Предмет психолингвистики
Наиболее приемлемой с точки зрения комплексности исследования речевой деятельности является система трех категорий и моделировании объекта: язык как способность, язык как предмет, язык как процесс. Соответственно модели глобальной «речи» целесообразно строить в трех планах, различая модель собственно языка (языкового стандарта), модель речи в узком смысле (языкового процесса) и модель речевого механизма (языковой способности). Но независимо от того, принимать или нет такое трехчленное деление, важно подчеркнуть, что логически неправомерно проецировать результаты нашего познания глобальной «речи» на одну плоскость, как бы мы ни аргументировали это (в особенности, если мы аргументируем только сущностными характеристиками объекта).
Правда, в некоторых случаях для тех или иных специальных, особенно прикладных, целей мы не только можем, но и должны игнорировать глобальность речи. Однако если наше моделирование имеет не прикладную, а, так сказать, теоретическую цель, т.
Можно сформулировать это несколько иначе. Моделируя глобальную «речь», лингвист не только должен следить за тем, чтобы его модель (модель языка) была с логической стороны корректна, но и за тем, чтобы выбранная им модель могла «стыковаться» с моделями других сторон этого объекта. Это, кстати, сильно сужает выбор возможных моделей, ибо налагает на модели весьма серьезные ограничения.
Если мы будем опираться на систему трех категорий, изложенную выше, то, по-видимому, мы должны поставить перед собой и такой вопрос: каковы отношения между отдельными категориями (отдельными моделями), к ведомству какой науки они относятся, каков понятийный и методический аппарат, используемый при их изучении? Рассмотрим последовательно все три возможных «стыка».
1. Язык как система (предмет) — язык как процесс (речь). Этот «стык» по традиции всегда принадлежал лингвистике, и на него как будто не было посягательств со стороны других наук. Однако лингвистика в известном смысле сумела выхолостить данную проблему, поставив ее не как проблему соотношения двух равнозначимых моделей, каждая из которых несет в себе определенную специфику, а исключительно как проблему перевода характеристик объекта, отраженных в модели языка, из потенциальной в актуальную форму. Такое представление о соотношении языка и речи в современной лингвистике стало
Общим местом и доходит (Р. Якобсон) до полного приравнивания друг к другу пар язык — речь и код — обобщение.
Это отождествление языка с кодом или системой кодов идет от современной теории коммуникации, которая сильно упрощает реальную сущность процесса общения.
2. Язык как способность (речевой механизм) — язык как процесс (речь). На этот «стык», напротив, нет иных претендентов, кроме психологии (и, конечно, смежных областей физиологии). При распространенном в этих науках подходе мы, однако, анализируем речевой механизм, не дифференцируя в нем таких характеристик, которые релевантны для процесса коммуникации, и таких, которые лишь сопутствуют первым и на порождении речи практически не отражаются. Далее, при обычном подходе мы не дифференцируем структурных характеристик речевого механизма, т. е. закономерностей его принципиальной организации, и тех — зачастую необязательных применительно к каждому отдельному случаю — форм, которые принимает конкретная реализация данной структуры. Такое двойное неразличение, заметим в скобках, заметно препятствует использованию психологических и особенно физиологических работ лингвистами даже при доброй воле к такому использованию со стороны последних: не будучи достаточно ориентирован в предмете, чтобы самостоятельно отделить главное от второстепенного, релевантное от нерелевантного, функционально значимое от обычной реализации, лингвист быстро тонет в деталях и приобретает стойкое отвращение к подобным занятиям на будущее.
3. Язык как система (предмет) — язык как способ-тип, (речевой механизм). Странным образом это отношение выпало из поля зрения как той, так и другой науки. Точнее было бы сказать, что обе науки, как языкознание, так и психология, сделали все возможное, чтобы данную проблему снять. Остановимся на этом несколько подробнее.
Для классической, а также социологической лингвистики конца XIX — начала XX в. проблема не существовала потому, что они мыслили индивидуальную языковую систему (языковую способность) как единственную форму существования языка-системы, как нечто изоморфное языку-системе по принципам организации. Проще говоря, для младограмматиков и социологистов в голове каждого носителя языка существовала как бы копия модели языка, построенной лингвистом. Ср. у Ф. де Соссюра: «Язык существует в коллективе в форме совокупности отпечатков, имеющихся в каждом мозгу, примерно как словарь, экземпляры которого, вполне тождественные, находились бы в пользовании многих лиц».
