Отрицание симпатия действие: 5 стадий любви: психология отношений

Содержание

5 стадий любви: психология отношений

34 291

Мужчина и женщина

Почти все слышали о пяти стадиях горя, открытых психологом Элизабет Кюблер-Росс: отрицание, злость, торг, депрессия и принятие.

«Как ни странно, динамика развития близких отношений похожа на динамику горевания — эмоциональное напряжение, онемение, радость и потеря — все эти переживания сменяют друг друга. Хотя каждая пара уникальна, все любовные отношения обычно проходят через пять стадий по мере развития эмоциональной близости между партнерами», — утверждает семейный психотерапевт Зои Хикс.

Как и в случае с горем, эти стадии могут сменять друг друга в разной последовательности и иногда повторяться снова.

Первая стадия: опьяняющая влюбленность

«Боже мой, я встретил(а) любовь всей жизни! Хочу жениться/выйти замуж! Не могу поверить, как много у нас общего!» О, это сладкое, приторное чувство влюбленности. Оно так прекрасно, что ему почти невозможно противостоять.

Гормональные бури плохо влияют на логическое мышление, и вот мы уже начинаем проверять почту по 10-20 раз в час, забываем поесть, покупаем пижамы под цвет постельного белья для будущей семьи.

«Влюбленность резко повышает уровень «гормонов любви» в организме, все наше тело охватывает эйфория, и нам хочется постоянно встречаться и общаться с любимым человеком. Эти переживания то ослабевают, то усиливаются. Но все это — лишь первый «заплыв» в прохладной воде «озера любви», — говорит Зои Хикс.

Фильмы про влюбленных можно смотреть бесконечно. Эта стадия любви — чистая поэзия, она дарит нам чувство тепла, комфорта и безопасности, словно возвращая в утробу матери. Но затем осознание того, что надежность и безопасность плохо совместимы со свободой и автономией, возвращает нас с небес на землю.

Вторая стадия: падение с небес на землю

«Боже мой, как он/она неудачно шутит! А вчера я о нем/ней вообще не вспомнил(а)! Надеюсь, у нас все в порядке?» Жесткая посадка после полета в облаках часто пугает. Наш взор проясняется, и мы возвращаемся в реальность.

«Я часто выступаю с лекциями по всей стране и рассказываю о „нормальной супружеской ненависти“. Еще никто не просил уточнить, что я имею в виду. Все прекрасно знают, о чем идет речь, — рассказывает семейный терапевт и писатель Терри Риал. — В тот момент, когда вы впервые смотрите на вашего мужа или жену и думаете, что совершили ужасную ошибку… начинается настоящий брак».

С глаз спадает пелена, ваш взор больше не затуманен влюбленностью, и вы с пугающей четкостью осознаете все проблемы, которые ставит перед вами совместная жизнь. Этот спуск «с небес на землю» бывает плавным и мягким, а бывает жестким и дезориентирующим. Но рано или поздно часы бьют полночь и Золушка спешит домой, пока ее карета не превратилась в тыкву.

Третья стадия: подавление чувств

«У меня слишком много дел, чтобы задумываться о наших отношениях». Эта стадия наступает, когда отношения уступают первое место повседневным делам и обязанностям. Вы и сами не замечаете, как начинаете говорить только о стирке белья, начальстве на работе, безумных родственниках.

Бескрайняя пустыня рутины начинает поглощать прекрасный оазис любви и романтики. Подавление чувств — это не всегда плохо, это признак того, что отношения реальны и стали неотъемлемой частью вашего повседневного существования. И все же очень важно время от времени заново пробуждать подавленные чувства.

Попробуйте иногда ставить «реальную жизнь» на паузу (пусть и совсем ненадолго), чтобы хоть на мгновение вспомнить те нежные и прекрасные переживания, которые вы испытывали в самом начале отношений.

Четвертая стадия: возвращение чувств

«Я почти забыл, насколько она красива и сексуальна! Как же я ее люблю!» Чувства начинают возвращаться, когда приходит осознание: да, ваш партнер несовершенен, но и вы столь же несовершенны. Вы понимаете, как вам повезло, что в вашей жизни есть человек, готовый всегда вас поддержать.

Нередко эта стадия любви наступает после какого-то значительного события, вызывающего шок, словно пробуждающий вас обоих от спячки. Например, это может быть смерть родственника или рождение ребенка.

Пятая стадия: настоящая любовь

«У меня и правда все хорошо. Мне очень повезло, и я люблю этого человека больше, чем можно себе представить». Это и есть семейная жизнь любящих людей. Сидеть друг напротив друга за ужином, сражаться за пульт от телевизора и знать, что будете вместе всегда, «в горе и в радости».

«Настоящая любовь расцветает обычно где-то на пятом году отношений, затем стадии начинают периодически повторяться, иногда быстро, иногда медленно, любовь то слегка угасает, то снова разгорается, и так будет все время, пока вы вместе», — подводит итог Зои Хикс.

Об эксперте: Зои Хикс — семейный психотерапевт.

