Материнская любовь книга психология: Читать онлайн «Материнская любовь», Анатолий Некрасов – Литрес

Время движется вперёд, и очень быстро! За три года столько произошло! Накопилось огромное количество материала по избыточному родительскому чувству. И поэтому возникла необходимость сделать новый шаг в развитии этой темы. Назрела необходимость глубокой переработки книги. Но, как я уже сказал, рука не поднималась перекраивать книгу, живущую своей жизнью… И я принял решение написать новую книгу большего объёма, частично используя материалы предыдущей. Получается, что книга «Материнская любовь» как бы мать, а «Путы материнской любви» – её дочка. «Дочка» погрузилась в более глубокие слои этой темы и стала больше по объёму, но, с другой стороны, она взяла у «матери» не все, а то, что взяла, тоже представляет по-своему. Получилось как у людей: «мать» и «дочь» похожи, но каждая имеет свою индивидуальность. Такое решение мне понравилось – оно уважает судьбу «матери» и даёт жизнь новому поколению.

Так было с книгой «Живые мысли», которая стала «матерью» всех моих книг: «Живые мысли» стали корнями моего творческого дерева, стволом стала книга «Истоки», а все остальные книги – ветви этого, теперь уже большого дерева. От ствола продолжают расти новые ветви: уже появилась новая книга «Род», появился «побег» книги «Живой дом»… И вот сейчас начался этап нового роста моего писательского дерева – прежние книги стали рождать новые веточки. Получается, что это уже «внучки» «бабушки» «Живые мысли»! Дерево становится более раскидистым и густым. И под ним найдётся место ещё большему числу читателей. А над деревом раскинулась «Радуга» – проект из семи книг в новой для меня художественной форме!

Название книги «Путы материнской любви» показывает, что она содержит более определённый, конкретно направленный взгляд на эту тему. И в ней приведено множество жизненных примеров, раскрывающих многочисленные грани избыточного материнского чувства. В эту книгу по просьбе читателей я добавил темы о недостаточной материнской любви и об избыточной отцовской. Такие виды любви тоже пагубны, и житейские ситуации постоянно напоминали мне об этом. Отдельную книгу об отцовской любви, как просили женщины, я не стал писать, а написал главу для этой книги. А ещё возникла новая глава об отношениях матери и дочери.

Особо я выделил бы главу «Как быть несчастным»! Она посвящена тем, кто продолжает испытывать в жизни различного вида несчастья и почему-то не может жить по-другому.

Вот, уважаемый читатель, я и представил новое, уже третье, поколение своих книг. Пока появилась только первая «внучка»…

Я благодарю издательства, давшие жизнь моим первым книгам. Я желаю им всем успехов и творчества в их нелёгком, но очень важном деле просвещения России и дружеского сотрудничества без конкуренции!

Вступление

Книга «Материнская любовь», предшественница этой книги, наделала много шума в обществе. Разная была на неё реакция. Как-то на встрече с читателями женщина рассказала, что, когда ей дочь подарила эту книгу и она начала её читать, в ней такое проснулось! Сама не ожидала от себя такого поступка – она выбросила книгу в окно! Но прочитанные первые страницы попали в душу, и через несколько месяцев она снова её купила и заставила себя прочитать.

Для многих психологов эта книга стала настольной и помогает решать сложнейшие семейные вопросы. И мужчины проявили к этой книге необычайный интерес! Я много получаю писем по электронной почте, и те из мужчин, кто прочитал книгу, нашли её «лучшей книгой для роста мудрости». Георгий из Германии, прочитав её в России, когда вернулся домой, написал мне: «Я жил как слепой, как в тумане! В моей жизни происходили «случайные» события, неожиданно возникали проблемы, а я, не понимая истинных причин, часто своими действиями только всё усложнял. Теперь я вижу! Теперь я понимаю! Теперь я действую осознанно!»