Другая точка зрения на рассматриваемый «стык» свойственна различным авторам и направлениям, так или иначе связанным с бихевиористской психологией. Для большинства из них «языковая способность» существует лишь как совокупность чисто механических, внешних реакций организма — навыков, отнюдь не образующих друг с другом некоторой новой структуры, что-то изменяющей и психике говорящего: добавление к психике речи не вносит ничего нового — это добавление исключительно количественное, но не качественное. Такая (конечно, с известным огрублением) точка зрения присуща Л. Блумфилду в его известной книге, опубликованной и на русском языке, Б. Скиннеру, Дж. Кэроллу и многим другим. Модель языка понимается этими авторами как чистая абстракция, не имеющая реального психологического знания. (Правда, под флагом бихевиоризма выступают нередко и авторы, отстаивающие диаметрально противоположный взгляд. Такова книга Кантора «Объективней психология грамматики», где языковая способность хотя и не отождествляется с системой языка, но практически рассматривается как ее точная копия).
Более правильная точка зрения по этому вопросу сформулирована акад. Л. В. Щербой в его известной статье «О трояком, аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании», где он пишет, что неправомерно отождествлять речевую способность с системой потенциальных языковых представлений и, далее, с языковой системой. Впрочем, Л. В. Щерба не склонен видеть между ними структурного различия, что естественно, если учесть что его работа появилась в 1931 г., задолго до первых психолингвистических исследований.
Между тем современные данные о строении речевой способности, полученные психологией, физиологией высшей нервной деятельности и другими науками приводят нас к выводу о том, что речевой механизм человека (в широком смысле) организован не как точное подобие модели языка, а иначе — как именно, мы не можем пока в деталях установить, но во всяком случае специфическим образом.
Встает задача построить специальную модель речевой способности, отвлекаясь на какое-то время от модели языка. Что собой будет представлять такая модель? Борющиеся тенденции в современной американской психолингвистике, о которых говорилось в предыдущем параграфе, как раз и отражают различное понимание этой модели, хотя согласны в том, что она отлична от модели языка.
Но как только мы допустим специфическое строение речевой способности и придем к выводу о необходимости построения особой модели речевой способности, отличной от модели языка, возникает вопрос о том, какая наука будет заниматься отношением этой модели к модели языка. Конечно, этот вопрос не принципиален — не в номенклатуре дело. Но ведь ни в традиционный предмет лингвистики, ни в традиционный предмет психологии «стык» этих моделей не входит.
Если можно и нужно говорить о психолингвистике как об особой дисциплине, отличной и от психологии и от языкознания, то необходимость ее создания прежде всего и независимо от ее непосредственных истоков обусловливается именно «оголенностью» рассматриваемого «стыка», тем фактом, что не существует такой науки, которая без дальнейших оговорок включила бы его в свой предмет.
Итак, в самом первоначальном понимании, охватывающем все реально существующие сейчас психолингвистические направления,
Естественно, что такое определение влечет за собой некую «двуликость» психолингвистики. Как Янус, она смотрит одновременно в обе стороны. В языке она видит то, что обусловлено спецификой языковой способности. Поэтому для психолингвистики нет, например, проблемы лингвистических универсалий; как отмечал автор настоящей работы в своем выступлении на конференции по универсальным и ареальным свойствам языков в ноябре — декабре 1966 г., все так называемые лингвистические универсалии, не носящие импликативного характера (т. е. не имеющие структуры «если…, то…»), в сущности, отражают строение языковой способности (например: «нет ни одного языка, в котором не было бы слогов»). В психике, в языковой способности она видит то, что релевантно с точки зрения процесса речевой коммуникации.
В монографии «Психолингвистика» 1954 г. предмет псиихолингвистики определяется несколько иначе.