Текст:Николай ПроценкоИсточник фотографий:Getty Images

Новое на сайте

Хоопонопоно: как работает гавайский метод принятия и прощения — меняя мир, начните с себя

«Никак не могу забыть работу, с которой меня уволили»

«У моей агрессии нет границ, и это сильно мешает в общении»

Анатомия газлайтинга: как развиваются такие отношения — подробная хронология

Одиночество не приговор: 3 шага, чтобы выстроить счастливые отношения

Как распознать манипуляции со стороны партнера и остановить их

«Большинство россиян заражены бактерией Helicobacter pylori»: почему гастрит не болит — ответ врача

«Я чувствую слежку и слышу голоса. Это пограничное расстройство личности?»

5 стадий любви, через которые до конца проходят самые крепкие пары

2 сентября 2020 Отношения

Конфликты и разочарование не всегда повод для расставания.

Всё больше людей заканчивают отношения, как только те перестают приносить радость. Нам кажется, раз что‑то пошло не так, то с этим надо поскорее завязывать. Такое часто происходит из‑за того, что мы идеализируем романтические отношения: современное общество и культура заставляют нас думать, что в «настоящей» любви не бывает проблем.

Это заблуждение может дорого обойтись, ведь расплачиваться приходится собственным счастьем. Часто отношения можно спасти, если вовремя понять, что вы всего лишь проходите непростую стадию. Не забывайте, что в жизни есть место рутине, бытовым трудностям, отчуждению, разочарованию и ещё уйме других вещей. И что несмотря на них можно любить друг друга.

1. Влюблённость

IgorVetushko / Depositphotos.com

Когда говорят о влюблённости, имеют в виду химию, то есть взаимное влечение, возникающее между двумя людьми. Она врывается в жизнь неожиданно и появляется как будто сама по себе. Её нельзя предотвратить или заглушить насильно. Это не сознательный выбор, а проявление инстинкта.

Когда вы влюблены, то чувствуете, что нужны кому‑то, видите, что вас ценят и вами восхищаются.

Вы готовы посвящать партнёру всё время и силы, он становится для вас самым лучшим человеком на земле. Вы отмахиваетесь от советов окружающих, считая, что лучше знаете, кто вам подходит. Постепенно эти ощущения сходят на нет, и для некоторых возвращение в реальность оказывается болезненным.

2. Становление пары

Вы начинаете чувствовать крепкую связь с партнёром и ощущаете себя парой. Вам комфортно и спокойно вдвоём, вы уверены друг в друге, даже если уже нет таких крышесносных эмоций, как раньше. Вы растёте и развиваетесь вместе и начинаете понимать, что по‑настоящему нужно человеку рядом с вами.

Именно на этом этапе многие люди решают начать жить вместе, вступить в брак или завести ребёнка. Вы знаете, что ваш союз основан на общих ценностях и взаимном уважении. Партнёр становится полноценной частью вашей жизни, и вы понимаете, что являетесь единым целым.

3. Разочарование и отчуждение

Deklofenak / Depositphotos.com

Как раз на этот период приходится самое большое количество расставаний и разводов.

Стадия разочарования в чём‑то похожа на похмелье. Вам грустно и больно, что вечеринка закончилась, а её последствия вызывают неприятные ощущения.

Чувства улетучились, надежды на светлое будущее рухнули. Кажется, что в ваших отношениях всё идёт неправильно по какой‑то необъяснимой причине. Вы недоумеваете, куда делся тот человек, в которого вы были влюблены.

Дело в том, что в период влюблённости мы рассматриваем партнёра как будто под лупой. Его шутки кажутся вдвойне смешными, природный сарказм воспринимается как доказательство острого ума, а всё, что с ним связано, является идеальным. Когда наступает стадия разочарования, мы видим уже другую картину: шутки кажутся примитивными, сарказм превращается в надменность, а любые комментарии вслух и вовсе начинают раздражать.

Естественно, вы задаётесь вопросом, правильный ли выбор сделали. Не паникуйте: вы не одни сталкиваетесь с подобной проблемой. Пережить эту стадию сложно, но, если у вас получится, дальше будет только лучше.

4. Работа над любовью

Важно понять, что можно продолжать любить, даже когда вы перестали смотреть на партнёра сквозь розовые очки. Вы спасёте ситуацию, если измените свой образ мыслей. Работайте над отношениями, и вы получите награду: ваши чувства станут взрослее и крепче.

Признайте, что человек рядом не может и не должен быть идеальным.

Не забывайте, что отношения — это работа, поэтому наберитесь терпения и направьте усилия на то, чтобы сохранить ваш союз. У всех нас есть минусы, проблемы, комплексы, но в каждом есть и что‑то прекрасное. Вам предстоит влюбиться не в достоинства, а в недостатки партнёра. Воспринимайте их как обратную и неотъемлемую сторону тех качеств, за которые вы полюбили этого человека.

5. Любовь, способная изменить мир

Photocreo / Depositphotos.

com

На последней стадии появляется совершенно новый уровень взаимного уважения и принятия. Вы ничего не скрываете, знаете сильные и слабые стороны друг друга и любите партнёра таким, какой он есть.

Наша жизнь — сложная штука, в которой бывают трудные времена. Справиться со всеми проблемами в одиночку можно, но трудно. Когда вы строите настоящую любовь и проходите через неизбежные сложности, партнёр становится главным единомышленником и сильным союзником.

