Поведение как моральная категория: Помощь студентам. Диплом, курсовая, контрольная работа на заказ

Моральные категории в гражданском праве

Вопрос соотношения права и морали [1.] всегда был достаточно сложен. Как право, так и мораль дают людям модели поведения, которые в обществе считаются по каким-то причинам приемлемыми и обеспечиваются различной степенью и способами принуждения. Для морали таким принуждением обычно выступает социальное порицание, для права — принуждение силой публичной власти. При этом нередко то, что изначально было моральной нормой, становится нормой правовой. Принцип «Не убий», развившийся в правовой запрет убийства, — хороший пример такой эволюции нормы. Однако между правом и моралью существует довольно сильное различие по сути, которое отлично выразил А. Шопенгауэр в «двух проблемах Этики». Принципом и основой морали можно считать omnes, quantum potes, juva (всем сколько можешь помогай), в то время как принципом права скорее является neminem laede (никому не вреди) [2.] [Шопенгауэр 2005, 71–82]. Близких идей придерживался и С.И. Гессен — их лаконично суммирует А.

Валицкий: «Нравственный долг по своей природе максималистичен, всегда требует величайших усилий, самоотвержения и героизма, напротив, правовой долг имеет спокойный и разумный характер, он не требует сверхъестественных усилий и поэтому действительно “минимализирован” по своей напряженности. В отличие от нравственности, право не вдохновляет людей на любовь к ценностям (Эрос), оно удовлетворяется хладнокровным уважением их» [Валицкий 2012, 543].

Автор не ставит перед собой задачу провести полный анализ того, как право и мораль сочетаются или разграничиваются между собой. Этому вопросу посвящено уже достаточное количество книг и монографий [Feinberg 1984–88; Moka-Mubelo 2017; Pound 1945; Кельзен 2015; Харт 2020]. Данная статья будет посвящена более частному вопросу о том, как мораль и право сочетаются в действующих законах и правовой доктрине, когда нарушение некоторых моральных по своей сути норм влечет не только моральную, но и юридическую ответственность. И так как полноценный анализ любой системы права на предмет наличия в ней моральных норм не может поместиться в размер маленькой статьи, данное сочетание будет проиллюстрировано на двух примерах из права гражданского, которое является предметом непосредственного изучения автора.

Гражданское право как право частное касается в первую очередь взаимоотношений частных лиц, преследующих свои собственные (частные) интересы [Суханов 2019, 31]. Поэтому важной отличительной чертой гражданского права является автономия воли: признание того, что человек (и созданная им правовая фикция — юридическое лицо) может самостоятельно, по собственной воле принимать важные для него решения и нести за результат этих решений всю полноту ответственности. При этом все люди как субъекты гражданского права считаются юридически равными друг другу, т.е. все отношения строятся на основе отсутствия властного подчинения одного субъекта другому. Такие принципы диктуют такое положение дел, в котором вмешательство государства в частные отношения между участниками гражданских правоотношений сведено к законодательно установленному минимуму, требующемуся для сохранения указанных принципов или для защиты явно более слабой стороны в отношениях, вроде защиты прав потребителей. Можно сказать, что принцип свободы договора является основополагающим столпом современного гражданского права.

Стороны договора могут договориться о чем угодно, что прямо не запрещено законом или не противоречит существу сделки.

Однако при всем этом фундаментальной частью континентального [3.] гражданского права является также принцип добросовестности. Пункты 3 и 4 статьи 1 Гражданского Кодекса РФ [4.] гласят: «При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно» и «Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения».

В самом слове «добросовестность» уже есть нечто моральное: добрая совесть. Данный термин используется в двух смыслах: объективном и субъективном [Егоров 2013, 4–5]. Добросовестность в субъективном смысле — «это извинительное незнание лица о тех или иных обстоятельствах, которые, как правило, препятствуют достижению этим лицом определенного правового результата» [Бевзенко, Егоров 2017, 20]. Субъективная добросовестность проявляет себя, например, в возможности приобретения права собственности на вещь добросовестным приобретателем (т.е. человеком, пользующимся вещью как своей и не знающим о том, что она принадлежит кому-то другому), сохранения сделки, заключенной лицом, не знающим о прекращении полномочий представителя, заключающего сделку, и т.п. Однако для нас гораздо более интересна объективная добросовестность, устанавливающая стандарт поведения для всех участников гражданского оборота.

Фактически объективная добросовестность устанавливает необходимость сверять свое поведение не только с законодательством, но также и с неким стандартом «доброй совести», где эталоном такого поведения выступает мифический «хороший» участник оборота: средний разумный человек, обладающий средними моральными качествами, включая добропорядочность. Такой человек не обязан выполнять нравственную максиму, но и вредить там, где можно не навредить, пусть даже при потере прибыли, он тоже не должен под угрозой отказа в защите его формальных прав. Многие юристы-классики отождествляли добросовестность с честностью или необходимостью доверия. Так, к примеру, М.М. Агарков писал: «Начало доброй совести, введенное в надлежащие рамки, означает не что иное, как честность в отношениях между людьми. Оно означает, что каждый должен оправдать то доверие, без которого невозможно совершение гражданских сделок… Начало доброй совести означает борьбу с прямым или косвенным обманом, с использованием чужого заблуждения или непонимания…» [Агарков 2012, 169], а И.Б. Новицкий — что «Добрая совесть по этимологическому смыслу таит в себе такие элементы, как знание о другом, о его интересах; знание, связанное с известным доброжелательством; элемент доверия, уверенность, что нравственные основы оборота принимаются во внимание, что от них исходит каждый в своем поведении» [Новицкий 2006, 131]. Чуть более подробную экспликацию принципа добросовестности можно найти и в законодательстве. Так, п. 3 ст. 307 ГК РФ говорит, что «При установлении, исполнении обязательства и после его прекращения стороны обязаны действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию».

