ФГБНУ НЦПЗ. ‹‹Общая психиатрия››
Форма обратной связи
Вопрос по работе сайтаВопрос специалистуВопрос в администацию клиники
Адрес email
Имя
Текст сообщения
Тиганов А.С. (под. ред.) ‹‹Общая психиатрия››
Высшие психические функции в норме и при патологии
- Главная
- Библиотека
- Общая психиатрия
- Высшие психические функции в норме и при патологии
Отдельные психические процессы, выделяемые в психической деятельности, определяются как высшие психические функции. К ним относят мышление, речь, письмо, счет, память, произвольные движения, перцептивные процессы (процессы восприятия).
Высшие психические функции имеют специфические признаки и формируются на основе биологических предпосылок.
Они складываются прижизненно во взаимодействии ребенка со взрослым и окружающим миром в целом, а потому они социально обусловлены и несут в себе отпечаток той культурно-исторической среды, в которой развивается ребенок. Кроме того, такие функции по своей природе инструментальны: они осуществляются с использованием различных средств, способов, «психологических орудий», среди которых особое место занимает речь. Используя эти орудия, человек овладевает возможностями регуляции своих отношений с предметным миром, другими людьми, овладевает собственным поведением. Например, при запоминании словесного ряда с помощью логических или образных ассоциаций человек вводит в память мышление или воображение. Таким образом, одна функция опосредует оптимальное осуществление другой; человек, по словам Л.С. Выготского, сотрудничает с самим собой. Диапазон спектра доступных индивиду способов опосредования высших психических функций является важным критерием степени развития личности. В этом контексте одной из задач психокоррекционной и психотерапевтической работы является расширение опыта человека в отношении развития арсенала способов опосредования собственной деятельности.
Развитию высших психических функций свойственна определенная динамика» более новые и сложные функции надстраиваются над более ранними и простыми, «вбирая» их в себя. Генезис высших психических функций идет по пути преобразования развернутых наглядно-действенных форм в сокращенные, автоматизированные, выполняемые во внутреннем плане в виде так называемых умственных действий. Этот аспект важно принимать во внимание при клинико-психологическом обследовании больного ребенка, поскольку патология высших психических функций проявляется на фоне их неполной сформированности. Кроме того, и при диагностике патологии у взрослых больных следует учитывать, что, если выполнение заданий осуществляется развернуто с применением наглядных способов решения, с участием проговаривания (т.е. наблюдается перенос умственных действий во внешний план), то это может указывать на дефицитарность, осознаваемую больным и преодолеваемую с помощью аутокомпенсации.
Высшие психические функции человека рассматриваются с позиции структурно-функционального подхода, в котором важным является анализ входящих в них звеньев (составляющих), с оценкой роли и места каждой из них в обеспечении психической деятельности. При этом следует отметить, что дифференцированные структурные составляющие высших психических функций обеспечиваются работой специфических (локальных) зон мозга, но различные функции имеют и общие звенья, пересекающиеся на уровне определенных мозговых структур. Примером является «сквозная» роль такой составляющей, как пространственный анализ и синтез. Так, переработка пространственных характеристик информации необходима для выполнения произвольных движении, понимания структуры многозначного числа и его разрядного строения, для выполнения счетных операций, зрительного восприятия, решения конструктивных задач, понимания логико-грамматических конструкций, отражающих пространственные отношения в виде предлогов, падежных окончаний и т.п.
Таким образом, на пространственном анализе и синтезе «сходятся» такие высшие психические функции, как произвольные движения, мышление, речь, письмо, счет и перцептивные процессы.
Вместе с тем известно, что эта составляющая психики связана с работой теменно-височно-затылочной области левого и правого полушарий мозга. Поражение этой зоны (например, при болезни Альцгеймера) приводит к развитию комплекса симптомов, отражающих нарушения названных психических функций, поскольку при этом становится дефицитарным общий для них фактор пространственной организации психических процессов. Другие составляющие психических процессов одновременно могут оставаться сохранными при условии нормального функционирования иных зон мозга. Таким образом, при обследовании больных становятся значимыми не столько сами симптомы нарушений психических функций, сколько психологическая квалификация симптомов, направленная на выявление патологического звена в целостном системном строении психики. В свою очередь установление этого звена позволяет сделать вывод об общей причине нарушений различных психических процессов, т.е. сделать заключение о механизмах образования клинико-психологических симптомов и их закономерном объединении в синдром.
