Место и место философии в духовной жизни общества: Место и роль философии в духовной культуре общества и развитии личности

Место и роль философии в духовной культуре общества и развитии личности

Философия не была бы философией, если бы она принадлежала только к наукам. Подобно тому, как философия родственна любому направлению науки, родственные связи обнаруживаются у нее со всеми проявлениями культуры. Философию интересует не сам мир, а мир в контексте человеческого существования в нем, т. е. в любой оригинальной философской системе отражается личностное мировосприятие ее автора. Поэтому философия относится к сфере культуры и обладает всеми ее характеристиками. Так, мы не можем говорить о русской или немецкой математике, русской или немецкой физике, но с полным правом говорим о русской и немецкой поэзии, музыке, философии.
До Аристотеля философия основывалась большей частью на художественных образах и интуитивных озарениях. Но и интуитивное озарение является важнейшим элементом философского постижения мира. И прав был Ф. Достоевский, утверждавший, что философия та же поэзия, только высший градус ее. Античная философия действительно вышла из эпической поэзии — первые философские сочинения были написаны в поэтической форме. И хотя в дальнейшем философы перешли на прозу, но во все времена их произведения зачастую облекаются в формы художественных произведений: диалоги, исповеди, философские повести и письма, философско-литературные эссе, рассказы путешественников и т. п.
Философия близка не только к искусству, но и к любой другой сфере духовной культуры человечества: политике, морали, религии и т. п. С политикой и идеологией ее роднит обостренное внимание к проблеме обустройства человеческой жизни. Ведь именно в философии неприятие существующих режимов оборачивается порождением утопических учений. С моралью философию роднит пристальное и заинтересованное внимание к проблеме смысла жизни, счастья и свободы человека, проблеме нравственного отношения личности к ценностям природы и общественной жизни. А именно на эту сторону дела в истории развития предмета философии обращали пристальное внимание такие выдающиеся мыслители, как Сократ, Платон, Аристотель, Боэций, И. Кант, И. Фихте, Г. Гегель, Ф. Энгельс, B.C. Соловьев и ряд современных западных философов: К. Ясперс, А. Камю. Только философия может быть названа квинтэссенцией культуры, поскольку она вобрала в себя наиболее существенные достижения практически всей культуры, включая науку. Она единственная сохранила, пронесла через все эпохи свой синкретический (нерасторжимо целостный) характер. И эта целостная природа философии, заключающая в себе единство науки и культуры, как нельзя лучше соответствует духу нашего времени, новым историческим задачам.
Конкретно роль философии в духовной жизни общества заключаются в следующих функциях:
Во-первых, мировоззренческая функция философии заключается в том, что она, вооружая людей знаниями о человеке, о его месте в мире и возможностях его познания и преобразования, оказывает влияние на формирование жизненных установок. Философия выступает как методологическая основа мировоззрения, т.е. это система взглядов и знаний, дающая целостное понимание мира и места человека в нем. При этом она опирается на науку и сама оказывает на нее активное влияние. Естественно, что чем более научный, философичный характер носит мировоззрение, тем сильнее и увереннее чувствует себя человек, тем богаче его взаимоотношения с миром, тем легче ему ориентироваться в нем, правильно понимать и оценивать события.
Во-вторых, философия выполняет гносеологическую функцию. Она изучает сущность познавательного процесса, его общий механизм, возможности и границы познания. Важнейшей проблемой познания является вопрос об отношении знания и реальности, тесно связанные с ним вопросы об истине, путях, формах и способах ее достижения, взаимосвязи рационального и иррационального, познания и понимания, знания и веры и т.д. Философия помогает в решении этих проблем, определяет общую логику познавательного отношения человека к действительности.
В-третьих, философия выполняет идеологическую функцию. Она исследует духовные ценности и их соотношение с миром реальности. Что именно человек или общество понимает под духовными ценностями, как они формируются, изменяются, от чего зависят системы ценностей, какое влияние они оказывают на поведение человека, на отношения в обществе – эти вопросы по-разному решают разные философские теории. Их задавали люди с тех пор, как только почувствовали себя существами разумными, но именно философский анализ этих проблем сыграл огромную роль в том, что общечеловеческие ценности, а не классовые, клановые или национальные все чаще приобретают первостепенное значение не только в сознании людей, но и во политике государств.
В-четвертых, философия выступает как методология научного познания мира, убедительно доказывая, что существует необходимость взаимообмена между философией и специальными науками, философией и другими видами общественной практики. Часто именно философское осмысление дает основу, открывает способ познания неведомого. Не случайно английский философ Ф. Бэкон сравнивал метод с фонарем, который освещает путнику дорогу в тумане. Многие современные научные концепции были выдвинуты впервые философией: концепция атомизма, идеи детерминизма, рефлексии, развития. Для современной науки очень важными являются вопросы разработки логического аппарата, типов и способов построения научной теории, соотношения эмпирического и теоретического уровней познания, которыми занимается современная философия. Философский анализ необходим и для того, чтобы осмыслить новые принципиальные научные факты и выводы из них, чтобы выработать правильную научную стратегию в разработке отдельных научных направлений. Во всех случаях философия выступает как метод исследования, то есть основной способ, научное основание изучение.
В пятых, практически-деятельная функция философии заключается в том, что она превращается в орудие активного преобразовательного воздействия на окружающий мир и на самого человека. Она играет важную роль в определении целей жизнедеятельности, достижение которых – важнейшее условие существования, функционирования и развития человека.
Философия выполняет еще целый ряд функций. Онтологическую – она является учением о бытии, его формах и способах. Коммуникативная функция проявляется в том, что через философское размышление происходит связь времен, культурное развитие человечества осуществляется как диалог. Гуманистическая функция философии актуализируется в переломные моменты истории, ибо она постоянно обращается к человечному в человеке, с особенной остротой поднимая проблемы гуманизма в периоды политической реакции, войн, значительных социальных конфликтов.

