Марина цветаева детям: Марина Цветаева: открытое письмо детям

Марина Ивановна Цветаева (1892–1941) – знаменитая русская поэтесса, прозаик, переводчик, которая своим творчеством оставила яркий след в литературе 20 века.

Марина Цветаева пишет совершенно очаровательные стихотворения для детей, невероятно музыкальные, трепетные и нежные. В них оживает розовый домик, тут и там снуют гномы, а сквозь колыбельную для Аси доносятся шепоты непокорных пажей. В стихотворении для детей постарше Цветаева размышляет о беззаботности детства, получившим авторское название «курлык».

Утомленье

Жди вопроса, придумывай числа…
Если думать — то где же игра?
Даже кукла нахмурилась кисло…
Спать пора!

В зале страшно: там ведьмы и черти
Появляются все вечера.
Папа болен, мама в концерте…
Спать пора!

Братец шубу надел наизнанку,
Рукавицы надела сестра,
— Но устанешь пугать гувернантку…
Спать пора!

Ах, без мамы ни в чем нету смысла!
Приуныла в углах детвора,
Даже кукла нахмурилась кисло…
Спать пора!

У кроватки

— «Там, где шиповник рос аленький,
Гномы нашли колпачки»…
Мама у маленькой Валеньки
Тихо сняла башмачки.

— «Солнце глядело сквозь веточки
К розе летела пчела»…
Мама у маленькой деточки
Тихо чулочки сняла.

— «Змей не прождал ни минуточки,
Свистнул, — и в горы скорей!»
Мама у сонной малюточки
Шелк расчесала кудрей.

— «Кошку завидевши, курочки
Стали с индюшками в круг»…
Мама у сонной дочурочки
Вынула куклу из рук.

— «Вечером к девочке маленькой
Раз прилетел ангелок»…
Мама над дремлющей Валенькой
Кукле вязала чулок.

Юнге

Сыплют волны, с колесами споря,
Серебристые брызги вокруг.
Ни смущения в сердце, ни горя, —
Будь счастливым, мой маленький друг!

В синеву беспокойного моря
Выплывает отважный фрегат.
Ни смущения в сердце, ни горя, —
Будь счастливым, мой маленький брат!

Совет

«Если хочешь ты папе советом помочь»,
Шепчет папа любимице-дочке,
«Будут целую ночь, будут целую ночь
Над тобою летать ангелочки.

Блещут крылышки их, а на самых концах
Шелестят серебристые блестки.
Что мне делать, дитя, чтоб у мамы в глазах
Не дрожали печальные слезки?

Плещут крылышки их и шумят у дверей.
Все цвета ты увидишь, все краски!
Чем мне маме помочь? Отвечай же скорей!»
— «Я скажу: расцелуй ее в глазки!

А теперь ты беги (только свечку задуй
И сложи аккуратно чулочки).
И сильнее беги, и сильнее целуй!
Будут, папа, летать ангелочки?»

Скучные игры

Глупую куклу со стула
Я подняла и одела.
Куклу я на пол швырнула:
В маму играть — надоело!

Не поднимаясь со стула
Долго я в книгу глядела.
Книгу я на пол швырнула:
В папу играть — надоело!

Розовый домик

Меж великанов-соседей, как гномик
Он удивлялся всему.
Маленький розовый домик,
Чем он мешал и кому?

Чуть потемнеет, в закрытые ставни
Тихо стучит волшебство.
Домик смиренный и давний,
Чем ты смутил и кого?

Там засмеются, мы смеху ответим.
Фея откроет Эдем…
Домик, понятный лишь детям,
Чем ты грешил, перед кем?

Лучшие радости с ним погребли мы
Феи нырнули во тьму…
Маленький домик любимый,
Чем ты мешал и кому?

Пробужденье

Холодно в мире! Постель
Осенью кажется раем.
Ветром колеблется хмель,
Треплется хмель над сараем;
Дождь повторяет: кап-кап,
Льется и льется на дворик…
Свет из окошка — так слаб!
Детскому сердцу — так горек!
Братец в раздумии трет
Сонные глазки ручонкой:
Бедный разбужен! Черед
За баловницей сестренкой.
Мыльная губка и таз
В темном углу — наготове.
Холодно! Кукла без глаз
Мрачно нахмурила брови:
Куколке солнышка жаль!
В зале — дрожащие звуки…
Это тихонько рояль
Тронули мамины руки.

