Со скольки лет человек становиться личностью?
с момента рождения
он рождается уже личностью
С момента появления сознания. А сознание у всех появляет по разному. У некоторых вообще не появляется.
Человек не становится личностью, он либо ею рождается, либо нет. Моя старшая дочь личность с рождения, и мне приходится с этим считаться. Она, например, в 3 года, когда я ее поставила в угол, простояла там ровно полминуты, вышла и сказала, что она никогда не будет стоять в углу, т.к. это бессмысленное занятие. И так сказала, что я, будучи авторитарной личностью, сразу поняла, что я проиграю эту войну и БОЛЬШЕ НИКОГДА не ставила ее в угол.ЛИЧНОСТЬ , -и, ж. 1. Человек как носитель каких-н. свойств, лицо (в 3 знач.). Неприкосновенность, свобода личности. Так вот — свойствами мы обладаем с рождения !!!Значит с рождения !
с первого вздоха <br>главное — кто рядом, кто поможет это сохранить<br>и потом — удержать, чтобы не деградировать<br><br>мне повезло, со мной рядом была добрая мама и мудрый отец
личностью с рождения, а полностью дее- и правоспособным с 18 лет<br>
touch.otvet.mail.ru
КОГДА СТАНОВЯТСЯ ЛИЧНОСТЬЮ? — Политическое образование
ОГЛАВЛЕНИЕ
А.Ю. Гарнаев «Аэроузел-2»
ОШИБКА ПИЛОТА
КОГДА СТАНОВЯТСЯ ЛИЧНОСТЬЮ?
Вопрос — отнюдь не праздный!
При первой попытке подать документы в Управление лётной службы Министерства авиационной промышленности СССР для поступления в Школу лётчиков-испытателей, мне едва перевалило за двадцать четыре. Тогда со мной внимательно побеседовали многие должностные лица, с удовлетворением отметили успехи в службе и лётной подготовке и… отказали! Отказали со стандартным утешительным напутствием: «В следующий набор — непременно…»
Было обидно до слёз. Обидно потому, что непонятно — из-за чего? О своём уровне лётной подготовки, по всем параметрам соответствовавшем требованиям для поступления в Школу лётчиков-испытателей, хотелось ходить и рассказывать чуть ли не каждому в министерстве, от вахтёра до министра: и налёт, и класс, и уровень допусков были строго регламентированы и соответствовали нормативным документам.
Но среди формальных требований было и ещё одно ограничение — возрастное. Тогда кандидат, высокоподготовленный военный лётчик, не должен был быть старше двадцати восьми лет. И очень многие достойные парни не успевали достичь к этому сроку требуемого профессионального уровня.
Прошёл ещё почти год службы в полку, кстати, в отношении профессионального совершенствования — очень плодотворный. И, к удивлению, сбылись все казавшиеся изначально лицемерными прогнозы. Попытка поступления в следующий набор в Школу лётчиков-испытателей легко завершилась успехом. А оказавшись в среде разномастных профессионалов испытательной работы, автор начал узнавать уже совершенно иные аспекты в рассматриваемой проблеме, ставить и перед собой, и перед коллегами вопросы из этой темы в совершенно иной плоскости.
Оказалось, что «скороспелы» были практически во всех поколениях испытателей. Позже их довелось наблюдать и в последовавших наборах. Такие ребята всегда вызывали повышенное внимание окружающих. Почему?
Профессиональная карьера, да и вся судьба молодо-зелёных «вундеркиндов» в нашем деле оказывалась априори обречена на неординарность. Прежде всего — претензией на повышенную успешность в работе. Нужно сразу заметить, что порой это оправдывалось. И среди нынешних — и маститых, и не очень — лётно-испытательных авторитетов есть те, кто «разменял» военную карьеру на свидетельство лётчика-испытателя третьего или четвёртого класса в возрасте лет двадцати пяти, а то и чуть меньше.
«Стандартная» же стезя «простого» лётчика-испытателя такого рода скороспелым асам удавалась редко, хотя и такие примеры есть. А рассказывать о случаях малых и больших срывов в данной категории можно много и долго, но в этом труде не имеет смысла. Не эта здесь цель. Всё можно обобщить одним выводом: на каждом жизненном этапе Профессионал и Личность должны гармонично постичь определённый набор сведений, навыков и качеств. И в случае, если по воле фортуны или какого-то иного фактора, кому-то в чём-то удастся перескочить по лестнице жизни через ступеньку-другую, то в будущем это непременно скажется гораздо большими затруднениями и потерями.
С личностными качествами дело обстоит, пожалуй, сложнее. Здесь невозможно предложить точные формулировки требуемых норм, да и быстро проверить, соответствует ли им кандидат, было бы непросто. И в случае подобного несоответствия специалист, не ставший в положенное время Личностью, точно так же, как и в случае профессиональной недоученности, начинает подолгу «добирать» непостигнутое в своё время. И ещё больше мучить непониманием окружающих (правда, «к удивлению», мучая при этом раздумьями себя намного меньше).
Тогда поневоле и вырисовался вопрос: в случае удовлетворения всем официальным профессиональным нормам, каков же минимально допустимый возраст кандидата в лётчики-испытатели?
Вопрос оказался весьма спорным. Относительно типичного в то время пути кандидата из числа военных лётчиков, ответ дебатировался в районе четырёх-пяти лет лётной службы после окончания училища. Но в рассматривавшихся «крайних» примерах индивидуальный разброс личностных качеств оказывался слишком велик: то вдруг «малолетний лётчик-вундеркинд» быстро перерастал ещё и в сильную Личность, а то вроде и прошедший огни и воды «старик» так и оставался пацан-пацаном…
О мере собственной «продвинутости» на этом пути автор судить не хочет. Он сам окончил Школу лётчиков-испытателей в нежном двадцатишестилетнем возрасте. И его порой не миновали срывы. А вот припомнить пару переломных эпизодов из собственной биографии считает целесообразным. Потому, что предполагает: именно в тех случаях, когда обстоятельства явно сильнее тебя, когда ты не видишь источника подсказки, когда принятие собственного решения затруднено необратимостью последствий, могущих поставить крест на всех жизненных планах — именно в таких случаях правильно принятое и осуществлённое решение оказывается очередной ступенькой вверх на пути становления Личности.