Такая любовь действительно всё меняет. Она позволяет забыть старые обиды, даёт уверенность в себе и помогает почувствовать свою значимость и значимость человека рядом. Не забывайте, что любовь — это выбор. И этот выбор в ваших руках.

Первая стадия горя: отрицание

Элизабет Кюблер-Росс в своей новаторской книге О смерти и умирании, представила гипотезу о том, что все мы, столкнувшись со смертью, потерей или какой-либо другой ужасной судьбой, переживаем серия этапов как ответ. Хотя стадии следует интерпретировать вольно, а индивидуальные реакции могут различаться, стадии отрицания, гнева, торга, депрессии и принятия обеспечивают общую основу для углубления нашего понимания тех, кто переживает горе.

Почти в каждой представленной модели первая стадия горя часто проявляется через отрицание. Обычно он используется как защита, которую человек выстраивает, чтобы справиться с огромной потерей. «Этого не может быть со мной». Обычно это быстро сопровождается фразой «Я чувствую себя хорошо — оставьте меня в покое».

Отрицание – это отказ признать факты утраты, осознанный или бессознательный. Если дело со смертью носит личный характер, то человек отказывается предпринять необходимые шаги для подготовки к смерти, например составить завещание. Если горе по другому, отрицание продлевается отказом разбираться с последствиями смерти: посещением могилы, избавлением от личных вещей или даже оформлением необходимых документов.

Цель отрицания: время приспособиться

Чувства на этой стадии отрицания часто защищают и помогают человеку пережить слишком много эмоций одновременно. Этот этап дает человеку немного времени, чтобы приспособиться к тому, как все будет происходить сейчас. Человек, скорее всего, «оживет» воспоминания и приятные моменты, пережитые с ушедшим любимым человеком. Вскоре они начнут сосредотачиваться на событиях, связанных с потерей, снова и снова прокручивая историю. Это один из лучших способов сделать эти события реальными.

Если вы сами переживаете горе, лучшее, что вы можете сделать, это дать себе время. Поймите, что цель отрицания состоит в том, чтобы защитить себя и скрыть суровость утраты. Со временем вы будете приспосабливаться к обстоятельствам в своем собственном темпе.

План поощрения: присутствуйте

Что вы можете сделать, чтобы помочь кому-то на стадии отрицания? Вот три идеи, которые можно побудить человека реализовать:

Во-первых, убедитесь, что у человека есть сеть поддержки. Поскольку человек находится в отрицании, у него может не быть перспективы построить это самостоятельно. С группой друзей позаботьтесь о ежедневной связи со скорбящим человеком. Своим присутствием вы заверите своего друга, что он не переживет горе в одиночку.

Во-вторых, послушайте истории об ушедшем близком человеке, которые вам расскажут. Истории на самом деле не отрицание, а переработка.

Наконец, когда вы начнете говорить, помогите другу определить, что важно в жизни. Немедленной реакцией может быть поиск потерянного любимого человека. Но, упомянув семью, детей и других зависимых людей, друг увидит цель, стоящую за пределами усопшего. Именно в этот момент религиозный человек начнет искать ответы, соответствующие его духовным убеждениям.

Когда человек начинает ломать голову над тем, как и почему произошла потеря, он начинает переходить от стадии отрицания и, скорее всего, переживает вторую стадию: гнев.

Роль эмпатии в принятии решений

«Самый большой недостаток в нашем обществе и в мире сейчас — это дефицит эмпатии. Нам очень нужны люди, способные встать на чье-то место и увидеть мир их глазами».
— Барак Обама

Вам не придется долго искать цитаты, разъясняющие потребность в большей эмпатии в обществе. Как и в приведенной выше цитате Барака Обамы, нас призывают активно развивать сочувствие к другим, особенно к тем, кто отличается от нас. Неявный посыл этих призывов заключается в том, что эмпатия заставит нас относиться друг к другу с большим уважением и заботой и поможет уменьшить насилие. Но так ли это? Помогает ли эмпатия нам ценить других, помогает ли нам вести себя нравственно или помогает нам принимать лучшие решения?

Это вопросы Пол Блум решает в своей книге Против эмпатии: доводы в пользу рационального сострадания . Как следует из названия, книга Блума выдвигает доводы против эмпатии как неотъемлемую силу добра и подробно рассматривает, что такое эмпатия (и чем она не является), как эмпатия работает в нашем мозгу, как эмпатия может привести к аморальным результатам, несмотря на все наши усилия. намерения и как мы можем улучшить нашу способность оказывать положительное влияние, укрепляя наш интеллект, сострадание, самоконтроль и способность рассуждать.

Чтобы изучить эти вопросы, нам сначала нужно определить, о чем мы говорим.

Что такое эмпатия?

Эмпатия — это часто используемое слово, которое может означать разные вещи. Блум цитирует одну группу исследователей эмпатии, которая шутит, что «определений эмпатии, вероятно, почти столько же, сколько людей, работающих над этой темой». Со своей стороны, Блум определяет эмпатию как «акт восприятия мира так, как, по вашему мнению, делает кто-то другой». Этот тип эмпатии исследовали философы шотландского Просвещения. Блум пишет:

Как выразился Адам Смит, у нас есть способность думать о другом человеке и «помещать себя в его положение и становиться в какой-то мере одним и тем же человеком с ним, и отсюда формировать некоторое представление о его ощущениях и даже чувствовать что-то, что , хотя и слабее по степени, не совсем отличается от них ».