После гостей

Вот и уходят. Запели вдали
Жалобным скрипом ворота.
Грустная, грустная нота…
Вот и ушли.

Мама сережки сняла, — почему?
И отстегнула браслеты,
Спрятала в шкафчик конфеты,
Точно в тюрьму.

Красную мебель, отраду детей,
Мама в чехлы одевает…
Это всегда так бывает
После гостей!

Неравные братья

«Я колдун, а ты мой брат».
«Ты меня посадишь в яму!»
«Ты мой брат и ты не рад?»
«Спросим маму!»

«Хорошо, так ты солдат».
«Я всегда играл за даму!»
«Ты солдат и ты не рад?»
«Спросим маму!»

«Я придумал: акробат».
«Не хочу такого сраму!»
«Акробат — и ты не рад?»
«Спросим маму!»

Наши царства

Владенья наши царственно-богаты,
Их красоты не рассказать стиху:
В них ручейки, деревья, поле, скаты
И вишни прошлогодние во мху.

Мы обе — феи, добрые соседки,
Владенья наши делит темный лес.
Лежим в траве и смотрим, как сквозь ветки
Белеет облачко в выси небес.

Мы обе — феи, но большие (странно!)
Двух диких девочек лишь видят в нас.
Что ясно нам — для них совсем туманно:
Как и на все — на фею нужен глаз!

Нам хорошо. Пока еще в постели
Все старшие, и воздух летний свеж,
Бежим к себе. Деревья нам качели.
Беги, танцуй, сражайся, палки режь!..

Но день прошел, и снова феи — дети,
Которых ждут и шаг которых тих…
Ах, этот мир и счастье быть на свете
Еще невзрослый передаст ли стих?

Курлык

Детство: молчание дома большого,
Страшной колдуньи оскаленный клык;
Детство: одно непонятное слово,
Милое слово «курлык».

Вдруг беспричинно в парадной столовой
Чопорной гостье покажешь язык
И задрожишь и заплачешь под слово,
Глупое слово «курлык».

Бедная Fräulein[1] в накидке лиловой,
Шею до боли стянувший башлык, —
Все воскресает под милое слово,
Детское слово «курлык».

Колыбельная песня Асе

Спи, царевна! Уж в долине
Колокол затих,
Уж коснулся сумрак синий
Башмачков твоих.

Чуть колышутся березы,
Ветерок свежей.
Ты во сне увидишь слезы
Брошенных пажей.

Тронет землю легким взмахом
Трепетный плюмаж.
Обо всем шепнет со страхом
Непокорный паж.

Будут споры… и уступки,
(Ах, нельзя без них!)
И коснутся чьи-то губки
Башмачков твоих.

Инцидент за супом

— «За дядю, за тетю, за маму, за папу»…
— «Чтоб Кутику Боженька вылечил лапу»…
— «Нельзя баловаться, нельзя, мой пригожий!»…
(Уж хочется плакать от злости Сереже.)
— «He плачь, и на трех он на лапах поскачет».
Но поздно: Сереженька-первенец — плачет!

Разохалась тетя, племянника ради
Усидчивый дядя бросает тетради,
Отец опечален: семейная драма!
Волнуется там, перед зеркалом, мама…
— «Hy, нянюшка, дальше! Чего же вы ждете?»
— «За папу, за маму, за дядю, за тетю»…

Детский день

Утро… По утрам мы
Пасмурны всегда.
Лучшие года
Отравляют гаммы.

Ждет опасный путь,
Бой и бриллианты, —
Скучные диктанты
Не дают вздохнуть!

Сумерки… К вечерне
Слышен дальний звон.
Но не доплетен
Наш венец из терний.

Слышится: «раз, два!»
И летят из детской
Песенки немецкой
Глупые слова.

Волшебник

Непонятный учебник,
Чуть умолкли шаги, я на стул уронила скорей.
Вдруг я вижу: стоит у дверей
И не знает, войти ли и хитро мигает волшебник.

До земли борода,
Темный плащ розоватым огнем отливает…
И стоит и кивает
И кивая глядит, а под каждою бровью — звезда.

Я навстречу и мигом
Незнакомому гостю свой стул подаю.
«Знаю мудрость твою,
Ведь и сам ты не друг непонятным и путаным книгам.

Я устала от книг!
Разве сердце от слов напечатанных бьется?»
Он стоит и смеется:
«Ты, шалунья, права! Я для деток веселый шутник.