Хрестоматийным примером применения принципа добросовестности является пример, приводимый еще Цицероном. На греческом острове Родос была острая нехватка хлеба, а один из торговцев смог доставить его на остров и получить за его продажу очень большие по тем меркам деньги. Однако торговец промолчал, что за ним уже плывут другие корабли с полными трюмами хлеба. Если бы он сказал об этом, то не смог бы получить большей части своих доходов. Оценки такого поведения торговца стоиками расходились: часть из них порицала такое поведение, другая считала, что торговец не совершил ничего плохого. И.Б. Новицкий, приводя этот пример [Новицкий 2006, 142], соглашался с первыми и считал, что такое поведение явно недобросовестно по меркам оборота ХХ века. Не является оно добросовестным, по всей видимости, и по сегодняшним меркам [Бевзенко, Егоров 2017, 32]. В данном случае применение принципа добросовестности привело бы к тому, что при обращении покупателей с иском торговцу пришлось бы возвратить недобросовестно надбавленную разницу в цене.

Ведь хоть торговец и имеет формальное право на эти деньги, так как они были получены им по договору купли-продажи, который был заключен между сторонами сделки, установление такой цены противоречит добросовестности, и потому в защите права на разницу в цене, на которую он не имел морального права, сегодня он бы мог получить отказ (в соответствии с п. 2 ст. 10 ГК РФ).

Другим важным проявлением морали в гражданском праве является недействительность сделки, совершённой с целью, противной основам правопорядка или нравственности. Как указано в статье 169 ГК РФ, «Сделка, совершённая с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, ничтожна… В случаях, предусмотренных законом, суд может взыскать в доход Российской Федерации все полученное по такой сделке сторонами, действовавшими умышленно, или применить иные последствия, установленные законом». Тут будет полезно прояснить, что такое сделка и ее ничтожность. Под сделкой традиционно понимается волеизъявление лица [5.

], направленное на достижение правового результата. Очень важен здесь акцент на волю, именно из ее проявления возникают, изменяются и прекращаются гражданские права и обязанности — в отличии от юридических поступков, где важен сам факт случившегося, а не проявление воли. Так, создание статьи для «Финикового Компота» — это юридический поступок. Авторские права на статью возникают вне зависимости от воли или желания автора или редактора. Можно сделать так, чтобы статью мог использовать кто угодно [6.] практически без ограничений [7.], но для этого нужно выражение дополнительного волеизъявления.

Сделка, совершенная с целью, противной основам правопорядка или нравственности, является ничтожной. Ничтожность сделки — это, собственно, ее легальное отсутствие, юридический ноль. Такая сделка не защищается правом, право просто отрицает ее существование и аннулирует любые юридические последствия, на которые такая сделка была направлена. И если недействительность других видов сделок обычно приводит только к отрицанию существования юридических последствий такой сделки и возврату всего полученного сторонами (двусторонней реституции), то по ст. 169 ГК РФ предусмотрена дополнительная специфическая санкция для той стороны, которая действовала умышленно, в виде взыскания всего, что было получено по такой сделке, в доход страны (конфискации). Такая конфискация — это публично-правовая санкция, очень нетипичная для частного права, строящегося на равенстве и автономии воли его участников, ведь данная санкция имеет своей функцией наказание, т.е. функцию уголовного или административного права. Гражданское право и процесс просто не обладают необходимым инструментарием для того, чтобы назначать наказание, отвечающее принципам справедливости и законности. Ведь наказание в правовом государстве, уважающем личность и гражданские свободы, может назначаться только при установлении вины и доказанности факта содеянного. В России суд при рассмотрении гражданских дел достаточно скован принципом диспозитивности гражданского процесса [8.], так как не может по своей инициативе собирать доказательства, привлекать дополнительных свидетелей и т.д. В публичном праве этим занимается специальное лицо — государственный обвинитель, основной задачей которого как раз и является применение публично-правовой санкции при соблюдении жестких требований по соблюдению прав обвиняемого [Егоров 2013, 63].

Суды нередко применяют эту норму в делах с государственным имуществом, когда юридическая квалификация недействительности по другим основаниям привела бы к взысканию денежных средств из федерального бюджета [9.]. К другим случаям недействительности по этому основанию является недействительность обязательства о доведении до органов власти информации о готовящемся преступлении против жизни и здоровья человека за плату [10.], сделок, заключенных в результате взяточничества [11.] и т.д. В некоторых юрисдикциях (например, германской) сделкой, противной основам нравственности, является ростовщичество [Егоров 2013, 55].

Однако что же имеется в виду под понятием «основы нравственности»? В данной норме идет речь об основных, даже фундаментальных началах общества и о нарушении его главных ценностных ориентиров. Исходя из этого, некоторые российские ученые считают, что для признания сделки недействительной по этому основанию необходимо обязательное нарушение какой-то конкретной правовой нормы. «А разве возможно считать какое бы то ни было деяние противоречащим не просто нравственности, а ее основам, если законодатель даже не счел нужным выразить ему порицание?» — спрашивает Д.В. Новак [цит. по: Егоров 2013, 45]. Однако данная точка зрения была довольно успешно оспорена в других работах: А.В. Егоровым [Егоров 2013] и К.И. Скловским [Скловский 2007]. 169 ГК РФ нужна именно в случаях, когда нет ни одной прямой нормы, пусть даже широкой нормы-принципа, но есть «дух закона, его основополагающие идеи, разбросанные по отдельным правовым нормам, — по сути, принципы права. Норма о том, что “не хорошо злоупотреблять экономической силой” или “не следует брать сверхобеспечение” вряд ли была бы достаточно понятной, чтобы создавать требуемую определенность правового регулирования, а раз так, то вполне можно остановиться на неопределенной норме об основах правопорядка и нравственности» [Егоров 2013, 46].