Специалисты в конкретных областях науки нуждаются в общих, целостных представлениях о мире, о принципах его «устройства», общих закономерностях и т.д., однако сами они таких представлений не вырабатывают. В конкретных науках используется универсальные категории, принципы, различные методы познания. Но сами ученые специально не занимаются разработкой, систематизацией, осмыслением познавательных приемов, средств. В этом случае общемировоззренческие и теоретико-познавательные основания науки изучаются, отрабатываются в сфере философии. Философское мировоззрение выполняет в этом случае несколько познавательных функций, родственных функциям науки. Наряду с такими важнейшими функциями, как обобщение, интеграция, синтез всевозможных знаний, открытие наиболее общих закономерностей, связей, взаимодействий основных подсистем бытия, теоретическая масштабность философского разума позволяет ему осуществлять также функции прогноза, формирования гипотез об общих принципах, тенденциях развития, а также первичных гипотез о природе конкретных явлений, еще не проработанных специально-научными методами.

Тема 2. Становление философии: основные направления, школы и этапы исторического развития

Безлепкин Н.И. Методическое пособие для подготовки к экзамену по философии

Главная страница =>философия=> к оглавлению

5. Функции философии, ее место в духовной жизни общества

Задумываясь над ролью философии в духовной жизни общества не бесполезно познакомиться с тем, как оценивали ее значение авторитетные представители мировой культуры.

Аристотель называл философию «главной и главенствующей наукой, которой все другие науки, словно рабыни, не смеют прекословить» (1. Т. 1. С. 102). Для Сенеки философия основное средство развития гражданских качеств личности, нравственно- духовной доблести и интеллектуальной силы (60. С. 106).

При всем преувеличении значимости философии в жизни об­щества и Аристотель, и Сенека правильно отмечали лидирующее положение философской мысли в духовной культуре, а замечания Сенеки о нравственной пользе философии сохраняют свое значение и по сей день.

В свою очередь, выдающийся английский мыслитель Бэкон обращал внимание на оживляющее душу исследователя значение философской любознательности и широты мышления. «Тот, кто в философии и в изучении общих законов видит пустое и бессмысленное занятие, не замечает, что именно от них поступают жизненные соки и силы во все остальные профессии и искусства» (10. Т. 1. С. 142).

И нельзя пройти мимо проницательного суждения русского философа Г. Челпанова: «Мне кажется, что мы можем сказать, не боясь преувеличений, что философский интерес движет вперед науку, хотя бы сами представители науки и отрицали это. Интерес к разрешению высших проблем бытия дает жизнь науке, и, может быть, самой важной функцией философии является то, что она влечет мысль к высшим проблемам и удерживает науку от бесцельного накопления знаний» (79. С. 12).

Не накопительство важных, но, в сущности, бессмысленных, без осознавшего себя человека, сведений, а проникновение в тайны мироздания, в закономерности человеческого бытия, в жиз­ненные силы личности, позволяющие ей бросать вызов как бесче­ловечности на Земле, так и безмолвию враждебного космоса, яв­ляется высшим предназначением пытливого разума.

И им, несо­мненно, движет именно философский интерес, а не утилитарная польза и торгашеская выгода.

«Прорицание не дело философии, — пишет Хайдеггер, – но не ей плестись в хвосте событий с запоздалым всезнайством» (76. С. 120).

Не будучи оракулом, философия, постигая историческую эпо­ху, опережающе отражает направления и пути развития человечества, предупреждает о скрытых опасностях. Так было на всех крутых поворотах истории, во все переломные исторические эпо­хи. К этому сводится задача и современной философии.

Исследуя мир в целом и положение человека в нем, философия выполняет мировоззренческую функцию. Общество требует от философии ответа на вопросы: Каким должен быть мир, чтобы он соответствовал человеку? Каким должен быть сам человек, чтобы соответствовать миру? Достоин ли мир того, чтобы в нем жить? Достоин ли сам человек того, чтобы выступать от имени жизни, понимает ли он ее ценность?

Отвечая на эти вопросы, философия выступает как теоретическая основа мировоззрения. Она предлагает систему категорий, выражающих фундаментальные принципы бытия, в том числе и специфику существования человека. К таким мировоззренческим принципам относятся утверждения: Мир «не создан никем из богов, никем из людей, а был, есть и будет вечно живым огнем»; «Мир не бессмыслен и абсурден, но находится в бессмысленном состоянии»; «В действительности существуют только атомы и пустота»; «Ничто не возникает из несуществующего, и ничто не пере­ходит в несуществующее»; «Природа должна быть нашим руко­водителем; разум следует ей и советует нам это»; «В мире нет ничего, что не было бы частью единого, природы»; «Мир — материален, и в материальности – его единство»; «В природе и обще­стве господствует развитие. Нет ничего раз навсегда установленного, безусловного, святого».