Что для взрослых — вериги,
Для шалуньи, как ты, для свободной души — волшебство.
Так проси же всего!»
Я за шею его обняла: «Уничтожь мои книги!

Я веселья не вижу ни в чем,
Я на маму сержусь, я с учителем спорю.
Увези меня к морю!
Посильней обними и покрепче укутай плащом!

Надоевший учебник
Разве стоит твоих серебристых и пышных кудрей?»
Вдруг я вижу: стоит у дверей
И не знает, уйти ли и грустно кивает волшебник.

В субботу

Темнеет… Готовятся к чаю…
Дремлет Ася под маминой шубой.
Я страшную сказку читаю
О старой колдунье беззубой.

О старой колдунье, о гномах,
О принцессе, ушедшей закатом.
Как жутко в лесах незнакомых
Бродить ей с невидящим братом!

Одна у колдуньи забота:
Подвести его к пропасти прямо!
Темнеет… Сегодня Суббота,
И будет печальная мама.

Темнеет… Не помнишь о часе.
Из столовой позвали нас к чаю.
Клубочком свернувшейся Асе
Я страшную сказку читаю.

В сонном царстве

Скрипнуло… В темной кладовке
Крысы поджали хвосты.
Две золотистых головки,
Шепот: «Ты спишь?» — «Нет, а ты?»

Вот задремала и свечка,
Дремлет в графине вода.
Два беспокойных сердечка,
Шепот: «Уйдем!» — «А куда?»

Добрые очи Страдальца
Грустно глядят с высоты.
Два голубых одеяльца,
Шепот: «Ты спишь?» — «Нет, а ты?»

В сквере

Пылают щеки на ветру.
Он выбран, он король!
Бежит, зовет меня в игру.
«Я все игрушки соберу,
Ну, мамочка, позволь!»

«Еще простудишься!» — «Ну да!»
Как дикие бежим.
Разгорячились, — не беда,
Уж подружились навсегда
Мы с мальчиком чужим.

«Ты рисовать умеешь?» — «Нет,
А трудно?» — «Вот так труд!
Я нарисую твой портрет».
«А рассказать тебе секрет?»
«Скорей, меня зовут!»

«Не разболтаешь? Поклянись!»
Приоткрывает рот,
Остановился, смотрит вниз:
«Ужасно стыдно, отвернись!
Ты лучше всех, — ну вот».

Уж солнце скрылось на песке,
Бледнеют облака,
Шумят деревья вдалеке…
О, почему в моей руке
Не Колина рука!

В классе

Скомкали фартук холодные ручки,
Вся побледнела, дрожит баловница.
Бабушка будет печальна: у внучки
Вдруг — единица!

Смотрит учитель, как будто не веря
Этим слезам в опустившемся взоре.
Ах, единица большая потеря!
Первое горе!

Слезка за слезкой упали, сверкая,
В белых кругах уплывает страница…
Разве учитель узнает, какая
Боль — единица?

Белоснежка

Спит Белоснежка в хрустальном гробу.
Карлики горько рыдают, малютки.
Из незабудок веночек на лбу
И на груди незабудки.

Ворон — печальный сидит на дубу.
Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

Плачется карлик в смешном колпаке,
Плачется: «Плохо ее берегли мы!»
Белую ленту сжимает в руке
Маленький карлик любимый.

Средний — печальный играет в трубу.
Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

Старший у гроба стоит на часах,
Смотрит и ждет, не мелькнет ли усмешка.
Спит Белоснежка с венком в волосах,
Не оживет Белоснежка!

Ворон — печальный сидит на дубу.
Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

«Прости» волшебному дому

В неосвещенной передней я
Молча присела на ларь.
Темный узор на портьере,
С медными ручками двери…
В эти минуты последние
Все полюбилось, как встарь.

Был заповедными соснами
В темном бору вековом
Прежде наш домик любимый.
Нежно его берегли мы,
Дом с небывалыми веснами,
С дивными зимами дом.

Первые игры и басенки
Быстро сменились другим.
Дом притаился волшебный,
Стали большими царевны.
Но для меня и для Асеньки
Был он всегда дорогим.

Зала от сумрака синяя,
Жажда великих путей,
Пренебреженье к науке,
Переплетенные руки,
Светлые замки из инея
И ожиданье гостей.