Родословная книги «Путы материнской любви» начиналась с её «бабушки» – главы в книге «Живые мысли». Тогда я только подступался к этой теме. «Бабушка» родилась таким образом… Я ехал в метро из театра, давали всем известный спектакль о материнской любви. А точнее – о её недостатке. Многие исследовали тему, почему матери оставляют детей. Да, эта драма встречается в жизни, но страшнее другое: гораздо чаще встречаются ситуации, когда материнская любовь проявляется с избытком. Именно это и приносит в жизни наибольшие проблемы. Но люди охотнее замечают отсутствие любви. Её переизбыток выражен не так ярко, и на это внимания обращают гораздо меньше, мало говорят и пишут.

Об этом я думал, сидя в вагоне… Поздний вечер, людей мало. На душе тяжёлый осадок после спектакля, потому что тема по-настоящему не раскрыта: вопросы поставлены, а ответов нет… А ведь пьеса великого классика русской литературы идёт на сцене больше сотни лет… И вот тут начала рождаться идея «альтернативного» спектакля. Именно идея – без каких-либо планов её реализации: я никогда не считал драматургию своей сферой. Да и большая загруженность другими вопросами не позволяла углубиться в нее. А сейчас я вдруг почувствовал уверенность в том, что я смог бы написать эту пьесу! Так хорошо мне эта тема знакома, причём с другой – более масштабной в своей трагичности стороны.

И вдруг на остановке заходит женщина, как две капли воды похожая на мою давнюю пациентку! В такой же чёрной одежде, как много лет назад, когда её ко мне привели. Женщина потеряла сына и уже два года жила, погружённая в своё горе. Она не могла видеть радостные лица – как люди могут улыбаться, когда у неё погиб сын! Это был сложный случай – женщину никто не мог вывести из этого состояния, а до её отлёта у меня было всего два часа времени. Вернуть пациентку к жизни мне удалось благодаря тому, что, понимая главную причину трагедии, я смог донести её женщине. И этот случай запомнился на всю жизнь…

И вот сейчас этот образ появился в вагоне метро, чтобы подсказать мне, что тема жива и важна, что пришла пора её раскрыть и донести людям. Конечно, это была другая женщина, но очень похожая на ту. Я уже давно не удивляюсь такому творчеству Мира. Это была явная для меня подсказка, и я сел за работу. Так была написана глава «Материнская любовь» для книги «Живые мысли». А вот её «дочка» – книга «Материнская любовь» – родилась позже…

Прошло несколько лет, и всё время тема избыточной материнской любви давала о себе знать. Я исследовал этот вопрос ещё глубже, накопилось много новых примеров, и, когда собрался писать очередную книгу серии «Мир во мне», Мир дал несколько знаков, которые не оставляли сомнений, о чём писать. Вообще-то примеров избыточного материнского чувства встречается много. Буквально каждый день. Это действительно массовое явление. Прочитав эту книгу, вы будете видеть происходящее значительно глубже и сможете разглядеть проблему со всех сторон.

Ну, например, чем не знак – приходит журнал «Семь дней», и на обложке крупно «Ольга Понизова: «Я живу только ради сына». Тираж более миллиона экземпляров! Я уже знаю, какая будет жизнь у этого сына.

Допустим, это личные проблемы актрисы, но её мировоззрение выносится на огромную аудиторию и может стать примером для многих. И ничто такой позиции не противопоставляется, никто не скажет таким же миллионным выпуском, что она губит своего сына!

Телепередачи, собирающие у телевизоров десятки миллионов человек, тоже не рассматривают губительное влияние избыточной материнской любви.

В тот день, когда уезжал на дачу в «творческую командировку» для написания книги, я получил письмо из города С., в котором женщина рассказывала о своём огромном горе: у неё погиб двенадцатилетний сын. С отцом мальчика она разошлась пять лет назад, потому что «он начал злоупотреблять алкоголем». Из письма проглядывала огромная любовь к сыну и большое желание единения с ним. Она во всех случаях говорила «мы»: «мы лечились», «мы поступали так…» и тому подобное. Налицо обычная картина избыточной материнской любви, которая и привела к трагедии.

Это письмо было последней каплей, переполнившей чашу, и я решил оформить накопившиеся материалы в книгу, вынести людям. А перед этим я получил знак другого рода. В Москве проходил Первый Международный конгресс матерей. Проводился он в зале соборов храма Христа Спасителя. Обставлено всё было очень солидно: шикарный зал, много зарубежных делегаций, представительные гости, серьёзные темы выступлений и высокий статус форума.