Тот факт, что для установления правовой обязанности или случаев применения норм об ответственности нам приходится обращаться к чистым моральным категориям (т. е. не прошедшим специфического преобразования в юридические категории), позволяет нам констатировать установление юридической ответственности за нарушения норм морали. При этом оба случая — объективная добросовестность и недействительность сделок — это всё примеры так называемых «каучуковых» норм в законодательстве. Из-за их крайней релятивности, юридическое наполнение происходит благодаря действиям судьи, а не законодателя, что фактически приводит к судебному нормотворчеству.

Отношение к такому положению дел условно можно разделить на два противоположных подхода. Первый подход отрицает необходимость существования норм с неконкретным содержанием. Некоторые ученые видели проблему именно в том, что формулирование юридических предписаний переходило из компетенции законодательной власти в область власти судебной. И.А. Покровский, ярый противник судебного усмотрения, писал: «допущение такого широкого простора судейскому усмотрению было бы со стороны закона чудовищным “моральным харакири”» [Покровский 1998, 262]. Ведь понятия о «добросовестности», «справедливости», «социальном идеале» и т.д. могут быть довольно субъективны и сильно разниться, особенно если несколько разных судей будут иметь разные философские взгляды на то, что является основой морали. Судья — приверженец консеквенциализма или судья-деонтолог могут решить одно и то же дело абсолютно по-разному. К примеру, обдумывая решение о применении п. 2 ст. 10 ГК РФ, устанавливающего отказ недобросовестному лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично, первый судья будет в первую очередь смотреть на негативные последствия поведения лица, а второй — на то, является ли действие недобросовестным само по себе. И при самом неблагополучном для участвующих в споре лиц раскладе им придется нести юридическую ответственность за то, что их действия не отвечают «моральному компасу» судьи, к которому они попали. Сегодня уже существуют примеры, когда в «основы правопорядка и нравственности» некоторые судьи записывали такие вещи, как «главные религиозные постулаты» [12. ], что делает поле для оспаривания сделок поистине безграничным, особенно в свете последних тенденций к десекуляризации российского общества [13.]. А это таит в себе гораздо более существенные и масштабные угрозы, чем просто вынесение не самого однозначного судебного решения.

Безграничное оспаривание сделок или бесконтрольное применение принципа добросовестности может привести к подрыву оснований самого права частной собственности, а вместе с этим — к чрезмерному росту рисков участия в рыночных отношениях и краху всей капиталистической экономики. В самом деле, стабильность права частной собственности и возможности собственника распоряжаться своим имуществом по собственному усмотрению лежит в основе любой частноправовой сделки, в основе решения задач по эффективному распределению ресурсов, минимизации издержек и увеличению прибыли, стимулированию производства и т.д. [14.] Но если никто не будет уверен, что получил и использует свои активы на законных основаниях, если имущество могут в любой момент вернуть предыдущему владельцу или забрать в собственность государства, потому что при совершении сделки одна из сторон поступила не «по-христиански», экономические последствия могут быть катастрофическими. Кто захочет выдавать кредит, если будет знать, что имущество должника в любой момент может быть у него отнято? Кто захочет купить что-то у другого, если будет знать, что в любой момент покупку могут отобрать из-за того, что продавец сделал что-то дурное с точки зрения морали при продаже?

Другую позицию в критике использования моральных категорий в юриспруденции заняли прежде всего сторонники естественно-правовой традиции, разделяющие теорию, в которой право влияет на поведение субъектов исключительно путем установления обязанностей (теория императивов) [Третьяков 2020]. Сторонники этой теории стремятся максимально обеспечить соблюдение в праве принципа свободы личности. С их точки зрения, для достижения этой цели необходимо строить правовые механизмы таким образом, чтобы объективно правовые предписания (обязанности и запреты) устанавливали четкие границы индивидуальной свободы. Все правоограничения должны быть четко и недвусмысленно зафиксированы в нормах права. Только в этом случае субъекту права обеспечивается возможность планирования собственного поведения, а следовательно, возможность организовывать свою деятельность по собственному усмотрению, тем самым реализовывая свою автономию воли. Конечно, концепция, при которой приходится искать основания для ответственности не в четко определенных правовых нормах, а в нормах морали, которые еще могут и меняться со временем, в юридический идеал сторонников теории императивов не вписывается.

Вторым подходом, превалирующим сегодня [15.], является подход, признающий необходимость существования таких норм, а значит, и легитимирующий передачу частичной нормотворческой функции судьям. Именно судьям предстоит решать, действительно ли нарушение той или иной моральной нормы подпадает под один из широко сформулированных правовых запретов.

Первым аргументом здесь является мнение, что люди в конкретном обществе сами должны решать, насколько для него важно придание моральным нормам специфически правовой защиты. В одних юрисдикциях взимание огромной платы с утопающего за его спасение будет расценено как действие в порядке вещей, в других — нарушением морального принципа взаимопомощи, влекущее отказ от взыскания таких средств. Возможность самоограничения — проявление свободы личности, которое нужно уважать.

Вторым аргументом будет указание на многообразие и постоянное изменение жизненных реалий. Создание такой правовой системы, которая приводила бы к справедливым решениям вне зависимости от времени и конкретного общества невозможно. К примеру, никто в Германии не ожидал резкого обесценивания денежных средств, последовавшего после первой мировой войны. Лица, взявшие займы до войны, особенно в валюте других государств, оказались в ситуации, когда им пришлось бы возвращать гораздо большие суммы, чем кто-либо мог предвидеть. Германские суды решали эту проблему именно со ссылкой на принцип доброй совести (Treu und Glauben) [Нам 2019].