Возгласы эти и песенки
Чуть раздавался звонок!
Чье-нибудь близко участье?
Господи, может быть счастье?
И через залу по лесенке
Стук убегающих ног…

Собаки спущены с цепи…

Собаки спущены с цепи,
И бродят злые силы.
Спи, милый маленький мой, спи,
Котенок милый!

Свернись в оранжевый клубок
Мурлыкающим телом,
Спи, мой кошачий голубок,
Мой рыжий с белым!

Ты пахнешь шерстью и зимой,
Ты — вся моя утеха,
Переливающийся мой
Комочек меха.

Я к мордочке прильнула вплоть,
О, бачки золотые! —
Да сохранит тебя Господь
И все святые!

19 ноября 1914

Бабушкин внучек

Шпагу, смеясь, подвесил,
Люстру потрогал — звон…
Маленький мальчик весел:
Бабушкин внучек он!

Скучно играть в портретной,
Девичья ждет, балкон.
Комнаты нет запретной:
Бабушкин внучек он!

Если в гостиной странной
Жутко ему колонн,
Может уснуть в диванной:
Бабушкин внучек он!

Светлый меж темных кресел
Мальчику снится сон.
Мальчик и сонный весел:
Бабушкин внучек он!

Коктебель, 13 мая 1911

Мирок

Дети — это взгляды глазок боязливых,
Ножек шаловливых по паркету стук,
Дети — это солнце в пасмурных мотивах,
Целый мир гипотез радостных наук.

Вечный беспорядок в золоте колечек,
Ласковых словечек шепот в полусне,
Мирные картинки птичек и овечек,
Что в уютной детской дремлют на стене.

Дети — это вечер, вечер на диване,
Сквозь окно, в тумане, блестки фонарей,
Мерный голос сказки о царе Салтане,
О русалках-сестрах сказочных морей.

Дети — это отдых, миг покоя краткий,
Богу у кроватки трепетный обет,
Дети — это мира нежные загадки,
И в самих загадках кроется ответ!

В зале

Над миром вечерних видений
Мы, дети, сегодня цари.
Спускаются длинные тени,
Горят за окном фонари,
Темнеет высокая зала,
Уходят в себя зеркала…
Не медлим! Минута настала!
Уж кто-то идет из угла.
Нас двое над темной роялью
Склонилось, и крадется жуть.
Укутаны маминой шалью,
Бледнеем, не смеем вздохнуть.
Посмотрим, что ныне творится
Под пологом вражеской тьмы?
Темнее, чем прежде, их лица, —
Опять победители мы!
Мы цепи таинственной звенья,
Нам духом в борьбе не упасть,
Последнее близко сраженье,
И темных окончится власть.
Мы старших за то презираем,
Что скучны и просты их дни…
Мы знаем, мы многое знаем
Того, что не знают они!

1906-1916 г.

Марина Цветаева и ее брошенная дочь: что привело к трагедии

«Ужасно жалко ребенка — за два года земной жизни ничего, кроме голода, холода и побоев», — писала художница Магда Нахман своей подруге, узнав о смерти дочери Марины Цветаевой Ирины. Девочка скончалась от недоедания в приюте: мать оставила ее там, забрав лишь старшую Ариадну. Но что же привело к тому, что женщина обрекла Ирину на смерть?

Редакция сайта

Теги:

Материнство

Взгляд в прошлое

СССР

Прошлое

Красота

Дочь, не оправдавшая надежды

Марина Цветаева придавала много значения именам и символам. Еще в юности она решила, что выйдет замуж за человека, который угадает ее любимый камень. И когда в Коктебеле Сергей Эфрон подарил ей сердоликовую бусину, найденную на пляже, Марина поверила: вот он — человек, предназначенный для нее! Нравилось поэтессе и созвучие фамилии Эфрона с Орфеем — персонажем ее любимой античной мифологии.

Поженились они в 1912-м, в том же году на свет появился первая дочь — Ариадна, или, как ее звали близкие, Аля. Она оказалась под стать своим одаренными родителям: с ранних лет сочиняла стихи, вела дневники, высказывала свою точку зрения — часто весьма неординарную — по разным вопросам. Марина ее обожала: «Она, конечно, будет поразительным ребенком… Вообще я ни в ее красоте, ни уме, ни блестящести не сомневаюсь ни капли…» — писала она об Але.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

«Легкий» и одаренный первенец заставил Марину поверить: все ее дети будут исключительными. И потому рождение совершенно обычной Ирины в 1917 году Цветаеву расстроило. По сравнению с талантливой сестрой Ирочка казалась не просто заурядной: Марина считала малышку недоразвитой. Девочку она игнорировала, и доходило до странного. Например, гостям о существовании Ирины просто не рассказывали. Как-то Вера Звягинцева провела у Эфронов всю ночь, и лишь на рассвете заметила, что в кресле, заваленном тряпками, лежит младенец.