Меня пригласили выступить на этом конгрессе, и я решил заявить тему: «Материнская любовь – обратная сторона медали». Как я и предполагал, все выступавшие говорили только о великой роли женщины как матери, и никто не сказал о её женской сути, предназначении в жизни, о роли мужчины и пары. Как будто вся жизнь заключается именно в материнстве, и оно существует как бы само собой, отдельно от союза мужчины и женщины, без их любви. Даже православный священник в своём выступлении заметил: «А мужчин-то вы куда дели?»

Ведущая заседание профессор психологии стала потихоньку отодвигать моё выступление: она была знакома с содержанием моего доклада и, как я понял позже, не согласна с такой позицией. Я заметил это и напомнил ей о себе. Наконец она дала мне слово, предварив его таким обращением: «Сейчас я предоставляю слово человеку, с мнением которого вы наверняка будете не согласны, но проявите терпение и выслушайте». Нет худа без добра. Таким предисловием она только вызвала интерес к моему выступлению и разбудила засыпающую аудиторию.

И что удивительно, мои слова об огромном вреде избыточного материнского чувства, о том, что в системе ценностей на первом месте должна стоять любовь между родителями, а не к ребёнку, вызвали понимание и положительную реакцию у большинства! Это меня порадовало. Но ведущая не сдавалась. Она поставила на голосование (необычный случай!) основные постулаты моего выступления и в результате оказалась в меньшинстве – всего два человека (она и её заместитель) в полуторатысячной аудитории проголосовали против!

Я получил подтверждение тому, что мои исследования идут в верном направлении, что в глубине души многие люди ощущают отрицательное влияние на жизнь оборотной стороны материнской любви. И понял, что нужно сделать следующий шаг – перенести эти знания в практику жизни. Так рождалась эта книга.

Материнская любовь: эволюция и материнский инстинкт | Книги

Мать-природа: естественный отбор и самка вида Сара Блаффер Хрди
Chatto, 697 стр., 20 фунтов стерлингов, 4 ноября 1999 г. , 0 701 16625 8
Купить по BOL

Сара Хрди жесткая -задумался о нежной теме. Материнство, по ее словам, — это минное поле. Матери страстно любят детей, но не безоговорочно. Мы развились как искусные социобиологи, способные вычислять любовь. На другой стороне отношений детская любовь безусловна, даже безнадежна. Младенцы хотят всего, любой крупицы внимания, которое они могут получить, по крайней мере, до того момента, когда мать будет настолько истощена, что ее неудача отразится на самом ребенке. Младенцы не могут быть физическими тиранами при их размерах тела, поэтому они прибегают к психологической тирании: они неотразимы.

На 700 забавных, эрудированных и воинственных страницах «Матери-природы» Хрди варьируется от кормилицы до теории привязанности и до того, почему женщина-руководитель пробивает стеклянный потолок. Что касается ее биологических аргументов в целом, то я предположу, чтобы перейти к сути дела, что дебаты о природе и воспитании к этому времени переместились из теоретической сферы в технологическую — вскоре споры по поводу социобиологии будут казаться довольно тривиальными. Что касается политической повестки дня Хрди, то ее основательный анализ позволяет преодолеть пропасть между биологами и либеральными гуманистами. Оказывается, социобиология теперь объединилась с феминизмом, чтобы отстаивать дух сообщества и совместную заботу о детях. Забота о детях позволила человеческим матерям стать людьми.

Расчеты любви матерей и младенцев отражают закон, предложенный покойным Уильямом Гамильтоном, творческим гением социобиологии. (Гамильтон умер в этом году от малярии, заразившись в Конго, где он преследовал свои последние идеи о передаче болезней между видами — возможно, став мучеником своей страсти к истине.) Гамильтон рассудил, что, согласно генетической логике, родственник должен помогать родственнику, когда польза перевешивает затраты, но помощь обесценивается из-за расстояния родства. Ребенок разделяет только половину генов своей матери; другая половина генетического уравнения исходит от отца. Ребенок, конечно, полностью сам по себе. Отсюда потенциальный конфликт: малыш хочет всего, даже если интересы матери другие.