Состоялось обсуждение книги Н.И. Чуприковой «Психика и психические процессы» //Психологическая газета
- #психологическая наука
- #психологическая литература
27 апреля 2016 г. в Психологическом институте РАО в ходе совместного методологического семинара ПИ РАО, Московского психологического общества и Московского государственного университета дизайна и технологии «Методология отечественной психологии: история и современность» состоялось обсуждение книги Н.И. Чуприковой «Психика и психические процессы (система понятий общей психологии)».
Открывая дискуссию, С.Б. Малых отметил, что Наталья Ивановна Чуприкова, более 60 лет работая в Психологическом институте, имеет репутацию классического исследователя. Следуя завету Г.И. Челпанова, она неустанно содействует поддержанию репутации Психологического института, созданного для сохранения единства науки психологии, и данная монография с полным правом может быть представлена как фундаментальный учебник по общей психологии.
Сама Н.И. Чуприкова во вводном слове подчеркнула, что психологии как самостоятельной науке уже почти 150 лет, накоплен огромный багаж фундаментального и прикладного знания, требующий обобщения и целостной теории психики. Пока еще изученные функции психики выступают практически как независимые, перечисляются в фундаментальных теориях и во всех учебниках отечественных и зарубежных авторов рядоположенно. Получается, что психика человека – это просто набор отдельных функций или процессов: познание + эмоции + чувства + потребности + память + способности + воля и т.д. Слова о единстве, взаимопроникновении этих процесcов или функций остаются, как правило, чистым вербальным приговариванием или иллюстрируются отдельными примерами. В подтверждение было приведено признание Дж. Брунера: «Я надеялся, что психология сохранит целостность и не превратится в набор несообщающихся дисциплин. Но она не превратилась. Я надеялся, что она найдет способ навести мосты между науками и искусствами.
Н.И. Чуприкова предлагает свой взгляд на возможность решения проблемы: «Целостная функциональная система психики может быть теоретически выстроена, если, во-первых, взять за основу сложившееся в отечественной психологии понимание психики как отражения действительности и регуляции на этой основе поведения и деятельности, а, во-вторых, если задаться простым вопросом: что должно быть отражено в психике, что должно быть представлено в ней, чтобы поведение было адекватным внешним и внутренним условиям, а деятельность успешной?».
Отвечая на этот вопрос, для оформления достаточно целостной и законченной общепсихологической картины Н.И. Чуприкова обращается к учениям основоположников отечественной психологии И.В. Павлова, И.М. Сеченова, Л.С. Выготского, С.Л. Рубинштейна, А.Н. Леонтьева, Л.М. Веккера и др., а также к закону опережающего отражения П.К. Анохина – и предлагает выделить 7 основных подсистем функциональной системы психики: 1) Познавательные процессы, которые образуют когнитивную подсистему психики, включающую ощущение и восприятие, опережающее отражение действительности (в форме разного рода антиципаций и экстраполяций), воображение, мышление.
7) Активационно-энергетическая подсистема, которая обеспечивает необходимый энергетико-активационный уровень работы всех других подсистем, включая интеграционно-волевую.
Собравшиеся ученые ряда Вузов и научных центров Москвы и других городов, заинтересованные в разрешении методологических вопросов современной психологии, активно обсуждали монографию Н.И. Чуприковой. В частности, А.Н. Ждан, профессор МГУ, подчеркнула актуальность представленной работы и особую ее значимость в плане опоры на труды основоположников отечественной и зарубежной психологии, что помогло автору предельно доказательно выстроить свою теорию. Предлагаемая система психологических знаний и понятий представлена целостно и логично. Профессор Самарского ВУЗа Г.В. Акопов отметил важность предлагаемой Н.И. Чуприковой стройной системы психологических понятий для педагогической деятельности, особо для преподавателей вузов периферии, не имеющих возможности участия в больших методологических конференциях и семинарах.