В 1919 году Цветаева осталась в Москве одна: Эфрон отправился воевать в Добровольческую армию. «Я больше так жить не могу, кончится плохо», — писала Марина о тех днях. Не было ни муки, ни хлеба, женщина и ее дети питались одной картошкой или ходили обедать к друзьям и родственникам. И тогда Марина приняла нелегкое решение: по совету приятеля оставила детей в Кунцевском приюте. Цветаева стыдилась своего поступка: она выдала детей за сирот и строго-настрого запретила им признаваться, что у них есть родная мать. Во время разлуки Марина писала пронзительные стихи — конечно же, посвященные Ариадне.

Маленький домашний дух,
Мой домашний гений!
Вот она, разлука двух
Сродных вдохновений!
Жалко мне, когда в печи
Жар, — а ты не видишь!
В дверь — звезда в моей ночи!
Не взойдешь, не выйдешь!

Однако в сам приют Цветаева не ездила и потому понятия не имела, что там происходит. Изменилось всё, когда она случайно узнала от девочки, приехавшей вместе с заведующей в Москву, что Аля плачет и тоскует. Женщина бросилась домой, покидала в грязный передник игрушки, которые попались под руку — сломанную машинку, пустую клетку для белки, и помчалась к Ариадне.

Нашла заведующую, принялась ее расспрашивать, как живут «сироты»… И обрадовалась, услышав от кого-то еще: Ирина — «определенно дефективный ребенок», которого надо отдать в «специальное заведение». А вот Аля — совсем другое дело: «Это очень хорошая девочка, только чрезмерно развита. Это не семь лет, а 12. Ею, видно, очень много занимались».

Жизнь в приюте

С тех пор Марина стала постоянно приезжать в Кунцево. И очень быстро поняла: она совершила ошибку. Умереть у девочек в приюте было столько же шансов, сколько с ней, если не больше. Врач, утверждавший, что кормить будут и рисом, и шоколадом, врал. На первое подавали суп — воду с ошметками капусты на дне тарелки. На второе — ложку чечевицы: дети ели ее по зернышку, чтобы растянуть удовольствие. Хлеба не давали вовсе. Помещения не топили, одеяла и подушки были рваными и грязными, полы — черными, как сажа. Ни докторов, ни лекарств, ни прогулок, ведь теплых вещей у воспитанников тоже не было.

С тех пор Цветаева начала говорить Ариадне, что скоро заберет ее. Ирине она этого не обещала, а в дневниках отзывалась о младшей дочери пренебрежительно и едва ли не с ненавистью. Заведующая рассказала, что двухлетняя малышка постоянно кричит от голода, а в записной книжке Цветаевой появились слова: «Ирина, которая при мне никогда не смела пикнуть. Узнаю ее гнусность!» Работница приюта заметила, что сахаром Цветаева угощает только Ариадну и попросила дать хоть немного Ирине, а мать лишь разозлилась: «Господи! Отнимать у Али!»

«Дефективную» воспитанницу не любил никто в приюте. Сотрудники терпеть не могли ребенка, который каждую ночь ходил под себя — горячей воды нет, как стирать простыни? Другие дети дразнили и издевались.

Вскоре оба ребенка заболели. Алю лихорадило, она кашляла кровью, постоянно жаловалась на головные боли. Ирина не ходила: в столовую ее носили на руках. В январе 1920 года Цветаева увезла старшую дочь к себе в Москву. Младшая осталась в Кунцево. Сестры Эфрона Вера и Лиля предлагали забрать девочку на время или насовсем, но Цветаева, которая была с ними в ссоре, ответила категорическим отказом. В феврале Ирина умерла в приюте от голода, не дожив до трехлетия двух месяцев. На похороны Марина не поехала: объяснила, что не могла бросить Ариадну, у которой поднялась температура.