Самый большой психологический барьер пришлось преодолеть в училище на первом курсе, ещё до того, как начал летать. «Медвежью услугу» сыграли высокие показатели на вступительных экзаменах и тестах. Плюс подмеченные тонким взором строевых командиров намётки в характере на стремление к лидерству. В итоге — сразу после курса молодого бойца на курсантских погонах появились сержантские лычки.
И началась каторга!…
Вместо того, чтобы с головой уйти в заботы о собственном обучении лётному делу «настоящим образом», каждодневно и ежечасно приходилось играть роль буфера между офицерским составом и рядовыми курсантами. От подъёма до отбоя. Если любой офицер видел у курсанта отклонение от воинских требований — будь то несвежий подворотничок, нечищенные сапоги, неуставной элемент формы одежды или поведения — он тут же призывал к ответу сержанта. Но в идеале до того дело доходить было не должно. Сержант сам был обязан постоянно контролировать подчинённых: от внешнего вида до успеваемости, от выполнения элементов распорядка дня и до полного соответствия всем уставным требованиям. Эта ответственность, как хомут, висела на шее все двадцать четыре часа в сутки.
Как правило, первоначально сержантами назначали поступивших в училище из числа уже послуживших солдат срочной службы. Им все эти требования были не в диковинку. Был в этом и другой расчёт: в возрасте позднего «тинэйджера» у юношей очень быстро идёт развитие: и физическое, и интеллектуальное, и личностное. Разница в возрасте даже в один год несёт существенные различия. Что уж говорить об умудрённых службой «дедах», закалённых казармами и общеармейским комплексом физических нормативов? Каково же было оказаться в роли сержанта щуплому семнадцатилетнему вчерашнему десятикласснику, хоть и со значком спортсмена-парашютиста на гимнастёрке?
Но главная трудность была даже не во всём вышеописанном. Это теперь, со смехом сквозь слёзы, оглядываясь назад, становятся столь очевидными те грабли, на которые ни в коем случае нельзя было наступать. А тогда…
Полное отсутствие жизненного опыта никак не позволяло понять, что отношения с людьми — пускай даже и с военными — никогда не могут строиться на одних только голых требованиях, возведенных в абсолютную степень. Что можно гораздо проще, а главное — эффективнее добиваться выполнения тех же самых требований, допуская порой компромиссы, проявляя упорство не в сиюминутном принуждении, а в регулярности, в более или менее настойчивом повторении. В итоге между мальчиком-сержантом и личным составом классного отделения начала расти стена отчуждения…
Но были в курсантской среде и иные, опытные лидеры. Как уже было сказано, это положение легко давалось вчерашним солдатам, пришедшим со срочной службы. В курсантской роте самая большая величина этой категории ярко проявилась с первых же дней. Назовём его «Носок». Это был бравый, волевой сержант, развитый физически, с громким командным голосом — старшина роты. Даже без формы на фоне массы первокурсников-пацанов он выделялся всеми статями зрелого мужика.
(В этой части повествования будут затронуты порой очень чувствительные струнки из жизни реальных людей. Поэтому автор всеми возможными способами хотел бы избежать указания подлинных имён и фамилий.)
В каждом воинском подразделении всегда кроется скопированная с необычайной точностью модель того общества, в котором оно создано и которому коллективно служит. Тогда сильный лидер немедленно обрастал «нукерами» и «холуями» с чётко разделёнными ролями, а также своим отдельным микромиром, доступ в который прочей людской массе был ограничен. Ну и, естественно, он имел весь возможный в тех условиях набор привилегий. Как это ни парадоксально, но такое вполне возможно не только внутри административно-территориального образования, но и даже внутри одной казармы.
Роль нукера досталась другому сержанту — «Нечаю». Он тоже успел послужить, но при этом совсем не сумел развить силу — ни воли, ни физическую. И холуй тоже нашёлся классический. По кличке, скажем, «Чёрный», в армии до училища он не служил, но сразу сориентировался: куда примкнуть и как себя проявить. В результате он получил должность ротного каптенармуса, попросту — «каптёрщика».
Требуется пояснение. Каптёрка — это отдельное помещение в казарме, где в строгом порядке должны храниться личные вещи военнослужащих (не повседневного пользования), парадная форма одежды и т.п. Во избежание беспорядка, путаницы, пропаж вход-выход туда может осуществляться только в присутствии ответственного лица в определённые часы. В остальное время каптёрка должна быть заперта. Хранение ключа и поддержание порядка в этом помещении — обязанность каптенармуса.
Само собой разумеется, что эта самая, отдельно запирающаяся, перегороженная шкафами и стеллажами, просторная комната, стала в казарме и «привилегированной территорией» для «надстоящего сообщества», и источником пополнения… Ну куда ещё курсантик спрячет поднакопленные или присланные из дома рублишки? Сам бог велел — в потайные кармашки кителей и рубашечек парадной формы, аккуратно развешанных в шкафах запирающейся каптёрки. А куда отнесёт коробку из-под посылочки с недоеденным загашником в пару-тройку баночек тушёнки, варенья или сгущёнки? Ясное дело — туда же. А что он сделает, не найдя через несколько дней запрятанного на своём месте? А ничего — пусть только попробует вякнуть! Даже если и провякает сдуру — всё равно: ясно же, кому старшие командиры поручат разбираться. И заранее известно, чем эти разборки закончатся…
Чем не точная модель-копия нашего общества?
