороша, хотя у одной из крыс очень раздражающий высокий голос. Я думаю, что если бы я читал это, я бы бросил это, прежде чем я добрался до хорошей части, мне жаль это говорить…

• мутантный пудинг

  Рейтинг: 3 из 5 звезд

  3/5

  Это была единственная книга из этой серии, которую я не читал ранее, и она мне очень понравилась! Я обнаружил, что эффекты амулета, который приобретает главный герой, были немного более жуткими, чем, как мне кажется, предполагал автор, и я хотел бы прочитать комикс мамы Джульетты в реальном времени.

Превью книги

Джульет Дав, Королева любви — Брюс Ковилл

sluggarium)

ONE

Убийца снова наносит удар

Эй, убийца! Как твой парень?

Джульетта Дав почувствовала, как ее щеки начинают гореть. Почему Бэмби Квилп не могла просто оставить ее в покое? Почему нельзя было всем просто оставить ее в покое?

У меня нет парня, тихо сказала она.

О, мы видели, как вы гуляли с Артуро, многозначительно сказал Бэмби.

Да, мы видели, как ты гулял с Артуро! повторила Саманта Фостер, которая была своего рода официальной пиявкой Бэмби.

То, что Бэмби и Саманта видели Джульетту и Артуро, идущих вместе, не было сюрпризом. Артуро Перес был соседом Джульетты через задний двор, и они вместе ходили в школу с первого класса.

Артурео и Джульетта, история любви века! закричал Бэмби. Сложив руки, она прижала их к щеке и затрепетала веками. Как Джульетта любит этот май!

Джульетта вспыхнула. Смотри, кто говорит, ты, глупый охотник за мальчиками с железным ртом! Вы когда-нибудь видели в штанах что-то, что вам не нужно? Однако вам, вероятно, придется подождать, чтобы снять олово с зубов. Я слышал, мальчикам не нравится вкус нержавеющей стали!

Джульетта поняла, что совершила ошибку, как только слова сорвались с ее губ. Бэмби носила брекеты только с понедельника и все еще беспокоилась о них. Но Джульет отчаянно пыталась отвлечь внимание от себя, и язвительные комментарии сорвались с ее губ прежде, чем она успела о них подумать.

Подобные взрывы и заслужили ей нелепое прозвище Убийца с самого начала — нелепое, потому что, по правде говоря, Джульетта была самым болезненно застенчивым человеком во всей средней школе Венус-Харбор. Или весь штат, по расчету ее отца. Но мистер Дав был склонен к поэтическому преувеличению.

Джульетта ненавидела это прозвище, особенно потому, что свирепые комментарии, которые заслужили его, никогда не произносились из гнева. Просто в ту минуту, когда люди начали дразнить ее из-за личных дел, она почувствовала такую ​​острую панику, что сказала бы что угодно…0003 что-нибудь — чтобы они оставили ее в покое. К сожалению, всякий раз, когда она пыталась объяснить, что сделала это из-за застенчивости, люди смеялись.

Это потому, что ты слишком хороша в этом, сказал ей однажды Артуро. Я имею в виду, когда вы кладете язык на кусочки и кости, это похоже на то, что у вас в зубах нож Гинсу.

Джульетта, возможно, не набрасывалась бы на Бэмби так ужасно, если бы она уже не была расстроена из-за объявления их учителя словесности о том, что в конце месяца они будут делать устные отчеты. С точки зрения Джульетты, устный отчет мало чем отличался от того, чтобы медленно перемалываться в колбасной машине, за исключением того, что если бы у нее был выбор, она бы предпочла машинку для колбасы. Она не могла представить себе ничего более мучительного, чем стоять перед людьми и говорить.

Все это крутилось в голове у Джульет позже днем, когда она прижалась к кирпичной стене переулка, ведущего рядом с кинотеатром «Венус-Харбор». Она нырнула за угол, чтобы спрятаться, когда увидела приближающихся к ней Бэмби и Саманту. Хотя она продолжала твердить себе, что самым простым способом справиться с ситуацией было бы подойти к Бэмби и извиниться, сама эта мысль находила Джульетту ужасающей. Так что она оставалась прижатой к стене, едва дыша, желая раствориться прямо в ней, пока девочки не ушли к 9 часам. 0005

К сожалению, Бэмби и Саманта. Кто-нибудь из них когда-нибудь ходил куда-нибудь один? – подумала Джульетта, – не пошла дальше. Вместо этого они остановились, чтобы рассмотреть афишу большого события выходных, Третьего ежегодного поэтического джема в Венер-Харбор, посвященного Дню святого Валентина.