Мировоззренческие принципы различаются как идеалистические и материалистические в зависимости от того, что в них ставится на первое место: сознание или материя. Их же можно класси­фицировать как диалектические и антидиалектические в зависи­мости от того, признается в них развитие или отрицается. Воз­можны и другие классификации принципов. Например: ноуме­нальные и феноменальные, трансцендентные и имманентные, кон­венциональные и объективные, атрибутивные и модусные, экзистенциальные и эссенциальные, аксиологические и онтологические и т.д. Диапазон подходов современной философии поистине безграничен, что позволяет говорить о принципиальном плюрализме мнений, сообщающихся по принципу взаимной дополнительности и применяемых по когнитивной ситуации.

Мировоззренческие принципы тесно связаны с практической жизнью, с жизненными (экзистенциальными) установками позна­ющего человека. Так, мировоззренческий принцип: «Бога нет, все дозволено» оправдывает бесчеловечность и аморализм, беззако­ние и преступность. Утверждение «Ничто в мире не совершается помимо воли богов» порождает безволие, примиренческое отно­шение к происходящему. Лево-радикальный лозунг: «Кто был никем, тот станет всем» опасен произволом в социально-культурном отношении. Овладение достижениями мировой культуры — длительный исторический процесс, и чудес здесь не бывает.

Еще более опасен призыв «обогащаться», возведенный в мировоззренческий принцип. В нем начисто игнорируются социальная справедливость и гуманизм.

Жизнеутверждающий заряд несет в себе положение: «Труд создал самого человека». Л. Н. Толстой пояснял: «Ничто так, как труд, не облагораживает человека. Без труда не может человек соблюсти свое человеческое достоинство».

Жизнь человека протекает в системе ценностей, которые для него – ориентиры в выборе своей судьбы. Философия имеет прямое отношение к теоретическому осмыслению мира ценностей. В античное время главное внимание уделялось полисным ценностям. Лишь позднее, в эпоху эллинизма, индивидуум становится, по словам Протагора, мерой всех вещей. Однако эта мысль таила в себе угрозу релятивизма и индивидуалистического произвола, которые требовалось чем-то уравновесить. Принятие обществом тех или иных ценностей как приоритетных своим следствием имеет разработку соответствующей системы норм,регулирующих поведение людей и их взаимоотношения.

К этим нормам относятся нравственные, правовые, политические и т.д. Влияет философия и на разработку религиозных идей.

Ориентация индивидов на систему ценностей и подчинение нормам общежития лежит в основе их приобщения к культуре и выработке у них гражданских качеств. Умение жить в обществе — это не дар природы, а культурное достояние. Во-первых, оно не естественно, а искусственно, в известной мере надприродно и даже подчас противоприродно. А во-вторых, оно личностно, до стояние личной жизни индивида.

Цицерон писал: «Как плодородное поле без возделывания не даст урожая, так и душа. А возделывание души – это и есть философия: она выпалывает в душе пороки, приготовляет души к принятию посева и вверяет ей — сеет, так сказать — только те семена, которые, вызрев, приносят обильный урожай» (77. С. 252).

Ценностный аспект философии развивается вместе с ней из эпохи в эпоху. В философии Гегеля семья, гражданское общество и государство рассматриваются не только как восходящий ряд социальных явлений, но и как шкала ценностей. Высшая ценность – государство, ибо, по его мнению, в нем воплощается полнота абсолютной идеи, оно — шествие Бога по земле. Так, государство возводится в культ для законопослушных граждан Германии.

Абсолютизация этатизма таит в себе угрозу неменьшую, чем абсолютизация индивидуализма. Последний ведет к беспредельному произволу индивидуума и как следствие к атомизации общества и к его деструкции; первое же – к беспредельному произволу государства, становящегося угрозой и личному бытию, и бытию окружающих народов.

Милитаризованное немецкое государство дважды в XX в. развязывало мировые войны, причинившие громадный ущерб миллионам людей.

Русские мыслители XIX–XX вв. в качестве важнейшей ценности выдвигали соборность. Соборность – это органическая, социально-духовная общность людей, в которой каждый индивид раскрывает свои способности во имя процветания сообщества. Соборность противоположна как разъедающему общество индивидуализму, так и государственному тоталитаризму.

Навязываемые государственными властями надчеловечные идеалы становятся идолами, мешающими общественному прогрессу и нормальной жизни. К таким идолам относятся и различные утопии глобального переустройства жизни человечества по какому-то новому проекту или образцу.

К сожалению, не так просто освободиться от навязчивых политических мифов, от политических утопий и упований, простыми и радикальными средствами в одночасье решить все частные и глобальные проблемы настоящего и прошлого. И свободное философское осмысление всей сложности мироустройства и проблем современности, всей неоднозначности происходящих процессов и поливариантности линий мирового развития помогает освободиться и от мифов и от упрощенных подходов (рецептов) к решению проблем.