Книга Н.И. Чуприковой «Психика и психические процессы (система понятий общей психологии)» представлена на сайте Психологического института и автор приглашает всех к дальнейшему обсуждению данной проблемы.
Опубликовано 4 июня 2016
Управление человеческим поведением, психическими процессами и сознанием: очерки
Содержание: Предисловие.
Часть I: Основные аспекты и разновидности контроля. Дж. Брандтштадтер, Эмоции, познание и контроль: пределы интенциональности. А. Бандура, Самоэффективность: основа свободы воли. утра Фройнд, П.Б. Балтес, Оркестровка отбора, оптимизации и компенсации: теоретико-действенная концептуализация теории регуляции развития. М. фон Кранах, Свобода воли — основа контроля. Часть II: Сознательные, автоматические и контролируемые процессы. W. Wippich, Автоматическое и контролируемое использование памяти в социальных суждениях. М.Э. Освальд, В. Гаденн, Являются ли управляемые процессы сознательными? WJ Perrig, Интуиция и уровни контроля: нерациональный способ реагирования, адаптации и творчества. Часть III: Восприятие, Знание, Память и Обучение. Р. Гронер, М.Т. Groner, Проблема контроля сенсорных и перцептивных процессов: внимание выбирает и модулирует визуальный ввод. В.
Кинч, Контроль активации знаний при понимании дискурса. А. де Рибопьер, Рабочая память и контроль внимания. H. Mandl, C. Gräsel, F. Fischer, Проблемно-ориентированное обучение: облегчение использования предметно-ориентированных стратегий и стратегий управления посредством моделирования экспертом. Т.Р. Биделл, К.В. Фишер, Роль когнитивной структуры в развитии поведенческого контроля: подход динамических навыков. Ф.П. Бюхель, Метакогнитивный контроль в рассуждениях по аналогии. Часть IV: Эмоции, мотивация и действие. К. Шерер, Эмоциональное выражение: Королевская дорога для изучения контроля поведения. М. Перрез, П. Вильгельм, Психология контроля под контролем опросников? Поиск альтернативной процедуры оценки. Х. Зной, К. Граве, Контроль нежелательных состояний и психологического здоровья: постоянство-защита. Дж. Куль, Н. Бауманн, Саморегуляция и размышления: негативный аффект и нарушение самодоступности.
У. Питер, Р. Кауфманн-Хайоз, Концепция контроля: ключевая концепция в понимании и преодолении барьеров на пути к ответственному поведению в отношении окружающей среды. Часть V: Перспективы развития: стабильность и изменения. А. Гроб, Динамика воспринимаемого контроля в подростковом и взрослом возрасте. Ф.Д. Alsaker, Развитие депрессивной ориентации личности: роль личности. Л. ван Леувен, Ф. Кауфманн, Д. Вальтер, Управление действием и взаимодействием: восприятие и создание эффектов в действии и взаимодействии с объектами. В. Эдельштейн, М. Грундманн, А. Мис, Развитие убеждений о внутреннем и внешнем контроле в релевантных для развития контекстах жизненного мира детей и подростков. Р.К. Зильберайзен, М. Визнер, Самоэффективность, связанная со школой, среди подростков из бывшей Восточной и Западной Германии: возрастные тенденции, связь со школьной успеваемостью и семейные корреляции. P. Perrig-Chiello, Управление убеждениями, здоровьем и благополучием пожилых людей.