Но почему мать должна хоть немного воздерживаться от чего-то столь прекрасного, как ее ребенок? Если эволюция сводится к воспроизведению генов, то, конечно же, ребенок — ее надежда на генетическое будущее? Ну, не только этот ребенок. Ей нужно распространить свою преданность на всю свою семью, на уже родившихся малышей, а также принять во внимание свои шансы родить еще одного ребенка после этого. Это означает, что она сбережет достаточно себя от нуждающегося новорожденного, чтобы она могла заботиться о братьях и сестрах, когда новоприбывший разорвет им носы.

Прежде всего это забота о себе. Хрди указывает, что в таких далеких друг от друга человеческих сообществах, как охотники-собиратели Кунг-сан в пустыне Калахари и жители калифорнийской долины Сакраменто, около 40 процентов женщин не оставляют после своей смерти выживших потомков. У наших дочеловеческих праматерей, вероятно, был еще более низкий уровень репродуктивного успеха. Возможно, только половина женщин в среднем поколении оставили внуков. Те, кто становились нашими прародительницами в каждом поколении, были удачливы, сильны и способны бессознательно уравновешивать благополучие своих детей своим собственным. Мать, растратившая ресурсы, необходимые для поддержания собственного здоровья, будет быстро отсеяна, а ее семья, вероятно, отправится за ней в небытие.

Помимо физического здоровья, это очень помогло доминировать. Отношения с мужчинами являются важной частью истории. У подавляющего большинства видов приматов самцы обычно доминируют над самками. У некоторых, таких как наши близкие родственники бонобо или дальние, такие как кольцехвостые лемуры, самки явно являются доминирующим полом. У некоторых более моногамных видов полов содоминируют. (Вы должны судить сами, где люди находятся в этом континууме.)

То, что ищут мужчины (с точки зрения генетики), вращается вокруг секса — либо доступ к нескольким (или многим) самкам, либо контроль над репродукцией по крайней мере одной самки, чтобы обеспечить отцовство в своей собственной семье и хорошую перспективу рождения следующего ребенка. (С другой стороны, уверенность в отцовстве часто сочетается с преданностью ребенку.) Хрди начинает свою книгу с указания на то, что попытки мужчин контролировать женское размножение начались еще в дочеловеческие времена и не собираются ослабевать. В отрывке, который таинственным образом исчез из британского издания, она рассказывает, как сенатор США Рик Санторум чуть не упал (буквально) в зале заседаний Сената, говоря о своем отказе позволить своей жене сделать аборт на поздней стадии, когда ее жизнь была в опасности. (Миссис Санторум выжила, хотя младенец родился мертвым.) Конгрессмен Патриция Шредер заметила: «Они выбирают очень интересные вопросы. Они не хотят вмешиваться в телесные функции мужчин.

Самки приматов не просто имеют дело с самцами, они соревнуются друг с другом непосредственно из-за еды. Доминантные самки оставляют в среднем больше выживших детенышей, чем подчиненные. У женщин, утверждает Хрди, все еще есть все стимулы для честолюбия — стремление получить социальный статус заложено в их генах. Это не означает, что каждая женщина все время амбициозна. Ни одна родословная никогда не доминировала постоянно или недостаточно долго, чтобы породить линию снобов голубых кровей, занявших безопасные места на вершине женской иерархии. Что было привито, так это способность работать в социальной системе — знание того, как вести себя в жизни в качестве подчиненного, и когда амбиции окупятся в стремлении к социальной власти. В наши дни амбиции расцветают во многих сферах: богатство или место в парламенте, рисование картин или улучшение общества. Однако в недалеком прошлом чувство собственного достоинства было непременным условием успешного материнства.