Третьим аргументом будет положение, выдвинутое лордом Девлином. Он утверждал, что разделяемая всеми мораль — это цемент любого общества. Она необходима для его функционирования, и нарушение моральных принципов — это атака на общество в целом, а общество может использовать право для самозащиты. Вся нравственность «формирует как бы одну неразрывную ткань, так что тот, кто отклоняется от какой-либо из норм нравственности, вероятно или неизбежно отклонится и от всех остальных» [Харт 2020, 121]. Если не поддерживать мораль правовыми нормами, то общество в конце концов развалится. Лорд Девлин использовал этот аргумент для легитимации уголовной ответственности за нарушение сексуальной морали, но, экстраполируя это на частное право и следуя той же логике, можно сказать, что вести себя нравственно — основа рыночной экономики. Отсутствие норм, позволяющих наказывать тех, кто ведет себя плохо в условиях рынка, привело бы к кризисам и в конце концов к разрушению общества [16.].

Пока что в большей части юрисдикций побеждают сторонники второго подхода, обосновывающие необходимость наличия ответственности за нарушение моральных норм — по крайней мере в гражданском праве. И складывается ситуация, когда от проработки моральных теорий зависит степень предсказуемости наступления юридической ответственности. Право само по себе не может ответить на вопрос, что есть «основы нравственности» или что означает «вести себя по доброй совести», а изучение морали может как прояснить те нравственные установки, которые уже приняты в конкретном обществе, так и помочь их скорректировать, доказав, что то, что ранее считалось аморальным, таковым выступать не должно, либо показав, что одно и то же действие может оцениваться по-разному в зависимости от конкретных ситуаций.

Примечания:

[1.] Несмотря на то, что некоторые авторы проводят различие между моралью и нравственностью, понимая под первой исторически сложившиеся нормы и правила поведения человека, а под второй — некий абсолютный моральный идеал, для данной работы подобное различие не имеет значения, и поэтому эти слова будут использоваться автором в качестве синонимов.

[2.] Конечно, это обобщение, так как и в праве могут устанавливаться стандарты поведения, к которым гораздо больше подходит первая латинская фраза. Но это скорее исключение, чем правило.

[3.] В отличие от английского права, традиционно отрицающего необходимость общей обязанности участников оборота вести себя добросовестно в гражданских правоотношениях, хотя и устанавливающего такую общую обязанность в некоторых конкретных видах отношений, называемых фидуциарными. См. об этом подробнее [Powell 1956, 38].

[4.] Реквизиты всех упоминаемых в тексте законов, постановлений и проч. см. в «Списке использованного законодательства и судебной практики», приведенном после Библиографии.

[5.] Следует сделать оговорку, что в ст. 153 ГК РФ закреплено, что сделка — это действие, а не волеизъявление. Однако, так как не любое действие, направленное на появление, изменение или прекращение гражданских обязанностей, будет являться сделкой, данное положение исправили в Постановлении Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25, а также неоднократно отмечали в литературе [Егоров 2015; Томсинова 2015].

[6. ] Юридически это будет выглядеть как выдача лицензии для неограниченного круга лиц на использование произведения практически неограниченным способом. Обычно для этого используется такой инструмент, как лицензия CC0, разработанная организацией Creative Commons (https://creativecommons.org/share-your-work/public-domain/cc0), или публичный отказ от осуществления исключительного права через механизм «The Unlicense» (https://unlicense.org/).

[7.] В некоторых странах, в том числе и в РФ, в любом случае присвоение авторства статьи или нарушение других личных неимущественных прав будет запрещено.

[8.] Принцип диспозитивности гражданского процесса легально не закреплен в законодательстве РФ, однако косвенно выводится из многих положений процессуальных кодексов (ст. 3, 4, 35, 39–42, 173 и др. ГПК РФ; ст. 8, 9, 41 и проч. АПК РФ) и активно используется в Доктрине. В целом принцип устанавливает, что гражданский процесс в России начинается, протекает и заканчивается по воле истца, подавшего иск; возможность для лиц, участвующих в деле, пользоваться правами участника гражданского процесса, которые предоставляются ему законом, и средствами защиты этих прав по своему усмотрению, а также ограничение суждений суда теми доказательствами, которые были представлены участниками процесса.

[9.] К примеру, в Постановлении АС Московского округа от 28.12.2015 суд прямо указывает в основании решения об отмене акта предыдущей инстанции следующее: «Сделав вывод о ничтожности оспариваемой сделки, суд апелляционной инстанции, фактически установив, что сделка по отчуждению из государственной собственности акций ОПО “Квант-Н” заведомо противоречила нормам правопорядка и нарушала основополагающие принципы экономической системы государства, не рассмотрел вопрос о возможности применения ст. 169 ГК РФ, приняв постановление о взыскании денежных средств с ФГУП “ЦФПО”, т.е. фактически из федерального бюджета». При этом в данном деле имело место отчуждение имущества из государственной собственности в нарушение порядка приватизации (т.е. без проведения торгов). Юридически более правильным, по мнению автора, было бы поступить так, как поступил суд первой и второй инстанции: квалифицировать недействительность сделки по ст. 168 ГК РФ, т.е. из-за ее противоречия закону, ведь отсутствие торгов или взыскание денег с федерального бюджета, очевидно, не является чем-то, что противоречит основам правопорядка или нравственности.

[10.] В постановлении АС Центрального округа от 28.09.2016 по делу № А62-9000/2015 было оставлено в силе постановление суда первой инстанции, в котором было признано, что информация о преступлении не может быть объектом продажи в рамках гражданско-правовой сделки.

[11.] Апелляционное определение Пермского краевого суда от 03.10.2016 по делу № 33-11758/2016.

