Доценко Е. Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита.— М.: ЧеРо, Издательство МГУ, 1997. — 344 с. ISBN 5-88711-038-4 Научная монография посвящена межличностной манипуляции. Проблема психологического воздействия разрабатывается на пересечении таких разделов психологии как психология общения и психология личности. Будет интересна не только для психологов, но и для психотерапевтов, политологов, философов. Окажется полезной также для учителей, менеджеров и представителей других профессий, имеющих дело с людьми. ISBN 5-88711-088-4 © Е. Л. Доценко, 1997 © ЧеРо, 1997 Оглавление МАНИПУЛЯЦИЯ С РАЗНЫХ СТОРОН ……….7 Глава 1 МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОРИЕНТАЦИЯ….. 15 1.1. Выбор парадигмы …………… 16 1.1.1. Парадигмальные координаты……… 17 1.1.2. Соотношение парадигм… 1.1.3. Почему герменевтика? ………… 24 1.2. Герменевтика действия…………. 29 1.2.1. Действие как текст…………. 30 1.2.2. Доступность контекстов……….. 32 1.2.3. Квалификация толкователя……… 35 1.2.4. Проблема языка описания………. 37 Глава 2. ЧТО ТАКОЕ МАНИПУЛЯЦИЯ……… 42 2.1. Феноменологическое описание ……… 42 2.1.1. Феноменологическая представленность или усмотрение?…………… 43 2.1.2. Происхождение термина «манипуляция» … 44 2.1.3. Метафора манипуляции……….. 47 2.2. Психологическое определение манипуляции … 48 2.2.1. Исходные рубежи………….. 49 2.2.2. Выделение признаков………… 60 2.2.3. Формирование критериев ………. 62 2.2.4. Определение манипуляции………. 68 2.3. Психологическое воздействие………. 60 Глава 3. ПРЕДПОСЫЛКИ МАНИПУЛЯЦИИ……. 63 3.1. Культурные предпосылки манипуляции. 3.2. Манипулятивная природа социума……. 68 3.3. Межличностные основания……….. 73 3.3.1. Межличностная общность………. 74 3.3.2. Деформации общения………… 77 3.3.3. Манипулятивные уклонения……… 79 3.4. Имя ему — легион (Манипулятор в каждом из нас)……………. 84 3.4.1. Множественная природа личности…… 86 3.4.2. Внутриличностное взаимодействие…… 88 3.4.3. Внутренний мир манипулятора и его жертвы……………. 92 3.5. Технологические требования………. 97 3.6. Место манипуляции в системе человеческих отношений……………… 100 Предчувствие прокуратора, или Исполнительность начальника тайной стражи……………. 105 3 Глава 4. МАНИПУЛЯТИВНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ….. 108 4.1. Основные составляющие манипулятивного воздействия …………….. 109 4.1.1. Целенаправленное преобразование информации. 4.1.2. Сокрытие воздействия……….. 113 4.1.3. Средства принуждения……….. 114 4.1.4. Мишени воздействия……….. 114 4.1.6. Роботизация…………… 116 4.2. Подготовительные старания манипулятора 117 4.2.1. Контекстуальное оформление…….. 117 4.2.2. Выбор мишеней воздействия…….. 122 4.2.3. Установление контакта ………. 126 4.3. Управление переменными взаимодействия … 128 4.3.1. Межличностное пространство ……. 129 4.3.2. Инициатива……………. 131 4.3.3. Направленность воздействия…….. 132 4.3.4. Динамика…………….. 136 4.4. Информационно-силовое обеспечение….. 137 4.4.1. Психологическое давление……… 137 4.4.2. Информационное оформление……. 140 Глава 5. МЕХАНИЗМЫ МАНИПУЛЯТИВНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ …………… 146 5.1. «Технология» и психологические «механизмы» — совпадение реальности и метафоры. 5.2. Механизмы психологического воздействия . . . 148 6.2.1. Удержание контакта………… 148 5.2.2. Психические автоматизмы……… 150 5.2.3. Мотивационное обеспечение…….. 163 5.3. Виды и процессы манипулятивного воздействия…………….. 156 5.3.1. Перцептивные марионетки……… 157 5.3.2. Конвенциональные роботы……… 160 5.3.3. Живые орудия………….. 162 5.3.4. Управляемое умозаключение…….. 163 5.3.5. Эксплуатация личности адресата…… 165 5.3.6. Духовное помыкание ……….. 168 5.3.7. Приведение в состояние повышенной покорности……………. 169 5.3.8. Комбинирование………….. 170 5.4. Обобщение модели психологической манипуляции…….. 172 5.5. Деструктивность манипулятивного воздействия…………….. 175 Опыт «изготовления» трагического Моцарта ………… 178 4 Глава 6. 6.1. Понятие психологических защит……. 186 6.1.1. Психологическая защита в разных теоретических контекстах …. 187 6.1.2. Семантическое поле и определение понятия «психологическая защита» …. 191 6.2. Виды психологических защит……… 194 6.2.1. Межличностные защиты и защиты внутриличностные……… 195 6.2.2. Базовые защитные установки……. 199 6.2.3. Специфические и неспецифические защиты……………… 204 6.3. Механизмы психологических защит…… 208 6.3.1. Неспецифические защитные действия . . . 209 6.3.2- Протекция личностных структур…… 210 6.3.3. Защита психических процессов …… 213 6.3.4. Навстречу манипулятивной технологии . . . 215 6.4. Проблема распознавания угрозы манипулятивного вторжения……… 217 6.4.1. Возможные индикаторы………. 219 6.4.2. Распознавание манипуляции в живом общении. 6.5. Надо ли защищаться от манипуляции? …. 227 Начальник тайной стражи при Понтии Пилате защищается…….. 228 Глава 7. ИССЛЕДОВАНИЕ МАНИПУЛЯТИВНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ…………. 231 7.1. Защитные действия в условиях манипулятивного воздействия . . . 232 7.1.1. Планирование…………… 232 7.1.2. Процедура…………….. 238 7.1.3. Результаты……………. 240 7.1.4. Обсуждение……………. 242 7.1.5. Свободное истолкование видеофрагмента………….. 244 7.2. Мошенник и жертва: кому больше досталось? ……….. 252 7.2.1. История о том, как великий комбинатор прибирал к рукам бывшего предводителя дворянства ……………. 252 7.2.2. Был ли великий комбинатор великим манипулятором?……… 260 7.3. Диалог как метод исследования…….. 262 Глава 8. ОБУЧЕНИЕ ЗАЩИТЕ ОТ МАНИПУЛЯЦИИ…………. 265 8. 5 8.2. Создание «радара»………….. 270 8.2.1. Чувственный уровень……….. 271 8.2.2. Рациональный уровень……….. 272 8.3. Расширение мирного арсенала…….. 275 8.4. Психотехники совладания ………. 278 8.5. Личностный потенциал………… 281 Глава 9. МОЖНО ЛИ НАУЧИТЬСЯ НЕ МАНИПУЛИРОВАТЬ?………. 286 9.1. Управление или помыкание?……… 288 9.2. Образование или развитие?………. 295 9.3. Коррекция или нормирование?…….. 303 Заключение…………………. 315 Приложения…………………. 318 Литература…………………. 328 Предметный указатель…………….. 335 Summary………………….. 342 МАНИПУЛЯЦИЯ С РАЗНЫХ СТОРОН (вместо введения) «Я работаю главным редактором регионального телевидения. Недавно мне срочно понадобилась одна из уже прошедших в эфире передач: хотелось освежить в памяти некоторые детали, чтобы не получилось разночтений. В коридоре злость отхлынула и мне в голову пришла великолепная идея. Захожу в отдел редакторов и как бы ни к кому не обращаясь, говорю, что недавно у нас в эфире прошла неплохая передача о… Надо посмотреть, можно ли ее на конкурс представить. Автор этой передачи чуть не срывается с места: «Это моя передача. Сейчас принесу.» Не успел кофе себе приготовить — пленка уже была у меня на столе.» История, описанная работником телевидения, примечательна тем, что в ней один и тот же человек в течение короткого времени побывал в двух ситуациях, содержащих успешную манипуляцию. Разница лишь в том, что в первой он оказался потерпевшей стороной, а во второй сам превратился в манипулятора. Манипулятор и его жертва — основные роли, без которых манипуляция не состоится. Соответственно, и подходы к манипуляции у этих двоих будут различны… Однако, если для реализации манипулятивного воздействия достаточно указанных двух позиций, то при рассмотрении манипуляции количество точек зрения увеличивается. К позициям манипулятора и жертвы, включенных в процесс взаимодействия, добавляется множество внешних. В рассматриваемом контексте выделим позицию психолога-исследователя, психотехника и философа-моралиста. Предоставляю слово всем, чьи позиции только что были упомянуты. Каждый из них по-своему сможет объяснить, зачем написана данная книга. 7 Итак, психолог-исследователь. Начиная с В. Вундта, разрабатывавшего раздельно физиологическую психологию и психологию народов, психологическая наука развивалась с двух платформ: со стороны отдельной человеческой психики — в индивидуальном аспекте, и со стороны культуры — в социальном аспекте. Во-первых, манипуляция может быть рассмотрена как социально-психологический феномен. Основные проблемы проистекают из вопросов: что такое манипуляция, когда она возникает, для каких целей используется, при каких условиях наиболее действенна, каковы производимые ею эффекты, возможна ли защита от манипуляции, как последняя может быть организована? Во-вторых, манипуляция представляет собой узел, в котором сплелись важнейшие проблемы психологии воздействия: преобразование информации, наличие силовой борьбы, проблемы истина-ложь и тайное-явное, динамика перемещения ответственности, изменения баланса интересов и другие. И в-третьих, интерес к механизмам защиты от манипуляции перемещает нас в область психологии личности, поскольку предполагает пристальное внимание к внутрипсихи-ческой динамике, связанной с процессами принятия решений, внутриличностной коммуникацией, интеграцией и диссоциацией. Изучение манипуляции в данном аспекте высвечивает новые грани проблемы взаимопереходов между внешней и 8 внутренней активностью, смещая предмет исследования в плоскость общей психологии. Таким образом, изучение манипуляции затрагивает широкий спектр проблем, начиная от фундаментальных теоретических и завершая прикладными и описательными. Практический психолог (часто как психотехник). Уже более десяти лет мы являемся свидетелями ранее невиданного для отечественной психологии процесса активного участия психологов в выполнении прямых заказов «со стороны». В дополнение к трудноуловимому социальному заказу психологи стали получать вполне конкретные финансово подкрепленные заявки на выполнение работ, отличительная черта которых — организованное воздействие на людей: групповые тренинги, групповая психотерапия, деловые игры, обучение методам управления, делового общения и т. п. Наличие готовых технологий такого воздействия создает возможность использования их и неспециалистами. Производимый этими технологиями психотехнический эффект создает у заказчика впечатление высокой профессиональной подготовки исполнителя-технолога. В результате технология, начав самостоятельную жизнь по законам рынка, допускает возможность своего употребления как средства достижения и негуманных целей. При каких условиях технология психологического воздействия становится манипулятивной — вопрос, поиск ответа на который составляет одну из задач настоящей работы. Нередко и сам психолог — хочет он того или нет — становится наемным манипулятором. Это случается, например, когда ему заказывают психодиагностическое обследование с тем, чтобы уже принятому администрацией решению придать вид научно (или психологически) обоснованного. Подобное порой наблюдается и при аттестации кадров или формировании резерва на руководящие должности — обследование становится средством оказания давления на подчиненных или даже сведения счетов с неугодными. Манипулятивные нотки довольно часто слышатся уже в самом запросе заказчиков: научи управлять, скажи как воздействовать, посоветуй, что мне/нам с ним/ней/ними сделать и т. п. В большинстве случаев психолог находится в сложной ситуации выбора: с одной стороны, нельзя становиться инструментом в чужой игре, а 9 с другой, отказать — значит самоустраниться, уступив место непрофессионалу, потерять возможность изменить представления заказчика на более конструктивные и гуманные. Знание закономерностей манипулирования позволяет специалисту более грамотно выстраивать свою линию поведения в подобных условиях. Немало случаев, когда сами клиенты ожидают от психолога манипулирования ими, а иногда и прямо ставят его в позицию манипулятора по отношению к себе. Несколько образцов типичных манипуляций по отношению к психологу-консультанту описаны у Э. Берна. Иногда психолога просят научить или помочь защититься от чьих-либо манипуляций. Примером может послужить жалоба клиентки на то, что муж запугивает ее, делает жизнь несносной. Находясь в формальном разводе, не уходит, более того — намерен переселиться к ней в получаемую ею квартиру. Выяснилось, что все сцены начинаются с его «особого взгляда», приводящего эту женщину в состояние страха и готовности снести все издевательства. Довольно часто проблема защиты от манипуляции является составной частью других, комплексных проблем. Поэтому знание закономерностей манипулирования поможет практическому психологу повысить свой профессионализм. Философ-моралист. Волшебная сила слов проявляется в их «живучести» и « напористости ». Первое означает, что раз появившееся понятие нельзя уничтожить — можно лишь видоизменить. С одной стороны, понятие задает бытие обозначаемого явления — порождает его «жизнь» в представлениях людей. Как только широкой публике становится известно, что в мире существует, скажем, манипуляция, то эту манипуляцию начинают замечать везде. И тогда возникает соблазн — особенно у заинтересованных исследователей или политиков от науки — растянуть это понятие на возможно больший класс явлений. При желании манипуляцию — или по меньшей мере ее элементы — можно обнаружить практически в любом фрагменте взаимодействия. Но так ли это на самом деле — вопрос, требующий ответа. С другой стороны, содержание понятия гибко подстраивается под запросы новых поколений и задачи нового времени. С манипуляцией, первоначально обозначавшей лишь ловкость 10 и квалифицированные действия, случилось то же самое — сейчас этот термин употребляется по отношению к взаимодействию людей. Смена поразительна тем, что в первом значении к манипуляциям (например, медицинским или инженерным) относились с почтением к мастерству выполнявших их людей. Это относительно «живучести». «Напористость» слов отражает их поразительную активность и действенность. Практика использования какого-либо термина со временем ведет к видоизменению других понятий, особенно смежных. Как только одно и то же явление из «макиавеллианизма» перекрасилось в «манипуляцию», оно начало придавать новые оттенки таким понятиям как «управление», «контроль», «программирование» и т. п. Кроме того, понятие, обозначившее какое-нибудь явление, требует, чтобы с этим явлением что-то делали. В случае с манипуляцией нередко возникает желание испытать ее силу в чистом виде — и это не может не настораживать. Вместе с тем параллельно разговорам о манипуляции возникает и проблема того, как от нее можно защититься — а это уже следует признать позитивным результатом появления термина «манипуляция» в данном значении. Исследовать отмеченные моменты — также в ряду задач настоящей монографии. Манипулятор. Почему-то принято считать, что манипуляция — это плохо. Вы помните, зачем красавица Шехерезада рассказывала сказки своему грозному повелителю Шахриару? С помощью манипуляции она в течение почти трех лет (!) спасала от смерти не только себя, но и самых красивых девушек своей страны. Таких примеров только в фольклоре можно найти десятки. Не только во времена сказок «1001 ночи», но и в нашей обыденной жизни манипуляция выполняет роль средства мягкой защиты от самодурства правителей, перегибов руководителей, дурного характера коллег или родственников, недружественных выпадов со стороны тех, с кем случайно Довелось общаться. В значительной степени поэтому манипуляция вызывает интерес не только исследователей, но и широкой публики. Еще одна причина такого интереса заключается в том, что 11 многим людям, управленцам в частности, пока еще трудно представить себе эффективное управление без использования манипуляции. Взгляды как идейных так и стихийных манипуляторов устремляются за помощью к психологии в надежде найти подсказки. Психологические знания действительно помогают эффективней управлять людьми. Например, если известно, что толстяки как правило добродушны и любят поесть, то имеет смысл учесть это, чтобы в случае необходимости суметь настроить такого человека на благосклонное отношение к себе. Или наоборот — привести его в дурное расположение духа, если то необходимо. Другой пример. Если, скажем, принять положение К. Юнга о том, что род души человека и его биологический пол не совпадают, то становится понятно, как можно помыкать мужчиной, мужественность которого вне всяких сомнений. Достаточно в нужный момент ставить эту мужественность под сомнение — и мужчина снова и снова будет бросаться доказывать свою мужественность. Короче, почти любая книга по психологии — пока последняя находится в нынешнем своем состоянии — помогает эффективней манипулировать людьми. Жертва манипуляции. Почти вся академическая психология строится на мани-пулятивных основаниях. Человек в ней мыслится как испытуемый, нередко вообще как объект — восприятия, получения информации, воздействия, образования, воспитания и т. п. Примеров много: стремление разделить людей на типы, выявить корреляционные связи, позволяющие прогнозиро- 12 вать поведение человека в зависимости от тех или иных условий, стремление установить всеобщие (верные для всех людей) закономерности и т. п. Все это ведет к стереотипному подходу, к унификации знаний о человеке. Спору нет — получаемые академической наукой сведения полезны и нужны. Сейчас же речь о том, что эти знания и подходы — великолепный подарок манипуляторам. А раз уж так получилось, то, возможно, психологии пора заняться еще и тем, как от обученных ею манипуляторов защищаться. С одной стороны, важно выяснить, что происходит в душе человека, на которого оказывается манипулятивное давление. Бывает ни сейчас, ни потом, когда тебя уже одурачат, не удается понять, откуда появляется та или иная эмоциональная реакция, почему возникает желание взорваться и наговорить глупостей, хотя внешне все выглядит так мирно… Детальный анализ внутренних процессов, как известно, способствует овладению ими. С другой стороны, не менее важно также изучить опыт успешной защиты: как происходит совладание с внешним давлением, откуда черпается сила для отпора, какими средствами и приемами люди при этом пользуются и т. Не менее важна также проблема создания условий, в которых необходимость защиты от манипуляции была бы снижена. Такая проблема возникает там, где создаются психологические службы. Известно, что всякая психологическая служба, если она стремится стать полноценной, развивается в сторону тотального охвата людей, для воздействия на которых она создается. Как сделать, чтобы служба обслуживала, а не подавляла — пусть и несколько утопический, но не лишенный смысла (особенно здравого) вопрос. * См., например, [Ковалев 1987, 1989; Гроф С. 1993]. 13 * * * Итак, уважаемые читатели, теперь вам известен круг проблем, относящихся к теме межличностной манипуляции. Решающим соображением, которое подтолкнуло меня к работе над данной темой, было то, что хорошая манипуляция, имеющая точно намечавшийся и достаточное время сохраняющийся эффект, является произведением искусства — искусства влиять на людей. Рефлексия способов порождения знаний, средств их преобразования и путей использования составляет предмет методологической заботы исследователя в любой отрасли знания. Психология особенно чувствительна к методологическим проблемам. Объяснить эту особенность можно ее двойственным положением в статусе то ли естественной, то ли гуманитарной. Стремление определиться в собственной логике исследования и вызвало к жизни эту главу. Сфера действия заявленных положений и сделанных выводов при этом ограничена только настоящим исследованием. 15 влечено к обоснованию адекватности избранной методологической парадигмы применительно к поставленным исследовательским задачам. 1.1. Выбор парадигмы Трудность, с которой сталкивается психолог-исследователь, заключается в том, что ему приходится лавировать между общенаучными нормами и внутренней сущностью изучаемой реальности. С одной стороны стоят традиции университетского психологического образования, которые (в части программ) отражают ценности и требования экспериментальной науки, явно ориентирующие на физику как «образцовую» науку. Примеры постулатов естественнонаучного способа мышления: • факты — превыше всего, • законы природы — это обнаруживаемые исследователями устойчивые тенденции или факторы, действительно существующие там, где мы их обнаруживаем — в природе, • истина — одна для всех, • любое суждение является или истинным, или ложным — третьего не дано и т. С другой стороны психолог соприкасается с несколькими классами психических феноменов, которые упрямо отказываются подчиняться естественнонаучной логике: факты возникают в результате желания их иметь; почти каждое утверждение оказывается относительным и допускает множественность истолкований; как факты, так и суждения видоизменяются при смене контекста; взаимосвязанность всего со всем столь велика, что «установить наличие зависимости» можно между всем, что угодно… Научные нормы предписывают проводить подробный анализ, который, препарируя и умерщвляя живую ткань жизни, ведет к более детальному описанию — ив этом смысле пониманию — изучаемой реальности. Но платить за это приходится потерей целостности понимания [Гадамер 1988; Хёйзинга 1992; Гроф 1993; Крипнер и де Карвало 1993; Бейтсон и Бейтсон 1994; Федоров 1992, 1995]. Прогрессирующее дробление предмета исследования ведет к узкой спе- 16 циализации, в результате — к утрате контекста. Сущность психологической феноменологии, наоборот, требует умения восстанавливать этот контекст, более того, включать его в работу, буквально «держать под рукой». В естественнонаучной логике идеалом является умение предсказать некое явление, основываясь на законе, которому это явление подчиняется. Психическая же реальность такова, что основную свою сущность выражает в непредсказуемости [Налимов 1990]. Стремление предсказывать неизбежно сдвигает исследователя на изучение следствий из этой сущности, более поверхностных ее проявлений. Психологам приходится отказываться также и от привычки мыслить в рамках дихотомии «или верно, или неверно». Взамен приходит суждение «все верно и все неверно одновременно», которое предполагает проводить тщательную рефлексию исходных оснований при вынесении оценочных суждений. Каталог: media -> uploads Скачать 1,56 Mb. Поделитесь с Вашими друзьями: |
…………… 109
….. 146
ЗАЩИТА ОТ МАНИПУЛЯЦИИ ……. 185
………… 223
1. Нужна ли защита?………….. 266
.. Захожу в студию и объясняю, что мне требуется, режиссеру, которая в это время занималась личными делами. Понятно, что ей не хотелось разыскивать нужную мне пленку, поэтому она сделала вид, что ничего подобного не помнит. Я пробую объяснить, о чем была та передача. Режиссер все так же продолжает «не понимать». Не сдержался — что-то грубое сказал ей и вышел.
Литература по психологическому воздействию содержит множество интересных эмпирических исследований и наблюдений, еще ждущих своего теоретического осмысления, вскрытия закономерностей, стоящих за этим многообразием. Есть надежда, что решение пакета проблем применительно к ма-нипулятивному воздействию даст средства решения подобных задач и для всего круга проблем психологии воздействия.
Во втором же значении манипуляция обозначает нечто предосудительное.
Армия заинтересованных читателей перерывает массу литературы в поисках сведений о том, как влиять на людей. Неудивительно, что появление книг, специально посвященных данному вопросу, неизменно встречает и внимание, и поддержку.
Тем более это справедливо по отношению к данной книге о манипуляции. Поскольку многие манипуляторы — всего лишь самоучки, то несомненна польза в книгах, которые помогли бы манипуляторам повысить свое мастерство. Вопрос ведь не в том манипулировать или нет — все люди регулярно делают это. Важно научиться манипулировать аккуратно, не вызывая подозрений со стороны своих жертв — зачем рубить сук, на котором сидишь…
Психология индивидуальных различий в таком контексте выглядит как слабое исключение, подтверждающее Большое Правило.
д. Все это поможет нам научиться решать задачу защиты от манипуляции практически: в чем можно найти опору для организации отпора агрессору, какие для этого средства могут быть использованы, каким образом такие средства могут быть созданы, какие тактики могут быть употреблены и т. п.?
В манипулятивном спектакле восхитительным образом сбалансированы самые различные элементы, иногда в довольно причудливом сочетании. Разрушить столь искусственную (сколь и искусную) конструкцию в большинстве случаев несложно, тогда как придумать и успешно воплотить хорошую манипуляцию труднее, чем от нее защититься. Поэтому защита от манипуляции — это в значительной степени технология. А как известно, технологией (или ремеслом) овладевать легче, чем искусством. Поэтому пристальное рассмотрение проблемы манипуляции, как мне представляется, дает больше преимуществ жертвам манипулятив-ного вторжения, а не манипуляторам. 
Спор о том, относить психологию к гуманитарным или естественным наукам, похоже, все еще не завершен. Оснований для вынесения как одного решения, так и другого можно, как и во всяком длительном споре, привести множество. По-видимому, как это часто бывает, спор ведется исходя из разных, до сих пор не отрефлексированных, оснований. Психологам в силу такого положения нашей науки достается немало хлопот в том, чтобы определиться в собственной логике работы. Проблема встает с особенной остротой, когда предметом психологических исследований становится общение людей, глубинные или вершинные внутриличностные процессы. «В результате приходится констатировать, что живая реальность человеческих отношений либо недоступна научно-психологическому анализу вообще, либо требует другой методологии» [Смирнова 1994, с. 8].
Речь идет не о предложении новой методологии и не о призыве к коллегам изменить логику психологических исследований, а лишь о прояснении — удобства в работе ради — собственной позиции. Начало настоящей главы посвящено поиску оснований, позволяющих объяснить выбор методологической платформы, в рамках которой выполнена данная работа. Затем внимание читателей будет при-
п.
В противном случае от нас ускользает само качество психического.
03. 01 «Экономика» ПрофильПсихологическое образование как практика
Cоциальные контексты университетского психологического образования
Полонников А.
А.
В данном тексте мы исходим из того предположения, что центральным моментом, конституирующим учебные ситуации, является представление о знании, которым пользуются субъекты университетского психологического образования. В реальной практике в распоряжении участников образовательного взаимодействия чаще всего находятся имплицитные теории знания, первичная тематизация которых составляет одну из задач данного изложения.
Наш анализ будет опираться на социальную трактовку знания, предложенную американским психологом-конструкционистом К.Джердженом (К.Джерджен, 1999). Согласно его пониманию, знание следует рассматривать как коммуникативный феномен, а не как атрибуцию индивидуального сознания. В этом случае, смыслы и значения рассматриваются как имеющие интерсубъективный генезис, а реальности вырабатываются в микросоциальных обменах.
Отсюда
следует, что все осмысленные утверждения о реальном и
необходимом имеют своим истоком согласование – человеческие отношения.
Согласование значений не является чисто рациональным интеллектуальным актом, а
моментом сложного взаимодействия (компромиссов, конформности,
конфликта), в результате которого утверждается общий мир. Значения,
вырабатываемые в социальных отношениях, представлены прототипически,
посколькуизвлекаются из культурно определённого
способа их координации – сценариев отношений.
Социальная природа знания адресует нас к языку как к той предметности, благодаря которой реальность согласований (отношений) не только существует, но и объективируется, а значит, становится доступной для педагогического участия.
Трактовка знания как отношения противостоит ее менталистским
определениям, будь то творческая эманация созидающего духа (М.Вертгеймер),
или интериоризированная социальная сущность (Л.С.Выготский), или субъективно отраженный объективный мир
(А.В.Петровский), поскольку преодолевает традиционно присущий психологии
дуализм (разделение на внутреннее и внешнее, социальное и индивидуальное) и
помещает психологическое в пространство публичного.
В социальной
редакции знания можно было бы увидеть завуалированную попытку возрождения бихевиористских установок, акцентуирующих на этот раз
моменты речевого поведения, однако это не так, поскольку бихевиоральные
трактовки знания, при всех их различиях, остаются индивидуально-психологически
центрированными, в то время как интерпретация знания как отношения смещает
фокус нашего внимания на социальные контексты и процессы посредования
актов согласовательных действий.
Социальные
контексты определяют как форму реализации знания в образовательных ситуациях,
так и его тип. Под социальными контекстами мы понимаем (вслед за Т.А. ван Дейком) не столько сами ситуации взаимодействия,
сколько их интерпретации участниками коммуникации. Социальный контекст есть типизированная участниками социальная
реальность, выполняющая роль целого для любых
включенных в ее структуру элементов. «Условия успешного взаимодействия
требуют, чтобы интерпретации социальной структуры были конвенциализированными»
(ван Дейк, 1989).
Социальный контекст реализует
важную регулятивную функцию – фиксирует структуры значимостей, определяет
диапазон действия их участников. Так, читая лекцию, преподаватель может
улыбаться и почесываться, однако не эти действия конституируют общую для всех
реальность, а подчиненные правилам данной социальной ситуации (лекции)
организованные высказывания.
Освоение социальных контекстов представляет собой основное содержание социализации становящихся индивидов. В исследованиях Д.Б.Эльконина убедительно показано, что ребенок в период раннего детства, например, не просто отдает и забирает у взрослого какой-либо предмет, а типизирует ситуации «дай/на» (Д.Б.Эльконин, 1989). В дошкольном возрасте игровая деятельность восполняет символический ресурс типизаций за счет социальных ситуаций, создаваемых детским воображением.
В
нашем размышлении о подготовке психологов мы исходим из того, что всякая
психологическая практика есть прежде всего
относительно автономный социальный контекст. Собственным социальным контекстом
обладает и образовательная ситуация.
В этом плане учебный процесс университета
может быть рассмотрен в перспективе контекстуального взаимодействия. Для нас
очевидна разность профессионально-психологических, жизненных и образовательных
контекстов.
Что же касается современного университетского психологического образования, то сегодня мы сталкиваемся в нем с целым рядом обстоятельств, порождающих контекстуальную нечувствительность (или допущение универсального контекста).
Первым из их числа следует назвать инерцию «социального контекста повседневности», поскольку установка на общий мир или универсальный контекст является главным условием существования и воспроизводства повседневной реальности (А.Шюц, 1989).
Вторым обстоятельством, порождающим контекстуальную нечувствительность, выступает составление учебных планов подготовки будущих психологов, в которых заложено смешение контекстуально разнокачественных (несоизмеримых) образцов профессиональных действий.
И,
наконец, к третьему ряду факторов может быть отнесено отсутствие в учебном
процессе самостоятельной задачи на выстраивание контекстов участниками
образовательного взаимодействия.
