Книга про уныние | Журнал Ярмарки Мастеров
Таня tavlla, известная в сети своими рисунками с подписями, книжкой про Себя и алфавитом-зоопарком, нарисовала и написала новую книжку — про уныние.
Пособие о том, что такое уныние, как оно себя ведет, откуда берется и как именно с ним бороться, нарисовано в стилистике, уже ставшей для Тани tavlla визитной карточкой. Легко, весело, с остроумной игрой слов и милыми картинками.
Источник: tavlla
www.livemaster.ru
5 психологических книг — блог издательства ✍ «Никея»
Как противостоять внутреннему отчуждению, унынию, обидам и нежеланию что-либо делать? В первый день рождественского поста делимся подборкой книг, которые помогут понять, принять, полюбить себя и близких. И научат радоваться и прощать!
1. «Одиночество. Пути преодоления:
в Церкви, семье и обществе»
Игумен Нектарий (Морозов)
Книга игумена Нектария поможет человеку перестать винить в своих проблемах обстоятельства и найти в самом себе точку равновесия, принять важность других людей в нашей жизни и ощутить единение с ними. Прогревайте душу этой книгой от одиночества, уныния и обид!
2. «Прощение: как примириться с собой и другими»
Михайлова Марина, Архипова Марина
Книга открывает разные грани осмысления прощения. В ней собраны мысли крупных исследователей этой темы, жизненные истории, а также фрагменты психологических исследований, которые могут помочь нам следовать по пути к прощению, а значит, облегчению души. Принимать при острых приступах обиды, раздражения и недовольства собой и другими.
3. «На руках у Бога. О радости быть христианином»
Архимандрит Савва (Мажуко)
Сама природа христианства — это радость, не может верующий человек быть унылым. И как же хорошо, что есть авторы, которые видят эту радость во всем — в литургии, праздниках, в церковной службе, молитве, в дружбе с людьми и с котиками — и могут так трогательно и с юмором о ней рассказать, как это делает отец Савва. Странички этой книги — пастилки от уныния!
4. «Испытание детством. На пути к себе»
Инина Наталия
За внешним благополучием мы часто скрываем страх, тревогу, беспокойство. Мы недовольны собой или своими близкими, мы ссоримся, обижаемся, страдаем. Порой мы с трудом понимаем причины происходящего с нами. Что же лежит в основе нашего поведения, реакций и переживаний? Может ли наше детство быть причиной проблем взрослой жизни? Как понять своего «внутреннего ребенка»? Книга психолога Наталии Ининой — ароматный чай с медом и лимоном для простуженной души.
5. «Христос посреди нас.
О святости повседневной жизни»
Архимандрит Андрей (Конанос)
Известный греческий проповедник и миссионер архимандрит Андрей (Конанос) просто и вдохновенно говорит о духовной жизни человека. О чем эта книга? Об освобождении от чувства вины, ибо Господь верит в каждого из нас. О любви Христа, изгоняющей страх, ведь когда любишь и чувствуешь себя любимым, то перестаешь бояться. И о помощи Господа, превращающей трудности жизни в камешки, которыми вымощена дорога счастья.
nikeabooks.ru
Фрагмент книги схиархимандрита Гавриила (Бунге) «Тоска, Печаль, Депрессия»
Дорогие братья и сестры!
По многочисленным просьбам мы начинаем публиковать на сайте Представительства Православной Церкви Чешских земель и Словакии фрагменты книг схиархимандрита Гавриила (Бунге): «Гнев, злоба, раздражение», «Объядение, лакомство, чревоугодие» и «Тоска, печаль, депрессия».
Первой публикацией стал фрагмент труда схиархимандрита Гавриила (Бунге) «Тоска, печаль, депрессия». часть
Скачать текст в формате docx
В своем труде схиархимандрит Гавриил опирается на учение об унынии Евагрия Понтийского:
“Евагрий принадлежит к третьему поколению монахов; его духовным учителем был преподобный Макарий Великий, ученик Антония Великого. Поэтому духовное учение Евагрия, помимо его собственного богатейшего опыта, отражает чистое и неискаженное предание . В литературном отношении он, вероятно, был первым автором, записавшим изречения святых отцов.”
Схиархимандрит Гавриил обращает внимание читателей, что, хотя речь в трудах Евагрия Понтийского идет о монахах-пустынниках, его творение применимо к современной жизни:
“Евагрий обнаруживает редкую проницательность в вопросах психологии, поэтому его иногда даже называют “Фрейдом до фрейдизма”, поэтому оно будет полезно для всех мирян.
Для лучшего восприятия книги рекомендуем Вам прочитать ее полностью.
Схиархимандрит Гавриил (Бунге)
«ТОСКА, ПЕЧАЛЬ, ДЕПРЕССИЯ»
ГЛАВА “ПРОЯВЛЕНИЯ УНЫНИЯ”
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Проявления уныния столь же многочисленны и многообразны, как и индивидуальные проявления нашей подавленности и агрессивности. Евагрий приводит многочисленные примеры. Разумеется, они взяты прежде всего из его собственной жизни и его окружения. Но не требуется особой проницательности, чтобы увидеть общечеловеческий характер того, о чем он пишет. Порой его описания носят ярко выраженную ироническую окраску, доходят до карикатуры; некоторые, несомненно, вызовут у читателя смех — такова их цель. Кто умеет посмеяться над собственными слабостями — по крайней мере знает о них. Это знание соовершенно необходимо для того, чтобы найти выход.
Список, приведенный ниже, дает первое представление о многообразии форм уныния.
Некоторые элементы этого гротескного списка мы рассмотрим подробнее и попытаемся их объяснить.
Уныние — воздушная приязнь,
Хождение кругом — ненависть к трудолюбию,
Борьба с безмолвием — буря во время псалмопения,
Лень к молитве — расслабление в подвиге,
Безвременное усыпление — непрестанно возвращающийся сон,
Тяжесть безумия — ненависть к келье,
противоборство трудам — противление терпеливости,
Узда размышлению — неведение писаний,
Причастница печали — часы, показывающие голод. ( De Vitiis 4. Цит. по кн.: Творения преподобного отца нашего Нила Синайского, М., 2000. С. 161.)
“Уныние – измождение души», — говорит Евагрий , и мы увидели, что этот недуг отличается противоречивым характером. Все доступное – ненавистно, все недоступное – вожделенно. Все многообразие симптомов уныния происходит из этого состояния внутренней слабости к которому примешивается неустойчивость душевных порывов. Мы попытаемся тщательно проанализировать эти проявления, поскольку, по крайней мере на первый взгляд, они не выглядят чем-то однозначно негативным. Сложный характер уныния, действительно, не только обусловливает самые разные его обличия, но также позволяет ему посредством всевозможных хитростей оставаться нераскрытым. Серьезным людям бывает особенно трудно признаться самим себе или другим, что в какой-то данный момент они просто оказались во власти уныния. Нет, они будут искать более убедительные объяснения, чтобы хоть как-то оправдать свое печальное состояние. Для этого люди пытаются найти какие-нибудь внешние, не зависящие от их воли обстоятельства, невинными жертвами которых они оказались. Вариации на тему самообмана и самообольщений безграничны сегодня, как и вчера. Объяснении состояний души меняются в зависимости от времени и места, хотя, по большому счету, мы просто придумываем другие «имена» унынию, Итак, речь пойдет о различных проявлениях уныния, описания которых можно встретить практически во всех трактатах
Евагрий по-разному расставляет акценты: великий психолог, он рассчитывает на проницательность своих читателей, о которых, увы, нам ничего неизвестно.
Бродячий монах — сухой пустынный сук: немного времени побудет в безмолвии и снова нехотя несется дальше . (De Octo Spiritibus Malitiae 13. Цит. По кн. «Творения преподобного отца нашего Нила Синайского». М. 2000. С. 129)
Итак, первый и самый достоверный признак уныния – состояние внутренней неустойчивости, которое может проявляться по-разному. Нас не устраивает наше местопребывание, ремесло, которому мы учились, или общество старых друзей и знакомых. Невозможно довести до конца начатый труд, дочитать книгу…
Едва ты принимаешься за что-нибудь, тут же откладываешь… Причем нередко даже не отдаешь себе отчета в происходящем. Всегда находятся веские причины “хоть что-то изменить”.
Сластолюбцу
Не довольно будет одной жены.
И монаху в унынии
Недостаточно будет одной кельи (De Octo Spiritibus Malitiae 13. Цит. По кн. «Творения преподобного отца нашего Нила Синайского». М. 2000. С. 129)
Против помысла, который настойчиво внушает
Поискать другую келью и переселиться куда-нибудь, поскольку прежнее жилище становится ненавистным
из-за сырости, от которой приключаются всевозможные болезни. (Antirrheticus VI, 26)
Неоднократно Евагрий говорит об этом искушении «изменить» (Antirrheticus VI, 33,52, ad Monachos 55; Epistula 27,2, Mal.cog.12.) хоть что-нибудь, и можно легко понять, почему оно столь хорошо было знакомо анахоретам. Живя из года в год в четырех стенах своей кельи, пустынник начинает страдать просто от того, что лишен множества мелких развлечений, которые наполняют собой жизнь человека «в миру» (
«Сидеть» (в своей келье) — было настолько типичным для монаха, что на Западе в средние века это выражение означало просто «быть монахом». Физические скитания — зримое выражение блуждания помыслов — главное зло, которое наносит страшный вред духовной жизни Именно поэтому анахорету надлежит «закрепить» свое тело в келье, а помыслы — в памятовании о Боге. В этом и состоит stabilitas loci, которая занимает столь важное место в духовном учении преподобного Венедикта Нурсийского,
В зависимости от обстоятельств унывающий каждый раз находит новые предлоги покинуть свое жилище, и, конечно, доводы Пустынника будут существенно отличаться от доводов того, кто живет в миру. Все они действительно выглядят убедительными и совершенно оправданными, но кажутся таковыми только тому, кто в данный момент сам одержим унынием.