[12.] «В свою очередь основы правопорядка Российской Федерации включают в себя помимо основ морали, главных религиозных постулатов, главных экономических и культурных традиций, сформировавших российское гражданское общество, и основополагающие принципы российского права», — Постановление ФАС Северо-западного округа от 24 апреля 2009 года (Постановление отменено от 13 сентября 2011 года).

[13.] Которое прослеживается как минимум на примере внесения в Конституцию секулярного государства — Российской Федерации — поправок в преамбулу о вере в Бога.

[14. ] О философской и экономической роли и значимости частной собственности см. подробнее [Merrill, Smith 2010, 11–16; Penner, Smith 2013; Фридман 2017, 195–221]. О важности стабильных прав на частную собственность и о концепции справедливости, основанной на титулах собственности, см. [Нозик 2008].

[15.] Доказательством этому может служить тот факт, что ни одна из европейский правовых традиций не смогла (в первую очередь по утилитарным причинам) отказаться от таких «каучуковых» норм. Даже в английском праве, где одним из важных постулатов является постулат о возможности сторон самим определять условия договоров и, следовательно, об отсутствии необходимости судейского вмешательства в общем случае, все равно присутствует подразумеваемая норма права о необходимости действовать добросовестно в фидуциарных обязательствах. И это при том, что, подчеркнем это еще раз, наличие общеправового принципа добросовестности в английском праве на настоящий момент все еще отрицается и теоретиками английского права, и судами.

[16.] Стоит все же отметить, что Лорд Девлин в споре по данному вопросу в свое время проиграл оппоненту Герберту Харту, отстаивавшему позицию, что бóльшая часть моральных норм не должна подлежать юридической защите. И если во время самого спора победа Харта была неоспорима, то сейчас все больше и больше людей, занимающихся необходимостью обеспечения морали юридической защитой, возвращаются к аргументам лорда Девлина в положительном ключе (подробнее см. [Харт 2020, 122–130]).

Библиография

5.Глоссарий: Профессиональная этика

Глоссарий

 

Этика — 1) одна из форм идеологии — учение о морали, ее развитии, принципах нормах и роли в обществе.

2) Совокупность норм поведения, мораль какой-нибудь обществен­ной группы, профессии. Партийная э. Врачебная э. Научная э.

Мораль — правила нравственности, а также сама нравственность.

Нравственность — правила, определяющие поведение; духовные и душевные качества, необходимые человеку в обществе, а также выполнение этих правил, по­ведение.

Профессиональная этика (или профессиональная мораль) — так принято на­зывать, во-первых, кодексы поведения, предписывающие определенный тип нрав­ственных взаимоотношений между людьми, которые представляются оптимальными с точки зрения выполнения ими своей профессиональной деятельности, во-вторых, способы обоснования данных кодексов, социально-философское истолкование культурно-гуманистического назначения данной профессии. Несмотря на всеобщий характер моральных требований и наличие единой трудовой морали класса или все­го общества, существуют еще и специфические нормы поведения для все возрастаю­щего числа видов профессиональной деятельности. Возникновение и развитие таких норм, соответствующей мотивации и оценок представляет собой одну из линий нравственного прогресса человечества, поскольку они отражают возрастание цен­ности личности и задают гуманные критерии профессиональной деятельности. Су­щественная роль профессиональной этики в обеспечении преемственности нрав­ственно-культурного развития общества: при смене эпох, формаций, регулятивных комплексов, когда вследствие роста социальной напряженности слабеет непреклонная сила простых нравственных заповедей, кодексы профессиональной этики своей определенностью задают устойчивый порядок нравственной жизни людей. .. Запове­ди медицинской этики призваны нейтрализовать возможность злоупотребления той властью, которую врачи имеют над больными. Ее осевая норма выражена в отрица­тельной форме — «не повреди». Со времен Гиппократа выработано представление о гуманном назначении труда врачевателя, который обязан руководствоваться в своих действиях соображениями сохранения и укрепления телесного и духовного здоровья пациентов, не считаясь при этом с трудностями, а в исключительных случаях — и с собственной безопасностью… Врачебная деонтология порицает слу­чаи нарушения социального равенства в медицинском обслуживании, антигуманного использования профессиональных знаний и власти. От представителей права про­фессиональная этика требует верности духу и букве закона, неподкупности и принципиальности в отстаивании интересов правового государства, его организа­ций, групп и отдельных лиц, обеспечения во всей юридической практике равен­ства как каждого гражданина, так и государства перед законом. Профессио­нальная этика юриста поэтому имеет и общеморальный смысл, объединяя регулятив­ные возможности морали и права, в силу чего ее требования являются наиболее детально разработанными, отражаясь в кодексах различных видов права, в процес­суальных нормах, в правилах деятельности милиции, следствия, прокуратуры, ад­вокатуры, судейских работников, сотрудников исправительно-трудовых учреждений. Наиболее общим принципом правовой этики можно считать признание самоценности человека, тогда как закон и его применение представляют лишь инструментальную ценность.

Добро — категория этики, объединяющая все, что имеет положительное нравственное значение, служащее отграничению нравственного от безнравственного, противостоящее злу. Со времен древности добро и зло истолковывались как две силы, господствующие над миром, надприродные, безличностные.

Зло — категория этики, по своему содержанию противоположная добру, обобщенно выражающая представление о безнравственном, противоречащем требованиям морали и заслуживающем осуждения.

Благо — все, что способствует человеческой жизни, служит удовлетворению материальных и духовных потребностей людей, является средством для достижения цели, при этом есть и природные блага, и духовные (образование, познание, предметы культуры и т. д.). При таком подходе добро — разновидность духовного блага. В этическом же плане понятие благо зачастую является синонимом добра.

Справедливость означает такое положение вещей, которое рассматривается как должное, неотъемлемое право человека, соответствие между деянием и воздаянием за добро и зло, правами и обязанностями, заслугами и их признанием.