И это касается прежде
всего контекста образовательных ситуаций. Студент не согласовывает контекст, а
«берет» его как уже готовый
Последнее оказывается связанным с процессами оповседневнивания самого института образования, который сегодня воспринимается его субъектами в качестве «само-собой-разумеющегося» – деконтекстуализированного, стереотипизированного, реифицированного качества (С. Московичи,1984). Реификацию следует понимать как восприятие человеческих феноменов, например образования, в качестве вещей, природных явлений или продуктов сверхчеловеческой деятельности (П.Бергер, Т. Лукман, 1995).
В результате действия указанных обстоятельств знание, циркулирующее в
университетском образовании, лишается своих профессиональных, эпистемологических, а зачастую и деятельных контекстов,
растворяется в универсуме повседневных согласованностей, следствием чего
становятся разноприродные знаниевые конгломераты,
непротиворечиво сосуществующие в сознании студентов (И.Л.Можаровский,
1998; А.
И.Донцов, Г.М. Бескрылова, 1999). Сложившиеся
в современном университетском образовании формы учебной коммуникации
легитимируют подобное положение дел.
Обозначим те позиции, по которым, с нашей точки зрения, должно разворачиваться целеполагание в университетском психологическом образовании
1. Формирование у студентов «контекстуальной чувствительности» (К.Джерджен). Обнаружение студентом себя как принадлежащего определенному дискурсу в соответствующем социальном контексте следует выделить в качестве приоритетной задачи университетского психологического образования.
2. Обучение участников образования опыту конструирования, поддержания и смены контекста (прежде всего, контекста учебных ситуаций), самоорганизации в рамках вновь возникающих контекстуальных возможностей.
3. Приобретение студентами опыта контекстуальной рефлексии, выделения контекстуальных оснований, прагматики контекста и его граничных возможностей.
Определенные
таким образом задачи не могут быть решены средствами традиционной психологии
образования, а предполагают особый язык, способный работать с динамическими
реальностями в условиях их многообразия и сложного взаимодействия.
Таковой, с
нашей точки зрения, создается в рамках таких психологических направлений как
социальный конструкционизм, теория социальных
репрезентаций и символический интеракционизм.
Социальный конструкционизм и образовательная практика
(Соображения к тексту А. А. Полонникова «Социальные контексты университетского психологического образования»)
Забирко А.А.
1. Социальный контекст понимается
как среда, в которой разворачиваются процессы соорганизации,
согласования и формирования целого как принципа установления порядка.
Одновременно, контекст – это ограниченная совокупость типизированных интерпретаций происходящего, его
оформленность в структурах реальности, предметности и
субъективности. Контекст фиксирует, прежде всего, акцент ограниченности,
локальности, «местного» происхождения порядка. Интерес к контексту, понимаемому
в таком смысле, представляет собой разновидность исторического интереса,
который, будучи реализован в образовании, является механизмом ассимиляции и
воспроизводства смыслового универсума.
Часто используемая формула «культурное
многообразие» бесспорно разрушает гомогенность
культурного поля, но, поскольку «многообразие» не перестает быть «культурным»,
удерживает образовательный пафос его освоения. Образование продолжает
интересоваться основаниями знания, только вместо их унификации производится
секуляризация, «контекстуализация» культурных форм. Только
образовательный горизонт позволяет соседствовать разнонаправленным культурным
организованностям, уравнивает их трактовки должного и реального, одинаково
допускает правомерность того, что внутри каждой из них признано понятным.
Достижение равнозначности утверждений о реальности, принадлежащих разным
символическим порядкам губительно в случае, когда осуществляется изнутри одного
из них. Для нас важно здесь, что образование сохраняет основной
конститутив – нацеленность на культурную трансляцию.
Это значит, что задача регенерации культурных феноменов в образовании не
снимается, а усложняется, и интерес к контексту возникает как способ
«размещения» и представления, способ «совмещения» и «соседства» ценностей,
стилей, конвенций и других накопленных продуктов исторической активности
индивидов.
Конструкционистские коннотации делают
некорректным вопрос о зависимости культурных организованностей и форм от
специфики как бы «объективной» социокультурной
ситуации, от «действительного положения дел». Но, при этом, сохраняется логика
и направленность функционирования образования на историческую реконструкцию и
регенерацию («оживление») культурной активности, которая получает теперь интерсубъективные основания и локальную целесообразность,—
социальный контекст. «…Всякая психологическая практика есть
прежде всего относительно автономный социальный контекст». Принципиальный
вопрос, – это отношение к многообразию, многообразие как многомирие
ставит вопрос о мире образования.
2. Как только мы
становимся чувствительными к культурному конфликту, нас перестают устраивать
любые упорядочивающие суждения. Образовательная логика и ход мысли, равно как и
научная и повседневная одинаково утрачивают свою очевидность. Для образования признание культурного конфликта влечет за собой не
только кризис цели, то есть «утрату ориентиров и оснований для культурного
воспроизводства» (что уже неоднократно фиксировалось в текстах), теряет
силу сама логика развития образовательной мысли: мы не можем теперь
разрабатывать идею, чтобы посредством ее трансплантации в тело образования
помыслить его трансформацию, без опасения, что укрепившееся соображение может
его умертвить.
Всевозможные последовательные ходы, развернутые изнутри культурной формы (основывающиеся на существовании той целостности и порядка, которые эта культурная форма утверждает; полагающие как само собой разумеющееся существование той реальности, на утверждение и воспроизводство которой направлены культурные процессы) перестают удовлетворять. (Так, я не могу доверять позиции, активность которой обусловлена несомненным наличием реальности образования) Предмет, конструируемый такой культурной позицией, теряет для меня свои референции и утрачивает достоверность.
Образование может либо уравнивать конкурирующие перспективы определения происходящего (см. п. 1) либо считать их одинаково неподлинными, недостоверными, ненадежными, иллюзорными. В последнем случае мы свидетельствуем тотальную диссоциацию образования.
Тема социального контекста позволяет сформировать иные отношения с образованием.
Конструкционистская ориентация обнаруживает, таким
образом, два фокуса рассмотрения современных образовательных практик.
1. Реализуемый сегодня
образовательный процесс интерпретируется как передача разнородных знаний,
лишенных социальных контекстов и прагматических оснований. Такое понимание
связано с эпистемологической переориентацией в
трактовке знания: от знания как отображения, карты мира и, в целом, отказ от
противопоставления внутреннего (сознания) внешнему (мир), к знанию как
побочному продукту социальных отношений. В последней из
приведенных версий знание находится не в собственности отдельного индивида
(который, владея знанием или другой эффективной формой культурной практики,
сможет выживать и добиваться успеха в современном мире), (сама
индивидуалистическая перспектива и тематика, основанная на противопоставлении
индивида другому утрачивает интерес для социального конструкционизма),
а рассматривается как результат взаимообменов и взаимокоординации
действий индивидов. «Все значащие пропозиции,— пишет по этому поводу Джерджен,— касающиеся реального и полезного, имеют своим
истоком отношения».
И чуть ниже: «…язык (и другие действия) получает свою
осмысленность в ходе социального использования, в зависимости от того, как они
скоординированы с действиями других». Таким образом, внимание к знанию
оправдано в том случае, когда последнее используется для взаимокоординации
членов локального сообщества, для поддержания принятых здесь концепций
реального и правильного, для наделения ценностью некоторых видов идентичности. «конструкционистские
работы — как предметизирует соответствующую сферу
интересов Джерджен,— будут фокусироваться на
дискурсе, диалоге, координации, совместной выработке значения, дискурсивном
позиционировании и т.п.» [Джерджен, 2000]
Знание
неразрывно связано с сообществом, в котором оно производится и с тем
контекстом, в котором оно используется как средство координации деятельности.
Для образования это означает отказ от универсальности и авторитетности знания,
а также от когнитивных ориентаций и ценностей когнитивного развития (в которых
усматривается «индивидуалистическая идеология») и стремление расширить
возможности соучастия и соотнесения индивида с другими.
Такое образование
предоставляет ресурс для возникновения разного рода отношений и взаимодействий
его участников, в которых формируются контекстуально специфические смысловые универсумы.
2. Второй способ видения связан не с переинтерпретацией знания в образовательном процессе и разворачивается не «изнутри» образовательного пространства. Он связан с конструкционистской трактовкой собственно реальности образования как побочного продукта функционирования локального сообщества. Концепции поведения, проекты другого и взаимодействия с ним, получающие гриф «образовательных», начинают интересовать и приобретают свою целесообразность как координирующие действия субъектов образовательного института, как поддерживающие существование «образовательных» сообществ, как позволяющие дистанцироваться от иных форм дискурса.
Смена воззрения на образование переключает внимание с разработки традиционно образовательной проблематики на иные процессы.
Мы оказываемся в
пространстве, из которого все предметы и принципы, функционирующие в
сообществах как реальные, существенные, действительные и необходимые, теряют
свою плотность и влияние.
Но становятся различимы процессы производства
реальностей, фактов и событий в интерсубъективных
обменах. Видение такой активности по оформлению ситуаций в структуры субъектных
позиций, конструированию феноменов реального, приданию смыслового единства мы
будем называть «контекстуальной чувствительностью». Такое присутствие можно
засвидетельствовать не в терминах сформированной, закрепленной в фигурах
действительного ситуации, а посредством различения той целостности, которая и
определяет специфические очертания, приобретаемые межиндивидными
взаимообменами. Такое видение является специфически ненаправленным,
«рассеянным», поскольку всякая направленность восприятию придается предметом;
здесь же в поле внимания удерживаются черты и механизмы того, что придает
происходящему единство, цельность и направленность. Сами предметы и феномены,
наполняющие ситуацию и обеспечивающие ее динамику, теряют свою подлинность,
весомость и материальность, становятся призрачными и иллюзорными.
Способ движения, единственно
возможный в таком качестве, мы обозначаем как транзит через контекст (название
предложил А.
Корбут).
Образование в перспективе теории социальных репрезентаций
Герасимова В.А.
Кризис системы образования заключается, по мнению некоторых исследователей, в несоответствии целей образования, которые закладывались в определённой исторической и культурной ситуации, актуальным условиям его организации. Образование превращается в традицию, а это означает, справедливость для него следующего утверждения: “Кое-что отберётся и останется для исторической памяти, остальное превратится в “культурный перегной”, но и то, что останется — получает от настоящего только существование, а не значение и смысл” [3, с.16].
Кризис целей высшего
образования обнаруживает себя как в неудовлетворённости студентов обучением,
так и в том, что и преподаватели и студенты, выполняя порой огромный массив
работы, не могут найти удовлетворяющего их ответа на вопрос, что они делают,
для чего, что произойдет с результатами этого труда в ближайшем и дальнейшем
будущем.
Вместе с тем,
значительная часть субъектов образования, а в недавнем прошлом и автор этих
строк при решении задачи на смысл своих образовательных действий использует ряд
образов, слов, которые парадоксальным образом скрывают от них самих присутствие
указанного выше смыслового вакуума. В качестве средств рационализации
образовательного процесса и способов определения его целей берутся такие
расхожие формулы, как «формирование новой личности»,
«осуществление профессиональной подготовки», «обучение
способности прогнозировать, рефлексировать
собственную деятельность», «помощь в осуществлении личностного
роста», «приобретение опыта самоопределения и самореализации»,
«развитие творческого потенциала студента», «осуществление гуманизации образования» и т.д и т.п. Все эти высказывания почерпнуты нами из
словаря преподавателей и студентов БГУ и все они, по мнению наших респондентов,
описывают цели образовательного процесса нашего университета. Лишь более
тщательный опрос и глубокий анализ полученных результатов обнаруживает
декларативность высказываний, отсутствие в большинстве случаев их связи с
реальной образовательной практикой.
Этот феномен отсылает нас к теории социальных репрезентаций французского социального психолога С.Московичи. Именно он ввел специальный термин – «социальные репрезентации» — для обозначения целого класса явлений индивидуального и общественного сознания, которые выполняют функцию опосредования любых взаимодействий человека с миром.
С. Московичи дал такое
определение социальным репрезентациям: “Под социальным представлением мы
понимаем совокупность понятий, выражений и объяснений, порождённых повседневной
жизнью… В нашем обществе они выполняют ту же роль, что мифы
и верования в традиционных обществах, можно даже расценить их как современные
версии здравого смысла” [4, с. 181].
Основными чертами данных социально-психологических феноменов является то, что
они поддерживаются и разделяются большинством людей и являются знаниями само
собой разумеющимися, понятными и не требующими дополнительных обоснований.
Это те знания, которыми мы, как нам кажется, владеем с самого рождения, и даже
не допускаем мысли, что может быть как-то иначе.
Этими знаниями и умениями мы
пользуемся всё время, обмениваемся ими друг с другом, с полной уверенностью
объясняем себе происходящее и обновляем их чтением или опытом. Такие житейские
представления, существующие в различных сферах жизни, и составляют “нашу
способность воспринимать, делать выводы, понимать, вспоминать, чтобы придавать
смысл вещам или объяснять личностную ситуацию»[2, с.6]. Они выступают как в качестве
определённых посредников между людьми, конституирующими их взаимодействие, так
и получают своё существование из человеческой коммуникации.
Нам представляется
важным выявить черты социальных представлений образования в сознании участников
образовательного процесса, исследовать их, что означает не что иное как попытку взглянуть на образование изнутри – глазами
его субъектов. Это изучение поможет понять «психологическое
устройство» образования, обнаружить механизмы атрибуции смысла, объяснить
причины устойчивости института образования в ситуациях, взывающих к его
изменению.
Мы предполагаем, что образование интерпретируется субъектами, непосредственно включёнными в образовательный процесс, с точки зрения повседневных представлений, то есть, их репрезентации образования опираются не на определённую, сознательно выбранную профессиональную позицию, а представляет собой само собой разумеющиеся суждения здравого смысла, лишённые уникального контекста и ситуации. Подтверждение данной гипотезы означало бы, что образовательная практика строится по повседневным законам, что образование лишается своей специфичности и растворяется в жизни.
Образование,
оформленное в повседневных терминах , не дистанцировано от привычного мира, и в этом смысле не может
дать ничего нового. Новое в этом случае понимается как переоформленное в ином
контексте взаимодействие субъектов образования , и оно
начинает предъявлять свои требования к традиционному порядку. Появление нового не следует понимать как мгновенное преобразование
образовательной ситуации. Социальные представления, реализуя адаптационную
функцию, включают механизмы оповседневнивания,
преобразуя новые значения в уже хорошо известные (что мы и видели на примере
атрибуции образовательных смыслов).
В этом плане образование оказывается хорошо
защищенным от любых и всяких инноваций.
Особое значение в нашем подходе имеет гипотеза о присутствии ядра социальных представлений (базовой метафоры), так как за счёт постоянного устойчивого их центра, передающегося из поколения в поколение, обеспечивается воспроизводство определённой формы человеческой практики, например, системы образования. Можно менять слова, переназывать те или иные феномены, но, по сути, система образования остаётся неизменной, неизменным остается её системобразующий элемент. Продуктом реализации базовых компонентов социальных репрезентаций является оформление участия в образовательном процессе в фигуры студентов и преподавателей. Указанные позиции и обеспечивают интситуциональное воспроизводствообразовательной практики.
Мы попытались (очень
предварительно) развернуть несколько гипотез, небезынтересных
в том числе и для психологического образования, постарались показать
возможность применения теории социальных репрезентаций к феноменам образования.
Дальнейшее развитие обозначенной программы составляет предмет нашей актуальной
заботы.
Литература
1. Московичи С. Социальное представление: исторический взгляд. // Психологический журнал. — 1995. Т. 16, № 1. С. 3—17.
2. Московичи С. Социальное представление: исторический взгляд. // Психологический журнал. — 1995. Т. 16, № 2. С. 3—13.
3. Шкуратов В.А. Историческая психология. — М.: Смысл, 1997. —512 с.
4. Moskovici S. On social representation // Social cognition / Forgas J.P. (Ed.). NY 1981.
Преподавание психологии как формирование психологической культуры личности
Коломинский Я.Л.
На наш взгляд, одной из основных
целей образования, в том числе и университетского, является формирование
психологической культуры личности. Психологическая культура, во-первых,
является главным условием деятельности практического психолога, и, во-вторых,
целью его деятельности.
В университетском психологическом образовании такая
постановка приобретает особое значение, так как его выпускники становятся
посредниками между богатством мира психологии и населением в деле внедрения
(усвоения, распространения и т.п.) психологической культуры.
Дать полное содержательное определение психологической культуры пока не представляется возможным, однако уже сейчас можно указать несколько основополагающих моментов, касающихся данного понятия, чему и посвящен наш текст. Кроме того, мы попытаемся обозначить несколько перспективных задач по разработке идеи психологической культуры в рамках образования.
Во-первых,
психологическая культура включает в себя два основных компонента. Один из них
мы бы назвали теоретическим, или теоретико-концептуальным, и второй —
практическим, или “психологической деятельностью”. Первый компонент включает в
себя (в широком смысле) работу психологов-профессионалов в области теории. В
значительной части это концептуализация процесса и результатов познания
человеком самого себя.
Второй компонент, деятельностный, связан с активностью по психологическому личностному самообслуживанию. Это та деятельность человека, которую он обращает внутрь самого себя. Прежде всего это деятельность самопознания и формирования собственных внутренних инстанций. Она сообразуется как со способностью человека преодолеть те или иные внутренние трудности, так и с активностью, вынесенной за пределы личности, в межличностную сферу, которая тоже, как мы с вами дальше увидим, опосредуется психологической культурой.
Во-вторых, в психологической
культуре мы выделяем два основных уровня. Это уровень
профессионально-теоретический, то есть той психологии, психотерапии и теории
воздействия людей друг на друга, которую разработали
специалисты и которая стала достоянием науки. И уровень житейской
психологической культуры. Это та психология, которую народ создает до
психологов, без психологов и помимо психологов. Нам надо хорошо понять, что в
этом смысле каждый человек — психолог и каждый сам себе — психологическая
лаборатория.
Следует заметить, что в наших разработках формирование
психологической культуры — это выстраивание методологических мостиков между тем
опытом человека, в котором он аккумулирует житейскую психологическую культуру,
и уровнем профессионально-психологической культуры.
На наш взгляд, между
житейской культурой, доконцептуальной психологической
культурой и культурой психологической, книжной, теоретической существует очень
сложное и интересное взаимодействие. Можно сказать, что мы эти взаимодействия
видим на каждом шагу, когда из уровня концептуального некоторые понятия
переходят на уровень повседневный. Однако здесь мы хотели бы указать важное
обстоятельство в наших размышлениях, которое касается соотношения двух
описанных выше уровней. Базовым в структуре психологической культуры является
уровень житейской психологии, поэтому если какой-то психологический феномен не
представлен ни в народном творчестве, ни в фольклоре, ни в произведениях
великих поэтов и писателей, если этого там нет, то его нет вообще.
Это
артефакт, это выдумка. Если то, что психолог формулирует в своих теориях, никак
не представлено в реальной человеческой жизни, то тем хуже для психолога.
В каких продуктах существует житейская психология? Она существует в виде двух основных пластов: в виде житейских понятий и в виде реальных житейских способов личной саморегуляции и других форм психологической деятельности.
Мы считаем, что изучение житейского
психологического тезауруса, житейской психологической мудрости или житейской
психологической нравственности — это очень важная, интересная задача, которую
практические психологи должны решать. Почему? Потому что чаще всего мы работаем
не с учеными-психологами, а с детьми, с родителями, мы работаем с такими
“потребителями” психологии, которые никогда специально психологию не изучали. И
мы должны учитывать их психологическую предобразованность,
то есть ту почву, в которую мы сеем. Как говорят по-белорусски: “Зерне падае не на каменне”. Зерна нашей книжной мудрости падают на уже
засеянную почву, и мы должны понять, как эти две стихии — книжная,
теоретическая и внутренняя, спонтанно-психологическая — сосуществуют.
Теперь попытаемся обозначить теоретические и практические перспективы, следующие из представленных нами выше размышлений.
Во-первых, возникает возможность
реализации идеи культурно-психологического опосредования
межличностных взаимодействий во всех социальных системах. В самом понятии
“культурно-психологическое” ощущается влияние Л.С. Выготского
с его культурно-исторической концепцией развития человеческой психики. Но
культурно-исторический путь проходит не только сама психика, но и ее отражение
в профессионально-психологических концепциях и теориях. Все
социальные контакты, все акты коммуникации, кроме, возможно, самых примитивных,
витально обусловленных, опосредованы тем слоем
психологических знаний, психологических представлений, которые есть у личности.
Значит, между мной и другим человеком стоят наши представления о мире и
человеке, о себе и способах межличностного взаимодействия и т.д. И у меня и у
него есть эти опосредования. Словом, два этих слоя,
две эти призмы определяют наши отношения друг с другом и наши воздействия друг
на друга.
Это значит, что практический психолог — тоже, как говорится, человек своего времени, и то, как он воздействует на людей, какие он применяет психотерапевтические техники, зависит опять-таки от его представлений, теоретических убеждений, от того образа человека, который есть у него. По-разному будут относиться к человеку психолог, исповедующий психоанализ, где образ человека — “человек желающий”, психолог, исповедующий бихевиористскую модель, где образ человека — “человек механический, реагирующий”, или психолог, исповедующий когнитивную модель, где образ человека — “человек познающий”, или гуманистическую модель, где образ человека — “человек сочувствующий” и т.д. Психолог имеет перед собой живого человека, но между ними стоит его культурно-психологическая концепция, которую он, может быть, даже не осознает.
Во-вторых, мы считаем
важным освоение в психологическом плане лингвистической теории относительности.
В самом общем виде это означает, что каждая психологическая концепция или
теория формируют свой специфический контекст, заданный в категориях
определенного языка, который определяет весь возможный спектр социальных
контактов и который находится в сложном отношении как
с житейскими психологическими представлениями, так и контекстами других
профессионально-психологических подходов.
Для психологического образования в
этом отношении открывается крайне интересная перспектива.
Постановка проблемы соответствия активных методов обучения психологии базовому процессу образовательной системы
Краснова Т.И., Краснов Ю.Э.
В
данном тексте выделен и зафиксирован спектр проблемных
вопросов, связанных с распространением в университетском психологическом
образовании популярной и модной практики активных методов обучения (АМО). Для
практики использования АМО на сегодняшний день характерно наличие огромного
количества эмпирических проб и отсутствие существенных теоретических разработок
(за малым исключением). Так, например, один из ведущих специалистов по активным
методам обучения А.А.Вербицкий пишет, что «ввиду отставания теоретических
разработок становление активного обучения осуществляется во многом стихийно, в
теоретически не осознанной форме, а значит, медленно, с потерями и
отступлениями» (Вербицкий А.
А., 1991.).
1. Какие проблемы, связанные с концептуализацией практики активных методов, необходимо сегодня, с нашей точки зрения, обсуждать особо тщательным образом?
Прежде всего – это проблемы понятийного полагания: что такое «метод» (с уточнением – метод обучения, образования, преподавания, учения), что имеется в виду под понятием «активный метод», чем он собственно принципиально отличается от традиционного?
а)
Ревизия ситуации позволяет зафиксировать достаточно распространенный для любой
гуманитарной науки факт отсутствия семантической однозначности обсуждаемых дефиниций.
Рамки данного текста не позволяют нам подробно останавливаться на анализе
способов полагания понятия «метод», поэтому
мы сошлемся на работы, в которых данная тематика подробно и квалифицировано
обсуждается (Казакевич В.М., 1998; Саранцев Г.И., 1998 и др). Для нас в данном контексте важно зафиксировать
лишь два обстоятельства. Во-первых, пафос понятийного определения состоит не
только в том, чтобы придать научную строгость размышлениям, но и в том, чтобы
выстроить функциональное средство размышления и проектирования образовательных
практик.
Во-вторых, выскажем предположение о том, что корень обсуждаемых
сложностей содержится в проблеме конструирования средств «удержания»
и описания образовательных практик как целостностей.
б) Следствием такого положения дел является ситуация смешения таких понятий (а значит и реальностей, стоящих за ними), как метод и методика, метод и форма организации образовательного процесса, метод и технология, метод и прием.
в)
Следующий принципиальный вопрос, требующий своего обсуждения, относится к
понятию «активные методы». Активность — принципиальная категория, поскольку
именно она чаще всего выступает в функции критерия различения традиционных
методов от нетрадиционных. В данном контексте
интересно отметить тот факт, что на собрании педагогической общественности
нередко можно услышать вопрос, свидетельствующий об огромной сложности
обсуждаемой проблемы: «А есть ли вообще в педагогике неактивные методы?
Приведите хотя бы один пример». Чаще всего в качестве примера приводят информационную
лекцию, хотя классика приписывает последней статус формы, а не метода.
Действительно, проблема активности в АМО сложна, поскольку содержит в себе
целую серию вопросов, без ответов на которые первичная ее постановка выглядит
слишком абстрактной, поскольку опирается, с нашей точки зрения, на
расширительное понимание активности как одного из базовых свойств человеческой
психики. Но ведь нужно отвечать на вопросы типа: чья активность имеется в виду
(преподавателя или студента), какова природа этой активности (как она
возможна), что собственно активизируется, и на что направлена активность и т.д.
г)
Следствием непроясненности вышеуказанных проблем
является тот факт, что в литературе можно встретить парадоксальные утверждения.
Приведем несколько примеров такого типа утверждений: «к активным методам
обучения относятся и некоторые прежние традиционные методы» (в чем смысл
тогда их различения – Т.К.) («Активные методы обучения из опыта
обучения», 1993). Или другое высказывание: «активное обучение «взрывает»
традиционные формы и методы», а буквально уже в следующем абзаце:
«необходимо учесть, что деление форм обучения на традиционные и активные –
условное» (Кузнецов И.
Н., 1995). Получается, что критерий активности-пассивности субъекта
обучения недостаточен для проведения границы между традиционным
объяснительно-иллюстративным и активно-деятельностным
обучением (деловые, имитационно-обучающие игры, тренинги и т.д.).
д) Еще одна проблема, которую мы бы особо выделили
– это связь метода и содержания образования. Схема описания образовательного
процесса как единства содержания, методов и форм являлась достаточно расхожей еще в советской педагогике (и целесообразность
которой мы разделяем), но сегодня она явно и неявно ставится под сомнение.
Исследователи фиксируют внимание на оформившейся тенденции, когда активные
методы и формы обучения выдвигаются на первый план, заслоняя собой вопросы
содержания и целей образования. При этом, вопрос о
том, что каждый метод требует своего содержания (своей «упаковки»
учебного материала) нередко либо выносится за скобки, либо не ставится вообще.
Развивая эту мысль, сошлемся на один примечательный факт, зафиксированный рядом
исследователей.
Речь идет о том, что в практике психологического образования
преподаватель сталкивается с феноменом «внутреннего сопротивления
традиционного содержания обучения» вводимым активным методам обучения
(Левченко Е.В., 1991). Достаточно типичной является и такая ситуация, когда
преподаватель убежден в привлекательности того или иного активного метода обучения,
но для него остается принципиально неясным ответ на вопрос, как должно быть
сконструировано содержание образовательного процесса, подобран учебный
материал, чтобы стало возможно его использование.
е) Еще одна проблема, которую мы пока можем лишь поименовать, это проблема сосуществования разных методов — противоборство, кооперация, иерархическое соподчинение или независимое со-бытие.
2.
Для того, чтобы начать решать поставленные проблемы
нам нужно сделать следующий мыслительный шаг: ввести и использовать для наших
задач такое средство, как метод системного анализа в версии СМД-методологии,
позволяющий разложить систему на базовый процесс, функциональную структуру,
организованность материала и морфологию (Щедровицкий Г.
П., 1975). Далее в своих
рассуждениях мы опираемся на гипотезу о том, что базовым процессом,
определяющим функционирование традиционной образовательной системы, является информирование,
то есть передача информации и сведений.(отметим, не
знаний!) [Краснов Ю. Э.; 2000].
3.
Если теперь попробовать посмотреть на все накопленные в
педагогике и психологии методы обучения с точки зрения их «отношения»
к традиционному базовому процессу (и имея в виду факт существования в
образовательной практике иных базовых процессов – развитие теоретического мышления
в развивающем обучении, формирование диалогического сознания и мышления в школе
диалога культур В.С.Библера, формирование культуры
мышления и мыследеятельности в организационно-деятельностных
играх, развитие коммуникативных способностей в
социально-психологическом тренинге и т.д.), то первое, что можно зафиксировать
даже при самом беглом взгляде, это то, что говорить о некой однородной целокупности под именем «активные методы
обучения» не приходится (даже такое уточнение, как «интерактивные
методы», мало что дает, по нашему мнению).
Можно выделить в этой
связи две группы АМО: органичных базовому процессу традиционного
образования и ортогональных ему.
Первый
тип АМО, обслуживающий базовый процесс «информирования», работает на
традиционном содержании образования (проблема отношения метода и содержания),
активизирует преимущественно познавательную деятельность учащихся (проблема
направленности активности), запускает механизмы, позволяющие оптимизировать
работу учащихся со знаниями (информацией) в рамках традиционных целей
образования. Наиболее яркий пример данного типа методов является метод
«активизации» лекции. В этом контексте, на наш взгляд, было бы
уместнее говорить даже не столько о методе (поскольку в качестве доминирующего
остается все тот же объяснительно-иллюстративный метод), сколько о приемах
активизации, локально встраивающихся, «разбавляющих» основной
способ организации образовательного процесса. И тогда введение таких приемов
активизации может быть проинтерпретировано как оптимизация (инновация-модернизация
по М.
В.Кларину) уже существующей традиционной образовательной системы, которая
не затрагивает ее базового, системообразующего
процесса («информирование» или трансляция знаний в готовой форме).