Часть VI: Социализация, системы и культура. К.А. Кайзер, А-Н. Перре-Клермон, Ж-Ф. Перре, Я выбираю? Атрибуция и контроль у студентов техникума. Дж.М.Фаломир, Г.Мугни, А.Киамзаде, Ф.Бутера, Социальное влияние и убеждения о контроле в контексте угрозы идентичности. Р.М. Лернер, К. Э. Бартон, . Подростки как агенты содействия их позитивному развитию: роль молодежных действий в эффективных программах. В. Вики, Социальный контроль, воспринимаемый контроль и семья. Х. Фенд, Культурные сценарии контроля и индивидуализации: последствия для взросления в подростковом возрасте в современных обществах. Ф. Столл, П. Ноттер, Контролирующие убеждения в области грамотности и счета в сравнении с фактическими показателями среди взрослых. 900:03 пополудни Харт, А.Дж. Ношение, Использование опросов общественного мнения сотрудников для выявления механизмов контроля в организациях. Ф. Озер, Самоэффективность и школьная система.
Н. Земмер, Контроль на работе: вопросы специфики, общности и легитимности.
Культура и мозг — Ассоциация психологических наук — APS
То, как «внешнее» влияет на «внутреннее», лежит в основе многих глубочайших психологических вопросов. В этом быстро развивающемся обзоре исследований того, как культура формирует познание, Налини Амбади исследует нейронные доказательства социокультурного влияния на мышление, суждения и поведение. Она делает это, приводя нам многочисленные примеры групповых различий в основных человеческих способностях, которые формируются тем, как «свои люди» участвуют в социальной жизни. Я рад возможности поделиться этой статьей с членами APS.
– Махзарин Р. Банаджи
Президент APS
Амбади Налини
Приглашенный обозреватель
Налини Амбади 9009 6
Как структура, так и функции человеческого мозга на протяжении всего его развития определяются окружающей средой.
Социальная среда, в свою очередь, формируется культурой. Возникающая область культурной нейронауки исследует, как взаимодействие и взаимная конституция между нейронными и культурными силами порождают различные модели поведения, восприятия и познания. Основная цель этой зарождающейся молодой области — понять, как культура, состоящая из поведения, ценностей, символов, систем значений, систем коммуникации, правил и условностей, формируется и, в свою очередь, формирует разум и мозг людей в культура. Для достижения этой цели используются самые современные методы нейронауки, чтобы не только показать, как широко изученные поведенческие различия проявляются в мозгу, но и выявить, где расположены такие культурные различия. Исследования в этой области начали быстро раскрывать, как психологические процессы, считающиеся универсальными, зависят от культурного опыта и воздействия как на поведенческом, так и на нервном уровне. Таким образом, недавние достижения культурной нейробиологии продемонстрировали, что даже самые основные функции с ожидаемыми сходными поведенческими результатами в разных культурах могут иметь основные различия на уровне нейронов.
Возьмем, к примеру, математику. Решение основных арифметических задач активирует области мозга Брока и Вернике, основные части мозга, также участвующие в обработке речи. Тем не менее, в исследовании 2006 года, сравнивающем носителей китайского языка и носителей английского языка при решении этих же простых математических задач, Тан и его коллеги обнаружили, что среди носителей китайского языка активность в этих областях, связанных с языком, не только меньше, чем среди носителей английского языка, но и большая активация в премоторных областях коры, связанных с движением. Эти исследователи предположили, что источником этого различия может быть акцент китайского языка на изображениях и письме, в отличие от английского языка, ориентированного на звук, в котором каждая буква имеет определенный звук. Таким образом, области, связанные со зрением и движением, могут быть более полезными для доступа к правилам решения математической задачи для носителей китайского языка, тогда как области, связанные с языковой обработкой и вербальной информацией, могут быть более задействованы для решения той же задачи носителями английского языка.
Таким образом, хотя и китайцы, и американцы должны прийти к одному и тому же выводу, что 2 + 2 = 4, внутренние пути, по которым они идут, кажутся совершенно разными.
Одним из наиболее фундаментальных способов влияния культурных верований, обычаев и идеологий на психологические процессы является когнитивная схема или стиль самопонимания, который люди используют, чтобы думать о себе и своем отношении к другим. В частности, предыдущие исследования в области культурной психологии выявили два основных стиля самопонимания: независимый (или индивидуалистический) и взаимозависимый (или коллективистский). Люди из независимых культур, таких как Соединенные Штаты, склонны ценить свою автономию, уникальность, свободу и право на самовыражение; тогда как люди из взаимозависимых культур, таких как Япония, склонны ценить социальную гармонию, конформизм и приверженность групповым нормам. В исследовании 2007 года Чжу и его коллеги попросили коренных китайцев и западных участников решить, описывает ли данное прилагательное черты их самих (состояние собственной личности), их мать (состояние матери) или другого, не связанного с этим (другое состояние), или является ли прилагательное приятным.