Желая оправдать эту потребность в перемене мест, можно найти и достаточно веские основания: сырость кельи или рассуждение о том, что угождение Господу не зависит от места и что поклоняться Ему можно везде. (См. Ин 4, 21-24; Praktikos 12)
Ну кто поспорит? Однако разве не в поиске нерассеянного служения Богу вдали от мирской суеты наш отшельник однажды бежал в пустыню? Впрочем, Евагрий и не возражает, в этом отношении он гораздо снисходительнее, чем многие другие отцы. Мимоходом он указывает и на более серьезные причины: например, когда келья кажется слишком легкодоступной и уже не обеспечивает надлежащего уединения. В этом случае, действительно, не следует быть излишне привязанным к этому месту(Rerrum monachalium rationes 5), решение и дальше оставаться в ней может оказаться проявлением тщеславия (Antirrheticus VII, 21)
В случае сомнения лучше испросить совета, как это однажды сделал Палладий, которому уныние доставляло немало бед:
Однажды я шел к духовному отцу Келлии Макарию Александрийскому, удрученный унынием, и говорю ему: «Отче, что мне делать, ибо я осаждаем помыслами, которые мне внушают: ты ничего не делаешь! Уходи прочь!» И авва ответил: «Скажи им, я остаюсь в этих стенах ради Христа!» (Historia Lausiaca 18)
Подобные сомнения относительно собственного призвания и смысла аскетического житии мы встретим еще не раз. Палладий стойко противостоял им в течение некоторого времени. Однако после смерти Евагрия он оставил пустынножительство, поскольку ввиду состояния его здоровья врачи посоветовали поменять, климат (вероятно, он страдал болезнью селезенки или желудка (Historia Lausiaca 35). Однако затем, в годы его беспокойного епископского служения и изгнания в Египет, он уже никогда не жаловался на слабое здоровье…
Палладий был хорошо знаком с учением Евагрия и знал, что озабоченность состоянием своего физического здоровья нередко происходит именно от уныния:
Против помысла уныния, которое внушает (мысль) о долгой старости, немощи рук, неспособных уже трудиться, будущем голоде и болезнях, скорбных тяготах бедности, которые моугт убить наше тело… (Antirrheticus VI, 32)
Против души, которая по причине телесных недугов уступает под натиском уныния… (Antirrheticus VI, 36)
Этот страх болезни блестяще описан в “Слове о духовном делании” , в главе, посвященной чревоугодию (Praktikos 7): желудок, печень, селезенка, водянка, продолжительные болезни, недостаток необходимых вещей, отсутствие врачей проходят перед внутренним взором анахорета. Этот страх отчасти оправдан: действительно, в пустыне чаще всего не хватает и самого необходимого. Но для монаха недуг – это удобный случай принести хвалу Богу за все перенесенные мучения, а также научиться с терпением относиться к братьям, которые за ним ухаживают; именно этому стараются воспрепятствовать бесы (Praktikos 40), внушая ему тревогу и в час уныния предрекая прочие всевозможные недуги.
Кроме того, Евагрий указывает на связь соматических болезней с недугами души — излюбленная тема современной медицины.
В главе Антиррезиса («Опровергатель»), посвященной печали, — а ее связь с унынием хорошо известна (Antirrheticus IV) , — он описывает любопытные психосоматические явления, череду состояний крайней встревоженности, которые могли бы заинтересовать и современных психиатров. Многое можно сказать о чудовищных кошмарах, явлениях бесов и т.д. Ограничимся лишь упоминанием этих тревожных явлений, связанных с печалью, которые были хорошо известны древним.
Есть и более безобидные симптомы, которые чаще всего не воспринимаются как проявления уныния, по крайней мере на первый взгляд.
Против бесовского помысла уныния, который ненавидит рукоделие и освоенное нами ремесло и хочет овладеть другим, менее трудным, но более прибыльным и не столь тяжелым… (Antirrheticus VI, 1)
Во времена Евагрия соблазну объяснить собственное неблагополучие условиями труда или спецификой своего ремесла поддавались многие; во всяком случае он не раз говорит об этом (Antirrheticus VI, 33; De Octo Spiritibus Malitiae VI, 12) В наши дни такие объяснения не менее редки, и по тем же самым причинам. Древние монахи забатывали на жизнь своими руками, большинство занималось плетением корзин и циновок; Эта простая и монотонная работа со временем начинала казаться нестерпимо однообразной. Однако подобная монотонность их вполне устраивала , поскольку такая работа не только не отвлекала ум от молитвы и размышления, но даже благоприятствовала духовному деланию.
Но как только монах впадает в уныние, монотонность становится неприятной и начиет тяготить. Нередко можно наблюдать и обратное: особые условия пустынножительства, которое вначале казалось столько привлекательным с его уединенностью, безмолвием, отказом от мирских наслаждением, в определенный момент становятся невыносимыми.
Подобный опыт хорошо известен современному человеку. Всевозможные технические достижения призваны облегчить повседный труд для того, чтобы освободить время для других видов деятельности. Но упрощение труда угрожает монотонностью, которая в конце концов умерщвляет ум. Стоит впасть в уныние по какой бы то ни было причине, и это освобождение тут же оборачивается зияющей пустотой;
и повседневный труд уже представляется источником всех несчастий. Но чаще всего это лишь самообман: кто живет насыщенной внутренней жизнью, может выполнять любую работу, какой бы однообразной она ни была, почти не обращая на это внимания, — он поистине «свободен для других вещей».
Причина этих несчастий, может быть, кроется отнюдь не в труде: эту роль могут сыграть «начальники», «коллеги», одним словом, твой ближний. И вот унывающий с мучительной остротой перебирает в памяти нанесенные ему обиды, реальные или воображаемые, вспоминает несправедливость, которую ему пришлось претерпеть:
Против помысла, который под действием уныния внушает клевету на настоятеля обители под предлогом, что он не поддерживает братьев, что он жесток с ними, что он не чуток к их бедам . (Antirrheticus VI, 1)
Это искушение, скорее всего, встречалось довольно часто, во всяком случае Евагрий говорит о нем неоднократно (Antirrheticus VI, 13.30.48.55). Что, впрочем, и понятно, ибо более всего мы уязвимы именно в наших чувствах, и унывающего будет терзать мысль, что
…иссякла любовь и нет никого, [кто мог бы] утешить его. (Praktikos 12)
Понятно, почему именно те, кто живет в целибате (монахи и священники), легче всего впадают в иллюзию, будето источник всех бед — их безбрачие, отсутствие душеынх привязанностей. Но разве в подобной ситуации женатые не страдают от того же одиночества в своей супружеской жизни? Вероятно, в данном случае все-таки мы имеем дело с общечеловеческим опытомю Многие, увы, поддаются этому заблуждению, тогда как подлинный характер их депрессии остается для них закрыт. Они не осознали, что оказались вовлечены в странное единоборство с самими собой: их противниками выступают не социальные институты, и не обеты безбрачия, и не супруги, и не коллеги по работе, не кто бы то ни было, а просто их собственное уязвленное эго, плод той самости (philautia), в которой Евагрий усматривает общий корень всех основных нечистых помыслов.
Испокон века существует испытанное средство, во всяком случае на первое время, облегчить тяжесть уныния – это развлечения:
Против помысла, который нам внушает в момент уныния идти к братьям, чтобы они нас утешили… (Antirrheticus VI, 24.)
К Господу из-за помысла уныния, который сокрушает терпение и внушает немного передохнуть, пойти навестить после долгого времени свой дом, родных.. (Antirrheticus VI, 39)
Сегодня целая индустрия развлечений направлена на то, чтобы облегчить нашим современникам бремя уныния, то есть отвлечь от сознания, что они подвержены этому недугу. Только никакой передышки, никакой пустоты. «Разделенные страдания — наполовину утешены», и разве мы не испытали на себе благотворное воздействие путешествий? Однако зла этим не устранить; оно лишь еще более осовременилось. Мираж рассеялся — уныние вернулось еще более неистовым и беспощадным.
Эта потребность в развлечении и в человеческом сочувствии, столь характерная для унывающего, порой становится просто неутолимой.
Против ума, которого со всех сторон осаждает помысел уныния, гонит его прочь с этих мест, хватает за горло и тянет к новым местам, братьям или родственникам, или в мир, который его уже столько раз унизил и уничижил... (Antirrheticus VI, 57).