Второй тип активных методов обслуживает иные базовые процессы, которые в некоторых образовательных практиках еще предстоит эксплицировать (например, строящиеся в рамках не знаниевой, а способностно-деятельностной парадигмы). Они требуют, а точнее, обслуживают принципиально иное содержание образования, «сопротивляются» традиционному. В качестве примеров таких методов можно привести организационно-деятельностные, организационно-обучающие, деловые игры, тренинг, метод учебных задач по В.В.Давыдову, однако остается пока непроясненным вопрос — это методы или формы?. Второй тип методов используется при разработке и реализации нетрадиционных систем образования (инновации-трансформации по М.В.Кларину).
Для
того, чтобы строго различить обсуждаемые типы методов,
необходимо детальное методологическое и технологическое описание всех методов,
причисляемых сегодня к активным.
При этом скорее всего
придется проводить еще несколько дифференциаций последних. Отметим, что в
литературе на сегодняшний день присутствует несколько типологизаций
АМО (например, В.Я.Ляудис, О.С.Анисимов,
А.А.Вербицкий и др.). Каждая из них выполнена на своих оригинальных критериях,
однако дальнейшая разработка данного проблемного поля представляется крайне
необходимой.
Е. Л. Доценко психология манипуляции феномены, механизмы и защита
Психология манипуляции феномены механизмы и защита
Научная монография посвящена межличностной манипуляции. Проблема психологического воздействия разрабатывается на пересечении таких разделов психологии как психология общения и психология личности.
Будет интересна не только для психологов, но и для психотерапевтов, политологов, философов. Окажется полезной также для учителей, менеджеров и представителей других профессий, имеющих дело с людьми.
К. Л. Доценко, 1997 ЧеРо, 1997
МАНИПУЛЯЦИЯ С РАЗНЫХ СТОРОН 7
Глава 1 методологическая ориентация 15
1.
1. Выбор парадигмы 16
Парадигмальные координаты. 17
Соотношение парадигм 22
Почему герменевтика? . «. 24
1.2. Герменевтика действия 29
Действие как текст 30
Доступность контекстов 32
Квалификация толкователя 36
Проблема языка описания 37
Глава 2. Что такое манипуляция 42
2.1. Феноменологическое описание 42
2.1.1. Феноменологическая представленность
Или усмотрение? 43
Происхождение термина «манипуляция» . 44
Метафора манипуляции 47
2.2. Психологическое определение манипуляции. 48
Исходные рубежи: 40
Выделение признаков 60
Формирование критериев 62
Определение манипуляции 58
2.3. Психологическое воздействие 60
Глава 3. Предпосылки манипуляции 63
Культурные предпосылки манипуляции 65
Манипулятивная природа социума 68
Межличностные основания 73
Межличностная общность 74
Деформации общения 77
Манипулятивные уклонения 79
3.
4. Имя ему — легион (Манипулятор
А каждом из нас) 84
Множественная природа личности 86
Внутриличностное взаимодействие 88
Внутренний мир манипулятора
И его жертвы 92
Технологические требования 97
Место манипуляции в системе человеческих
Предчувствие прокуратора, или Исполнительность начальника
Тайной стражи 105
Глава 4. Манипулятивные технологии 108
4.1. Основные составляющие манипулятивного воздействия 109
Целенаправленное преобразование информации 109
Сокрытие воздействия 113
Средства принуждения 114
Мишени воздействия 114
4.2. Подготовительные старания манипулятора. . 117
Контекстуальное оформление 117
Выбор мишеней воздействия 122
Установление контакта 125
4.3. Управление переменными взаимодействия. . . 128
Межличностное пространство 129
Направленность воздействия 132
4.4. Информационно-силовое обеспечение 137
Психологическое давление 137
Информационное оформление 140
Глава 5.
Механизмы манипулятивного«Технология» и психологические «механизмы» — совпадение реальности и метафоры 146
Метафора манипуляции 47.
Studfile. net
12.06.2018 14:37:31
2018-06-12 14:37:31
Источники:
Https://studfile. net/preview/5300939/
Делай что хочешь: как распознать манипуляции и противостоять им » /> » /> .keyword { color: red; }
Психология манипуляции феномены механизмы и защита
«Это нужно сделать сейчас, иначе пострадает вся компания», — уверяет заказчик, с которым был оговорен совершенно иной срок окончания проекта. Это один из стандартных ходов манипулятора: он ставит ультиматум, возлагает на жертву дополнительную ответственность и заставляет ее чувствовать себя виноватой.
Автор книги «Я манипулирую тобой» Никита Непряхин определяет манипуляцию как вид скрытого, вопреки воле человека, психологического воздействия, имеющего миф, цель и сценарную линию поведения жертвы.
Непряхин также отмечает следующие характеристики манипулятивного воздействия:
Психологическое давление. Манипулятор ищет слабые места жертвы, оказывает сильное эмоциональное воздействие, из-за которого сложно критически осмыслять ситуацию. Чаще всего манипулятор заставляет жертву чувствовать себя виноватой, что побуждает ее к действию: она старается искупить вину и выполняет «приказ».
Насильственный характер. Заставить человека действовать против его воли — одна из главных целей манипулятора, поэтому он различными способами заставляет выполнить что-либо насильно.
Скрытность. Манипулятор чаще всего четко не обозначает цель того или иного действия, не объясняет, зачем это нужно выполнять, и вводит в заблуждение. Скорее всего, приводимые им аргументы не являются рациональными, однако из-за психологического давления осознать это становится непросто.
Перед тем как разобраться в действиях манипулятора, нужно понять, почему человек вообще поддается такому влиянию. Психолог Харриет Брейкер в своей книге «Кто дергает за ниточки, или Как не позволить манипулировать собой» отмечает, что жертвами манипуляции становятся по следующим причинам:
Стремление получить одобрение и признание окружающих;
Страх перед отрицательными эмоциями;
Неумение отстаивать личные границы;
Неуверенность в себе;
Внешний локус контроля (человек приписывает все свои заслуги внешним обстоятельствам и не видит в этом своего вклада).
Будучи в уязвимом состоянии, человек легко подчиняется манипулятору, который сразу же видит слабые места жертвы и воздействует именно на них. Каким образом? Автор монографии «Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита» Евгений Доценко рассказывает о распространенных приемах:
Явные и неявные обобщения («Всегда ты так», «Никогда не помогаешь», «Вечно опаздываешь»).
Неопределенный референтный индекс («Это давно известно», «Доказано научно»).
Коммуникативный саботаж (ответ вопросом на вопрос, игнорирование некоторых фраз).
Размытые критерии («Справятся только успешные люди»).
Замещение субъекта действия («В твоем возрасте я уже умел…»).
Обилие эмоционально-оценочных окрасок.
Гиперболизация («Иначе компания рухнет», «Пострадают все»).
Благодаря этим приемам манипулятор вводит свою жертву в заблуждение, а посредством психологического давления не позволяет ей распознать противоречия, логические ошибки и другие неточности.
Как распознать манипуляцию и не поддаться ей
Чем раньше вы распознаете манипуляцию, тем выше вероятность, что вы не окажетесь в разрушительном состоянии.
Стоит насторожиться, как только вы заметите одно из следующих ощущений:
Иррациональное чувство вины;
Страх не оправдать чьих-то ожиданий;
Тревожность из-за того, что еще не произошло;
Страх перед выдуманными манипулятором негативными последствиями;
Ощущение, что вы и ваша работа не имеете значения.
И это только основные чувства, которые могут возникать в случае манипулятивного воздействия. Самое главное — осознать, что вы действуете не по своей воле, а затем оказать сопротивление. Как? В своей книге Брейкер говорит о том, что манипулятору нужно показать бессмысленность его действий:
Задавайте вопросы для прояснения ситуации
Как мы говорили ранее, манипулятор старается ввести свою жертву в заблуждение, для чего нередко искажает информацию, приводит множество странных несвязных суждений и допускает логические ошибки. Начните прояснять ситуацию и задавайте как можно больше уточняющих вопросов, пока манипулятор не окажется в тупике. Ваша задача — выстроить конструктивный диалог и прояснить цель манипулятора.
Выразите собственное мнение
Объясните, почему вы согласны или нет, предложите другое решение. Например, если заказчик заставляет вас закончить проект раньше установленного срока, спросите о причинах переноса сроков. Далее приведите аргументы, почему вы не сможете сделать это в данных обстоятельствах. Обсудите возможные варианты для решения ситуации: привлечение к работе других сотрудников, перенос сроков других задач и так далее. Или же вы сойдетесь на том, что стоит оставить все как есть.
Это необходимо для того, чтобы создать реалистичную картину и взвесить все за и против. Старайтесь направить разговор в рациональное русло, пока манипулятор будет пытаться использовать оценочные суждения.
Обозначьте свои зоны ответственности
Например, когда коллега в очередной раз попросит вас помочь с задачей, выполнение которой требует много времени, объясните, почему вы не можете этого сделать. Если же вы единственный сотрудник, который компетентен в данном вопросе, стоит обсудить с руководителем возможность консультирования коллег, однако в рамках рабочего дня.
Если вы ощущаете, что не можете справиться со своими эмоциями, поставьте разговор на паузу и предложите вернуться к нему позднее. В ином случае манипулятор воспользуется вашим уязвимым состоянием. Можно также попробовать вести себя непредсказуемо: пошутить в ответ на обвинение, сделать комплимент.
Например, если манипулятор задал медленный темп разговора (скорее всего, чтобы вымотать собеседника), отвечайте в еще более медленном темпе, советует Доценко.
Если же манипулятор никак не желает слышать рациональные аргументы, отвечать на ваши вопросы и образом прояснять ситуацию, просто прерывайте разговор. Это того не стоит.
Как распознать манипуляцию и не поддаться ей.
Theoryandpractice. ru
24.10.2019 4:28:10
2019-10-24 04:28:10
Источники:
Https://theoryandpractice. ru/posts/19037-delay-chto-khochesh-kak-raspoznat-manipulyatsii-i-protivostoyat-im
Биография. Биография Манипуляция с разных сторон » /> » /> .
keyword { color: red; }
Психология манипуляции феномены механизмы и защита
Www. koob. ru
Доценко Е. Л.
Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита.- М.: ЧеРо, Издательство МГУ, 1997. — 344 с.
ISBN 5-88711-038-4
Научная монография посвящена межличностной манипуляции. Проблема психологического воздействия разрабатывается на пересечении таких разделов психологии как психология общения и психология личности.
Будет, но и для психотерапевтов, политологов, философов. Окажется полезной также для учителей, менеджеров и представителей других профессий, имеющих дело с людьми.
ISBN 5-88711-088-4
© Е. Л. Доценко, 1997 © ЧеРо, 1997
Оглавление
МАНИПУЛЯЦИЯ С РАЗНЫХ СТОРОН. 7
Глава 1 МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОРИЕНТАЦИЯ. 15 1.1. Выбор парадигмы. 16 1.1.1. Парадигмальные координаты. 17 1.1.2. Соотношение парадигм. 22 1.1.3. Почему герменевтика? . 24 1.2. Герменевтика действия. 29 1.2.1. Действие как текст. 30 1.
2.2. Доступность контекстов. 32 1.2.3. Квалификация толкователя. 35 1.2.4. Проблема языка описания. 37
Глава 2. ЧТО ТАКОЕ МАНИПУЛЯЦИЯ. 42 2.1. Феноменологическое описание. 42 2.1.1. Феноменологическая представленность или усмотрение. 43 2.1.2. Происхождение термина «манипуляция» . 44 2.1.3. Метафора манипуляции. 47 2.2. Психологическое определение манипуляции. 48 2.2.1. Исходные рубежи. 49 2.2.2. Выделение признаков. 60 2.2.3. Формирование критериев. 62 2.2.4. Определение манипуляции. 68 2.3. Психологическое воздействие. 60
Глава 3. ПРЕДПОСЫЛКИ МАНИПУЛЯЦИИ. 63 3.1. Культурные предпосылки манипуляции. 65 3.2. Манипулятивная природа социума. 68 3.3. Межличностные основания. 73 3.3.1. Межличностная общность. 74 3.3.2. Деформации общения. 77 3.3.3. Манипулятивные уклонения. 79 3.4. Имя ему — легион (Манипулятор в каждом из нас). 84 3.4.1. Множественная природа личности. 86 3.4.2. Внутриличностное взаимодействие. 88 3.4.3. Внутренний мир манипулятора и его жертвы. 92 3.5. Технологические требования.
97 3.6. Место манипуляции в системе человеческих отношений. 100
Предчувствие прокуратора, или Исполнительность начальника тайной стражи. 105
3
Глава 4. МАНИПУЛЯТИВНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ. 108 4.1. Основные составляющие манипулятивного воздействия. 109 4.1.1. Целенаправленное преобразование информации. 109 4.1.2. Сокрытие воздействия. 113 4.1.3. Средства принуждения. 114 4.1.4. Мишени воздействия. 114 4.1.6. Роботизация. 116 4.2. Подготовительные старания манипулятора 117 4.2.1. Контекстуальное оформление. 117 4.2.2. Выбор мишеней воздействия. 122 4.2.3. Установление контакта. 126 4.3. Управление переменными взаимодействия. 128
Www. koob. ru
4.3.1. Межличностное пространство. 129 4.3.2. Инициатива. 131 4.3.3. Направленность воздействия. 132 4.3.4. Динамика. 136 4.4. Информационно-силовое обеспечение. 137 4.4.1. Психологическое давление. 137 4.4.2. Информационное оформление. 140
Глава 5. МЕХАНИЗМЫ МАНИПУЛЯТИВНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ. 146 5.1. «Технология» и психологические «механизмы» — совпадение реальности и метафоры.
*P _ q _ rg b _
132
Www. koob. ru видеофрагмента. 244 7.2. Мошенник и жертва:
Кому больше досталось? . 252 7.2.1. История о том, как великий комбинатор прибирал к рукам бывшего предводителя дворянства.
252 7.2.2. Был ли великий комбинатор великим манипулятором. 260 7.3. Диалог как метод исследования. 262
Глава 8. ОБУЧЕНИЕ ЗАЩИТЕ
ОТ МАНИПУЛЯЦИИ. 265 8.1. Нужна ли защита. 266 5
8.2. Создание «радара». 270 8.2.1. Чувственный уровень. 271 8.2.2. Рациональный уровень. 272 8.3. Расширение мирного арсенала. 275 8.4. Психотехники совладания. 278 8.5. Личностный потенциал. 281
Глава 9. МОЖНО ЛИ НАУЧИТЬСЯ
НЕ МАНИПУЛИРОВАТЬ. 286 9.1. Управление или помыкание. 288 9.2. Образование или развитие. 295 9.3. Коррекция или нормирование. 303
Заключение. 315
Приложения. 318
Литература. 328
Предметный указатель. 335
Summary. 342
МАНИПУЛЯЦИЯ С РАЗНЫХ СТОРОН
(вместо введения)
«Я работаю главным редактором регионального телевидения.
Недавно мне срочно понадобилась одна из уже прошедших в эфире передач: хотелось освежить в памяти некоторые детали, чтобы не получилось разночтений.
Захожу в студию и объясняю, что мне требуется, режиссеру, которая в это время занималась личными делами.
Понятно, что ей не хотелось разыскивать нужную мне пленку, поэтому она сделала вид, что ничего подобного не помнит. Я пробую объяснить, о чем была та передача. Режиссер все так же продолжает «не понимать». Не сдержался — что-то грубое сказал ей и вышел.
В коридоре злость отхлынула и мне в голову пришла великолепная идея. Захожу в отдел редакторов и как бы ни к кому не обращаясь, говорю, что недавно у нас в эфире прошла неплохая передача о. Надо посмотреть, можно ли ее на конкурс представить. Автор этой передачи чуть не срывается с места: «Это моя передача. Сейчас принесу.» Не успел кофе себе приготовить — пленка уже была у меня на столе.»
История, описанная работником телевидения, примечательна тем, что в ней один и тот же человек в течение короткого времени побывал в двух ситуациях, содержащих успешную манипуляцию.
Разница лишь в том, что в первой он оказался потерпевшей стороной, а во второй сам превратился в манипулятора.
Манипулятор и его жертва — основные роли, без которых манипуляция не состоится. Соответственно, и подходы к манипуляции у этих двоих будут различны. Однако, если Для реализации манипулятивного воздействия достаточно указанных двух позиций, то При рассмотрении манипуляции количество точек зрения увеличивается.
К позициям манипулятора и жертвы, включенных в процесс взаимодействия, добавляется множество внешних. В
Рассматриваемом контексте выделим позицию психолога-исследователя, психотехника и философа-моралиста.
Предоставляю слово всем, чьи позиции только что были упомянуты. Каждый из них по-своему сможет объяснить,
Зачем написана данная книга.
7
Итак, Психолог-исследователь.
Начиная с В. Вундта, разрабатывавшего раздельно физиологическую психологию и психологию народов,
Психологическая наука развивалась с двух платформ: со стороны отдельной человеческой психики — в индивидуальном аспекте, и со стороны культуры — в социальном аспекте.
Одновременно происходило их постепенное сближение, а стык между ними нередко оказывался одной из точек роста психологии. Современное состояние интересующей нас области подтверждает эту мысль: в последние годы интенсивно разрабатывались как психология общения, так и психология личности, а на их стыке обнажилась малоисследованная зона,
Содержащая тайну психологического взаимодействия. Соответственно, можно выделить три возможных точки рассмотрения.
Во-первых, манипуляция может быть рассмотрена как социально-психологический феномен. Основные проблемы проистекают из вопросов: что такое манипуляция, когда она возникает, для каких целей используется, при каких условиях наиболее действенна, каковы производимые ею эффекты, возможна ли защита от манипуляции, как последняя может быть организована?
Www. koob. ru
Во-вторых, манипуляция представляет собой узел, в котором сплелись важнейшие проблемы психологии воздействия: преобразование информации, наличие силовой борьбы, проблемы истина-ложь и тайное-явное,
Динамика перемещения ответственности, изменения баланса интересов и другие.
Литература по психологическому воздействию содержит множество интересных эмпирических исследований и наблюдений, еще ждущих своего теоретического осмысления, вскрытия закономерностей, стоящих за этим многообразием. Есть надежда, что решение пакета проблем применительно к ма-нипулятивному воздействию даст средства решения подобных задач и для всего круга проблем психологии воздействия.
И в-третьих, интерес к механизмам защиты от манипуляции перемещает нас в область психологии личности,
Поскольку предполагает пристальное внимание к внутрипсихи-ческой динамике, связанной с процессами принятия решений, внутриличностной коммуникацией, интеграцией и диссоциацией. Изучение манипуляции в данном аспекте высвечивает новые грани проблемы взаимопереходов между внешней и
8
Внутренней активностью, смещая предмет исследования в плоскость общей психологии.
Таким образом, изучение манипуляции затрагивает широкий спектр проблем, начиная от фундаментальных теоретических и завершая прикладными и описательными.
Практический психолог (часто как психотехник).
Уже более десяти лет мы являемся свидетелями ранее невиданного для отечественной психологии процесса активного участия психологов в выполнении прямых заказов «со стороны». В дополнение к трудноуловимому социальному заказу психологи стали получать вполне конкретные финансово подкрепленные заявки на выполнение работ, отличительная черта которых — организованное воздействие на людей: групповые тренинги,
Групповая психотерапия, деловые игры, обучение методам управления, делового общения и т. п. Наличие готовых технологий такого воздействия создает возможность использования их и неспециалистами.
Производимый этими технологиями психотехнический эффект создает у заказчика впечатление высокой профессиональной подготовки исполнителя-технолога. В результате технология, начав самостоятельную жизнь по законам рынка, допускает возможность своего употребления как средства достижения и негуманных целей.
При каких условиях технология психологического воздействия становится манипулятивной — вопрос, поиск ответа на который составляет одну из задач настоящей работы.
Нередко и сам психолог — хочет он того или нет — становится наемным манипулятором. Это случается,
Например, когда ему заказывают психодиагностическое обследование с тем, чтобы уже принятому администрацией решению придать вид научно (или психологически) обоснованного. Подобное порой наблюдается и при аттестации кадров или формировании резерва на руководящие должности — обследование становится средством оказания давления на подчиненных или даже сведения счетов с неугодными.
Манипулятивные нотки довольно часто слышатся уже в самом запросе заказчиков: научи управлять, скажи как воздействовать, посоветуй, что мне/нам с ним/ней/ними сделать и т. п. В большинстве случаев психолог находится в сложной ситуации выбора: с одной стороны, нельзя становиться инструментом в чужой игре, а
9
С другой, отказать — значит самоустраниться, уступив место непрофессионалу, потерять возможность изменить представления заказчика на более конструктивные и гуманные. Знание закономерностей манипулирования позволяет специалисту более грамотно выстраивать свою линию поведения в подобных условиях.
Немало случаев, когда сами клиенты ожидают от психолога манипулирования ими, а иногда и прямо ставят его в позицию манипулятора по отношению к себе. Несколько образцов типичных манипуляций по отношению к психологу-консультанту описаны у Э. Берна. Иногда психолога просят научить или помочь защититься от чьих — либо манипуляций. Примером может послужить жалоба клиентки на то, что муж запугивает ее, делает жизнь несносной. Находясь в формальном разводе, не уходит, более того — намерен переселиться к ней в получаемую ею квартиру. Выяснилось, что все сцены начинаются с его «особого взгляда», приводящего эту женщину в состояние страха и готовности снести все издевательства. Довольно часто проблема защиты от манипуляции является составной частью других, комплексных проблем. Поэтому знание закономерностей манипулирования поможет практическому психологу повысить свой профессионализм.
Философ-моралист.
Волшебная сила слов проявляется в их «живучести» и « напористости ».
Первое означает, что раз появившееся понятие нельзя уничтожить — можно лишь видоизменить.
С одной стороны, понятие задает бытие обозначаемого явления — порождает его «жизнь» в представлениях людей. Как только широкой публике становится известно, что в мире существует, скажем, манипуляция, то эту манипуляцию начинают замечать везде. И тогда возникает соблазн — особенно у заинтересованных исследователей или политиков от науки — растянуть это понятие на возможно больший класс явлений. При желании манипуляцию —
Или по меньшей мере ее элементы — можно обнаружить практически в любом фрагменте взаимодействия. Но так ли это на самом деле — вопрос, требующий ответа.
С другой стороны, содержание понятия гибко подстраивается под запросы новых поколений и задачи нового времени. С манипуляцией, первоначально обозначавшей лишь ловкость
10
И квалифицированные действия, случилось то же самое — сейчас этот термин употребляется по отношению к взаимодействию людей. Смена поразительна тем, что в первом значении к манипуляциям (например,
Медицинским или инженерным) относились с почтением к мастерству выполнявших их людей.
Во втором же значении манипуляция обозначает нечто предосудительное.
Www. koob. ru
Это относительно «живучести». «Напористость» слов отражает их поразительную активность и действенность.
Практика использования какого-либо термина со временем ведет к видоизменению других понятий, особенно смежных. Как только одно и то же явление из «макиавеллианизма» перекрасилось в «манипуляцию», оно начало придавать новые оттенки таким понятиям как «управление», «контроль», «программирование» и т. п.
Кроме того, понятие, обозначившее какое-нибудь явление, требует, чтобы с этим явлением что-то делали. В
Случае с манипуляцией нередко возникает желание испытать ее силу в чистом виде — и это не может не настораживать. Вместе с тем параллельно разговорам о манипуляции возникает и проблема того, как от нее можно защититься — а это уже следует признать позитивным результатом появления термина «манипуляция» в данном значении. Исследовать отмеченные моменты — также в ряду задач настоящей монографии.
Манипулятор.
Почему-то принято считать, что манипуляция — это плохо. Вы помните, зачем красавица Шехерезада рассказывала сказки своему грозному повелителю Шахриару? С помощью манипуляции она в течение почти трех лет (!) спасала от смерти не только себя, но и самых красивых девушек своей страны. Таких примеров только в фольклоре можно найти десятки. Не только во времена сказок «1001 ночи», но и в нашей обыденной жизни манипуляция выполняет роль средства мягкой защиты от самодурства правителей, перегибов руководителей,
Дурного характера коллег или родственников, недружественных выпадов со стороны тех, с кем случайно
Довелось общаться.
В значительной степени поэтому манипуляция вызывает интерес не только исследователей, но и широкой публики. Еще одна причина такого интереса заключается в том, что
11
Многим людям, управленцам в частности, пока еще трудно представить себе эффективное управление без использования манипуляции. Взгляды как идейных так и стихийных манипуляторов устремляются за помощью к психологии в надежде найти подсказки.
Армия заинтересованных читателей перерывает массу литературы в поисках сведений о том, как влиять на людей. Неудивительно, что появление книг, специально посвященных данному вопросу, неизменно встречает и внимание, и поддержку.
Психологические знания действительно помогают эффективней управлять людьми. Например, если известно, что толстяки как правило добродушны и любят поесть, то имеет смысл учесть это, чтобы в случае необходимости суметь настроить такого человека на благосклонное отношение к себе. Или наоборот — привести его в дурное расположение духа, если то необходимо. Другой пример. Если, скажем, принять положение К. Юнга о том, что род души человека и его биологический пол не совпадают, то становится понятно, как можно помыкать мужчиной,
Мужественность которого вне всяких сомнений. Достаточно в нужный момент ставить эту мужественность под сомнение — и мужчина снова и снова будет бросаться доказывать свою мужественность.
Короче, почти любая книга по психологии — пока последняя находится в нынешнем своем состоянии — помогает эффективней манипулировать людьми.
Тем более это справедливо по отношению к данной книге о манипуляции.
Поскольку многие манипуляторы — всего лишь самоучки, то несомненна польза в книгах, которые помогли бы манипуляторам повысить свое мастерство. Вопрос ведь не в том манипулировать или нет — все люди регулярно делают это. Важно научиться манипулировать аккуратно, не вызывая подозрений со стороны своих жертв —
Зачем рубить сук, на котором сидишь.
Жертва манипуляции.
Почти вся академическая психология строится на мани-пулятивных основаниях. Человек в ней мыслится как испытуемый, нередко вообще как объект — восприятия, получения информации, воздействия, образования,
Воспитания и т. п. Примеров много: стремление разделить людей на типы, выявить корреляционные связи,
Позволяющие прогнозиро-
12
Вать поведение человека в зависимости от тех или иных условий, стремление установить всеобщие (верные для всех людей) закономерности и т. п. Все это ведет к стереотипному подходу, к унификации знаний о человеке.
Психология индивидуальных различий в таком контексте выглядит как слабое исключение, подтверждающее
Большое Правило.
Спору нет — получаемые академической наукой сведения полезны и нужны. Сейчас же речь о том, что эти знания и подходы — великолепный подарок манипуляторам. А раз уж так получилось, то, возможно, психологии пора заняться еще и тем, как от обученных ею манипуляторов защищаться.
С одной стороны, важно выяснить, что происходит в душе человека, на которого оказывается манипулятивное давление. Бывает ни сейчас, ни потом, когда тебя уже одурачат, не удается понять, откуда появляется та или иная эмоциональная реакция, почему возникает желание взорваться и наговорить глупостей, хотя внешне все выглядит так мирно. Детальный анализ внутренних процессов, как известно, способствует овладению ими.
С другой стороны, не менее важно также изучить опыт успешной защиты: как происходит совладание с внешним давлением, откуда черпается сила для отпора, какими средствами и приемами люди при этом пользуются и т.
д.
Все это поможет нам научиться решать задачу защиты от манипуляции практически: в чем можно найти опору для организации отпора агрессору, какие для этого средства могут быть использованы, каким образом такие средства могут быть созданы, какие тактики могут быть употреблены и т. п.?
Не менее важна также проблема создания условий, в которых необходимость защиты от манипуляции была бы снижена. Такая проблема возникает там, где создаются психологические службы. Известно, что всякая психологическая служба, если она стремится стать полноценной, развивается в сторону тотального охвата людей, для воздействия на которых она создается. Как сделать, чтобы служба обслуживала, а не подавляла —
Www. koob. ru пусть и несколько утопический, но не лишенный смысла (особенно здравого) вопрос.
* См., например, [Ковалев 1987, 1989; Гроф С. 1993].
13
* * *
Итак, уважаемые читатели, теперь вам известен круг проблем, относящихся к теме межличностной манипуляции.
Решающим соображением, которое подтолкнуло меня к работе над данной темой, было то, что хорошая манипуляция, имеющая точно намечавшийся и достаточное время сохраняющийся эффект, является произведением искусства — искусства влиять на людей.
В манипулятивном спектакле восхитительным образом сбалансированы самые различные элементы, иногда в довольно причудливом сочетании. Разрушить столь искусственную (сколь и искусную) конструкцию в большинстве случаев несложно, тогда как придумать и успешно воплотить хорошую манипуляцию труднее, чем от нее защититься. Поэтому защита от манипуляции — это в значительной степени технология. А как известно, технологией (или ремеслом) овладевать легче, чем искусством. Поэтому пристальное рассмотрение проблемы манипуляции, как мне представляется, дает больше преимуществ жертвам манипулятив-ного вторжения, а не манипуляторам.
Квалификационные документы
Аттестат профессора — 2002 год.
Диплом доктора психологических наук — 2000 год. Докторская диссертация «Семантика межличностного общения», защищена в МГУ им. М. В. Ломоносова
Аттестат доцента — 1996 год.
Лучшие дня
Диплом консультанта по управлению (Академия народного хозяйства) — 1995 год.
Диплом кандидата наук — 1994 год.
Кандидатская диссертация «Личностные механизмы защиты от манипулятивного воздействия», защищена в МГУ им. М. В. Ломоносова
Диплом психолога — 1986 год. Закончил факультет психологии МГУ им. М. В. Ломоносова
Прикладная квалификация
Психолог-консультант — консультирование клиентов по решению жизненных задач и затруднений в профессиональной и личной жизни
Бизнес-тренер — проведение семинаров и тренингов различной направленности
Медиатор — сертифицированный посредник в решении споров (имущественных, семейных, трудовых и т. п.)