Философия не может избавить общество от порождаемых со­циально-экономической системой негативных явлений. Но она может оградить систему ценностей от проникновения в нее ложного и критического непроверенного, порочного и политически авантюрного, примитивного и радикалистского.

Несомненной заслугой современной философской мысли является выдвижение ее представителями новых ценностей. К ним относятся общегуманистические, экологические ценности и ценности качества жизни. Ценность качества жизни противопоставляется уровню жизни, массовому производству и потреблению. Для человека, его здоровья и счастья не так важен уровень жизни, как ее качество. Оно определяется не столько ее комфортом, сколько добрыми и гуманными отношениями в обществе, социальным ра­венством и близостью к природе. Быть в гармонии с самим собой, с окружающими и природой — для многих людей становится приоритетным ориентиром и мотивом поведения.

И третья функция философии — методологическая. Филосо­фия может выступать как в виде научных, так и ненаучных знаний. И в своем отношении к науке она далеко не всегда ее союз­ник. Такие современные философские школы, как неотомизм и экзистенциализм занимают особую позицию по отношению к нау­ке. Неотомисты, не отвергая значение естествознания, подводят под него такую методологическую базу, согласно которой господ­ствующее положение в системе знаний должна занимать религия. В свою очередь экзистенциализм считает науку силой опасной для человечества. Всеми средствами его представители развенчивают науку, выявляя негативные стороны научного прогресса.

Тем не менее, и неотомизм, и экзистенциализм выполняют ме­тодологическую функцию, разрабатывая свое понимание методов познания, достижения истины. И даже этот пример показывает, что в целом на всем протяжении своего исторического развития философия полезна науке. Систематическое занятие наукой воз­можно лишь тогда, когда она мировоззренчески оправдана и ут­верждена в статусе общественной ценности.

Конечно, наука не может ждать, когда философия снизойдет до мировоззренческого и аксиологического обоснования научных изысканий, но тем не менее без общекультурного оправдания по­ложение ученых в обществе становится весьма шатким. Даже схо­ластические положения Фомы Аквинского о том, что у природы имеются собственные законы, изучать которые полезно и не опас­но для Священного Писания, добавляло уверенности естествоис­пытателям в мрачные годы инквизиции.

С развитием науки философия специализируется на логико-гносеологических проблемах, на изучении языка и логики науч­ного исследования, на методах познания и особенностях научного знания. Философия разрабатывает методологию естественнонауч­ного и социального познания. Тем самым она во всем объеме об­наруживает свою методологическую функцию.

Философия и сама способна формулировать научные пробле­мы и вносить определенный вклад в решение этих проблем. Она много сделала для атомистического учения, которое на протяже­нии веков оказалось путеводной нитью для химиков и физиков. Работами философов был подготовлен закон сохранения и пре­вращения энергии. Декарт выдвинул положение о постоянстве количества движения в природе. Немецкий идеалист Шеллинг обратил внимание на взаимопревращение энергии из одной фор­мы в другую и на ее фундаментальное единство. Эта предвари­тельная работа способствовала успеху Майера и Джоуля в обо­сновании неуничтожимости энергии и эквивалентности ее взаимо­превращений.

В XX в. сформировалась философия науки. С ней началась разработка вопросов о соотношении теории и факта, теоретичес­кого и экспериментального познания, гипотетико-дедуктивном методе исследования, возможностях индукции и дедукции и т.д.

Говоря о функциях философии, нельзя обойти стороной весь­ма спорные суждения о ее роли, хотя они и принадлежат выдаю­щимся умам. Там, Юм писал, что «философские заключения не дают ничего, кроме систематизации и исправления размышлений, осуществляемых в обыденной жизни» (85. Т. 2. С. 166).

Более высоко, но также ошибочно понимал роль философии английский мыслитель Спенсер. «Задача философии лишь в том, чтобы путем самых общих обобщений свести все выводы отдель­ных наук к возможно простому и замкнутому целому» (17. Т. 2. С. 372).

К систематизации научных знаний сводил роль философии и В. Вундт. Философия должна «объединить в свободную от проти­воречий систему общие познания, доставляемые отдельными на­уками» (18. С. 14).

Конечно, философия не может не выполнять интегративной функции в современном мире. Знания, доставляемые отдельными дисциплинами столь разнообразны, что они нуждаются в сведе­нии в единую целостную научную картину мира. В противном случае исследователь просто потеряется при определении своего места в научном сообществе.

Но разработка теоретических основ научного познания не сво­дится к механическому объединению данных различных дисциплин. Сам синтез научных открытий возможен лишь на более высоком теоретическом фундаменте, чем сами открытия если Вундт пишет, что философия не есть основание отдельных наук, а целиком осно­вывается на этих дисциплинах, то при таком подходе философия превращается в побочное приложение к естествознанию, в некото­рый необязательный довесок для науки. Этот подход опровергается самой наукой. Крупнейшие ученые разных эпох, работавшие в об­ласти фундаментальных исследований от Ломоносова до Эйнштей­на, настойчиво и плодотворно работали над методологическими и мировоззренческими проблемами, не имея в наличной философии соответствующего обоснования для своих естественнонаучных иссле­дований. Таким образом, философия образует методологическую ос­нову для каждой научной дисциплины, достигшей высот самосозна­ния. И неразвита та наука, которая не поднялась до самосознания и не имеет методологической основы.

