Почему мы живем: Зачем мы живем. Выдержки из древнеяпонских буддийских текстов, Кэнтаро Ито – скачать книгу fb2, epub, pdf на Литрес

ИТОГ

Результат размышлений обескураживает. Ведь если причины коренятся в историческом прошлом, то их устранить можно лишь в исторической перспективе. А нам хотелось бы переломить ситуацию разом: поменять начальство, принять, а еще лучше отменить пару законов и т. п. Собственно, для того и писалась эта статья, чтобы показать сложность проблемы и невозможность ее решения в 500 дней или 29 лет.

Понимание проблемы, осознание проблемы, включение ее в мировоззрение — это первый шаг в нужном направлении. Я старался избегать ответов на вопросы: что делать или чего не делать. Их надо искать сообща, но не как мы привыкли, «всем миром», то есть положившись на дядю, вождя или пастыря, а самому, лично. Единственный рецепт: начать с себя и сегодня же!

Почему мы должны жить? – Журнал «Освободитель»

Автор Джастин Пастрано
Графика Асия Саид.

–

Триггер Предупреждение: У меня есть все намерения проявлять чуткость к тем, кто пострадал от самоубийства. Это серьезная проблема в нашем обществе, которая должна быть обсуждена. Целевая аудитория здесь не для тех, кто может испытывать эти проблемы. Миф о Сизифе акцентирует внимание на смысле жизни; мы обсуждаем наше отношение к миру и почему это может привести к самоубийству. Я понимаю работу Камю по отказу от самоубийства и поощрению наслаждения жизнью. Это эссе не предназначено для людей, которые могут размышлять о самоубийстве или иметь в анамнезе психические заболевания. В этом случае я настоятельно рекомендую обратиться за профессиональной помощью или позвонить на горячую линию экстренной помощи по телефону 800-273-8255. Они доступны круглосуточно и без выходных, говорят на нескольких языках и готовы помочь.

Миф о Сизифе о состоянии самоубийств в нашем мире. Философ Альбер Камю считает, что самоубийство — это когда человек считает, что мучительная жизнь не стоит того, чтобы ее прожить. Эта предпосылка исходит из идеи, что ничто не может облегчить это страдание, и многие предлагали идеи о том, почему мы живем, несмотря на такие эмоционально разрушительные переживания. Например, у верующих есть Бог, чтобы объяснить страдания как часть плана сделать жизнь стоящей чего-то. Более того, есть и люди, целью которых является помощь или защита других; у нас есть мировоззрение, которое дает нам чувство смысла. Если эти мировоззрения исчезнут и не будет причин страдать, то зачем нам продолжать жить?

Наше мировоззрение обесценилось? Это, конечно, зависит от человека, но для тех, кто думает о самоубийстве, он должен быть. Самоубийство — это реакция на разрушение убеждений (религии, национализма, семьи и т. д.), которые придают нашей жизни цель, и когда эти системы исчезают, абсурд дает о себе знать. Абсурд — это термин, используемый Камю для описания мира без смысла и его отношения к вам; абсурд — это мир без определенного смысла, цели или обоснования его внутренней работы. Абсурд — это мир, когда мы перестаем верить своим мировоззрениям и его чувство — это беспокойство, которое приходит с внезапным осознанием того, что смысл должен быть восстановлен, иначе надежда будет потеряна. Во время этого выздоровления происходит борьба, которая требует от нас осмысления того, что должно поддерживать нашу жизнь, и эта борьба за понимание может «задушить наши надежды» и привести к самоубийству (стр. 18).