Основные публикации
1994 — «Не будь попугаем» или «Как защититься от психологического нападения»
1996 — Психология манипуляции (переиздавалась в 1997, 2000, 2002 годах)
1998 — Семантика межличностного общения
2010 — Саморегуляция личности: от защит к созиданию (в соавторстве с М. В. Богдановой)
Доценко Е. Л.
Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита.- М.: ЧеРо, Издательство МГУ, 1997.
— 344 с. ISBN 5-88711-038-4
Научная монография посвящена межличностной манипуляции. Проблема психологического воздействия разрабатывается на пересечении таких разделов психологии как психология общения и психология личности.
Будет интересна не только для психологов, но и для психотерапевтов, политологов, философов. Окажется полезной также для учителей, менеджеров и представителей других профессий, имеющих дело с людьми.
ISBN 5-88711-088-4
© Е. Л. Доценко, 1997 © ЧеРо, 1997
Оглавление
МАНИПУЛЯЦИЯ С РАЗНЫХ СТОРОН. 7
Глава 1 МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОРИЕНТАЦИЯ. 15
1.1. Выбор парадигмы. 16
1.1.1. Парадигмальные координаты. 17
1.1.2. Соотношение парадигм. 22
1.1.3. Почему герменевтика? . 24
1.2. Герменевтика действия. 29
1.2.1. Действие как текст. 30
1.2.2. Доступность контекстов. 32
1.2.3. Квалификация толкователя. 35
1.2.4. Проблема языка описания. 37
Глава 2. ЧТО ТАКОЕ МАНИПУЛЯЦИЯ. 42
2.1. Феноменологическое описание. 42
2.
1.1. Феноменологическая представленность
Или усмотрение. 43
2.1.2. Происхождение термина «манипуляция» . 44
2.1.3. Метафора манипуляции. 47
2.2. Психологическое определение манипуляции. 48
2.2.1. Исходные рубежи. 49
2.2.2. Выделение признаков. 60
2.2.3. Формирование критериев. 62
2.2.4. Определение манипуляции. 68
2.3. Психологическое воздействие. 60
Глава 3. ПРЕДПОСЫЛКИ МАНИПУЛЯЦИИ. 63
3.1. Культурные предпосылки манипуляции. 65
3.2. Манипулятивная природа социума. 68
3.3. Межличностные основания. 73
3.3.1. Межличностная общность. 74
3.3.2. Деформации общения. 77
3.3.3. Манипулятивные уклонения. 79
3.4. Имя ему — легион (Манипулятор
В каждом из нас). 84
3.4.1. Множественная природа личности. 86
3.4.2. Внутриличностное взаимодействие. 88
3.4.3. Внутренний мир манипулятора
И его жертвы. 92
3.5. Технологические требования. 97
3.6. Место манипуляции в системе человеческих
Отношений. 100
Предчувствие прокуратора, или Исполнительность начальника
Тайной стражи.
105
3
Глава 4. МАНИПУЛЯТИВНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ. 108
4.1. Основные составляющие манипулятивного воздействия. 109
4.1.1. Целенаправленное преобразование информации. 109
4.1.2. Сокрытие воздействия. 113
4.1.3. Средства принуждения. 114
4.1.4. Мишени воздействия. 114
4.1.6. Роботизация. 116
4.2. Подготовительные старания манипулятора 117
4.2.1. Контекстуальное оформление. 117
4.2.2. Выбор мишеней воздействия. 122
4.2.3. Установление контакта. 126
4.3. Управление переменными взаимодействия. 128
4.3.1. Межличностное пространство. 129
4.3.2. Инициатива. 131
4.3.3. Направленность воздействия. 132
4.3.4. Динамика. 136
4.4. Информационно-силовое обеспечение. 137
4.4.1. Психологическое давление. 137
4.4.2. Информационное оформление. 140
Глава 5. МЕХАНИЗМЫ МАНИПУЛЯТИВНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ. 146
5.1. «Технология» и психологические «механизмы» — совпадение реальности и метафоры. 146
5.2. Механизмы психологического воздействия.
. . 148
6.2.1. Удержание контакта. 148
5.2.2. Психические автоматизмы. 150
5.2.3. Мотивационное обеспечение. 163
5.3. Виды и процессы манипулятивного
Воздействия. 156
5.3.1. Перцептивные марионетки. 157
5.3.2. Конвенциональные роботы. 160
5.3.3. Живые орудия. 162
5.3.4. Управляемое умозаключение. 163
5.3.5. Эксплуатация личности адресата. 165
5.3.6. Духовное помыкание. 168
5.3.7. Приведение в состояние повышенной покорности. 169
5.3.8. Комбинирование. 170
5.4. Обобщение модели
Психологической манипуляции. 172
5.5. Деструктивность манипулятивного
Воздействия. 175
Опыт «изготовления»
Трагического Моцарта. 178
4
Глава 6. ЗАЩИТА ОТ МАНИПУЛЯЦИИ. 185
6.1. Понятие психологических защит. 186
6.1.1. Психологическая защита
В разных теоретических контекстах. 187
6.1.2. Семантическое поле и определение
Понятия «психологическая защита» . 191
6.2. Виды психологических защит. 194
6.2.1. Межличностные защиты и
Защиты внутриличностные.
195
6.2.2. Базовые защитные установки. 199
6.2.3. Специфические и неспецифические
Защиты. 204
6.3. Механизмы психологических защит. 208
6.3.1. Неспецифические защитные действия. . . 209
6.3.2- Протекция личностных структур. 210
6.3.3. Защита психических процессов. 213
6.3.4. Навстречу манипулятивной технологии. . . 215
6.4. Проблема распознавания угрозы
Манипулятивного вторжения. 217
6.4.1. Возможные индикаторы. 219
6.4.2. Распознавание манипуляции
В живом общении. 223
6.5. Надо ли защищаться от манипуляции? . 227
Начальник тайной стражи
При Понтии Пилате защищается. 228
Глава 7. ИССЛЕДОВАНИЕ МАНИПУЛЯТИВНОГО
ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ. 231
7.1. Защитные действия
В условиях манипулятивного воздействия. . . 232
7.1.1. Планирование. 232
7.1.2. Процедура. 238
7.1.3. Результаты. 240
7.1.4. Обсуждение. 242
7.1.5. Свободное истолкование
Видеофрагмента. 244
7.2. Мошенник и жертва:
Кому больше досталось? .
252
7.2.1. История о том, как великий комбинатор прибирал к рукам бывшего предводителя дворянства. 252
7.2.2. Был ли великий комбинатор
Великим манипулятором. 260
7.3. Диалог как метод исследования. 262
Глава 8. ОБУЧЕНИЕ ЗАЩИТЕ
ОТ МАНИПУЛЯЦИИ. 265
8.1. Нужна ли защита. 266
5
8.2. Создание «радара». 270
8.2.1. Чувственный уровень. 271
8.2.2. Рациональный уровень. 272
8.3. Расширение мирного арсенала. 275
8.4. Психотехники совладания. 278
8.5. Личностный потенциал. 281
Глава 9. МОЖНО ЛИ НАУЧИТЬСЯ
НЕ МАНИПУЛИРОВАТЬ. 286
9.1. Управление или помыкание. 288
9.2. Образование или развитие. 295
9.3. Коррекция или нормирование. 303
Заключение. 315
Приложения. 318
Литература. 328
Предметный указатель. 335
Summary. 342
МАНИПУЛЯЦИЯ С РАЗНЫХ СТОРОН
(вместо введения)
«Я работаю главным редактором регионального телевидения. Недавно мне срочно понадобилась одна из уже прошедших в эфире передач: хотелось освежить в памяти некоторые детали, чтобы не получилось разночтений.
Захожу в студию и объясняю, что мне требуется, режиссеру, которая в это время занималась личными делами. Понятно, что ей не хотелось разыскивать нужную мне пленку, поэтому она сделала вид, что ничего подобного не помнит. Я пробую объяснить, о чем была та передача. Режиссер все так же продолжает «не понимать». Не сдержался — что-то грубое сказал ей и вышел.
В коридоре злость отхлынула и мне в голову пришла великолепная идея. Захожу в отдел редакторов и как бы ни к кому не обращаясь, говорю, что недавно у нас в эфире прошла неплохая передача о. Надо посмотреть, можно ли ее на конкурс представить. Автор этой передачи чуть не срывается с места: «Это моя передача. Сейчас принесу.» Не успел кофе себе приготовить — пленка уже была у меня на столе.»
История, описанная работником телевидения, примечательна тем, что в ней один и тот же человек в течение короткого времени побывал в двух ситуациях, содержащих успешную манипуляцию. Разница лишь в том, что в первой он оказался потерпевшей стороной, а во второй сам превратился в манипулятора.
Манипулятор и его жертва — основные роли, без которых манипуляция не состоится. Соответственно, и подходы к манипуляции у этих двоих будут различны. Однако, если для реализации манипулятивного воздействия достаточно указанных двух позиций, то при рассмотрении манипуляции количество точек зрения увеличивается. К позициям манипулятора и жертвы, включенных в процесс взаимодействия, добавляется множество внешних. В рассматриваемом контексте выделим позицию психолога-исследователя, психотехника и философа-моралиста.
Предоставляю слово всем, чьи позиции только что были упомянуты. Каждый из них по-своему сможет объяснить, зачем написана данная книга.
7
Итак, психолог-исследователь.
Начиная с В. Вундта, разрабатывавшего раздельно физиологическую психологию и психологию народов, психологическая наука развивалась с двух платформ: со стороны отдельной человеческой психики — в индивидуальном аспекте, и со стороны культуры — в социальном аспекте. Одновременно происходило их постепенное сближение, а стык между ними нередко оказывался одной из точек роста психологии.
Современное состояние интересующей нас области подтверждает эту мысль: в последние годы интенсивно разрабатывались как психология общения, так и психология личности, а на их стыке обнажилась малоисследованная зона, содержащая тайну психологического взаимодействия. Соответственно, можно выделить три возможных точки рассмотрения.
Во-первых, манипуляция может быть рассмотрена как социально-психологический феномен. Основные проблемы проистекают из вопросов: что такое манипуляция, когда она возникает, для каких целей используется, при каких условиях наиболее действенна, каковы производимые ею эффекты, возможна ли защита от манипуляции, как последняя может быть организована?
Во-вторых, манипуляция представляет собой узел, в котором сплелись важнейшие проблемы психологии воздействия: преобразование информации, наличие силовой борьбы, проблемы истина-ложь и тайное-явное, динамика перемещения ответственности, изменения баланса интересов и другие. Литература по психологическому воздействию содержит множество интересных эмпирических исследований и наблюдений, еще ждущих своего теоретического осмысления, вскрытия закономерностей, стоящих за этим многообразием.
Есть надежда, что решение пакета проблем применительно к ма-нипулятивному воздействию даст средства решения подобных задач и для всего круга проблем психологии воздействия.
И в-третьих, интерес к механизмам защиты от манипуляции перемещает нас в область психологии личности, поскольку предполагает пристальное внимание к внутрипсихи-ческой динамике, связанной с процессами принятия решений, внутриличностной коммуникацией, интеграцией и диссоциацией. Изучение манипуляции в данном аспекте высвечивает новые грани проблемы взаимопереходов между внешней и
8
Внутренней активностью, смещая предмет исследования в плоскость общей психологии.
Таким образом, изучение манипуляции затрагивает широкий спектр проблем, начиная от фундаментальных теоретических и завершая прикладными и описательными.
Практический психолог (часто как психотехник).
Уже более десяти лет мы являемся свидетелями ранее невиданного для отечественной психологии процесса активного участия психологов в выполнении прямых заказов «со стороны».
В дополнение к трудноуловимому социальному заказу психологи стали получать вполне конкретные финансово подкрепленные заявки на выполнение работ, отличительная черта которых — организованное воздействие на людей: групповые тренинги, групповая психотерапия, деловые игры, обучение методам управления, делового общения и т. п. Наличие готовых технологий такого воздействия создает возможность использования их и неспециалистами. Производимый этими технологиями психотехнический эффект создает у заказчика впечатление высокой профессиональной подготовки исполнителя-технолога. В результате технология, начав самостоятельную жизнь по законам рынка, допускает возможность своего употребления как средства достижения и негуманных целей. При каких условиях технология психологического воздействия становится манипулятивной — вопрос, поиск ответа на который составляет одну из задач настоящей работы.
Нередко и сам психолог — хочет он того или нет — становится наемным манипулятором. Это случается, например, когда ему заказывают психодиагностическое обследование с тем, чтобы уже принятому администрацией решению придать вид научно (или психологически) обоснованного.
Подобное порой наблюдается и при аттестации кадров или формировании резерва на руководящие должности — обследование становится средством оказания давления на подчиненных или даже сведения счетов с неугодными. Манипулятивные нотки довольно часто слышатся уже в самом запросе заказчиков: научи управлять, скажи как воздействовать, посоветуй, что мне/нам с ним/ней/ними сделать и т. п. В большинстве случаев психолог находится в сложной ситуации выбора: с одной стороны, нельзя становиться инструментом в чужой игре, а
9
С другой, отказать — значит самоустраниться, уступив место непрофессионалу, потерять возможность изменить представления заказчика на более конструктивные и гуманные. Знание закономерностей манипулирования позволяет специалисту более грамотно выстраивать свою линию поведения в подобных условиях.
Немало случаев, когда сами клиенты ожидают от психолога манипулирования ими, а иногда и прямо ставят его в позицию манипулятора по отношению к себе. Несколько образцов типичных манипуляций по отношению к психологу-консультанту описаны у Э.
Берна. Иногда психолога просят научить или помочь защититься от чьих-либо манипуляций. Примером может послужить жалоба клиентки на то, что муж запугивает ее, делает жизнь несносной. Находясь в формальном разводе, не уходит, более того — намерен переселиться к ней в получаемую ею квартиру. Выяснилось, что все сцены начинаются с его «особого взгляда», приводящего эту женщину в состояние страха и готовности снести все издевательства. Довольно часто проблема защиты от манипуляции является составной частью других, комплексных проблем. Поэтому знание закономерностей манипулирования поможет практическому психологу повысить свой профессионализм.
Философ-моралист.
Волшебная сила слов проявляется в их «живучести» и « напористости ».
Первое означает, что раз появившееся понятие нельзя уничтожить — можно лишь видоизменить. С одной стороны, понятие задает бытие обозначаемого явления — порождает его «жизнь» в представлениях людей. Как только широкой публике становится известно, что в мире существует, скажем, манипуляция, то эту манипуляцию начинают замечать везде.
И тогда возникает соблазн — особенно у заинтересованных исследователей или политиков от науки — растянуть это понятие на возможно больший класс явлений. При желании манипуляцию — или по меньшей мере ее элементы — можно обнаружить практически в любом фрагменте взаимодействия. Но так ли это на самом деле — вопрос, требующий ответа.
С другой стороны, содержание понятия гибко подстраивается под запросы новых поколений и задачи нового времени. С манипуляцией, первоначально обозначавшей лишь ловкость
10
И квалифицированные действия, случилось то же самое — сейчас этот термин употребляется по отношению к взаимодействию людей. Смена поразительна тем, что в первом значении к манипуляциям (например, медицинским или инженерным) относились с почтением к мастерству выполнявших их людей. Во втором же значении манипуляция обозначает нечто предосудительное.
Это относительно «живучести». «Напористость» слов отражает их поразительную активность и действенность. Практика использования какого-либо термина со временем ведет к видоизменению других понятий, особенно смежных.
Как только одно и то же явление из «макиавеллианизма» перекрасилось в «манипуляцию», оно начало придавать новые оттенки таким понятиям как «управление», «контроль», «программирование» и т. п.
Кроме того, понятие, обозначившее какое-нибудь явление, требует, чтобы с этим явлением что-то делали. В случае с манипуляцией нередко возникает желание испытать ее силу в чистом виде — и это не может не настораживать. Вместе с тем параллельно разговорам о манипуляции возникает и проблема того, как от нее можно защититься — а это уже следует признать позитивным результатом появления термина «манипуляция» в данном значении. Исследовать отмеченные моменты — также в ряду задач настоящей монографии.
Манипулятор.
Почему-то принято считать, что манипуляция — это плохо. Вы помните, зачем красавица Шехерезада рассказывала сказки своему грозному повелителю Шахриару? С помощью манипуляции она в течение почти трех лет (!) спасала от смерти не только себя, но и самых красивых девушек своей страны. Таких примеров только в фольклоре можно найти десятки.
Не только во времена сказок «1001 ночи», но и в нашей обыденной жизни манипуляция выполняет роль средства мягкой защиты от самодурства правителей, перегибов руководителей, дурного характера коллег или родственников, недружественных выпадов со стороны тех, с кем случайно Довелось общаться.
В значительной степени поэтому манипуляция вызывает интерес не только исследователей, но и широкой публики. Еще одна причина такого интереса заключается в том, что
11
Многим людям, управленцам в частности, пока еще трудно представить себе эффективное управление без использования манипуляции. Взгляды как идейных так и стихийных манипуляторов устремляются за помощью к психологии в надежде найти подсказки. Армия заинтересованных читателей перерывает массу литературы в поисках сведений о том, как влиять на людей. Неудивительно, что появление книг, специально посвященных данному вопросу, неизменно встречает и внимание, и поддержку.
Психологические знания действительно помогают эффективней управлять людьми.
Например, если известно, что толстяки как правило добродушны и любят поесть, то имеет смысл учесть это, чтобы в случае необходимости суметь настроить такого человека на благосклонное отношение к себе. Или наоборот — привести его в дурное расположение духа, если то необходимо. Другой пример. Если, скажем, принять положение К. Юнга о том, что род души человека и его биологический пол не совпадают, то становится понятно, как можно помыкать мужчиной, мужественность которого вне всяких сомнений. Достаточно в нужный момент ставить эту мужественность под сомнение — и мужчина снова и снова будет бросаться доказывать свою мужественность.
Короче, почти любая книга по психологии — пока последняя находится в нынешнем своем состоянии — помогает эффективней манипулировать людьми. Тем более это справедливо по отношению к данной книге о манипуляции. Поскольку многие манипуляторы — всего лишь самоучки, то несомненна польза в книгах, которые помогли бы манипуляторам повысить свое мастерство. Вопрос ведь не в том манипулировать или нет — все люди регулярно делают это.
Важно научиться манипулировать аккуратно, не вызывая подозрений со стороны своих жертв — зачем рубить сук, на котором сидишь.
Жертва манипуляции.
Почти вся академическая психология строится на мани-пулятивных основаниях. Человек в ней мыслится как испытуемый, нередко вообще как объект — восприятия, получения информации, воздействия, образования, воспитания и т. п. Примеров много: стремление разделить людей на типы, выявить корреляционные связи, позволяющие прогнозиро12
Вать поведение человека в зависимости от тех или иных условий, стремление установить всеобщие (верные для всех людей) закономерности и т. п. Все это ведет к стереотипному подходу, к унификации знаний о человеке. Психология индивидуальных различий в таком контексте выглядит как слабое исключение, подтверждающее Большое Правило.
Спору нет — получаемые академической наукой сведения полезны и нужны. Сейчас же речь о том, что эти знания и подходы — великолепный подарок манипуляторам. А раз уж так получилось, то, возможно, психологии пора заняться еще и тем, как от обученных ею манипуляторов защищаться.
С одной стороны, важно выяснить, что происходит в душе человека, на которого оказывается манипулятивное давление. Бывает ни сейчас, ни потом, когда тебя уже одурачат, не удается понять, откуда появляется та или иная эмоциональная реакция, почему возникает желание взорваться и наговорить глупостей, хотя внешне все выглядит так мирно. Детальный анализ внутренних процессов, как известно, способствует овладению ими.
С другой стороны, не менее важно также изучить опыт успешной защиты: как происходит совладание с внешним давлением, откуда черпается сила для отпора, какими средствами и приемами люди при этом пользуются и т. д. Все это поможет нам научиться решать задачу защиты от манипуляции практически: в чем можно найти опору для организации отпора агрессору, какие для этого средства могут быть использованы, каким образом такие средства могут быть созданы, какие тактики могут быть употреблены и т. п.?
Не менее важна также проблема создания условий, в которых необходимость защиты от манипуляции была бы снижена.
Такая проблема возникает там, где создаются психологические службы. Известно, что всякая психологическая служба, если она стремится стать полноценной, развивается в сторону тотального охвата людей, для воздействия на которых она создается. Как сделать, чтобы служба обслуживала, а не подавляла — пусть и несколько утопический, но не лишенный смысла (особенно здравого) вопрос.
* См., например, [Ковалев 1987, 1989; Гроф С. 1993].
13
* * *
Итак, уважаемые читатели, теперь вам известен круг проблем, относящихся к теме межличностной манипуляции. Решающим соображением, которое подтолкнуло меня к работе над данной темой, было то, что хорошая манипуляция, имеющая точно намечавшийся и достаточное время сохраняющийся эффект, является произведением искусства — искусства влиять на людей. В манипулятивном спектакле восхитительным образом сбалансированы самые различные элементы, иногда в довольно причудливом сочетании. Разрушить столь искусственную (сколь и искусную) конструкцию в большинстве случаев несложно, тогда как придумать и успешно воплотить хорошую манипуляцию труднее, чем от нее защититься.
Поэтому защита от манипуляции — это в значительной степени технология. А как известно, технологией (или ремеслом) овладевать легче, чем искусством. Поэтому пристальное рассмотрение проблемы манипуляции, как мне представляется, дает больше преимуществ жертвам манипулятив-ного вторжения, а не манипуляторам.
Глава 1 МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОРИЕНТАЦИЯ
Рефлексия способов порождения знаний, средств их преобразования и путей использования составляет предмет методологической заботы исследователя в любой отрасли знания. Психология особенно чувствительна к методологическим проблемам. Объяснить эту особенность можно ее двойственным положением в статусе то ли естественной, то ли гуманитарной. Спор о том, относить психологию к гуманитарным или естественным наукам, похоже, все еще не завершен. Оснований для вынесения как одного решения, так и другого можно, как и во всяком длительном споре, привести множество. По-видимому, как это часто бывает, спор ведется исходя из разных, до сих пор не отрефлексированных, оснований.
Психологам в силу такого положения нашей науки достается немало хлопот в том, чтобы определиться в собственной логике работы. Проблема встает с особенной остротой, когда предметом психологических исследований становится общение людей, глубинные или вершинные внутриличностные процессы. «В результате приходится констатировать, что живая реальность человеческих отношений либо недоступна научно-психологическому анализу вообще, либо требует другой методологии» [Смирнова 1994, с. 8].
Стремление определиться в собственной логике исследования и вызвало к жизни эту главу. Сфера действия заявленных положений и сделанных выводов при этом ограничена только настоящим исследованием. Речь идет не о предложении новой методологии и не о призыве к коллегам изменить логику психологических исследований, а лишь о прояснении — удобства в работе ради — собственной позиции. Начало настоящей главы посвящено поиску оснований, позволяющих объяснить выбор методологической платформы, в рамках которой выполнена данная работа.
Затем внимание читателей будет при15
Влечено к обоснованию адекватности избранной методологической парадигмы применительно к поставленным исследовательским задачам.
1.1. Выбор парадигмы
Трудность, с которой сталкивается психолог-исследователь, заключается в том, что ему приходится лавировать между общенаучными нормами и внутренней сущностью изучаемой реальности.
С одной стороны стоят традиции университетского психологического образования, которые (в части программ) отражают ценности и требования экспериментальной науки, явно ориентирующие на физику как «образцовую» науку. Примеры постулатов естественнонаучного способа мышления:
Факты — превыше всего,
Законы природы — это обнаруживаемые исследователями устойчивые тенденции или факторы, действительно существующие там, где мы их обнаруживаем — в природе,
Истина — одна для всех,
Любое суждение является или истинным, или ложным — третьего не дано и т. п.
С другой стороны психолог соприкасается с несколькими классами психических феноменов, которые упрямо отказываются подчиняться естественнонаучной логике: факты возникают в результате желания их иметь; почти каждое утверждение оказывается относительным и допускает множественность истолкований; как факты, так и суждения видоизменяются при смене контекста; взаимосвязанность всего со всем столь велика, что «установить наличие зависимости» можно между всем, что угодно.
Научные нормы предписывают проводить подробный анализ, который, препарируя и умерщвляя живую ткань жизни, ведет к более детальному описанию — ив этом смысле пониманию — изучаемой реальности. Но платить за это приходится потерей целостности понимания [Гадамер 1988; Хёйзинга 1992; Гроф 1993; Крипнер и де Карвало 1993; Бейтсон и Бейтсон 1994; Федоров 1992, 1995]. Прогрессирующее дробление предмета исследования ведет к узкой спе16
Циализации, в результате — к утрате контекста. Сущность психологической феноменологии, наоборот, требует умения восстанавливать этот контекст, более того, включать его в работу, буквально «держать под рукой». В противном случае от нас ускользает само качество психического.
В естественнонаучной логике идеалом является умение предсказать некое явление, основываясь на законе, которому это явление подчиняется. Психическая же реальность такова, что основную свою сущность выражает в непредсказуемости [Налимов 1990]. Стремление предсказывать неизбежно сдвигает исследователя на изучение следствий из этой сущности, более поверхностных ее проявлений.
Психологам приходится отказываться также и от привычки мыслить в рамках дихотомии «или верно, или неверно». Взамен приходит суждение «все верно и все неверно одновременно», которое предполагает проводить тщательную рефлексию исходных оснований при вынесении оценочных суждений.
1.1.1. Парадигмальные координаты
Одну из попыток осмыслить подобные затруднения предпринял А. Бохнер. Автор начинает с того, что подвергает сомнению следующие исходные допущения социальной психологии:
1. Цель науки — представление реальности.
2. Наука устанавливает общие законы, которые «вскрывают» или «объясняют» связи между наблюдаемыми явлениями.
3. Наука сосредоточивается на стабильных и надежных связях между наблюдаемыми явлениями.
4. Научный прогресс линеен и кумулятивен.
В завершение полемической части своей статьи он констатирует, что ни одно из этих притязаний не удовлетворено и в результате приходится признать, *что:
А) внеисторические законы социального взаимодействия все еще не открыты;
Б) с помощью теоретических понятий не удается недвусмысленно ухватить суть наблюдаемых явлений;
В) не обнаружено ни одного метода, который бы смог разрешить теоретические баталии.
17
Автор вводит представление о трех уровнях научной методологии в социальных науках, в частности, в психологии, соответствующих трем целям науки. В таблице 1 приводится авторское резюме, заимствованное из указанного источника.
Таблица 1 Три уровня научной методологии
Перспектива:ЭмпирицизмГерменевтикаКритицизмЦеди:Предсказание и контрольИнтерпретация и пониманиеКритичность и
Социальные
ИзмененияВзгляд на феномены:Факты
(внеисторические)Смыслы (контекстуальные)Ценности (исторические)Функции:Подвести под законПоместить в
Объяснимые
РамкиПросвещение и эмансипацияКаким образом производятся знания:Объективирование (зеркальное)Путем
Наставлений
(бесед)Рефлексия
(критическое
Оценивание)На основании чего выносится суждение об истинности:Фальсификация (Поппер)Экспертное
Подтверждение
(Рикёр)Свободный
Консенсус
(Хабермас)Естественнонаучный уровень методологии здесь обозначен как эмпирицизм. Наиболее подходящей для социальных наук парадигмой на данном историческом этапе, по мнению А.
Бох-нера, является герменевтика. Очевидно, что данные «уровни» в уровни не выстраиваются: внутри каждого критерия смена признаков не подчиняется единой логике, остается неясно, какой уровень должен занимать ведущее положение и пр. Они выглядят скорее как разные способы научного мышления, ни один из которых не может претендовать на статус безотносительно предпочтительного.
Иную классификацию способов объяснения, существующих в психологической науке, предложили М. С. Пул и
18
Р_ Д. МакФи. Они исходят из следующей схемы соотношения между теорией и методологией:
Классификация способов объяснения и понимания, названных авторами каузальным конвенциональным и диалектическим, выводится из 1) допущений о характере зависимости между исследователем и объектом исследования, 2) предлагаемых форм объяснения и критериев, по которым они оцениваются, 3) предположений о дальнейшем ориентире для исследования.
Каузальный способ объяснения исходит из допущения, что исследователь является независимым наблюдателем изучаемых феноменов.
Объяснение задается в виде сетки утверждений типа *Х является причиной Y в условиях А, В, С. », где X и Y — переменные или конструкты, выделяемые исследователем. Причинное объяснение предоставляет исследователю преимущественную позицию в отношении определения конструктов, выделении причинных связей и в проверке причинных гипотез. В перспективе исследователь должен адекватно описать изучаемый им мир.
Конвенциональный способ объяснения, также исходит из допущения о независимости исследователя от объекта изучения. Вместе с тем он одновременно основан и на допущении, что мир есть социальный продукт, а человек в нем рассматривается как его начальная точка. Объяснение состоит в Демонстрации того, как испытуемые приноравливают свое поведение к соответствующим условиям: нормам, правилам, алгоритмам. Вскрытие этих последних также является целью исследования. В качестве результата уже нет необходимости в установлении причинности и обобщенности, достаточным считается подведение наблюдаемых феноменов под одну из УЖе известных объяснительных или поведенческих схем.
Эти схемы могут быть проверены: а) модельно — сопоставлением
19
Поведения, которое из них следует, с реальным поведением людей, б) практически — проверкой того, действительно ли по ним может действовать обученный со стороны человек, в) экспертно — прямым опросом испытуемых, имеют ли место выделенные правила или схемы.