И последнее замечание для характеристики роли философии. Философская мысль развивается не в безвоздушном пространстве, а в атмосфере социальных отношений. И поэтому она не может не откликаться на социальные и политические проблемы. Современный французский философ Сартр даже полагает, что сила философии – в ее социальной основе. Каждый социальный слой стремится создать свою философию. «Если концепция, созданная одним человеком или группой людей, становится культу рой, а порой и сущностью целого класса, то очевидно, что эпохи философского творчества редки. Между XVII и XX вв., – продолжает Сартр, – я вижу три такие эпохи; обозначу их именами знаменитых мыслителей: есть «момент» Декарта и Локка, «момент» Канта и Гегеля и, наконец, Маркса» (59. С. 7).

Но для философии крайне опасно жесткое слияние с политикой, увлечение идеологической ролью. Ее позиции – общечеловеческие, которые впрочем, не исключают негативного отношения к вождям-диктаторам, социальному неравенству, эксплуатации, угнетению и политическому насилию.

Для выполнения общечеловеческой функции философия нуждается в поддержке со стороны общества. И для нашего времени актуально звучат слова Юма: «Государство должно терпимо относиться ко всякому философскому принципу» и нельзя ставить преграды рассуждениям философов, «не рискуя навлечь опасные последствия для наук и даже для государства» (85. Т. 2. С. 150-151).

Итак, философия – это исторически развивающаяся система фундаментальных идей, теоретически объясняющих и оценивающих отношение человека к миру, а также ориентирующих его в его жизнедеятельности в контексте принятой в данной цивилизации системы духовных ценностей.

Философия возникает на базе мифологии, за счет выделения из нее мудрости как особого объекта исследования. Отбрасывая все, что связано в мифологии с родовым образом жизни, некритическим восприятием действительности, философия наследует ряд ее проблем. К ним прежде всего относятся проблемы бытия и смысла жизни. Центральное место в философской проблематике занимают осмысление мира, человека и его отношения к миру.

Философия включает в себя ряд дисциплин: онтологию, гносеологию и аксиологию. Каждая из них имеет свои проблемы и располагает собственным кругом понятий.

Будучи сердцевиной духовной культуры общества, выражая собой своеобразие исторической эпохи, философия, в принципе, носит общечеловеческий характер, что никоим образом не лишает ее нацеленности на социально-экономические ценности, служащие ориентиром для прогрессивного развития общества.

Функционируя в системе культуры общества, философия разрабатывает теоретические основы мировоззрения, аксиологические проблемы, логико-методологические основы научного познания. В условиях растущей дифференциации научного знания философия принимает самое активное участие в интеграционных процессах, в синтезе достижений отдельных наук в единую картину мира.

Роль философии в духовности

София, богиня мудрости. (cc) Крис Беккет.

Наш директор по образованию, Б.Т. Ньюберг опубликовал для нас статью, в которой обсуждает роль науки в поиске образа жизни. Итак, я подумал, что было бы уместно рассказать о роли философии в нашей практике, поскольку философия — это то, о чем мы много обсуждаем и пишем в Обществе.

Буквально на днях я услышал, как студент-философ в местной кофейне высказывал своему другу сомнения относительно продолжения получения докторской степени по философии. Он сказал, что многие люди на философском факультете просто не из тех людей, с которыми ему нравится находиться рядом. Он описал их как претенциозных, снобов, и так далее. Сейчас, конечно, нельзя сказать, что все студенты философии, профессора или энтузиасты такие, но восприятие этого человека тоже не было чем-то необычным.

Это потому, что академическая философия в значительной степени превратилась в чрезмерно интеллектуализированное, абстрактное и часто эгоистичное извращение того, чем философия изначально должна была быть; по крайней мере, если мы исходим из того, что вышло из золотого века философии Древней Греции. Рискну сказать, что многие писатели и профессора философии, которых часто называют «философами», на самом деле не подходят под это определение. Во времена Сократа люди, выполнявшие эти услуги за деньги, назывались «софистами» и подвергались осуждению со стороны философов. Однако с нашей стороны было бы нецелесообразно и неразумно осуждать строго академических философов сегодня таким же образом, учитывая реалии нашего мира. Они, по сути, занимаются благородным делом в сфере образования. Но важно понимать важные различия между философией, которую мы часто видим в качестве академического предмета в наших школах, и прикладной философией.0009 живых философии древних философов.

В Духовные учения Марка Аврелия Марк Форстатер описывает то, что Пьер Адо говорит об античной философии:

прожить жизнь правильно. Философия была инструментом: методом, который вы могли использовать, чтобы поддерживать гармонию в своей жизни, контролировать негативные страсти, такие как гнев и ненависть, обдумывать наилучшие действия, чтобы понять, как устроена Вселенная, и найти свое место в ней. ».