или неприятный (семантическое состояние). У западных участников медиальная префронтальная кора, или MPFC, часть мозга, участвующая в обработке самореферентной информации, активировалась только в состоянии самости. Однако у китайских участников не было никакой разницы в активности в MPFC во время процессинга себя и процессинга матери, что указывает на то, что китайские участники, которые более взаимозависимы, используют MPFC для представления как самих себя, так и близкого другого. Поскольку самость является ядром наших социальных и межличностных взаимодействий, открытие того, что культура может влиять на эти представления на нейронном уровне, поразительно и имеет важные последствия для того, как мы представляем себя и других в разных культурах.
Культура влияет и на то, что и как мы видим. В одном исследовании, адаптировавшем классический тест с стержнем и рамкой, участникам показывали линию, показанную в кадре, и просили воспроизвести линию такой же абсолютной длины или линию той же пропорциональной длины относительно распечатанного кадра.
Китаяма, Даффи, Кавамура и Ларсен, 2003 г.). Американские участники более точно воспроизводили линии правильной длины, когда их просили учитывать их абсолютный размер, а японские участники более точно воспроизводили линии правильной длины, когда их просили учитывать их относительный размер. Эти различия предполагают культурные различия в зрительном внимании, отражающие различия в интеграции восприятия в разных культурах. Основываясь на этих поведенческих данных, Hedden et al. (2008) исследовали нейронную активность во время этой задачи с помощью фМРТ. Результаты выявили культурные различия в нейронных реакциях в той мере, в какой отдельные области мозга были задействованы для выполнения задач относительной и абсолютной линейной оценки по отношению к культуре воспринимающего. Участники задействовали лобные и теменные области, связанные с контролем внимания, в большей степени, когда рисовали линию, которая была более несовместима с их культурными моделями, что позволяет предположить, что жители Восточной Азии и жители Запада используют разные нейронные схемы для довольно простых задач восприятия.
До сих пор я подчеркивал, как культура формирует нейронную активность, связанную с некоторыми из наших самых основных умственных задач и процессов, таких как решение математических задач, восприятие объектов или размышление о себе. Культура также влияет на наши предпочтения. В ходе исследования, проведенного в моей лаборатории, мы обнаружили, что даже когда людям предоставляется одна и та же информация, культура влияет на то, как мозг обрабатывает эту информацию (Freeman et al., 2009). В частности, американские и японские участники этого исследования рассматривали силуэты тел либо в доминирующих, либо в подчиненных позах, находясь в сканере. Нас особенно интересовала одна цепь областей мозга, мезолимбическая система вознаграждения, которая связана с обнаружением репрезентации мотивационно важных стимулов. Опрос после сканирования подтвердил, что американские участники проявляли большую склонность к доминирующему поведению, тогда как японские участники проявляли большую склонность к подчиненному поведению.
Однако важно отметить, что при восприятии визуальных стимулов, изображающих доминирующее и подчиненное социальное поведение, регионы мезолимбической системы вознаграждения американских и японских участников реагировали культурно конгруэнтным образом. В частности, и головка хвостатого ядра, и MPFC, два компонента мезолимбической системы вознаграждения, продемонстрировали более сильную реакцию на доминирующие стимулы (по сравнению с второстепенными стимулами) у американских участников, тогда как эти области показали более сильную реакцию на второстепенные стимулы (по сравнению с доминирующими). стимулы) у японских участников. Более того, активность в правом хвостатом и MPFC была значительно коррелирована с самоотчетами участников, индивидуальными поведенческими тенденциями к доминированию или подчинению, как было измерено с помощью опроса после сканирования. Лица, характеризующиеся более доминирующей диспозицией, показали более сильные ответы в хвостатом и MPFC на доминирующие стимулы, тогда как лица, характеризующиеся более подчиненной диспозицией, показали более сильные ответы в хвостатом и MPFC на подчиненные стимулы.