Уходи , отчаянно думала Джульетта. Уходи!

Ментальная команда не сработала. Бэмби и Саманта остались на месте.

Моя жалкая мать в полном восторге, потому что Скотт Уиллис подходит к этому, сказал Бэмби.

Кого волнует толстый метеоролог? усмехнулась Саманта. Я в восторге от Кори Фалькона!

Только потому, что у тебя на стене пятнадцать его фотографий?

Ты тоже думаешь, что он горячий! запротестовала Саманта. Кроме того, вы когда-нибудь читали его стихи? Он не просто великий актер. У него прекрасная душа!

Джульетта пыталась не выдать свое укрытие, издавая рвотные звуки. Весь этот поэтический джем был идеей ее отца, и он уже несколько месяцев ворчал о том, что ему придется принести фальшивых поэта вроде Скотта Уиллиса и Кори Фалкона. Она почувствовала укол раздражения на Бэмби и Саманту за то, что они даже посмотрели на постер.

Так ты собираешься идти? спросила Саманта через несколько минут.

Вы шутите? сказал Бэмби. И упустить шанс увидеть Кори Фэлкона лично? Кроме того, это будет весело. Люди едут отовсюду. Прошлым вечером об этом даже рассказали на Fox News. Внезапно она рассмеялась.

Что смешного? спросила Саманта.

Помните, что случилось с Джульеттой в первый год, когда они это сделали?

Саманта фыркнула. Это было так жалко!

Щеки Джульетты вспыхнули почти так же, как кирпичная стена позади нее, когда нежелательные воспоминания нахлынули на нее. Больше, чем когда-либо, ей хотелось просто исчезнуть.

Итак, что ты собираешься с ней делать? спросила Саманта.

О ком? сказал Бэмби, звуча искренне озадаченно.

Джульетта!

Зачем мне что-то делать? Все знают, какая она сволочь. У меня есть дела поважнее, чем беспокоиться о том, чтобы отомстить Киллеру.

Не могу поверить, что ты собираешься позволить ей говорить такие вещи, прорычала Саманта. «На самом деле, когда я ее увижу, я дам ей пощечину за тебя!»

Ужасная паника, слишком сильная, чтобы сопротивляться, охватила Джульетту, и она повернулась, чтобы бежать. Она не убежала, потому что боялась, что Саманта ударит ее. Она убежала просто потому, что боялась быть замеченной кем-либо из них.

Задний конец переулка выходил на парковку за бакалейной лавкой Косгроува. Джульет помчалась через стоянку, не обращая внимания на приветствие Сюзи Косгроув. Она выскочила из-за магазина с плюшевыми мишками, свернула на Делл-стрит, потом повернула направо, к пляжу. Но каким-то образом она, должно быть, развернулась, потому что пляж был всего в двух кварталах от нее, и она все бежала и бежала. К своему удивлению, она оказалась на незнакомой улице, что казалось невозможным, поскольку она всю свою жизнь прожила в Венус-Харбор, а это был не такой уж большой город.

Джульетта перешла на шаг, прижимая руку к боку, где расцвела острая боль. Она заметила, что туман начал подниматься. Ранние туманы были известны в Гавани Венеры, но они были гуще обычного, и их щупальца, казалось, цеплялись за ее ноги. Она поплотнее натянула свой серый свитер на плечи и посмотрела по сторонам.

Улица была усеяна старомодными магазинами. Как и туман, это не было чем-то необычным для Венус-Харбор, где причудливым был официальный городской стиль, а девять десятых магазинов — половина из них продавала либо помадку, либо ракушки — были предназначены для привлечения внимания туристов. Но магазин в конце улицы выглядел еще старомоднее остальных. Его изогнутое переднее окно, разделенное на множество стекол, жирным шрифтом гласило: 9.0005

ВОЛШЕБНЫЕ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ELIVES

S. H. ELIVES, PROP.

Откуда взялись , что ? удивилась Джульетта, с трудом веря в то, что в Гавани Венеры может быть такой классный магазин — или что она не знала об этом до сих пор. Забыв о Бэмби и Саманте, она пробралась сквозь туман, который теперь клубился вокруг ее колен и, казалось, становился все гуще по мере того, как она приближалась к магазину.

Дверь была сделана из резного дерева, а не из металла и стекла, как в большинстве магазинов города. Джульетта нажала на нее.

Дверь бесшумно распахнулась. Маленький колокольчик зазвенел над головой, когда она переступила порог.

Она огляделась в поисках клерка, но никого не было видно.