Как насчет ограничения размера семьи? Самки млекопитающих стремятся получить качественное потомство, а не количество. Если вы просто посчитаете гены, суть в том, что у вас будут правнуки, а не в том, насколько велика ваша ближайшая семья. Двое детей, которые достаточно преуспевают, чтобы вырастить собственное потомство, лучше, чем многие дети, все из которых находятся в группе риска. Шансы, конечно, изменились в современном обществе, но расчеты тела о том, сколько детей оно может позволить себе родить, уступают расчетам сознательного разума. Часто это означает, что все ваши материнские усилия нужно сосредоточить лишь на нескольких. Независимо от того, наложено ли ограничение задержкой эструса, половым воздержанием, противозачаточными средствами, самопроизвольным или искусственным абортом или, в крайнем случае, отказом от ребенка, когда нет надежды вырастить его, матери делают такой выбор. Мы делали это задолго до того, как стали людьми.

Пока что все это относится к большинству социальных млекопитающих, включая человекообразных обезьян. Однако есть одно отличие людей от всех других обезьян: мы совместные заводчики. Это не означает групповой секс, это означает, что мы разделяем заботу о детях. Мать шимпанзе вынашивает своего детеныша и кормит его молоком около четырех лет, прежде чем у нее снова наступает течка и вынашивается еще один. К тому времени ее старший ребенок кормится сам и бежит за ней. У матери-орангутанга интервал между родами составляет восемь лет. До того, как у нее появится еще одна пушистая швабра с рыжими волосами, старшая сестра может самостоятельно раскачивать высокие тропические деревья взад и вперед, чтобы построить мост через полог джунглей. Как заметила двадцать лет назад Жанна Альтманн, «матери бабуинов, как и большинство матерей приматов, включая людей, имеют двойную карьеру». Тем не менее, бабуины выращивают только бабуинов. Другие приматы не пытаются одновременно кормить малыша грудью, загонять малыша, помогать школьнику с уроками и быть кормильцем для всей семьи.

Когда первая феминистка Шарлотта Перкинс Гилман посмотрела на материнство приматов, она пришла к выводу, противоположному Хрди. (Гилман наиболее известна своим рассказом «Желтые обои» о женщине, которая сходит с ума, когда ей запрещают писать.) В своей книге «Женщины и экономика» (1898) Гилман утверждала, что матери-обезьяны зарабатывают себе на жизнь, вынашивая ребенка у груди. Почему, спрашивала она, женщинам отказывают в этой свободе? Хрди отвечает, что история нашей жизни отрицает это; наши дети слишком зависимы.

Человеческий младенец подобен эмбриону обезьяны. Требуется почти год, чтобы достичь двигательного контроля новорожденного шимпанзе. Ограничение — это наш мозг. Чтобы он при рождении протиснулся через двуногий таз, он должен быть только в четверть своего окончательного размера. В отличие от почти любого другого млекопитающего, человеческий мозг в основном развивается после рождения, а не раньше. (Кенгуру не в счет.) Новорожденный с его мозгом, выросшим на четверть, не может ни есть, ни цепляться, ни даже контролировать собственную температуру. Вместо этого большая часть его репертуара — это самореклама.

Именно здесь, по словам Хрди, появляется младенческий жир. Ребенок говорит не просто «люби меня», но и «держи меня». В отличие от любого другого примата, он рождается с округлой ямочкой, которая провозглашает: «Я здоровый ребенок, большой, красивый ребенок — вложите в меня деньги, и я вырасту еще больше и здоровее». Прекрасная пара легких, которые производят не хныкающий вой, а рев, сотрясающий торговый центр, на самом деле убеждает мать в том, что это ребенок, которого она всегда хотела. (Нет другой теории, объясняющей, почему наши младенцы такие пухлые, кроме гипотезы «водных обезьян», отстаиваемой сэром Алистером Харди, а недавно — Элейн Морган и Саймоном Бердером. Пока что среди физических антропологов их меньше трех, но я признаю, что это прекрасная идея, что мы могли бы провести миллион лет на тропическом пляже, сбрасывая мех и бросая наших детенышей в воду, чтобы посмотреть, как они плавают.)