… Так бы тихо-мирно и дожил этот микромирок до логичного своего завершения. Окончился бы курс теоретического обучения, рванули бы вчерашние пацаны на свою первую лётную практику, вразброс по учебным и лагерным аэродромам. На свежий воздух, навстречу всем ветрам!…
Но вся беда свелась к тому, что из тех троих двое, Носок и Чёрный, были местными, кубанскими казачками. И ничего бы в этом плохого не было, даже наоборот: ребята лучше нас, «северян», ориентировались за забором училища, и тут всегда искренне готовы были помочь — советом ли, ещё чем-то… Но в отличие от большинства окружающих, им с детства было знакомо слово «план» — и совсем не в том значении, в котором оно общеупотребительно. В южнороссийских регионах «планом» издавна называли приготовляемую из пыльцы конопли анашу — курительный наркотик. В то время папироски с планом являлись на Кубани нередким атрибутом любой развесёлой молодёжной вечеринки.
Ох, как не сразу дошло до молоденького принципиального сержантика, строящего личный состав на вечернюю поверку, почему у некоторых, никуда не отлучавшихся из казармы курсантов, совсем неадекватное поведение. Вроде и не пьяны, запаха алкоголя нет и в помине, а зрачки глаз сужены, словно иголочки… Благо, что среди будущих лётчиков таковых оказались единицы.
И вдруг… Те же зрачки-иголочки. Тот же беспричинно льющийся по лицу пот. То же шатание в строю вечерней поверки после безотлучного из части дня… Всё то же — но только у своего близкого друга!
Как тут быть? Кому пожаловаться? С кем посоветоваться?
Дело не шуточное, зашло далеко. Самому в одиночку не справиться. Помощи ждать неоткуда…
Тут опять требуется пояснение. У каждой общественной группы, или, скажем, категории внутри общества в целом, всегда вырабатывается своя система специфических понятий, норм, правил, неписаных законов. И порой неписаные нормы идут вразрез с писаными, общепринятыми, а механизмы ответственности за их нарушение внутри данной категории становятся гораздо жёстче официально узаконенных. Утрированный, но очень наглядный пример в этом плане — воровской мир. По его правилам, воровство вообще не является преступлением. Это — профессия, стиль и способ жизни. Но то же самое деяние, совершённое ворами по отношению к своим коллегам, считается тягчайшим преступлением, караемым в большинстве случаев неадекватно — смертью.
Подобные же неписаные нормы были и у курсантов. Гипертрофированно прививаемое им чувство Чести имело побочный эффект. Более тяжкий проступок, чем «стукачество», трудно было представить. Повинный в нём в любой ситуации терял понимание, сочувствие и защиту у своих коллег. Он становился просто «стукачом», и больше никем.
И как же было поступить сержантику в сложившейся ситуации?
Самому полезть на рожон и огрести в лоб? Стать стукачом — к тому же ещё и «по уголовке»? … И то и другое означало практически верный конец ещё не начавшейся лётной карьере, цели всей жизни.
Ну, значит остаётся терпеть и молчать. Пусть они там тихо тонут в своём омуте! (Забежим вперёд — они после и «утонули». Из той троицы лётчиком не стал никто, свободы лишились двое. Но это всё было потом…)
Но а как же друг, и ещё несколько таких ребят, как он? Они что, тоже пускай тонут?
Нет!
… После отбоя иду в каптёрку. Выпаливаю в лоб навстречу вопрошающе-издевательским улыбкам:
— Носок, с этим делом завязывайте. Навсегда!
— С каким это делом?
… Ну конечно, для начала он «включает дурака»…
— Сам знаешь с каким!
— А ты откуда знаешь?
— Оттуда! Знаю! Завязывай! И отвяжись от парня.
— Это чи-иво ещё за базар?
— Последний раз говорю: завязывай! Будет хуже!
— А кому будет хуже?
— Всем! Но вперёд всех — тебе!
— Это как?
— … Вложу!
Последние слова — словно подписанный самому себе приговор. И всё «каптёрское» собрание в это моментом «врубилось». Каждый из них превышает меня на две-три весовые категории…
— Ну-у… это — другой базар. Не место ему здесь. Пошли, погуляем…
Мы выходим за казарму втроём. Собственно, Носку сопровождающий ни к чему — он меня, щуплого пацана, и так одним ударом «уроет».
Заходим за угол казармы. Тишина. Половина четвёртого утра, еле брезжит рассвет. Носок присаживается на угол металлоконструкции, сваренной из арматуры как подставка для чистки сапог.
— Ну, так чи-иво это ты там базарил?
— Ты всё слышал. Повторять не буду.
— Так что, будем биться?
— Будем! Насмерть!…
Вся эта дискуссия, конечно же, воспроизведена не дословно. Близко к тексту. Но за историческую достоверность последней фразы автор ручается. Слишком ярко она впечаталась в мозг. Наверное, потому, что в ней не было ни капли бравады или фальши. Тогда казалось, что мы действительно будем биться насмерть: у обоих не оставалось путей к отступлению. Впереди Носку светила тюряга, мне же — крест на мечте летать. А уж за этим всё равно, что и как там сложится…
Он сразу не встал…
Медленно-медленно достал папиросу. Разжёг спичку. Закурил. Глубоко вздохнул. Затянулся. Долго глядел вдаль. Опять затянулся… Докурил. Бычок долго старательно растирал подошвой об асфальт в мелкую пыль.
Рассветало…
И вдруг он заговорил… О том… что в роте нет порядка…, что только он, старшина, бьётся за него день и ночь, а от нас, сержантов, — никакой помощи…, что командир роты пьёт и сам не всегда приходит на построения, а всё скидывает на него…
Я с удивлением смотрел на казавшегося мне до того гигантом, и вдруг ставшего таким мелким Носка. Смотрел и молча слушал. Молча до тех пор, пока на весь гарнизон в радиорепродукторах не пробили Кремлёвские куранты шесть часов утра, и не заиграл Гимн Советского Союза!