Это определение и точка зрения на эмпатию, изучению которой Блум посвящает большую часть книги. Это тип эмпатии «встать на место другого человека» из приведенной выше цитаты Барака Обамы, которую Блум называет 9.0003 эмоциональная эмпатия .

[quote]«Я чувствую твою боль» — это больше, чем метафора. Это буквально.[/quote]

С эмоциональной эмпатией вы на самом деле испытываете более слабую степень того, что чувствует кто-то другой. Исследователи последних лет смогли показать, что эмпатические реакции на боль возникают в той же области мозга, где ощущается реальная боль.

Итак, «Я чувствую твою боль» — это не просто липкая метафора; ее можно сделать неврологически буквальной: боль других людей действительно активирует ту же область мозга, что и ваша собственная боль, и в более общем плане существуют нейронные доказательства соответствия между собой и другими.

Чтобы сделать метафору обуви буквальной, представьте, что вы видите, как кто-то роняет что-то тяжелое на ногу — вы вздрагиваете, потому что знаете, каково это, и части вашего мозга, которые испытывают боль (передняя островковая доля и поясная кора), реагируют . Вы, конечно, не чувствуете той же степени боли — вы ведь ничего не роняли на ногу — но вполне вероятно, что у вас есть непроизвольная физическая реакция, такая как вздрагивание, гримаса на лице или слышимый взрыв. Это эмоционально-эмпатический ответ.

Но есть еще одна форма эмпатии, о которой Блум хочет, чтобы мы знали и относились к ней иначе. Это связано с нашей способностью понимать, что происходит в умах других. Блум называет эту форму когнитивной эмпатией:

… если я понимаю, что вы испытываете боль, не чувствуя ее лично, то это то, что психологи называют социальным познанием, социальным интеллектом, чтением мыслей, теорией сознания или ментализацией. Его также иногда описывают как форму эмпатии — «когнитивную эмпатию» в отличие от «эмоциональной эмпатии».

В этом смысле когнитивная эмпатия говорит о нашей способности понимать, что происходит в умах других . В случае с болью, где проводится множество исследований эмпатии, мы не говорим о чувстве боли в той или иной степени, как мы могли бы в случае с эмоциональной эмпатией, а вместо этого просто понимаем, что другой человек чувствует боль без всякого участия. чувствуя это на себе. Когнитивная эмпатия выходит за рамки боли — наша способность понимать, что происходит в чужом сознании, является важной частью человеческого бытия и необходима для того, чтобы мы могли общаться друг с другом.

[quote]Эмпатия и сострадание являются синонимами во многих словарях и взаимозаменяемо используются многими, но у них разные характеристики.[/quote]

Мозг, конечно, очень сложен, поэтому вполне вероятно, что эти два типа эмпатия может иметь место в той же части мозга. Однако до сих пор исследования, кажется, показывают, что они в значительной степени разделены:

В обзорной статье Джамиль Заки и Кевин Окснер отмечают, что сотни исследований в настоящее время поддерживают определенный взгляд на разум, который они называют «рассказом о разуме». две системы». Одна система включает в себя обмен опытом с другими, то, что мы называем эмпатией; другой включает в себя выводы о психических состояниях других — ментализацию или чтение мыслей. Хотя они оба могут быть активны одновременно и часто активны, они занимают разные части мозга. Например, медиальная префронтальная кора, сразу за лбом, участвует в ментализации, а передняя поясная кора, расположенная сразу за ней, участвует в эмпатии.

Разница между когнитивной и эмоциональной эмпатией важна для понимания аргументов Блума. С точки зрения Блума, когнитивная эмпатия — это «…полезный и необходимый инструмент для любого, кто хочет быть хорошим человеком, но он нейтрален с моральной точки зрения». С другой стороны, Блум считает, что эмоциональное сочувствие «морально разъедает», и основная часть его нападок направлена на то, чтобы подчеркнуть подводные камни, связанные с использованием эмоционального сопереживания, при этом вместо этого приводя доводы в пользу культивирования и практики «рационального сострадания».

Я считаю, что способность к эмоциональной эмпатии, описанная как «сочувствие» такими философами, как Адам Смит и Дэвид Хьюм, часто называемая просто «сочувствием» и защищаемая многими учеными, теологами, педагогами и политиками, на самом деле является морально разъедающим. Если вы боретесь с моральным решением и пытаетесь почувствовать чью-то боль или удовольствие, вам следует остановиться. Это эмпатическое участие может доставить вам некоторое удовлетворение, но оно не поможет улучшить ситуацию и может привести к плохим решениям и плохим результатам 9.0040 . Гораздо лучше использовать разум и анализ затрат и выгод, опираясь на более отстраненное сострадание и доброту.

Здесь снова определение терминов важно для понимания аргумента. Эмпатия и сочувствие являются синонимами во многих словарях и многими используются взаимозаменяемо, но они имеют разные характеристики. Блум описывает разницу:

… сострадание и забота более размыты, чем сопереживание. Странно говорить о сочувствии, скажем, к миллионам жертв малярии, но совершенно нормально говорить, что вы беспокоитесь о них или испытываете к ним сострадание. Кроме того, сострадание и забота не требуют отражения чувств других людей. Если кто-то работает, чтобы помочь жертвам пыток, и делает это с энергией и хорошим настроением, кажется неправильным говорить, что, делая это, он сопереживает людям, которым помогает. Лучше сказать, что они испытывают к ним сострадание.