Были разные литературные персонажи, которые принимали абсурд. Камю описывает персонажа Кириллова из « бесов » Федора Достоевского, который убивает себя после того, как теряет веру в Бога. Камю считал самоубийство здесь попыткой «стать Богом» в широком смысле; убийство себя имело смысл, потому что это было отказом от абсурда (стр. 106). Отвергнуть абсурд таким образом — значит сказать, что самоубийство — это только значимое действие, потому что нет смысла жить. В жизни нет смысла, но есть в отказе от абсурда. Причина в том, что жить — значит жить с абсурдом; жизнь есть противостояние человека и его бессмысленного места в мире. Самоубийство — это форма бунта против бессмысленной жизни, и Кириллов убивает себя, потому что бунт — это отказ от мысли, что в бессмысленном мире нет смысла. Почему человек должен совершить самоубийство, чтобы стать Богом? Существует логическая ошибка в том, чтобы верить, что Бог создает смысл, и пытаться найти смысл, восставая против системы, которая говорит, что ничего не имеет смысла. Камю пишет, что эта форма бунта неверна, потому что это «принятие [абсурда] в его крайности» (стр. 54). Абсурд не утверждает истины, поэтому самоубийство не может быть действенной формой обретения смысла. Самоубийство — это признание того, что жизнь бессмысленна. Совершить самоубийство значит принять абсурд; бунт через самоубийство невозможен, если самоубийство — это принятие. Бунт — это попытка найти причину для того, чтобы вообще что-то делать, и эту причину нельзя найти в принятии системы, которая утверждает, что смысла не существует. Камю считает, что только фактический бунт против абсурда состоит в том, чтобы жить и искать то, что абсурд подразумевает, не имеет смысла; отказ от жизни — единственная форма действительного философского бунта.

Камю считал, что лучшим ответом на абсурд будет ситуация, аналогичная ситуации Сизифа. Сизиф был обречен богами катить валун вверх по склону на всю вечность только для того, чтобы он скатился вниз на вершине. Это похоже на то, как мы привязаны к нашей идентичности, потому что мы должны бороться за сохранение того, что нам дано. Если самоубийство не есть логический бунт, а жизнь есть, то мы подобны Сизифу в том, что должны жить. Терпеть бессмысленность и страдание — это наш валун, от которого мы не можем избавиться, потому что наше состояние таково, что нам суждено жить с осознанием того, что мы должны отвергнуть самоубийство. Как мы должны жить и продолжать страдать? Камю хочет, чтобы мы представляли себя «Абсурдными героями», которые гордятся своей борьбой за большее (стр. 120). Наше условие состоит в том, что мы будем продолжать искать смысл без подтверждения. Однако Камю считал, что решение Сизифа о новой попытке было победой. Абсурдные герои приближаются к бессмысленному с намерением сделать из жизни что-то большее, но не с намерением добиться успеха. Чем же тогда оправдана эта борьба? Камю считал, что самой борьбы было достаточно, чтобы обеспечить мотивацию к жизни: «мы должны представить себе Сизифа счастливым» (стр. 123). Если мы по разуму должны жить, то мы должны находить радость в наших задачах, потому что восстание против абсурда означало бы отрицание того, что наши действия должны приносить нам удовлетворение, оправдывающее жизнь. Таким образом, жить без смысла и наслаждаться жизнью — это настоящий бунт.

Обычный ответ абсурдному герою Камю — отвергнуть это интуитивное понимание стремления к жизни. Например, люди с невралгией тройничного нерва страдают от сдавления лицевого нерва артерией. Ее окрестили «болезнью суицида» (Университет Рочестера), поскольку четверть диагностированных совершают самоубийство. Боль — одна из худших вещей, которые может испытать человек, и она может случаться более двадцати раз в день. Тем не менее, есть люди с болезнью, которые продолжают жить и добиваются целей, несмотря на это (разные люди, живущие полной жизнью). Сизиф признает, что его чувства не исходят из абсурда. Ошибка Кириллова заключалась в том, что смысл своей жизни основывался на абсурде в какой-то грани, но понять, что смысл укоренен среди абсурда, значит принять то, что хорошая жизнь может предложить . Состояние смысла жизни не имеет ничего общего с тем, стоит ли жить. Если мы представим себе Сизифа с улыбкой, то сможем предположить, что можем по-прежнему находить радость в других аспектах жизни — философия может просто не давать четкого понимания цели. Тот факт, что философия не может приписать значения, не означает, что чувства и переживания обесцениваются. Люди должны жить , потому что они могут вынести абсурд; жизнью можно наслаждаться, даже если в ней нет смысла. Я считаю, что прекрасный пример героизма можно найти у тех, кто страдает невралгией тройничного нерва. Если они все еще могут наслаждаться жизнью, то я сделаю все возможное, чтобы насладиться своей.