Большинство людей знают слово философия означает «любовь к мудрости». Если мы вспомним, что мудрость — это не то же самое, что знание, то философ — это не тот, кто просто извергает технический жаргон и обзывает мыслителей прошлого. Скорее, по сути, философ — это человек, который задается вопросом: «Что значит быть мудрым и как я могу быть мудрее?» Точнее, каждый раз, когда вы спрашиваете «что есть?», «что должно быть?» или «откуда мне знать?» вы занимаетесь философией или какой-то ее частью.

Что еще более важно, философ — это тот, кто делает больше, чем просто думает и говорит — мнений пруд пруди, и они мало что значат. Но философы также действуют согласно этой мудрости и стремятся сделать свою жизнь живым примером ее. Наличие университетской степени по философии не делает вас философом; равно как и написание книг, высокий IQ или знание многих мелочей о философской истории . По мере того, как мы стремимся к мудрости, обязательно произойдет расширение знаний, и степени могут быть одним из способов помочь в этом. Но именно стремление к мудрости и вдумчивая, принципиальная, последовательная и взвешенная жизнь делают вас философом.

В этом смысле, когда философия практикуется как образ жизни, она будет тесно связана с нашей духовностью. Если духовность заключается в том, чтобы сосредоточиться на основных вещах в жизни, чтобы совершенствовать себя для большего процветания, то это невозможно сделать без здравой и последовательной философии. Вот почему такие традиции, как стоицизм и буддизм, являются как философиями, так и религиозными и духовными путями. Наши практики имеют под собой прочную философскую основу, связывая наше понимание мира с тем, как мы в нем живем, и обеспечивая обоснование этой системы практики и цели, для достижения которой она предназначена. Можно сказать, что философия — это проект, духовная практика — это строительство, хорошо прожитая жизнь — это строительство, а процветание — это дом — и все это составляет нашу духовность.

 

Подпишитесь на Общество духовных натуралистов
Узнайте о членстве в Обществе духовных натуралистов

__________
Общество духовных натуралистов работает над распространением информации о духовном натурализме как образе жизни, развитии его мысли и практики , и помогите собрать единомышленников-практикующих в общении.

__________
Автор DT Strain.

 

 

О политической философии, сказках и духовной жизни

На первый взгляд может показаться странным, что я так много времени пишу о политической философии и пропаганде на сайте, посвященном православию и духовной жизни. Это может показаться еще более странным, учитывая тот факт, что я монах и утверждаю, что отрекся от мира. Почему я вообще должен заниматься политической философией, не говоря уже о том, чтобы писать статьи в Интернете, пытаясь убедить других в моем собственном мнении по этому вопросу? Какое отношение все это имеет к христианству, к сохранению веры в современном мире или к воспитанию православного сердца?

Отделение церкви от государства

Недавно я утверждал, что современное представление об «отделении церкви от государства» не только вымысел, но и то, что, во-первых, не могло быть правдой. Короче говоря, вся концепция основывается на предположении, что одни сферы жизни связаны с религией, а другие — с управлением, и «эти двое никогда не сойдутся». Но на самом деле они встречаются, и довольно часто. Это совершенно неизбежно, потому что истина в том, что вся жизнь имеет духовное измерение, так же как вся жизнь имеет светское измерение.

Отделение Церкви от Государства означает, следовательно, не ограничение каждой из них их надлежащей юрисдикцией, а скорее полное изгнание Церкви из публичного общества и ограничение ее областью простого личного мнения и частного богослужения. Нет необходимости даже читать доводы, которые я приводил в поддержку этого утверждения. Совершенно очевидно, что это действительно имело место.

Но отделение церкви от государства не только подрывает церковь в вопросах общественного общества и управления. Это также подрывает Церковь даже в вопросах личной и частной веры. Как я уже говорил, вся жизнь имеет как духовное, так и мирское измерение, и поэтому светские действия имеют как духовные причины, так и духовные следствия. И мне кажется, что многие из проблем, с которыми мы, современные американцы, сталкиваемся сегодня в нашей духовной жизни, являются прямым результатом политических и социальных структур, принятых нами в светском мире.

Мир без отцов

Чтобы лучше объяснить мою мысль, я хотел бы предложить следующий мысленный эксперимент. Предположим, что в дальнейшем общество продолжило свою нынешнюю траекторию и институт семьи полностью рухнул. Браки продолжают распадаться со все большей и большей частотой, причем через все более короткие промежутки времени (то есть, когда пары вообще решают вступить в брак). Давайте предположим, что отцы начали отказываться от своих детей с такой частотой, что правительство решило вмешаться и спасти детей нации от таких, казалось бы, неизбежных травм и хаоса. Давайте предположим, что дети больше не могут быть воспитаны их правонарушителями и нерадивыми родителями, а вместо этого по закону должны быть воспитаны государством.

Кто-то может заметить, что этот мысленный эксперимент даже не слишком надуман: все, что нам действительно нужно, это предположить, что государственные школы становятся школами-интернатами полного дня, от детского сада до двенадцатого класса. И причина для этого тоже, к сожалению, далеко не немыслима: в районе Западной Вирджинии, окружающем наш монастырь, более половины всех судебных дел в судебной системе связаны с жестоким обращением или пренебрежением со стороны родителей, очень часто в результате наркомании. .