Блум ссылается на обзорную статью, написанную Таней Сингер и Ольгой Климецки, чтобы прояснить различие. Зингер и Климецки пишут:

В отличие от эмпатии, сострадание не означает разделения страданий другого: скорее, оно характеризуется чувством тепла, заботы и заботы о другом, а также сильной мотивацией к улучшению его состояния. чужое благополучие. Сострадание — это чувство к другому, а не чувство вместе с ним.

Подводя итог, можно сказать, что эмоциональную эмпатию можно просто описать как «чувство того, что чувствуют другие», когнитивную эмпатию как «понимание того, что чувствуют другие», а сострадание как «заботу о том, что чувствуют другие».

[quote]Эмоциональную эмпатию можно просто описать как «чувство того, что чувствуют другие», когнитивную эмпатию как «понимание того, что чувствуют другие», а сострадание как «заботу о том, что чувствуют другие».[/quote]

Эмпатия и нравственность

Многие люди считают, что наша способность к сопереживанию является основой морали, потому что она заставляет нас рассматривать свои действия с точки зрения другого человека. «Относись к другим так, как ты хотел бы, чтобы относились к тебе» — основной урок морали, который тысячи раз повторяют детям во всем мире.

Таким образом, эмпатия может заставить нас полагаться на нашу эгоцентричную природу. Если это правда, Блум предполагает, что аргумент в его простейшей форме будет выглядеть так:

Каждый, естественно, интересуется собой; мы больше всего заботимся о собственном удовольствии и боли. Ничего особенного не требуется, чтобы отдернуть руку от пламени или дотянуться до стакана воды, когда хочется пить. Но эмпатия делает чужой опыт заметным и важным: твоя боль становится моей болью, твоя жажда становится моей жаждой, и поэтому я спасаю тебя из огня или даю тебе что-нибудь попить. Эмпатия побуждает нас относиться к другим так же, как мы относимся к себе, и, следовательно, распространяет наши эгоистичные интересы на других.
Таким образом, преднамеренное проявление эмпатии может мотивировать доброту, которая иначе никогда бы не произошла. Эмпатия может заставить нас заботиться о рабе, бездомном или ком-то, кто находится в одиночной камере. Это может напомнить нам подростка-гея, над которым издеваются его сверстники, или жертву изнасилования. Мы можем сочувствовать представителю презираемого меньшинства или человеку, страдающему от религиозных преследований в далекой стране. Все эти переживания мне чужды, но благодаря эмпатии я могу, в некотором ограниченном смысле, испытать их на себе, и это делает меня лучше.

Когда мы думаем о бедственном положении других, представляя себя в их ситуации, мы испытываем эмпатическую реакцию, которая может заставить нас оценить нравственность наших действий.

[quote]Когда мы рассматриваем бедственное положение других, представляя себя в их ситуации, мы испытываем эмпатическую реакцию, которая может заставить нас оценить нравственность наших действий.[/quote]

В интервью Стивен Пинкер выдвигает гипотезу, что это было усиление эмпатии, ставшее возможным благодаря технологии печатного станка и, как следствие, повышению грамотности, что привело к Гуманитарной революции в эпоху Просвещения.

Повышение эмпатии, вызванное нашей способностью читать отчеты о насильственных наказаниях, таких как выпотрошение и нанесение увечий, заставило нас пересмотреть мораль такого обращения с другими людьми.
Таким образом, в некоторых случаях эмпатия может играть роль в мотивации нас к моральным действиям. Но нужен ли для этого эмпатический ответ?
Используя классический философский пример, впервые придуманный китайским философом Мэн-цзы, представьте, что вы идете вдоль озера и видите, как маленький ребенок борется на мелководье. Если вы можете легко войти в воду и спасти ее, вы должны это сделать. Было бы неправильно продолжать идти.
Чем мотивирован этот добрый поступок? Возможно, я полагаю, что вы могли бы представить себе, каково это тонуть, или представить, каково это быть матерью или отцом ребенка, узнавшим, что она утонула. Такие эмпатические чувства могут мотивировать вас действовать. Но вряд ли это необходимо. Вам не нужно сочувствие, чтобы понять, что нельзя позволять ребенку тонуть.
Любой нормальный человек просто подошел бы и забрал ребенка, не беспокоясь ни о чем из этой эмпатической чепухи.
Итак, мораль должна быть чем-то большим, чем сочувствие. Наши решения о том, что правильно и что неправильно, и наши мотивы действовать имеют много источников. Мораль человека может быть основана на религиозном мировоззрении или на философском. Это может быть мотивировано более рассеянной заботой о судьбах других — чем-то, что часто называют заботой или состраданием…
Я надеюсь, что большинство людей, читающих это, согласятся с тем, что неспособность спасти тонущего ребенка или поддержка или совершение насильственных наказаний, таких как выпотрошение было бы по крайней мере предосудительным с моральной точки зрения, если не откровенным злом.