Сколько бы ни длилось это состояние, оно в конце концов может принять формы неврастении, столь реалистично описанные в тексте, который мы приведем чуть ниже. Как объясняется в «Антиррезисе», жертва уныния действует со знанием дела, но под гнетом такого сознания потребность искать прибежища у своих ближних буквально хватает за горло… Это убедительно показывает, что уныние поистине является страстью (pathos) и пораженные им страдают, и оно искажает саму их природу.
Значит ли это, что вообще следует избегать общества людей? Разумеется, нет! Как нам известно из апофегм и творений Евагрия, отцы-пустынники с охотой и довольно часто ходили друг к другу в гости, особенно в поисках совета, разумеется у более опытного старца.
А уклонение от посещений иногда расценивалось, как выражение гордыни:
Против помысла гордыни, который мешает мне посетить братьев, потому что они не превосходят меня в познании… (Antirrheticus VIII, 33).
Как показывает приведенный выше эпизод из жизни Палладия, в случае уныния посещение духовного отца считалось не только позволительным, но и обязательным, то есть, рассматривалось как долг смирения и, в конце концов, как проявление простого благоразумия. Потому что собственную душу не всегда можно увидеть достаточно ясно. По этой причине Антоний Великий, предоставленный самому себе, нуждался в посещении Ангела, который указал ему выход из бедственного положения.
Тогда как подлинный лик уныния чаще все го внушает отвращение и страх, другая его особенность состоит в том, что иногда оно предстает в обличим добродетели. Ну кому приятно проводить время в обществе унывающего?
Предавшийся унынию выставляет в предлог посещение больных, удовлетворяет же собственному своему намерению. Монах в унынии скор на служение и удовлетворение себе самому вменяет в заповедь. (De Octo Spiritibus Malitiae 13. Цит. По кн. «Творения преподобного отца нашего Нила Синайского». М. 2000. С. 129)
Душевная неустойчивость ведет к неутомимом активности, внешне принимающей окраску христианской любви. Опасность такого самообмана состоит в том, что плотно заполненное расписание дня позволяет хоть как-то отвлечься от собственной внутренней опустошенности. Такая активность тем разрушительнее, что прикрывается самыми возвышенными чувствами и от этого становится неуязвимой.
Чем дольше она длится, тем более разрушительными оказываются ее последствия. Ибо рано пли поздно наступает страшный момент пробуждения. И тогда либо в упадке духа бросают все то, в чем до сих пор находили смысл жизни, либо ищут спасения во всевозможных развлечениях. Какой же дар различения духов необходимо иметь для того, чтобы отличить подлинное от ложного! Воистину бес — друг всякой крайности, и нам еще представится случай убедиться в этом.
Однако имеется достаточно надежный критерий, который позволяет отличить истинную любовь от ложной, — это ее плоды. Любовь делает человека доброжелательным и любезным; Евагрию она видится прежде всего в облике кротости, мягкости; активизм, порожденный унынием, делает человека тяжелым и нетерпимым.
В следующем моменте, который по справедливости получил широчайшую известность, Евагрий не без иронии изображает, к какому гротескному поведению может привести уныние:
Глаз преданного унынию непрестанно устремнел на двери, и мысль его мечтает о посетителях. Скрипнула дверь – и он вскакивает; послышался голс – и он выглядывает в окно, не отходит от него, пока не оцепенеет сидя.
Преданный унынию, читая, часто зевает и скоро склоняется ко сну, потирает лицо, вытягивает руки и, отворотив глаза от книги, пристально смотрит на стену; обратившись снова к книге, почитает немного, переворачивая листы, любопытствует видеть концы слов, считает страницы, делает выкладку о числе целых листов, охуждает почерк и украшения; а напоследок, согнув книгу, кладет под голову и засыпает сном не очень глубоким, потому что уже голод возбуждает его душу и заставляет позаботиться о себе . (De Octo Spiritibus Malitiae 13. Цит. По кн. «Творения преподобного отца нашего Нила Синайского». М. 2000. С. 129)
Другая карикатура того же рода, но на сей раз более приближенная к условиям жизни отшельников, дает общую картину всех проявлений этого порока. Ранее мы уже приводили отдельные фрагменты, и вот этот пассаж целиком:
Бес уныния, который также называется «полуденным” (Пс 90, 6)- тяжелее всех. Он приступает к монаху около четвертого часа и осаждает его вплоть до восьмого часа(10 и 14 час). Прежде всего этот бес заставляет монаха замечать, будто солнце движется очень медленно или совсем остается неподвижным, и день делается словно пятидесятичасовым. Затем бес [уныния] понуждает монаха постоянно смотреть в окна и выскакивать из кельи, чтобы взглянуть на солнце и узнать, сколько еще осталось до девяти часов(15 час), или для того, чтобы посмотреть, нет ли рядом кого-либо из братии. Еще этот бес внушает монаху ненависть к [ избранному] месту, роду жизни и ручному труду,
А также [мысль] о том, что иссякла любовь и нет никого, [кто мог бы] утешить его. А если кто-нибудь в такие дни опечаливает монаха, то и это бес [уныния] присовокупляет для умножения ненависти.
Далее [сей] бес подводит монаха к желанию других мест, в которых легко найти [все] необходимое [ему] и где можно заниматься ремеслом менее трудным, но более прибыльным. К этому бес прибавляет, что угождение Господу не зависит от места, говоря, что поклоняться Ему можно повсюду. (Ин 4, 21-24)
Присовокупляет к этому воспоминание о родных и прежней жизни; изображает, сколь длительно время жизни (сей), представляя пред очами труды подвижничества. И, как говорится, он пускается на все уловки, чтобы монах покинул келью и бежал со [своего] поприща.
За этим бесом уже не следует сразу другой бес, а поэтому после борения [с ним] душу охватывает неизреченная радость, и она [наслаждается] мирным состоянием. (Praktikos 12)
Разумеется, это описание отражает особые условия отшельнического жития в пустыне. Продолжительное воздержание от пищи (пост соблюдался до 15 часов) превращает уныние в «часы голода». Отсутствие постоянных сношений с другими людьми может легко создать впечатление, будто тебя все покинули, и никого не удивит, что одиночество и монотонная работа внушают желание изменить обстановку, Действительно, что может быть понятнее тоски по семейному уюту, от которого в самом начале раз и навсегда отрекся аскет?
Достаточно заглянуть в собственное сердце, чтобы убедиться в уязвимости всех людей, которая наиболее остро проявляется в этой предельной ситуации. Две последние главы нашей книги могут оставить в полной растерянности. Итак, худшее ждет впереди.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
ВЕРНУТЬСЯ В РАЗДЕЛ «СТАТЬИ»
pccs.ru
Книга про уныние — Очередная рабочая тетрадка — ЖЖ
Оригинал взят у tavlla в ***Пернилла Стальфельт почему-то до сих пор не осветила эту жизненно важную тему, а мне надо было переключиться, поэтому сегодня у нас
kat-bilbo.livejournal.com
Об унынии, тоске и лености / Православие.Ru
Оптинские старцы предостерегали от уныния, тоски, лености. Преподобный Амвросий писал об унынии:«Уныние значит ту же лень, только хуже. От уныния и телом ослабеешь, и духом. Не хочется ни работать, ни молиться; в церковь ходишь с небрежением; и весь человек ослабевает».
Преподобный Варсонофий описывал это состояние так:
«Словно чума, как некая душевная болезнь, нападает на всех уныние, тоска, жизнь становится немила, не хочется ничего делать».
Причины уныния и тоски
Преподобный Амвросий подробно объяснял, от чего бывает уныние, и напоминал слова святых отцов о тоске как о кресте духовном:
«Тоска, по свидетельству Марка Подвижника, есть крест духовный, посылаемый нам к очищению прежде бывших согрешений. Тоска происходит и от других причин: от оскорбленного самолюбия или от того, что делается не по нашему; также и от тщеславия, когда человек видит, что равные ему пользуются большими преимуществами; от стеснительных обстоятельств, которыми испытуется вера наша в Промысл Божий и надежда на Его милосердие и всесильную помощь. А верою и надеждою мы часто бываем скудны, от того и томимся».
Старец пояснял, что уныние, этот нелегкий духовный крест, слагается из неудобств, окружающих человека и препятствующих исполнению желаемого:
«Это один из нелегких крестов духовных, которые посылаются хотящим спастись и иногда и не хотящим. Тоска ваша слагается из неудобств, вас окружающих и препятствующих исполнению желаемого».
Преподобный Антоний писал, что причиной уныния может быть недостаточность молитвы и духовного чтения:
«Вы мало молитесь Богу и редко когда читаете, я жалею о том, ибо у вас на всё прочее есть время, а на молитву и чтение нет его. От этого-то вы и чувствуете в себе уныние и тоскливость, и беспокойство о своей неизвестности, и недоверчивость. А когда будете чаще пребывать в молитве и печаль свою во всём возлагать на Господа Бога и уповать на Его всесильную помощь, тогда Он и успокоит вашу душу».
Возникает порочный круг, когда человек, оставивший молитвенное правило и духовное чтение, теряет благодать, впадает в уныние и уже не может заставить себя помолиться или почитать духовные книги.