Процитированные работы

Аронсон, Рональд. «Альбер Камю». Стэнфордская философская энциклопедия, Стэнфордский университет, 10 апреля 2017 г., plato.stanford.edu/entries/camus/#HapFacOneFat.

Камю, А., и О’Брайен, Дж. (2018). Миф о Сизифе. Нью-Йорк: Винтаж Интернэшнл.

«Невралгия тройничного нерва». Невралгия тройничного нерва – Условия – Для пациентов – Нейрохирургия UR – Медицинский центр Университета Рочестера

Нравится:

Нравится Загрузка…

Предыдущий пост

Следующий пост

Подтверждено! Мы живем в симуляции

С тех пор, как философ Ник Бостром в Philosophical Quarterly предположил, что вселенная и все, что в ней может быть симуляцией, в обществе начались интенсивные спекуляции и споры о природе реальности. Такие общественные интеллектуалы, как лидер Tesla и плодовитый овод в Твиттере Илон Маск, высказали мнение о статистической неизбежности того, что наш мир будет не более чем каскадным зеленым кодом. Недавние статьи основывались на исходной гипотезе для дальнейшего уточнения статистических границ гипотезы, утверждая, что вероятность того, что мы живем в симуляции, может составлять 50–50.

Заявления получили некоторое доверие благодаря повторению светилами, не менее уважаемыми, чем Нил де Грасс Тайсон, директор Планетария Хейдена и любимый популяризатор науки Америки. И все же нашлись скептики. Физик Фрэнк Вильчек утверждал, что в нашей Вселенной слишком много ненужной сложности, чтобы ее можно было смоделировать. Сложность строительства требует энергии и времени. Зачем сознательному и разумному творцу реальностей тратить столько ресурсов на то, чтобы сделать наш мир более сложным, чем он должен быть? Это гипотетический вопрос, но он все же может понадобиться. Другие, такие как физик и научный коммуникатор Сабина Хоссенфельдер, утверждали, что вопрос в любом случае не является научным. Поскольку гипотеза симуляции не приводит к фальсифицируемому предсказанию, мы не можем проверить или опровергнуть ее, и, следовательно, ее не стоит серьезно исследовать.

Однако во всех этих дискуссиях и исследованиях гипотезы симуляции, я считаю, упущен ключевой элемент научного исследования: старая добрая эмпирическая оценка и сбор данных. Чтобы понять, живем ли мы в симуляции, нам нужно начать с того факта, что у нас уже есть компьютеры, запускающие все виды симуляций для «разума» или алгоритмов более низкого уровня. Для простоты визуализации мы можем представить эти интеллекты как любые нечеловеческие персонажи в любой видеоигре, в которую мы играем, но, по сути, любой алгоритм, работающий на любой вычислительной машине, подходит для нашего мысленного эксперимента. Нам не нужно, чтобы интеллект был сознательным, и нам не нужно, чтобы он был даже очень сложным, потому что доказательства, которые мы ищем, «испытываются» всеми компьютерными программами, простыми или сложными, работающими на всех машинах, медленными. или быстро.