Но я не об этом. Продолжая мысленный эксперимент: давайте предположим, что молодая женщина, воспитанная в такой системе до восемнадцати лет, однажды берет в руки Библию и начинает ее читать. Допустим даже, что эта женщина склонна верить, что написанное там правда. Но потом она читает в Писании, что Бог — ее Отец.

Как она вообще могла понять такое заявление? Она никогда в жизни не встречала отца. Она, без сомнения, слышала об отцах, но все, что она слышала о них, ужасно: что они были чудовищными, эгоистичными, небрежными, ненадежными, невнимательными и жестокими. Когда она вообще думает об отцах, она думает о них просто как о неприятных воспоминаниях о прошлом, которое лучше оставить позади. Всю свою жизнь ее учили верить, что прогресс человеческой цивилизации спас ее от произвольного порабощения эгоистичными прихотями и капризами родителей, у которых она родилась, абсолютно без ее собственного выбора. В конце концов, что может быть несправедливее, чем то, что какой-то мужчина требует от нее слепого повиновения в течение целых восемнадцати лет ее жизни только на том основании, что он оплодотворил ее мать?

Представьте, с какими трудностями столкнется такая женщина при принятии христианства, даже если бы она хотела сделать это всем своим сердцем .

Мир без лордов

Я утверждаю, что этот мысленный эксперимент фактически уже стал реальностью: не на уровне нуклеарной семьи, а на уровне общества в целом. Какой титул дается Богу гораздо чаще, чем какой-либо другой, во всем Священном Писании? «Господин.»

Но мы живем в мире без лордов. Мы, современные люди, разработали лучшие, более продвинутые, более нравственные политические системы. Мы упразднили господство как нечто примитивное, угнетающее и произвольное. Короче говоря, мы думаем о лордах точно так же, как женщина в нашем мысленном эксперименте думает об отцах.

Воображать, что этот факт не сильно подрывает нашу способность стать истинными христианами или что он не приводит к большим и огромным трудностям, когда мы стремимся понять и установить отношения с Господом Богом, просто абсурдно. Я вовсе не говорю, что понять и правильно относиться к Богу в современном мире стало невозможно — с Богом все возможно. Но, конечно, мы не можем отрицать, что эти вещи стали намного сложнее. Фундаментальный способ человеческих отношений, который когда-то служил иконой отношений между человеком и Богом, был разбит вдребезги и растоптан всей нашей цивилизацией.

Тем временем мы, христиане, сидим и удивляемся, почему так много людей так негативно относятся к христианству. Мы удивляемся, почему так много людей думают о Боге как о тиране и угнетателе, о ком-то, кто требует произвольного повиновения, кто-то, кто эксплуатирует нас в своих целях, кто-то, кто угрожает нашей свободе и хочет отнять у нас то, что мы ценим и любим. Мы говорим, что Бог есть Господь, а потом удивляемся, почему люди думают о Нем точно так же, как их приучили думать обо всех других господах.

Бюрократизация духовной жизни

Или подойдем к вопросу с противоположной стороны: сколько из нас, даже самых ревностных верующих, слишком часто обнаруживают, что относятся к Богу так, что является безличным, институциональным, систематическим и законническим? Многие ли из нас обнаруживают, что относятся к Богу и к духовной жизни точно так же, как мы относимся к людям за конторкой в ​​DMV: просто смирись с этим, покончим с этим, получи то, за чем пришли, а потом вернуться домой? Многие ли из нас обнаруживают, что относятся к Богу как к какому-то безликому бюрократу в Вашингтоне, который взимает утомительные налоги и провозглашает бесконечные правила и педантичные постановления, но который на самом деле не видит нас, не заботится о нас и уж точно не заботится о нас. нас действительно не любят?

И как часто мы подменяем настоящую, подлинную, пламенную любовь к Господу Богу половинчатой ​​решимостью платить эти налоги и соблюдать эти постановления, по крайней мере большую часть времени, если только никто не смотрит? Многие ли из нас приходят в замешательство, когда другие просят нас объяснить, почему были изданы такие произвольные постановления или почему им следует подчиняться? Многие ли из нас действительно и искренне верят, что Божественные заповеди действительно значимы и животворны, действительно священны, действительно даны Богом из глубокой и личной любви к каждому человеческому сердцу?

Короли и лорды часто были плохими людьми. Но тем не менее они были людьми, и к ним относились как к людям. Теперь мы не относимся к тем, кто правит нами, как к людям. Мы относимся к ним просто так, как они есть: как к бюрократам, как к безмозглым и безликим представителям более или менее произвольной системы, которую нам суждено терпеть. И не случайно мы слишком часто одинаково относимся к Богу.

Страх перед властью

Но хотя бюрократия может быть утомительной, она также удобна, потому что при бюрократии ни у кого нет реальной власти, а значит, никто не представляет реальной угрозы. Мы все глубоко приучены рассматривать власть как нечто изначально угрожающее, как нечто угнетающее по своей сути. Но Джордан Петерсон однажды заметил, что проблема не во власти, а в коррупции. Но в том-то и состоит наша трудность: мы так стали подозрительны, так уверены в неизбежности коррупции, что уже не верим, что можно быть сильным и не быть продажным, — вот почему мы так любим демократию, потому что она обещает взять всю власть и разделить ее на как можно больше мелких кусочков, чтобы никто не мог пострадать. Мы ужасно боимся власти, потому что, когда мы видим власть, мы видим только те страдания, которые она причиняет.