Мы оба тотчас встали, молча вошли в казарму и там вместе с дежурным по роте с остервенением гаркнули:
— Ро-ота, подъём!
Построили роту и погнали лупить сапогами по бетону обязательную беговую дистанцию утренней зарядки…
К этому разговору мы больше никогда не возвращались. Зрачков-иголочек я больше не видел, по крайней мере, у тех из курсантов, кто меня действительно волновал.
Чёрный вовремя сориентировался и довольно рано, курсе на третьем, «соскочил на нелётку». Выпустился он как «ОБУ» (нелетающий офицер боевого управления). Надеюсь, дальше его судьба сложилась неплохо — дай бог ему здоровья.
Носок и Нечай в разное время, при разных обстоятельствах отчислялись из училища, восстанавливались повторно на второй год, отчислялись опять… Уже после нашего выпуска говорили, что в разное время, в разных местах каждый из них сел…
В рассматриваемой здесь проблеме становления личности пилота, проходящего путём проб и ошибок, есть целый ряд общих закономерностей. Все их разом не опишешь. Но совершенно очевидно, что большинство переломных ситуаций приходится именно на начальные стадии тех или иных жизненных этапов, когда у человека нет ещё достаточной информации и просто житейской мудрости, чтобы избежать критического развития событий, заранее оградить себя от необходимости совершения экстраординарных поступков.
… Итак, только что был пройден краеугольный этап — лётное училище. И вот — новый, ещё более высокий барьер!
Октябрь-ноябрь 1981 года. Истребительный полк в Кубинке. Начало службы строевого лётчика.
Вначале в части было попросту не до нас — шестерых лейтенантиков, вчерашних выпускников высших лётных училищ. Пятеро «качинцов» и я один — армавирский. «Качинцы» — именно так, с ударением на последнем слоге порой шутливо именовали они себя, невольно подчёркивая тем самым гордость за своё прославленное училище. «В Каче — всё иначе!» — бытовала тогда среди этих ребят поговорка.
Их, выпускников Качинского ВВАУЛ, отобрала в престижный полк специальная комиссия из штаба авиации округа. Меня же не отбирал никто. И после того, как я пробил себе это распределение собственным лбом, многие поначалу смотрели на меня косовато.
К тому же, в этом элитном «вэ-вэ-эсовском» полку прежде служило так мало армавирских «пэ-вэ-ошных» выпускников, что многие летуны, глядя на меня, изумлённо спрашивали:
— Из Армавирского? Это с бомбёров, что ли? Как же ты сюда попал?
Сначала меня душила обида. Позже я порывался объяснять, что я-то как раз — перехватчик, и значит, самый, что ни на есть, чистый истребитель… Потом мы долго-долго зимовали в Борисоглебском училище… А когда наконец-то начали летать, то все лишние вопросы отпали сами собой.
И тут судьба сыграла со мной злую шутку.
Дело в том, что изначально моё положение в полку было, по сравнению с остальными коллегами — «качинцами», действительно далёким от равенства, и не только из-за моего «бомбёрско-перехватчицкого» училищного профиля. Как и было положено в любом строевом истребительном полку, нас всех вместе определили в «молодёжную» третью эскадрилью, летавшую на «двадцать первых»: учебных спарках МиГ-21УМ и основном «боевом» типе МиГ-21БИС. Для тех ребят это явилось фактически продолжением предыдущей двухлетней лётной практики. В «Каче» на третьем-четвёртом курсах они летали на подобных же типах, их боевые самолёты МиГ-21СМ и МиГ-21СМТ от «БИСа» отличались незначительно. Для меня же, выпускавшегося на «двадцать третьих», соответственно спарках МиГ-23УБ и боевых МиГ-23М, это было овладением совершенно нового незнакомого типа.
Как всякому пилоту, переучивающемуся на новый тип, в отличие от остальных коллег-лейтенантиков, мне полагалось дать кучу «провозных» полётов на спарке с инструктором. Но, к удивлению своему, увидев через несколько дней в штабе эскадрильи старательно разрисованную «простыню», я обнаружил: во всех многочисленных графах напротив моей фамилии стояло точно такое же количество синих и красных кружков, как и у остальных молодых лейтенантов.
«Простынёй» был огромный — во всю стену — склеенный из больших листов ватмана «План-график лётной подготовки». Синие и красные кружки обозначали контрольные (на спарках с инструктором) или тренировочные (самостоятельно на боевом самолёте) полёты по соответствующим упражнениям Курса боевой подготовки. На первый год службы для всех молодых лётчиков была поставлена одна задача — дойти до уровня квалификации «Военный лётчик 3 класса», сдать экзамены и получить соответствующий класс. После этого пилот становился первоначальной боевой единицей — он приказом допускался к ведению боевых действий на освоенном типе самолёта днём в простых и сложных метеоусловиях. А коль скоро от командования была дана единая команда, без дополнительной детализации — так значит штабными «писарчихами» и был нарисован для нас всех по-армейски единообразный План-график. Им всё просто и ясно — в армии думать должен командир, а подчинённые обязаны беспрекословно выполнять полученную команду.
У командиров, видимо, в тот момент было много других забот, голова ещё полностью на новую «молодёжь» не перестроилась. Меня же от увиденного на простыне пробрали мурашки. Но это отнюдь не было чувством здоровой профессиональной настороженности. Хотя, конечно, мучили сомнения типа «…что если это ошибка командиров?» или «…а вдруг не справлюсь?»
Но все сомнения быстро отгоняло чувство преждевременной гордости: значит, доверяют! Думать должен командир, а подчинённому надлежит лишь старательно выполнять сверху предписанное… Как всё-таки легко и хорошо изображать дисциплинированного служаку, когда принимаемые решения соответствуют твоим наивным иллюзиям!