Авторы монографии (вернее, автор «Введения» Ч. Осгуд) опираются на строение процесса речевой коммуникации, как его представляет себе математическая теория связи, опираясь на схему, в которой психолингвистика входит наряду с другими науками в теорию коммуникации, последняя имеет своим предметом отношение отправителя и получателя сообщения в целом. Что же касается психолингвистики, то ей дается такое определение: Психолингвистика изучает те процессы, в которых интенции говорящих преобразуются в сигналы принятого в данной культуре кода и эти сигналы преобразуются и интерпретации слушающих. Другими словами, психолингвистика имеет дело с процессами кодирования и декодирования, поскольку они соотносят состояния сообщений с состояниями участников коммуникации».
Читатель может, однако, легко увидеть, что это определение ни в какой мере нельзя назвать удачным. Оно толкует неизвестные величины через величины еще более неопределенные.
Действительно, что такое «состояния участников коммуникации» или «интенции говорящих»? Поэтому в дальнейшем неоднократно делались попытки дать психолингвистике более точную интерпретацию. Так, Осгуд в своей статье для многотомного руководства по психологии З. Коха определяет ее следующим образом: Она «занимается в широком смысле соотношением структуры сообщений и характеристик человеческих индивидов, производящих и получающих эти сообщения, т. е. психолингвистика есть наука о процессах кодирования и декодирования в индивидуальных участниках коммуникации». С. Эрвин-Трипп и Д. Слобин столь же кратко определили психолингвистику как «науку об усвоении и использовании (use) структурированного языка (или структуры языка — of structured language)». П. Фресс считает, что «психолингвистика есть учение об отношениях между нашими экспрессивными и коммуникативными потребностями и средствами, которые нам предоставляет язык».
В этих трех попытках определения психолингвистики достаточно четко отразились три различных подхода к ней.
Осгуд стремится не выйти за пределы модели, предлагаемой математической теорией связи. Эрвин и Слобин воплотили в своем определении идеи Хомского — Миллера. Фресс, наконец, ставит проблему потребностей, не занимающую американцев (по крайней мере в этом своем аспекте). Ограничимся здесь лишь анализом осгудовского определения.
Обратим внимание прежде всего на то, что Осгуд оперирует понятием «сообщение» как понятием исходным. В этом его позиция не отличается ничем принципиальным от позиции любого американского лингвиста-дескриптивиста, исходящего из первичности сообщения, или, что то же, текста.
Является ли действительно текст чем-то исходным? Конечно, нет. Это такая же модель, как и другие модели языка; из характеристик глобальной «речи» в ней не учитываются, во-первых, многие собственно индивидуальные особенности говорящего (слушающего), во-вторых, почти все «индивидуальные», единичные особенности речевой ситуации. Объектом анализа, исходным понятием является сама глобальная «речь», то, что мы условно обозначили ранее как совокупность речевых актов.
Осгудовская концепция в этом отношении примыкает к другим концепциям, рассматривающим речь как простую актуализацию виртуальной системы языка; вообще установка на сообщение тянет за собой целый ряд других теоретических и методологических выводов, для нас неприемлемых.
Но самое главное, с чем нельзя согласиться в определении Осгуда,— это сведение процесса коммуникации к процессу передачи кодированного сообщения от одного индивида к другому, о чем мы уже говорили ранее.
Можно подойти к проблеме предмета психолингвистики, однако, и с другой стороны. В первой главе мы отмечали, что психология на современном этапе есть синоним теории деятельности, а лингвистика представляет собой учение об одной из сторон одного из видов деятельности (именно речевой деятельности) и выделяет свой предмет в объекте, каким является речевая деятельность. Возникает вопрос: существует ли такая наука, предметом которой является объект лингвистики, т. е. речевая деятельность? Пока такой науки в полном объеме не существует, по необходимость ее не вызывает сомнений, да и объективно дело идет к ее появлению.
Такая наука, которую можно назвать еще и наукой о закономерностях комплексного многоаспектного моделирования речевой деятельности, вызвана к жизни не только многочисленными прикладными задачами. Она имеет и большой теоретический интерес, в частности для «Традиционной» лингвистики, ибо позволяет внести в выбор наиболее адекватных моделей языка объективный критерий. Ведь не всякая теория языка, не всякая модель языка имеет общенаучную ценность, выходящую за рамки чисто прикладного использования. Конечно, при решении узкоконкретной задачи можно интерпретировать слово порося как возвратный глагол; но если нам нужно не перевести быстрейшим и легчайшим способом данный текст на другой язык, а познать сам этот язык и его реальном функционировании, едва ли это целесообразно. Наша языковая интуиция говорит, что это не соответствует действительности. Однако едва ли при отборе правильных моделей языка можно опираться на языковую интуицию как на точный метод. Вот тут-то мы и оказываемся перед необходимостью найти объективный критерий для такого отбора.