В письме приятелям Звягинцевым Цветаева винилась, что ее подвели авантюризм, легкое отношение к трудностям и собственная выносливость. Она надеялась, что вылечит старшую дочь и вернется за младшей, но не успела. Но Але она говорила: «Пойми, что я спасла из двух — тебя, двух не смогла. Тебя выбрала… Ты выжила за счет Ирины». Поступок поэтессы обсуждают до сих пор. Действительно она не могла прокормить дочерей или просто не хотела работать? Почему Цветаева не позволила сестрам мужа забрать младшую дочь? Может быть, женщина была в депрессии, и повезло, что она спасла хотя бы одного ребенка? Откуда столько неприязни в заметках об Ире?

Судя по всему, Ирину Цветаева действительно не любила. И если знать, как проходило ее детство, то понять причины этого можно.

Мария Мейн: история несчастливого брака и материнства

Мать Марины Цветаевой Мария Мейн вступила в брак, когда ей было 23 года. Ее мужем стал Иван Цветаев — 44-летний вдовец с двумя детьми. Он продолжал обожать свою покойную жену Варвару — ее портрет так навсегда и остался висеть в гостиной. Сама Мария тоже не испытывала к мужчине романтических чувств. Она была влюблена в другого, но, узнав, что избранник женат, решила посвятить себя служению человеку, которого уважала, и его осиротевшим дочери и сыну.

Брак разрушил не только мечты Марии о счастье, но и ее музыкальную карьеру. Она была выдающейся пианисткой, которой пророчили большое будущее. Но Цветаев не мог допустить, чтобы его супруга выступала на сцене, и Мария не стала спорить. В глубине души она не смирилась ни с утратой возлюбленного, ни с запретом на концерты. Чувства никуда не делись — молодая женщина лишь прятала их ото всех. И мечтала, что когда-нибудь знаменитыми музыкантками станут ее дочери.

В новом доме Мария завела свои порядки. Никакого опыта у нее не было, но девушка была уверена, что знает, как воспитывать детей. Ее правила были сплавом из дисциплины и аскетизма и совершенно не походили на ту дружелюбную атмосферу, которая царила у Цветаевых, пока была жива Варвара. Занятый мужчина не замечал, как всё изменилось. Падчерица Валерия так и не смогла смириться с требованиями мачехи. Последовала расплата: на семейном совете постановили, что девочку следует отправить в Екатерининский институт для благородных девиц.

И к пасынку, и к дочерям, рожденным в браке с Иваном, Мария относилась одинаково. Она горячо любила девочек, но в то же время была сдержана и неласкова. Главным принципом воспитания была строгость. Материальное считалось низким и недостойным, деньги — грязью. Семья жила в достатке, но пирожные подавались к чаю крайне редко — Мария считала их неуместным баловством.

Как-то младшая дочь, четырехлетняя Анастасия, подсунула под дверь матери записку: «Мама! Сухих плодов пожалста!» Все получили по половинке сушеной груши, но это было редким исключением: просить что-то в семье было не принято. Дети знали, какой презрительный и негодующий взгляд они получат от Марии в ответ. Как вспоминала потом Марина Цветаева, в тот раз Марию растрогало то ли карамзинское звучание «сухих плодов», то ли точность перевода слов fruits secs с французского, то ли дерзость маленькой Насти.

Из двух родных дочерей Марии Марина была «нелюбимицей». У девочки имелись способности к музыке, и ее мать мечтала, что она станет знаменитой музыканткой. Но девочка хотела писать стихи, и это безмерно раздражало Марию. Ребенку не давали бумагу, а найденные «вирши» родителница торжественно зачитывала, чтобы продемонстрировать всю их бездарность.

Ты лети, мой конь ретивый,
Чрез моря и чрез луга,
И, потряхивая гривой,
Отнеси меня туда!

«Куда — туда?» — с сарказмом интересовалось мать Марины. Все хохотали: Мария — торжествующе, отец, не понимающий, что происходит, добродушно, студент-репетитор — услужливо, сводный брат и младшая сестра — просто вторя взрослым. Юная поэтесса стояла, оглушенная и красная, как пион. Молчала, сдерживала слезы, а потом срывалась и кричала: «Туда — далеко! Туда — туда! И очень стыдно воровать мою тетрадку и потом смеяться!»