Долг — категория этики, означающая отношение личности к обществу, другим людям, выражающаяся в нравственной обязанности по отношению к ним в конкретных условиях.

Совесть — это категория этики, характеризующая способность человека осуществлять нравственный самоконтроль, внутреннюю самооценку с точки зрения соответствия своего поведения требованиям нравственности, самостоятельно формулировать для себя нравственные задачи и требовать от себя их выполнения.

Ответственность — категория этики, характеризующая личность с точки зрения выполнения ею нравственных требований, соответствия ее моральной деятельности нравственному долгу.

Достоинство — категория этики, означающая особое моральное отношение человека к самому себе и отношение к нему со стороны общества, окружающих, основанное на признании ценности человека как личности.

Честь как категория этики означает моральное отношение человека к самому себе и отношение к нему со стороны общества, окружающих, когда моральная ценность личности связывается с моральными заслугами человека, с его конкретным общественным положением, родом деятельности и признанием за ним моральных заслуг (честь офицера, честь судьи, честь следователя, честь оперативного работника, честь адвоката).

Моральное поведение и спорт — IResearchNet

Термин моральное поведение используется в литературе по крайней мере в двух различных значениях. Во-первых, исследователи прямо определяют моральное поведение и ссылаются на условия, при которых действие является правильным или этичным; при соблюдении этих условий поведение можно назвать нравственным. Например, Аугусто Блази определил моральное поведение как поведение, которое является преднамеренным и является ответом на некоторое чувство долга, причем последнее является ответом на идеал. Джеймс Рест заявил, что, не зная, что вызвало поведение, мы не можем назвать его моральным. Дэвид Шилдс и Бренда Бредемайер подчеркивали важность оценки мотивов человека при изучении морального поведения. Альберт Бандура выделил последствия действия как важные соображения для обозначения поведения. Когда срок моральное поведение используется таким образом, исследователи не называют измеряемое поведение «моральным», потому что с этой точки зрения мы не можем назвать поведение моральным, если мы не знаем мотивы поведения.

Второе значение термина моральное поведение — это поведение, которое является предметом области морали. Эллиот Туриэль и его коллеги обнаружили, что дети и подростки воспринимают поведение как моральный проступок, когда оно совершается преднамеренно и имеет последствия для жертвы. Поведение, классифицируемое в области морали, включает в себя физический вред (например, толкание, толкание и удары), психологический вред (например, поддразнивание, оскорбление чувств, насмешки или обзывание), справедливость и соблюдение прав (например, нарушение обещание или уничтожение чужой собственности) и положительное поведение (например, помощь другому нуждающемуся и обмен). Хотя исследователи не всегда прямо ссылаются на моральную область, значение термина моральное поведение подразумевается содержанием обзоров или статей, которые относятся к моральным действиям, но обсуждают исследования плохого спортивного поведения, искушения играть нечестно, просоциального поведения и агрессии. В этой статье представлены просоциальное и антиобщественное поведение, которые в прошлых исследованиях в совокупности назывались моральным поведением. Во-первых, просоциальное и антиобщественное поведение определяется на примерах из спортивного контекста. Затем обсуждается их измерение, за которым следует описание антецедентов этого поведения. Запись заканчивается некоторыми заключительными замечаниями.

Определения

В спорте, как и в любом межличностном контексте, происходят преднамеренные действия, которые обычно имеют положительные или отрицательные последствия для других. Например, спортсмены поощряют и поддерживают своих товарищей по команде после ошибки, а также помогают другим игрокам подняться с площадки или получить травму, а также жульничают, нарушают правила или пытаются причинить вред другим игрокам. Эти два набора поведения соответствуют тому, что Бандура назвал упреждающей и запрещающей моралью соответственно: люди делают хорошие вещи, но также воздерживаются от плохих. Условия просоциальное и антиобщественное поведение было связано с проактивной и подавляющей моралью соответственно и определяется далее.

Просоциальное поведение — это добровольное поведение, направленное на помощь или пользу другому человеку или группе людей. Примеры в спорте: одалживание снаряжения противнику; помогая другому игроку подняться с пола; и поощрение, поддержка или поздравление товарища по команде. Просоциальное поведение может проявляться по разным причинам. Например, когда баскетболист помогает своему товарищу по команде подняться с пола, он намеревается помочь или принести пользу получателю. Однако он мог бы сделать это, потому что он действительно заботится о своем товарище по команде, или он хочет произвести впечатление на своего тренера, или он рассчитывает получить какую-то другую выгоду. Таким образом, хотя поведение является произвольным (т. е. неслучайным), причины такого поведения могут быть разными.

Антиобщественное поведение – это поведение, направленное на причинение вреда или причинение вреда другому лицу или группе лиц. Примерами антиобщественного поведения в спорте являются попытки нанести травму сопернику, словесные оскорбления товарища по команде, ответные меры после грубого фола, имитация травмы и нарушение правил игры. Антиобщественное поведение пересекается с агрессией, которая является словесным или физическим поведением, которое является целенаправленным, направленным на причинение вреда и способным причинить психологический или физический вред другому человеку. Однако антиобщественное поведение шире, чем агрессия. Например, нарушение правил игры или имитация травмы — это действия, направленные на то, чтобы поставить соперника в невыгодное положение, но не наносящие физического или психологического вреда. Таким образом, такое поведение можно классифицировать как антиобщественное, но не агрессивное. Напротив, словесное оскорбление или физическое запугивание другого игрока может нанести ему вред; таким образом, они одновременно антисоциальны и агрессивны. Основное различие между антиобщественным и агрессивным поведением заключается в том, что термин «антисоциальное» относится к более широкому классу действий, некоторые из которых можно классифицировать как агрессивные.