«Как неизбежны осень и зима…»
Преподобный Амвросий писал о том, что и уныние, и душевная тоска неизбежны так же, как неизбежны осень и зима:
«Ты жалуешься на мрак душевный. На это отвечаю тебе словами преподобного Макария Египетского, который говорит, что тело человеческое создано из земли, а для земли, чтобы она произращала плоды, потребны не одна весна и лето, а также осень и зима и еще не всегда ясная погода, а потребен и дождь попеременно. Если бы всегда была жаркая погода, тогда бы всё погорело; если бы всегда был дождь, тогда бы всё попрело. Также потребны не только сильные ветры, но по временам и самые бури, чтобы проносили гнилые и заразительные застои воздуха в гнилых местах».
 |
«Подобные потрясения потребны для человека-христианина, носящего земляное тело, с которым связана его бессмертная душа. Без таких потрясений христианин не только не может приносить духовных плодов, но может погибнуть от возношения, что и случилось с падшими ангелами. Итак, лучше будем смиряться при наших немощах и неисправности нашей, прося помилования от Господа единым Его милосердием».
Как бороться с унынием, тоской, леностью
Можно ли бороться с унынием или только терпеть как крест духовный? Старцы Оптинские объясняли, что бороться с унынием нужно посильным трудом, псалмопением и молитвой. Если уныние не проходит или только несколько ослабевает, то нужно запастись терпением.
Преподобный Лев на вопрос «Как избавиться от угнетения духа уныния?» отвечал так:
«Вероятно, ты увлекаешься к нему собственною волею. Если оставишь самораспоряжение и будешь начинать всякое дело с благословением Божиим, то с благословением пожнешь мир душевный и прочие плоды Святого Духа. Если оставишь совершенно свою волю, то никогда не будешь ощущать тягостного мрака уныния.
…Уныние преследует всех; даже в великих людях уничтожает спасительные плоды трезвения. Но в простом и истинном послушнике оно не должно иметь места. Кто себя отвергся с упованием на Бога, о чём когда будет унывать? В таковом врагу оскудеша оружия в конец».
На письмо о тоске, унынии старец Лев советовал просить помощи у Бога, молиться, терпеть и не быть в праздности:
«Что ж с этим делать, надобно терпеть, молиться Богу, просить от Него помощи, заниматься рукоделием и не быть в праздности, от которой не только скука, но и многие пороки приходят».
Преподобный Антоний учил разогревать свой дух чтением духовным, памятью вечности, молитвой:
«Вы жалуетесь, что неспокойны в духе и рассеянны. В таком случае не должно вовсе расслабевать, но дух свой разогревать то чтением духовным, то памятию вечности, то молитвою хотя краткою, говоря ко Господу: “Рассеянный мой ум собери, Господи, и ожесточенное сердце мое страхом Твоим смири и помилуй мя!” Ибо мы без помощи Божией ничего не сильны сделать, даже и с мухами не сладим, не точию с невидимыми врагами».
Те же духовные лекарства прописывал преподобный Макарий:
«…предлагаю совет против уныния: терпение, псалмопение и молитва».
Преподобный Амвросий также советовал для борьбы с унынием использовать труд и молитву, терпение и смирение. По своему обыкновению старец наставлял своих чад меткими и образными присказками:
«Скука унынию внука, а лености дочь. Чтобы отогнать ее прочь, в деле потрудись, в молитве не ленись, тогда и скука пройдет, и усердие придет. А если к сему терпения и смирения прибавишь, то от многих зол себя избавишь».Преподобный Амвросий учил при унынии думать о том, что мы и недостойны лучшего, от чего сразу же чувствуется облегчение брани:
«Когда найдет хандра, не забудь укорять себя; вспомни, сколько ты виновата пред Господом и перед собою, и сознай, что ты недостойна ничего лучшего, и ты тотчас почувствуешь облегчение. Сказано: многи скорби праведным; и: многи раны грешным. Такова жизнь наша здесь: всё скорби и скорби; а ими-то и достигается Царствие Небесное. Когда будешь непокойна, повторяй чаще: взыщи мира и пожени и».
Старец Амвросий предлагал также в помощь от печали, тоски и уныния прочесть письма святого Иоанна Златоуста к его духовному чаду диаконисе Олимпиаде:
«В помощь избавления от безотчетной печали советую вам прочесть письма святого Златоуста к Олимпиаде… Если сумеете написанное там приложить к своим обстоятельствам, великую получите пользу духовную».
Унывающему чаду преподобный Иосиф писал:
«От рассеянности и празднословия воздерживайся трудом с молитвою Иисусовой, а от уныния спасайся плачем о грехах».
Старец Варсонофий наставлял всячески гнать от себя уныние и рассказать о нем своему духовному наставнику:
«Нужно укорять себя за свои немощи и смириться, но всячески гнать от себя уныние, расслабление. Что бы ни случилось, унывать не нужно, а сказать всё старцу».
Не поддаваться искушению
Иногда человек, мучимый унынием, отказывается даже от посещения храма Божия, от причастия под предлогом недостоинства своего. Поступать так нельзя ни в коем случае. Это бесовское искушение. Преподобный Макарий наставлял унывающего, который писал о том, что недостоин причащаться:
«Вы жалуетесь на уныние и безнадежие, коими считая себя недостойным священнослужения и приобщения святых таин. О сем, сколько мог, лично с вами беседовал и теперь скажу в ваше утешение: кто посмеет считать себя достойным столь великого служения величеству славы Божией и приобщения пречистых Его таин тела и крови?»
Старец напоминал слова святых Василия Великого и Иоанна Златоуста:
«Когда уже великие мужи и святые Василий Великий и Иоанн Златоуст не краем языка, но в чувстве сердца взывали к Господу, первый: “Веем, Господи, яко недостойне причащаюся пречистого тела Твоего и честныя крове Твоея”; второй: “Вем, яко несмь достоин, да под кров мой внидеши”, то что мы можем о себе сказать или помыслить?»
Такие советы давали Оптинские старцы для борьбы с унынием, тоской и леностью. Наставления Оптинских старцев полезно всегда иметь под рукой и при необходимости перечитывать.
pravoslavie.ru
Книга про уныние — руководство к действию
Сегодня я заберу кусок хлеба у наших книжных сомелье, да простят они меня 🙂Сегодня я хочу вам порекомендовать книгу про уныние. А точнее: как с ним бороться.
Рекомендую для собственного пользования. И конечно, для работы с клиентами 🙂
Оригинал взят у tavlla в ***
Пернилла Стальфельт почему-то до сих пор не осветила эту жизненно важную тему, а мне надо было переключиться, поэтому сегодня у нас
funthinkers.livejournal.com
Основы искусства святости. Уныние и леность
Основы искусства святости. Уныние и леность<<< БИБЛИОТЕКА >>>
Епископ Варнава (Беляев). Основы искусства святости. Том 2
§ 3. Уныние и леность.
Уныние, тоска, скука, нерадение, леность, праздность (апатия, сплин — в ученых книжках1 и «культурном» обществе) — все страсти одного и того же порядка и различаются между собою только по степени и виду расслабления, вызываемого демоном в человеке: иногда он давит на сердце, иногда на тело, один раз сильнее, а другой — слабее.
Поэтому я скажу только о двух главных страстях этого рода, с преимущественным воздействием одной на душу, а другой на тело. Говорю с «преимущественным», потому что в действительности обе страсти тесно переплетаются друг с другом. Посему есть возможность сразу говорить о них обеих вместе.
«…Из всех восьми предводителей злобы дух уныния есть тягчайший», — говорит св. Иоанн Лествичник2. Действительно, против каждой страсти служит врачевством противоположная добродетель (например, против чревоугодия — воздержание, против сребролюбия — нестяжание, гордость смирением побеждается и т. д.), против уныния же нет такой специальной добродетели. Вот почему у святых отцов она называется иногда «всепоражающей смертью», ибо для своего уврачевания требует многих сил и ведет за собою все пороки и тысячи зол, вплоть до отвержения мирянами самой идеи личного спасения, а у монахов — до снятия мантии и возвращения в мир. Но зато и ни одна страсть не доставляет подвижнику столько венцов, как уныние3. В борении с этой-то страстью и познается, как кто служит Богу — нелицемерно или лукаво и нерадиво; соответственно этому и награждается.
Когда, где и как нападает на человека бес уныния?
Об определенном времени нападения можно говорить разве только относительно монахов-отшельников.
Во времена древних отцов-пустынников4 враг искушал их обычно около полудня, когда солнце стояло в зените и от жара, которым начинала дышать пустыня, тело и ум естественным образом слабели. Особенно после бессонной ночи, проведенной на молитве. А до подкрепления себя пищею было еще далеко, ибо ее вкушали только к вечеру или по заходе солнца. Тогда бес наводил на них уныние, страх, что труды твои бесполезны5, боязнь, что захвораешь и помочь на старости лет некому будет6, и просто омерзение к давно облагоуханному молитвой месту, от которого якобы пользы нет. Не бояться именно этого демона и убеждает Господь, когда через пророка говорит подвижнику: Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящая во дни… и беса полуденного — צחרים מקטב «миккетев цакхарайм», LXX: δαιμονιου μεσημβρινου)7 (Пс. 90, 6).