Но вернемся к основному содержанию нашего параграфа. Легко видеть, что из наук, изучающих сейчас речевую деятельность, ближе всего стоит к нарисованному здесь идеалу теории речевой деятельности именно психолингвистика. Она как раз и обладает или по крайней мере ставит себе ближайшей задачей обладать системой понятий наиболее подходящей для комплексного исследования речевой деятельности. Ее взгляд на речевую деятельность наиболее широк. (Это относится, конечно, не ко всякой психолингвистике, а к тем ее направлениям — прежде всего французскому и советскому,— которые в основу своей концепции кладут достаточно глубоко понимаемую психологическую теорию.) И здесь мы приходим к другому по сравнению с данным выше определению предмета психолингвистики: предметом психолингвистики является речевая деятельность как целое и закономерности ее комплексного моделирования.
Если из первого определения психолингвистика, так сказать, уже выросла, оно дано как констатация уже сложившегося положения и для реальных концепций развития психолингвистики несколько узко, то второе определение дано, так сказать, с некоторым запасом на рост.
Впрочем, такое определение на рост вполне обычно. Можем ли мы, как говорят, положив руку на сердце, искренне утверждать, что лингвистика — это полностью сложившаяся и полностью знающая свой предмет наука о языке? Всем известно, какое количество «белых пятен» в ней остается до сих пор, как много даже только о языке «в себе и для себя» мы пока не знаем.
Если, однако, принять такое определение психолингвистики, то возникает следующий вопрос. Допустим, что психолингвистика действительно оказывается отраслью, частным случаем психологии. Какое место занимает в этом случае лингвистика? Ведь если ее предмет образует в известном смысле часть предмета психолингвистики, то оказывается, что лингвистика как бы подчинена психолингвистике, а тем более психологии! Не вернулись ли мы к психологизму штейнталевского толка, как-известно, приходившему к сходному выводу относительно соотношения психологии и лингвистики?
Ответ на такой вопрос может быть только отрицательным. Все дело в том, с какой психологией и с какой лингвистикой мы имеем дело.
Предмет науки, напомним еще раз,— категория исторически развивающаяся, и на сей раз случилось так, что это развитие оказалось более чем энергичным и шло в лингвистике и психологии в совершенно различных направлениях
Нам осталось сказать еще о двух вещах. Одна из них касается выбора оптимальных моделей языка с точки зрения комплексного моделирования. Здесь речь может идти не только о требованиях к будущим моделям: целесообразно ставить вопрос и о том, насколько существующие описания языка пригодны для данной цели. Это специальная задача, требующая особого исследования; предварительно лишь можно сказать, что в истории мировой и русской лингвистики всегда существовали направления, сознательно ориентировавшиеся на возможность комплексного моделирования речевой деятельности, и направления, сознательно от такой возможности изолировавшиеся. Ярким примером направления первого типа является петербургская школа И. А. Бодуэна де Куртенэ; ярким примером направления второго типа — московская школа Ф.
Ф. Фортунатова.
Другое, о чем необходимо упомянуть, представляется гораздо более существенным. Это —
Проблема методов психолингвистики
Надо сказать, однако, что, несмотря на кажущуюся сложность, эта проблема решается гораздо легче, чем проблема предмета психолингвистики. Дело в том, что психолингвистика, в сущности, не вносит никаких новых методов, которые в принципе были бы чужды лингвистике. Ведь всякая правильно построенная модель, и в частности модель языка, непременно требует последующей верификации в ходе так или иначе организованного эксперимента. Об этом совершенно ясно писал более 35 лет тому назад Л. В. Щерба: «Большинство лингвистов обыкновенно и к живым языкам подходит… так же, как к мертвым, т. е. накопляет языковый материал, иначе говоря, записывает тексты, а потом их обрабатывает по принципам мертвых языков… Исследователь живых языков должен поступать иначе. Конечно, он тоже должен исходить из так или иначе понятого языкового материала. Но, построив из фактов этого материала некую отвлеченную систему, необходимо проверять её на фактах, т.