Диалектический способ объяснения, как и конвенциональный, исходит из допущения, что объекты изучения заданы социально. При этом, однако, исследователь не считает себя независимым от исследуемой реальности, как при каузальном подходе, а рассматривает научное исследование как опосредующее взгляды исследователя и испытуемого, не предоставляя преимуществ ни одному из них. Диалектическое объяснение комбинирует аспекты причинности и условности. С одной стороны, оно выясняет, каким образом причинные силы создают условия для действий: определяются правила, схемы, структуры и то, как их применять. А с другой, каким образом люди в пределах этой детерминации модифицируют ее проявления: формируют основания и направленность действия причинных сил.
Исследователь не может относиться к правилам как к заданным (что делается в конвенциональном подходе), а должен изучить, что дает этот набор правил и сил. Историческое свидетельство часто играет важную роль в этом процессе, поскольку причины вложены в предшествующие, часто устоявшиеся системы действования. Причинность не следует прямой связи «X-Y», а скорее напоминает что-то вроде «X влияет на условности А, В, С, которые ведут к Y в контексте системы действования W». Причины и условности, как видим, взаимодействуют в этом объяснении.
Таким образом, каузальный подход ставит ударение на объективных силах, конвенциональный фокусируется на субъективности (или межсубъектности), а диалектический подчеркивает обусловленность субъективности (или межсубъектности).
В отечественной психологии Г. А. Ковалев (1987, 1989) предложил различать следующие виды парадигм:
«1. «Объектная» или «реактивная» парадигма, в соответствии с которой психика и человек в целом рассматриваются как пассивный объект воздействия внешних условий и продукт этих условий.
20
2. «Субъектная» или «акциональная» парадигма, основанная на утверждении об активности и индивидуальной избирательности психического отражения внешних воздействий, где субъект скорее сам как бы оказывает преобразующее воздействие на поступающую к нему извне психологическую информацию.
3. Наконец, «субъект-субъектная» или «диалогическая» парадигма, где психика выступает в качестве открытой и находящейся в постоянном взаимодействии системы, которая обладает внутренним и внешним контурами регулирования. Психика же в этом случае рассматривается как многомерное и «интерсубъектное» по своей природе образование» [Ковалев 1989, с. 9].
Эти виды парадигм соотносятся, по замыслу автора, с типами научной абстракции на уровнях общего (объектная), особенного (субъектная) и единичного (диалогическая). Теоретические объяснения формулируются в виде, соответственно, законов, правил или актуальных гипотез.
Таким образом, мы обнаруживаем несколько оснований, по которым можно ориентироваться в выборе метода исследования:
Отношение к феноменам — то, к какому классу относит их исследователь: к фактам, к результату истолкования реальности, к вневременным смыслам, к преходящим или устойчивым ценностям и т.
д.
Цели, на которые ориентируется исследователь — для чего будут использованы полученные знания: для объяснения, предсказания и контроля, для истолкования и понимания или для оценки и внесения изменений в изучаемую реальность.
Характер знаний, которые исследователь намерен получить — всеобщие законы, частные закономерности, ограниченные объяснительные схемы, едва намечаемые тенденции или единичные уникальные сведения.
Способ установления истинности знаний — аппаратная (внесубъектная) проверка, тщательное планирование экспериментов, экспертные суждения, личное участие, непосредственное переживание соответствующего опыта и пр.
Исходные допущения (представления, верования, убеждения) о том, как этот мир устроен — то есть мировоззренческие
21
Установки исследователя. В конечном итоге они являют результат его философских предпочтений, базовые положения которых нередко носят аксиоматический характер и основаны на едва рефлексируемых верованиях.
1.1.2. Соотношение парадигм
Все основания, по которым мы могли бы решать, какую методологическую позицию занять, в конечном итоге оказываются производными именно от мировоззренческих установок, которыми руководствуется исследователь или практик.
Эта зависимость четко обозначена В. С. Библером (1991) при сопоставлении различных видов логик познания. Современное рационализирующее познание (на которое сориентированы естественные науки) предполагает стремление объективно — то есть, отстраненно, «бесконтактно» — проникнуть в сущность вещей. Исходная философская посылка гласит: «Я» и Мир стоят по разную сторону онтологической пропасти. Основная задача науки заключается в стремлении гносеологически преодолеть эту пропасть — «познать» объективную реальность, данную нам в органах чувств.
Иные логики — античная и средневековая. Первая заключается в стремлении ухватить первосущесть вещей в таком понятии, которое сродни образу, сколь угодно многосложному, лишь бы он позволял как-то оформить смутное ощущение (предугадывание) тайны. Иными словами, эта логика исходит из отождествления «Я» и Мира, тождества микрокосма с макрокосмом. Средневековая логика, в свою очередь, выражается в стремлении причаститься к свехрсущему, понять мир через откровение.
Исходная посылка: «я» — лишь ничтожно малая часть вездесущего — в этом состоит весь «пафос понимания вещей как орудий и эманации сил субъектных, единственно сверхсущих» [Библер 1991, с. 5].
Таким образом, спор о том, какая логика исследования лучше, на уровне исходных допущений оказывается спором о том, чье представление о мироустройстве вернее. Как свидетельствует обозримая историческая ретро — и перспектива, надеяться на скорое решение мировоззренческих проблем не приходится: эта проблема, к счастью, всегда будет оставаться нерешенной и доставаться в наследство последующим поко22
Лениям в качестве вечного искусителя и побудителя к философским исканиям. Поэтому одно из возможных решений проблемы выбора парадигмы исследования состоит в том, чтобы сознательно выводить ее из текущих мировоззренческих позиций, соглашаясь с тем, что другие ученые вольны выстраивать иную исследовательскую платформу.
Однако, как только разные специалисты попытаются обменяться результатами своих исследований, может возникнуть — и постоянно возникает — трудность в понимании друг друга.
Пока речь идет о результатах описания, то с таким положением еще можно мириться. Однако то, что для исследователя является лишь методологической трудностью, для психолога-практика становится проблемой выбора способа своей профессиональной реализации. Тогда трудность вырастает до уровня «что делать?» и «как нам дальше быть?», поскольку, несмотря на разницу в мировоззрении, действовать и тем, и другим специалистам приходится в одном и том же Мире. Несовпадающие мировоззренческие системы вновь начинают сталкиваться, но уже на уровне практики. Как следствие споры о методе гуманитарных наук порой достигают накала борьбы за выживание.
Г. Олпорт, А. Маслоу и К. Роджерс считали, что экспериментальный и опытный способы познания не составляют оппозиции, они дополняют друг друга. Конкретное решение состояло в том, что «исходным пунктом психологического исследования должно быть возвращение «назад, к самим предметам». Изучение природы человека необходимо начинать с познания феноменологического и только затем надеть на себя ярмо объективных, экспериментальных и лабораторных методов» [Крипнер и де Карвало 1993, с.
119-120]. Экспериментальный метод оказывается стоящим в завершении процесса приобретения знания. Предшествуют ему погружение в изучаемые феномены, «впитывание непосредственного опыта» до достижения момента, когда «какие-то вещи просто приходят в голову». После этого требуется еще Длительная работа по доводке идей до уровня, когда они могут быть проверены экспериментальным или квазиэкспериментальным путем.
Ключевая идея В. С. Библера заключается в том, что мы живем в период смены логики, которой руководствуется че23
Ловечество в своем стремлении понять мироустройство. А именно, от одной логики (рациональной на данном этапе) мы переходим к диалогике — диалогу разных логик. Логика грядущего XXI века — диалогика — способна совместить в себе различные логики: как те, что существовали в прежние исторические эпохи, так и новые, еще только проявляющиеся. Близкие или полностью совпадающие высказывания обнаруживаются у многих авторов: «Нет необходимости доказывать, что один способ объяснения лучше, чем другой.
Каждый подход имеет своих защитников и у каждого есть свои и преимущества, и слабые стороны по сравнению с другими» .
Эта идея о принципиальной совместимости разных логик представляется весьма привлекательной по нравственно-экологическим соображениям. К тому же она имеет уже и свои операциональные конкретизации: во-первых, начинать необходимо со знакомства с феноменологией, на первом шаге пытаясь проникнуться богатством ее связей, а во-вторых, это должен быть диалог несовпадающих логик. Не борьба, не высокомерное (или тревожное) игнорирование, а всестороннее обсуждение общих проблем на различных языках. Исследователю для этого надо будет освоить несколько языков, а практику — переосмыслить эклектичность как многоресурс-ность.
1.1.3. Почему герменевтика?
Пришло время определиться в собственной логике исследования, уже опираясь на выделенные парадигмальные координаты.
Исходные положения, касающиеся мировоззренческой позиции, в рамках поставленной задачи заявляются лишь эскизно (и только в той части, которая касается предмета разговора).
Я делаю это ради внесения ясности относительно своей позиции, но не в качестве обсуждаемых положений.
Психика человека и мир онтологически слиты воедино: они изначально (если это начало было) упакованы друг в друга. Противостояние материализма и идеализма — это спор способов описания этой слитности. Похоже, оно является следствием некорректно сформулированной проблемы.
24
Та часть мира, с которой имеет дело человек, в значительной степени является продуктом (в том числе и актуально) деятельности самого человека. Производится он в процессе описания мира — его семантического (знакового, языкового, символического) удвоения. А поскольку всякое описание всегда избирательно, то предмет описания избирательно разворачивается (распаковывается) в этом удвоении. Сотворив очередную порцию себя и мира, человек действует в соответствии со своим новым пониманием и оказывается одной из ведущих преобразующих сил мироздания.
Всякое описание, сколь бы парадоксальным оно ни показалось, всегда имеет свои основания, свои онтологические корни — ив этом смысле всякое описание, любой способ видения по-своему верен.
Их непонимание кроется в отсутствии доступа к контексту, в котором они означиваются.
Отношение к феноменам. Феномены, с которыми имеет дело психология — это события (со-бытие — состоявшееся, истинное бытие), которые имеют двойственное обоснование: со стороны причин и со стороны результата. Поэтому понимание их строится и в каузальных, и в телеологических понятиях. У 3. Фрейда эта двойственность феноменов схватывается дихотомией либидо и символа [Рикёр 1995-6, с. 405-408]. П. Рикёр приводит и другие пары понятий: побуждение и нацеленность, желание быть и знак, желание и усилие существовать и др.
Цели научного исследования — понять то, каким образом в реальной человеческой деятельности увязываются причины с намерениями, истолковать смысл этой связи по отношению к конкретным людям и/или всему человечеству. В данной перспективе стремление человека понять себя совпадает с проектированием себя, развитием.
Характер знаний, которые ожидается получать — частные закономерности, ограниченные контекстами, в которых они имеют смысл, вплоть до уникальных единичных характеристик отдельно взятого лица.
Способ установления истинности знаний — экспертные суждения, личное участие, непосредственное переживание соответствующего опыта и пр.
Описанные в первом разделе способы научного мышления как по названиям, так и по наполнению у различных авторов
25
Не совпадают. Однако если соотнести заявленные только что позиции с содержанием упомянутых парадигм, то по сумме положений они примерно могли бы соответствовать герменевтической (А. Бохнер), диалектической (М. С. Пул и Р. Д. МакФи) или субъект-субъектной (Г. А. Ковалев) парадигмам. Вместе с тем наиболее адекватным парадигмальным ориентиром в рамках данной работы был избран герменевтический способ мышления и метод исследования. Объясню почему.
Мне приходится отходить от естественнонаучной логики исследования — изучаемая реальность не принимает ее. Предмет данного исследования — заведомо субъект, носитель психики, живое существо. В нем можно выделить отдельные фрагменты и сделать из них неживой препарат для лабораторных работ — поучительно, наглядно, но.
с потерей качества. Естественнонаучная логика исходит из первоначального разведения субъекта и объекта, а затем стремится эту пропасть преодолеть. В этой логике человека приходится сначала мысленно превращать в объект, а затем пытаться искать в нем субъектность.
В качестве альтернативы поэтому избирается обратный ход мысли: изначально полагать бытийственную упакован-ность мира и человека друг в друге. Познавательная активность последнего заключается в стремлении распаковать себя — превратить потенцию в актуальность (актуализировать себя). Средством распаковки — семантического удвоения — человеком как себя самого, так и мира выступает язык. Способы распаковки — понимание, выделение существенного (того, что скрыто, но составляет сущность мира и самого человека), перекомпоновка полученного материала — вместе составляют один метод: истолкование. В таком понимании истолкование оказывается средством развития человеком себя и мира. Наиболее полная разработанность истолкования как метода обнаруживается в герменевтике.
Таким образом, с помощью герменевтики есть надежда найти выход из указанных методологических затруднений. А главное, прекратить борьбу с субъективностью исследователя в стремлении превратить его в измерительный прибор, и наоборот, желание наиболее полным образом применить ее уникальные возможности.
26
Герменевтический подход для меня — это еще и метод совместного (со своими коллегами, выступающими в функции компетентных экспертов) исследования данной проблемной области. В работе такого типа, как представляется, позволительно заняться свободным моделированием в расчете на конструктивную дискуссию, которая сама по себе уже есть способ исследования. Специфика изучаемой реальности состоит в том, что она в своем полном объеме представлена в том же субъективном пространстве, что и квалификация экспертов — все мы погружены в психическую и социальную стихии, укоренены в них своими глубокими душевными пластами. Чтобы отстраниться от этой реальности и занять позицию «объективного» исследователя, свою субъективность пришлось бы умертвить.
Прямая экспериментальная проверка — в естественнонаучном, аппаратном ее понимании — ма-нипулятивного воздействия (как и вообще психологического воздействия) вряд ли возможна, поскольку трудно себе представить, какой объективный инструмент может зафиксировать то, что в принципе может быть зафиксировано лишь инструментом психическим. А уж если избежать субъективности мы не можем, то корректно будет осмыслить саму субъективность как специфический инструмент исследования. Поэтому центральным методом признается вынесение экспертных заключений: субъективная реальность может быть исследуема в таком отстранении (по отношению к одному исследователю) как передача выносимых суждений на рассмотрение другим исследователям-экспертам.
Методологическая позиция А. Джиорджи, разделяемая многими гуманистическими психологами, исходит из таких базовых характеристик человека:
1) все люди входят в общество;
2) все люди являются участниками языковой коммуникации;
3) все люди выражают непосредственный опыт в системе значений;
4) все люди способны преобразовывать воспринятые структуры непосредственного опыта;
5) все люди объединяются в содружества, например в группы или сообщества.
27
Психологическое исследование может включать в себя «феноменологическое исследование, герменевтическое истолкование значений, изучение жизненного пути и отдельных исторических случаев, а также многие другие исследования с использованием качественных данных и/или реконцептуали-зированных квазиэкспериментальных процедур» [цит. по Крипнер и де Карвало 1993, с. 124]. Как видим, в этом ряду герменевтика стоит практически в самом начале научного поиска. Поэтому на начальном этапе разработки данной проблемной области мне такой подход и представляется наиболее корректным.
Привлекательной стороной герменевтики является ее эко-логичность. Заключается она, во-первых, в бережном отношении ко всем составляющим предмета изучения: ничто не может быть признано излишним, все признается необходимым и полезным, стоит лишь указать, для каких условий оно верно. Во-вторых, в понимании естественности такого положения, когда существует не единообразие, а многообразие — идей, мнений, образов, событий.
В-третьих, в терпимости к поляризации противоположностей, противоречиям точек зрения, в стремлении к организации продуктивного диалога между ними.
Мне остается в кратком виде обозначить некоторые положения герменевтики, которые будут выполнять роль исходных позиций и одновременно ориентиров данного исследования. Для герменевтического подхода характерны:
1.&heip;
Е. Л. Доценко, выстраивая свою шкалу уровней установок на взаимодействие от объектного полюса к субъектному, опирался на типологию Г. А. Ковалёва. Он выделил пять типов отношений. В основу классификации положен критерий симметричности взаимоотношений партнёров: на одном полюсе – отношение к другому как ценности, предполагающее равноправие интересов (субъект-субъектные отношения), на другом – отношение к другому как к средству достижения личных целей (субъект-объектные отношения).
Рис. 1. Шкала межличностных отношений [Доценко, 1996, с. 102]
По Е. Л. Доценко, «от доминирования к содружеству происходит переход от крайне несимметричных отношений, когда один субъект властвует над другим, до равноправных, позволяющих совместно объединяться для решения возникающих проблем.
Те же изменения происходят и с силой: сначала она грубая и простая, направленная на/против другого, затем становится всё более мягкой, утончённой, даже одухотворённой» [Доценко, 1996, с.103]
Краткое описание каждого из уровней дано в таблице 3.
Описание уровней межличностных отношений[Доценко,1996, с.102-103]
| Уровень межличностных отношений | Характеристика отношения | Способы влияния |
| Доминирование | Отношение к другому как к Вещи или Средству достижения своих целей, игнорирование его интересов и намерений | Открытое, без маскировки, Императивное воздействие – от Насилия, подавления, господства до Навязывания, внушения, приказа с использованием грубого простого Принуждения |
| Манипуляция | Отношение к другому как к «вещи особого рода» — тенденция к игнорированию его интересов и намерений | Воздействие Скрытое, с опорой на автоматизмы и стереотипы. Провокация, обман, интрига, намёк |
| Соперничество | Отношение к другому как к Опасному и Непредсказуемому . Интересы другого учитываются в той мере, в какой это диктуется задачами борьбы с ним | Отдельные виды «тонкой» манипуляции, чередование Открытых и Закрытых приёмов воздействия, «джентельменские » или Временные тактические соглашения и т. п. |
| Партнёрство | Отношение к другому как к Равному , имеющему право быть таким, какой он есть, с которым надо считаться. Равноправные, но осторожные отношения. | Согласование своих интересов и намерений, совместная рефлексия. Использование Договора , который служит и средством объединения, и средством оказания давления (силовым элементом). |
| Содружество | Отношение к другому как Самоценности. Стремление к объединению, совместной деятельности для достижения близких и совпадающих целей. | Основной инструмент – Согласие (консенсус). |
Два полюса на шкале Е. Л. Доценко обозначают полюса объектного и субъектного отношения к человеку. Но в этой шкале используется также Критерий интересов. Интересы другого сначала игнорируются (при доминировании и манипуляции), затем учитываются в той мере, в какой это диктуется задачами борьбы (соперничество), затем согласовываются (партнёрство), а затем происходит стремление к объединению (содружество).
Однако в предложенной Е. Л. Доценко классификации межличностных отношений с учётом взаимодействия интересов партнёров некоторые современные авторы находят противоречия. Во-первых, у человека могут быть разнообразные, в том числе противоречивые интересы, и он сам не всегда их понимает. Во-вторых, принуждение и манипуляция могут использоваться во имя интересов другого человека, а не вопреки им, а иногда наперекор собственным интересам (например, мать проверяет уроки и заставляет сына переделывать домашнее задание вместо того, чтобы после работы расслабиться, посмотреть телевизор).
В-третьих, насилие и подавление могут совершаться импульсивно, а не сознательно, и абсолютно наперекор собственным интересам.
Создание радара.
Admtog. ru
12.05.2020 9:48:28
2017-10-30 19:19:56
Источники:
Https://admtog. ru/wars-of-1812/biografiya-biografiya-manipulyaciya-sraznyh-storon. html
Контекстуально-обусловленная пейорация в сравнении с лингвистической пейорацией
Германские языки | Филологический аспект Методика преподавания языка и литературы №3 (3) Сентябрь 2019
УДК 811. 11-112
Дата публикации 23.09.2019
Турецкова Ирина Валерьевна
канд. филол. наук, доцент кафедры иностранных языков, Оренбургский государственный педагогический университет, РФ, г. Оренбург, [email protected]
Аннотация: В настоящей статье предпринимается попытка проанализировать лексические единицы, получающие негативно-оценочную окраску в контексте в сравнении с пейоративными лексемами, имеющими пейоративную помету в словарных дефинициях.
Изучение прагматических функций пейоративов демонстрирует значительные возможности иррадиации исследуемой оценочной семантики под влиянием контекстных условий. Описаны пути распространения пейоративности на оценочно-нейтральные лексические единицы в контексте. Получена качественно новая характеристика вторичной оценочной семантики данного класса слов. В качестве иллюстративного материала выбраны примеры из романов «Парфюмер» П. Зюскинда и «Жестяной барабан» Г. Грасса.
Ключевые слова: пейорация, контекстное окружение, мелиоративная лексика, квазисинонимическая ситуация, пейоративная помета, контраст пейоративов и мелиоративов
Turetskova Irina Valeryevna
Cand. Sci. (Philology.), assistant professor of Foreign languages department, Orenburg State Pedagogical University, Russia, Orenburg
Abstract: The article makes an attempt to analyze vocabulary units that have a negative-appraisal coloring in the context in comparison with lexemes that have pejorative markings in vocabulary definitions.
The study of the pragmatic functions of pejorative language shows huge irradiation of the investigated semantics under the influence of the context conditions. The ways of pejorative spreading on evaluatively neutral lexical units in the context are described. A new characteristic of the secondary evaluated semantics of this lexical layer has been achieved. The examples are taken from the “Parfumer” by P. Suskind, “The Tin Drums” by G. Grass.
Keywords: pejoration, contextual environment, meliorative vocabulary, quasisynonymous situation, pejorative mark, contrast of pejorative and melioration terms
Проблема пейорации и пейоративной лексики рассматривается широко в работах отечественных лингвистов. Несмотря на это вопрос о приобретении негативной оценочности нейтральными лексемами еще недостаточно изучен и требует более детального описания.
Обратимся сначала к определению понятия «пейорация». По мнению В.Д. Девкина, «явление пейорации следует рассматривать со стилистической, общеценностной и персонологической позиций» [1, с.
93]. В «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахмановой мы находим следующее определение слова пейоративный «обладающий отрицательной экспрессивно-эмоционально-оценочной коннотацией, сообщающий (придающий) слову отрицательную коннотацию» [2, с. 315].
Изучив имеющуюся литературу по данной проблеме и проанализировав существующие подходы мы можем заключить, что «лингвистическая пейорация включает: качественно-ценностное снижение характеристики денотата, в котором выделяются негативные признаки; принижение объекта оценки посредством непочтительной формы, подчеркивающей неприятие негативной стороны; ухудшение понятия с высоким ценностным ранжированием; интенсификацию негативности» [3, с. 7].
В данной статье нас будет интересовать вопрос о сопоставлении пейоративных лексем в чистом виде и нейтральной лексики, изначально не являющейся пейоративной, но пейоративность которой обусловлена контекстным окружением.
Контекст – важный фактор, который придает нейтральной лексеме особую оценочность, при этом указывая определенный вектор оценки, направленный в положительную или отрицательную сторону [4, с.
8]. Оценка выражается не в основном значении слова, а определяется контекстным окружением, сочетанием слов, определенными условиями употребления, различными идеологическими установками и не зависит от признаков понятий, обозначаемых данными лексическими единицами.
Контекст выполняет важную роль при рассмотрении вторичной оценочности слова. При этом решающим фактором выступает и языковое окружение, и ситуативное [5, с. 5]. Использование пейоративов в положительных контекстах и мелиоративов или нейтральной по окраске лексики при описании войн, нищеты, голода, воровства и т.д. приводит к стилистическому переосмыслению, а именно ценностному снижению мелиоративной лексики и нейтрализации, а в некоторых случаях и мелиорации лексики, имеющей пейоративную помету в словаре [6].
Обратимся к произведениям немецких авторов конца XX – начала XXI веков. Проанализируем сначала примеры пейоративов, имеющих помету в словаре, независимо от контекста.
Der Schurke blendete mit höchster Könnerschaft, verwirrte den Geruchtsinn mit perfekter Harmonie, ein Wolf im Schafspelz klassischer Geruchtskunst: mit einem Wort: ein Scheusal mit Talent [7, с.
80].
Значение существительного Schurke определяется как “Lump, Spitzbube, Schelm, Betrüger”. Согласно классификации пейоративов В.И. Карасика, в которой все пейоративные единицы делятся на общие пейоративы и специальные, “Schurke” относится к группе общих пейоративов. Мошенник считается воплощением хитрости и обмана. Это характеристика человека, презираемого обществом в силу отсутствия в данной личности человеческих качеств. В этой ситуации существительное “Schurke” употребляется как экспрессивная лексика. Так называет своего соперника, конкурента никчёмный парфюмер Бальдини (из романа «Парфюмер» П. Зюскинда), который понимает провал своего производства и пытается, таким образом, хоть как-то защититься. Он переполнен завистью и жаждой мести.
Maria nannte mich eine verfluchte Drecksau, einen Giftzwerg, einen übergeschnappten Gnom, den man in die Klappsmühle stecken müsse [8, с. 378].
В данной ситуации пейоративной оценке подвергается человек, стремящийся причинить вред другим людям.
Это специальные пейоративы. Жажда навредить, поссорить людей, отомстить своему отцу толкает человека даже на любовные отношения со своей мачехой. Такие люди как Оскар вызывают к себе презрение и отвращение окружающих, так как их поступки противоречат моральным нормам. Они способны внедряться в частную жизнь других людей, рушить их отношения с родственниками и друзьями, мешать их счастью. Субъектом оценки в данном случае выступает мачеха Оскара, которая выражает все свое негодование, злость, омерзение и сравнивает его со свиньёй, ядовитым карликом, поскольку знает, что он действует исподтишка. Употребление логически несочетаемых лексем в данном случае оправдано в целях наиболее полной передачи всего спектра эмоций.
Далее рассмотрим примеры, в которых слова не помечены пейоративными пометами, но приобретают пейоративную коннотацию в контексте. Наиболее наглядно иллюстрирует это явление так называемая квазисинонимическая ситуация или частичная синонимия, когда друг за другом выстраиваются слова, ранее не являющиеся синонимами, но приобретающие синонимичные значения в определенной ситуации, при определенном контексте.
Diese Diderots und d’Alemberts und Voltaires und Rousseaus und wie die Schreiberlinge alle hießen — … [8, с. 74]. Данный пример интересен тем, что имена собственные не являются пейоративами и синонимами. Объединение их в один ряд, а также употребление формы множественного числа способствуют «иррадиации» (распространению) негативного смысла на слова, положительно окрашенные вне данного контекста.
Sie waren ein Tier, und ich habe einen Menschen aus Ihnen gemacht [7, с. 184]. Сравнение человека с животным уже само по себе является элементом снижения по этической шкале.
Sie hatten sich nur in ihre Schlupfwinkel zurűckgezogen wie die Ratten und schliefen [7, с. 151].
Sie ekelten sich vor ihm wie vor einer dicken Spinne, die man nicht mit eigner Hand zerquetschen will [7, с. 30].
Er war zäh wie ein resistentes Bakterium und genűgsam wie ein Zeck [7, с. 27]. В данных примерах пейоративность проявляется через сравнение людей с насекомыми, микроорганизмами, грызунами.
Выделим третью группу – это пейоративы, усиленные контекстом.
Aber er sollte seine Lehre bekommen, der präpotente Bursche! [7, с. 106] Наличие другого слова, где пейоративность выражается в самой словарной дефиниции (präpotent – надменный, дерзкий, заносчивый), усиливает негативную окраску.
Und sie würden sie zur Jasminkönigin küren, und sie würde gemalt werden von blöden Porträtisten, ihr Bild würde begafft werden, man würde sagen, sie sei die schönste Frau Frankreichs [7, с. 217]. Пейоративная коннотация передана с помощью прилагательного blöd – слабоумный, тупой, глупый.
Wie drei oder vier kommt er mir vor; wie diese unzugänglichen, unbegreiflichen, eigensinnigen kleinen Vormenschen [7, с. 105]. Человек приравнивается к первобытному существу, что усугубляется прилагательными: unzugänglichen, unbegreiflichen, eigensinnigen.
Damals ware eine Figur wie Pelissier gar nicht möglich gewesen.
Es brauchte zur Erzeugung einer simplen Pomade Fähigkeiten, von denen sich dieser Essigpanscher gar nichts träumen liess [7, с. 70].
«Фигура для видимости, уксусник» — так называет своего соперника, конкурента никчёмный парфюмер, который понимает провал своего производства и пытается, таким образом, хоть как-то защититься. Презрение к сопернику обостряется еще и употреблением безличного местоимения es, что не приемлемо в немецкой речи по отношению к живому существу.
… den Gästen des Montags blieb es vorbehalten, zwar nicht tragischsten, aber die heftigsten Weiner abzugeben [8, с. 695]. В качестве пейоратива выступает слово Weiner. Вместе с глаголом sich vorbehalten оно образует целую пейоративную конструкцию «оставить за собой право поплакать (по понедельникам)». Кроме того, данный пейоратив обладает градуальностью и выражает высшую степень пейорации в контексте прилагательного в превосходной степени.
Einen dollen, gerissenen Hund nannte ich ihn, einen Glückspilz, einen Sonntagsjungen – dann fielen wir über den Kabeljau her [8, с.
716]. Во-первых, пейоративность прилагательных влияет на существительное; во-вторых, снижение происходит при сравнении человека с собакой; в-третьих, пейоративная коннотация создаётся контрастом с мелиоративными лексемами (Glückspilz, Sonntagsjungen).
Исследуя влияние контекста на нейтральную или мелиоративную лексику, можно выделить следующие пути образования контекстных пейоративов:
1. употребление логически несовместимых лексем;
2. квазисинонимия или частичная синонимия;
3. сравнение людей с животными, бактериями, грызунами, неодушевленными предметами;
4. сочетание нейтральной лексики с пейоративной, имеющей пейоративную помету в словарях;
5. при сопоставлении пейоративных и мелиоративных слов.
Таким образом, мы выделили три группы пейоративов: собственно пейоративы (имеют помету в словаре, независимо от контекста), нейтральные ЛЕ, приобретающие пейоративность благодаря контексту, и пейоративы, усиленные контекстом, передающие высшую степень пейорации.
Проблема пейорации и пейоративной лексики рассматривается широко в работах отечественных лингвистов. Несмотря на это вопрос о приобретении негативной оценочности нейтральными лексемами еще недостаточно изучен и требует более детального описания.