Что же касается грешных мирян, живущих по своей воле и как вздумается, хорошо высыпающихся, с утра наедающихся, в полдень подкрепляющихся, то демон уныния нападает на них в разное время и в связи с другими обстоятельствами. Но бывают случаи, когда демон действует не менее прилежно и с той строгой аккуратностию во времени, что и в предыдущем случае.
Приведу пример.
В письме к своей жене от 18 июня 1871 года Лев Толстой пишет: «С тех пор как я приехал сюда*, (* В степь, на кумыс, где, понятно, ни развлечений не было, ни вечного приема гостей, какие бывают в барской усадьбе, в которой для разнообразия то покосить немножко можно человеку, чтобы застоя благородной крови не было от долгого сиденья, то верхом проехаться и тому подобное. — Еп. Варнава.) каждый день в шесть часов вечера начинается тоска, как лихорадка, тоска физическая, ощущение которой я не могу лучше передать, как то, что душа с телом расстается»8.
Небезынтересно отметить при этом некоторую подробность. «Врач посещает больных поутру, — говорит св. Иоанн Лествичник, — а уныние находит на подвижников около полудня»9. Так как Толстой далек был от христианского подвига10, то бес выбрал для визита к нему другое время: соответственный11час, но вечерний.
Нужно еще и то сказать, что мирские жилища и селения он не очень часто посещает, ибо делать ему там нечего. Жизнь общественная так усложнена разнообразными развлечениями и удовольствиями, что при приближении сего беса люди заранее от него баррикадируются всевозможными способами. Самое большее, что ему остается, это искушать людей скукой в промежутках между двумя увеселениями.
Но увидев келью отшельника или человека, желающего посреди людей жить, как в пустыне, то есть мало говорящего, себе внимающего, знакомств не ведущего, демон уныния, — говорит преп. Иоанн, славный досточудный игумен Синайский12, — «улыбается и, приблизившись к нему, вселяется подле него».
Раз напав на человека, бес уныния истощит на нем все свои средства, чтобы отвлечь от доброделания. Действует же в указанных в начале этой статьи направлениях.
Святые отцы живописно рисуют картину искушения этим бесом подвизающихся13. Не нужно быть большим подвижником, чтобы заметить на себе, как справедливы их слова. Каждый из начавших спасаться, после известного промежутка времени, когда ему все удается легко, молится в охотку, в церкви стоится нетягостно (хотя бы службы были ежедневны и очень продолжительны), все вокруг наполнено благодатью, спасение совершается быстро и так далее, — после этого периода благодати14 каждый испытывает приступы реакции, то есть отвращения от всего, чем человек доселе только и жил, восхищался и упоевался.
К домашней своей обстановке, к самой комнате, начинает искушаемый чувствовать омерзение, то же и к братьям и сестрам по духу. Почему? — «Нерадиво» и «недуховно» живут. Раньше любил такой человек побыть наедине, почитать душеспасительную книгу, помолиться, теперь делается ему тошно, «бежал бы куда глаза глядят», только бы не оставаться в скучной домашней обстановке, где окружающие «не думают нисколько о спасении» сами и другим не дают спасаться. Стонет, вздыхает, ропщет, что «ничего у него не выходит» и не выйдет, пока будет находиться в этом обществе, а вот если бы уйти в другое место, все стало бы опять хорошо. А если это человек, уже несколько поработавший над собою и кое-что приобретший, то демон уныния внушает ему новый помысл: «Не ценят твоих трудов… Можешь уже управлять другими, существенную пользу людям приносить, а здесь таланты даром пропадают, и никто не назидается от тебя…» И начинает ему нахваливать другие монастыри, иные места, якобы «очень удобные» для спасения. «Лучше не сыскать…» А здесь — «невозможно, никак невозможно спасаться…» Там и люди не те, и «греха меньше», и «тише», и все прочее…
Монаху внушает бес, что жизнь в его монастыре трудна, пропитание скудно, трапеза плоха, а работы много, только здоровье губишь… Иногда про келью помыслы враг внушает — сыра, холодна, про начальника или начальницу — строга, не за дело взыскивает, пристрастно относится к подчиненным… Итак, никаким делом духовным заняться ему не дает, но внушает, что одно спасение — это сходить куда-нибудь или уснуть. И снова демон целую вереницу помыслов приводит: того надо поздравить с праздником или по поводу какого-либо события личной его жизни, другого посетить, потому что он болен, там требует якобы нашего утешения одинокая вдова, подруга или несчастный, находящийся в горе, нужде. «Все лучше, чем без толку сидеть в келье». Дело ведь это «святое», внушает дальше бес, «не Христос ли Сам сказал: Болен бех, и посетисте Мене…» (Мф. 25, 36). И окаянный этот, будучи сам на краю гибели, идет «спасать» от нее других!..
Благочестивыми предлогами враг и искушает, конечно, только благочестивых, что же касается мирян, ведущих так называемую светскую жизнь, то их он прямо подущает на различные удовольствия. «Сходи в театр, в кинематограф, в гости…» «Давно в картишки не играл, не позвать ли кого…» и так далее.
Если бы такой человек попытался понудить себя на молитву или стать на обычное правило, хотя бы прочесть утренние или вечерние молитвы, лукавый сейчас же напоминает об откуда-то сразу взявшихся «неотложных» делах. То человек сидел часами, сложа руки, не зная, как время убить, а то вдруг там «необходимо» что-то сделать, того предупредить о чем-либо, здесь не забыть. Каждая спичка, брошенная на пол, незамечаемая дотоле бумажка разрастается теперь в целое бревно, мешающее кланяться и нарушающее порядок комнаты. Кругом все вещи, оказывается, тоже лежат «не как надо» и требуют перестановки. И вот, одним глазом человек смотрит в книжку, другим — по сторонам. Целый день (воскресенье, например) человек свободен, пришло время сходить к обедне, но является «непременно» «неотложное» дело, которого «никак нельзя оставить». И человек — вот бесовское обольщение! — «ясно» видит, что «действительно» надо и то, и это, и пятое, и десятое сделать. Но прошло время, когда нужно было идти в церковь, или, еще лучше, пренебрег человек этими помыслами — и вот уже сам не надивится, каким образом все ему казалось таким сложным и настолько необходимым, что если-де он чего не сделает, беда будет. В действительности же, не только ничего такого не случилось, но и дело-то само выеденного яйца не стоит (или стоит — кому как угодно).
И само тело расслабляет этот жестокий, невидимый мучитель. Особенно это бывает тогда, когда врагу не удается выманить человека из кельи на люди, на развлечения, на рассеяние. В этом случае нагоняет на такового сон и немочь. «Как будто, — говорит преп. Иоанн Кассиан, — он утомлен и расслаблен был долгим путем и самым тяжелым трудом или будто проводил два или три дня в посте, без подкрепления пищею»15. И в самом деле, человек начинает испытывать как будто «голод», приходит мысль: «Чего бы съесть?..» А между тем «глаз преданного унынию непрестанно устремлен на двери», — живописует св. Нил Синайский16, — не придет ли, мол, кто? «Скрипнула дверь, и он вскакивает; послышался голос, и он выглядывает в окно, не отходит от него, пока не оцепенеет сидя. Преданный унынию, читая, часто зевает и скоро склоняется ко сну, потирает лицо, вытягивает руки и, отворотив глаза от книги, пристально смотрит на стену; обратившись снова к книге, почитает немного, полистает страницы, полюбопытствует, что в конце говорится… Охуждает печать и украшения, а напоследок, согнув книгу, кладет ее под голову и засыпает».
Если вздумает такой человек помолиться, особенно когда стоит в церкви за долгой службой, где-нибудь в углу, где «ничего не видать» (как будто бы Бога когда-нибудь можно видеть; а если не Его хотят смотреть, то что же? Помпу, блестящие выходы духовенства, облачение на них? Но ведь саккос — не сюртук, по моде сшитый, и архиерейская мантия — не бальное платье со шлейфом!) и где плохо слышно (словно мы артистов или солисток хотим слышать, а не слов евангельских), если, повторяю, придет на сердце мысль от ангела такому человеку помолиться, то, как говорит св. Иоанн Лествичник, «наблюдай и увидишь… тех, которые стоят на ногах, [уныние] склоняет к тому, чтобы они сели, а сидящих увещевает приклониться к стене». Но «когда нет псалмопения, тогда и уныние не является, и глаза, которые закрывались от дремоты во время правила, открываются, как только оно кончилось»17.