е. смотреть, отвечают ли выводимые из нее факты действительности. Таким образом, в языкознание вводится принцип эксперимента».
Другой вопрос, что лингвистика не всегда пользуется экспериментом, но это уже недостаток отдельных работ, а не науки в целом. Кстати, обращение лингвиста к самому себе как носителю языка тоже есть вид эксперимента; вообще же проблема эксперимента выступает в лингвистике в различных своих аспектах, но лишь сейчас стала эксплицитно осознаваться. Итак, сама идея эксперимента лингвистике не чужда. Если психолингвистика вносит здесь что-то новое, то, во-первых, в конкретную номенклатуру методов, в систему технических приемов эксперимента, как правило, заимствуемых из богатого арсенала психологии (хотя существуют методы и собственно психолингвистические, например осгудовская методика «семантического дифференциала»): во-вторых, в ней эти методы занимают гораздо более значительное (в количественном отношении) место, ибо если модель языка можно в принципе построить почти без опоры на эксперимент, почти чисто дедуктивно, то дедуктивная модель речевой деятельности есть нонсенс.
Более детальную характеристику используемых психолингвистикой методов дать в данной работе не представляется возможным. Ниже, в последующих параграфах, будут даны некоторые примеры использования психолингвистических (чаще всего психологических) методов в рамках психолингвистики.
Предмет психолингвистики | Студент-Сервис
Сопоставим несколько определений предмета психолингвистики, дававшихся разными авторами на протяжении ее полувековой истории. В начале этой истории мы находим следующее определение: <Психолингвистика изучает те процессы, в которых интенции говорящих преобразуются в сигналы принятого в данной культуре кода и эти сигналы преобразуются в интерпретации слушающих.
Другими словами, психолингвистика имеет дело с процессами кодирования и декодирования, поскольку они соотносят состояния сообщений с состояниями участников коммуникации.
Другое определение, данное Ч.Осгудом (которому вместе с Т.Сибеоком принадлежит и первое), звучит следующим образом: психолингвистика <…занимается в широком смысле соотношением структуры сообщений и характеристик человеческих индивидов, производящих и получающих эти сообщения, т.
е. психолингвистика есть наука о процессах кодирования и декодирования в индивидуальных участниках коммуникации>. С.Эрвин-Трипп и Д.Слобин столь же кратко определили психолингвистику как <…науку об усвоении и использовании структуры языка>.
Европейские исследователи дают сходные определения. Так, П. Фресс считает, что <психолингвистика есть учение об отношениях между нашими экспрессивными и коммуникативными потребностями и средствами, которые нам предоставляет язык>. Наконец, Т.Слама-Казаку после детального анализа и нескольких последовательных определений приходит к краткой формулировке, что предметом психолингвистики является <…влияние ситуации общения на сообщения>.
В высшей степени интересное определение психолингвистики, так сказать, <снаружи> дала Е.С.Кубрякова – ” Здесь и далее, где цитируются оригинальные тексты (не на русском языке), перевод принадлежит автору настоящей книги.
Интересно, что многие авторы, в названиях работ которых есть слово <психолингвистика>, откровенно (или не очень) избегают этого термина в тексте.
Так, ничего не говорится о психолингвистике кактаковой ни в книге Х.Херманна (1981), ни в объемистой монографии Г. и Э.Кларк (1977), а Г.Лист после двух книг о психолингвистике отказалась от этого термина и назвала третью <Психология языка>.
Не психолингвист, а <чистый> лингвист, – в своей книге о речевой деятельности. Вот что она пишет: <В психолингвистике… в фокусе постоянно находится связь между содержанием, мотивом и формой речевой деятельности, с одной стороны, и между структурой и элементами языка, использованными в речевом высказывании, с другой>.
Автор настоящей книги в 1968 году дал одновременно два различных определения психолингвистики. Первое из них обобщало понимание психолингвистики другими учеными: <Психолингвистика – это наука, предметом которой является отношение между системой языка… и языковой способностью>.