Мария ждала от детей многого, словно не понимая, что знания не возникнут в их голове сами собой. Как-то Марина поинтересовалась: «Мама, что такое Наполеон?» — «Как ты можешь не знать!» — «Но мне никто не рассказывал». — «Но это же просто в воздухе носится». С тех пор девочка боялась не только просить, но и задавать вопросы. Читая первые стихи дочери, Мария не делала скидку на возраст и сравнивала их с теми, что сочиняли великие поэты: «И Пушкин писал вольными размерами, но у нее же никакого размера нет!»

По воспоминаниям Анастасии, Марина старалась не огорчать мать, но иногда запреты приводили к обратному: она жаждала их нарушить. Сестра Цветаевой считала, что из-за деспотичности Марии в голове у ее старшей дочери смешались понятия добра и зла. Судя по всему, Марина протестовала против правил матери — и в то же время они глубоко отпечатались в ее сознании. Одаренную Ариадну она считала достойной дочерью. Обычную Ирину — плохой, негодной.

А потом наложилось всё остальное — тяжелые времена, одиночество, голод, вера в то, что выжить можно, довольствуясь самым малым. Вероятно, Цветаева и правда не понимала, что Ирина на грани смерти, и была уверена: месяц-другой девочка потерпит. Но она ошиблась и потом увязла в оправданиях перед другими и попытками переложить вину на кого-то еще — вот хотя бы на Алю, которую мать «выбрала» для спасения.

Ариадна, впрочем, если и испытывала чувство вины, то всё равно продолжала хорошо относиться к родительнице: именно благодаря ее усилиям Цветаева стала одной из самых любимых и читаемых поэтесс в Союзе. А сама Марина перед смертью написала Сергею Асееву: «Передай папе и Але — если увидишь, — что любила их до последней минуты, и объясни, что попала в тупик».

Кому ты сочувствуешь больше?

Биография Марина Цветаева | Русская поэзия

Марина Ивановна Цветаева   (1892-1941) выросла в Москве. Ее отец был профессором изобразительного искусства, основавшим Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина , а мать была концертирующей пианисткой. Марина Цветаева была вундеркиндом и полиглотом. В возрасте 6 лет,   , она начала писать стихи на русском языке и брала серьезные уроки игры на фортепиано. В 16 лет она училась в Сорбонне в Париже и примерно в то же время начала писать стихи на французском и немецком языках. В 18 лет Цветаева опубликовала свой первый сборник стихов 9.0007 Вечерний альбом, сборник стихов-исповедей, посвященных женской психике, гендеру и интимности — темам, которые ранее в русской поэзии открыто не обсуждались.

Вышла замуж за Сергея Эфрона в 1912 году; у них было две дочери, а позже один сын. Эфрон вступил в Белую армию, а Цветаева разлучилась с ним во время Гражданской войны. Во время московского голода Цветаева не смогла прокормить себя и дочерей и поместила их в государственный приют, где младшая, Ирина, умерла от голода в 1920.

Ее самая ранняя работа исследует важность пола в построении идентичности, вызов женщины-поэта в обществе и защиту права человека на самовыражение. Ее талант не получил широкой известности при жизни, однако уже в сборниках « вех » (1921, 1922) изысканность, глубокая эрудиция, красноречие и разнообразие масочных приемов выделяли ее среди других поэтов-современников. Ее небольшая коллекция Разлука (1922) обозначил такие отличительные черты цветаевского стиля, как полифония, звучное стихосложение, звукоподражание, эксперименты со строфическими и ритмическими построениями. Между 1918 и 1920 годами она писала стихи, восхваляющие белые армии и их борьбу с большевизмом. В эти годы появились стихи «Лебединые владения» (1917-1921, опубликовано в 1957).

В 1922 г. эмигрировала с семьей в Берлин, затем в Прагу, в 1925 г. поселилась в Париже. В Париже семья жила в нищете. Сергей Эфрон работал на советскую тайную полицию, и хотя трудно установить, что Цветаева знала о политических делах Эфрона, все же общепризнано, что она должна была знать более широкую картину. В 1925-1926, живя в провинциальном чешском городке, Цветаева написала сатирическую поэму Крысолов по мотивам немецкой легенды о Гамельнском Крысолове. Полифоническое повествование состоит из широкого набора голосов, эвфемизмов и каламбуров, основанных на парономазиях, — все это признаки неповторимого поэтического стиля Цветаевой.