А у нас в храмах стараются завести хоры, «торжественное» богослужение, диаконов, ревущих наподобие быков при возвращении стада; композиторы, как повара к завтраку, каждый день приготовляют новые деликатесы, и думают люди, что всего этого требует «благолепие» церковное, «радение» о Церкви Божией, Сам Бог. Какое странное понятие о Боге! Мне кажется, что не только Богу, но и всякому, даже страстно любящему пение, хозяину не понравится, если его прислуга, испортив все добро, которое он поручил ей, придет к нему просить прощения и станет распевать свои извинения на мотив оперетки «Веселая вдова». Не выгонит ли он ее за это безумие? А в наших церквах происходит еще более непередаваемое и чудовищное. Диаконы «распевают», как оперные солисты, — и что же? — просительную ектению, эти страшные слова о том, чтобы Господь даровал нам, великим грешникам, которым грозит геенна и мука вечная, «прощение и оставление грехов», чтобы сподобил нас «прочее время живота… в покаянии скончати», чтобы самую кончину и мучительное, ужасное разлучение души с телом соделал «безболезнены, непостыдны, мирны»; наконец, чтобы «на страшном судищи Христове» сподобил «доброго ответа» (καλην απολογιαν, буквально «прекрасного», безукоризненно-непорочного оправдания в своих грехах) — и все это с замиранием, страстными модуляциями голоса; а голова откинута назад, одна нога вперед, рука в сторону!..18 Увы, куда мы зашли! Не гнев ли Божий возбуждают наши молитвы, если только не кощунственно будет назвать их таковыми? И хватает же у нас после всего этого дерзости говорить: «Я хорошо помолился» или, наоборот, «я ходил в церковь, но Бог не слушает, не помогает…» Нет, не Богу мы служим, а бесу уныния.
«Расслабление и тягота телесная, прибывающие в душу от лености и нерадения, — говорит св. Симеон Новый Богослов19, — отбивают от обычного правила и производят омрачение ума и малодушие. Отсюда почасту появляться начинают в сердце помыслы страхования и хулы, и искушаемый демоном расслабления и уныния нередко от робости не может войти в обычное место молитвы и предается лености, а нередко испытывает нападки неуместных помышлений о Творце всяческих».
Картинно, и вместе «смеха достойно, лучше же сказать слез», как выражались в подобных случаях древние отцы-подвижники (например, Исаак Сирин)20, описывает «гениальный философ и моралист» Л. Толстой, как он, подобно пугливой девчонке, тамо, скажу с Псалмопевцем,
убояшася страха, идеже не бе страх (Пс. 13, 5).
В письме к своей жене (сентябрь 1869 года) сей серьезный и проповедующий всем «здравое» мышление муж пишет:
«Третьего дни в ночь я ночевал в Арзамасе*, (* Где Толстой рассчитывал купить еще новое имение, но покупка не состоялась. — Прим. еп. Варнавы.) и со мной было что-то необыкновенное. Было два часа ночи, я устал страшно, хотелось спать, и ничего не болело**. (** Культурным людям бес при своем приходе всегда внушает щупать голову и живот, в порядке ли они, и тем сваливает вину с себя на болезнь. В данном случае, как свидетельствует Толстой, все было в норме, и на галлюцинации и нездоровье рассчитывать не приходилось. — Прим. еп. Варнавы.)
Но вдруг на меня напала тоска, страх, ужас, такие, какие я никогда не испытывал. Подробности этого чувства я тебе расскажу впоследствии, но подобного мучительного чувства я не испытывал никогда и никому не дай Бог испытать. Я вскочил, велел закладывать… Вчера это чувство… возвратилось во время езды»21.
Вот уж поистине, «нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним [то есть гонит-то его бес, но ведь он в него не верит22]; а праведник смел, как лев» (Притч. 28, 1), ему демон — то же, что ничто.
Хорошо об этом говорит св. Симеон Новый Богослов: «Боящийся Бога не боится устремления против него бесов, ни их немощных нападений, но будучи весь, как пламень некий и огнь палящий [разумеется от внутренней непрестанной Иисусовой молитвы], когда даже проходит по скрытным и неосвещенным местам, обращает в бегство демонов, которые больше, чем он от них, бегут от него, чтобы не быть опаленными от исходящего от него пламеневидного луча божественного огня. Кто проникнут страхом Божиим, тот не боится обращаться среди злых людей… Он ходит среди них как гигант среди обезьянок, уповая на Господа»23.
Выше я указал, как давит демон уныния на душу и тело человека в обычном порядке — иногда больше, иногда меньше. Но порой, попущением Божиим, диавол настолько сильно омрачает ум и сердце человека, что состояние это можно не иначе назвать, как «вкушением геенны» (св. Исаак Сирин)24. Случается подобное состояние исключительно с гордыми душами25, которые в этом припадке черной меланхолии кончают нередко жизнь самоубийством. Что всего страннее, последнее не редкость там, где, казалось бы, людям и унывать не нужно; я разумею английских миллионеров, среди полной роскоши насильственно умерщвляющих себя в состоянии «сплина»26.
Психиатры тоже стараются что-то тут понять. Образчик их умствований можно видеть в исследовании бесовской одержимости Саула, первого царя израильского (1095-1055 гг. до Р. X.), и в тех выводах, к которым они приходят. В Библии просто говорится об этом событии: «И было на другой день: напал злой дух — רעה רוח (руах ра’а) — от Бога на Саула, и он бесновался — ויתכבא — в доме своем» (1 Цар. 18, 10). Ученые же думают, что дело будет понятнее, если находить здесь «нейралгию серого вещества головного мозга» (Mendel) или «нарушение питания головного мозга» (П. Ковалевский). Отсюда «предсказание» (как они выражаются, присваивая себе чужие вещи), при этом сатанинском состоянии, «благоприятного исхода, особенно в тех случаях, где общее питание организма может быть легко поправимо»27.
У подвижников высшая степень уныния бывает только по причине зависти к ним демонов. И обыкновенно «скоро посещает душу благодать Божия», как говорит авва Дорофей, сам испытавший это страшное бесовское нашествие и подробно описавший его в своих «Душеполезных поучениях»28 (с присоединением видения, которым утешил его Бог).
Преп. Исаак Сирин говорит29:
«Взглянем, возлюбленные, в душу свою во время молитвы, есть ли в нас при чтении стихов внимательное молитвенное созерцание. Оно бывает следствием истинного безмолвия. И в то время, как бываем в омрачении, не будем смущаться, особливо если не в нас тому причина. Приписывай же это Промыслу Божию, действующему по причинам, известным единому Богу. Ибо в иное время душа наша смертно томится и бывает как бы среди волн; и читает ли человек Писание, или совершает службу, во всяком деле, за какое ни примется, омрачение у него за омрачением. Таковой оставляет дело, и часто не попускается ему даже приблизиться к оному; и вовсе не верит он, что это — временное с ним изменение и что бывает он и в мире. Этот час исполнен отчаяния и страха; надежда на Бога и утешение веры в Него совершенно отмещутся душою; и вся она всецело исполняется сомнения и страха. Претерпевшие искушение в этой волне часа сего по опыту знают, какое изменение последует при окончании его. Но Бог не оставляет души в таком состоянии на целый день; потому что она утратила бы надежду христианскую. Напротив того, скоро творит и избытые (1 Кор. 10, 13). Если же тревожное состояние этого омрачения продолжится более, то вскоре ожидай изменения самой жизни.
А я замечу тебе, человек, и дам совет: если не имеешь силы совладать с собою и пасть на лице свое в молитве, то облеки голову свою мантиею и спи, пока не пройдет для тебя этот час омрачения, но не выходи из своей келий. Сему искушению подвергаются наипаче желающие проводить жизнь умственную и в шествии своем ищущие утешения веры. Поэтому всего более мучит и утомляет их этот час колебанием ума; следует же за сим часто хула, а иногда приходит на человека сомнение в воскресении, и иное нечто, о чем не должно нам и говорить. Все это нередко дознавали мы опытом и к утешению многих описали борьбу сию.
Занимающиеся делами телесными совершенно свободны от сих искушений. На них приходит иное уныние, известное всякому, и оно в образе действия своего отлично от сих и подобных сим искушений. Здравие и уврачевание страждущего им источается безмолвием. Вот утешение для него!
В сообществе же других никогда не приемлет света утешения и беседами человеческими не врачуется, а успокаивается на время, и после того уныние сие с большею силою восстает в человеке. И ему необходимо нужен человек просвещенный, имеющий опытность в этом, который бы просветил его и укреплял при всяком случае во время нужды, но не навсегда. Блажен, кто претерпит это, не выходя за дверь. Ибо после этого, как говорят отцы, приидет в великую обитель и силу. Впрочем, не в один час и не скоро оканчивается борьба сия; и благодать не вдруг приходит и вселяется в душе, но постепенно, и одно сменяется другим; временем искушение и временем утешение; и в таком состоянии человек пребывает до исшествия своего. А чтоб совершенно стать чуждым сего и совершенно утешиться, не будем на то и надеяться здесь. Ибо Сам Бог благоволил, чтобы так устроялась жизнь наша здесь и шествующие путем терпели это. Богу слава во веки веков! Аминь».
Уныние нападает на человека по следующим причинам:
от уединенной жизни30, из которой исключены все утешения и общение с людьми;
от чрезмерных тяжелых трудов и подвигов31;
от духовной неряшливости, небрежности, нерадения, беспечности, забвения долга своего, то есть необходимости спасаться и, наконец, от полного бесчувствия, окаменения души и забвения вечных небесных благ, которые истинному христианину уготованы32.
Таким образом, как отсутствие всякого отдыха в работе нудит душу, так и постоянная смена впечатлений и ежедневные развлечения наводят на нее скуку и уныние. Отчасти это понимают и миряне, когда «до тошноты» нахватаются всех сластей, но в полной мере могут оценить, с великим плачем раскаяния, только монахи. Я не говорю уже о грубых удовольствиях, о них им запрещается и думать, но даже простое рассеяние и особенно продолжительные беседы со встречными и приходящими, пустословие, празднословие, также попущение чревоугодию, открывают душевную дверь для сего демона, сопровождаемого целой ватагой других.