Все компьютерное оборудование оставляет артефакт своего существования в мире симуляции, в которой оно работает. Этот артефакт — скорость процессора. Если на мгновение представить, что мы — программа, работающая на вычислительной машине, единственным и неизбежным артефактом оборудования, поддерживающего нас в нашем мире, будет скорость процессора. Все остальные законы, с которыми мы столкнулись бы, были бы законами симуляции или программного обеспечения, частью которого мы являемся. Если бы мы были симом или персонажем Grand Theft Auto, это были бы законы игры. Но все, что мы делаем, также будет ограничено скоростью процессора, независимо от законов игры. Независимо от того, насколько завершена симуляция, скорость процессора будет влиять на операции симуляции.

Конечно, в вычислительных системах это вмешательство скорости обработки в мир исполняемого алгоритма происходит даже на самом фундаментальном уровне. Даже на самом фундаментальном уровне простых операций, таких как сложение или вычитание, скорость обработки диктует физическую реальность операции, которая отделена от моделируемой реальности самой операции.

Вот простой пример. 64-разрядный процессор выполнит вычитание между, скажем, 7 862 345 и 6 347 111 за то же время, что и вычитание между двумя и одним (при условии, что все числа определены как один и тот же тип переменной). В смоделированной реальности семь миллионов — это очень большое число, а один — сравнительно очень малое число. В физическом мире процессора разница в масштабе между этими двумя числами не имеет значения. Оба вычитания в нашем примере составляют одну операцию и займут одинаковое время. Здесь мы можем ясно увидеть разницу между «симулированным» или абстрактным миром программируемой математики и «реальным» или физическим миром операций микропроцессора.

В абстрактном мире запрограммированной математики скорость обработки операций в секунду будет наблюдаться, ощущаться, ощущаться, отмечаться как артефакт лежащего в основе физического вычислительного оборудования. Этот артефакт появится как дополнительный компонент любой операции, на которую не влияет операция в смоделированной реальности. Значение этого дополнительного компонента операции будет просто определено как время, необходимое для выполнения одной операции над переменными до максимального предела, который равен размеру контейнера памяти для переменной. Так, в восьмибитном компьютере, например, для упрощения это будет 256. Значение этого дополнительного компонента будет одинаковым для всех чисел до максимального предела. Таким образом, дополнительный аппаратный компонент не будет иметь значения для каких-либо операций в моделируемой реальности, за исключением случаев, когда он обнаруживается как максимальный размер контейнера. Наблюдатель в моделировании не имеет системы для количественной оценки скорости процессора, за исключением случаев, когда она представляет собой верхний предел.

Если мы живем в симуляции, то в нашей вселенной тоже должен быть такой артефакт. Теперь мы можем начать формулировать некоторые свойства этого артефакта, которые помогут нам в поисках такого артефакта в нашей вселенной.

• Артефакт является дополнительным компонентом каждой операции, на который не влияет величина переменных, с которыми выполняются операции, и который не имеет значения в моделируемой реальности до тех пор, пока не будет достигнут максимальный размер переменной.
• Артефакт представляет себя в моделируемом мире как верхний предел.
• Артефакт не может быть объяснен лежащими в его основе механическими законами смоделированной вселенной. Это должно быть принято как предположение или «задано» в рамках действующих законов смоделированной вселенной.
• Эффект артефакта или аномалии абсолютный. Без исключений.

Теперь, когда у нас есть некоторые определяющие черты артефакта, конечно, становится ясно, как артефакт проявляется в нашей вселенной. Артефакт проявляется как скорость света.

Космос для нашей вселенной то же, что числа для моделируемой реальности в любом компьютере. Движение материи в пространстве можно просто рассматривать как операции, происходящие в переменном пространстве. Если материя движется со скоростью, скажем, 1000 миль в секунду, то пространство площадью 1000 миль преобразуется функцией или обрабатывается каждую секунду. Если бы было какое-то аппаратное обеспечение, запускающее симуляцию под названием «пространство», частью которой являются материя, энергия, вы, я, все остальное, то одним явным признаком артефакта аппаратного обеспечения в «пространстве» симулируемой реальности был бы максимальный предел размер контейнера для пространства, над которым может быть выполнена одна операция. Такой предел появился бы в нашей Вселенной как максимальная скорость.