А всё дело было в том, что пришедшим с «двадцать первых» вчерашним курсантам вылетать самостоятельно в полку надлежало через минимальное количество в пять-шесть провозных полётов. Первый из них — простой маршрут на облёт приаэродромного района полётов. Крайний — контрольный полёт для проверки готовности к самостоятельному вылету. Между этими полётами — одна «зонка» для восстановления навыков выполнения простого пилотажа и два-три полёта по кругу для отработки захода и посадки, которые обычно «прицеплялись» с конвейером в комплексе с другими полётами. Итого — три-четыре заправки, и, если нормально соображаешь — на третью лётную смену «пошёл сам»!
Самое поразительное — именно так я и вылетел! Вчерашний курсант, на совершенно новом для него, отнюдь непростом типе — через минимально возможное количество «провозок». И, причём, вылетел с «помпой»: напару с «качинцом» Сергеем Метыженко — первым из всей нашей группы. А в ближайшие же лётные смены сделал ещё несколько вполне успешных самостоятельных полётов, изрядно продвинувшись по программе в отрыв от своих коллег.
Чем объяснить столь удивительное явление?
С точки зрения прошедших лет, мне сейчас кажется, что это — буквально «гипнотическая» заслуга моего тогдашнего «КЗ» — командира звена майора Погребного. Вспоминается, с какой невероятной энергией и артистизмом этот невысокого росточка ас пытался вталкивать в нас весь свой опыт летания. Это проявлялось, прежде всего, во время подготовки к полётам и на послеполётных разборах. С неменьшей эмоциональностью на том начальном этапе нашей полковой службы он продолжал говорить о полётах и во время неслужебных встреч. А в вывозных и контрольных полётах он не просто объяснял и показывал, что и как нужно делать: он словно излучал энергию, наполняя телепатическими посылами всё внутрикабинное пространство «двадцать первой» спарки…
lawinrussia.ru
Ответы@Mail.Ru: Когда становятся Личностью?
вообще то у каждого для этого становления свой возраст
Каждый человек-личность. с рождения
Когда понимаешь, что мир-это не только радость, но разочарование и боль.. И когда ты понимаешь, что по сравнению с чудом САМОЙ ЖИЗНИ-это просто ерунда…
Тогда, когда берут ответственность за свою жизнь на себя.
Некоторые-никогда
Когда человек начинает говорить «Я…. «
Когда начинает принимать решения и становиться ответственным за эти решения.
Личность иллюзия, когда можно стать иллюзией — НИКОГДА!
когда осознают себя отделяют Личность от тела
Я думаю человек становиться личностью когда не нуждается в материальной помощи т. е. может сам себя обеспечить, а так же нешел (а) свою вторую половину.
До великих Каппадокийцев (каппадокийская философская и богословская школа — Василий Великий, Иоанн Златоуст, Григорий Богослов, Григорий Нисский — кстати, родной брат Василия Великого) — так вот, до великих каппадокийцев философская мысль не знала понятия «Личность». И уж тем более не утруждала себя ролью её в истории, о роли её в диалоге с Богом, о составляющей в личности души и тела, о миссии её и понятии Судьба (не путать с понятием Биография) . И вот тут Личность и Судьба — два взаимопроникающих вопроса. Личность меряет свою жизнь не биографией, а СУДОМ -Божьим — СУДьбой.. . Добродетелью и грехом, БАЛАНСОМ…. (Какой-нибудь гностик сказал бы что-то типа «гомеостазом» и прочей вторичной ерундой из всяких вед, йог, техник и т. п. ) Не понял — я ответил или мне только показалось?
В тот момент, когда личность скажет- Я ставлю точку.
Думаю, что личностью человек становится тогда, когда отвечает за свои поступки ( не только благовидные ) имеет мужество признавать свои ошибки, анализировать и избегать повторения. и, естественно, относится к окружающим так, что они тоже чувствуют себя личностями.
touch.otvet.mail.ru
На приёме мама с ребёнком трёх с половиной лет. Мама постоянно одёргивает малыша –« не суй в рот, куда ты пошла? Кто тебе разрешил взять?» Как только начинается тестирование ребёнка, мама постоянно вмешивается: «ты же умеешь, возьми бусинку вот так и отправь вот сюда…» Ребёнок совершает ошибку, мама тут же берёт пирамидку в свои руки, отстранив ребёнка: «Нужно вот так, посмотри, как я делаю!» Педагог предлагает ребёнку выбрать самостоятельно картинку для анализа, мама и тут вставляет своё слово: «Бери с кошкой!» Педагог говорит маме: «Подождите, дайте проявиться личности!» Мама в недоумении: «Личности? Какая такая личность, ведь ей только три года!»