Обратимся сначала к определению понятия «пейорация». По мнению В.Д. Девкина, «явление пейорации следует рассматривать со стилистической, общеценностной и персонологической позиций» [1, с. 93]. В «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахмановой мы находим следующее определение слова пейоративный «обладающий отрицательной экспрессивно-эмоционально-оценочной коннотацией, сообщающий (придающий) слову отрицательную коннотацию» [2, с. 315].
Изучив имеющуюся литературу по данной проблеме и проанализировав существующие подходы мы можем заключить, что «лингвистическая пейорация включает: качественно-ценностное снижение характеристики денотата, в котором выделяются негативные признаки; принижение объекта оценки посредством непочтительной формы, подчеркивающей неприятие негативной стороны; ухудшение понятия с высоким ценностным ранжированием; интенсификацию негативности» [3, с.
7].
В данной статье нас будет интересовать вопрос о сопоставлении пейоративных лексем в чистом виде и нейтральной лексики, изначально не являющейся пейоративной, но пейоративность которой обусловлена контекстным окружением.
Контекст – важный фактор, который придает нейтральной лексеме особую оценочность, при этом указывая определенный вектор оценки, направленный в положительную или отрицательную сторону [4, с. 8]. Оценка выражается не в основном значении слова, а определяется контекстным окружением, сочетанием слов, определенными условиями употребления, различными идеологическими установками и не зависит от признаков понятий, обозначаемых данными лексическими единицами.
Контекст выполняет важную роль при рассмотрении вторичной оценочности слова. При этом решающим фактором выступает и языковое окружение, и ситуативное [5, с. 5]. Использование пейоративов в положительных контекстах и мелиоративов или нейтральной по окраске лексики при описании войн, нищеты, голода, воровства и т.
д. приводит к стилистическому переосмыслению, а именно ценностному снижению мелиоративной лексики и нейтрализации, а в некоторых случаях и мелиорации лексики, имеющей пейоративную помету в словаре [6].
Обратимся к произведениям немецких авторов конца XX – начала XXI веков. Проанализируем сначала примеры пейоративов, имеющих помету в словаре, независимо от контекста.
Der Schurke blendete mit höchster Könnerschaft, verwirrte den Geruchtsinn mit perfekter Harmonie, ein Wolf im Schafspelz klassischer Geruchtskunst: mit einem Wort: ein Scheusal mit Talent [7, с. 80].
Значение существительного Schurke определяется как “Lump, Spitzbube, Schelm, Betrüger”. Согласно классификации пейоративов В.И. Карасика, в которой все пейоративные единицы делятся на общие пейоративы и специальные, “Schurke” относится к группе общих пейоративов. Мошенник считается воплощением хитрости и обмана. Это характеристика человека, презираемого обществом в силу отсутствия в данной личности человеческих качеств.
В этой ситуации существительное “Schurke” употребляется как экспрессивная лексика. Так называет своего соперника, конкурента никчёмный парфюмер Бальдини (из романа «Парфюмер» П. Зюскинда), который понимает провал своего производства и пытается, таким образом, хоть как-то защититься. Он переполнен завистью и жаждой мести.
Maria nannte mich eine verfluchte Drecksau, einen Giftzwerg, einen übergeschnappten Gnom, den man in die Klappsmühle stecken müsse [8, с. 378].
В данной ситуации пейоративной оценке подвергается человек, стремящийся причинить вред другим людям. Это специальные пейоративы. Жажда навредить, поссорить людей, отомстить своему отцу толкает человека даже на любовные отношения со своей мачехой. Такие люди как Оскар вызывают к себе презрение и отвращение окружающих, так как их поступки противоречат моральным нормам. Они способны внедряться в частную жизнь других людей, рушить их отношения с родственниками и друзьями, мешать их счастью.
Субъектом оценки в данном случае выступает мачеха Оскара, которая выражает все свое негодование, злость, омерзение и сравнивает его со свиньёй, ядовитым карликом, поскольку знает, что он действует исподтишка. Употребление логически несочетаемых лексем в данном случае оправдано в целях наиболее полной передачи всего спектра эмоций.
Далее рассмотрим примеры, в которых слова не помечены пейоративными пометами, но приобретают пейоративную коннотацию в контексте. Наиболее наглядно иллюстрирует это явление так называемая квазисинонимическая ситуация или частичная синонимия, когда друг за другом выстраиваются слова, ранее не являющиеся синонимами, но приобретающие синонимичные значения в определенной ситуации, при определенном контексте.
Diese Diderots und d’Alemberts und Voltaires und Rousseaus und wie die Schreiberlinge alle hießen — … [8, с. 74]. Данный пример интересен тем, что имена собственные не являются пейоративами и синонимами. Объединение их в один ряд, а также употребление формы множественного числа способствуют «иррадиации» (распространению) негативного смысла на слова, положительно окрашенные вне данного контекста.
Sie waren ein Tier, und ich habe einen Menschen aus Ihnen gemacht [7, с. 184]. Сравнение человека с животным уже само по себе является элементом снижения по этической шкале.
Sie hatten sich nur in ihre Schlupfwinkel zurűckgezogen wie die Ratten und schliefen [7, с. 151].
Sie ekelten sich vor ihm wie vor einer dicken Spinne, die man nicht mit eigner Hand zerquetschen will [7, с. 30].
Er war zäh wie ein resistentes Bakterium und genűgsam wie ein Zeck [7, с. 27]. В данных примерах пейоративность проявляется через сравнение людей с насекомыми, микроорганизмами, грызунами.
Выделим третью группу – это пейоративы, усиленные контекстом.
Aber er sollte seine Lehre bekommen, der präpotente Bursche! [7, с. 106] Наличие другого слова, где пейоративность выражается в самой словарной дефиниции (präpotent – надменный, дерзкий, заносчивый), усиливает негативную окраску.
Und sie würden sie zur Jasminkönigin küren, und sie würde gemalt werden von blöden Porträtisten, ihr Bild würde begafft werden, man würde sagen, sie sei die schönste Frau Frankreichs [7, с.
217]. Пейоративная коннотация передана с помощью прилагательного blöd – слабоумный, тупой, глупый.
Wie drei oder vier kommt er mir vor; wie diese unzugänglichen, unbegreiflichen, eigensinnigen kleinen Vormenschen [7, с. 105]. Человек приравнивается к первобытному существу, что усугубляется прилагательными: unzugänglichen, unbegreiflichen, eigensinnigen.
Damals ware eine Figur wie Pelissier gar nicht möglich gewesen. Es brauchte zur Erzeugung einer simplen Pomade Fähigkeiten, von denen sich dieser Essigpanscher gar nichts träumen liess [7, с. 70].
«Фигура для видимости, уксусник» — так называет своего соперника, конкурента никчёмный парфюмер, который понимает провал своего производства и пытается, таким образом, хоть как-то защититься. Презрение к сопернику обостряется еще и употреблением безличного местоимения es, что не приемлемо в немецкой речи по отношению к живому существу.
… den Gästen des Montags blieb es vorbehalten, zwar nicht tragischsten, aber die heftigsten Weiner abzugeben [8, с.
695]. В качестве пейоратива выступает слово Weiner. Вместе с глаголом sich vorbehalten оно образует целую пейоративную конструкцию «оставить за собой право поплакать (по понедельникам)». Кроме того, данный пейоратив обладает градуальностью и выражает высшую степень пейорации в контексте прилагательного в превосходной степени.
Einen dollen, gerissenen Hund nannte ich ihn, einen Glückspilz, einen Sonntagsjungen – dann fielen wir über den Kabeljau her [8, с. 716]. Во-первых, пейоративность прилагательных влияет на существительное; во-вторых, снижение происходит при сравнении человека с собакой; в-третьих, пейоративная коннотация создаётся контрастом с мелиоративными лексемами (Glückspilz, Sonntagsjungen).
Исследуя влияние контекста на нейтральную или мелиоративную лексику, можно выделить следующие пути образования контекстных пейоративов:
1. употребление логически несовместимых лексем;
2. квазисинонимия или частичная синонимия;
3.
сравнение людей с животными, бактериями, грызунами, неодушевленными предметами;
4. сочетание нейтральной лексики с пейоративной, имеющей пейоративную помету в словарях;
5. при сопоставлении пейоративных и мелиоративных слов.
Таким образом, мы выделили три группы пейоративов: собственно пейоративы (имеют помету в словаре, независимо от контекста), нейтральные ЛЕ, приобретающие пейоративность благодаря контексту, и пейоративы, усиленные контекстом, передающие высшую степень пейорации.
Список литературы
1. Девкин, В.Д. Немецкая разговорная лексика. – М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1973. – 286 с.
2. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. – М.: Едиториал УРСС, 2007. – 567 с.
3. Турецкова И.В. Языковые средства манифестации пейоратива в словаре и тексте // автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Поволжская государственная социально-гуманитарная академия. – Самара, 2011. – 19 с.
4. Кечкеш И. Слово, контекст и коммуникативное значение.
(Word, context and communicative meaning) // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия Лингвистика, 2014. № 1 – С. 7-20.
5. Коняхина О.В. Контекстуально обусловленные лексические средства негативной характеристики человека // диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина. – Тамбов, 2005. – 250 с.
6. Долженко В.С. Пейоративная коннотация в медиа-политической коммуникации // Гуманитарные научные исследования. 2017. № 9 [Электронный ресурс]. URL: http://human.snauka.ru/2017/09/24391 (дата обращения: 26.03.2019).
Список источников
7. Süskind P. Das Parfüm: die Geschichte eines Mörders. – Zürich: Diogenes Verlag, 1994. – 320 S.
8. Grass G. Die Blechtrommel: Roman. – Deutscher Taschenbuch Verlag, 1993. – 779 S.
← Предыдущая статьяОсобенности функционирования специализированной лексики лыжных видов спорта в англоязычном газетно-журнальном спортивном дискурсе
Следующая статья →Из наблюдений над черновым автографом комедии А.
Н. Островского «Не всё коту масленица»
Расскажите о нас своим друзьям:
Книга «Контекстуально-поведенческий подход к селф: теория и практика» Макхью Л, Стюарт И, Альмада П
-
Книги
- Художественная литература
- Нехудожественная литература
- Детская литература
- Литература на иностранных языках
- Путешествия. Хобби. Досуг
- Книги по искусству
-
Биографии.
Мемуары. Публицистика
- Комиксы. Манга. Графические романы
- Журналы
- Печать по требованию
- Книги с автографом
- Книги в подарок
- «Москва» рекомендует
-
Авторы • Серии • Издательства • Жанр
-
Электронные книги
- Русская классика
- Детективы
- Экономика
- Журналы
- Пособия
- История
- Политика
- Биографии и мемуары
- Публицистика
-
Aудиокниги
- Электронные аудиокниги
- CD – диски
-
Коллекционные издания
- Зарубежная проза и поэзия
- Русская проза и поэзия
- Детская литература
- История
- Искусство
- Энциклопедии
-
Кулинария. Виноделие
- Религия, теология
- Все тематики
-
Антикварные книги
- Детская литература
- Собрания сочинений
- Искусство
- История России до 1917 года
-
Художественная литература. Зарубежная
- Художественная литература. Русская
- Все тематики
- Предварительный заказ
- Прием книг на комиссию
-
Подарки
- Книги в подарок
- Авторские работы
- Бизнес-подарки
- Литературные подарки
- Миниатюрные издания
- Подарки детям
- Подарочные ручки
- Открытки
- Календари
- Все тематики подарков
- Подарочные сертификаты
- Подарочные наборы
- Идеи подарков
-
Канцтовары
- Аксессуары делового человека
- Необычная канцелярия
- Бумажно-беловые принадлежности
- Письменные принадлежности
- Мелкоофисный товар
- Для художников
-
Услуги
- Бонусная программа
- Подарочные сертификаты
- Доставка по всему миру
- Корпоративное обслуживание
- Vip-обслуживание
- Услуги антикварно-букинистического отдела
- Подбор и оформление подарков
- Изготовление эксклюзивных изданий
- Формирование семейной библиотеки
Мемуары. Публицистика
Виноделие
Зарубежная
Расширенный поиск
Макхью Л.
,Стюарт И.,Альмада П.
Иллюстрации
Рекомендуем посмотреть
Пирсон А. Н., Хеффнер М., Фоллетт В. М.
Терапия принятия и ответственности при неудовлетворенности образом тела. Руководство по использованию стратегий осознанности, принятия и изменения ценностей
1 690 ₽
1 690 ₽ в магазине
Купить
Коттлер Д.
О профессии психотерапевта
1 690 ₽
1 690 ₽ в магазине
Купить
Хакманн Э.
, Беннетт-Леви Д., Холмс Э.
Техники работы с воображением в когнитивно-поведенческой терапии. Оксфордское руководство
2 920 ₽
2 920 ₽ в магазине
Купить
Лихи Р.
Терапия эмоциональных схем. Отличительные особенности
2 030 ₽
2 030 ₽ в магазине
Купить
Бранч Р.
Когнитивно-поведенческая терапия для чайников. 2-е издание
2 030 ₽
2 030 ₽ в магазине
Купить
Франкл В.
Э.
Сказать жизни «ДА! «: психолог в концлагере. 9-е издание
515 ₽
620 ₽ в магазине
Купить
Савельев С. В.
Нищета мозга. 4-е издание
1 137 ₽
1 370 ₽ в магазине
Купить
Франкл В.
Подсознательный бог. Психотерапия и религия
515 ₽
620 ₽ в магазине
Купить
Савельев С. В.
Атлас мозга человека
1 511 ₽
1 820 ₽ в магазине
Купить
Савельев С.
В.
Происхождение мозга
1 062 ₽
1 280 ₽ в магазине
Купить
Беттельхейм Б.
Просвещенное сердце. Автономность человека в эпоху массовых обществ
789 ₽
950 ₽ в магазине
Купить
Фромм Э.
Искусство любить
257 ₽
310 ₽ в магазине
Купить
Карр А.
Легкий способ бросить курить
291 ₽
350 ₽ в магазине
Купить
Фромм Э.
Искусство любить
432 ₽
520 ₽ в магазине
Купить
Колк Б.
Тело помнит все: какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть
822 ₽
990 ₽ в магазине
Купить
Непряхин Н. Ю.
Анатомия заблуждений. Большая книга по критическому мышлению
822 ₽
990 ₽ в магазине
Купить
Кови С. Р.
Семь навыков высокоэффективных людей.
Мощные инструменты развития личности. 13-е издание
614 ₽
740 ₽ в магазине
Купить
Диспенза Дж.
Сила подсознания, или Как изменить жизнь за 4 недели
423 ₽
510 ₽ в магазине
Купить
Ялом И. Д.
Палач любви и другие психотерапевтические истории
374 ₽
450 ₽ в магазине
Купить
Загрузить еще
Искусство формирования образа психологии — Психологическая помощь в Москве: консультации, тренинги, полиграф
Профессиональная подготовка специалистов психологов разного уровня (бакалавров, специалистов и магистров), далее специалистов в системе вузовского образования должна учитывать ряд специфических особенностей, предполагаемых логикой самой профессии.
К числу таковых, в первую очередь необходимо отнести предельную субъективность профессионального предмета, бесконечное множество внешних и внутренних условий его существования.
Психическая субстанция человека уникальна и неповторима, а вместе с этим уникален и способ её существования. Очевидно, что любое соприкосновение с ней: диагностика, формирование или коррекция — это «штучная» и «ювелирная» работа, требующая особых профессиональных качеств.
Способность предельно внимательно и детально анализировать психологические явления, предметно и грамотно осуществлять их интерпретацию, ответственно и корректно формулировать выводы – необходимый, но далеко не полный перечень компетенций для специалистов данного профиля.
Опираясь на означенные выше профессиональные необходимости, возникает квази-потребность (термин гешт. К. Левин) в релевантных и обоснованных психолого-педагогических средствах их формирования и развития.
Установившиеся формы обучения вузовской школы: лекции, практические и семинарские занятия доказали временем свою жизнеспособность и, вряд ли, будут вызывать сомнения в будущем, в отличии от их содержательной и методической начинки.
В первую очередь, потребуется прояснить логику использования той или иной формы занятий.
Психическое формирование человека, подчиняется законам, описанным в XX веке Л.С. Выготским [1], А.Н. Леонтьевым [3], С.Л. Рубинштейном их учениками и последователями. Главными научными постулатами являются: деятельностная природа высших психических функций, их знаковая опосредованность. Так, опираясь на теорию «поэтапного формирования умственных действий» П.Я. Гальперина [2] (см. рис. 1.) представителя деятельностного подхода в психологии, умственное действие строится в жесткой последовательности психических операций: ориентировка, исполнение, контроль. Логично предположить, что формы занятий должны повторить эту последовательность, следуя логике формирования умственных действий.
Лекция, ориентирует обучаемого в пространстве психических явлений, позволяя определить место изучаемого явления в общей организации психики. Ориентировка, как психологическое понятие, требует пояснения и расшифровки своего операционально-технического оснащения.
Словарь русского языка С.И. Ожегова [4] под ориентированием (от лат. oriens, orientis восток) предлагает понимать помощь в выборе направления, разобраться в чем-н. Гальперин П.Я., соглашается с подобной трактовкой, психологически уточняет содержание ориентировки, как процесса формирования образа наличной ситуации. Образ, в свою очередь, как устоявшаяся психологическая категория, представляет собой чувственную форму отражения реальности, имеющий пространственную локализацию и временную последовательность. Детальное описание психического явления в своих пространственно-временных характеристиках (структурных и/или функциональных) является главной целью ориентировки – лекционного занятия, а его результатом — понимание предмета изучения.
Перевод созданного образа психической реальности в сознательное поле осуществляется с помощью ассоциативного механизма, путем практического действия.
Практическое занятие соответствует исполнительной части формирования умственного действия, в момент которого происходит интериоризация внешне-практического действия во внутренний (собственно психический) план.
Детальная (по операциям) практическая проработка образа наличной ситуации позволит перевести эти, суть внешне-практические действия, в действия умственные, психические. Надо заметить, что критически важным обстоятельством в этом действии является точная и предельная детальность выполняемых операций. Чем выше дифференцированность операций, тем качественней результат формирования умственного действия.
Замыкает «психический оборот», термин введенный Н.Я. Гротом, контрольная часть действия, что соответствует, по основной функции, семинарской форме занятия.
Для прояснения контрольной части действия, нам необходимо внимательно проанализировать существо понятия «контроль» и довести его содержание до психологического понятия.
Контроль (от лат. contra — против и фр. от role — свиток, список) — наблюдении за объектом с целью определения соответствия наблюдаемого состояния объекта желаемому и необходимому состоянию. Соответствие двух списков, в нашем случае, двух образов, опытов.
Сравнение образа сформированного с образом реальным, правильным, полезным, который нужен для профессии, жизни, безопасности и т.д. По мнению П.Я. Гальперина это соотнесение, обеспечивается вниманием. Качественно проконтролировать, означает обратить на него внимание. Семинар – работа на внимание, со всеми вытекающими методическими приемами.
Резюмируя все вышесказанное, констатируем последовательность форм занятий по конкретной теме следующим образом: 1. лекция (ориентировка), 2. практическое занятие (исполнение), 3. семинар (контроль).
Эта последовательность действий, будет оправданной и при выборе конкретных методов внутри самого занятия. Условно эти методы можно разделить на три вида: методы ориентировки в теме; исполнительные методы; контрольные методы. Примерные методы см. табл. 1
Табл. 1. Прим. методы формирования умственных действий
|
Методы |
||
|
Ориентировки |
Исполнительные |
Контроля |
|
естественно-языковое описание |
поиск |
моделирование |
|
схематизация |
проба |
вербализация |
|
иллюстрация |
упражнение |
оценка |
|
демонстрация |
тренировка |
решение |
Вполне очевидно, что всю палитру методов невозможно уложить в данную классификацию, да и нет в этом необходимости.
Примерная схема методов лишь задает ориентиры в принципах построения логики занятий.
Вторая, из обозначенных выше необходимостей при формировании профессиональных компетенций психолога – многообразие форм и условий существования психики, задает дополнительные требования к способам ее изучения, практическим приемам и техникам их исполнения.
По нашему мнению, наиболее подходящим образовательным средством, реализующим эту профессиональную необходимость, могут выполнить практические задачи, сформулированные в форме действий в предложенных обстоятельствах. Условно маркируем их, как «Задачи обстоятельств».
Действия в «предложенных обстоятельствах», «если бы», находка, заложившая фундамент одной из выдающихся педагогических школ в мировой театральной системе — школы К.С. Станиславского, может оказаться весьма полезной и в педагогической практике подготовки психологов.
Мастер утверждал, чтобы искусство драматического образа было правдиво, оно должно подчиняться в условных обстоятельствах сцены объективным законам жизни [6].
В справедливости этого утверждения мастера, трудно усомниться и при подготовке специалистов, чьи профессиональные обязанности соприкасаются с человеческой душой. Как на сцене у Станиславского, воссоздается кусочек подлинной жизни, так и на занятиях по психологическим дисциплинам должны условно воспроизводиться реальные и правдивые обстоятельства жизнедеятельности человека, подчиняющиеся «законам естества» того пространства и времени, в котором он находится.
В качестве примера, приведем одну из таких задач обстоятельств.
Задача обстоятельств №№. Пример: Военнослужащий «N», третьего месяца службы в части ВДВ, находясь на полевом выходе по выполнению упражнений прыжка с парашютом в зимних условиях, получил известие по SMS-сообщению от своей девушки, в котором она извещает его о том, что выходит замуж. В сообщении она просит у него извинения и сообщает о желании сохранить с ним дружбу. Рядовой N, реагирует на данное сообщение .
………………………………..
Требование: опишите возможную последовательность действий если бы Вы оказались в данной ситуации.
При составлении «психологического сценария» возможных собственных действий обучаемого, в предлагаемых обстоятельства учебно-боевой деятельности, актуализируется внутренняя перестройка обучаемого, которая способствует — тому «сдвигу», в котором становится возможным проникновение, а далее и овладение психическим событием.
Представить себя в данных, предлагаемых обстоятельствах поможет известный прием К.С. Станиславского — «если бы». С помощью «если бы» лишь вносится предложение: что было бы, если бы я оказался в тех или иных обстоятельствах? Оно же возбудит потребность действовать.
Следствием верно найденных продуктивных, целесообразных действий будут верные чувствования, в которых и раскрывается существо постигаемого предмета. Феноменальный, чувственный опыт позволит правильно дать ему оценку, а главное найти адекватный подход к его определению и дальнейшей работе с ним.
Модель психологических трансформаций обстоятельств в образ действий схематично представлена на рис. 2.
|
Познание явления |
|
↓ |
|
Переживание явления |
|
↓ |
|
Воплощение явления |
|
↓ |
|
Воздействие на явление |
рис. 2. Психологическая трансформация обстоятельств в образ действий
Кратко дадим характеристику этапам этой трансформации.
Познание явления – предполагает овладение набором родовых, в большинстве случаев, стереотипных признаков исследуемого явления. В случае, указанном в примере — овладение ролью (очевидным и стереотипным набором действий), клише главного персонажа. Как результат освоения – понимание явления.
Переживание явления — предполагает особую форму анализа явления, при которой выделяются качественно разные аспекты привычного действия или предметного представления, что достоверно близко соответствует понятию дивергенции в трудах Дж. Гилфорда [5], а механизмом реализации которого, является переживание.
Воплощение явления – предполагает его существование в конкретных, жизненных обстоятельствах: пространства, времени, условий, участников и т.д., что наиболее полно охватывается психологическим понятием — «гештальта», где фигурой выступает само явление, а фоном его контекстуальное оформление. Важно! Критичным условием, в этих обстоятельствах, является примат контекста и его определяющий статус.
Воздействие на явление — означает быть, существовать в заданных обстоятельствах. Действовать в соответствии с логикой самих обстоятельств, которые задают систему необходимостей, пространство которой и называется жизнью.
Поводя итог сказанному, оправданным завершением будет перефразирование слов К.С. Станиславского, применительно к предмету статьи «… чтобы искусство образа психологии было правдиво, оно должно подчиняться в условных обстоятельствах учёбы, объективным законам жизни».
Литература:
1.Выготский Л. С. Собрание сочинений: В 6-ти т. Т.3 Проблемы развития психики/Под ред. А. М. Матюшкина С. 406
2.Гальперин П.Я. Введение в психологию: Учебное пособие для вузов. М.: «Книжный дом «Университет», 1999.
3.Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведения: В 2-х т. Т. I — М.: Педагогика, 1983.— 392 с.
4.Ожегов С.
И. Толковый словарь русского языка: Ок. 80 000 слов и фразеологических выражений/С.И. Ожегов/ Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. — 5-е изд., доп. М.: Азбуковник, 2003. С. 459
5.Общая психология. Тексты: В 3 т. Т. 2: Субъект деятельности. Книга 2. Изд. 2-е, испр. и доп. /Отв. ред. В.В. Петухов — М.: УМК «Психология»; Московский психолого-социальный институт, 2004.
6.Станиславский, К. С. Работа актера над собой. Книга вторая. Работа над собой в творческом процессе воплощения. Дневник ученика : Прайм-ЕВРОЗНАК; СПб; 2009
Современные технологии реализации подготовки психологов:
бакалавров, специалистов и магистров в российских вузах [Электронный ресурс]:
Учеб.пособие / Н.А. Давыдов [и др.];
[Редкол.: Караяни А.Г., Поляков С.П., Гожиков В.Я.];
Воен. ун-т. – М.: ВУ, 2015.
Контекстуализация человеческой психологии · Том 1, выпуск 1
Изучение психологии затруднено из-за сложности измерения того, как индивидуальные черты влияют на взаимодействие с окружающими социальными структурами и как это взаимодействие влияет как на результаты индивидуальной жизни, так и на групповые характеристики.
С появлением непрерывных, детализированных данных с мобильных телефонов, кредитных карт и онлайн-взаимодействий область психологии человека может лучше понять роль социального контекста, комбинируя эти новые источники данных со стандартными экспериментальными методами. В этой статье будет рассмотрено, как эти новые инструменты могут пролить свет на влияние индивидуальных психологических особенностей на результаты жизни, а также на социальные свойства, такие как неравенство. Использование этих новых источников данных требует особой осторожности для соблюдения этических стандартов, поэтому были разработаны новые методологии.
Ключевые слова : технологии и психология, вычислительная социальная наука, результаты жизни, развитие ребенка, социальные сети
Раскрытие информации: Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Лицензия открытого доступа: Эта работа находится под лицензией Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivatives 4.
0 International License (CCBY-NC-ND). Эта лицензия разрешает копирование и распространение произведения на любом носителе или в любом формате для некоммерческого использования при условии, что авторы и источник оригинала указаны, а ссылка на лицензию включена в указание авторства. По этой лицензии не допускаются никакие производные работы.
Отказ от ответственности: Интерактивный контент включен в онлайн-версию этой статьи.
Корреспонденцию, касающуюся этой статьи, следует направлять Алексу Пентланду, Департамент связи, Массачусетский технологический институт, E15-387, 20 Ames St, MIT, Cambridge, MA 02139, USA. Электронная почта: [email protected]
Часто говорят, что ни один человек не является островом, и чтобы вырастить ребенка, нужна деревня, но психологии в значительной степени не хватает научных данных для количественной оценки и характеристики этих афоризмов. В результате эксперимент обычно фокусируется на более легко поддающихся количественной оценке индивидуальных чертах и поведении.
Однако в последнее десятилетие цифровые данные об онлайн-взаимодействиях, сотовых телефонах и кредитных картах позволили нам точно измерить крупномасштабное социальное поведение с очень высоким уровнем детализации. При надлежащем регулировании для защиты частной жизни эти данные обладают огромной силой для уточнения и прояснения традиционных вопросов, задаваемых социальными науками.
Термин «вычислительная социальная наука» для описания использования таких «цифровых хлебных крошек» в социальных науках был популяризирован в одноименной статье журнала Science 2009 года (Lazer et al., 2009). С тех пор более 10 000 журнальных статей ссылаются на этот термин, и более 100 академических групп начали описывать себя, используя этот термин. Существует большой энтузиазм в связи с тем, что этот новый подход к общественным наукам позволяет по-новому понять человеческое поведение; справочную информацию об этих новых инструментах см. в обзорных статьях в разделе 9.0005 Nature (Buchanan, 2009) и Proceedings of the National Academy of Science of the United States of America (Mann, 2016).
В этой статье будет предложено, как эти новые инструменты могут помочь связать индивидуальные черты с окружающим социальным контекстом и, таким образом, лучше объяснить результаты жизни и социальные характеристики. Начав с примера, в котором психологическая теория оказалась неэффективной, — проблемы предсказания результатов жизни детей — в этой статье будут показаны доказательства, которые вычислительная социальная наука привносит в эту проблему, а затем исследуется, как расширить психологическую теорию, используя эту новую вычислительную перспективу. В заключительных разделах этой статьи будут изложены новые практические и этические проблемы, которые представляет этот новый тип гибрида «вычислительной психологии».
В 2017 году моя исследовательская группа из Массачусетского технологического института проанализировала уникально большую и полную базу данных, описывающую жизненные траектории детей из групп риска, и использовала эти данные для построения прогностических моделей жизненных результатов, начиная от выселения из дома и заканчивая «упорством» и школьной успеваемостью.
средний. Эти данные были получены в ходе исследования Fragile Families Study (см. https://fragilefamilies.princeton.edu/), в ходе которого изучалось развитие 4242 детей, проводилось интервью с лицами, осуществляющими основной уход, при рождении и повторно, когда детям исполнялся 1, 3, 5, 9 лет., и 15 лет, вместе с домашними оценками детей. В нескольких совместных исследованиях была получена дополнительная информация о состоянии здоровья родителей, истории занятости и заключения, религии, уходе за детьми и дошкольном образовании. В общей сложности было проведено 12 943 измерения каждого ребенка и его семьи, включая оценки по чрезвычайно широкому спектру стандартизированных тестов.