Максимальная скорость равна скорости света. Мы не знаем, на каком оборудовании выполняется симуляция нашей вселенной или какими свойствами она обладает, но сейчас мы можем сказать одно: размер контейнера памяти для переменного пространства составил бы около 300 000 километров, если бы процессор выполнял одну операцию в секунду. .

Это помогает нам сделать интересное наблюдение о природе пространства в нашей Вселенной. Если мы находимся в симуляции, как кажется, то пространство — это абстрактное свойство, записанное в коде. Это не реально. Это аналогично числам семь миллионов и один в нашем примере, просто разные абстрактные представления в блоке памяти того же размера. Вверх, вниз, вперед, назад, 10 миль, миллион миль — это всего лишь символы. Скорость чего-либо, движущегося в пространстве (и, следовательно, изменяющего пространство или выполняющего операцию в пространстве) представляет степень причинного воздействия любой операции на переменную «пространство». Это причинное воздействие не может простираться за пределы примерно 300 000 км, учитывая, что вселенский компьютер выполняет одну операцию в секунду.

Теперь мы можем видеть, что скорость света соответствует всем критериям аппаратного артефакта, выявленного нами при наблюдении за нашими собственными компьютерными сборками. Она остается неизменной независимо от скорости наблюдателя (моделируемой), она наблюдается как максимальный предел, необъяснима физикой Вселенной и абсолютна. Скорость света — это аппаратный артефакт, показывающий, что мы живем в смоделированной вселенной.

Но это не единственный признак того, что мы живем в симуляции. Возможно, самое подходящее указание скрывалось прямо перед нашими глазами. Точнее за ними. Чтобы понять, что это за критическое указание, нам нужно вернуться к нашему эмпирическому исследованию известных нам симуляций. Представьте себе персонажа ролевой игры (RPG), скажем, сима или персонажа игрока в Grand Theft Auto. Алгоритм, представляющий персонажа, и алгоритм, представляющий игровую среду, в которой действует персонаж, переплетаются на многих уровнях. Но даже если предположить, что персонаж и среда разделены, персонажу не нужна визуальная проекция его точки зрения, чтобы взаимодействовать с окружающей средой.

Алгоритмы учитывают некоторые переменные окружения и некоторые переменные состояния персонажа, чтобы проецировать и определять поведение как окружения, так и персонажа. Визуальная проекция или то, что мы видим на экране, служит нам во благо. Это субъективная проекция некоторых переменных внутри программы, чтобы мы могли испытать ощущение присутствия в игре. Аудиовизуальная проекция игры — это интегрированный субъективный интерфейс для нас, по сути, кто-то контролирует симуляцию. У интегрированного субъективного интерфейса нет другой причины для существования, кроме как служить нам. Аналогичный мысленный эксперимент можно провести и с фильмами. Фильмы часто рассматривают точку зрения персонажей и пытаются показать нам вещи с их точки зрения. Независимо от того, делает ли это конкретная сцена фильма или нет, то, что проецируется на экран и динамики — интегрированный опыт фильма — не имеет никакой цели для персонажей фильма. Это полностью в нашу пользу.

Почти с самого начала философии мы задаемся вопросом: зачем нам сознание? Какой цели это служит? Что ж, цель легко экстраполировать, как только мы признаем гипотезу симуляции. Сознание — это интегрированный (объединяющий пять чувств) субъективный интерфейс между собой и остальной вселенной. Единственное разумное объяснение его существования состоит в том, что оно должно быть «опытом». Это его основной смысл существования. Его части могут давать или не давать каких-либо эволюционных преимуществ или другой полезности. Но совокупность его существует как опыт и, следовательно, должна иметь первичную функцию быть опытом. Опыт сам по себе слишком энергозатратен и ограничивает информацию, чтобы эволюционировать как эволюционное преимущество. Самое простое объяснение существования опыта или квалиа состоит в том, что они существуют для того, чтобы быть опытом.