К сожалению, такая картина в разных вариантах повторяется перед моими глазами еженедельно хотя бы раз. У родителей, как мне кажется, вообще нет твёрдого представления, что такое личность и с какого возраста она «появляется» в ребёнке. Одни считают, что о личности можно говорить лишь в подростковом возрасте, когда человек совершает осознанные поступки. Другие допускают ее наличие у дошкольника пяти-шести лет, когда он начинает воспринимать нравственные нормы и регулировать свое поведение в соответствии с правилами, принятыми в семье и социуме. Третьи полагают, что начало личностного развития приходится на три года, и это становление знаменуется кризисом трёхлетнего возраста, когда ребёнок хочет всё делать «сам». Такое представление связано с расплывчатостью самого понятия личность. Большинство психологов сходятся в том, что личность человека проявляется в его отношении к окружающему миру в широком смысле слова. Сюда входят три основных вида отношений: к окружающим людям, к себе и предметному миру. Развитие личности начинается с того момента, когда субъект становится носителем отношений социального характера и может совершать поступки, оцениваемые по этическим, нравственным критериям. Так как младенец и кроха лет до 3 таких поступков совершать не может — его поведение не подлежит нравственной оценке. У новорожденного ребенка еще нет потребности в общении, поэтому взаимодействие с взрослым отсутствует. Однако уже к концу первого месяца младенцы начинают проявлять интерес к взрослым. В ответ на ласковое обращение мамы, ребёнок улыбается. Причём если ребёнок воспитывается эмоционально отстранённой мамой или же в условиях дома малютки, то первая улыбка запаздывает, проявляясь ближе к 2 месяцам. В это же время ребёнок начинает изучать окружающий мир. Исследователи замечают, что у ребёнка изменяется темп сосания в зависимости от того, какая музыка в это время звучит в комнате. В норме в 3 — 4 месяца малыш начинает показывать, что он узнаёт некоторые предметы и реагирует на них по разному. Если в первые недели жизни малыш реагирует на яркие или блестящие предметы сосредоточением, то в три месяца уже видно избирательное отношение к предметам. Например, мой старший сын в 3 месяца эмоционально по-разному относился к двум картинам в комнате. Одну из них, изображающую осенний пейзаж, он готов был долго рассматривать. А вторая – букет цветов, вызывала раздражение и даже плач. Примерно в 3 месяца малыш радуется, улыбается при виде зайчика, которого ему мама часто показывает. Эта улыбка не означает, что ребёнок «полюбил» эту игрушку, а то, что ребёнок её узнал. Зато новая кукла может напугать малыша до слёз. Постепенно в рамках положительной реакции на окружающих ребенок начинает по-разному относиться к родным, знакомым и незнакомым людям. Так, четырех-пятимесячный малыш близким взрослым — маме, папе или бабушке — сразу начинает улыбаться, гулить, всячески привлекает их внимание, побуждает к общению. Ярко проявляется оживление, когда с ребенком общается знакомый ему человек доброжелательным тоном — ребёнок начинает интенсивнее махать ручками и ножками. Зато незнакомого человека ребёнок 4-5 месяцев будет сначала изучать и улыбнётся только после многократных просьб. В 4-5 месяцев маленький ребенок еще не понимает смысл обращенных к нему слов, но он чувствует, как относится к нему взрослый. Ребёнок способен «прочитывать» невербальные знаки, которые даёт взрослый – мимика, темп движений и их отрывочность. Например, если мама качает ребёнка нежно, то ребёнок успокоится быстро. Если же эти же действия проводятся механически или с раздражением, потому что мама устала, то и ребёнок будет капризничать долго. Приведу пример. Мама жалуется: «Ребёнок у меня спит в кроватке рядом с моей кроватью. Но всю ночь ребёнок орёт, я совсем не высыпаюсь! Может, у ребёнка повышенное внутричерепное давление?» Спрашиваю: «а как вы успокаиваете ребёнка?» Ответ мамы: «Беру на руки и качаю. Но чем больше качаю – тем больше он орёт!» Конечно, ребёнок будет орать всё громче! Представьте, как происходит процесс «качания» в этой семье: ребёнок заплакал, мама взяла на руки и нежно покачала. Ребёнок заснул. Проснулся через час. Мама тем временем только улеглась. Она берёт в руки ребёнка, а сама с досадой думает: « ну вот, не успела заснуть, как…» Движения мамы приобретают более отстранённый характер, и ребёнок начинает нервничать. Он не чувствует привычного темпа и ритма качания, мамины движения почему-то непривычно нервные. На интуитивном уровне изменение поведения мамы ребёнок воспринимает, как опасность, и кричит громче. Мама тем временем испытывает уже раздражение – ну, сколько же можно его укачивать! Её движения становятся всё более угловатыми, а в нотках колыбельной песенки проскальзывает раздражение. Ребёнок плачет всё надрывнее, никак не успокаивается. Ведь поведение мамы доказывает ему, что что-то не так! Так развивается круговая порука – чем больше нервничает мама, тем больше волнуется ребёнок. В возрасте 5 месяцев ребёнок уже владеет своим телом- может перевернуться со спины на животик и обратно, а некоторые дети уже осваивают ползание. Теперь ребёнок не только рассматривает предметы, но и обследует их: трогает, хватает, засовывает в рот, гремит, бросает, крутит в руке, пытается доползти или дотянуться, чтобы изучить. При благоприятном общении с взрослыми малыш проявляет высокую познавательную активность по отношению к предметам. Ребёнок вертит головой и осматривает глазами всё, что окружает. Если нового и интересного нет, начинает капризничать. Во втором полугодии жизни малыш пытается исследовать любую вещь, которая попадает в поле его зрения и до которой он может дотянуться. Ребёнку интересно всё – папин телефон, мамина косметика, содержимое коробки в шкафу, внутренности стиральной машины, грязь на улице… В возрасте 6-7 месяцев ребёнок уже не просто рассматривает отражения в зеркале, но уже узнаёт его и соотносит с реальностью. Он не только может показать, где папа и мама в отражении, но и попытается исследовать своё отражение. В 10 месяцев ребёнок, например, может играть сам с собой «в прятки» с помощью зеркала в шкафу, выглядывая из-за угла. А , увидев в отражении на своей голове новую шляпку, незамедлительно потянет руку к голове