Второе было дано, так сказать, <на вырост>: <Предметом психолингвистики является речевая деятельность как целое и закономерности ее комплексного моделирования>.
Именно поэтому в СССР в качестве синонима термину <психолингвистика> долго употреблялось выражение <теория речевой деятельности>.
В 1989 г. автор считал, что предметом психолингвистики <является структура процессов речепроизводства и речевосприятия в их соотношении со структурой языка (любого или определенного национального). Психолингвистические исследования направлены на анализ языковой способности человека в ее отношении к речевой деятельности, с одной стороны, и к системе языка – с другой>.
Наконец, в 1996 г. автор писал, что целью психолингвистики <является … рассмотрение особенностей работы этих механизмов (механизмов порождения и восприятия речи) в связи с функциями речевой деятельности в обществе и с развитием личности>.
По этим определениям можно проследить эволюцию взглядов на предмет психолингвистики. Вначале он трактовался как отношение интенций (речевых намерений) или состояний говорящего и слушающего (языковой способности) к структуре сообщений, как процесс или механизм кодирования (и соответственно декодирования) при помощи системы языка.
При этом <состояния> участников коммуникации понимались исключительно как состояния сознания, а процесс коммуникации – как процесс передачи некоторой информации от одного индивида к другому.
Далее появилась идея речевой деятельности и уже не двучленной (языковая способность-язык), а трехчленной системы (языковая способность-речевая деятельность-язык), причем речевая деятельность стала пониматься не как простой процесс кодирования или декодирования заранее данного содержания, а как процесс, в котором это содержание формируется.
Параллельно стало расширяться и углубляться понимание языковой способности: она стала соотноситься не только с сознанием, но с целостной личностью человека. Претерпела изменение и трактовка речевой деятельности: ее стали рассматривать под углом зрения общения, а само общение – не как передачу информации от одного индивида к другому, а как процесс внутренней саморегуляции социума (общества, социальной группы).
Изменилась не только трактовка языковой способности и речевой деятельности, но и трактовка самого языка.
Если раньше он понимался как система средств кодирования или декодирования, то теперь трактуется в первую очередь как система ориентиров, необходимая для деятельности человека в окружающем его вещном и социальном мире. Другой вопрос, используется эта система для ориентировки самого человека или с ее помощью обеспечивается ориентировка других людей: в обоих случаях мы имеем дело с понятием <образа мира>.
Таким образом, если попытаться дать современное определение предмета психолингвистики, то оно будет следующим. Предметом психолингвистики является соотношение личности со структурой и функциями речевой деятельности, с одной стороны, и языком как главной <образующей> образа мира человека, с другой.
Психолингвистика — Викиверситет
Взято из Викиверситета
Перейти к навигацииПерейти к поиску
Уровень образования : это ресурс третичного (университетского) уровня. |
| Статус завершения : Почти завершено, но вы можете помочь сделать его более тщательным. |
| Найдите Психолингвистика в Википедии. |
Определение психолингвистики
Психолингвистика — это такой же подход к изучению языка, как фонология, морфология, синтаксис, семантика, прагматика и социолингвистика. Рассматривая морфологические компоненты слова «Психолингвистика», прослеживаются два термина — «психо» и «лингвистика». Прежний термин «психо» имеет этимологию от греческого слова «9».0012 psȳchḗ» , что означает «разум». Более поздняя концепция «лингвистика» имеет своим корнем язык. Следовательно, концепция психолингвистики просто описывает отношения между языком и человеческим разумом . подчеркивается в описании концепции психолингвистики из-за особенности языка как атрибута человека, животные используют паралингвистические реплики.
Область психолингвистики
Психолингвистика — изучение языка с психологической точки зрения. Точнее говоря, изучение психологии языка в связи с его использованием составляет ядро психолингвистики. Определение сферы психолингвистики вращается вокруг следующих вопросов:
я. как начинается язык?
ii. каковы компоненты языка?
iii. каковы процессы общения?