Просоциальное и антиобщественное поведение обычно имеет положительные и отрицательные последствия соответственно для других. Таким образом, помощь травмированному игроку должна облегчить его или ее страдания, а удар ногой игрока должен причинить ему или ей боль. Однако, если игрок не чувствует никакой боли (например, потому что он или она отвлеклись или принял обезболивающее), поведение не будет иметь ожидаемых последствий. Точно так же поощрение товарища по команде может не принести пользу спортсмену, который не ценит такое поощрение; словесное оскорбление игрока не должно причинять психологического вреда лицу, которое игнорирует оскорбление; и обман не может негативно повлиять на других, если преступник будет пойман и ситуация будет исправлена. Таким образом, просоциальное и антиобщественное поведение имеет потенциал воздействовать на других.

Во многих исследованиях изучалось просоциальное и антиобщественное поведение в спорте. Постоянный вывод этих исследований заключается в том, что эти виды поведения либо обратно связаны, либо не связаны друг с другом. Когда они связаны обратной зависимостью, корреляция между ними небольшая или средняя. Это означает, что они относительно независимы. Информация о том, что кто-то вел себя просоциально по отношению к другому игроку, мало что говорит нам о его или ее антиобщественном поведении. Таким образом, важно исследовать оба типа поведения.

Измерение

Просоциальное и антиобщественное поведение в спорте измерялось с помощью опросников и наблюдения за поведением. Анкеты состоят из нескольких пунктов, относящихся к определенному поведению (например, помощь сопернику подняться с пола, поздравление товарища по команде, физическое запугивание соперника, словесное оскорбление товарища по команде). Участников просят указать, как часто они проявляли такое поведение в указанный период времени. Ответы на вопросы усредняются, чтобы сформировать отдельные баллы для просоциального и антисоциального поведения. Наблюдение за поведением включает видеосъемку игр и кодирование поведения по заранее определенным категориям на основе операционных определений. Например, помощь игроку в отрыве от пола функционально определяется как отрыв игрока от пола, и каждый раз, когда такое поведение наблюдается, частота регистрируется в соответствующей категории. Частота просоциального и антисоциального поведения рассчитывается отдельно, чтобы получить общий балл для каждого типа поведения. Исследования, использующие эти два метода, выявили несколько предшественников морального поведения, которые обсуждаются далее.

Предыстория

С просоциальным и антисоциальным поведением связан ряд индивидуальных различий и факторов социальной среды. Мария Кавуссану предоставила всесторонний обзор этих переменных. Три из основных предпосылок, выявленных в прошлых исследованиях, — это целеустремленность, моральное отстранение, и мотивационный климат. Ориентация на цель относится к субъективным критериям успеха, которые люди используют в контексте достижений, например в спорте. В спорте действуют две основные целевые ориентации: ориентация на задачу и ориентация на эго. Спортсмены с высокой ориентацией на задачу чувствуют себя успешными, когда усердно стараются, делают все возможное, улучшают свои результаты и осваивают новые навыки. Эти игроки с большей вероятностью будут вести себя просоциально во время занятий спортом. Напротив, игроки с высокой ориентацией на эго чувствуют себя успешными только тогда, когда они добиваются большего успеха, чем другие; они озабочены тем, чтобы победить и показать, что они лучшие. Эти игроки более склонны к антиобщественному поведению и считают уместным обманывать и причинять вред другим игрокам.

Вторая переменная, моральная отстраненность, относится к набору когнитивных механизмов, которые люди используют для оправдания своего антиобщественного поведения. Благодаря этим оправданиям спортсменам удается вести себя антиобщественно, не испытывая при этом негативных чувств, таких как вина, которые обычно контролируют такое поведение. Например, игроки могут переложить ответственность за свои действия на своего тренера, обвинить свою жертву в собственном поведении, заявить, что они жульничали, чтобы помочь своей команде, или преуменьшить последствия своих действий для других. Моральное отчуждение связано с более высокой частотой антисоциального поведения и меньшей частотой просоциального поведения.

Наконец, мотивационный климат в коллективе относится к критериям успеха, доминирующим в социальной среде, и создается родителями, учителями и тренерами. Через обратную связь, которую они предоставляют, награды, которые они дают, и, в целом, то, как они взаимодействуют с игроками, тренеры ясно дают понять, каковы критерии успеха в этом контексте достижений. Например, когда тренеры дают обратную связь о том, насколько хорош игрок по сравнению с другими, и награждают только лучших игроков, они создают мотивационный климат, посылая спортсменам четкий сигнал о том, что важны только высокие способности. Игроки, которые видят в своей команде неблагоприятный климат для выступлений, с большей вероятностью будут демонстрировать антиобщественное поведение. Напротив, климат мастерства — это климат, который фокусируется на улучшении отдельных игроков, вознаграждает усилия и личный прогресс и связан с просоциальным поведением.

Заключение

В заключение, моральное поведение — это термин, используемый для обозначения поведения, которое включено в область морали, и часто используется для обозначения просоциального и антисоциального поведения. Такое поведение имеет моральное значение, потому что оно может иметь последствия для других. Как диспозиционные, так и ситуационные факторы связаны с просоциальным и антисоциальным поведением в спорте. Переменные индивидуальных различий, такие как целеустремленность и моральное отстранение, а также факторы социальной среды, такие как мотивационный климат в команде, являются важными детерминантами просоциального и антисоциального поведения. Сосредоточив внимание на личном прогрессе, вознаграждая усилия и улучшения и избегая явного социального сравнения, мы могли бы поощрять просоциальное и сдерживать антиобщественное поведение в спортивном контексте.