В философии или науке нет ничего, никаких постулатов, теорий или законов, которые предсказывали бы появление того опыта, который мы называем сознанием. Естественные законы не требуют ее существования, и она определенно не дает нам никаких эволюционных преимуществ. Объяснений его существования может быть только два. Во-первых, это то, что действуют эволюционные силы, о которых мы не знаем или еще не теоретизировали, которые выбирают возникновение опыта, называемого сознанием. Во-вторых, опыт — это функция, которой мы служим, продукт, который мы создаем, опыт, который мы генерируем как человеческие существа. Для кого мы создаем этот продукт? Как они получают результаты алгоритмов генерации квалиа, которыми мы являемся? Мы не знаем. Но одно можно сказать наверняка, мы создаем его. Мы знаем, что он существует. Это единственное, в чем мы можем быть уверены. И что у нас нет доминирующей теории, объясняющей, зачем нам это нужно.

Итак, здесь мы создаем этот продукт, называемый сознанием, который, по-видимому, нам не нужен, это опыт и, следовательно, он должен служить опытом. Единственный логичный следующий шаг — предположить, что этот продукт служит кому-то другому.

Теперь, одна критика, которая может быть высказана по поводу этого образа мыслей, заключается в том, что в отличие от персонажей RPG, скажем. Grand Theft Auto, мы на самом деле испытываем квалиа на себе. Если это продукт для кого-то другого, то почему мы испытываем его? Дело в том, что персонажи Grand Theft Auto тоже испытывают часть квалиа своего существования. Опыт персонажей сильно отличается от опыта игрока в игре, но между пустым персонажем и игроком есть серая зона, где части игрока и части персонажа объединяются в какой-то тип сознания.

Игроки испытывают некоторые разочарования и радости, предназначенные для персонажей. Персонаж переживает последствия поведения игрока. Это очень рудиментарная связь между игроком и персонажем, но уже с устройствами виртуальной реальности мы видим, что границы стираются. Когда мы катаемся на американских горках в качестве персонажа, скажем, устройства Oculus VR, мы чувствуем гравитацию.

Откуда эта гравитация? Он существует где-то в пространстве между персонажем, катающимся на американских горках, и нашим разумом, занимающим «разум» персонажа. Конечно, можно представить, что в будущем это промежуточное пространство станет шире. Вполне возможно, что по мере того, как мы познаем мир и порождаем квалиа, мы сами переживаем какую-то крохотную часть квалиа, в то время как, возможно, более насыщенная информацией версия квалиа проецируется на какой-то другой разум, для блага которого происходит переживание сознания. впервые появился на свет.

Итак, вот оно. Самое простое объяснение существования сознания состоит в том, что это опыт, создаваемый нашими телами, но не для нас. Мы – машины, производящие квалиа. Как и персонажи Grand Theft Auto, мы существуем для создания интегрированных аудиовизуальных выходов. Кроме того, как и в случае с персонажами Grand Theft Auto, наш продукт, скорее всего, предназначен для того, чтобы кто-то переживал нашу жизнь через нас.

Каковы последствия этой монументальной находки? Ну, во-первых, мы не можем снова задавать вопросы Илону Маску. Всегда. Во-вторых, мы не должны забывать, что такое гипотеза симуляции на самом деле. Это конечная теория заговора. Мать всех теорий заговора, та, которая говорит, что все, за исключением ничего, является фальшивкой и заговором, призванным обмануть наши чувства. Все наши худшие опасения о могущественных силах, контролирующих нашу жизнь без нашего ведома, теперь сбылись. И все же это абсолютное бессилие, этот совершенный обман не дает нам выхода в своем раскрытии.