- 1 Участники
- 2 Фундаменты
- 3 Восприятие языка
- 4 Язык и другие когнитивные артефакты человека
- 5 Язык вывода
- 6 Изучение языка
- 7 Речевые расстройства
Участники[править | править источник]
- Список участников
Фонды[править | править источник]
- История и основные теории — Чарли Крамер
- Язык и мысль — Мидас
- Язык и мозг — Дженнифер Четвинд
- Полушарная латерализация языка — Дженника Лаунсбери
- Коннекционистские модели — Бен Корриган
Языковое восприятие[edit | править источник]
- Восприятие речи
- Компоненты речи — палуба Chantel
- Артикуляционная фонетика — Гаррет Николай
- Акустическая фонетика — Кэтлин Гречук
- Восприятие непрерывной речи — Андреа ВандерХейден
- Модели восприятия речи — Мэг Смит
- Нейронная основа восприятия речи — Сюзанна Уолш
- Чтение — Жаклин Винсент
- Морфология — Джиллиан Бейкер
- Слова, значение и распознавание слов
- Что такое слово? — Элеонора Грир
- Ментальный лексикон — Натанаэль Кроуфорд
- Семантика мозга — Хизер Галлант
- Нейронные основы лексического доступа — Рамз Азиз
- Обработка предложений (синтаксис)
- Формальные модели грамматики
- Разбор — Элейн Тумбс
- Индивидуальные различия в синтаксической обработке — Ju wen Ou
- Синтаксис в мозгу — пользователь: Аликатару
- Просодия — Киган Колвилл
- Дискурс — Кэтрин Макинтайр
Язык и другие артефакты человеческого познания[править | править код]
- Язык и музыка — Клэр Бруссо
- Язык и арифметика — Саманта Арсено
Языковой вывод[edit | изменить источник]
- Речевые ошибки — Джон Будро
- Хронометрия — Бен Паркер
- Модели производства речи — Мора Джанг
- Нейронные компоненты производства речи — Эмма Хорнер
- Жест — Кэтрин Фрейзер
- Письмо — Хилари Ван Лун
Изучение языка[edit | править источник]
- Теории и модели изучения языка — Меган Дж.
Мак Дональд - Пиджины, креолы и домашний знак — Эмили МакГуайр
- Развитие восприятия речи — Бенгису Гонул
- Развитие речи — Дженнифер Браунинг
- Владение более чем одним языком — Лаура Доан
- Сравнение языковой обработки на китайском и английском языках — Minzhou Sun
- Нейронная основа многоязычия — Джоэл Сардинья
Мак ДональдРечевые расстройства[править | править код]
- Афазия — Эми Виндл
- Реабилитация афазии — Тейлор Дайон
- Дислексия — Мэтт Орр
- Язык при синдроме Дауна
5 Интересные выводы психолингвистов об изучении языков
Психолингвистика — это раздел лингвистики, опирающийся на психологию. Первоначально область философии и образования, она стала признанным центром точных наук, а биология, нейробиология, информатика и когнитивные науки теперь вносят свой вклад в исследования. Из этих разработок выросло несколько направлений психолингвистики, включая нейролингвистику и психолингвистику развития.
Несмотря на этот широкий спектр фокусов, все направления психолингвистики занимаются когнитивными способностями и процессами, поддерживающими овладение языком, его понимание и производство.
В этом посте мы расскажем о нескольких способах, которыми психолингвистика может повлиять на изучение иностранного языка, и повысим вашу мотивацию, дав несколько советов, которые помогут вам в учебе.
Кто изобрел психолингвистику?
Первоначально называвшаяся «психологией языка», психолингвистика стала устоявшейся областью в конце 19 века. Хотя это изучалось эмпирически в 18 веке, оно не стало областью, пока Вильгельм Вундт не открыл психологическую лабораторию в Лейпциге, которая сосредоточилась на экспериментальной психолингвистике.
В 20 веке американский лингвист Ноам Хомский привнес влияние когнитивной революции в психолингвистику, представив исследовательскому сообществу генеративную лингвистику. Он стремился лучше понять, как дети начинают понимать основную грамматическую структуру речи, и его исследования и труды оказали большое влияние на развитие современной лингвистики.
Что такое овладение языком?
Большинство занятий по психолингвистике проводится с детьми, так как в детстве усваивается родной язык. В психолингвистической теории есть два основных аргумента по поводу того, как усваивается язык:
- бихевиористская точка зрения; и
- врожденный взгляд.