Ссылки:

1. Бредемайер, Б.Дж.Л., и Шилдс, Д.Л. (1998). Моральная оценка в спортивной психологии. В JL Duda (Ed.), Достижения в области измерения психологии спорта и физических упражнений (стр. 257–276). Моргантаун, Западная Вирджиния: FIT Press.
2. Кавуссану, М. (2012). Моральное поведение в спорте. В S.Murphy (Ed.), Оксфордский справочник по спортивной и спортивной психологии (стр. 364–383). Оксфорд, Великобритания: Издательство Оксфордского университета.
3. Кавуссану, М., и Бордли, И. Д. (2009 г.). Просоциальное и антисоциальное поведение в спортивном масштабе. Журнал спортивной и спортивной психологии, 31, 97–117.
4. Кавуссану, М., и Бордли, И. Д. (2012). Моральное поведение. В Г. Тененбаум, Р. К. Эклунд и А. Камата (ред.), Справочник по измерениям в спорте и психологии упражнений (стр. 443–454). Шампейн, Иллинойс: Кинетика человека.

 

См. также:

• Спортивная психология
• Нравственное развитие

Как моральные категории связаны друг с другом?

Источник: VoltDriver/Wikimedia Commons (CC0)

У людей много разных моральных убеждений. Некоторые из этих верований широко распространены. Мы считаем, что воровать нехорошо. Убивать кого-то без причины неправильно. Порабощать другого человека неправильно. Другие убеждения могут отражать индивидуальные факторы. Некоторые люди считают, что есть животных аморально, а другие нет.

За последние несколько десятилетий исследователи объединили философские дискуссии о морали с психологическими исследованиями, чтобы попытаться понять, какие действия люди считают моральными нарушениями, и стратегии, которые они применяют, сталкиваясь с моральным нарушением.

Трудно ответить на вопрос, как устроены моральные категории людей. Было проведено много работы над другими видами концепций, чтобы изучить, как они связаны друг с другом.

Многие категории организованы иерархически. Итак, гусь – это разновидность птицы, которая является разновидностью животного. Такая структура полезна, потому что свойства более абстрактных понятий могут быть унаследованы категориями, которые находятся под ними. Животные обычно двигаются, поэтому мы можем предположить, что птицы (представители категории животных) двигаются. Точно так же обычно летают и птицы, поэтому можно предположить, что гуси (как представители категории птиц), вероятно, летают.

Многие исследователи изучали взаимосвязь между структурой категорий людей и их готовностью делать эти предположения о том, обладает ли одна категория свойством при условии, что оно есть у другой. Эти предположения называются выводами на основе категорий .

В интересной статье Джастина Лэнди и Дэна Бартельса, опубликованной в выпуске Journal of Experimental Psychology: General за ноябрь 2018 года, эта техника применялась для изучения моральных категорий.

Эти исследователи попросили людей оценить, готов ли человек, совершивший одно моральное нарушение, совершить другое. В той мере, в какой люди предполагают, что одно нарушение предсказывает, совершит ли кто-то также другое нарушение, это может отражать лежащее в основе убеждение, что категории моральных нарушений схожи.

Например, предположим, что некто по имени Сэм назвал своего начальника «идиотом». Это нарушение моральной ценности верности. Захочет ли этот человек также встать в очередь на глазах у других людей (нарушение справедливости) или заставить своего ребенка поступить в медицинскую школу после поступления в колледж (нарушение полномочий)?

Участники видели описания ряда различных нарушений, происходящих из моральных категорий, которые являются частью теории моральных основ, разработанной Джонатаном Хайдтом и его коллегами. Они также видели описания действий, которые нарушали социальные нормы, но на самом деле не были нарушениями морали (столкновение с кем-то на улице без слов «извините») и действий, которые не являются нарушениями (полеты на парашюте). В исследовании использовалось семь примеров каждого типа нарушения, и участники вынесли суждения о 64 парах поведения.

Исследователи старались сделать все действия плохими, но не настолько плохими, чтобы участники могли счесть их злыми людьми. То есть, если кто-то совершил действительно злое действие, участники могли просто предположить, что они готовы сделать что-то плохое.

Характер ответов был интересным. Во-первых, моральные категории, выделенные Теорией моральных основ, остались в силе. Люди обычно считали, что если человек совершил одно нарушение какой-либо категории (скажем, власти), он, вероятно, совершит еще одно нарушение той же категории.

Глядя на взаимосвязь между различными категориями, была группа нарушений, связанных вместе, которую исследователи обозначили как приличия . К ним относились нарушения лояльности, справедливости, авторитета, заботы о других, а также нарушения социальных норм. Нарушения чистоты (например, просмотр девиантной порнографии) и свободы рассматривались иначе, чем этот набор ценностей приличия.

Одна вещь, которая делает эту модель интересной, заключается в том, что она отличается от того, как теория моральных основ предполагает структурирование моральных категорий. Эта теория предполагает, что забота о других, справедливость и свобода связаны и отличны от лояльности, авторитета и чистоты. В нескольких последующих исследованиях этой серии сравнивались предсказания теории моральных основ и предсказания структуры, наблюдаемой в первом исследовании, и было обнаружено, что люди последовательно выносят свои суждения таким образом, который соответствует результатам первого исследования, в отличие от предсказаний первого исследования. Теория моральных основ.

В этих исследованиях есть два интересных аспекта. Во-первых, полезно использовать такого рода суждения, чтобы понять, как люди структурируют свои знания о категориях. Этот подход может также применяться к другим видам абстрактных категорий, которые трудно изучать другими способами.

Во-вторых, это предполагает, что моральная психология людей сильно ориентирована на нарушения культурных норм. Люди не обязательно проводят различия, как это делают философы, когда оценивают моральные поступки других. Вместо этого они воспринимают то, что они обычно делают, как хорошее указание на то, что они должны делать. И кто-то, желающий совершить одно нарушение социальных норм, также будет признан готовым нарушить другие нормы.