Но все это переносится и в духовную жизнь. Если всякая власть по своей сути угнетательна, если всякая царская власть по своей сути есть узурпация прав народа, то неудивительно, что многие думают о Боге как о всемогущем, но мелком тиране, самозванце, который не имеет права говорить нам как прожить нашу жизнь. И если мы боимся силы из-за того вреда, который мы видели, как она причиняет, то неудивительно, что, когда многие думают о Боге, они могут думать только обо всех страданиях и всем зле, которые содержит этот разрушенный мир.

И из-за нашего страха перед властью, из-за нашего отвращения к угнетению, мы стали неспособны относиться к любому, кто имеет над нами власть, с чем-либо, кроме страха или отвращения, соразмерно степени их власти над нами. Бесчисленное количество неверующих ненавидят идею Бога просто потому, что им ненавистна мысль о том, что кто-то имеет над ними такую ​​большую власть. Точно так же бесчисленное множество верующих боятся Бога просто потому, что боятся мысли о том, что кто-то имеет над ними такую ​​большую власть.

Кто из нас действительно любит Бога как нашего Царя и Господа? Кто из нас вообще знает, как это будет выглядеть? Мы потеряли способность смотреть на королей с любовью. Мы больше не в состоянии понять идеал верности.

О сказках

Но то, что невозможно для нас, современных мужчин и женщин, легко и естественно дается каждому ребенку. В своей чистоте они все еще могут видеть красоту мира, на который взрослые могут смотреть только с подозрением, страхом и презрением. Сказки полны королей и королев, лордов и дам, принцев и принцесс — и это действительно была бы плохая сказка, если бы она рассказывала только о бюрократах и ​​администраторах, юристах и ​​политических аналитиках, менеджерах среднего звена и заместителях секретарей. Сердце ребенка имеет чутье на красоту и слух на правду.

Но даже будучи взрослыми, мы можем обратиться к этим же историям, чтобы смягчить наши сердца, растопить ледяной скептицизм нашего интеллекта. Мы можем читать рассказы о чести и доблести, о героизме и самопожертвовании, о верности и долге, о верности и любви. Некоторые из лучших из этих историй были даже написаны не так давно глубокими и набожными христианами: «Хроники Нарнии», К. С. Льюиса и «Властелин колец » Дж.Р.Р. Толкин. Они могут помочь нам взглянуть на мир, который, как нам казалось, мы переросли.

Я закончу несколькими моими любимыми отрывками из последней книги, которые тесно связаны с тем, что я обсуждал.

— Вы суровый господин и решительный, — сказала она; — И таким образом люди приобретают славу. — Она помолчала. «Господин, — сказала она, — если тебе нужно идти, позволь мне поехать вместе с тобой». Ибо я устал прятаться в горах и хочу столкнуться с опасностью и битвой».

— Твой долг перед твоим народом, — ответил он.

– Слишком часто я слышала о долге, – воскликнула она. — Но разве я не из Дома Эорла, воительница, а не кормилица? Я ждал на дрожащих ногах достаточно долго. Поскольку они больше не колеблются, кажется, не могу ли я теперь провести свою жизнь так, как хочу?»

– Мало кто может сделать это с честью, – ответил он.

— У меня есть меч, — сказал Мерри, поднимаясь со своего места и вынимая из черных ножен свой маленький яркий клинок. Внезапно влюбившись в этого старика, он опустился на одно колено, взял его руку и поцеловал ее. — Могу я положить меч Мериадока из Шира тебе на колени, Король Теоден? — воскликнул он. «Прими мою услугу, если хочешь!»

«С удовольствием возьму», сказал король; и, возложив свои длинные старые руки на каштановые волосы хоббита, он благословил его. — Вставай, Мериадок, оруженосец Рохана из дома Медусельда! — сказал он. «Возьми свой меч и носи его на счастье!»

— Ты будешь мне как отец, — сказал Мерри.

Пиппин двинулся вперед, пока они проходили под фонарем под аркой ворот, и когда он увидел бледное лицо Фарамира, у него перехватило дыхание. Это было лицо того, кто был охвачен великим страхом или тоской, но преодолел их и теперь спокоен. Гордый и серьезный, он остановился на мгновение, когда говорил со стражником, и Пиппин, глядя на него, увидел, как сильно он похож на своего брата Боромира, который понравился Пипину с самого начала, восхищаясь властными, но добрыми манерами великого человека. И все же внезапно для Фарамира его сердце странно тронуло чувство, которого он раньше не знал. Это был тот, кто обладал видом высокого благородства, таким как Арагорн, время от времени обнаруживаемый, возможно, менее высокий, но также менее непредсказуемый и далекий: один из Королей Людей, рожденный в более поздние времена, но затронутый мудростью и печалью Старшей Расы.

No related posts.