и стащит шляпку, чтобы изучить. То есть, ребёнок уже соотносит отражение и себя, знает, как он выглядит. Отметим, что то, как 7-8 месячный малыш обращается со своим отражением, можно чётко определить, насколько благоприятна семейная атмосфера. Если отношения с близкими складываются нормально, ребёнок узнаёт себя в зеркале, приветствует себя. Если же общение у родных с малышом обеднено, то отношение к себе тоже формируется в недостаточной мере. Такие дети плачут, увидев своё отражение в зеркале. С развитием моторики и интеллекта предметно-манипулятивные действия ребенка всё больше усложняются. Во-первых, ребёнок постепенно учится не только брать и облизывать предметы, но и стучать, бросать, царапать, вкладывать предмет в предмет, нажимать кнопочки, проворачивать в руках, двигать в разных направлениях. Во-вторых, возросшие двигательные возможности позволяют ребёнку достать и дотянуться до всё новых предметов. Завладев чем-то, 8-мимесячный ребёнок будет активно протестовать, если вы попытаетесь отнять у него этот предмет. Так он уже активно проявляет, что его мнение не совпадает с вашим, и он готов его отстаивать. В 8-10 месяцев большинство детей начинают также проявлять отрицательные эмоции при виде нового пугающего предмета (например, гигантского плюшевого мишки, громко просигналившей машины) и незнакомого человека. Ребёнок может сознательно не идти на ручки к бабушке, которую видит лишь раз в неделю, разрыдаться, если к нему потянулась незнакомая тётя. В то же самое время ребёнок начнёт доброжелательно изучать незнакомых людей, находясь в безопасных маминых объятиях. К 10 месяцам ребёнок уже чётко узнаёт знакомых людей и дифференцирует своё поведение в зависимости от того, кто перед ним. Исследования выявляют и следующую особенность, показывающую, насколько высоки способности малыша в возрасте 10 месяцев, который уже ходит. Вот на прогулке с малышом мама, которая постоянно находится с ребёнком, и бабушка, которая приходит по воскресеньям навестить. По характеру отношения к ребёнку женщины различны. Мама строгая, старается воспитывать с раннего детства в сынишке самостоятельность. Бабушка же относится к внуку иначе — всячески балуя и таская кроху на руках. Малыш падает, ему немного больно. Семенит к женщинам, разговаривающим на лавочке и просится на ручки… к бабушке!. Ребёнок в свои 10 месяцев уже может проанализировать, что в случае с небольшим падением мама будет более сдержана в ласках, чем бабушка. Опыт самостоятельных действий с предметами помогает ребёнку осознать, что он может влиять на мир. С этого момента появляется то, что родители часто считают «упрямостью» чтобы завладеть папиным телефоном, почеркать карандашом по стене или засунуть в рот грязьку на улице ребёнок проявляет максимум изобретательности и упорства. Смиритесь! Это — отстаивание права на выбор желаемого действия. Нужно только знать, что можно, а что надо запретить, и запретить категорически. В этом же возрасте укрепляется представление ребёнка о том, что общение со взрослыми, на самом деле, это процесс аналогичный оперированию с предметами. Например, каждый раз, когда малыш мнет или рвет бумагу — она шуршит и меняет форму. Точно также ребёнок выясняет, какие действия в отношении к взрослым носят всегда одни и те же последствия. Ребёнок проявляет инициативность и сам провоцирует взрослых на заданную им реакцию. К концу года, подражая взрослым, он начинает осваивать действия с бытовыми предметами — ложкой, чашкой, расческой. Ребёнок наблюдает за другими людьми и способен повторить некоторые действия, которым его специально не обучали. Так развивается умение перенимать чужой опыт. Именно тут родители могут заметить, что ребёнку интереснее предметы, с которыми обращаются лично они, а игрушки интересуют лишь недолгое время. Обычно это- время «мусорничества» и «егозы», когда дома буквально на секунду нельзя ничего оставить без присмотра, а на улице всю прогулку изо рта ребёнка приходится вытаскивать разную гадость. При обычном развитии в 1,5 года такое поведение начинает ослабевать, так как ребёнок уже вступает на тот этап, когда с ним можно активно ОБЩАТЬСЯ. Словарный запас ребёнка в этом возрасте от 10 до 30 слов и словоподражаний. Жесты и мимика позволяют передать на невербальном уровне ещё 30-35 понятий. Теперь ребёнок может маму попросить то, что хочет, и разрыдаться, если не дадут. Ребёнок осваивает жест и слово «дай», слова «да» и «нет» и начинает активно их использовать, показывая, что именно хочет. Разве словесное выражение своего желания и эмоциональное подкрепление (не дали – разрыдался) – это не показатель развития личности? Если внимательно наблюдать, видно, какие дети разные уже в возрасте около полутора лет. Лучшее место для наблюдения- детская прогулочная площадка. Вот один малыш всю прогулку сидит на коленках у мамы, рассматривая окружающий мир с её рук. При попытке оставить его на земле, ребёнок быстро выходит из состояния душевного равновесия и пытается укрыться на руках мамы. Другой же малыш лезет в песочницу, минут пять что-то строит, потом спешит на горку, падает, но упорно лезет снова, скатывается, бежит на клумбу и рвёт-сдувает одуванчики. А вот два малыша сидят в песочнице. К ним подходит ребёнок постарше и отнимает лопаточки. Один малыш начинает истошно орать «отдай», а второй молча пытается вытянуть свою лопатку из рук обидчика. Что это, особенности характера? Заслуги домашнего воспитания? Нет, не только. Так проявляются качества личности как любознательность, боязливость, добродушие, упорство, способность к аналитической деятельности. В зависимости от особенностей личности и семейного климата у детей очень по-разному происходит кризис первого года, который наступает в возрасте от 11 мес. до 1,5 года. Некоторые дети будто бы не меняются. Если на их «капризы» родители ответили адекватно – то кризис так и не наступает. Иные же дети будто испытывают терпение родителей. Прежде спокойный, покладистый ребенок вдруг становится непослушным, начинает капризничать без всякого повода, обижается, сердится, разбрасывает игрушки. Чаще всего непослушание вызывают режимные процедуры. Например, малыш швыряется едой, выгибается дугой, не желая одеваться на прогулку, прыгает в кроватке, вместо того, чтобы спать. Если раньше