Детство еще раз закончилось, дети и подростки зависят от родительского вскармливания вплоть до позднего подросткового возраста, даже в обществах охотников-собирателей. Орангутаны могут растягиваться до восьмилетнего интервала между рождениями, но если бы люди ждали, пока старший ребенок станет независимым от питания, нам потребовался бы 15-летний интервал. В человеческом воспитании должен был быть совершенно новый фактор, если вид вообще хотел выжить. Новым фактором стала помощь извне: помощь везде, где мать могла ее найти. От отца, конечно, если он захочет — многие действительно поддерживают и любят. (Однако Хрди отмечает, что разлученные отцы в США чаще не выплачивают алименты, чем платят за машину.) От старших братьев и сестер — девочки во многих культурах начинают присматривать за детьми в шесть или восемь лет. Если можно, от бабушек. Антрополог Кристен Хоукс показала заметную разницу как в питании, так и в выживании среди детей охотников-собирателей хадза в зависимости от того, есть ли живая бабушка, которая выкапывает корни в засушливый сезон.

Хрди добавляет, что «мы склонны не думать о женщинах в постклимактерическом периоде как о выполняющих какую-либо функцию» и что наш «современный стереотип о бабушках больше похож на улыбающуюся седовласую пожилую женщину, приносящую рождественские подарки, чем на жилистую собирательницу, тащащую большие клубни, необходимые для защиты от голода». Согласно теории Хоукса, менопауза не требует особого объяснения: человекообразные обезьяны могут вообще перестать размножаться примерно в возрасте сорока лет, как и мы. Что действительно нуждается в объяснении, так это то, как долго мы живем после менопаузы; никто другой не держится двадцать лет после прекращения размножения. Похоже, что старость женщин подверглась положительному отбору.

Один из плюсов — прожить достаточно долго, чтобы вырастить собственного последнего ребенка, другой — когда вы помогаете своей дочери — или невестке и племянницам — содержанием и уходом за детьми, а также несколькими клубнями засушливого сезона. В отличие от девочки-няни, которая хочет вырастить собственное тело и играть в свои игры, бабушка мало что отдает и много получает, заботясь о своих внуках. Короче говоря, как говорит Хрди, чтобы вырастить человека с человеческим мозгом, требуется больше, чем мать. Другие матери-приматы могут быть превосходными родителями-одиночками, но мы выросли из одинокого родителя как предпочтительной стратегии около двух миллионов лет назад.

Вам нравятся такие социобиологические истории? Или ты вздрагиваешь? Возможно, вы принимаете это, пока не перейдете на темную сторону. В Париже в 1780 г. из 21 000 зарегистрированных рождений только 5 % находились на вскармливании своих матерей. Большинство остальных были отправлены в сельскую местность, чтобы их кормили еще более бедные женщины. Смертность среди младенцев была настолько высока, что кормилиц называли «делателями ангелов». Многие мужчины выступали против этой практики. На самом деле, выбранное название нашего класса животных — Mammalia — восходит к кампании Линнея за то, чтобы женщины кормили своих детей собственной грудью, в то время как большая часть его окружения этого не делала. Хуже, в приютах прошлого, до 90 процентов брошенных детей умерли. Тот факт, что женщины постоянно отдают своих детей другим, часто без надежды на их выживание, заставил некоторых социальных историков задаться вопросом, может ли материнская любовь сама по себе быть социальной конструкцией без врожденной основы. Вместо этого Хрди утверждает, что материнский инстинкт не абсолютен, а условен.

Позвольте мне вернуться к основам. Многие гуманисты никогда не разбираются в различных значениях термина «причинность», которые биологи обычно (должны) изучать, когда начинают изучать эволюцию. Один из основателей этологии, мягкий и дальновидный Ян Тинберген, писал, что каждое действие имеет четыре вида причин. Есть непосредственная причина: в данном случае бедность матери, ее депрессия, ее страх перед неодобрением общества и спусковой крючок посреди ночи, когда она на пределе своих возможностей. Есть причина развития: мать молода, подвергалась насилию и воспитывала себя без образца заботливого материнства. Есть филогенетическая причина: она человек, а не обезьяна — мать-обезьяна в большинстве случаев пытается вырастить своего детеныша; отказ от ребенка примата, который достаточно здоров, чтобы цепляться за шерсть, встречается гораздо реже, чем среди людей, чьи дети нуждаются в гораздо большей физической и социальной поддержке. Наконец, есть эволюционная функция: люди и пралюди, которые сделали трудный выбор и отказались от ребенка, когда он был на самом деле нежизнеспособен, имели больше, а не меньше шансов вырастить выживших потомков в конце концов. Если условное материнство заложено в наших генах, то это потому, что оно работало у наших праматерей.