Что сказано мною о мирянах, хорошо подтверждается на примере из жизни того же Л. Толстого. По невежеству своему в духовной жизни, он, конечно, не понимает, почему с ним делается то-то и то-то, но мы не ставим ему это в вину — не наше дело, — а только воспользуемся его душевными переживаниями для примера.
В письме к Т. А. Ергольской из Женевы от 4 апреля 1857 года он между прочим сообщает: «Тем не менее, несмотря на удовольствие, доставленное мне жизнью в Париже, на меня без всякой причины напала невыразимая тоска…»33
Нет нужды, кажется, добавлять, что не только со стороны психологии, но и простой здравой логики, фраза построена неправильно. Это все равно, что сказать: «Несмотря на то, что у меня с утра ни капли во рту не было, кроме трех бутылок вина, я каким-то чудом оказался пьян».
Пора уже мне сказать и о том, чем же уврачевать эту страсть? Какие лекарства для нее существуют в аскетике?
Собственно, «врачевство же от всего этого одно, — говорит св. Исаак Сирин34, — при помощи только оного человек находит скорое утешение в душе своей. Какое же это врачевство? — Смиренномудрие сердца. Без него никто не возможет разорить преграду [крепость] этих зол; скорее же найдет, что превозмогли над ним бедствия. Не гневайся на меня, что говорю тебе правду. Не взыскал ты смиренномудрия всею душою твоею. Но если хочешь, вступи в его область и увидишь, что освободит оно тебя от порока твоего. По мере смиренномудрия дается тебе терпение в бедствиях твоих; а по мере терпения облегчается тяжесть скорбей твоих, и приемлешь утешение… Щедролюбивый Отец наш у истинных сынов Своих, когда соблаговолит сотворить облегчение их искушений, не отъемлет искушений их, но дает им терпение в искушениях. И все эти блага они [то есть святые] приемлют рукою терпения своего к усовершенствованию душ своих».
Вот, попутно, и смысл страданий выяснен. Не только нельзя удивляться, откуда, раз Бог благ, скорби существуют, но благодарить, наоборот, Его за них надобно. В том-то благость и состоит Его, что Он не дает вознерадеть душе и отупеть в сластях и развлечениях, ниспосылая ей скорби.
Если бы не было страданий, не было бы святых, и никто бы не спасся. Но Господь, зная нашу леность и склонность к ропоту, умеряет скорби; как только увидит, что мы мало-мальски исправились и стали посмирнее, совсем отнимает их. Не так, говорит св. Исаак Сирин, Бог поступает со святыми, но для большей славы в будущем и для совершеннейшего очищения от страстей здесь казнит их непрестанно и не только не освобождает от ужасов бесовских, но и больше их попускает, взамен прибавляя любимцам Своим только терпения35.
Итак, терпение со смирением — первые врачевства при унынии.
Совершенно оригинальный способ врачевать тоску нашла одна помещица, и, как говорила она после, совершенно «случайно».
Раз, когда она тосковала, одна крепостная девушка принесла неудачную работу. Вместо выговора барыня «дала ей две пощечины и — странное дело! — через несколько минут почувствовала, что ей как-будто сделалось получше». Средство было найдено, и с этих пор барыня, когда была в унынии, отправлялась лечить его в девичью36.
Ясно и без этого «случайно», что все это — происки бесов, заменивших предыдущий способ врачевания своим собственным, противоположным, то есть бес уныния перепродает жалкую душу, им одержимую, другому — демону жестокости37.
Но смирение — это общая добродетель, которая раскрывается — и у новоначальных выражается — в ряде других, более простых и определенных.
Поэтому, кто хочет победить беса уныния, тот должен соблюдать следующее:
воздержание от празднословия,
посильное рукоделие,
чтение Слова Божия,
принудительная, терпеливо-настойчивая молитва,
помышление о смерти и
о будущих благах в Царстве Небесном38.
Великий старец, о. Амвросий Оптинский, обычно глубоко рассекавший существо страстей своим острым даром рассуждения, который он часто скрывал от похвал человеческих под шутливо-рифмованной речью, кратко говаривал:
— Скука унынию внука, а лени дочь. Чтобы отогнать ее прочь, в деле потрудись, в молитве не ленись; тогда и скука пройдет, и усердие придет! А если к сему терпения и смирения прибавишь, то от многих зол себя избавишь39.
Как нетрудно заметить, в этом данном простым людям и легко запоминаемом поучении заключены все предыдущие рассуждения о происхождении этих страстей и о средствах к их уврачеванию*. (* Для самых немощных Исаак Сирин допускает следующий <способ>: завернись в мантию и спи.)
Вот несколько историй, поощряющих к терпению и мужеству и показывающих, как вели себя в искушениях древние отцы-пустынники и как нам поступать в подобных же случаях.
1. Демон уныния в продолжение 50 (пятидесяти) лет не отступал от аввы Феодора и аввы Лукия Еннатских, внушая им всякие помыслы неприязни к выбранному для спасения месту (в пустыне). И все это время они легко эти помыслы побеждали и обыкновенно говорили: «После этой зимы мы перейдем отсюда». А когда опять наступало лето, говорили: «Как пройдет это лето, мы уйдем отсюда». Так делали незабвенные отцы во всю свою жизнь40.
2. Один старец жил в пустыне за две мили (2000 шагов) от воды. Однажды, пойдя почерпнуть воды, впал в уныние и сказал: «Какая польза в этом труде? Пойду, поселюсь ближе к воде». Обратившись назад, он вдруг видит кого-то, идущего за ним и считающего шаги его. Старец спросил: «Ты кто?» — «Я — ангел Господень, — отвечал тот, — я послан исчислить шаги твои и воздать тебе награду». После сего святой, воодушевившись, отнес свою келью еще далее — на пять миль от воды41.
3. Один брат был безмолвником в общежительном монастыре, но постоянно приходил в гнев. Унывая от этого, он говорит сам в себе: «Уйду отсюда в уединенное место, и так как там ни к кому не буду иметь отношения, то оставит меня страсть гнева». И вот, поселился один в пещере. Однажды, почерпнув воды, поставил глиняный сосуд на земле, — и он тотчас повернулся вниз. Он опять налил его и поставил, тот снова опрокинулся. Брат в третий раз наполнил его, вода и в этот раз пролилась. Безмолвник, рассердившись, схватил его и разбил. Придя в себя, понял козни диавола и сказал: «Вот, я удалился и в уединение, и — побежден им! Пойду опять в общежитие; ибо везде необходимы подвиг, и терпение, и Божья помощь!» И возвратился на прежнее место*42.
(*Некоторые люди полагают, что если уйти в уединение, где их ничто не сможет развлечь, то им будет легче бороться со страстями. Ничуть. Не будет людей, мешающих нам, — будут бесы, что гораздо хуже. Недаром преп. Серафим Саровский говорил, что «живущие в монастыре борются с противными силами, как с голубями, а живущие в пустыне — как со львами и леопардами43. Надо сперва очистить свое сердце от страстей, а потом идти в уединение. Не говоря уже о том, что тогда мы и облегчим себе подвиг, — для которого еще места останется много, — и гнев Божий, возгорающийся на берущихся за дела выше своей меры, отведем от себя!44 Поступающий наоборот, согласно своим помыслам,45 извращает правильный порядок спасения… Неверующие же соблазняются, ропщут, мешают все в одну кучу — бриллианты с булыжниками, и говорят, что монахи — тунеядцы, покоя ищут. Покоя-то покоя, но только не такого, о котором эти хулители понятие себе составили; не освобождения от страданий, мучений, гонений, которыми их награждают эти порицатели, а от собственных страстей. Но новоначальному для приобретения такого покоя (понятно после всего сказанного) не нужно бежать от людей и из мира, если к тому нет ясно видимой воли Божией. Враг везде с ним будет: и дома, и на людях, и в пустыне. Надо побеждать его каждому на своем месте (1 Кор. 7, 24) вышеуказанными мною средствами.)
4. Тем, которые приходят в уныние от шума помыслов, внушающих, что грехов и страстей у них — необозримое поле терновника, а сил для подвигов нет, можно привести в назидание следующий рассказ старца о. Амвросия47: «Ехал мужик по базару. Вокруг него толпа народу, говор, шум. А он все на свою лошадку: но-но! но-но!.. Так помаленьку, помаленьку и проехал весь базар. Так и ты, что бы ни говорили помыслы, все свое дело делай — молись!»
Примечания:
1. О них см. подробное исследование в известном труде: Ушинский К. Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии. СПб., 1900. С. 337-341.
2. Лествица. С. 104. Слово 13, 10.
3. Там же. Слово 13, 12.
4. См.: Там же. Слово 13, 5; Преп. Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. М., 1892. С. 119. О постановлениях киновитян. Кн. X. Гл. 2. О духе уныния.
5. Древний Патерик. Гл. 7, 2. Рассказ об авве Феодоре и авве Лукии Еннатских. Также ср.: Гл. 7, 22, 32, 33, 36, 38.