В общей сложности 160 академических команд соревновались, чтобы использовать эти данные для прогнозирования исходов жизни этих детей (Salganik et al., 2020). Моя команда из Массачусетского технологического института создала наиболее точные модели для половины задач прогнозирования исхода жизни (см. http://news.
mit.edu/2017/mit-human-dynamics-team-tops-fragile-families-challenge-1004). Однако, несмотря на богатый набор данных и современные статистические методы, наши наилучшие прогнозы для этих жизненных исходов были не очень точными и, по сути, лишь немного лучше, чем те, которые были получены на основе простого эталонного теста. Неудобный вывод состоит в том, что вы не может предсказать результаты жизни детей с помощью любого из стандартных тестов или методов опроса, применяемых к детям или их семьям.
Оказывается, однако, что вы можете предсказать хоть какие-то жизненные исходы, исходя из данных о районе, в котором живут дети и их семьи. Например, рассмотрите эти данные о финансовой мобильности между поколениями — жизненном результате, который сильно коррелирует со многими жизненными результатами, рассмотренными в исследовании Fragile Families Study. Чтобы изучить «американскую мечту» о межпоколенческой мобильности, группа экономистов получила доступ к 30-летним лонгитюдным данным Налоговой службы США (см.
http://www.equality-of-opportunity.org/). На основе этих данных они могли рассчитать уровень финансовой мобильности между поколениями в 9 странах.0005 все блоков переписи населения США. Эти экономисты обнаружили, что 71% вариаций в финансовых результатах жизни можно предсказать по характеристикам окружающего района, в частности, территории примерно из четырех кварталов, окружающих дом ребенка.
Более того, примерно четверть эффекта соседства «запирается» к моменту поступления ребенка в детский сад, а примерно половина эффекта соседства действует к пятому классу. Они также могли бы проанализировать результаты детей, переехавших из одного квартала переписи в другой квартал переписи в рамках рандомизированной лотереи, установив тем самым, что эффект соседства является причинно-следственным. Почему интервью с родителями не дают такой же предсказательной силы? Возможно, это связано с тем, что важные переменные здесь — это те, о которых люди обычно не имеют количественных знаний (например, распределение доходов людей в соседних городских кварталах) или даже не знают (например, доля возвращенных переписных социальный капитал).
Люди также не подозревают о предсказательной силе этих переменных. Действительно, отношения были неизвестны, пока не стал доступен этот крупномасштабный лонгитюдный вычислительный анализ социальных наук.
Неудача анализа хрупкой семьи в прогнозировании результатов жизни, несмотря на включение тысяч стандартных индивидуальных и семейных измерений за период в 20 лет, по сравнению с удивительной предсказательной силой характеристик района, вызывает недоумение и указывает на слепое пятно в пределах дисциплина психология. Многие исследования в области психологии сосредоточены на краткосрочном когнитивном (языковом) поведении людей старше 5 лет. Задавать вопросы в лабораторных экспериментах легко и быстро, но чрезвычайно сложно1 отслеживать поведение на протяжении многих лет (особенно в самые ранние годы). Данные Налоговой службы, однако, предполагают, что жизненный путь этих детей можно гораздо лучше предсказать по социальному контексту их соседства в те годы, когда они еще не достигли лингвистической зрелости, а не по когнитивным или эмоциональным характеристикам на протяжении всего их детства.
Очень немногие психологические исследования количественно и систематически говорят о влиянии такого рода социального контекста, особенно на очень маленьких детей.
Что может сказать вычислительная социальная наука, используя поведенческие данные с мобильных телефонов, онлайн-взаимодействий и других источников, о связи между психологическими чертами, окружающим социальным контекстом и результатами жизни? Чтобы глубже изучить этот вопрос, подумайте, какие поведенческие характеристики предсказывают создание богатства и имущественное неравенство. Многие жизненные результаты тесно связаны с богатством и неравенством, и теперь доступны данные о большом количестве людей в обществах по всему миру, которые помогут изучить эти отношения.
Рисунок 1. По мере того, как люди взаимодействуют с более разнообразными сообществами, их доход увеличивается (100 000 случайно выбранных людей в азиатской стране со средним уровнем дохода) (Jahani et al., 2017)
Например, на рисунке 1 показаны данные исследования в котором моя исследовательская группа изучила выборку из 100 000 случайно выбранных людей в азиатской стране со средним уровнем дохода и сравнила их способность узнавать о новых возможностях (измеряемую по тому, насколько закрыты или открыты их социальные сети) с их доходом (Jahani et al.
, 2017). Как легко заметить, люди с более открытыми сетями зарабатывают больше денег. Более того, это вряд ли будет артефактом способа измерения доступа к возможностям, потому что вы получите тот же результат, если посмотрите на разнообразие рабочих мест людей, с которыми они взаимодействуют, или на разнообразие местоположений людей, с которыми они взаимодействуют. они взаимодействуют. Удивительно, но если вы исследуете только людей с образованием не выше шестого класса, эта кривая сдвинется лишь немного вниз. Если вы посмотрите на людей с высшим образованием, кривая сдвинется лишь немного вверх. Вариация, связанная с образованием, невелика по сравнению с вариацией, связанной с разнообразием взаимодействия.
Естественно задаться вопросом, приводит ли большее разнообразие сети к большему доходу или наоборот. Ответ, кажется, состоит в том, что большее разнообразие сетей приводит в среднем к большему доходу (это идея о том, что слабые связи приносят новые возможности), но также верно и то, что больший доход позволяет людям делать свои социальные сети более разнообразными.
Этот акцент на структуре социальных сетей и их способности передавать людям новые возможности сильно отличается от обычного психологического внимания на индивидуальных чертах и поведении и имеет решающее значение для моделирования жизненных результатов. Психология может извлечь пользу из этого типа контекстуализации, то есть включения характеристик социальной сети, в которую встроены люди, и того, как их индивидуальные черты взаимодействуют с возможностями и барьерами, которые обеспечивают эти социальные связи.
Многие крупномасштабные анализы данных с использованием инструментов вычислительной социальной науки свидетельствуют о том, что при попытке понять, как черты поведения влияют на результаты жизни, лучше всего рассматривать людей как вид, который находится в постоянном поиске новых возможностей. и идеи, и что окружающие социальные сети служат основным и, возможно, самым большим ресурсом для поиска возможностей. Люди похожи на любой другой социальный вид: наша жизнь состоит из баланса между привычками, которые позволяют нам зарабатывать на жизнь, используя окружающую среду, и поиском новых возможностей.
В литературе о животных это известно как поведение при кормлении . Например, если вы наблюдаете за кроликами, они будут выходить из своих нор, идти за ягодами, а затем возвращаться каждый день в одно и то же время, за исключением того, что в некоторые дни они будут искать другие ягодные кусты. Это напряжение между исследованием на случай, если ваш ягодный куст исчезнет, и поеданием ягод, пока они там.
И это тоже характер нормальной человеческой жизни. Когда моя исследовательская группа изучила данные о покупках по кредитным картам для 100 миллионов человек в Соединенных Штатах, главным выводом было то, что люди чрезвычайно предсказуемы (Krumme et al., 2013). Как данные кредитных карт, так и данные о мобильности мобильных телефонов показывают, что люди в значительной степени являются существами привычки. Наблюдая за тем, куда вы идете или что покупаете утром, можно определить 90% плюс шансы точно предсказать, куда вы пойдете и что купите вечером. Но время от времени люди вырываются на свободу и исследуют людей и места, которые посещают лишь изредка, и такое поведение крайне непредсказуемо.
Именно это непредсказуемое исследование создает у нас впечатление личной свободы.
Более того, когда вы находите людей, у которых нет этого паттерна, они обычно больны или каким-то образом находятся в состоянии стресса (Blumenstock et al., 2015; Madan et al., 2011; Singh et al., 2015). Вы можете сказать, является ли жизнь человека здоровой в общем смысле — как умственно, так и физически — по тому, демонстрируют ли они этот самый основной биологический ритм или нет. Эта тенденция настолько регулярна, что одна из крупнейших служб здравоохранения в Соединенных Штатах теперь использует ее для отслеживания пациентов из группы риска (дополнительные сведения см. на http://ginger.io). Опять же, вывод состоит в том, что индивидуальные черты сами по себе не могут эффективно предсказать результаты жизни, а скорее то, как эти черты действуют во взаимодействии с окружающей социальной сетью, облегчая или препятствуя имеющимся возможностям.
Возвращаясь к данным, показанным на рисунке 1, люди в этой южноазиатской стране с открытыми, разнообразными социальными сетями зарабатывают больше денег во всех социальных кастах; однако сумма денег, заработанная за каждую «единицу» разнообразия, меньше для представителей низших каст.
Разговаривать с людьми из разных низших каст не так выгодно, как с представителями разных высших каст, независимо от их других индивидуальных характеристик. Однако подобная сегрегация по социальной сети происходит повсеместно и, как правило, незаметна и не зависит от индивидуальных особенностей. Для примера ближе к Соединенным Штатам рассмотрим, как спроектированы школы и университеты. Анализ данных о мобильности и общении в университетах нескольких разных стран показывает, что социальные связи намного лучше предсказывают результаты студентов, чем личность, модели обучения, предыдущее обучение или оценки и другие индивидуальные черты. Успеваемость в школе и на тестах лучше предсказывается сообществом людей, с которыми вы общаетесь, чем почти всеми стандартными показателями индивидуальных характеристик (Kassarnig et al., 2017; de Montjoye et al., 2014).
Крупномасштабные данные из налоговых деклараций, записей о покупках, а также записей о мобильных телефонах и коммуникациях показывают, что характеристики районов чрезвычайно важны для прогнозирования результатов жизни детей и что богатство сильно коррелирует с разнообразием социальных сетей.
Но что такого в районах, которые предсказывают исход жизни детей? Та же самая методология, которая используется для изучения создания богатства в странах и городах, может быть использована и для отдельных районов.
Как показано на рисунке 2, при изучении данных по отдельным районам становится ясно, что разнообразие является сильным предиктором как дохода, так и (что более важно) роста дохода, даже после учета таких факторов, как расположение района в городе и плотность соседства. Другими словами, поток идей через социальные мосты, которые их соединяют, предсказывает создание богатства. Сравнивая объяснительную силу разнообразия взаимодействия с другими переменными, такими как средний возраст или процент жителей, получивших высшее образование, становится ясно, что эти традиционные демографические показатели социального контекста гораздо слабее объясняют экономический рост, чем разнообразие социального взаимодействия. Это означает, что модели и гражданские системы, которые зависят только от демографических переменных, таких как население, образование и т.
д., не содержат важной информации.
На самом деле, наше исследование показывает, что эта корреляция между соседними районами объясняет примерно половину различий в росте ВВП в нескольких тысячах районов в Соединенных Штатах, Азии и Европе. В сочетании с аналогичной закономерностью для отдельных лиц (рис. 1) этот результат предполагает, что разнообразие социальных связей в районе и возможности «слабых связей», которые они приносят с собой, могут быть основным двигателем финансового роста. В этом случае психологические и социальные факторы, которые обычно считаются влияющими на исход жизни, могут оказаться второстепенными факторами. Вместо того, чтобы быть основными причинными чертами, они могут иметь значение прежде всего потому, что помогают или мешают поиску новых возможностей. Основным двигателем прогресса в обществе может быть поиск новых возможностей, например, кормодобывающее поведение, в отличие от индивидуальных навыков или капиталовложений.
Рисунок 2 .
Разнообразие физического взаимодействия между районами в сравнении с годовым экономическим ростом районов в пределах города Стамбула. Разнообразие типов людей (энтропия возраста, пола, типа работы, дохода) предсказывает до 50% дисперсии годового экономического роста в городах США, ЕС и Азии (Chong et al., 2020)
Что означает наличие сильных прогностических контекстуальных факторов для причинных процессов и психологической теории? То, что много людей несут зонты, хорошо предсказывает дождь, но ношение зонтов — нет.0005 вызвать дождь; цепь причинных факторов сложна. Более того, если мы измерим множество различных моделей поведения, мы обнаружим в нашей базе данных измерений те, которые предсказывают дождь не по причинно-следственным связям, а по чистой случайности. Мы должны быть осторожны, чтобы иметь как данные обучения, так и данные независимых испытаний, и лучше всего выбирать контекстуальные факторы, предложенные психологической или социологической теорией. Если мы находим контекстуальный фактор, который имеет сильную прогностическую силу (например, больше 0,5) по данным независимых испытаний, то это хороший признак того, что действуют причинно-следственные факторы, но, как и в случае с зонтиками, причинно-следственная цепочка может быть неочевидной.
В качестве иллюстрации давайте рассмотрим результаты, показывающие, что разнообразие взаимодействий сильно предсказывает как индивидуальный доход, так и рост ВВП в пределах района (рис. 1 и 2). В психологической литературе известно, что разнообразие взаимодействия является очень сильным фактором «коллективного разума» групп (Woolley et al., 2010). Точно так же в литературе по социологии «теория слабых связей» предсказывает, что разнообразные связи в социальных сетях предоставляют лучшие возможности для трудоустройства и других желательных результатов, чем социальные связи внутри вашей гомофильной базовой социальной сети. Эти психологические и социологические факты предполагают, что разнообразие взаимодействия будет иметь важное значение для создания личного богатства и роста местного ВВП.
Однако сам по себе факт наличия больших возможностей не гарантирует лучших результатов для себя или соседей. Более высокие результаты также зависят от психологических факторов, таких как любознательность, выдержка и интеллект, навыки межличностного общения, необходимые для поиска людей, которые помогают использовать возможности, а также физическая, культурная и экономическая среда, которая обеспечивает лучшие результаты.
Причем эти факторы взаимодействуют, и их значение зависит от специфики возможности и продвижения к достижению желаемых целей.
Несмотря на все эти сложности в понимании причинно-следственной связи, мы не должны упускать из виду сильную предсказательную силу разнообразия взаимодействий в открывающихся возможностях. Эта тесная взаимосвязь предполагает, что поток идей и инноваций между отдельными людьми и сообществами является подходящей основой для понимания роли психологических факторов в обеспечении личного и общественного процветания.
Одна интерпретация результатов Fragile Family, которая согласуется с этими и подобными результатами в литературе по вычислительным социальным наукам, заключается в том, что очень раннее социальное обучение устанавливает у детей «паттерн поиска пищи». Полезно подумать об этом типе «социального программирования» применительно к быстрому и медленному мышлению, предложенному психологом Даниэлем Канеманом. Канеман использует модель человеческого разума с двумя способами мышления.
В его формулировке быстрое мышление в значительной степени является автоматическим и бессознательным и используется почти во всех обычных действиях повседневной жизни. Второй способ мышления людей — медленный, основанный на правилах и в значительной степени сознательный. Краткий набросок быстрого мышления состоит в том, что оно формирует привычки и категорическое восприятие. Напротив, медленный способ мышления использует рассуждения, комбинируя убеждения, чтобы прийти к новым выводам.
Однако в этой картине человеческого разума отсутствует важная часть. Вычислительная социальная наука предполагает, что быстрый ум является хранилищем культурных норм, своего рода «племенным разумом», созданным в значительной степени бессознательно путем интеграции наблюдений о том, как ведут себя другие люди, с биологическими ограничениями и тенденциями (Madan et al., 2011; Pentland, 2015). . Наблюдение за опытом других дает нам простой способ решить, будет ли новая идея успешной для нас самих: нам не нужно есть новый тип фруктов, чтобы узнать, ядовиты ли они, вместо этого мы можем просто наблюдать, что происходит с другими фруктами.
другие, которые едят этот тип фруктов.
Напротив, медленное мышление строится на убеждениях, полученных в результате индивидуальных рассуждений и наблюдений, которые кажутся интересными, — фактах и поведении, которые когда-нибудь могут оказаться полезными. Поскольку медленное мышление основано на правилах и рефлексивно, оно обеспечивает безопасный способ догадываться о новых идеях и нормах без прямых доказательств (например, если вы заметили, что употребление в пищу темных ягод вызывает у человека тошноту, то разумно ли спросить, возможно ли, что все темные ягоды ядовиты?). Язык и медленное мышление тесно связаны, поэтому запоминающиеся истории могут действовать как своего рода социальная «виртуальная реальность», которая позволяет нам узнавать полезные факты и модели поведения, не наблюдая их напрямую.
Язык и логика, кажется, мало влияют на наш репертуар быстрого мышления. Без социального консенсуса, подкрепляющего идею или действие, наш медлительный рациональный ум очень плохо влияет на наши привычки быстрого мышления (Pentland, 2015).
Язык, однако, позволяет структурам верований медленного мышления распространяться среди населения. Такие широко распространенные убеждения потенциально могут быть включены в репертуар быстрого мышления под социальным давлением, становясь, таким образом, поведенческой нормой.
В примере с Fragile Families кажется, что очень ранний опыт задает базовую структуру для детских норм и привычек быстрого мышления. Такие характеристики, как склонность исследовать, а не прятаться, проявлять настойчивость, а не сдаваться, и предполагать личную свободу воли, по-видимому, устанавливаются очень рано в результате наблюдения и взаимодействия как с другими детьми, так и со взрослыми. Медленно мыслящие способности развиваются на вершине этой основы и имеют лишь ограниченную способность изменять ее. От привычек трудно избавиться, даже если они явно причиняют вред, а изменить социальные привычки поиска пищи еще труднее, потому что недостатки неправильного репертуара быстрого мышления обычно довольно незаметны, и на них трудно сосредоточиться.
Стандартные модели человеческого мышления в основном представляют собой вариации рациональной индивидуальной модели. Быстрое мышление рассматривается как составленная «справочная таблица» убеждений и действий. Он довольно ограничен в том смысле, что он негибок, автоматичен и несовершенен в других отношениях, но все же является приближением к рациональному мышлению. Медленное мышление считается более рациональным, хотя и ограниченным.
Вычислительная социальная наука предполагает, что модель «рационального индивидуума» относится главным образом к нашему медленному мышлению и плохо описывает то, как люди включают новые действия и привычки в свое повседневное быстродумающее поведение. Ключевой провал не в ограничениях рациональности; дело в том, что сообразительный ум не максимально удовлетворяет потребности индивидуальный . Наоборот, наш быстрый ум, ответственный за большую часть нашего повседневного поведения, привязан к культуре, максимизируется в соответствии с социальными нормами, групповой выгодой и биологическими ограничениями, часто вопреки интересам отдельного человека.
Идея о том, что быстрое мышление в первую очередь связано с культурой, а не управляется индивидуальными мыслями и размышлениями, означает, что быстрое мышление коллективно рационально , а не , а не индивидуально рационально (Pentland, 2015). Люди постоянно участвуют в исследовательском поведении, чтобы найти новые адаптивные модели поведения, и большинство из этих новых моделей поведения исходят из подражания другим людям. Как показывают исследования «Хрупкие семьи», «Разнообразие» и подобные исследования, кажется, что широта исследовательского поведения человека, а не его индивидуальные когнитивные черты, обычно доминируют над жизненными результатами и эволюцией социальных характеристик.
Понимание того, что у людей есть две системы мышления, которые работают совершенно по-разному и в основном основаны на социальных наблюдениях, трансформирует многие классические споры в философии, антропологии и социологии. На одной стороне этой академической битвы находятся антропологи, такие как Клод Леви-Стросс, философы-экономисты, такие как Карл Маркс и Адам Смит, и многие социальные психологи. Мыслители по эту сторону спора подчеркивают, как структура общества формирует поведение человека. На другой стороне битвы находятся такие философы, как Жан-Поль Сартр, теоретики игр и ученые-когнитивисты, которые делают акцент на свободе воли и на том, как отдельные когнитивные процессы формируют индивидуальное поведение.
Современное открытие того, что человеческий разум имеет два типа социально ориентированного мышления, приводит к следующему выводу: оно говорит нам, что обе стороны спора о свободе воли и социальном контексте правы, но ни одна из сторон не права в отношении всего человеческого поведения, всех время. Большая часть нашего поведения является привычной, а не обоснованной, что противоречит тому, как многие из нас хотели бы видеть себя. Как выразился Канеман, большая часть нашего поведения основана на быстрых суждениях интуиции и привычки, а не на медленном процессе рассуждений. Но, как указала бы сторона свободы воли, вполне вероятно, что большинство наших наиболее важных решений — частью каких сообществ быть, на кого обращать внимание — принимается в результате медленного процесса рассуждений.
Какие практические шаги может предпринять общество для достижения лучших результатов в жизни? Предыдущие примеры иллюстрируют важность общения лицом к лицу с соседями. Несмотря на то, что в наше время наблюдается резкий рост удаленных цифровых коммуникаций, литература по вычислительным социальным наукам показывает, что физические взаимодействия между людьми остаются ключевым средством обмена информацией, объясняя большую часть различий в самых разных результатах. Пентланд, 2015).
Если вы соедините эту идею поиска новых возможностей с идеей о том, что разнообразные сети открывают большие возможности, вы можете предположить, что города с более развитой транспортной инфраструктурой будут лучше способствовать личному общению между разными людьми и, таким образом, позволят лучше итоги жизни. Чтобы проверить эту гипотезу, были изучены данные из 150 городов США и 150 городов Европейского Союза и сделаны выводы о закономерностях физического взаимодействия между людьми (Pan et al. , 2013). Это исследование продемонстрировало, что если инфраструктура города способствует более разнообразному личному взаимодействию, то в долгосрочной перспективе у населения будут лучшие результаты жизни в самых разных областях, от здравоохранения до преступности и личного благосостояния. Следовательно, одним из ключевых способов улучшения условий жизни хрупких семей может быть простое улучшение транспорта в их районы и обратно.
Как можно сделать измерения социальных характеристик района более доступными для исследователей? В 2014 году группа специалистов по данным (включая меня) вместе с представителями коммуникационных компаний и главами национальных статистических управлений стран как Севера, так и Юга встретились в штаб-квартире ООН и предложили то, что Генеральный секретарь ООН назвал « информационная революция» (ООН, 2014). Предложение заключалось в том, что страны мира производят психологически и социологически значимые измерения человеческого поведения в каждом переписном квартале каждой страны мира. Затем эти измерения состояния человека будут использоваться для решения проблемы бедности, неравенства, несправедливости и устойчивости научным, прозрачным, подотчетным и сопоставимым образом. Удивительно, но это предложение было одобрено Генеральной Ассамблеей ООН в 2015 году в рамках Целей устойчивого развития на период до 2030 года. Это означает, что богатые данные на уровне района (квартала переписи) являются желанной целью для всех 196 национальных подписантов. В то время как более бедные страны будут испытывать трудности с достижением этих целей в отношении данных, развитые страны будут иметь в открытом доступе текущие данные обо всех своих районах. Широкая доступность крупномасштабных многоплановых данных о районе, таких как используемые в компьютерных социальных исследованиях, позволит построить связи между индивидуальными психологическими чертами, результатами жизни и социальными условиями.
А как насчет конфиденциальности? И не передаст ли это слишком много власти в слишком мало рук? Из-за беспокойства по поводу этих проблем в 2007 году я предложил «Новый курс по данным» (Pentland, 2009). ), позволяя гражданам контролировать данные о них, а также создавая общие данные для улучшения как правительства, так и частного сектора. Эта статья привела к созданию дискуссионной группы Всемирного экономического форума, в которой мировые лидеры и ученые смогли продуктивно изучить риски, выгоды и способы решения этих проблем с большими данными. Члены этой группы сформировали как Билль о правах потребителей США, так и законы ЕС о защите данных. Хотя конфиденциальность и концентрация власти всегда будут проблемой, существуют хорошие решения, доступные благодаря сочетанию технологических стандартов (например, «Открытые алгоритмы» или OPAL, как описано ниже) и политики (например, открытые данные и «налог на данные»). на данные, хранящиеся в частных компаниях, которые вынуждают их публиковать агрегированную версию собираемых ими данных с низким уровнем детализации).
Проект OPAL представляет собой социотехнологическую систему, которая использует данные частного сектора в общественных интересах (Hardjono et al. , 2016). Он делает это, «отправляя код к данным» с сохранением конфиденциальности, предсказуемым, совместным, масштабируемым и устойчивым образом. Он преследует две основные цели: предоставить официальным статистикам, ученым, политикам, специалистам по планированию, предприятиям и гражданам гораздо более полную картину человеческой реальности, а также обеспечить более широкое участие и контроль для всех граждан в отношении видов и использования анализов, выполняемых на основе данных о них самих. . В настоящее время OPAL внедряется в рамках пилотных проектов в Сенегале и Колумбии, где она была одобрена и пользуется поддержкой их национальных статистических управлений и крупных местных операторов связи (см. http://opalproject.org). Участие и расширение прав и возможностей на местном уровне будут иметь центральное значение для разработки OPAL: потребности, отзывы и приоритеты были собраны и определены в ходе местных семинаров и обсуждений, а их результаты будут использованы при разработке алгоритмов.
Такие инициативы, как OPAL, могут обеспечить более ориентированное на человека, подотчетное и прозрачное принятие решений и управление на основе данных. Эти же ресурсы данных необходимы для контекстуализации психологии и, таким образом, для того, чтобы сделать психологические теории гораздо более предсказуемыми, связывая индивидуальные психологические черты с результатами жизни и социальными характеристиками.
Вычислительная социальная наука обеспечивает лонгитюдное описание поведения и, в частности, мелких взаимодействий между людьми. В сочетании со стандартными психологическими измерениями существует потенциал для контекстуализации психологии путем определения связей между индивидуальными психологическими чертами и того, как они влияют на взаимодействие с окружающей социальной сетью. Это позволит более точно прогнозировать результаты жизни и то, как индивидуальные поведенческие черты формируют социальные характеристики.
Сегодня большинство наших социальных институтов основаны на идее «разумных индивидуумов» и на идее о том, что «невидимая рука» Адама Смита связана с рыночными механизмами. Но Адам Смит на самом деле утверждал совсем другое: «Человеческой природе свойственно обмениваться не только товарами, но и идеями, помощью и услугами… именно этот обмен побуждает людей создавать решения на благо общества». Интересно, что Карл Маркс говорил нечто подобное, а именно, что общество есть сумма всех наших социальных отношений. Вычислительная социальная наука подтверждает их интуицию.
Общество должно сделать выбор в отношении того, каким должно быть будущее. Этот выбор следует делать с учетом наилучших имеющихся данных и методологии. Должен быть способ понять, например, последствия индивидуального разнообразия социальных сетей, сегрегации социальных сетей, терпимости к новизне по сравнению с приверженностью нормам, а также понять влияние того, как новые цифровые инструменты формируют человеческое поведение. Задача, стоящая перед читателями АПА, ясна: психологическое сообщество должно предоставить доказательства, которые позволят государственным программам быть более эффективными и справедливыми. Психология должна стать более контекстуальной, лучше интегрировать теории и эксперименты в окружающую социальную среду, чтобы психологическая наука могла конкретно и точно предсказывать, как индивидуальная психология соотносится с общими социальными условиями.
Copyright © Автор(ы) 2020
Получено 13 января 2020 г.
Пересмотр получено 05 мая 2020 г.
Принято 07 мая 2020 г.
Код
PSYC8422
- Предложено Исследовательская школа психологии
- Колледж АНУ Объединенные научные колледжи АНУ
- Предмет курса Психология
- Области интереса Психология
- Академическая карьера PGRD
- Способ доставки Лично
- Предлагается в
Первый семестр 2023 г.
См. будущие предложения
Контекстуализация профессиональной психологии (PSYC8422)
- Введение
- Результаты обучения
- Ориентировочная оценка
- Нагрузка
- Неотъемлемые требования
- Реквизит и несовместимость
- Предписанные тексты
- Предполагаемые знания
- Дополнительная информация
- Сборы
- Предложения и даты
См. https://www.anu.edu.au/covid-19-advice. В 2023 году этот курс проводится полностью в кампусе / лично.
В этом курсе вы рассмотрите важные контекстуальные факторы психологической этики, теории, исследований и практики с различными группами населения на протяжении всей жизни.
Курс будет посвящен ключевым детерминантам (например, социальным, структурным, экономическим и межличностным факторам) и контекстуальным факторам (например, географическим и культурным) здоровья.
Курс включает в себя акцент на применении ваших знаний для развития ваших профессиональных практических навыков для поддержки надлежащего взаимодействия с людьми из разных слоев общества.
Результаты обучения
После успешного завершения студенты будут иметь знания и навыки, чтобы:
- Критически анализировать практику психологии для людей из разных слоев общества.
- Объясните основные подходы к контекстуализации психологических оценок и вмешательств.
- Демонстрировать навыки общения, оценки и консультирования, необходимые для работы с людьми из разных слоев общества на протяжении всей жизни.
Этот курс оценивается по критериям «Удовлетворено требованиям к курсу» (CRS) или «Не выполнено». Студенты должны удовлетворительно выполнить все оценочные задания, чтобы пройти курс.
Ориентировочная оценка
- Экзамен (проблема) (40) [LO 1,2]
- Отчет (проблема) (40) [LO 1,2]
- Оценка навыков межличностного общения (трудность) (20) [LO 3]
ANU использует Turnitin для усовершенствования методов цитирования и ссылок студентов, а также для оценки представленных заданий в рамках подхода Университета к управлению академической честностью. Хотя использование Turnitin не является обязательным, ANU настоятельно рекомендует использовать Turnitin как преподавателям, так и студентам. Для получения дополнительной информации о Turnitin посетите веб-сайт ANU Online.
Рабочая нагрузка
Ожидаемая рабочая нагрузка будет составлять примерно 130 часов в течение семестра, включая:
- Очный компонент, который может состоять из 3 часов очных занятий, включая лекции и/или семинары в неделю.
- Приблизительно 94 часа самостоятельной работы, включая подготовку к лекциям, презентациям и другим оценочным заданиям.