Второе заблуждение гуманистов состоит в том, что они думают, что «врожденное» означает «универсальное» или просто «стереотипное». Секс сам по себе развился для эволюционного блага, смешивая гены и производя детей, отличных от нас. Со многих точек зрения было бы генетически выгодно просто отпочковаться от хорошего, безопасного клона с генами, которые, как мы знаем, хорошо работают для нас самих. Вместо этого мы размножаемся, делясь половиной наших генов с другим человеком. Каждый раз, когда у нас есть потенциально репродуктивный секс, мы радуемся генетическому разнообразию, хотя люди (и наши родственники, бонобо) распространили нерепродуктивный секс на многие другие контексты.

Любая конкретная генетическая предрасположенность требует особых внешних обстоятельств, чтобы она проявилась. Сама материнская любовь отражает внешние обстоятельства. В прежние времена сильно недоношенного или покалеченного ребенка просто не могли поднять. Теперь он может стать человеком, способным внести большой вклад в семью и общество. В другие исторические эпохи внебрачный ребенок мог омрачить жизнь своей матери так же, как и свою собственную. Так вот, в большей части западного мира понятие незаконнорожденного ребенка просто причудливое, если только оно не означает, что у матери нет другой надежды на поддержку. Но факт непредвиденных обстоятельств все же налицо. Мы видим это не только в случайной страшилке о маленьком трупике, оставленном на помойке, но и в каждом пухлом любимом ребенке, рекламирующем окружающий мир: «Я сторож».

Уже четверть века идут войны за социобиологию. В своей великолепной книге «Защитники истины» (Оксфорд, 20 фунтов стерлингов) Уллика Сегерстроле сравнивает их с большой оперой, где социобиологи и их противники поют во весь голос с разных балконов, а хоры их сторонников подбрасывают монеты морального капитала снизу. Однако в конце концов она обвиняет противников социобиологии в том, что они помогли создать монстра, называемого «генетическим детерминизмом», и навешивает на социобиологов ярлык «все или ничего», которого никто не придерживается.

Это начинает иметь значение вдали от искусственно освещенной сцены оперы. Вопрос о том, как гены влияют на поведение, в настоящее время озабочен серьезными студентами-биологами, которые скрещивают инбредные линии мышей, более или менее склонных к изнасилованию или более или менее склонных к материнству. Они прослеживают соответствующие гены до соответствующих точек на хромосоме. В конце концов сами гены и их белковые продукты раскрываются один за другим. Взлом кода больше не является прерогативой гениального новатора. Легион шифровальщиков с учебниками в руках читает секреты человеческой природы (или, по крайней мере, инбредных мышей).

Нам нужно с этим смириться. Грубый генетический детерминизм мертв (или должен умереть), но влияние генетики на поведение станет общеизвестным, и каждый, кто интересуется этикой, политикой или социальным обеспечением, должен признать этот факт. Наше представление о себе будет охватывать не только наши личные генетические причуды, но и широкий спектр нашего эволюционного прошлого.

Вот где книга, подобная книге Хрди, вступает в свои права. Многое из того, что он заключает, является здравым смыслом, даже если это сказано здесь с щегольством. Любая женщина, которая — как сама Хрди, как и я — жонглировала детьми и карьерой, знает, как мы пошли на компромисс. Хрди бросила свои полевые исследования священных обезьян, индийских лангуров-хануманов, чтобы вырастить своих детей. Я отказалась от своих мадагаскарских лемуров на десять лет и вернулась только тогда, когда мой муж сказал: «Давай, это женский год, я возьму шесть месяцев, чтобы присматривать за детьми». Мы оба могли позволить себе роскошь писать книги из дома, что оказалось разумным выбором карьеры. Шарлотта Перкинс Гилман ужаснула современников, приняв противоположное решение. Она оставила свою обожаемую дочь с мужем и его новой женой, рассудив, что стабильный дом будет лучше для ребенка, чем ее собственная жизнь странствующего писателя и лектора. У нас был выбор. Однако у большого числа матерей нет другого выбора, кроме как работать вне дома, или семья не ест. Это означает найти уход за детьми. Спор об эволюционном фоне не меняет грубых фактов.