Но что побуждает людей быть «злыми»? Для таких исследователей, как Саймон Барон-Коэн, зло определяется как «размывание эмпатии» — по-настоящему злым людям не хватает способности к эмпатии, и именно это отсутствие эмпатии заставляет их действовать злыми путями. Блум смотрит на вопрос о том, что заставляет людей быть злыми, с несколько иной точки зрения:
Действительно, некоторые утверждают, что миф о чистом зле отбрасывает вещи назад. То есть дело не в том, что определенные жестокие действия совершаются потому, что преступники сознательно и преднамеренно злы. Скорее это потому, что они думают, что делают хорошо . Они подпитываются сильным нравственным чувством.
Когда виновные в насилии или жестокости считают, что их действия морально оправданы, что ими движет? Блум предполагает, что это может быть эмпатия. Эмпатия часто заставляет нас выбирать сторону, выбирать, кому сопереживать. Мы постоянно видим, как эта тенденция проявляется в политике.
[quote]Эмпатия часто заставляет нас выбирать сторону, выбирать, кому сочувствовать.[/quote]
Политики, представляющие одну сторону, считают, что они спасают мир, а представители другой стороны считают, что их противники уничтожить цивилизацию, какой мы ее знаем. Если я считаю, что защищаю человека или группу людей, которым я сопереживаю, то у меня может быть мотивация действовать таким образом, который я считаю морально оправданным, даже если другие могут считать, что я причинил им вред.
Стивен Пинкер высказался по этому поводу, написав в «Лучшие ангелы нашей природы» следующее: , людей, казненных за преступления и проступки без потерпевших, и мишеней идеологического геноцида, они, несомненно, превзошли бы численностью погибших от аморального хищничества и завоеваний.

Блум цитирует Пинкера и пишет:
Генри Адамс выразил это более резко по отношению к Роберту Э. Ли: «Всегда хорошие люди причиняют больше всего вреда в мире».
Это может показаться извращением. Как добро может привести ко злу? Здесь следует помнить одну вещь: нас интересуют убеждения и мотивы, а не то, что хорошо в каком-то объективном смысле. Значит, идея не в том, что зло — это добро; скорее, зло делают те, кто думает, что делает добро.
Итак, с моральной точки зрения, эмпатия может ввести нас в заблуждение. Мы можем верить, что делаем добро или что наши действия оправданы, но это не обязательно верно для всех участников. Это особенно неприятно, если учесть, как на нас влияет растущий список когнитивных искажений.