Неотъемлемые требования
В этом курсе учащиеся должны участвовать в ролевых играх, имитирующих взаимодействие между психологом и клиентом, а также в других занятиях в классе, таких как анализ тематических исследований, обсуждение соответствующих исследований и представление своих идей коллегам. . Эти мероприятия поддерживают развитие и оценку основных профессиональных компетенций. Для развития этих компетенций учащиеся должны уметь:
- Эффективно общаться на английском языке, в том числе понимать и передавать нюансы и адаптировать свой стиль общения к предпочтениям и потребностям других.
- Используйте подсказки, отличные от буквального значения произносимых слов, для интерпретации мыслей, эмоций и мотивов других.
- Подумайте о том, как их вербальное и невербальное общение интерпретируется другими, и используйте эти идеи для развития позитивных профессиональных отношений.
- Контролировать, размышлять и брать на себя ответственность за собственное психическое благополучие, предположения, убеждения и реакции, чтобы убедиться, что они способны оказывать эффективные психологические услуги клиентам.
- Профессионально работать с сотрудниками и сокурсниками и эффективно учиться на отзывах руководителей.
Студенты, которые не соответствуют этим требованиям, не смогут пройти курс и, следовательно, не смогут получить степень.
Реквизит и несовместимость
Чтобы записаться на этот курс, вам необходимо быть активным магистром профессиональной психологии.
Предписанные тексты
TBC
Предполагаемые знания
Высшее образование, аккредитованное в Азиатско-Тихоокеанском регионе или эквивалентное ему
Плата за обучение
Стоимость обучения указана за учебный год, указанный в верхней части страницы.
Студенты программы Commonwealth Support (CSP)
Если вам предложили место в программе Commonwealth Support (CSP), плата за каждый курс устанавливается правительством Австралии. В ANU 1 EFTSL составляет 48 единиц (обычно 8 курсов по 6 единиц). Дополнительную информацию о сумме взноса учащегося для каждого курса можно получить по номеру Fees .
- Студенческий вклад:
- 1
- Стоимость единицы:
- 6 шт.
Если вы являетесь местным студентом-выпускником с платным обучением (DTF) или иностранным студентом , вам необходимо будет оплатить обучение (см. ниже). Стоимость обучения на курсах ежегодно индексируется. Дополнительную информацию для местных и иностранных студентов об обучении и других сборах можно найти по адресу Сборы .
Если для этого курса отображается диапазон единиц, не все параметры единиц ниже могут быть доступны.
| Единицы | EFSL |
|---|---|
| 6,00 | 0,12500 |
Примечание. Обратите внимание, что информация о сборах указана только за текущий год.
Предложения, даты и сводные ссылки по классам
ANU использует MyTimetable, чтобы позволить учащимся просматривать расписание своих зачисленных курсов, просматривать, а затем самостоятельно распределять небольшие учебные мероприятия / учебные пособия, чтобы они могли лучше планировать свое время. Узнайте больше на странице Расписание.
Список предложений на будущие годы является ориентировочным.
Доступ к сводкам классов, если они доступны, можно получить, щелкнув ссылку «Просмотр» для соответствующего номера класса.
Первый семестр
| Номер класса | Дата начала занятий | Последний день регистрации | Дата переписи | Дата окончания класса | Способ доставки | Сводка класса |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 3642 | 20 фев 2023 | 27 фев 2023 | 31 мар 2023 | 26 мая 2023 | Лично | н/д |
Негативные знания консультантов по вопросам образования: формы, экспертные различия, контекстуализация и встроенность в эпизоды
- Главная
- Обзор
- Негативное знание образования…
Автор(ы) / Создатель(и)
Гартмайер, Мартин
Пападакис, Кристина
Штрассер, Йозеф
Аннотация / Описание
Мы исследуем негативные знания консультантов по вопросам образования, их развитие в течение их профессиональной карьеры и их контекстуализацию в эпизодах. В результате эмпирического обучения негативное знание — это знание о том, что что-то не так или какие стратегии не подходят для использования при решении определенных проблем. Предполагается, что такого рода знания имеют особое значение для профессионального развития консультантов. Данные были собраны с использованием метода структурированного интервью с 31 консультантом по вопросам образования. Анализ выявил дискриминационную и саморефлексивную формы негативного знания. Кроме того, они дают представление о преобразованиях в знаниях профессионалов на различных этапах профессиональной экспертизы.
Ключевое слово(я)
образовательное консультирование отрицательное знание эмпирическое знание учиться на ошибках консультант экспертизаАвтор(ы) / Создатель(и)
Гартмайер, Мартин
Автор(ы) / Создатель(и)
Пападакис, Кристина
Автор(ы) / Создатель(и)
Штрассер, Йозеф
Отметка времени получения PsychArchives
2018-11-29T07:49:06Z
Доступно на
2018-11-29T07:49:06Z
Дата первой публикации
14 февраля 2017 г.
Резюме / Описание
Мы исследуем негативные знания консультантов по вопросам образования, их развитие в течение их профессиональной карьеры и их контекстуализацию в эпизодах. В результате эмпирического обучения негативное знание — это знание о том, что что-то не так или какие стратегии не подходят для использования при решении определенных проблем. Предполагается, что такого рода знания имеют особое значение для профессионального развития консультантов. Данные были собраны с использованием метода структурированного интервью с 31 консультантом по вопросам образования. Анализ выявил дискриминационную и саморефлексивную формы негативного знания. Кроме того, они дают представление о преобразованиях в знаниях профессионалов на различных этапах профессиональной экспертизы.
en_US
Статус публикации
опубликованная версия
Статус обзора
PeerReviewed
ISSN
2195-7614
Постоянный идентификатор
https://hdl.
handle.net/20.500.12034/1671Постоянный идентификатор
https://doi.org/10.23668/psycharchives.2037
Язык содержания
eng
Издатель
PsychOpen GOLD
Является версией
https://doi.org/10.5964/ejcop.v6i1.100
Ключевое слово (слова)
консультации по вопросам образования
en_US
Ключевое слово (слова)
отрицательные знания
en_US
Ключевое слово(я)
эмпирическое знание
en_US
Ключевое слово(а)
Обучение на ошибках
en_US
Ключевое слово(а)
Опыт консультанта
en_US
Десятичный классификационный номер Дьюи
150
Название
Отрицательное знание консультантов по вопросам образования: формы, различия, связанные с опытом, контекстуализация и встроенность в эпизоды
en_US
УЦИ тип
артикул
Выпуск
1
Название журнала
Европейский журнал консультативной психологии
Номера страниц
25–40
Объем
6
Видимые теги
Версия записи
Что на самом деле означает контекстная терапия?
Я перенял этот инновационный, но интуитивно понятный метод терапии за годы работы на переднем крае детского развития, психологических вмешательств и целостного здоровья. Я убедился на собственном опыте, что, хотя терапевтическое лечение работает для молодых людей, существует высокая вероятность повторения их проблем. Это потому, что ничего не изменилось в домашней или школьной среде, из-за которой обычно возникают эти проблемы. Это можно сравнить с протечкой в вашем потолке: хотя некоторые могут высушить повреждение водой и закрасить его, на самом деле это не устраняет причину утечки, и она, скорее всего, вернется.
Вместо того, чтобы лечить симптом, важно также нацелиться и искоренить причину. В то время как терапевтическая работа позволяет детям вырабатывать собственные стратегии преодоления трудностей, лечение проходит гораздо успешнее, когда оно нацелено на все проблемные области. Учитывая, что уровень самоубийств среди детей в стране значительно превышает средний показатель по Европе, становится ясно, что что-то не работает и что необходимы изменения, чтобы защитить наше молодое поколение. К сожалению, эти цифры включают детей в возрасте от пяти до девяти лет! Все практикующие врачи согласны с тем, что единственным наиболее эффективным методом сокращения этих статистических данных является профилактика путем раннего вмешательства.
Контекстный подход к терапии просто означает, что терапия проводится на нескольких уровнях – индивидуально с ребенком, посредством бесед с родителями и с семьей как группой. Обычные причины беспокойства детей лежат в их окружении и могут быть настолько укоренены в семейной жизни, что для того, чтобы заметить их, требуется беспристрастный профессиональный взгляд. Такая простая вещь, как трудности в общении, может иметь множество последствий для эмоционального развития ребенка. Когда детям не дают права голоса, их не слушают и не поощряют к участию в принятии семейных решений, мы посылаем им четкий сигнал о том, что они не имеют значения. В эпоху постоянно растущего стресса для молодых людей семья должна быть убежищем, где они чувствуют себя любимыми, ценными и уважаемыми. Без этого дети часто обращаются к интернализации (беспокойство или депрессия), экстернализации (отклонения или неповиновение) или самоповреждающему поведению (выдергивание волос или голодание).
Хотя индивидуальная терапия с детьми и подростками, безусловно, на короткое время уменьшит такое поведение, если триггеры этих трудностей сохраняются дома, существует вероятность того, что позитивных механизмов преодоления будет недостаточно, и негативные паттерны вернутся. После лечения сенной лихорадки, как вы думаете, что произойдет, когда вы вернетесь на луг весной? Большую часть времени родители не знают, как эти проблемы проявляются в их семье, но, к счастью, хороший терапевт может выявить и сообщить об этих трудностях в понятной форме, прежде чем объяснить родителям, что они могут сделать по-другому, чтобы помочь своему ребенку.
С точки зрения практикующего врача, чтобы повысить шансы на успех, очень важно услышать, в чем заключаются проблемы, с максимально возможного количества точек зрения. Хотя люди являются чрезвычайно разумными существами, мы не всегда полностью честны, отвечая на вопросы о себе, и можем не знать о наших поведенческих моделях так, как люди, с которыми мы живем. Кроме того, мы можем давать очень разные ответы в тот день, когда первым делом ударились ногой о журнальный столик, у нас начинается насморк и в целом мы чувствуем себя ужасно, по сравнению с днем, когда мы всю дорогу до работы ехали с зеленым светом. , были удивлены случайным актом доброты и выиграли двадцать евро на скретч-карте. Таким образом, консультации, которые информируются как родителями, так и детьми и проводятся в течение нескольких сеансов, позволяют получить более информативную и целостную картину ситуации для практикующего врача.
Исходя из этого, курс действий также контекстуализируется, что означает, что он определяется совместно с каждым членом, так что с самого начала существует ясность и понимание. Может случиться так, что родителям порекомендуют также пройти терапию, чтобы излечить тревоги или проблемы, которые у них могут быть, или им может потребоваться дополнительное руководство по управлению позитивным поведением посредством родительских консультаций с экспертом по воспитанию. В конечном итоге после терапии ребенок выздоровеет и научится управлять своими эмоциями более позитивным образом, но он также вернется в дом, который будет более чутким, понимающим и осведомленным о том, что вызвало проблемы с самого начала. Таким образом, родители также пользуются преимуществами терапии, поскольку их эмоции принимаются во внимание, и они учатся новым способам справляться с проблемами и общаться с ними.
Исследования постоянно утверждают, что вмешательства, которые сосредоточены на различных компонентах, являются значительно более успешными, в то время как было показано, что те, которые способствуют включению родителей, также имеют более высокие показатели эффективности. Небольшие инвестиции в психологическое здоровье ирландских детей на раннем этапе принесут значительные выгоды следующему поколению в будущем.
Арлин Нотен
Специалист по игровой терапии
www.sugru.ie
Последний
В тренде
контекстных перспектив | Развитие в течение жизни
Результаты обучения
- Опишите социокультурную теорию когнитивного развития Выготского
- Объясните биоэкологическую модель Бронфенбреннера
C контекстуальные перспективы рассматривают отношения между людьми и их физическим, когнитивным и социальным мирами. Они также изучают социально-культурное и экологическое влияние на развитие. Мы сосредоточимся на двух основных теоретиках, которые первыми открыли эту точку зрения: Льве Выготском и Урие Бронфенбреннере. Лев Выготский был русским психологом, наиболее известным своей социокультурной теорией. Он считал, что социальное взаимодействие играет решающую роль в обучении детей; посредством таких социальных взаимодействий дети проходят непрерывный процесс обучения на строительных лесах. Ури Бронфенбреннер разработал теорию экологических систем, чтобы объяснить, как все, что есть в ребенке и его окружении, влияет на его рост и развитие. Он назвал различные аспекты или уровни окружающей среды, которые влияют на развитие детей.
Рисунок 1 . Лев Выготский, основатель социокультурной теории, которая подчеркивает контекстуальные факторы в когнитивном развитии.
Современные теории социального научения восходят к работам русского психолога Льва Выготского, выработавшего свои идеи как реакцию на существующие противоречивые подходы в психологии (Козулин, 1990). Идеи Выготского получили наибольшее признание за определение роли социальных взаимодействий и культуры в развитии навыков мышления более высокого порядка. Его теория особенно ценна тем, что она дает представление о динамической «взаимозависимости между индивидуальными и социальными процессами в построении знания» (John-Steiner & Mahn, 19).96, с. 192). Взгляды Выготского часто рассматриваются в первую очередь как теории развития, фокусирующиеся на качественных изменениях поведения с течением времени как попытки объяснить невидимые процессы развития мышления, языка и навыков мышления более высокого порядка. Хотя намерением Выготского было главным образом понять высшие психологические процессы у детей, его идеи имеют множество значений и практических применений для учащихся всех возрастов.
Три темы часто отождествляются с идеями Выготского о социокультурном обучении: (1) человеческое развитие и обучение берут начало в социальных, исторических и культурных взаимодействиях, (2) использование психологических инструментов, в частности языка, опосредованное развитие высших психических функций и (3) обучение происходит в зоне ближайшего развития. Хотя мы обсуждаем эти идеи по отдельности, они тесно взаимосвязаны, неиерархичны и взаимосвязаны.
Социокультурная теория Выготского подчеркивает важность культуры и взаимодействия в развитии когнитивных способностей. Выготский утверждал, что мышление имеет социальное происхождение, социальные взаимодействия играют решающую роль, особенно в развитии навыков мышления более высокого порядка, и когнитивное развитие нельзя полностью понять без учета социального и исторического контекста, в который оно встроено. Он пояснял: «Каждая функция в культурном развитии ребенка проявляется дважды: сначала на социальном уровне, а затем на индивидуальном уровне; сначала между людьми (интерпсихологический), а затем внутри ребенка (интрапсихологический)» (Выготский, 19 лет).78, с. 57). Именно работая с другими над различными задачами, учащийся перенимает опыт, разделяемый в обществе, и связанные с ним эффекты, а также приобретает полезные стратегии и знания (Scott & Palincsar, 2013).
Rogoff (1990) называет этот процесс управляемым участием, когда учащийся активно приобретает новые ценные в культурном отношении навыки и способности посредством осмысленной совместной деятельности с более опытным помощником. Важно отметить, что эти культурно опосредованные функции рассматриваются как встроенные в социокультурную деятельность, а не как самодостаточные. Развитие — это «трансформация участия в социокультурной деятельности», а не передача дискретных культурных знаний или навыков (Матусов, 2015, с. 315).
Леса и зона ближайшего развития
Рисунок 2 . По словам Выготского, дети могут когнитивно развиваться в своем понимании мира и узнавать, что важно в обществе, через игру и сотрудничество с другими.
Выготский отличался от Пиаже тем, что считал, что у человека есть не только набор способностей, но и набор потенциальных способностей, которые могут быть реализованы при правильном руководстве со стороны других. Он считал, что через управляемое участие, известное как строительные леса , с учителем или способным сверстником ребенок может освоить когнитивные навыки в пределах определенного диапазона, известного как зона ближайшего развития . В то время как идеи Пиаже о когнитивном развитии предполагают, что развитие через определенные стадии биологически детерминировано, берет свое начало в индивидууме и предшествует когнитивной сложности, Выготский предлагает другую точку зрения, согласно которой обучение стимулирует развитие. Идея того, что обучение стимулирует развитие, а не определяется уровнем развития учащегося, коренным образом меняет наше понимание процесса обучения и имеет важные учебные и образовательные последствия (Miller, 2011).
Вы когда-нибудь учили ребенка выполнять задание? Может быть, они чистили зубы или готовили еду. Скорее всего, вы поговорили с ними и описали, что вы делали, пока демонстрировали навык, и позволили им работать вместе с вами на протяжении всего процесса. Вы оказывали им помощь, когда казалось, что они в ней нуждаются, но как только они знали, что делать, вы отступали и отпускали их. Это строительные леса. Этот подход к обучению также был принят педагогами. Вместо того, чтобы оценивать учащихся по тому, что они делают, их следует понимать с точки зрения того, на что они способны при правильном руководстве.
Это различие в допущениях имеет большое значение для проектирования и разработки учебного опыта. Если мы верим, как это делал Пиаже, что развитие предшествует обучению, то мы позаботимся о том, чтобы новые концепции и проблемы не вводились до тех пор, пока у учащихся не разовьются врожденные способности понимать их. С другой стороны, если мы, как и Выготский, верим в то, что обучение стимулирует развитие и что развитие происходит по мере того, как мы изучаем различные концепции и принципы, признавая их применимость к новым задачам и новым ситуациям, тогда наша схема обучения будет выглядеть совсем по-другому.
Смотреть
Посмотрите это видео, чтобы узнать больше о теории социокультурного развития Выготского.
Вы можете просмотреть стенограмму выступления «Социокультурное развитие Выготского | Личность и общество» здесь (откроется в новом окне).
Попробуйте
Теория экологических систем Бронфенбреннера
Другим психологом, признавшим важность среды для развития, был американский психолог Ури Бронфенбреннер (19 лет).17-2005), который сформулировал теорию экологических систем , чтобы объяснить, как врожденные качества ребенка и его окружение взаимодействуют, влияя на то, как они будут расти и развиваться. Термин «экологический» относится к природной среде; В этой модели человеческое развитие понимается как долговременная трансформация того, как человек воспринимает окружающую среду и взаимодействует с ней. Экологическая теория Бронфенбреннера подчеркивает важность изучения детей в контексте нескольких сред, потому что дети обычно одновременно оказываются запутанными в разных экосистемах. Каждая из этих систем неизбежно взаимодействует и влияет друг на друга во всех аспектах жизни ребенка, от самого интимного уровня до самого широкого. Более того, он в конце концов переименовал свою теорию в 9-ю. 0009 биоэкологическая модель , чтобы признать важность биологических процессов в развитии. Однако он признал биологию только как производящую потенциал человека, причем этот потенциал реализуется или не реализуется через экологические и социальные силы.
На человека влияют микросистемы , такие как родители или братья и сестры; те, кто имеет прямой, значительный контакт с человеком. Вклад этих людей также изменяется в зависимости от когнитивного и биологического состояния человека. Они влияют на действия человека, которые, в свою очередь, влияют на системы, воздействующие на него. 9Мезосистема 0009 включает более крупные организационные структуры, такие как школа, семья или религия. Эти институты воздействуют на только что описанные микросистемы. Например, религиозные учения и традиции семьи могут создать климат, который заставляет семью чувствовать себя стигматизированной, и это косвенно влияет на отношение ребенка к себе и другим. Философия школьной системы, распорядок дня, методы оценки и другие характеристики могут повлиять на самооценку ребенка, рост, чувство выполненного долга и расписание, тем самым воздействуя на ребенка физически, познавательно и эмоционально. Эти мезосистемы влияют и находятся под влиянием более широких контекстов сообщества, именуемых экзосистема . Ценности, история и экономика сообщества могут влиять на организационные структуры, в которых оно находится. И на сообщество влияют макросистем , которые представляют собой культурные элементы, такие как глобальные экономические условия, войны, технологические тенденции, ценности, философии и реакции общества на глобальное сообщество. Таким образом, опыт ребенка формируется более крупными силами, такими как семья, школа, религия и культура. Все это происходит в соответствующем историческом контексте и временных рамках, или хроносистема . Хроносистема состоит из событий и переходов окружающей среды, которые происходят на протяжении всей жизни ребенка, включая любые социально-исторические события. Эта система состоит из всего опыта, который человек имел в течение своей жизни.
Рисунок 3 . Экологическая теория Брофенбреннера подчеркивает влияние микросистем, мезосистем, экзосистем и макросистем на человека. Не изображена хроносистема или исторический контекст и временные рамки, которые обеспечивают контекст для всех других систем. Хроносистема включает в себя события окружающей среды, основные жизненные переходы и исторические события.
Смотреть
В этом коротком видео профессора Рэйчел Танненбаум из Общественного колледжа Энн Арундел объясняется и приводится пример теории Брофенбреннера.
Вы можете просмотреть стенограмму «Экологическая теория Бронфенбреннера» здесь (откроется в новом окне).
Попробуйте
Глоссарий
- биоэкологическая модель:
- перспектива, предполагающая, что несколько уровней окружающей среды взаимодействуют с биологическим потенциалом, чтобы влиять на развитие
- хроносистема:
- экологические события и переходы, которые происходят на протяжении всей жизни ребенка, включая любые социально-исторические события
- контекстная перспектива:
- теория, рассматривающая отношения между людьми и их физическим, когнитивным и социальным мирами
- теория экологических систем:
- Теория Ури Бронфенбреннера, подчеркивающая важность изучения ребенка в контексте множества сред, разделенных на пять уровней внешнего воздействия: микросистема, мезосистема, экзосистема, макросистема и хроносистема
- экзосистема:
- более широкие контексты сообщества, включая ценности, историю и экономику
- макросистема:
- культурные элементы, такие как глобальные экономические условия, война, технологические тенденции, ценности, философия и реакция общества на мировое сообщество, влияющее на сообщество
- мезосистема:
- более крупные организационные структуры, такие как школа, семья или религия
- микросистема:
- ближайшее окружение, включая тех, кто имеет непосредственный значительный контакт с человеком, например, родителей или братьев и сестер
- строительные леса:
- процесс, в котором взрослые или способные сверстники моделируют или демонстрируют, как решить проблему, а затем делают шаг назад, предлагая поддержку по мере необходимости
- социокультурная теория:
- Теория Выготского, подчеркивающая, как когнитивное развитие происходит в результате социальных взаимодействий между представителями культуры
- зона ближайшего развития (ЗБР):
- разница между тем, что учащийся может сделать без посторонней помощи, и тем, что он может сделать с помощью
Поддержите!
У вас есть идеи по улучшению этого контента? Мы будем признательны за ваш вклад.
Улучшить эту страницуПодробнее
Расширение словарного запаса учащихся ESP Обучение путем контекстуализации практической модели FonF в контексте CALL | soltani
Арора, А., Эванс, С., Гарднер, К., Гулбрандсен, К., и Райли, Дж. Э. (2015). Стратегии достижения успеха: использование формативного оценивания для развития навыков и сообщества в смешанном классе. В S. Koç, X. Лю и П. Вачира (редакторы), Оценка в онлайн-среде и среде смешанного обучения (стр. 235–251). Шарлотта, Северная Каролина: Издательство информационного века.
Бахари, А. (2021a). Проблемы и возможности развития рецептивных и продуктивных навыков с помощью обучения на основе технологий. Электронный журнал компьютерного обучения языкам (CALL-EJ), 22(1), 25-55.
Бахари, А. (2021b). Компьютерные инструменты и стратегии оценки владения языком. Открытое обучение: Журнал открытого, дистанционного и электронного обучения, 35(2), 34–59.doi.org/10.1080/02680513.2020.1726738
Бахари, А. (2020a). Совместное изучение словарного запаса на основе игр в рамках смешанного и дистанционного обучения L2. Журнал открытого, дистанционного и электронного обучения, 35(3), 1–22.doi.org/10.1080/02680513.2020.1814229.
Бахари, А. (2020b). CANDA: Компьютерный нелинейный динамический подход к обучению L2 в смешанном и дистанционном обучении. Интерактивная среда обучения, 28(6), 1–15.doi.org/10.1080/10494820.2020.1805774.
Бахари, А. (2020c). Компьютерная обратная связь для учащихся L2: проблемы и возможности. Журнал компьютерного обучения, doi: 10.1111/jcal.12481.
Бахари, А. (2019a). Модель практики FonF от теории к практике: CALL с акцентом на формальный подход и нелинейную динамическую мотивацию для развития навыков аудирования и разговорной речи. Компьютеры и образование, 130 (3), 40–58. doi.org/10.1016/j.compedu.2018.11.009.
Бахари, А. (2019b). Влияние применения модели практики FonF на развитие аудирования и разговорной речи L2 с упором на преднамеренное и случайное приобретение словарного запаса в контексте CALL. Revistade LingüÃstica y Lenguas Aplicadas, 14, 45–57.doi.org/10.4995/rlyla.2019.10785
Бахари, А. (2018). Мотивация священного текста для учащихся общего уровня 2: исследование смешанных методов. Журнал академической этики, 16(4), 1–31. doi.org/10.1007/s10805-018-9316–3
Байгейт, М. и Самуда, В. (2005). Интегративное планирование с использованием повторения задач. В Р. Эллис (ред.) Планирование и выполнение задач на втором языке. Амстердам/Нью-Йорк: Бенджаминс.
Чанг, М. М. (2005). Применение саморегулируемых стратегий обучения в онлайн-инструкции: исследование восприятия мотивации. Изучение языков с помощью компьютера, 18(3), 217–230.doi.org/10.1080/09588220500178939
Chiu, YH (2013). Обучение словарному запасу второго языка с помощью компьютера: метаанализ. Британский журнал образовательных технологий, 44 (2), E52–E56.
Клиффорд, Р. и Грануан, Н. (2008). Применение технологий в процессах овладения языком: что может работать и почему. В М. В. Холланд и Ф. П. Фишер (ред.), Путь речевых технологий в компьютерном изучении языка: от исследований к практике (стр. 25–43). Лондон, Англия: Изучение языка Routledge.
Колпаерт, Дж. (2018). Изучение возможностей открытых данных для изучения и преподавания языков. Журнал технологий и преподавания китайского языка, 9 (1), 1–14.
Даштестани, Р. (2015). Изучение использования веб-тестов для проверки академической лексики в обучении EAP. Преподавание английского языка с использованием технологий, 15 (1), 48–61.
де Бот, К. (2008). Введение: Развитие второго языка как динамический процесс. Журнал современного языка, 92 (2), 166–178.
ДеКейзер, Р. (1998). Помимо сосредоточения внимания на форме: когнитивные взгляды на изучение и практику грамматики второго языка. В C. Doughty & J. Williams (Eds.), Сосредоточьтесь на форме при овладении вторым языком в классе (стр. 42–63). Кембридж: КУБОК.
Дёрньей, З. и Отто, И. (1998). Мотивация в действии: модель процесса мотивации L2. Рабочие документы по прикладной лингвистике (Университет Темз-Вэлли, Лондон), 4, 43–69.
Думова Т. (2012). Удобство использования онлайн-викторин: оценка восприятия учащихся. В С. Келси и К. Сент-Аман (редакторы), Компьютерная коммуникация: проблемы и подходы в образовании (стр. 50–61). Херши, Пенсильвания: IGI Global.
Эллис, Р. (2016). Сосредоточьтесь на форме: критический обзор. Исследования в области преподавания языков 20 (3), 405–428.
Фредрикс, Дж. А., Блюменфельд, П. К., и Пэрис, А. Х. (2004). Участие в школе: потенциал концепции, состояние доказательств. Обзор исследований в области образования, 74 (1), 59–109.
Айви, Г. (1999). Многоцелевое исследование в средней школе: сложности среди читателей-подростков. Reading Research Quarterly, 34, 172–192.
Ларсен-Фриман, Д. и Кэмерон, Л. (2008). Методология исследования языкового развития с точки зрения сложных систем. Журнал современного языка, 92, 200–13.
Лауфер, Б. (2006). Сравнение фокуса на форме и фокуса на формах при изучении словарного запаса второго языка. The Canadian Modern Language Review, 63 (1), 149–166.
Лонг, М. (2000). Сосредоточьтесь на форме в обучении языку на основе задач. В « Языковой политике и педагогике» под редакцией Р. Х. Ламберта и Э. Шохами, 179–192. Амстердам: Джон Бенджаминс.
Лу, HL (2009). Онлайн-опросы перед занятиями как катализатор педагогических изменений. Конференция SOTL Commons. Бумага 56.
Макаро, Э., Грэм, С., и Вандерпланк, Р. (2007). Обзор стратегий слушания: сосредоточьтесь на источниках знаний и на успехе. В А. Д. Коэн и Э. Макаро (ред.), Стратегии изучения языка: 30 лет исследований и практики. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 165–185.
Нассаджи, Х. (2004). Взаимосвязь между глубиной словарного запаса и использованием стратегии лексического вывода учащимися L2 и их успехом. The Canadian Modern Language Review, 61, 107–134.
Нассаджи, Х. (2016). Юбилейная статья: Интерактивная обратная связь в преподавании и изучении второго языка: синтез и анализ текущих исследований. Исследования в области преподавания языков 20 (4), 535–562.
Нассаджи, Х. и Фотос, С. (2011). Преподавание грамматики в классах второго языка: интеграция формы обучения в коммуникативный контекст. Нью-Йорк: Тейлор и Фрэнсис.
Норрис, Дж., и Ортега, Л. (2000). Эффективность обучения L2: синтез исследований и количественный метаанализ. Изучение языков, 50, 417–528.
Павляк, М. (2006). Место формы целенаправленного обучения на уроках иностранного языка. Калиш-Познань: Wydawnictwo WPA UAM.
Рид, Дж. (2000). Оценка словарного запаса. Издательство Кембриджского университета, Кембридж, Великобритания.
Шапиро, Дж., и Уитни, П. (1997). Факторы, влияющие на досуговое чтение учащихся старших классов начальной школы. Психология чтения, 18, 343–370.
Шин, Р. (2002). Сосредоточьтесь на форме и сосредоточьтесь на формах. Журнал ELT, 56 (3), 303–305.
Цоу, В., Ван, В., и Ценг, Ю. (2006). Применение мультимедийного веб-сайта рассказывания историй в изучении иностранного языка.