Однако он дает нам боеприпасы. Мнение о том, что мать должна просто оставаться дома и заниматься разведением, независимо от того, удовлетворяет это ее потребности или нет, уже давно отправлено на свалку под названием «Викторианская». Более поздняя точка зрения, что женщина с детьми должна стать суперженщиной, которая делает все сразу, все сама, карьера в мужском стиле наряду с ответственностью за семью, теперь может быть выброшена в мусорное ведро с ярлыком «нечеловекообразный примат». Забота о детях со стороны отцов, друзей, бабушек и общества в целом является неотъемлемой частью взросления человека — освобождения человеческих матерей любить наших детей, оставаясь при этом самими собой.

Чтобы прочитать больше онлайн-очерков из текущего выпуска London Review of Books, посетите LRB. Обширный онлайн-архив эссе из прошлых выпусков включает Джона Ланчестера о росте Microsoft, Дневник Алана Беннета и многое другое.

«Слишком много материнской любви»: доказательство необходимости воспитания

В последнюю неделю декабря мы повторно публикуем некоторые из наших любимых постов за 2012 год. Опубликовано в The Huffington Post.

Вся эта чепуха, которую рассказывают детям о маленьких феях дождя, моющих ведрами оконные стекла, должна уйти. Нам нужно меньше сентиментальности и больше порки.

По крайней мере, так сказал Грэнвилл Стэнли Холл, основатель детской психологии, в 1899 году. Холл был одним из многих детских экспертов 1800-х годов, которые считали, что дети нуждаются в незначительной эмоциональной связи со своими родителями.

Лютер Эмметт Холт, основоположник педиатрии, написал книгу с советами по воспитанию детей, в которой он назвал младенческий крик «упражнением для ребенка». «С детьми младше шести месяцев никогда нельзя играть, — писал он, — и чем меньше игр в любое время, тем лучше для младенца».

Современник Холта и Грэнвилла, Джон Б. Уотсон, написал книгу детских советов, которая продавалась во второй половине 1900-х годов. В главе под названием «Слишком много материнской любви» он написал:

Никогда не обнимайте и не целуйте их, никогда не позволяйте им сидеть у вас на коленях. Если нужно, поцелуй их один раз в лоб, когда они пожелают спокойной ночи. Пожимайте им руки утром.

…

Когда вы испытываете искушение погладить своего ребенка, помните, что материнская любовь — опасный инструмент. Инструмент, который может нанести незаживающую рану, рана, которая может сделать детство несчастным, юность — кошмаром, инструмент, который может разрушить профессиональное будущее вашего взрослого сына или дочери и их шансы на семейное счастье.

Учитывая эти цитаты, кажется менее удивительным, что мы заставляем подростков работать на фабриках и угольных шахтах.

В любом случае, именно в этом контексте — в котором любовь к своему ребенку рассматривалась в лучшем случае подозрительно, а забота о нем как психологически, так и физически опасна — психолог Гарри Харлоу провел некоторые из своих самых известных экспериментов. В 1960-х годах на макаках-резусах он решил доказать, что младенцам нужно больше, чем просто еда, вода и кров. Они нуждались в утешении и даже в любви. Хотя сегодня это может показаться поразительно очевидным, Харлоу противостоял широко распространенным убеждениям в психологии.

В этом видео показан один из самых простых экспериментов (предупреждение, эти видео может быть трудно смотреть):

Необходимость в этих экспериментах показывает, насколько радикально могут измениться общепринятые представления. Психологи того времени нуждались в экспериментальных доказательствах того, что физический контакт между ребенком и его родителем имеет значение.