Бихевиористская точка зрения утверждает, что язык нужно изучать в детстве; иннатистская точка зрения утверждает, что люди обладают врожденными языковыми способностями и доступом к «универсальной грамматике».
Хомский помог популяризировать последнюю точку зрения в 1950-х годах после критики Б. Ф. Скиннера « Вербальное поведение ».
Совсем недавно появилась третья точка зрения, названная эмерджентизмом 9.0238, утверждая, что иннатизм является научно «неопровержимым», что означает, что его истинность или ложность нельзя доказать с помощью научного метода. Эмергентизм предпочитает более бихевиористский взгляд, основанный на достижениях компьютерных технологий, имитирующих овладение языком с помощью моделей нейронных сетей.
Что такое понимание языка?
Понимание языка может относиться к пониманию любой среды, от понимания устной речи до понимания письменной речи. Что касается последнего, существует несколько теорий о том, как обрабатывается язык, в первую очередь модульная или интерактивная.
Модульное представление утверждает, что мы обрабатываем синтаксис до того, как мы обрабатываем смысл. Например, в предложении «Доказательство, найденное ученым, было ограничено», мы сначала читаем «доказательство» как подлежащее, поскольку глагол стоит сразу после него, и только обновляем наше понимание, как только мы доходим до фразы «ученым». ». Предположительно, это была бы стратегия, используемая мозгом для снижения когнитивной нагрузки.
Напротив, интерактивное представление утверждает, что вся доступная информация в предложении может быть обработана в любое время, и когда мы читаем предложение, подобное приведенному выше, мы делаем вывод, что должен появиться предмет, отличный от «доказательств».
в предложении. Имеются данные, подтверждающие обе точки зрения.
Что такое языковое производство?
Языковое производство — как мы производим язык — чаще всего анализируется с помощью речевых ошибок. Например, исследования речевых ошибок при замене и обмене показывают, что отчасти из-за ограничений рабочей памяти речь планируется заранее в соответствии с основным значением, которое нужно передать, а не со всем предложением.
Существует три фазы языкового производства:- концептуализация, или определение того, что сказать;
- формулировка, или перевод намерения что-то сказать в языковую форму; и
- исполнение, или детальное артикуляционное планирование и сама артикуляция.
Концептуализация довольно абстрактна и мало изучена; формулировка более изучена.
5 интересных идей по изучению языков от психолингвистов
1. Используйте критические периоды. Большое количество исследований показывает, что чем моложе мы, тем лучше изучаем иностранные языки.
Это называется «критическим периодом» овладения языком, и это справедливо и для нашего родного языка. Однако некоторые исследования показали, что взрослые могут так же свободно владеть вторым языком, как и дети, что ставит перед лингвистами задачу отделить корреляцию от причинно-следственной связи.
Лингвисты обнаружили, что в целом изучение иностранных языков становится легче, чем больше языков вы знаете. Эти выводы являются хорошим предзнаменованием для полиглотов или всех, кто интересуется изучением нескольких языков.
Есть некоторые свидетельства того, что несколько языков могут конкурировать друг с другом в мозгу, когда люди изучают свой третий язык, поскольку введение второго иностранного языка означает, что теперь мозг должен выполнять больше работы, чем просто отделить «иностранный язык». от «родной язык». Однако эта проблема, похоже, решается с большим мастерством.
3. Расскажите о грамматике и структуре.
Подробное описание того, как работает язык, может помочь ускорить процесс изучения иностранного языка, способствуя пониманию и закреплению новой информации в памяти.
Итак, постарайтесь не только запомнить правила грамматики изучаемого языка, но и обсудить их со своими сверстниками и преподавателем.
4. Ваш второй язык улучшит ваш первый язык.Изучая перекрестное взаимодействие между использованием первого и второго языков, исследователи обнаружили, что люди, изучающие иностранный язык, испытывают изменения в использовании своего родного языка. Это приводит к когнитивным изменениям и преимуществам с течением времени, особенно в течение всей жизни.
5. Недостаточно приобрести большой словарный запас. Хотя верно то, что слова не могут быть распознаны, если они остаются неизвестными, психолингвистика предполагает, что беглость на иностранном языке зависит от способности внимания в такой же степени, как и от явного построения словарного запаса.