В Париже она написала Ариадну (1927) и Федру (1928) — неоклассические трагедии в стихах. Позднее, в 1930-е годы, в своей зрелой прозе она сосредоточилась на самозванцах, бунтовщиках и самозванцах, будь то артистические или политические деятели, вроде Пугачева или Маяковского. Через годы лишений и ссылок поэзия и общение с поэтами выдержали Цветаеву. Одним из примеров эпистолярной прозы Цветаевой является ее переписка с Райнером Марией Рильке и Борисом Пастернаком летом 1926.

В политически чувствительной атмосфере того времени претензии Цветаевки на аполитичность и борьба за личную художественную свободу и терпимость постоянно понимались неправильно. В 1930-е годы от нее сторонилась эмигрантская община Парижа. К сожалению, ее попытки бросить вызов идеологической ограниченности, будь то красные или белые, нежелание идти на компромисс со своими идеалами и стремление сосредоточиться на разнообразных поэтических задачах рассматривались как свидетельство ее противоречивой, ненадежной политики. с 19В 35 лет Цветаева постоянно боролась с негативной реакцией на ее творчество в эмигрантских кругах. В отчаянии она в конце концов решила поддержать Эфрона, несмотря на его деятельность в качестве советского агента, и в конце концов даже последовала за ним обратно в Россию. В 1939 году Цветаева вернулась в Советский Союз. Когда немецкая армия вторглась в СССР, Цветаеву вместе с сыном эвакуировали в Елабугу. На тот момент трое ее ближайших родственников — сестра Асия, дочь Алия и муж Сергей Эфрон — уже были арестованы. Она повесилась 31 августа 19 года.41.

Источники

Биша, Робин. Русские женщины, 1698–1917: Опыт и выражение, антология источников . Издательство Индианского университета. 2002.

Карлински Симон. Марина Цветаева: Женщина, ее мир и ее поэзия . Издательство Кембриджского университета, 1985.

Швейцер, Виктория, Чендлер, Роберт. Цветаева . Перевод Х.Т. Виллетс. Лондон: Харвилл, 1995.

Марина Цветаева с мужем и детьми. Прага, 1925 #14890644

Наши стандартные фотоотпечатки (идеально подходят для оформления) отправляются в тот же или на следующий рабочий день, а большинство других товаров отправляются через несколько дней.

Фотопечать
Фотопечать на прочной фотобумаге архивного качества для яркого воспроизведения — идеальна для обрамления

Печать плакатов
Плакаты архивного качества идеально подходят для больших фотографий и подходят для обрамления

Рамка Contemporaryd Print

94 и смонтированные принты — профессионально изготовленные и готовые к размещению

Поздравительные открытки
Поздравительные открытки на дни рождения, свадьбы, юбилеи, выпускные, благодарности и многое другое

Печать на холсте
Печать на холсте придает цвет, глубину и текстуру любому пространству. Профессионально натянутый холст на скрытую деревянную раму и готовый к подвешиванию

Пазл
Пазл — идеальный подарок на любой случай

Антикварные рамы
Репродукции с эффектом скошенного дерева в рамах и на рамах — профессионально изготовленные и готовые к развешиванию

Репродукции изобразительного искусства
Наши репродукции произведений изобразительного искусства с мягкой натуральной поверхностью лучше всего владеют оригинальными произведениями искусства. Они соответствуют стандартам самых требовательных хранителей музеев. индивидуальная подставка для карточек, готовая к обрамлению

Фотокружка
Наслаждайтесь любимым напитком из кружки, украшенной любимым изображением. Сентиментальные и практичные именные кружки с фотографиями станут идеальным подарком для близких, друзей или коллег по работе

Каркас премиум-класса
Рамка из натурального дерева FSC и двойное крепление с белой подкладкой для консервации — профессионально изготовлены и готовы к подвешиванию

Открытки
Открытки с фотографиями — отличный способ оставаться на связи с семьей и друзьями.

Стеклянная подставка
Индивидуальная стеклянная подставка. Также доступны элегантные полированные безопасные закаленные стекла и термостойкие подставки под тарелки

Metal Print
Изготовленные из прочного металла и роскошных технологий печати, металлические принты оживляют изображения и придают современный вид любому пространству

Acrylic Blox
Обтекаемая, односторонняя современная и привлекательная столешница с принтом

Подушка
Украсьте пространство декоративными мягкими подушками

Коврик для мыши
Коврик для мыши с прочным ковриком для печати и фотопечатью.