строгий запрет действовал, то теперь ребёнок будто бы нарочно тянется к опасным предметам. Родители в ужасе бегут ко врачам, и те, не особо погружаясь в суть проблемы, выписывают успокоительные малышу. Но разберёмся, что же стоит за таким поведением ребенка? Например, моя подруга, чтобы не отлавливать по дому восьмимесячных близнецов, привязывала их друг к другу за пояс верёвкой. Дети быстро приучились ползать параллельно в одном направлении, а потом и гулять рядом. Маме это было очень удобно. В возрасте 1 г. и 3 месяца один из малышей подхватил грипп, и было решено разделить детей по разным комнатам. Уже через полдня женщина в ужасе поняла, что дети не могут находиться раздельно друг от друга. Полдня дети рвались друг к другу, орали и успокоились, только когда им удалось объединиться вместе. При этом на словах мать этих близнецов мечтала, чтобы их сыновья выросли независимыми людьми, добились успеха в жизни и стали лидерами. А сама чуть было не загубила личности детей в самом зародыше. Так что же делать? С одной стороны позволить ребёнку некий выбор. То есть, иллюзию выбора. Глупо спрашивать двухлетку – что ты хочешь надеть на прогулку? Зато вполне уместно положить перед ребёнком 2 футболки и спросить – какую ты сегодня наденешь: эту или эту? С другой стороны родители должны очертить ребёнку достаточно чёткие рамки и границы поведения. В возрасте около 2 лет эти ограничения в основном строятся на авторитете. Бессмысленно объяснять ребёнку, почему нельзя залезать ногами на подоконник. Глупо пытаться донести до двухлетки мысль, что в розетке живёт злое электричество. Просто сказать НЕТ, НЕЛЬЗЯ. Этого достаточно ребёнку, если жизнь его не состоит из сплошных нельзя, не лезь, не бери, не трогай. Ребёнок спокойнее чувствует себя в рамках, потому что для него рамки — это цепочка «за мной следят, меня оберегают – меня любят!!!» Если же мама позволяет делать всё, что заблагорассудится, то авторитет такой мамы для ребёнка низок. Маму можно ослушаться – последствий не будет. Маму можно стукнуть – последствий не будет. Ребёнок на интуитивном уровне чувствует себя неуютно, потому что не ощущает безопасности бытия. И тогда ребёнок через неадекватное поведение пытается вернуть внимание к себе, привлечь его. Воспитывая кроху, которому ещё нет трёх лет, надо всегда понимать, что перед вами УЖЕ ЛИЧНОСТЬ. За короткий промежуток времени будут постоянно расти возможности ребенка. Значит, родителям придётся учиться быть гибкими и постоянно изменять правила взаимодействия с малышом, чтобы не удушить в зародыше ростки личности. Взрослые уже с рождения должны уважать личность ребенка, поддерживать его стремление проявить себя. И это уважение должно проявляться к крохе ещё ДО ГОДИКА. Ложку нельзя вкладывать в рот, пока малыш сам рот не откроет. Нельзя, одевая на ребенка куртку, выворачивать ему руку, а следует выждать, когда она придет в удобное положение. Нельзя приучать к горшку насильными усаживаниями. Разговаривая с крохой двух лет, не используйте в речи оскорбительные выражения и порицания, задевающие личность. Лучше сказать «у тебя грязные руки, их надо помыть», а не восклицать «ты опять измазался, как поросёнок? Ах ты, бессовестный!» Не врите себе, что когда ребёнок станет понимать, вы перестанете бросаться словами. Опыт мировой психологии показывает, что манера поведения, избранная родителями по отношению к ребёнку в раннем возрасте становится только более развитой и утрированной впоследствии. Манера поведения, если только над её коррекцией не поработают психологи, психотерапевты и сам взрослый, остаётся навсегда, демонстрируя уровень общей культуры. Приведу пример: ко мне на консультации часто обращаются люди, в процессе психотерапевтической работы с которыми выясняется, что они раз в сутки — двое шлёпают ребёнка. Начинаем разбираться, почему шлепки, оплеухи и подзатыльники стали нормой общения в семье. Практически все родители, когда только-только рождается малыш, уверены: «я бить ребёнка никогда не буду!» И действительно, глядя на беспомощную кроху в пене кружев, кажется нелепым мысль, что на это чудо можно поднять руку. Но вот сорванцу уже полтора года, и, конечно же, он набедокурил, и мама (или папа) впервые срывается и стукает. Ребёнок, шокированный таким весьма неприятным обращением с ним, на некоторое время становится «шелковым». И у родителей возникает мысль что, может, в шлепках нет ничего особенного… Эффект-то положительный! А раз действует, то зачем искать новые и более уважительные формы обращения с ребёнком? И вот мама продолжает шлёпать-бить ребёнка и в его пять лет, и в десять, и в пятнадцать. Тогда я говорю маме: очень жалко, что вы не считаете своего ребёнка человеком. Мама возмущается – как это, не считаю? Тогда я спрашиваю: а если ваша подруга не захочет идти в один магазин с вами, вы её ударите по попе? А если она не согласится с вашим мнением, вы отвесите ей пощёчину? Если не захочет есть то, что вы приготовили и поставили на стол, вы её поставите в угол? А почему «нет»? Обычно мне отвечают, что это невоспитанно, и что так обращаться с людьми нельзя. Получается, что дети — это не люди. Их можно бить, обзывать, тащить силком, унижать прилюдно, орать на них, награждать нелестными эпитетами и делать всё остальное, что по отношению к другим непозволительно. Отмечу, кстати, что стукнуть по попе чужого ребёнка тоже никому в голову не придёт. И только собственное дитя у многих родителей стоит по степени уважения на самой низкой позиции. В свою очередь, если родители не уважают личность ребёнка, то он постепенно перестаёт уважать и ценить себя. Если сильные и большие люди, которых он любит и чьё мнение ценит, считают его недостойным уважения, то значит, так и есть – он плохой. Так у ребёнка развивается низкая самооценка. И потому для её «исправления» ребёнка начинают водить по психологам и дефектологам. Зачем доводить до этого? Так что, личность ребёнка не появляется «из ниоткуда» в возрасте трёх или там пяти-семи лет. Ребёнок уже рождается личностью, а проявлять свои первые личностные характеристики начинает ещё до 1 годика. Поэтому, дорогие родители, будьте внимательны к проявлениям ребёнка как личности, уважайте его.
Анна Рудова, дефектолог, психолог. 22 марта 2010 г. |
centr-razvitia.ucoz.ru