Привет? она звонила. Кто-нибудь здесь?

Нет ответа.

Джульетта думала уйти, но решила, что если дверь не заперта, значит, магазин открыт. Может быть, тот, кто управлял этим местом, был в ванной. Джульетта на самом деле предпочла бы, чтобы это было так, поскольку ей не придется ни с кем разговаривать. Она ненавидела, как люди, работающие в магазинах, всегда спрашивали, не хочешь ли ты чего-нибудь; большую часть времени она хотела, чтобы ее оставили в покое.

Она оглядела магазин. Он был заполнен всевозможными вещами, которые маги — профессиональные маги — могли использовать в своих действиях. Справа была стена, заполненная клетками. Она увидела кроликов, которых, по ее мнению, нужно было вытаскивать из шляп. Но были также жабы, ящерицы, летучие мыши и паук размером с обеденную тарелку. Она вздрогнула и переключила внимание на другое.

В центре комнаты стоял высокий глянцево-черный шкаф с ярко раскрашенными азиатскими драконами, нарисованными по бокам. Мечи были воткнуты в шкаф со всех сторон.

Рядом со шкафом стояла корзина, наполненная шелковыми шарфами на всю радугу.

Прилавок со стеклянной крышкой примыкал к стене слева, его полки были заполнены китайскими кольцами, большими колодами карт и другими атрибутами фокусника. На прилавке стояла стойка с волшебными палочками.

В задней части магазина был еще один прилавок. У этого, сделанного из дерева, спереди был вырезан дракон. На прилавке стоял старомодный медный кассовый аппарат. Джульетта нашла его очень красивым, но еще больше ее впечатлило чучело совы, сидящее на нем. По крайней мере, она решила, что сова чучело, пока оно не повернуло голову, не посмотрело прямо на нее, дважды моргнуло, а затем тихонько ухнуло.

Мир, Увила! крикнул резкий голос из задней части магазина. Я знаю, что она там.

Сова испугалась.

Мгновение спустя женщина прошла сквозь расшитую бисером занавеску, прикрывавшую дверь за прилавком. Она была привлекательна или могла бы быть таковой, если бы не худоба в ее чертах, из-за которой ее красота казалась резкой и неприступной. На ней были черные брюки, белая блузка с высоким воротом и длинная верхняя рубашка из красной ткани, украшенная такими острыми и заостренными узорами, что, казалось, глаза режут.

Джульетте стало интересно, она ли владелица магазина. Если да, то была ли она миссис Эливз, мисс Эливз или мисс Эливз? Она ненавидела пытаться понять, как назвать взрослую женщину. Почему это не могло быть так же просто, как для мужчин, где был только один выбор?

Сова повернула голову к женщине, потом взъерошила перья и вопросительно заухала.

Мир, Увила! снова сказала женщина.

Сова вернулась в неподвижное состояние. Джульетта не могла не заметить, что его глаза, казалось, были полны ужаса. Она почувствовала прилив гнева. Неужели эта женщина плохо обращалась с бедняжкой? Как можно иметь в качестве домашнего питомца такую ​​замечательную сову и быть с ней жестоким?

Добро пожаловать, сказала женщина. Голос у нее был сухой и хриплый, как будто она давно им не пользовалась. Меня зовут . . . Радужная оболочка. Могу я чем-нибудь помочь?

Джульетта мгновение смотрела на нее, прежде чем смогла сказать: Я просто пришла осмотреться. Магазин раньше не видел. Я думал, что знаю все магазины в городе.

Женщина улыбнулась. Мы немного сбились с проторенного пути. Она сделала паузу, мгновение смотрела на Джульетту, затем удовлетворенно кивнула. Позвольте мне показать вам кое-что. Засунув руку в карман верхней рубашки, она вытащила золотую цепочку, на которой висел небольшой кулон с изящной резьбой, судя по всему, из слоновой кости.

Выбор Купидона, пробормотала женщина, ее голос вдруг стал мягче и привлекательнее, чем Джульетта могла предположить. Вот, посмотри внимательнее. Задержите его на мгновение!

Когда Джульетта сделала шаг вперед, женщина схватила ее за руку, потянула к себе и бросила в нее кулон.

Пораженная внезапным действием, Джульет чуть не повернулась, чтобы выбежать из магазина. Но она была слишком увлечена, чтобы уйти. Подняв кулон, чтобы рассмотреть его поближе, она почувствовала, как ее сердце захватило странное красивое лицо, вырезанное из слоновой кости, и обнаружила, что наполняется желанием владеть им.

No related posts.