6. Там же. Гл. 7, 52; Св. Ефрем Сирин. Творения. Ч. 2. М., 1881. С. 182-184. Поучение 24. Об унынии и о терпении старцев.
7. Семьдесят толковников хорошо перевели еврейское «кетев» словом «демон»; иначе, как можно понять, что «зараза»* (* «Кетев» буквально означает «зараза», «мор». — Прим, составителя.) опустошает в полдень? Будет она разбирать время! Всем известно, что заразиться можно всегда и везде. Да и евр. кетев от глагола катав — «рубить» или от кут (קוט ; ср.: санскр. kat — «ненавидеть») — ясно указывает на демона-губителя.
8. Толстой Л. Письма. 1848-1910 / Собранные и редактированные П. А. Сергеенко. М.: Книга, 1910. С. 91. Тоска у Л. Толстого случалась часто (см. ниже). Но вывел ли он отсюда заключение о ценности и громадной величине подвига древних монахов, живших по полсотни лет в пустыне, не видевших лица человеческого и не имевших надежды возвратиться в круг «милой семьи»?
О связи чревоугодия с унынием см. дальше в этом параграфе.
9. Лествица. Слово 13, 5.
10. См. о «парижских увеселениях»: Толстой Л. Письма. 1848-1910. С. 60.
11. Наш «полдень» у древних подвижников и вообще на Востоке равняется шести часам дня. См.: Преп. Иоанн Кассиан. Писания. О постановлениях… Кн. X. Гл. 2.
12. Лествица. Слово 13, 4.
13. См.: Там же. Слово 13. Об унынии; Преп. Иоанн Кассиан. Писания. О постановлениях киновитян. Кн. X. Гл. 2; Преп. Нил Синайский. Творения. Т. 1. М., 1858. С. 215-217. О восьми лукавых духах; Преп. Ефрем Сирин. Творения. Ч.
2. Поучение 24; Денисов Л. Житие… преп. Серафима Саровского. М., 1904. С. 430 и след. Наставление 13. О скуке и унынии.
14. Почему так бывает, см. у меня: «Основы» Отдел III. Гл. 7. §
3. Благодать Св. Духа.
15. Преп. Иоанн Кассиан Римлянин. О постановлениях киновитян. Кн. X. Гл. 2. Также см.: наставление 13 преп. Серафима Саровского (Денисов Л. Житие… преп. Серафима Саровского).
16. Преп. Нил Синайский. Творения. Т. 1. С. 215-217. О восьми лукавых духах. Гл. 13-14. В конце цитаты видоизменяю перевод приспособительно к нашему времени, ибо при Ниле Синайском книги были рукописные, а не печатные.
17. Лествица. Слово 13, 11 и 13.
18. То же и об этом «жесте» нужно сказать. Когда-то это поднятие руки диаконом имело глубоко мистический и практический смысл, а теперь это просто, повторяю, жест, который он старается сделать как можно грациознее. И получается, как будто видишь артистку на канате в цирке… Где смирение, где страх Божий? Почему земля не разверзается под нами и ад не пожирает нас живыми, как некогда Корея, Дафана и Авирона (Числ. 16, 31-33)? О поднятом диаконом ораре см.: «Основы» Отдел III. Гл. 12. § 4. Обрядовая сторона молитвы.
19. Творения. Т. 2. М., 1890. С. 521. Деятельные и богословские главы. Гл. 49.
20. Преп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. Слово 79.
21. Толстой Л. Письма. 1848-1910. С. 88-89.
22. А уж как после этого не верить? Ведь если бесов нет, то что заставляет почтенного, с такою основательною бородою мужа, как мальчика или паяца, вскочить в два часа ночи с постели, так, будто у него внутри вставленная стальная пружина вдруг разогнулась, и ехать прочь, очертя голову, куда глаза глядят? Но и этого мало. И в дороге, при полном сознании и душевном протесте против всего подобного, опять ощутить это щемящее чувство тоски и страха, при котором «мурашки по спине бегают»?..
23. Слова. Вып. 2. М., 1890. С. 522. Деятельные и богословские главы, 51-52.
24. Слова подвижнические. Сергиев Посад, 1911. С. 391. Слово 79. О гордости. Искушения врагов Божиих, которые горды.
25. Там же.
26. См.: Ушинский К. Человек как предмет воспитания. С. 340-341.
27. Подробное описание бессильных потуг что-то сделать для облегчения больного, см. у профессора Я. Ковалевского (Душевные болезни. Т. 2. Специальная психиатрия. СПб., 1905. С. 304 и след.). Ср.: его же. Психиатрические эскизы из истории. Т. 1: Саул, царь Израилев. СПб., 1897. Когда читаешь подобные, якобы содержащие глубокую мудрость, книжки, то не знаешь, чему больше удивляться — душевным состояниям больных или их пользователей? Ведь если демон действует на человека, то, конечно же, через нервы, мозг, сердце и прочее. И конечно, так или иначе эти органы видоизменяются! Чего же их изучать до дикостей?!. (Но ученые изучают. Это тяжелое занятие, скажу с Екклезиастом (1, 13), дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем…) Не значит ли это, воспользуюсь святоотеческим сравнением, уподобляться собаке, которая бросается грызть брошенный в нее камень, вместо того чтобы подумать, как защититься или напасть на самого виновника его полета? Так и здесь, не проще и не разумнее ли было бы, вместо дотошного исследования всяких нечистот человеческих и пичкания людей неизменным бромом и тому подобным, регулярно приглашать в психиатрическую лечебницу священника (со святой водой и Св.Тайнами) для чтения заклинательных молитв?! Вместо мучений, какая отрада была бы для сумасшедших! Подробно об этом см.: «Основы» Отдел III. Гл. 6. <Приложение к § 5.>
28. Душеполезные поучения. Троице-Сергиева Лавра, 1904. С. 76-77. Поучение 5.
29. Преп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. М., 1854. С. 502-504. Слово 88. Об изменении света и тьмы, какое бывает в душе…
30. Лествица. Слово 13, 15.
31. Там же; Св. Исаак Сирин. Слова подвижнические. С. 366. Слово 71. Следовательно, надо различать: уныние в собственном смысле бесовское и уныние естественное. В последнем случае физическое и умственное утомление представляют только канву, по которой демон вышивает свои проклятые узоры. Наше дело — со страхом Божиим дать вовремя себе отдых и таким образом не дать бесам в руки материала для построения козней. Хотя у Великого Варсонофия очень подробно говорится о различии этих двух видов уныния, как их отличать, как действовать, когда они оба вместе совмещаются (Руководство к духовной жизни. Ответы 559-561), но думаю, что сказанного будет достаточно, чтобы на первых порах человеку не растеряться и не прийти в недоумение. Желающие же любомудрствовать да простираются дальше и читают самих святых отцов.
32. Лествица. Слово 13, 15; Преп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. С. 380. Слово 75.
33. Толстой Л. Письма. 1848-1910. С. 60. Разбивка моя.
34. Слова подвижнические. С. 391. Слово 79.
35. Подробности см: «Основы» Отдел III. Гл. 6. § 6. Очистительное действие страданий.
36. Леткова Е. Крепостная интеллигенция / Отечественные записки. 1883. Кн. И.
37. О достойной великих слез «меновой торговле» бесов душами человеческими см.: «Основы» Отдел III. Гл. 2. § 1. Чревоугодие. Сколько гордости и самолюбия у нынешних людей — намека на стеснение себя в чем-нибудь и кем-либо не выносят, а между тем они находятся в самом позорном рабстве, хуже, чем в глухое время крепостного права (ибо тогда продавали не души, а только тела людские), и — ничего! Как с гуся вода…
38. Денисов Л. Житие… преп. Серафима Саровского. Гл. 29. Наставление 13; Преп. Иоанн Лествичник. Лествица. Слово 13, 14-15.
39. Агапит, архим. Жизнеописание иеросхимонаха Амвросия. Ч. 1. М., 1900. С. 103.
40. Достопамятные сказания. СПб., 1871. С. 409. Об авве Феодоре Еннатском.
41. Древний Патерик. М., 1899. С. 120-121. Гл. 7, 36.
42. Там же. С. 121-122. Гл. 7, 38.
43. Денисов Л. Житие… преп. Серафима Саровского. С. 90.
44. Подробнее см.: «Основы» Отдел III. Гл. 11. § 3. О молчании и безмолвии.
45. Разумею помыслы вроде следующих: «уйди в монастырь» (у спасающегося в миру), «ступай в затвор, возьми на себя подвиг странничества» (у тех, кто живет в общежитии), «там легче спастись»… Как будто монахи (я говорю всегда о настоящих монахах) легкости ищут! Не легкости, а труда. Кто-то из великих отцов спросил авву Иоанна Колова, одного из великих и известнейших отцов египетских: «Что есть монах?» «Труженик, — отвечал тот, — ибо монах всегда работает до утомления. Вот что есть монах» (Достопамятные сказания. С. 155).
46. См. на эту тему длинный рассказ: Древний Патерик. С. 124-125. Гл. 7,47.
47. Агапит, архим. Жизнеописание иеросхимонаха Амвросия. С. 106.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter
<<< СОДЕРЖАНИЕ >>>
www.biblioteka3.ru