Сочувствие и предубеждения
Хотя сочувствие может и не требоваться для того, чтобы побудить нас спасти тонущего ребенка, оно все же может помочь нам принять во внимание отличающийся опыт или страдания другого человека, тем самым побуждая нас рассматривать вещи с его точки зрения или, таким образом, действовать, чтобы облегчить их страдания:
Я вижу подростка, над которым издеваются, и у меня может возникнуть искушение сначала присоединиться к его мучителям из-за садизма, или скуки, или желания доминировать или быть популярным, но затем я сочувствую — я чувствую его боль, я чувствую, что это похоже на издевательство, так что я не добавляю ему страданий. Может быть, я даже встану на его защиту. Эмпатия похожа на прожектор, направляющий внимание и помощь туда, где это необходимо.
На первый взгляд это кажется отличным доказательством положительной силы эмпатии; он освещает нуждающегося человека и побуждает нас помогать ему. Но что произойдет, если мы углубимся в эту метафору? Блум пишет
… у прожекторов узкий фокус, и это одна из проблем с эмпатией. Он плохо работает в мире, где есть много нуждающихся и где результаты действий расплывчаты, часто отсрочены и трудно поддаются расчету, в мире, в котором действие, помогающее одному человеку здесь и сейчас, может привести к большему. страдания в будущем.
Он добавляет:
Кроме того, прожекторы освещают только то, на что они направлены, поэтому сочувствие отражает наши предубеждения . Хотя мы можем интеллектуально полагать, что страдания нашего ближнего столь же ужасны, как и страдания человека, живущего в другой стране, гораздо легче сопереживать тем, кто нам близок, тем, кто похож на нас, и тем, кого мы считаем чужими. более привлекательным или уязвимым и менее страшным. Интеллектуально белый американец может полагать, что черный человек имеет такое же значение, как и белый, но ему или ей, как правило, гораздо легче сопереживать тяжелому положению последнего, чем первого. В этом отношении эмпатия искажает наши моральные суждения почти так же, как и предрассудки.
Мы все предрасположены к более глубокой заботе о тех, кто нам близок. С чисто биологической точки зрения мы будем заботиться и защищать наших детей и семьи прежде, чем дети или семьи незнакомцев. Принятие нами решений часто становится жертвой узких рамок, а на наши действия влияют такие предубеждения, как симпатия/любовь и неприязнь/ненависть, а также наша склонность игнорировать боль людей, которые нам не нравятся:
Мы созданы, чтобы благоволить к нашим друзьям. и семья над незнакомцами, больше заботиться о членах нашей собственной группы, чем о людях из других, возможно, противоположных групп. Этот факт о человеческой природе неизбежен, учитывая нашу эволюционную историю. Любое существо, которое не испытывало особых чувств к тем, кто разделял его гены и помогало ему в прошлом, получило бы пинка под зад с дарвиновской точки зрения; он будет колебаться по сравнению с конкурентами с более узкой натурой. Это предубеждение в пользу тех, кто нам близок, носит общий характер — оно влияет на то, кому мы с готовностью сопереживаем, но также влияет и на то, кто нам нравится, о ком мы склонны заботиться, с кем присоединяемся, кого наказываем и так далее.
Существует множество причин человеческих предубеждений — эмпатия — только одна из них, но, сделав шаг назад, мы увидим, как интуитивные инстинктивные реакции, мотивированные эмоциональным сочувствием, могут негативно повлиять на нашу способность принимать рациональные решения.
Узкая направленность, специфичность и бесчисленность эмпатии означают, что на нее всегда будет влиять то, что привлекает наше внимание, расовые предпочтения и так далее. Только когда мы избегаем эмпатии и вместо этого полагаемся на применение правил и принципов или расчет затрат и выгод, мы можем хотя бы в какой-то степени стать справедливыми и беспристрастными.
Несмотря на то, что многие из нас мотивированы быть хорошими и принимать правильные решения, это не всегда так. Наши предпочтения в отношении того, кому помогать или какие организации поддерживать, зависят от наших предубеждений. Если мы не будем осторожны, эмпатия может повлиять на нашу способность видеть потенциальные последствия наших действий. Однако рассмотрение этих воздействий требует гораздо большего, чем сочувствие и желание делать добро; требуется осознание наших предубеждений и умственных усилий, чтобы бороться с их последствиями:
… делать настоящее добро вместо того, чтобы делать то, что приятно, требует решения сложных проблем и осознания возможности эксплуатации со стороны конкурирующих, иногда злонамеренных и жадных интересов. Для этого вам нужно сделать шаг назад и не попасть в ловушку эмпатии. Вывод не в том, что не надо давать, а в том, что давать надо разумно, с оглядкой на последствия.
Помимо предубеждений, таких как симпатия/любовь и неприязнь/ненависть, эмпатия может привести к предубеждениям, связанным с репрезентативной эвристикой. Действия, мотивированные эмпатией, часто не учитывают более широкую картину; центр внимания не побуждает нас учитывать базовые ставки или размер выборки, когда мы принимаем решения. Вместо этого нас мотивируют положительные эмоции по отношению к конкретному человеку или небольшой группе:
Эмпатия также ограничена тем, что фокусируется на конкретных людях. Его прожекторная природа делает его бесчисленным и близоруким: он не отражает должным образом последствия наших действий для групп людей и нечувствителен к статистическим данным и предполагаемым затратам и выгодам.
Частично проблема, связанная с эмпатией, заключается в неучтенности, описанной Блумом. Мы не можем установить подлинные эмпатические связи с абстракциями. И наоборот, если мы видим чье-то страдание, эмпатия может мотивировать нас помочь остановить его. Как сказала Мать Тереза: «Если я буду смотреть на мессу, я никогда не буду действовать. Если я посмотрю на него, я посмотрю». Это то, что психологи называют «опознаваемым эффектом жертвы».
[quote]Несмотря на то, что многие из нас мотивированы быть хорошими и принимать правильные решения, это не всегда четко и сухо.[/quote]
Возможно, пример поможет проиллюстрировать. 17 октября 1987 года 18-месячная Джессика МакКлюр упала с высоты 22 фута в колодец диаметром восемь дюймов на заднем дворе своего дома в Мидленде, штат Техас. В течение следующих двух с половиной дней пожарные, полиция и спасатели-добровольцы круглосуточно работали, чтобы спасти ее. Освещение чрезвычайной ситуации в СМИ транслировалось по всему миру, в результате чего Джессика МакКлюр стала всемирно известна как «Малышка Джессика», что побудило тогдашнего президента Рональда Рейгана провозгласить, что «… все в Америке стали крестными матерями и крестными отцами Джессики, пока это происходило. ». Интенсивное освещение и глобальная осведомленность привели к притоку пожертвований, в результате чего на имя Джессики был учрежден траст в размере 800 000 долларов.
Что вызвало такое массовое излияние беспокойства и поддержки? Ежедневно миллионы детей во всем мире нуждаются в помощи. Сколько людей, отправивших пожертвования малышке Джессике, когда-либо пытались помочь этим безликим детям? В случае с Бэби Джессикой у них была идентифицируемая жертва, и сочувствие побудило многих из них помочь Джессике и ее семье. Они могли представить себе, каково было бы бедным родителям, и искренне беспокоились о будущем ребенка; все остальные нуждающиеся дети по всему миру были статистическими абстракциями. Эта способность идентифицировать и представить лицо страдающего ребенка и его семьи позволяет нам испытать эмпатический отклик с ними, но случайные дети и их семьи остаются вне досягаемости для эмпатии.
Ничто из этого не означает, что спасатели не должны были работать, чтобы спасти Джессику МакКлюр — она была реальным примером пресловутого тонущего ребенка Мэн-цзы — но каждый день бывают ситуации, когда мы выбираем помощь людям за счет продолжающихся страдания других. Наши действия часто имеют рассеянные и непостижимые последствия.
Если наше беспокойство вызвано мыслями о страданиях конкретных людей, то это создает извращенную ситуацию, в которой страдание одного может иметь большее значение, чем страдание тысячи.
Кроме того, мы не только более склонны сочувствовать жертве, которую можно идентифицировать, но и масштабы нашего сочувствия также ограничены. Если мы слышим, что человек в далекой стране страдает, у нас может возникнуть эмпатическая реакция, но увеличится ли эта реакция пропорционально, если мы узнаем, что пострадали тысячи или миллионы людей? Адам Смит подошёл к сути этого вопроса в «Теории нравственных чувств», когда написал:
Предположим, что великая Китайская империя со всеми её мириадами жителей была внезапно поглощена землетрясением, и давайте подумайте, как возмутится европейский человек, не имевший никакой связи с этой частью мира, узнав об этом ужасном бедствии. Я полагаю, что он прежде всего очень сильно выразил бы свою скорбь по поводу несчастья этого несчастного народа, он сделал бы много меланхолических размышлений о шаткости человеческой жизни и тщете всех трудов человеческих, которые могли бы быть таким образом уничтожается в одно мгновение. Он, быть может, тоже, будь он человеком спекулятивным, стал бы рассуждать о последствиях, которые это бедствие могло бы произвести на торговлю Европы, а также на торговлю и дела мира в целом. И когда вся эта прекрасная философия была закончена, когда все эти гуманные чувства были однажды справедливо выражены, он продолжал заниматься своим делом или своим удовольствием, отдыхал или развлекался с той же легкостью и спокойствием, как будто ничего подобного не произошло. .
Эмпатия может непреднамеренно побудить нас действовать, чтобы спасти одного за счет многих. Хотя приведенные примеры ни в коем случае не являются однозначными вопросами, стоит подумать о том, как нравственность или добродетель наших действий, направленных на помощь немногим, могут иметь негативные последствия для многих.
Чарли Мангер писал и говорил о Тенденции Кантианской Справедливости, в которой он предполагает, что для того, чтобы определенные системы были моральными для многих, они должны быть несправедливыми по отношению к немногим.
[quote]Чтобы определенные системы были моральными для многих, они должны быть несправедливыми по отношению к немногим.[/quote]
Эмпатия и разум
Итак, мы существа эмоциональные, но мы также и рациональные существа, способные принимать рациональные решения. Мы можем подавлять, отклонять и подавлять наши страсти, и часто нам следует это делать. Нетрудно увидеть это для таких чувств, как гнев и ненависть — ясно, что они могут сбить нас с пути, что мы лучше поступаем, когда они не управляют нами и когда мы способны их обойти.
Несмотря на то, что нам нужны доброта и сострадание, и мы должны стремиться быть хорошими людьми, принимающими правильные решения, сочувствие не всегда приносит нам пользу по этому поводу; недостатки эмоциональной эмпатии часто перевешивают ее достоинства. Вместо этого мы должны полагаться на нашу способность рассуждать и контролировать свои эмоции. Эмпатия не может быть удалена или проигнорирована; в конце концов, это нормальная функция нашего мозга, но мы можем сочетать разум с нашими естественными инстинктами и интуицией и делаем это:

Идея о том, что человеческая природа имеет два противоположных аспекта — эмоции против разума, интуиция против тщательного, рационального обдумывания — — старейшая и наиболее устойчивая психологическая теория из всех. Это было у Платона, и теперь это ядро учебника по когнитивным процессам, который предполагает дихотомию между «горячими» и «холодными» психическими процессами, между интуитивной «Системой 1» и совещательной «Системой 2».
Мы знаем из книги Даниэля Канемана « Мышление, быстрое и медленное », что на практике эти две системы по своей сути не разделены. Они оба функционируют в нашем мозгу одновременно.
Некоторые решения принимаются быстрее благодаря эвристике и интуиции, основанной на опыте или нашей биологии, в то время как другие решения принимаются более обдуманно и медленно с использованием разума. Блум пишет:
Мы проходим умственный процесс, который обычно называют «выбором», когда мы думаем о последствиях наших действий. В этом нет ничего волшебного. Нейронная основа психической жизни полностью совместима с существованием сознательного обдумывания и рационального мышления — с нейронными системами, которые анализируют различные варианты, строят логические цепочки аргументов, рассуждают на примерах и аналогиях и реагируют на ожидаемые последствия действий.
У нас есть импульсивная, эмоциональная и интуитивная система принятия решений в Системе 1 и совещательная, рассудительная и (иногда) рациональная система принятия решений в Системе 2.
[quote]У нас всегда будут эмоциональные реакции, но в среднем принятие решений будет лучше осуществляться за счет улучшения нашей способности рассуждать, а не за счет использования нашей способности к эмпатии[/quote]
У нас всегда будут эмоциональные реакции, но в среднем принятие решений будет лучше осуществляться за счет улучшения наших способностей рассуждать, а не использовать нашу способность сопереживать. Один из способов повысить нашу способность рассуждать — сосредоточиться на улучшении самоконтроля:
Самоконтроль можно рассматривать как чистейшее воплощение рациональности, поскольку он отражает работу системы мозга (встроенной в лобную долю, часть мозга, расположенную за лбом), которая сдерживает наши импульсивные, иррациональные, или эмоциональные желания.
No related posts.