Это поднимает еще один ключевой момент: хотя, как отмечают когнитивные нейробиологи, одни и те же области мозга могут быть активированы при выполнении конкретной задачи, степень и начало этой активации могут быть точно настроены культурными ценностями и предпочтениями.
Такие взаимодействия между культурой и мозгом имеют очевидные последствия для реального мира, поскольку они могут влиять на то, с кем мы выбираем союз, как с личной, так и с более широкой политической точки зрения. Например, то, кого мы выбираем в качестве лидеров, может оказать существенное влияние на нашу жизнь и благополучие. В недавнем исследовании с использованием фМРТ мы сделали удивительное открытие о предпочтениях лидеров в разных культурах (Rule et al., 2010). Американские и японские участники увидели лица реальных американских и японских политических кандидатов, сформировали о них впечатление, основанное на силе и теплоте, и указали свой выбор при голосовании. Американские участники предпочитали кандидатов, которые выглядели более влиятельными, в то время как японские участники предпочитали тех, кто выглядел теплее, и это предпочтение отражалось в их фактических решениях при голосовании.
Однако сканирование фМРТ показало, что и американские, и японские участники использовали в этой задаче одну и ту же область своего мозга — миндалевидное тело. В этом случае представители обеих культур демонстрировали один и тот же неврологический путь, но разные поведенческие результаты отражали культурные предпочтения.
Зарождающаяся область культурной нейробиологии также раскрывает глубокие корни некоторых наших культурных различий. Таким образом, мы обнаружили, что люди сильнее реагируют на нервном уровне на эмоциональные сигналы членов своей группы по сравнению с членами чужой группы. Мы обнаружили большую активацию миндалевидного тела на лицах людей из своей культурной группы, чем из другой группы (Chiao et al., 2008). В другом исследовании мы обнаружили сходный паттерн активности «верхней височной борозды» с мимическими сигналами при чтении мыслей у представителей своей собственной культуры по сравнению с представителями других культур. Люди в этом исследовании также были более точными в чтении мыслей представителей своей культуры (Adams et al.
, 2010). Таким образом, кажется, что мы менее приспособлены к людям из других культур. Это отсутствие настройки может подготовить почву для будущих недоразумений и конфликтов. Но опыт и воздействия формируют мозг, как показывают несколько недавних исследований. Например, интересное исследование, подтверждающее роль опыта, показало, что опытные бразильские танцоры балета, которые смотрели видеозапись движений, которым их обучали, активировали в системе зеркальных нейронов в два раза больше, чем бразильские неспециалисты из контрольной группы, которые никогда не делали этого. исполнил этот танец. Хорошая новость заключается в том, что при знакомстве с другими культурами, возможно, мозг может стать более культурно настроенным. Таким образом, новые открытия культурной нейробиологии показывают, как устойчивые установки, ценности и поведение, с которыми мы сталкиваемся в нашей повседневной жизни, порождают различные паттерны нейронной активности, ответственные за основные функции, такие как наше представление о себе и академические способности.
производительности, к более сложному поведению, такому как избрание политических чиновников на должность и понимание тонких сигналов членов чужой группы. Такие процессы имеют важные последствия для таких результатов, как качество и количество наших отношений, успех в работе и психическое здоровье. Хотя область культурной нейронауки в ее нынешнем виде может вызвать больше вопросов, чем ответов, одно остается ясным: она быстро расширяется и прокладывает путь для новых интересных областей исследований. Остается ответить на многочисленные вопросы. Например, являются ли люди с экспрессией определенных генов более или менее восприимчивыми к определенным культурным влияниям? Существуют ли критические периоды, в течение которых мозг может быть более чувствителен к культурному воздействию? Какой тип нейронной перестройки происходит, когда люди переходят из одной культуры в другую?
Главная мысль здесь заключается в том, что наш мозг активно усваивает закономерности в нашей культурной среде.